Такой же, как я. Часть 1.

— Однако, у вас имеется определённое превосходство надо мной. — Шель скользнул взглядом по собеседнику. Это будет сложно. Сложнее, чем представлялось изначально. Быстрый взгляд в сторону, из-под ресниц. В памяти откладываются лица, но ни одного знакомого. А ведь Браганца должен быть здесь. Просто обязан быть здесь!

Взгляд чуть смещается, и теперь ощупывает каждую чёрточку лица Монтрая. Необычная красота. Красота завораживающая. Красота, за которой пойдут и пыль станут целовать там, где ступали ноги этого человека... Харизматичный масочник. Ничуть не худший, чем сам Шель. Попытается взять в оборот? Влюбить? Или сам сыграет влюблённость?

— Вам известны все входы и выходы... Вам этот город — родной. Я же здесь лишь гость, и мне остаётся только вверить себя вашим... заботам.

— Это не превосходство, — засмеялся Луи. — Я лучше знаю территорию — зато за вами преимущество свежего незамутненного взгляда. Но вот познакомить вас со входами и выходами... почту за удовольствие.

Это и в самом деле удовольствие — следить за направлением взгляда и быстро запоминать, кто заинтересовал, прикидывать, чем именно — и ничем не выдавая этого, шутить и давать этим людям быстрые короткие характеристики, шутливые, меткие и запоминающиеся, и видеть, как зелёные глаза вспыхивают смехом и пониманием... это чертовски приятно — шутить с тем, кто понимает шутку... Луи просто наслаждался беседой.

— Не слушайте его, сударь! — вынырнул откуда-то Сенье, которого Луи только что охарактеризовал четко: "Вы удивитесь, Мишель, но этот человек в точности соответствует своему выражению лица" — а оно неумолимо свидетельствовало, что к раздаче мозгов Сенье непоправимо опоздал. — Луи злой насмешник!

Слов Луи Сенье не слышал, а услышал бы, так не понял — просто он и сам хотел приволокнуться за красавцем атташе.

— О, сударь, вы насмешник? Говорят, шутка — лучше всего говорит о том, в адрес кого направлена. Что вы скажете в таком случае о моей скромной персоне?

До чего же они похожи! Явись Луи в Хеллар, и точно такие же слова ему сказали бы о некоем господине Гальяни, хлыще и острослове, прожигателе жизни.

Держать рядом. И ни в коем случае не переступать грани, за которой начнётся привязанность. Держать на расстоянии вытянутой руки и не подпускать ближе, иначе синие очи господина де Монтрая станут той глубиной, что утопит некоего полковника. И никогда не отпустит.

Шель одарил господина Сенье ироничным взглядом и снова сосредоточил всё своё внимание на Луи. Не пропустить ни слова... ни единого слова. Как же всё-таки будет жаль, если он окажется здешним коллегой.

А даже если и так, ну кто мешает продолжить партию. Ведь так даже интереснее. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю...

— Мишель, — укоризненно улыбнулся Луи, — разве вы не знаете, что над мечтами и сонным грезами нельзя насмешничать? Они могут обидеться... и вернуться, чтобы отсмеять насмешку... отомстить... но ради того, чтобы снова увидеть вас, я готов рискнуть...

И — новая улыбка, ослепительная, открытая.

— Так что — извольте. Вы похожи на предсказание, Мишель. Все знают, все восхищаются его красотой и загадочностью, у всех на устах, все толкуют по-своему — но никто не знает, откуда оно взялось, а его истинный смысл становится понятен только со временем...

— То есть, если всё же принять ваши слова на веру, можно сделать целый ряд выводов, каждый из которых достаточно... своеобразен сам по себе... Во-первых, грёзы и мечты бесплотны, согласно мудрецам, но вы считаете их вполне материальными, более того, отчего-то для вас мечты и грёзы воплотились... и даже ведут себя вполне по-человечески. Смеются, обижаются и мстят. Во-вторых, если пустить воображение дальше, можно предположить, что ваша грёза, которой вы адресуете следующую шутку... всё же может обидеться и уйти, а потом вернуться. Но, поскольку я просил вас охарактеризовать меня... уж не хотите ли вы сказать, что невольно я стал вашей... мечтой, Луи? Это серьёзное заявление, Луи де Монтрай. Вы не боитесь, что я могу вполне себе воспользоваться вашей романтичностью?

— Каким образом? — заломил бровь Луи. — Растаять у меня на глазах в один далеко не прекрасный день? Нет... это значило бы не воспользоваться, а злоупотребить... и к тому же мечте, облекшейся плотью, не так-то легко растаять бесследно...

"Не сомневаюсь, что ты мастер, и если захочешь, можешь и такой номер провернуть — но ведь и я тоже мастер, причем в той же самой игре..."

— И потом... Мишель, как вы можете предположить, что я боюсь?

Голос Луи стал чуть ниже и неуловимо интимнее.

— Воля ваша, но... вам не кажется, что страх и так не красит, а уж бояться мечты... было бы недостойно? Вот вы бы на моем месте разве испугались?

Да ни за что — даже если и было бы чего бояться... и тем более если бы было...

Дамы подплыли неуловимо и неотвратимо. Вот только танцевать желания не наблюдалось. Потому, сославшись на страшную неуклюжесть и косолапие, врождённые и, всяко, мешающие благородному искусству танца, Шель всё же открестился.

Дамы удалились не солоно хлебавши, а беседа продолжилась.

— Испугать меня можно... приглашением на танец... — шёпотом поведал Шель собеседнику. — Не люблю. Уж лучше тройка дуэлей к ряду, чем пляски. Так что, готов растаять в воздухе прямо сейчас. Если вы не возражаете. Но, поскольку вы вызвались сопровождать меня коридорами, во избежание неловких спотыканий, ведь мы с вами помним, насколько ужасны во дворце полы, я жду, что вы покажете мне, где ближайший выход...

— И ближайший, и самый, на мой взгляд, приятный, — улыбнулся Луи. — И для начала нам нужно... вот за эти колонны...

Колонны были довольно обширными и как нельзя лучше подходили для того, чтобы за ними целоваться во время бала, если кому-то совсем уж невтерпеж. Когда Луи увлек Мишеля за колонны, молодых людей провожали весьма завистливые вздохи, причем сказать, кто именно является предметом зависти, было затруднительно. Однако Луи вовсе не собирался целоваться за колоннами.

— А теперь сюда, — объявил он, увлекая гостя за длинную занавесь.

Под ее прикрытием они добрались до балкона и вышли на него, никем не замеченные. Балкон с низкой, едва ли выше колена, оградой кокетливо выдавался в ночной сад, благоухающий жасмином.

— Прыгаем, Мишель, — засмеялся Луи. — Здесь невысоко, чуть выше моего роста. Дайте руку.

И в следующее мгновение Гальяни обнаружил, что Луи держит его за руку, а еще через полмига — что балкон покинут.

Он был там. Совершенно точно. Спутать — невозможно. По описанию — один в один. Выяснить где остановился — не составит труда. Достаточно наведаться на Ночной двор и всё. Кто платит — тот заказывает музыку. А золото повсюду открывает двери.

— Оригинальный способ сбегать, — хмыкнул Шель, оглянувшись. — У вас богатая практика, кажется?

Молодой человек аккуратно отряхнул мундир от невидимых в темноте пылинок. Однако, по скрытости и романтичности этот путь походит на путь... да-да... любопытно, что сейчас думает посол по этому поводу. Атташе смылся вместе с местным проходимцем. Вероятность того, что упомянутый проходимец агент — равна вероятности, что агентом является сам Мишель. То есть, сомневаться практически не приходилось. И вот, они, как двое влюблённых подростков, скрываются.

— Опять-таки, если судить по тому, какой путь к отступлению вы избрали, мне следует романтично сжимать вашу руку, вздыхать и начинать любоваться луной.

"А ты достойный противник, Мишель. Я могу засчитать один-ноль... и пока не в мою пользу. Судя по тому, что я тебя утащил с бала совершенно внезапно, а ты при этом полностью спокоен, ты уже увидел, а то и сделал, что хотел, а я так и не успел узнать, что это было... догадка у меня есть, и я почти уверен, что угадал верно, но гадательное не в счет... зато ты со мной, и если я угадал, тебе сперва надо отделаться от меня, чтобы осуществить задуманное... а если я неправ, то мне тем более не следует тебя отпускать... тем более что я и сам не хочу... не хочу отпускать тебя, моя зеленоглазая мечта..."

— Любоваться луной? — усмехнулся Луи; лицо его в лунном свете выглядело ошеломляюще, необыкновенно прекрасным. — О нет, Мишель. Луной любуются в разлуке, в одиночестве, вздыхая о ком-то... и никак иначе... вы намекаете, что вы здесь одни? Это даже обидно, полковник... еще никто не пытался не замечать моего присутствия столь виртуозно... мне остается... потребовать удовлетворения...

Глаза Луи мерцали — не поймешь, то ли шутит он, то ли серьезен...

— ... и выбрать оружие, полковник!

Какого удовлетворения требует Луи и что за оружие он выбирает, стало ясно мигом — он обнял Мишеля за плечи, притянул к себе и поцелуем раскрыл его губы... о да — такой поцелуй можно было назвать оружием, и притом разящим без промаха! — жаркий, нежный, дразнящий...

Предательски дрогнули колени. Шель прерывисто вздохнул, и, сделав над собой усилие, тихонько рассмеялся. Против неожиданной такой вот атаки была только одна защита: юмор. Смех, не обидный, лёгкий, чуть ироничный.

— Вы не только насмешник, но и ловелас, Луи...

Давай думать, Шель... если получится... А если не получится — придётся выкручиваться. Он не отпустит, если станет настаивать, уйти станет невозможным. А если слишком противиться — можно утвердить во мнении. Значит что?

А ничего, потому что связно мыслить не удавалось.

— Но ответный выпад я приберегу на потом... Согласитесь, так будет интереснее.

О да... а ещё это будет славным отвлекающим манёвром. А сейчас позволит отступить на заданные оборонительные позиции. И не обидеть.

— Я ведь правильно считаю, это дуэль?

"Вот как... ты хочешь уйти... ты не так холоден, как прикидываешься, но собой ты владеешь отлично... и ты хочешь уйти... дать тебе такую возможность — или попытаться задержать? Едва ли это будет выглядеть нарочито... зато будет выглядеть навязчиво и может осложнить нашу игру на будущее... и я почти уверен в том, кто тебе нужен... но этот человек нужен не только тебе..."

— Правильно, — улыбнулся Луи совершенно обольстительно. — Это дуэль... и мне остается положиться на вашу честь... на то, что вы не оставите меня надолго ждать вас у барьера...

— Кого угодно, только не вас... — о да, как раз тебя нельзя оставлять надолго. И действовать придётся быстро. Очень быстро. Даже быстрее, чем он думал. Потому что Луи подошёл близко к цели. Если он верно истолковал взгляды обоих кавалеров, направленные на Монтрая, конечно.

Он позволил себе лишь мельком коснуться изящно вылепленной скулы молодого человека. Кончиками пальцев. Более долгий контакт — и придётся остаться. Но пока что — игра, на которую Монтрай согласился.

— Значит, вы отпускаете меня?

Четверть часа добраться до трактира, десять минут на то, чтоб переодеться и четверть часа на то, чтоб вернуться и проследить... Успеть можно. И выполнить всё ещё сегодня — можно. Но можно ли за четверть часа заморочить голову Монтраю или тем, кто пойдёт за ним?

— Вот видите, как я был прав, сказав, что вы воплощенная мечта...

Синие глаза в лунной ночи казались почти черными.

— Мечты вечно стараются ускользнуть... и вы не исключение... но я полагаюсь на ваше слово...

Луи протянул руку, сломал веточку жасмина и вдел ее Мишелю в петлицу. Белые лунные цветы, лунный аромат...

— Я не отпускаю вас, Мишель — я вас жду...

Луи положил руки на плечи Гальяни, потянулся к Мишелю — казалось, вот сейчас поцелует, их губы почти соприкоснулись — но вот именно что почти, Луи не стал преодолевать это почти несуществующее расстояние... и только его смеющийся шепот лаской растекся по губам Гальяни:

— Идите уж... я жду вас...

Он развернул Мишеля, отвернулся сам и сделал шаг...

К губам отчаянно хотелось приникнуть. Именно так, пусть высокопарно, но приникнуть, и целовать, пока синие глаза не почернеют от желания.

Мишель шагнул прочь, пока намерения не рассыпались прахом. И даже постарался не бежать. Только шаги всё ускорялись, пока, на выходе из сада, он всё таки не сорвался на лёгкий пружинящий бег.

Проклятье на вашу голову, Монтрай... Что же вы делаете, Луи...

Чёрный его аларец был выведен из стойла, чуть только он появился у конюшен. Конь чувствовал волнение хозяина, и переминался с ноги на ногу, пока Шель не взлетел в седло. Дробный перестук копыт вскоре затих...

В "Королевскую кошку" он вошёл стремительно, поднялся ступеньками на второй этаж и вошёл в снятую ранее комнату. Спешно переоделся, связал полковничий мундир в узел, за пояс заткнул пару пистолетов и поправил пару длинных кинжалов, чтоб при ходьбе не звенели.

Привычно выскользнул в окно, на задний двор. Вот так же, перебираясь от одного двора к другому, прошёл пару кварталов. Мундир по дороге бросил какому-то нищему. Путь назад занял несколько больше времени, чем он рассчитывал...

Луи едва видел тропинку под ногами — так мерцала темнота у него в глазах... ах, Мишель, знал бы ты, чего мне стоило отпустить тебя... не коснуться твоих губ... не сомкнуть руки... не обернуться, слыша, как удалятся твои шаги...

Как же мы похожи с тобой, Гальяни... я тоже умею владеть собой...

Выхода у меня нет. Потому что вычислил я твою цель. Иначе и быть не может. Потому что...

Единственный, кто не попытался даже приблизиться к тебе — это Антуан. Единственный. Он держался от тебя подальше... и удержал Ордейна, который ох как хотел протолкаться к тебе поближе... к тебе, к нам обоим... Антуан, между прочим, тоже глаз на меня положил — но я был рядом с тобой, и он даже не попытался продолжить флирт со мной или же завлечь тебя — а это непохоже на него, так непохоже... он не мог пройти мимо такой красоты, не мог со своим вечно больным самолюбием не взвиться, видя, как легко ты завладел моим вниманием... и в любом случае его должно было потянуть к соотечественнику — если только не...

Вот он и есть твоя цель... и избегает он тебя не случайно... он бы и меня избегал, если бы у него хватало ума понять, кто я... но он не ты, и он не понимает... и это хорошо — потому что он мне нужен...

Луи вернулся в бальную залу — и был тут же убежден в правильности догадки. Браганца, который старательно держался от него подальше, пока он был рядом с Мишелем, тут же бросился в атаку на пару с Ордейном — они даже забыли друг о друге, стараясь взять реванш... а Антуан еще и пытался выспросить о Мишеле...

Но на такие уловки Луи не поддавался. Он говорил все, не говоря ничего, флиртовал, смеялся, манил и не давал приблизиться — так что когда из бального зала он выходил в сопровождении обоих, Антуана и Ордейна, готовых рассыпаться в упреках коварному обольстителю, который променял их обоих на заезжего красавчика — притом даже не думая, как звучат их жалобы.

Время тянулось просто бесконечно долго. В окнах свет и силуэты, музыка...

Глупо. Нужно было оставаться и продолжить удивительно приятное общение с коллегой. Он знает, что я знаю, что он знает... И это придаёт ситуации пикантности. И шарма.

Может быть потом, позже, он даже посвятит этому эпизоду жизни стихи. Может быть...