— Красивый голос у тебя. — Робко улыбнулась Лиза. — Необычный акцент. Меня Лиза зовут, кстати.
— Да мне-то какое дело до того, как тебя зовут?! Что ты забыла тут, недоразумение в рубище?
Нет, я ее должна уговорить позировать! Нельзя, чтобы такая красота зря пропадала!
Лиза вспомнила вопрос нетерпеливо смотрящей на нее сильно сверху вниз, утонченной, но не истощенной, а скорее спортивно легкоатлетической красавицы восточного типа. Одета была девушка не в пример Лизе стильно — обтягивающие стройные ноги светло-бирюзовые леггинсы и темно-бирюзовая туника до середины бедра из легкого, но плотного шелка. Изящные запястья звякнули, когда, устав ждать, чудное виденье уперло руки в боки и нетерпеливо топнуло ногой в серебристой балетке по деревянному полу. Топнуло сильно, со страстью прямо.
— А я тут жить с тобой буду. Разве тебе Инна не говорила? — Приветливо улыбнулась Лиза и расположила свой маленький чемодан с одеждой и большую сумку с красками, бумагой, палитрами, кистями, тряпочками, карандашами, прочей живописной утварью и походным мольбертом рядом с незанятой заправленной кроватью. Руки устали держать такую тяжесть, а сразу зайдя в комнату и наткнувшись взглядом на заканчивавшую натягивать тунику на стройное тело обитательницу, Лиза позабыла обо всем и пропала в вихре ощущений, потому вспомнила о багаже только сейчас.
— Может быть, мы уже познакомимся. Я Лиза!
— А я на память не жалуюсь. Что ты там пищала о том, что жить здесь собираешься? Тебя приглашали разве? Я... тебя... не приглашали!
От волнения в речи волшебного создания усилилась какая-то неправильность — она стала еще более певучей и появился едва уловимый акцент. А в последнем предложении и вовсе возникла небольшая запинка, как будто затруднение с подбором правильной формы глагола.
Лиза по-доброму улыбнулась:
— Ты студентка по обмену с третьего курса! А я Лиза. Ты прекрасно говоришь по-русски. Только правильно будет "я тебя не приглашала". А хочешь, я тебя буду поправлять, чтобы ты лучше язык запомнила? Я потихоньку — никто и не услышит.
Так и не представившаяся будущая героиня Лизиных полотен угрожающе прищурила глаза экзотически вытянутой формы и прямо-таки промурлыкала:
— Верно говоришь, верно! Я тебя не приглашала — и это будет правильно на данный момент.
— Ну вот на данный момент не приглашала, так как еще не знала, что народу набралось в лагерь больше, и одной комнаты не хватило. Инна, моя подруга, поселится с двумя девчонками с твоего факультета книгоиздания, а мне они предложили поселиться с тобой. Инна мне только что сказала, что ты в курсе. Наверное, она что-то попутала. Но теперь-то ты меня приглашаешь, правда? — Лиза тараторила без умолку, чувствуя что-то неладное. В середине ее речи восточная девица-кошка плавно подошла, приобняла Лизу за плечи и пока девушка произносила "Но теперь-то ты меня приглашаешь", выставила ее наружу и захлопнула дверь, а после слова "правда?" следом за хозяйкой полетели ее вещи, и дверь в неприступную крепость опять закрылась. Вдобавок ко всему незнакомка быстро задернула шторы окна, расположенного на одной стене с дверью. Наверное, думала, что Лиза будет жалостливо заглядывать внутрь. И в общем-то была недалека от истины.
"Вот так начало веселого, беззаботного отдыха у моря! Ах ты... принцесса Греза! — Лиза бросила взгляд на свою рабочую сумку, проигнорировав раскрывшийся в полете чемодан с высыпавшимися футболкам и шортами. — Так обращаться с моими красками! Моими колонковыми кисточками! Не позволю!"
Маленькая робкая девочка-ромашка, серая мышка преобразилась в защитницу свободного искусства и грозно застучала в дверь почти своей комнаты-шалаша ногами. А вокруг начали собираться посмеивающиеся соученики и представители других факультетов родного вуза.
— Что, Самойлова, опять тебя отшили? Жизнь ничему не учит?
— Смотрите-ка, наша Лиза-Подлиза по совету своего Прекрасного Принца переключилась на девушек — и тут облом случился.
— Да ведь мышей никто не любит!
Под насмешливые возгласы студентов Регионального института культуры и искусств, не прислушиваясь к ним, бездомная художница продолжила стучать в дверь всеми конечностями, голову оставляя на крайний случай, справедливо рассудив, что уж в столовой-то она ей точно еще пригодится, а после ужина можно и головой побиться.
А вокруг играло красками радости крымское лето. Небольшая студенческая база отдыха располагалась на западном побережье прекрасного полуострова, гостеприимного и интригующего. Маленькие домики-шалаши с яркими треугольными покатыми крышами всех цветов радуги живописно были расставлены в произвольном порядке у края песчаного пляжа, ласкавшего глаз изумительным золотистым песком, будто сияющим из-за вкрапления мельчайших частичек перламутра сокрушенных временем и морскими волнами раковин. Чуть дальше от моря возвышалось длинное двухэтажное здание, совмещавшее комнаты персонала базы, столовую и библиотеку. Первая составляющая мало кого интересовала, вторая была необходима, хотя молодежь заранее кривилась, представляя прелести общепитовской еды, а вот присутствие библиотеки немало забавляло всех, кто счел нужным ознакомиться перед отъездом на отдых с проспектами этого чудного местечка под названием "Летняя сказка". Как будто кто-то будет тратить драгоценные деньки на чтение пыльных книжек! Ведь вокруг такая красота — море, теплое солнце, степные просторы, возможность побывать на захватывающих экскурсиях, а главное — вокруг множество веселых, разной степени загорелости представителей ли представительниц противоположного пола! Какие тут могут быть тома! Прогулки по пляжу, совместные вылазки по интересным местечкам Крыма, купание при полной луне, посиделки у костерка — шумной компанией или тет-а-тет с понравившимся парнем или приглянувшейся девушкой.
Об этом не в последнюю очередь мечтала и оказавшаяся за дверью своего будущего места жительства Лиза. Поэтому она и оказалась в "Летней сказке".
А дело было так.
Сразу после окончания сессии возле деканата, куда довольные и не очень студиозусы сдавали до сентября свои зачетки, Лизу поймала ее подруга Инка. Экзамен по русскому языку и культуре речи был скучным, сложным и, увы, обязательным для всех первокурсников РИКИ, и Лиза была крайне истощена. Не то чтобы ей было сложно самой выучить двести билетов теории. Трудности были в том, чтобы помочь двадцати одногруппникам — или написать бомбу, или кратко подсказать отпросившемуся по нужде бедолаге правильный ответ на практическую часть.
Только ее память могла полностью вместить эти огромные списки исключений из правил, образных выражений и разных терминов, о которых, естественно, в школе никто ничего никогда не говорил. Ни одна учительница, из тех, у кого училась Лиза. А таких было много, потому что с первого класса девочка сменила семь школ — вместе с отцом-геологом и тремя старшими братьями-погодками она переезжала с места на место, чтобы быть ближе к меняющимся местам работы отца. Отец Лизы разрабатывал месторождения полезных ископаемых и чего-то там еще в разных областях страны, но все-таки не мог держать детей вдалеке от себя — вот и возил за собой свой табор, чтобы хотя бы на выходных приезжать в очередную съемную квартиру и заниматься нелегким делом семейного воспитания вперемежку или вперемешку со сном и просмотром урывками очередного латиноамериканского сериала. Как вполне мужественный геолог Аркадий Ильич Самойлов, без преувеличения способный подковы гнуть, нашел такое экстравагантное увлечение, никто не догадывался. А было все просто: звук испанской или португальской речи, щедро и страстно льющейся с экрана телевизора, напоминал ему о покойной жене, всю домашнюю работу по уходу за шестью своими любимыми мужчинами и крошкой-дочкой выполнявшую под очередные волшебные грезы "Телефе" или "Глобо". И когда Аркадий Ильич садился в уютное кресло и смотрел на страдания очередной Алисиньи или небритого Орландо-Карлоса, он представлял, что где-то на кухне хлопочет жена... А когда редкие выходные в кругу семьи пролетали, он снова возвращался к своим одиноким, несмотря на присутствие коллег, скитаниям в поисках богатств родной земли.
И только с поступлением в вуз Ивана, старшего из их компании "младшеньких" (два больших брата Петр и Сергей давно жили самостоятельно, будучи на двенадцать и десять лет старше Ивана), отец выбрал для постоянного проживания своих "мелких" городок в средней полосе России Татринск.
Инна помахала рукой у лица замечтавшейся подруги. В тот момент Лиза гадала, означает ли то, что красавец-однокурсник, ненаглядный Ромочка, обращался к ней десять, не двенадцать раз за час, перед тем как зайти в аудиторию, его доверие к ней, ее учебному авторитету, или просто он хотел лишний раз поговорить с ней как с дорогим его сердце существом. Первое предположение было милым, а второе просто восхитительным, и поэтому гораздо более вероятным. По крайней мере, так считала сама Лиза.
— Э-эй, спящая красавица, очнись. Роман! Роман!
При звуке любимого имени Лиза встрепенулась, но, поняв, что подружка ее разыграла, а также вспомнив, что сама проводила взглядом из окна удалявшуюся в лето, в долгую разлуку до сентября, спину любимого, — полушутливо-полувозмущенно ткнула кулачком Инну в плечо.
— Лиза, помогай! Без тебя никуда! — молитвенно сложив руки перед пышной грудью, сильно обтянутой гипюровой кофточкой сливового цвета, пропела подружка-брюнетка.
— Ты о чем? — удивилась Лиза. — Разве ты не сдала "руку Тьмы"? (так обозвали студенты предмет "РУсский язык и КУльтура речи" — ведь преподавательница, бодрая старушка, носила древнюю фамилию Тьма).
— Да причем тут сессия? Сдали и забыли! Тут жизнь решается и личное счастье!
Оказалось, что буквально вчера Инна узнала о потрясающей возможности отдохнуть на море с помощью студенческого профсоюза. Но ее родители ни за что не отпустят ее одну, так как боятся за покой единственной дочки. Ведь Инна — признанная красавица, королева факультета, среди первокурсниц уж наверняка. А статус требует посещения клубов, вечеринок, публичных гуляний по ночному городу. А в Крыму, вдали от дома, и вовсе дочь разойдется не на шутку — еще здоровье подорвет драгоценное! И только узнав, что Лиза, ее скромная, увлеченная учебой подружка, тоже едет, строгий папа Инны дал добро. Эта тихая, незаметная девочка благотворно повлияет на яркую Инну и (по тайным соображениям мамы) выгодно будет оттенять ее красоту. Об этих соображениях своих патриархов Инна благоразумно умолчала — просто сказала, что родителям будет спокойнее, если Инна поедет с близкой подругой.
Лиза попыталась робко возражать, что собиралась поехать на лето к старшему брату Петру в Петербург (они даже с братьями шутили, что старшие братья такие важные, что даже города для постоянного жительства выбрали под имена: Петр поселился в Петербурге, а Сергей — в Сергиевом Посаде, — но, конечно, до зазнайства архитектору Петру Самойлову и кондитеру-мороженщику Сергею Самойлову было далеко) — пообщаться с малютками-племянницами, побродить по центру города, побывать без экскурсионной спешки в Эрмитаже, Русском музее, днями гулять по загородным ансамблям, которых так много вокруг — и рисовать, рисовать!
— Фу! Там же холодрыга даже летом и сырость сплошная! И потом — я тебя уже записала. Ну подумай сама — месяц на море, все за счет института, удобные домики прямо на пляже, можно посетить не меньше усадеб, чем под Питером, но климат гораздо приятнее. И вообще! — Инна подняла указательный палец вверх, обозначая, что сейчас выскажет главный аргумент. — Наш золотой мальчик Ромочка тоже едет.
Это действительно был веский довод. Лиза проявила чудеса убедительности, доказывая братьям и отцу вместе и по отдельности, что морской воздух придаст ей сил для учебы на втором курсе, крымские пейзажи вдохновят на новые картины. Начинающий дизайнер Ванечка затребовал с сестры мешок самых красивых ракушек — для создания эксклюзивных украшений к его коллекции для следующего летнего сезона. Братья Тин-Тин, как с детства звала Лиза Костика и Валю, не выговаривая их полные имена Константин и Валентин, — пожелали ей как следует оторваться и, закашлявшись под строгим взглядом отца, уточнили, что отрываться надо в смысле оздоровительных купаний в морской воде и принятия солнечных ванн. Грозное покашливание Аркадия Ильича означало, что купальник при этом должен быть максимально закрытый, желательно по моде начала прошлого века. Правда, мечтательные воспоминания главы семейства о том, как вкусны были крымские вина и коньяки в годы его молодости, навели девушку на мысль, что и суровое сердце геолога можно смягчить обещанием памятного сувенира в бутылке. В общем, все разрешилось благополучно. И уже через неделю Лиза ожидала посадки в туристический автобус, стоя у одного из корпусов родного института. Тогда же начались и некоторые странности, неожиданности и недоразумения. Из-за последнего недопонимания она и стоит теперь под дверью.
А ведь она даже не успела толком рассмотреть предполагаемое жилище, как была выгнана. Так обидно и так просто. И что досаднее всего — ее соседка даже не представилась. Трудно что ли назвать имя? Или оно ей самой так не нравится, что лишний раз произносить противно? Но и это ладно. Она даже ничуть не вышла из себя, не кричала — мелодично пропела свои возражения и, загипнотизировав Лизу, легонько вывела ее прочь, не запыхавшись. Это подстегнуло осадные намерения юной художницы, и она с новыми силами принялась сокрушать деревянную дверь:
— Открывай, неведома зверушка! Открывай, оккупантка! Открывай, вандалка! Как можно красками швыряться?! Это же будущие портреты, пейзажи и натюрморты! Ты же сейчас свое возможное изображение выкинула! Оно же на тебя потом обидится!
Но ответа все не было. Таинственная обитательница типового шалаша на двух лиц, не жаловавшая соседей, безмолвствовала, вероятно гадая, что за дикая девчонка появилась в ее судьбе.
Глава 2
Несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, можно было с уверенностью утверждать, что Ли Джун вне себя от злости. Стоило бронировать для себя целый домик, для того чтобы делить его в результате с какой-то оборванкой! Пусть ищут другой выход! Тут и для одного человека тесно, а если еще кто-то будет путаться под ногами, так совсем как кульки в бочке будем, то есть как кильки. Проклятые устойчивые выражения — сколько ни учи их, вечно путаются на языке!
Черные глаза с поволокой недовольно обвели затемненную комнату: потолок углом, у противоположных стен две кровати, между ними тумба с телевизором, сбоку небольшая дверца к тому, что с трудом можно назвать удобствами (совмещенный санузел одобрения не получил и в принципе не мог получить — в сеульском доме родителей, где каждая спальня была оборудована собственной ванной и туалетом — причем раздельными, дитя Страны утренней свежести бывало регулярно), слева от входа — вентилятор (а где же обещанный климат-контроль, где? вот и верь после этого заверениям русских сонбэ!), справа от входа — холодильник, причем без резервуара для охлаждения питьевой воды и такой крошечный, что если бы у русских бабушки и дедушки не было такой же модели, только помоложе, догадаться о его назначении было бы затруднительно — а вдруг это какой-нибудь сейф или шкафчик для украшений. Держите карман глубже! То есть выше. О гардеробной в этом захолустье даже мечтать не приходится, а куда прикажете размещать одежду из трех чемоданов, привезенную с собой на отдых? И ведь пришлось себя ограничивать, напоминая, что условия будут походные! Да еще и пахнет как-то неприятно. И не пахнет, а воняет.
