До Юпитера как до неба

— Но к лунным переходам у меня есть допуск, — торопливо добавила Козлова.

"Лунные" скафандры не оснащены двигателями, а потому несколько легче. К тому же, допуск на лунные переходы означает, что человек может тупо переставлять ноги и не падать, спотыкаясь о каждый камень. А вовсе не то, что он умеет в тяжелых неудобных перчатках выполнять тонкие операции по починке внешнего оборудования.

— Естественно, — вздохнула Дина. — На Луну же летим. Ладно, давай запрашивай у Женьки добро на отстыковку.

Земля, ЦУП, 2050-е гг.

Корабль к Юпитеру идет на ионных двигателях: точно на таких ходили (и ходят) лунные буксиры. Это двигатель с питанием от атомного реактора, который выбрасывает малое количество разогретой плазмы с огромной скоростью, давая тем самым постоянное ускорение на протяжении длительного времени. Популисты почему-то противопоставляют такие двигатели реактивным, которые выбрасывают большой объем массы разом с более низкой скоростью, хотя принцип-то один и тот же. Прямо скажем, не варп-эффект из "Стар Трека", и даже до фотонного отражателя братьев Стругацких далеко.

Но вы удивитесь, какую большую скорость можно развить, если все время телепать потихоньку-полегоньку. То, что старик Хайнлайн называл "разницей между бомбой и ракетой". До второй трети двадцать первого века мы, по сути, запускали в космос бомбы, прямо по рецепту Жюля Верна. И перешли на "настоящие" ракеты только недавно.

Маршевый двигатель у такого корабля или буксира расположен по главной оси корабля. А вот групп маневровых двигателей аж двадцать четыре, они-то и позволяют кораблю вращаться и менять курс. Но они расходуют много рабочего тела (не совсем верно называть его топливом, потому что это просто резервуары газа под давлением, который нигде не сгорает). Поэтому на "Великом путешественнике" в отличие от лунных буксиров были еще и гироскопические системы, которые дают возможность менять курс корабля за счет вращения гироскопов: примитивная механика, ничего больше. Громадные диски гироскопов приводятся в движение электромоторами, энергию для которых дает все тот же атомный реактор, питающий ионный двигатель. Удобно и экономично. Правда, такие гироскопические системы очень тяжелые, поэтому на лунных буксирах их не ставили, чтобы освободить вес для груза. Колонизация Луны, кто не помнит, вообще долго висела на волоске; тогда за каждую копейку тряслись.

В общем-то, и сейчас трясутся... Просто статьи экономии уже другие.

Реактивные маневровые двигатели на "Путешественнике" предназначены для околопланетных маневров, когда курс корабля надо менять быстро. Управляет всем этим делом компьютер, как и большинством других систем корабля.

Раньше космонавты постоянно работали двигателем: корректировали орбиту по сигналам с Земли. Посмотрите логи операций "Аполло", там эти поправки составляют чуть ли не девяносто процентов всех передач. Теперь большую часть корректировок делает компьютер, автоматически или по команде из ЦУП. Космонавтам, по сути, и не приходится "заглядывать под капот". Теоретическая подготовка у них есть, конечно: на тренажерах они тренируются и ремонтировать всю эту дребедень, и даже курс прокладывать самостоятельно, если электроника почему-либо откажет. Но в реале это почти никогда не требуется. А все системные логи передаются на Землю.

Володина заставляла меня эти логи поднимать и проверять, чего не делает никто, если все работает в штатном режиме (у телеметрии настроены жутко параноидальные пороги безопасности: она начинает выкидывать предупреждения, когда еще и из строя ничего не вышло, а просто появилась тень подозрения).

Я матерился себе под нос, внутренне скулил, а внешне повиновался и старался есть глазами начальство. Пока не нашел одну хрень.

Помню, было хмурое утро среды, за окнами моросил осенний дождь. У Экипажа по расписанию сон, так что мы тоже клевали носом.

— Странно, — сказал я Кейсу, с которым в тот день у нас выпало совместное дежурство, — коррекция курса была в семь пятнадцать по Гринвичу, а электродвигатель гироскопа включался за час или за два до этого .

— Да это нормально, — ответил вместо Кейса парень из обычных диспетчеров, Льюис, который сидел рядом со мной и время от времени сочувственно глазел на мою рабочую панель. — Техника очень чувствительная, иногда корабль отклоняется, и система быстро возвращает его на путь истинный.

Однако Носорожиха уже заглядывала мне через плечо.

— Так, — потребовала она. — Кейси, скажи-ка мне, почему на эти коррекции не стояли флажки в телеметрии?

Она так называла Кейса — "Кейси". Больше никто к нему подобным образом не обращался.

— Ну потому что отклонение мизерное, — сказал Кейс, спокойно разглядывая логи на моем экране. — Меньше десятой процента. Мало ли. Пыль космическая... или солнечный ветер.

— Кейси, — сказала Носорожиха мягко, — сам подумай: чтобы солнечный ветер хотя бы на сотую процента отклонял такую махину, как "ВП", какая там должна быть мощность? А счетчики Гейгера нифига не фиксируют. То есть фиксируют не больше обычного.

Володина не могла бы знать показания всех датчиков "Великого Путешественника" лучше, если бы она сама на нем летела.

— М-да, — Кейс почесал в затылке. — Пойд" провер".

Когда нервничал, он начинал глотать гласные.

— Молодец, что заметил, — сказала Володина, посмотрев на меня. — Знаешь награду за хорошую работу?

— Знаю, — хмыкнул я. — Что дальше смотреть?

— Проверяй показания датчиков гироскопов и прочих датчиков на корабле, особенно всего того, что находится вдали от осей вращения, — сказала Володина задумчиво. — Да, и пошли "ВП" официальный запрос на телеметрию маневровых двигателей.

В любой непонятной ситуации Володина заказывала телеметрию маневровых двигателей — напомню, тех, которые в "Путешественнике" почти и не используются. Это у нее был небольшой бзик.

* * *

Вокруг циферблаты. Некоторые старинные: кругляши с разноцветными стрелками. Другие чуть современнее — электронные экраны. Некоторые совсем последний писк: из меняющего форму пластика контрастных цветов, так, чтобы показания можно было не только легко увидеть, но и разобрать на ощупь. Она много часов провела, учась читать показания таких приборов.

Сейчас, правда, ничего не понять. Циферблаты и цифры без циферблатов висят в пустоте вокруг, показывая полную чушь. Но надо, надо передавать дальше, надо включить радио и сказать им, что...

Она пытается дотянуться, схватить...

И видит Юпитер далеко внизу — внезапно в пустоте возникает понятие низа и верха. Бок газового гиганта испещрен узорами турбулентностей и медленно, зримо проворачивается под ногами. Это необыкновенно красиво. Дине кажется, что она парит над ним, но она знает, что падает в беззвездную, залитую светом Юпитера черноту.

И циферблаты падают вместе с ней.

Между Землей и Луной, 2040-е гг.

"Терешкова" и "Олдрин" доходят от околоземной орбиты до Луны за восемь с половиной часов.

Прямо скажем, не лучшие часы в жизни космонавта.

Главный фактор угрозы в открытом космосе, за пределами магнитного поля планеты, — это, конечно, радиация. Поэтому пилотская кабина должна быть защищена толстой оболочкой. Однако большая часть тягловой силы буксира отдана драгоценному грузу, от которого зависит освоение лунных ресурсов и, как чувствовала Дина, будущее космонавтики в принципе. Слишком часто поднимаются голоса, что, мол, зачем тратиться на космос, когда на Земле столько проблем.

Поэтому кабина грузовика совсем крошечная. В ней и одному-то тесно, а двум и вовсе не развернуться. Козлова вот замерла рядом на ложементе с ненатуральной неподвижностью, словно боялась мускулом пошевелить.

— Что, тесно? — спросила Дина.

— В истребителе теснее, — улыбнулась Козлова.

У нее каждый раз при улыбке появлялись ямочки на щеках. Очаровашка да и только.

— А ты служила?

— Нет, толком не успела. Но летное училище закончила.

"Как это тебя ветром не сдуло вместе с парашютом, — подумала Дина недобро. — Свинец в карманы клала?"

У Дины всегда была проблема доказывать на медкомиссии, что у нее не избыточный вес, а мускулатура. Судя по виду Козловой, ей приходилось убеждать, что она не анорексичка.

А еще Дина не любила военную косточку. У нее бывший муж был сержант.

С другой стороны, если эта Катя-Катерина сначала пробилась в российское военное училище, а потом еще в космическую программу, как минимум упорства ей не занимать. Может, она упрямством берет там, где другие — мышечной массой.

— "Аквариум" любишь? — спросила Дина, пытаясь дать девочке возможность хоть как-то реабилитироваться.

— Не завожу. Рыбки же передохнут.

Дина фыркнула.

— Все с тобой ясно. Это группа такая, я по ней с детства тащусь.

— Я больше ти-поп, — ответила Козлова слегка извиняющимся тоном.

Дина даже не знала, что это за хрень такая.

— Ладно, — сказала она, — поскольку я капитан этого корыта, две трети пути мой плейлист, треть — твой. Кроме БГ у меня еще подборка из старого кино... Рыбников там, Шнитке...

Наткнувшись на непонимающий взгляд Козловой, Дина вдруг почувствовала себя живым ископаемым. Ну... ладно, не всем разделять ее любовь к двадцатому веку.

— Через два часа тридцать минут... — начала Дина.

— Проводить коррекцию орбиты и начинать торможение, я знаю, — сказала Козлова. — Я училась. Вот досдам в следующий раз работу в космосе и тоже буду пилотом.

Досдаст она, как же. Хотя... все может быть.

— Окей, — сказала Дина.

И врубила "Летчика".

На рефрене она вспомнила, что такое ти-поп. Это когда разрисованные мальчики скачут по сцене и завывают кошачьими голосами. Или она с кей-попом путает?..

"Лети, летчик, лети, лети над темной водой, лети над той стороной дня..."

* * *

Ей снилось, что она падает с парашютом на Юпитер.

Именно падает, не летит. Чужая, безвоздушная атмосфера ревет вокруг, вспыхивая на защитном костюме синим пламенем. Стропы рвут плечи, чуть ли не выворачивая связки, и широкий купол фотонного отражателя, как в старой фантастике, разворачивается прямо над головой, с силой дергая вверх.

Юпитер — прямо под нею. Мощные газовые облака, неведомые бури и вихри: пики, которые исчезают через секунду, глубокие провалы газовых долин, тающие, словно сахар в кипятке. Самый изменчивый ландшафт, самая долгая гроза в Солнечной системе... А Дина плывет над ней.

Земля, ЦУП, 2050-е гг.

Что мы только ни проверили.

Мы — это центр кризисного реагирования, стало быть, я, Володина, Кейс и еще Ирина, которая работала в другую смену за тем же столом, что и я.

Наконец-то я понял, почему нас выделили в отдельную структуру: остальным диспетчерам было попросту некогда. Они занимались текущим ведением полета, и работы у них хватало — в проекте "Юпитер" финансированием, прямо скажем, не разбрасываются, а потому лишних рабочих мест не было. Нас же четверых освободили от всего остального.

Как-то раз я взбунтовался и попытался доказать Кейсу, который с присущим ему терпением готов был всегда меня слушать, что текущий якобы кризис — фигня, и имел место типичный глюк. Допустим, где-то случайно перегорел предохранитель, система подала слишком большое напряжение, и разные модули ушли в рассинхрон — это случалось сплошь и рядом, потому что "ВП" собирали с миру по нитке: что-то делали мы, что-то американцы, что-то индусы с китайцами. Даже перманентно дышащий на ладан Евросоюз какую-то технику подгонял.

Володина услышала, что мы шепчемся, и решила ликвидировать бунт в зародыше:

— Гляжу, вы уже нашли утечку? Ну-ка, сами гироскопы проверили?

— Это же сплошные диски металлические, что им сделается, — запротестовал я.

Инженер-радист не "настоящий" инженер с точки зрения зазнаек из Бауманки, но то, что механический гироскоп — штука неубиваемая, я знал на отлично. Это просто металлический диск, который вращается. Технология шестнадцатого века.

— А все-таки, — настаивала Володина.

Что-то было в ее голосе. Не просто вредность, какая-то внутренняя дрожь.

Вздыхая и представляя, как меня будут проклинать, я заказал соответствующую проверку, подписав ее своей электронной подписью. И тем самым запустил целую цепочку событий.

Для начала кто-то из космонавтов "Путешественника", видимо, поминая нас незлым словом, произвел инструментальный осмотр, поскольку телеметрия ничего не показывала (а лазерный дефектоскоп — это та еще громадная дура; ладно хоть в условиях микрогравитации он почти ничего не весит). Этот бедолага составил обнадеживающий отчет: с гироскопами все в порядке. Но для проведения осмотра космонавт был вынужден облачиться в скафандр, поскольку атмосферы в отсеках гироскопических систем не предусмотрено. А раз уж скафандр все равно надет, то космонавт заодно выглянул наружу. Может, произвести профилактический осмотр, может, звездами полюбоваться.

Тогда-то он случайно перекрыл перчаткой струйку, сочащуюся из одного из резервных баллонов с азотом — и почувствовал, как что-то толкается в ладонь. Чудо да и только. Датчики струйку не засекали: в неудачном месте оказалась. А давление в баллоне падало чересчур медленно.

Поэтому-то в корабле и возникал дисбаланс. Потому-то гироскопические системы и работали дополнительное время. Потому-то и были проблемы с логами.

На сей раз на коньяк скинулись для меня. Я отвечал на тосты, улыбался, позволял всем хлопать меня по плечу и чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.

Володина встретилась со мной глазами и впервые мне улыбнулась.

А не такая уж она и носорожиха, подумал я. И моложе, чем мне сначала показалось. Ровесница Кейса, наверное.

Я вдруг почувствовал, что в Володиной засела какая-то мощная, тугая пружина. Из тех, которые не дают тебе спокойно спать, спокойно есть, а вибрируют внутри, заставляя тебя тикать, словно часовой механизм. Может быть, решил тогда я, в жизни-то она совсем и не такая неприятная придира. Каких только чудес не бывает.

У нее на экране блокировки в телефоне стояла фотография молодой девушки. Дочь, наверное. А может, и не дочь. Но все равно, видно, была у нее какая-то жизнь вне диспетчерской.

Когда мы с Кейсом вышли покурить, я спросил у него, почему это Носорожиха все время на взводе.

— А, догадался, наконец, — Кейс улыбался. — В хорошем настроении она настоящая леди.

— Угу, конечно... — сказал я рассеянно.

— Ей очень важно, чтобы "ВП" долетел.

— Всем важно.

— У нее личный интерес.

Между Землей и Луной, 2040-е гг.

Информация с датчиков о состоянии груза поступает на приборную панель в каюте, но положено, если есть время, сверять их с показаниями стрелочных аналоговых приборов — мол, электроника может сбойнуть, электромеханику надуть сложнее. Этим циферблатам места в пилотской каюте нет, поэтому они выведены в переходный отсек.

По инструкции туда полагалось заходить только в скафандре. Во время одиночных рейсов Дина этим пренебрегала. Но перед новенькой выглядеть лентяйкой не хотелось, поэтому она с некоторым трудом втиснулась в защитный костюм.