-А ты думал, что я начну лапшу на уши вешать и сулить златые горы? Завадский тебе их наверное успел наобещать?— сдерживая смех спросил Григорий Давыдович.

-Нуу, золотых гор не пообещал, а вот разговор о кучке серебра был,— парировал я шутя.

Клаймич начал хихикать над моей фразой и сказал:

-Надо записать шутку о горке с серебром — пригодится. А золото и правда будет — просто поверь. Вообще, что ты сам думаешь о том,куда пришел?

-Что ж, Вы были со мной откровенны — я это оценил. Если Вам интересно мое мнение, то оно выглядит следующим образом. Затевается какой-то мощный музыкальный проект, даже боюсь представить какого высокого уровня. Как я понимаю упор будет строиться на вокал и красоту девушек, которых я видел, пока покорял Вас своим умением игры на гитаре. Музыкантов Вы набираете не старых и страшных, у каждого из которых была бы как минимум консерва за плечами, а молодых мужчин. Это я сужу по Роберту и Николаю. Значит музыканты должны как минимум внешне соответствовать молодости и красоте солисток, помимо владения инструментом. Ну и напоследок — здание МВД, финансирование и шефство МВД... на самом деле нечто грандиозное планируется, и если меня принимают в свои ряды, то я готов "влиться в коллектив" как Вы сказали.

-Однако,— только и смог сказать Клаймич,— ты эти выводы из моего небольшого монолога сделал? Грандиозно. В тебе аналитик живет наравне с музыкантом. Ну что же,пойдем к ребятам, вливаться так сказать — остальные вопросы по ходу работы решим.

Вообще то знакомиться в тот день мне пришлось только с девушками. Больше всех из них троих меня впечатлила Лада — озорной такой веселый рыжий человечек. Все ей интересно, ничего не боится. Возраст не спрашивал, но на вид лет восемнадцать. Альдона и Вера при мне больше молчали или общались друг с дружкой из чего я сделал вывод, что они между собой знакомы намного дольше, чем с Ладой, да и по возросту они были старше Лады лет на пять. Но красавицы все трое — это не отнять. При том, что Лада была шатенка, то Альдона блондинка, а Вера брюнетка — этакая адская смесь. Ну да ладно,— решил я,— успеем еще с девушками познакомится, все таки работать вместе.

В тот же день произошло еще одно событие,а вернее три.По очереди с разницей в час подошли еще трое моих "коллег",с которыми впрочем я был знаком — Боря,Глеб и Миша.Глеб пришел со своей басухой,Миша тоже со своей гитарой,а вот Боря с саксом подошел.Я так понял,что свои инструменты при знакомстве — это в основном была идея Клаймича.Гитаристы так же как и я на том же самом комбике,что до этого играл,показали свои способности.И хотя для бас-гитары желателен свой аппарат,но умения Глеба всем понравились.И конечно больше всех поразил своей игрой на саксе Боря.Минут двадцать без перерыва он исполнял своё поппури на мотивы иностранцев-сразу видно,что вырос на битлах и стоунах — хорошо прослышивались их композиции.Да и что уж говорить — все мы на них выросли и все пытались им подражать.Должен сказать,что Боря вообще уникум — умеет дудеть на чем угодно.Дайте ему милицейский свисток — так он и на нем забацает что угодно.А еще он в совершенстве владел такой техникой,как художественный свист,чем в конце своего выступления порадовал всех присутствующих.Клаймич,так же как и со мной поочереди поговорил с ними и вот так собралась ВИА"Красные звезды".

* * *

Прийдя в тот вечер домой я обнаружил в гостях маму. Мила (я так жену Людмилу ласково зову) успела ей рассказать о том, что я уволился с института и меня пригласили работать в Студию МВД. Вот мама и пришла поинтересоваться моими успехами. Вообще-то она у меня женщина видная, работает в научно-иследовательском телевизионном институте. Видели, когда по телевизору показывают Центр Управления Полетами, на всю стену экран оромный, где космические корабли стыкуются, космонавты улыбаются и куча всяких цифр? Так вот в этой разработке она и участвовала. Её даже вместе со всеми конструкторами чем-то наградило Правительство. Мы с Людмилой вообще-то от них не так далеко живем-на другом конце района, но что это значит для Москвы? Так, пять остановок на тролейбусе. Маме в свое время за разработки дали двушку, а я как был прописан у бабушки с дедушкой (маминых родителей), так после их смерти и остался главным квартиросъемщиком в однокомнатной.

Вопросов от женщин посыпалось, конечно, море. А что и правда Клаймич от Пьехи ушел? А кого еще видел? А когда первые выступления? А что играть будете? А по телевизору показывать будут? Женщины — что с них возьмешь, но зато самые мои любимые женщины.

Вообщем посидели, поболтали до темна, и я пошел маму провожать до остановки. По дороге спросил, что от папы нового. Мама ответила, что сеанс связи только перед ноябрьскими праздниками будет. Папа тоже у меня не простой инженер — ходит на "Академике Сергее Королеве" в основном по Атлантике — космические полеты сопроваждают, но вся его работа засекречена, и мы с ним при редких встречах о его работе не говорили. Зато одеты мы, как понимаете, были с ног до головы во все импортное — список нужного со всеми нашими размерами мама ему всегда исправно предоставляла. Так, за разговором с мамой и дошли до остановки. Клюнув на прощание маму в щеку и пожелав всего хорошего, посадил ее на подошедший троллейбус, и пошел домой.

На следующее утро подходя к Студии я увидел, что центральный вход снова перегорожен. Только в отличии от вчерашнего зилка путь преграждал Совтрансовский МАЗ, из которого мужики в униформе выгружали объемные ящики. Прошмыгнув между ними, я столкнулся с Клаймичем. Поздаровавшись он мне объяснил, что привезли аппарат для группы и саму студию и все новые инструменты. О том, что привезли инструменты я сразу же понял, так как со стороны так называемого репетиционного зала звучала какофония звука от ударной установки. Была она довольно таки упорядочена и я сделал вывод, что первый разгруженный инструмент достался Роберту. Зайдя в репетиционную, увидел группу в полном составе. Роберт стучал на ударных, Глеб с Мишей пытались среди всего этого грохота настроить струны на своих новых гитарах и тут меня осенила одна идея, которую озвучить мне не дали Клаймич с Завадским,представившие нашему всеобщему вниманию Витю.

Честно говоря, я ожидал увидеть совсем молодого тощего прыщавого пацана, а увидел вполне взрослого и статного юношу с аккуратной короткой прической. Плавец или борец подумал я и оказался не так уж далек от истины — парень оказался боксером, хоть и молодым по годам. Рукопожатие было твердым, как у взрослого, а не как у его дохлых ровесников. Голос тоже был не писклявый — видимо подростковая мутация уже давно прошла. В общем не мужик, но уже и не ребенок — первое впечатление о Селезневе у меня сложилось довольно-таки положительное.

* * *

До ноября месяца ничего интересного не произошло. Клаймич вечно мотался по делам — то по хозяйственным, то еще по каким-то. Витю я мельком видел пару раз — парень в Ленинграде жил и учился и поэтому был в Москве наскоками, и на студии мало появлялся. Строители-ремонтники под прорабством Клаймича доделывали студию. До этого Григорий Давыдович облазил всё здание студии и когда весь в паутине спустился с чердака, сказал: "Вот ведь, Карлосон недоделанный. И надо было мне лезть на это чердак, когда прекрасно знал, что студия должна быть на твердом фундаменте, а желательно в подвале". При его небольшом, но видимом животе на Карлосона он и вправду был чем то похож. Но не успел никто опомниться от его самокритики, а он уже вел тех, кто присутствовал при его возвращении на землю, в сторону предполагаемого помещения студии. За время своих изысканий в здании он не обошел стороной один просторный кабинет на первом этаже, в котором напрочь отсутствовали окна по той простой причине, что он не соприкасался с наружными стенами. Я не знаю, что здесь было до нас при художниках, но судя по коробу вентиляции в этом помещении хранили холсты. Примыкало к этому помещению еще один кабинет, раза в два меньших размеров и одна комнатушка, еще меньше второго.

-Вот,-указал Клаймич на свое открытие в виде дверей на кабинеты,-что скажете?

-А что здесь скажешь?— ответил я,— Большой зал — сама студия, поменьше — аппаратная, самая маленькая для вокальных партий. Вытяжка есть — не задохнемся, первый этаж, стены толстые, обошьемся — будет тишина. Срежем углы на стенах, скосим потолок — звук не загуляет — и музыкантам будет хорошо, и сводить в аппаратной будет легко.

-Я тоже так думаю,— согласился Григорий Давыдович,— сейчас позвоню Калинину — все таки он отвечает за модернизацию студии — пускай пришлет минвату,деревяные бруски и ковролин— нечего тянуть, пускай завтра же начинают обшивать.

-Григорий Давыдович,— решил вставить я свои пять копеек,— пускай еще толстую полиэтиленовую пленку пришлют, чтобы перед тем как минвату ковролином укрыть ее положили. Иначе потом все чесаться будем, а у вокалистов еще и горло будет першить от ваты.

-Точно,— ткнув в мою сторону указательным пальцем, сказал Клаймич.— И еще — мне не пятьдесят лет, а вам не по пятнадцать — обращайтесь ко мне просто Давыдович. Гриша или Григорий — это все таки не то, а Давыдович — в самый раз. Ну, все, я побежал звонить Калинину, а вы пока займитесь прогоном Фелличиты на всякий случай.

Студию, аппаратную и комнату для вокальных партий сделали очень быстро — дня за три, наверное. Помогло то, что не пришлось ничего делать с проводкой — она была относительно недавно поменяна и мощностей силовых кабелей на все нужды хватало с избытком. Из аппаратной в студию и в вокальную комнату проложили с запасом штропы, чтобы потом в случае необходимости не понадобилось думать как соединить новый инструмент с пультом, да и так — на всякий случай — пусть будут. Поверх минваты на стенах прибили зеленоватого цвета толстый ковролин, на пол положили потоньше и более цветастый, чтобы не так в глаза бросалась пыль. Принудительная вентиляция тоже получилась на славу — не было слышно ни мотора, ни воя воздуха в воздуховодах, дышалось легко и не скажешь, что до ближайшего окна не менее 10 метров сквозь толстые кирпичные стены.

Так как кота не нашли, то первым освящал студию Боря со своим саксафоном. Мне, как еще не бывавшему в профессиональных студиях, звук показался изумительным. Клаймич подтвердил мои догадки и сказал, что получилось на уровне "Мелодии", но при меньших затратах, а учитывая качество и марку студии, которую мы получили еще и лучше, чем у Всесозной Студии грамзаписи. Не зря значит строители-ремонтники с утра до вечера возились со студией, пока мы в репетиционном зале оттачивали весь репертуар, сочиненный Витей. Вообще то ни для кого из музыкантов этот репертуар не был сложен к повторению и уж тем более для Роберта с Колей, которые принимали самое непосредственное участие в содании первых записей этих песен. Завадский вообще вместе к Давыдовичем погрузились с головой в коммутацию студии. Чето борматали между собой, матерились и плевались. А когда я им заметил, что нафига было самим монтажом заниматься, если есть фирма-производитель, надо всего лишь пригласить представителей, и они бы все сделали "под-ключ", Клаймич ответил: "Изготовитель западно-германский, покупали студию без монтажа с целью экономии валюты и вообще — что для русского хорошо, для немца смерть". Тут появился Витя, поздоровался со всеми присутствующими, и утащил Клаймича с Колей на второй этаж, в один из многочисленных кабинетов, который почему то называл переговорной.

О чем они переговаривались никто не понял, но минут через пятнадцать все трое вошли и Клаймич как смерч засосал меня, Глеба, Мишу и Борю в репетиционный зал. Сам сел за рояль, который нам недавно привезли, подозвал к себе Витю и попросил его начать исполнять новую песню. Первые строчки тот исполнял неуверенно, как и неуверенно звучал рояль под пальцами директора, но припев и второй купет уже звучал отлично — у парня был неплохо голос поставлен — если бы он еще и распелся заранее, то думаю и первый куплет исполнил бы хорошо. Тут подошел Роберт, которого Клаймич в магазин за изолентой засылал, а Давыдович дал команду всем вооружиться инструментами и с голоса Вити начинать на ходу играть свои партии.

-Витя,— обратился он к нему,— пой не обращая на нас внимание, не слушай музыку, которую все будут пытаться исполнять— она тебя будет сбивать с мелодии. Сейчас ты поешь, а мы под тебя подстраиваемся. Нам сейчас надо ухватить суть, понять как и что должно звучать. Можешь чтобы нас не слышать надеть наушники — они на подоконнике лежат.

Со второго раза песня родилась. Каждый понял, что должен играть. Об аранжировке на тот момент не думали. В некоторых фильмах показывают шарманку, а звук, который она издает, однообразный и механический, но тем не менее ярко выражает мелодию. Вот так и мы сейчас были похожи на шарманку, с ее механическим звуком, несмотря на современные инструменты, а Витя под звуки этой шарманки пел.

Клаймич объявил перерыв, сам взял нотную тетрадь, и сидя перед клавиатурой рояля начал записывать ноты новой песни. Через некоторое время появилась Альдона, а спустя несколько минут Лада и Вера с мамой. Григорий Давыдович вручил каждой по листу с нотам, вырваные из тетради, сам сел к роялю, и Витя в очередной раз под наш аккомпонемент исполнил песню уже для девушек. После того как Витя в очередной раз спел "...когда ты счастлив сам — счастья пожелай другим" девушки смотрели то в ноты, то на Витю, то на всех музыкантов сразу. Первая подала голос Альдона. С еле уловимым прибалтийским акцентом она спросила:

-Этто, вы сейчас сочинили? Вот так вот сели, и сочинили?

-Нет,Альдона,— ответил Витя,— это я всю ночь не спал и сочинял, а ребята мое сочинение сейчас облачили музыкой, и надеюсь, что песня вам понравилась, а то по вашим лицам и не поймешь — толи плохо, толи хорошо получилось.

Девушки наперебой стали голосить, что песня очень хорошая и очень понравилась, и еще много-много хвалебного, но Витя глянул на наручные часы, присвистнул и бросив всем "Пока, мне надо бежать", а Клаймичу "Григорий Давыдович, оформите ноты для ВААП, пожалуйста" куда-то умчался.

Клаймич прервал минутное замешательство следующей фразой:

-Татьяна Генадьевна, дорогая, Вам снова достается работа с девушками. Коля — вы с парнями впервую очередь делаете аккомпонимент, потом Татьяна Генадьевна займется с вами вокалом.

-Мы разве тоже будем петь,— спросил Боря.

-Конечно, будете,— ответил директор,— в песню так и просятся и мужские, и женские голоса. В общем план работы всем понятен, я в аппаратную — монтировать студию, сегодня я ее запущу, а завтра, надеюсь, мы в ней уже будем писаться. Коля,— повернулся он к Завадскому,— подумай об аранжировке заодно, пока основную тему осваиваете.

* * *

Все таки Татьяна Генадьевна прирожденный преподователь. Она сразу взяла девушек в оборот, и увела в один из пустующих кабинетов, где и родилась наша первая совместная песня. Не знаю как и чему она их учила, но когда они под вечер зашли в репетиционный зал и исполнили песню аккапела я решил, что им и не нужен никакой аккомпанимент — так хорошо они пели. Вот как она их научила так петь, если песню вместе с нами слышала в первый раз?.. так и не понял. Потом решили прогнать песню всем составом, и вот тут то началось интересное.