Ветра Шотландии

— Как ты понял, что я люблю ваниль? — девушка улыбнулась. Сказать правду или соврать?

Лили внимательно смотрела на меня, и я никак не мог заставить себя отстраниться от чувства того, что на меня смотрят. Как же странно общаться с девушкой, которая не видит тебя — ни подмигнуть, и поднять бровь, ни кивнуть. Черт, да я даже не понимаю, как она думает и зачем поддерживает себя в форме, если сама все равно себя не видит и понятия не имеет, как выглядит со стороны. Чужая душа — потемки? Тогда душа слепой — непроглядная ночь.

— Спросил у Ханако. — мы рассмеялись. — Лили, раз уж мы празднуем... Я ведь вижу, что тебе интересно. Вопрос на вопрос?

Девушка задумалась. Готов поспорить, она уже узнала обо мне многое — хоть бы и о причине панических атак. Но почему бы не сыграть?

— Прости, но нет. — она покачала головой. — Расскажи мне, если захочешь поделиться. Сам. Я замер. Стоп, только не говорите мне...

— Погоди. Ты и правда не узнавала обо мне... — я вздохнул. Черт. Чувствую себя последней скотиной. — Забудем об этом.

Лили деликатно улыбнулась. Похоже, то, что я вызнавал про нее у Ханако и Муто, ее позабавило. Ну не могу же я выспрашивать у инвалида что-то напрямую, а с Ханако это весьма помогло не потоптаться на ее мозолях. Хотя не то, чтобы догадаться о пожаре было сложно... Но я хотя бы узнал, что горел ее дом и не говорил о семье.

— Хорошо. — она улыбнулась. — На счет фестиваля — мне нужна будет помощь с плакатами, если ты не против.

Помощь с плакатами... Стоп. А как они, слепые, вообще умудрились их нарисовать? Или им предоставили какие-то? Я все меньше понимаю, как это работает. Но хочу понять.

— Разумеется. — я улыбнулся в ответ, хотя она этого не увидит. Интересно, она улыбается искренне или просто привыкла так изображать эмоции? Хотя, зрение на это не влияет... Или влияет? — Лили, если тебе нужна будет с чем-нибудь помощь — не стесняйся, пожалуйста.

Девушка кивнула, и улыбнулась так, что у меня что-то екнуло. Будто бы я мог ответить что-то другое. Как ей вообще можно отказать?

— Тогда пошли в магазин. Я хочу успеть закупиться до того, как он закроется. — девушка улыбнулась, и до меня наконец дошло, что купить что-то сама она не может. Разве что заказать по интернету... А, точно.

Да как она вообще живет?

Я расплатился, и взял ее под руку. Это было бы волнующе, если бы, напротив, не успокаивало. В общении с незрячим все становится с ног на голову — прикосновения не столько приятны, сколько необходимы. Да что там прогулка под ручку, даже прикосновения к лицу — просто способ узнать, как человек выглядит. Так что очень сложно понять, проявляет ли девушка симпатию, или просто ее болезнь заставляет ее терпеть нарушение личного пространства. До ужаса неловко.

— Хочешь купить что-то конкретное? — CVSка* была переполнена людьми, и мне пришлось почти обнять Лили за плечи — она плохо знала магазин, так как редко в него ходила, а использовать трость тут было невозможно.

Сердце билось где-то в горле. Я даже покраснел — хотя мы даже не целовались. Уж очень... личным это казалось. Черт, на таком расстоянии игнорировать ее красоту с каждой минутой становится все сложнее, и голова как-то затуманивается, чего позволить себе я не могу.

— Муку, какао, разрыхлитель... Сахар кончается. — она на миг задумалась, и пояснила. — Хочу приготовить торт.

Ого. Нет, я не раз видел, как она готовит чай, регулярно обжигая указательный палец, которым вымеряла уровень воды к кружке и который мне так хотелось поцеловать, но... Готовить торт — это несколько иное, разве нет?

— Любишь готовить? — я наконец спросил, собравшись с мыслями. Так, Акито, ты постоянно делаешь из нее совсем недееспособного инвалида, хотя она жила одна долгое время. Значит — не такая она и беспомощная. А по силе воли тебя, просто получившего пулю в легкое, обгоняет раза в три.

— Да, наверное. — Лили мягко улыбнулась. — До того, как я переехала в общежитие, мы жили одни с сестрой, и кто-то должен был готовить. Пришлось научится, а потом мне это началось нравится.

Хм. Жили одни с сестрой... Впервые слышу о ее родственниках. Но... в груди начала подниматься холодная злость. Какого хрена эта дура подпустила ее к горячей плите и острым ножам?

— Вот как... — я покачал головой. — Сложно было научиться?

Ладони Лили — нежные, мягкие, покрытые мелкой, почти незаметной сеткой шрамов. Ожогов почти не было — но это ни о чем ни говорит, первая и вторая степень ярких следов не оставляют. Даже белесые полоски шрамов были почти незаметны, пока я не понял, на что именно смотреть.

Лили вздохнула.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. — девушка нахмурилась. — Поначалу было сложновато, но мне помогала Акира. А потом привыкла.

Акира... Та самая сестра? Кстати, а она сама то здоровая или тоже инвалид? Но вот это я спрашивать точно не буду. Просто возьму на заметку. К тому же... Если ее постепенно учили — это имеет смысл. Как бы мне не было неприятно, то, что Лили научилась готовить — сильнейший плюс для нее, способный не раз помочь ей в жизни. Пусть мне это и неприятно.

У меня вообще есть отвратительная привычка видеть всех вокруг как комнатных растений. Как минимум Мисато не выдержала именно этого.

— Это прекрасно, Лили. — я улыбнулся. Мы уже собрали все продукты, и стояли на кассе. — И положите еще одну пачку маль...

Мне в бок врезался локоть девушки, резко оборвав на половине фразы. Кассир усмехнулся, и ничего не сказал, молча пробив чек. Я расплатился, и мы вышли из магазина. Лили достала трость, и между нами повисло неловкое молчание. Все-таки попытка закурить с моей стороны больше походила на медленный суицид, но я забылся — и если бы Лили не было рядом, то мог бы и закурить, и только после этого вспомнить, что мне больше нельзя. И никакой больше затяжки после победы или перед экзаменами. Впрочем, теперь даже если и закурю — легкое мне напомнит, и хорошенько так напомнит, с сильнейшим кашлем и припадками ложной астмы.

— Просто для протокола — я пошутил на счет Мальборо. — я вздохнул. Никотин плохо сочетается со спортом, но, как ни странно, все спортсмены курят. Да что там спортсменты — даже космонавты. Тем тяжелее отказываться от стрессовой затяжки.

Лили мило улыбнулась.

— Даже не сомневаюсь. — она покачала головой. — Но больше так не шути. Пожалуйста.

Я кивнул. Почему-то мне было стыдно.

* * *

Шелковая лента неприятно давит на глаза и затылок. Глаза чешутся, хотя прошло меньше пары минут. Паника бьется в висках, веки судорожно, против воли дергаются под повязкой, пытаясь увидеть хоть что-то, хоть лучик света. Бесполезно — я специально подбирал достаточно толстую, и повязал на три узла. Хорошо еще, что не забыл подложить под глаза ватные диски, чтобы не вызвать раздражения на веках. Сползать она не должна, так что на сегодня я остался без глаз.

Черт, как же страшно то — пока не закроешь глаза сложно даже представить себе, что такое лишиться зрения. В комнате еще нормально — тело примерно помнит, где что находится, и не нужно даже опираться на стену. Самое главное — задавить панику, не дать себе снять повязку, глубоко и равномерно дышать. Сумка с учебниками находится достаточно легко, стоит только пригнуться и поводить рукой где-то перед собой. Дальше аккуратно, по стеночке выхожу из комнаты — господи, какое же это хорошее изобретение, поручни вдоль стен. Наверное, я выгляжу странно — выпятив вперед руки и ноги, поджимая голову, постоянно проводя свободной рукой перед собой. Господи, как же страшно то.

Особенно тяжело на улице — я уже проходил эту дорогу много десятков раз, но сейчас тащусь, словно черепаха, вдоль бордюра, ощупывая его ногой и периодически размахивая руками перед собой, ожидая наткнуться на дверь. Резко обострившийся слух не очень-то помогал — рядом было слишком много шума. Какие-то люди шли, кто-то говорил, но рядом со мной не было никого. Я уже не раз видел это со стороны — вокруг слепого всегда образовывается небольшой круг пустоты, но почувствовать это на себе... Забавно. Так можно целый день бродить по школе, и так ни на кого и не наткнуться.

Вскоре я услышал тяжелые хлопки, и осторожно прощупывая дорогу впереди, поднялся по небольшой лестнице по поручню к входной двери. Теперь я главном холле... Значит мне через пару шагов на право, а потом... Ох, как же хорошо, что есть поручни. Просто идешь по ним, прощупывая дорогу рукой, и вслушиваешься — вдруг перед тобой тоже кто-то идет. Шаги и дыхание — штука громкая. А равномерный стук слепой трости предупреждает еще лучше.

Вот я и у класса... наверное. Надписи не резные, а брайль я не знаю совершенно, даже на уровне цифр. Но это ведь второй этаж, третья дверь с дальней стороны?

— Эй, Аки-тян, с тобой все в порядке? — и без того громкий голос Сины сейчас был почти оглушающим. Я резко дернул головой, и посмотрел примерно туда, где девушка может находится. — А... Тебе помочь найти место?

Ее тон был до отвращения ехидным. Быстро же она догадалась. Ну, у меня теперь хотя бы есть ориентир.

— Нет, спасибо. — если я правильно помню... Первая, вторая, третья парта, пару шагов вправо — я нащупал прохладное окно. Отлично, можно сесть.

Я наощупь достал учебники, и недоуменно замер. А, собственно, как я ими буду пользоваться?

— Муто-сан может приказать снять повязку, Аки-тян. — ох, отлично. И как я должен понимать, кто говорит — сама Миша, или Сидзунэ через нее?

Я вздохнул.

— В таком случае я просто уйду. Пропуском больше, пропуском меньше... — я покачал головой. — Миша, если тебе не сложно, предупреждай, когда переводишь. Мне сейчас несколько сложно понять, кто из вас говорит.

Господи, и ведь у Лили так каждый раз. Как они с Сидзунэ вообще умудряются поддерживать хотя бы плохие, но отношения, если разговаривают только через переводчика?

По-моему, девушка согласно кивнула, но не могу понять точно. И я вообще не понимаю, ни что она чувствует, ни что имеет в виду — эмпатию если не уничтожило совсем, то очень значительно урезало. Все, что может рассказать мне о состоянии Миши — голос да дыхание. Никакой мимики. Кажется, я понял, почему Лили так легко определяла мое состояние. Для нее простое дыхание — целая карта эмоций.

— Перевожу: Как ты можешь так безответственно относится к учебе, Акито-сан?! — ого. А она и правда вжилась — не помню, чтобы она еще хоть раз обращалась ко мне на сан, даже во время перевода. — Пара пропущенных занятий негативно отразятся на

твоей оценки за следующий тест, и тебе придется догонять то, что ты сегодня пропустишь. К тому же эта... — Миша резко замолчала посреди фразы, похоже, просто отказавшись переводить. И я ей очень за это благодарен.

— Сидзунэ, я очень прошу тебя не оскорблять при мне Лили. — будь на ее месте парень — он бы уже получил по зубам, но... Нет, не получил бы. Я в школе для инвалидов, пора забыть старые привычки. Да и какие удары, меня хорошенько пни — и неси в операционную, легкое снова схлопнется. — Я сам решил устроить этот эксперимент.

На пару секунд повисла тишина — подозреваю, девушки активно общались жестами, но для меня их будто не существовало. Буквально — стоило перестать раздаваться голосам, и я уже не имею ни малейшего понятия о том, сидит ли она еще на парте, или уже ушла. Так вот почему Лили так часто брала меня под руку в толпе, где нельзя было услышать чужие шаги. Это просто давало ей уверенность в том, что я еще там. Все-таки многие вещи просто невозможно описать, пока не побываешь в чужой шкуре. Мне даже в голову не приходило, что это для меня Лили заметна за сотню метров в любой толпе — а для нее дистанция в метр равна бесконечности.

— Прости, Аки-тян. — голос Миши был каким-то усталым. Похоже, извечные ссоры между сестрами надоели не только мне. Хотя... Ей еще сложнее, ведь она в них работала ретранслятором. — Сидзунэ тоже извиняется. Кстати...

Прозвеневший звонок оборвал девушку на половине. Я поклонился, и сел на свое место — уроки сегодня были не слишком тяжелыми, так что у меня есть все шансы пропустить не слишком много материала. По большей части устный материал, записывать который у меня почти не получалось. Обычно учитель говорил достаточно медленно, чтобы даже в прямом смысле однорукие студенты за ним успевали, но писать с открытыми и закрытыми глазами — это две большие разницы. Особенно ясно это стало, когда я понял, что пишу по столу. Вздохнув, отложил письменные принадлежности и слушал, смотря примерно туда, откуда доносился учительский голос. Время мучительно тянулось, то ускоряясь, то замедляясь, а я понятия не имел о том, который сейчас час. Будь у меня нормальные часы с открытым стеклом — это бы помогло, но у меня есть только совершенно бесполезный телефон. Невозможность посмотреть время убивала, зудела в висках, и была невероятно мучительной. А ведь до того, как я одел повязку, такая мелочь даже не приходила в голову. Надо будет подарить Лили часы с открытым циферблатом, если у нее таких нет.

Как ни странно, Муто-сан ничего про мою повязку не сказал, и у меня получилось отсидеть все уроки без особых проблем. Разве что на математике решить не получилось ничего — слишком сложно решать в уме даже простейшие уравнения. А ведь Лили так и учится — с записями в лучшем случае на брайле. И Сидзунэ смеет упрекать ее за "средненькие" оценки? Господи, а ведь я предлагал ей подтянуть Ханако в алгебере... Черт, черт, ЧЕРТ! Да для нее это же звучало как изощренное издевательство!

Последний звонок, дождаться, пока все выйдут из класса, чтобы никому не мешать — и осторожно встать. Хорошо, что проход достаточно широкий, а у стен есть поручни. Черт, пока не завязал глаза, даже не вспоминал об их существовании, а теперь готов на них молится. Мне нужно подняться на этаж выше, и если я не пропущу лестницу, то... Вопрос как по ней подняться встал в полный рост. На четвереньках, чувствуя каждую ступеньку — стыдно. Но идти вслепую, помахивая перед лицом рукой, цепляясь за железный поручень... Ни за что не захочу повторения этого опыта. К счастью, один пролет — это не так уж и много. Теперь вперед, через две двери, и...

— Эм, Лили? — я спросил в пустоту за открывшейся дверью. Ну вот и как мне понять, сидит ли она тут? И если да, то одна или с Ханако?

— Акито? — до меня донесся встревоженный голос девушки. — Что-то не так?

Э? Черт. Она ведь не знает, что я в повязке. Так что мое поведение должно выглядеть ну очень подозрительно.

— Все нормально, просто... — я запнулся обо что-то и рухнул на пол, чудом успев подставить руки. — Все нормально.

Как оказалось, запнулся я об стул, слишком низкий для того, чтобы нащупать его руками. Ну вот и кто забыл его посреди помещения? Хотя... Не посреди. Просто подойди я чуть ближе — долбанулся бы об стол.

— Что случилось, Акито? — встревоженный, почти паникующий голос Лили врезался в уши. — Мне позвать врача?

А, понятно. Для нее это похоже на мой очередной приступ ложной астмы, но нет хриплого дыхания. Бедная девушка.

— Все хорошо, я просто запнулся об стул. — наощупь я все-таки добрался до стола, и сел напротив Лили. Наверное — ее стул должен быть именно там. Господи, два