Лепила-2

— Я сейчас заплачу, — негромко произнес за моей спиной приятель эндоскописта, — они же их по полю размажут.

Критически осмотрев этакую разноцветную команду, арбитр раздал нашим игрокам накидки багрового цвета, хотя бы приблизительно приведя их к одному подобию. Как говорил мой школьный военрук: "Хоть безобразно, но однообразно". Сгрудившись у ворот наша горе-команда принялась вырабатывать план действий. Остап Бендер в свое время имел перед нами громадное преимущество — он-то играл с васюковцами второй раз в жизни...

— Вы, главное, вяжите их, — убеждали водилы Гошу и Колю, — не давайте им к воротам прорваться.

Если бы вязать надо было хирургические узлы — я уверен, что Гошу на этом турслете обошли бы немногие, но что касается футбола, тут я точно знаю, он не спец.

— Пасуйте нам, а мы как нибудь прорвемся, может на дурку, и закатим, — бодро продолжали наши Рональдо с Роналдиньо. Гоша и Коля соглашались, но как-то тоскливо поглядывали на откровенно ухмыляющуюся команду "гаража".

— Команде соперников — физкультпривет! — дружно грянул "гараж".

— Команде... соперников... физкультпривет-привет-привет, — нестройно отозвались наши. После обмена рукопожатиями, причем Гоша забыл пожать руку судье, на что тот даже обиделся, мяч установили в центр поля, и началась, мягко говоря, игра...

— ...14:0, в пользу "белых". "Красные" начинают с центра поля, — в очередной раз объявил судья и указал на центр площадки. Да-а-а, жалко Колчак нас не слышит, вот бы порадовался адмирал. Запыхавшиеся, потные, мы стояли, переглядываясь друг на друга. Коля подвернул ногу еще в конце первого тайма, так что мной спешно заткнули брешь, образовавшуюся в нашей обороне. У меня горели содранные коленки, у Гоши алела на щеке свежая царапина, я уже не говорю о чистоте нашей формы. Толку от наших героических усилий было, правда, не шибко много: нападающие соперников протыкали нашу оборону, как хирургическая игла — марлю, расстреливая бедного дядю Славу со всех возможных дистанций и позиций. И все-таки каждый раз мы по-бульдожьи пытались вцепиться в соперников, так что я с некоторым злорадством отметил, что вспотели не только мы.

Оставалась всего пара минут игры, так что никто уже особенно никуда не рвался, за исключением вратаря "гаражной" команды. Молодой, двадцати, где-то, лет, парень, он вопил и приплясывал так, будто они громили какую — нибудь "Барселону", а не сборище откровенных лузеров, коими мы являлись.

— Давай, давай, — голосил он, — бей,...а, черт...дай мне, дай мне!

Ему так хотелось выпендриться, что он выбежал на центр поля, и описывал рукой круги почище ветряной мельницы. В это самое время нападающий гаража в очередной раз, как из пушки, пробил по нашим воротам. Каким-то чудом дядя Слава среагировал на удар, с громким шлепком сомкнув руки на мяче. Болельщики одобрительно зааплодировали и засвистели. Но этот шум превратился в рев, когда дядя Слава, выпятив свой живот, далеко выбросил мяч прямо на голову Роману, нашему центровому, а тот сбросил его под ноги Виталику, второму нашему нападающему, вовремя выбежавшему ему на подмогу. Вратарь "белых" судорожно метнулся к своим воротам, кто-то из их игроков толкнул Виталика в спину, но было уже поздно — тот нанес удар и мяч оказался в сетке незащищенных ворот! Вот это был триумф! Можно было подумать, что это мы выиграли, причем "всухую". Когда через минуту раздался свисток арбитра, целая орава кинулась жать нам руки, и только что не брать автографы. Кто-то сгоряча предложил качать дядю Славу, но тот благоразумно отказался, по-видимому, не будучи уверенным, в возможностях не совсем трезвых, хотя и восторженных болельщиков.

Капитан "белых" подошел к нам, и, широко улыбаясь, тоже пожал всем руки.

— Спасибо ребята, честное слово, спасибо, получил от игры удовольствие. Вы молодцы, без шуток.— Я недоверчиво посмотрел на него, но, похоже было, человек говорит от чистого сердца. Отойдя от нашей группы, он влепил несильный, но обидный щелбан своему незадачливому вратарю

— Ты чего из ворот вылез, дятел?

— Так мы же у них все равно выигрывали, 14:0, — потирая лоб, начал оправдываться тот.

— "Выиграли", — передразнил его капитан, — ты еще сборную Нигерии по лыжам уделай, и этим похвастайся — вообще супер будет.

На этом, собственно, и закончился первый день состязаний — игры проводились по олимпийской системе, проигравший выбывает, — а потому мы с чистой совестью отправились на ужин, плавно перешедший в ночные посиделки с хоровым пением. Может, и не стали бы мы так бурно гулять, да вот, незадача — утром по телику сообщили, что помер Майкл Джексон. Так что тосты: "За Майкла!" — поднимались с завидной регулярностью. И хоть не думаю, что так уж сильно любили отбеленного поп-идола., а вот поди ж ты — сам видел, как упившийся вусмерть санитар лез в костер, бормоча:

— Мишка умер — и мне не жить...

Сегодня задача у нас, пожалуй, посложнее. На сегодняшний день организаторы запланировали прохождение туристического маршрута с полосой препятствий. Названия этой полосы наводили нехорошие мысли. "Паутина", "Навесной мост, "Кочки" — чем-то нездоровым веяло от них, сразу почему-то вспоминались вывихнутые лодыжки и растянутые связки. А, блин, еще и палатку надо ставить, и костер разжигать.

Наскоро похлебав чаю, вместе с представителями других команд мы собрались у палатки судейской бригады, разбитой под здоровенной сосной, нависшей над песчаным обрывом.

Главный судья, рослый мужик в "адидасовском" костюме откашлялся, и начал объяснять, показывая по ходу дела на схему, приколотую к листу фанеры.

— Внимание, участники соревнований: команда состоит из четырех парней и одной девушки. Старт — от конца второго карьера, там сразу же расставляем палатку, затем 0,5 км по берегу, проходим "паутину", "кочки", еще 200 метров, и в конце третьего карьера преодолеваем водную преграду, мужчины несут на руках девушку, по противоположному берегу возвращаемся назад, проходим по "навесному мосту", натянутому между двух сосен, возвращаемся к месту старта и разжигаем костер. На разжигание — три спички, задача — пережечь костром нитку, натянутую на высоте 40 см. Понятно? Пошли смотреть маршрут.

После того, как мы прошли маршрут, пролегавший в относительном отдалении от лагеря, встал вопрос: кто побежит? Изначально предполагалось, что за нашу команду будут выступать наши "молодые": Виталик с Романом, Серега, Коля Яночкин и Инна. Но у Коли все еще болела нога, хоть Гоша и наложил на нее восьмиобразную повязку. Семеныч и дядя Слава явно не походили на бегунов, способных показать сколь-нибудь значимый результат, так что все с надеждой смотрели на меня. Я немного поныл, что уже "старый", но Семеныч отверг все мои возражения неопровержимым аргументом:

-Яйца у тебя седые? Нет? Ну, и не говори тогда, что старик. А если говоришь, докажи. Я вот хоть сейчас могу доказательство предъявить... — и решительно взялся за шнурок своих спортивных штанов. Немного подумав, я все же воздержался от столь радикальной проверки биологического возраста. Про себя же я запомнил столь знатную отмазку, решив при случае воспользоваться ей лет так через двадцать.

Мы стартовали девятыми, сразу же за онкодиспансером. Посмотрев, как бежали предыдущие команды, я решил, что в двадцатке мы, скорей всего будем — перед нами маршрут проходили не какие-то выходцы с Ямайки, и результаты этого прохождения лично меня не шибко-то напугали, а, скорей, обрадовали. Палатку мы, правда, поставили с горем пополам: стояла она так кривобоко, будто ставили ее не дипломированные специалисты, а Ниф-Ниф на пару с Нуф-Нуфом, причем с большого бодуна. Совершенно не уверен, что сооружение наше выдержало бы хоть 5 минут более-менее сильного ветра, но поскольку стоял полный штиль, а палатка все не падала, махнув на все прочее рукой, этот этап нам все же зачли. Пробежав вдоль карьера, мы умудрились не запутаться в "паутине" — зигзагообразно натянутой веревке. Потом были "кочки" — на деревянные отполированные чурбаки были наложены жерди, по которым надо было пройти не оступившись, касание земли наказывалось штрафными очками. У нас только Инна, громко взвизгнув, один раз слетела с темно-желтой палки, а, между прочим, пила вчера меньше всех, о чем я с ехидцей не преминул ей напомнить, на что она показала мне язык и обозвала "дураком". Остальные же, хоть и с трудом сохраняя балансировку, все же добрались до конца этапа без штрафа, после чего со всех ног мы помчались к "переправе". Здешняя часть леса была более старой, как мне кажется, ещё довоенной. Сосны здесь росли в два раза толще, чем на остальных участках и на большем расстоянии друг от друга. Слежавшаяся хвоя покрывала землю так плотно, что не давала пробиться почти никакой растительности, только кое-где торчали чахлые кустики черничника с редкими зелеными ягодами. Третий карьер, вообще-то, не сильно посещаемое место. Не знаю почему, в нем полно каких-то колючих водорослей, поэтому в нем неприятно купаться. Сюда не раз пробовали запустить травоядную рыбу — белого амура, или там, толстолобика, но вся она по неизвестной причине быстро здесь дохла, так что рыбаки сюда тоже не очень заглядывают, разве что забредет какой нибудь любитель, чтобы наловить в качестве живца мелкой плотвицы, крупная здесь тоже как-то не растет. Да и то, хватает прудов и прудиков в окрестностях Лесногорска, подход к которым гораздо удобнее, нежели к илистым, вязким, густо поросшим осокой берегам третьего карьера. В общем, не зря третий карьер, как мне кажется, называют "Чертовым". Немного украшают эти места лишь разбросанные там и сям живописные гранитные глыбы, некоторые, так даже громадные, вот как та, в самом конце карьера., с двойной вершиной, будто в виде рожек. Именно здесь, где, измельчав, карьер длинным языком вклинивался в глубь старого леса, и была организована "водная переправа". Подбежав к ней, я взглянул на часы — ого, идем с приличным результатом! Суть переправы заключалась в то, что мужская часть команды должна была погрузить на приготовленные носилки женщину, и, по пояс в воде перенести её через 25 метров заболоченного участка. Судя по тому, что носилки были темными от воды, минимум одну туристку уже швырнули в "набежавшую волну", по примеру разудалого Стеньки Разина.

Инна с опаской покосилась на взбаламученную воду, и с неохотой легла на мокрый брезент носилок, постонав и поохав для большей к себе жалости. Мы же встали у краев носилок.

— И-и-и, раз, — скомандовал Серега, мы, крякнув, водрузили обтянутые резиной рукоятки на свои плечи.

— С левой шаго-ом — марш, отдал очередную команду мой коллега-анестезиолог, причем так залихватски, что я покосился на его плечи — не обнаружатся ли там случайно сержантские погоны.

— Ты, как вчера из рядов, — буркнул Виталик, очевидно, подумав о том же самом.

— Старое мастерство не пропьешь!— довольно улыбнулся Серега.— Я в армии сержантом был.

Нет, ну надо же, угадал!

Мы осторожно вступили в темную воду. Мало мы вчера комаров напугали, так теперь и здешним лягухам придется успокаивающее пить. Первые шаги дались относительно легко, а вот потом дно стало более вязким, со дна, щекоча ноги под спортивными брюками, полетели пузырьки воздуха, а может, какого нибудь метана, шут его знает. Инна боязливо глядела, приподняв голову, на взбулькивающую поверхность.

— Ой, вы меня только не уроните, — испуганно приговаривала она, крепко вцепившись в борта носилок.

— Не боись, прорвемся, — бодро пыхтел Роман, осторожно нащупывая илистое дно. То ли в очередной раз подтвердилось правило, что плохие мысли имеют склонность к материализации, то ли просто там была какая-то ямка или затонувшая коряжина, но Роман внезапно споткнулся, потерял равновесие и выпустил свой край носилок. Инна, истошно взвизгнув, моментально обхватила меня за шею, причем в тот самый момент, когда я балансировал на одной ноге. В результате мы оба бултыхнулись в воду, причем Инна ухитрилась оказаться сверху на мне. В общем-то, было неглубоко, да и вода была достаточно теплой, так что, уже падая, она начала хохотать. Мне же, чтобы не окунуться, даже на таком мелководье, с головой, пришлось опереться на левую руку, которая по запястье ушла в ил. Внезапно от большого пальца до локтя меня прошила острая боль. Я непроизвольно скривился и ойкнул.

— Что такое?— Иннины зеленые глаза с тревогой всмотрелись в мое лицо.— Ушибся?— Она моментально перестала смеяться, и, гибко изогнувшись, вскочила на ноги.

— Да нет, — продолжая морщиться, пробормотал я.— На стекло бутылочное, похоже, напоролся. Я зажал в руке острый предмет, так некстати, впившийся мне в руку, и вытащил кисть из под воды.

-Вот...-Я разжал ладонь, -Нет, это не бутылка, -глубоко впившись в основание большого пальца из ладони торчал треугольный обломок острого камня.

— Кирпич какой-то, — оценил находку Серега.

Я сполоснул ладонь в воде, какая она ни грязная, не грязней того ила, который, как перчатка покрывал мою руку

— Нет, не доставай, — остановил Сергей меня, видя, что я хочу вынуть обломок из раны. Однако в это время я непроизвольно дернул большим пальцем, и кусочек камня сам вывалился мне прямо на ладонь. Зажав его большим и указательным пальцем, я машинально положил его в нагрудный карман спортивной куртки, больше обеспокоенный в это время видом раны, из которой толчками запульсировала тонкая струйка крови. Рана моментально полыхнула жаром, и перед глазами у меня все затряслось и поплыло, будто вернулись школьные годы, и снова я стоял на мостике картофелеуборочного комбайна, уставившись на бесконечную ленту транспортера.

— Держи его, — откуда-то издалека послышался Серегин голос, — о, артерийку пересек! Окончательно я пришел в себя на том берегу, благо до него оставалось не так много, в момент нашего падения. Стоя возле меня на коленях, Серега крепко прижимал к ране носовой платок, бледная Инна тоже стояла рядом с ним, встревожено переминались с ноги на ногу Виталик и Роман.

— Что у вас? — суетливо подбежал смотрящий за этапом представитель судейской бригады. Наше падение перечеркнуло, ясное дело, все наши надежды на хороший результат, и мы уже никуда не торопились.

-Все нормально, — я сделал пару глубоких вздохов.— Я, скорее всего, надкостницу повредил.

Эту свою поганую особенность я знаю с детства, когда меня шандарахнуло отскочившим молотком по безымянному пальцу. Такой вот дурной организм — случались у меня и более тяжелые травмы, и серьезные кровопотери, а сознание я практически никогда не теряю. Ну, разве что, ночью на том сумасшедшем дежурстве, когда капитан Вербицкий лихо вырубил меня, саданув берцем между лопаток, так что я ощутимо приложился подбородком о кафельный пол. Но то ж был нокаут в чистом виде! Хотя, когда меня лупили те же бандюги, чтобы добраться до своего кокаина — я не отключился, хотя и больно было не по детски. А вот стоит хоть чуть-чуть повредить надкостницу, не говоря уже о переломе — все, импульс из богатой нервами зоны, каковой надкостница и является, сразу посылает меня в отключку, не хуже бравого капитана.