Вечность в подарок.

Мишель очнулась ото сна. Гален крепко сжимал ее в объятиях, в полумраке его лицо было едва различимо. Очевидно, уже наступила ночь. Слабые отблески лунного света падали на пол. Звуки ночной поры доносились с улицы.

— Ах, если б только этот мальчишка не влюбил меня в себя. Как он там пел?

Ее лобик мило наморщился. Потом глаза распахнулись, нащупав мысль.

— Ты женщина — коварная актриса — в тебе сто лиц и тысяча имен...— напевным шепотом продекламировала она. — Мой эмир, ты не знаешь и сотой доли моих ролей...

Девушка попыталась выбраться, но бен-Тафутт держал мертвой хваткой — даже сквозь сон заявляя о своих правах на нее. Решив прибегнуть к иной тактике, Мишель склонилась к лицу любовника, подразнивающими касаниями провела языком по его векам, носу, слегка погрузилась меж сжатых губ. Вскрикнула, когда Гален зубами поймал ее язычок и прикусил.

— Больно, — только и сумела прошамкать она.

— Мне тоже было больно все эти века, пока я не нашел тебя, Роза Альгамбры, — обвинительным тоном заявил бен-Тафутт, запуская руки под одежду Мишель.

Она хотела было воспротивиться, но его горячая крепкая ладонь, накрывшая грудь с таким пристрастием, будто Гален пытался взять в руки ее сердце, лишила Мишель остатков и без того скудных сил.

— Когда моя память, — зашептал ей на ухо мужчина, — и любовь вернулись, я безмерно тосковал. Потом ненавидел тебя, Сирита...

— Ненавидел? Почему? — упираясь ему в плечо, спросила она. Объятия эмира душили ее. Казалось, высасывали бессмертие. — Да пусти же меня, хабиб! Я никуда не денусь!

— Коварство твоя истинное имя, — покусывая мочку уха Мишель, прошипел Гален. — Столько лет ты так искусно играла мною: оставаясь в тени моего трона, ты вершила дела Гранады. Порхая мотыльком в танцах, завлекая красотой. Роза Альгамбры — ты была настоящим властелином. А я...

Мужчина резко поднялся, сбрасывая Мишель со своих колен. Рухнув безвольной грудой к его ногам, девушка подняла лихорадочно горящие глаза. Если б Гален обернулся сейчас, он увидел бы ее истинное обличие: лик самой старой из бессмертных, пылающий гневом и затаенной жаждой отмщения. Черные омуты изливали жидкий огонь и метали ядовитые дротики. Однако она быстро взяла себя в руки. Роль жертвы всегда хорошо удавалась Мишель, и насколько ей помнилось, с бен-Тафуттом она срабатывала без сучка и задоринки.

— Любимый, — протягивая к нему руки, надрывно проговорила она, — это прошлое. Мы сможем начать ...

Гален рывком подставил ее на ноги. Сжал за плечи так, что послышался хруст. Голова Мишель откинулась, наполненные страданием глаза искали его взгляда.

— Прошлое? Ты хочешь выбросить на свалку наше прошлое? — мужчина встряхивал ее при каждом слове. — Ведь из-за тебя я лишился дома отцов, стал ...тем, кем я стал...

Одна его рука сжала ее горло. Другой он прижал ее бедра к своим, девушка почувствовала давление его пульсирующей плоти. Ее глаза округлились — как могло Галена возбуждать подобное.

— Если б не твоя страсть к охоте...— прохрипела Мишель. Туман уже застилал ее взор. — Если б ты не лазал по горам...

— Если б ты не пичкала меня сказками о потайных пещерах... — сильнее сжимая руку, парировал Гален. — Ты искала этот свой пиги (греч. источник) ...

Мишель чувствовала, как его пальцы расплющивают горло, как горят ее легкие, как перестает биться сердце. Она попыталась разжать его пальцы, но сознание уже покидало ее. Руки безвольно упали вдоль тела.

Выныривая из небытия, девушка поняла, что вновь может вдохнуть, но тут жесткие мужские губы лишили ее этой спасительной возможности. Борясь с придавившим ее телом любовника, Мишель смогла-таки втянуть немного воздуха и рассмотреть лицо обидчика. Хотя оно и принадлежало Галену, такого выражения на нем никогда ранее не бывало. Звериный оскал и демонический блеск в глазах. Гален бен-Тафутт стальной хваткой пригвоздил Мишель к полу, погружаясь в нее и властно целуя. Девушка хрипло застонала, безмолвно моля о прекращении этого неимоверного акта жестокости. Такого она не ожидала от Галена. Но его стальная плоть раз за разом пронзала ее, двигалась в ней, пальцы хищно теребили чувствительные соски, губы жадно поглощали все ее крики и стоны. Огонь, не имеющий ничего общего с наслаждением, искрился меж их противоборствующими телами.

Гален освободил ее только после удовлетворения своей ненормальной похоти. Мужчина скатился на пол и с диким надтреснутым хохотом наблюдал, как Мишель, судорожно всхлипывая, отползла в дальний угол комнаты.

— Какое зрелище, Сирита, — давясь своим хохотом, прокаркал Гален.

— Ты сумасшедший, — сипло простонала она после длительной паузы.

— Я сошел с ума, моя прелесть, много веков назад. — Поднимаясь на ноги, сухо отрезал он: ни оттенка раскаяния не звучало в его тоне. — В тот миг, когда ты, моя милая, подняла на меня свои обманчивые глаза газели.

Мишель молчала, зализывая уже затягивающиеся ранки на искусанных губах. Соленый привкус крови — ее или Галена — ярко свидетельствовал о произошедших переменах. Этот новый бессмертный бен-Тафутт вряд ли будет мягким воском в ее пальцах. Почему же она никогда не ощущала его как себе подобного? Даже сейчас ощущение было притупленным, будто он был за стеной, а не рядом.

— Как ты нашел меня? — наконец-то поинтересовалась она.

— Мактуб, — растягиваясь на ложе во весь рост своего божественного обнаженного тела, лениво проурчал Гален. — За что эти людишки тащили тебя на костер?

— Посчитали, что оскверняю никому не нужные развалины, — едва слышно ответила Мишель.

Поднялась и на шатких ногах поплелась к кровати. Каким бы жестоким не был этот новый Гален, ее тянуло к нему. Упасть ему на грудь, вдохнуть родной аромат — единственный способ удержать рассудок в голове. Иначе она свихнется окончательно, станет ведьмой. Заметив ее приближение, мужчина рывком сгреб девушку в объятия и уложил рядом с собой. Зарылся лицом в волосах, окутал собою, едва не удушил снова.

— Гален, — прохрипела Мишель.

— Прости, килен, — умерив пыл, сказал он. — Прости, что немного ... помял тебя, иногда на меня находит. Пелена гнева застилает глаза — и я не волен над собой.

— Я хочу восстановиться после твоих ласк, — плохо скрывая недовольство, ответила она. — Пожалуйста, дай мне отдохнуть.

Мужчина без слов прижал ее к себе понежнее, уютно устраивая меж подушек и меховых покрывал.

Жгучая боль опалила Мишель. Девушка вскрикнула, просыпаясь, повела плечом, стремясь избавиться от болезненного давления. Тут же сильная ладонь прижала ее к постели, едкий аромат ударил в ноздри, а влажная ткань коснулась горящей кожи на правой лопатке.

— Тише, тише, Си... Мишель, — приговаривал Гален, — Не мешай мне.

Девушка вжалась лицом в подушки, чтоб не закричать, стараясь побороть подступающую тошноту. Когда силы терпеть почти иссякли, мужчина отпустил ее.

Мишель села и осмотрелась. Девственно белые простыни были в алых пятнах, по ее правой руке стекали струйки крови, а возле сидящего рядом бен-Тафутта лежал стилет и дурно пахнущее тряпье багряного цвета.

— Что ты ... Зачем ты... — начала было она.

— Ты моя, — перебил эмир, — и это должно быть записано.

— Аллах Всеблагой, ты, что же заклеймил меня?

— Нет еще, — с нотами раздражения в голосе отмахнулся он, — пока нет. Думаю, если повторять процедуру регулярно, то у меня получится.

Девушка отвернулась.

— Такого ты не делал даже со своими лошадьми, — едва слышно прошептала она.

Гален грубо схватил ее за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Взгляд сам по себе уже выжигал на ней клеймо.

— Я был уверен в их преданности, — процедил он.

Мишель хотела наброситься на него с кулаками, но он проворно поймал ее и прижал к себе, поднимаясь на колени. Тело Мишель тут же откликнулось: мгновенно занывшие соски с радостью потирались о горячий гранит его груди, внизу живота разливалось тепло, выступая росой вожделения меж ног. Кулаки разжались, пальцы впились в его плечи, стремясь притиснуться ближе.

Гален наблюдал, как она подчиняется ему. В его глазах — добрых, как и когда-то — плясали задорные огоньки. Ее губы маняще приоткрылись, и мужчина, не медля, прильнул к ним. Поцелуй сломил Мишель окончательно.

"Пусть делает со мной, что угодно, лишь бы всегда так целовал"

Однако не успела Мишель растаять в его объятиях, как Гален оттолкнул ее так, что она едва не упала с ложа. Подняла на него обиженные глаза.

— Зачем ты так, сид?

Мужчина бурно переводил дыхание, из полуприкрытых пушистыми ресницами глаз вылетали искры, даже волосы, казалось, извивались подобно злобным агатовым змеям.

— Я уже говорил — иногда находит, — пробормотал он.

— Гален, мне бы хотелось знать, — меняя опасную тему, спросила Мишель, — ты собираешься выпускать меня отсюда? Или я заперта в золоченой клетке, как твой соловей?

— Замечательная мысль, моя Роза, — мечтательно протянул бен-Тафутт. — Хотя в отличие от него у тебя были бы намного более разнообразные задания. Но нет, Мишель, у меня другие планы.

Грациозно передвигаясь, мужчина достал из сундука бархатные халаты. Бросил один девушке.

— Одевайся, прелесть моя, нас ждут великие дела!

Они завтракали, сидя у небольшого стола с вычурно изогнутыми ножками. Гален заботливо подливал ей вина.

— Для придания сил, — говорил он. — А то ты ужасно бледна и худа, ластонька.

Заметив, как недовольно сошлись на переносице брови его любовницы, он поспешил добавить:

— Ты прекрасна, Мишель, но все-таки немного поесть тебе не помешает.

После продолжительного молчания Гален взял Мишель за руку, нежно поцеловал и, заглядывая в глаза, вкрадчиво спросил:

— Скажи мне, милая, то, что ты рассказывала об Источнике, правда?

— Во времена Перикла я жила в Афинах...

— Интересно, чем ты там занималась? — вставил Гален.

— Дружила с Аспазией, — гримасничая, ответила Мишель. — Не перебивай! Так вот. Как-то на Агоре мне повстречался наш собрат Енох. Бедолаге не очень повезло: его насильственная смерть приключилась с ним в преклонных годах. Потому он был просто одержим поиском пути омоложения или чего-то в этом роде. Он родом из Ниневии. Твои предки кочевали по этим землям, — пояснила она, когда заметила недоумение на лице любовника. — Багдад, помнишь?

— Не делай из меня идиота, Сирита, — злясь, он всегда называл ее по старинке.

— А ты не будь им, — парировала она. — Мишель, я — Мишель. Так трудно запомнить?

Девушка легонько постучала кулаком по лбу Галена. Молнии сверкнули в его взгляде. Он вскочил, опрокидывая мебель, схватил ее. Повалил на пол, придавливая всем весом к полу.

— Если ты не прекратишь...

— Если ты не прекратишь, — на этот раз Мишель перебила его, чувствуя подкрадывающуюся похоть. — Мы не договорим никогда.

Для подтверждения своих слов она, извиваясь, выгнулась ему навстречу, ощущая животом его каменеющую плоть.

— Милый, ты больше не хочешь говорить! — с наигранной радостью воскликнула она.

Гален стиснул зубы и процедил:

— Хочу.

Поднялся, водрузил на место стулья. Потом обернулся к по-прежнему распростертой на полу девушке.

— Вставай! Ты, маленькая...— он проглотил неприличное слово. — Вставай, Мишель.

Она послушно поднялась и присела напротив него.

— Говори, — приказал он.

— Енох из Ниневии был писарем, а к зрелым годам дослужился до хранителя царской библиотеки. Подробностей я не припомню, но как-то он прознал, что в землях у Геркулесовых Столпов в незапамятные, — девушка снисходительно пожала плечами, — времена жили потомки атлантов. Их предки вывезли из гибнущей родины источник вечной жизни. Царство тартесситов пало под мечами варваров, а сами они рассеялись меж народов. Но молва гласит, что "пиги" скрыт где-то в горах Андалусии.

Рассказывая, Мишель пристально наблюдала за реакцией эмира на каждое слово. Галену явно стоило больших усилий дослушать ее, не перебивая: пальцы мужчины сминали серебряную двузубую вилку, точно соломинку. Девушка гадала, злило ли его то, что он, возможно, не понимал кое-чего из сказанного нею, или же он отлично все понимал, а злился из-за того, что его тайна известна ей.

Ведь положа руку на сердце, она могла сказать, что не знала, каким образом он оказался одним из них. Почему она никогда не чувствовала в нем дара бессмертного, когда он был эмиром Гранады? Почему даже сейчас находясь рядом с ним, она не верила своему зрению, слуху и другим чувствам. Гален бен-Тафутт был перед нею: из плоти и крови, такой же магнетически прекрасный, такой же... Нет, не совсем такой. Он изменился, словно в шкуру Галена временами влезало незнакомое, необузданно дикое и изощренно жестокое существо.

"Что же с тобой приключилось на той охоте, мой принц?" — мысленно спросила Мишель.

— Про горы я кое-что помню, — буркнул эмир, отбрасывая комок безжалостно исковерканного металла. Поднялся, заходил по комнате. Девушка поджала босые ноги, пользуясь передышкой для утоления голода. Нежное жаркое из дичи с пряным соусом таяло на языке. Такой вкуснотищи она не ела уже очень давно, потому руками хватала куски из тарелки.

— Помнится мне, моя Сирита говорила, что в ущельях Альсабики скрыты несметные сокровища, — внезапно остановившись, процедил Гален. — Она также упоминала, что пресловутый "пиги" это бриллиант, источающий свет семи небес рая.

Девушка замерла с набитым ртом. Бен-Тафутт, исполненный плавной грации хищника, подошел к ней со спины. Когда его сильная ладонь сдавила тыльную часть тонкой девичьей шеи, тонкий визг прорезал тишину.

— Ты не говорила, что этот чертов "пиги" дает вечность в подарок, — прошипел, склоняясь к ее уху, мужчина.

Мишель съежилась, страх за жизнь никогда ранее столь сильно не трепетал в ее сердце. Но от теперешнего Галена бен-Тафута можно было ожидать чего угодно. Перед взором Мишель уже стояла картина того, как он выхватывает меч и отсекает ее милую головенку.

Вместо этого эмир вдруг оказался у ее ног.

— Скажи Мишель, хоть слово из уст Сириты было правдой?

— Она никогда не лгала тебе о своей любви.

На какой-то миг лицо эмира приобрело страдальческое, ранимое выражение. Мишель потянулась к нему. Но он резко вскочил, опрокидывая стул, на котором она сидела, и вылетел из комнаты. Потом раздался грохот захлопнувшейся двери дома.

Девушка поднялась, недовольно потирая ушибленное при падении плечо.

— Сумасшедший, — проворчала она, запахиваясь поглубже в халат. — Ну и пусть проваливает, раз ему так угодно. Вот мой шанс подумать, что делать дальше. Хотя есть только две возможности: остаться с ним или забрать его голову.

Мишель улыбнулась последним словам, рисуя картину сражения, но тут же ее улыбка сникла. Она поняла, что вряд ли сможет превозмочь такого силача, тем более нанести смертельный удар.

— Со вторым спешить не стоит, особенно в свете моей дурацкой привязанности к нему. Великая Мать, я люблю его, как и прежде!

Бормоча мысли себе под нос, она вышла из столовой в холл. Шлепая по устилавшему пол паркету, девушка внимательно рассматривала жилище бывшего эмира Гранады.