Сказка на троих

Сказка на троих

1. Вызов

— Все великие магистры уже собраны мой государь, — доместик Лаврентий как всегда докладывал по-военному кратко.

— Даже Слуги Панкратора?

— Они явились все и раньше всех!

— Лаврентий, я не хочу знать о том, каким способом ты заставил их участвовать в том, что они считают мерзостью. Но все-таки, скажи мне честно...

— У них не было иного выбора. Не беспокойтесь мой государь, эти люди не претерпели никакого ущерба.

Лицо Лаврентия, когда он докладывал о выполненном поручении, обычно не выражало никаких чувств. Но сегодня он слегка изменил своим привычкам. Кесарь Пантелеймон, хорошо знавший своего соратника, сумел уловить в тоне докладчика едва заметную иронию. Посторонний человек все-равно ничего бы не заметил. Но те, кто близко знал Лаврентия, прекрасно поняли бы: лучше не спрашивать его о том, каким способом он склоняет людей к согласию. Впрочем и посторонние люди не станут подвергать себя ненужному риску, задавая ему вопросы. Вся Кесария знала его знаменитую фразу: "Вопросы здесь задаю только я!" Произносил он эти слова всего один раз, но этого хватило надолго. Не было у него привычки повторять одно и то же несколько раз. Непонятливые быстро убедились в том, что по второму разу доместик ничего говорить не станет. Зато его подчиненные из Тайного Сыска доходчиво объяснят глупцам всю пагубность их заблуждений. Пять лет тому назад, знаменитый на всю Гесперийскую Кесарию философ Агафон Варвариск с горечью сказал своим ученикам: "Мы до сих пор благополучны не в силу собственных заслуг, а исключительно по недосмотру доместика Лаврентия". Фраза эта тоже стала широко известной, но раньше всех о ней узнал сам Лаврентий. Его с ней ознакомили очень быстро, прежде чем даже кончилась та самая пирушка у Варвариска. Потом все удивлялись тому обстоятельству, что философ не испытал ни малейшего ущерба за свой дерзкий язык. По столице даже поползли неприятные для Агафона слухи и сплетни. Глупцы! Уж кесарь Пантелеймон мог точно сказать, что мелкая мстительность была не в характере главы Тайного Сыска. Слишком много серьезных забот взвалил он на свои плечи и отвлекаться на чью-то пустую болтовню ему было некогда. Какое дело ему до чужих слов, которые к тому же далеки от настоящей крамолы? Есть заботы и важней. Например, Тьма Восточная. Именно она и беспокоила правителей стран Благословенной Ойкумены больше всего. Подходило к концу время относительно благополучной жизни. Обыватели этого пока не понимали, но прознатчики Тайного Сыска уже били тревогу: в Сердце Тьмы началось подозрительное шевеление. Ее слуги, которые еще недавно пребывавали в жалком состоянии и погрязшие во взаимных склоках, вдруг взялись за старое. Пока еще Держава Тьмы слаба, но рост ее силы уже начался. Не позже, чем через одно поколение она будет в состоянии вновь бросить вызов Благословенной Ойкумене. А эта самая Ойкумена сейчас переживает не лучшие времена. Начать с того, что сама Кесария не та что прежде. С каждым годом все трудней становится поддерживать единство державы. Да что там говорить? Нынешние Окраинные Королевства — это бывшие провинции Гесперийской Кесарии. В свое время наместники этих провинций решили, что можно править этими землями не оглядываясь на Метрополию и не считаясь с приказами кесарей. Пару поколений в Кесарии бушевала гражданская война. Половину провинций удалось удержать в своих руках, но зато другая половина добилась вожделенной независимости. Конечно, уйти до конца из под влияния метрополии новым королям не удалось. Там по-прежнему была в ходу кесарийская монета. Гесперийский язык оставался языком общения между городскими жителями разных стран и пока что не сдавал позиции местным языкам, на котором говорили исключительно селяне. Слуги Панкратора, окормлявшие жителей Окраинных к Королевств, по-прежнему признавали главенство Кесарийского патриарха. И даже королевские маги, которые всегда относились неприязненно к панкратианам, не спешили рвать отношения со ни столичной Академией, ни с Магистериумом.

Тем не менее прежний мир менялся не в лучшую сторону. Стратиг Виссарион давно уже жаловался на то, что силу армии и флота невозможно сравнивать с тем, что было в прежние времена. Но как вернуть прежнюю мощь, он даже не представлял. Во всяком случае военный поход в сторону Сердца Тьмы он считал слишком опасной затеей. С этим Пантелеймон был согласен. Даже тогда, когда Гесперия была в зените своей славы и мощи, походы против Восточной Тьмы были не просто опасным, а даже и гибельным занятием. Это вам не с гебрами воевать. Сколько раз пытались лучшие гесперийские полководцы завоевать богатые восточные земли и тем самым навеки устранить угрозу ответного завоевания. Все было тщетно. Огромные расстояния, суровый климат, пребывающее в дикости население и несметные полчища врага раз за разом срывали тщательно продуманные планы. А неудачные походы приводили к ответным визитам войск Тьмы.

Сейчас, когда угроза с Востока возникла вновь, Виссарион не надеялся на то, что с ней сумеет справиться даже объединенная армия Запада. Правда, бодрости он не терял и предложил поступить в этой ситуации так, как поступали и раньше прежние кесари: провести обряд вызова Светлого Паладина. Раньше это приносило успех. То, с чем не могли справиться армии, справлялись вызванные магами из потусторонних миров Светлые Паладины. Как это у них выходило, никто не знал. Редко кто из них выживал после совершения подвига. А про приключения выживших ходили такие нелепые байки, что любой разумный человек не склонен был в них верить.

Проводив кесаря до входа в Обрядовый Зал, Лаврентий не стал входить внутрь помещения и остался ожидать своего повелителя за дверьми зала. Каким бы влиятельным человеком он не был, но были во дворце места, куда вход даже ему был заказан. Вошедший же в зал, молча ответил на положенные по этикету приветствия собравшихся здесь магистров и прошел к стоящему на возвышению креслу. Сидеть и наблюдать за обрядом Вызова Паладина предстояло долго. Постаравшись устроиться в кресле поудобней он подал знак:

— Можно приступать.

С этого момента собравшиеся вокруг алтаря магистры из Академии приступили к ритуалу. Магистры же Панкратора, вместе со своим патриархом выстроились полукругом позади магов, готовые в случае чего, подстраховать их спасительной молитвой на случай, если вместо Светлого Витязя в зал проникнет злой демон. В отсутствии Лаврентия, Слуги Панкратора не сочли нужным скрывать свое истинное отношение к происходящему. На их лицах ясно читалось, что весь творимый обряд они считали мерзостью. Смотреть на все это и впрямь было неприятно. Даже хоровое чтение нужного заклинания производило жуткое впечатление на тех, кто присутствовал здесь в первый раз. Произносимое на непонятном для подавляющего числа жителей Гесперии обрядовом языке, оно само по себе заставляло замереть сердце тех, кто не посвящен в тайну. Но более мерзкое зрелище ожидало зрителей во время второго этапа вызова. Посвященные в тайну служители второго ранга ввели в зал юную деву. Кто она такая, Пантелеймон даже знать не желал. По условиям обряда, дева должна быть не старше четырнадцати лет и не младше двенадцати и быть к тому же невинной. В прежние времена, маги выбирали их как правило из дочерей знатных лиц. Сейчас так поступить было невозможно по многим причинам. В первую очередь из-за падения нравов среди гесперийской аристократии. Найти в их семьях невинных дев в столь юном возрасте было почти невозможно. Так во всяком случае уверяли сами маги. Правда, Слуги Панкратора уверяли, что те просто боятся ссориться с влиятельными людьми. В обителях Невест Панкратора вполне хватало подходящих дев даже из знатных семей. Но тут уже сами панкратиане схватились бы за оружие. Поэтому, где маги нашли эту несчастную девчонку, можно было только догадываться. Скорее всего просто купили на рабском рынке.

"А ведь похоже, что так это и есть. Девочка у нас явно из презренных джудиек! Ну точно джудийка! Тогда понятно, почему Слуги Панкратора не стали упираться, когда с ними поговорил Лаврентий".

Кесарь был абсолютно прав. Лаврентий действительно имел отношение к появлению здесь юной джудийки. Именно его люди сумели проникнуть в дом богатого джудийского ростовщика и выкрасть самую младшую из дочерей. Принесение в жертву джудийки не могло вызвать возражения у панкратиан, даже если бы все узнали о том, что здесь произошло. Кто пожалеет дочь греховного народа, зверски казнивших земное воплощение Панкратора? Скорее всего даже рады будут несчастью, которое постигло ее родителей.

Тем временем обряд шел своим чередом. Судя по застывшему на лице девушки блаженному выражению, ее накануне ритуала опоили каким то дурманящим снадобьем. Вряд ли она понимала то, на каком она находится свете. Ее подвели к алтарю и начали разоблачать. Освободили от одежд, уложили на алтарь и привязали ее конечности крепкими ремнями к вмурованным в камень бронзовым кольцам. Начиналась самая главная часть ритуала.

Вообще то, на этом алтаре, выполненном из цельного куска порфира в виде ложа, чаще всего проводились совсем иные обряды, более радостные. Именно на нем возлежали жены кесарей, когда приходила пора родить потомство. Уже поэтому и сам зал и алтарь в нем, считались величайшими святынями, осквернение которых повлекло бы для виновных жестокую кару. Маги это прекрасно знали, а потому заранее позаботились о том, чтобы жертва не смогла нечаянно осквернить ложе непроизвольными испражнениями. Зато пролитие крови на алтарь было обязательным. Именно это сейчас и происходило, после того, как служители произвели в положенных местах тела несколько надрезов. Кровь вытекала из тела неспешно и дева уходила из жизни долго, не испытывая ни ужаса, ни страданий. Когда жизнь окончательно покинула ее тело, обряд был завершен и присутствующие покинули зал. Сутки спустя, окоченевшие останки были подвергнуты кремации, а пепел был развеян над волнами Лазурного моря. Теперь следовало набраться терпения и ждать явления паладина ко двору. Когда он явится — никто не мог знать заранее. По опыту прежних вызовов было известно, что прийти в этот мир он мог где угодно. Знали также, что будет ему мало лет, поэтому в возраст и в силу он войдет нескоро. Что это будет пришелец из неведомой страны, которая зовется Рушшия. Правда, сегодня в творимое заклинание по требованию Слуг Панкратора было внесено некоторое изменение: витязь должен веровать в Панкратора. Маги с этим легко согласились ибо знали о том, что мало кто из рушшийских паладинов остается в живых. Но даже если и вернется он из похода живым, то никакой выгоды панкратиане из этого не извлекут. Рушшийцы отличались строптивостью переходящей иногда в неслыханное буйство. Пытаться ими управлять, все равно что пытаться успокоить потревоженного в зимнюю пору медведя. Правда и тут был выход. Жадность к богатству рушшийцам была несвойственна, зато к почету и уважению они были неравнодушны. Поэтому кесарю, чтобы не иметь неприятностей в будущем придется наградить героя самым почетным для них способом: выдать замуж за него одну из своих дочерей. Тут правда было одно препятствие: Глафира жена Пантелеймона была бесплодна и детей у них в не было. Сам кесарь не стремился разводиться со своей супругой ибо развод мог привести к ссоре с семейством Исменидов. Но теперь ему придется выбирать с кем ссориться: с богатыми и влиятельными Исменидами или с рушшийским буяном. Были основания считать, что Исмениды тоже не захотят рисковать ссориться с неведомым еще пришельцем. А это значит, что скоро у кесаря появится новая молодая и красивая жена. Тот, кто будет способствовать этому сейчас, сможет в будущем обрести немало существенных выгод.

Вот так, каждый рассуждая про себя о приятном, участники действа и разошлись каждый по своим делам. И никто не подозревал о том, что во все их расчеты и планы вкралась ошибка. Зря они поверили в то, что Исмениды остались в неведении того, что происходит тайком от них за закрытыми дверями.

Сама Глафира не испытывала теплых чувств к навязанному ей мужу. Зато власть и связанный с ней почет любила безмерно. Кто знает, как сложились бы у нее отношения с супругом, если бы ей удалось хоть раз в жизни родить? Но это ей было не дано от природы. Не помогало ничего: ни старания лучших гесперийских, гебрских или урдийских врачей. Не сумели помочь и лучшие маги Кесарии или Окраинных Королевств. В отчаянии, она согласилась принять веру панкратиан, чтобы их небесный покровитель сумел помочь ей в беде. Увы! Ни самые искренние молитвы, ни тщательное посещение служб, ни даже рекомендуемые патриархом посты и бдения ничего не изменили. А время между тем шло и надежд на то, что когда-нибудь она станет матерью, становилось все меньше. Вера в могущество Панкратора увяла в ее душе, а желания остались прежними: любой ценой удержаться у трона. Понимала она, что однажды Пантелея обязательно заставят развестись с ней. Просто потому, что отсутствие законного наследника — это смута! Обязательно найдутся претенденты на престол! И плевать всем будет на то, что претенденты эти будут в отдаленном родстве с Пантелеем. Главное то, что они есть и каждого поддержит своя партия, состоящая из недовольных своим положением авантюристов. А это вовсе нежелательно для большинства представителей высшей аристократии.

В поисках выхода из создавшегося положения, Глафира пустилась во все тяжкие. Раз не помогла ни Светлая Магия, ни Светлая Вера, значит пусть помогают их антагонисты! Как только она приняла это решение, так сразу же женскую половину дворца заполнили всякого рода колдуны, колдуньи и волхвы весьма подозрительных культов. Кесарийцы конечно были люди веротерпимые и приверженцев разных богов у них хватало. Вот только не всякую веру они одобряли. Если дело пахло темным колдовством, закон со всей беспощадностью обрушивался на исполнителей изуверских и извращенских обрядов. Тем не менее такие секты никуда не исчезали. Их адепты уходили в подполье и продолжали дурачить честной народ. И вот теперь, пусть и на короткое время, но приверженкой десятка темных культов стала жена правителя! Внешне она оставалась примерной панкратианкой и творила свои непотребства тайком, но разве шило в мешке утаишь? Служители Панкратора стали нехорошо коситься на нее, после того, как в ее окружении появилась тьма подозрительных личностей. Да и светлые маги что-то заподозрили. Но Глафира на это не обращала внимания. Раз что-то решив, она никогда не отступала перед возникшими трудностями. И хотя толку от темных колдунов пока не было никакого, разгонять их она не спешила. Они не могли помочь ей стать матерью, но владея хоть и слабенькой но магией, могли оказать помощь в борьбе с ее недругами. В чем она недавно и убедилась. Как ни таились маги, готовя обряд вызова паладина, но она имела на той половине дворца свои "уши". Если от кого и удалось скрыть подготовку к обряду, то только не от нее. Доверенный человек принес эту весть не слишком поздно.

— Госпожа! Наш повелитель вместе с магистрами сегодня будут проводить обряд вызова Светлого Паладина.

Как он узнал эту новость, Глафира уточнять не стала. При нужде это можно спросить позже. Сейчас ей требовалось что-то предпринять, чтобы не допустить дурных последствий лично для себя. После недолгих раздумий, в ее покои был вызван Зор-ар-Зорах, уроженец Дальнего Чуркеда.

— Я хочу знать Зорах, можно ли тут что-нибудь сделать? Если можно, то что тебе нужно для этого?

Зорах не спешил давать ответа. Вместо этого он сам начал задавать ей вопросы о том, что ей известно про обряд вызова?

— Я знаю только то, что говорилось в старых преданиях. Сколько в них правды и о чем они молчат, мне неизвестно.

— И тем не менее моя владетельная госпожа, мне важно знать даже такую малость.

Кратко, экономя время, Глафира изложила колдуну все, что она слышала или читала про это действо.

— Это немного моя владетельная госпожа, но я попытаюсь обойтись и этим.

— Что тебе нужно для этого?

— Лучше всего было бы, если бы мне удалось проникнуть в Обрядовый зал и спрятаться там от всех. Тогда я сумел бы разрушить их заклинание.

— Я не смогу тебе в этом ничем помочь. Зал уже взят под охрану и там нет места, где ты можешь затаиться.

— Тогда госпожа мне потребуется хоть капля крови того существа, что будет приноситься в жертву Хозяину Врат.

Вот это новость! Значит Магистериум балуется черным колдовством? Невероятно! За это Академия сурово карает любого, кто на этом попадется. Даже своих. Или она для кого то делает исключение? И опять-таки, Слуги Панкратора... А хотя о чем рассуждать? Пять веков назад, один рушшийский витязь, из тех немногих, кому удалось вернуться из похода живым, говорил что нужда сильней указа. Похоже, что в окружении Патриарха думают так же. Ладно, про это потом можно подумать!

— Ты уверен, что они будут приносить в жертву демону живую плоть?

— Законы мироздания одинаковы для всех, моя госпожа. Стражу Врат совсем не нужны богатства земные. Он взымает плату только живой кровью. Ну а кто платит, ему безразлично. Он всегда выполнит просьбу дающего.

— Я не смогу выполнить это пожелание. Времени мало и никто не знает, кого и где они держат для принесения требы.

— Тогда госпожа я не смогу воспрепятствовать этому обряду, но я смогу иное, — сделав многозначительную паузу, Зорах продолжил, — если нельзя воспрепятствовать обряду, то ведь можно его исказить.

— Что это Зорах даст?

— Они госпожа сумеют осуществить вызов, вот только прийти может совсем не тот, кого они ждут. Не спрашивай меня госпожа, я не смогу этого узнать сразу. Никто не знает, что придет ему на ум, когда он захочет пошутить над этими надутыми индюками. Со временем мы все узнаем, но это будет не скоро.

Глафира призадумалась. То что ей обещает этот пройдоха, ее не совсем устраивает. Кого бы демон не впустил в этот мир, не повлияет на те решения которые будут приниматься здесь и сейчас. Ее все-равно заставят развестись с мужем. Что там произойдет дальше, ей тогда будет уже безразлично. Хотя... А кто сказал, что дочь кесаря должна рожать именно его жена? Главное условие — она должна быть порфирородной и зачата кесарем. Кто ее родил — Кодексы про это не говорят. Противно конечно про это думать, но ведь и терять ей нечего. Отец должен ее понять, а мужа ее предложение вряд ли испугает. Он даже получит от этого свою долю удовольствия.

"Ладно, допустим я сумею убедить и отца и мужа. Допустим, что все у меня получится. Что тогда дальше? А дальше все остается как есть. Я сохраняю свое положение и престол по прежнему останется в руках потомков кесаря и нашей семьи. Но стоит ли тогда мешать вызову паладина? Так, а если вместо девочки родится мальчик? То что я задумала, можно сохранить в тайне один раз. Второй раз такое тайно сделать не выйдет. Да и второй раз может родиться тоже мальчик. И кем мы будем расплачиваться с витязем? Значит лучше сразу им все запутать?"

— Зорах, если ты спутаешь им заклинание, что явится в наш мир?

— Я этого не могу знать наверняка. Я знаю только, что Страж в любом случае выполнит то, о чем просят его ваши маги. Еще я знаю то, что после переплетения их заклинания с моим, ему захочется пошутить над просителями. Они получат то, что и просили вместе с тем от чего не догадались отказаться.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Как бы объяснить тебе госпожа? Пожалуй так: представь себе, что ты просила у него самое любимое из твоих блюд. Он тебе его даст. Но ты получишь и спрятанное в нем рвотное средство, от которого не догадалась отказаться.

Остроумно однако! Получается, если Зорах не врет, что в итоге затейники одновременно получат и не получат то, о чем просили?

-Хорошо Зорах, я согласна! Что тебе нужно для этого?

— Госпожа, мне потребуется помещение во дворце, где нас никто не побеспокоит и я смогу установить в нем жертвенный алтарь.

— Есть такое! Что еще?

— Мне нужно знать время, когда маги начнут творить свой обряд.

— Трудно, но я это узнаю.

— И последнее, мне нужно принести в жертву джудийца, чьи уста не осквернены ложью, руки не осквернены серебром и чье тело не познало женщину.

Глафира с изумлением посмотрела на колдуна. Где она найдет такого джудийца, да еще в столь краткий срок?

— Зорах, но это получается, что мы должны добыть грудного младенца...

— Не обязательно моя госпожа. Если найдете такого старика, то сойдет и он.

Что было дальше, Глафира потом не любила вспоминать. Только забыть ничего не выходило. Нужный обряд был выполнен в ее присутствии и в должное время. Достиг ли он своей цели? Этого Глафира проверить не могла. Оставалось только верить, что все было не напрасно. Вот только зря она согласилась на это. Зор-ар-Зорах все сказал правильно насчет рвотного средства в любимом блюде. Он и сам совершил ошибку. Не учел того, что Страж выполняет все те желания, что довелось ему услышать. Он ведь слышит не только произнесенное в словах заклинания, но и то, что было в этот момент в голове просителей. Как известно, мысли свои человек не контролирует. А раз так, то и не всегда вспомнит, о чем он думал в тот или иной момент. Тайное желание Глафиры как можно быстрей избавиться от опасного сообщника, было исполнено в числе первых. Что бы там не говорили про джудийцев, но детей своих они любят. Пропажа девочки-подростка сразу всполошила весь их квартал. А когда чуть позже был похищен слепой Шан Бен-Амах, известный своей мудростью и праведностью, недоумение сменилось уверенностью: кто-то охотится за лучшими и известнейшими из них. Бедными джудийцы не были и нанять для поисков лучших столичных сикофантов сумели. На беду свою, похитители слепого мудреца оставили после себя достаточно следов. Опытные ищейки быстро вышли на них. Спустя короткое время из дворца кесаря один за другим начали исчезать слуги. А уже через неделю пропал и Зорах. На место пропавших были наняты новые слуги, а Тайный Сыск расследовал эти пропажи, но ничего люди Лаврентия выяснить не сумели. Во всяком случае так Лаврентий говорил.

Глафира же занялась той интригой, что была ей задумана и выкинула из головы историю с исчезновениями. И опять: не стоило так рано успокаиваться. В тот день, когда она забыла о Зорахе и пропавших слугах, произошла тайная и страшная казнь ее сообщников. И в тот же день, один из работавших на джудийцев сыщик докладывал о происшедшем своему начальнику — доместику Лаврентию.

— Они казнили слуг на алтаре своего Йегуды тем же образом, что и нашего Панкратора — разделили тело каждого на семь частей, а затем скормили куски тел свиньям, но для колдуна Зораха они сделали исключение. Его еще живого бросили в яму с голодными псами.

Сикофанту страшно было докладывать о том, что он и его подчиненные, согласились заработать слегка на частном заказе и поневоле испортили Лаврентию всю игру. Но еще страшнее было врать о своем промахе или скрывать его. Лаврентий вины конечно не спускал и спрашивал со своих людей очень строго. Но еще хуже было, если он узнавал о вранье. А он узнавал об этом быстро. Раз совравший больше не жил. Про то знали доподлинно.

— Казнь через поедание животными, которых они считают нечистыми? — усмехнулся в ответ доместик, — кто допрашивал их?

— Не знаю, нас наняли только для поиска и поимки виновных. Допрос джудийцы производили без нас.

— А догадаться трудно?

Сикофант едва перевел дух. Если доместик не упрекает их ни в чем, значит вина их не так велика. Забывать их промах начальник не станет. Их может быть даже выпорют за самовольство, но скорее всего придется загладить свою вину каким-нибудь делом.

— Нетрудно. Провинившихся всегда расспрашивают с участием костоправа Земона. Если нужно, то ему помогает ученик лекаря Иозафа, которого зовут Залмон-зубодер.

— Хорошо, я доволен вашей работой, но ее нужно закончить, — сикофант напрягся словно гончая в ожидании команды хозяина, — мне нужно знать все, что узнали от слуг Глафиры джудийцы. Не стоит пока тревожить их главарей. Достаточно доставить в застенок и костоправа и зубодера. Брать их нужно тихо и не нанося им возможного ущерба.

Отпустив сикофанта, Лаврентий присел на треножец, стоящий возле столика и налил из кувшина в чашу остывший настой ароматных трав. Не спеша прихлебывая любимый им напиток, он продолжал размышлять о насущном.

"Итак, Глафира для чего то приказала похитить слепого сумасшедшего старика. Зачем она это сделала? Это я узнаю допросив джудийских костоломов. Меня тревожит другое: узнав, кто и зачем выкрал этого старика, они вполне могут понять, что девчонку тоже могли украсть дворцовые служители. Вряд ли слуги Глафиры взяли это похищение на себя. Но это не снимет их подозрений. Вряд ли ростовщик Убрахам откажется от поиска дочери. Значит постараются узнать истину. А если хочешь, значит можешь. А это нежелательно. Особенно сейчас".

То что эти презренные обладают большими возможностями для мщения, он знал по долгу службы. Если отравят вдруг Глафиру — туда ей и дорога! Это можно пережить. Только вряд ли они ограничатся этой дурой. Пантелеймон тоже под угрозой. А его сейчас терять нежелательно. Что делать? Лучше всего не ждать неприятностей, а упредить их. Как это сделать? Устранять одного Убрахама было недостаточной мерой. Верхушка местной джудийской общины всполошится еще больше. Кто знает, что у них приготовлено в ответ?

"Если здраво рассуждать, то в этом случае устранять одиночек нет смысла. Можешь упустить того, кто опасен, но до поры до времени затаился в толпе. Лучше бить сразу всю толпу. Тогда никто в ней не спрячется. Пожалуй так и поступим".

Оставался вопрос: как это сделать? Можно было подбить панкратиан на погром. Это не трудно. Недостаток этого плана — панкратиане никуда потом не денутся из столицы и столичных кабаков. Хоть кто-нибудь, да проболтается. А это совсем нежелательно. Вторым выходом из этой ситуации был вражеский набег.

"А ведь это мысль! Виссарион наш давно мышей не ловит да и навархи его обленились. Самое время маврийским пиратам сюда пожаловать. А что? Удалить под благовидным предлогом из военной гавани эскадру вполне возможно. Столичный гарнизон сейчас невелик и вряд ли сил его хватит на большее, чем защита нескольких кварталов прилегающих к этому гадюшнику. А если учесть, что Джудийский квартал отделяет от города ров? Вряд ли маврийцы полезут за этот ров. Им и в джудийском квартале добычи хватит. В том числе живой добычи. Ну а там, нет людей — нет проблем".

2. Отправление

— Знаешь Ваня, зря ты от Лильки шарахаешься, — продолжала проедать плешь сестра Машка, — ну ты сам посмотри: баба она смачная, год как уже разведенная, по тебе аж с четырнадцати лет сохнет, да и сейчас готова в любой момент из трусов выпрыгнуть.

— Я чего то не пойму, чего ты за нее меня сватаешь? Ну не стану я на ней жениться никогда!

— Боишься ее мамы?

— Да не боюсь, но иметь такой довесок мне не охота. Ты ведь сама знаешь, что как теща она не подарок.

Что верно, то верно, Роза Семеновна, мать Лильки Холмской, была еще тем "подарком". Отворотясь не насмотришься. А уж общаться с ней, даже недолго — есть на свете и менее жестокие пытки. Лилькин муж, Лёва Зельдович, в течении пяти лет выдерживал ежедневные сеансы моральных пыток со стороны тёщи, но потом его терпенье лопнуло и молодая еврейская семья распалась. Сейчас Лёва женился вторично на Ольге Ким — симпатичной кореянке, с которой когда то вместе учились в одном классе. Судя по всему, новый брак его более чем устраивал. И это несмотря на то, что взял в жены вдову с ребенком. А с Лилькой и впрямь была беда. Ни внешностью, ни характером она на мать не походила. Даже во внешности ее не было ничего семитского. Светлоглазая блондинка, обладательница правильных черт лица и идеальной фигуры. При этом тихая и застенчивая. В чем сестра права, так это в том, что Лилька к Ивану давно неровно дышала. Вот только Иван, будучи от природы подозрительным и недоверчивым, клевать на ее прелести не спешил. Да и дед покойный его учил не принимать за золото все, что блестит. Иван и так не спешил вешать себе на шею хомут называемый женой. А уж получить в придачу тещу, хорошо известную своим мерзким характером — боже упаси! То, что Роза Семеновна сама его не переваривала, тоже секретом не было.

— Да что тебе теща? — продолжала надоедать сестра, — ты ведь можешь с ней и просто так. Думаешь она против?

— Тебе то это откуда известно? Шептались что-ли с ней?

— Представь себе, шептались! Вернее говорили о своем, о девичьем!

— Так что, это она просила тебя сватать меня?

Вот уж чего Иван не мог представить, так это то, что Лилька станет за себя просить. Когда знаешь человека с младшей группы детского сада, да еще живешь с ним в одном маленьком городе, то характер его можно выучить назубок. Лилька всегда смущали даже невинные пустяки. Как она давала согласие свое на замужество, это еще нужно выяснять. Скорее всего она ответила "да" не жениху, а маме. Да и сейчас, после пяти лет семейной жизни она ни капли не изменилась. Все такая же робкая, буквально во всем кроме спорта.

— Не просила она меня ничего, — надула губы Машка, — просто мне и тебя жалко и ее. Ты со своим характером так и останешься бирюком, а она никогда не осмелится тебе первой слово сказать. А ведь девка золотая. Самая тебе пара.

— Значит поэтому ты ее затащила с нами на рыбалку?

— И взяла вторую палатку! Знаешь братец, мы тобой давно не маленькие дети. Нам спать в одной постельке мама не велит!

— Спи вместе с Лилькой.

— И не подумаю! Возьму и выгоню ее. Ты ведь меня знаешь.

Что точно, то точно. В отличии от лильки, Машка была знатной скадалисткой и к тому же такая же упрямая, как и ее старший брат. Выгнать Лильку из палатки у нее духу хватит, как и загнать в палатку к брату.

— И что мне с ней всю ночь делать?

— А это уже не мое дело! Сами решайте. А лучше будет, если решишь ты, у меня на Лильку надежды мало.

Утром, после непродолжительного завтрака, Иван вместе с девчонками занялся тем, ради чего они и приехали в Курной распадок — "браконьеркой". Самая пора для нее. Первые стайки горбуши уже начали заходить в нерестовые реки. А сегодня, судя по виденным вчера приметам, должен начать заходить и основной косяк. А вернейшей из примет были стаи чаек не над морем, а над подошедшим близко к берегу пихтовым лесом. Помимо чаек, хватало и "черных соловьев" — ворон. Эти тоже с нетерпением ждали начала путины. Так было вчера. А сегодня...

— Вань, тебе ничего не кажется странным? — Лилька после прошедшей ночи выглядела значительно бойчей но все-равно старалась держаться от него подальше.

— И вправду странно, — подала голос Машка, — и чаек не видать, и "соловьи" не каркают. Может рыба куда в другое место ушла?

— Курицы! Где ваши мозги? Ну улетели птахи и что? Мало ли что их спугнуло? Рыба все-равно как была дурной, так ей и осталась. Никуда она сейчас не свернет. Всё! Кончаем базар! Берем бредень и идем на место!

Вообще то Ивану тоже не понравилось отсутствие птиц. Путина — самая кормная пора что для ворон, что для чаек. Покидать привычные места ни зверь, ни птица не любят. В других местах — другие стаи и рад им там никто не будет. Добычи конечно хватит на всех. Вот только не все и не сразу. Горбуша для них хороша тем, что отнерестившись, сразу погибает. Течением реки погибшую рыбу выносит на берег и вот тут и начинается пиршество для крылатых падальщиков. Но это будет еще не сегодня. Сегодня они могут рассчитывать только на те остатки, которые им перепадут от человека. Требуху в основном, да и то не всякую. Ну или на останки пиршества лесного зверя. Для того тоже путина — самое сытое время. Медведи так обязательно на "рыбалку" выйдут. Кстати о медведях. С ними столкнуться вполне можно. Они ведь не только в тайге шастают. В устья рек они тоже выходят.

— Лилька! Если не дай бог увидишь "косолапого" — нехрен убегать. Лучше ори как Машка орала.

— Я так не умею ругаться, я лучше за Машу спрячусь, а уж она все нужное мишке и скажет.

Ты смотри! Откуда такой задорный тон у тихони? Вот что исполнение заветных желаний с человеком делает! Жаль, что не выйдет лишнего времени тут торчать. А то можно было все заново повторить. Тем более, что без всяких обязательств. А вообще, лучше не заходить слишком далеко. Лилька это одно, а тетя Роза — это другое.

— Ты лучше пожелай не встретиться с медвежатами. Тут и Машкин мат не поможет.

Что верно, то верно. Всем им приходилось встречаться с медведями и не по разу, еще в глупом возрасте. Кто и как себя при этом вел, прекрасно было известно. Все-таки вместе росли. С медведем чаще всего возможна встреча именно в эту пору. Почему в эту? А потому, что на зимнюю охоту мало кто ходит, весной в тайге человеку делать нечего, как и осенью, а летом медведь сытый и потому не злой. Правда, страшным он все-равно остается, поэтому Лилька когда столкнулась с "косолапым" впервые, просто пустилась в бегство. Бежала она так, что не заметила текущую впереди речку. Потом все только диву давались: как можно преодолеть пятнадцатиметровую водную преграду и при этом не замочить обуви? Воды там правда было по пояс, но тем не менее не коснуться ее — это нужно суметь! Для четырнадцатилетней девочки это слишком. Никто тот подвиг не наблюдал, но Лилькиному рассказу все верили, потому что она на памяти знавших ее, никогда ничего не сочиняла. Что кстати частенько служило источником личных неприятностей.

Сестра в отличит от Лильки повела себя иначе. Еще когда ей было десять лет, она столкнулась с мишкой нос к носу в зарослях малины. Бежать она не стала, а обложила зверя отборным матом. С медведем мгновенно приключилась "медвежья болезнь" и он пустился в бегство. Ничего необычного в этом не было. Прогнать его криком в сытую пору можно. Иван и сам так поступил еще в пятилетнем возрасте. Гораздо хуже, если встретишь медвежат. Вот тут лучше бежать со всех ног сразу. Сами медвежата не опасны и настроены на игру. Но где они, там рядом и медведица. Был случай, когда дети решили поиграть с увиденными ими забавными медвежатами и были растерзаны внезапно появившейся медведицей. Ивану и самому приходилось встречать медведицу с медвежатами. Тогда ему повезло — медведица была старая, а медвежата были достаточно далеко от него. Грозная мамаша сперва рыкнула на детей, направившихся было к нему, а затем и на него самого. Предупреждающе рыкнула. Пришлось по добру да по здоровому уходить. В таких делах шутить опасно. Могло быть и хуже. Будь зверюга помоложе — обязательно бы напала.

А вот поздней осенью, да зимой лучше вообще с ним не встречаться. Осенью еще ладно. Ходить вглубь леса у людей особой нужды нет. Грибники да ягодники в самое сердце тайги не ходят, хотя бывает всякое. Ну а зимой сам бог велел без нужды шуток не шутить. Приходилось зимой видеть медвежий след. Тогда Иван поступил так, как и учил его покойный дед: ушел перпендикулярно линии медвежьих следов.

— Идти по следам не стоит, даже если ты решил поохотиться на него. Он ведь раньше тебя учует, чем ты увидишь его. А дальше он заложит широкую петлю и выйдет на тебя сзади. С собакой конечно и ты его вовремя учуешь, но лучше зря судьбу не пытать. Сразу как наткнулся на след, уходи вбок и забудь про свои дела, — наставлял живой тогда еще дед.

Долго обсуждать эту тему они не стали. Чем ближе к природе — тем суеверней человек. Накликать пустой болтовней приключения никто не хочет. Подтащив бредень к реке, они его развернули и Иван со своим концом перешел на другой берег. Машка с Лилькой остались на своем месте. Несмотря на то, что утро было весьма прохладное, девчонки отправились рыбачить в одних открытых купальниках. А затем пошел косяк и началась работа. Ход лососевых на нерест, это удивительное зрелище для тех, кто видит это первый раз в жизни. Особенно если это происходит на небольшой реке. А большинство нерестовых рек не являются крупными. Да и глубокими тоже. Как правило глубокие места со спокойным течением, сменяются перекатами с быстрым течением. И если в "ямах" дно илистое, то на перекатах оно каменистое и камни там скользкие. Как раз на перекатах и происходит самое зрелищное — плотно идущий косяк. Крупные рыбины, некоторые из которых могут оказаться и метровой длины, идут против течения столь густо, что по их спинам можно буквально перейти речку. Но ловить их на перекате с помощью бредня не выйдет. Тут уместней работать острогой, дубиной или "кошкой". Это для тех, кто не озабочен размером улова. Есть еще чудаки, но это как правило из тех, кто недавно приехал с "материка", которые пытаются ловить на удочку или спиннинг. Это глупость несусветная. Потому что горбуша заканчивает свой жизненный путь. Отнереститься и тихо помереть — вот и все ее заботы. В этом состоянии она не клюнет ни на какую наживку. Тайменя можно так ловить. Таймень нерестится не по одному разу и после нереста он останется жив. Но и он в разгар нереста равнодушен к еде.

Тому, кому нужен богатый улов, лучше всего работать более солидной снастью и в глубоком месте. Что сейчас они и делали. Раз за разом, вытаскивая бредень на берег, они освобождали его от бьющейся рыбы, глушили ее ударом дубины и складывали на расстеленный полиэтилен подальше от берега. Несколько проходов, и рыбы набралось больше, чем могла увезти та "копейка" на которой они приехали, но лов продолжался дальше. На "копейке" они вывезут самое ценное — икру и молоки, а за выпотрошенными тушками вечером приедет направленная Розой Семеновной "газель". Кого она отправит в "левый" рейс — это пока неизвестно, но тут уже чисто ее забота. Рыбу погрузят и отправят Эдику Паку, который давно "пас" всю местную рыбообработку, как легальную, так и нелегальную. Кстати и десяток нерестовых рек тоже было им "откуплено" у местных властей. Так уж повелось с "лихих девяностых", что бесхозного тут ничего нет. Раньше, при Советской власти народ ловил рыбу где хотел. Рыбнадзор на это смотрел сквозь пальцы и гонял либо приезжих, либо тех местных, кто вместо щадящего лова, начинал заниматься хищническим. Когда Эдик подсуетился и приватизировал кормные места, он не стал заморачиваться с организацией рыболовецких бригад. Зачем? Любителей ходить на "браконьерку" всегда хватало. Пак это учел и отныне, все кто желал сделать рыбные запасы, договаривались с его "фирмой". Часть улова берешь себе бесплатно, а большую часть сдаешь Эдику. За сданную рыбу он расплачивался честно. Навар конечно не ахти, но жить было можно. Пытаться что-то махиначить мимо Эдика не стоило. Город небольшой, все на виду, так или иначе люди друг с другом чем то повязаны. Любой обман быстро раскрывался и потому к самым хитрым приходили от "хозяина" крепкие ребята. Так что лучше не рисковать. Эдик мужик из своих, местных. И с земляками ведет себя порядочно и уважительно. Обещал — сделал. Вот потому его власти не трогали. Да и свои не подставляли.

Закончив лов, Иван с девками приступил к самому противному — разделке рыбы. Вот где каторга пошла. Машка с Лилькой взяли в руки шкерочные ножи и расположились чуть в стороне. И пошла работа! Скоростная разделка рыбы — то еще зрелище. Три стремительных движения: отрезать голову, вспороть брюхо, выкинуть требуху. Но предварительно выдавить икру или молоки. Икра — самый дорогой продукт. Часть ее тоже пойдет Эдику. Молоки и близко по стоимости не подходят к икре, но и на них есть любители. Ивану же досталось только подносить девчонкам рыбу да относить в сторону потрошеные тушки и тазы с икрой и молоками. Управившись, пошли отмываться от налипшей на тело рыбьей чешуи. Потом приехала "газель" с Петровичем и "хабар" в темпе грузился в кузов машины. Когда уехала груженая машина, появилась возможность передохнуть.

— Странно, целая куча потрохов и не одной вороны, — снова "запела" свою утреннюю "песню" Лилька, — очень странно это и не к добру.

— Кончай "песни" петь, лучше...

— Что это такое? — вдруг вскрикнула встревоженная Машка, — никогда подобного не видела!

Вокруг них возник вдруг купол светящегося воздуха, скрывший от взоров всех троих и соки, и небо и участок морского берега.

"Так вот почему и чайки не кричали и вороны не каркали. Заранее учуяли! Вот и улетели от греха подальше. Зря мы к Лильке не прислушались".

Тем временем купол начал медленно схлопываться. Судя по скорости схлопывания, минуты через полторы он соприкоснется с их телами. Срочно вспотевшая "пятая точка" предупреждала о грядущей опасности.

— Девчонки! — хриплым шепотом произнес Иван, — быстро в машину и валим отсюда!

Блин! Заметались курицы! Какого хрена вы за шмотки хватаетесь? В машину дуры! Чего? А по "бестолковке" давно не получали? Угроза подействовала. В чем были, в том и влетели в салон "копейки". Искренними молитвами всей компании, машина завелась мгновенно. Вперед! Авось прорвемся! Рванув с места, машина почти сразу коснулась купола. А дальше... Вспыхнуло в общем то все. И машина и тела сидящих в ней людей. Страшный крик сгорающих заживо людей заполонил весь распадок. Чисто на инстинктах, все трое успели выскочить наружу и начали кататься по земле, пытаясь избавиться от жгучей боль. Бесполезно. Пламя как будто прилипло к живой плоти и продолжало ей жадно питаться. Спустя самую малость времени, всякое шевеление прекратилось. А спустя каких то полчаса угасли и очаги пламени. Светящийся купол исчез так же внезапно как и появился, оставив после себя три кучки закопченных костей и обгоревший остов машины.

Выдержка из протокола обмена информацией:

"10:13:114. Стационар 5601/1488 стационару 7902/6363. Обитателями планетарного испытательного полигона подана комплексная заявка на доставку трех носителей развитого сознания. Носители сознания должны удовлетворять следующим требованиям... "

Выдержка из протокола обмена информацией:

"10:33:42. Стационар 7902/6363 стационару 5601/1488. Согласно поданной заявке произведено полное копирование информационной матрицы трех объектов биологического происхождения. Физические носители информации утилизированы вместе с принадлежащими им артефактами"

3. Прибытие-1

Лиля пришла в себя внезапно. Странно, но боли она совсем не чувствовала А ведь только что жгло ее так, что от крика разорвало голосовые связки. Хорошо что сознание тогда она вовремя потеряла. Иначе она бы просто рехнулась от адских мук. Впрочем, сейчас она чувствовала только холод. А еще перед глазами клубилась какая то муть.

"Откуда подо мной лед?"

Перекатившись в сторону она почувствовала под собой уже не лед, а травяной покров. Уже лучше! Хоть тепло из тела не тянет.

"Надо встать и протереть глаза".

Встать на ноги удалось легко. Вот только зрение еще не вернулось. Вытянув руки перед собой, она сделала первый шаг. Сзади послышалось тихое шуршание травы, именно такое, которое бывает от осторожных шагов. Лиля резко обернулась и потеряла сознание.

Когда она снова пришла в себя, то со зрением был полный порядок. Но только с ним. Все остальное ей сильно не понравилось. Она лежала распятой на плотно утоптанной земле под каким то навесом. Руки и ноги были крепко привязаны кожаными ремнями к вбитым в землю кольям. Рот был заткнут кляпом. Приподняв голову она увидела стоящую рядом толпу народа и бесстыдно глазевшую на нее. Когда до нее дошло, на ЧТО они сейчас пялят свои зенки, она отчаянно замычала и попыталась хотя бы сдвинуть вместе ноги. Тщетно!

— Старейшая! Мы все сделали так, как и положено делать в таких случаях, — послышался мужской голос из-за спин собравшихся людей.

Толпа раздвинулась и пропустило вперед женщину преклонных лет, достаточно крепкую и бодрую. Одетая в нарядное длинное платье лилового цвета, с ярко-красной, поневой. Голову ее покрывал платок. На поясе перестукивались многочисленные костяные амулеты., а в правой руке она держала резной посох. Вслед за ней шел рыжебородый широкоплечий мужчина, одетый в просторную рубаху и штаны. Правая рука его лежала на рукояти подвешенного к поясу кинжала.

— Мы все сделали как нужно. Оглушили ее, связали ей руки и ноги да заткнули ей рот, чтобы она не могла сотворить свое колдовство. Потом остригли ей волосы, чтобы убавилась ее колдовская сила, но стоит ли ее лишать невинности мы не знали.

— С чего вы взяли, что это нужно делать?

— Старейшая! Люди говорят, что если ведьму обесчестить, то она потеряет силу...

— Или обретет ее, если это рушинская ведьма! — насмешливо закончила не сказанную до конца фразу старуха, — Тороп! Ты такой же дурак, как и вся твоя родня. Запомни, ведьма — это в первую очередь женщина. А значит и с мужчинами спит. От того, что ты засунешь ей между ног свою снасть, она ведьмой быть не перестанет. И сил колдовских у нее от этого не убавится и не прибавится. А вот у тебя и без всякого колдовства их меньше станет. Иди с глаз моих прочь!

Названный Торопом мгновенно исчез в толпе, а старуха подошла к Лиле и присела перед ней на корточки.

— Вот значит какая ты рушинская ведьма. Но не похожа ты, совсем не похожа. Наши предания описывают рушинок совсем иными. А может ты не рушинка? Больно на джудийку ты смахиваешь.

Кто такие рушинки и джудийки, Лиля не поняла. Догадалась лишь о том, что речь идет о каких то племенах. А еще о том, что попала она в какую то дикую страну к диким людям. И ничего хорошего ее сейчас не ожидает.

— Ага, все-таки боишься! Что глаза свои выпучила? Сказать хочешь? — продолжала тем временем бормотать старуха, — а есть ли пришлая тварь нам польза от разговора с тобой?

Лиля утвердительно замотала головой.

— Ну ладно, чего бы мне с тобой и не поговорить. Только не обессудь, колдовать мы тебе не позволим. Прежде чем кляп вынуть, мы тебе удавку на шею накинем. Коль неладное что заподозрим, придушим малость. И не вздумай врать. Я ложь всегда учую. А не внемлешь, так прикажу Торопу тебя сперва обесчестить, а потом расчленить на священном камне.

А дальше, повинуясь повелительному жесту старухи, вновь явился названный Торопом и зайдя сзади, обвил Лилину шею тонким шнурком. Старуха вынула кляп и начала задавать вопросы.

— Ну говори, какого ты роду-племени?

— Я еврейка?

-Не слышала я о таком народе. Но глаза твои не врут. Точно не рушинка. Больше на джудийку похожа...

— Бабушка! Ну какая из меня джудийка? Господом богом клянусь: еврейка я! Еврейка!

— Господом богом говоришь? Интересно! А не панкратианка ли ты?

Кто такие панкратиане, Лиля совсем не знала. Но то, что она ей не является, знала точно:

— Христианка я, православная христианка.

Это кстати тоже было правдой. Именно православной христианкой она и была. Правда, крестилась она не так уж и давно, да еще тайком от родителей. Зачем? А потому что надежды не теряла, что когда-нибудь получится у нее все с Ванькой. И ведь почти получилось! Когда он к ней пришел прошлой ночью в палатку, она ведь твердо решила про себя: "Он мой, а я теперь только его!" Правда, никакой любви с его стороны она не заметила. Обычную похоть. Так ведь ей и это в радость было. А что любовь? Она ведь и так будет счастлива! Назло всем! И зря он к ней раньше не приходил. Уж его она точно никогда не прогнала бы. Дура? Как есть дура! Кто с этим спорит? Но лучше быть счастливой дурой, чем несчастной умницей. И то, что она сама теперь к нему в постель залезет, решено было твердо. А там: стерпится — слюбится. Да ей еще завидовать все будут.

Так думалось ей накануне, когда она вместе с Машкой шкерила рыбу. А теперь... Где он ныне Ванька и сестра его догадливая? Куда и каким ветром их занесло? Отвечая на простые вопросы, заданные старухой, Лиля потихоньку успокоилась и даже перестала стесняться своей наготы.

— Ну что же соплячка, повезло тебе! Ни разу даже в мыслях не соврала. Значит будешь жить. А там я посмотрю, на что ты годишься. Тороп! Кончай ее стеречь. Можешь отвязать ее. И найди чем срам ей прикрыть.

Когда Лилю развязали и она оглядела саму себя, то испытала еще одно потрясение: тело, в котором она пребывала, было совсем не ее. Оно принадлежало девчонке лет десяти. А когда по ее просьбе ей дали ковшик с водой, то в нем отразилось незнакомое ей лицо. Вместо голубоглазой блондинки, из воды на нее глядела кареглазая брюнетка с неровно обрезанными волосами и крючковатым носом.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Потрясение, испытанное ей при одном только взгляде на свою новую внешность, было очень велико.

"Мамочка родная! Да что же это со мной такое творится? Чем таким я провинилась перед богом, что он меня так наказал?"

— Ты что, оглохла? Хватит глазеть! Налюбуешься еще! Одевайся быстрей и иди за мной!

Одеваться? Во что? Ей протянули рогожный мешок с наспех прорезанными отверстиями для головы и рук. Одевать его на голое тело пришлось на ходу, ибо Старейшая ждать не собиралась, а оставаться одной среди этих дикарей было страшно. И только когда Лиля прикрыла наготу и вышла из толпы, она смогла оглядеться как следует.

Поселение, из которого они сейчас выходили, больше походило на партизанский лагерь, чем на населенный пункт. Хаотично разбросанные землянки и полуземлянки, с крышами, покрытыми дерном. Вместо улиц — кривые тропки. Со всех сторон лес, не привычный ей пихтовый, а лиственный. Местность сравнительно ровная. И куда подевались сопки?

Смена местности, смена внешности, непонятные люди... Слишком много чудес вокруг. А еще язык. Тот язык, на котором с ней говорили местные жители, ей совершенно незнаком. Она его хорошо понимает и даже говорит на нем совершенно не задумываясь. Но это не ее родной язык. То есть не русский. В школе она учила английский язык. По нему у нее твердая "пятерка", хотя не скажешь, что она им свободно владеет. В медицинском училище она изучала латынь. Тоже на "пятерку", но владеет она ей хуже чем английским. Достаточно конечно чтобы разобраться в выставленном врачом диагнозе, но свободное владение? Вряд ли! Покойная бабушка временами говорила с мамой на идиш, но у самой Лили ничего в голове не отложилось. Кому нужен в наши времена этот самый идиш? Латынь и то ей нужней. А язык здешних жителей? Почему она на нем говорит совершенно свободно?

— Ты мне чужачка скажи такую вещь: кто тебя нашему языку учил? — будто прочтя ее мысли спросила вдруг бабка.

— Не знаю. Он сам внутри меня поселился, — растеряно ответила Лиля.

— Поселился значит? А что еще внутри тебя поселилось?

А действительно, чем еще ее "наградили'" неведомые затейники? На немедленном ответе Старейшая не настаивала и дальше Лиля шла молча, ища ответ на заданный вопрос. Правда. Долго думать не пришлось. Путь к жилью Старейшей оказался короток и занял не более десяти минут.

"Вот это номер!"

Было с чего удивляться. Если дома обитателей поселка тянули на жилища партизан, то бабкино жилище являло собой достойный во всех отношениях образец деревянного зодчества. Такое жилище никак не могло принадлежать человеку, стесненному в средствах. Наибольшее удивление вызывали стены из кругляка. Увиденный Лилей лес имел те же самые породы деревьев, что можно было встретить в Средней полосе России. Если конечно говорить о материке. Но те бревна, из которых был сложен дом, доставлены сюда были издалека. А где еще могли расти такие деревья, чья древесина была черной как антрацит? И имела тот же самый блеск. Помимо черной древесины, в дело пошла доска имевшая цвет мамонтовой кости. Из нее как раз были сделаны охлупень, стамик, огниво, причелины, ставни и дверные полотна. Сочетание черного и белого цветов не давало выглядеть внушительному строению мрачным. Скорее жто подчеркивало некоторую строгость. Следовало ожидать, что в трех этажах этого дома живет не одна приведшая сюда бабка. Завороженная видом дома, Лиля не стала вертеть головой по сторонам. А глянуть было на что. Тропа, ведущая к дому, проходила мимо вкопанных в землю двух столбов, соединенных между собой перекладиной и украшен был сей деревянный порьал черепом весьма крупного ящера. Слева и справа от портала, через каждые пять шагов взрослого человека располагались вкопанные в землю столбы с заостренной верхушкой. И каждый столб был 'украшен' прикрепленным к нему скелетом человека.

Стоило им пройти портал, как двери дома распахнулись и встречать хозяйку выбежало десяток слуг.

— Вега! — обратилась бабка к рослой дородной женщине лет тридцати пяти, — эту соплячку нужно отмыть, прилично одеть и указать ей то место, где она будет спать. Но сперва ее накорми чем полегче. Не досыта.

Названная Вегой, молча кивнула головой и сделала Лиле приглашающий жест.

— Погоди, я ее забыла об имени спросить, — спохватилась Старейшая, — как тебя зовут?

А дальше произошло то, что Лиля никак не ожидала. Называя свое имя, она его исказила. Пытаясь поправиться, она назвала его второй раз. Тщетно! Она и второй раз не сумела его произнести правильно. Уже понимая, что тоже самое будет и в третий раз, она все-равно повторила попытку. Как и следовало ожидать, все было тщетно. Язык упрямо произносил имя, равно проклятое как евреями, так и христианами.

— Лилит? — удивленно спросила Старейшая, пристально глядя на готовую расплакаться "гостью", — кто же тебя осмелился назвать именем Запретной Богини?

Конец фразы вызвал такой ужас, что Лилька пожалуй впервые в жизни начала креститься и искренне читать молитву о одолении... Каком одолении? Она и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Просто пришло понимание того, что она вляпалась во что-то ужасное. Такое ужасное, что только заступничество неких высших сил способно ее уберечь от ужасной смерти.

— А ну кончай колдовать соплячка! Кому сказала? — старуха резко вытянула руку в сторону напуганной девчонки и в развернутой ладони начал формироваться огненный шарик — Стоять! Не шевелиться! Ничего не говорить!

Поняв, что при малейшем ослушании она будет уничтожена на месте, Лиля затихла и опустила руки.

— Вега! Связать ее, заткнуть рот! Посадить в яму! И следить за ней в оба глаза!

Выдержка из протокола обмена информацией:

"19:87:42. Стационар 7902/6363 стационару 5601/1488. Матрица сознания утилизованного объекта 7-342-19, внедрена в квазибиологический имитатор тела аборигена женского пола. Инициирован процесс развития согласно заложенной в тканях имитатора программе. Проведено дальнейшее обучение объекта трем необходимым для внедрения в местный социум языкам. По окончании подготовки к внедрению, объект доставлен на поверхность планеты в одноразовой защитной оболочке десантной капсулы".

4.Прибытие-2

А у Марии все было иначе. Она очнулась от жуткого холода. Дождавшись, когда рассеется пелена перед глазами, она попробовала встать. Получилось не сразу, ибо оказывается она лежала на каком-то скользком и холодном обломке "скорлупы". Со второй попытки удалось встать и переместиться на теплую, плотно утоптанную землю. Огляделась. Увиденное ее совсем не порадовало. Она стояла посреди улицы, усеянной обломками странной "скорлупы". С трех сторон ее окружали глинобитные стены одно— и двухэтажных домов с плоскими крышами. Дома стояли впритык друг к другу и не имели окон. Зато калитки и ворота в них имелись. Сверху безжалостно жарило солнце, а в раскаленном воздухе был разлит ядреная смесь запахов помойки. Прежде чем идти на выход из тупика, Маша оглядела себя и слегка приуныла. Она была сейчас абсолютно голой. Показываться на людях в таком виде? Страшно и стыдно. Стучаться в двери и просить о помощи? А ей точно помогут? А может усугубят? Кстати, а это случайно не сон? Несколько раз ущипнув себя, она поняла, что сном тут и не пахнет. Зато неприятности наверняка будут. Внимательно осмотрев себя, поняла что каким то образом оказалась в теле девчонки десятилетнего возраста. Непонятно каким образом отросшие волосы закрывали ей спину до самой задницы. Хорошие такие волосы, длинные, густые и блестящие. Вот только зачем вместо русых их сделали рыжими?

"Убила бы этого затейника! Как есть убила. Голыми руками. И это еще непонятно, какое лицо мне досталось. Не дай бог уродское!"

Пока она оценивала себя и ту ситуацию, в которой внезапно оказалась, вдалеке послышался топот множества ног и отчаянный женский крик: 'Помогите!'

Благодаря тому, что улица была кривой, увидеть бегущих и кричащих пока не получалось. А топот приближался.

— Люди! Помогите кто-нибудь! Убивают! — продолжала кричать задыхающаяся от отчаянного бега женщина.

— Апама! Стучи в двери! Я их задержу!

— Бей щенка! Бабы далеко не убегут!

Услышанное ни храбрости, ни решимости ей не добавляло. Крики были уже близко, к ним только добавился шум борьбы. И пока Маша пребывала в ступоре, из-за поворота прямо на нее выскочила солидных лет женщина, одетая примерно так, как и должна была быть одета уроженка Среднего Востока: длинное платье, шаровары и в платке. Выбиваясь из сил, она бежала прямо на Машу и тянула за собой девчонку лет пяти. Вслед за ней, из-за поворота выскочила парочка здоровенных бородатых мужиков одетых в просторные шаровары, безрукавки на голое тело, а головы их были покрыты островерхими войлочными шапками. Оба размахивали внушительного вида ножами.

Долго торчать столбом не годилось. Бежать же из тупика было некуда. Уверенности в том, что добрые люди откроют ей дверь, как и то, что убийцы оставят живой случайную свидетельницу, не было совсем. И тогда Маша выдала такое! Привычка крыть матом в минуты опасности все, что ее в данный момент окружает, сработала помимо ее воли. Отборнейшая ругань, под каждым словом которой с удовольствием подписался бы и Петр Первый, заполнила слух всякого, кто мог ее в этот момент слышать:

— Мать твою ети раз по девяти

бабку в спину, деда в плешь,

а тебе, бляжьему сыну,

сунуть в задницу дубину

и потихоньку вынимать,

чтобы мог ты понимать,

как шпандорят твою мать...

Странно звучали русские слова посреди незнакомого города и в чужой стране. Эффект был поразительный: оба свирепых мужика как на стенку наткнулись. Стояли как вкопанные и руки их были опущены, а лица выражали тупое недоумение. Тетка же с девкой, бочком-бочком, прижимаясь к дувалу, потихоньку начали проходить мимо нее.

Выросшая в портовом городе, да еще в семье моряка, Маша давно уже не смущалась при звуках матерной речи. А уж после того, как в десять лет сумела матом напугать косолапого, вообще возлюбила его. Да не просто возлюбила, а стала его чтить как надежнейшее из средств, способное выручить человека в трудную минуту. Сколько раз ее мать хлестала за это по губам! И все равно она с привычкой к ругани не расставалась. Вот и сейчас, увидев, что первый вариант малого загиба подействовал на молодчиков как на того медведя, она приободрилась и решила закрепить достигнутый успех с помощью второго варианта малого загиба. И в этот момент, к бандитам прибыло подкрепление. Из за поворота выскочило еще трое мордоворотов вооруженных ножами и дубинами. Страх перед ужасной расправой, заставил ее пустить в ход "тяжелую артиллерию" — четвертый вариант большого загиба.

Глумливые слова заставили остановиться и замереть и этих оглоедов. Страх и растерянность украсили их мерзкие рожи. Чего они испугались, Маша не понимала, но раз боятся, значит пугать нужно их и дальше. Отчаяние сменилось торжеством и речь ее стала одновременно гладкой и грозной. Не уставая выкрикивать длинное проклятие, она сделала первый шаг навстречу опасности. Эффект превзошел все ожидания. В ответ на ругань, бандиты дружно издали неприличные звуки а мотни их шаровар внезапно напитались влагой. Чуть позже с их стороны донесся преотвратный запах — нападавших внезапно поразила "медвежья болезнь". Делая шаг за шагом в их сторону, Маша смотрела в их бледные лица и огромные, размером с семикопеечную монету зрачки. Чтение загиба подходило к концу, но ведь у нее в запасе много чего еще имелось. И тут банда очнулась и бросая все, что держала в своих руках, с истошными воплями кинулась бежать прочь

— Спасайтесь! Бегите все отсюда! Рушийская ведьма явилась по наши души! — громкие вопли бегущих прочь разбойников утихли не скоро.

Ну слава богу, что все обошлось именно так. Непонятно правда, почему простой русский мат, пусть даже и складно произнесенный, так напугал здоровенных мужиков? Ладно! С непонятным будем разбираться по мере решения более важных проблем. А первая проблема: чем прикрыть наготу? В отличии от Лили, Мария нисколько не комплексовала по этому поводу. Нет нарочно она голыми телесами своими никогда не хвасталась. Просто однажды она пришла к выводу, что смущение — признак слабости. А раз так, то зачем давать врагам шанс? Маманя ее наверное упала в обморок, если бы хоть раз услышала то, что дочка говорит своим приятельницам. Например такие непотребные вещи:

"Если насилие неизбежно, значит насильницей буду я! И пусть попробуют мне отказать!"

Это вовсе не значило, что она насиловала всякого, кто к ней приставал. Таких просто не было, ибо как заметила она, мало кто решится связываться с человеком исполненным уверенности в своих силах. Сейчас она лишний раз убедилась в этом.

— Госпожа! Госпожа! — раздался позади нее умоляющий шопот.

Обернувшись, Маша окинула взглядом женщину с ребенком. Та стояла на коленях и обнимала прижавшуюся к ней девчонку. Обе глядели на нее с ужасом и надеждой.

— Госпожа, там Харид... Он там остался... Надо посмотреть... — роняя слезы бормотала беглянка.

— Чего тогда расселись? Встаем, идем, смотрим! И придумай что-нибудь насчет одежды, Тут не прозекторская и за погляд я плату стребую!

Дойдя до поворота, Мария опять ругнулась, правда про себя. Ну что это за жизнь такая? "Выходишь на пляж, а там станки, станки, станки..." Прям все как в родной "травме". Новый год. Бьют куранты. Врачи с медсестрами пьют шампанское и поздравляют друг-друга. А спустя пятнадцать минут, потоком идут колотые, резанные, стрелянные, кусанные... И здесь тоже самое: Лежит на улице в луже крови парень, видимо тот самый Харид. Работаем Маша! Работаем! Чудес конечно от обыкновенной операционной медсестры с трампункта никто не дождется, но кое-что мы знаем и умеем. Дыхание? Есть! Пульс? Слабоват, но прощупывается. Зрачки? Слегка расширенные а реакцию на свет проверить пока не получится. Гематома в районе плечевого сустава правой руки. Наверняка перелом! Работаем дальше!

— Так! Все кто меня слышит! Если сейчас продолжите ныкаться по норам, я разнесу ваш долбанный кишлак к чертовой матери! Считаю до трех. Раз!

Все правильно. Хоть и затихарился здешний народ, но ушки тем не менее держал на макушке. Даже до двух считать не пришлось. Сразу калитки заскрипели. Вот и чудненько. Будет кому помочь, потому как сил в ее теле, ставшим непонятно почему детским, маловато будет. Да и материал кое-какой нужен. Командуй Маша! Командуй!

— Чистая вода, уксус, чистые тряпки...

Забегали, засуетились. Вот что значит четкая команда! Так, моем руки, и начинаем останавливать кровотечение. Вряд ли здесь найдешь перикись или спирт, но мы как Даша Севастопольская, уксусом продезинфицируем. Теперь перевязка...

— Гребаный парламент! Ты этой тряпкой что, жопу вытирал? Я сказала чистую! Ну урод... Вали отсюда ко всем гребеням, пока я из тебя чудо-юдо не сделала!

Странный народ. Чего это они в штаны серут? Вроде ничего страшного сказано не было.

— Засранцы по норам! Кто-нибудь может делать дело и не гадить при этом в штаны?

Странно. Мужики разбежались, бабы и пацаны остались. Но дело действительно пошло на лад. Раны перевязаны, рука иммобилизована, осталось только носилки сотворить да одеться во что-нибудь. Нужные команды выполнялись быстро и четко. Нашлась и одежда подходящая и мужики не обгадившиеся. Пока мужики мастерили из того, что было под рукой носилки, она наконец то оделась по-человечески в принесенную кем то одежду. Непривычная конечно одежда, да и фасончик тот еще, но ничего, разобралась. Нижние штанишки, больше смахивающие на бриджики. Нижняя рубашка, видимо заодно и ночная. Верхние шаровары и шерстяное платье. Шерстяные чулки и башмачки из мягкой кожи, похожие скорей на домашние тапочки. Плетенный из полос ткани кушак и длинный платок. А вот за это огромное спасибо! Костяной гребень — это то, что ей сейчас нужно. Хоть волосы расчешу, да в косу заплету. А то бесит, когда они растрепаны да по земле волохаются. Пока она быстро приводила себя в порядок, носилки были сделаны, а пострадавшего уже уложили так, как она и говорила. Все-таки зря она на этих чудиков батон крошила. Бздели они конечно немало, впору улицу проветривать, но ведь помогли! И дальше согласны помочь.

— Всем, кто помогал, большое спасибо! На том свете это зачтется — при последних словах, лица окружающих дружно выразили небывалую радость, — теперь, тебя Апамой звать? Показывай дорогу к дому! И кто-нибудь, срочно зовите врача!

Звавшаяся Апамой тетка молча пошла вперед, показывая дорогу несущим носилки с раненым мужикам. Мария пристроилась сзади. Глотавшая слезы девчонка, почему то пошла не рядом с нянькой, а ухватилась за руку спасительницы и ни за что не хотела от нее отходить.

Ни улицы, по которым они шли, ни дома вокруг, не радовали взор. Унылое зрелище. Идти пришлось минут тридцать. Дом, где жил пострадавший парень, со стороны улицы мало чем отличался от остальных построек. А вот внутри... Когда привратник открыл им калитку и они вошли во внутренний двор, у Мащи перехватило дух от открывшейся ей картины. Внутри все было совсем не так как снаружи.

— Павлины, говорите? — иные слова на ум и не пришли.

"И когда решил Властитель Тьмы наслать беды невиданные на Благославенную Ойкумену, то недолго ему пришлось искать желающих угодить ему среди слуг своих. Первой откликнулась на его призыв порочнейшая из темных богинь, названная при рождении Лилит.

— Я пошлю в Темные Земли любимую правнучку свою, как и я именуемую Лилит.

И было это исполнено немедленно. И явилась Лилит, правнучка Лилит в Темные Земли в ледяной скорлупе в образе невинного ребенка. Но жители этих земель, будучи злобными от рождения, устрашились и хотели ее погубить. Но не вышло это у них ибо была Погубительница не только ужасна, но и коварна. Ее черные кудри, похожие на клубок мерзких червей, ее темный взор, указующий дорогу в бездну и похожий на клюв хищной птицы нос, сперва устрашил исчадий тьмы. Хотели они погубить ее, но не смогли этого сделать, потому что была она не только ужасна, но и хитра как все джудийцы вместе взятые. И притворилась Лилит, да будет проклято ее имя Творцом, кротким и беззащитным существом. И так хорошо это у нее вышло, что преисполнились жалости даже сердца закоренелых злодеев..."

("Книга Свидетелей Конца света" Глава "Деяния мерзкой Лилит")

"Не успела Порочнейшая Лилит предложить Властителю Тьмы услуги своего потомства, как вслед за ней отозвалась Ева — ее соперница на пути служения злу.

— О Повелитель, — молвила она поводя пышными бедрами своими, — недостаточно будет совращения жителей Темных Земель, ибо силы их не так велики. Я предлагаю тебе совратить жителей Восточных стран и сделает это моя любимая правнучка Марья.

Согласился с коварнейшей из праматерей человеческих Властитель Тьмы и послал жителям Гебрийской державы ведьму из красных рушшийцев. Мудрейшие говорят, что с той поры, как являлся нам последний Светлый рушшийский воитель, была смута в рушшийской стране. Проиграли тогда светлые витязи битву коварству и пороку. Сменившие их красные рушшийцы стали погибелью миру, бывшему до этого миром праведников.

Подобно Лилит, именуемая Марьей явилась перед несчастными гебрийцами в ледяной скорлупе и облике невинного ребенка. Поразив свидетелей своего появления невиданным доселе бесстыдством, она одновременно решила поразить их и страхом. Когда храбрейшие из мужей увидели воочию ее огненные волосы и бесстыжие глаза зеленого цвета, они не смогли от удивления сдвинуться с места. Увидев растерянность, поразившую храбрецов, ведьма начала произносить одно из тех боевых заклинаний, произнести которые в силах лишь рушшийские ведьмы. И всякий, на кого направлено было оно, испытывал величайший страх, оскверняя при этом одежды собственными испражнениями. Такова сила была в ее премерзостных словах. А людей, более кротких нравом, она пугала до смерти лишь намеком на проявление немилости своей"

("Книга Свидетелей Конца света" Глава "Деяния бесстыжей Марьи")

5. Прибытие-3

К вечеру Иван закончил перекапывать огород Тетки-Яги. Только не стоит думать, что хозяйку лесного жилища именно так и звали. Имени приютившей его хозяйки Ваня совершенно не знал, ибо она не сочла нужным представиться в буквальном смысле этого слова , свалившемуся с неба гостю. Просто когда Иван пришел в себя и продрал глаза, то обнаружил себя лежащим на поросшей лесной травой земле, а перед глазами его была избушка, стоящая прямо на пнях. То что это не морок, он тогда убедился быстро. Ради прикола он произнес заветную фразу:

— Избушка-избушка! Вертайся ко мне передом, а к лесу задом!

— Лучше сам развернись задом к избушке, а не кажи его мне! — услышал он в ответ насмешливый женский голос.

Повернувшись лицом к говорившей, он обнаружил перед собой поджарую женщину лет тридцати пяти, одетую в простое платье с подолом до щиколоток. Обута она была в кожаные постолы, а голова была покрыта платком. Смотрела она на него насмешливым взглядом, а язык ее оказался горазд на шутки и подковырки.

— А чего это ты голый стоишь? Знакомиться что-ли пришел? Так рано тебе еще на свиданки бегать.

— Вы тетенька сперва гостю почет окажите, а после я подумаю, где и как с вами знакомиться стану. Может быть вы совсем мне не подойдете.

Иван уже заметил, что в данный момент находится в теле пацана, одет в чем мать родила, а рядом с ним тает какая-то ледяная скорлупа.

— Милости просим, коль не заробеешь, а там и посмотрим на что ты сгодишься. Постель мне греть тебе покуда рановато, а в горшок пожалуй еще сгодишься, — не лезла за словом в карман хозяйка, — да проходи, чего стоишь?

В теткином доме и впрямь все было не как у людей. Настоящее жилище Бабы-Яги! Что и было им озвучено. Кто это такая, хозяйка не знала, но знать пожелала. Не сразу. Только после того, как нежданный гость был одет в какую-никакую одежонку, да накормлен. Вот тогда и пришлось отвечать на заданные вопросы. А чего бы не поговорить с тем, кто встретил тебя по-человечески? Все равно нужно как-то устраиваться в том мире, куда он попал непонятным способом. Если чураться людей, то мало чего узнаешь. Сказок про Бабу-Ягу хватает. В одних она злющая, в других — способная на добрые поступки. Вот так за сказками и скоротали вечер. Как их восприняла сама хозяйка? Они ее насмешили. Смеялась она искренне и иногда до упаду.

— Позабавил ты меня, весьма позабавил! Давно так веселиться не пришлось. Вот значит за кого ты меня принял. Уважил ты меня паренек, как есть уважил!

То, что тетка она непростая, было ясно с самого начала. Мало кому захочется отшельничать в дремучем лесу подальше от людей. Да и обстановка внутри жилья как бы намекала. Подвешенные к потолочным балкам пучки трав, накрытые чистыми тряпицами горшочки, чучела птиц и мелкого зверья... А чаши, сделанные из черепов людей и зверей? Все это как бы намекало на то, что перед ним не простая жительница неведомой пока страны, а хозяйка вполне определенного места. Такого места, где она чувствует себя госпожой, а обычные люди без сильной нужды тут не появляются.

Дальнейшая жизнь у нее у нее только укрепила Ивана в этом мнении. Кстати, представляться гостю она так и не стала, согласившись с тем, что отныне он к ней обращался как "Тетка-Яга".

— Называй как хочешь. Мне все едино. Свое имя я давно потеряла, а значит и называть меня можно по-всякому.

Сидеть без всякого толку на шее у Яги Иван не захотел. Хоть и в ребячьем теле, но беспомощным он не был. И голова росла где положено, и руки росли откуда следует. Переночевав там, где Яга ему постелила — в стоящем в стороне от избы сарайчике, он не стал подолгу залеживаться, а встав пораньше, принялся делать по хозяйству все, что достойно было мужских рук. Воспринято это было как должное. Так и жили поначалу, совершенно не обременяя друг-друга. Ну а вечером, повечеряв, вели неспешные беседы. Рассказывал в основном Иван. Скрывать что-либо от Яги он не счел нужным. Что рассказывал? Да разное. Про жизнь свою и своего мира. Сказки, истории, анекдоты, когда-либо слышанные или прочитанные. И однажды был вознагражден ответным рассказом.

— Сказка, как говоришь ты — ложь. Но ты же и сказал, что в ней намек. Понятно теперь, почему ты сразу меня за вашу Бабу-Ягу принял. Только и ты ведь в сказку угодил. Да не в волшебную. И ждет тебя паренек судьба красная да печальная. Будут у тебя и подвиги великие, и царская дочь в награду. Если живым останешься.

— С чего такая уверенность?

— Не ты милок первый, не ты и последний будешь. Были и до тебя богатыри, Иванами названные. Все как один в Стране Рушшиков рожденные. И попадали они сюда одинаково, по гесперийским заклятиям.

— А с этого места, пожалуйста подробнее!

Ну тетка и выдала все, что знала. Оказывается, на юго-запад отсюда в полугоде пешего пути, на берегах Теплых морей раскинулась страна Гесперия и примыкающие к ней страны, именуемые иначе Окраиными Королевствами. Когда то, давным-давно, Гесперия была и сильней, и богаче. В те времена кесарю подчинялись и Окраинные Королевства, и лежащие к югу за Теплым морем Маврийские земли, и расположенные вдоль западного берега Джудийские священства с Амальскими Пятиградьем и Заречьем. А северней джудийцев жили премудрые пинды, славные своими знаниями и умениями. Временами Кесария захватывала и Гебрийские земли, простиравшиеся до самого Степного и Горного Чуркенда и сказочных Урдийских земель

Слушая повествование, Иван усомнился в истинности географических познаний лесной отшельницы, о чем откровенно ей и заявил. Обижаться тетка не стала, а просто достала из сундука и расстелила на столе настоящую макетную карту мира, выполненную из тисненной кожи. И не только тисненной, но еще и раскрашенной. Все в этой карте, кроме надписей на непонятном языке было ипонятно. Но последнее тоже не было препятствием, ибо Яга уверенно показывала ему, расположение стран и их названия.

Итак, было время, когда Гесперийская Кесария находилась в зените своей славы и владела почти всей Благославенной Ойкуменой. Вот только не все в этой жизни бывает благополучно. Захотелось гесперийцам искоренить Тьму на Востоке. Чем она им мешала, теперь уже никто точно не знает. Были Земли Тьмы сказочно богаты, обширны и редко заселенными. Народ тамошний не был един и проводил свою жизнь в склоках и междоусобицах. Путь в эти земли хоть и был длинным, но зато удобным. Добраться туда можно было на кораблях по одной из двух великих рек, имеющими к тому же многочисленные притоки, каждый из которых не уступал величайшим из известнейших рек. Эти реки Яга и показала Ивану на карте. Та, что текла южней, впадала в одно из Теплых морей и почему то была названа прежними рушшиками Молочной. Другая тела северней и впадала в Волчье море. Ей рушшики дали название Смородинной. Судя по карте, тянулись эти реки далеко вглубь материка. Правда восточнее места, названном Сердце Тьмы, карта обрывалась и про истоки рек можно было только гадать.

Так или иначе, но гесперийское войско сев на корабли, вторглось в эти земли. Лучше бы этого не делали. Вместо легкого похода вышла затяжная война. Прекратив склоки, восточные племена объединились и создали Державу Тьмы. Одержав множество побед над войсками Кесарии, дикари напали уже на Благословенную Ойкумену и едва не уничтожили ее. Именно тогда было впервые сотворено заклятие вызова Светлого Паладина и в этот мир явился первый рушшик зовущий себя Иваном. И хотя в своем мире он был зрелым мужем, сюда он явился в образе ребенка и долго жил в глуши, пока не вырос и не заматерел. Именно ему удалось сделать то, на что оказались неспособны Воины Света. Собрав небольшой но лихой отряд из преданных тему людей, первый из явившихся Иванов совершил поход к самому Сердцу Тьмы. Дойдя до нее, он сумел убить Темного Владыку и сподвижников его, разорив и разрушив заодно и вражью столицу. Благодаря этому во Тьме Восточной возникла смута, держава распалась и натиск на Запад прекратился. Ну а Иван за подвиг свой потребовал себе в жены дочь кесаря. Правивший тогда кесарь оказался слишком глуп и надменен. Да и советники его оказались не лучше. Отказав герою в награде, они сами себя погубили. Не получив требуемого, иван подверг разорению уже столицу самой Кесарии, казнил взятого в плен кесаря, а дочь его сделал своей рабыней. Куда он удалился после этого, никто не знает, ибо Благословенную Ойкумену так же поразила смута и порядок удалось навести не скоро.

Дальнейший рассказ Яги напоминал сказку про белого бычка. Кесария с унылым постоянством пыталась чего-то достичь в Темных Землях. В ответ получала по сусалам и подвергалась очередному нападению. Опять совершался Обряд Вызова и в мир приходил Светлый Паладин. И почему-то всегда его звали Иваном. Точно так же он рос и совершал поход на Восток, сокрушая Тьму. Разница была лишь в том, что не все сумели вернуться живыми. Но зато с теми, кто возвращался назад, шуток больше не шутили и царскую дочь заранее готовили для него.

"Забавно однако! Цикличный процесс превращения Ивана-дурака в Ивана-царевича!Вот только я об этом точно не мечтал!"

"Выслушав слова Порочнейших из служанок своих, Властитель Тьмы заявил:

— Благодарю вас за все подлейшие из подлых служанок моих. Но мало будет усилий одних Погубительниц. Все, что они смогут, это склонить ко Злу сердца ничтожных людишек. Но не одержит Зло окончательной победы над Добром, если некому будет возглавить Силы Зла.

И ответил на его слова один из слуг его, зовущий себя Христом:

— О Повелитель! Мой внук Иван сумеет победить силы Добра! Он хитер и могуч, а свирепость его способна даже меня устрашить. Недаром родная мать прозвала его Васильевичем. Ведь известно всему свету, что так можно назвать лишь самых беспощадных из существ.

И послан был Погубитель Иван в дикие земли, где проживали люди не знавшие над собой правителей. Явившись в облике невинного отрока, он первым же делом совратил одну из праведных лесных отшельниц, превратив ее в самую преданную из рабынь своих. И назвал он ее Ягой, что на языке Зла означало "поедательница детей". Стала Яга ублажать похоть его, заманивая дев и отроков в дебри лесные. Всякий, кого она заманивала в логово свое, служил пищей и ей, и господину ее".

("Книга Свидетелей Конца света" Глава "Деяния Погубителя Ивана")

ПРОДОЛЖЕНИЕ

А вообще, жилось Ивану в гостях неплохо, но как-то бесцельно. А к такому он не привык. Дело было не в том, что приходилось отрабатывать у этой лесной тетки съеденное да выпитое. Все, что посильно десятилетнему пацану, он по хозяйству делал без всякой неохоты. Более того, не чуждый полезных умений, что пристали справному мужику, он справлялся и с тем, с чем пацан ни в жизнь не справится. Хозяйка это ценила и потраченное на прокорм убытком не считала. Тем не менее поглядывала на него задумчиво. Будто что-то важное спросить хотела. А однажды вечером, когда отвечеряли, взяла да и спросила:

— А скажи мне Иван, по какую пору ты возле подола моего отираться будешь?

— Что, уже гнать собралась?

— Гнать мне тебя без надобности. С тобой мне все веселей век свой коротать. Да и руки твои в хозяйстве не лишние. Как мне, так живи хоть до скончания века. Не гоню я тебя со двора. Только ты сам от меня уйдешь.

— Это ты Яга на подвиги мне намекаешь? Так они без надобности мне. Коль не гонишь, поживу я пока у тебя, осмотрюсь. Что-то выберу себе. Да пойду жизнь себе устраивать. Коль занесло меня в ваши края, а выбраться не выйдет, значит нужно осваиваться мне.

— А с чего это Иван ты решил, что не уйти тебе восвояси?

— Звезды у вас на небе все незнакомые. А значит дом мой в таких ... В общем, далеко он. Мне не дойти не долететь до него

— А ты летать умеешь? — удивилась Яга.

— Нет, не умею. Вот только видела ты ясными ночами, как звезды по небу движутся. Не знаю сколько их, я лично больше четырех за ночь не наблюдал. Так вот, на них я пожалуй смог бы долететь до родной стороны, только они туда, похоже что не летают.

— Ты про корабли Небесного Стража говоришь? Правда твоя. Никуда они не летают кроме неба нашего. Но докричаться до них можно, если знать как.

— А ты знаешь?

— Чего не знаю, того не знаю. Но на Теплых морях мудрецы умеют просьбы Стражу посылать.

Верить словам хозяйки пожалуй что стоило. Не похожа она была на тех людей, что не думая языком своим треплют. Спутники не просто так круги над планетой наматывают. Видимо что-то нужно здесь хозяевам этих аппаратов. И закинули его сюда тоже ради какой то своей нужды.

"А ведь девчонки тоже горели вместе со мной! Что с ними стало? Яга ничего не говорила про то, что нашла где-либо еще чьи следы. Интересно, они на этой планете или их по разным планетам раскидали?"

— Так ты решил что или остаешься?

— До весны остаюсь. А там буду смотреть.

Так и прожил он у Яги и осень и зиму. А весной все же решил уходить. Как ни хорошо у Яги, но сидя на месте вряд ли что высидишь. Люди к ней ходят редко, да и то по очень большой нужде. За все время только два раза их навещали гости. Вот только даже подойти к ним Яга не разрешила.

— Нечего тебе Ваня попусту людские умы смущать. Меня они конечно побаиваются, но примечать много чего примечают. Покажешься им на глаза — запомнят тебя. А стоит тебе их встретить в пути — убьют! Можешь не сомневаться. Не было на их памяти такого, чтобы кто гостил у меня и живым человеком остался. За нежить сбежавшую от меня они тебя примут. А с нежитью у нас разговор короткий — колом ее осиновым да на огне спалить.

— Такая разве есть?

— Я не видела таковой, но люди о ней болтают. Может есть, а может быть что и врут они все. Никто точно не знает, но на всякий случай берегутся.

Ладно, есть тут нежить или нет, но попадать на костер охоты нет. Послушался он тогда Ягу. Носу перед людьми не казал. Зато теперь решился на жизнь среди них. О том хозяйке и сообщил однажды. А чего тянуть? Рано или поздно, но придется говорить о том. Оставаться у нее по любому нельзя, Что кроме старости тут высидишь? А среди людей отираясь, можно многое придумать и сделать. А вот чего он совсем не собирался делать, так это подвиги рыцарские совершать. Ради чего? Ради земли и людей, о которых только слышал? Так у него своя земля есть и люди на ней живут хорошо знакомые. Ради них еще можно стараться. А эти чем хороши? Что-то с кем-то не поделили? Ну так делите и дальше! Я тут причем? Царская дочка говорите? А кто вам сказал, что она мне нужна? Еще неизвестно, что за баба она такая. Может и внешность и нрав у нее такие будут, что хоть топись от досады. Нет ребята, таким гостинцем вам меня не заманить! Вы что думаете, нет на свете девок пригожих? Да если сиднем не сидеть, то найти можно на любой вкус! Черненьких, беленьких, рыженьких... Да любых какие тут только водятся. Войду в силу, так подберу деревце по себе. А знатность... Что мне с этой знатностью делать? Да и вообще, с чего это вы решили, что русские вам что-то должны? Спасибо дорогие гесперийцы, но мне ради вас напрягаться неохота. Мне бы домой вернуться. А если невозможно, то жизнь здесь наладить сносную, без хлопот ненужных. А вот девок своих найти нужно. Если они конечно здесь. Судя по тому, что Яга рассказывает, появиться тут незаметно для всех у них вряд ли бы вышло. Значит слух о них наверняка пойдет. Вот только как у них все сложится без меня? Нет, за Машку беспокоиться не стоит. Нрав у нее такой, что любой Али-Баба в компании с сорока разбойниками дружно харакири сделают. Уж про это он знает точно. Даром что ли собственными руками еще в детстве порол? Не просто так про нее стишок сочинили:

Мне купила мама льва,

И по такому случаю,

Я не только всю семью,

Но и льва замучаю!

Так что за Машку можно не переживать. От нее народ еще наплачется, когда поближе узнает ее. Не пропадет и не затеряется, даже если ей облик поменять. Да и сиднем она сидеть не станет. В этом они с ней схожи. Значит со временем нужные слухи до него дойдут.

А вот как быть насчет Лильки? Если она рядом с Машкой, то переживать не стоит за нее. С сестрой вряд ли она пропадет. А если одна? Одно название что еврейка, а на деле ни какой то хитромудрости, ни пронырливости в ней до сей поры не замечено. Вся из себя тихая да стеснительная. Правда дед в свое время предупреждал, что верить тихоням не стоит. Известно, кто в тихих омутах обитает. Как бы потом "Караул!" кричать не пришлось. Вот на это и вся надежда, что Лилька не такая простая как кажется. И если так, то тоже сумеет и устроиться и весть о себе подать.

Значит решено! Первым делом в мире этом обжиться как следует, а вторым делом девок своих найти. А всякого рода Кощеи да Горынычи пусть себе живут да поживают.

Яга, узнав о его решении, ни спорить ни отговаривать не стала. Просто помогла ему в дорогу собраться. Одеждой какой-никакой его снабдила, съестной припас в дорожный короб собрала. Из снасти необходимой в дороге, взял он топорик, нож и огниво. Ну и рогатину деревянную, на костре закаленную изготовил, чтобы было чем от зверя отбиться, а может и от человека лихого. Помимо всего, надел на шею крестик православный, самолично из кости выточенный. Кто его знает, поможет ли он будучи не освященным, но хуже точно от него не станет. И дала ему хозяйка оберег из своих запасов. Выточенное из кости изображение совы летящей.

— Силы колдовской в нем никакой нет. Но коль доведется тебе с родовичами моими встретиться, то по знаку этому они и встретят тебя по-доброму. Ты только не таи его от них. Для меня они всегда хороши, но прочим их опасаться стоит.

— А чем они опасны людям?

— Тем что хитростью да обманом живут. С того и кормятся. Но со своими все честно у них.

Вот и определилось, куда идти ему. Для начала к родовичам тетки Яги заглянет, а там дальше видно будет. Как дойти туда, это он понял из объяснений теткиных. А что слава о ее родовичах дурная ходит, так это его не пугает. Бывало и цыган удавалось на место поставить. Тем более, что тетка говорит о том, что коль весточку от нее им передаст, то может безбоязненно жить у них до конца дней своих. Весточка — это не только изображение совы. Висит на поясе кошель, в который хитрое веревочное плетение уложено. Эти узелки и есть весточка.

— Ну тетушка, Спасибо тебе за добро и ласку. Даст бог. еще свидимся. А покуда прощай!

— Скатертью дорога! У вас ведь так говорят?

6. Служанка Проклятой богини

Служитель Приказа Темных Дел сотник Борус, на своем веку видел всяческих ведьм и потому разбирался в этих тварях неплохо. То, что местная Старейшая подсунула ему что-то не то, он понял с первого взгляда. Он конечно верил свидетельствам поселян о небесном происхождении пойманной ими твари. Зато верить уверениям Старейшей о том, что пойманная девчонка имеет отношение к проклятой всеми богине не собирался. Мало ли кто какое имя носит? Кто знает пределы Занебесья и число обиталищ в нем? Там ведь могут быть в ходу всякие языки. И имена, ужасные здесь, там могут вообще ничего не значить. Он конечно старой дуре ничего высказывать не стал. Толку с этого? Коль ума не нажила за столько лет, то и дальше богатой на ум не будет. Хорошо уже то, что не позволила селянам казнить ее. А девочка весьма и весьма интересная. Будь Старейшая умней чем есть, она бы не в яме чужачку целых два месяца морила, а добром и лаской много чего смогла бы узнать полезного.

Борус едва удержался от того чтобы не оскорбить плевком чистую воду реки Молочной. Это ведь нужно додуматься, принять Знак Смирения за колдовской жест! А даже если и приняла. Что сделала девчонка, когда увидела в ее ладони иллюзию огня? Напугалась! Известно ведь, что настоящую ведьму этим не напугать. Они легко отличают настоящее пламя от призрачного. Не напрасно мудрые Матери сослали эту тупицу в такую глушь. Видимо изначально никакого толка от нее не было. Всего и умений, что морок может ловко напустить да погоду предсказать.

Так что с ямой она перемудрила. Да ладно что в яму посадила, так позаботься о том, чтобы пленница дожила до допроса в Приказе. Эта соплячка могла от хвори сдохнуть. Холод да худая кормежка много кого прежде времени из жизни вычеркнули. Впрочем, хватит думать про эту дуру. Ему сейчас с пленницей забот хватает. Главное сейчас — чтобы в дороге не померла.

В данный момент вызволенная из ямы пленница моется в бане. Хотя какая там баня? Темнейшие боги в своей милости подарили ее первым людям не для того, чтобы чужаки здоровье свое холили. Баня для настоящих людей, а чужачке хватит и лугового пара. Да и то, не про всякого такая честь. Если бы не местные придурки, пришелица с небес уже давно сидела бы в клетке, что ради нее соорудили на ладье и плыла бы в стольный град. Но не оскверняться же ему и людям его тем смрадом, что исходил от пришелицы! Пришлось потратить время на то, чтобы должным образом подготовить пленницу к переезду.

Ради этого пришлось не только состричь остатки волос с ее головы, но и голову тщательно побрить. И дело не только в том, что следовало обезопасить себя от колдовской силы этой самой Лилит. Следовало избавить ее от вшей, которые так и кишели в ее волосах. Волосы эти вместе с той рогожей, которой она наготу прикрывала, пришлось в огне сжечь. А еще следовало ее тело он грязи избавить.

Ради этого Борус приказал слугам Старейшей развести три костра, расположив их треугольником. А еще поставить рядом бочку и наполнить ее водой. Как только костры прогорели, пленницу затолкали внутрь треугольника и вручили ей дубовый веник с мочалкой. Удивительно, но объяснять соплячке, что нужно делать дальше, не пришлось. Испуг, что читался на ее лице, как рукой сняло. Взяв в руки веник, она начала уверенно напаривать свое тело, причем перестав стесняться своей наготы и многочисленных соглядатаев.

— Тороп! Она точно не рушинка? — спросил тогда Борус местного старейшину. Больше для порядка спросил, потому что всем известно, что не бывает таких рушинцев — темноглазых, черноволосых и с крючковатым носом.

— Нет господин десятник, не рушинка она.. Мы ее сперва за джудийку приняли, но она Старейшей сказала, что родом из яврайского племени.

— Так и сказала?

— Именно так господин сотник она и говорила, вы хоть кого переспросите, тогда много кто своими ушами тот разговор слышал. Яврайка она! В том каждый перед Тьмой поклянется. Да и Старейшую не обмануть ей ни в жизнь.

Что верно, то верно. Старейшими просто так не становятся. Только те, в ком мудрые Матери увидели Дар Тьмы. А Одаренные Тьмой, правду от лжи отличают всегда.

Вот и первая забота: расспросить ее о яврайском племени, чтобы понять, только ли внешне они с джудийцами схожи? Хотя... Местная Старейшая в посланной два месяца назад грамоте отписывала, что эта Лилит чертила в воздухе знак, похожий на Знак Смирения. А это само по себе необычно. Так поступали только рушинские демоны, некоторые из которых придерживались веры, сходной с верой панкратиан. Сходной, но не во всем. Панкратиане используют совсем иной жест. Старые мудрецы говорят, что у демонов этих все было не как у людей. Те же панкратиане, хоть и отказываются творить колдовство, тем не менее осенют себя Знаком Расчленения, обретая защиту от магического воздействия. Защита эта выходит слабенькой, но она есть. Зато демоны, осенявшие себя этим странным жестом, наоборот снимали с себя всяческую защиту. Любой, даже самый бездарный колдун мог навести на них порчу. Парвиз Гебрийский в своем трактате уверял, что демоны так поступают не случайно. Подобно тому, как воинский доспех, защищая от телесных ран, одновременно уменьшает подвижность бойца, так и магическая защита помогает в одном, но мешает другому.

Но рушинские демоны — это известная беда, которую иногда получалось избыть. Убить их можно точно так же, как и прочих людей. Но сейчас случай иной. Вместо рушинцев гесперийские маги обратились к неведомым до сей поры явраям. Что их подвигло на смену оружия? Неужели явраи, даже будучи женщинами, опасней прежних демонов? Вот вопрос, на который нужно было искать ответ. И это еще повезло, что пришелица оказалась на их землях. Прежние пришельцы спускались с небес на землю в таких местах, до которых и добраться трудно и новости с тех мест редко когда доходят. Вырастая в глуши и неизвестности, они являются в большой мир тогда, когда уничтожить их становится очень трудно. И не одинокими они являются¸ а с приспешниками, набранными из местных дикарей. Вот тут и начинается веселье! Вроде и небольшая дружина у врага, но зато бьет в самые уязвимые места. Не успеешь оглянуться, как в единой прежде державе междоусобица образовалась. Вчерашний союзник стал злейшим врагом. А в добавление ко всему и настоящие враги в самый неподходящий момент являются. И вот держава, которая казалась прежде нерушимой, раздроблена на множество враждующих уделов. Вот чего не сумели сделать рушинцы, так это окончательно завоевать Земли Тьмы. Многие считали, что это потому, что они просто не ставили себе такой цели. А еще потому, что были слишком своевольны. Как гесперийцы не старались, но полностью подчинить чужаков из Занебесья у них никогда не выходило. Может быть поэтому они решили сменить оружие? Ладно, чего там гадать? Дорога впереди долгая. Времени для бесед с этой Лилит ему хватит. В том, что выведать у нее в пути сумеет многое, он был уверен. В их Приказе в сотники кого попало не производят. Тут даже родовитость не поможет. Чтобы выбиться из отроков в рядовые служители, нужно сильно постараться. Чтобы стать середовичем, одного старания недостаточно. Требуется немало 'масла в голове', как любит говорить их глава Приказа. А про самый верх и говорить не стоит. Там кроме ума и старания нужно иметь много везения, чтобы суметь удержаться и не скатиться вниз.

Пока Борус пребывал в задумчивости, Лилит избавила свое тело от грязи и скверны и заканчивала одеваться в ту одежду, что подобрали ей слуги Старейшей. Осмотрев ее внимательно, сотник удовлетворенно кивнул головой: все правильно, наряд пленницы ничем не отличался от того, в который принято обряжать рабынь. Хорошая добротная девичья одежда, не украшенная никакой вышивкой-оберегом. Рабам и не положено защищать себя от напастей. Не хватало только одной детали: ошейника и поводка. Хотя нет, догадались все-таки олухи.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ