Сказка на троих

Как он узнал эту новость, Глафира уточнять не стала. При нужде это можно спросить позже. Сейчас ей требовалось что-то предпринять, чтобы не допустить дурных последствий лично для себя. После недолгих раздумий, в ее покои был вызван Зор-ар-Зорах, уроженец Дальнего Чуркеда.

— Я хочу знать Зорах, можно ли тут что-нибудь сделать? Если можно, то что тебе нужно для этого?

Зорах не спешил давать ответа. Вместо этого он сам начал задавать ей вопросы о том, что ей известно про обряд вызова?

— Я знаю только то, что говорилось в старых преданиях. Сколько в них правды и о чем они молчат, мне неизвестно.

— И тем не менее моя владетельная госпожа, мне важно знать даже такую малость.

Кратко, экономя время, Глафира изложила колдуну все, что она слышала или читала про это действо.

— Это немного моя владетельная госпожа, но я попытаюсь обойтись и этим.

— Что тебе нужно для этого?

— Лучше всего было бы, если бы мне удалось проникнуть в Обрядовый зал и спрятаться там от всех. Тогда я сумел бы разрушить их заклинание.

— Я не смогу тебе в этом ничем помочь. Зал уже взят под охрану и там нет места, где ты можешь затаиться.

— Тогда госпожа мне потребуется хоть капля крови того существа, что будет приноситься в жертву Хозяину Врат.

Вот это новость! Значит Магистериум балуется черным колдовством? Невероятно! За это Академия сурово карает любого, кто на этом попадется. Даже своих. Или она для кого то делает исключение? И опять-таки, Слуги Панкратора... А хотя о чем рассуждать? Пять веков назад, один рушшийский витязь, из тех немногих, кому удалось вернуться из похода живым, говорил что нужда сильней указа. Похоже, что в окружении Патриарха думают так же. Ладно, про это потом можно подумать!

— Ты уверен, что они будут приносить в жертву демону живую плоть?

— Законы мироздания одинаковы для всех, моя госпожа. Стражу Врат совсем не нужны богатства земные. Он взымает плату только живой кровью. Ну а кто платит, ему безразлично. Он всегда выполнит просьбу дающего.

— Я не смогу выполнить это пожелание. Времени мало и никто не знает, кого и где они держат для принесения требы.

— Тогда госпожа я не смогу воспрепятствовать этому обряду, но я смогу иное, — сделав многозначительную паузу, Зорах продолжил, — если нельзя воспрепятствовать обряду, то ведь можно его исказить.

— Что это Зорах даст?

— Они госпожа сумеют осуществить вызов, вот только прийти может совсем не тот, кого они ждут. Не спрашивай меня госпожа, я не смогу этого узнать сразу. Никто не знает, что придет ему на ум, когда он захочет пошутить над этими надутыми индюками. Со временем мы все узнаем, но это будет не скоро.

Глафира призадумалась. То что ей обещает этот пройдоха, ее не совсем устраивает. Кого бы демон не впустил в этот мир, не повлияет на те решения которые будут приниматься здесь и сейчас. Ее все-равно заставят развестись с мужем. Что там произойдет дальше, ей тогда будет уже безразлично. Хотя... А кто сказал, что дочь кесаря должна рожать именно его жена? Главное условие — она должна быть порфирородной и зачата кесарем. Кто ее родил — Кодексы про это не говорят. Противно конечно про это думать, но ведь и терять ей нечего. Отец должен ее понять, а мужа ее предложение вряд ли испугает. Он даже получит от этого свою долю удовольствия.

"Ладно, допустим я сумею убедить и отца и мужа. Допустим, что все у меня получится. Что тогда дальше? А дальше все остается как есть. Я сохраняю свое положение и престол по прежнему останется в руках потомков кесаря и нашей семьи. Но стоит ли тогда мешать вызову паладина? Так, а если вместо девочки родится мальчик? То что я задумала, можно сохранить в тайне один раз. Второй раз такое тайно сделать не выйдет. Да и второй раз может родиться тоже мальчик. И кем мы будем расплачиваться с витязем? Значит лучше сразу им все запутать?"

— Зорах, если ты спутаешь им заклинание, что явится в наш мир?

— Я этого не могу знать наверняка. Я знаю только, что Страж в любом случае выполнит то, о чем просят его ваши маги. Еще я знаю то, что после переплетения их заклинания с моим, ему захочется пошутить над просителями. Они получат то, что и просили вместе с тем от чего не догадались отказаться.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Как бы объяснить тебе госпожа? Пожалуй так: представь себе, что ты просила у него самое любимое из твоих блюд. Он тебе его даст. Но ты получишь и спрятанное в нем рвотное средство, от которого не догадалась отказаться.

Остроумно однако! Получается, если Зорах не врет, что в итоге затейники одновременно получат и не получат то, о чем просили?

-Хорошо Зорах, я согласна! Что тебе нужно для этого?

— Госпожа, мне потребуется помещение во дворце, где нас никто не побеспокоит и я смогу установить в нем жертвенный алтарь.

— Есть такое! Что еще?

— Мне нужно знать время, когда маги начнут творить свой обряд.

— Трудно, но я это узнаю.

— И последнее, мне нужно принести в жертву джудийца, чьи уста не осквернены ложью, руки не осквернены серебром и чье тело не познало женщину.

Глафира с изумлением посмотрела на колдуна. Где она найдет такого джудийца, да еще в столь краткий срок?

— Зорах, но это получается, что мы должны добыть грудного младенца...

— Не обязательно моя госпожа. Если найдете такого старика, то сойдет и он.

Что было дальше, Глафира потом не любила вспоминать. Только забыть ничего не выходило. Нужный обряд был выполнен в ее присутствии и в должное время. Достиг ли он своей цели? Этого Глафира проверить не могла. Оставалось только верить, что все было не напрасно. Вот только зря она согласилась на это. Зор-ар-Зорах все сказал правильно насчет рвотного средства в любимом блюде. Он и сам совершил ошибку. Не учел того, что Страж выполняет все те желания, что довелось ему услышать. Он ведь слышит не только произнесенное в словах заклинания, но и то, что было в этот момент в голове просителей. Как известно, мысли свои человек не контролирует. А раз так, то и не всегда вспомнит, о чем он думал в тот или иной момент. Тайное желание Глафиры как можно быстрей избавиться от опасного сообщника, было исполнено в числе первых. Что бы там не говорили про джудийцев, но детей своих они любят. Пропажа девочки-подростка сразу всполошила весь их квартал. А когда чуть позже был похищен слепой Шан Бен-Амах, известный своей мудростью и праведностью, недоумение сменилось уверенностью: кто-то охотится за лучшими и известнейшими из них. Бедными джудийцы не были и нанять для поисков лучших столичных сикофантов сумели. На беду свою, похитители слепого мудреца оставили после себя достаточно следов. Опытные ищейки быстро вышли на них. Спустя короткое время из дворца кесаря один за другим начали исчезать слуги. А уже через неделю пропал и Зорах. На место пропавших были наняты новые слуги, а Тайный Сыск расследовал эти пропажи, но ничего люди Лаврентия выяснить не сумели. Во всяком случае так Лаврентий говорил.

Глафира же занялась той интригой, что была ей задумана и выкинула из головы историю с исчезновениями. И опять: не стоило так рано успокаиваться. В тот день, когда она забыла о Зорахе и пропавших слугах, произошла тайная и страшная казнь ее сообщников. И в тот же день, один из работавших на джудийцев сыщик докладывал о происшедшем своему начальнику — доместику Лаврентию.

— Они казнили слуг на алтаре своего Йегуды тем же образом, что и нашего Панкратора — разделили тело каждого на семь частей, а затем скормили куски тел свиньям, но для колдуна Зораха они сделали исключение. Его еще живого бросили в яму с голодными псами.

Сикофанту страшно было докладывать о том, что он и его подчиненные, согласились заработать слегка на частном заказе и поневоле испортили Лаврентию всю игру. Но еще страшнее было врать о своем промахе или скрывать его. Лаврентий вины конечно не спускал и спрашивал со своих людей очень строго. Но еще хуже было, если он узнавал о вранье. А он узнавал об этом быстро. Раз совравший больше не жил. Про то знали доподлинно.

— Казнь через поедание животными, которых они считают нечистыми? — усмехнулся в ответ доместик, — кто допрашивал их?

— Не знаю, нас наняли только для поиска и поимки виновных. Допрос джудийцы производили без нас.

— А догадаться трудно?

Сикофант едва перевел дух. Если доместик не упрекает их ни в чем, значит вина их не так велика. Забывать их промах начальник не станет. Их может быть даже выпорют за самовольство, но скорее всего придется загладить свою вину каким-нибудь делом.

— Нетрудно. Провинившихся всегда расспрашивают с участием костоправа Земона. Если нужно, то ему помогает ученик лекаря Иозафа, которого зовут Залмон-зубодер.

— Хорошо, я доволен вашей работой, но ее нужно закончить, — сикофант напрягся словно гончая в ожидании команды хозяина, — мне нужно знать все, что узнали от слуг Глафиры джудийцы. Не стоит пока тревожить их главарей. Достаточно доставить в застенок и костоправа и зубодера. Брать их нужно тихо и не нанося им возможного ущерба.

Отпустив сикофанта, Лаврентий присел на треножец, стоящий возле столика и налил из кувшина в чашу остывший настой ароматных трав. Не спеша прихлебывая любимый им напиток, он продолжал размышлять о насущном.

"Итак, Глафира для чего то приказала похитить слепого сумасшедшего старика. Зачем она это сделала? Это я узнаю допросив джудийских костоломов. Меня тревожит другое: узнав, кто и зачем выкрал этого старика, они вполне могут понять, что девчонку тоже могли украсть дворцовые служители. Вряд ли слуги Глафиры взяли это похищение на себя. Но это не снимет их подозрений. Вряд ли ростовщик Убрахам откажется от поиска дочери. Значит постараются узнать истину. А если хочешь, значит можешь. А это нежелательно. Особенно сейчас".

То что эти презренные обладают большими возможностями для мщения, он знал по долгу службы. Если отравят вдруг Глафиру — туда ей и дорога! Это можно пережить. Только вряд ли они ограничатся этой дурой. Пантелеймон тоже под угрозой. А его сейчас терять нежелательно. Что делать? Лучше всего не ждать неприятностей, а упредить их. Как это сделать? Устранять одного Убрахама было недостаточной мерой. Верхушка местной джудийской общины всполошится еще больше. Кто знает, что у них приготовлено в ответ?

"Если здраво рассуждать, то в этом случае устранять одиночек нет смысла. Можешь упустить того, кто опасен, но до поры до времени затаился в толпе. Лучше бить сразу всю толпу. Тогда никто в ней не спрячется. Пожалуй так и поступим".

Оставался вопрос: как это сделать? Можно было подбить панкратиан на погром. Это не трудно. Недостаток этого плана — панкратиане никуда потом не денутся из столицы и столичных кабаков. Хоть кто-нибудь, да проболтается. А это совсем нежелательно. Вторым выходом из этой ситуации был вражеский набег.

"А ведь это мысль! Виссарион наш давно мышей не ловит да и навархи его обленились. Самое время маврийским пиратам сюда пожаловать. А что? Удалить под благовидным предлогом из военной гавани эскадру вполне возможно. Столичный гарнизон сейчас невелик и вряд ли сил его хватит на большее, чем защита нескольких кварталов прилегающих к этому гадюшнику. А если учесть, что Джудийский квартал отделяет от города ров? Вряд ли маврийцы полезут за этот ров. Им и в джудийском квартале добычи хватит. В том числе живой добычи. Ну а там, нет людей — нет проблем".

2. Отправление

— Знаешь Ваня, зря ты от Лильки шарахаешься, — продолжала проедать плешь сестра Машка, — ну ты сам посмотри: баба она смачная, год как уже разведенная, по тебе аж с четырнадцати лет сохнет, да и сейчас готова в любой момент из трусов выпрыгнуть.

— Я чего то не пойму, чего ты за нее меня сватаешь? Ну не стану я на ней жениться никогда!

— Боишься ее мамы?

— Да не боюсь, но иметь такой довесок мне не охота. Ты ведь сама знаешь, что как теща она не подарок.

Что верно, то верно, Роза Семеновна, мать Лильки Холмской, была еще тем "подарком". Отворотясь не насмотришься. А уж общаться с ней, даже недолго — есть на свете и менее жестокие пытки. Лилькин муж, Лёва Зельдович, в течении пяти лет выдерживал ежедневные сеансы моральных пыток со стороны тёщи, но потом его терпенье лопнуло и молодая еврейская семья распалась. Сейчас Лёва женился вторично на Ольге Ким — симпатичной кореянке, с которой когда то вместе учились в одном классе. Судя по всему, новый брак его более чем устраивал. И это несмотря на то, что взял в жены вдову с ребенком. А с Лилькой и впрямь была беда. Ни внешностью, ни характером она на мать не походила. Даже во внешности ее не было ничего семитского. Светлоглазая блондинка, обладательница правильных черт лица и идеальной фигуры. При этом тихая и застенчивая. В чем сестра права, так это в том, что Лилька к Ивану давно неровно дышала. Вот только Иван, будучи от природы подозрительным и недоверчивым, клевать на ее прелести не спешил. Да и дед покойный его учил не принимать за золото все, что блестит. Иван и так не спешил вешать себе на шею хомут называемый женой. А уж получить в придачу тещу, хорошо известную своим мерзким характером — боже упаси! То, что Роза Семеновна сама его не переваривала, тоже секретом не было.

— Да что тебе теща? — продолжала надоедать сестра, — ты ведь можешь с ней и просто так. Думаешь она против?

— Тебе то это откуда известно? Шептались что-ли с ней?

— Представь себе, шептались! Вернее говорили о своем, о девичьем!

— Так что, это она просила тебя сватать меня?

Вот уж чего Иван не мог представить, так это то, что Лилька станет за себя просить. Когда знаешь человека с младшей группы детского сада, да еще живешь с ним в одном маленьком городе, то характер его можно выучить назубок. Лилька всегда смущали даже невинные пустяки. Как она давала согласие свое на замужество, это еще нужно выяснять. Скорее всего она ответила "да" не жениху, а маме. Да и сейчас, после пяти лет семейной жизни она ни капли не изменилась. Все такая же робкая, буквально во всем кроме спорта.

— Не просила она меня ничего, — надула губы Машка, — просто мне и тебя жалко и ее. Ты со своим характером так и останешься бирюком, а она никогда не осмелится тебе первой слово сказать. А ведь девка золотая. Самая тебе пара.

— Значит поэтому ты ее затащила с нами на рыбалку?

— И взяла вторую палатку! Знаешь братец, мы тобой давно не маленькие дети. Нам спать в одной постельке мама не велит!

— Спи вместе с Лилькой.

— И не подумаю! Возьму и выгоню ее. Ты ведь меня знаешь.

Что точно, то точно. В отличии от лильки, Машка была знатной скадалисткой и к тому же такая же упрямая, как и ее старший брат. Выгнать Лильку из палатки у нее духу хватит, как и загнать в палатку к брату.

— И что мне с ней всю ночь делать?

— А это уже не мое дело! Сами решайте. А лучше будет, если решишь ты, у меня на Лильку надежды мало.

Утром, после непродолжительного завтрака, Иван вместе с девчонками занялся тем, ради чего они и приехали в Курной распадок — "браконьеркой". Самая пора для нее. Первые стайки горбуши уже начали заходить в нерестовые реки. А сегодня, судя по виденным вчера приметам, должен начать заходить и основной косяк. А вернейшей из примет были стаи чаек не над морем, а над подошедшим близко к берегу пихтовым лесом. Помимо чаек, хватало и "черных соловьев" — ворон. Эти тоже с нетерпением ждали начала путины. Так было вчера. А сегодня...