Воин. Приключения начинаются

— А чего ты такой потрепанный, словно тебя кошки в подворотне всю ночь драли? А барахло где? Проебал?

— Потерял.

— Хе, — хмыкнул дварф. — Я так и сказал. И что теперь?

— Не знаю. Доплыву, буду думать.

— А есть чем? Мозги хоть на месте? — ухмыльнулся бородатый.

Я промолчал, меня больше в этот момент занимало то, что за имя я назвал. Я крутил его и так, и эдак, но память молчала.

— Лады, плыть на этом корыте долго, так что советую поспать. Будет день, будет пища, — с этими словами мой бородатый попутчик откинулся на фальшборт и вскоре захрапел.

Стрибьорн. Откуда я взял это имя? Почему оно пришло мне в голову? Меня так звали раньше? От вопросов голова, казалось, готова была лопнуть, но я вспомнил: это был мой игровой ник, там, в прошлой жизни. 'Хех, задрот-неудачник, ник в игрушке помнит, а настоящее имя — нет', — криво ухмыляясь, думал я, вытирая пошедшую носом кровь. Попытка вспомнить принесла новую вспышку боли, меня повело, тошнота усилилась, и я решил больше не рисковать: имя есть, и ладно: видимо, здесь придется все начинать с нуля. Что странно, так это то, что навыки вспоминались как само собой разумеющееся. А вот предыдущая жизнь... Я не помнил ни страны, откуда родом, ни то, остался ли у меня кто-нибудь там: ничего. Кто я? Темнота накрыла вдруг резко, разом. Как меня зовут? Темнота, боль, стук сердца. Потом стих и он... Очнулся я, лежа в небольшой луже крови, и матрос пинал меня ногой.

— Эй! Эй, ты че, сдох?

Судорожно вздохнув ртом воздух и сжимая одной рукой многострадальную голову, мне удалось принять вертикальное положение. Хорошо хоть, набок упал, если б на спину — все, захлебнулся. Выпросив у матерящегося матроса воды и тряпку, вытер ей лицо и протер кровавое пятно рядом. Хотел было вернуть, но матрос, выдав многоэтажную конструкцию по поводу сношения меня, тряпки, демонов и кого-то еще, приказал выбросить ее за борт, что я и сделал. Пережитые события, потеря памяти, слабость, головная боль, тошнота... Мозг захотел перезагрузки, и глаза сами собой закрылись, и я уснул. Так закончился день, прошла ночь, а на следующее утро меня разбудил меня дварф, хлопнув по плечу:

— Ха! Ну и горазд ты спать, бля! Вставай, причаливаем.

Протерев глаза спросонья, я повернулся к борту и от удивления раскрыл рот. Да, в игре Штормград был великолепен, однако он не шел ни в какое сравнение с тем чудом, которое открылось мне с левого борта 'Бесстрашного'.

— Офигеть! — прошептал я.

— Охуеть, так будет точнее, — поправил меня Эратран. — Столица!

Корабль замедлял ход, народ на палубе засуетился, собирая баулы, разношерстную толпу из воинов и людей матросы шустро рассредоточили для устойчивости, и причалил. Дождавшись, пока пассажиры схлынут на пристань, мы с дварфом вышли последними.

— Ну, ладно, будь! Авось свидимся еще.

С этими словами он хлопнул меня по спине своей ручищей, и вскоре его рюкзак затерялся среди толпы, сошедшей на берег. Вздохнув, я отправился в сторону города. Предстояло самое нелегкое: найти какую-то работу, еду и ночлег в незнакомом городе, в котором всем было на меня наплевать.

Город встретил меня неприветливо. Он оглушал покруче метро в час пик. Везде были люди, с семьями и без, впечатление, что я попал в огромный, бесконечный цыганский табор. Меня толкали, ругали, один раз даже прицепилась стража, но обнаружив, что взять с меня нечего — отстала. Я бродил уже не первый час по Штормграду, и все было тщетно: таких бедолаг, как я, было полно, очередь к потенциальным работодателям выстраивалась огромная, все на всех орали, возникали спонтанные драки, в которые несколько раз приходилось вмешиваться страже. Они раздавали зуботычины не разбираясь, кто прав, а кто виноват, и уводили куда-то самых буйных. Всюду была грязь, стояла дикая вонь, народ, расположившись вдоль стен со своими пожитками, там же и гадил. 'Так дело не пойдет. Может, учеником куда устроится?', — подумал я. Кстати, где я сейчас? Похоже, что заблудился: вроде, Старый квартал, а может, и торговый: из-за неимоверного количества беженцев не разобрать. 'Помнится, в игре можно было спросить стражу. Хотя, то ж игра, а как тут будет?' — думал я, выискивая глазами воинов в доспехах. Искомые обнаружились, подпирая стену возле арки и я, подойдя на безопасное расстояние, робко спросил:

— Уважаемые, а не подскажете...

— Пшел вон. — Процедил сквозь зубы один.

— Понаехало уродов. — Сплюнул второй.

— Мне всего лишь...

Один из стражников сделал два шага, удара я даже не увидел: настолько он был быстр. Я упал на мостовую, силясь вздохнуть. Второй, так и не отлепившийся от стены, показал ударившему меня вытянутый большой палец. Тот хмыкнул:

— Знай свое место, червь.

Только теперь я осознал свою ошибку: патрульные, ходившие по городу, были одеты беднее этих, стоявших тут. Те же бело-синие латы, однако плюмажи на шлемах, богато украшенные рукояти мечей, начищенные до блеска кирасы выдавали благородных. Через арку, возле которой они стояли, я выходить не рискнул, держась за грудь, обошел их по широкой дуге, и выйдя через небольшой проем в стене, вышел к каналу. Знание игровой карты города не помогло ни разу: здесь все было иначе. Поймав за рукав такого же, как я сам, бедолагу, спросил:

— Где квартал ремесленников, знаешь?

Тот в ответ ткнул пальцем вправо, на другой берег канала, выдернул рукав, и скривившись, ушел по своим делам. Теоретически, за моей спиной был старый квартал, а арка, где стояли благородные, видать вел к замку. Несколько раз вдохнув-выдохнув, успокаиваясь, я побрел туда, где может быть, мне улыбнется удача. Не улыбнулась, зато по полной оторвалась реальность, грубо ткнув мордой в грязь...

— Пошел нахрен! — невежливо отшил меня гном.

— У меня есть кое-какие...

— Нахрен вали! — голос гнома сорвала на визг, он схватил с верстака большой гаечный ключ и замахнулся.

Дернув рукой, и сжав зубы, я вышел из инженерной мастерской: гном слушать меня даже не захотел. Везде, куда бы я ни ткнулся, мастера либо требовали денег за обучение, и узнав, что у меня их нет, прогоняли. На несмелое блеяние, что могу отработать — гнали чуть ли не пинками. Многие, как вот этот гном, прогоняли сразу, ученики никому были не нужны, или их просто достали.

Помыкавшись до заката, я понял: в столице мне ничего не светило, а поскольку работы не было, то и жрать тоже было нечего. Не полагаясь на память, где расспрашивая, где подслушивая, я узнал, что народ бежал от вторжения Легиона, надеясь, что стены города их защитят. Наивные... Какой же сейчас год? Я остановился у одной небольшой группы, и прислушался: обсуждали покушение на молодого короля. 'Легион, покушение. Значит, сейчас примерно 30 год, выходит', — мелькнула и пропала мысль. Я скривился, ожидая приступ, но голова лишь тихо гудела, боли не было: видимо, все, что может мне как-то пригодится здесь, я могу вспомнить относительно легко. А вот все остальное — нет. Побродив еще немного, я узнал, что в округе творилось то же самое, что и в городе, и работу можно было даже и не искать. 'Штормград. Жемчужина городов Альянса, бля', — думал я, бродя кривыми улочками. 'Так. Если мне не отшибает память, то на выходе из Шторма должно быть Златоземье', — мелькнула мысль. 'Что если пойти туда?' Жрать хотелось неимоверно. Сгущались сумерки, и успев проскочить до закрытия ворот, я отправился по дороге в сторону, как мне помнилось, маленького поселка.

Чтобы заглушить чувство голода, я думал. Когда-то давно, в прошлой жизни, практически во всех книгах про попаданцев авторы ставили рояли за каждым кустом, задаривая героя легендарными вещами, красотки вешались им на шею, а легендарные маги и воины просто так обучали секретным приемам. Все, о чем приходилось беспокоиться героям — это идти бить всяких злобных гадов. А что делать мне? С первого дня до сих пор я думаю лишь о том, как бы поесть, а из плюшек я вынес лишь синяки да ссадины, полученные от таких же бедолаг. Одно утешало: хоть язык знаю, не нужно объясняться жестами. Так я шел, и думал. Голодный желудок урчал, уставшее тело неимоверно болело и требовало отдыха, а мысли роились очень уж не радостные...

— Оп-па, смотри, кто к нам идет, а? Эй, фраерок, а ну-ка греби сюда!

Голос раздался неожиданно, и я испуганно присел, глядя как из-за кустов выходит тройка бородатых разбойников. Засаленные волосы, замызганная одежда, ничем не отличающаяся от моей, в руках палки, а у одного из них, видимо, главаря, был нож.

— Не боись, не обидим! — скаля зубы, сказал один.

— Гони монеты, и свободен как ветер! — произнес один из них.

— Нет у меня ничего, — пробурчал я, пятясь назад, стараясь, чтобы они меня не окружили. Но просчитался: сзади вдруг чьи-то руки крепко взяли за плечи.

— Да ладно? Кентуха, а если найдем? — Второй, зло скалясь, резко прыгнул ко мне и приставил нож к горлу.

Все, финиш... У них был еще и четвертый, который меня сейчас крепко держал, дыша чесноком в ухо, пока сноровистые руки шарили в моих лохмотьях.

— Ты глянь, и правда пустой, — стоявший сзади разбойник меня отпустил. Главарь, недолго думая, ощерился, убрал нож от моего горла, и коротко размахнувшись, врезал под дых.

— Х-х-хыыы... — Я скрючился на дороге, загребая пальцами пыль, пытаясь вздохнуть.

— Ну хоть не поживимся, так позабавимся, бля.

Главарь сплюнул, и четверка заработала ногами. Все, что мне оставалось — лишь пытаться закрыть чувствительные места, свернувшись клубочком...

— Шухер, стража! — крикнул один. Бить перестали, послышался топот: грабители сделали ноги.

Я полежал немного, осторожно распрямился, доковылял до дерева и сел, прислонившись к нему спиной. На дороге показались факелы, со стороны города шел патруль стражи: видимо, их-то и испугались мои мучители. Пройдя мимо, они не обратили на меня никакого внимания. Тихонько, постанывая и охая, я встал и поплелся за ними, посчитав, что так безопаснее.

Шли мы недолго, вскоре показались огни маленькой деревушки. Я доковылял до колодца, вытащил ведро и наконец попытался при свете факела разглядеть себя. В городе почему-то мне это в голову даже не пришло. Светло-русые волосы висели немытыми космами, их цвет угадывался лишь приблизительно. Вгляделся в лицо, и ахнул: на вид мне было лет шестнадцать-восемнадцать. 'Фигасе омолодился!' — подумал я. Сполоснув руки, умывшись и напившись, направился в сторону таверны. Однако тут меня ждал облом: пара стражников, стоявших возле входа, меня туда не пустила.

— Вали отсюда, убогий, — снизошел до ответа один из них.

— Попрошайкам не подают.

— Я не просить, я работа... Ых! — договорить мне не дали.

Стражник просто двинул меня щитом, отталкивая и сбивая на землю.

Я тяжело поднялся, вытер кровь из разбитой губы и носа, и поплелся искать укромный угол, где можно было отдохнуть. Боль от пережитых побоев и обида на весь мир заставила на время забыть о голодном желудке, и, завалившись под огромным деревом, я забылся тяжелым, беспокойным сном.

Глава 2. Патрульный

Рассветное солнце осветило мужскую фигуру в лохмотьях, жмущуюся к дереву и трясущуюся от холода. Ближе к утру прошел небольшой дождь, разбудив меня и хорошо намочив. Промокший, голодный и злой, я размышлял о превратностях судьбы и пытался решить, что делать. Во-первых, что значили те странные слова? Что значит — 'Есть запрос?' Кому-то надо, чтобы в этом мире, похожим на игру, практически ее копию, но со своими условностями, появился человек из другого мира? Зачем, каково его — теперь уже мое — предназначение? Так ничего и не надумав, махнул на это рукой: авось, само решится. Надо было решать вопросы понасущнее, такие, как еда и ночлег. По сути, обычная жизнь мне не светила, значит, оставалось одно: вербовочный пункт или что-то вроде, а там — как карта ляжет. Кое-как приведя себя в порядок, я подошел к стражникам у таверны, и собравшись с духом, сказал:

— Доброе утро, служивые! Я бы хотел стать как вы, стражником.

Облаченные в бело-синие латы воины не ответили. Один презрительно сплюнул, второй сделал вид, что меня нет. Вздохнув, я развернулся и пошел к своему дереву.

— Мы стражники. Ты слышал, Колин? Мы — стражники! Нас оскорбили сейчас, да?

— Я так не думаю.

Я обернулся. Один из стоявших у таверны воинов потихоньку себя накручивал: видимо. Ему было скучно.

— Нет, ну ты послушай, а? Нас — и в стражники записали! — заржал он.

— Крестьянин, что с него возьмешь, — меланхолично пожал плечами второй.

— Эй, ты! Сиволапое отродье плуга и сохи! Мы — патрульные, понял? Внешний патруль Штормграда! — и с этими словами воин вытянулся и стукнул себя в грудь кулаком правой руки.

— Я хочу быть таким же, — твердо сказал я.

— Слышь, Колин, он хочет быть таким. Как мы, а? Каково? — Снова расхохотался весельчак.

— Уймись Стал, — скривился Колин. — Тут недалеко наши казармы. Сходи, спроси десятника Ланса. У него как раз недобор новичков. Заберет с руками.

— Что, вот так просто? — спросил я.

— Ничего сложного. Приходишь, находишь, говоришь что новобранец в патруль, дальше его заботы.

— Спасибо, господа патрульные!

Я вытянулся и отдал честь так, как до этого сделал веселящийся воин, и пошел к дороге: дожидаться патруля, чтобы избежать повторения вчерашней встречи с разбойниками, Нет, я понимаю, утро, а не вечер, но все-таки...

— Ну ты зверь. Ты чего его к Лансу отправил? — шепотом спросил Стал, глядя в спину уходящему оборванцу.

— Потому что, — пожал тот плечами и отвернулся.

— Он с ним и недели не выдержит, сбежит. Если вообще живой останется.

— Его проблемы. Если не выдержит — значит, нечего ему в патруле делать.

Описывать дорогу не стоит. Применив прежнюю тактику — идти с патрулем, добрался до долины без происшествий. Первое впечатление: "Епт, песочница!" Было грубо разбито мордой об реальность: Вместо часовни, слабеньких орков и гоблинов с волками, передо мной раскинулся палаточный лагерь с парой бараков по бокам, и большим плацем в центре. Непередаваемое амбре дыма, вонючих носков и еды с яростью атаковало мой нос.

— Куда? — схватила меня за плечо чья-то рука в латной рукавице.

— Новобранец, к Лансу! — корчась от боли в зажатом стальными тисками плече, простонал я.

— А, мясо. — Тиски разжались. — Тебе туда. Палец в латной перчатке ткнул пальцем в сторону отдельно стоящих пяти палаток, а мысок стального сапога придал ускорение.

— Уррод... — тихонько прошипел я, и потирая ушибленный зад, поплелся в указанную сторону. Довольный собой латник только гыгыкнул мне вослед, видимо, не расслышав.

— Стой, кто идет? — рявкнуло из-за палатки, едва я к ней приблизился.

— Рекрут. К Лансу я.

— Жди. Сейчас сержанта позову. — строго ответили оттуда же, откуда и в первый раз.

Ждал я недолго: послышался мат, и из-за той же палатки вышел седогривый бугай, в латном доспехе, без шлема. Видимо, это и был тот самый сержант.

— Чего тебе, оборванец? — рявкнул он.

— Я хочу стать патрульным. Меня к вам отправили из Златоземья.