Тем временем Гермиона таки начала приходить в себя, что вылилось в истерику. Беседу пришлось прекратить на четверть часа, пока Годлумтакати не смог достаточно успокоить ее, и напоить зельем сна без сновидений.

— Надеюсь, Вы не возражаете, мистер Гиена, если я провожу мистера Филлипса в медпункт? — Директор как бы невзначай потянулся за палочкой, и кастанул на еще живого Филлипса Фините. Естественно, тот остался связанным.

— Конечно, возражаю. Мистер Филлипс уже умер, учитель, — при этом упомянутый студент задрыгался на полу и замычал, пытаясь в возражении то ли сместить, то ли разгрызть липкую ленту, которой у него был заклеен рот, — осталось только решить, в каких обстоятельствах это произошло. Позвольте, я расскажу Вам притчу, учитель. Жили были Отец и Дочь. Отец очень любил дочь, души в ней не чаял. И вот, однажды, произошло ужасное — большая собака, ни с того, ни с сего, напала на Дочь, и покусала ее. Но хуже физических ран были раны душевные — Дочь стала панически бояться всех собак, да и иногда просто бояться, без повода. Вы следите за мыслью, учитель?

— Да, мистер Гиена, — ответил Филиус, уже понимая, к чему тот ведет.

— И тогда Отец придумал, как вылечить фобию дочери. Он пристрелил ту собаку и показал дочери ее труп. Сказал, что мол, смотри, доча, теперь собачка тебя не обидит. И Дочь излечилась от своих страхов. Я ясно излагаю?

— Кристально, Мистер Гиена, но мне не простят два трупа за полмесяца до каникул.

— Учитель, я понимаю Ваши проблемы. Именно поэтому я не стал их убивать, — в это время Флитвик скосил глаза на Харриса, а затем на небо, сообщая молодому Гиене о его зублуждении, — Я не стал их специально убивать, — исправился Годлумтакати. Констатировать их смерть можно и вне Хогвартса. Нет никакого смысла уничтожать Вашу репутацию.

Годлумтакати говорил мягко, тихо, но под бархатом его слов твердела стальная стена уверенности. Он не хотел уничтожать те деловые отношения, что наладились между ним и директором (за солидную сумму в галлеонах, слишком большую, чтобы забыть о ней), которые очень много давали ему. Еще пару лет таких занятий, и он заматереет настолько, что ему никто не сможет стать на пути, кроме, разве что считанных человек в Британии. В Африке так вообще никто. Но вот в этом вот сегодняшнем вопросе он не может дать слабину. Все зависит от того, что выберет директор — и если он выберет неправильно, их деловым отношениям придет конец.

— Мистер Гиена, Вы же понимаете, что я не могу допустить такого по отношению к ученикам Хогвартса, — устало сказал Филиус; было заметно, что он и сам не в восторге, — меня не поймет общественность.

— Не вижу никаких проблем, директор, — похоже, Флитвик только потерял честь называться Учителем перед Годлумтакати, — за то, что они сделали, их следует исключить, после этого Ваши клятвы о защите учеников перестанут действовать.

— Тогда, после исключения, мистер Филлипс подпадет под юрисдикцию Министерства Магии. И над ним нельзя будет творить самосуд.

— Директор Флитвик, мне что-то непонятно, Вы за меня или за насильников, — вопросил Годлумтакати, — потому что мне кажется, что за них. У нас что, отменили кровную месть?

— К сожалению, мистер Гиена, ничего поделать нельзя. Министерство не признает кровную месть за достаточный повод для убийства человека. Вам придется предстать перед судом за убийство мистера Харриса, а судьбу мистера Филлипса решит суд. И да, они будут исключены, один посмертно.

Филиус знал, что играет с огнем на нервах Годлумтакати, поэтому открыто достал палочку и направил ее на шамана:

— Вам ничего не остается, кроме как подчиниться мистер Гиена. Мыслите разумно — я владею палочкой куда лучше Вас. У Вас нет шансов. Сложите пало..

Договорить Филиус не успел. Беззвучный взрыв отбросил его с кресла прямо под ноги шамана, выбивая дух и отправляя сознание в нокдаун. Годлумтакати поднялся, аккуратно положив на диван спящую под зельем Гермиону.

— На это я пойти не могу, учитель, — произнес Годлумтакати, натягивая перчатки из драконьей кожи, забирая палочку директора и в темпе обыскивая его, — Вы владеете палочкой лучше меня, но я лучше делаю ловушки, сэр.

Ущерб здоровью директора был велик, но не смертелен. Директор не должен ответить на вопросы хотя бы некоторое время, поэтому шаман перевернул Флитвика, и посадил его на пол так, чтобы спина опиралась о сиденье дивана. Голова Филиуса сама собой откинулась, что позволило влить в него зелье сна без сновидений.

Щелчком пальцев он вызвал домовика.

— Принеси мне зеленую сумку из моей комнаты — ту, которая на полке над столом.

Домовик увидев неподвижного директора, от страха начал крутить себе уши.

— Быстро, мне нужно отправить директора в медпункт!

Когда Годлумтакати получил таки свою сумку, он вытащил из нее ковер-самолет, с трудом разместил на нем всех присутствующих (хорошо, что Филиус отличался миниатюрностью даже на фоне первокурсников, да и остальные не были взрослыми), уничтожил фрагменты порванной одежды Гермионы на полу и повел ковер в медпункт. Оставив ковер за поворотом, он схватил Филиуса (благо, тот был меньше его самого) и затарабанил в дверь медпункта и сдал директора на руки дежурящим интернам. Палочку директора, после некоторых колебаний, вложил в карман его пижамы. Все вопросы были проигнорированы под предлогом "сперва позаботьтесь о здоровье директора". Избавившись от обузы, Годлумтакати отправился в башню Рейвенкло, собирать вещи. Пленника и труп, опять же, не помешает упаковать в безразмерный сундук. Представляя объем предстоящего геморроя, шаман застонал. Особенно, если учесть, что в Хогвартсе после занятий ходит по своим делам куча студентов. Годлумтакати выматерился, и завернул в ближайший пустой класс. Пусть домовики доставят все прямо сюда. Как у протеже директора, у него были свои привилегии, в том числе ограниченное послушание домовиков.

Гермиона проснулась около полуночи в незнакомом помещении, в большой постели, в мальчишеской одежде. У постели на кресле задремала ее мать, держа ее за руку. От движений девочки миссис Грейнджер проснулась, обняла дочь. Им нужно будет о многом поговорить.

Мистер Филлипс очнулся в подвале, в компании Годлумтакати и мистера Грейнджер, озверевшего отца единственного ребенка. Ему предстояла долгая и несчастливая ночь, полная признаний.

Драко Малфой праздновал победу. Он избавился от врага и, в некотором роде, отомстил за крестного. Пусть все пошло не так, как планировалось, и подробности не ясны — плевать, получилось! Те тупые пешки со Слизерина, плевать на них.

Их предназначение — служить его целям.

Ночью Филиус Флитвик лежал на больничной койке и думал. Луна вполне себе освещала больничное крыло, было слишком светло, да и спать не хотелось — он кучу времени проспал под зельем. И думы его были не легкими. С одной стороны, он не мог поступить иначе. С другой стороны, сколько еще таких ублюдков училось в Хогвартсе? Сколько девочек (и не только) пострадало? И он даже ничего не подумал по этому поводу. Его репутация как директора школы после этого скандала все равно улетела псу под хвост. Как ни странно, именно это развязывает ему руки. Не можешь остановить — возглавь. Конечно, всякая мразь и мерзость будет шипеть ему в спину — но будут бояться до мокрых штанов высказать ему в лицо. Он выдаст этой стране такой подсрачник, от которого лопнут многие гнойники, только вот заляпают они не его. А он будет стоять в стороне весь в белом, и, в отличие от Альбуса, не будет гнилью внутри. Не будь он Мастер Чар!

Амелия Боунс готовилась засыпать, и тоже думал. С одной стороны, она должна арестовать Гиену и доставить на суд. С другой — заранее ясно, чего этот суд (напрочь купленый) присудит. Как бы она сама реагировала, если бы какие-то ублюдки тронули Сью? Не хотелось ей побывать в шкуре Гиены. Гиена уже второй раз вычищал грязь, до которой у нее не дотягивались руки. С одной стороны — "светлые победили" в восемьдесят первом — только как всегда породистые ублюдки насилуют девочек (и не только) в школе, и если им что-то за это будет — то только из-за случайности, подобной этой.

В доме Филлипсов не спали, смотрели на артефакт, отражавший статус члена рода, и молились. Утром статус сменился — начались траур и планирование мести. Время нанимать ищеек и убийц.

Глава 25 (часть).

Утром вся семья собралась в гостиной на первом этаже. Грейнджеры вчера были выдернуты из дому мальчишкой, заявлявшим, что их дочь едва не пострадала, находится у него дома и ей необходимо участие родных. Ночь миссис Грейнджеры провела с Гермионой, а мистер Грейнджер вместе с Годлумтакати, сначала расспрашивая, а потом провожая в последний путь Филлипса. Сейчас же все собрались за одним столом (из мореной темной доски благородного дуба) чтобы не осталось никаких умолчаний. Гермиона впервые видела Годлумтакати в обстановке, которую создал он сам. Нужно сказать, что дом был обставлен с некоторым аскетизмом (или минимализмом). Никаких фотографий. Никаких безделушек. Никаких осветительных приборов (зачем они волшебнику?). Однозначно, Годлумтакати нравились разные оттенки серого в обстановке. Посуда же была закуплена наоборот ярких, кричащих расцветок, асбтрактного рисунка. Но что сервиз, что монструозный чайник, который, изображая хозяина, притащил Годлумтакати, были раскрашены какими-то мазками и пятнами — никаких цветочков или там геометрического узора (на самом деле, шаман возненавидел то и это у Дурслей). Наконец, когда все необходимые телодвижения были выполнены (Годлумтакати несознательно копировал манеру Флитвика принимать гостей), хозяин дома начал монолог.

Годлумтакати не придерживался хронологии — начал с того, что ему стало известно из допросов Уизли #2, упомянул судьбу своих родителей, затем перешел на описание своего успешного побега, пересказал свои приключения на Черном Континенте, о том, как он нашел своего учителя, совсем вскользь коснулся темы собственно обучения. После наполнения чашки чаем перешел на историю прибытия в Ричардс Бэй миньонов ДДД, особенно напирая на их цель, после чего поведал о засаде на них и на самого ДДД. Затем пошла история обучения в Хогвартсе. По теме женитьбы Годлумтакати прошелся очень мутно. Закончил он тем, что сообщил:

— И вот мы находимся в доме, в котором и началась эта история, в котором по наводке Дамблдора и убили моих родителей, которые, по сути, были его вассалами. Дамблдор пытался предательством вывести весь мой род ради каких-то его мутных интересов, а в ответ я вывел его род. Есть, все-таки, какая-то вселенская справедливость. Предательство наказано.

Затем за рассказ принялась Гермиона. Повествование текло плавно (тролль уже забылся), пока девочка не дошла до последнего инцидента — тут ее пришлось успокаивать Годлумтакати, причем, к удивлению Грейнджеров, ему это быстро удалось. Особенно помогло обещание, что "они больше никого не обидят". Меж тем такой эпичный двойной рассказ не мог не вызвать вопросов у родителей, так что начала распросс мисс Грейнджер:

— Так Вы решили помогать друг другу?

— Мы поклялись быть вместе, помогать друг другу, — ответил Годлумтакати.

— Заботится друг о друге в горе и в радости, — продолжила Гермиона.

— Пока смерть не разлучит вас? — полуутвердительно спросила мисс Грейнджер?

Дети кивнули.

Мисс Грейнджер выдохнула и откинулась на спинку стула. Мистер Грейнджер же напротив закрыл глаза ладонями, оперся локтями на стол.

— Вы сами слышали, что магический мир — это дурдом с психованными клоунами, которые жонглируют гранатами, — взял слово шаман, — по отдельности мы были слабы, а вместе мы можем усилить друг друга, присмотреть друг за другом. Нам пришлось рано повзрослеть, — Годлумтакати коснулся своей левой руки левой руки девочки; стало очевидно сходство колец.

Мистер Грейнджер до сих пор молчал, оставив разговоры жене, но сейчас не выдержал:

— А ты не думал, что это из-за тебя с Гермионой случилась.. случился последний инцидент? Этот мелкий ублюдок-заказчик, Малфой, может он тебя хотел достать через Гермиону?

(дело в том, что проведенный допрос дал информацию о заказчике, но не дал причин найма — в какой-то раз Драко смог себя удержать в рамках и не болтал).

— Я с ним не пересекался, от слова совсем. Впрочем, я это выясню, когда и мыспросим его вместе. Что же касается нападения — думаю, в такой школе это рано или поздно ожидает любую девочку, за которой не стоит сила рода. Мой род сейчас в упадке, но и так — я смог зашитить ее. А иначе над ней поиздевались бы, кинули бы заживляющие чары да стерли память. А может, им бы понравилось, и они забавлялись бы так каждую неделю. Филлипс вон.. да чего я говорю — Вы и сами все слышали.

— И что теперь делать? — спросил мистер Грейнджер.

Дело в том, что ночью Годлумтакати просветил тестя в отношении перспектив "добиться справедливости" маглорожденной студентки против чистокровных в четвертом поколении и полукровки известной семьи. И что даже, если вдруг Супермен, Будда и Бэтмэн внезапно повлияют на суд, и тот примет решение в пользу маглорожденной, это не отменит мести со стороны семей. Так что не стоит заниматься бессмысленными движениями.

— Заканчивать с делами здесь и переезжать другую страну. На прошлых каникулах я получил прибыли примерно на полтора миллиона галлеонов, — этих волшебных слов Грейнджерам хватило, чтобы посмотреть зятя совсем другими глазами, — Конечно, большую часть товаром, но две сотни тысяч фунтов я выделяю на переезд. Вашу клинику и дом можно продать через поверенных. Вас могут искать не только родственники ублюдков, но и наемные убийцы, и сотрудники министерства, и просто какие-нибудь идиоты, которые захотят "показать маглам их место". В отношении страны Вам фатально неповезло — из всех развитых стран отношение к маглорожденным откровенно скотское только в Британии. Из-за чего вообще создались условия, когда такие ситуации возможны. По текущим законам Гермиону насильно возвратят в Хогвартс, а Вам, если будете упираться, промоют мозги. Вариантов у нас несколько — США, Франция, Бразилия — да, впрочем, и все. Больше нигде нет возможностей для нашего обучения.

Большую часть дня потратили на обсуждение вариантов переезда, в итоге сошлись на США.

На этом, в принципе, можно было бы завершить историю о приключениях шамана в Британии, но .. НО .. НО!

1992, ночь с октября на ноябрь.

— Говори со мной, Слизерин.. гх кх кхм ... как там дальше ... Говори со мной, Слизерин, величайший из Хогвартской Четверки! — пропищала Джинни Уизли, держа в руке Черную Тетрадь, судорожно оглядывая Тайную Комнату. Тем временем в этом помещении наблюдался небывалый наплыв посетителей: у стеночки сиротливо стояла статуя Локхарта; за одной из колонн замер под дешевой мантией-невидимкой магокибернетический Дамблдор. Делать он ничего не собирался — его дело столкнуть избранного с Томом. Избранного нет — так что Дамблдор занимался, чем и обычно: ничем. Вот такой он убыточный тип.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓