Маньяк в Союзе. (Черновик).

— Ну что, Игорь, давай мы тебя осматривать будем.

И действительно, полностью осмотрели, дальше они работали по моей амнезии. После часа расспросов, был поставлен диагноз. Диссоциированная амнезия. Знать бы еще, что это за амнезия, но врачи ничего не сказали. Негромко совещаясь, они вышли из палаты, оставив нас одних.

Было скучно, но я развлекался тем, что пытался овладеть рукой, точнее пальцами. Рука не своя, движения фактически другие, рефлексы не действуют, вот и смотрел на молодую фактически мальчишескую безволосую руку и разгибал и сгибал пальцы.

'А ведь, кто я такой мне так и не сказали', — подумал я меланхолично. Одно и тоже действие меня как-то усыпляло, поэтому мысли текли медленно. Я не знал даже какое сейчас время суток, не считая дня недели, месяца, да и года, чем черт не шутит.

Лежал я головой к окну, и ногами к двери, так что улицы не видел, хотя если судить по уровню света и солнечному лучу, сейчас день, ближе к вечеру, точно не скажу.

— На ужин! — услышал я женский крик в коридоре. Однако из нашей палаты так никто и не встал, видимо все тут были лежащие.

Через пару минут в дверь ткнулось что-то железное, и в палату вкатилась тележка с тарелками.

— Ну что больные, сейчас кормить вас буду, — известила нас санитарка. Я уже научился их различать, халаты были немного другие.

Сначала она подошла ко мне, и поинтересовалась:

— Сможешь пользоваться столовыми приборами?

— Пока не попробую, не узнаю. Помогите сесть.

Санитарка помогла мне сесть и поставила на стул тарелку с кашей и стакан чая.

— Вот хлеб и ложка.

Взяв протянутую ложку, причем взять получилось только со второй попытки. С первой я позорно промахнулся.

'Нет, надо что-то с эти делать, да и осмотреть себя тоже нужно. А то может, попал в тело какого-нибудь задохлика, вроде нашего Мойши, которого я сунул в мусорный бак' — размышлял я, пытаясь поесть, однако и тут чужие руки внесли свои коррективы, ложка тыкалась в любое место кроме рта. То есть, если я ел задумавшись то ложка точно проходила мима рта, если сосредотачивался и смотрел на нее то попадал куда надо. Однако было одно но, сосредоточиться было трудно, я постоянно прикидывал разные варианты своего можно сказать внедрения, и свои шансы на легализацию, поэтому-то с сосредоточением были проблемы.

Вопрос решился просто, я стал пользоваться двумя руками. По крайней мере так не разбрызгивал кашу, и попадал куда надо. Судя по всему, такой разнос в движениях был из-за нашей разнице в комплекции. Доедая кашу, стал обдумывать эту версию.

'А ведь похоже. Это что, теперь мне полностью нужно переучиваться на новое тело? М-да, но как не странно это даже к лучшему, чем дольше проведу в больнице, тем легче будет адаптироваться'.

Вытерев полотенцем висящем на спинке кровати лицо, с интересом посмотрел на соседа сзади, которого как раз сейчас кормила санитарка. Это был могучий мужчина лет сорока с усами как у Буденного, судя по гипсу, у него были сломаны обе руки.

Осторожно, потихонечку приняв полусидящее положение, я стал размышлять о своей будущей судьбе, однако ни к чему это не привело. Слишком мало информации. Нет, кое-что есть конечно. Хотя бы одежда, да и обстановка в палате. Было такое впечатление, что я застрял в какой-то больнице в самой глухомани, которая так и застыла в конце шестидесятых.

— Больной, вы съели только половину, — тихо произнесла санитарка.

— Не хочется больше, спасибо.

Проводив взглядом, как санитарка вместе с тележкой вышла из палаты, снова было уставился в потолок, как дверь открылась, и вошел Иван Эммануилович.

— Игорь как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, требовательно глядя мне в глаза.

— Как сильно избитый человек. Может, вы все же расскажите мне кто я? — но ответа так получить и не успел. Дверь в палату внезапно распахнулась и к нам ввалилась странное существо, в котором я позже опознал как женщину лет сорока в ворохе одежд и юбок.

— Изя?! Изенька, сынок, что же они сделали с тобой?! — выкрикнуло это... эта... женщина и к моему удивлению ринулось ко мне.

— ИЗЯ??? Я ЕЩЕ И ИЗЯ??? А-а-а-а-а-а!!! — только и сумел выдохнуть я, прежде чем эта женщина приблизилась ко мне.

От моего крика женщина отшатнулась, но потом, взяв себя в руки снова кинулась ко мне. Пользуясь моей слабостью, меня всего обслюнявили поцелуями, закапали слезами и оглушили причитаниями.

— Изенька, кто это сделал?! Кто тебя избил?! Как ты себя чувствуешь? Опиши мне этих подонков я их из-под земли достану!

— ЖЕНЩИНА, вы кто такая?! Отойдите от меня я вас не знаю!

* * *

Что можно сказать? Первая неделя была самая тяжелая. Тут что ни говори, но нужно сказать спасибо, всем 'моим' родственникам со стороны матери. Они расписали дни по дежурствам и с какой-то даже манией приходили и заботились обо мне. Сам я детдомовский, и для меня все это было странным. Я еще не раз не видел столько любви и нежности к себе от столь разных людей. Даже довольно молодая на фоне остальных двадцатисемилетняя Серафима ничуть не стесняясь мыла меня и подтирала, если у меня случалась 'неожиданность' с взбунтовавшимся желудком.

После того как я очнулся и поел со мной стало происходить странные вещи. То есть я, фактически полностью утратил контроль над телом. Были, конечно, странные периоды, когда я себя более-менее чувствовал, как в первое свое пробуждение, но тогда никак не мог снова взять верх над телесной оболочкой.

Нет, говорить там или немного двигаться в пределах койки, еще мог, но остальное...

Однако надежды я не терял, и продолжал бороться, тренируясь. Очень помог подаренный Иваном Эммануиловичем экспандер, по крайней мере руки у меня теперь были постоянно заняты. Но кормили меня по прежнему с ложки, я сам попросил, надоело что меня постоянно моют, вот уж когда приду в форму... А то что приду, я ни капельки не сомневался.

Теперь я по крайней мере знал где нахожусь, то есть в каком времени. Ошибки быть не могло. Ноябрь тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Вот такие дела.

— Игоря, я тебе книгу принесла, как ты и просил, — протянула мне Серафима алгебру за девятый класс. — Завтра Толик придет и принесет все, что вам назадавали за все время твоего отсутствия в школе.

Раз попал в тело ребенка, то нужно соответствовать, я уже несколько дней восстанавливал школьные пробелы в памяти. А Толик это мой младший брат, он младше меня на три года и ему уже двенадцать, мне соответственно полгода назад исполнилось пятнадцать.

Думаю, пора рассказать, куда я попал. Тело в котором я находился ранее принадлежало Изе Викторовичу Соколову, но все его звали Игорем, я тоже на этом настоял, и только мать тела звала его по имени, записанному в метрике. Мой отец, стройный с проседью в волосах и с тростью мужчина, Виктор Алексеевич Соколов работал диспетчером в автохояйстве. У него не было левой ноги потерянной в сорок третьем на Курской дуге, когда в кабину его самолета попал снаряд. Так летчик-штурмовик оказался в госпитале, где и познакомился с медсестрой Сарой. К сорок шестому у них на руках появился ребенок, то есть это тело, к этому времени они уже сыграли свадьбу. После окончания войны они поехали в Ленинград, но отец летчика-орденоносца резко отрицательно отнесся к жене-еврейке сына и фактически выкинул их на улицу в лютые морозы. Тогда они поехали к родственникам жены, где я, то есть это тело родилось, и вот они уже как пятнадцать лет проживают в славном городе Киеве. После рождения первого сына в сорок девятом родился Анатолий, серьезный паренек, с черным, как смоль чубом, а еще через семь лет две дочки-близняшки Тома и Лида. Сестренки мне понравились, похожие на мать суетливостью, но ласкуньи. Жила семья Соколовых в двух комнатах большой коммунальной квартиры в центре города. К этому времени я успел познакомиться со всеми 'своими' родственниками включая близких. Мне они в принципе понравились, и спокойный не пьющий отец и суетящаяся мать, которая так напугала меня в свой первый визит. Как бы то ни было, но мне пришлось вживаться в роль их сына и брата. Воде нормально. Хотя если что я играл тормозящего финна. Прокатывало иногда.

Один раз, как-то я поймал брата за руку, как раз одна из сиделок-родственниц отошла на пару минут и начал запрашивать его о себе. Каким 'я' был.

Толику это явно не понравилось, и отвечал он не совсем охотно, возможно даже пару раз солгав. Но я смог просчитать его. После анализа я сделал вывод. Изенька был еще той мразью. Стукач в полной интерпретации этого слова. Наверное, именно из-за этого его так и обработали. В принципе похоже за дело, но проблема была не в том что были заслужено, а в том что в тот момент в теле находился я. В общем только по этой причине парням не жить. Без шуток.

В общем, сейчас шел конец ноября шестьдесят первого года и, мне нужно было восстанавливаться и вливаться в общество, одновременно собирая и анализируя информацию. Долго меня держать в больнице вряд ли будут. Но тут я ошибся — мной заинтересовался один из врачей и начал писать диссертацию на эту тему, поэтому на пару месяцев меня в больнице задержали, пообещав чуть позже перевести в военный госпиталь, где были спортзал и тренажеры. В общем повезло, время мне было нужно.

К середине декабря я полностью восстановил все школьные программы, что сейчас шли в школе. Так что проблем с возвращением не будет, наверстал и убрал пробелы, но вот с остальным пока не ах. С первого декабря я стал выходить во внутренний двор больницы, а спустя две недели уже бегал кроссы по молодому снегу и крутить солнышко в спортгородке техникума, что находился рядом с больницей. Ну что сказать, это тело соплей перебить можно, вот я и начал восстанавливать, вернее даже заново создавать мышечную массу. Первые же попытки показали, что это будет очень трудно, но я не унывал, с каждым днем усиливая нагрузку. Доктора наблюдали за мной, в принципе физические травмы уже вылечились, но вот рефлексы... Но и тут я нашел выход, хоть и случайно. Как-то восьмого февраля тысяча девятьсот шестидесятого второго года к одному из моих соседей по палате пришел сын, с тренировки, звякнув на входе струнами гитары. Попросив подержать ее в руках, я, не задумываясь, сделал гитарный перебор, причем сыграв так чисто, что у меня не всегда в прошлой жизни получалось, а я ведь был довольно неплохим гитаристом, имея классический баритон. Сейчас-то у меня был ломкий тенор, но и песни под этот голос я знал.

Одно меня радовало, теперь с этой амнезией я могу себя вести как мне заблагорассудиться, все спишется на травму, даже изменившийся характер.

После этого я насел на родителей и маме со слезами на глазах пришлось покупать гитару. Не потому что жалко, а потому что когда она принесла 'мою любимую скрипку' я просто спросил — мне ее сразу об стену разбить или подождать когда она выйдет? В результате планы матери сделать из меня великого скрипача провалились, зато Толик стал навещать меня с каждым разом имея все более грустный и грустный вид. Видимо скрипка ему перешла по наследству.

Вот так и шло время, пока третьего марта, (с госпиталем таки обломилось) навестивший меня брат, принесший новые школьные задания на сегодня не сообщил, что ко мне придут навещать девочки из моего класса. Меня изрядно удивляло, что меня никто не навещал из класса, это было противоестественно, но составив схему характера, что была у тела до меня, понял, что вряд ли кто придет. Даже староста по брезгует.

Три девочки-подростка в школьной форме сдали верхнюю одежду в гардероб и, сжимая в руках портфели, остановились в приемном покое.

— Все-таки зря мы пришли, — сказала одна из них, с рыжими косичками. Холл был пуст, только дежурная сиделка у стола с журналом регистрации, поэтому говорили они спокойно, хоть и не повышая голоса.

— Да ладно, быстро отмучаемся, потом Марине Львовне доложимся и все. А то она и так постоянно спрашивает как там Соколов. Как будто его брат не приходит и не рассказывает, — ответила другая, с крупными чертами лица и комсомольским значком на еще небольшой груди. — Постоянно мне говорит, что я, как староста, должна всегда во всем быть в курсе. Как будто мне нравиться этот слизняк.

Третья молчавшая до сих пор поставила портфель на скамейку и села, вторая присела рядом. Староста, отдав им портфель подошла к молодой женщине в халате медсестры и сообщила что они к Игорю Соколову.

— А, к Игорьку. Так нет его сейчас в больнице, на спортивной площадке он, бегает или на брусьях висит. Ему небольшой спортзал сделали в ремонтирующейся палате, — улыбнулась та. В это время дверь открылась, и в приемный холл влетел шустрый, стройный, коротко стриженый паренек, от него буквально волнами исходил оптимизм. Даже свежий шрам пересекавший бровь не портил черты довольно красивого лица с выразительными глазами. А наоборот придавал ему некий шарм.

Все три девочки широко открыв глаза, смотрели на него, узнавая и не узнавая, настолько их бывший одноклассник изменился.

Отряхнувшись от снега он, даже мельком не посмотрев на одноклассниц и улыбнувшись шикарной улыбкой, обратился к медсестре, которая тоже обернулась ко входной двери:

— Лариса, любовь моя, как вы тут без меня? Скучали?

— Ой, так уж и любимая, — невольно улыбнулась дежурная. — Ты те же слова Марте вчера говорил. Операционной сестре из травмы.

— Ну что вы, Лариса, любовь как трусы у моряка, один раз и навсегда.

В это время мимо поста проходил крупный мужчина в пижаме, с наколкой якоря на руке, он то грозно и воскликнул:

— Но-но-но. Кто тут на флот бочку катит?

— Нечего подслушивать, иди Матвеич куда шел, — отмахнулся от него паренек.

— Смотри, в спарринг со мной встанешь на сегодняшней тренировке, все припомню.

— Ой, испугал. Вечером в спортзале. Там как раз новый боксерский мешок подвесили.

— А старый?

— А старый я порвал, — ухмыльнулся паренек.

— Опять этот кобель у поста крутиться, — послышался старческий голос, и в проеме двери с надписью старшая медсестра появилась пожилая, но бойкая старушка. — И так всех девок перетоптал, еще сюда лыжи навострил. И не стыдно тебе?

— Стыдно когда видно, — гордо выпрямился тот.

— Игорь это к тебе, — подбородком указала дежурная на девочек, пока старшая медсестра от возмущения набирала воздух в легкие. — Наверняка одна из них твоя тайная любовь.

— Соплюшками не интересуюсь, — наконец паренек повернулся и серьезно их осмотрел. Веселья в его глазах уже не было.

Осмотрев всех трех девок, я спросил:

— Альбом принесли?

Все три закивали болванчиками.

— Вам бы с такими огромными глазами в японских анимешных фильмах сниматься, — невольно хмыкнул я себе под нос.

— Мы... кхм, — прочистила горло девчонка с крупными чертами лица и продолжила. — Мы принесли фотоальбом класса как ты и просил. А еще вчерашнее классное задание по шести предметам.

— Хорошо.

Сев между двух девок, я взял альбом и, найдя фото всего класса быстро его просмотрел, после чего ткнул в фото одного из мальчишек.

— Это кто?