Спасатель. Книга третья

— А лучше, не очень маленький, — вскричал Пиргос-младший и, вытащив наполовину кинжал, звякнул им об оковку ножен.

Латинские рыцари, чье настроение впервые за последние месяцы стало прекрасным, от души рассмеялись словам дерзкого мальчишки, а молодой Ансо де Туси, сын кесаря, даже пообещал взять его к себе в оруженосцы.

Венецианцы, более сдержанные, тоже улыбнулись. Паренек высказал то, о чем все подумали.

— Значит, — подытожил подеста, — все никейские корабли ушли в Пагасетийский залив или к Гераклиону. Отлично! А скажи, навклир, видел ли ты, каковы потери никейцев?

— Нет, в битве я не участвовал. Мы только накануне вернулись из похода и узнали, что войско герцога ушло за Сперхиос. А на следующий день началась суматоха. Из-за реки то и дело мчались гонцы. Я послал Иоанна, — капитан кивнул в сторону сына, — и он выяснил, что битва уже закончена. Наш бальи к тому времени уже собирал желающих разбогатеть. Многие молосцы взяли луки, топоры, копья и отправились за реку.

— И половина наших людей присоединилась к ним — возмущенно воскликнул Иоанн.

Михаил досадливо махнул рукой сыну, чтобы не перебивал, и закончил свой рассказ:

— А к вечеру прискакал оруженосец моего сеньора с требованием отвезти грамоту в Константинополь. Мой корабль был полностью снаряжен, и во время последнего плаванья не пострадал, так что я не отказался. Тем более, плату молодой маркграф предложил весьма щедрую. Для простого плаванья, без сражений и абордажей, команды хватало, и мы тут же снялись с якоря.

— Неужто прямо в сумерках? — переспросил Элбертино.

— Малиакский залив я пройду с закрытыми глазами, — спокойно, без малейшего хвастовства подтвердил Михаил.

— Да оно и надежнее плыть в темноте, чем столкнуться с разъяренным мегадукой вражеского флота при свете дня, — снова встрял в разговор Иоанн. — Не думайте, я с четырнадцати лет участвовал с отцом в походах, и битвы не боюсь. Но если великий владыка, недавно разрешивший мне поцеловать свою руку, поручил доставить послание, то мы его доставим любой ценой.

Подеста, чуть усмехаясь, смотрел на юного пирата, у которого все эмоции читались на лице, словно буквы в книге. Когда-нибудь из парнишки выйдет хороший капитан, но пока он еще слишком горяч и несдержан на язык.

Одарив на прощание вестников мешочком серебра, подеста приказал принести итальянского вина и произнес небольшую речь:

— Какой же сегодня замечательный день! Сеньоры, это наш шанс! Никейский император отнял у нас немало земель и островов, но теперь мы сможем вернуть часть из них обратно. У нас найдутся и корабли, и все необходимое для похода. К счастью, караван, вышедший из Сан-Николо в августе, быстро расторговался в попутных портах и прибыл к нам раньше обычного. Все суда уже успели разгрузиться и ныне стоят без дела. Поэтому мы сможем отправить почти три десятка галер и достаточно больших нефов. Единственное, чем нам недостает, это судов для перевозки лошадей. Все они арендованы афинскими и негропонтскими сеньорами.

— Если мы собираемся захватить остров или осадить какой-нибудь городок, то конница нам особо и не понадобится, — заметил Наржо де Туси.

— Да, война пойдет на море, — подтвердил Морозини. — Думаю, начнем с острова Тенедос. Это недалеко от выхода из Дарданелл.

— Мы не совсем невежды в искусстве мореплаванья, и знаем, где он находится, — несколько грубовато перебил подесту регент. — До него примерно тысяча стадий. Это не очень большое расстояние, но у нас все равно не найдется денег на перевозку войска.

— За перевоз и припасы вы ничего платить не будете, — торжественно пообещал Элбертино. — Добычу делим поровну между воинами. Моряки в разделе не участвуют. Мы отправим двадцать рыцарей, с каждым по три оруженосца, и еще три сотни стрелков, а вы, столько воинов, сколько сможете.

— Значит, чем больше ратников мы выставим, тем большая доля добыча нам достанется, так? — уточнил регент, не верящий в бескорыстность итальянцев.

— Разумеется, — заверил франков подеста. — Я же оставлю себе разоренный остров, это и станет оплатой за снаряжение флота. А затем мы с вами захватим Лемнос и Лесбос, а может быть и еще что-нибудь.

* * *

Выполнив порученное никейским флотоводцем дело — доставить латинянам фальшивое послание, Михаил отправился с Иоанном, отлично сыгравшим роль непокладистого сына, побродить по городу. В сопровождающие Пиргос взял только одного своего товарища. Никита, ровесник Михаила, был урожденным константинопольцем, знал в Новом Риме все закоулки и мог послужить экскурсоводом.

В Константинополе Иоанну бывать еще не приходилось, и юноша оглядывал древнюю столицу с любопытством, смешанным с печалью. Пустынные улицы греческих кварталов выглядели запущенными и заброшенными. Редкие прохожие, отважившиеся выйти из своих домов, старались пройти быстрее, а стоило показаться венецианцам, весело гарцующим на породистых конях, как греки стремительно прятались от них, словно от прокаженных.

Не добавляли бодрости и рассказы Никиты, расписывающего прежнее великолепие Города. Старый пират с ностальгией вспоминал, как просторные площади и форумы раньше заполняли толпы нарядных горожан, и описывал своим товарищам статуи, украшавшие когда-то Константинополь. Ныне же многие бронзовые и медные скульптуры были варварски расплавлены латинянами ради горсти медных монет, и лишь пустые постаменты напомнили о загубленных варварами шедеврах античного искусства. Впрочем, кое-какие скульптуры венецианцы все же пощадили и вывезли себе в Италию.

Иоанн без устали крутил головой, стараясь разглядеть как можно больше чудес, а под конец прогулки решил забраться на подий Большого Ипподрома. Отсюда, с немыслимой высоты, открывалась настолько потрясающая картина, что юноша замер в благоговейном восторге. Только теперь, окинув взглядом сразу всю столицу, он смог полностью ощутить величие славного города. Его взору предстали бесчисленные дома, множество церквей, чудесные дворцы, длинные акведуки, сотни башен крепостных стен. Такого не могло быть больше нигде, ни в одном городе христианского или мусульманского мира. А прикинув, сколько зрителей мог одновременно вмещать в себя ипподром, Иоанн просто не поверил своим расчетам, и попробовал пересчитать еще раз.

Спустившись на площадь, юный пират кинулся взахлеб рассказывать старшим об увиденном:

— Никита, я так тебе завидую! Ты вырос среди всего этого великолепия, и мог узреть Город во всей красе, еще до разграбления его франками.

— Ну жил-то я, конечно, на окраине, в Ексокионионе, — чуть усмехнулся старик. — Но никому не возбранялось захаживать на форумы и посещать любые храмы. И, конечно, ни Фивы, ни тем более твой Молос со столицей не сравнить.

Уже смеркалось, и пираты отправились назад в свою гостиницу в генуэзском квартале. Иоанн всю дорогу молчал и уже не глядел по сторонам, а брел, понуро опустив голову, но потом все же не выдержал, и задал мучавший его вопрос:

— Отец, а как православные константинопольцы относятся к латинянам?

— Как могут относиться ягнята к волкам, — пожал плечами Пиргос. Приостановившись, он огляделся по сторонам, не слышат ли его кто из схизматиков, и тихо добавил. — В нашем Афинском герцогстве жителям еще, считай, повезло. Ими правят франки, которые стараются быть рачительными хозяевами. А здесь у кормила власти стоит Венеция — величайший разбойничий притон мира, полный всякой мерзости. Как я слышал, их самозваный патриарх Томас, едва прибыв в Константинополь, тут же осмелился свершить святотатство, на которое не решались даже франки. Темной ночью, словно презренный вор, он вскрыл гробницы древних императоров и подчистую ограбил их, вынеся все украшения, хранившиеся веками. И венецианцы не только заносчивые, дерзкие и грубые люди, не имеющие никакого понятия о чести, они еще неслыханные жадины и скряги. В своих греческих землях они ведут себя подобно грабителям, а не как владетели, словно это не их собственность. Представь себе, им даже в голову не приходит посадить в своих владениях хотя бы одну виноградную лозу или деревце. Послушай, Иоанн, я тоже не ангел. Но когда я обзавелся своим двориком, то сразу же высадил в нем масличные деревья. И я не граблю христианские храмы. И ни разу, с тех пор, как у меня выросла борода, я никого не задирал от озорства ни в таверне, ни на улице. Итальяшки же и дня не могут провести без того, чтобы не обидеть православного.

— Да по сравнению с итальянцами вся команда нашего корабля просто обитель смиреннейших монахов, — почти не преувеличивая, подтвердил Никита.

— Значит, поддержки у православных латиняне в Городе не найдут, — сделал заключение юный пират. — А скажи, отец, кто опаснее в бою — франки, или венецианцы?

Пиргос к вопросу своего наследника отнесся серьезно, и отвечал медленно, тщательно взвешивая каждое слово:

— Вопрос не простой. Франкские рыцари сызмальства учатся владению копьем, и считают воинскую доблесть своим прирожденным качеством. Но они презрительно относятся к черни и неохотно пускают в свой круг людей из податного сословия. Поэтому нередко случается так, что для войны с могущественными соседями им не хватает сил. В свободных же италийских коммунах правят торговцы, готовые поднять до рыцарского пояса юношей самого низшего происхождения. А простолюдинов всегда намного больше, чем людей знатных, и потому итальянские города непременно берут вверх в спорах с грандами, насколько могущественными не были бы эти сеньоры. Итальянцы легко справились бы и с германским императором, если бы только не враждовали постоянно друг с другом.

— Но у генуэзцев с венецианцами сейчас мир, не так ли?

— Верно, они лет двадцать назад замирились, — подтвердил Никита, — и худо-бедно перемирие соблюдают. Но сейчас генуэзцы раздумывают — то ли им заключить союз с государством Венецианским против императоров Ватаца и Фридриха, то ли, наоборот, объединиться с никейцами для борьбы с венецианцами. И, как мне кажется, они выберут второе.

Юноша задумался о перипетиях международной политики, и сделал логичный вывод:

— Значит, когда франки и венецианцы соберутся в поход и покинут Константинополь, в нем останутся только недружественные им эллины и генуэзцы.

— Выходит так, — хмыкнул Пиргос.

Поразмышляв еще минутку, Иоанн как бы невзначай, ведь нельзя же прямо спрашивать у капитана о его планах, поинтересовался у отца:

— А мы что же, доставили послание, и теперь просто уплывем?

— Не так скоро, — с самым серьезным видом ответил навклир. — Полагаю, сейчас все без исключения причалы заняты, и наше суденышко просто не допустят к погрузке. Оно так и простоит на якоре пару дней.

— А нам разве надо что-то на него грузить? — изумился Иоанн.

Он так по-детски округлил глаза, что Михаил прикусил губы, чтобы не расхохотаться и не обидеть сына:

— А почему бы и нет? Я никуда не спешу, и мне вдруг захотелось, пользуясь случаем, присмотреть хорошую парусину и канаты.

— Но у нас же их полный сарай, — не понял шутки юный моряк.

— К тому же, до выхода крестоносцев в море они наверняка запретят всем прочим кораблям покидать Золотой Рог, — добавил Михаил еще один веский довод.

Уже не скрывая своей радости, Иоанн совсем по-ребячески подпрыгнул, взмахнув руками:

— Ну, раз мы завтра не отплываем, то сможем осмотреть укрепления Города.

— Конечно осмотрим, — добродушно усмехнулся Пиргос. — Полагаю, это будет полезным для тебя.

— А мне вот интересно, — затараторил Иоанн, к которому вернулось хорошее настроение. — Если латиняне отправят большое войско за море, и здесь останутся только самые неопытные из воинов, то как они будут охранять стены?

— Вот это мы завтра и увидим — прошептал навклир, добродушно потрепав сына по плечу.

— Франки это тоже увидят, — немного невпопад отозвался Никита, о чем-то серьезно задумавшийся.

Молосцы, привыкшие вставать рано, вышли из гостиницы еще до рассвета, и скорым шагом отправились в путь. Иоанн неторопливо жевал кусок твердого сыра, с наслаждением вдыхая его запах, и с улыбкой провожал взглядом подводы, везущие на рынки свежие овощи. Сегодня ему все казалось чудесным и замечательным.

А вот Никита радости юного товарища, явно ждущего скорого освобождения столицы православным императором, совершенно не разделял, и пытался втолковать ему всю абсурдность подобной затеи:

— Пойми парень, Константинополь — самый защищенный город мира. Никто не может захватить его силой, каким бы храбрым и многочисленным не было войско. Сам посуди, Город со всех сторон окружен стенами. С трех сторон его прикрывает море, а с напольной стороны перед стенами еще проходит широченный ров, выложенный кирпичом и перегороженный многими дамбами, удерживающими воду. Чтобы осушить ров, неприятелю придется прежде взломать все эти дамбы. А это непросто, ведь по краю рва выстроен зубчатый палисад, из-за которого лучники смогут в упор обстреливать нападавших. За рвом тянутся две стены. Внешняя пониже, и башни у нее поменьше, а за ней вторая, вдвое выше первой, и с огромными башнями. Если противник переберется через ров и взломает внешние ворота, или же перелезет через первую стену, то окажется в ловушке. Пока враги будет ломать следующие ворота, или попытаются вскарабкаться на внутреннюю стену, с башен его перестреляют лучники, а потом из соседних ворот выйдет отряд и добьет раненых. Вообще для прохода за стены было устроено много ворот — одни для постоянного использования горожанами, другие только для военных вылазок. Еще когда-то в стенах было проделано немало калиток, но их почти все замуровали. Но, с калитками или без них, взять Константинополь приступом совершенно невозможно.

— Постой, постой, — возмутился Иоанн. — Но латиняне же смогли его захватить! Вот только как? Может, они изнурили город долгой осадой? Или у жителей не осталось оружия?

— В общем-то нет, — смущенно пожал Никита плечами, — склады были полны оружия. Однако жителям его не раздавали, да те и не просили. И знати, и простолюдинам было все равно. Конечно, теперь, когда православные познали, что значит господство латинян, они более не захотят томиться под гнетом схизматиков. Да вот только для освобождения Города все равно нужна армия, а переправить большое войско незаметно василевсу никак не удастся. Да и нет у него под рукой столько воинов и кораблей.

— Однако никейцы с русичами явно что-то задумали, — не сдавался Иоанн. — И, знаешь, я уверен в их успехе. Ведь они же как-то сумели небольшим отрядом уничтожить все рыцарство афинского герцогства. Но вот что они затевают? Слушая, Никита, — затеребил Иоанн за рукав своего гида, — ты же еще мальчишкой облазил в городе все закутки. Может, ты видел потайной ход, или слышал про него? Ведь во многих крепостях устраивают тайный лаз за стены.

— Нет, такого быть не может, — решительно помотал головой пират. — Допустим, подо рвом и прокопали когда-нибудь подземный ход. Но если и так, то его еще много столетий назад затопило водой.

— Ну тогда попробуй подумать, — не желал сдаваться юноша. — Если кто-то попытается овладеть городом малыми силами, пока армия крестоносцев будет в отъезде, то в каком месте предпочтительнее это сделать?