Контактёр. Глаз алмаза

В кармане слишком громко для подобного заповедного места зазвонил телефон. Ну вот, моё спокойное существование закончилось — пора возвращаться в город. Отвечать не стала — с мамой, если сейчас зацепишься, быстро не закончишь. Потому просто скинула сообщение и пошла вверх к дороге и собственной машине — пора возвращаться в город.

Уже уверенно выезжая на междугороднюю трассу в очередной раз подумалось — драконам стоит сказать спасибо за то, что технические достижения Земли не только сохранились, но и совершенствуются с некоторой магической корректировкой — за последние годы экологическая обстановка заметно улучшилась.

Да они и сами не прочь попользоваться подобными благами, как бронированный автомобиль V-класса. Единственное, что не внушало им доверия — наши самолеты. Чешуйчатое племя предпочитает, как и раньше, по старинке — крыльями махать.

Лет сорок пять назад даже мода пошла везде рядом с вертолетными площадками еще и площадки драконьи организовывать. Мама говорила, крутотень была страшная... Теперь-то этим никого не удивишь. А подобная опция в нынешнее время на крыше каждого дома обязательно предусмотрена. И уже никакого ажиотажа не вызывала.

Наоборот, многие недоумевали, зачем им такое 'счастье' на крыше средне-статистической многоэтажки, если самих чешуйчатых в некоторых городах в живую никогда не видели и не увидят.

Добраться до дома удалось легко — ни на междугородке, ни на кольцевой заторов не было. Еще минут пять посидела, не выходя из автомобиля и заглушив мотор. Идти не хотелось — жуть. Главное, чтобы мама ничего не узнала. Нет, не того, что я уже... мэ... стала женщиной (этому она как раз обрадуется). Того, что виновник потери моей невинности ускакал (вернее, помахал мне крыльями) в далекий туман. С нее станется, призвать похитителя девичьих сердец к ответственности.

— Евка! — возмущенный вопль настиг меня раньше, чем сама обладательница голоса, — Ты почему мне не рассказала?!

Ну вот, а я что говорила? Началось!

— Ма-а-ама, — глаза по старой детской привычке обреченно закатились сами — захотелось еще поразмахивать руками и подрыгать ногами, раздражает, — не рассказала — значит, не захотела.

Выставленные вперед руки помогли мало — остановить это низкорослое торнадо еще никому не удавалось.

— Что значит, не захотела?! — крупные кудри возмущенно подпрыгнули, — я же...

— То и значит, — руки сложила в молитвенном жесте, — ма-а-ам, ну давай не будем на эту тему, а-а-а?

Внимания на мои мольбы, кажется, мало кто обратил. Меня к тому времени уже доволокли до кухни, заставили помыть руки и усадили за накрытый стол.

— Садись ешь, — фух, кажется торнадо проходит стороной. Уже, хорошо.

Видимо, узнала она давно и основной ураган эмоций прошел — на мою долю достались одни остатки. Нормально кушать под пристальным, молчаливым маминым созерцанием было тяжело. Созерцание было хоть и молчаливым, но красочным — то руку в особо скорбном жесте положит себе на грудь, то протяжный вздох окажется ужасно тоскливым...

Но уж лучше давиться едой, чем быть втянутой в очередной разговор по душам. Все-таки мамино святое 'когда я ем — я глух и нем', которым она меня в детстве терроризировала, иногда очень выручает. Нет, я маму очень люблю и даже поговорить с ней иногда очень... мм... познавательно, просто... Не до того мне сейчас. Никаких разговоров совсем не хочется — только все самой молча обдумать, переварить и забыть.

— Что? Думаешь, я сейчас встану и... 'что ж это такое на свете делается-а-а-а! да, когда же это драконий произвол закончится-я-я-я!'. Да?

Я даже обалдела от такого и головой автоматически кивнула. Маман моя обычно такие истерики не включала, ну так и я не каждый день 'обесчещенная' и с разбитым сердцем домой приходила. А она меня и так по жизни комнатным цветком считает. Все меня надо 'холить' да 'лелеять'.

— Ты должна была рассказать мне раньше! — что ли в холодильнике покопаться — вдруг прокатит, и она еще немного помолчит?

Не прокатит. Она, конечно уже не злая почти, но... знаю я этот взгляд — опять что-то задумала.

Тарелки взмыли вверх со стола, ополоснулись под включившимся краном над мойкой и нырнули в посудомоечную машину. Мама прямым текстом сообщила об окончании трапезы.

— 'Раньше' — это когда? Мам он меня только сегодня утром бросил! — последний задумчивый взгляд на холодильник, на маму — не, она меня к нему не подпустит, пока не выговорится.

— 'Раньше' — это раньше, когда ты только с ним встречаться начала!

— Зачем? Нам свечку держать не надо было! — взлелеянное годами ехидство само вырвалось, ведь не хотела же. Черт! — Мам, тема закрыта, не хочу об этом говорить.

— Все так плохо? — простой вопрос, заданный тихим голосом... впрочем, она всегда меня понимала и без слов, словно чувствовала.

Разговаривать не хотелось, смотреть ей в глаза было почему-то стыдно — неопределенно пожала плечами:

— Жить буду.

— Ладно, когда попустит — расскажешь, — мою каштановую (как и у нее) макушку с косым пробором ласково погладила маленькая, нежная, чуть пухленькая ручка, — может, уедешь отсюда на время, сменишь обстановку, отдохнешь?...

— Мам, ты же знаешь, что просишь о невозможном, — знает и все равно пытается меня куда-то сплавить — не нравится ей моя работа. Ох, не нравится!

— А ты не?.. — постучалась лбом о стол. Не сильно, но о-о-чень выразительно.

— Ы-ы-ы, — вторая мамина мечта после моего замужества — внуки ('и пофиг с ним, с мужем, нам и так не плохо!'), — я 'не'... Ма-а-ам, — в этот раз получилось совсем уж жалостливо,— давай не будем? Ну, по-жа-луй-ста-а-а, а!

— Ага, — меня снова, как в детстве, окутало родным теплом, — давай... Доченька, а как зовут это 'несчастье?..

Нет, тут хоть лбом стучись о стол, что столом по лбу...

Знаю я это ее 'давай' все равно не отстанет, пока не разузнает интересующее. Разведслужбам такая оперативность и не снилась. А уж возможности... Может в холодильнике найдется какая-нибудь совершенно замечательная, вкуснющая, шоколадная штучка, чтобы заесть будущие и прошедшие неприятности? И черт с ним, с этим драконом, я себе еще лучше найду! Главное, от мамы сейчас без особых потерь отбиться. Мелкие обещания типа 'пойти на очередное свидание в слепую' — не в счет. Это-то как раз переживу. Они от меня все рано или поздно сбегают — тактика выработанная годами, она не ржавеет.

— Кто сдал?

— Ой, да что там сдавать-то, — аккуратные ноготки постучали по столу, — у Нины из пятой квартиры дочь в гостинице администратором дневным работает — видела тебя утром, когда пришла пораньше на пересменку.

М-да, совсем по глупому спалилась. Радость одна — тетя Нина с дочкой не болтливые, разносить это дальше не будут.

Провести ревизию холодильника мне все же не дали — телефон вновь настойчиво зазвонил и в этот раз проигнорировать я его не могла.

— Макрэ, — номер был мне не знаком, но это еще ни о чем не говорило. Обычно новые постоянные клиенты именно так у меня и появлялись. — Женевьева Колиновна, там кобылянские с хатавскими бардак на новосёлушках устроили, — голос был совершенно не знаком, что впрочем, и не важно, наверняка кто-то из основных клиентов дал бойцу задание позвонить — информация поинтересней голоса будет, — уважаемые люди прибыли, хотят в ситуации разобраться и вас просят.

— Гони на телефон адресок точки, сейчас буду, — трубку отключила раньше, чем мне ответили.

— Что?! Опять?! — поза 'руки в боки' применимо к маме смотрелась уморительно — этакая фарфоровая толстостенная, кругленькая сахарница.

— Не опять, а снова, — я уже успела просочиться в комнату и в ускоренном режиме переодеваться — работа требует определенного дресс-кода — удобно, надежно и презентабельно.

Правда, это самое 'презентабельно' в разных кругах по разному понимают. В данном случае, удобные рыжие ботинки с высокой голенью, черные джинсы, синяя футболка с длинным рукавов и на тон темнее толстовка сверху.

На шею штуки три амулетов — обе группы в основном просто люди, потому обвешивать себя, как елку, не стоит в этот раз. Еще парочку рассовала по карманам — на всякий случай. Телефон туда же. Уже на ходу, выбегая из квартиры, застегивала поясную кобуру с пистолетом. Последний — был, скорее, атрибутом показным, для солидности, чем для пользования.

— Маму-у-уль, вечером не жди — буду, наверное, поздно... — слова еще звучали в квартире, когда я летела вниз по ступеням.

Забила в навигатор координаты. Районы города я знаю неплохо, но перестраховаться не помешает — там есть парочка новостроев. Дополнительно туда же повесила пеленг на ауру Кобылянского. Дядечка, судя по всему уже там.

Я — контактёр. Профессия редкая и на самом деле, несмотря на специфику клиентов, не опасная. Потому как народ уже давно усвоил простую истину — худой мир лучше войны. В общем, обязанность у меня одна и совсем мирная — налаживать контакты, договариваться. Как сказали бы те же бойцы из кобылянских — разруливать ситуёвины. Чаще всего как раз вот в таких ситуациях, когда группировки не в состоянии найти компромиссного решения в случившемся споре самостоятельно.

Вот тогда на сцену выхожу я. У меня два больших преимущества. Первое — это выдержка и самоконтроль, о которых я вам уже говорила. А, второе — самое главное, то, что я не имею ни с одной из сторон близких отношений (ту уж моя нелюдимость сыграла роль), а значит, эмоции не помешают увидеть выход там, где не смогли найти другие.

Так что вполне себе хорошо оплачиваемая, квалифицированная, а главное, почти безопасная(!) работа — преступный и полулегальный мир узок, все друг друга и меня знают... а сохранность их тайн вполне нормально гарантирует обет, который дается контактером перед разбором каждого нового спора.

Нет, конечно же, исключать возможность того, что кому-то сильно захочется моей кровушки — нельзя, для того и таскаю с собой ствол в кобуре и связку амулетов. Некоторые группировки изобилуют полукровками со слабым магическим потенциалом, потому тут уж без магической защиты никак.

Добралась я быстро. Район новый, есть много недостроенных зданий, потому счастливых новоселов еще недостаточное количество для того, чтобы создать полноценную пробку вечером пятницы. Да и от моего дома не нужно было гнать через центр — объехать по окружной вполне нормально.

Наверняка, спорщики именно из-за пустынности местности и выбрали площадку для разборок. Интересно, что ж они там не поделили? И почему ни один из моих информаторов не сообщил мне? Как правило, они очень даже не прочь на мне подзаработать, сливая чужие секреты. Для них я, можно сказать, самый безопасный способ заработать, потому как шкурных интересов в этих конфликтах не имею.

По логике проблема должна была длиться минимум с месяц, если уже страсти настолько накалились, что пришлось звать меня. И что? Никто ничего не слышал? Сомневаюсь. Или же проблема была настолько серьезная, что о ней знали считанные люди. Стоит сказать совсем не болтливые люди — те, кто всю эту шушеру в кулаке держит...

На большом пятаке за последними новостроями, укатанном грузовиками до состояния камня, уже собралась довольно внушительная толпа. Вид она имела разношерстный и со стороны кажущийся совсем не сочетаемый. Вторая особенность заключалась в том, что всю эту дружную компашку словно кто-то ножом разрезал — средина пустовала, не позволяя людям смешаться вместе.

Ну, прям парад. Выстроились согласно четкой иерархии, как на исторической выставке в соответствии с регламентом.

Позади, на задворках так сказать, стояли гладиаторы (танки, используемые главарями исключительно как ударная сила), в большей степени имели они вид гопников — спортивные костюмы, кроссовки, впечатляющая мышечная масса и бритые затылки.

Впереди них, выделяясь не столько внушительной комплекцией, сколько цепким взглядом и вполне приличными брюками с рубашками, заняла место Поддержка. Близкие помощники и первые претенденты в приемники, если случится непредвиденное с предыдущим руководством.

Ближе к центру пустующей площадки тоже стояла группа индивидов. Небольшая, одетая в костюмы от кутюр и дорогие, щегольские туфли. Те самые, 'уважаемые люди' — верхушка воровской иерархии.

Машину кинула рядом с чьим-то не самым дешевым внедорожником, на который только завистливо взглянула и мысленно облизалась. Зарабатывала я на, предоставляемых клиентам, услугах прилично, но все равно на такую нафаршированную полным тюнингом машинку мне пахать и пахать.

Шла к проходу между двумя группами не спеша, все еще размышляя, чья это была красавица. Вроде раньше, ни у кого такой в городе не видела.

— Эй, Матильда! — кто-то из совсем еще молодых бойцов повернулся в ее сторону, — рули отсюда, а то оставим твою тачку без тапок! Будешь пешодралом копытить до самого центра! (Матильда — жаргонное обращение к красивой девушке, прим. автора)

Отвечать такой мелочи — себя не уважать. Посмотрела в упор, чуть приподняв правую бровь. Обычно, после этого взгляда малолетняя шпана, к которой и принадлежал крикун, слегка тушуется первое время, которого мне хватает, чтобы добраться до их непосредственного начальства.

— Вы его простите Женевьева Колиновна, — неожиданно, от стоявшего рядом с, окликнувшем ее, парня тому прилетел крепкий подзатыльник, — зеленый еще молодняк, только с малолетки откинулся.

Смысла настаивать на репрессиях к неучтивому глупому молодняку не было — незамедлительная 'награда' настигла своего героя. Если не дурак — в следующий раз будет умнее и держать язык за зубами, если нет — такие долго не живут в этой среде. Потому просто еще раз взглянула на эту парочку, чуть дернула плечом и, не останавливаясь пошла дальше к, уже ожидающим ее, мужчинам, привлеченных шумом.

Вдогонку полетело:

— Простите!..

Кажется, молодежь оказалась достаточно разумной, чтобы осознать, что вляпалась. И то хлеб!

— Я этого юндара воспитаю!.. — Хатавский, невысокого роста, сухощавый мужчина чуть старше пятидесяти, был самым взрослым из всех собравшихся, — Здравствуй Женечка (юндар — юное дарование, жаргон, прим. автора).

— Ваше право, — позволила себя чуть приобнять во время приветствия, — Здравствуйте, дядя Миша.

Он был единственный, кому я позволяла подобное панибратство. Исключительно из уважения. Хатавский был смотрящим по городу. Из-за чего он так долго 'сидел', не скажу, история темная и обросла таким количеством слухов, что разобрать, где правда, а где ложь — невозможно. Но это был один из немногих людей, что, несмотря на род деятельности, имел свой кодекс чести, которому строго следовал.

Впрочем, уважала его за это не только я, но и многие из представителей его, скажем так, профессии. Тем более было для меня странным услышать сегодня, что его бойцы участвуют в разборках. Чаще всего бывало как раз наоборот — он, как и я, выступал в роли рефери.

С остальными присутствующими из ближнего окружения поздоровалась за руку, сказала традиционные слова обета, сопровождая огненным знаком (магической печатью) и молча замерла, вопросительно взглянув на обе стороны конфликта в ожидании, что они мне расскажут.