Фея из Кореи. Общий файл

Фея из Кореи

Пролог

Одиннадцать лет тому назад

— Мама, я не желаю посещать эту холодную Россию! Там все глупые, грубые, носят шерстяные штаны, толстые шубы из шкур и плохо пахнут. И вообще — там вечная зима, а не как у нас — все времена года. Я буду скучать по цветущей сливе весной, по летней зелени и ярким осенним листьям. А главное — там чудовищный Интернет, просто варварский. Фу!

Очаровательный черноглазый ребенок с ярковыраженными азиатскими чертами лица гневно топнул по белоснежному ковру в гостиной модно обставленного загородного дома.

— Ну-ну, Женя, детка, не будь бякой! — Хрупкая светловолосая женщина присела перед капризулей на корточки и обняла вырывающегося чертенка.

— Джун, мама, зови меня Джун! Мне нравится мое корейское имя. Не зови меня глупо Женей. Не хочу.

— Хватит капризничать! Никто не сомневается, что ты настоящий хангук сарам. Но подумай о своих вторых бабушке и дедушке, живущих в России. Неужели не хочешь их навестить, а заодно и посмотреть на родину твоей матери? — С этими словами из своего кабинета уверенной походкой сильного мужчины вышел Ли Тхэун, хозяин крупнейшей в Республике Корея развлекательной корпорации, владеющей сетью издательств, несколькими продюсерскими компаниями, продвигающими "халлю" по всей Азии, а в ближайшей перспективе и в мировом масштабе, и знакомящей собственных граждан с культурой мировой.

— Мэри, любовь моя, оставь нас наедине. Я сам попробую убедить нашу строптивую принцессу в необходимость чтить старших, даже если они и не граждане нашей великой страны.

Мария Строганова, в недавнем прошлом звезда русского балета, а нынче счастливая жена и мать, нежно улыбнулась супругу, скорчила мимолетную насмешливую гримаску и грациозно, несмотря на намечающийся животик, обещающий еще большее счастье в ближайшем будущем, встала и удалилась в свои комнаты.

Тхэун взглянул сверху вниз на кроху и усмехнулся:

— Вот эта девчонка собирается унаследовать "Санрайз Компани"? Так у меня, мой друг, для тебя новость: поездка в Россию — это не только визит к старшим родственникам, это твоя возможность изнутри изучить рынок развлечений и понять, с чем мы, корейцы, можем на него выйти, чтобы покорить своей культурой очередную страну.

"И сделать на этом еще немало денег для нашей компании", — добавил про себя бизнесмен, считая, что о деньгах с десятилетними детьми говорить непедагогично.

-Так что это твое первое задание.

— Точно-точно? — черные глазки засияли в предвосхищении, а маленький рот-клубничинка растянулся в радостной ребячьей улыбке. — Я не подведу, отец. Я буду стараться!

Вечером того же дня в общей спальне на ложе любви Мария спросила разнежившегося от супружеских ласк Тхэуна:

— И все-таки, дорогой, ты уверен, что стоит заходить так далеко? Мы ведь и так многое сделали, чтобы защитить Женечку. Скрываем наше дитя от общества, фотографировать разрешаем только мастерам компании и при жестких условиях. Заботимся об образе нашей наследной Принцессы так сказать, — светловолосая красавица недовольно сморщила носик. — Я тоже хочу, чтобы мама и папа порадовались на внучат вживую, а не на фото или видео. Да и общение по Интернету не выход. Тем более Женя терпеньем не отличается и редко дожидается ответа — не та, понимаешь, скорость. Но ведь ты говоришь об отсутствии нашей кровиночки на долгое время!

Мужчина грустно улыбнулся, опираясь на локоть и заглядывая в лицо своей любимой:

— Увы, да, мой снежный цветок. Я и сам не хочу расставаться с нашей звездочкой. И понимаю, как грустно будет тебе, несмотря на счастливое событие, которое случится месяца через три. — Тхэун нежно и осторожно погладил жену по округлившемуся животику, а потом, повинуясь неприятному воспоминанию, порывисто сел в кровати. — Но мне сообщили, что хён до сих пор недоволен завещанием нашего дяди, хотя и прошло уже пятнадцать лет, как я получил контрольный пакет акций "Санрайз", и вся семья хёна только выиграла от моего управления, получая проценты. Но ему же не объяснишь! Проклятый прожигатель жизни!

Красивое скуластое лицо исказилось от гнева, руки сжались в кулаки, и правая стукнула по боковинке кровати, но Тхэун взял себя в руки, чтобы не волновать жену.

— Я просто не хочу, милая, чтобы над нашей звездочкой смеялись. Здесь рано или поздно поймут, а там, у вас, скорее всего, не догадаются.

— Но как долго, Тхэун, как долго еще терпеть? Ведь все равно рано или поздно детке надо будет показаться на публике, а когда все выяснится... боюсь представить...

Мужчина легко приобнял обеспокоенную супругу и, осторожно укачивая, прошептал на ухо:

— Моя родная беспокоится, мое сердечко печалится. Но ты же знаешь, мы, корейцы, сентиментальный народ — найдем романтичное объяснение всему, а главное, долгому пребыванию в России. Да и Джун пока спокойно относится к своему статусу. А Тхэсонг-хён ни в коем случае не должен пронюхать. Вот станет он дряхлым старичком — и я перестану беспокоиться, а пока... мало ли что. Ведь он даже нашей принцессе угрожает, хотя у самого пока много надежд на то, что с моей смертью он сам и его сыновья получат контрольный пакет.

— Угрожает? — сон как рукой сняло, смело крыльями злобных воронов с глаз Марии. — Она порывисто села, высвобождаясь из объятий мужа. — Угрожает? А я думала, это просто случайности? И отравление в школьной столовой, и едва-едва предотвращенная авария — спасибо нашему умелому шоферу У Ондалю! А лев, вырвавшийся в зоопарке из клетки как раз тогда, когда туда пошел на экскурсию класс Женечки?

— Ну... лев, наверное, это случайность... — неуверенно протянул Тхэун.

— Ну, конечно, а то я не знаю, что ваше семейство может договариваться с животными. — проворчала его спутница жизни.

Хотя Мария и была обеспокоена, но приятное воспоминание о том, как выдрессированные собачки разных декоративных пород, когда она прогуливалась в свободное от выступлений и репетиций по одному из интереснейших кварталов Сеула — Инсадон, приносили ей в зубах маленькие записки, воздушные шарики с сердечками внутри, тряпичных куколок — обнимающихся ангелочков от наблюдавшего неподалеку Тхэуна, следовавшего верной тенью за хорошенькой балериной, поразившей его воображение, — это самое воспоминание ее немного успокоило. Ее дорогой муж, такой находчивый в любви, талантливый в делах и жесткий, когда речь заходит о безопасности дорогих ему людей, обязательно, позаботится обо всем. И раз он считает, что Жене нужно пожить какое-то время в России, — так тому и быть.

— Осталось уломать твоего папу... — обреченно вздохнул Тхэун.

— Ты придумал все это — тебе и уговаривать. Я в тебя, любимый верю, но наблюдать за переговорами буду на почтительном расстоянии. Хорошо еще, что мама давно мечтает о внучке и не будет сильно противиться.

— Все-таки вы, русские женщины, странные существа! — начал мужчина насмешливо.

— Странные? — прищурилась Мария, ожидая подвоха.

— Конечно. У нас рождение девчонки почти трагедия, во всяком случае — огорчительное или незначительное событие. Видела бы ты, как ехидно мне сочувствовал хён и как самодовольно улыбалась невестка, когда узнали, какой подарок ты мне преподнесла.

Женщина возмущенно всплеснула руками и выдохнула:

— И кто в этом, спрашивается, виноват? Кто все заварил? Да вообще, кто носитель у-хромосом, в конце концов?

— Вот я и говорю, вы, русские женщины, странные, непостижимые, загадочные, обворожительные, чудесные, особенно моя драгоценная жена. — Каждый льстивый эпитет Тхэун сопровождал поцелуем, и супруги вернулись в объятия друг друга.

Где-то в Сибири, город Красноказацк. Три месяца спустя

-Лиза-подлиза, прыгни с карниза! Лиза-подлиза, прыгни с карниза!

Маленькая первоклашка забилась под парту от насмешливых окриков одноклассников. Ее единственной виной был незаурядный ум, с которым она выполняла все задания учительницы, сочетающийся с необычными для малышей этого возраста старательностью и аккуратностью. За два месяца с первого сентября ее постоянно ставили в пример другим, и хотя Лиза не загордилась и не смотрела на других сверху вниз, ее невзлюбили. А раз так — стали изводить, травить, издеваться. Ведь самый хороший слух и голос был у Лизы, самые лучшие рисунки — у Лизы, самые интересные ответы на чтении — тоже у нее. Вот и сейчас — стоило учительнице выйти в коридор поговорить с одной из родительниц — класс, как сговорившись, стал дружно улюлюкать и теснить малышку Лизу, так ярко и выразительно прочитавшую на прошедшем уроке стихотворение Брюсова "В нашем доме мыши поселились":

— Мышатница, подлиза! Мышатница, подлиза! Лиза-подлиза, прыгни с карниза!

Девочка испугалась, что ее загонят к окну и заставят прыгать (совсем забыв, что первые классы в их школе учились только на первом этаже), и спряталась под парту.

Учительница, почувствовав что-то недоброе в классе, распрощалась с представительницей родительского комитета и поспешила назад в классную комнату.

— Лизонька! Что ты забыла под партой, детка? — Ласково спросила Анна Петровна.

— Мышей ловит! — выкрикнул кто-то.

— Или вшей!

— Или хоббитов! — Любовь Лизы к чтению волшебных историй тоже почему-то вызывала насмешки детей, свободное время проводивших с мамами и папами перед телевизором или гоняющих по дворам.

— Ну-ка тише, успокойтесь! А ты, Лиза, выходи! — Строго сказала учительница.

— Выходи, Леопольд, выходи, подлый трус! — гнусаво протянули несколько мальчишек.

— Да вы что, сговорились все? Все, хватит. Расселись по местам. А ты, Самойлова, можешь так и оставаться под партой, если тебе угодно. — Рассерженная Анна Петровна перед этим вытерпела неприятную беседу с мамой Огаркова, требующей особого отношения к своему оболтусу. Особое отношение означало восхищение каждым его шагом и игнорирование ошибок, что было бы чудом, ибо правильных шагов, кроме тех, что вели в столовую или прочь из школы Игорек Огарков пока не совершал. И теперь педагог посчитала, что Лиза, зазнавшись, подговорила одноклассников на неясную каверзу, думая, что ей все сойдет с рук.

Девочка не знала, как быть, но все-таки решилась сесть на место — и тут же вскочила с криком — перед ней на парту кто-то бросил большущего таракана. Анна Петровна еще больше разгневалась, так как предъявить испугавшее ее чудовище Лиза не могла — страшилище юрко уползло и скрылось в какой-то щели между досок на полу, а соседка Ирочка невинно хлопала глазами и утверждала, что ничего такого страшного не видела. Домой Лиза отправилась, неся в дневнике первое и последнее строгое замечание от учительницы. По дороге ее догнала Ирочка и спросила:

— Лиз, а что они тебе, правда, что-то подкинули? Я ведь не видела, честно-пречестно! Меня Дашка с задней парты как раз резинку просила. Лиз, а давай дружить, а? Будем домашку вместе делать! Мультики смотреть! Давай!

Лиза робко улыбнулась, уже позабыв, что Ирочка была не последней среди тех, кто загонял ее под парту. И новоиспеченные подружки направились к дому Иры, согласно размахивая портфелями и мешочками с переобувкой.

Счастливая пора — детство. Обиды быстро забываются. Дружба возникает мгновенно и на всю жизнь. Опасности не осознаются. И любая игра учит серьезным вещам. Или не учит. Благословенная страна детства. Как хорошо, что все мы со временем ее покидаем. Как прекрасно, что все мы сохраняем хоть капельку прекрасных воспоминаний, радостных образов, веселых песенок и прыжков. Как удачлив тот, кто может иногда вновь побывать в ней. И какое счастье, что никто не застревает там навечно.

Глава 1

Великолепная. Хочу ее нарисовать. Грация дикого животного, изысканность фарфоровой статуэтки, сила стального троса, опасная красота тропической змеи, мерцание ледяной статуи. Кто ты? Человек? Но твои глаза полны грустной мудрости, твое молчание скрывает слова нездешнего языка. Ты угрюма и печальна, потому что страна твоя далека, сокрыта незримым пологом от грубых людей. Но ты можешь веселиться беззаветно и упоенно, как дети, играть, как беззаботные котята, и никто не забудет о таящейся опасности, острой, как когти хищного зверя, которого никому не приручить. Ты эльфийская принцесса? Или фэйри — чудесная фея старинных преданий туманных земель?

Восхищенно приоткрыв рот, Лиза рассматривала свою новую соседку по комнате — как там ее зовут? — раздумывая, будет ли слишком с ее стороны в первый же день просить новую знакомую позировать ей для портрета, нет, для серии карандашных портретов. Хотя этот нежный румянец на смугло-бледной коже лучше передаст акварель...

— Чего уставилась, невежа? — Хрипловатое контральто недовольной феи прервало размышления юной художницы. — Стучаться учили или этикет не для простолюдинок? Что ты вообще тут делаешь?

Какое интересное произношение! А певучие интонации! Что-то в них загадочное. Интересно, а она поет? Вот бы послушать — наверное, волшебная музыка получится. Лиза вздрогнула, прогоняя разыгравшиеся образы.

Такого всплеска творческого вдохновения с ней не было давно. Первый раз ее торкнуло, когда в тринадцать лет девочка прочитала необыкновенного "Властелина Колец" и заболела года на два Средиземьем, эльфами, старинными сказаниями и выдуманными языками. С той поры остались сотни набросков — иллюстраций к разным событиям этой эпопеи вымышленного мира и портретов героев — и несколько десятков песен. Братья Лизы смеялись над ее увлечением, но не мешали, раз уж это не отвлекало ее от тренировок по самообороне, которые проводили они с сестренкой чуть ли не каждый день. А отец слишком занят был на службе.

Второй раз Лиза бредила творческими планами дни и ночи напролет, когда год назад влюбилась в однокурсника. До сих пор воспоминание о солнце, игравшем в его волосах, когда Роман шел навстречу ей по коридору, будоражило что-то мягкое и нежное в ее душе. И совсем не важно при этом, что выходил юноша из мужского туалета и блаженная улыбка на лице девушки заставила его тщательно исследовать брюки на предмет незастегнутой ширинки. "Ну ты, Самойлова, извращуга", — недовольно буркнул Роман Пичугин, неверно истолковав интерес девушки к своей персоне. Ну, или не совсем верно. После этого несправедливого замечания новообретенный герой девичьих снов гордо удалился в направлении институтской столовой. Он, может, и не возражал бы против такого повышенного интереса к своей персоне, но не от этой серости с фанатично горящими глазами.

Впрочем, такое неудачное начало романа живущую в мечтах первокурницу не отрезвило. Собственно, и в этом летнем лагере у моря Лиза оказалась благодаря своей любви. И с чудесной соседкой познакомилась благодаря Роману... И, кажется, третий приступ вдохновения у нее будет отчасти тоже из-за дорогого сердцу Пичугина. Вот какое огромное благотворное влияние оказывает любимый человек на ее жизнь.

— Ты ответишь мне сегодня, ненормальная, или можно тебя просто, как мебель, передвинуть наружу? — Тот же чарующий голос напомнил Лизе, что с соседкой она пока не познакомилась, да и участие Романа в ее переселении в другую комнату — деревянный шалашик, один из многих на берегу Черного моря, было весьма и весьма неоднозначным.

— Красивый голос у тебя. — Робко улыбнулась Лиза. — Необычный акцент. Меня Лиза зовут, кстати.

— Да мне-то какое дело до того, как тебя зовут?! Что ты забыла тут, недоразумение в рубище?

Нет, я ее должна уговорить позировать! Нельзя, чтобы такая красота зря пропадала!

Лиза вспомнила вопрос нетерпеливо смотрящей на нее сильно сверху вниз, утонченной, но не истощенной, а скорее спортивно легкоатлетической красавицы восточного типа. Одета была девушка не в пример Лизе стильно — обтягивающие стройные ноги светло-бирюзовые леггинсы и темно-бирюзовая туника до середины бедра из легкого, но плотного шелка. Изящные запястья звякнули, когда, устав ждать, чудное виденье уперло руки в боки и нетерпеливо топнуло ногой в серебристой балетке по деревянному полу. Топнуло сильно, со страстью прямо.

— А я тут жить с тобой буду. Разве тебе Инна не говорила? — Приветливо улыбнулась Лиза и расположила свой маленький чемодан с одеждой и большую сумку с красками, бумагой, палитрами, кистями, тряпочками, карандашами, прочей живописной утварью и походным мольбертом рядом с незанятой заправленной кроватью. Руки устали держать такую тяжесть, а сразу зайдя в комнату и наткнувшись взглядом на заканчивавшую натягивать тунику на стройное тело обитательницу, Лиза позабыла обо всем и пропала в вихре ощущений, потому вспомнила о багаже только сейчас.

— Может быть, мы уже познакомимся. Я Лиза!

— А я на память не жалуюсь. Что ты там пищала о том, что жить здесь собираешься? Тебя приглашали разве? Я... тебя... не приглашали!

От волнения в речи волшебного создания усилилась какая-то неправильность — она стала еще более певучей и появился едва уловимый акцент. А в последнем предложении и вовсе возникла небольшая запинка, как будто затруднение с подбором правильной формы глагола.

Лиза по-доброму улыбнулась:

— Ты студентка по обмену с третьего курса! А я Лиза. Ты прекрасно говоришь по-русски. Только правильно будет "я тебя не приглашала". А хочешь, я тебя буду поправлять, чтобы ты лучше язык запомнила? Я потихоньку — никто и не услышит.

Так и не представившаяся будущая героиня Лизиных полотен угрожающе прищурила глаза экзотически вытянутой формы и прямо-таки промурлыкала:

— Верно говоришь, верно! Я тебя не приглашала — и это будет правильно на данный момент.

— Ну вот на данный момент не приглашала, так как еще не знала, что народу набралось в лагерь больше, и одной комнаты не хватило. Инна, моя подруга, поселится с двумя девчонками с твоего факультета книгоиздания, а мне они предложили поселиться с тобой. Инна мне только что сказала, что ты в курсе. Наверное, она что-то попутала. Но теперь-то ты меня приглашаешь, правда? — Лиза тараторила без умолку, чувствуя что-то неладное. В середине ее речи восточная девица-кошка плавно подошла, приобняла Лизу за плечи и пока девушка произносила "Но теперь-то ты меня приглашаешь", выставила ее наружу и захлопнула дверь, а после слова "правда?" следом за хозяйкой полетели ее вещи, и дверь в неприступную крепость опять закрылась. Вдобавок ко всему незнакомка быстро задернула шторы окна, расположенного на одной стене с дверью. Наверное, думала, что Лиза будет жалостливо заглядывать внутрь. И в общем-то была недалека от истины.

"Вот так начало веселого, беззаботного отдыха у моря! Ах ты... принцесса Греза! — Лиза бросила взгляд на свою рабочую сумку, проигнорировав раскрывшийся в полете чемодан с высыпавшимися футболкам и шортами. — Так обращаться с моими красками! Моими колонковыми кисточками! Не позволю!"

Маленькая робкая девочка-ромашка, серая мышка преобразилась в защитницу свободного искусства и грозно застучала в дверь почти своей комнаты-шалаша ногами. А вокруг начали собираться посмеивающиеся соученики и представители других факультетов родного вуза.

— Что, Самойлова, опять тебя отшили? Жизнь ничему не учит?

— Смотрите-ка, наша Лиза-Подлиза по совету своего Прекрасного Принца переключилась на девушек — и тут облом случился.

— Да ведь мышей никто не любит!

Под насмешливые возгласы студентов Регионального института культуры и искусств, не прислушиваясь к ним, бездомная художница продолжила стучать в дверь всеми конечностями, голову оставляя на крайний случай, справедливо рассудив, что уж в столовой-то она ей точно еще пригодится, а после ужина можно и головой побиться.

А вокруг играло красками радости крымское лето. Небольшая студенческая база отдыха располагалась на западном побережье прекрасного полуострова, гостеприимного и интригующего. Маленькие домики-шалаши с яркими треугольными покатыми крышами всех цветов радуги живописно были расставлены в произвольном порядке у края песчаного пляжа, ласкавшего глаз изумительным золотистым песком, будто сияющим из-за вкрапления мельчайших частичек перламутра сокрушенных временем и морскими волнами раковин. Чуть дальше от моря возвышалось длинное двухэтажное здание, совмещавшее комнаты персонала базы, столовую и библиотеку. Первая составляющая мало кого интересовала, вторая была необходима, хотя молодежь заранее кривилась, представляя прелести общепитовской еды, а вот присутствие библиотеки немало забавляло всех, кто счел нужным ознакомиться перед отъездом на отдых с проспектами этого чудного местечка под названием "Летняя сказка". Как будто кто-то будет тратить драгоценные деньки на чтение пыльных книжек! Ведь вокруг такая красота — море, теплое солнце, степные просторы, возможность побывать на захватывающих экскурсиях, а главное — вокруг множество веселых, разной степени загорелости представителей ли представительниц противоположного пола! Какие тут могут быть тома! Прогулки по пляжу, совместные вылазки по интересным местечкам Крыма, купание при полной луне, посиделки у костерка — шумной компанией или тет-а-тет с понравившимся парнем или приглянувшейся девушкой.

Об этом не в последнюю очередь мечтала и оказавшаяся за дверью своего будущего места жительства Лиза. Поэтому она и оказалась в "Летней сказке".

А дело было так.

Сразу после окончания сессии возле деканата, куда довольные и не очень студиозусы сдавали до сентября свои зачетки, Лизу поймала ее подруга Инка. Экзамен по русскому языку и культуре речи был скучным, сложным и, увы, обязательным для всех первокурсников РИКИ, и Лиза была крайне истощена. Не то чтобы ей было сложно самой выучить двести билетов теории. Трудности были в том, чтобы помочь двадцати одногруппникам — или написать бомбу, или кратко подсказать отпросившемуся по нужде бедолаге правильный ответ на практическую часть.

Только ее память могла полностью вместить эти огромные списки исключений из правил, образных выражений и разных терминов, о которых, естественно, в школе никто ничего никогда не говорил. Ни одна учительница, из тех, у кого училась Лиза. А таких было много, потому что с первого класса девочка сменила семь школ — вместе с отцом-геологом и тремя старшими братьями-погодками она переезжала с места на место, чтобы быть ближе к меняющимся местам работы отца. Отец Лизы разрабатывал месторождения полезных ископаемых и чего-то там еще в разных областях страны, но все-таки не мог держать детей вдалеке от себя — вот и возил за собой свой табор, чтобы хотя бы на выходных приезжать в очередную съемную квартиру и заниматься нелегким делом семейного воспитания вперемежку или вперемешку со сном и просмотром урывками очередного латиноамериканского сериала. Как вполне мужественный геолог Аркадий Ильич Самойлов, без преувеличения способный подковы гнуть, нашел такое экстравагантное увлечение, никто не догадывался. А было все просто: звук испанской или португальской речи, щедро и страстно льющейся с экрана телевизора, напоминал ему о покойной жене, всю домашнюю работу по уходу за шестью своими любимыми мужчинами и крошкой-дочкой выполнявшую под очередные волшебные грезы "Телефе" или "Глобо". И когда Аркадий Ильич садился в уютное кресло и смотрел на страдания очередной Алисиньи или небритого Орландо-Карлоса, он представлял, что где-то на кухне хлопочет жена... А когда редкие выходные в кругу семьи пролетали, он снова возвращался к своим одиноким, несмотря на присутствие коллег, скитаниям в поисках богатств родной земли.

И только с поступлением в вуз Ивана, старшего из их компании "младшеньких" (два больших брата Петр и Сергей давно жили самостоятельно, будучи на двенадцать и десять лет старше Ивана), отец выбрал для постоянного проживания своих "мелких" городок в средней полосе России Татринск.

Инна помахала рукой у лица замечтавшейся подруги. В тот момент Лиза гадала, означает ли то, что красавец-однокурсник, ненаглядный Ромочка, обращался к ней десять, не двенадцать раз за час, перед тем как зайти в аудиторию, его доверие к ней, ее учебному авторитету, или просто он хотел лишний раз поговорить с ней как с дорогим его сердце существом. Первое предположение было милым, а второе просто восхитительным, и поэтому гораздо более вероятным. По крайней мере, так считала сама Лиза.

— Э-эй, спящая красавица, очнись. Роман! Роман!

При звуке любимого имени Лиза встрепенулась, но, поняв, что подружка ее разыграла, а также вспомнив, что сама проводила взглядом из окна удалявшуюся в лето, в долгую разлуку до сентября, спину любимого, — полушутливо-полувозмущенно ткнула кулачком Инну в плечо.

— Лиза, помогай! Без тебя никуда! — молитвенно сложив руки перед пышной грудью, сильно обтянутой гипюровой кофточкой сливового цвета, пропела подружка-брюнетка.

— Ты о чем? — удивилась Лиза. — Разве ты не сдала "руку Тьмы"? (так обозвали студенты предмет "РУсский язык и КУльтура речи" — ведь преподавательница, бодрая старушка, носила древнюю фамилию Тьма).

— Да причем тут сессия? Сдали и забыли! Тут жизнь решается и личное счастье!

Оказалось, что буквально вчера Инна узнала о потрясающей возможности отдохнуть на море с помощью студенческого профсоюза. Но ее родители ни за что не отпустят ее одну, так как боятся за покой единственной дочки. Ведь Инна — признанная красавица, королева факультета, среди первокурсниц уж наверняка. А статус требует посещения клубов, вечеринок, публичных гуляний по ночному городу. А в Крыму, вдали от дома, и вовсе дочь разойдется не на шутку — еще здоровье подорвет драгоценное! И только узнав, что Лиза, ее скромная, увлеченная учебой подружка, тоже едет, строгий папа Инны дал добро. Эта тихая, незаметная девочка благотворно повлияет на яркую Инну и (по тайным соображениям мамы) выгодно будет оттенять ее красоту. Об этих соображениях своих патриархов Инна благоразумно умолчала — просто сказала, что родителям будет спокойнее, если Инна поедет с близкой подругой.

Лиза попыталась робко возражать, что собиралась поехать на лето к старшему брату Петру в Петербург (они даже с братьями шутили, что старшие братья такие важные, что даже города для постоянного жительства выбрали под имена: Петр поселился в Петербурге, а Сергей — в Сергиевом Посаде, — но, конечно, до зазнайства архитектору Петру Самойлову и кондитеру-мороженщику Сергею Самойлову было далеко) — пообщаться с малютками-племянницами, побродить по центру города, побывать без экскурсионной спешки в Эрмитаже, Русском музее, днями гулять по загородным ансамблям, которых так много вокруг — и рисовать, рисовать!

— Фу! Там же холодрыга даже летом и сырость сплошная! И потом — я тебя уже записала. Ну подумай сама — месяц на море, все за счет института, удобные домики прямо на пляже, можно посетить не меньше усадеб, чем под Питером, но климат гораздо приятнее. И вообще! — Инна подняла указательный палец вверх, обозначая, что сейчас выскажет главный аргумент. — Наш золотой мальчик Ромочка тоже едет.

Это действительно был веский довод. Лиза проявила чудеса убедительности, доказывая братьям и отцу вместе и по отдельности, что морской воздух придаст ей сил для учебы на втором курсе, крымские пейзажи вдохновят на новые картины. Начинающий дизайнер Ванечка затребовал с сестры мешок самых красивых ракушек — для создания эксклюзивных украшений к его коллекции для следующего летнего сезона. Братья Тин-Тин, как с детства звала Лиза Костика и Валю, не выговаривая их полные имена Константин и Валентин, — пожелали ей как следует оторваться и, закашлявшись под строгим взглядом отца, уточнили, что отрываться надо в смысле оздоровительных купаний в морской воде и принятия солнечных ванн. Грозное покашливание Аркадия Ильича означало, что купальник при этом должен быть максимально закрытый, желательно по моде начала прошлого века. Правда, мечтательные воспоминания главы семейства о том, как вкусны были крымские вина и коньяки в годы его молодости, навели девушку на мысль, что и суровое сердце геолога можно смягчить обещанием памятного сувенира в бутылке. В общем, все разрешилось благополучно. И уже через неделю Лиза ожидала посадки в туристический автобус, стоя у одного из корпусов родного института. Тогда же начались и некоторые странности, неожиданности и недоразумения. Из-за последнего недопонимания она и стоит теперь под дверью.

А ведь она даже не успела толком рассмотреть предполагаемое жилище, как была выгнана. Так обидно и так просто. И что досаднее всего — ее соседка даже не представилась. Трудно что ли назвать имя? Или оно ей самой так не нравится, что лишний раз произносить противно? Но и это ладно. Она даже ничуть не вышла из себя, не кричала — мелодично пропела свои возражения и, загипнотизировав Лизу, легонько вывела ее прочь, не запыхавшись. Это подстегнуло осадные намерения юной художницы, и она с новыми силами принялась сокрушать деревянную дверь:

— Открывай, неведома зверушка! Открывай, оккупантка! Открывай, вандалка! Как можно красками швыряться?! Это же будущие портреты, пейзажи и натюрморты! Ты же сейчас свое возможное изображение выкинула! Оно же на тебя потом обидится!

Но ответа все не было. Таинственная обитательница типового шалаша на двух лиц, не жаловавшая соседей, безмолвствовала, вероятно гадая, что за дикая девчонка появилась в ее судьбе.

Глава 2

Несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, можно было с уверенностью утверждать, что Ли Джун вне себя от злости. Стоило бронировать для себя целый домик, для того чтобы делить его в результате с какой-то оборванкой! Пусть ищут другой выход! Тут и для одного человека тесно, а если еще кто-то будет путаться под ногами, так совсем как кульки в бочке будем, то есть как кильки. Проклятые устойчивые выражения — сколько ни учи их, вечно путаются на языке!

Черные глаза с поволокой недовольно обвели затемненную комнату: потолок углом, у противоположных стен две кровати, между ними тумба с телевизором, сбоку небольшая дверца к тому, что с трудом можно назвать удобствами (совмещенный санузел одобрения не получил и в принципе не мог получить — в сеульском доме родителей, где каждая спальня была оборудована собственной ванной и туалетом — причем раздельными, дитя Страны утренней свежести бывало регулярно), слева от входа — вентилятор (а где же обещанный климат-контроль, где? вот и верь после этого заверениям русских сонбэ!), справа от входа — холодильник, причем без резервуара для охлаждения питьевой воды и такой крошечный, что если бы у русских бабушки и дедушки не было такой же модели, только помоложе, догадаться о его назначении было бы затруднительно — а вдруг это какой-нибудь сейф или шкафчик для украшений. Держите карман глубже! То есть выше. О гардеробной в этом захолустье даже мечтать не приходится, а куда прикажете размещать одежду из трех чемоданов, привезенную с собой на отдых? И ведь пришлось себя ограничивать, напоминая, что условия будут походные! Да еще и пахнет как-то неприятно. И не пахнет, а воняет.

Ноздри изящного, хотя и крупноватого носа с довольно заметной горбинкой слегка расширились, принюхиваясь к запахам вокруг. Нет, тут не только морская соль... что-то искусственное и отвратительное...

Чтоб этой Лизе кумихо, лисица-оборотень девятихвостая, приснилась, нацелившаяся на ее печень! Не дала отдохнуть с дороги. Шутка ли — двенадцать часов за рулем и три часа на таможне. Сначала приняли за отбившуюся от коллег таджикскую трудовую мигрантку, угнавшую по дороге в Москву у прораба дорогущее купе и решившую с ветерком прокатиться, да забывшую о тормозах вплоть до границы России с Украиной; потом, узнав о корейском гражданстве, принялись допытываться, почему у молодой кореянки из Южной Кореи такой хороший русский язык. Было ясно, что таможенникик не слишком-то тщательно изучили представленные им документы. Нет, с документами все было в порядке. Только вот изучи ребята в форме их чуть внимательнее, и не задавали бы глупых вопросов. А эта Лиза еще учить языку предлагала! Джун по-русски дольше нее говорит — этой малявке на вид меньше двадцати одного года, и намного меньше. Как вообще в России в институты малолеток принимают? Девочка-одуванчик. Дунешь — и разлетится.

Решение поехать на личном автомобиле, а не вместе со всей группой в автобусе было продуманным и обоснованным. Мысль ходить по команде в туалет "девочки направо, мальчики налево" при запланированных остановках совсем не привлекала. Не говоря уже о том, что в автобусе обязательно с кем-то придется сидеть бок о бок. И уж не поймешь, чье соседство хуже: какого-нибудь орангутанга, возомнившего себя покорителем женских сердец и падкого на экзотику, который будет прижиматься бедром или хватать за коленки, или глупой девицы, помешанной на моде и орангутангах-плейбоях, которая всю дорогу будет выносить мозг (кажется, так говорят?) своим чириканьем. А если водитель автобуса еще окажется любителем так называемого шансона (блатной песни — как более точно характеризовал дед Петр)? Если? Ха-ха. Да наверняка! Нет-нет, только вольный ветер в приоткрытые окна автомобиля и заводные песни звезд халлю.

Спортивная машина, несмотря на допрос на таможне, домчала часа на три раньше, чем громоздкий автобус. Совсем не лишнее время, чтобы оглядеться, освоиться, познакомиться с персоналом, привыкнуть к апартаментам (так называемым), переодеться и приступить к отдыху как раз тогда, когда остальные только начнут оформляться. Но нет! Эта Лиза даже переодеться толком не дала. Чуть любимая туника не пострадала — так поспешно пришлось ее натягивать. А ни к чему, чтобы посторонние глазели! Это вообще-то визуальное домогательство!

Малышка чуть выше росточком младшей сестренки Соль, счастливо живущей с их общими родителями в Корее, стояла у входа и смотрела так, будто перед ней проплывали витрины лучших магазинов Мёндона или кондитерские, а может, вообще что-то нереальное, но безумно приятное и притягательное. Ну, так и есть — Ли Джун и притягательность — это синонимы. Ли Джун и красота — тоже. Лучше всего, конечно, подходит слово "совершенство". Уставшее слегка, но совершенство. Так она и смотрела. Эта крошка со светло-русыми пушистыми волосами до хрупких плечиков, сжимающая в кулачках лилипутский чемодан и чуть большую по размерам сумку. Ну, в чемодане, наверное, косметика, а в сумке одежда. Ради блага самой незваной гостьи оставалось надеяться, что там что-то более милое, чем эти штаны с бахромой (и поверьте, это не модный дизайн, а ветхость) и футболка с обнимающимися плюшевыми медведями.

Когда молчание затянулось, любопытство взяло верх над усталостью и заставило любезно, но настойчиво поинтересоваться у девчонки, что ей понадобилось в чужом доме.

Нежным голоском девчушка что-то пролопотала, но смысл ее слов в голове не укладывался. Жить в одном помещении? Мечтай больше!

Ничего не оставалось делать, как выдворить незваную гостью наружу — под ласковое крымское солнышко.

Угораздило же согласиться на предложение старших студентов по институтскому клубу любителей русской литературы! Лучше было бы, как обычно, провести летние каникулы с родителями и сестренкой. Поработали бы снова вместе с отцом — за время учебы появилась масса идей о том, какие именно книжные серии современных русских писателей могут быть интересны согражданам и как их можно будет оформить. Джун обязательно предложит поддержать молодых авторов, работающих в жанре романтической фантастики, которых так несправедливо порой критикует сетевая общественность. В переводе на корейский язык их книги непременно заиграют новыми красками. А если еще хороших иллюстраторов отыскать — успех будет гарантирован. Дорогие соотечественники так любят волшебные сказки с выяснением отношений, чудесными превращениями, драматическими событиями, где сталкиваются дерзкая, острая на язык героиня и несколько мужественных героев один краше другого. А ведь надо еще проконтролировать выпуск подарочных изданий в новых переводах сказок Пушкина — проект, за который отец даже предложил повышение в компании. Полушутливое задание отца, которое он дал "своей любимой принцессе" более десяти лет назад, Джун до сих пор воспринимает всерьез, хотя и знает, что отъезд в Россию нужен был совсем по другим причинам.

Тень недовольства мелькнула по красивому лицу. Проклятый дядя Тхэсонг! Отец говорил, что из-за криминальных скандалов, связанных со старшим братцем, вынужден был принять управление семейной компанией по приказанию своего отца. Никому не нужна запятнанная деловая репутация, и уж тем более раскрытые связи с мафией и неудачные попытки подкупа высоких чиновников. Но опозоренным дядюшка себя не чувствовал, просто считал, что ему немного не повезло, а Тхэун, младший брат, ловко воспользовался ситуацией.

Эта назойливая муха Лиза продолжала долбить дверь, как будто всерьез считала, что может ее выбить. Или надеялась смягчить возможную соседку? Точно такая же, как сестренка Соль! Та в свои десять лет продолжает требовать покатать ее на закорках, как маленькая, и уговоров отца не скандалить хотя бы в общественных местах вроде парка развлечений не слышит. И эта с первого раза отказа не понимает. А ведь ее выставили у всех на глазах вон. Другая бы заныла и убежала куда-нибудь от стыда подальше или, наоборот, пошла права качать к администрации базы. А эта упорная! Вон как стучится. Что там она говорит? Это Джун что ли оккупантка, вандалка и еще неизвестно кто? А причем здесь какой-то там будущий портрет? Точно ненормальная! С такой и на одном полуострове жить опасно, не то что в одной комнате! Не пущу и точка!

Нахальные толчки в дверь, похоже, слабели и, наконец, затихли. Это интриговало и заставило осторожно выглянуть в окно, расположенное гениальными архитекторами на той же стене, что и вход в шалаш. Нарушительница спокойствия быстро и как-то машинально закидывала в чемодан свои одежки, захлопнула его кое-как, бережно поставила сверху сумку и поплелась прочь. Поникшая голова беспокойной девицы, волоком тянувшей чемодан с водруженной на него сумкой, вызвала в душе непонятное неудобство, недовольство и желание побежать следом. В животе заурчало, и стало ясно: то, что испытывает сейчас Джун при виде удаляющейся Лизы, — это обычный голод. Ведь направлялась коротышка прямиком к столовой.

Жаркий день после их недолгой стычки плавно превратился в томный вечер. Что ж, вперед — на ужин!

Некоторые примечания

Хангук сарам — южный кореец (горделивое самоназвание жителей Республики Корея)

Хён — старший брат.

Инсадон — сеульский квартал, знаменитый своими антикварными и сувенирными лавками, а также частными музеями и картинными галереями, выставляющими старинные и современные произведения искусства.

Халлю — "корейская волна", мода на все корейское, особенно на корейскую культуру или даже, скорее, поп-культуру.

Колонковые кисти — для акварельной живописи, отличаются тонкостью, упругостью, хорошей эластичностью и мягкостью, хороши в работе над деталями.

Мёндон — сеульский рай для шопоголиков, квартал фирменных магазинов

Сонбэ — старший для говорящего по возрасту и/или опыту учащийся, студент (старшекурсник для младшекурсника)

Не могу отказать себе в удовольствии привести полный текст стихотворения Брюсова "Мыши":

В нашем доме мыши поселились

И живут, и живут!

К нам привыкли, ходят, расхрабрились,

Видны там и тут.

То клубком катаются пред нами,

То сидят, глядят:

Возятся безжалостно ночами,

По углам пищат.

Утром выйдешь в зал,— свечу объели,

Масло в кладовой,

Что поменьше, утащили в щели...

Караул! разбой!

Свалят банку, след оставят в тесте,

Их проказ не счесть...

Но так мило знать, что с нами вместе

Жизнь другая есть.

Глава 3

— Найду Инну — и она мне все объяснит. — Бормотала под нос Лиза, удрученная негостеприимным приемом прекрасной азиатки. — Наверное, тут какое-то недопонимание.

Девушка с трудом тащила свой багаж по запыленной дорожке, ведущей к столовой. Сказывалась дорожная усталость. Все-таки добрую половину суток сидеть и трястись в автобусе, даже имея в полном распоряжении два кресла вместо одного, — это нелегко. Почему-то Лиза очутилась в одиночестве на самых последних сидениях левого ряда. Инна, с которой она думала дорогой болтать и делить нехитрую еду, собранную совместно с кулинаром-братом Костиком, непонятно как оказалась сидящей рядом с Ромочкой, вопросительных взглядов подруги не замечала, а перед посадкой в автобус как будто старательно игнорировала Лизу и болтала о том о сем со старшекурсницами и Пичугиным.

Только рано утром, когда водитель автобуса, добродушный лысоватый дядечка, милосердно слушавший в пути зарубежные хиты восьмидесятых, а не шансон или какую-нибудь там лерку гундючку, объявил зычным голосом очередную остановку по нужде, Инна отозвала заспанную подругу, так же как и она, пошатывающуюся к ближайшему лесочку, и выдала:

— Нет, ну ты представляешь, какие эти иностранные девицы капризули?

Округлившиеся глаза Лизы говорили о том, что она понятия не имеет, о чем идет речь.

— Знаешь, чье место было рядом с Пичугиным? Корейской студентки Чан Ли или Джон Ми. Что-то вроде этого. Ромочка наш ведь по-английски лучше всех болтает — вот ему и удружили. Эта фифа вроде бы русский знает, но мало ли — вот студенческий профсоюз и решил подстраховаться. Но она, эта дура, заявила, что доберется сама.

Все еще не понимая, какое имеет отношение иностранка к тому, что она едет одна-одинешенька, а не в компании подруги, Лиза моргнула. За год их дружбы она привыкла, что Инна иногда высказывается о людях, которых в глаза не видела, неодобрительно и жестко, только потому, что ей так кажется или хочется. Хотя недоброжелательность в голосе подруги неприятно резанула слух. Может быть, никакая Чан Ли или Джон Ми не фифа, а милая девушка, любящая русскую культуру. Зачем бы ей иначе учиться в России?

— Бедный Ромочка из-за нее оказался один и предложил мне пересесть к нему. — Инна заговорщицки подмигнула и продолжила. — А у моей подруженьки неслабые шансы завоевать его сердце, между прочим!

Проглотив вырвавшийся зевок, Лиза закашлялась. Она вообще перестала что-либо понимать и шепотом уточнила:

— У меня шансы? Почему?

— А то ты не догадываешься? Роман такой джентльмен! Он, когда мне предлагал к нему пересесть, сказал, что тебе так будет удобнее: ты сможешь поставить сумку на соседнее кресло и не будешь беспокоиться о своих драгоценных красках и кистях. Так что повезло тебе — как королева устроилась.

Вообще-то подразумевалось, что все студенты их факультета, которым удалось попасть в эту поездку, возьмут с собой материалы для творчества, а сделанные за отдых наброски дома станут полноценными картинами, которые зачтутся деканатом как летняя практика. Но только Лиза позаботилась о самом необходимом. Остальные же решили, что наделают побольше фотографий мыльницами, а дома что-нибудь сообразят по их мотивам. И все-таки со стороны Романа это был действительно благородный жест.

О том, что по-настоящему благородный человек предложил бы двум девушкам перебраться в более удобную середину салона, а сам пересел бы в тряский конец, где мог бы присмотреть за Лизиной драгоценной сумкой, девушка как-то не подумала. И намек подруги на то, что любимый человек, целый год вдохновлявший ее на учебные и творческие подвиги, может ответить ей взаимностью, сделал Лизу невероятно счастливой.

Свежий утренний ветерок показался сладким и целебным. Пыльные кусты и чахлые деревца по краям дороги предстали ее пылкому воображению волшебными садами.

— Э-ге-гей! — Обняла она перепугавшуюся внезапного порыва подругу и попробовала повести ее в танце, похожем на быстрый вальс. Выглядело это забавно, так как коротышка Лиза была своей фигуристой подруге самое большее по плечо.

— Ты точно двинулась на своем Романе, Самойлова. — Отбивалась Инка вполсилы, косясь на приближавшихся к ним попутчиков, уже справивших свои дела. — А теперь все — делаем то, ради чего вылезали из автобуса.

На обратном пути подруга огорошила еще одной новостью:

— Кстати, жить ты, кажется, тоже будешь с ней.

— С кем, — не поняла Лиза, уже мечтающая о долгих прогулках с возлюбленным под яркими южными звездами.

— С царицей Клеопатрой! С кем! Проснись и пой, тормоз! С этой желтолицей!

— Почему я-то?

— А кто еще, не Роману же с ней жить в одной комнате?

И тут до Лизы кое-что начало доходить. Действительно, ведь они с Инкой оказались в списке счастливчиков, едущих к морю, в последнюю очередь — поэтому у них и были самые неудобные места в автобусе. Из ранее набранной группы лучше всех английский знал действительно Роман, но он сам частенько списывал сочинения по инглишу у Лизы, так что кому и сосуществовать с иностранкой — так только ей.

К сожалению, до Лизы дошло только это соображение, а не какое-нибудь еще. Она обеспокоено тронула подругу за руку:

— А как же ты?

Инка прыснула:

— Да уж приютит кто-нибудь, не волнуйся! С однокурсницами этой узкоглазой поселюсь. Я тут с ними пообщалась: говорят, характер у нее скверный. И не стерва вроде бы, но так глянет, что мороз по коже. А общается только с избранными.

Заметив испуг подруги, брюнетка продолжила:

— Но ты не переживай — найдешь с ней общий язык.

Вспомнив теперь, как пыталась этот самый общий язык найти, Лиза горестно вздохнула. Пребывая в воспоминаниях, она незаметно дотащила себя и свою поклажу почти ко входу в столовую. По пути с ней поравнялась высокая стройная фигура, в которой скиталица узнала изгнавшую ее Чан или Джон. Та окинула ее изучающим взглядом и слегка улыбнулась.

"Есть контакт!" — подумала Лиза. Она решила, что кореянка просто устала с дороги и не сразу поняла, о чем ей говорили, а теперь, освежившись, раскаялась и готова принять Лизу как соседку.

Открыв рот, чтобы поинтересоваться, наконец, точным именем этой непостоянной особы, Лиза недоуменно уставилась на обращенную к ней спину. Эта надменная девица танцующей походкой прошла мимо и вспорхнула на небольшое крылечко.

— Дверь! Придержи, пожалуйста, дверь! — крикнула было Лиза, но дверь за черноглазой мисс Надменность, издевательски скрипнув, закрылась.

"Вот тебе и дружба народов! Вот тебе и портрет восточной феи. Да это демон какой-то! То есть демоница. Или правильно говорить "демонесса"?" — недоумевала про себя юная художница. Нет, она нарисует эту зазнайку в виде египетской мумии. Стройное высокое тело, замотанное в безобразные серые с подтеками бинты, так что на обмотанной тряпками голове будут сиять только яркие черные звезды глаз. И все равно будет красиво, ее даже наряд покойника до нашей эры не испортит, эту Чан или Джон, чтоб ей быть здоровой!

Затащив по ступенькам на возвышение свои вещи, девушка остановилась перед препятствием в виде наполовину прозрачной пластиковой двери, из-за которой уже доносились запахи еды, может быть не дивные ароматы, но вполне сносные, а для голодного человека даже соблазнительные. На ее удачу дверь открывалась внутрь помещения. "Уж эту-то крепость я штурмую!" — пообещала сама себе Лиза и изловчилась толкнуть сумки впереди себя. Этот таран сработал более чем успешно. Гнев, помноженный на голод, и вес багажа вытолкнули бедняжку по скользким белым плитам, покрывающим пол, прямо в центр большого, довольно уютного зала. Законы инерции неумолимы ко всем, даже к неплохим художницам, и Лиза, пошатнувшись, приземлилась вперед носом сверху горизонтально упавшего чемодана, героически поймав вытянутыми руками сумку с красками и прочим скарбом. Почти перед ее глазами оказались ноги, обтянутые уже виденной сегодня бирюзовой тканью.

— Чуть свет уж на ногах — и я у ваших ног, — почему-то выпалила девушка и глупо хихикнула. "Как будто эта восточная принцесса читала Грибоедова! Даже смешно!"

— Что-то я сомневаюсь, что твое горе от большого ума. — Издевательски невозмутимо пропел уже знакомый голос.

Вокруг раздались смешки, быстро превратившиеся в дружный хохот. Лизе было очень стыдно, особенно оттого, что все это произошло на глазах у Романа, сидевшего неподалеку. Ну и оттого, что перед несостоявшейся соседкой ударила лицом почти в грязь.

Неожиданно высокая незнакомка нехотя, почти что двумя пальцами, как что-то грязное и неприятное, взяла тяжелую сумку из стиснутых Лизиных рук.

— Поднимайся и ищи свое место, а то официантки от смеха подносы с едой пороняют и все останутся голодными по твоей милости.

Встать без сумки оказалось довольно просто.

— Мое место рядом с тобой! — дергая чемодан, чтобы поставить его на колесики, буркнула Лиза под нос, но все вокруг наблюдали за их разговором, затаив дыханье, и ее ответ незамеченным не остался. Как результат — новая порция смешков, к которым еще добавились и свистки. Да уж, повезло. Приди Лиза минут на пятнадцать позже, никто бы ее и не заметил. Все бы уже сидели и дружно жевали.

— Молодец, Самойлова! Сразу к делу!

— А я вам говорил, что она из этих!

— Отдых с Подлизой будет нескучным.

Лиза уже не первый раз слышала какие-то странные намеки в свой адрес — не только сегодня, но еще дома, в институте. Она не понимала, что в ней смешного. Инна на вопросы только отшучивалась и говорила, что ей, Лизе, просто завидуют, потому что она, хотя и чудаковатая, хорошо учится и преподаватели ее в пример ставят, если, конечно, не ругают за витание в облаках.

— Телохранителей мне не надо, да ты и не годишься. — удивленно усмехнулась фея в бирюзовом.

Лиза отмахнулась от глупой шутки:

— Какие еще телохранители? Раз мы живем в одной комнате, то и есть должны за одним столом.

— Мы не живем в одной комнате. И не будем, — веско заметила кореянка.

В животе у Лизы заурчало, и она совсем было собралась сесть прямо на свой чемодан посреди зала и ждать, пока недоразумение выяснится.

— Ладно, тебя и правда надо накормить, а то не вырастешь. Держи свои сокровища и топай за мной. У меня пятнадцатый столик, у тебя на сегодня, так и быть, тоже.

По дороге Лиза наконец-то успела рассмотреть столовую в деталях. Ощущение уюта, сразу возникшее, несмотря на ее молниеносное прибытие в центр зала, подкрепилось. Прикрепленные высоко на стенах и на потолке, лили мягкий, золотистый свет лампы в форме звезд. Стены были простыми — деревянными, светлыми, слегка блестящими от покрывающего их лака. Столы тоже были деревянными, чуть темнее стен. Каждый был рассчитан на шестерых. А всего столов было двадцать, расположенных в четыре ряда. Мягкие скатерти цвета топленого молока были покрыты большими кремовыми салфетками, углом свисавшими с четырех сторон.

Их стол был у противоположной входу стены, идти туда было не то чтобы далеко — не удобно. Уставшие ноги скользили по плитам, а вот колесики чемодана, на который вновь была воздвигнута сумка, катились с трудом. Лиза осталась далеко позади своей проводницы и сначала не поняла недовольных взглядов соседей по столу, обращенных на нее, пока не обернулась и не увидела официантку с раздаточным столиком, катящуюся за ней следом, в том же черепашьем темпе.

— Ну, наконец-то! — приветствовали девушку Инна и Роман, а возможная, но маловероятная соседка по комнате скептически усмехнулась и промолчала. Больше за их столиком пока никого не разместили.

Подождав, пока им раздадут порции ужина (официантка оказалась довольно милой женщиной средних лет и даже пожелала им приятного аппетита, персонально посоветовав Лизе "больше кушать, чтобы быстрее бегать"), Лиза спросила у сидящей прямо напротив нее, рядом с Романом, подруги:

— Инна, произошло какое-то недоразумение...

Тут надо было начать с имени кореянки, протестовавшей против ее соседства, но та так и не представилась, и Лиза не знала, что сказать.

— Вот-вот, Роман, — подхватила виновница ее затруднения мысль. — Ко мне в комнату пришло это недоразумение и заявило, что хочет со мной жить.

Красавец Роман, полуразвалившийся на стуле с мягкой спинкой, открыл рот в удивлении и как-то сразу выпрямился:

— Ничего себе ты шпаришь по-нашему! Я так по-английски не могу.

Лиза подумала, что парень тут явно скромничает и знает язык совсем неплохо, просто хочет сделать приятно иностранной студентке, чтобы та сразу почувствовала себя удобно в незнакомой компании. Было немного странным, что девушка знает, как зовут Романа, а тот не был осведомлен о том, насколько хорошо та говорит по-русски.

— Я по-английски никак не могу, — небрежно заметила кореянка и добавила нехотя. — По-французски, по-испански, по-китайски и по-японски — пожалуйста. Других иностранных языков пока не знаю. А что? Хотел с моей помощью подтянуть успеваемость?

Да, было очевидно, что новая знакомая чувствует себя вполне свободно и в подбадриваниях не нуждается.

— Да нет, просто мы думали... — мямлил что-то Роман. Лиза в тысячный раз залюбовалась его чудесными каштановыми локонами, небрежно обрамляющими лицо с классически красивыми чертами лица. Ее возлюбленный явно находился в затруднительном положении, и его надо было спасать.

— Да это естественно — поспешила девушка на помощь, пока Инна изумленно таращилась на иностранку, не говорящую по-английски. — Вполне нормально думать, что иностранные студенты говорят по-английски, и вполне нормально предложить в качестве компаньона такому студенту человека, тоже владеющего английским.

Кореянка плавно и небрежно поставила локти на стол и грациозно опустила голову на ладони. Прищурив глаза, не такие уж и узкие, как оказалось, она уставилась на Лизу с веселым интересом:

— Ожидая в России иностранных студентов, нормально встречать их ломанным английским языком? Не требовать от них знания русского?

— Почему ломанным?! — дружно вскинулись Лиза, пришедший в себя Роман и очнувшаяся от спячки Инна. А потом Лиза возмущенно продолжила:

— Да английский язык — это же язык международного общения!

— А русский этого статуса кто-то разве уже лишил? Я чего-то не знаю? — ехидно поинтересовалась полиглотка.

Тут уже не выдержала Инка, не любившая длинных разговоров о чем-то, кроме моды и мальчиков:

— Ладно, подруга, ты умная, мы поняли! Скажи лучше, как тебя зовут-то? Романа ты, похоже, знаешь, с Лизой тоже столкнулась уже, а я Инна Куликова.

Подруга горделиво улыбнулась и откинула волосы цвета воронова крыла назад, подчеркивая этим движением белизну своей лебединой шеи.

Лиза завистливо вздохнула. В кои-то веки она сидит за одним столом с Романом, почти напротив него, может любоваться высоким лбом, мягким, сейчас немного озадаченным взглядом карих глаз, опушенных длинными ресницами, пухлыми, как у купидончиков с картин Рафаэля, губами и аккуратным небольшим подбородком с симпатичной ямочкой! И надо же такому случиться, что за их же столом сидят две насколько красивые девушки, с которыми Лизе не то что не сравниться, рядом стоять опасно, чтобы не заболеть от понимания своей обычности и непривлекательности.

— Ну вряд ли стоит объявлять своей подругой первого встречного, — скорчила кореянка недовольную гримаску. И ведь все равно не стала хотя бы чуточку уродливее, даже не уродливее — просто обыкновеннее. Фея и есть. Азиатская эльфийка с замашками повелительницы вселенной. — Но раз уж все равно сидеть за одним столом, то представлюсь, пожалуй...

Лизино стремление к совершенству не выдержало, и девушка прервала сидевшую во главе стола (то есть в одной из узких его частей) кореянку и заметила:

— Первую встречную!

Та, недоумевая, выпрямилась и продолжила:

— Меня зовут Ли Джун. Ли — фамилия, Джун — имя.

А Лиза уже не могла терпеть. Если уж ты совершенна внешне, то и говори совершенно.

— Первую встречную! — повторила она более громко и настойчиво.

— О чем ты, блаженная? — спросила Ли Джун, а Роман улыбнулся и что-то шепнул Инне на ухо. Подруга прыснула и уставилась на Лизу.

— Ну ты сказала "вряд ли стоит объявлять своей подругой первого встречного", а правильно было бы сказать "первую встречную". Просто ты так хорошо говоришь по-русски, что такие мелочи сильно бросаются в глаза. Ой... ну то есть они буквально-то не бросаются, конечно, но становятся очень заметными, — поторопилась с уточнениями Лиза.

— Понятно, — прервала выступление Лизы Джун, — я знаю это выражение, а ты хочешь сказать, что и на солнце есть пятна, что чем больше алмаз, тем обиднее, если на нем есть дефекты, что ошибки гениальных людей радуют толпу обывателей, делая их ближе и понятнее.

Солнце? Алмаз? Гений? Ну и самомнение у девицы!

— Ну... в общем-то... — Ни подруга, ни Роман, перешептывающиеся и толкающие друг друга шутливо локтями, не спешили на выручку. Наконец, Инна заявила:

— А ты ничего, бойкая, сообразительная, а не просто хорошенькая мордашка.

Легкое недовольство слегка омрачило лицо Ли Джун, но она промолчала, а Инна продолжила:

— После ужина будет вечер знакомств. Разожжем костерок на пляже, посидим поболтаем, перезнакомимся. Подсаживайся к нам с Ромой. Заодно и решим, куда Лизу нашу бедную пристроить, раз уж тебе помощь в общении не нужна. Ты ведь целый номер для себя одной заказывала, верно?

Лиза удивленно уставилась на продолжавшую говорить о чем-то подругу. О чем это Инна говорит? Впрочем, наверное, об этом она узнала недавно. Вряд ли Инка послала бы ее в логово драконши, будь ей заранее известно, что Ли Джун намерена жить одна. Кроме того, к чему ломать голову над такими мелочами, если ее интересовало что-то более важное!

— Рома, Инна, как вы устроились? Отдохнули с дороги? Как ваши домики? Удобные? — исподволь начала она разговор, а потом добавила. — Рома, ты не передумал? Может, все-таки согласишься мне позировать? Ты ведь такой красивый — так и просишься на холст!

Роман почему-то покраснел и насупился, отчего еще больше стал напоминать купидончика. А Инка, бросив сокрушенный взгляд на Лизавету, шутливо схватилась за голову:

— Самойлова, ну опять ты о своих картинках!

— Правда, Лиз, я ведь и сам художник, а не натурщик! — оживился Роман и обратился к Джун, с насмешливым недоумением наблюдавшей за происходящим. — Лизавета у нас не только отличница, но еще и маньячка от живописи. Стоит ей вбить себе в голову, что кто-то подходит в герои ее полотен... А недавно она решила, что я необыкновенно хорош и меня обязательно надо написать в образе какого-то Леля. Это какой-то тип из древних времен, чем знаменит — не помню, но красивый был прямо как я. Имя только у него девчачье какое-то. А ты как думаешь, Джун, соглашаться мне?

Новая знакомая усмехнулась:

— Выглядишь ты, действительно, неплохо. — Это ее замечание, похоже, польстило Роману, и он, прижав руку к сердцу, слегка поклонился в шутливой манере.

Джун продолжила:

— А на свирели-то играть умеешь?

— Это здесь причем? — большие красивые глаза Романа стали еще больше от удивления. Лиза даже и не подозревала, что ее прекрасный принц понятия не имеет, кого она собиралась с него писать. Неужели не читал "Снегурочку"?

— Ну как причем? Тебя же вот она собиралась изобразить как пастуха-бабника. А он, видишь ли, овечек и девиц вокруг себя собирал одним способом. — лениво протянула Ли Джун, чьи черные глаза коварно блеснули из-под длиннющих как пики ресниц.

— Каким это? — вклинилась Инка в беседу, подозрительно косясь на Лизу.

— Да игрой на свирели же! — одновременно ответили Лиза и Джун, в голосе которой явно слышалось раздражение недогадливостью спрашивавшей. Лиза весело рассмеялась:

— Только Лель никакой не бабник. Он добрый, веселый и общительный, поэтому легко находит с девушками общий язык. Прямо как Рома!

Но Лиза за свой комплимент поклона почему-то не удостоилась. Однокурсник словно не заметил ее слов, а Инка, как верная подруга, поспешила замять неловкое молчание:

— Так ты, оказывается, не только полиглотка, но и эрудитка, Джун. Расскажи же нам, кто такой этот Лель? Вряд ли он кореец, откуда бы его тогда Лизавета наша знала!

— А что имя его ни на какие мысли не наводит? — буркнула Джун, недовольная, что ее отвлекли от омлета, на который девушка уже нацелилась вилкой. nbsp;— Хватит меня уже разыгрывать. Не могут люди быть такими тупыми и не знать "Снегурочку"! Будьте так любезны, дайте мне поужинать спокойно.

Все-таки было в ее тоне что-то королевское. Лизе почему-то захотелось вскочить и поклониться. Но вместо этого девушка посмотрела на притихших однокурсников, сидевших рядышком, как нахохлившиеся воробьи, окаченные холодной водой слов кореянки.

— Ладно, ребят, вы так и не ответили, как устроились?

— Да нормально устроились, Самойлова, нормально, — отмахнулся Роман. — Правильно Джун говорит. Давайте уже есть. Инн, тебе хлеба подать или чаю подлить?

"Надо же, как сближает дорога!" — восхитилась Лиза и решила, что попробует уговорить подругу на обратном пути поменяться с ней местами. Ведь ей Роман без надобности — сама об этом тысячу раз твердила, чтобы Лиза не волновалась понапрасну. Чувство одиночества и легкой зависти к подруге, за которой так галантно ухаживает дорогой сердцу человек, немного тревожило, и чтобы не подавать виду и не огорчать немыслимыми подозрениями Инну, Лиза уставилась на свой ужин.

Поклевывая слегка подгоревший омлет и рассеянно кроша на тарелку горбушку хлеба, девушка не поднимала головы. Вроде бы ее никто не обидел, но настроение было мрачноватым. Смотреть на подругу и Романа не хотелось. Конечно, они не любезничали в прямом смысле слова. Просто два вежливых общительным и неплохо знакомых человека сидят рядом и разговаривают. Но могли бы и ее включить в беседу. Смотреть на Джун, сидевшую лицом ко всему залу, тоже не хотелось. Какая-то она неправильная, хотя и невероятно красивая и умная.

Лиза вдруг встрепенулась от резкого приказания, прозвучавшего справа от покончившей с едой Джун:

— Эй ты, Лиза, или как тебя там. Тебя учили обращаться с гостями?

Лиза пару раз хлопнула глазами, а "гостья" продолжила:

— Чаю мне налей!

Машинально подчинившись повелительному тому, очнувшаяся от мечтаний художница подняла тяжелый металлический чайник и аккуратно, не расплескав ни капли так называемого чая, который щедро готовит столовая для гостей, налила в крошечную чашку без ручек горячую жидкость. Раскомандовавшаяся Джун скептически взглянула на светло-коричневый напиток с маслянистой пленочкой ржавчины.

— Это я пить не собираюсь. Что ж, теперь понятно, почему твои друзья собирались пить чай в другом месте.

Обведя стол глазами, девушка поняла, что в переживаниях прохлопала уход однокурсников. Инка и Роман упорхнули. Наверное, пошли готовиться к вечернему костру, о котором упоминала подруга. "Подруга ли?" — мелькнула предательская мысль. "И что там с чаем, который они собирались пить, а меня и Джун не позвали?"

Лиза почти отказалась от мысли уговаривать эту ледышку стать моделью для картины "Закат эльфов". А ведь это полотно уже представало перед мысленным взором художницы.

Нежно-лиловые сумерки. Золотистый месяц смотрит на поляну в дремучем лесу. Вокруг диковинно изогнутые стволы неведомых деревьев. А в центре — древний камень с причудливыми надписями, на который смотрит, спокойно сложив руки на груди, стоящая рядом прекрасная эльфийская принцесса в бирюзовой тунике. Она последняя в роду лесных эльфов и, возвышаясь над семейной святыней, прощается с прошлым и ничего не ждет от будущего.

Да как бы не так! Эта Джун скорее бы уселась на камушек и заставила лесных зверюшек себе прислуживать! А потом отловила бы каждую, зажарила бы и съела. Да нет, вот она какая изящная, много не ест. Поняв, что выполнила самоуверенный приказ новой знакомой, даже не задумываясь, Лиза рассердилась и запоздало возмутилась:

— А что ты вообще раскомандовалась? Сама себе чай налить не могла? К слугам что ли привыкла?

— А ты привыкла делать все, что тебе говорят? — прищурившись с исследовательским интересом, певуче и невозмутимо поинтересовалась кореянка.

Не успела девушка ответить, как у их стола началось странное столпотворение народу.

Сначала к ним пожаловала делегация крупных румяных женщин, словно с картин Петрова-Водкина, в белых костюмах и колпаках. Возглавлял ее, как ни странно, невысокий молодой мужчина лет двадцати с небольшим, рыжий, веснушчатый и улыбчивый. Женщины не понимали, к чему их вытащили с кухни и выстроили перед какими-то двумя тщедушными девчонками, а рыжик водрузил перед Джун поднос с пирожками и довольный собой произнес:

— Дорогая гостья из далекой Корейской Народной Демократической Республики, осветившая своей красотой эти унылые стены! Примите этот скромный комплимент от меня как так сказать шеф-повара этого достойного комбината питания.

Хотя Джун оставалась сидеть, на говорившего она умудрилась глядеть свысока:

— Я из Южной Кореи вообще-то, но, конечно, поварам знать географию или историю необязательно. Хотя готовите вы тоже так себе.

Одна из мрачных женщин вдруг разулыбалась и добродушно проговорила:

— Да ладно тебе, кореечка! Республика Корея, Корейская Республика. От перемены мест слагаемых сумма-то не меняется. Не ругай ты нашего Федьку, он парень неплохой — тоже студент ведь. Кушай пирожки. Они у него знатные! На банкет для директора нашего пек, а как тебя увидел, так парочку и отложил. Дай, говорит, эту неземную красавицу подкормлю.

— Ну тё-отя Катя! — протянул их Федька — Что ты меня перед иностранными гостями позоришь!

Сотрудницы столовой во главе с тетей Катей подхватили "шеф-повара" и утащили в кухню.

Джун смотрела на пирожки, как на клубок змей. Наверное, за фигуру беспокоится. Лиза решила ее немного подбодрить:

— Не переживай, один-то пирожок попробовать можно! Вряд ли ты от него сразу станешь толстой!

— Аmuse bouche? Комплимент от шефа? После ужина? Бесподобно! — словно не веря своему счастью, протянула кореянка.

Лиза с ней согласилась, кивая головой и улыбаясь:

— Правда, пахнут они чудесно! Попробуй, не бойся! И тетя Катя говорила, что пирожки знатные.

Соседка по столу внезапно вспылила:

— А когда тетя Катя скажет, что ты приехала не из России, а из Папуа Новой Гвинеи, ты станешь спокойно есть все, что она похвалит?

Джун вскочила со стула и попыталась удалиться из зала. Но даже не успела выйти из-за стола. К ней подкатил пятикурсник с физфака, высокий, хотя и не намного выше стройной кореянки, крепкий парень боксерской внешности. Короткая стрижка, перебитый в нескольких местах нос.

— Я Вася! — веско сказал он. Обойти эту гору мышц было затруднительно, и Джун уставилась на атлета, скрестив руки на груди — точь-в-точь как на воображаемой Лизиной картине.

— Я с физкультурного факультета! — попытался Вася продолжить разговор, но ответа так и не получил. Только еще один взгляд, и опять же сверху вниз, несмотря на некоторую разницу в росте в пользе физкультурника.

— А ты красивая! — еще один пробный камень был брошен Васей в тихое болотце так и не начавшегося диалога.

Джун почему-то покосилась на пирожки и хмыкнула, а потом, не сумев сдержаться, рассмеялась. Ее низкий мелодичный смех сопровождался фырканьем. Девушка согнулась почти пополам, похлопывала себя одной рукой по бедру, а второй то хваталась за голову, то тыкала нового поклонника изящным, но немаленьким кулаком в грудь, обтянутую белой футболкой с мордой медведя.

Поникший было Вася гордо расправил плечи. Сегодня его чувству собственного достоинства удар не был нанесен.

— Так я приду после костра? — утвердительно бросил он, собираясь удалиться от все еще хохочущей кореянки. — Ты ж одна живешь. Третий домик — я узнавал. Никому мешать не будем. Нормально посидим, потолкуем. Ну и там... сама понимаешь.

Довольный собой Вася подхватил своей лапищей пару пирожков с тарелки и, подмигнув своей, как он думал, очередной подружке, направился к выходу, предвкушая томный вечер, а Джун, устав смеяться, вновь опустилась на стул. Потом, когда до ее сознания дошло, что ей только сказал новый знакомый и кавалер, от веселья на ее экзотически прекрасном, чуть смуглом лице не осталось ни следа!

Лиза на сцену ухаживания в исполнении шкафа с антресолями смотрела с любопытством, а изумление на лице Джун ее тронуло. Гордая красавица на мгновение стала похожа на обиженного ребенка, которому предложили вместо конфеты пустой фантик.

— Ну что ты так переживаешь? Может, он не такой и страшный. В дом ты его, конечно, не пускай. Все-таки парни легкодоступных не любят, — по-дружески посоветовала Лиза. — А вообще он смелый. Так подошел, признался. Я тебе даже капельку завидую.

— Молчала бы ты лучше, если чего не понимаешь, — раздраженно прервала Джун попытку Лизы поболтать с ней о своем о девичьем.

Девушка представила себе, как однажды Роман подойдет к ней и скажет: "Моя дорогая Лиза. Как я был не прав, что не замечал тебя все это время! Жить без тебя не могу, дышать без тебя не могу! Я готов ради тебя на все, даже Леля можешь с меня писать! Расскажи нам, что в моде в Корее!"

Последнюю фразу Роман из ее грез произнес почему-то тоненьким девчачьим голосом. Лиза очнулась и увидела, что, пока она мечтала, Джун вновь осадили. На этот раз стайка юных модельеров с факультета дизайна. Девчонки страстно хотели узнать о тенденциях азиатской моды.

Прикусив слегка щеку, Джун улыбнулась и сказала:

— В моде скоро будет арабский шик — все будут ходить в непрозрачных паранджах с золотистыми узорами, широких шальварах и носатых шлепанцах. А главное, будут молчать.

— Почему молчать? — спросила одна из жертв моды. Лизе тоже было любопытно, и она не вставала из-за стола, ожидая ответа. Да и вытаскивать свои вещи из-под стола на виду у толпы народа было неудобно.

— Ну как почему? Самым модным украшением будет серебряная прищепка на нос. А с зажатым носом много не поговоришь, — любезно ответила Джун.

— Ой, дорогая, ты такая интересная! Вступай в наш кружок "Королевы подиума"! Будет очень кстати! Ты ведь живешь одна, значит, будет удобно собрания проводить в твоем домике! — воодушевленно предложила одна из модной стайки.

— Сожалею, но придется отказаться. Я плохо разбираюсь в моде! — мягко пробормотала, почти мурлыкнула Джун.

— Не скромничай. Сама такую лекцию о тенденциях высокой моды нам прочитала — и отказываешься! Ладно, мы к тебе еще зайдем на днях, будем уговаривать! А пока удаляемся. Надо еще переодеться и накраситься к посиделкам у костра! До встречи! — и ярко одетые, пахнущие разнообразными духами, от цветочных до восточных, позвякивающие браслетами и цепочками модницы упорхнули, пересмеиваясь. Пирожков на тарелке перед Джун не наблюдалось.

Раз уж путь оказался свободен, то решила и Лиза двинуться прочь из столовой. оставалось только придумать, где бы ей сегодня переночевать. Она с трудом вытащила чемодан из-за стола, пока Джун сидела и что-то напряженно обдумывала, наверное, решала, что бы надеть для вечера знакомств.

Толкая багаж на колесиках перед собой, Лиза мрачно обдумывала свои шансы на спокойный и здоровый сон. Может, кто согласится приютить бездомную художницу. На одну-то ночь какие-нибудь добрые люди должны согласиться. Да вот из знакомых у Лизы тут только Инна и Роман. Последний сразу отпадает. Эта база отдыха славилась как приличное место — здесь неженатым парочкам домиков не сдавали, не то чтобы могли разрешить ночевать вместе студенту и студентке, даже и однокурсникам и без всяких там намерений. Да и не один же Роман был в номере, а с незнакомыми студентами Лиза не хотела бы ночевать. Еще Ромочкин храп она готова терпеть, но никак не рулады в исполнении какого-нибудь Василия, вроде поклонника Джун. А Инна сама к каким-то однокурсницам Джун подселяться собиралась...

В таких вот невеселых думах девушка вышла из зала, спустилась по ступенькам и покатила вещи прямиком к морю.

— И куда ты тащишься со своим хламом? Решила утопить его в море? — обманчиво мягкий голос слегка приукрашивал смысл слов.

— А что нельзя? — разозлилась Лиза. Гостеприимство — это хорошо, но в Крыму-то и она сама гостья, так что на равных правах с этой надменной красоткой, привлекающей столько приятного внимания людей. Нет, вниманием-то Лиза и сама не была обделена. Почти каждый ее шаг удостаивался интереса окружающих. На факультете всегда ждали от нее какой-нибудь выходки и интересовались: что вытворила Самойлова на этой неделе? Пыталась выйти в нарисованную на декорациях к спектаклю дверь? Налепила кусок глины на череп мастера по скульптуре, наклонившегося рассмотреть вылепленную ей копию портрета Юлия Цезаря, попутав живого преподавателя с глиняным императором? Или, может, гоняется за очередной жертвой, требуя стать ее натурщиком или натурщицей? А преподаватели удивлялись, как в такой собранной и аккуратной ученице и талантливой художнице просыпается иногда абсолютная растяпа, недотепа и незадачливая клоунесса поневоле.

— Да можно, конечно. Но оставить вещи в комнате будет удобнее. Заставлять тебя, правда, не буду. Может, у тебя хобби такое — тяжести таскать, — невозмутимо пропела Джун.

— Да какое хобби! — пропыхтела девушка. Тяжесть собственного багажа ей уже надоела. — Какое хобби? Сама же меня вытолкала взашей, капиталистка проклятая, буржуйка!

— Ну-ну, ты еще скажи, эксплуататор с загнивающего Запада!

— И скажу! — выдохнула красная от натуги и злая Лиза и поперхнулась.

— Вы с этим поваренком Федей не у одной учительницы географии учились? — поинтересовалась Джун. На фоне закатного неба ее щеки отливали розовым перламутром, а глаза блестели как огромные черные агаты.

— Знаю я, где ваши Кореи находятся корейские! Что ты ко мне привязалась?

— Да вот думаю, может, сделать доброе дело... — усмехнулась почему-то кореянка. — Давай сюда свои сумки, а то до утра не доберемся.

С этими словами Джун легко подхватила и сумку и чемодан и, беззаботно насвистывая, быстро зашагала по тропинке.

— Ты что? Ты куда? — побежала следом Лиза. — Я же еще по твоей милости не знаю, где буду ночевать.

— По моей милости ночевать ты будешь в третьем номере, — непререкаемо заявила кореянка. — Только на моих условиях.

Лиза изумленно молчала, а восточная красавица хищно улыбнулась и продолжила:

— А нарушишь их — лучше сразу прыгай вместе с вещами в море или в песок закапывайся.

Некоторые примечания

(уверена, что мои читатели это все знают, но просто на всякий случай)

Корейская Народная Демократическая Республика — она же Северная Корея. Столица Пхеньян. Режим коммунистический (как будто бы))).

Республика Корея — Южная Корея. Столица Сеул.

Лель — герой пьесы А.Н. Островского "Снегурочка", красивый молодой пастушок, хорошо поющий и играющей на свирели, чем привлекающий к себе девиц-красавиц.

Аmuse bouche (амюз буш) — крошечная порция закуски, приготовленная шеф-поваром ресторана и поданная гостям бесплатно, обычно чтобы скрасить ожидание основного заказа и разрекламировать новое блюдо (а вот эти подробности я узнала только в процессе работы над данной главой).

Глава 4

Отвратительная еда. Сумасшедшие студенты. Еще и качок какой-то кадрить пытается. Да что там пытается! За такие предложения по-хорошему ему бы врезать пару раз. Но разве должна пленительная азиатская красавица, совершенство красоты, стиля и характера, решать проблемы насильственным путем?!

"Эх, отец-отец! Ты, конечно, хотел как лучше. Ты, конечно, решил правильно. Но мне-то каково играть роль принцессы в изгнании!" — уже не первый раз Джун сокрушается про себя, но постоянно возвращается к своему образу.

Для семьи дяди Тхэсонга Джун опасности сейчас не представляет — вот они мало и интересуются родственницей, по прихоти главы семейного бизнеса, перебравшейся чуть ли не на постоянное жительство в далекую холодную Россию. Им хватило объяснений Тхэуна. Девочка, мол, как подрастет, будет разрабатывать русское направление, изучать российскую специфику книгоиздания, отбирать перспективных авторов для сотрудничества. А пока пусть живет с родными дедом и бабкой, изучает русский язык и культуру изнутри.

Джун знает, что и дядя Тхэсонг, и тетя Мичжа успокоились, когда их русская невестка родила чудесную девочку Ли Соль. Хрупкое здоровье балерины едва позволило завести им с мужем первого ребенка, так что рождение Соль самое настоящее чудо, и уж о третьем малыше речи быть не могло. "Что, Тхэун, мало в тебе мужской силы, вся в бизнес ушла, — посмеивался дядя. — Не переживай, мои парни будут тебе достойной заменой. Сам знаешь, совет директоров девчонок на посту президента не потерпит!" А тетка Но Мичжа за глаза сокрушалась, что, думала, мол, все русские женщины крепкие и сильные, а в их семью вошла какая-то слабачка. Конечно, доброжелательницы находились, и Мария Строганова о мнении старшей невестки узнавала быстро, но заметного огорчения не показывала.

А что плохого в том, чтобы быть девчонкой? За двадцать один год и не к такому привыкнешь. Да деду Петру и десяти лет хватило, чтобы перестать ворчать и просто тихо пытаться делать из навязанной ему внучки-принцессы, капризули и неженки, нормального, крепкого, здорового ребенка. В конце концов, отец был прав. Его решение всем пошло на пользу. В России до наследницы корейских миллионов дела никому не было, к тому же для европейцев все азиаты на одно лицо.

Небольшие проблемы начались с поступлением в институт. Появилось много непрошенных любителей экзотической красоты. В школе удавалось держаться дружелюбно и нейтрально, так что никто не задевал, но и близко не подбирался. А вот студентов держать на расстоянии получалось с трудом. То какая-нибудь модница подсядет в перерыв поболтать о том о сем, и Джун судорожно пытается сообразить, чем ботильоны отличаются от ботфортов и почему пайетки — это фу, а стразы — это класс. То приходится отбиваться от приглашений в кафе-мороженое, а то и в модный клуб от опытных сердцеедов-сонбэ. Как-то раз одному старшекурснику удалось, как он потом хвастался, вытащить "красотку-японочку" на прогулку по городу. Красотка-японочка "совершенно случайно" услышала хвастливые речи своего поклонника и заявила: "Я из Кореи, и лучше тебя знаю Татринск. Сам хвастался, что об истории города расскажешь, что у тебя отец-археолог, а завел меня на какие-то помойки. У меня каблук из-за тебя сломался, идиот, бёнтэ-сэкки!" При этом оба — и "японочка" и ее кавалер умолчали, что каблук сломался, после того как дитя востока изящным ударом ноги успокоила незадачливого гида, попытавшегося ее настойчиво приобнять, и с силой опустила потрудившуюся конечность на покоробленный асфальт. Приставания после этого случая ненадолго уменьшились. Но ведь кому не хочется приручить такой вот непокорный цветок. Мужчины — завоеватели по своей натуре. А Джун — настоящее совершенство и роль принцессы играет с рождения.

Джун смотрит в спину удаляющейся малышке Лизе. Светлые пушистые волосы отливают краснотой в лучах заката. Хрупкая спина напряжена. Тонкие ножки все в тех же штанах с бахромой оставляют на дорожке, заметенной песком, маленькие изящные узкие следы. Она, определенно, может быть полезна. Нельзя же переколотить всех, кому взбредет в голову поухаживать за красавицей-иностранкой! Так никакой обуви не хватит! Да и дизайнеров принимать у себя в номере как-то не хочется. Остается только догнать бездомную и сообщить о том, как ей повезло.

Как и ожидалось, Лиза вытаращила серые глаза и чтобы поддразнить ее, с языка сами собой сорвались слова, немного похожие на угрозу: мол, нарушишь, голубушка, мои условия совместного проживания и не жалуйся потом на головную боль.

— Ты что якудза? — пробормотала, попятившись, глупышка.

— А говоришь, что знаешь все о корейских Кореях. Якудза — это к японцам. А я — хангук сарам. Да не бойся, бестолочь! Шуток не понимаешь, что ли? Лучше выслушай мои условия, а то жизни под одной крышей не получится.

Девчонка приободрилась и стала похожа на бойких цыплят, которых выращивала одно время баба Аня.

— Я вся внимание, — звонко произнесла она, вызвав еще одну улыбку.

Для долгого перечисления в грудь надо было набрать побольше воздуха:

— Первое, никаких посиделок в комнате с подружками и друзьями.

Второе, в вещах не копаться, одежду не одалживать, косметику не брать.

Третье, переодеваться, краситься и делать маникюр только в ванной. Увижу неодетой в комнате — пойдешь в таком виде вон. Не люблю распустех.

Четвертое, свои вещи держать только на своей тумбочке. Краски и прочую дрянь вообще в моем присутствии не доставать.

Пятое, с разговорами и расспросами не приставать. Когда я заговорю, тогда и беседуем. Когда ты заговоришь — будет так, как я посчитаю нужным.

Шестое, на вопросы других студентов о моих привычках, моем белье, моей косметике не отвечать. Знать ты ничего не будешь, если другие условия будешь соблюдать, но и выдумывать ничего не смей.

Седьмое, если мне нужно твое общество, ты меня сопровождаешь, если нет — под ногами не крутишься.

Восьмое...

Каждый пункт правил Лиза сопровождала кивком головы и нерешительной улыбкой, видимо все еще не веря собственному счастью. Глаза ее становились все шире, потом тонкие бровки на гладком лобике нахмурились, как будто от напряженных раздумий, а наивно-пухлые детские губки сжимались все плотнее. Неужели сейчас от радости расплачется? Забавное будет соседство!

Однако, не дослушав последний пункт, коротышка попыталась вырвать у искусного оратора свой обшарпанный чемодан.

— Ну в общем ты правильно угадала. Восьмое условие — не просить у меня никакой помощи и не вмешивать меня в свои проблемы. но ты нарушаешь пятое условие и не слушаешь меня, когда я говорю. Ладно уж, сегодня я проявлю доброту и донесу твой багаж.

— Не нужно! — Голос девчонки дрожал. — Не нужно мне такой милости. Живи себе одна. Я как-нибудь уж устроюсь.

— Интересно, как это ты в разгар сезона отпусков надеешься на базе найти другое место?

— Это уж пусть тебя не волнует, — отклонила малявка попытку успокоить ее. — Только знаешь, что я тебе, Джун, скажу? Может, я и наивная, но не идиотка.

— Спорное утверждение, но ладно, поверю. И что дальше?

— А то, что в доброте тебя сложно заподозрить. Значит, тебе почему-то будет выгодно держать меня при себе, — спокойно разложила Лиза по полочкам всю восточную хитрость и коварство. — Так дела не делаются. Я могу хоть и в столовой попроситься заночевать, да и ночи сейчас теплые. Не повезет — и на пляже подремлю. А вот тебе от ухаживаний Василия еще надо отбиться.

Вот какие, эти русские девицы. Посмотришь, наивное чудо с пушистыми волосами, а, оказывается, она прямо-таки деловая акула. Скрещенные на груди руки и спокойное выражение лица, внимательному наблюдателю все-таки не помешали бы понять, что Джун забавляется тем, как мелкая пташка вздумала качать права. Усмешка коснулась губ:

— И как, по-твоему, должно выглядеть наше соглашение?

Вопрос, казалось, ненадолго озадачил переговорщицу, но она собралась и достойно ответила:

— Справедливо. Оно должно выглядеть справедливо. Ты — мне, я — тебе. Мне нужно где-то жить, тебе нужно держать Васю на расстоянии. И мы в расчете. Хотя в целом я твои требования выполнять согласна: собираемся, одеваемся каждая в ванной, вещи обе не раскидываем, порядок наводим каждая на своей половине. С Инной пообщаться я могу и в ее номере. Да я вообще могу в твоем шалаше только ночевать!

— И что тебя тогда в моих условиях не устраивало?

— А вот что, — непонятное торжество загорелось в светлых глазах. — Тебе ведь не только от Василия заслон нужен?

— Как будто ты можешь быть заслоном от такого здоровяка! — Не удалось удержаться от ехидного замечания.

— Не могу и поэтому буду ночевать на пляже, — насмешливо согласилась Лиза и опять потянулась за сумкой.

— Хорошо, хорошо! Не будем спешить. Чего ты еще хочешь, кроме крыши над головой? — Корейцы терпением не славятся, и Джун в некоторых случаях не исключение.

— Исполнения трех желаний! — серьезно выдвинула свое условие маленькая вымогательница.

— Я тебе золотая рыбка или фея-крестная? И почему целых трех?

— Ну тебе-то моя помощь будет нужна регулярно, ты ведь у нас мисс Популярность, — подколола девчонка, видимо догадавшаяся о большей части своих обязанностей. — А мне нужно немногое. Если честно, пока мне от тебя нужно лишь одно, а два других желания — пусть будут вроде сбережения на черный день.

Было любопытно, чего же хочет эта ненормальная.

— Ладно, допустим. И что нужно сделать?

Торжествующая улыбка Лизы немного пугала: маленькая птичка в ее свете казалась очень симпатичной барышней, которая знает, чего хочет.

— Да ничего особенного. Позируй мне для картины час в день, — высказалась наконец художница.

Нет, впечатление было обманчивым. Эта пигалица не знает, на что нарывается. Джун в гневе — это землетрясение, цунами и метеоритный дождь, прекрасный и ужасный.

— Ага, вот почему тебя за глаза называют извращенкой! Позировать обнаженным — да никогда! Мечтай дальше! — Сверкающие гневом глаза, сжатые в кулаки руки.

— Не обнаженным, а обнаженной! То есть... Тьфу! — задохнулась Лиза. На ее серых глазах показались слезы, и сразу захотелось ее пожалеть. — Где ты такое могла слышать? Кто вообще мог такое сказать? Я в жанре ню не рисую — только на занятиях в институте, и то по необходимости! Да и не извращение это вовсе — нормальное направление живописи, просто не мое.

— Да-а? — сомнение в голосе скрыть не удавалось. — Нормальное оно может и нормальное, а вот методы поиска моделей у тебя, как говорят, весьма эксцентричные. Преследуешь бедных парней по всему городу, требуешь отдаться искусству, рассуждаешь о мускулистых телах и блестящей от пота коже.

— Откуда, ну откуда ты это взяла? — Отчаянье в голосе девчонки заставило посмотреть на нее внимательнее. Интуиция не обманула — Лиза всерьез собиралась разрыдаться. Пара слезинок уже скатилась по нежной щеке.

Может, и не было в этих слухах правды. Уж Джун-то в ложных слухах эксперт, может проконсультировать кого угодно.

— Все-все, хватит. Мы оба погорячились...

— Обе, — шмыгая носом, поправила мелкая заноза.

— Пусть обе — это мелочи, — пришлось отмахнуться от дотошности Лизы. — Просто сегодня в столовой о тебе говорили, и раньше, когда мы повздорили из-за комнаты, тоже. А пока ты, как черепашка, ползла на ужин, кое-кто в зале смотрел на тебя в окно и комментировал. Самойлова, мол, оригиналка, бегает за мальчиками и домогается их живописно, чтоб в голом виде рисовать. Ну а когда твои друзья тебя по фамилии назвали, а слащавый Лель еще и рассказал о твоих привычках — плевым делом было сопоставить факты и сделать выводы. Поспешные. Нельзя верить всему, что говорят сплетники. Извини, я был не прав.

— Я была не права, — улыбнулась сквозь слезы Лиза.

— Ну ты, конечно, тоже! — С этим трудно было не согласиться.

— Да нет же! Это ты неправильно сказала, а я поправила. Ты ведь девчонка, и говорить должна о себе "я была не права"! — Хихикнула девчонка.

— Ну ты и зануда! Поправляешь меня, поправляешь, а вот в столовой ачжумма меня вообще свининой обозвала. Кореечкой! Это, по-твоему, нормально? И вообще, пойдем-ка вещи твои отнесем.

— А мои три желания? — не хотела сдаваться храбрая птичка с мокрыми глазами.

— Позировать буду, раз ты клянешься, что не в голом виде. А остальные рассмотрю по мере их поступления. Но учти: по мелким поручениям бегать не буду, так что за прокладками не вздумай меня посылать!

— Выдумала тоже! Я же знала, что на месяц едем, и запаслась. — Улыбнулась Лиза. — Тебе даже одолжить смогу, если понадобится.

— Боже упаси! — вырвался невольно испуганный протест. — И не вздумай мне их показывать!

Лиза успокаивающе погладила испуганное совершенство по предплечью:

— Бедняжка, наверное, они у тебя болезненные.

— Молчи уже! И двигайся, а то могу и передумать.

— Ладно-ладно! Условия надо соблюдать. Никакой болтовни — слушаюсь и повинуюсь.

Две фигурки, одна маленькая и изящная, вторая, высокая и стройная, покатили багаж Лизы к месту их совместного на предстоящий месяц проживания. Им повезло, что все обитатели базы были увлечены подготовкой к посиделкам у костра и вечеру знакомств и никто не подслушал эту занимательную беседу.

"Не такая эта Джун и надменная. Задается немного, но с ее внешностью и умом это понятно. Все-таки она необыкновенная. Может быть, мы даже подружимся. А уж картину я напишу наверняка!", — думала Лиза Самойлова. Она была счастлива, что не нужно беспокоиться о ночлеге.

"И во что я ввязался?" — сокрушался внешне спокойный Ли Джун, с рождения живущий двойной жизнью, большую часть которой волею судьбы проводивший в России, в школьные годы притворяясь тихой и нелюдимой отличницей Женей Ли, а в институте превратившись в очаровательную и загадочную студентку по обмену.

Глава 5

Как же случилось, что мальчик от рождения был вынужден притворяться девочкой? Зачем это понадобилось родителям? Их-то трудно заподозрить в грязных делишках и враждебности к собственному чаду!

Странно, все это очень странно. Однако совсем не так странно, как может показаться на первый взгляд. В океане людского притворства, когда злой притворяется добрым, развратница выставляется скромницей, богач жалуется на бедность, а палач на плохие условия работы, быть мальчиком, а притворяться девочкой не самое ловкое мошенничество.

Когда родители Джуна познакомились, они не собирались связывать свои судьбы. Просто два красивых и самодостаточных человека хорошо провели друг с другом время. Но в один прекрасный день, среди обыденных забот: у нее — театральных интриг, у него — деловых махинаций, то есть, прошу прощения, операций! — они поняли, что друг без друга не могут. Он сорвался с переговоров в Японии. Она отказалась делать аборт и уволилась из труппы.

— Все-таки ты мой суженый, — выдохнула она, увидев его на пороге своей квартиры, из которой должна была назавтра выехать. Беременной женщине без работы дорого и тяжело жить одной в холодном Петербурге. Да где бы то ни было! Она собиралась уехать в тихий городок на приветливой реке, к родителям.

— Все-таки ты моя судьба, — прошептал, уткнувшись в макушку любимой, он. Он искал ее целую неделю и летел сегодня сломя голову, узнав, что она отменила договор аренды.

Конечно, им пришлось трудно. Уговорить семью Тхэуна принять невесту-иностранку казалось невозможным. Но, к счастью, отец Тхэуна Ли Мугёль очень любил балет и хорошо разбирался в людях. Он-то и прикрикнул на расшумевшуюся было родню и на своего старшего сына:

— Сами, молокососы, французскими винами напиваетесь, английские костюмы носите, американских долларов на счета от меня требуете, а Тхэун всего-то на русской девчонке женится. От его иностранных забав мне меньше всего убытков!

И правда, покутить это семейство Ли любило. К счастью, зарабатывала компания Мугёля быстрее, чем тратили его многочисленные кузены, племянники и сестры. Разумеется, наследником должен был стать Тхэсонг, старший сын, надежный и уверенный в себе, может быть, чуть менее сообразительный и изобретательный, чем младший брат, но вполне достойный. И тут вдруг газеты конкурентов раздобыли на него чудовищный компромат, да еще и напечатали его, когда тот отказался платить. Такой надежный старший сын оказался тесно связанным с мафией. То, что при этом газеты еще и обвиняли обоснованно его во взяточничестве, Мугёля почти не разозлило. Ну с кем не бывает-то! А вот преступные кланы — это уже серьезно. От этого не отмоешься.

Наследником был объявлен Тхэун. Он три дня на коленях просил отца отменить это решение. Его драгоценная Мария вот-вот должна была родить, а за ней следом начали ездить какие-то подозрительные темные машины. Отец решения не отменил, но охрану к любимой невестке приставил. Счастливо разрешившись от бремени, молодая мать в тот же день приняла у себя в палате мужа и свекра и горделиво представила им сына и внука.

— Нет, дочка, у меня появился не внук, а внучка, — покряхтывая, заявил старик. — Так всем и скажем.

— Но отец! — попытался возразить Тхэсонг. Он уже представлял, как будет хвастаться друзьям первенцем. Он уже думал, чему сначала будет учить сына — гольфу, бейсболу или сразу управлению компанией.

— Никаких возражений! Убийства внутри семьи мне не нужны.

— Убийства? — задохнулась Мария, едва пришедшая в себя от шестнадцатичасовых схваток.

— Убийственная зависть! Ты просто не так поняла, Мари. Плохо еще знаешь корейский! — поспешил успокоить жену Тхэсон. — Папа, не будем утомлять Мари. Им с ребенком нужен отдых.

Позже Тхэсонг как-то объяснил супруге, что отец просто хочет уберечь старшего сына от разочарования и от поспешных поступков, о которых тот сам потом пожалеет. Прозвучало это неубедительно, но Мария благоразумно промолчала. Она-то помнила русскую пословицу: "Со своим уставом в чужой монастырь не лезь!"

И Джун был обречен на длительные фотосессии в девичьих платьицах, на занятия тхэквондо с немым мастером и на щипки, тычки и дергание за длинные волосы со стороны кузенов во время семейных сборищ. Учителям в общем-то было все равно, мальчика они учат или девочку. Ну сидит дитя на занятии и сидит. Слушает внимательно, отвечает на вопросы правильно, пишет, читает хорошо. С одноклассниками дружит. Ну болезненный ребенок — от занятий в бассейне семья отказалась. Ну капризный — хорошенькая малышка наотрез отказывалась играть принцесс в постановках народных сказок. Но ведь это поколение "икс", чего же тут ждать?

А когда Джуну исполнилось девять лет, умер дед Ли Мугёль и отец остался один на один со своим старшим братом, жадным до власти.

Через год, после ряда странных несчастных случаев, чудом избежав гибели, Джун был отправлен на родину матери, чтобы там учиться, расти и развиваться вдали от опасности и от чудовищного давления со стороны семьи и общества.

В России за его воспитание с одинаковым рвением принялись бабушка Анна Романовна, работавшая в местной школе врачом, страстная любительница русской литературы и театра, и дед Петр Сергеевич, отставной военный, милиционер на пенсии.

В школе с бабушкой-врачом никаких проблем и вопросов не было. Документы были в порядке, дитя откликалось на имя Женя с корейской фамилией Ли, которой в городе трудно было удивить — несколько беженцев из оккупированной Японией Кореи добрались в тридцатые годы прошлого века и до их мест.

Бабушка прививала, и успешно, внуку любовь к русской литературе, учила его шить и выращивать цветы, не пропускала ни одной премьеры местного театра и была верной зрительницей на выступлениях самого Джуна. Пришлось ей, скрепя сердце, исполнить просьбу зятя и проследить, чтобы никто не увидел в симпатичной девочке даже по ошибке мальчика. Дед, недовольный причудами нового родственничка, держал внука в строгости, рассказывал об истории его второй родины, следил за его физическим развитием, научив основам самбо и заставляя каждое утро, несмотря на погоду, делать зарядку и пробегать хотя бы пять километров. Он же нашел в их городе для внука тренера по тхэквондо, справедливо рассудив, что негоже мужчине бросать заниматься традиционной борьбой других своих предков.

— Предательство, Евгений, это худшее, что может совершить человек. Себя нельзя предавать, женщину любимую нельзя предавать, родину нельзя предавать. Вот ты наполовину кореец, а на другую русский, и как отказаться от части себя?

На вопрос пытливого внука, предает ли дед бабу Аню, когда тайком от нее уходит играть с друзьями в домино, дед смущенно отшучивался, а бабушка хохотала от души.

Вот так и жил Джун до 18 лет — по документам и самоощущению мальчик, а по внешнему виду девочка. Летом, когда в школе начинались каникулы, он навещал родителей и младшую сестренку, которая с нетерпением ждала приезда своего оппы, которого ей почему-то запрещали так называть.

В институт же ему пришлось поступать по корейскому свидетельству о рождении, с помощью связей отца и деда все удалось представить как обучение по обмену, а для большинства европейцев, действительно, все азиаты на одно лицо. Учился он в большой, хорошей школе на окраине Татринска, а Региональный институт культуры и искусств, куда по просьбе отца поступил до своего совершеннолетия, был в историческом центре. Небольшие изменения в прическе и манере одеваться — и даже одноклассники не узнали бы замкнутую Женю Ли в моднице-иностранке. А Джун был несказанно рад, сменив наконец две жидких косы до пояса на гладкие волосы по плечи, которые можно завязывать во вполне мужественный высокий хвост.

Летние визиты в Южную Корею продолжались, только теперь Джун проводил большую часть времени в душных стеклянных офисах семейной компании. Писал доклады о тенденциях российской культуры, сообщал о насыщенности русского медиа-пространства культурой корейской (гораздо меньшей, чем докладывали аналитики, нанятые кузенами), вносил предложения, большинство из которых высмеивались ("Что путного может придумать девчонка, которая даже в Америке не училась!").

А пока Джун летал из России в Корею и обратно, Лиза Самойлова с братьями и отцом странствовала по бескрайним просторам России-матушки.

Примечания

Но Мичжа — в современности женщины-кореянки после замужества фамилию не меняют, а дети носят фамилию мужа, так что Но Мичжа — жена дяди нашего героя (ха-ха, это же примечание, можно уже и нарушить интригу, хотя вряд ли кто-то не догадался, кем на самом деле является Джун)))

Бёнте-секки — извращенец

Ачжумма — замужняя женщина средних лет, "тетушка"

Хангук сарам — кореец из Южной кореи

Сонбэ — старшекурсник в данном случае.

Оппа — старший брат для девочки.

Глава 6

На юге вечерами быстро темнеет. Вот-вот буквально пять, десять минут назад еще можно было читать, разглядывать узоры на одежде собеседника или просто ясно видеть черты его лица, а потом в одно мгновение тебя обволакивает полумрак. Деревья становятся таинственными великанами, а любые звуки, самые обычные при свете дня, кажутся знаками свыше, стонами неприкаянных духов или криками неведомых зверей.

Темно-синий, по-южному бархатный полог ночи раскинулся над морем и пляжем. Без солнечного света неясные силуэты островерхих пляжных коттеджей представали зубцами старинных крепостей или далекими горами — в зависимости от воображения смотревшего. Звезды игриво смотрели вниз, почти не давая никакого света, но притягивая взгляды романтичных юношей и девушек. Луна была ярко-желтая, как самое лучшее сливочное масло — не такая, как в средней полосе России, где она обычно похожа на поверхность гриба— шампиньона.

Небольшой костерок на берегу моря студенты сложили с разрешения администрации. Основой для него послужили сухие ветки, спиленные с кустов, с двух сторон обрамляющих забор, который защищает "Летние сказки" от постороннего вторжения. Директор базы справедливо посчитала, что и кустам польза, и студентам удовольствие, и рабочим не платить за облагораживание растительности.

Вокруг весело потрескивающего костра на расстоянии, одинаково дающем ощущение безопасности и уюта, парни расставили в несколько островков деревянные ящики, любезно предоставленные работниками столовой. От старой древесины пахло солнцем и персиками. От песка пахло солью и водорослями. С моря набегал ветер и играл с желто-красными кудрями огня.

На импровизированных лавочках уже почти не было свободных мест, хотя преимущественно худощавые студенты, со времени обучения привыкающие к тому, что работа в сфере культуры и служение музам — занятия, что сытости не гарантируют, сидели довольно близко друг к другу, а ящиков в столовой накопилось предостаточно.

Лиза разглядела в группке сидящих подругу, в чьих блестящих темных волосах от огня появился красноватый оттенок.

— Инна! — радостно подбежала она поближе, оставив позади себя Джун, нехотя и томно передвигающуюся по песку, как подкрадывающаяся к добыче пантера. Ну уж пантера прямо! Скорее декоративная кошка-переросток с острыми когтями.

— Лизочка! Дорогая! — обрадовалась ее появлению Инна. — Ты нашла, где бросить вещи? Молодец! А-то у нас с девочками в домике и так пятеро ночуют. Мы бы не смогли тебя приютить.

Лизе послышались виноватые нотки в тоне подруги. Хотя та не могла знать, какой непростой характер окажется у Джун, и не была директором базы, распоряжающимся свободными местами.

— Пятеро? — поддержала разговор Лиза, осторожно оглядывая сидящих рядком незнакомых старшекурсниц. — В одной комнате? Но вам же очень тесно!

Те наперебой, попутно представляясь, стали рассказывать, как их подавляют, как не дают развернуться творческим личностям, что засунули вчетвером в крошечную комнатку, а потом еще и Инну подселили, но если бы не ее фамилия, они ни за что бы не согласились! Лиза задумалась, причем тут фамилия ее подруги и почему та не обижается на галдящих девчонок, а смеется вместе с ними.

— Хорошего вечера, "Буки"! — поприветствовала компанию соизволившая наконец-то приблизиться Джун. — Аз снова с вами!

Лиза еще раз перебрала в уме имена новых знакомых. Аллочка Борисова, Вика Гуторова, Даша Еременко, Жизель Зайцева — просто алфавит какой-то или азбука. А Инна — Куликова! Теперь, кажется, было понятно. Хотя глупо одобрять человека только из-за имени и фамилии! Девушка возмущенно хмыкнула.

— Так, банда, какой рамён вы на этот раз на уши вешаете наивным девочкам? — подбоченившись, спросила Джун и ткнула пальцем в удивленную Лизу.

— Лапшу, Джонни, лапшу! Вкусную, длинную, питательную! — улыбнулась темноглазая Даша и поправила сползшую на лоб бандану

— Ох уж эти бестолковые русские, — притворно возмутилась Джун. — Никак не запомнишь мое имя?

— А мне так больше нравится! Мы люди творческие, живем настроением, открываем тайны мира и делимся ими с достойными людьми! — хитро прищурилась Даша.

— Ну так поделись с этой доверчивой птичкой тайной вашего жилища! — посоветовала кореянка и грациозно опустилась на один из немногих свободных ящиков рядом с Инной. — Разреши загадку "нехорошей квартиры".

— О-о, вот за что я тебя, Джуня, уважаю, так это за преданную любовь к русской литературе! — пискнула толстушка Жизель.

Вика и Аллочка рассмеялись:

— Да всем давно известно, что наша корейская звезда на самом деле шпионка Никита. Она внедрилась на наш факультет, чтобы выяснить, как это в русских городах умудряются издавать книги, которые разваливаются еще до того, как их успеваешь прочитать.

— Ну все, меня разоблачили. Пойду сдаваться! Только никакая я не кета! Я радужная форель, нежная и удивительная! — самодовольно пропела Джун и добавила, глядя на Лизу:

— Что глазами хлопаешь, цыпленок? Садись рядом, место есть, — кореянка похлопала по незанятой половине сидения.

Вдруг Инна кашлянула и, неловко повернувшись на ящике, сказала:

— А тут вообще-то Рома хотел сидеть. Он просил меня сказать, что занято.

— Вот как? — хмыкнула Джун. — Для шпионки Никиты было свободно, а для дорогой подруги сразу занято? Ты не ошиблась часом с выбором?

Лиза не понимала, что такого сказала Инка, чтобы с ней разговаривать этим насмешливо-презрительным тоном. Обычное дело занять для знакомого место — на паре, или в актовом зале перед концертом, или здесь. Занимало воображение девушки кое-что еще. Лиза полагала, что Инна сделала нелестные выводы о характере Джун, общаясь со своими предполагаемыми соседками. Но те, как оказалось, неплохо общаются с кореянкой, да и Джун отвечает на их шутки как нормальная девчонка, а не ее величество Стерва Первая и Единственная. Но кто-то же выдумал такое?! Не сама же подруга?

Инна между тем попыталась оправдаться:

— Ну мы бы подвинулись, а Лиза ненадолго подошла — ей же еще искать, где переночевать. Правда ведь? Кстати, Лиз, там вроде бы у дизайнеров есть свободные места. Можешь к ним попроситься!

Лиза хотела объяснить, что все уже в порядке, и начала:

— Да мне уже...

Но тут Джун молниеносно привстала, потянула за нижний край эскизника, который Лиза, все еще стоявшая напротив девчонок, любовно прижимала к груди, и заставила приземлиться рядом с собой.

— Сиди здесь и сторожи, Тутта Карлсон. Заодно можешь поболтать с девчонками о жилищных условиях. А твою подругу советую допросить с особым пристрастием.

С этими словами загадочная дочь Востока поднялась и горделиво удалилась во тьму. Лиза как зачарованная смотрела на ее высокую фигуру, мягко и на этот раз весьма быстро ступающую по песку. Волосы слегка колыхались при ходьбе, осанка была безупречной и в то же время не было заметно ни какой нарочитости. Шаги были уверенными и ускорялись, как будто Джун сейчас побежит со всех ног, а потом, может быть, даже взлетит.

— И что это значило? — набросилась с расспросами Инна, когда кореянка была уже далеко, а "буки", как их назвала Джун, дружелюбно разглядывали Лизу.

— Ну давай, Лиза, рассказывай, что с жильем! — подбодрила ее Даша.

— Да причем тут какое-то жилье! — неожиданно огрызнулась Инка. — Что себе позволяет эта узкоглазая стерва? Допрашивать меня с пристрастием? Вот еще!

— Инн, ты зря это, — грызя неведомо откуда извлеченный впотьмах сухарик, пробубнила Аллочка. Рыжеватая в свете костра густая челка, два хвостика на макушке и остренькие, но приятные черты лица делали ее похожей чем-то на белочку.

— Вот-вот, — поддакнула Вика.

— Джуня — отличная девчонка, хотя и со странностями. Она всего-то продолжила шутку про шпионок! — объяснила, провожая завистливым взглядом аллочкин сухарик, Жизель. — Насчет тесной комнаты мы, Лизок, тоже пошутили. У нас просто двухэтажный коттедж, так что все помещаемся отлично. Кстати, мы с Инной в одной комнате на первом этаже!

— И ты в гости заходи! — пригласила Даша. — А если никто не приютит, то и ночевать пустим, если отбор пройдешь.

— Вот-вот, — опять поддакнула Вика и серьезно продолжила. — Диктант напишешь, гимн России споешь, десять раз от пола отожмешься...

Лиза рассмеялась, представив, как эта дружная компания испытывала ее подружку. Ну еще диктант Инна бы написала, но остальное...

— Вот ты смеешься, а ведь грамотность, патриотизм и физическое здоровье — это черты истинного студента, — авторитетно произнесла Даша, явно творчески цитируя, то есть пародируя речь какого-нибудь преподавателя со студенческого собрания. Ее прищуренные глаза лучились весельем.

— Ну, девчонки, мне тогда повезло! — улыбнулась Лиза. — Джун меня спасла от этого испытания.

— Эта эгоистка помогла тебе устроиться? И где ты будешь жить, рассказывай! — зашумели удивленные "буки".

Лиза кратко объяснила, что Джун согласилась делить с ней комнату.

Инна, все еще недовольная отношением к ней кореянки, высказалась:

— Быстро же вы нашли общий язык! Только что в столовой собачились.

— Ты даже не представляешь, насколько быстро, — задумчиво произнесла Даша.

— Вот-вот, — поддакнула Вика. — С космической скоростью!

— Если так дальше пойдет, то к концу нашего отдыха Джуня подарит тебе свою колесницу и составит завещание в твою пользу, — с видом эксперта предположила Жизель.

— И будет отдавать тебе самые лакомые кусочки от своей порции, — расправившись со следующим сухариком, добавила Аллочка, а Жизель мечтательно вздохнула.

Инна и Лиза непонимающе уставились на новых знакомых. Девчонки объяснили в своей странноватой манере, перебивая друг друга, дополняя друг друга, подкалывая друг друга и внимательно слушавших их подруг, что хорошо знакомы с Джун с первого года в институте, вместе посещают кружок любителей русской литературы, очень тепло общаются с ней, едва ли не единственные с курса, но ни одна из них ни разу не была у кореянки в гостях, в ее съемной квартире, и ни с кем из них Джун не откровенничала.

— Девчонки, ее даже напоить невозможно! То есть на уговоры выпить она вполне поддается, но не пьянеет, зараза! — притворно возмущалась Жизель. — Так что никаких разговоров по душам за эти три года. А ты, Лизок, целый месяц будешь с ней жить бок о бок. Если у нее ноги волосатые, или родимое пятно во всю спину, или хвост заметишь, ты нам сообщи! Приятно будет знать, что полного совершенства не бывает.

— Да ты сама, подруга, наше полное совершенство, — усмехнулась Аллочка, отряхивая крошки с одежды.

— Ладно, сестры по разуму, мы вас оставим. Нам необходимо уточнить план захвата власти над миром. Дадим радиограмму на Кубу и вернемся, — важно сообщила Даша и увела с собой свою "банду" с кличем "Соратники, за мной!".

Подруги остались в относительном одиночестве. Здесь и там сходились и расходились группки студентов. Несколько парней, кажется с физкультурного, перетащили к своей компании ящики, на которых сидели соседки Инны. Раздавался смех. Слышны были какие-то бурные обсуждения.

Лиза раскрыла свой эскизник и по памяти пыталась набросать фигуру удаляющейся в темноту Джун, но то, что получалось, ей не нравилось. В линиях карандашных не было полудикой восточной грации, не было ленивой плавности. А затаилось непонятное одиночество и беззащитность.

— Ну, подруга, я за тебя рада, — привлекла ее внимание Инна. Она полностью расслабилась с уходом Даши со товарищи. — Наша азиатка решила быть дипломаткой. С чего это вдруг к тебе милость, если она такая скрытная?

— Может, Джун просто подумала, что ей одной будет одиноко, или меня пожалела, — Лизе не хотелось раскрывать подробности их соглашения даже подруге. К тому же, закинув ее вещи в комнату и насмешками вынудив девушку накинуть на футболку с медвежатами теплую кофту, Джун добавила один существенный пункт к правилам проживания: "никому не болтать об их договоре".

— Пожалела? Эта ехидная змея! И подружки ее те еще штучки. С ними надо нам осторожнее быть. Да они ведь только и знают, что своей эрудицией хвастаются! Больно умные! Даже ты, подруга, не такая заучка!

— Ты чего, Инна, они же шутят!

— Хороши шутки! Да я их проклятый диктант три раза писала, пока эта пацанка Дашка не одобрила результат!

— Так они действительно?

— А я о чем? Эти "Буки" любого нормального человека с ума сведут! Сама скоро убедишься! Все, хватит об этих ненормальных, — пресекла дальнейшие расспросы Инна.

А Лизе новые знакомые очень понравились, но не спорить же о них с раздосадованной подругой. Все-таки интересно, почему именно диктант...

Инна, насупившись, смотрела поверх костра на темное с серым море. Разговор не задался, и Лиза машинально что-то чертила в своем блокноте.

— Инн, — после недолгого молчания, решив, что подруга уже не сердится, спросила она, — а куда вы с Ромой после ужина ушли?

— Он пошел костер организовывать, а я вещи раскладывать и переодеваться. А почему спрашиваешь?

— Да так, — замялась Лиза. Она уже жалела, что спросила.

— Самойлова, ты ревнуешь что ли? — засмеялась Инна. — Брось! Нужен мне твой Роман! Вот погоди, устроимся, и я тебе помогу. Для начала продолжай его уговаривать тебе позировать.

— Но ему что-то этого не очень хочется, — засомневалась Лиза. Она вспомнила о глупых слухах, дошедших до Джун. А вдруг и Роман что-то подобное о ней думал? Страшно было даже представлять. — Давай я лучше тебя нарисую! Будешь шамаханская царица!

— Нет, ты точно маньячка! Ты меня не уговаривай! Я тебя знаю — заставишь меня сидеть истуканом и увлечешься на полдня! Все ведь помнят, как ты пять часов сидела в зоопарке рядом с лебединым прудом и делала зарисовки. А как мы потом тебя чаем отпаивали! Шутка ли в ноябре и столько времени без движения, на открытом воздухе...

— Да почему без движения? Я же рисовала! — Улыбнулась смущенно Лиза.

Она и правда иногда работала будто находилась в каком-то полусне. Присядет с карандашом вроде бы на полчаса, а очнется только когда стемнеет. И тут Лизу осенило:

— Слушай, может, Рома поэтому отказывается? Тогда я ему просто объясню, что не буду увлекаться!

— Ну конечно, поэтому! Он же сам художник, так что знает, как достается моделям, — улыбнулась Инна. Она в отличие от подруги и от Пичугина художником становиться не собиралась, а просто получала по мере сил высшее образование.

— И между прочим, если ты будешь настойчива, то Роман поймет, что нравится тебе, и сам решит признаться, что ты ему симпатична!

— Ты так думаешь?

— Конечно! Вспомни, как он о тебе позаботился в автобусе. Так что вперед, не сомневайся!

— Ну я даже не знаю. Как-то не верится, чтобы он бегал от меня, бегал, а потом вдруг... Инна, а давай завтра прямо с утра встретимся на пляже! Поплаваем, поболтаем, позагораем! Ты мне еще какой-нибудь совет дашь!

— Да тут все равно больше делать нечего пока — только на песке и валяться. Так что столкнемся с тобой без вариантов.

Лизе очень хотелось поверить в то, что наблюдения, которыми с ней поделилась Инна, верны. Да и зачем бы ей врать? Первая красавица факультета и, возможно, вуза (если не брать в расчет ошеломляющую с первого взгляда Джун) должна ведь что-то понимать в сердечных делах! Завтра Лиза обязательно попросит у нее совета.

Кто-то заиграл на гитаре, и Лиза глазами принялась искать Романа. Она немного беспокоилась о том, что подойти он собирался к Инне. Ну, они, кажется, неплохо ладят, а раз подруге он ни к чему, то вполне можно остаться и поболтать втроем. Или вчетвером. Джун ведь когда-нибудь вернется.

Девушка предложила подруге немного размять ноги, но та отказалась, заявив, что сейчас начнется небольшой концерт и ей не улыбается смотреть представление стоя. Конечно, ничего выдающегося она не ждет — уточнила Инна, — но все равно в этой глуши других развлечений нет.

Лиза встала за спиной у подруги и принялась зарисовывать при свете луны и костра небольшие компании, расположившиеся вокруг огня. Получалось не очень-то хорошо, но главным было поймать настроение. Мелодичные переборы струн переплетались в теплом, дрожащем от огня воздухе с шелестом волн. Лизе представлялось, что сегодня купальская ночь, все вокруг одеты в белые полотняные рубахи, все в веночках, и она, Лиза, тоже поправляет головной убор из полевых трав и цветов на волосах, ведь сейчас придет ее суженый и они, держась за руки, прыгнут через костер.

— А вот и я. Заждалась? — как по волшебству раздался знакомый мягкий, словно беличья кисточка, голос. Тень на мгновенье загородила девушек от пылающих веток, а потом крупная фигура присела на оставленный Лизой ящик.

"Роман? Это сон или явь? Чтобы он так радовался тому, что я его жду?" — Лиза в замешательстве сморгнула.

— Ждали, Рома, мы с Лизой тебя ждали! — отозвалась Инна. Она незаметно подтолкнула Лизу локтем, чтобы та тоже среагировала на появление однокурсника. — Вот Лиза даже притомилась, дожидаясь. Правда, Лиз?

Смущенная художница хмыкнула что-то неопределенное.

— И ты здесь, Самойлова! — мягкости в тоне Романа поубавилось, но все равно слушать его голос ночью на пляже под треск сучьев в костре и говор волн было приятно. — А что ты уже устроилась, что так спокойно рисуешь себе?

— Ну конечно, устроилась! Я же говорила, что это недоразумение и они поладят! Ведь Джун кажется такой очаровательной, доброй и умной. Разве она могла бы выставить нашу бедную Лизу в холод и мрак?

"Бедную Лизу" энтузиазм подруги немного сбил с толку. А кто тут недавно распинался, какая Джун змея и стерва? Но девушка подтвердила верные, хотя и не совсем неискренние слова Инны:

— Да, Джун оказалась очень неплохой девчонкой и мы поладили!

— Вот это правильно, Самойлова. Молодец! Хвалю! — чуть более теплым голосом сказал возвышающийся над Инной Роман и посмотрел на Лизу своими добрыми карими глазами. Девушка отметила, что вот так стоять и смотреть на возлюбленного сверху вниз довольно приятно, хотя и несколько утомительно. Эскизник был тяжелый, а положить его было некуда, разве что подруге или Роману на голову.

Потом Инна рассказала благодарному слушателю Роману при молчаливой поддержке Лизы, что они познакомились поближе с однокурсницами Джун, теми самыми "Буками". И опять в изложении Инны они были милыми, хотя и эксцентричными девушками. И Джун снова перепало похвал. Может быть, подруга изменила свое мнение? Такая приятная обстановка смягчит самое жестокое сердце, а уж Инна к жестокосердным людям не относится.

Вдруг Роман прочистил горло:

— Слушай, Лиз, мне бы с Инной потолковать... а тебе, наверное, надо отдохнуть с дороги, раз сразу не получилось... да и прохладно уже... стоять опять же неудобно...

— Не пойти ли тебе вон? А то у нас с твоей подругой романтический вечерок намечался. Это ты предлагал? — продолжило из-за спин девушек уже знакомое ехидное контральто.

— Джун! — расплылся в улыбке Роман. — Ну что ты такое говоришь! Просто...

— Просто наш Роман такой добрый и ответственный, что заботится о здоровье своих однокурсниц, — поддержала запнувшегося парня Инна.

— И поэтому одна из его однокурсниц стоит и шатается от усталости, пока он развалился на этой табуретке? И что Лизе нельзя на самодеятельность полюбоваться студенческую? — Ухмыльнулась, выходя на свет Джун.

— Да нет, это я так, просто. Пожалуйста, садитесь, Лиза, Джун, вы ведь поместитесь! — смутился Роман и приподнялся было, но его порыв грубо остановили.

— Да сиди уж, свежий кавалер! — надавила на плечо встававшему парню кореянка, и тот приземлился на доски, удивленно охнув.

Лиза хихикнула, но возразила:

— Что ты, Джун, Рома вовсе не свежий кавалер! — имея в виду, что ее возлюбленный совсем не похож на молодящегося военного с лоснящимся лицом с одноименной картины.

Инна застонала и, повернувшись к Лизе, покачала головой.

— Ой, — покраснела девушка, сообразив, что сказала что-то не то.

— Джун, откуда ты так хорошо знаешь нашу культуру? — поинтересовался немного красный Роман.

— А я вообще очень талантливая и умная. Разве это незаметно? — надменно поинтересовалась кореянка и помахала кому-то рукой:

— Тащи сюда свои комплименты, шеф-повар!

Перед компанией появился запыхавшийся Федор, волокущий стул с водруженными на него двумя ящиками.

— Наши вип-места прибыли, — засмеялась талантливая и умная. — Прошу садиться согласно купленным билетам.

Федя расставил ящики по бокам от стула — чуть впереди и ближе к огню, чем сиденья Инны и Романа. На стул тут же уселась вполоборота, скрестив длинные стройные ноги, довольная Джун. На один ящик, перед Инной, с радостью пристроилась Лиза, положив рядом с собой оттянувший руку блокнот. А незадачливый даритель пирожков уставился на Инну, наконец рассмотрев яркую брюнетку-красавицу. Потом он перевел взгляд на изящную Джун. Потом снова на Инну. И так несколько раз. Лизе достался небрежный полувзгляд. Она ведь не была сногсшибательной темноволосой красавицей.

— Что, выбор большой, друг? — с плохо скрываемым весельем в голосе, чем-то похожим на сочувствие, спросила азиатская принцесса.

— Да-а... — забывшись,nbsp; согласился Федя, продолжая стоять.

— Ну ты нахал! — вскинулся Роман.

— Правда, стоит и пялится тут, — поддержала Инна.

— Да чего уж там, — милостиво улыбнулась Джун. — Садись, располагайся и любуйся на здоровье. Две... то есть три такие красивые девицы — есть от чего растеряться. Но мы ведь не будем сердиться на такого галантного молодого человека, да девочки?

Лизе, конечно, было приятно, что ее, хотя и не сразу, причислили к обществу красивых девиц, но что-то в поведении новой знакомой настораживало. И акцент в ее речи усилился, отчего голос стал еще более чарующим. А еще беспокоило то, что Роман смотрел на высокую изящную Джун, царственно расположившуюся на стуле, с плохо скрываемым интересом.

— Итак, итак, итак! — выскочил на небольшую проплешину между костром и посадочными местами какой-то невысокий, смутно знакомый паренек-крепыш с безумным взрывом вместо прически на голове. Весь он был похож на боевитого петушка. — Вы наобщались?

Ответом ему были нестройные крики, почти поровну согласия и протестов. Лиза решила поддержать бойкого ведущего и крикнула "Нет!" Ее окружение на нее странно посмотрело.

— А концерт хотите?

Та же самая, реакция, только веселья в голосе кричавших прибавилось. На этот раз Лиза крикнула "Да!" и захлопала в ладоши.

— Да не привлекай ты к нам его внимание! — шикнула Инна сзади. — Это же Лапиков! Как он только здесь оказался?

— Иннусь, я же тебе рассказывал еще пред отъездом. Это ж благодаря Сереге мы здесь так хорошо отдыхаем! Он же обещал, что директор своему племяннику не откажет. Вспомнила, ну? — подсказал Рома, наклонившись к девушке близко-близко.

Лиза, сидя чуть впереди подруги, сама почти чувствовала шеей его тепло и вся напряглась. "Рассказывал перед отъездом, значит? Что-то Инна темнит... Что он, интересно, еще рассказывал? Может, Инна вовсе не догадалась, что я нравлюсь Роме. Может, он сам ей сказал об этом?", — мысли стучались в виски, перемещаясь в голове как шарики в лототроне.

— А какая тут связь? — не поняла Инна. — Лапиков все устроил, договорился с племянником, но с группой ведь не поехал, а сейчас вдруг объявляется тут и еще руководит!

— Да не договаривался он с племянником! — раздраженно шепнул Роман.

— Так Лапиков и есть племянник директора? — всплеснула руками Инка. — Ну дела...

— Знаешь, Лиза, — привлекла к себе внимание похлопыванием по плечу Джун, — в одном вы с подругой идеально похожи.

Вся компания, и даже Федя ожидающе уставились на кореянку. Что можно было похожего найти в пышной красавице-брюнетке и субтильной светловолосой девчушке, не понятно было никому. Но Лиза поняла, что имеется в виду. Все-таки Джун не просто красотка, она умеет читать в сердцах. Хотя и самоуверена слишком. Но это, наверное, от хорошего знания людей.

— Ну да, — шепнула она в ответ, — у нас удивительное родство душ.

Инна сзади что-то утвердительно буркнула.

— Да ну, до вас обеих просто удивительно долго доходит, — довольно откинулась на спинку стула вторая (или все-таки первая?) красавица-брюнетка их маленькой компании.

Федя и, что самое обидное, Роман еле сдержали смешки, а подруги обменялись возмущенными взглядами, обещающими насмешнице веселую жизнь.

Лапиков, внимание которого не хотела привлекать Инна, был одним из ее неудачливых поклонников. Очень сильно он своей богине не надоедал, пару раз приглашал сходить куда-нибудь, но получил отказ и успокоился; но Инну тошнило от одного его вида. Не любила она таких полненьких низкорослых парней. А до его характера дела красавице не было. Лизу отношение подруги к людям частенько коробило, но она не решалась высказать свое мнение. Ведь очень может быть, что в ней просто говорит зависть и она, Лиза, будь такой же хорошенькой и пользующейся повышенным вниманием молодых людей, поступала бы еще хуже.

После того как сообща выяснили родственные связи Лапикова, а Лиза вспомнила историю его недолгих ухаживаний за Инной, тот, не подозревая, что стал невольным героем девичьих дум, объявлял один номер за другим. Кто-то выступал в роли пародиста, кто-то пел под гитару, кто-то рассказывал анекдоты в лицах.

— А теперь — пара объявлений. Моя тё... — Лапиков запнулся. — Наш уважаемый директор просила воздержаться от купаний в ночное время.

Раздались вялые возгласы протеста. В день приезда мало кого тянуло на такие подвиги. Но нельзя же просто так смириться с запретами, ограничивающими свободу личности!

Племянник своей тети, он же поклонник Инны продолжил:

— А еще студентам-журналистам и всем желающим разрешили использовать доску объявлений для свободного общения. Если кому-то хочется выразить свое мнение в художественной и не очень форме, сообщить общественности о чем-то интересном открыто или под псевдонимом — милости просим. Но помните, что ваши тексты подвергнутся строгой критике.

И тут публика зашумела, засвистела, а к Лапикову выскочили четыре силуэта, завернутых в белые простыни. Потусторонним голосом они провозгласили:

— Возмездие падет на ваши головы, если хоть одна буква будет неправильной, если хоть одна запятая будет лишней!

Инка толкнула Лизу и прошептала:

— Вот, что я тебе говорила? Началось!

И действительно началось. Сбросив свои "саваны", девчонки-"буки" (а это были именно они) не то импровизировали, не то показывали давно сыгранную композицию. Они то по очереди, то вместе выкрикивали или пропевали на разные голоса, причудливо меняя интонации, какие-то простые стишки, весь смысл которых был в призыве к грамотности.

Всего Лиза не расслышала, так как девчонки то выстреливали словами как из пулемета, то, наоборот, тянули фразы так, что смысл терялся в сплетении звуков, но кое-какие фрагменты в ее памяти остались. Что-то вроде:

Пишешь с ошибками

Словами слабыми, хлипкими,

Делаешь в одной фразе

Двадцать ляпов сразу?

Парень, ты не знал,

Как пишется "жи"-"ши"?

Ну, ты попал!

Спокойной ночи, малыши!

Ну, сейчас мы развернемся и дадим вам всем отпор!

Мы объявим без разбора грамматический террор!

Подъезжая к станции, с тебя слетела шляпа?

Ты не дружишь с логикой! Куда глядел твой папа?!

Подруга, давно разобраться пора,

В голове твоей опилки или черная дыра.

Значит, ты не знала,

Как пишется "чу"-"щу"?

Ну, ты попала!

Молись оконному лучу!

Объявим суровый наш приговор:

Безграмотность — это страшный позор!

Выступление сопровождалось какими-то странными танцами, точнее попытками танцев, какие только можно было обозначить на песке. В конце концов крупная Жизель, довольно уверенно двигавшаяся со всеми, споткнулась и свалилась, умудрившись упасть на остальных девчонок. После сутолоки и возьни, сопровождавшейся смехом, всем четверым удалось встать, а Даша, лидировавшая во время этого чтения-пения, заявила:

— И так мы подавим любые попытки бунта безграмотных!

Под смешки и хлопки девчонки нашли себе посадочные места в "зрительном зале".

Инна по ходу этого странного представления презрительно фыркала и хмыкала, а Лиза недоумевала.

— Надо же, как они серьезно к ошибкам! — задумчиво пробормотала она, когда выступление закончилось.

Рядом засмеялась Джун, подбадривавшая девиц, отбивая ритм ладонями по коленям.

— Лиза-Лиза, не понимаешь ты шуток. Не знаю, кому тут больше досталось от "Бук" — хип-хоперам или занудным грамотеям.

Больше желающих выступать не было, и начались так любимые гуляющей молодежью форменные и бесформенные безобразия, как это обязательно назвал бы Лизин папа. Сразу с трех сторон раздавались тихие песни под гитару, какие-то парочки даже пытались танцевать, но быстро отказывались от этой идеи. Федя откланялся, все еще разрываясь на части, по крайней мере пытаясь смотреть сразу и на Джун и на Инну. Ему надо было уезжать в город, и машина, развозящая часть персонала, тех, кто не хотел ночевать на базе, по домам, ждать бы его одного не стала.

Красавицу Джун, как заметила Лиза, тоже пытались приглашать на танец, но она на удивление вежливо отказала смельчакам, заявив, что не собирается подвергать свои драгоценные ноги двойной опасности: быть вывихнутыми в песке и оттоптанными партнерами.

Среди покоренных восточной красотой оказался и Лапиков. Инна совершенно напрасно пряталась за спиной Лизы и Романа — разбитной мужчина в самом расцвете сил (ведь именно этого героя детской книжки напомнил Сергей Лапиков Лизе, оказавшись при ближайшем рассмотрении еще более рыжим, чем Федор) вообще не заметил былую владычицу своих дум. Получив закономерный отказ от Джун, племянник директора не унывал и сообщил по секрету всем желающим, что тетя собирается каждую неделю устраивать танцевальные вечера на специальной открытой площадке рядом со столовой. Эта новость была встречена с воодушевлением всеми.

Пока кореянка полушутя отбивалась от активизировавшихся поклонников, Лиза обернулась на Инну и Романа, гадая, не пригласит ли однокурсник кого из их компании. Ее руки уже чувствовали, как могли бы обнять любимого, ее ноги предвкушали мягкость и податливость песка, ее сердце заранее отзывалось на звуки незатейливой романтической мелодии, наигрываемой кем-то в ночи. Но ни подруги, ни предмета Лизиного девичьего обожания и художнического вожделения уже не было. Ушли они вместе или по отдельности — ничего определенного сказать было нельзя.

"Что гадать, когда можно будет завтра обо всем разузнать у Инны?" — решила и Лиза и подумала, не попытаться ли сделать набросок с Джун, продолжавшей сидеть и смотреть на огонь и не спешившей удаляться на покой. Но было уже слишком темно. А раз кореянка здесь, то и Лизе делать нечего, а придется торчать неподалеку. Лучше уж с народом, чем куковать одной под дверью. Ключ-то ей Джун не доверила, а просить ее о ключе сейчас тоже было неловко. Еще начнет высмеивать, скажет, что только такие малявки укладываются спать сразу после детской передачи с Хрюшей и Степашкой. А кроме того, разве сейчас не тот самый случай, когда Лиза должна быть рядом?

— Так и будешь здесь торчать и пялиться на всех сонными глазами? — вдруг спросила недовольно Джун. — Или все-таки уже пойдешь спать?

— А я, может, еще хочу посидеть. Пообщаться. Познакомиться, — из противоречия возразила Лиза. Не хотела она, чтобы соседка ею помыкала. Что еще за новости?!

— Да как угодно! — хмыкнула Джун. — Только смотри с песком не пообщайся вплотную, а то потом год будешь волосы вычесывать.

К беседующим далеко не любезно сторонам русско-корейского микроконфликта подошли "Буки". Их коварные намерения выдавали бутылки пива и чего-то еще бесцветного и явно более крепкого, чем вода.

— Нет, Джуня, ты дашь нам еще один шанс. Не может быть, чтобы русские героические бабы не перепили корейскую субтильную штучку, — объяснила их появление Жизель.

— Эй! В каких это местах я субтильная штучка?! — обиделась притворно Джун.

— А ты докажи, что сильнее! Поборемся, — подначивала Даша, куда-то задевавшая свою бандану. — А лучше победи кого-нибудь из наших боксеров. Кажется, в столовой тебе с одним повезло пообщаться.

— Да зачем мне с ним драться-то, он и так у моих ног по щелчку пальца будет! — подмигнула Джун, а Даша скептически хмыкнула.

Уговорами и шантажом девчонкам удалось заставить кореянку выпить с ними небольшую банку пива. Лиза от угощения отнекивалась, и ее оставили в покое. Сидеть так в компании веселых "бандиток", как их пару раз назвала Джун, и самой Джунечки, как все бандитки, кроме Даши, называли прекрасную азиатку, было уютно. Лиза не чувствовала себя лишней и могла наблюдать и делать зарисовки в уме.

— И все, девочки, все! А то я напьюсь, начну над этим цыпленком издеваться! Нельзя же все удовольствия и в один вечер! — решительно отказалась Джун от продолжения банкета. — В следующий раз угощаю я.

Бандитки немного пошумели, но согласились, что это будет справедливо.

— Все, цыпленок, тебе пора на насест, — настояла Джун, и у Лизы не было возражений, кроме одного.

— Раз мне на насест, то и тебе туда же. Раз тебе тоже на насест, то цыпленок — это ты, — выстроила девушка логически безупречную, как ей спросонья казалось, цепочку.

— Ну уж нет. Тебе — на насест, а мне — в нору. Ты — цыпленок, а я — лиса, красивая и коварная.

Соседки шагали к месту ночлега. Ключи на тонком, изящном и длинном пальце Джун поблескивали серебром в свете луны.

— О нет, только не это! — вдруг пробормотала Джун и сказала чуть громче. — А ведь я, похоже, пьяна! Поддержи-ка меня, мой верный пушистый паж!

Лиза не успела возмутиться, как Джун почти привалилась к ней сбоку и неожиданно твердой рукой, не похожей на расслабленность выпившего человека, приобняла ее за плечи. Так они сделали пару шагов, и кореянка все больше и больше опиралась на Лизу, которая, сопоставив некоторые факты, решила, что члены "банды" как-то ухитрились влить в банку с пивом Джун кое-что покрепче. Правда, такое коварство не очень вязалось с девчонками, но кто их знает...

— Вот ты где! А я ждал-ждал и решил к ребятам на пляж махнуть! Ты забыла, что мы с тобой того... — высокий Василий был немного удручен тем, что вечер складывается не так, но нашел возможность его скрасить. Он неспеша, как хозяин, двигался к морю и звукам веселья, все еще раздававшимся в ночи.

Тут Джун как с цепи сорвалась. Она танцующей походкой пошла Васе навстречу и, остановившись в двух шагах, взглянула прямо в лицо этому культуристу.

— Увы, мой друг Василий, наш роман, который должен был стать драгоценным воспоминанием об этом лете, умер, так и не начавшись. Вини в этом судьбу или вот эту девицу, вероломно ставшую на пути нашего счастья.

Василий недоуменно поскрёб ладонью короткие волосы, помолчал и спросил:

— Так, я не понял, который Ромка-то умер? Пичугин что ли, который художник? А девка тут эта причем? Она его прикончила?

— Вася, — попыталась вмешаться Лиза, — ничего такого не случилось. Просто девчонки, наверное, подшутили над Джун и подлили ей в пиво водки. А сейчас мы пытаемся дойти до нашего домика. Точнее, я тащу Джун, а она буянит.

— Не слушай ее, Васенька, — разошлась Джун. — Эта змея подколодная враг нашей любви! Неси меня скорее в чертоги сна и предадимся на ложе, звучащем как скрипичный квартет, неистовой страсти!

Лиза смеялась и одновременно испуганно поглядывала на физкультурника.

— Слушай, а чего она от меня хочет-то в таком состоянии? Где я ей скрипачей найду в час ночи-то?

— Да это она шутит, Вась! Это она просит тебя донести ее до комнаты, а то вон ее ноги не держат, — Лиза пыталась поддержать Джун под правую руку

— Не вопрос! — Приноровившись, как подхватить высокую, лишь сантиметров на семь ниже его, красавицу, Вася крякнул, поплевал на ладони и попытался приобнять кореянку за талию. Но та вдруг отскочила, как-то подозрительно осторожно, умудрившись не толкнуть Лизу, и закричала:

— Антисанитария! Негигиенично! Мойте руки перед едой!

Джун отбежала на небольшое расстояние, к облегчению Лизу не споткнувшись. Наоборот, все шло как нельзя лучше — ведь новая соседка двигалась в верном направлении. Домик был уже шагах в десяти.

— Слушай, девочка, а тебя как зовут? — поинтересовался Вася, задумчиво наблюдая за тем, как Джун выделывает странные, но довольно грациозные прыжки, подобно восточным воинам из фантастических фильмов.

— Лиза я!

— Слушай, Лиза. Ты за ней присмотри. Тут не только ерш, она, похоже, перегрелась. Не буду я сегодня ей надоедать. Прыгать может — и до кроватки допрыгает. Пойду я. А ты если что — сразу за мной. Я в двадцатом, сразу за столовкой.

С удивительной для такого громадины поспешностью Вася удалился, покачивая головой.

Изобразив бой с невидимым противником и победу над таковым, Джун совершенно спокойно отряхнулась и сказала:

— Вот так вот, Лиза, женщины и крутят мужчинами. Учись, пока есть у кого.

Затем кореянка с идеально прямой осанкой прошествовала ко входу в их шалаш и пару раз невозмутимо икнула. Механически четко повернула ключ в замке (разумеется, Лизе она ключ не могла доверить). Завалившись внутрь комнаты, Джун протанцевала до кровати и тяжело упала на нее лицом вниз.

"Это называется — пьет и не пьянеет?" — улыбнулась про себя Лиза. Решив, что Джун будет неудобно спать обутой, она осторожно, на цыпочках, чтобы не разбудить соседку, подошла к ее ложу.

Стащить с ног соседки серебристые туфельки весьма большого для такой изящной девушки размера было несложно. Лиза случайно задела ступню Джун пальцем, и та что-то хрюкнула в подушку.

"А ведь она в такой позе и задохнуться может. Все-таки выпила", — вдруг подумалось Лизе, и обеспокоенная тем, что может лишиться такой прекрасной натурщицы, девушка попробовала перевернуть свою эльфийскую принцессу на бок. Неожиданно это ей удалось легко.

— Отвратительные подушки. Хочу другую! Цып-цып! Цыплячий пух в самый раз! Иди сюда, цыпленочек! — Джун открыла глаза и потянула на себя потерявшую равновесие Лизу. Девушка упала рядом на кровать, завозившаяся Джун обхватила ее руками в самом деле как подушку и опять захрапела. Уставшая за день Лиза не видела особого смысла бороться. Ведь ей ничто не угрожало. Наоборот, в крепких руках новой знакомой было уютно и безопасно. Решив, что обязательно высмеет завтра кореянку и за то, как она "не пьянеет", и за неожиданную страсть к Васе, и за богатырский храп, Лиза закрыла глаза и тут же уснула.

Рано утром Лиза проснулась от того, что тоненькие лучи солнца, пробившись сквозь щели в крыше, набросили легкую сеточку золотистого кружева на ее лицо. Вопреки воспоминаниям о прошлой ночи проснулась она, хотя и одетая, но в своей кровати и решила, что забавная выходка Джун ей просто приснилась и что она сама вчера так устала, что с порога кинулась в объятия Морфея.

Глава 7

Если бы кто-то из обитателей базы проснулся в пять утра, то увидел бы презанимательную картину.

Из домика, где вчера обосновались две очаровательных особы женского пола, крадучись выбирается, прижимая входную дверь, чтобы не скрипела, высокая фигура в мешковатом купальном халате красного цвета, с черным полотенцем через плечо. Потягиваясь так, что полы халата чуть не разошлись, стройная красавица сдавленно охает, спешно закутывается в яркую ткань и потирает поясницу. Затем, оглянувшись по сторонам, поворачивает ключ в замке, прячет его в кармане и бежит к морю.

А если бы кто-то мог четвертью часа ранее оказаться в самом домике, из которого сейчас вышла купальщица в красном, то картина, которую этот некто мог бы увидеть, осталась бы в его памяти надолго.

Джун проснулся, как обычно, засветло и собрался, не открывая глаз спросонья, вскочить на пробежку, зарядку — все, как в доме у деда и бабушки. Не тут-то было! Что-то его удерживало на довольно широкой, но неудобной кровати. Глаза открывать все еще не хотелось, и юноша попытался на ощупь установить характер помехи. Что-то мягкое и пушистое, что-то гладкое и прохладное, потом опять что-то мягкое... Глаза пришлось открыть.

Только железная выдержка, приобретенная благодаря воспитанию деда-милиционера и разделенному с бабушкой увлечению, помогла Джуну не закричать. Эта девчонка зачем-то забралась к нему в постель!

"Так, надо успокоиться и все отрицать", — уставившись на спящее безобразие около него, мысленно искал Джун выход из этой ловушки.

"Стоп... А что отрицать-то? Что произошло вчера?"

Предположения, которые Джун строил, были одно страшнее другого. Лиза могла обнаружить, что он парень, и воспользоваться его беспомощностью. Или ей вообще было все равно, кто он там на самом деле. Или ей так не понравилась соседка на месяц, что она решила задушить невинное и очаровательное создание, но заснула в процессе. Все это были лишь причуды его богатого воображения. Но, конечно, в любом случае уж он-то ни в чем не виноват!

"Может, лучше дождаться, поставить перед фактом и шантажировать?"

Правда, Джун не понимал толком, чего еще можно попросить у этой странноватой девчонки, которая то пялится на него, то чиркает что-то в своем огромном блокноте, то поедает глазами этого смазливого пастушка Романа, то заигрывает с его, Джуна, поклонником Василием...

Как только Джун припомнил Василия... какая-то неясная тень скользнула по краю сознания. Зачем бы Лизе вообще разговаривать с этим недотепой?

"Нет, надо ее разбудить и устроить показательный девчоночий скандал! Это лучшее решение, чтоб неповадно было", — удачная идея пришла наконец молодому человеку в голову.

Оставалось набрать в грудь побольше воздуху, настроиться, чтобы говорить как можно более высоким тоном и...

"А почему я в таком виде? Нет... а почему она в таком виде?"

Одетые. Оба они были одеты. Следовательно, одним беспокойством меньше. Этой пигалице не удалось сбить его с пути истинного, и она не в курсе, что он парень.

"Хорошо еще, я разуться вчера успел..." — обрадовался Джун и тут все вспомнил.

Вчера он был очень популярен. Просто убийственно. Огромное количество парней приглашали его на танец. Это было даже лестно — значит, он неплохо изображает девчонку, и даже, как девчонка, дьявольски хорош. Правда, к чести этих парней, Джун должен был признаться самому себе, что причиной их ухаживаний был, скорее, корыстный интерес. Как ни был Джун изумителен сам по себе, столько нормальных мужчин не могли на него запасть. Дело, конечно, было в его удивительном таланте.

Впрочем, об этом не хотелось даже вспоминать. Всё эти шебутные девчонки-алфавит виноваты. Растрепали всем! Наверное, одна Лиза не в курсе, а то она бы потребовала быть для нее не моделью, а кое-кем другим.

И все-таки вчера у Джуна здорово чесались руки кого-нибудь показательно отколотить. И появление Василия, недавно назначившего ему свидание, подлило масла в огонь. Еще днем это могло показаться смешным, но после выпитого пива, после всех этих "Потанцуем, крошка!" (они вообще видели его в полный рост или нет? какая там крошка — ростом метр восемьдесят! ну, чуть меньше, если честно, но не намного — пара сантиметров!), после того, как эта глупая Лиза пялилась на своего непонятливого Леля, Василий мог серьезно пострадать из-за своих поползновений. Джун всегда был за мирное разрешение конфликтов, и пришлось ему изображать подвыпившую принцесску. Эффект превзошел ожидания, но, демонстрируя двум зрителям приемы тхэквондо, Джун так утомился, что еле дошел до кровати.

Долгий день был, все-таки. Надо было сразу спать, а эта девица так явно стремилась на пляж, что и его заразила любопытством. В общем, все равно виновата она. Не стоило подходить к задремавшему льву и щекотать его пятки. Оставила бы его обутым — и все бы обошлось.

Тогда, в полусне, обнять зачем-то пытавшуюся его перевернуть миленькую глупышку и обзавестись живой и теплой подушкой было очень естественно.

Теперь надо было решать, что делать с уютно устроившейся девушкой. Раз уж обвинить во всем ее никак не получалось, а нужно было бы даже поблагодарить за заботу, то Джун решил притвориться, что ничего не было и ничего он не помнит.

Осторожно высвободившись из Лизиных тонких ручек, юноша медленно встал. Все мышцы затекли от лежания в одной позе, волосы, наверное, так сразу и не расчешешь. Это девчонке хорошо: провела пару раз щеткой по своему цыплячьему пуху — и готово.

Лиза во сне перекатилась на освободившееся место и чему-то счастливо улыбнулась.

"Ну вот и у меня появился симпатичный питомец", — почему-то подумалось парню. Хотя какой это питомец, да еще и симпатичный? Одна головная боль от этих девчонок. Вот буки эти тоже — не оставляют надежды увидеть его в отключке от алкоголя. Не на того напали! Джун само совершенство, а значит, и в выпивке его не победить! Все-таки с восемнадцати лет такая выучка!

Дед рассказывал, как зятёк приходил просить руки его драгоценной Машеньки. Много нового Джун узнавал о своих родителях, пока жил вдали от них. Но история о том, как бравый подполковник и доблестный бизнесмен отправились в сад и там уничтожили все запасы спиртного, чтобы выявить, кто умеет лучше выпивать, была у юноши одной из любимых. Петр Сергеевич, косясь на жену, оправдывался: "Пьянство — это, Евгений, не есть хорошо. Но не мог же я свою кровиночку отдать какому-то слабаку!" В общем, дело тогда закончилось условной ничьей. Увидев, что будущий родственник не хочет сдаваться, хотя уже и почти не в себе, дед притворно захрапел, вскинулся и пробормотал: "Ну, силен, азиат, силен, годишься. Ничья победа, твоя Маруся". Джун, правда, слышал и версию отца, который утверждал, что поддался из уважения к сединам. Но какие седины имелись в виду, если дед до сих пор бодр, свеж и темноволос?

Оставлять Лизу в своей постели было нельзя, и Джун решился. Он легко подхватил крошечную девчонку и перенес ее через узкое пространство между их кроватями. Уложив, аккуратно накрыв темно-коричневым покрывалом, юноша выпрямился. А точнее, попытался выпрямиться. Спина затекла тоже. Вот он день без тренировок. Правильно дед твердит: "Пропустил день — отстал на год!" Да и соседка его не такая оказалась и невесомая.

Справившись наконец со своим телом, Джун схватил одежду, проскользнул в ванную комнату, чтобы переодеться во что-то, подходящее для вылазки на пляж.

Наконец у него было часа два свободы. Поплавает, разомнется. Побудет самим собой.

Через некоторое время возможный наблюдатель, проследуй он за ранней пташкой корейской национальности, удивился бы превращению юной красавицы в красном халате в худощавого, но довольно-таки сильного на вид, высокого молодого человека в темных плавках. Юноша тряхнул головой и, сдержанно проклиная девчачьи прически, запустил пятерню в шевелюру, после чего забежал в море по пояс, охнул, растер грудь прохладной водой и, окунувшись полностью, поплыл беззаботно, не скрываясь, красивыми, широкими гребками, обнимая игривые волны и весь простор перед собой.

Лиза встала не так рано, как собиралась. Надо было бы засветло отправиться на этюды, застать восход солнца и сделать пару набросков, чтобы уловить особенности освещения — как лучи солнца преломляются на волнах, как высвечивают тончайшие оттенки песчинок, как появляется тени и из лиловых, густых, ночных, становятся зыбко-черными, немного намекающими на прохладу. Но еще не все было потеряно: можно было бы до завтрака поработать на берегу еще час, не опасаясь, что маленький мольберт толкнут активно отдыхающие сокурсники. Да потом и сама Лиза была бы не против сыграть, если бы ее кто-то пригласил. Но, к сожалению, кроме Инны, подруг в институте у нее пока не было.

Самойловы осели в Татринске, когда Лиза перешла в девятый класс. В старшей школе девушка по давнишней привычке ничем особенно не выделялась — отвечать не вылезала, хотя и готовилась, на переменах иногда присоединялась к обсуждениям популярной тогда музыки и фильмов, а чаще просто тихо сидела и рисовала. Учителям старательная, тихая мышка-ученица пришлась по душе, но в пример они ее классу не ставили — по общему мнению, звезд с неба Лиза не хватала. От ее интеллектуальных успехов времен начальной школы не осталось ни следа. Просто потому, что ей было гораздо интереснее сидеть и придумывать, как бы все обернулось, останься Базаров в живых, или рисовать иллюстрации к балладам Жуковского или стихам Блока, чем учить периодическую систему или законы Менделя. С математикой и физикой дело обстояло... никак не обстояло. Девушка старалась, и учительницам ее старания казались удовлетворительными. Так что завидовать было нечему... кроме хорошей памяти и умения рисовать. Характер у новенькой был спокойный, но со странностями, обижать ее не обижали, нельзя было бы сказать, что совсем уж не замечали. Лиза могла иногда замечтаться и пропустить не только половину объяснений учителя — но и все воспитательные усилия, предпринятые учителем по отношению к ней, пойманной за мечтаниями. Это веселило одноклассников и немного сердило преподавателей, но, к счастью, случалось редко.

Когда девушка сообщила, что будет поступать на графический факультет института культуры, никто не удивился, но так как никто больше туда не собирался, это еще больше отделило ее от одноклассников.

А в первую же неделю учебы в вузе Лиза насмешила весь факультет тем, что приняла восковые фрукты за настоящие и попыталась ими перекусить. Потом коллекция ее чудачеств пополнилась попыткой раскрасить руку преподавателя, подправлявшего ее набросок. Как обычно, художница так увлеклась созданием фрагмента красочного мира, что не заметила, что ее работу уже критикуют. Самым известным деянием Лизы была ее "охота на парней". А всего-то девушка увидела третьекурсника с факультета дизайна, внимательно рассматривавшего обувь своих однокурсниц. И ее как осенило: да это же прекрасный принц! Тот самый — из "Золушки". Лиза сразу же загорелась идеей написать портрет: принц, сидящий на ступеньках дворца и задумчиво глядящий куда-то вдаль, прижимая к сердцу маленькую хрустальную туфельку. Она тут же и сообщила герою, что он прекрасный принц. Тот посмеялся. Лиза объяснила, что хочет его написать с одной туфелькой. Тому показалось, что девушка собирается его рисовать в одних туфлях, и от предложения он отказался. Лиза решила, что он просто не хочет тратить время, и пообещала, что быстро с ним разделается. Парень тотчас скрылся в неизвестном направлении. Лиза еще пару раз пыталась его уговорить, но безуспешно.

nbsp; Так как Лиза вкладывала в уговоры модели весь пыл, то вскоре пол-института знало, что рядом с ними учится Прекрасный принц. Последний понял, что девушка его преследует исключительно ради искусства, но все равно был раздосадован и как-то посоветовал ей переключиться на девочек: те будут более покладистыми, если их рисовать как принцесс. Лиза пыталась объяснить несговорчивому красавчику, что ей хочется нарисовать именно такую картину, а о принцессах она пока не думает. Но тот рассердился окончательно, ведь все это девушка втолковывала ему в столовой, не замечая, как с накренившегося подноса, который она держала, на светлые кожаные туфли загнанного не без помощи подноса в уnbsp;гол принца падают багровые капли борща.

— Самойлова, у тебя нет шансов встретить своего принца! Лучше поищи себе прекрасную принцессу. Принцы не обращают внимания на таких замарашек, а принцесса, может, и пожалеет бедную зверушку.

После этих слов Лиза прозрела: человек, который говорит такие страшные вещи, принцем быть не может, — и забыла о своей картине. К тому же, ее начали посещать сомнения: не подумает ли Роман, что она бегает за этим дизайнером. Ведь к тому времени девушка была уже сильно увлечена мужественным однокурсником.

А с Инной она подружилась просто: помогла с пробным диктантом, устроенным Тьмой. Знойная брюнетка помощь оценила. Инна вообще оказалась отличной девчонкой — вовсе не такой зазнайкой, за какую ее поначалу приняла Лиза. Пару раз они позанимались вместе в читальном зале института, пару раз Инна пыталась выводить подругу в свет. Правда, готовиться вместе к семинарам для Лизы было проще, чем сидеть в кафе рядом с Инной напротив очередного претендента на роль парня подруги и пытаться оживить разговор.

— А вы знаете, что Сезанн любил писать натюрморты? — указывая на корзиночку с апельсинами и яблоками и на этот раз не пытаясь скушать пластмассовые плоды, спрашивала Лиза, когда молчание затягивалось

— А я думал, что это восточный сторож, который двери открывает.

Еще большим успехом пользовались и реплики художницы о творчестве француза Пуссена и англичанина Сислея. Парни фыркали и говорили, что мужикам с фамилией не повезло, вот они и занимались всякой ерундой. Один интеллектуал, когда речь зашла о пейзажах Тернера, удивился — он не знал, что американская певица еще и рисует.

После столь занимательных бесед Инна обычно делала большие глаза и говорила, что с таким бескультурьем первый раз в жизни встречается. Иногда, правда, когда молодой человек ей был все-таки симпатичен, подруга дипломатично улыбалась и говорила, что не все такие умные, как Лиза.

Темноволосая подруга вообще была с Лизой всегда прямой и честной. Она поддержала девушку, когда над ней смеялись из-за неудачи с принцем. Она догадалась о Лизиной симпатии к Роману и не стала смеяться, а наоборот — подталкивала к самым решительным действиям. Например, навела юную художницу на мысль написать какой-нибудь портрет своего возлюбленного. Лиза взглянула на Пичугина, когда он надувал шарики для украшения актового зала к концерту по случаю 8 марта, а вокруг суетились без особой причины девчонки почти со всего курса, и поняла, что перед нею очаровательный Лель.

Добиться от однокурсника хотя бы намека на возможное согласие поучаствовать в создании шедевра Лиза пыталась всю весну и надежды не теряла. Ведь Инна не раз говорила, что уверена в чувствах к ней Романа и что он просто слишком скромный.

Вот и вчера подруга опять сказала что-то такое, отчего сразу захотелось петь и танцевать. Но Лиза пожалела слух отдыхавших у костра, а пригласить ее танцевать Роман так и не решился.

Что ж, сегодня новый день. Да здравствуют новые возможности!

Наспех одевшись (свободное платье-рубашка поверх купальника), аккуратно заправив кровать (так чтобы ни одной морщинки) и собрав все необходимое для занятий живописью и для пляжных развлечений, Лиза подошла к двери и толкнула ее. Немного подумав, девушка повторила это простое действие. Еще немного подумав, с силой потянула дверь на себя.

"А ведь третьего не дано... — задумалась девушка, еще несколько раз потолкав и потянув. — Или сюда или отсюда. Это ж не купе".

Ключ вчера был у Джун, та сразу же рухнула спать и вряд ли закрыла дверь. Наверное, он до сих пор где-то в складках ее одежды. Немного неприятно узнать, что спали в незапертой комнате, но ведь кругом все свои — так что Лиза не сильно расстроилась.

Удивляло, правда, что Ли Джун не проснулась, несмотря на весь поднятый Лизой шум. Можно было бы спокойно одеваться в комнате, раз соседка такая соня, но Лиза не привыкла нарушать уговор.

Чуть позже, несколько утомившись, Лиза поняла, что есть еще одно решение проблемы. Дверь могло обыкновенно заклинить. Своенравную кореянку надо было все-таки будить, чтобы вместе как-то выбраться. Опять же звать на помощь вдвоем получится громче.

Девушка на цыпочках подошла к неубранной кровати Джун, на которой валялись горой разноцветные одежки и покрывало, такое же коричневое, как и у Лизы, и поняла, что в соседки ей досталась фантастическая неряха. А потом ее осенило: этой неряхи сейчас нет комнате, нет в ванной и, значит, нет в доме вообще.

Джун исчезла с ключом, дверь закрыта. Эта эгоистка ее заперла! С ума сойти!

А вот что будет, если ее вместе с ключом похитят инопланетяне? Или окажется, что Джун — настоящая эльфийская принцесса и ей срочно надо спасать свое королевство от орд? Или она провалится в параллельный мир и будет там строить армию разномастных поклонников? А Лиза сиди под дверью и гадай?

Не стекла же бить теперь?

Девушка от нечего делать уставилась в окошко рядом с дверью. Кто додумался, интересно, пляжные домики поставить окнами не к морю? Направляющегося на завтрак народа было еще не видно, хотя время приближалось к девяти. Все отсыпались после долгого гуляния.

Наконец, показались первые голодные люди. Лиза решилась и начала с новыми силами стучать — только теперь в окно.

— Найдите Джун! Меня тут закрыли! Найдите Джун!

Попытка хоть как-то открыть окно провалилась — с хитрой конструкцией задвижек девушка не справилась.

Первой на ее зов откликнулась Инна. Подружка в легком полупрозрачном платьице шафранового цвета спешила, переговариваясь с веселыми соседками.

— Лиза! Что случилось? — подбежала она к стеклу, за которым юная художница всеми средствами пыталась докричаться до народа. — Почему ты не выходишь?

За ней подоспели и буки, задававшие похожие вопросы.

— Что? Что вы говорите? — Попыталась понять Лиза, но слышны были только отдельные слова. — Где Джун?

С той стороны слышно было не лучше, но девчонки как-то догадались о смысле Лизиных слов.

— — Все-таки она опять это сделала, — многозначительно пробормотала Аллочка.

— Вот-вот, сделала — к гадалке не ходи, — поддакнула Вика. — Не злись, Лиза!

Инна попыталась рвануть дверь.

— Бесполезно, они владеют секретными приемами, которые не только отпирают все двери, но и наоборот! — зловеще прошептала Аллочка.

Жизель примерилась к двери и собиралась ее выбить.

— Спокойно, наш большой и сильный друг, — остановила ее Даша. — Выход может быть заминирован!

— Эти ниндзя такие, — согласилась Вика. — Не надо, Степашка, и Лизу не спасти и мы товарища потеряем.

— Да о чем вы говорите? — рассердилась Инна.

Лиза непонимающе хлопала глазами. То, что она услышала, пугало: Джун гадалки увезли с помощью секретных приемов и ее уже не спасти.

— Да ну, бред какой-то! — рассердилась девушка и рванула еще раз оконную задвижку. Ей удалось чуть-чуть сдвинуть тяжелую раму, и свежий воздух понемногу проникал внутрь вместе с ясно слышным теперь гомоном.

Вокруг домика под номером три разрасталась толпа любопытствующих. К счастью, некоторые, до кого Лиза не достучалась, успели войти в столовую, а то здесь собралась бы вся база и окрестности. Пара собак неясного происхождения бегали вокруг со звонким лаем. Им было ясно, что происходит что-то необычное — и как тут не поучаствовать!

С мест, как обычно, раздавались выкрики, авторов которых установить было трудно:

— Неужели Самойлову наконец-то решили изолировать?

— Бедная Лиза — не нашла понимания даже у девчонок!

— Девчонки, да это ж тоска смертная будет без ее выходок!

В процессе все как-то сговорились и дружно выкрикивали: "Свободу Лизе!", некоторые, правда, требовали "Икры на завтрак!"

На шум подбежал Роман, и Лизе захотелось провалиться сквозь землю. Опять вокруг нее происходят странные вещи. Молодой человек пробился сквозь толпу, здороваясь рукопожатиями со знакомыми, узнал от Инны ее версию происходящего и покачал головой:

— Ладно, Самойлова, сейчас что-нибудь придумаем.

— Кто-нибудь видел Джун? — спросил он у толпы.

И тут из-за угла вывернула бодрой походкой настоящая виновница шумихи. С утра она была также прекрасна, как и вечером. Небрежно раскинутые по плечам пряди глубокого черного цвета, алая ткань халата, изящными драпировками декорирующего стройную фигуру, оттеняла прекрасный цвет кожи. Ее глаза на мгновение изумленно округлились, а потом лицо вновь стало обычно невозмутимым. Как-то она умудрялась элегантно лавировать между людей, хотя в халате, который тебе велик, быть изящной трудно. Лизе это, во всяком случае не удавалось.

— Всем доброго утра! Столовая находится чуть дальше! — поприветствовала она комитет по спасению Лизы. — Кстати, я слышала, что опоздавшим еду не дают.

После этого скопление людей начало таять.

Соседки Инны переглянулись и прыснули.

— Вот я же говорила, — с важным видом заявила Аллочка. — Наша Принцесса в своем репертуаре. Опять только себя и видит.

— Ну и что вы все здесь столпились? — недовольно спросила немногих оставшихся Джун.

Лиза возмущенно застучала по стеклу, не найдя нужных слов.

— Цыпленок, не шуми! — заикнулась было эта тюремщица, а потом до нее дошло.

— Вот я дурак! — певуче протянула она, хлопнула себя по лбу ладонью, но спохватилась и придержала полу своего ярко-алого одеяния.

— Дура! — не замедлила поправить ошибку Лиза.

Джун даже на нее не обиделась, а сразу согласилась:

— Вот именно!

Девчонки-"буки" рассмеялись еще громче. Инна фыркнула. А Роман задумчиво взглянул на прекрасную кореянку и предложил всей компании идти наконец в столовую, а уж Лиза с соседкой их как-нибудь нагонят. Так они и поступили, а Жизель крикнула, уходя:

— Джунечка, в следующий раз я дверь точно выбью.

Джун принялась ощупывать свои карманы в поисках ключа и извлекла его на свет, когда сочувствующие Лизе товарищи скрылись в недрах пищеблока.

— Шумная ты какая-то, — с порога заявила провинившаяся соседка, не чувствующая за собой вины. — Ну закрыл я тебя и что?

— Закрыла!

— Ладно! Подождать нельзя было? Сразу устраивать трагедию?

— Ну ты... ну слов просто нет! — подскочила Лиза к высокой фигуре, сжав кулачки.

— Ну нет и не надо — я как-нибудь переживу! — плавно отступая к кровати, усмехнулась эта язва.

— Да из-за тебя опять вокруг меня скандал! — наступала Лиза.

— Вот этого не надо! — мельком глянув на гору тряпок, Джун отобрала что-то жемчужно-серое. — Признаю, что закрыть тебя было не лучшей идеей. Но поднять шум из-за такого пустяка — это ты сама додумалась.

— Это пустяк по-твоему? — обиделась окончательно Лиза.

— Хорошо. А вот как бы ты поступила на моем месте? Просыпаюсь я рано. Ты спишь как убитая. Да у тебя над ухом хоть фейерверки взрывай — не проснешься, — чему-то улыбнулась самоуверенная кореянка и продолжила. — В доме полно дорогой техники...

— Нет у меня никакой техники! — буркнула Лиза.

— Не сомневаюсь, что у тебя нет. Не перебивай: в доме полно техники, а я собираюсь вернуться часам к семи... И как бы ты решила задачу на моем месте?

Прижимая одежду к груди, Джун ждала ответа. Лиза задумалась. Действительно, что еще оставалось делать?

— Стой-ка! Но ты же к семи не вернулась! — осенило Лизу.

— Вот поэтому я и чувствую вину, — вдохнула соседка и мечтательным голосом продолжила. — Но вода была такая, что вылезать не хотелось. Вот я и... увлеклась.

Джун закашлялась, как будто признание вины стало ей поперек горла, и рванула в ванную, бросив напоследок:

— Хватит болтать. Бегом на завтрак, а я за тобой. Останусь из-за тебя без еды — не обижайся.

Лиза недоверчиво смотрела на захлопнувшуюся перед ней дверь. Эта нахалка ей еще сделал ручкой, как будто отсылала проштрафившуюся горничную, к которой все же благоволила! Лиза еще и виновата, что ей не спится спокойно! Без еды она остаться боится! Вымахала — не каждый парень ростом сравнится — и еще жалуется!

Поняв, что бесполезно сверлить дверь сердитым взглядом, девушка удалилась, гадая, как бы ей вбить вредной соседке, что она не права.

Только очутившись в столовой на своем месте, Лиза поняла, что лучшим уроком было бы просто закрыть Джун, чтобы та почувствовала на себе, каково это. Но было несколько поздно. То, что придумала она, отменить было уже невозможно.

Больше всего Джуна беспокоило, что, разговаривая с этой пигалицей, он часто делал ошибки. Точнее, часто говорил о себе в настоящем роде — мужском. С другими девчонками проблем не было. Джун этого не любил, тщательно избегал, но при случае мог почирикать со знакомыми студентками.

— Как дела? Как выходные?

— Да так, по магазинам прошлась, маникюрчик сделала, а ты?

— Да вот Достоевского перечитала.

— Ой, Джун, лучше бы ты тоже ногтями занялась! Французский маникюр — это, конечно, классика, но очень уж скучно.

В таком духе. И совершенно спокойно. Благо, в детстве баба Аня записала маленького строптивца Джуна-Женечку в местный ТЮЗ. Она сочувствовала внуку, вынужденному всю жизнь играть, и хотела показать ему, что ничего страшного в этом нет. Просто до поры до времени его жизнь одна большая, сложная роль.

— Ты, главное, сам помни, что ты наш дорогой внук — и все будет отлично.

— Да кто ему даст забыть! — ворчал дед Петр. — Подъем в пять тридцать — и на зарядку. Сто раз отжаться, сто раз подтянуться и так далее. Внук полковника милиции не может быть хлюпиком, даже если твои родители и выдумывают всякую ерунду. Разбаловали они тебя, Евгений, ох разбаловали.

Но даже старому вояке было ясно, что лучше терпеть внука в девичьих платьицах, но живого, чем в брючках, но в гробу.

Сложнее было обманывать девчонок-бук, потому что к ним Джун относился почти как к сестрам. Они его забавляли и давали почувствовать дружеское тепло. Их посиделки и разговоры о книгах напоминали чем-то беседы с бабушкой Аней и дедом, а говорящая без обидняков Даша иногда вдруг становилась похожа на арабоджи Мугёля. Ну не буквально, но тоже как скажет что-нибудь — то хоть стой хоть падай.

Когда Джун пришел на занятие первый раз, то все на него пялились, как на музейный экспонат. А когда попытался заговорить с однокурсниками, то они почему-то пугались и спешили отойти. Как же! Иностранка! Да еще такая красавица! И вдруг говорит по-русски! Было немного неудобно, в школе-то таких проблем не было. А тут перешептываются, чуть пальцем не показывают. Джун, конечно, принял гордый, независимый вид, пожал плечами и решил, что просто несколько лет посвятит учебе, раз уж тут неформальное общение накрылось медным тазом. Но Дашка встала рядом и сказала:

— И чего? Я тоже узкоглазая, потому что калмычка! Или башкирка! А может, и вовсе эскимоска!

Жизель протиснулась между парт, показательно без малейшего усилия раскрошила твердый мелок и поинтересовалась:

— Есть желание пообсуждать кого-то еще? Сразу вам говорю: некоторые слова на букву "д" и "ф" я не перевариваю.

А Аллочка и Вика, знавшие друг друга со школы, добавили:

— Да вы чего, ребят. Это ж классно — она по-нашему говорит, значит не надо с английским позориться!

И Аллочка в честь знакомства угостила всю группу пряниками, огромный мешок которых совершенно случайно захватила с собой, на случай острого приступа голода.

Так вот они и подружились, ну почти подружились. Все-таки Джун соблюдал осторожность и от многих задумок девиц отказывался наотрез. На речку с ними не ходил, например.

Эх, как здорово было поплавать вволю! Жаль только, что его питомец расчирикался! Надо было цыпленка как-то задобрить, и Джун решил первым заговорить об этих ее сеансах, на которые он согласился. Вот перекусит и сдастся добровольно — плаванье и выяснение отношений здорово разжигают аппетит.

Хотя, конечно, только такая доверчивая девчонка, как Лиза, поверит, что можно провести в воде около четырех часов. Так что выяснение отношений отняло у Джуна гораздо больше сил.

Глава 8

Завтрак прошел мирно, почти без приключений. Лиза сидела и увлеченно поедала манную кашу. Жизнь ей предстояла нелегкая, поэтому надо было набираться сил.

Роман и Инна дождались ее, и подруга усиленно принялась утешать вышедшую на свободу узницу. Лизе было неловко смотреть на однокурсника, в глазах которого она неизменно подтверждала репутацию скандалистки. К ее удивлению за столом с ними сегодня оказалась и Жизель. Ну, правильно, — мысленно разрешила свои сомнения девушка, — они ведь с Инной в одной комнате!

— Что, гадаешь, почему меня вчера не было? Проводила очистительный ритуал — изгоняла из комнаты энергетические следы предыдущих поселенцев! — подмигнула толстушка и принялась намазывать сдобную булочку маслом, задумчиво глядя на сахарницу — посыпать сверху или нет свой бутерброд.

— Так вот почему все пропахло геранью! — догадалась Инна.

— Угу, — Жизель уже жевала и словами не разбрасывалась.

— Да не слушайте вы эту фантазерку! — из-за соседнего стола привстала Даша. — Ритуал какой-то! Она просто биологическое оружие подпольно готовит — гремучую смесь для отпугивания парней. Боится, что узнает Хрюша о похождениях своей Степашки и морковкой с горя подавится!

— Вот-вот, — добавила Вика. — А Толстушка у нас девушка видная.

Жизель фыркнула и покрутила пальцем у виска, но бутерброд не отложила.

— Наша крошка просто не ужинает — мечтает, чтобы ее парень на руках мог носить! — объяснила Аллочка.

— Нет чтоб самой разок попробовать, — услышав последнюю реплику, с укором сказала появившаяся у стола Джун. — Бедный-бедный Хрюша.

— И никакой он не Хрюша! — обиделась Жизель. — Он крепкий блондин с серыми глазами! И кстати вполне может меня поднять!

— Вот я и говорю, бедный-бедный Хрюша! Меня терзают муки совести, — с чувством продекламировала кореянка.

— И ты, Джуня, туда же? — всплеснула руками Жизель, которую почему-то называли Степашкой.

Лиза с Инной переглянулись. Роман поинтересовался у Джун, как та собирается провести день, и подруги переглянулись еще раз. Тем для беседы с глазу на глаз становилось все больше.

Кореянка заявила, что будет работать и настоятельно просит окружающих не вламываться к ней в комнату с безумными идеями. Пусть "буки" спасают мир на этот раз без ее участия.

Лиза с Инной переглянулась в третий раз.

Оказавшись после завтрака наедине, удобно расположившись на нагревшемся от солнца песке, подруги сошлись во мнениях на том, что, кроме безупречного Романа, их окружали какие-то странные девицы. Хотя Лизе их причуды, если уж честно, даже нравились. Просто она мечтала про себя, а девчонки фантазировали вслух и приглашали остальных поучаствовать в их игре с реальностью. Когда она, пересыпая между пальцев лунно-желтый с цветными крапинками песок, поделилась своей мыслью с Инной, та отмахнулась.

— Игры еще какие-то! Просто они так к себе внимание привлекают. Ни за что не поверю, чтобы у этой зайчихи-переростка был парень! Да ты знаешь, как она храпит?! Я всю ночь уснуть не могла! А как тебе твоя соседка? Сразу на нашего Ромочку набросилась!

— Когда это? — не поняла Лиза.

— Ничего ты у себя под носом не видишь! Появилась она важная, как королева. И давай про какие-то муки совести заливать. Какая у нее там совесть? Он ее из вежливости спросил, чем она займется дальше. А эта выскочка развоображалась — работает она вся такая деловая и не лезьте вы к ней. Точно у этой воображалы на Рому виды!

Инна ловко перевернулась на живот и распустила тоненькие ленточки верха ярко-оранжевого, как апельсин, купальника.

— Лиза, не зевай! Рома к тебе, конечно, тянется, но эта интриганка еще может себя показать.

— О ком сплетничаете, сестры по разуму? — спросила, приземляясь по соседству, Даша.

Девчонки вчетвером сразу же затеяли какую-то веселую кутерьму с мячом на песке. Без определенных правил, но со смехом и взаимными подколами. Теперь спортсменки-любительницы немного утомились и по одной падали с хохотом на мягкий песок.

— Да вот, — решила поделиться Инна. — Ромочка к этой вашей красотке узкоглазой так внимателен, что трудно не заревновать.

— А кто ревнует-то, ты или Лиза-Тутта Карлсон? — прищурилась Дарья, приподнимаясь на локтях.

— Да нет, никто конкретно... просто мы переживаем за однокурсника, — стала уклоняться от ответа преданная подруга, а Лиза была ей благодарна. Ведь как ни нравились ей новые знакомые, а сразу делиться с ними своими тайнами как-то пока не хотелось.

— Зря переживаете. Вашему Ромочке ничто не угрожает, — усмехнулась Даша. — Если, конечно, он приставать к Джонни не будет. Тогда — конечно, схлопочет.

— Рома не такой, — вскинулась Лиза. — Он благородный!

— Да ваша Джун сама как бы к нему не стала приставать! — поддержала порыв Инна.

— Ну... этого точно не будет, — покачала головой Даша, а ее молчавшие целых пять минут соратницы добавили нестройным хором:

— Она сказала, что среди русских парней своей судьбы не встретит.

Лиза и Инна в очередной раз переглянулись.

— Да откуда ей знать, кого и где она встретит? И причем тут какая-то судьба? — Инна, забывшись, перевернулась и пожала плечами, а потом ойкнула и накрылась полотенцем.

— Вот такая она, судьба. Наказывает тех, кто в нее не верит, — философски изрекла Аллочка и вытащила из пляжной сумки пакетик с орешками.

— Мудрые восточные люди в судьбу очень даже верят, — добавила Вика. — А Джун ее еще может увидеть.

— Ну что, Степашка Зайковна, расскажешь, как все начиналось, — предложила Даша, а удивленные студентки-художницы терялись в догадках, что за судьбу может видеть кореянка, почему вдруг она мудрая и причем тут Жизель.

Дело было в аудитории, где обычно собирались любители русской литературы, чтобы обсудить прочитанное, прочитать по желанию свои отзывы или посоветовать книги друг другу. Джун застала Толстушку одну, в слезах, что веселой девчонке было не свойственно. Когда Джун сочувственно спросила, в чем дело, Жизель почему-то начала объяснять, откуда у нее такое имя. Ее папа был поклонником Марии Строгановой. Правда, Инне и Лизе, слушавшим эту историю, пришлось растолковывать, кто это такая, — балетом девчонки никогда не увлекались. Джун же обрадовалась чему-то и заявила, что ёё отец тоже очень любит эту красавицу. "Да, конечно, — вздохнула Толстушка, — но тебя-то в честь одной из ролей этой худышки-балерины он не назвал!" "Еще чего не хватало! Чтобы меня звали Одеттой или Джульеттой!" — бурно отреагировал кореянка. "А Джун на Джульетту чем-то похоже звучит!" — улыбнулась Жизель, а потом снова заплакала. Ведь ее в очередной раз отвергли: знакомый по интернет-переписке при долгожданной личной встрече грубо высмеял толстую девчонку, заявив, что такие, как она, только отнимают его время и занимают слишком много места.

— А что во мне не так, Джуня? Неужели все должны быть одинаковыми, как зубочистки в пачке? Ой... ты, Джунечка, только на свой счет не принимай, — воскликнула Жизель.

— И не собираюсь. Моя великолепная фигура с зубочисткой ничего общего не имеет, — успокоила кореянка подругу.

— А вообще... похудеть тебе, может, и нужно, — честно продолжила Джун, присев рядом. — Одно я тебе точно скажу: лишний вес и неудачи в личной жизни, если и связаны, то лишь в твоем воображении.

Жизель недоверчиво шмыгнула носом.

— Короче, нормальному парню от девчонки в первую очередь нужна...

— Душа? — с надеждой спросила Жизель.

— Ага, сейчас, жди! Ладная фигурка и симпатичная мордашка, — хмыкнула, опровергла глупое предположение азиатка.

— Ну вот... я-то думала, что ты меня утешаешь, — расстроилась Толстушка.

— А ты не перебивай, когда мое величество слово молвит. Во-вторую-то и главную очередь девчонка должна быть той самой...

— И к чему ты, Джуня, клонишь?

— Ну... присмотрись к кому-нибудь — обязательно найдешь своего человека! Того, с кем тебе будет легко и интересно говорить. Кого захочется защищать и беречь. От кого будет не стыдно принять помощь. Такой обязательно где-то рядом, — заверила Джун.

— Легко тебе говорить, — печально вздохнула Жизель. — Ты красавица, хоть и жирафа, и тот, кто понравится тебе, будет твой. А я?

— Тут ты, Толстушка, ошибаешься сильно. Те, кому я сейчас могу понравиться, мне даром не нужны, как и я им. А те, кто мог бы мне понравиться, на меня и не посмотрят в этом смысле — и тоже будут правы, — грустно улыбнулась красавица-кореянка. — Таково нелегкое бремя быть совершенным созданием.

Жизель тут поняла, что все дело в скверном, самовлюбленном характере ее знакомой (какому же парню понравится, когда его девушка постоянно подчеркивает, как она хороша и насколько умнее его самого? самое противное, что ведь не ошибается!), а та задумчиво уставилась в потолок, а потом вдруг вернулась к основной теме:

— Кстати, Жизель, я знаю одного парня, который мог бы тебе подойти.

— Вот! — торжественно завершила пересказ задушевной беседы Жизель. — С этого дня моя жизнь изменилась.

Оказалось, что Джун посещает местный клуб тхэквондо, чтобы не терять навыков, выработанных дома. И в клубе очень много парней. Но ни один из них за красавицей-кореянкой не ухаживает. Объяснение было довольно неожиданным: почти у всех уже были девушки, с которыми их познакомила именно Джун.

Началась карьера заграничной свахи с того, что к ней стал подкатывать один молодой, но способный помощник учителя. Обижать неплохого парня, как объясняла Жизели сама кореянка, не хотелось, и девушка предприняла решительные меры: познакомила его с хорошенькой продавщицей из супермаркета напротив. Они идеально подошли друг другу и встречаются с тех пор, строя планы на будущее. Потом пришлось так же отразить атаку еще парочки поклонников. "Не бить же их из-за того, что наши намерения не совпадают!" — самодовольно высказалась Джун, почему-то уверенная, что победит. В итоге те, кто пытался за ней приударить, нашли свое счастье — кто с девчонкой, выгуливающей каждый вечер собачку неподалеку, кто с молоденькой воспитательницей из детского садика, которой Джун как-то помогла найти спрятавшегося малыша, кто со строгой дамой-бухгалтером спортивного комплекса, в котором располагался их клуб. "Не пересказывать же тебе все истории", — отмахнулась удачливая сваха от расспросов.

— А потом я увидела его, — с удовольствием вспоминала момент первой встречи Жизель.

Блондин с серыми глазами уверенно подошел к перешептывавшимся Джун и Жизели и спросил:

— И кому же предназначен этот спелый персик из райских кущ? Неужели это...

— Наш новый тренер? — перебила Джун, посмеиваясь. — Нет-нет, мой торопливый друг, не делай поспешных выводов. Прошу любить и жаловать — Жизель Зайцева.

— Здравствуйте, — пискнула жертва балетомании своего отца. От волнения ее и без того высокий голос стал просто кукольным.

— О! — засмеялся блондин. — Точно зайчик! Степашка из "Спокойной ночи, малыши". "Здравствуйте, мальчики и девочки!" — попытался пропищать насмешник.

— Да у тебя больше на Хрюшу похоже! — огрызнулась Жизель и нетерпеливо взглянула на медлившую познакомить ее с подходящим парнем Джуню. Точнее, на то место, где только что стояла тощая авантюристка. Она ушла, оставив бедную Толстушку на съедение этому поросенку!

— А потом у нас с Хрюшей все как-то само получилось. Немного поругались, я посмотрела на их урок, он проводил меня до дому. Представляете, девочки, не знакомую красавицу Джуню, а меня! Когда я спросила, почему никто не провожает хрупкую восточную принцессу, Хрюша подтвердил свое прозвище и хрюкнул, но потом все-таки вспомнил человеческий язык: "Да я не позавидую тому, кто на это чудовище корейское нападет! Мы и то все битые ходим!". Я лично думаю, что парни просто ей по дружбе поддаются, но тому, кто приемчиков не знает, действительно трогать ее не стоит, — закончила свой рассказ Жизель.

— Да ладно! — недоверчиво воскликнула Инна и обмахнулась полотенцем, вызвав бурные восторги парней, подхвативших мячик, оставленный девчонками-"буками". — Ну может она подобрать пару — и что? Просто хорошо в людях разбирается. А значит, может легко заполучить любого, кто ей понравится. Хотя, по-моему, просто пара совпадений.

— Так наоборот Джуня тоже может! — возразила Жизель.

— Вот-вот, — подтвердила Вика. — Может, еще как. Мы ее с Аллочкой после сколько раз просили: научи, как парню понравиться.

— А Джун что? — заинтересовалась Лиза.

— Что "что"? Ничего, — ответила Аллочка, грызя орешки. — Посмотрела на мой объект, который я окучивать хотела, и сказала: "Не твое". И правда, он оказался веганом! Я же с ним с голоду бы померла. Показала ей Вика своего драгоценного, с которым уже встречалась, а эта ехидина ей предрекла, что он ее бросит, потому что она с ним всегда соглашается. И угадала, зараза такая!

— Вот-вот, — опять согласилась Вика. — Зараза — не то слово. Главное, другим девчонкам находит, а нам — нет.

— Ну не всем и другим находит, положим, — заметила ради справедливости Даша. — А потом вам, подружки, Джонни хотя бы все время обещает, что ваша судьба рядом, а мне только туманные прогнозы делает.

— И все равно — не понимаю, почему ей нельзя заинтересоваться Романом. Он ведь такой видный и всего на три года младше, — продолжала допытываться Инна.

— Да мы спрашивали Джуню: что, мол, много кому помогла, а свое счастье не найдешь. А она только смеется и говорит: "Ваши парни, девчонки, мне точно не годятся! Потому что судьба у меня другая", — и давай разглагольствовать про то, что суждено, что неизбежно, что возможно. Вот мы и поняли так, что ей только в своих Кореях и можно парня искать, — подвела итог Жизель.

Лиза притихла. Значит, ей не почудилось. Джун точно необычная. Волшебница... Столько судеб соединить — конечно, это не случайность. Было немного неловко за свою выходку, но ведь соседка все равно самовлюбленная эгоистка, так что пусть немного помучается. Или лучше ее предупредить? За завтраком ведь ничего еще не произошло.

Появление взволнованной соседки сказало Лизе о том, что отменить маnbsp;ленькую месть уже не получится.

Решив быстрее просмотреть бумаги и набросать проект выступления на совете директоров, Джун удалился с завтрака весьма поспешно. А то вдруг еще какие непрошенные поклонники найдутся.

И так на пляже его чуть было не застали врасплох. Этот поваренок Федя, перед работой, в шесть утра явился за стулом, который вчера у и она сказала, что ты находишь людям их вторую половинку, и тетя Катя сказала, чтобы я тебя попросил, а то маме внуки нужны, и все такое...

Выдохнув с облегчением, поваренок уставился снизу вверх на неловко переминавшегося Джуна.

— Слушай, я твоей маме с внуками не помогу — даже и не думай, — уточнил Джун.

— Да не ты! Я так понял, что ты можешь найти человеку его судьбу, — так тетя Катя сказала, а ей девчонка из ваших.

"Вот болтливое племя! И парни не лучше!" — выругавшись мысленно, досадливо сплюнул юноша.

— Никому я ничего не ищу. Просто если знаю двух людей и вижу, что они пара, тогда могу сказать. Если захочу, — объяснил он поваренку.

— Ну а мне скажешь? Пожалуйста! Вчера с тобой рядом такая хорошенькая девчонка сидела — просто куколка. Может, это она?

"Детский парк! То есть сад!" — продолжал досадовать про себя стройный и красивый его величество.

— Ну ты дружок и разносторонняя личность! — ответил Джун, постукивая шлепанцем по своей ладони. — То на великолепную брюнетку запал, потом на куколку-блондинку.

— Когда это я на блондинку западал? — возмутился несправедливо обвиненный в разнообразии вкусов Федор. — Она тоже брюнетка, вся такая...

Поваренок пытался изобразить, какая, так как слов не хватало, но потом плюнул и сказал:

— Тебе-то все равно не понять!

— Куда уж мне, — согласился Джун и немного расслабился. — Значит, ты воспылал страстью к этой гусыне Куликовой... Любишь эффектных девиц...

— А там разве еще кто-то был, кроме вас двоих? — недоумевал Федя.

— Вот так, Федор, ты и проходишь мимо своей судьбы каждый день, а я тебе помогай, — укоризненно покачал головой Джун.

— Так там была моя судьба? — обрадовался Федя.

— Разбежался! — отрезал купальщик в красном халате. Почему-то эта тема стала ему неприятна.

— Давай так, — деловито вышагивая по песку и придерживая полы руками в карманах, распорядился Джун. — Я тебе даю домашнее задание.

— Какое? — не понял поваренок.

— У тебя соседки есть? Сюда на автобусе добираешься? В столовой коллектив женский? — спрашивал юноша и на каждый вопрос получал по кивку. — Вот к ним и присмотрись для начала. А через три дня отчитаешься.

— А, совсем из головы вылетело! — добавил Джун. — Брюнетки для тебя на эти три дня под запретом. Очень ты на них бурно реагируешь.

— И что, это, правда, поможет? — спросил окрыленный надеждой Федор.

— Не повредит точно! Очень ты, Федя, к людям невнимательный. Такую милашку не заметить! — ответил коварный знаток людских сердец.

— Да ты скажи, кто там был, — я на нее сегодня гляну!

— Все, поезд ушел, рельсы разобрали! — отказал сосед "милашки". — Она тебе не подходит. Вы с ней два наивных лопушка.

Федор, согласившись с условием своей возможной свахи, наконец-то убежал на работу — столовские собирались к шести утра. Джун поразмыслил и решил сделать еще один заплыв. "Ловко я его отвлек. Хотя бы три дня не будет под ногами путаться!" — радовался, кувыркаясь в волнах, юный пловец и хитрец. Но тут удача ему изменила.

Юноша так погрузился в удовольствие от плавания, что на этот раз не заметил опасности. Когда он поплыл к берегу, то обнаружил, что рядом с его халатом расселся на его же полотенце из лучшего хлопка Василий. Вот попал, так попал!

— Доброе утро! — лениво пророкотал физкультурник и встал. — Чувствуешь себя как?

"Этому что нужно? Поверил в пьяные бредни удалой красотки Ли Джун?", — завис в воде, не приближаясь к берегу, юноша.

Не получив ответа, Вася продолжил:

— Лиза-то ничего? Ты ее по пьяни не зашибла?

"Когда это он выяснил цыплячье имя?" — подрагивая от холода, задумался застигнутый врасплох.

— Ну ладно! — немного помолчав, сказал боксерский нос. — Я на завтрак. И ты торопись. Кончай в воде сидеть — замерзнешь. Лиза беспокоиться будет. Нехорошо.

И ушел.

"Вот это поворот на 180 градусов! Не нравится мне это. Хорошо, конечно, что он на девчонку переключился. Но зачем обязательно на цыпленка? Получается, все равно будет рядом крутиться!" — мысленно ворчал Джун, спешно одеваясь.

Прокручивая ход этих бесед в голове по пути из столовой в домик, юноша не заметил двух ярко-желтых блондинов в темных очках, наблюдавших за ним из-за ограды базы.

Войдя в комнату и разувшись, Джун сразу почувствовал, что что-то не так. Вещи его были на своих местах, но чуть сдвинуты. Все было почти в порядке, но не совсем.

Юноша обследовал свои три чемодана. Новенький планшет пропал! Эта девчонка! Куда она его задевала? Можно, конечно, вставить карту с документами в ноутбук или в старый планшет, который Джун взял, чтобы не смешивать работу и развлечения. Но оставлять такое безнаказанным нельзя!

Не глядя сунув ноги в какие-то шлепанцы, очень удобно попавшиеся на пути, ограбленный и негодующий поспешил на поиски негодницы. У него прямо-таки горели пятки от злости! Вот она почему такая тихая сидела и кашку поедала!

Компания старых и новых знакомых встретила его появление на каменной дорожке бурным весельем. Идти без сброшенной обуви было как-то тяжело.

— Так вот ты какое, кентервильское привидение! — поприветствовала его поклоном Дашка, а мелкая, но слишком смелая пташка захихикала.

— Какое я вам привидение! Я тут во плоти и очень зло... тьфу злюсь! — заявил Джун.

— Аж пылаешь от гнева, — кивнула Аллочка, которая еще или уже не уничтожала никаких припасов.

— И камни прожигаешь пламенеющими ступнями, — добавила Дашка.

— Вот-вот, следы такие интересные остаются, — подтвердила Вика.

А Жизель вместе с Лизой ни слова не сказали — просмеяться не могли.

Джун оглянулся и увидел цепочку синих следов, его собственных. Вот ведь нахалка!

Выходка смелого цыпленка его позабавила, и, решив временно сменить гнев на милость, юноша успокоился.

Лиза смеялась до слез. Это удивленное лицо. Идет такая гордая, элегантная, одета в жемчужно-серое легкое пончо и белые бриджи. Обута в те самые тапочки без задников, синюю подошву которых Лиза так щедро вымазала лучшей своей краской — королевской синей. Да-да, для дорогой соседки все по высшему разряду.

— Да, девочки, — подала она наконец голос, — точно: перед нами сам лорд Кентервиль. То есть леди. Но материал наша леди использует тот же.

Громче всех засмеялась Даша, а Инна, догадавшись, что причина их веселья — масляная краска, показала Лизе потихоньку большой палец.

— Так это краска? — побледнела вдруг Джун.

— Неужели масляная? — схватила красавица за сердце. — То-то я так скверно себя чувствую!

— В чем дело? — Лиза встревоженно поднялась с полотенца.

— Да ведь для меня масляная краска — это яд. Сейчас под лучами солнца начнется усиленная реакция и сожжет кожу до кости, если немедленно не смыть! — обреченно прошептала кореянка. — Погибну во цвете лет! И поделом мне — не буду запирать маленьких цыплят!

— Ой! — испуганно поднесла ладонь к губам Лиза. — Что же делать?

Она заметалась, кинулась к Джун, усадила ее, бережно обнимая за талию, на свое полотенце. Та почему-то сопротивлялась, наверное, ей уже больно было идти. Но потом уступила.

— Прости, прости меня, Джун, но я же не знала! — причитала Лиза, в ужасе оттого, что ее маленькая месть привела к таким последствиям. — Посиди пока, потерпи! Сейчас!

Инна посоветовала вылить на ноги пострадавшей побольше воды, но Лиза-то знала, что масло водой не смоешь — только скипидаром. Правда, облегчить страдания мягкая соленая вода может.

Подбежав к морю, девушка зачерпнула воды ладонями, но не донесла до бедной Джун почти ни капли.

— Ну что я за бестолочь! — стиснула кулаки сердитая на себя Лиза. Стоя рядом на коленях, обняв трясущуюся соседку, закрывшую лицо ладонями, она нежно погладила бедняжку по спине. — Ну не плачь!

Мелькнула мысль. И Лиза быстро достала свой этюдник, решительно открыла его и собралась вытряхнуть тюбики с краской.

— Вот, этим можно принести воды побольше и немедленно.

— Да стой ты, чудо бешеное! — совершенно спокойно сказала Джун, отнимая руки от лица.

Лиза остановилась. Нет, спокойной ее соседка не была. Она смеялась!

— Лиза-Лиза, ты такая дуреха! — продолжила негодяйка сквозь смех! — Это так... мило!

— Девочки... — недоуменно начала Лиза и заметила, что "буки" катаются по песку, а Инна сдерживает смущенный смешок — подруга ведь тоже поверила интриганке Джун.

— Ой, Лизок, никогда не пытайся отомстить этой коварной Джуньке! — отсмеявшись, посоветовала Жизель, хотя совет и запоздал.

— Вот-вот, — хотела продолжить Вика, но от смеха чуть не поперхнулась.

— Мое величество прощает тебя за покушение на жизнь и здоровье и за порчу бесценного имущества. Вместо лишения свободы ты приговариваешься к устранению последствий злонамеренного деяния?

— Чего? — переспросила Лиза. Она еще дразнится!

— Отмывать меня будешь, говорю. Вставай и быстро в комнату! — подхватилась Джун и под смешки окружающих утащила Лизу с пляжа.

— Кстати, ты себе задачу усложнила. Теперь из-за твоей заботы у меня песок к ногам приклеился, — добавила ехидина, когда они скрылись за первым домиком, стоящим у пляжа. — Но это пустяки. Скажи лучше, шутница, почему не ограничилась этой детской шалостью?

— Да я больше ничего не делала!

— А кто вещи мои перевернул?

— Ну ты и сказала! Сама свой беспорядок устроила — а меня обвиняешь?

— Да? — призадумалась Джун. — Ну... в аккуратности меня трудно обвинить — я не зануда, как ты. Ладно, а планшет мой куда задевала?

— Не брала я твой планшет! У нас ведь договор! — возмутилась Лиза.

— Согласно которому я сейчас с синими пятками и не только?

— Так я ведь твою обувь не трогала, а просто осторожненько вылила на нее краску, — хитро улыбнулась Лиза. Она была рада, что трагедия, разыгравшаяся на пляже, была просто ловким представлением хитрой кореянки. — Пойдем лучше поищем твою игрушку вместе, а потом я тебе скипидаром смажу пятки и не только.

— Какая заманчивая перспектива! — скептически усмехнулась Джун. — Пошли, но имей в виду: если это ты его спрятала — закопаю в песок.

— Грозная какая! А пятки синие! И не только, — показала язык Лиза и побежала к третьему шалашу.

Как она и предполагала, эта неряшливая принцесса, в секунду догнавшая ее и перегнавшая на своих длинных ногах, погребла новенький серебристый планшет под грудой своих блузок, платьев, туник и шарфиков. Когда Джун вытащила его на свет, то удивление на ее лице было лучшим подарком для Лизы.

А Джун был серьезно обеспокоен: ведь он четверть часа назад перевернул все вещи — ничего под ними не было. Лизу обвинять было бы глупо: эта наивная девчонка выдала бы себя сразу. Так купиться на его маленькую импровизацию! Интересно, где предел ее доверчивости?

Некоторые примечания

Ачжумма — тетушка, замужняя женщина средних лет

Арабоджи (харабоджи) — дедушка

Веган — строгий вегетарианец, который есть только растительную пищу (никакой рыбы, морских гадов, яиц или молочных продуктов)

Жизель — героиня одноименного балета Адана, жертва любви, Одетта — девушка-лебедь из балета "Лебединое озеро", Джульетту, конечно, все знают, но в разговоре с Жизелью Джун имел в виду героиню балета Прокофьева "Ромео и Джульетта" (да-да, на сюжет трагедии Шекспира).

Глава 9

— Ты извини, Джун, я обычно так не поступаю, — немного виноватым тоном сказала Лиза.

— Как? Ноги людям не моешь? Ну и правильно — пусть грязные ходят или сами моются.

— Да я не об этом. Обычно я не мщу... Пакостей не делаю...

Скептическое выражение на лице Джун заставило уточнить:

— Специально — не делаю.

— Мне сразу стало легче! — буркнула Джун. — Мое величество удостоили стать первой жертвой мстительного цыпленка.

— А скажи... почему ты так хорошо говоришь по-русски? Если не считать некоторых маленьких ошибок, когда ты злишься...

— Я... А тебе вообще зачем? — хитро прищурилась синестопая фея.

— Просто интересно. Не хочешь — не говори.

— Ладно уж... тебе работы еще надолго... так уж и быть — развлеку свою верную рабу сказочкой о красивой жизни.

Лиза плеснула водой из ковшика в лицо соседке-зазнайке. Они расположились в тени дома. Джун, сидя на стуле, опустила ноги в красный пластиковый тазик, на котором огромными буквами было написано, что он предназначен "для стирки". Лиза, стоя на коленях, с бутылью ацетона, полотенцами и прихваченным по настоянию Джун смягчающим кремом для ступней, счищала песок. Рядом была припасена емкость с водой.

Из рассказа кореянки выходило, что ее отец и ее мать долгое время жили в России, так как скрывались от всенародной известности. Они были известным южнокорейским дуэтом танцоров на льду — настолько известным, что выиграли три олимпиады и десять чемпионатов мира подряд. Прекрасной паре было невозможно выйти на улицу: их могли разорвать поклонники. Поэтому они и жили и тренировались в России, так как в Америку надо лететь самолетом, у отца боязнь высоты, а у мамы стюардессофобия. Попутно родились Джин и ее младшая сестра. А потом, когда появилась новая одиночная звездочка-фигуристка, семейство Ли смогло, наконец, вернуться на родину. Лиза слушала-слушала, оттирала синие пятки, а потом спросила о том, что ей показалось странным:

— А что у вас так быстро забывают знаменитостей?

— Не так быстро, как ты доверяешь человеку, который только что тебя разыграл, — рассмеялась Джун. — Слушай, ну как так может быть? Ты же девчонка! Не интересуешься фигурным катанием?

— Э... нет, а должна? И как ты меня разыграла? — удивилась Лиза.

— Ладно, дам тебе еще один шанс. Весь мой рассказ — выдумка, — вздохнула Джун.

— А зачем?

— Да вот занимаюсь благотворительностью: лечу тебя от доверчивости.

— Не надо! — серьезно попросила девушка. — Не надо лечить: мне и так хорошо.

— И что же хорошего в том, чтобы вестись на всякую чушь, которую тебе подсовывают? — странно усмехнувшись, спросила кореянка.

— Но мне нравится доверять людям. Это лучше, чем подозревать всех и каждого в коварных умыслах. И потом, ты не первая, кто пытался меня учить осмотрительности, — улыбнулась всплывшим картинкам прошлого Лиза.

— И кто же так провалил задание?

— Мой папа и пятеро братьев.

Чего-то испугавшись, Джун выдернула свою узкую, но совсем немаленькую ступню из Лизиных ладоней.

— Пятеро братьев? — пробормотала она.

— Не брыкайся, Джун! — засмеялась Лиза. — Мешаешь процессу. Будешь у нас чистенькая-чистенькая. Лучше, чем была.

Пятеро братьев! Как вам это понравится? Джун был перепуган. Кто его за язык тянул, когда он приглашал тихоню первокурсницу разделить с ним кров? Она казалась вполне безобидной, наивной. И совершенно не разбирающейся в жизни и не знающей мужчин. Иначе бы заметила то, что видно невооруженным глазом: как пастушок смотрел на ее подругу с пышными формами. С интересом, со страстью, с нежностью. Нет, нежности там, пожалуй, не было. Но все равно. А на Лизу этот парнишка плевать хотел. Ну... может, плевать и не хотел, но игнорировал ее очень явно.

А у нее пятеро братьев! Да тут хочешь не хочешь — станешь экспертом в мужчинах! И что ему теперь делать, когда разоблачение неизбежно?! Ведь придется жить с ней рядом, на расстоянии вытянутой руки и даже ближе, целых три недели!

Потом Джун немного расслабился. Все-таки она потрясающая простушка. Все-таки он великолепный притворщик. И к тому же у него так много поклонников. Да никто не усомнится в том, что он девчонка. Высокий рост — и то не проблема: некоторые баскетболистки из институтской команды выше его.

— Вот молодец, Джун, хорошая девочка, — ворковала наивная девица, потирая тряпочкой с едкой жидкостью его ноги. Прямо спа-салон на дому.

— Послушная такая, сидит тихо, не мешает, — смыв, наконец, ацетоном большую часть синей краски, принялась Лиза ополаскивать ступни из ковшика. Почему-то, наверное от того, что проклятый растворитель разъел не только краску, но и часть кожи, каждое прикосновение этой девчонки было таким... ощутимым.

— Одну ножку помыли и будем вытирать, — приговаривала Лиза.

— Ты что вытворяешь? — Выдавил Джун, полузадохнувшись, когда настырная сестра пятерых братьев положила его ногу себе на колени, нежно промакнула воду и взялась втирать в ступню крем осторожными движениями.

— Сама же просила смазать кожу! — пожала коварная простушка плечиками и продолжила. — Щекотки ты, я вижу, боишься. Ну потерпи! Зато какая кожа будет — гладкая, шелковая!

Проклятый крем! Дурацкая идея! А хотя... идея в целом неплохая... Нет, хороший крем. Замечательный. Не забыть еще купить баночек сто. А вторую ногу, пожалуйста?! Вот, чудесно. Так и продолжай. Почему только две ноги-то? Мало...

Успокаивающий голос Лизы не усыплял, но как-то разнеживал. Если бы Джун умел, он бы уже мурлыкал.

— Ромочка! — брюнетка подбежала к отдыхающему в одиночестве под полотняным тентом на пляже кудрявому красавцу и грациозно опустилась рядом на свободную часть большого темно-синего покрывала.

— Что? Твоей драгоценной подружки нет рядом? — проворчал Пичугин и шутливо поцеловал девушку в аккуратный носик.

— Ну не сердись, котик!

Инна ласково взлохматила густую шевелюру, светло-каштановую, золотящуюся на солнце, а парень обнял ее и собирался усадить к себе на колени.

— Не надо — увидят же. Рано еще! — нехотя освободилась из объятий соблазнительная красавица в ярком апельсиновом купальнике.

Она с сожалением поглядывала на крепкие руки и красивую линию рта молодого человека, такого близкого, но пока вынужденного быть далеким.

— Инна, я не могу больше сдерживаться. Я все-таки мужчина, и хочу, чтобы все знали, что ты моя девушка.

— Ведь мы с тобой договорились обо всем! Потерпи, ну пожалуйста! Она ведь моя подруга. И очень ранимая. Не могу я такую новость на нее вывалить, — осторожно обняв парня одной рукой за талию и положив голову ему на плечо, пожаловалась девушка.

— Я тоже знаю Самойлову. Да, она странноватая, то слишком простая, то ее не поймешь. Но на фарфоровую статуэтку она не похожа. Ну, подумаешь, узнает, что мы с тобой встречаемся! Быстрее найдет, в кого еще втрескаться! — говоря о Лизе, Роман усыпил бдительность своей, как можно было понять из беседы, девушки и смог поцеловать ее. Некоторое время пара молчала, занятая этим интересным делом.

— Никогда бы не подумал, что получить поцелуй от своей любимой смогу, только уболтав разговором о ее драгоценной подруге, — хмыкнул парень и получил от Инны легкий тычок в плечо.

— Ну не смейся, Ром. Ну такая я дура — не знаю, что делать.

Получилось все, и правда, по-дурацки. Инна это теперь понимала очень хорошо. Красивая девчонка, привыкшая находиться в центре внимания, почувствовала что-то вроде сочувствия к скромной мышке-малышке Лизе. Она была прекрасной свитой для темноволосой звезды курса: не выходила на первый план, не затмевала красотой или талантами и не возражала против своей малозавидной роли. Да что там не возражала — Лиза вообще не замечала, что играет какую-то роль. Она так забавно старалась занять ее Инны поклонников беседами! И эти ее попытки были очень полезны — на фоне простодушных выходок подруги сразу были видны нелепые ужимки одних, пошлые шутки других и ограниченность третьих. Просто какой-то детектор лжи, а не Лиза Самойлова!

Поначалу, когда Лиза поведала Инне о своей великой любви, девушка не поняла, что можно найти в сверстнике, так как предпочитала парней постарше. Ее смешили наивные описания "прелестей" Пичугина в исполнении ее подруги. Инна захотела как-то помочь глупышке, которая только и знала, что таращиться на своего драгоценного Рому издалека. Дала пару советов, а чтобы лучше подобрать для подруги ключик к сердцу равнодушного красавца, стала присматриваться к нему сама. Постепенно девушка начала понимать, что готова подписаться под каждым восторженным эпитетом, которыми щедро награждала своего возлюбленного Лиза. Да, Роман Пичугин был добрым, или, скорее, добродушным. Он редко отказывал в помощи, если его о ней просили. Он был хорош собой, не пытался притворяться, что не знает об этом, но и не выставлял внешность на первый план. Инна, может быть, и не видела в чертах парня каких-то волшебных отблесков или загадочных теней, как Лиза, но зато могла оценить усилия, которые он прикладывал, чтобы просто и элегантно одеваться. Она не застывала на месте, любуясь красавцем, но смотреть ей на него было приятно и сердце трепетало и кончики пальцев покалывало от желания подойти и обнять.

Постепенно Инна поняла, что может сама найти и воспеть еще больше достоинств однокурсника и одногруппника. Начать с того, что он был очень и очень неплохим художником. Не таким, может быть, погруженным в искусство, как Лиза, которая готова была творить дни напролет. Но то, что делал Роман, было интересным и талантливым. И что больше всего удивляло Инну, Лиза на эту сторону парня обращала меньше всего внимания.

Потом Пичугин оказался весьма прагматичным молодым человеком. Он превосходно умел организовать экскурсию в другой город, так чтобы получить максимальную пользу и комфорт с минимумом затрат. Он легко договаривался с преподавателями о переносе занятий. Он мог уладить почти любой конфликт. Он и Лизе, дурочке, пару раз помогал, как раз когда она увлеклась идеей написать иллюстрацию к "Золушке". Иногда на подругу Инны находило что-то, и витающая в облаках кроха могла быть очень упрямой в достижении своих целей. Только на завоевание Романа она не направляла всю свою энергию. К счастью. Когда Инна впервые поймала себя на мысли, что перестала сочувствовать подруге в ее сердечных делах, было уже поздно. Яркая, не испытывающая затруднений в отношениях с мужчинами, предпочитающая опытных и зрелых старшекурсников, а лучше даже и молодых преподавателей девушка вдруг поняла, что влюбилась в человека, далекого от ее идеала.

Она не была коварной и злой особой, полностью зацикленной на себе. Родители ее не баловали неприлично. Она сочувствовала Лизе и искренне желала ей счастья. Иногда даже выдумывала знаки симпатии Пичугина к подруге — пока сама им не увлеклась. Но когда в конце учебного года перед сессией Роман застал ее в библиотеке одну, без Лизы, подсел позаниматься по книге, которая почему-то была в одном экземпляре и так удачно досталась Инне, когда их учебные посиделки затянулись допоздна и галантный однокурсник решил проводить ее до дома, когда она поняла, что симпатична ему и больше чем симпатична, — в тот момент девушка совсем не думала о своей неудачливой подруге и сопернице в любви. Она с радостью согласилась быть девушкой Пичугина.

Инна честно собиралась все рассказать Лизе, волновалась, подбирала слова. И вдруг представилась такая возможность — съездить отдохнуть на море. Роман, как староста группы и активный участник жизни института, знал обо всех интересных возможностях и сообщил о готовящейся поездке. Их факультету отводили целых десять мест, и счастливчики освобождались от обязательной летней практики — групповых выездов за город на пленер, если, конечно, отдыхающие будут не только отдыхать, но и писать этюды.

Домоседку Лизу, наскитавшуюся по разным городам в школьные годы, уговорить было невозможно, но необходимо. Ведь родители Инны не только откуда-то узнали, что она мало того встречается с парнем — к этому девушка приучила своего строгого папу и во всем согласную с папой маму, заботящуюся о своей красоте и уходящей молодости, — нет, родители выяснили, что она едет с этим парнем отдыхать. Одна! Вдали от дома! То, что на базе отдыха будет еще много народу, обеспокоенных Куликовых-старших не успокаивало. Пришлось пообещать разволновавшимся предкам, что едет она не только с парнем, но еще и с подругой и не будет днями и ночами виснуть на Романе. Добыть для отличницы Лизы место было нетрудно — изначально и предполагалось, что едут самые способные студенты. Убедить подругу поехать тоже удалось, хотя Инне и было неприятно использовать своего парня как предлог — но в конце концов все было ради возможности провести с ним незабываемые каникулы.

Организатор поездки вскользь глянула на схему расселения студентов, увидела, что студентка по обмену Ли Джун живет одна, вспомнила, что Самойлова весьма и весьма хорошо знает английский язык, и занесла ее в списки, позабыв, что главным условием умненькой, но своенравной кореянки было отдельное ото всех проживание. А присутствие Ли Джун было очень желательным — это сразу превращало обычную поездку в мероприятие с международным участием, которое и оплачивалось организаторам соответственно. Так что и все капризы азиатской студентки с почти модельной внешностью и ростом с радостью были удовлетворены. Но, повторимся, организатор об этом позабыла, как только желанное финансирование по высшему разряду было перечислено.

Обо всем этом Инна, конечно же, не знала и поняла, что будет жить отдельно от подруги только в день отъезда, когда Рома с сожалением сообщил, что его дорогой Инне придется жить с незнакомками.

— Ладно, девочка моя, я готов еще поиграть в тайных влюбленных, но недолго, — улыбнулся Роман. — Не затягивай с разговором. А я пойду еще окунусь.

На пляж вырвался Федор. Он расхаживал с довольной улыбкой, время от времени отворачиваясь от проходящих девчонок. Его пестрая рубаха в попугаях и малиновые штаны у некоторых модников-дизайнеров вызывали взрыв эмоций. Но повару-практиканту было все равно.

Тетя Катя отпустила парнишку позагорать, покупаться, пока суть да дело. Лишние руки на кухне не помешают, конечно, но Федя был сегодня особенно рассеян. На раздатчицу Олю, светленькую, невзрачную и длиннющую, смотрел во все глаза, а молодую повариху Оксану, справную, черноволосую казачку, обходил по такой дуге, что тетя Катя опасалась: пространства не хватит и сын ее подружки, пристроенный на практику в хорошее место под ее зоркие очи, врежется в стену. Да еще мальчик постоянно выбегал по нужде или охладиться от жара печей. Вот пусть и передохнет.

Федор, воспользовавшись часовым перерывом, пошел разглядывать отдыхающих. Ему ведь было интересно, что за милашку он вчера, по словам гордой красавицы Джун, пропустил. Да уж, Федор был согласен с тем, что о ней говорили: характер у кореянки точно не сахар. Как там было сказано? "Будь осторожен, приятель, она шутит, дурачится, но видит насквозь. Один неверный жест — и ее доверие не получишь никогда. А еще она очень злопамятна". После провала с щедрым жестом за ужином кстати пришлась рыжая сплетница... Эллочка, кажется, которая наболтала тете Кате о том, какая Джун хорошая сводница. Феде было интересно, так ли это, и он решил выяснить у самой кореянки. Ее утренний вид и слова заинтриговали потомственного кулинара, и он решил, что последует совету своей возможной жертвы. Если совет хорош — какая разница, кто его дал?

— Эй, поклонник Джун, поберегись! — раздался оглушительный девчоночий крик, и Федор получил по голове мячом.

— Ай, бл... ин горелый! — всхлипнул рыжий, держась за пострадавший затылок, и сел на песок.

— Что ты ходишь как рак вареный? — спросила одна из четырех окруживших его девиц. — Смотреть же надо!

Остальные три загалдели, спрашивали, в порядке ли он, предлагали приложить к голове что-нибудь холодное.

— Я простудиться не хочу! У меня работа, — отбивался Федя.

— А если работа — чего тогда слоняешься без дела? На девочек в купальниках заглядываешься? — спросила первая. Она была явной брюнеткой, и Федя отвернулся, поерзав по песку.

— Так, соратники мои, преступник остановлен, но не обездвижен, — засмеялась черноволосая. — Сейчас исправим эту оплошность и перейдем к пыткам.

— Ладно, Даш, мы его зашибли, а ты еще ругаешься! Не надо — вон он какой хорошенький, — умилилась девчонка в синем закрытом купальнике с юбочкой, которой не удавалось скрыть огромные проблемы с весом.

— Эй, шеф-повар, вот тебе в качестве компенсации. Подержишь у затылка, а потом можешь съесть, — вчерашняя сплетница и любительница омлетов Эллочка протянула старательно отворачивавшемуся от брюнетки Федору фруктовый лед ярко-малинового цвета. — Бери не бойся, хорошо к штанам по цвету подходит!

Небось под свой купальник выбирала, а теперь цепляется к его одежде!

— О... вот это да! Аллочка добровольно рассталась с едой? Давно такого не было, — всплеснула руками толстая девица. — Откуда угощение?

— Как это откуда? У меня сегодня день рождения — и ко мне прилетел волшебник в голубом вертолете!

— А чего тогда не эскимо? И где остальные 499 штук? — улыбнулся Федя, прижимая холодный цилиндрик в прозрачном целлофане к затылку.

— Вот видите, холод помогает! Пациент вспомнил классику и простейшие математические операции! — серьезно подняла указательный палец вверх девушка.

— Ну извини нас, господин повар, — шутливо поклонилась Дарья, а Федя опять отвернулся и буркнул, что все в порядке. Девицы переглянулись и убежали доигрывать. К ним присоединилась и вчерашняя красавица, которую Ли Джун зловредно обозвала "гусыней Куликовой". Наверное, завидует изяществу и богатому духовному миру большегрудой Куликовой. Сама-то хоть и стройная, и на лицо хороша, но ведь длиннющая же вымахала, как жердь. Федор и не разглядел сперва, а то ни за что бы не согласился поухаживать за ней — сразу бы перешел к плану Б.

— Джун, Джу-ун! — сквозь дрему пробивался к нему звонкий голосок. — Сеанс окончен!

Где это он? На Бали? Какой сеанс? Стоун-терапии? Талассо-терапии? Массажа? Да... судя по ощущениям в ступнях, именно его...

— Красотка, что ты делаешь после работы? — разнежено пробормотал курортник. Обладательница такого нежного голоса просто обязана быть милашкой.

— Что она там разворчалась? Да не спи ты! Обгоришь! Тень-то уже переместилась! — настойчивая сотрудница салона была слишком нахальна, уже считая себя его подружкой, трясла его за плечи и... говорила по-русски.

"Вот на таких мелочах и горят самые опытные разведчики!" — встрепенулся юноша. Дед ему частенько пересказывал сюжеты шпионских романов советских лет.

— Что я сейчас говорила? — открыв глаза и испытующе глядя на сразу отпустившую его Лизу, медленно, чтобы не путаться в глагольных окончаниях, поинтересовался Джун.

— И зачем тебе надо было всех обманывать? — выпрямившись и подбоченившись, сердито спросила малышка.

— Обманывать? — переспросил Джун, чтобы потянуть время. Все-таки Лиза поняла, что он — это он, а никакая не она. Еще бы! Пятеро братьев ведь! Хорошо, что не кричит и не грозит полицией. Разумная девочка. Надо послушать, что она скажет, о чем спросит, чего попросит или потребует.

— Да, обманывать! Кто говорил вчера, что не знает английского? А сама? — хмыкнула Лиза. — Такое предложение сквозь сон выдала! Сама себя красоткой обозвала и что-то там еще про работу было... А, точно! Ты же над чем-то работать собиралась до обеда!

Работа. Он совсем про нее забыл из-за этой дурехи! Джун встал со стула и сказал:

— Приберешь тут все — и гуляй где-нибудь, а мне, правда, надо делами заняться. Смотри не вздумай путаться под ногами!

Вот ведь кошка, которая гуляет сама по себе! Нет, не кошка, пантера! Лиза проводила взглядом плавно и быстро удалившуюся под крышу кореянку и оправила на себе старенький сарафан, который впопыхах накинула на купальник после того, как поиски чудо-техники увенчались успехом. А эта неряха даже не извинилась за свои нелепые подозрения. Надо же было выдумать, что Лиза взяла ее игрушку! И еще Джун так и не ответила, почему она отрицала, что знает английский язык. Скрытная какая! Может, правда, она девушка-суперагент? Или королевская особа инкогнито? Как там в Корее с королевскими особами дела?

Лиза уже нарисовала в воображении занимательную историю. Как давным-давно опальный сын восточного монарха бежал со своей бедной возлюбленной и жил в безвестности, а Джун — далекий потомок этого неравного брака, и ее скрывают от злобных... кого-то...

Улыбнувшись своим фантазиям, девушка собрала вещи и оттащила их внутрь. Джун, развалившаяся на кровати, с которой исчезли кипы одежды, не отрывая взгляда от экрана, буркнула, чтобы Лиза быстрее заканчивала и исчезла с глаз. Она что-то сосредоточенно читала.

"Работа, конечно! Какой-нибудь роман открыла теперь и не хочет, чтобы отрывали", — почему-то засомневалась девушка в трудолюбии соседки, но тут же укорила себя в подозрительности. Она задержалась в ванной, чтобы сполоснуть тазик и ножки стула.

Вдруг в комнате раздался громкий телефонный звонок — самая простая трель, какую услышишь в любой квартире, где есть стационарная линия.

Лизе показалось, что это ее мобильник. Братья вечно меняли ей сигнал — это у них называлось "тренировка реакции". Неудобно было, что громкий звук помешает Джун работать, и девушка поспешила выйти и ответить.

Ее соседка уже не отдыхала лежа — она расхаживала, энергично размахивая руками в такт, жестикулируя. Говорила кореянка на незнакомом Лизе языке, то понижая, то повышая голос, очень мелодично, как будто пела. От обилия согласных в речи казалось, что говорящая или смеялась, или жаловалась, или о чем-то настойчиво просила. Но лицо Джун при этом было серьезным, лишь немного взволнованным и очень увлеченным.

"Как красивы люди, когда полностью погружены в любимое дело!" — подумала Лиза. Хотя почему она решила, что соседка обсуждала работу? Может, ей какая подруга позвонила или парень знакомый? Это ведь только наши парни ей не подходят — а в Корее, может, у нее их сразу десять!

Не заметив появления Лизы в комнате, Джун закончила один разговор и сама позвонила. На этот раз разговор шел на понятном Лизе английском языке. Хотя понятном весьма и весьма приблизительно. Половины слов она никогда не слышала — какие-то выражения странные, какие-то контракты, какие-то обязательства. Понятно было только, что Джун уговаривает какого-то Ричарда не отказываться от выпуска в США какого-то комикса в двадцати томах.

"Она так убедительна, — я бы на месте этого Ричарда еще какой-нибудь комикс — томах в пятидесяти — согласилась издать", — Лиза залюбовалась. Ее соседка совершенно преобразилась. Стала как будто еще выше, но это ее не портило, а наоборот, придавало значительности. По ходу разговора кореянка грациозно и плавно передвигалась по комнате, быстрыми движениями руки, не занятой телефоном, помогая развитию мысли. Ее волосы, частично собранные в высокий хвост, частично спадавшие на шею сзади, сейчас не смягчали четко очерченных скул. Лицо казалось из-за новой прически жестким, но все еще очень красивым. Казалось, Джун ведет какое-то сражение. Девушка-воин... Кого-то она напоминала...

Лиза вздрогнула. Разглядывая соседку, она совсем позабыла о том, что не должна ей мешать. И когда ее глаза были захвачены в плен черными, уверенно смотрящими и сердитыми очами Джун, закончившей разговор, девушка замерла, как кролик перед удавом.

— Подглядываем? Или подслушиваем? — голос соседки едва заметно изменился, став мягче, нежнее, но и ядовитее. — Не можешь отказаться от моего драгоценного общества, цыпленок? А надо! Ты подслушала мою страшную тайну и должна умереть!

— Тоже мне страшная тайна! Комиксы какие-то бесконечные... Ричарды американские... Ой... — девушка прыснула.

— Ты чего? — не понимающе прищурилась кореянка.

— Джун, ты этого своего Ричарда из постели вытащила что ли? — продолжая хихикать, спросила Лиза.

— Вот уж не знаю, чем он был занят... Почему сразу из постели? — пожала плечами деловая женщина Востока.

— Да ведь сейчас день! А в Америке — ночь, — заявила Лиза.

— А в Корее вечер, и что?

— Что-что! Разбудила человека и беспокоишь его своими веселыми картинками, а бедный Ричард спать хочет, но слишком вежливый, чтобы бросить трубку, или ты ему нравишься, — высказала предположение девушка.

— Да... географию ты знаешь, это факт. А с логическим мышлением беда... Если рассуждать по-твоему, то я должен... должна сидеть себе в Сеуле и даже не думать о Крыме?

"К чему она клонит? Причем тут Крым вообще?", — удивилась Лиза. И тут ее осенило.

— Так Ричард что, тоже где-то здесь, неподалеку?

Джун закатила глаза и все-таки ответила:

— Ну... в пределах одного часового пояса, — заметив озадаченность Лизы, уточнила. — Время у них в Додоме такое же.

— Что ты мне голову морочишь? — погрозила шутливо пальцем художница. — Заикаешься — значит, обманываешь. Говоришь, он у себя дома, а дом у него в Америке, а там сейчас ночь! И бедный Ричард спал! А ты его разбудила!

С каждым ее предложением Джун кривилась и поджимала губы, а потом как захохочет. А просмеявшись, объяснила:

— Лиза, ты такая забавная! Да в Танзании твой Ричард дорогой и любимый, в Танзании! На сафари старичок поехал. А Додома — это столица их новая. Он там задержался — ждал звонка от представителя нашего издательства, а то ведь в пустыне связь ненадежная.

— Лучше скажи мне, соседка, почему так пристально меня разглядывала? — вернулась к началу разговора кореянка.

— Ну... ты такая... впечатляющая... когда работаешь, — тщательно подбирая слова, объясняла Лиза. — И я думала, кого ты мне напоминаешь, и вспомнила.

— И кого же? — заинтересовалась Джун. Она присела на край стола и вытянула длинные ноги.

— Мулан! — честно ответила Лиза, вспомнившая, как зовут эту очаровательную героиню китайской легенды, переодевавшуюся юношей, чтобы стать воином.

Только быстрота реакции позволила Джуну удержаться и не грохнуться на пол. Он понадежнее оперся руками о столешницу позади себя. Его кроха-соседка была сегодня в ударе. Надо же! Мулан! Сравнить парня, притворяющегося девчонкой, с девчонкой, притворяющейся парнем!

— Ты всегда такая? Или в честь первого дня совместного проживания меня развлекаешь? — уточнил он, вставая.

— А что такого-то? Ты только не подумай, что ты не женственная, не утонченная. Ты очень даже... — смутилась Лиза и отступила к выходу.

Нет, она его добить решила! Сначала таращилась, как ребенок на новогоднюю ель в ожидании подарков. Потом пилить стала, как... как его мама отца, когда тот приходит с деловых переговоров в подпитии. Бедный Ричард! Если бы не хёны, непонятно куда уехавшие — им, видите ли в Швейцарию на лыжах покататься потянуло или в Австралию захотелось, он бы ни за что не стал связываться с этим бедным Ричардом! Да этот дедуля руки по локоть откусит — покажи ему отпечаток пальца! Снизить процент отчисляемой их издательству прибыли от выпуска перевода суперпопулярной по всей Азии серии про кровавого оборотня, которую его соседка веселыми картинками обозвала! А больше он ничего не хочет? И цыпленок еще жалеет эту акулу издательского бизнеса!

"Sex bomb, sex bomb. You're a sex bomb. You can give it to me when I need to come along..." — запел вдруг посредине размышлений юноши хрипатый американский старикашка.

— У тебя разные мелодии? — фыркнув, спросила коротышка. Ее мелкие кудряшки подрагивали.

— Это твой телефон, вообще-то! — заметил Джун и опять устроился на столе.

Соседка побледнела, ойкнула и быстро приняла звонок.

— Да, папа. Ой... прости-прости, забыла! Нет, папа. Инна позвонила? Да... я ей передам. Да, она молодец. А мальчишки? Не знаешь? Уехали на рыбалку? Ладно. Я тоже. Отдыхай!

Из восклицаний объяснений девчонки, закончившей разговор, стало понятно, что она забыла отзвониться семье. Серьезный проступок!

"Sex bomb, sex bomb. You're a sex bomb. You can..." — опять заурчал телефон.

— Тин-Тин! Вы гады ползучие! Опять мне дурацкий сигнал поставили! Нет чтобы Энию! Старый ботинок вы поймаете, а не рыбу! И пусть он вам песни споет! Что? Не на рыбалке? А где? Когда-когда я узнаю? Ладно-ладно! Хорошо все у меня. Да, красивая. Нет, не в его вкусе.

— Они не на рыбалке! — непонимающе глядя на замолчавшую трубку, прокомментировала сестра пятерых братьев.

— А кто красивая? — полюбопытствовал Джун, в общем-то догадываясь.

— Не скажу, — буркнула Лиза. — И так тут кое-кто зазнаётся.

Ну, значит, он прав, и "красивая" — это он и есть.

"Sex bomb, sex bomb. You're..." — его соседка приноровилась отвечать на звонки все быстрее. И чего так переживает? Веселая песня, хоть и старье.

— Да! — рыкнула с неожиданной силой хрупкая блондиночка и тут же притихла. — Да это я так, Сереж, голос сорвался. Мальчишки? На рыбалке. А где Ванечка — не знаю. В мастерской, наверное, шьет... Что? Льда им за шиворот напустишь? Ваня звонил и просил спасти его от этих обормотов? Куда они едут?

Джун увлеченно наблюдал за сменой выражений на личике девушки. Испуг сменился возмущением и озадаченностью. Но за всеми этими мимолетными чувствами была радость общения с близким человеком.

— Сереж, я им скажу! Желаешь мне попробовать самое вкусное мороженое? Спасибо! Но самое вкусное все равно ты делаешь! Ладно! Хорошо!

— Они похитили Ванечку вместе с его машиной и едут к Пете! — развела руками Лиза и пригорюнилась.

— Я очень сочувствую Ванечке, а еще больше Пете, — серьезно сказал Джун.

— Да Петя будет счастлив! — отмахнулась Лиза.

— А кто они-то?!

"Sex bomb, sex bo", — прогресс опять был на лицо. Скоро малышка будет отвечать до звонка.

— Петя! Мы как раз о тебе говорили! Нет... не с обормотами! С соседкой по номеру. Стены? А что стены? Деревянные вроде бы... Стоят... Проверить, не течет ли крыша? Да нет тут вообще никакого фундамента! А? Нет, я не могу переехать — с таким трудом въехала, — покосилась жертва родственной любви в сторону Джуна. — Петь, ты только сильно не радуйся — они и передумать могут, но вообще-то трое твоих младших братьев скоро тебя навестят... Что? Не хочешь город после них отстраивать? Боишься, Нева из берегов выйдет? Тебя Ванечка уже предупредил! Петь, у меня просьба: поставь ты этим шутникам заставку из "Санта-Барбары" вместо сигнала. Да, обоим!

"Жестокая!" — фыркнул Джун, но промолчал. Он-то приехал уже после всероссийских страданий по вымышленным обитателям вполне реального калифорнийского городка. Но соседка бабушки Ани до сих пор с любовью вспоминала героев и пересказывала особо запомнившиеся моменты. А потом сын соседки научил ее смотреть сериалы в Интернете... Если учесть, что пожилая женщина была немного глуховата и очень любила "Санта-Барбару"... В общем, в течение недели окрестности оглашались знакомыми многим позывными раз пять за день.

Лиза, бегая от своей кровати к двери и обратно, выслушала все, что ей хотел сказать очередной брат, и виновато улыбнулась. Наверное, устала говорить.

— Да, ладно, родственники все такие! — решил быть благородным и снисходительным юноша и понимающе улыбнулся. Но высказаться до конца не успел — его прервал все тот же знакомый, уже до боли мотив.

"Sex bomb, sex bomb. You're a sex bomb. You can give it to me when I need to come along..."

Почему она никак не примет вызов? Хочет еще послушать что ли?

Лиза смотрела на него во все глаза. Да-да, он в курсе, что неотразим. Редкие вылазки в сеульские ночные клубы инкогнито были подтверждением. Но чтобы он так воздействовал на барышень в переодетом виде — это было нечасто. Наверное, с улыбкой перестарался.

— Ответь уже, а то я слова запомню и начну петь под Тома Джонса вместо твоего телефона! — пригрозил Джун.

— Да, — послушно и медленно ответила девчонка на звонок. — Да! Ванечка! Ты как? Почему не надо ракушек? Да не потеряешь ты вдохновение! Что? Они тебя на чертово колесо загнали? Подожди... так ты теперь высоты не боишься? А? Они боятся? Ну так им и надо! Какой сюрприз? Ты мне... что ты сделал? Рингтон сменил? Веселенькая мелодия, говоришь? Спасибо, дорогой...

Отключившись, блондинка пробормотала:

— Надо Пете позвонить, чтоб он этой швее-мотористке "Песенку Голубого щенка" вместо сигнала установил. Набрался от Тин-Тинов глупостей, а еще старшенький!

— Брысь отсюда! — хохоча, еле выговорил Джун. — Работать хочу! А развлекаться потом будем.

— А когда ты мне позировать начнешь? — вспомнила надоеда. — Я тоже работать хочу!

Пришлось пообещать, что после обеда он поступит в распоряжение маленькой художницы.

Пережив шквал семейной любви и заботы, Лиза отправилась навестить подругу, но той на месте не оказалось. Зато "буки", уже скрывшиеся от жарких лучей полуденного солнца под крышей, решили испытать девушку на прочность, точнее на грамотность.

— А ты бы могла быть нашим грамматическим вождем, — улыбнулась Даша, так и не обнаружив ни одной ошибки в тексте, судя по длинным и запутанным предложениям, явно позаимствованном из "Войны и мира" (спасибо, что не из первой главы).

Новые знакомые выслушали запутанную историю с побегом и похищением (в главных ролях: бедные преступники — Константин и Валентин, коварная жертва — Иван, все трое — Самойловы). Протянули Лизе ее вещи, которые своенравная кореянка не дала забрать, утаскивая ее с пляжа. А Лиза так толком и не поплавала! Даже подушку еще не надувала! Рассказали, как Федя ходил зигзагами по пляжу. Наконец объявилась Инна, и Лиза поблагодарила подругу, позвонившую родителям и попросившую тех передать ее семье, что доехали все хорошо и устроились отлично.

— Да ладно! — отмахнулась брюнетка. — А то я тебя не знаю: замечталась о чем-то — и все из головы вылетело! А потом сама бы себя ругала!

Оставшееся до обеда время девчонки провели, строя планы на неделю. Кому-то из соседок Инны, вроде бы Аллочке, Лапиков сказал, что через его тетю можно организовать какую угодно экскурсию, причем чем больше народу удастся сагитировать, тем дешевле обойдется каждому поездка. И теперь неугомонные "буки" и Инна с Лизой, которых, кажется, приняли и одобрили, решали, куда поедут на этой неделе и на что будут уговаривать остальных.

— Шесть голосов — это боевая группа! — убежденно вещала Даша. — Если мы все заодно, то и других уговорим присоединиться!

— А почему шесть, а не семь? — робко поинтересовалась Лиза. — А Джун разве не с вами?

Девчонки наперебой кинулись ее просвещать. Джун, мол, такая индивидуалистка, что шумные и людные выезды не приветствует. Даже сю да добиралась своим ходом.

— Пешком что ли? — не сговариваясь, одновременно спросили Инна и Лиза.

— Нет, вплавь! — усмехнулась Даша.

— На личном вертолете с пулеметом в кабине, — возразила Жизель.

— Вот еще! По засекреченной подземной дороге, оставшейся со времен крымского ханства, по рельсам, спроектированным лично товарищем Сталиным, — быстро проговорила Аллочка и утащила из-под носа зазевавшейся Толстушки шоколадный батончик.

— Да на машине она приехала, — неожиданно не стала соглашаться с подругами и союзницами Вика.

Наконец, маршрут для воскресной поездки был выбран. Коварные третьекурсницы решили, что привлекут в союзники Лапикова. Инна, немного покапризничав, согласилась с этим планом. Пусть начинающий журналист напишет такую агитационную статью для доски объявлений, чтобы от желающих отбоя не было!

— А с вас, красколюбы, завлекательная картинка! — предложила Даша.

— Это к Лизе, — отказалась Инна.

— А ты с другого факультета? — удивилась Жизель.

— Нет, и рисовать я умею, но я не художник, а теоретик, искусствовед. Ценю талантливых людей, сама талантов лишена, — развела руками подруга. Лизе показалось, что она слишком строга к себе.

— Зато красива и стройна, самокритична и умна, — в рифму возразила Вика и подмигнула.

— Вот-вот, — поддакнула поменявшаяся на этот раз с подругой ролями Даша и обе прыснули.

После обеда Лиза, поймав Джун на слове, завладела вниманием кореянки. Восточная красавица на удивление безропотно последовала к месту экзекуции. Лиза нашла на территории базы милый уголок. Цветущие кусты шиповника, высаженные полукругом, небольшой круглый столик и две огибающих его лавки. А самое главное, недалеко была колонка с водой — очень важная вещь для человека, работающего с красками.

Деревянный этюдник, утром, к счастью, не пострадавший и бережно сохраненный Инной, Лиза уже установила. Сидение-ящик для себя раздобыло. Оставалось уговорить свою модель облачиться в подходящий наряд.

— Это без меня, — наотрез отказалась Джун, только мельком взглянув на длинный шелковый пурпурный сарафан в античном стиле, который Лиза с трудом позаимствовала у Инны.

Глава 10

"За кого она меня принимает? Почему я должен надевать чужие тряпки?", — возмущался про себя Джун, обладатель огромной гардеробной комнаты в сеульском доме. В просторном светлом помещении каких только нарядов не было! И платьев вечерних тоже было предостаточно. А в чем же еще должна ходить на приемы красавица Ли Джун, редкая гостья на светских мероприятиях? Так что платьем его не напугаешь. Но таким платьем, которое достойно того, чтобы быть на него надетым. А что ему тут пытаются навязать? Что-то грязно-розового цвета...

Джун выразительно скривился, не считая нужным словами описывать свое отношение к этим жалким лохмотьям.

— Да ты что! Посмотри, какой цвет красивый. Ты в нем точно будешь похожа на эльфийскую принцессу! — попыталась переубедить его девчонка, но это не сработало.

— Разве принцессы донашивают за кем-то одежду? — скрестив руки на груди, надменно поинтересовался Джун.

Вместо того чтобы продолжить уговоры, немножко подавить на жалость, состроить симпатичную мордашку, его нестандартная соседка замерла с полуоткрытым ртом, потом медленно обошла вокруг него, не открывая взгляда. Наконец, соизволила высказаться:

— Идеально! Как раз так я себе и представляла! Вот так и продолжай.

Джун повернулся было за ней, но был остановлен резким окриком:

— Нет-нет-нет! Не надо двигаться!

Свою просьбу, более похожую на приказ, цыпленок пропищала, останавливая его жестом протянутой к нему ладони.

— Чудесно! Нужное настроение! Мне не терпится начать! Жаль, что ты не хочешь переодеться.

Приятно было слышать, что он смог без особого труда так вдохновить девушку. Правда, вдохновилась девушка на такие поступки, без которых он бы прекрасно обошелся.

Устроившись за своим чемоданчиком на ножках, в котором в отделениях было множество красок, кистей и еще каких-то штуковин, Лиза установила на подставке лист бумаги и задумалась. Нахмуренные светлые брови делали ее лицо каким-то особенно беззащитным и забавным.

— Может, ты расскажешь, на какие муки я иду и ради чего? — попытался завязать непринужденную беседу юноша.

Ответа он так и не дождался. Лиза уже схватилась за карандаш и решительно провела первую линию. Джуну было очень любопытно, с какой его части она начнет.

Его кроха-соседка увлеченно и стремительно водила по бумаге карандашом, словно была охотником, деревяшка с грифельным стержнем — ружьем, а образ Джуна, который она сейчас пыталась схватить, — редким зверем с драгоценным мехом.

Площадка, на которую притащила его эта увлеченная художествами девица, к счастью, сейчас была в тени двух больших деревьев. Но все равно жара была ощутимой. А его еще хотели закутать в эту штору! Да как вообще она до этого могла додуматься — прятать такое тело, как у него? Нет, если бы она осмелилась предложить всякие странные вещи, вроде обтягивающих кофточек и мини-юбок, Джун тоже решительно отказался бы. Но почему бы ей не написать его именно как девушку-воина. Тогда можно было бы смело изображать самого себя — отважного воина, способного справиться с сотней нападающих, а про то, что это именно девушка-воин, — всегда можно и позабыть. Эта мысль юноше понравилась, как и то, что в мире фантазий он может победить столько народу сразу.

— Цыпленок, а ты не хочешь сделать перерыв? — предложил он, просто чтобы привлечь к себе внимание.

— Я только начала — не шевелись, — отмахнулась девушка.

Джуну это не нравилось. Он стоял к художнице боком и не мог толком рассмотреть, чем она там занимается. Она вообще на него смотрит или он так, как декорация, возвышается над кустами с этими красными капельками ягод? Но любой жест вызывал у маленькой тиранки недовольное шипение, так что приходилось сразу же возвращаться в исходное положение.

Так прошло где-то около получаса. Неподалеку раздавались веселые голоса. Со стороны дороги были слышны проезжающие машины. Еле заметный ветерок чуть холодил щеки. Скосить глаз так, чтобы хорошо рассмотреть художницу, все еще не получалось. Зря все-таки европейцы дразнят азиатов косоглазыми. А может, все дело в том, что Джун евразиец.

Только выдержка, приобретенная за годы тренировок тхэквондо и занятий в актерской студии, помогала не терять терпения и не бегать ежеминутно, чтобы посмотреть, каким он выходит из-под пальцев его соседки. Да ладно его физиономия — на нее он всегда в зеркало полюбуется. А вот увидеть Лизу за работой было бы занятно.

— А ты только в профиль и будешь меня рисовать? Я с любых сторон само совершенство! — продолжал надеяться на обмен репликами Джун.

— Угу, — согласилась непонятно с каким из его предложений Лиза. Шуршание карандаша по бумаге прервалось. Девушка вздохнула.

— Повернись, пожалуйста, — наконец-то она пошла на встречу мысленным увещеваниям своей великолепной модели.

Джун повернулся и почувствовал себя Лизой, впервые увидевшей то прекрасное создание, каким он был вчера и продолжал оставаться сегодня. Уж ошеломленный вид у него был, наверняка, точно такой же. Ту, кто пыталась запечатлеть его на бумаге, цыпленком сейчас назвать никто не осмелился бы. Это была не его наивная соседка. Он с этой грацией, музой, богиней не был знаком.

Лицо прекрасной девы, зарозовевшее, как утреннее небо, как нежные цветки шиповника, как ласковый сон, было обращено к нему, но в то же время устремлено куда-то еще, куда Джуна не приглашали, но где очень хотелось оказаться вместе с ней. Ясные чистые глаза смотрели так, как будто могли прочитать его мысли, даже те, что были скрыты от него самого. Только вот так были мудры эти огромные зеркала, что его мысли терялись в их глубине. Дивные руки порхали над бумагой, и в одной, как атрибут любой чаровницы — волшебная палочка, танцевал карандаш.

Девушка-цветок, девушка-жар-птица, девушка — солнечный луч. Хрупкая и могущественная одновременно. Творящая миры. Казалось, что они вдвоем, он и это неземное видение, эта жрица искусства, были здесь рядом всегда и будут всегда. А день звенел вокруг.

От сияния ее золотистых волос заслезились глаза. В ушах шумело. Или это опять пронеслась какая-то машина — все равно. Джун смотрел и смотрел бы, не отрываясь.

— Клоун?! Берегись! — крикнула дева, спешно отложив свое волшебство, подбежала к юноше и, замахнувшись, треснула его по голове альбомом.

— Айщ! — от боли Джун как будто пришел в себя. — За что?

Его соседка, снова став обычной девчонкой, растерянно посмотрела куда-то вверх, спохватилась и запричитала:

— Прости меня, прости. Я не хотела. Просто не удержала — тяжелый.

"Все та же растяпа-Лиза с ее нелепыми поступками. Что это на меня жара так странно действует?! Почему клоун?" — успел подумать зачарованный и потерял сознание.

Почти все время сеанса Лиза была недовольна собой. Просто совершенно, целиком и полностью. Сильно, ужасно, страшно, жутко недовольна собой. Ей так повезло заполучить в натурщицы девушку экзотической красоты, с такой фактурой, а она ничего толком не могла нарисовать.

Нет, за эти полтора часа бумаги она извело немало. Бедная Джун была почти идеальной моделью — сразу же застыла в нужном положении, будто знала точно, какой предстала картина с ней в главной роли в воображении Лизы, не спорила, пару раз попыталась начать разговор, но, поняв, что художнице не до болтовни, замолкала. Видно было, как кореянка старается. Вообще она трудолюбивая оказалась.

Линия за линией карандаш рождал на пустом белом пространстве темные фигуры. Загадочная красавица в профиль. Гордая и спокойная поза не скрывала силы героини. Ее неподвижность не означала безучастности. Прекрасная фея вполоборота. Изящный изгиб длинной шеи, лукаво блестящие черные глаза. Все это Лиза видела перед собой и не могла нарисовать. Не могла поймать!

Что-то у нее, конечно, получалось. Не зря ведь она каждый день упорно тренировалась, делала наброски, занималась в классах дополнительно. Так что технически все было правильно. Но не было в этих рисунках души. Как будто Лиза что-то упускала из виду.

Конечно, они еще плохо знакомы. До вчерашнего дня в глаза друг друга не видели. Но ведь плохое знакомство с натурщиками Лизе на занятиях не мешало. Она всегда справлялась с заданием, могла добиться от беглых набросков в пару линий создания нужного настроения. А тут — в воображении видит ясно, что должно получиться, а на бумаге ничего не выходит.

Отложив в сторону очередной никуда не годный набросок, девушка краем сознания уловила заданный вопрос. Джун в своей самоуверенной манере намекала, что хороша со всех сторон. С этим можно было только согласиться, даже если не очень хотелось.

Тут Лиза подумала, что совсем необязательно ограничиваться одной позой. Чем больше разнообразных видов Джун у нее наберется — тем интереснее. Замысел всегда может видоизмениться в процессе создания. Вон Крамской "Неутешное горе" в трех или четырех вариантах написал — пока не подобрал для горюющей вдовы самое безыскусное и правильное положение, без эффектных театральных жестов. А рисовать Джун, несмотря на неудачи самой художницы, было одним удовольствием. Пусть что-то пока не получалось — зато глаз радовался, рассматривая такую красоту.

Попросив выносливую соседку, ни разу не пожаловавшуюся на жару или усталость (а Лиза побаивалась, что наслушается капризов), повернуться, девушка вновь ушла с головой в творчество. Она никак не могла понять, что не так.

Может, нужно было изменить подход? Лиза решила, что идея неплоха. Детальная прорисовка на первом сеансе ни к чему. Она была слишком жадной, желая сразу же охватить все подробности своей модели. Стоило попытаться, не отвлекаясь на детали, выразить общее, первое, свежее впечатление.

Лиза изучала Джун и возвращалась к бумаге. Резкий штрих, еще один. Куда-то делась плавность линий — девушке уже не хотелось передавать тонкие черты лица своей соседки ее бумажной копии. Наоборот, энергичные линии, немного более острые и изломанные, более твердые, могли выразить скрытую силу, что-то недосказанное, что всегда есть у любого человека, что пробивалось на поверхность, независимо от воли, как солнечный свет в ясный день находит дорогу сквозь самые густые чащи.

Для любого нормального человека естественно было бы попытаться спасти того, в кого целятся из плевательной трубки. Что еще за шутки? Притаился какой-то ненормальный и собирается плевать в ее модель, мешая творческому процессу. Наверное, сидел на дереве и уплетал черешню, а потом собрался избавиться от косточек. Лиза не могла позволить хулигану испачкать Джун одежду и разозлить ее. Он был такой неловкий, что вполне можно было успеть.

Лиза рванула к Джун, схватив эскизник, и попыталась прикрыть ее от атаки с воздуха. Пришлось встать на цыпочки — ведь новая знакомая была гораздо ближе к небу и солнцу, чем она. Альбом был очень тяжелый, и на вытянутых руках Лиза его не удержала. Поэтому вместо того, чтобы стать надежной защитой для Джун, альбом стал причиной ее травмы.

Правда, кореянка успела что-то сказать и даже насмешливо взглянуть на медведя-Лизу, поспешившую со своими услугами. Это немного успокоило рассыпавшуюся в извинениях и чуть не плачущую от сочувствия девушку.

Но тут хрупкое, хотя и высокое дитя востока рухнуло на траву.

Схватив так и не пригодившийся сегодня стаканчик для воды, Лиза метнулась к колонке, с полным стаканом вернулась к лежащей на боку Джун и вылила ей на лицо.

Результат не заставил себя ждать. Страдалица ожила, заорала что-то непередаваемое, непонятно как повалила Лизу, заботливо склонившуюся над ней, на землю и уставилась на свою горе-спасительницу, опираясь на локти по обеим сторонам от ее плеч. С черных кудрей стекали капли воды, и одна упала Лизе на лоб, а еще парочка — на щеки.

Все произошло быстрее, чем моментально. Такое было впечатление, что Джун проделала это на автомате, не подключая сознание. И теперь постепенно возвращалась к нормальному состоянию. Она смотрела на Лизу, настороженно, внимательно, с облегчением выдохнула, а потом аккуратно кончиками пальцев стерла воду со щеки своей недавней поливальщицы. Лиза тоже наконец выдохнула. Было странно вот так лежать и чувствовать, что тебя изучают как насекомое. К счастью, ее признали безвредной букашкой: красавица-азиатка ощутимо расслабилась, села по-турецки и, немного поморщившись, потерла пострадавший затылок.

— Ты чего такая агрессивная? — очень медленно, как будто сдерживая себя, хриплым голосом спросила Джун. Как бы она не простыла — вода-то ледяная, а сейчас дни жаркие.

— Так ведь там клоун был! — попыталась оправдаться девушка. Она приподнялась на локтях и смотрела снизу вверх на лицо нежного корейского цветка.

— Клоун? — недоуменно протянула Джун. — Клоун, значит. Ладно. А где это там?

— Да на дереве же! — Лиза пересказала все увиденное и еще раз объяснила, как получилось с альбомом. Ее слушательница хмыкала, а потом вскочила на ноги и подняла без видимых усилий рассказчицу, потянув за руку.

— Знаешь, что все это значит? — посмеиваясь, спросила Джун. — Мы с тобой определенно перегрелись. Мне тоже всякая ерунда мерещилась.

— Да не мерещилось мне! — убеждала девушка насмешницу. — Не мерещилось!

Неприкрытое сомнение читалось во всем облике Джун. Лиза еще раз описала клоуна и спросила, не похожи ли их галлюцинации. Это бы доказало упрямице, что она не выдает фантазии за реальность. Но соседка отказалась говорить, что такого привиделось ей.

Наспех собрав вещи, в том числе и отвергнутое своенравной моделью платье Инны, Лиза забросила их в коттедж подруги и четырех бук и сбежала на пляж. Джун, хотя и утверждала, что ничуть не пострадала, трогаться с места отказалась, предпочтя остаться еще ненадолго под кустом шиповника в тени деревьев, одно из которых дало ранее приют опасному клоуну, которого видела Лиза. На уговоры девушки соседка не поддавалась, предположение, что клоун вернется и нападет на нее одну, оказавшуюся без защиты, высмеяла.

Лиза еще больше удивилась бы и испугалась, если бы знала, что клоунов двое и они сейчас яростно ругаются, находясь совсем недалеко от базы.

— Идиот, какого... ты стрелял в девчонку?!

— Ее подружка меня увидела, и я решил действовать.

— Идиот. Если бы ты не уронил свою камуфляжную накидку — никто бы тебя не заметил!

— Но почему я должен этим заниматься?

— Потому что я этим заниматься не должен!

Клоун пониже ростом и пошире в талии, выкрикнув последнюю фразу, подтолкнул коленкой пониже спины своего более высокого товарища, и тот безропотно сел на водительское место черного, дорогого с виду автомобиля.

Остаток дня прошел мирно. Лиза наконец-то вволю накупалась, обнимая темно-синюю надувную подушку. Плавать без вспомогательных средств девушка не решалась. Инна со своими соседками тоже резвились в волнах. Роман старательно Лизы сторонился, хотя она ни о чем, связанном с живописью, не собиралась заговаривать. Нет, по правде, все-таки один раз девушка поинтересовалась, не передумал ли однокурсник. Но настаивать — не настаивала: времени было достаточно. Да и сам вопрос был лишь поводом для беседы — не могла же девушка просто стоять и разглядывать своего любимого!

Перед сном Джун устроила ей разбор полетов. Лиза благоразумно старалась до темноты не попадаться соседке на глаза. Раз уж она в порядке — зачем ее лишний раз беспокоить. И все-таки разговора избежать не удалось.

— Ты, цыпленок, птица непредсказуемая, — вытирая волосы после душа, заявила кореянка. Вокруг витал тонкий аромат каких-то цветов.

— Извини, — виновато пробормотала Лиза. — И краской я тебя вымазала, и работать мешала, и по голове стукнула, и до теплового удара довела...

— Нарушила ты сегодня чуть ли не половину моих правил, — согласилась Джун. — Но я не изверг и выгонять тебя не буду. И потом ты ведь не специально?

— Нет, конечно! — Лиза даже и не думала, что темноволосой жертве ее неловкости может прийти в голову распрощаться с неудобным соседством. Все-таки Джун оказалась довольно спокойной и разумной, хотя и самовлюбленной особой, и сейчас, разумеется, шутила.

— Так что, — хитро прищурилась собеседница, — постираешь мою одежду — и будем считать, что инцидент исчерпан. Пятна от травы на белом — не лучшее украшение сезона.

Лизе оставалось только хлопать глазами. В ванной, куда она покорно направилась, чтобы отбывать наказание и не только, девушка заметила несколько непонятных предметов. Первым был какой-то сетчатый материал, наброшенный на перекладину для душевой шторы (и на саму штору — сверху). Материал был плотный, болотно-зеленого цвета в пятнах. Еще интригующим был маленький предмет дамского туалета, небрежно оставленный висеть на раковине. То есть ничего странного в том, что такая красотка, как Джун, носит изысканное кружевное белье, не было. Но как она могла под белые брюки надеть черные трусики — этого Лиза не понимала. Еще одной странностью было отсутствие верхней части комплекта. Но этому Лиза как раз объяснение нашла быстро: новая знакомая была плоской, как доска, и, видимо, просто игнорировала бюстгальтеры как явление. Вот ведь повезло девчонке, не то что ей, Лизе.

Джун не был склонен драматизировать, хоть и был преотличным актером. Да что там — гениальным, жаль только оценить его талант мог ограниченный круг лиц, а сестричка Соль пока еще многого не понимала. Но тут ему хотелось устроить сцену. Пару секунд — очень хотелось. Только не ясно было, кому.

Просидев с полчаса под кустом, чтобы прийти в себя, юноша собрался уходить и вдруг заметил, что на заборе, скрытом шиповником, висит, приминая нижние, тонкие ветки дерева, тяжелая, пестрая ткань. При детальном осмотре находка оказалась не тканью, а маскировочной сетью. Это открытие заинтересовало Джуна, и он внимательно изучил дерево.

— Так-так, тут у нас кто-то заседал. Кто-то, кого цыпленок приняла за клоуна, — бормотал следопыт, вскарабкавшись на тополь, кажется, и рассматривая примятые ветки и обломанную кору. — И что бы это могло значить? Как в ее представлении выглядят клоуны? Кто их, этих творческих личностей поймет...

Прийти в себя Джуну надо было не только от перегрева. Больше он пострадал от тесных контактов со своей нежданной-негаданной соседкой. Действовала она на него как-то неправильно. Прелестным созданием прикидывалась — а посмотришь: обычная девчонка. Цыпленок и есть. Но когда он инстинктивно положил ее на лопатки, а потом уже разобрался, что никто на него нападал, а напротив, как могли, оказывали первую медицинскую помощь, он вдруг понял, что цыплята тоже могут быть волнующими. Особенно когда так трогательно-беззащитно таращатся на хитрых-хитрых лис.

Размышления-воспоминания, которые подозрительно приятно было раз за разом прокручивать в голове, вновь и вновь переживая случившееся (уж не становится ли он любителем пострадать?), были прерваны появлением Василия.

— Вот ты где! — обрадовался физкультурник. — А Лизу где потеряла?

— Мы с ней разве в комплекте идем? — лениво поинтересовался юноша, соображая, случайно ли непонятно чей поклонник оказался рядом здесь и сейчас. Он неспеша слез с дерева и свернул сетку, собираясь взять ее с собой. Было что-то еще, какая-то мелочь, которая беспокоила глаз. Что-то он там заметил за оградой.

— Ну так, ключ у вас один на двоих. Разлучаться неудобно, — логично пояснил Вася и поинтересовался, кивая на сверток:

— А это у тебя что? На охоту собралась?

— Как ни странно, ты прав, мой догадливый друг.

— Ты тоже как все? Думаешь, раз спортсмен — значит, тупой? — выдал неожиданно глубокую мысль собеседник. Обижен он не был — просто спрашивал.

— Да нет. Я тоже спортом занимаюсь, так что это не показатель, — пожал плечами юноша.

— Мудреная ты, Джун, — покачал головой Вася. — Была бы еще страшненькая! А зачем такой красивой девчонке умничать?

— Так ты цыпленка искал или со мной пообщаться жаждешь? — фыркнул Джун. Что за непостоянный тип!

— От цыпленка я бы не отказался, — мечтательно пробасил Василий. — Очень у них тут порции маленькие. Но у меня к Лизе дело.

— Знаю я, какое у тебя дело: "Я Вася. Ты Лиза. Давай того и этого!" — проворчал юноша, передразнивая вчерашнюю беседу за ужином.

— Ревнуешь? — ухмыльнулся Василий.

"Вот ведь! А, правда, похоже!" — пришлось признаться самому себе.

— Жди! — отмахнулся Джун. — Просто наивного цыпленка тебе на съедение отдавать неохота.

— Ревнуешь! — покивал своим мыслям изменщик. — Извини. Был неправ. Вчера к тебе подошел. Сегодня к подруге твоей. Так нормальные пацаны не поступают.

Формально подругами его и Лизу назвать было затруднительно, но не придираться же к мелочам, когда тут такие заявления! Раз уж он, Джун, разрешил девчонке делить с собой кров, то должен ей покровительствовать. Во всяком случае, уберечь от нежелательных ухаживаний.

— Слушай, нормальный пацан! — поневоле в голосе зазвучала угроза. — Я тебе так скажу: не лезь ты к Лизе. Она тебе не подходит! Это же сразу понятно!

— Почему? — не понял Василий и набычился. — Я большой и сильный. Она маленькая и добрая. Я ее буду защищать, а она меня будет любить.

— Да есть у нее защитник уже, есть! — втолковывал Джун. — И не один, а целых семеро!

— Наговариваешь? — недоумевал спортсмен. — Она порядочная — видно сразу. О тебе вчера заботилась. А ты говоришь — семеро.

— Отец и шесть старших братьев! — юноша поспешил подтвердить мнение о порядочности его соседки, но причислил к оппам и себя. — Хватит спорить! Сказано тебе: вы друг другу не подходите!

— Ага! — улыбнулся Василий. — Слухи верны. А кто мне подходит?

Джун прищурился и пристально посмотрел на накачанного бабника.

— Неужели кто-то тут вздумал меня одурачить? Хорошо еще, что я не мыслю стереотипами. Итак, Эйнштейн Леонардович, откройте ваши истинные намерения!

— Вот опять ты умничаешь. Ладно. Меня тут научили. Поухаживай, говорят, за корейской свахой. Она, чтоб отвязаться культурно, тебе найдет хорошую девчонку.

— Сам что не можешь? — насмешливо поинтересовался юный купидон азиатской внешности.

— А то ты не видела, как я могу! — неожиданно вышел из себя Василий. — Я ж как слон в посудной лавке. Нормальные девчонки или пугаются моих ухаживаний, или смеются.

— Проблема! — посочувствовал Джун. Ему, правда, было бы еще тяжелее, пожелай он за какой-нибудь девчонкой поухаживать. Пока, к счастью, непреодолимой тяги к хорошо знакомым прекрасным созданиям женского пола не возникало.

— Ладно, герой-любовник, — похлопал юноша неудачливого кавалера по плечу, — что-нибудь придумаем. Но цыпленка — не тронь. Это первое условие. Во-вторых, поведай мне, дамский угодник, кто тебя на меня натравил. А в-третьих, помоги мне в одном дельце, будь другом.

Теперь надо было ждать. А ждать, ничего не предпринимая, Джуну не нравилось. И так его жизнь — сплошное сидение в засаде. Ее можно было только скрасить чем-нибудь забавным, вроде игры в искусную сваху.

Иногда Джун гадал, не было ли его перевоплощение ошибкой. Может, Мугёль-арабоджи перестраховался, и его родители напрасно пошли на поводу у стареющего патриарха? Но одного взгляда на улыбающегося дядю Тхэсона, частенько наведывавшегося к ним в гости во время летних визитов Джуна домой, было достаточно, чтобы понять: ждать необходимо. Затаиться, усыпить бдительность, укрепить свои позиции, обзавестись нужными знакомыми — для этого всего нужно время. У девчонки Ли Джун, которую никто всерьез не воспринимает как возможного президента, это время есть. Но будет ли оно у молодого, но достигшего совершеннолетия мужчины?

Вот и сейчас, глядя, как маленькая соседка выносит его выстиранную одежду на улицу, где между подпорок, держащих небольшой навес над входом, привязаны веревки как раз на случай разных постирушек, Джун понимал, что с разговором лучше подождать. Нельзя на ночь глядя допрашивать и запугивать девушек.

Но как же ему хотелось узнать, кого именно видела на дереве Лиза! Клоун — это слишком расплывчатое определение. Его самого так можно было обозвать. Еще больше ему хотелось предупредить малышку, чтобы она была осторожнее. Ничего конкретного пока сказать было нельзя: для выводов было мало фактов, но таинственно исчезнувший и вновь появившийся планшет и средство камуфляжа настораживали. Возможно, быть рядом с ним опасно.

Поэтому юноша не сводил глаз с хлопотливо развешивающей его серый верх и белые штаны хозяюшки, освещенной тускло-желтым светом круглых фонарей. Только когда она вернулась под защиту стен, он отправился облачаться в свою удобную клетчатую пижаму, а пока цыпленок сама переодевалась, уютно устроился в постели. Нельзя было допустить повторения вчерашнего. Его чудом не разоблачили!

Увидев цыплячью ночнушку, Джун мысленно застонал, закрыл глаза, отвернулся и подумал, что ему потребуются оптовые поставки чудес и в кратчайшие сроки.

— Спокойной ночи, Джун, — гася свет, прощебетала облаченная в облегающий прохладный голубой шелк прекрасная дева. Впрочем, было уже поздно: нежная ткань не маскировочный костюм, и тайн она приоткрыла много. Но еще больше загадок загадала.

Фланелевая пижама больше не казалась такой уж удобной и практичной.

Глава 11

Свою игру в вершителя судеб Джун вел уже давно — со школы. Когда долгое время притворяешься, то невольно становишься хорошим наблюдателем. Осторожничаешь, продумываешь каждую мелочь — сначала с помощью родителей и близких, посвященных в твою тайну, потом — самостоятельно. Люди, от которых ты зависишь, становятся первыми объектами для наблюдения.

Ему повезло, и он рос в счастливых семьях — и в Сеуле , и в Татринске. Мог видеть, что такое семейное счастье, когда муж и жена по-настоящему, искренне и беззаветно любят друг друга. Отец ему рассказал, как познакомился с мамой и как полюбил ее, и этот рассказ, тревожный и радостный, запал мальчику в душу. Ему было страшно: а вдруг бы отец понял свои чувства слишком поздно, а вдруг служение Терпсихоре, музе танца, оказалось бы для талантливой балерины важнее еще не родившегося ребенка. Как бы ни сложилась его собственная жизнь, он был благодарен, что было чему складываться — в какой угодно причудливый узор. Так он учился ценить способность понять, что у тебя на сердце, и принять правильное решение, сделать нужный выбор.

Идеализировать свою семью он бы не стал. И мама частенько поругивала отца, и отец жаловался на пресловутую загадочную русскую душу. Но несомненной была любовь, легко читаемая в мелочах. Та же, что мелькала в грустной улыбке Мугёля-харабоджи, когда он вспоминал о жене — прекрасной и мудрой, бабушке, которой Джун не знал. То же чувство Джун видел и в лицах Строгановых-старших, когда баба Аня встречала деда Петра, после его посиделок с сослуживцами, — с притворно-грозным видом, со скалкой и мокрым полотенцем.

И Джун никак не мог понять, почему другие не замечают очевидного. Как, например, почтальон нарочито медленно проходит мимо киоска по ремонту обуви — и не потому, что ей приятно слушать мерное постукивание молотка, а потому, что ждет, чтобы сапожник выглянул и пожелал ей доброго дня. И он выглядывает. И на лицах обоих одно и то же выражение. А учительница пения вдруг начинает интересоваться лошадиными силами, и в "Полете шмеля" ей слышится работа мотора. Что же удивительного, если она через полгода выйдет замуж за автомеханика? И опять Джун увидит, что молодожены чем-то неуловимо похожи друг на друга. Не внешне, нет. И даже не по характеру. И сходство привычек пока еще не успело бы появиться. А вот похожи — точнее, близки, как две половины целого, как будто созданы друг для друга.

В образе маленькой скромной Жени Джун наблюдал за одноклассниками и одноклассницами и всякий раз узнавал раньше остальных, когда возникала новая парочка. И даже мог точно сказать, что Петров с Мухиной разругаются через неделю, а Ненашева может уже в седьмом классе начинать планировать свадьбу с Гусейновым — от судьбы не уйдешь. И ведь оказывался прав. Пару раз даже подтолкнул в тайне родственные души друг к другу. То откажет веселому разгильдяю Сметанину помочь на контрольной, и тот, обозвав Женю Ли жадиной, начнет толкать впереди него сидящую скромную Синицыну, а потом в благодарность проводит ее домой. То подставит незаметно подножку старшекласснику, чтобы тот свалился прямо к ногам заботливой умницы Лялькиной, которая поохает, посочувствует, подует на больное место — и новая пара возникнет как бы сама собой.

Все это Джун проделывал просто из любопытства, никому, разумеется, не рассказывал, кроме домашних. Дед над ним, правда, смеялся и говорил, что девчоночьи одежды сделали из него сплетницу и сводницу. А баба Аня деда ругала, садилась со своим любимым внучком Женечкой рядом, подпирала щеку рукой и вздыхала: "Восток — дело тонкое" или "Судьба и на печке найдет".

В годы учебы его умение видеть, предназначены люди друг другу или нет, очень пригодилось, а раз Джун его начал использовать, то и развилось. И в последнее время юноша начал гадать, увидит ли он свою судьбу, узнает ли. Ведь он-то судил о других людях со стороны, видел две половинки одной судьбы! Поймет ли он сразу или его затянувшееся представление, театр одного актера, помешает? Пока ясно было лишь одно: до этого лета своей суженой он не встречал. Хотя и были симпатичные ему девчонки — парень он или кукла? — но юноша чувствовал, что их судьба где-то рядом или где-то далеко и это не он.

С Лизой он пока ничего не понимал. Возможно, все дело в том, что они еще слишком мало общались. Ведь и дома он не всегда с первого взгляда мог сказать что-то определенное.

Но после сегодняшнего явления красавицы в голубом кое-что определенное он сказать все же мог.

"Определенно, третий", — мечтательно улыбнувшись в темноте, прикинул остроглазый парень и уснул.

Утром Джуну удалось без приключений сбегать потренироваться и поплавать. Никто его врасплох не заставал. Вернуться он успел до того, как проснулась хорошенькая питомица, разбудил ее со всей любезностью, проводил наслаждаться морем и солнцем в обществе других беззаботных студентов и принялся изучать новости, появившиеся со вчерашнего дня в Интернете. Разумеется, он сперва рассмотрел планшет — нет ли на нем каких отпечатков пальцев, но неизвестные похитители их тщательно стерли. "Вот аккуратисты нашлись!" — ворчал про себя юноша, сам очищая плоский корпус специальной салфеткой.

Статья о турне любимого актера его мамы по Юго-Восточной Азии привлекла внимание, тем более что это был актер одного из агентств, принадлежащих "Санрайз Компани". К удовольствию молодого человека, отзывы были отличными, фотоотчеты их подтверждали: толпы и толпы восторженных шанхайских, бангкокских, тайпейских и манильских фанаток, улыбающаяся звезда, огромные концертные залы, заполненные до отказа, — все свидетельствовало об успехе и сопутствующих успеху прибылях. Ну и вложено в него было тоже порядочно — отец по секрету называл сумму, втрое большую, чем сообщалось официально. Расходы, впрочем, окупались.

Подсчеты были прерваны противным звуком. Терзая уши, ныла и гудела сирена, а в громкоговоритель резкий женский голос велел "господам отдыхающим" немедленно собраться у столовой.

"Интересные методы приглашать народ на завтрак", — подумал несколько обеспокоенный Джун, но вспомнил, что вчера такого оригинального сигнала не было. Хоть он и поздно пришел, но такой шум и далеко в море был бы слышен. Как бы его соседка не учудила что-нибудь.

Лиза болтала с подругой... нет, она могла теперь думать — с подругами, потому что чувствовала в обществе Даши, Жизель, Аллочки и Вики себя почти также хорошо и свободно, как и с Инной... Девушка предложила маленькую историю в картинках, высмеивающую лежебок, которые только и знают, что валяются на пляже, и не желают двигаться с места: на первом рисунке такая парочка греется на песочке, на втором они засыпают и их засыпают песочком, на третьем на песочке деловитые строители воздвигают замок, на четвертом парочка выползает из-под земной поверхности метрах в ста от замка, все грязные и несчастные. Пятая картинка — самая большая: та же парочка сидит в автобусе, довольные парень и девушка обнимаются, в окне виднеются виноградники, дворцы и церкви. И надпись — "Айда с нами!"

— Лиз, а как ты это все нарисуешь? — поинтересовалась Инна. — Очень уж подробностей много.

— В стиле комиксов, наверное... — задумалась художница.

Упомянув этот жанр, Лиза сразу вспомнила вчерашний разговор Джун по телефону. И саму Джун вспомнила: вчера — деловитую, чуть ли не воинственную и при этом любезно цедящую английские слова, сегодня — энергичную и бесцеремонную.

— Проснись и пой! — первое, что услышала утром Лиза. И сразу же с девушки сдернули простыню, шикнули, опять прикрыли белой в зеленую полосочку тканью и велели быстро выметаться.

Лиза наспех оделась во вчерашнее платье-рубашку и удалилась. На сегодня у нее были грандиозные планы: она почувствовала решимость поговорить с Ромой и убедить его. Он ее непременно выслушает — уж она постарается.

Сейчас, обсыхая на песке после плескания в теплых волнах, обсуждая предполагаемую поездку с девчонками, тоже решившими зря не тратить время до завтрака, Лиза почти представляла, как это будет. Она, Рома и картина. Она рисует. Роман развлекает ее беседой. Его-то изобразить не составит труда — все-таки год разглядывала его пристально.

"Изображу его одиноко сидящим на пенечке и отдыхающем от игры на свирели! Или попросить Инну с соседками позировать в образах красавиц-селянок, окружающих молодого пастуха?" Но Лиза от последней мысли тотчас же отказалась: многофигурные композиции ей пока плохо давались.

Как все-таки хорошо было бы — согласись одногруппник помочь! Вот сидят они вдвоем. Веет ветерок. Птички поют. В отдалении шумят волны. Гудит сирена.

"Почему сирена-то? Какие тут могут быть учения?" — удивилась Лиза и поняла, что этот настырный звук не часть ее мечты, а вполне реальное явление.

Несколько ошеломленные, немногочисленные на пляже в этот утренний час купальщицы и пловцы поспешили пойти туда, куда их созывал не слишком приятный женский голос, — к столовой. А там...

Размахивая мегафоном, по площадке перед зданием нервно вышагивала сама директор базы, за ней бегал, чуть подскакивая, Лапиков и пытался успокоить свою тетушку. Остальных обитателей видно пока не было.

— Я не потерплю на вверенной мне территории такого разврата! Ты мне говорил, что это приличное учебное заведение! Ты говорил, что иностранцы приедут! — слово "иностранцы" женщина средних лет, смесь старухи Шапокляк и пионервожатой, выделила особо, произнеся с придыханием. — А твои студенты меня под статью подводят! Наркотики употребляют и следы по всей базе разбрасывают!

— Да ведь ты его за забором нашла, тетушка! — вмешался ярко-рыжий племянник. — Значит, не на вверенной территории.

— Очень умно! — фыркнула директриса. — С одной стороны дороги виноградники полузаброшенные, с другой мы, а рядом — никого до самого города. И кто же источник этой заразы?

— Эльмира Булатовна, может, выключим уже сирену? — робко предложил Лапиков. — Почти все ребята в сборе.

Спорить ответственная руководительница не стала.

Лиза бежала со всеми и гадала, что могло случиться. Ее тревожило то, что случилось вчера. Пусть Джун сколько угодно называет это галлюцинациями! Но она не слепая и видела! А что если эти галлюцинации с пронзительно-желтыми шевелюрами уже добрались до ее соседки? Пока она там резвилась с подругами, Джун-бедняжка была одна-одинешенька, беззащитная... Нет, это слишком неприятное предположение.

Задумавшись, девушка уткнулась носом в чью-то спину. Студенты уже собрались на клич.

— Цыпленок, так ведь можно и клюва лишиться, — повернувшись, вполголоса заметила Джун.

— Ты жива! — на радостях Лиза вскрикнула и обняла высокую красавицу за талию. Вокруг зашикали девчонки с дизайнерского отделения. Кто-то засмеялся, но строгий взгляд Эльмиры Булатовны пресек дальнейшие разбирательства. Лизе не было никакого дела до общественности: то, что ее замечательная модель уцелела, было прекрасно.

Джун несколько опешила, но затем легко высвободилась и буркнула:

— Лишнего себе не позволяй! Давай лучше послушаем, что самонним скажет.

А самонним было что сказать.

Эльмира Булатовна кратко и грозно объявила, что на территории базы был обнаружен шприц странной формы с каким-то веществом. Для нее нет никаких сомнений, что вещество наркотическое. Она собрала всех отдыхающих, чтобы довести до их сведения: любой, кто будет пойман с этой мерзостью, будет выдворен за пределы базы и более того — сдан в компетентные органы. "Сдан на органы?" — попробовал кто-то неудачно пошутить, но весельчака уняла сама же публика.

"Этого еще не хватало! — ругнулся про себя Джун. — Кто-то мне обещал спокойный отдых на берегу моря... Надо было знать, что то, что предлагают "буки", опасно изначально. Теперь еще наркотики. Да стоит только узнать дома, что я связан с этим... Может быть, все специально подстроено? Минуточку, не инструмент ли для инъекций заметил я вчера, слезая с дерева навстречу галантному Василию?"

Юноша огляделся вокруг, но пока никто не выдал в себе тайного агента дяди Тхэсонга. Да и что это за тайный агент, которого легко обнаружить! Оставалось надеяться, что этот скандал — случаен.

— Вопрос! — не то спросил, не то констатировал непостоянный и несчастливый в любви, а также легкий на помине Вася.

— Да молодой человек? Пожалуйста! — среагировала директор.

— Вы говорите, шприц странной формы. Есть мысль, — Василий был краток.

— Да говорите же скорее! — рассердилась и без того выведенная из себя Эльмира Булатовна.

— Охотники или животноводы, а не наркоманы, — быстро, но непонятно сформулировал мысль Вася.

А его товарищи по факультету растолковали, что, возможно, шприц странной формы, найденный на базе, был дротиком со снотворным, который иногда применяют в охоте или когда просто надо усыпить бешеное животное. Парни оказались заядлыми охотниками, еще и теоретически подкованными.

— Посмотреть надо, — согласился Вася с интерпретацией своих слов.

Посмотрели. Дирекриса с радостью дала убедить себя в том, что, возможно, кто-то из желающих поохотиться на благородного оленя или кабана сделал привал именно у забора их базы, не доезжая до угодий, стал проверять снаряжение и совершенно случайно потерял один "патрон".

И Джун посмотрел. Ему не верилось немного, но, похоже, новый клиент его "агентства знакомств" не ошибался. Дротики со снотворным, значит. Какому идиоту это понадобилось? Какому клоуну?

— Джун, — схватила его за руку Лиза. — А помнишь вчера...

-Тихо! — скомандовал юноша, не заботясь о том, чтобы смягчить тон. — Я понял.

Не хватало еще, чтобы окружающие тоже поняли, что им двоим известно чуть больше.

Дротики, клоуны, идиоты... Джун мог немного расслабиться. Если все так, как он предполагает, ничего страшного случиться не должно. Но вот огласка все равно нежелательна.

Глава 12

После устроенного шума многим показалось, что они напрочь лишились аппетита. Когда Эльмира Булатовна, немного сконфуженная тем, что затеяла такой переполох из-за чьих-то охотничьих забав, бодрым вожатским тоном пригласила взбудораженных студентов в столовую, те нехотя побрели внутрь. Но здоровые молодые организмы потребовали своего, и вскоре помещение наполнили стук передвигаемых тарелок, чиркание и звон столовых приборов и бульканье разливаемого чая.

О, этот непередаваемый вкус чая заведений общепита. Кто хоть раз попробовал его — разве сможет забыть? Не питайте надежд, оптимисты, — как бы вы ни старались повторить за поварами — все-все возможно приготовить: и хлебные котлеты, и водянистые голубцы, и кисель со вкусом мыла, — но только не этот чай! Из какого ведьминого котла проистекает этот напиток? Ах, оставим, оставим эту загадку грядущим поколениям и лучше на досуге откроем томик Гоголя или Диккенса. ()

За пятнадцатым столиком пока сидели лишь Инна и ее тайный молодой человек и явный однокурсник Роман. Жизель задержалась снаружи, болтая по телефону со своим Хрюшей о каких-то сфинксах и львах. Лиза и ее соседка-зазнайка тоже пока не дошли. Рома попытался обнять девушку, но неудачно. Инна все еще не решалась сделать их отношения достоянием общественности. Она вновь, почти в тех же выражениях объясняла парню, что боится за подругу и не хочет ее шокировать. А Рома почему-то все настойчивее просил объявить об их отношениях и почему-то очень критично отзывался об их с Лизой дружбе. Даже выразил сомнение, дружба ли это. Инна еще поняла бы, скажи ее парень, что это она плохая подруга для Лизы, — все-таки заслужила. Из-за кого, спрашивается? Но виновник ее непорядочного поведения на Лизу взъелся — и это было что-то новенькое.

На их столик начали коситься Даша и Вика, Аллочки видно уже не было — девчонка, отличающаяся отменным аппетитом, побежала к какой-то тете Кате и Федору, вчерашнему спутнику нагловатой кореянки, — узнавать, как у них получается такая вкусная манная каша. Кому-то и такое нравится, как ни странно.

Инна осторожно, чтобы никто не заметил, погладила парня по руке и шепнула, что скоро соберется с духом и все расскажет. А тогда можно хоть круглые сутки ходить в обнимку. Она даже пошутила, что Роману еще все это надоест, а про себя подумала, что еще больше это будет надоедать ее подруге, если она вообще перенесет такой удар и не сбежит домой. Была у Лизы такая особенность — сталкиваясь с грубой действительностью, она пряталась, а если не могла спрятаться буквально — дома или в библиотеке — то отмалчивалась или еще чего похуже. Вот и с так называемым принцем вышло не иначе: раздосадованный парень, которого преследовала, как он считал, неуемная художница-извращенка, пожаловался в их деканат на домогательства. Лизу вызвали для порядку на ковер, хотя декан и посмеялся над здоровым старшекурсником, который не мог сам отделаться от назойливой малышки. Конечно, талантливую студентку наказывать никто не собирался, тем более что Роман, как староста группы, защитил Лизу, просто рассказав руководителю факультета, как на самом деле Лиза просит людей позировать для своих картин: настойчиво, конечно, не выходя за рамки приличий. Но после этого девушка на какое-то время замерла — так лучше всего Инна могла выразить свои ощущения от того, что происходило с ее странноватой подругой.

Лиза говорила мало, вежливо смеялась, если Инна пыталась рассказать какой-нибудь анекдот, но почти не рисовала — если только на занятиях. Это было жутковато — после привычной подруги, что-то творящей с карандашом и красками день и ночь. Как потом она объяснила Инне, она не могла поверить, что человек, которого она просто попросила помочь, не удовлетворился тем, что обругал ее, но стал почти что доносчиком. "Где были мои глаза, когда я его вообразила героем такой чудесной сказки? — сокрушалась Лиза. — Для художника такая ошибка непозволительна".

Пока ни о чем не подозревающая Лиза, переговариваясь довольно оживленно с этой странной Джун, двигалась по залу. Как всегда, неуклюжа. Зацепилась чем-то за ножку отставленного стула и чуть было не упала. Точно свалилась бы и с синяком ходила, не схвати спутница ее за шкирку, как какого-нибудь котенка. Грубая особа... и силища у нее какая! Лиза хоть и маленькая, но ведь и кореянка не работница со скульптуры Мухиной. А как Ромочка на узкоглазую стерву уставился! Пришлось Инне отвлечь его внимание на себя, осторожно под скатертью ступней коснувшись его ноги и лучезарно улыбнувшись. Эту улыбку в манере Скарлетт О'Хара, подсмотренную в фильме, девушка не раз тренировала — и у зеркала, и на поклонниках. И она как всегда сработала: Роман и думать забыл о появившихся девчонках. На Лизу ему тоже ни к чему долго смотреть.

Что за беспокойное хозяйство у него появилось. Джун еле успел поймать малышку-соседку, заглядевшуюся на своего пастушка. И как можно не замечать очевидного? Ему-то, Джуну, ее бестолковость на руку — так она и его не вычислит. Но он-то ладно: поживут вместе три недели — и все. А с этими двумя Лиза общалась целый год — и ничего не поняла. Удивительно, как невнимательны люди к своему окружению.

Прежде чем войти в зал, он заставил цыпленка замолчать, тихо объяснив ей, что не хочет, чтобы ее самое приняли за наркоманку — раз уж директор так сильно обеспокоена этой проблемой (и ее понять, конечно, можно). Ведь если она начнет распространяться о том, что видела каких-то клоунов ("Хорошо, не клоунов, а клоуна!"), то кое-кого это наведет на неприятные мысли. Лиза сморщила недовольно нос, но согласилась. И Джун великодушно выразил готовность после завтрака наедине выслушать ее описание этого самого клоуна ("И со всеми подробностями, так уж и быть. Можешь хоть нарисовать его — будет занятно"). А потом иронично поинтересовался, не освободит ли его руку маленькая соседка. Все-таки выглядели они со стороны странновато: его высокая фигура с идеальными пропорциями и, как довесок, эта коротышка, схватившаяся за него.

Поэтому до того, как попытаться шлепнуться, Лиза, послушно вняв его совету, о клоуне не заговаривала, а выспрашивала, привыкла ли принцесса Ли Джун к русской кухне, и очень удивилась, узнав, что одно "традиционное" блюдо продается в России повсеместно и называется "лапша быстрого приготовления". А потом светская беседа была забыта ради этого пастушка... как его там, их же еще знакомили до отъезда, когда подразумевалось, что этот как его там будет помогать Джуну с коммуникацией. Нормально? Помогал с организацией поездки Лапиков с журналистского, и он знать не знал, что из себя представляет Джун — насколько его интеллект и знание языков выше среднего. Вот и выдумал всякую чушь. Роман — так его зовут. Непонятная забывчивость Джуна позабавила. А вот внимание Лизы к Роману раздосадовало — как все же можно быть такой наивной!

Джун оглядел столовую. Пока народу было не так много — в основном только студенты. Это облегчало задачу. А что делать, когда приедут очередные гости? Это неизбежно — ни один бизнесмен, даже такой неуравновешенный, как госпожа-директор, не будет держать столько номеров пустыми. А значит, скоро здесь будет людно... Может, это заставит неведомых охотничков держаться подальше? Почему бы им не охотиться сейчас в Африке, если уж приспичило. Юноша ломал голову над этой проблемой: логика идиотов и клоунов всегда для него была непостижимой.

Лиза принялась обсуждать со своей фигуристой подружкой какую-то поездку, а Роман попытался завязать беседу с ним.

— Как тебе понравилось в Крыму?

— Я разве куда-то уезжаю? — притворно удивился Джун.

— Да, точно, извини. Да и видела пока ты тут мало.

Пастушок слегка замялся и неодобрительно покосился на болтающих девчонок. Но те, хоть и сидели бок о бок с ними, были полностью погружены в свои планы. Поэтому Роман прокашлялся и потихоньку, насколько мог, спросил:

Тебя эта девица не сильно беспокоит? Ты ведь, кажется, собиралась жить одна?

— О, в таком соседстве есть свои плюсы, — честно ответил юноша. В конце концов, он сам снизошел до цыпленка, не желая разбираться в первый же день с громилой Василием. Знал бы, что не так страшен этот тюфяк... И модельки пока не пристают... Все к лучшему, так или иначе.

— Да? — почему-то скривился собеседник. В его голосе послышалось презрение. Больше объект Лизиного интереса и, насколько мог судить Джун, парень ее подруги от еды не отвлекался. Он быстро покончил с манной кашей и, сердито посмотрев на девчонок, удалился. Джун мог бы поклясться, что последний взгляд, брошенный на их столик пастушком, был полон отвращения и какой-то ревности. Неужели этот Лель цыплячий его раскрыл?

Юноша решил, что это маловероятно. Иначе нормальный мужчина, обнаружив сорняк среди роз, вызвал бы его на разговор в сторонку и выяснил все, чтобы вырвать заразу с корнем, а не спешил бы покинуть их цветник. Он бы так и поступил, угрожай что-то его любимой, если бы она у него была. Точно не стал бы оставлять свою подругу наедине со столь прекрасным мужчиной. Хотя в его случае это практически невозможно — второго такого еще поискать надо.

Роман не догадался. Значит, можно не переживать.

На этот счет — можно, но что, спрашивается, собирается делать эта маленькая болтушка?

Краем уха Джун услышал, как Лиза рассказывает своей подружке о вчерашнем сеансе и уже, похоже, готовится поведать о своей героической схватке с клоуном.

— Цыпленок, договоришь потом. Тебе срочно надо позвонить твоим братьям. Пока ты плавала, звонил Ванечка и что-то сказал про Академию художеств... кажется, кто-то устроил грандиозное купание в Неве.

Лучшей истории, чтобы отвлечь Лизу и вытащить ее из-за стола, придумать не удалось. Юноша последовал за ней прочь, на свежий воздух. Она еще и вырываться стала, когда Джун ее придержал и отвел за угол здания, чтобы сделать еще одно внушение.

— Да пусти же, — пыталась освободить руки мелкая сотрудница информбюро "По секрету всему свету". — Сама же сказала, Ванечка звонил. Почему ты мне сразу не сказала?

— Ну и что? Лишние пять минут что-то решают? Ты собралась в культурную столицу спасать мосты от разрушения?

— Как? Они и до мостов добрались?

— Кто?

— Да братья Тин-Тин же! Тебе Ванечка не говорил о них разве?

— Пока не посчастливилось, — усмехнулся юноша.

— Как? — не поняла девчонка. — А с кем же ты тогда разговаривала?

— Секунду назад — с тобой. И сейчас тоже с тобой. И еще пять минут придется пообщаться. Надо же мне было тебя как-то отвлечь, а то...

— Ты! Напугала меня, как не знаю кто! Террористка! — рассердилась девушка-одуванчик и даже ткнула его кулачком в плечо.

— А ты болтушка. Мы ведь договорились, что ты не будет свои дневные сны описывать кому ни попадя.

— Инна — не кто попадя. Она моя лучшая подруга, — серые глаза его маленькой соседки сверкнули негодованием.

— И это лучшая? — пробормотал юноша и добавил погромче. — Не важно: никому не говорить — это и значит: никому, кроме меня.

— И тебе не скажу, — неожиданно проявила строптивость его домашняя зверушка. — И вообще у меня дела. Встретимся за обедом.

Глаза вредного цыпленка расширились от радости, как будто она увидела что-то удивительно хорошее за его спиной, и, обойдя его, девчонка побежала к корпусам за столовой.

— Рома, Рома, подожди! Я хотела тебя попросить!

"Этого еще не хватало!" — не двигаясь с места, только развернувшись и провожая Лизу взглядом, подумал юноша. Он не спешил уходить, было любопытно, что собирается делать эта девица.

Лиза обрадовалась возможности сбежать от Джун. Ей посчастливилось заметить, как Роман выходит из своего домика, и девушка вспомнила, что хотела еще раз попытаться как следует уговорить однокурсника послужить искусству. Она закричала, чтобы привлечь его внимание, и поспешила навстречу.

Это было похоже на сцену из романтического фильма. Как будто она ждала своего возлюбленного, и он наконец приплыл из-за семи морей. А сейчас им предстоит трогательное воссоединение. Ее волосы развевались на ветру, подол платья был парусом или крыльями любви, на которых она летела к своему избраннику. А тот, не веря своему счастью, замер в ожидании, гадая, сон это или явь.

— Самойлова, не надо так на меня наскакивать, — остановил ее порыв Роман.

— Рома... пожалуйста, позируй мне! — от окрика Лиза разом пришла в себя.

— А разве у тебя уже нет своей модели? — сверху вниз поглядел однокурсник. — И тебе мало? Умерь свои аппетиты!

— Рома, художники и должны разных людей писать, чтобы развиваться! Ты ведь сам знаешь! Ну позирует мне Джун и что? А ты — это совсем другое дело! — Лиза оправдывалась, хотя и не знала в чем. Ей показалось на какое-то время, что красивый и умный однокурсник ревнует, и полностью опровергать это предположение она не стала. В конце концов, кто знает?

— Уж, конечно, я дело другое. Позирует, значит, тебе Джун? Это так теперь называется?

— Да это всегда так называлось! — засмеялась Лиза смущенно. Она не понимала, к чему клонит собеседник. Но Рома явно был рассержен.

— Да что ты говоришь? — симпатичный ей молодой человек схватил Лизу за ткань платья на руке и потащил куда-то вдоль столовой.

— Это какой-то туземный обычай — таскать маленьких девочек туда сюда? — поинтересовалась Джун, никуда, получается, не удалившаяся после их разговора.

— О, еще одна! — сильнее рассердился Роман.

У Лизы мелькнула мысль: может, однокурсник почему-то возненавидел всех обитателей третьего коттеджа? Может, ему приснился вещий сон, в котором столетняя ведьма предрекла, что примет он смерть от жительниц третьего шалаша базы отдыха? Наверное, это было какой-то очень темное пророчество, которое однокурсник неправильно истолковал.

— Тише, парень, тише, — успокаивающе придержала кореянка Романа за плечо, второй рукой высвобождая Лизу из захвата.

— Вот, а теперь мы пойдем за тобой, куда ты там Лизу приглашал? — все также, убаюкивая, звучал ее низкий спокойный голос.

— Защищаешь свою подружку? Ну еще бы! А пойдемте! Узнаете, что вас раскрыли, — и скромнее будете, — Роман в ярости глядел то на Лизу, то на Джун, но за руки уже никого не хватал. И Лиза никак не могла понять, в чем дело, почему такой дружелюбный и мягкий парень вдруг выходит из себя.

— С тобой, конечно, скромностью не сравниться, но мы как-нибудь постараемся, — добавила Джун. Лизе показалось, что она тоже озадачена.

Оставалось только поспешить за широко шагающим Романом, что-то буркнувшим в ответ кореянке, которая тоже шла с ними.

— Ну, и что значит это путешествие вокруг трапезной за восемьдесят секунд? — поинтересовалась Джун, когда они пришли к трем стоящим рядом стендам, образующим доску объявления.

— А читай, раз такая умная. Или на картинки смотри, если только болтать умеешь, — подтолкнул кореянку к первому стенду Роман.

Две высокие фигуры пока не давали Лизе разглядеть, что же такого интересного успели написать студенты-журналисты. И все еще было непонятно, почему так разозлен Рома.

— Так, и причем тут Цыпленок? — недоумевала Джун, уже прочитавшая нечто. — Тут больше обо мне, что вполне понятно. Если сравнивать, кто из нас более достоин пристального внимания, ответ очевиден.

— Дурой прикидываешься? Заголовок прочитай! Или мне помочь? — прорычал Роман.

— Хотела я тебе порекомендовать голос поберечь — но не стану, — ласково произнесла Джун. — Тебе лучше без него — меньше ерунды будешь говорить.

— А ты дай своей подружке прочитать — и посмотрим, что она скажет, — Роман оттолкнул кореянку от стенда. Нет, попытался оттолкнуть. Джун просто уклонилась от его движения, однокурсник Лизы пролетел мимо и, не удержавшись на ногах, упал на колени.

— Рома, осторожнее! — крикнула девушка и подбежала к отряхивающемуся парню. — Ты не ушибся? Зачем ты Джун обижаешь? Давай я тебе встать помогу.

— Без тебя обойдусь. Не хочу с такими ничего общего иметь! С тобой особенно! — парень стукнул ее по протянутой руке. Было не больно, конечно, но такое поведение пугало.

— Джун, мне кажется, что с Ромой что-то не то, — сдерживая слезы, высказалась Лиза, когда кореянка быстро оказалась рядом с ней и осмотрела руку помощи, отвергнутую однокурсником.

— Цыпленок, интуиция тебя не обманывает. У твоего пастушка с головой непорядок, — осторожно погладив руку и отпустив ее, согласилась Джун.

— Обмениваться любезностями будете потом и язвить на мой счет тоже. Читай, Самойлова, и попробуй отрицать очевидное, — почти прорычал Роман.

— Да уж, Лиза, посмотри на эту светскую хронику и попробуй представить, к каким выводам пришел ваш легковерный капитан Гастингс, — поддержала кореянка.

Смотреть было на что, но Лиза все равно не понимала причины Роминой злости. На бледно-зеленой фанере кто-то прикрепил фотографии, распечатанные на обычном принтере, немного расплывчатые. Но узнать героев было легко. Она и Джун. Вот Лиза избавляет свою соседку от следов краски на ногах. А вот Джун в образе эльфийской принцессы, а Лиза обходит вокруг. Была там запечатлена и сцена, когда кореянка без сознания, а Лиза на нее воду льет. Только почему-то без стакана с водой. Неудачный ракурс кто-то выбрал. На кадре осталась только Лиза, склоняющаяся над темноволосой красавицей.

— Ой, смотри, Джун, кто-то сфотографировал нас и тогда, когда ты меня повалила! Смешно! Кому все это надо? — толкнула Лиза в бок соседку. — А тут ты с Васей... А... он, наверное, позже пришел...

Джун что-то пробормотала и уставилась на Романа ожидающе:

— Ну, видишь, какие мы скромные?

— Ром, а что тут такого страшного? — все еще не понимала Лиза.

— Вы меня за дурака держите? Не выйдет. Да любому человеку ясно, что на снимках люди, у которых отношения! А кому не ясно, тому заголовок мозги прочистит.

Лиза прочла и заголовок — неаккуратно нарисованные красной краской на двух полосках бумаги буквы: "Летние забавы корейской гостьи. Что связывает красотку Джун Ли с серой мышкой Лизой: соседство, дружба или нечто большее? Как на их отношения посмотрит мужественный Василий?"

— Что за странные вопросы? Конечно, нас связывает нечто большее, правда, Джун? Мы не просто соседи, мы художник и модель! А причем тут Василий, я совсем не пойму.

— Самойлова, идиотку из себя строишь? Не могут люди быть такими тупыми! Но раз уж тебе все надо разжевать — на здоровье. Всем понятно из этих фотографий, что ты чертова лесби, и эта узкоглазая девица тоже!

Пока Лиза переваривала умозаключения, которыми с ней поделился ее любимый человек — зло, с ожесточением выплевывавший слова, Джун молчать не стала.

— Ну, молодой человек, вы и отожгли! — засмеялась она. — Уж в чем, в чем, но в этом нас с Цыпленком заподозрить нельзя ни при каких обстоятельствах. Меня представить сторонницей сапфической любви? Бедные мои родители!

Джун все хмыкала и хмыкала, и до Лизы дошла суть обвинений.

— Рома! Да ты все не так понял! Это глупо! — не веря, пробормотала она.

— Самойлова, слушать ничего не хочу. Об одном прошу — оставь Инну в покое. Она нормальная и не будет с тобой этим заниматься!

— Да мы с Инной подруги! Что ты такое придумываешь? Подожди... — Лиза что-то начала понимать. — Может быть, ты ревнуешь? Поэтому так злишься и выдумываешь то, чего нет? Но тебе нечего беспокоиться, Ром. Я лю...

— Ли, моя фамилия Ли, а не Лю, глупый Цыпленок, — прервала ее на полуслове Джун.

Роман воспользовался этим, чтобы уйти без ответа, а Джун не пустила Лизу, собиравшуюся догнать его: придержала за плечи, пока парень не скрылся за домиками.

— Ты правда что ли, глупая девчонка, собралась сейчас этому павлину напыщенному в любви признаваться?

— А как ты... — Лиза действительно хотела сказать "Я люблю только тебя", но откуда ее соседка об этом могла знать?

— Как мне удалось догадаться? Мысли читаю. И будущее могу предсказать, хочешь? — отпуская ее, спросила соседка.

— Ты правда можешь?

— Запросто. Вот смотри: сейчас я подойду и сниму эти неумелые снимки. Что за ракурс выбрали — не видно всей моей красоты! — Джун сокрушенно поцокала языком, сорвала бумажные отпечатки и заголовок и скомкала их в неаккуратный шар. — Ну, видишь, — подошла и сняла. Предсказание сбылось.

— Да ну тебя! Почему ты меня остановила?

— А ты ничего не заметила необычного в словах своего темпераментного умника? Может быть, какое-то имя знакомое? — Джун почему-то с сожалением заглядывала Лизе в глаза.

— Ты тоже заметила? Рома так заботится о чувствах Инны! Настоящий староста и друг!

— Не мне бы тебе открывать правду, но он Инне не друг, уж поверь.

— А кто?

— Двоюродная сестра ее бабушки из Йокнапатофы! Лиза, ну что ж ты такая недогадливая, цыпленочек ты мой? Ну пошевели ты мозгами или лучше интуицию подключи. Ты же творческая личность! Нет? Не получается? — Кореянка покачала головой и сокрушенно вздохнула. — Ладно, не буду тебя держать в неведении. Он парень твоей подруги, Инны, поэтому так и разозлился, когда узнал, что подруга его девушки якобы нетрадиционной ориентации. Так что, Цыпленок, признаваться в любви в подобных обстоятельствах — глупо.

Лиза не верила своим ушам. Что она такое говорит, эта Джун? Этого просто не может быть! Конечно, Роман разозлился потому, что что-то начал чувствовать к Лизе, и был ошарашен, приняв за правду это журналистское фэнтези. Надо же!

Девушка нерешительно сделала пару шагов в сторону пляжа и остановилась.

— Шокирована? — сочувственно поинтересовалась кореянка.

— Скажи, как тебе такое в голову могло прийти? Инна — моя подруга.

— Ну и что? — пожала Джун плечами. — Это ей не мешает встречаться с тем, с кем она хочет.

— Ты, наверное, ошиблась, — неуверенно предположила Лиза.

— А ты, значит, к этому павлину ничего не чувствуешь? Тут тоже ошибка?

— Мои чувства к Роме и моя дружба с Инной никак не связаны! — Лиза попыталась докричаться до собеседницы.

— Ну вот видишь, Цыпленок, ты сама все понимаешь. Действительно — никак не связаны. И твоя Куликова тоже так считает.

— А, я поняла! — Лиза почувствовала облегчение и только удивлялась, как до нее сразу не дошло. — Ты опять меня разыгрываешь!

Федя нарезал картофель соломкой и злился. Не думал он, что вмешается в такую заварушку. Практика должна была проходить тихо, мирно, с удовольствием. Угораздило же! Нет чтобы в первый рабочий день добраться до базы, как все нормальные люди, на автобусе! Или мотоцикл у друга одолжить! Да все что угодно было бы лучше! Велосипед? Чудесно. Роликовые коньки? Пойдет. Но нет же! Он решил взять попутку. И что в итоге? Он связался с этой непонятной Джун. Ходит за ней, следит, докладывает, как какой-то шпион. Ворует.

Нож скользнул. По белесому от крахмала лезвию пошла сеточка красноватых ниточек крови. Повар машинально лизнул порез.

— А ты подвержен травмам. Это твое проклятье? — раздался из-за спины знакомый голосок Эллочки-Аллочки. — Осторожнее, а то так уколешься когда-нибудь и уснешь на сто лет.

— И ты туда же? Не хочу ничего слышать про иглы, уколы, наркотики! Что ты вообще здесь забыла? Посторонним здесь нельзя! — Федор моментально вышел из себя. Ехидное замечание девицы было последней каплей: все утро парень трясся от ужаса и бесился одновременно. И все из-за наркотиков! Надо же было Булатовне с утра устроить обход территории!

— К тете Кате пришла — рецепт маминых шанежек дать обещала. — Невозмутимо ответила рыжая. — А тебе надо нервы подлечить, а то вообразишь себя стеклянным человеком, упадешь и подумаешь, что разлетелся на кусочки.

Федор развернулся и выставил вперед нож:

— Угрожать вздумала? Не подходи ко мне!

— Вот о чем я и говорила. — Все так же спокойно эта отмороженная сунула руку в карман свободных белых штанов и достала пакет с солеными крендельками, не торопясь разорвала неподатливый целлофан и сунула в свою огромную зубастую пасть целую горсть крендельков. — Много работаешь, плохо питаешься, притягиваешь к себе неприятности.

— Что бы ты понимала. Ешь всякую гадость, а туда же! — быстро взял себя в руки Федор и вернулся к расправе над клубнями.

Его новые знакомые должны поискать себе другого помощника. С наркотиками он ничего общего иметь не желает.

— Жизель, а скажи мне, Джун... она вообще часто выдумывает? — Лиза решилась выспросить у кого-нибудь из "бук" о своей соседке, и Толстушка показалась ей самой подходящей кандидатурой. С ней Лизе было проще общаться, чем с воинственной пацанкой Дашей или непонятно что думающей на самом деле Викой, с Аллочкой тоже не поговоришь долго — она все время что-нибудь ест, а отрывать человека от еды невежливо.

Второй день ничегонеделания на берегу моря. Изменчивая вода удивляет глаз никогда не повторяющимся танцем волн, песчаный берег, нагретый солнцем, щедро делится теплом с любым прилегшим отдохнуть завсегдатаем пляжа. Облака, изредка набегающие на синее до боли небо, дают мимолетную тень, но не мешают юным созданиям в ярких купальных костюмах покрываться загаром. На пляже быстрее сближаются, и шестеро девчонок уже вполне могли считаться хорошими знакомыми. Они располагались рядом безо всяких вопросов и сомнений. Болтали, смеялись, играли, обсуждали то и это. Как раз сейчас три темноволосых участницы их маленькой компании решили поплавать наперегонки. Лиза и Жизель от участия отказались: первая не настолько хорошо держалась на воде, а Толстушка не видела в таких забавах смысла. И Лиза посчитала, что сейчас как раз хорошая возможность узнать что-нибудь о Джун из достоверного источника. Ну... из не такого насмешливого и менее склонного к розыгрышам.

Со своей соседкой Лиза рассталась со смешанными чувствами. Она все еще была потрясена обвинениями, которые обрушил на них обеих Рома. Когда он ушел, а Джун сказала то, что сказала, девушка не стала обсуждать эту явную ложь об Инне и Роме, а перевела разговор на таинственного клоуна. Пока она описывала во всех подробностях, как выглядел этот загадочный стрелок, кореянка то хмурилась, то досадливо морщилась и наконец остановила ее рассказ, заявив, что этого достаточно для целых двух фотороботов. Но ведь спортивный костюм редко скрывает особенности фигуры, а сложен клоун был неплохо, атлетически даже — плечи широкие, может слишком широкие, ноги, руки крепкие, талия прорисовывалась тонкая. Лицо точно описать было сложнее — и белил на нем было слишком много, и крона дерева отбрасывала тень, но нос с горбинкой Лиза теперь ясно припомнила. Вчера она просто была поражена самим появлением такого странного создания, а сегодня натренированный взгляд художника взял свое.

Джун поинтересовалась, в порядке ли будет Лиза. Девушка заверила свою новую знакомую, что все будет отлично, и поблагодарила ее за то, что вступилась перед Романом и опровергла неправильные выводы, к которым пришел однокурсник Лизы. Она даже улыбнулась, так как еще раз подумала, не стала ли причиной вспышки гнева ревность Ромы. Соседка не стала настаивать на своей выдумке и куда-то удалилась. Опять будет работать, наверное. И охота лучшее время проводить в четырех стенах за компьютером?

И вот теперь Лиза ждала ответа Жизели.

— Джунька-то? Ну она любит с нами играть в абсурдные ситуации. Ты ведь сама слышала — когда мы ее в шпионки зачислили. У нее хорошо получается, кстати. Потом... если она не хочет отвечать на какой-то вопрос, то сочиняет какую-нибудь неправдоподобную сказку. Аллочка, правда, считает, что в ее сказках больше правды, чем кажется. А я думаю: Джуня просто не хочет никого обижать, а рассказать всего не может, вот и выдумывает. А почему ты интересуешься? Узнала, что Джуня потомственная целительница, лечащая от конъюктивита третьего глаза?

— Да нет! А что-нибудь очень-очень правдоподобное она выдумывает? Может, например, сказать, что кто-то встречается, а этого нет?

Жизель задумалась.

— Ну... было что-то похожее. На курсе у нас есть девчонка — фанатка одного английского актера, и так она всех своим любимцем достала, что Джуня ей как-то сказала, что ее кумир уехал в далекую арабскую страну, принял ислам и набирает теперь себе гарем, даже сайт завел для этих целей. Уж не знаю, подходит ли этот случай. А обычно с такими вещами Джуня не шутит. А что она такого тебе нарассказывала, эта корейская мисс?

— Да так, кое-что. Пока не могу сказать — это про знакомых людей, — виновато улыбнулась Лиза, но Жизель не стала настаивать, а поведала, как ее парень Хрюша, большой выдумщик и гиперактивный искатель приключений, решил оседлать сфинкса. Хрюша гостил у знакомых в Питере — и подумал, что лучшим местом в городе для разговора с любимой девушкой будет именно спина этого мифического существа, когда забрался на нее — то чуть не выронил телефон от восторга, а потом кричал Жизели стихи о любви.

— Энергичный он у тебя! — засмеялась Лиза. — Почти как мои братья Тин-Тин, только их двое таких.

Девчонки еще немного пообсуждали мальчишек, которые любят пошутить с телефонами своих девушек или сестер, а потом притомившаяся от жары Жизель побежала окунуться.

"Интересно, может, я невольно слишком сильно показывала, как люблю Романа, и Джун поэтому решила надо мной подшутить?" — гадала Лиза, греясь на солнышке.

— Как тебе сегодняшний концерт начальства? — Инна оставила Дашу и Вику выяснять, кто лучше плавает, и присоединилась к Лизе. — Глупая тетка — перепутать дротик со шприцом! И такую головомойку нам устроила! Из-за нее мы не смогли прочитать, что интересненького журналисты выдумали.

— Так ты не видела? — вырвалось у Лизы.

— Да почти никто не видел. Зря ребята старались только. До завтрака многие спали, потом Эльмира скандалила, а после доска объявлений была как новенькая — ни листочка, ни буковки. Наверное, что-то уже раскопали жареное — профессионалы, а герои разоблачений постарались уничтожить компромат, — сожалела подруга.

— Не жалей, что не видела, — убежденно успокоила Инну девушка и рассказала кратко, что там было за журналистское расследование. О реакции Романа и о том, что именно он ткнул их с Джун носами в фотографии, Лиза, правда, умолчала. Ей до сих пор было неприятно вспоминать, как любимый одногруппник тащил ее почти за шиворот к стендам, как оттолкнул ее руку, когда Лиза хотела ему помочь. Джун — та молодец, смело держалась, все домыслы дурацкие отрицала и Лизу в обиду тоже не дала.

— А что кореянка? Рассердилась? — тормошила Инна задумавшуюся художницу. — Она же тебя не знает. Вдруг что-то не то подумала? Как бы она тебя на улицу не попросила!

— Ой, да она рассмеялась и сказала, что в этом нас никак заподозрить нельзя — невозможно.

— Ну да... за ней столько парней бегает, конечно... Не такая она стерва, как я думала, хотя все равно характер скверный, — Инна расслаблено откинулась на локти и подставила лицо солнцу, потом все-таки спохватилась: надела солнечные очки — кошачьи глазки и алую в тон сегодняшнему ее купальнику шляпку с широкими полями.

— А мне кажется, хороший характер — веселый. Только вот глупости иногда выдумывает, а очевидным фактам не верит.

Лиза остановилась. Она ведь обещала соседке никому не рассказывать о клоуне, но едва не проболталась сейчас подруге. Беспокойная мысль вдруг заморозила ее на секунду. Клоун стрелял в Джун снотворным! Ей угрожает опасность! Как же Лиза сразу об этом не подумала? Все из-за глупой доски объявлений! Хорошо, если соседка сидит в номере. А вдруг она куда-нибудь отправилась в одиночестве, пока Лиза здесь развлекается? Нет, кореянка не такая глупая и неосторожная. Может, этому стрелку тоже что-то почудилось — принял Джун, например, за красавицу-цаплю... А потом пришел в себя, убежал и теперь сидит где-нибудь и раскаивается в содеянном.

— А что за глупости она выдумывает? — привлекла к себе внимание подруга.

— Ты будешь смеяться, но она утверждает, что вы с Ромой встречаетесь! — Лиза ответила не задумываясь: она не собиралась обсуждать эти домыслы с Инной, чтобы не беспокоить подругу, но ее волновала теперь еще и безопасность соседки.

Неловко повернувшись, Инна уронила шляпу со своей черноволосой головы:

— Откуда она узнала, эта ведьма азиатская?!

Лиза молчала.

Немного примечаний

Сапфо — древнегреческая поэтесса и воспитательница девушек. По легенде, сбросилась со скалы из-за несчастной любви к юноше. Судя по источникам, была хорошей женой и матерью. И все-таки с ее именем связывается однополая любовь — что этому причиной — факты или неправильно понятые стихотворения — точно сказать, думаю, нельзя.

Капитан Гастингс — помощник-недотепа и друг Эркюля Пуаро.

Йокнапатофа — вымышленное место на юге США, где происходит действие многих романов У. Фолкнера. (Автор этим словом иногда ругается.)))

Глава 13

— Итак, друг Василий, чем порадуете мою скромную персону? — спросил, лениво покачиваясь, Джун.

На территории базы обнаружилась маленькая спортивная площадка — очевидно, для отдыхающих с детьми, так как на пятачке пять на пять метров, обсаженном какими-то кустами с острыми листиками, больше похожими на мягкие иголки, уместились ярко раскрашенные лесенки и турнички, крошечная деревянная избушка, минигорка и пара качелей на цепях. Как раз сегодня с утра Джун и присмотрел этот уголок — часть "снарядов" вполне можно было использовать в личных тренировках. Подтягиваться на этих низеньких перекладинах, конечно, для Джуна было затруднительно, а вот отжиматься, к примеру, упражнения на растяжку делать и прочие полезные навыки тренировать — вполне-вполне. Да и тхыли отрабатывать тоже. Пока здесь было тихо, безлюдно — ничто не мешало концентрации.

— Давно ли вы увлекаетесь охотой, разносторонний вы человек? — добавил юноша к первому вопросу второй и посильнее оттолкнулся ногами от земли. Качели слегка скрипнули.

Васе негде было присесть. Он бы втиснулся в сидение качелей, но, как многие крупные люди, испытывал некоторое недоверие к лилипутских размеров предметам обстановки, а потому остался бы стоять неприкаянно, если бы Джун не указал ему на нижнюю часть минигорки и не сказал бы серьезно, что эта конструкция вполне надежна.

— Да говори же быстрее, что узнал, кого видел! — поторапливал Джун устраивающегося спортсмена.

— Можешь ведь нормально выражаться! — ухмыльнулся Василий, наконец примостившийся на краю "ковша". — Ничего не узнал. Вчера никто туда не приходил. Я не видел. Парни тоже. До ночи сидели.

— Какие еще парни? — Джуну это очень не понравилось. Чем меньше народу будет знать об этих делах, тем лучше. Вчера просто у него не было выхода другого, кроме как попросить своего нового подопечного в делах сердечных покараулить — не вернется ли кто за потерянной сеткой. Раз уж Василию так нужна помощь — пусть и он потрудится. Джун сам мог бы справиться, если бы не боялся, что спугнет неизвестного. И появление спортсмена было кстати. Тот даже не потребовал объяснений, а сразу согласился помочь. Но еще кого-то посвящать в происходящее юноша не собирался. А сегодня бы и Василию не доверился. Очень уж у него познания обширные в специфических областях.

— Да ты не бойся. Они не такие общительные, как я. Молчать будут, если попросить. Тоже с физкультурного, — успокоил собеседник.

— И тоже охотники, — Джун подождал утвердительного кивка.

То, что Василий умел хранить секреты, выяснилось еще вчера, когда он отказался выдавать того, кто дал ему совет обратиться за помощью к корейскому светилу в области межличностных отношений. Джун сразу почувствовал, что настаивать бесполезно, и проникся к основательному парню уважением. Хотя, в общем, кто его "сдал" — было и так понятно. Просто голословных обвинений юноша не выносил. Да и потом, гораздо важнее было разгадать другую загадку — найти неизвестного сообщника. То, что у клоунов был сообщник, он почти не сомневался — и все из-за пропавшего и чудом появившегося планшета. Если бы он просто исчез — еще можно было бы представить, что кто-то быстро пробрался в комнату, нашел и схватил что нужно. Но трудно предположить, чтобы никто не заметил человека описанной Цыпленком внешности, который расхаживает по базе туда-сюда и караулит Джуна. Эх... совет друга ему сейчас не помешал бы. Но довериться спортсмену и его приятелям никак было нельзя.

— Сетку и дротик потерял один и тот же человек, — заметил Василий. — Но мы с парнями тут не причем. Мы зимнюю охоту больше любим.

— Тут я с тобой соглашусь. Вряд ли в одно и то же время по округе гуляют два разных и одинаково рассеянных охотника, — кивнул юноша.

"Вроде бы не обманывает. А там кто его знает. То, что он любит охотиться зимой, еще не значит, что летом он этого не делает. Хотя... Василий ведь сам вчера подтвердил, что сетка — приспособление для охоты, а сегодня опознал снаряд неизвестного стрелка. Выгоднее было бы промолчать, чтобы не привлекать внимание. Или нет? Наркотики — это подсудное дело, значит, директор вызвала бы сотрудников — кто тут в Крыму — полиция или милиция? — еще более пристальное внимание к базе в итоге было бы гарантировано. А этим злоумышленникам оно явно ни к чему", — мысли упорно возвращались к исходной позиции: нельзя быть уверенным ни в чем и ни в ком.

Джун почувствовал, что запутывается. Иногда лучше быть как его наивная соседка Лиза — доверять людям, принимать за чистую монету все, что тебе скажут. В конце концов вероятность того, что тебе говорят правду, и того, что тебя водят за нос, — одни и те же пятьдесят процентов.

Лиза. Елизавета. Цыпленок забавный. Почему-то, когда ей глаза открыть попытался на ее подругу, Цыпленок не поверила, а всякие глупые истории слушала и даже сопереживала. Она так сочувственно кивала, когда Джун ей о папе и маме — фигуристах заливал, что юноша даже на миг подумал: неплохо бы такой благодарной слушательнице рассказать немного правды о себе для разнообразия, но вовремя заснул, расслабившись от нежных движений девичьих пальчиков. Вот ее он почему-то не подозревал ни чуточки. У нее столько всего сразу на лице написано — для подлостей там просто нет места.

— Фотографии на доске... — привлек его внимание Василий. Начал он нехотя, еще более медленно и вдумчиво, чем обычно.

— Когда ты их видел? Кто еще их видел? — быстро среагировал юноша, не дожидаясь, пока его добровольный помощник продолжит.

— Кроме меня и парней? — уточнил спортсмен-охотник.

— Как они тебя еще одного куда-то отпускают, — проворчал Джун, но кивнул.

— Какой-то невысокий рыжий, — задумался Вася. — Мы утром с пробежки возвращались. Режим у нас. А он отходил. Подошли и мы посмотреть. Потом эта Эльмира Булатовна сирену включила.

Спортсмен осуждающе шевельнул бровями. Шума лишнего он не одобрял.

— Но я что хочу сказать, — продолжил Василий, — меня не колышет. Дело это ваше. Только ты мне помоги.

— Похвальное здравомыслие. Но, видишь ли, мой толерантный друг, — усмехнулся юноша, — наши журналисты немного сбились с курса. Их, конечно, понять можно — сенсации — основа рациона. Только ведь если без подписей фотографии рассматривать — обычные будни соседей.

— Ну не скажи. У нас с парнями будни не такие. Хотя вас, девчонок, разве поймешь!

— Вот именно! Девчонок не поймешь, — обрадовался юноша возможности исполнить задуманное и сменить тему. — А посему совместим приятное и необходимое для тебя с полезным для Цыпленка.

— Это как? — удивился Василий и как будто хотел отодвинуться подальше. Только получилось у него не очень — бортики горки держали.

— А так. Будешь учиться понимать девчонок, а заодно и Лизину репутацию спасем.

— А твою спасать не надо? — поинтересовался его собеседник, обретая равновесие.

— А мне, в отличие от Цыпленка, никакого вреда от слухов не будет. Это художники — ранимые натуры, а мы, книгоиздатели, непробиваемы и твердокаменны. А иначе как выжить в мире, полном пишущей братии?

"Вот если бы на родине эти фотографии опубликовали...", — юноша, не закончив мысли, застыл. "Нет, не может быть. Глупости! — отверг он закравшееся подозрение. — Рыжий, которого видели спортсмены, — это, наверное, Лапиков. Кто же еще?"

— И что надо делать? — энтузиазма в голосе Василия было мало, но это ни о чем не свидетельствовало.

Джун поведал благодарному слушателю свой план.

— Дарья, ты не видела мою герань? — Жизель собиралась перед обедом заняться аромотерапией. Кто-то ей говорил, что сильные запахи отбивают аппетит, и девушка, решившая вернуться с моря постройневшей и поразить Хрюшу в самое сердце своим новым обликом, захватила с собой самое пахучее эфирное масло, какое только могла найти в Татринске. А сейчас пузырек пропал.

— Наверное, Аллочка с бубликами съела, — равнодушно бросила Даша. Трое других "бук" и их соседка затею Степашки воспринимали скептически, а нюхать резкий запах приходилось всем. Поэтому трагедии в пропаже этого сильно действующего вещества девушки не видели.

— Клевета! — возмутилась Аллочка. — Я ее не съела, а выпила. Зачем тебе, Степашка, себя истязать? Все равно перед Хрюшиным кулинарными талантами устоять не сможешь!

— Шутницы! — рассердилась Жизель. — Вот будете знать: рассержусь и бодифлексом начну заниматься в пять утра.

— Чтобы наш коттедж приняли за домик гигантских ежей-жаворонков? — усмехнулась Даша.

— Вот-вот, — Вика спустилась со второго этажа и включилась в разговор. — Топают громко, пыхтят еще громче и встают рано.

— Что-то твоя сокамерница не спешит присоединиться к нам, — Аллочка скомкала пергаментную обертку, в которой только что было песочное печенье.

— Да она и Лизок куда-то пошли пообщаться вроде бы.

— Товарищи, это заговор художников против поэтов! — провозгласила Даша.

— Да как одни бумагомаратели могут сговариваться против других? — усомнилась Аллочка, озадаченная поисками очередного легкого предобеденного перекуса.

— Вот-вот, скорее уж они не сошлись во взглядах на творчество Шагала и вызвали друг друга на дуэль, — добавила Вика. По ее лицу, как обычно, понять было невозможно, шутит она, или серьезна, или сама не знает, какой ответ верный.

— Дуэль и без секундантов — немыслимо, други! — Даша гневно потрясла головой, облаченной в очередную бандану.

Тут появилась одна из дуэлянток. Но по ее выражению лица трудно было судить, проиграла она или победила.

Никого, кроме себя самой, в происшедшем Инна Куликова обвинить не могла. Никто не мешал ей держать язык за зубами. Ведь ей Лиза поверила бы гораздо охотнее, чем языкастой новой знакомой.

Эта девица вела себя слишком нагло. За завтраком во всю заигрывала с Ромочкой, а тот, как вежливый человек, просто хотел поддержать разговор. Инна немного упустила из виду коварство корейской соседки подруги, и вместо того чтобы защитить своего парня от приставаний, заболталась с Лизой.

Аллочка утром сказала, что Лапикову самому не терпится куда-нибудь хоть на полдня удрать от своей грозной тетушки. Сначала было непонятно, чем милая женщина, как о ней отозвался Рома, так пугала племянника, но сегодняшний митинг все расставил по своим местам. Если она от каждого пустяка такое вытворяет! Так что Серега Лапиков, ее неудачливый кавалер, обещал горячую поддержку и после сегодняшнего точно напишет такой завлекательный призыв, что от желающих надо будет отбиваться.

Вот они с Лизой и предвкушали прогулку на автобусе — как они будут любоваться пробегающими мимо степями, как еле-еле наберутся терпения перед встречей с горами, таинственными и разноцветными, как выберут подарки своим отцам, а Лиза еще и братьям — каждому по вкусу, как будут гулять по старинным подвалам с толстыми-претолстыми, хранящими драгоценное содержимое стенами. С экскурсоводом гулять — но все же! А Рома, думалось тогда, может пока и с приятелями пообщаться. Инна даже подумывала, что в этой дружеской поездке найдет мужество и во всем признается Лизе — смягчит, конечно, некоторые обстоятельства. И вот нате вам.

Дурочка Лиза сказала, что ей нравится характер Джун, а сама в итоге от этого характера пострадала. Она не могла промолчать, эта Джун? Даже если такая гениальная и видит сразу, кто кому предназначен, у кого с кем шуры-муры — зачем зря языком болтать? Инна сердилась на кореянку и в то же время удивлялась: значит, и правда что-то такое в ней есть, раз за неполных два дня общения она их вычислила.

Не обращая внимания на замечания соседок, Инна рухнула на кровать. Как же она все-таки погорячилась!

Когда в разговоре с подругой у нее вырвалось неосторожное восклицание, девушка сразу и не поняла, почему Лиза так долго молчит, и даже рассердилась на тормозящую Самойлову:

— Да отвечай же, откуда она узнала! Подглядывала? Вынюхивала?

Лиза прикрыла глаза, щурясь от яркого света, и медленно повела головой из стороны в сторону, как будто к чему-то прислушивалась.

— Этого не может быть, правда же? — спокойно улыбнувшись, спросила Лиза. — Ты поэтому так сердишься? Я Джун так и сказала — глупости.

— Лиза... — слова подруги привели Инну в чувство. — Я... извини... что я сама не успела тебе рассказать. Но все к лучшему.

Да, тогда Инна была уверена, что хоть кореянка и болтливая ведьма, но ее можно поблагодарить за избавление от неприятного груза на совести.

— То есть Джун не придумала? — Лиза все еще казалась спокойной. — Надо же... я ей не поверила именно тогда, когда она сказала правду.

Инна заворожено наблюдала за подругой, которая, отрешенно улыбнувшись, стала собираться: поднялась, натянула на невысохший купальник платьишко, встряхнула, избавляясь от мельчайших песчинок, и скатала пляжное полотенце в полоску, аккуратно засунула его в сумку, заботясь, чтобы не был примят блокнот для зарисовок и чтобы пара карандашей, припасенных на случай, если захочется сделать пару беглых портретов подруг, не поломались.

Не говоря больше ни слова, низкорослая светловолосая живая статуя тщательно расправила на плече широкие ремни сумки, в которую сама бы могла при желании поместиться, и побрела прочь с пляжа.

— Постой-ка! — Инна такого не ожидала. Она догнала подругу у дорожки из плит, на которой виднелись узкие синие следы. — Это вся твоя реакция? Ты узнаешь, что я встречаюсь с тем, кто тебе самой нравится, и ничего не хочешь мне сказать?

— Я что-то должна сказать? — спросила Лиза, поглаживая бок сумки рукой. — Извини, но мне не хочется с тобой сейчас разговаривать.

Может быть, нужно было оставить ее в покое, но Инна не могла. Было очень неспокойно и тревожно. Конечно, она хотела как лучше.

— Нет, нам надо поговорить. Я должна тебе объяснить, как все получилось, — брюнетка схватила подругу за руку, отчего та втянула воздух ртом, как будто ей было больно, и потащила за собой. Послушная, как обычно, Лиза дала себя усадить на первую попавшуюся на пути скамейку возле какого-то домика.

— Вы с Пичугиным — прекрасная пара, — безразличные слова, взгляд куда-то под ноги. — Оба чуть что — хватаете и тащите.

— Чего? — Инна опешила. Ее Рома хватал и тащил куда-то Лизу? Лиза называет Рому по фамилии?

— Просто наблюдением делюсь со своей лучшей подругой. Как обычно, — Лиза наконец подняла голову на стоящую и настороженно смотрящую на нее сверху вниз Инну. — Я ведь от тебя ничего не скрывала, правда? Все свои переживания пересказывала. Разве подруги не должны делиться такими вещами? Привычка...

— Куда тебя мой Рома тащил? — нетерпеливо прервала Инна. — Что между вами произошло? Когда?

— Твой Рома... Правильно... твой Рома, — Лиза поморщилась и свободной рукой провела по лбу. — Инна, может быть, я опять неправильно поняла? Может, ты все-таки пошутила? Услышала, как Джун меня обманула, и тоже захотела посмеяться?

Инна сама не могла бы объяснить, почему она дальше так себя повела.

— Какие еще шутки могут быть! Ты правильно поняла: Рома — мой. И никуда он тебя не тащил. Ты это сейчас выдумала, чтобы со мной поквитаться! Глупая выдумка, Самойлова! — девушка сама не верила своим словам, ее беспокоило то, что ее парень мог зачем-то захотеть куда-то отвести ее подругу. Неужели, чтобы остаться наедине?

— Ну... может, и выдумка. Должны же подруги учиться друг у друга, — пожала плечами Лиза. Но потом выдержка ее оставила, и девушка взволнованно обратилась к Инне:

— Зачем, ну зачем ты меня обманывала? Я не обижаюсь, что ты стала встречаться с тем, в кого я влюблена. В конце концов, ты и красивее, и интереснее меня, и, правда, хорошо ему подходишь. Но ты же сама говорила, что он тебе не нужен! Нет, не важно — чувства меняются. Конечно, вы можете встречаться, и...

— Какое благородство! — взорвалась Инна. — Только я, моя дорогая, в твоем разрешении не нуждаюсь!

— Инна... ты не так поняла, — кажется, Лиза испугалась, но брюнетка в тот момент даже почувствовала торжество.

— Правильно я поняла! И вот что я тебе скажу, милочка, — Инна собиралась предъявить ультиматум. — Ты здесь оказалась только потому, что родители меня одну с Ромой не отпускали. Вот и радуйся отдыху и не смей крутиться возле моего парня! За руки он ее хватает! В твоих мечтах! Позировать она его просит! Обойдешься!

Девушке даже в голову не пришло, к сожалению, что она сама подсказала этот план — попросить симпатичного парня стать натурщиком. Большего всего она хотела убедиться, что их отношениям ничто не угрожает со стороны Лизы, а еще — сокрушить соперницу, пусть она и была подругой. Слова обычно бесхитростной художницы о том, что Рома ее куда-то тащил, сильно беспокоили. Неужели он все-таки заинтересовался этой мышкой?

— Инна... — девушка, в которой брюнетка видела препятствие по пути к счастью, кажется, собиралась плакать. — Как же ты так можешь?

— Могу, дорогая моя, могу. В любви все средства хороши, — презрительно бросила Инна через плечо и быстро удалилась, больше не оглядываясь.

Нехорошо получилось. Лиза могла считать себя обиженной, конечно, а ей, как более удачливой в любви, надо было быть великодушнее. Вместо этого захотелось поиграть в разборки и усмирение соперницы. Совсем уж ни к чему было говорить о том, что Лизу взяли только как балласт. Это было неправдой. Наверное, подруга сейчас расстроена. Ничего, посидит где-нибудь, подумает, и она, Инна, в себя придет, а потом опять поговорить можно. Все-таки Лиза добрая девчонка, она все поймет.

Кое-что было непонятно для Джуна в утреннем столкновении с Пичугиным. Как этот мастер делать странные догадки понял, что Лиза добилась-таки для себя прекраснейшего из терпеливых и терпеливейшего из прекрасных натурщика? На фотографиях ведь никакого намека на краски, холсты, карандаши, кисти, творческий экстаз не было. Даже "спасительные" альбом и стаканчик с водой в кадр не попали. Вроде бы ничего особенного — мало ли, может, кто видел девушку с ее деревянной коробкой, может, сама Цыпленок проболталась. А все равно как-то странно.

Поэтому, ругая себя за придирчивость к деталям, юноша отправился на поиски обожаемого Цыпленком Романа.

Он досадовал и одновременно радовался. Ему удалось остановить эту глупую, наивную коротышку от убийственного для самоуважения шага. Как ей вообще могло такое в голову прийти? Видимо, она из тех, кто действует по велению сердца. Бедолага! И нашла же, кем увлечься! Нет, Пичугин сам по себе парень, может, и нормальный. Но в неординарных ситуациях, требующих гибкости мышления, ведет себя как кирпич — или лоб кому расколет, или сам рассыплется. А с Цыпленком большинство ситуаций неординарны. Спасибо Куликовой, неявные достоинства ее подруги были скрыты для Романа — тот никого, кроме своей брюнетки, не видел. Ну, подумаешь, к нему в первый вечер приглядывался — нормальный парень и будет к прекрасным незнакомкам интерес проявлять. А будь пастушок внимательнее, неизвестно, кто из двух подружек был бы несчастливой соперницей. Ясно же, что на их занятиях ни разу этот олух на Лизу не смотрел. Если бы хоть один взгляд бросил — равнодушным остаться не мог бы! Такая притягательная, такая безразличная ко всему, кроме тайн Прекрасного... Совсем не та бестолочь, какой кажется на первый взгляд!

Как она сейчас, интересно? Вроде бы на удивление легко отнеслась к нападкам своего героя. Вообще что ли его недостатков не замечает? А ведь нельзя сказать, что совсем не наблюдательная. Столько подробностей перечислила, когда клоуна описывала, — трудно не узнать, если раньше такого видел. И как еще перечислила! "Фигура атлетическая. Мускулатура отличная. Нос породистый". Даже пришлось ее остановить, а на прервавшего их первый сеанс типа Джун разозлился еще больше. Интересно, а как Цыпленок описала бы его замечательную внешность, если бы была посвящена во все обстоятельства? Не может быть, чтобы ее восприятие не изменилось! Тогда бы уж она поняла, кто тут атлетичный и породистый!

Почувствовав, что заносит его в воображении куда-то не туда, Джун остановился, пытаясь вспомнить, куда он шел, а потом — где, собственно, гнездовье Пичугина располагается.

Долгими поиски не были. Пространство между домиками — плитки, тут и там посыпанные песком, нанесенным ногами отдыхающих, в некоторых местах — цветники, заботливо поливаемые молчаливыми рабочими по утрам, — Джун пересекал, почти ни с кем не встретившись. Народ во всю отдыхал, резвясь на пляже. Только он, одинокий герой, озадаченный своей великой миссией, скитался без надежды на счастливый финал.

"Что-то я перечитал гангстерских комиксов нашего драгоценного автора. А говорил мне отец: "Не увлекайся тем, что продаешь. Производители газировки ни за что не станут пить свою продукцию". А вот приходится жертвовать собой, своим покоем для дела".

— Кого я вижу! Новая жертва нашей маньячки объявилась! — Роман вышел из номера и насмешливо поприветствовал визитера. — Забыл! Тебе же ее преследования нравятся, а узкоглазая? Поэтому ты всех пацанов обламываешь?

— Ты, парень, не в тех категориях мыслишь. Выказывать мужскую солидарность здесь вовсе ни к чему, — покачал Джун головой. — И к Цыпленку не цепляйся. Тоже нашел подвиг — на девчонке зло срываешь. Кто бы тебя ни довел — это не по-мужски.

— Ты меня еще поучи, как будет по-мужски.

— Надо будет — и поучу, пастушок. Сегодня ты был близок к тому, чтобы пройти курсы повышения квалификации, — вежливо улыбаясь, сказал мирный, как атом, обладатель третьего дана.

— Чего? — возмутился Пичугин.

— А то: если бы Лиза от твоей злости пострадала, тебе бы от меня досталось.

— Значит, мужик в вашей парочке все-таки ты, а Лиза просто активно тебя домогалась, — проявил чудеса догадливости однокурсник Цыпленка.

"Ну не бить же его за правду? Хотя какой же я мужик? Мужчина — это другое дело", — рассуждал про себя настоящий мужчина в сиреневой тунике до колен и пестрых восточных шальварах.

— Сам ты мужик, грубый и неотесанный. Мы с Лизой соседи, и мой долг ее защищать, раз уж живем под одной крышей, — выдал юноша вслух отредактированную версию своих мыслей.

— Тоже мне защитничек. Сначала подрасти немного, — распрезирался Роман.

— Может, померяемся ростом? — Джун не сомневался, что окажется не ниже пастушка. Это не громада Василий!

— Вот девка дура! Я тебе говорю про что? Про мужское достоинство!

— Э! — улыбнулся презрительно Джун. — У тебя что только это достоинство и есть? А как же ум и характер? С этим, наверное, дело совсем плохо?

— Нарываешься! — Пастушок рассвирепел и кинулся в его сторону — но там его, ясное дело, уже не было.

— Не умеешь учиться на ошибках! В прошлый раз я тоже легко уклонился.

— Да ты даже заговорила как мужик! — сплюнул Роман. — Вот гадость-то!

— Ну раз ты меня разоблачил — чего скрываться? Хочешь эксклюзивную информацию — не для прессы так сказать? Чисто из мужской солидарности, чтоб ты ночью крепко спал, неуверенный ты наш?

— Какая с тобой может быть мужская солидарность!

— Ну не хочешь — как хочешь. А дело-то твоей малышки Куликовой касается, косвенно, — Джун притворился, что может и отказаться от продолжения беседы,

— Да говори уже! Что с Инной? Самойлова что-то говорила о своих планах? — подскочил парень, как будто кто его клюнул.

— Как все предсказуемо — скука! — юноша скрестил руки на груди, чтобы не было желания дать им волю. Все-таки грубость Пичугина к его цыпленку требовала возмездия. — Ладно, скажу: это не Лиза меня преследовала, а наоборот. При цыпленке я отпиралась, чтобы не спугнуть соседку. Так что ничто твоей драгоценной Инне со стороны Лизы не угрожает. Они просто подруги. Цыпленок вообще наивна до безобразия. Если бы ты не старался ей объяснить все нюансы фотовыставки, до нее бы не дошло.

— Постой, ты... откуда ты знаешь, что мы с Инной встречаемся? — глупо раскрыл рот Роман.

— Птичка на хвосте принесла!

— Лиза тоже уже знает?

— Что тебе здравый смысл подсказывает? Когда ты так грозно запрещал ей общаться с Инной — разве можно было не догадаться, откуда тут ноги растут?

— Инна меня убьет. А все из-за вас! Из-за твоих грязных делишек!

— Да ты король логики! — Рассуждения парня знойной брюнетки веселили соседа хрупкой блондинки. — Тебе вообще-то должно полегчать. Ведь твоему роману, Роман, ничто не угрожает со стороны грозной обольстительницы Лизы. И, кстати, можешь расслабиться: я ей намекала, что ты, павлин, встречаешься с этой твоей гусыней, но наивный цыпленок мне не поверила.

— Ты орнитолог что ли? — блеснул эрудицией Роман.

— Да вот все гадаю, и почему люди не летают как птицы. Полет — единственное, что стоило бы перенять у пернатых.

— Ты любого до смерти заболтаешь! — повернулся пастушок, чтобы уйти.

"Да? На ком бы поставить опыты?" — парочка кандидатов у его королевского величества была на примете.

— Вообще-то мне кое-что от тебя нужно, — перешел юноша к делу. — В качестве компенсации за моральный ущерб могу принять эту мелочь. Или в благодарность за мою исповедь.

— Ну и заявки! И что тебе понадобилось? — остановился Пичугин. Любопытство — хороший крючок — это еще Мугёль-харабоджи его учил.

— Всего-навсего информация. Поведай-ка мне, пастушок, хочешь — можешь спеть, — кто тебе рассказал, что я позирую Лизе?

— Да Серега Лапиков и сказал! Вчера с ним вечером столкнулись — и к слову пришлось.

— Даже боюсь представить, что еще вам может прийтись к слову, — покачал Джун головой. — В благодарность предупрежу: обидишь мою соседку или будешь трепаться о чьей угодно ориентации — вспомнишь, что дважды два четыре.

— Что за глупости? — озадачился собеседник. Что ж, раз ему нужно пояснение, юноша готов был уточнить:

— А у тебя наглядное пособие будет. Во рту. Два зуба в верхней челюсти и два в нижней.

— Наглая девка! — подскочил Пичугин, не поверив, что его особе что-то угрожает, и собирался схватить Джуна за грудки, что, учитывая его роль, было совсем недопустимо. Как можно нападать на столь очаровательную особу! Да еще и превосходящую его летами!

— Э... Мы ведь договорились, что я мужик! — аккуратно укладывая противника на травку, сокрушался юноша. Все-таки тхыли каждый день давали чувство свободы — тело само реагировало на опасность.

— Как? Вот стерва азиатская! — пыхтел Роман, пытаясь освободиться. Еще немного, и у него бы это получилось.

— Пока-пока! — Джун быстро отошел от растерянного пастушка и сделал ручкой. Хорошая взбучка этому павлину, может, и не помешала бы, но чем провинился его маникюр?

Преследовать его Пичугин не стал. И правильно, пришел в себя, вспомнил, кто он такой, как выглядит Джун. Все-таки есть своя польза от роли девицы. Хотя и сомнительная. Приличные парни быстро отступают, стоит только дать отпор, а вот всякие мерзавцы, чуть посильнее комнатной собачки, норовят своим преимуществом воспользоваться. Бедные девчонки!

Глава 14

"Что ж, все сходится. Лапиков — журналист, а я интересный объект. Он еще пытался за мной приударить. Конечно, мог и проследить за нами. Он племянник директора, значит, доступ к оргтехнике базы у него есть. Кто бы еще мог распечатать снимки и где?" — устроившись в номере, Джун немного расслабился. Глупые журналисты — это сущие пустяки. Если все дело в Лапикове — достаточно будет одного разговора по душам.

Чтобы расположить все факты по порядку, надо было проветриться как следует. А что лучше всего прочищает мозги от ненужного хлама и позволяет отделить нужное от ненужного? Джуну было просто необходимо выгулять свою строптивую малышку.

Вчера он дал себе и ей отдохнуть после долгого путешествия. Сегодня его красавица-машина была ему нужна как воздух.

Юноше пришло в голову одно забавное соображение: выгулять было бы неплохо не только его красную леди, но и соседку. Девчонка наверняка в шоке от выходки этого пастушка, хоть и казалась бодренькой. Раз уж у него дел больше нет — проявит милосердие к ближнему и покатает наивную художницу по окрестностям. Заодно и разговорит ее. Как раз до обеда есть час с небольшим.

Однако поиски успехом не увенчались. Около номера Лиза не появлялась. Равнодушный женский голос сообщил, что телефон ее недоступен. Видно, разрядился. На пляже, похоже, ее тоже не было. Значит, щебечет с подружками где-нибудь в каком-то из шалашей. Ну и на здоровье. Джун теперь уже удивлялся, почему вообще ему понадобилось время тратить на поиски.

Ветер и скорость! Что еще нужно? Открыв окна салона, выставив локоть левой руки, уверенно держа руль правой, Джун летел по запыленной дороге, мимо виноградников, мимо скромных серо-белых домиков из поселков чуть вдалеке, мимо роскошных, но недостроенных гостиничных комплексов. Темные очки спасали от слепящих лучей солнца и придавали пробегающим пейзажам какой-то неземной колорит.

На обратном пути, вновь стоя перед железнодорожным переездом и ожидая, когда красная мигающая звезда сменится молочно-белой, юноша почувствовал, что снова способен мыслить здраво.

Прежде всего, чтобы успокоиться, нужно было убедиться, что фотографии с подписью — дело рук Лапикова. Это не подлежало сомнению, но проверить все же не помешает. Еще следовало держать Лизу на расстоянии, но под рукой. Ее помощь понадобится, но наблюдательность, неожиданно просыпающаяся, может навредить. Пусть пока ее Василий опекает — как и договорились. А Джун позаботится о назойливых охотничках на наследных принцесс и сам себя спасет.

Законы природы неумолимы. Законы человеческого общества часто подражают им, но еще не дошли до нужной степени наплевательства на личные обстоятельства и стремления людей. Как бы то ни было, а день рос, и время подкрепить утомленные отдыхом юные организмы пришло.

Инна и Роман пришли на обед вместе, не скрываясь, держась за руки. Особой сенсации они не произвели, но нескольких удивленных взглядов или восклицаний заслужили. После ссоры с подругой брюнетка, немного придя в себя, отправилась на поиски своего трофея-мужчины. Тот выглядел немного помятым, немного растерянным и очень милым. Инна еще раз убедилась, что правильно выбрала своего единственного на какой-то промежуток времени. Долгий или нет — будет видно. Девушка сообщила Роману о том, что отныне они вольны проявлять чувства, как только захотят, и не удержалась от того, чтобы посетовать на неумение некоторой азиатской особы держать свои домыслы при себе. О ссоре с Лизой Инна умолчала, чтобы не вызывать неконтролируемого роста самодовольства у парня — вот, мол, он какой крутой, что из-за него поссорились верные подруги. При упоминании кореянки любимого как-то странно перекосило, что не могло не радовать. Значит, что бы он ни испытывал к нахалке Джун, с симпатией это ничего общего не имеет.

Следом явились "буки" в полном составе, и полная любительница гераниевого масла, которое Инна собственноручно закинула в какую-то клумбу рядом с коттеджем, уселась и нетерпеливо поглядывала в сторону кухни, откуда должны были развозить блюда, но пока не начинали.

Вот, наконец, пожаловала и корейская ведьма. Для разнообразия в одиночестве. Только Инне такое разнообразие очень не понравилось.

— Так-так, я вижу, вы двое празднуете выход из подполья, — прокомментировала их непринужденные полуобъятия Лизина соседка. — Значит, до Цыпленка дошло, что вы встречаетесь.

— Очень умная, да? — Инна угрожающе улыбнулась.

— Ребят, вы парочка что ли? — удивилась Жизель. — А чего раньше молчали? Или вы только сейчас поняли? Неужто и тут Джуня постаралась?

— Да нет, Толстушка, мой ум и старание я применяю для лучших целей. А эти молодые люди справились самостоятельно. Конечно, совсем без моего благотворного влияния не обошлось, но это пустяки. Где, кстати, моя эксцентричная соседка? — наглая девица, конечно же, с притворной обеспокоенностью обвела взглядом зал.

Инна посмотрела на Романа — с появлением кореянки тот совсем позеленел. Прекрасно, значит, один ее вид вызывает у любимого отвращение.

— Ты тут еще о благотворном влиянии будешь говорить! — процедил Роман, не желая терпеть высокомерия сотрапезницы. — Вы с этой... Самойловой!

— Кто-то все же хочет подучить счет до четырех?

Азиатка сказала явную глупость, но талантливый парень Инны замолчал. Наверное, решил, что с этой ненормальной лучше не связываться.

— Ну-ну, ребятки, — успокаивала добродушная толстушка, с опаской посматривая на Рому. — Это все потому, что никак суп не принесут, — вот вы и нервные такие.

— И где же все-таки Цыпленок? — настаивала Джун.

— Да отстань ты со своей Самойловой — мы ее не караулили, чтобы знать, где она! — рявкнула Инна. Ей очень не нравилось, как любимый притих.

— Так Лизок у нас по фамилии Самойлова? — почему-то обрадовалась худеющая. — Буду знать.

Инна подумала, что это очень неловкий способ сгладить нервную обстановку, но, видно, лучшего толстая собеседница не нашла. И на том спасибо.

А Жизель между тем продолжала:

— Мы с девчонками твою соседку, Джуня, после пляжа не видели.

— Вот-вот, — отозвалась Вика с соседнего столика, — после того, как у них с Инной дуэль состоялась, ее никто не видел.

— Да, наша новая алфавитная соседка опасна, — подключилась Аллочка. — Она метко бросает предметы.

Инна вздрогнула. Эта рыжая, значит, видела ее проделку.

— Таинственная история, братья и сестры, сначала пропали капли Степашки, потом Лиза. Может, она их выпила и уменьшилась, а сейчас бредет среди леса травы к обеду, а добредет к ужину, если никто не затопчет, конечно, — это Еременко вылезла с очередными глупыми сказками.

— "Буки", а серьезно сейчас можно? — к удивлению Инны, кореянка не поддержала словесных изысков своих товарок, а затем обратилась к ней, прищурив свои черные гляделки. Ну... если быть справедливой, то красивые глаза с длинными ресницами. Везет же некоторым!

— Значит, из вашей компании последней с Цыпленком общалась ты. А не подскажешь, когда это было?

— Тебе какое дело? Может, еще доложить, о чем мы говорили? — вскинулась Инна. Наглая третьекурсница лезла куда не просят. Девушке не хотелось вспоминать происшедшее. И за подругу было немного тревожно.

— А это я и так знаю, — отмахнулась нахалка. — Ты на мой вопрос ответь. Или с памятью проблемы и ты его уже забыла?

— Ты что-то слишком смело себя ведешь! — отмер Ромочка. Его темные идеальной формы брови были нахмурены. Пухлые губы, несмотря на какую-то детскость, уверенно чеканили слова. — Отстань от Инны. Найдется твоя подружка — куда она денется. Нужна она кому!

Приятно было, что за нее вступается ее собственный парень, но Инна недоверчиво посмотрела на своего парня, а потом на кореянку. Почему Ромочка так недобр к Лизе? С каких это пор Джун стала подружкой Лизы, а не просто соседкой? Та оставалась спокойной, только ноздри изящного, хотя и крупноватого носа чуть расширились, а уголки рта напряглись.

Проигнорировав выступление павлина, Джун терпеливо задал подруге Цыпленка вопрос в третий раз и даже получил ответ. Все было хуже, чем он думал. Расстались девчонки где-то около одиннадцати утра, он уже успел тогда пообщаться и со спортсменом, и с Пичугиным и обдумывал услышанное в номере, после чего и решил прокатиться. В номер Лиза не возвращалась. Его поиски успешными не были. И где она в таком случае?

Юноша еще раз обошел каждый домик, еще раз заглянул на пляж, со странной смесью досады и веселья кинув взгляд на синие отпечатки своих ног. Вернулся в номер. Ни единого цыплячьего следа.

"Насколько сильно Цыпленок расстроилась, пообщавшись со своей скрытной подругой? Возможно, эта девчонка спросила гусыню, правду он ей сказал или ошибся. Или, что более вероятно, просто, смеясь, пожаловалась на очередной полет фантазии своей драгоценной модели. А подружка поспешила подтвердить его слова. У самой бы мужества признаться не хватило, а тут такой случай. Ведь если бы она все отрицала, Цыпленок поверила бы ей, а не новой знакомой. Судя по характеру этой дурочки, она бы быстро, хотя и не сразу нашла оправдание тому, что от нее держали в секрете такие новости, и даже не обиделась бы. Куликова с ее лицемерием вполне могла бы поплакаться, и подруги помирились бы, даже не начав ссориться. Терпит же подружка Лизы "бук", хотя и не все их слова ей по душе. Значит, было что-то еще. Или кто-то еще."

Джун порывисто вскочил со стула, чувствуя себя предводителем глупцов. Конечно, был кто-то еще! Это кто-то не успокоился на первой попытке напасть на него и решил для разминки захватить в заложники Цыпленка!

Юноша быстро вышел, решив еще раз опросить знакомых — вдруг кто-то что-то видел. Не по воздуху же похитители удалились! Но ни пестрая стайка студентов с дизайнерского факультета, ни спортсмены, ни общительные журналисты никого нового не видели. Чтобы они не заподозрили лишнего, Джун наплел, что его собирались навестить друзья с родины и теперь он волнуется, как бы они не заблудились, вот и спрашивает, добрались они или нет.

Федор смазывал руку мазью от ожогов. Он все-таки ошпарился паром, когда снял крышку с огромной суповой кастрюли-бака, чтобы помешать варево. А все его новые знакомые. Ему очень не понравилось то, что пришлось сделать утром. Скандал, устроенный директрисой, направил его мысли в другую сторону, но позже выяснилось, что виноваты какие-то охотники. А теперь, вспоминая, о чем его попросили сегодня, повар подумал, что очень не хотел бы поменяться местами с кореянкой, а с ее соседкой — и подавно. Бедная невзрачная девочка пострадала совершенно случайно — просто оказавшись рядом с этой взбалмошной особой. Хороши шутки!

Пару раз наткнувшись на алфавитных девчонок вместе с Куликовой, растерянно бродящих по территории и время от времени вскидывающих свои телефоны, чтобы набрать нетрудно догадаться чей номер, Джун понял, что ищет Лизу не один. Задав несколько вопросов, он выяснил, что после обеда Инна призналась соседкам, что поссорилась с художницей и оставила ту в одиночестве. Постаравшись спокойно все обдумать, что давалось с трудом, юноша попросил "бук" и расстроенную брюнетку, испуганных длительным отсутствием Цыпленка, не мельтешить и ждать в коттедже. Когда надо, он умел быть убедительным и жестким, как это пристало настоящему мужчине. Его шумные однокурсницы удивленно переглянулись, но спорить не стали, а Куликова попыталась. Она заявила, что не может сидеть сложа руки, когда пропала ее подруга. Нет чтобы послушаться и вместе с девчонками прятаться от него, занимаясь поисками самостоятельно. Джун не льстил себе, думая, что всерьез может заставить своих знакомых что-либо сделать. Но вот организовать их метания ему было по силам.

— Ладно, Куликова, пойдешь со мной, — согласился юноша, так как увидел, что к их стайке приближается грозный Пичугин.

— Никуда моя девушка с тобой не пойдет! — почти проревел Роман.

— Тогда ты пойдешь? — поинтересовался мимоходом Джун и получил в ответ неуверенный кивок пастушка и гневный отказ Инны:

— Никуда мой парень с тобой не пойдет!

— Вот он, конфликт любви и дружбы, — пробормотал следопыт и оставил влюбленных разбираться друг с другом.

Надо было опять взять ключи и поездить по округе. Но что толку? Лучше уж пойти к директрисе и все рассказать. Точнее, сказать, что пропала Лиза, что вокруг базы бродят не совсем охотники, и признаться, что, вероятно, все из-за него. Ладно уж, нельзя допускать, чтобы страдали ни в чем не повинные цыплята. Так что клоунов, как ни дороги они его сердцу, придется выдать.

Клоуны. Игры. Укромные места. Джун хлопнул себя по лбу ладонью. Было одно место, где он еще не искал.

Лиза сидела, притянув к груди колени. Здесь было тесно, темно и, кажется, пыльно и сыро.

Она вспоминала ссору с подругой и удивлялась. В ушах звенело. Почему Инна на нее кричала? Ведь такой прекрасный и такой добрый Рома был ее парнем. Так почему же подруга на нее сердилась?

Недавно Лиза чуть не расплакалась, когда дорогой сердцу человек оттолкнул ее. Но там рядом была Джун. Джун, которой она не поверила. Она теперь тоже будет сердиться? Ну, это нестрашно. Сердитую Джун Лиза не боялась. Она все равно была красивая. А Инна нет. Это даже была не Инна.

Девушка с недоверием прислушивалась к себе. Больше всего ее шокировало не то, что нет никакой надежды завоевать любовь Ромы. Если уж честно, девушка не очень представляла, что она будет делать с парнем, когда они начнут встречаться. Что-то смутно-романтическое ей мечталось — поцелуи в беседках, прогулки, вальс на цветочной полянке — и все. Хотя и мечты лишаться было больно. Страшнее было другое: Лиза не узнавала своей подруги.

Ведь Инна так ее воодушевляла, такие хорошие давала советы, так ей помогала. Когда Лиза пыталась меньше думать о Пичугине и от этого еще сильнее витала в облаках, именно подруга подсказала ей выход: "Да уговори ты его себе позировать — наглядишься вдоволь и разлюбишь. Или он к тебе присмотрится и полюбит. И второе более вероятно". Когда у нее были неприятности с как бы принцем, подруга старалась ее растормошить, рассмешить, вытащить на улицу — и ей это удалось.

Просто невозможно, чтобы такая преданная подруга оказалась предательницей. Просто невозможно представить, чтобы Лиза все время была для нее лишь помехой. Зачем разыгрывать такой долгий спектакль?

Лиза попыталась пошевелиться, но у нее затекли ноги. Ладно, значит, она еще на какое-то время останется здесь. Яркие краски дня сейчас только причиняли боль глазам. Поэтому она сюда и забралась, закрыв сумкой узкий вход, чтобы преградить дорогу лучам солнца. Пусть и снаружи будет для нее темно, как темно на душе. Сквозь шершавые на ощупь стены проникал лишь отдаленный шум волн, или это звон в ее ушах сменился шуршанием.

Шуршание стало еще громче, и девушка зажмурилась от синего света, проникшего в окошко ее избушки.

— Цыпленок, ты все-таки не щенок, чтобы забиваться в конуру, — насмешливый голос ее соседки пропел совсем близко. Это Джун, присев на корточки, отодвинула сумку в сторону и направила экран своего золотистого телефона внутрь.

— А мне здесь хорошо, — попыталась девушка отстоять свой покой.

— А мне вот нехорошо, пока ты здесь, и к своим желаниям я прислушаюсь охотнее, чем к твоим, — проворчала кореянка. — Выходи.

Лизе пришлось выползать из своего укрытия под насмешливые комментарии соседки. Было очевидно, что в покое ее не оставят.

— Ты решила переехать сюда? Надо было с самого начала, а сейчас уже поздно.

Попытка встать на ноги не удалась, и Лиза, застонав, села на вытоптанную траву.

— Сколько же ты там отшельничала? — удивилась Джун. — И грязнуля такая! А с телефоном что случилось? Звоню тебе, звоню — и без толку.

Слабо удивившись про себя, откуда кореянка знает ее номер, Лиза объяснила, что телефон разрядился еще на пляже, после того как она побеседовала с отцом и пятью братьями по порядку.

— Вот такие мелочи и могут вывести из себя здравомыслящего му... человека, — Джун опять чуть не попутала слова. — Вставай уже. Позвоню сейчас поисковой группе, отменю вызов спасателей и оцепление территории собаками.

С этими словами высокая брюнетка приподняла ее под мышки и прислонила к избушке-конурке, а затем вновь достала телефон.

— Нашлась. Сейчас я ей мозги вправлять буду. И не уговаривайте меня — просто она не отделается, — нарочито спокойно пропела кореянка в трубку. — Так что все дружеские визиты отложите на потом. Сначала — головомойку устрою этой маленькой бестолочи.

Отключившись, Джун посмотрела на испуганную Лизу и рассмеялась:

— Цыпленок, ты знаешь, что ты уникум среди глупых цыплят? Мне такое в голову лезло, пока тебя искали! А все оказалось гораздо лучше.

Кореянка заставила Лизу опереться на себя и повела ее в домик. Девушка недолго ломала голову над смыслом ее слов.

Когда соседка приволокла ее внутрь, то первым делом заставила принять теплый душ. А потом сама, без расспросов, все объяснила: и как за обедом поняла, что ее давно никто не видел, и как сопоставила то, что ей известно, с тем, что Инна и Роман уже не скрывали своих отношений. От вопроса, как же можно было догадаться о том, что эти двое встречаются, кореянка отмахнулась. Она же в общих чертах пересказала ход разговора девушки с подругой. Это было уже что-то просто удивительное! И тут Лизу прорвало. Сбиваясь и путаясь в словах, она поведала новой знакомой всю историю их с Инны дружбы. И даже то, как ее ободряла подруга, как помогала ей в сердечных делах. И даже то, что она была помехой, дурой, над которой просто потешались. И о своей любви к Пичугину тоже не умолчала.

Слушательница не перебивала. Села рядом и приобняла за плечи. А когда Лиза сказала все, что хотела, и пыталась отдышаться, задумчиво спросила:

— А почему это ты, Цыпленок, не плачешь?

Так как ответа у Лизы не было — просто слез не было и все тут, то, пробормотав, что ей это не нравится, Джун сунула в руки Лизе карандаш и эскизник и настоятельно предложила сделать пару набросков ее самоуверенного лица.

— Рисуй, рисуй, девочка! Не жалей бумаги. Можешь даже мне усы или бороду пририсовать — я возражать не буду! — певуче приговаривала Джун. — А пока рисуешь — послушай, что я тебе скажу.

Глава 15

Инна приходила в себя от первой ссоры и первого примирения со своим парнем, сидя на улице, в тени дома. Поссорились они глупо — даже не из-за Лизы, а из-за командирши-кореянки. Когда она суровым тоном комиссаров гражданской войны велела разойтись и не мешать ей в поисках пропавшей, одна Инна нашла в себе силы сопротивляться. У соседок ее уж точно поджилки затряслись. А Инна привыкла — ее папенька был еще строже всяких кореянок. Так что искать Лизу они пошли бы вдвоем, если бы не Рома, которому эта идея не понравилась. А ее категорически не устраивало то, что ее парень будет проводить время с этой девицей. В общем, пока Инна объясняла своему Пичугину, что ей командовать нельзя, а он что-то начинал говорить, но замолкал, Джун исчезла в неизвестном направлении. Так как причина спора скрылась с глаз, влюбленные тотчас и помирились.

Скоро, к немалому облегчению, ее разыскала Даша и сообщила, что Лиза нашлась. И все равно неприятный осадок остался от того, как легко согласился ее парень отправиться куда-то с чужой девицей. Вот Инна и решила посидеть в тенечке, успокоиться. А тут как раз и источник беспокойства пожаловал.

— Где же твой Ромео, о скрытнейшая из Джульетт? — издевательски поинтересовалась нахалка. — Впрочем, его-то нам и не надо.

— А мне тебя не надо! — огрызнулась девушка. — Как там Лиза? Все с ней нормально?

— А я как раз от Лизы. Считай меня крылатым вестником мира. Цыпленок с тобой поговорить хочет. И на твоем месте, если ты хочешь сохранить подругу, я бы пошла.

Конечно, Инна не хотела терять подругу, хотя и не представляла, как все можно исправить.

Когда подруга-обманщица вошла, Лиза лежала ничком. Инна быстро пересекла небольшое пространство и присела на краешек кровати.

— Лиз... — нерешительно начала она. — Хорошо, что корейская мадам тебя нашла.

— Нашла... — безразлично повторила Лиза.

— Лиз... мне, правда, жаль, что ты так узнала о нас с Ромой. Это было неожиданно для тебя. И для меня. Я растерялась, наговорила лишнего...

— Лишнего? — все еще не поворачиваясь, спросила девушка.

— Не надо было на тебя нападать. Просто я растерялась.

— Просто ты растерялась... — согласилась Лиза. Она села, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Так она была дальше от Инны.

— Да, — обрадовалась брюнетка, все еще не замечая, что Лиза не желает на нее смотреть и лишь повторяет ее слова.

— Значит, это все, о чем ты жалеешь? — искорка гнева сверкнула в светлых глазах художницы. — А не о том, что ты лгала, притворялась, смеялась за моей спиной?

Инна пожала плечами:

— Любовь и благородство? Любовь и игра по правилам? Глупости. Такого не бывает! Да нормальный человек все сделает, чтобы быть счастливым с тем, кого любит!

— Ты права... — начала Лиза.

— Так что не надо на меня сердиться, Лиз, — в голосе ее счастливой соперницы было сочувствие к ней, но не сожаление.

— Дослушай меня сначала, Инна! — прервала девушка своеобразную попытку попросить прощения. — Ты права в том, что можно пойти на любые хитрости, чтобы привлечь внимание любимого. Но зачем дурачить других людей?

Подруги, теперь уже, наверное, не далекие от того, чтобы стать бывшими, замолчали. Потом Лиза, не дождавшись ответа, возобновила разговор:

— Когда ты поняла, что любишь Романа, — почему...

— Почему не рассказала об этом тебе? — повернулась к ней Инна. — Не слишком ли ты многого хочешь?

— Нет... по-моему, нормально делиться с подругами такими вещами. Но я не о том! — возразила Лиза. — Почему ты не перестала меня обнадеживать? Ведь я так радовалась, что ты меня поддерживаешь, не высмеиваешь...

— Именно поэтому! — пыталась растолковать глупенькой подружке Инна. — Мне не хотелось, чтобы ты узнала сразу...

— А что было бы потом? Вы поженились бы, у вас было бы уже пятеро детей, и ты тогда, может быть, перестала бы говорить, что Рома мной интересуется?

Инна вскочила и стала бегать по комнате:

— Ты сама себя слышишь, фантазерка? Неужели нормальная девчонка может быть такой слепой и не видеть, что чувствуют другие люди?

— Инна... я... — Лиза испугалась вспышки гнева и не смогла сразу продолжить.

— Неужели моя подруга не могла понять, что я чувствую? — не успокаивалась брюнетка.

— Но... — Лиза была в растерянности. Как так получилось, что из обманутой она превратилась стараниями Инны почти в злодейку?

А темноволосая возлюбленная Романа продолжала свою обвинительную речь:

— Мне было неприятно тебя обманывать, но я боялась... Боялась, что Рома не серьезен со мной. Боялась, что мои выдумки о его чувствах к тебе все-таки правдивы. Боялась потерять твою дружбу... А ты даже не понимала!

— Прости меня... — Лизе было не по себе. Слышать, что она оказалась плохой подругой, было мучительно. И все-таки у нее было оправдание.

"Ты, конечно, та еще балбеска, но это не значит, что с тобой можно поступать непорядочно", — вспомнилось вдруг.

— Я просто верила своей подруге, — неожиданно твердо продолжила девушка. Она вспомнила. — Это плохо? Может, мне надо было прямо спросить, когда я замечала что-то странное. Я сейчас это понимаю. Но я всегда находила для твоих поступков и слов объяснение. Я думала: "Какая хорошая у меня подруга! Не задается, хотя и популярна. Помогает мне! Поддерживает! Ну что ж теперь?!

Инна, остановившаяся от неожиданно резкого и даже издевательского тона, ловила каждое слово Лизы. Когда та ненадолго остановилась, брюнетка дернулась, но невысокая обвинительница продолжила:

— Объясни мне одно.

Инна полувздохнула, спрашивая, о чем хочет узнать ее почти не подруга.

— Почему ты советовала написать портрет Романа? Да еще и сразу после моих неприятностей с принцем? — от сдерживаемого волнения голос Лизы дрогнул. Она с нетерпением ждала ответа, от которого многое зависело.

Инна, похоже, думала, что ее глупая подруга опять будет спрашивать, как она могла предать их дружбу, как могла над ней издеваться, и поторпилась с объяснениями. Тем более что картина получалась очень и очень некрасивая.

— Не потому, что хотела, чтобы ты доставала Рому и оттолкнула его окончательно! Не поэтому, правда! Лиза, я...

— Нет? А почему тогда? — успокоилась Лиза. К счастью, все шло точно по сценарию. Она даже присела, расслабившись, на край стола, но тут же встала.

Инна попыталась объяснить:

— Просто я думала, что ты с ним будешь больше времени проводить, а значит и я смогу тоже... Лиза, ведь я все это придумала до того, как стала с ним встречаться! Ведь мы только недавно!

— Ну и на этом спасибо. Приятно знать, что моя так называемая подруга все-таки не законченная интриганка... Значит, тебе и человеческое не чуждо... — Лиза сама немного пугалась насмешки, что прорастала в ее голосе. Но это было необходимо. Это было горькое лекарство, которое могло возродить их с Инной дружбу. Впрочем, пока карты раскрывать было нельзя. Неизвестно еще, как все получится.

— Тогда... — сомнение заставило Лизу остановиться, но она взяла себя в руки и твердо продолжила. — Если тебе была дорога наша дружба, сделай кое-что...

— Что сделать? Если я могу... — встрепенулась брюнетка.

— Можешь! — уверенно кивнула Лиза. — Уговори Рому позировать мне.

Инна очень некрасиво, как-то по-детски раскрыла рот и сморгнула.

— Но... зачем тебе это теперь?

— Потому что для меня искусство не средство, а цель! — нетерпеливо перебила готовящийся поток вопросов и возражений девушка. — Я, правда, хочу написать эту картину. Кстати, ты тоже можешь поучаствовать — будешь Купавой. Очень тебе подходит. Это будет красиво.

Лиза действительно уже видела почти в деталях свой будущий шедевр. И два персонажа вместо одного — это еще лучше. Березовая рощица с краю. Говорливая речка. Лужайка. Поваленное бревно вместо скамейки и юная чета влюбленных. Он играет на свирели. Она смотрит на него и теребит в руках снятый с темных волос венок из ярких маков.

— И все-таки я не понимаю, зачем... — Инна немного пришла в себя, но была еще ошеломлена тем, что Лиза не сдалась и не смирилась.

Девушка вздохнула. Все шло как по писанному, но ей было уже трудно держаться.

— Подумай об этом с другой стороны. Я три месяца бегаю за однокурсником и добиваюсь его согласия быть моей моделью. А когда моя подруга начинает с ним встречаться, резко прекращаю уговоры. Не слишком ли явно это все?

— Да... сразу будет понятно, что ты бегала за парнем ради него самого, а не ради искусства, — нехотя признала Инна.

— А ведь это не так! И ты это знаешь.

Дождавшись пока брюнетка кивнет, Лиза продолжила:

— Вот и помоги мне сохранить лицо. Раз уж ты моя дорогая подруга. Будем продолжать играть наши роли. Это будет даже логично. Увлеченная художница и ее верная подруга, уговорившая своего парня послужить искусству. Красивая картинка! И заметь, никто не будет думать, что ты хитрая лиса и обманщица.

Последние слова Лизе дались с трудом. Так сразу не привыкнешь обзывать свою подругу, даже если это и почти справедливо.

Увидев выгоду в предложении и для себя, Инна подхватила мысль:

— А заодно все увидят, что я к тебе не ревную... и ты спокойно работаешь и смотришь на нас с Ромой. Лиза, ты хорошо придумала!

Брюнетка захлопала в ладоши, а светловолосая девчонка задумчиво улыбнулась:

— Да, придумано хорошо...

"Тебе поможет ревность. Не хочешь мстить — не надо. Считай, что так ты работаешь над самоуважением", — припомнились слова, напеваемые знакомым низким голосом. "Как то это еще выйдет...", — гадала Лиза.

— Так ты меня простишь? — поинтересовалась Инна с надеждой. Все-таки ей тоже была небезразлична их дружба. Лиза была рада, что не совсем ошибалась в подруге. Значит, что-то можно было спасти. Притворившись удивленной, девушка спросила:

— А разве ты чувствуешь себя виноватой? — и задумчиво протянула. — Вот напишу картину, тогда и поговорим.

Ноги почти не держали Лизу — все-таки это был долгий и напряженный день — и девушка опустилась на кровать.

— Завтра скажешь, когда вы можете мне позировать вдвоем. Сейчас я бы хотела остаться одна. Попроси Джун пока не заходить.

Инна расслабилась, как будто ее только что отпустил декан, отменив строгую выволочку, и почти выбежала из комнаты. Лиза успела услышать, как подруга передала Джун ее просьбу.

На ужин она сегодня идти не собиралась — слишком много сил потеряла, прячась в пыльном закутке. Ей хотелось просто лежать и смотреть в потолок, перебирая болезненные воспоминания. Надо было вычесать их из мыслей, как колтуны. Джун обещала, что самое вкусное она обязательно принесет для своей глупой соседки — в порядке исключения, разумеется.

Джун... Лиза удивлялась, как у Джун получилось предсказать все, почти все, что будет говорить подруга, как она будет оправдываться, как будет нападать на нее, Лизу. Она немного не понимала, как это поможет излечиться от любви, но была готова слушаться новую знакомую во всем.

Изящно вышагивая мимо двери, за которой уединилась Лиза с подругой, Джун волновался, наверное, так же, как волновался их тюзовский режиссер перед каждым спектаклем. А тут бенефис Цыпленка был.

Собственно, эту простую комбинацию Джун придумал экспромтом — пока выслушал все подробности дружбы наивного цыпленка с энергичным кукушонком. Ничему удивиться не пришлось. Хотя нет. Как ни странно, в общем Лиза была права: подруга у нее была неплохая, только вот Роман приключился. Если уж совсем честно, по рассказам его маленькой соседки никакой великой любви ее к Пичугину видно не было. Увлеченность была, симпатия была, восхищение внешностью было. А чего-то не хватало. Может, поэтому она так просто все восприняла и согласилась с его планом. Или помогло то, что Джун пообещал, что эта затея спасет ее дружбу с Куликовой?

Расчет был простой. Джуну не нравилось, когда обижают маленьких. Подруга Цыпленка, хоть и могла встречаться с кем угодно, хитрить при этом не должна была: ее наивная подруга поняла бы ее и оправдала. Так что Инна должна была попробовать свое лекарство на вкус. В том, как сильно она ревнует своего приятеля, юноша убедился недавно и предложил Цыпленку просто показать себя Роману с лучшей стороны. Уточнять, что он имеет в виду, правда, отказался. Как-то неловко прозвучали бы из уст элегантной красавицы, которую он изображал, слова восхищения в адрес довольно обычной на первый взгляд малышки. Вот и пусть эта гусыня Куликова помучается. И Пичугин тоже. И получить он должен вовсе не за беспочвенные подозрения.

Ну действительно фотографии были волнующие, и если уж не знать, что он — это именно он, а не она, то догадка Романа имела право на существование. Особенно с корявыми подписями. Преступление Пичугина в другом — в том, как грубо он выражал свои догадки. Как можно, будучи сильным мужчиной, поднимать руку на женщину, даже машинально? Джун не был сторонником всяких расшаркиваний — открывать двери перед дамами, носить им сумки — и к счастью не должен был ничего такого вытворять, но просто невероятно, чтобы он поднял руку на девчонку.

Сестричка Соль этим вовсю пользовалась — то волосы ему склеит (очень уж ей хотелось, чтобы оппа постригся), то лучшие платья ножницами покромсает (а Джун так тщательно их выбирал — чтобы и изысканно выглядеть, и не показать своей прекрасной фигуры в ненужном свете). Сейчас, наконец-то, егоза повзрослела, даже советуется, что надеть. Джун даже пострадал на первом курсе от своей щепетильности: его старшекурсница, с претензиями на красоту, пыталась поколотить, обманувшись хрупким видом, — за то, что он выиграл у нее на каком-то любительском конкурсе, в котором и участвовать-то не надо, первый приз. Ему удалось отвлечь взбешенную фурию и сбежать, но синяк под глазом она ему засветила.

Итак, Лиза подводит Инну к тому, чтобы та притащила своего павлина к Лизиному мольберту. Роман наконец-то видит, как хороша Лиза за работой. Инна смотрит на Романа и ревнует. Лиза смотрит на этих двоих, рисует их и, если он в ней не ошибся, понимает, как хорошо они друг другу подходят, и исцеляется работой. То, что малышка-художница не просто хороша, когда рисует, но еще и рисует хорошо, он недавно убедился. Был еще один важный момент в плане: пока идет сеанс, он может тоже не беспокоиться за свою соседку. Хоть тревога оказалась и ложной, по предыдущему опыту юноша знал: он подозревает клоунов (самое подходящее для них название — что ни говори) в чем-то гораздо раньше, чем они додумываются до этого.

И все равно его беспокоило, что Лиза не плачет. Даже если это разочарование не в любви, а в дружбе, разве это нормально — быть такой спокойной? Надо будет что-то придумать.

Заставив ее проглотить какие-то котлеты и напоив кефиром в пластиковом стаканчике, Джун какое-то время работала за ноутбуком, мягко жужжащим и поблескивающим зеленоватой подсветкой на кнопках, что-то еще делала, насколько Лиза могла судить, затем просто наблюдала, как Лиза сидит и смотрит перед собой, а потом вдруг заявила:

— Цыпленок, не сиди просто так без дела. Поплачь, что ли.

Лиза непонимающе уставилась на соседку-утешительницу.

— Поплакать? Зачем? Думаешь, мне станет легче?

— Ну... скорее всего — нет, — честно ответила Джун. — Но ты ведь все равно рано или поздно соберешься это делать. А вдруг ты до глубокой ночи протянешь? Мне не хочется просыпаться от твоих рыданий, — надменно пояснила смысл своего странного предложения кореянка.

— Не могу я плакать по заказу! — отмахнулась художница.

— А я вот могу, — похвастала Джун. — Показать?

— Ты — и плакать? Еще и по заказу? Покажи! — Лиза заинтересовалась.

— Ладно, но с условием: бери-ка альбом и карандаш, — Джун подала сама их.

— Зачем это?

— Как зачем? Каждая моя слеза драгоценна. А вдруг тебе понравится мой страдающий вид — захочешь меня запечатлеть для потомков. Не собираюсь я каждый день слезы лить!

— Да ты только хвастаешь, — оживилась девушка. — И опять обманываешь. Ты как все...

— Что? — голос Джун дрогнул. — Сравнивать меня со всеми? Я тут из кожи вон лезу, чтобы тебя утешить, а ты...

— Джун... — взглянула Лиза на соседку. — Я хотела сказать, ты как всегда...

— Что как всегда? Хвастаюсь? Обманываю? Вру? Издеваюсь? — кореянка завелась не на шутку и вышагивала по комнате, размахивая руками. Вдруг она села на кровать и закрыла лицо руками.

— Джун, — рассердилась Лиза, — второй раз ты меня не проведешь. Ты так вчера делала.

Но та не отзывалась, хотя девушка окликала ее еще не один раз. Наконец, темноволосая азиатская принцесса отняла ладони от лица.

— Ты, значит, думаешь, что я лживое насквозь существо? Ладно, смотри и радуйся: довела меня до слез, Цып... цып... цыпленок.

Лиза убедилась в правдивости слов заикающейся соседки. Та плакала. По красивому лицу стекали слезы, оставляя на припудренных щеках темноватые дорожки. Макияж был разрушен, а значит, она была искренней. Девушка почувствовала себя виноватой. Вовсе не обязательно было набрасываться на не виноватую в ее разочаровании кореянку.

— Джун, прости меня, — Лиза попыталась обнять соседку, но та с силой усадила ее обратно и неожиданно спокойно спросила:

— Ты рисовать будешь или нет? Мои слезные железы не бездонны.

— Да ты... ну я не знаю, что с тобой делать! — ошеломленная выпалила Лиза и всплеснула руками. Кажется, ее опять оставили в дураках.

— И что не так? Сама просила: покажи, Джун, друг мой, как великолепно ты умеешь плакать, — невозмутимо утирая лицо салфеткой, отразила нападение эта бесстыжая актриса.

— Но ты мне целую сцену закатила! Я перепугалась! Думала, что обидела тебя, — повысила голос Лиза.

— Признай, что у меня отлично получилось! — подмигнула темноглазая зараза. — А то, что ты перепугалась, это даже хорошо. Можешь еще покричать. Сегодня я как раз в том расположении духе, чтобы потерпеть. Эмоции надо выплескивать, чувства надо выражать. А не сидеть, как кокон, без надежды на вылупление.

— А можно вопрос? — спросила Лиза и, не дождавшись разрешения, продолжила. — Тебе не жалко было макияж смывать таким оригинальным способом?

— Что? — удивилась соседка и, выкрикнув "Айщ, чинча!", унеслась в ванную, прихватив с собой немаленьких размеров сумку.

Когда Джун появилась со свежим, умытым лицом, Лиза не могла отказаться от еще одного вопроса:

— А зачем тебе вообще краситься? Цвет лица у тебя превосходный и так. Я еще вчера заметила, утром и после того как ты в обморок упала, а я тебя водой полила. Ты немного иначе выглядишь и все. Так ты даже внушительнее кажешься, надежнее, серьезнее, ум...

— Продолжай, продолжай, — подбодрила соседка. — Можешь не бояться — рыдать не буду. Итак, значит, я тебе нравлюсь без прикрас? А как только накрашусь — так несерьезная, легкомысленная, не достойная доверия дурочка?

— Ой... ну нет, я...

— Не то имела в виду? Как обычно, Цыпленок, как обычно. Но тебе повезло: считай, что я твои слова принимаю, как комплимент.

— Ты опять не ответила, — грустно улыбнулась Лиза.

— А ты так и не собралась выплакаться. Что же с тобой делать? Постой, есть идея! Да, так и сделаем. Сейчас я тебя быстренько доведу до слез, немного поплачешь, пойдем прогуляемся и спать! Как тебе программа?

Лиза снова была шокирована. За эти два дня соседка ее успела отругать, запереть, заставить стирать себе одежду и мыть ноги, выдумала массу всяческих историй, а теперь еще и это. Но Джун к тому же ее смешила, не отказывалась позировать, защитила перед Романом, не дала выставить себя совсем уж идиоткой и подсказала, как прийти в себя.

"Ты художник. Твое спасение в творчестве", — так могла сказать только очень добрая и тонко чувствующая натура. Значит, Лизе нечего бояться.

— А что ты будешь делать? — заинтересовалась девушка.

Черные глаза ее спасительницы блеснули, отразив неяркий свет лампы.

— Просто расскажу тебе одну грустную сказку.

* * *

Я расскажу тебе сказку о грустном влюбленном клоуне. Ты спросишь: разве влюбленный клоун будет грустить? Будет и еще как.

Он видел множество красавиц и во многих влюблялся. С кем-то он танцевал под веселую музыку, кому-то пел веселые песенки. Кого-то встречал как обычный парень — с ними он гулял по городу и лакомился мороженым. Он жил двумя жизнями и не хотел, чтобы они пересекались.

Но однажды к нему в гримерку ворвалась маленькая помощница фокусника, служившая в цирке первый день. Он едва-едва успел надеть рыжий парик и красный круглый нос.

Маленькая помощница фокусника захлопала в ладоши и засмеялась. Ей очень понравился смешной клоун. А он подумал: "Неужели я смешон сам по себе?" и испугался.

Он появлялся перед ней в обычном, повседневном виде, а она все смеялась, не замечая его грустных влюбленных глаз.

Он вышел на арену без грима и парика и признался маленькой помощнице фокусника, что любит ее. Он знал, что она стоит за тяжелыми портьерами и ждет своего выхода.

Публика ничего не поняла и освистала скучный номер. А девушка засмеялась и кинула ему свой бутафорский веер, испачканный в золе.

Изломав игрушку и спрятав обломки за пазуху, клоун, не похожий сам на себя, убежал прочь.

За кулисами его настиг единый вздох ужаса публики и испуганные крики отдельных людей.

Фокусник ошибся. Фокус не удался. Голова маленькой помощницы была отрезана.

Узнав об этом, клоун вглядывался не в безжизненное тело любимой, а в ее первый и последний подарок.

Жестокая девчонка оставила ему только пустые, никчемные дощечки и бумажки.

Но они не были пустыми. Слушая признание, маленькая помощница фокусника торопливым полудетским почерком написала по строчке на каждой грани веера, схватив уголек из машины, производящей сценический дым:

"Я тоже тебя люблю.

Я не очень умна и поэтому мало говорю.

Я вижу тебя и смеюсь от смущения.

Я вижу тебя и смеюсь от счастья.

Я смеюсь потому, что смех — это ты.

И моя любовь — это ты"

Он так и не прочел ее ответа.

Он сам не знал цены своему искусству и не был достоин получить это бесценное послание.

Совсем немного примечаний

Тхыль — это комплекс, состоящий из основных атакующих и защитных двигательных действий, в ыполняющихся в логически обоснованной последовательности. Занимающиеся имитирует поединок с несколькими соперниками. При этом выполняются различные атакующие или защитные действия, соответствующие 'складывающейся обстановке'. В тхэквондо всего 24 тхыля, подобно тому как в сутках 24 часа. (Эту информацию автор тоже узнала в процессе написания главы)

Купава — персонаж пьесы А.Н. Островского 'Снегурочка'. Счастливая невеста Леля, которую этот милый юноша утешил в горе (первый жених ее бросил). Автор добавляет это примечание, так как сама с трудом вспомнила, как зовут эту героиню. )

Айщ — всего-навсего междометие — 'Ой' и т.д. Чинча — тоже междометие — 'тьфу', 'вот черт' — и тому подобное, в зависимости от фантазии говорящего и слушающего.

Глава 16

Аромат ночного моря, приглушенные тона уснувших до зари цветов, табачный дым не заботящихся о своей здоровье балбесов и балбесок. Джун воспринимал все эти запахи особенно остро и как-то по-новому.

Он прогуливался перед сном, стараясь избегать знакомых. Что-то во всей этой истории было неправильным. Что-то не сочеталось.

— Опять я в пролете! — пробасил откуда-то сбоку Василий. Его лицо освещал лишь огонек сигареты. — Искал вас сегодня с Лизой, искал.

— Какой же ты спортсмен, если куришь? — отреагировал Джун.

— А это не моя — отобрал ее у парней и вот изучаю, — в самом деле, физкультурник просто рассматривал бумажный цилиндрик.

— Парни-то хоть целы? — хмыкнул Джун. Как может воспитывать этакий обстоятельный товарищ, он мог представить. Дед Петр как-то поймал его за тем же занятием — любознательный мальчишка долго потом прикидывал, не лучше ли было бы, если бы его просто выдрали как сидорову козу, вместо того чтобы читать двухчасовую лекцию с красочными описаниями болезней и других неприятных последствий. Так что лично в его жизни сигареты играли роль прикрытия: когда нужно было как-то объяснить любопытствующим, почему у красавицы-иностранки такой низкий голос, Джун, специально похрипывая, говорил: "Плохой табак курила".

— Что мы видим! — раздался нестройный хор девичьих голосов. — Наша корейская звезда снимает стресс в приятном обществе.

— Ну... я пойду? — дернулся Вася, но сбежать ему не удалось.

— Стоять, — прошипел Джун и схватил громадину за плечо. — Кто-то хотел исправить свое бедственное положение. Вот и набирайся опыта.

Самому юноше отвечать на расспросы любопытных и проницательных сокурсниц сейчас не хотелось.

— Ну ты, мать, и силачка, — ответил спортсмен. — Ладно уж, не драться же с тобой. Остаюсь.

"Еще я буду драться при таком перевесе сил!" — промолчал юноша. Нет, если бы было очень надо... Но ведь не надо — так к чему всякие "если"?

— Ого, не думала я, что такое увижу: Джуня вцепилась в парнишку! — тоненько засмеялась Жизель.

— Джонни, ты ранишь меня прямо в сердце, — весело заметила Даша. — Я уж было решила, что мы одинаково не любим мужчин.

— Нет, о капитан мой, капитан, мы с тобой их просто любим неодинаково. А от этого прекрасного джентльмена я просто хочу, чтобы он вам рассказал парочку охотничьих баек. Как поймал розового зайца, как преследовал оленя, а провалился в медвежью берлогу.

— Ой, как интересно! — Вика тоже присоединилась к разговору.

— Да что интересного — не было такого, — набычился Василий, смущенный тем, что вокруг собралось столько особ женского пола, но все-таки начал что-то рассказывать.

Джун про себя посмеивался. Ему-то эти особы за годы учебы стали почти подругами, а у посторонних с непривычки могла голова кругом пойти — от их болтовни и оригинальных выходок. К счастью, он хорошо приспособился к жизни в образе одной из них.

Оставив Василия развивать навыки общения с дамами и подтверждать звание джентльмена, которое он ему даровал, юноша осторожно удалился в темноту — направился на берег моря.

Равномерно, но не механически набегающие волны помогли немного успокоиться, и вместе с тем Джун еще ярче увидел перед глазами шмыгающую носом Лизу, которая почему-то решила, что в его истории есть какой-то глубокий смысл, что это не просто слезоточивая страшилка для маленьких девочек, и расплакалась, увидев себя в клоуне.

— Я тоже недостойна, раз не могла понять чувств близких людей, — прорыдала Цыпленок, и юноше ничего не оставалось, как присесть на кровать рядом, обнять плачущую малышку и шептать, мысленно надавав себе подзатыльников за дурацкую идею, что глупые сказки созданы для того, чтобы глупые девочки плакали, а не для того, чтобы делали философские выводы. Потом Цыпленок затихла, что не было чудом — с таким-то отличным утешителем и нянюшкой, как он. Юноша осторожно, чтобы не разбудить, устроил ее поудобнее и накрыл, порадовавшись, что сегодня видение в голубом не будет смущать его покой.

Лизе снилось предчувствие. Именно так. Во сне она оказалась в полной темноте, но ей было спокойно, надежно и даже весело, как будто она предвкушала что-то хорошее. Эта надежда укутывала ее как теплым одеялом, и девушка улыбалась. Потом мелькнула чуть размытая фигура Джун — близко-близко перед глазами. Отголосок ее истории звучал во сне, и грустный клоун со своей возлюбленной кружились под куполом цирка — как самые настоящие воздушные гимнасты.

Робкие лучики света поддевали покрывало предутреннего сумрака, но не только они гуляли по лицу маленькой художницы. Пристальный взгляд ее соседа-соседки остановился на щеке с россыпью родинок.

— Надо же, — хмыкнул исследователь. — Как я раньше этого не понял?

Лиза волновалась. За завтраком Инна и Роман, как и было условлено, сообщили, что согласны на сеансы до обеда, — загорать жарко, а делать что-либо и не хочется, и нечего.

Пляжное веселье прошло по краю сознания девушки. Она выходила к морю скорее по какой-то обязанности. Подруга, не скрываясь, уделяла все внимание своему парню, и Лизе совсем не хотелось на это смотреть. И так целый час проведет в их обществе. Но это — ради дела, это — не в счет.

Сокурсницы Джун пытались ее тормошить, не зная в подробностях, что случилось, но видя, что Лиза сидит безучастная к развлечениям и к красоте южного дня. Девушка кратко объяснила, что вчера спряталась, так как расстроилась из-за ссоры с подругой, но все уже в порядке и они сегодня даже будут вместе заниматься живописью. А еще извинилась, что заставила всех поволноваться.

— Вот именно, что всех, Тутта Карлсон, — притворно осуждающе уставилась на нее Дарья. — Ты бы видела, как тут наше сокровище Азии носилось.

— Да, Джун очень добрая — она так меня утешала! — согласилась Лиза и опять сосредоточилась на том, чтобы не смотреть на Инну и Романа. Она не заметила странного взгляда Даши, которым та осмотрела ее с головы до ног, прежде чем вновь присоединиться к игрокам в волейбол.

Немного помогла Жизель. С Толстушкой Лиза нашла неожиданно общие темы для разговора — девушка рассказывала благодарной, не престающей расспрашивать слушательнице о своей семье, о том, где им пришлось побывать, о том, как папа до сих пор скучает по маме, которую она к стыду своему почти не помнит.

— Да ладно ты! Этот лоб здоровый тоже не помнит! — проворчала Жизель.

— О ком это ты? — удивилась Лиза.

— Да так, об одном поросенке, который вечно забывает поведать мне о важных вещах, — хищно улыбнулась толстушка. — Извини, Лизок, что перебила. Я пока придержу этот секрет, не то Джуня у тебя его выспросит. А поросенка я бы хотела застать врасплох.

Лиза пожала плечами и перевернулась на живот. У всех какие-то секреты. Одна она совершенно ничего из себя не представляет. Впрочем Жизель ей напомнила о дорогих людях — было приятно рассказать о своих обожаемых братцах и дорогом папочке незнакомому с ними человеку.

— Цыпленок, пора готовиться к захвату мира, — неожиданно сверху вниз проронила слова темная фигура Джун.

Лиза неуверенно взглянула на Толстушку. Ей неловко было оставлять собеседницу в одиночестве, но та уже погрузилась в разгадывание каких-то заковыристых числовых квадратов, совершенно недоступных для Лизиного понимания.

"И зачем это я вздумал поиграть в стилиста?", — думал Джун, скептически рассматривая гардероб своей соседки.

— Цыпленок, не то чтобы мне это очень было нужно знать, но удовлетвори мое любопытство. Где вся твоя одежда?

— Как где? Здесь, — девчонка как ни в чем не бывало провела рукой над уже знакомыми футболкой с медвежатами, джинсовыми бриджами, бесформенной коричневой теплой кофтой, сарафаном неопределенного цвета (что-то между брезентом и мокрым забором) и парой нижнего белья, которую он сразу же прикрыл голубым шелком смутившего его ночного одеяния соседки. Свободное серо-синее платье-рубашка было на самой обладательнице богатого приданого.

— Если ты насмотрелась, могу я прибраться, а то неаккуратно, — робко поинтересовалась эта антимодница. — Ты же что-то хотела мне посоветовать перед тем, как я пойду писать свою картину.

— То есть ты хочешь сказать, что я каждый день буду видеть тебя в одном и том же? — удивился Джун.

— И не только ты, — Цыпленок простодушно улыбнулась. — Это же не ночнушка. Вот ее только ты и видишь.

"Еще чего не хватало, чтобы она бегала в этом по улице", — в воображении юноши уже мелькали призрачные образы — тысячи крошек-соседок танцуют что-то вроде вальса в зыбком свете фонарей, как мотыльки. Это было совершенно на него не похоже — занимать мозг такими глупостями, и Джун приказал себе вернуться к реальности.

— Цыпленок, ты меня убиваешь! Где же твое чувство стиля? А в чем ты будешь ходить, когда все перепачкается?

— Постираю и дальше носить буду! — Лиза явно не понимала, в чем не права.

— Запущенный случай, — вздохнул Джун. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты женщина, нежная и воздушная, прекрасная, как цветок персика и игривая, как морская волна?

Цыпленок заслушалась, раскрыв рот, а потом, конечно же, ответила отрицательно.

— Будешь так одеваться — никто кроме меня и не скажет, — веско сказал юноша. — И как ты собралась вызвать ревность у своей дорогой подруги?

— Постой, а я думала, что это надо было вчера, чтобы Инна захотела всем доказать, что не ревнует, и уговорила Рому... — пробормотала девчонка.

— Более странной логики мне встречать не доводилось.

Небольшое раздумье привело к следующим умозаключениям:

— Косметики и аксессуаров, я так понимаю, у тебя здесь тоже нет.

— Не совсем так, — Лиза весело рассмеялась, и Джун почувствовал, что ему стало гораздо легче, и немного расслабился. Значит не все потеряно и есть с чем работать. Дальнейшее показало, что успокоился он преждевременно.

— У меня их вообще почти нет, не только здесь, — развела руками Цыпленок. — Боди-артом не увлекаюсь, заколки с волос соскальзывают, а шарфики у меня все равно теряются.

— Как же ты жила до сих пор? — это одновременно и раздражало, и забавляло. — Ладно, тебе несказанно повезло, что я так добр...рра к тебе. Надо будет заняться твоим перевоспитанием на досуге.

Нужно было что-то делать, а так как находчивости и интеллекта ему было не занимать, то Джун, разумеется, увидел нетривиальное решение.

Пожав плечами, он достал из-под кровати второй чемодан — с одеждой совсем на крайний случай.

Чемоданов у юноши было три. В первом помещалась повседневная изящная, слегка романтичная амуниция. Во втором всякие баночки, краски, техника — он сейчас был пуст, так как всю парфюмерию и все железо он достал и расположил: баночки — на полочке в ванной, раз уж соседка ничего, кроме мыла и шампуня, там держать не хотела и по-корейски читать не умела, а последний привет корейских технологий — в тумбочке.

Третий кофр был самым интересным: в нем он хранил одежду на крайний случай и на совсем крайний случай — на дне расположились нормальные мужские одеяния, если вдруг захочется покрасоваться перед обществом какого-нибудь курортного городка инкогнито; значительную же часть места сверху занимали изумительные по красоте, если бы он увидел их на ком-то другом, но пугающие на нем самом девчоночьи платья. Именно их груду он и вывалил сейчас перед Лизой.

— Это что? — заикаясь, пропищала Цыпленок. Конечно, такого великолепия она еще не видела.

— Это мой вклад в борьбу с жестокой реальностью. Несу прекрасное в массы как могу. Иногда надрываюсь, — важным тоном заявил Джун. Его увлекало происходящее почти так, как быстрая езда на своей драгоценной крошке.

— Но я-яя не могу!

Его крошка-соседка, наверное, от благодарности сейчас просто таяла. Как все-таки приятно делать добро! Она еще что-то пыталась возражать, но юноша вручил ей самое подходящее свое платье и затолкал в ванную.

— И все-таки я не могу, — через пять минут Лиза вплыла в комнату в чем-то немыслимом. Это трикотажное розовое платье Джун захватил на совсем уж крайний случай. Оно было коротким, с широкой пышной юбкой и рукавами — крыльями и довольно скромно смотрелось. Конечно, Цыпленку оно было не так коротко, но кто же знал, что этот трикотаж так...

— Да, ты права, тебе не стоит это надевать, — быстро согласился юноша, опасаясь, что скоро по цвету сможет поспорить с платьем.

— Оно миленькое, конечно, но, Джун, я ведь работать собралась. Как я могу испачкать такое замечательное платье. Ванечка меня бы убил! Поэтому у меня и сарафан с собой — рабочий! А это платье... мне оно, наверное, и не к лицу.

— Вот гляжу я на тебя и диву даюсь, — Джун немного пришел в себя. — Если ты художник — почему так необъективно к себе относишься? Красавицей тебя назвать, конечно, трудно, но хороший наряд и нужное настроение тебя преобразить может.

Махнув на время рукой на проблемы самовыражения своей соседки, Джун смилостивился:

— Иди уж, на время даю тебе разрешение разгуливать в чем тебе угодно. И пусть тебе будет стыдно: ведь ты своим немодным видом бросаешь тень и на меня.

— Это как? — Лиза почувствовала, к счастью, что он шутит, хотя юноша сам уже был не рад, что дал волю языку, и вопросительно улыбнулась.

— А так. Такая лень заразна. Вот посмотрю я на тебя, посмотрю — и краситься перестану, одежду начну носить обыкновенную и вести себя неженственно. Вот тогда узнаешь, где руки зимуют. То есть раки.

Цыпленок мигом переоделась, хотя ему показалось, что наряд она сложила на его кровать с явным сожалением. А может, у нее просто руки чесались разгладить неровно заправленное покрывало. У самой вон опять гладь зеркала, а не кровать.

— Слушай, ну дай я тебя хоть накрашу? — Лизе послышалось, будто Джун ее почти умоляла. — Считай, что ты индеец, который выходит на тропу войны.

— А перья в волосы ты тоже вставишь? — не сдержала смешка девушка. — И что подумают Инна с Ромой, когда я явлюсь вся разукрашенная?

— Да там будет и без тебя кому перья распускать павлиньи, — теперь ее соседка была чем-то недовольна и минуту спустя пробурчала. — Ладно, не хочешь — как хочешь. Заставлять не буду, а то извращение какое-то получается.

— Ну не ворчи, — Лизе пришло в голову, что с соседкой можно тоже покапризничать, как с братьями иногда, и состроила умильную рожицу. — Я же не говорила, что не хочу.

— Все, Цыпленок, все, я передумала, устала, хочу поработать, и тебе тоже пора, — непостоянство кореянки цвело и пахло. И все-таки она была отличной соседкой — даже такое красивое платье нежно-персикового цвета ей одолжить собиралась.

Лиза привела себя в порядок, пригладила едва заметную, но все же раздражающую складку на покрывале, спрятала одежду и собралась в бой. Этюдник с собой, бумага с собой, решимость — тоже с собой.

И вот наступил долгожданный момент. Роман и Инна уже сидели на лавочке в том же самом месте, где она писала портрет своей принцессы-соседки. Поблагодарив подругу и желанного натурщика Рому, Лиза принялась за работу. Их постановка ее вполне устраивала. Все было как раз так, как она и представляла.

Двое влюбленных, прекрасная пара. Летний день. И на этот раз никаких клоунов. У Лизы все отлично выходило с первых же штрихов. Завершив быстрый набросок, девушка сразу же принялась за акварельный эскиз. Мягкие кисточки, податливые краски, перетекающие — один тон в другой, чудесно передавали нежность героев сказки и реальных юноши и девушки друг к другу, и радость взаимной любви проглядывала в прозрачных цветах.

Лизе очень нравилось то, что вырисовывалось на бумаге, еще пара-тройка сеансов — и задел для замечательной работы, большой, основательной, будет готов. Все получалось, но такого погружения в работу, как тогда, когда рисовала кореянку, она не переживала.

Она рисовала и думала, а всегда ли Инна так наклоняла голову немного набок — словно подстраиваясь под похожий жест Ромы, а давно ли у однокурсника появилась эта привычка заправлять локон своей девушки за ушко как раз тогда, когда он начинал ей досаждать, нет, за несколько секунд до того, как Инна почувствует неудобство.

Лиза смешивала краски, добиваясь нужного цвета — то на палитре, то прямо на наброске, и одновременно думала, анализировала, как падает свет, где оживить цветовое пятно, добавив немного светлого тона. Золотисто-каштановые волосы Романа, в которые она влюбилась, увидев, как лучики солнца пляшут на мягких кудрях, черные, как будто мерцающие, локоны Инны. Безупречный профиль молодого человека, немного заостренные черты девушки. Крепко сбитая фигура Романа, почти как у античных статуй, и легкая пышность форм его темноволосой возлюбленной. Все было правильно. Но чего-то не хватало. Не ее работе — ей самой.

Девушка вдруг поняла, когда сеанс почти подошел к концу, что была непроходимо глупа и слепа. Эти мелкие привычки, эти жесты — все это было и раньше, может быть, не так явно. Вот же они — на ее набросках. Совершенно разные и неуловимо похожие счастливые влюбленные.

— Ребят, спасибо за сегодняшний сеанс, думаю, мне хватит еще трех-четырех, а остальную работу закончу уже дома, — Лизе было стыдно за свою невнимательность, но на подругу она все еще была сердита. Не давала она повода считать себя неспособной порадоваться счастью другого человека.

Парочка при ее словах отмерла, а Лиза, не глядя на них, стала складывать свои инструменты, улыбнулась, выливая воду с краской и споласкивая стаканчик.

— Только не говори мне, что ты все еще имеешь какие-то виды на моего парня, — мило улыбаясь, прошипела Инна, незаметно подобравшаяся ближе.

— Да я вообще о другом думала сейчас! — удивленно возразила Лиза.

— И о чем же, если не секрет? — прищурилась скрытная подруга. — Сияла, как блин масляный.

— О том, как... — девушка запнулась. Разве можно было объяснить, что она вспоминала сейчас, как вылила воду на свою восточную модель, не поведав, почему ей вообще пришлось это делать? — О Джун, я думала о Джун!

Последняя фраза получилась чуть громче, чем остальные, и Роман уставился на беседующих девчонок и почему-то нахмурился.

— Об этой корейской мисс-зазнайке? — Инна была сбита с толку. Ей совершенно было не понятно, с чего бы вдруг Лизе мечтательно пялиться на льющуюся воду и сиять. Хорошо еще, что ее любимый в тот момент не смотрел на художницу. Хватало и того, что он довольно часто косился на Самойлову, пока она рисовала. А на что там смотреть? Раскрасневшаяся. Волосы растрепанные. Глаза дикие.

Тут и Рома к ним подошел, соскучился, должно быть, уже. Только вот разговор он завел не тот, что хотелось бы слушать.

— Меньше бы ты, Самойлова, с ней связывалась, — покачал он головой. — Ты вроде бы нормальная...

— Ромочка, а пойдем на пляже под навесом просто посидим — на море полюбуемся! — Инна взяла парня под ручку и собиралась увести. Ничего, пусть уж Лиза думает о своей соседке-заразе, чем о ее парне, а то ведь она, Инна, и передумать может насчет позирования.

Но тут раздался немного абсурдный, но вполне в характере Лизы звук.

Очень легко отказаться от абстрактных денег, которые и предлагают не вам, а героям телесериалов. А вы сидите, честные и порядочные, и возмущаетесь: ах, я бы на его месте ни за что не взял бы этих денег за убийство героини или ах, как она не понимает, что за эту одолженную хорошенькую сумму ей придется сделать что-то совсем не хорошенькое! А как вы откажетесь от барсетки, набитой такими новенькими и хрустящими деньгами, такими нездешними, такими заграничными, такими манящими и соблазняющими картинами всего того, что на них можно купить или где за их счет побывать? Федор знал, что лучше бы ему было отказаться помогать двум подвезшим его иностранцам чудной внешности, но не мог противостоять зову зеленого вия. А что? Деньги также слепы и также страшны — из-за ужаса, который перед ними испытывают сами люди, из-за жестоких проделок, на которые идут ради них.

Когда он на выезде из города стоял и голосовал и вдруг перед ним остановилась супермашина, огромный внедорожник, который обычно брали на прокат в салоне гости детского курорта отнюдь не детского возраста, он даже перепугался, но обитатели салона дружелюбно улыбнулись ему и на почти понятном английском пригласили присесть. Узнав, куда едет Федор, иностранцы еще больше разулыбались, отчего с лица одного из них посыпалось что-то вроде пудры. Их рыжие парики одинакового фасона наводили на мысли о бродячем цирке. "Неужели на курортной публике решили зарабатывать настоящие заграничные артисты?" Артисты понятными короткими фразами предложили Федору заработать, поучаствовав в розыгрыше одной их хорошей знакомой. Парень не нашел тогда ничего предосудительного в шутке, тем более хорошо оплачиваемой. Теперь же ему было не по себе.

— Думаешь, как бы сбежать? — резкий голос рыжей девицы, становящейся потихоньку завсегдатаем их кухни, пробудил Федора от воспоминаний и вернул к не менее суровой действительности в виде ведра свеклы, которую надо было помыть, запечь в духовке, а затем очистить. — Советую подкоп — летать-то ты не научишься! А лучше бы тебе сдаться. Я слышала, что противник пленных не берет.

— Что-нибудь умное ты когда-нибудь сказала бы! — огрызнулся повар-стажер.

— Умное сказать — это каждый дурак может! — прохрумкала кукурузными палочками вредная Аллочка.

— Сын, прости, что тебе приходится пока скрываться, сам понимаешь, что, когда особые распоряжения покойного президента вскрыли полтора месяца назад, все усложнилось.

— Да уж, дедуля всегда был оригиналом, мир его памяти.

— Но ты ведь его простил?

— Ха! Если бы вы знали, отец, какие у меня преимущества, то бы в детстве тоже запросились в девчонки и удрали бы в балетную школу и познакомились с мамой на пятнадцать лет раньше. Ах, как это я упустил из виду: купальники для тренировок и неспособность моего дорогого отца к языкам! Нет-нет, все хорошо как есть!

— Ты закончил свое представление?

— Конечно, нет. Более того, на сцену вышли новые лица. Два неуклюжих, странно мыслящих типа, один из которых изображает клоуна, гнездящегося на дереве. Не знаете ли, кто бы это мог быть?

— Но они же не могут знать содержания письма!

— Я бы не был в этом так уверен. Ладно, пора мне становиться вновь принцессой. Позовите, пожалуйста, маму и Соль, давно их не видел, соскучился.

Вдоволь наобщавшись с семьей, набросав план выступления на совете директоров и еще раз обдумав не дававшее ему покоя распоряжение деда на его счет, Джун потянулся, размялся и решил, что можно и на охоту выходить.

Но только он вышел из дома, как был пойман.

— А вот и ты. Отдохнула? Пойдем-пойдем! Мы решили устроить дефиле лучших нарядов — в тайне от парней. Надо же убедиться, что в субботу мы всех сразим, — две симпатичных девчонки повисли на его руках.

— Боюсь показаться невежливой, девочки, но все-таки спрошу: а вы кто?

— Ой, бедняжка, ты еще не отошла с дороги? Мы ведь вечером первого дня познакомились, — защебетали липучие красотки. — Пойдем, не стесняйся!

И Джуна "пошли" — потащили под белые рученьки.

"По-хорошему увильнуть не получилось", — конечно, никакой амнезии у юноши не было, его вопрос был, скорее, попыткой исподволь дать понять девицам, что их внимание его не очень-то радует. Ну нет, приятно, конечно, полюбоваться на красавиц в нарядах. Но кто их знает — вдруг они начнут оскорблять его стыдливость, переодеваясь прямо при нем? Опять не так. Джун, может и не отказался бы от такого зрелища, но вот знай любительницы моды, кто он, — они бы уж точно не стали его звать на свой закрытый показ.

— Девчонки, я вспомнила, вспомнила, отпустите меня — сама пойду! — усиливая нарочито акцент, Джун чуть-чуть приложил силу, чтобы только его не тянули.

— У меня идея! Нам ведь все равно нужно узнать и мужское мнение — так что отловите сначала одного наиболее безобидного и молчаливого из наших славных мужчин. А я к вам тоже загляну, только чуть позже, — он еще толком не знал, заглянет или нет. Но хотя бы присутствие одного парня его нравственные муки исключало. А дороже своего собственного спокойствия у него было только здоровье.

На его беду, мимо проходил выбрасывать отходы поваренок, который очень кстати пришелся как представитель мнения противоположной стороны. Федора тоже поймали, и пленников красоты потащили на суд. Хотя судьями были именно молодые люди — один явный, другой в тайне, больше они были похожи на обвиняемых, заключенных под стражу.

Конечно, эту оживленную компанию не миновал журналистский взгляд: Лапиков, который выглянул на шум, увидев это забавное зрелище, пулей сбегал за фотоаппаратом и занимался сейчас фотоохотой, что гарантировало появление новой статьи.

"Так, минуточку! У меня же есть универсальный пушистый щит!" — опомнился Джун.

— У меня есть право позвонить адвокату! — заявил он, уперевшись.

Пока воины стиля соображали, причем тут адвокаты, юноша ухитрился достать телефон.

— Я так привыкла к своей замечательной соседке, что и шагу без нее не хочу делать. Вы же не против? — пропело его коварное величество.

— Ну... если она стильная — то конечно!

— О... у нее совершенно уникальный стиль! — заверил юноша, отыскивая в памяти телефона номер Цыпленка.

"Цып-цып-цып, мои цыплятки ,

Цып-цып-цып, мои касатки,

Вы пушистые комочки,

Мои будущие квочки".

Откуда-то сбоку зазвучала забавная детская песенка. Лиза засмеялась от удовольствия.

— Может, ты ответишь на звонок? — сморщилась Инна, которая остановилась, услышав эту милую мелодию.

— Звонок? У меня другой, я думала — это кто-то просто слушает музыку.

— Да... у кого это такой вкус будет странный, кроме тебя? Стоишь и улыбаешься, как детсадовская. Еще запляшешь, — подруга подошла, приняла вызов и сунула трубку Лизе в руки. Это действительно был ее вызов.

Смотря в спины уходящим Лелю и Купаве, художница вслушивалась в чуть сдавленный голос:

— Цыпленок, спать до обеда вредно! Лети сейчас же сюда! Нас ждет незабываемое зрелище, для меня приятное, для тебя полезное. А не придешь — выгоню на мороз и вещи конфискую. Айщ, ну что такое?

На заднем фоне послышались смешки. "Не надо так со мной!" — жалобно умоляла Джун кого-то. Поэтому Лиза решила пока не выяснять, как у нее появился такой "подходящий" сигнал и что за зрелище ей навязывают: ее соседке явно надо было помочь.

Прибежав с собранным этюдником через плечо, подгоняя себя взмахами альбома, чтобы быстрее двигаться, девушка увидела, что Джун действительно в бедственном положении.

Кажется, пока она работала, ее соседка не поделила с кем-то повара Федора, и обоих удерживали студентки с дизайнерского. Наверное, их покорили чудо-пироги, предназначенные азиатской красавице.

— Вы что делаете? Джун такая слабенькая — ей нельзя долго на солнце находиться — она в обморок падает! — вмешалась Лиза, пока не поздно.

— Э? — все и в первую очередь ее соседка были удивлены.

— Ну я подумала недавно и решила, что не могла же ты отрубиться оттого, что я тебя слегка стукнула? — пояснила Лиза. — В общем, девчонки, отпустите Джун. А ваш Федор ей не нужен даром — у нее в Корее целый ресторан таких поваров! И не один.

"И все просто жаждут ее накормить и напоить", — если это и было преувеличение, то, по мнению Лизы, самое незначительное.

— Э? — повторился тот же почти дружный возглас.

— Цыпленок, по-моему, это ты не очень хорошо переносишь жару, — отмерла наконец Джун.

— Джун, сейчас не время показывать, какая ты гордая и сильная! Надо и о здоровье подумать!

Лиза протолкнулась в группу девчонок, попутно отметив, что они чем-то напоминают ей нимф с картины Боттичелли "Весна", только более свободно и ярко одетых. Один-одинешенек повар крепко прижимал к животу какое-то ведро, для кухонной утвари столовой непропорционально маленькое.

— Федор, а вы-то хороши! Зачем столько девушек с толку сбиваете? Понятно, что Джун вне конкуренции и вообще почти что Весна, но ведь и они тоже нимфы! И тоже хотят внимания! А вы их обнадежили, а сами только Джун и видите!

— Э? — Федя выпустил ведро из рук, и окружающие девицы с визгом разбежались, хотя на них ничего не вылилось и уж тем более не выпрыгнуло. Даже крышка не соскочила! А повар вновь схватил свой драгоценный мусор и с опаской поглядывал на Лизу.

— Вот он, неповторимый стиль, о котором я говорила, — развела свободными руками кореянка и набрала какой-то номер.

"Цып-цып-цып, мои цыплятки ,

Цып-цып-цып, мои касатки,

Вы пушистые комочки,

Мои будущие квочки".

Нет не какой-то, а ее, Лизин, номер. Услышав позывные, девушка машинально приняла звонок.

— Цыпленок, спасибо за помощь в мире твоих фантазий! А теперь приди в себя! — как в микрофон, пропела в трубку кореянка. — Нас приглашали на модный показ, но, я думаю, приглашение временно отменяется?

С безопасного расстояния любительницы красивых одеяний заверили, что пока ярких впечатлений им достаточно и мнения Федора вполне хватит.

— Вот и хорошо, — улыбнулась девушкам Джун, пока Лиза готова была спрятаться хотя бы в Федорово ведро от стыда. — Но мы к вам с Лизой как-нибудь еще придем.

Робкие смешки и что-то далекое от согласия было ответом, и девушки с поваром удалились, перешептываясь и оглядываясь.

— Цыпленок, а ведь это был такой шанс! — о чем-то сожалея, поцокала языком Джун. — Но все равно спасибо — так искренне и самозабвенно меня еще никто не спасал. Кстати, телефон можешь уже отключить.

Лиза все еще переживала свой конфуз. Опять у нее разыгралось воображение не к месту.

— А вас, Лапиков, я попрошу остаться! — бросила в сторону кореянка. — Что вы там снимаете, сатир вы эдакий! В кого вы превратили меня с Цыпленком вчера утром?

— А что я? Сами повод дали! — буркнул Лапиков, не успевший скрыться. — Показываете такое среди бела дня. Доска объявлений — это открытая трибуна, а не желтый листок.

После этого странного заявления журналист-папарацци скрылся, захлопнув за собой дверь.

— Видишь, Цыпленок, как тяжела жизнь неординарного человека, привлекающего всеобщее внимание своими талантами и красотой. Впрочем, кому я это говорю: ты и сама, должно быть, постоянная героиня скандалов и сенсаций. То, что мне довелось увидеть за три дня в твоем обществе, позволяет сделать такой вывод.

Лиза все еще мысленно ругала себя. Хорошо, что ни Инна, ни "буки" этого ее номера не видели. Хотя стараниями Лапикова в неведении народ не останется.

— И заметь, на этот раз я тебя в заблуждение не вводил.

— Не вводила! — дотошность в добровольной помощи кореянке учиться правильно говорить по-русски взяла свое. Хотя что ей помогать? Она сама кому угодно урок ораторского мастерства преподнесет.

Кажется, она начинала немного приходить в себя.

— Хорошая девочка! — кивнула Джун, и соседки отправились готовиться к обеду.

Их послеобеденный сеанс, второй, если не считать вчерашних попыток Цыпленка не столько рисовать, сколько прийти в себя, прошел спокойнее. Внешне. Лиза еще более увлеченно пыталась запечатлеть его несказанную красу. Перед этим они немного поспорили: девчонка пыталась его уговорить смыть косметику, чтобы она могла передать естественность и свежесть его изысканных черт. Так и сказала. Но хоть и было это приятно, а Джун ее просьбу не стал даже рассматривать, сразу вето наложил.

— Считай, что макияж — это часть моего "я", что-то вроде одежды. Мы ведь договорились, что обнаженным я не позирую.

Его оговорку Цыпленок, как обычно, поправила. Только вчера она не занудствовала, будучи в расстроенных чувствах, а сегодня опять за свое. Немного подувшись, Лиза все-таки смирилась с его отказом. Такой уж он разбиватель девичьих сердец — хоть и в спящем режиме, но исподволь работает.

Джун опять замер. И она опять была прекрасна. Только теперь радужные всполохи ее крыльев сменились лунным загадочным мерцанием. Это была не жар-птица, а царевна-лебедь, пока еще не встретившая своего царевича. Да разве найдется кто-то под стать такой дивной девушке-звезде?

Лиза никак не могла понять, почему у нее опять ничего не выходит. Ведь утром все получилось прекрасно: Лель-Роман вышел как раз такой, как она и видела, и даже еще лучше, Инна, для которой она нашла образ гораздо позже, тоже на картоне была прекрасной Купавой. А ее эльфийская принцесса никак не желала выходить из страны грез на холст! Позавчера ее не удалось поймать карандашными силками, а сегодня и из акварельных тенет она ускользает. Наверное, все дело в капризном характере Джун. Может, ее качество бумаги или красок не устраивает? Лиза даже решила проверить свою версию.

— Джун, — позвала она натурщицу, которая казалась почему-то сейчас очень ранимой, — а ничего, что я тебя недорогими красками рисую?

— Лиза, качество твоих красок меня волнует в последнюю очередь! — немного охрипшим от часового молчания голосом отозвалась кореянка.

— Я просто подумала, а вдруг тебе что-то не нравится, поэтому ты на меня воздействуешь, и у меня не получается тебя нарисовать как надо.

Озадаченно хмыкнув, соседка потерла нос ладонью:

— Мне ли тебе напоминать старинную русскую пословицу про танцора и штаны? Дай-ка я посмотрю, что ты из меня сделала.

Джун, не слушая возражений, подошла к закрепленному на подставке этюдника картону и наклонилась, чтобы получше рассмотреть. "Эта девица все время поступает как ей угодно!" — вся испереживалась Лиза. Если она сама видела огрехи в своей работе ясно-преясно, это не значило, что она спокойно сможет услышать похожее мнение из других уст, пусть и таких красивых.

— Не пойму, Цыпленок, что тебя не устраивает? — пожала плечами, закончив осмотр, модель. — Это же я: со всеми достоинствами и недостатками. Точнее с полным отсутствием недостатков. Молодец! Мое высочество принцесса Ли Джун довольна своим придворным художником.

— Но тебе же тоже не нравятся мои рисунки! Я ведь вижу! — Лиза разволновалась. Лицо ее соседки стало таким печальным, когда она увидела наброски. — Скажи мне, что тут не так, пожалуйста!

— Э... — Джун немного развеселилась. — Цыпленок, я ведь не твой преподаватель. Ты у нас мастер — тебе лучше знать, что у тебя получилось. Но, на мой взгляд, все прекрасно. Я уж было испугалась: нарисуешь ты меня, как какой-нибудь кубист — ищи потом, где у меня лицо, а где еще что.

— Нет, нам пока экспериментировать запрещают. Говорят: сначала техническое мастерство, а потом уже творческий бунт, — ответила улыбкой на улыбку собеседницы Лиза. — И все-таки что-то не то.

— Ну, Цыпленок, другого лица и фигуры у меня нет. Не волнуйся ты так, я в твоем распоряжении до конца срока — разберешься еще, что тебе не нравится. А вообще, это оказалось интересным — взглянуть на себя со стороны.

Как он и говорил своей крошке-соседке, было очень полезно узнать, каким же видят его окружающие. Напрасно Лиза себя недооценивала — получилось у нее блестяще. Вот она какая, Ли Джун — совершенная красавица, стильная, модная, богатая и скромная. В зеркале этого и не увидишь. Он-то смотрит на себя изнутри, зная, что он такое. Он блестящий актер, который просто идеально сжился со своей ролью, будь она неладна! А знакомые — в институте, в клубе, по соседству — каждый день наблюдают за жизнью этой надменной и очаровательной девицы, которая взирает свысока даже на него самого с полотна. Молодец Цыпленок! Надо будет ее пригласить писать свой портрет лет через десять. К тому времени он уже давно выйдет из одного образа и привыкнет к другому, если ничего не произойдет такого, из-за чего нынешний с него слетит, как листва с деревьев или цветочный дождь, но только преждевременно.

Капелька примечаний

О капитан мой, капитан — Джун цитирует стихотворение У. Уитмена, посвященное, если автору не изменяет память, А. Линкольну. Просто оно герою по случаю вспомнилось — никакого подтекста автор не подразумевал.

В разговоре с отцом герой называет его на вы — это автор пытался передать тот факт, что в корейском языке четко делятся стили речи, в зависимости от того, каков статус говорящего и собеседника. Ли Тхэун для Джуна — и старший родственник, и начальник, поэтому общим стилем он к нему обращаться не будет, только почтительным в той или иной степени.

Глава 17

Глядя на подругу, приглаживающую свое чудесное платье, чем-то похожее на блестящую чешую редкой рыбы, Лиза ждала, когда Аллочка принесет и ей какой-нибудь наряд.

Сегодня сразу после ужина "буки" утащили ее, не слушая возражений, к себе — готовиться к танцам.

— Разведка доложила, — заявила Жизель, — что наш Лизочек не только мал, но и почти гол как сокол.

— И сигналы с мест были очень настойчивы, так что мы не могли не выполнить заявку трудящихся, — подтвердила Даша, а Аллочка, отложив пакет с кукурузными палочками, вздохнула и высказалась в том духе, что лишь ее вещи хоть как-то могут Лизе подойти. Вика ничего не сказала — у нее во рту как раз был десяток-другой шпилек, так что она просто энергично кивнула.

Лиза почему-то думала, что шумные однокурсницы Джун и соседки Инны вырядятся во что-то необычное, но нет — у всех оказались милые, но простые платья, без лишних деталей кроя, радующие глаз приятными цветами. Ванечка бы одобрил такой подход. Девчонки даже как-то изменились: Даша немного приглушила командирские замашки, Вика, уже спрятавшая в своих каштановых волосах все многочисленные шпильки, разговорилась и сообщила, что написала пять новых песен, Жизель немного грустно улыбалась, наверное жалея, что ее драгоценный Хрюша не рядом. Аллочка и та на время перестала перекусывать, заметив, что потом успеет душу отвести, а нарядное платье грязных рук не терпит. "Можно, конечно, о подружек руки вытереть, но бегать за ними не хочется, а от них — и подавно", — добавила рыжая девочка-белочка.

Лизе Аллочка предложила белое платье без рукавов, приталенное, с изящными драпировками, которые в области декольте пришлось немного подколоть. Оно было немного длинно — не выше колен, как задумано, а ниже, но юбка так красиво окутывала ноги, что все дружно решили: надеть надо именно его.

Одна только Инна ничего не сказала — просто пошла навстречу своему парню.

Почему Лиза так быстро пришла в себя, после того как узнала о том, что подруга стала ее счастливой соперницей в любви? Она и сама не могла этого понять.

Вот уже три дня подряд она во всю трудилась. До обеда писала Леля и Купаву — просила Инну и Романа то сидеть поддерживая друг друга спинами, забравшись на скамейку с ногами, то стоять и протягивать навстречу любимому человеку обе руки, как будто красавица-брюнетка сплела венок и вместе с ним протягивает милому Лелю свое сердце.

Отношения с этой парой у художницы сложились спокойные, на Инну она постепенно перестала сердиться, увидев, что та счастлива и что Роман для нее не просто один из многих. На третьем сеансе девушка поймала себя на мысли о том, что во многом ее любовь была страстным восхищением красотой, открывшейся ей однажды в однокурснике, — и стоило ей запечатлеть, даже и бегло, и пока несовершенно, но стараясь как только возможно, эту красоту, как увлеченность молодым человеком стала гораздо меньше. Не исчезла, нет. Лиза радовалась тому, что парень ее подруги уже не шарахается от нее и не возобновляет своих странных подозрений на счет нее и Джун. Восхитительной, волшебной, хотя и чаще всего вредной Джун. Только при упоминании имени кореянки Рома морщился, как будто съел что-то кислое. Но ей, Лизе, он теперь даже улыбался. Подошел после второго сеанса, с ее разрешения — не то что эта своенравная эльфийская принцесса!, — посмотреть, как получаются они с Инной. Похвалил — искренне! Лиза замечала, что иногда однокурсник на нее поглядывает, не только во время сеансов, и особенно, когда Джун рядом. Может быть, переживает, как бы она не досадила драгоценной студентке по обмену? А как же его недавно появившаяся неприязнь? Это было непонятно, но в любом случае с кореянкой у нее была почти полная идиллия: только что резвящихся на лугу овечек не хватало.

Конечно, она еще грустила и перед сном думала о том, могло ли все сложиться иначе. Могла ли она стать девушкой Романа Пичугина? На что это было бы похоже — проводить с ним каждую свободную минуту, ощущать его тепло и заботу? Но подобным размышлениям Лиза долго предаваться не могла. Разве в таком соседстве можно думать о ком-то еще, кроме блистательной и великолепной Джун? Она занимала все свободное место и в комнате и в голове.

Их сосуществование было почти идеальным. На первый взгляд. В конце концов, Лизе удавалось навести порядок иногда быстрее, чем Джун захламляла территорию, которую всю без остатка считала своей. К слову сказать, обаятельная соседка проявила милость: пошла и на третий день их совместного проживания выпросила для Лизы дополнительный ключ, так что и Лиза могла теперь считаться полноправной хозяйкой — для всех, но только не для ее корейского величества.

А ее пунктик по поводу того, чтобы переодеваться только в ванной? Лиза иногда жалела, что согласилась на это условие. Ей все-таки было интересно, как же выглядит ее новая знакомая, к которой она уже начинала привыкать, без ухищрений — без изящных, красивых, ярких, но несколько скрадывающих фигуру туник, блуз или пестрых платьев, которые та надевала только с леггинсами — никогда отдельно. А ведь ноги у нее были — загляденье! Стройные, длинные, ровные и сильные — как у балерины. Когда Лиза сказала о своем впечатлении соседке, та фыркнула: "Это гены, Цыпленок, так что не завидуй!" и поведала очередную свою историю — о том, что ее отец выкрал из табора, кочевавшего по Румынии, лучшую танцовщицу и певунью Розу, которая и стала материю ей и ее младшей сестре.

Девушка не переставала удивляться, откуда только ее соседка берет свои выдумки, а еще больше — как она их так складно излагает. Но разговаривали они хорошо.

Неожиданно для себя Лиза вспомнила, как ее в первом классе загнали под парту. Из-за чего? — разве теперь поймешь! И она изо всех сил с тех пор старалась не выделяться — пока не поняла, что хочет быть художником и все тут. Хочет посвятить этому свою жизнь — и никто ее не отговорит. Она была немного трусихой, но тут набралась храбрости и прямо заявила казавшемуся таким строгим отцу, что хочет рисовать. А он улыбнулся, пожал плечами и ответил, что это ее личное дело и он не может ей запретить — почему вообще его малышка Лизонька подумала, что он будет против? Если уж он Ваньке-бездельнику дал добро возиться с тряпочками и мишурой! "Вот, кстати, он пусть тебе теперь по хозяйству помогает, чтобы тебе было когда бумагу пачкать. Тебе же к творческому конкурсу, кажется, готовиться надо? И каратист-кулинар наш тоже пусть дома готовить начнет, а то только продукты на пирожные переводит, которые потом куда-то уносит, а семье от них ни вкуса, ни запаха не достается. Я сам с ними поговорю: что это такое — у дочки и сестры выпускной класс, а она и кухарка, и портниха, и уборщица!" Лиза особенно и не переживала из-за домашней работы — времени ей хватало, а что-то было даже в удовольствие. Но, услышав, что отец знает про творческий конкурс, Лиза поняла, что ее увлечение не осталось тайной для семьи, и еще раз убедилась, что семья у нее мировая.

Когда Лиза рассказала об этом своей соседке, та пристально на нее посмотрела и сказала, что у нее очень интересные родственники, а Лиза рассмеялась: уж до фигуристов или цыганских певиц ее мужчинам далеко.

В ответ на ее откровения Джун поведала, как познакомилась с "буками" в свой первый день в институте, как они на втором курсе затащили ее в клуб любителей русской литературы, где сами уже стали завсегдатаями, от расспросов о том, как она угадала, что Жизель понравится ее товарищу по клубу тхэквондо, правда, отшутилась. Но Лиза почувствовала какое-то напряжение и подумала, что, должно быть, Джун самой нравился этот неведомый Хрюша. Привычки у них, во всяком случае, были похожие: надо же додуматься — с первого взгляда обозвать девушку плюшевым кроликом или зайцем!

А Джун тоже хороша — ее Цыпленком прозвала. Хотя Лиза понимала, что это не со зла. Она и на шутку с заменой сигнала совсем не обиделась. Все-таки милая детская песенка это не приставучая фривольная шутка, которой ей братцы удружили. Ну и что, что песенка про цыплят? А ей даже нравится! И теперь она не перепутает, чей телефон звонит, — такого сигнала нет ни у кого! Да по правде говоря — ей было даже приятно, что Джун ее называет Цыпленком. Как-то у нее получалось мило это выговаривать — так бы и слушала. Может, это и было странно, но не унизительно. "Подлизой" быть гораздо хуже. И почему-то это глупое прозвище всякий раз всплывало. А разве Лиза заискивала перед кем-то или подлизывалась? Ни перед преподавателями, ни перед деканом! Просто хорошо училась: ей было интересно — для чего же еще и поступать в институт? Иногда, правда, ее называли еще и Мышью — из-за невзрачной внешности, или из-за маленького роста, или из-за ее привычки закапываться в книжки, сидя в читальном зале.

Так что Цыпленок — это звучало если и не гордо, то почти ласково. Поэтому Лиза сразу же приняла это прозвище. Инна, услышав в первый раз, как ее называет Джун, возмутилась вдвойне — и за нее, и за себя, заявив, что это звучит презрительно. Но Лиза никакого презрения в голосе соседки не слышала и не согласилась — просто Джун так ее отмечала, выделяла, делала одним-единственным Цыпленком.

За пять, нет уже почти шесть дней знакомства Лиза почувствовала, что как-то понемногу меняется. Было ли это связано с окружающей красотой — ошеломляющим морем, которое не сразу предстает в своем величии, когда ты воспринимаешь его, как большой бассейн без берегов или ванну, но стоит только всмотреться в пронзительно-синий горизонт, отвлечься от веселящихся здесь и там пловцов и купальщиц, — как душа трепещет перед его грозной и величественной глубиной, перед скрытой силой, то дремлющей под бирюзовой гладью, пахнущей арбузом, то вырывающийся к небу гривами морских коней. Было ли это связано с неброской, но трогательной покорной изящностью виноградных кустов, бесконечными рядами тянущихся вдоль дороги, по которой Лиза пару раз прошлась после ужина? Было ли это связано с криком чаек, то дерзким и требовательным, то больным и гнетущим? Раньше ее мало волновали запахи, или модная одежда, или красивые и разные голоса. Они были в ее мире, но где-то рядом с красками, цветами, формами. Лиза любила слушать спокойные песни, мелодичные композиции, но прекрасно обходилась и без звукового фона. И уж конечно ей в голову не приходило наслаждаться игрой интонаций чьей-либо речи.

Но, слушая иногда, как соседка разговаривает с кем-то по телефону по-корейски, или напевает под нос трогательно звучащие песенки, или просто у нее вырывается пара фраз на родном языке, Лиза чувствовала, что эта речь становится для нее самой приятной музыкой. Было ли дело в самом языке или в исполнительнице и носительнице?

Глядя на то, как хороша Джун в том или ином наряде, она сама хотела приодеться, причем так, чтобы заслужить одобрение соседки. Похвалы от нее, конечно, не дождешься. Но, может, взгляд загадочных черных очей потеплеет и... А пока теплело у Лизы на душе, когда она видела меняющую наряды соседку, только на их сеансы одевавшуюся каждый раз в одно и то же, слышала ее насмешливые слова или чувствовала острый, свежий, почти сияющий аромат туалетной воды с угловатыми иероглифами на бутылочке. Она потихоньку от соседки брала флакончик понюхать, но почему-то ощущение было не то. Не так приятно было, как при появлении из ванной в невидимой вуали благоуханий и в видимом халате цвета слоновой кожи стройной красавицы-кореянки. В тот момент, вчера, она не сдержалась и, встав на цыпочки, коснулась ее чуть влажных волос, кончиками пальцев провела по плечу и поднесла руку к носу, чтобы ближе разобрать этот волнующий запах.

— Это лучше, чем новые краски! — радостно сообщила Лиза о своем открытии — А волосы у тебя приятнее на ощупь, чем беличьи кисточки.

— Лестно, — хрипловато отозвалась ставшая на мгновение чуть более смуглой соседка, — лестно узнать, что пахну как гуашь, а волосы у меня как у грызуна. Мне повезло, что у тебя кисточек избыток. Не очень-то хочется лишиться волос вот так.

— Ну не смущайся, Джун, — ты меня прекрасно поняла, — улыбнулась Лиза и еще раз погладила кореянку по плечу. — Ты ведь умная.

— Эх, Цыпленок, боюсь, что я тебя слишком хорошо понимаю.

— А чего тут бояться? Получается, у нас полная гармония.

— Вот в этом вы с Хрюшей очень похожи — умеете бедных девушек убалтывать, — почему-то вспомнила Джун молодого человека своей однокурсницы, и Лиза еще раз убедилась в том, что ее догадка была верна: кореянка оказалась в сходной ситуации, но поступила более благородно. Она поняла, что ее любимому подойдет Жизель и жертвенно познакомила две половинки одного целого, забыв о своем покое и выгоде.

Лизе стало так в тот момент жаль свою сестру по несчастью, что она не сдержалась и обняла оторопевшую кореянку, утешающее похлопывая ее по спине. Джун, наверное, как тонко чувствующая натура, поняла ее порыв и тоже обняла ее в ответ, прижимая изящными руками ее голову к своей груди, но затем сразу же застеснялась, и, буркнув что-то по-корейски, скрылась опять в ванной, как будто это не она только что выплыла оттуда в душистом облаке.

А вблизи ее запах был еще более притягательным. И уютным, как и объятия. Все-таки она очаровательна, ее восточная модель!

— Что это были за цыплячьи нежности? — ворчала, выйдя некоторое время спустя, Джун. Лизе было неудобно говорить, что она догадалась о тайне соседки, поэтому она просто сказала, что подумала о том, как должно быть Джун одиноко вдалеке от семьи и родной страны. И это не было ложью — просто не всей правдой. В ответ ее погладили по голове и велели выметаться к подругам и не путаться под ногами.

И тем обиднее было для художницы ее неумение правильно изобразить красавицу-кореянку. Ведь она уже кое-что о ней знает, немного лучше понимает ее характер, наблюдает за ней почти неделю. Старательно представляет, как должна прорисовываться та или иная линия ее тела, продумывает каждый штрих. Если еще выражение лица Лиза уже могла время от времени верно передать, особенно когда отвлекалась и невольно отвечала на какие-то вопросы своей модели, то общий силуэт ей никак не давался — ну не то и все тут. Красавица на набросках была изумительная — но не Джун.

На базе жизнь шла своим чередом, и сегодня вечером, после ужина, как и было обещано тетушкой Лапикова, ожидались танцы. Да мало того! Студентам разрешили, раз уж в воскресенье прибывает новая партия отдыхающих, нагуляться в свое удовольствие и даже самим предлагать музыку. Понятное дело, что если бы не въедливый журналист с хорошими связями, никакого удовольствия от музыкальной коллекции времен молодости директрисы никто бы не получил, а тут можно было каждому принести свою любимую мелодию.

А еще Лиза с удивлением почувствовала, что, кажется, на нее снизошла часть обаяния ее восхитительной соседки. За ней стали ухаживать сразу два молодых человека! Во всяком случае, это выглядело именно как ухаживания.

Каждый вечер этих нескольких дней она проводила в обществе "бук", Джун и Василия. А где Василий, там и его "парни", которых "буки" прозвали "тремя кабанчиками".

Причем Женек, Сашок и Вовчик на прозвище не обижались, а тихонько переговаривались друг с другом, иногда прислушиваясь к тому, что изрекал их предводитель, иногда пытаясь рассказывать анекдоты. Это начинание Вася, правда, почему-то пресекал: достаточно было ему взглянуть в сторону друзей, как они тушевались и говорили: "Да ну, это не интересно вообще!"

Сначала Лиза подумала, что физкультурник не сдается и надеется добиться внимания ее соседки. Но он все свое внимание уделял Лизе — рассказывал про то, как он тренируется с парнями, как с батей на рыбалку ходит, как охотится с друзьями, а потом еще говорил что-то вроде "толковая ты девчонка, правильная", хотя Лиза ничего и не делала — только слушала. Вот ей и пришло в голову, что Вася испытывает к ней симпатию. Это было приятно, но не более. Удивительным было другое: еще один поклонник Джун, автор неизвестных им обеим по вкусовым качествам пирожков, тоже присоединялся к их компании и тоже чаще всего обращался к Лизе. Они даже какой-то рецепт наполеона обсуждали, а Аллочка и Жизель смотрели на них голодными глазами. И Федя похвалил ее идею для крема, даже сказал, что попробует сам так приготовить.

Вот девушка и думала: может, на этот раз ее кто-нибудь пригласит потанцевать. Она даже немножко с Джун повздорила: та ей без обидняков заявила, даже не намекнула, а прямо сказала, что эти ухажеры не для нее. Ну не для нее — и ладно, но потанцевать-то ей никто не запретит.

— А может быть, моя судьба сюда скоро приедет? — поделилась Лиза надеждой с соседкой.

А та почему-то рассердилась:

— Глупо, Цыпленок, искать того самого среди незнакомцев, к тому же из других городов.

— А как же судьба? Ты ведь сама скольких людей познакомила! Неужели все они были из одного города?

— Из двух, если точно говорить, — согласилась соседка и тут же уточнила. — Но татринцев с сеульцами мне в голову не приходило сводить — это же просто глупо, да и затруднительно.

— А у тебя случайно брата старшего нет? — поинтересовалась вдруг Лиза.

— Есть — двое, хоть и двоюродные, как у вас говорят. Они тебе точно не понравятся! — уверенно ответила Джун.

— Да я не в том смысле — просто интересно, что у тебя за семья, как ты живешь дома. Все-таки мы почти неделю вместе.

— Кстати! — Лиза вспомнила об обещании, которое выторговала в первый день у азиатской принцессы, когда та решила обзавестись компаньонкой в ее лице. — Джун, ты мне должна еще два желания. А можно тебя попросить — найди мне мою вторую половинку!

В ответ на ее просьбу Джун вскочила — они вчера сидели рядышком на скамейке под звездами и не торопились под крышу — отчего Лиза сразу почувствовала, что ночь-то, оказывается холодная, а ее до сих пор согревал теплый бок соседки, милостиво разрешившей к себе прислониться.

— Цыпленок, такие вещи в число желаний, которые я соглашусь выполнить, не входят!

— Почему это?

— Потому что это или есть или нет — я просто или вижу, что конкретные люди подходят друг другу, или не вижу. А искать кого-то — это не ко мне.

— Ладно, я поняла, — примирительно подняла руки ладонями к Джун девушка. — Но ты можешь хотя бы в качестве второго желания пообещать сказать мне, если увидишь моего того самого человека?

— Учти, если окажется, что это итальянский оперный певец или аргентинский космонавт — добираться до них ты будешь самостоятельно, а с меня только анализ и прогноз! — конечно, эта лукавая особа не могла не оставить последнее слово за собой.

А Лиза подумала, что надо бы ей озадачиться поиском парня — все-таки странно испытывать больше самых разных чувств, приятных и очень приятных, от коротания вечеров под звездами в обществе соседки, чем рядом с неплохими парнями. В общем-то внешне и по характеру и Василий, и Федор были ей симпатичны, но и только.

Для Инны эти три дня были полными забот. Здорово было, не скрываясь ходить с Ромочкой в обнимку, показывая всем, чей он парень. А то некоторые модницы ему такие взгляды призывные бросали, что просто неприлично. Некоторые приемчики девушка взяла на вооружение — ей-то можно испытывать их на любимом, когда они останутся наедине. Но из-за них Инна не так переживала, как из-за Лизы. Почему-то Рома на каждом сеансе большую часть времени смотрел на ее подругу. А ведь Лиза была одета как обычно, ничего особенного не делала — рисовала и все. Может, Роме нравится смотреть, как девушки рисуют? Так он это целыми днями и так на занятиях видит. Или нет? А когда ему по сторонам-то глядеть, когда и сам спешит выполнить очередное задание их профессора? Точно — ему просто нравятся девушки за работой. Ну так Инна согласна ради него раскрашивать бумагу сверхурочно!

Но было и кое-что хуже того! Любимый стал расспрашивать ее, не говорила ли ей Лиза что-нибудь странное про ее соседку! Как же тяжело охранять свою любовь от посторонних девиц, которые так и норовят вцепиться когтями в невинного милого Рому! Вот и корейская змея туда же — как-то проползла в его мысли.

Инна собиралась с особой тщательность на танцы — серебристое мини-платье, босоножки на огромных каблуках, звенящие браслеты. Она покажет этим всем захватчицам! Правда, Ромины расспросы задели еще одну больную тему. Ведь с Лизой она с тех самых пор так и не поговорила по-дружески. Они перекидывались парой слов на пляже и за столом — предвкушая организованную на завтра экскурсию. И все. Инна понятия не имела, о чем думает сейчас Лиза, какие у нее планы, как она относится к своей соседке. Кое-что, конечно, можно было и так сказать: эта змеюка Джун начинала у нее отнимать подругу. Лиза так ловила каждое ее слово, что Инна даже завидовала: к ней-то художница так не прислушивалась. Но когда между ними еще не было ее счастливой любви — Лиза делилась с ней почти всем — мечтами, снами, мыслями. И она в ответ тоже могла рассказать о том, что думает — позлиться на однокурсниц, которые ошибочно считают, что умнее и красивее ее, Инны, поворчать на занудных и заумных преподавателей, для которых ничего, кроме их предметов, не существует, поныть, какие строгие у нее предки. А с кем сейчас это обсуждать? С Ромой у них темы для разговоров другие.

Впрочем, что плакать над пролитым молоком? Зато теперь между ними нет никаких тайн, и Лиза постепенно все поймет. Она уже не так напряжена во время сеансов... И поэтому на нее так пялится Рома. Инна сама не понимала уже, хочет ли и дальше общаться с подругой, или ей страшно, что ее парень начнет на ту обращать слишком много внимания. Так или иначе — она должна сегодня всем им показать! Особенно Ромочке — чтобы и думать не мог смотреть на сторону!

А то эти ее соседки дорогие так приукрасили Лизу, что ей заранее не по себе. Нет, надо поспешить.

"Мне начинает казаться, что овчинка выделки не стоит", — ворчал про себя Джун. Конечно, он не собирался сдаваться, разоблачаться или что-то еще. Не на таких напали. Кто нападал — это еще вопрос.

Пока Цыпленок лечила свое ранимое сердечко и тешила свое артистическое "второе я", он занимался маленьким расследованием. И результаты ему нравились все меньше и меньше. Лапиков-то, оказывается, не был автором того сенсационного выпуска с их фотографиями.

Выяснилось это почти случайно. Позавчера утром, как обычно, Джун возвращался с пляжа и прокручивал в голове зацепившую его фразу журналиста.

"Что это значит: Доска объявлений — это открытая трибуна, а не желтый листок? А почему это мы такое показываем? Мы с Цыпленком лежали себе тихо-мирно и никого не звали нас фотографировать. И это называется "мы что-то показываем"? А подглядывать зачем? Нет... что-то тут не так"

В тот момент Джун и увидел, как Лапиков что-то приклеивает к доске.

— Невероятно, но факт. Вы, сударь, опять занимаетесь публичными сплетнями! — Джун полубрезгливо поскучал ногтем по стенду. — И что такого интересного в недавнем эпизоде с участием прекрасных дев со мной во главе, Цыпленка и поваренка? Как вы расстарались, однако, цветная полиграфия. Лестно, лестно ваше внимание, но следует от него воздержаться. Та-ак... Минуточку...

Джун ласково придержал под руку покрасневшего Лапикова и быстро спросил:

— Кто делал те, первые фотографии?

Качество снимков заметно отличалось. Видимо, для племянника щедрая тетушка не пожалела цветного фотопринтера, а их с Лизой жаркие объятия получились такими нечеткими, да еще и черно-белыми — явно работа обычного принтера, и не самого лучшего. Джун об этом даже жалел, потихоньку от Лизы разглядывая изъятые им картинки. Он их не решился выкинуть, а, напротив, в тот же вечер разгладил и спрятал под матрас.

— А то ты сама не знаешь? — бодрился племенник своей тети. Так как юноша тут же перестал его удерживать, Лапиков почувствовал себя более уверенно.

— А почему я должна знать?

— Ну... так ведь ты с этой своей новой знакомой, художницей, сами их и приклеили небось. Где только распечатать умудрились? Эксгибиционистки!

Джун поцокал языком:

— Не стыдно такими сложными словами зарубежную гостью озадачивать? Ладно, допустим. А зачем к нашим невинным забавам на фото вы, господин-борзописец, такой забористый заголовок присочинили?

— А чтоб неповадно было свои частные фотографии выставлять на почетном месте! — праведный гнев превратил Лапикова из рыжего паренька в очень рыжего.

В общем, сошлись они на том, что Джун вновь конфискует фотоотчет о своей жизни, а взамен соглашается дать ближе к отъезду интервью о своих впечатлениях. Почему-то Лапикову идея расспросить подробно корейскую студентку показалась достойной внимания и его и читателей.

"И что это значит? Во-первых, я, как обычно, прав, предполагая худшее. Во-вторых, эти клоуны точно хотят бросить тень на мою безупречную репутацию. Да уж... акционеры — народ консервативный, если во главе компании когда-нибудь встанет девица, как они думают, это уже для них болезненно. А если еще и девица с не теми ориентирами... которую не выдашь замуж за своего драгоценного сыночка... Да, клоуны так и должны размышлять. Получается, текста распоряжения они не знают. В-третьих, у них определенно есть помощник среди обитателей базы. Не то чтобы я раньше сомневался, но теперь-то это очевидно. Снимали-то не снаружи. Значит, кто-то был наготове и воспользовался случаем. Правда, непредсказуемый Цыпленок случай-то сам изменила. Что же они хотели фотографировать тогда?" — кое-что Джуну стало ясно, но появились и другие вопросы.

Да уж, Цыпленок тогда его точно спасла. Полезная оказалась птичка. И опасная. Как она его за эти дни издергала — просто пора успокаивать нервную систему. Чай с мятой пить — или травы, как бабушка Аня заваривает. Или водой холодной чаще обливаться? Вот дед порадуется, когда узнает, что его Евгений, которого он до сих пор считает неженкой, ни дня не пропустил — исправно закалялся. Мало того, что приходит вся загадочная с этих своих сеансов. Джун решил уже, что как-нибудь надо проверить, что там у них происходит. Пока сдерживался — дела были. Но он ведь не только хорош и умен собой, он и невероятно трудолюбив, так что скоро он со всем справится и...

И вообще, его подружки-"буки" так на него не действовали. А ведь тоже симпатичные — каждая в своем роде. Или он к ним за три года привык. Или просто сама ситуация способствует — он вдруг с кем-то еще под одной крышей. А как она его вчера обняла! Джун просто почувствовал себя старым развратником, когда узнал, что малышка его просто пожалела, и даже почти растрогался. Он-то уже не сомневался, что это действует его несомненное обаяние и магнетизм. Но на такую бесхитростную разве подействует!

Беспокоил его этот павлин, но не сильно. Пусть посмотрит на Цыпленка, пусть Куликова поревнует чуть-чуть, раз не умеет дружить с хорошими девочками. Судя по взглядам Пичугина за обеденным столом и по кислому личику верной подружки Джун, как и ожидалось, неплохой стратег.

А вот Федор, проявивший интерес к Лизе, его озадачил и заставил встревожиться. Как-то он сразу присоединился к их компании, вместе с Василием беседы вед с Цыпленком. Когда Джун поинтересовался у поваренка, отведя его в сторону, в чем дело, то тот заявил, что Джун гений (это верно, конечно) и знаток человеческих душ и что он выполнил домашнее задание и понял, что Лиза — самая милая девушка из его нынешнего окружения и ухаживать он будет за ней. На активные возражения "корейской принцессы" в его лице о том, что "она" его не тому учила и что все равно у них с Лизой ничего не выйдет, этот рыжий пошел проторенной дорожкой и, как и Василий немного ранее, заявил, что она (то есть Джун) просто ревнует, но ничего не поделаешь — Лиза уже ему нравится, так что пусть корейская мисс дальше не вмешивается.

Главное, что этой девчонке нравилось повышенное мужское внимание. Она определенно похорошела за эти несколько дней. Чувствуется его благотворное влияние. Ладно, пусть пока радуется. Но, конечно, про Василия ей надо сказать. Кто ее знает — влюбится опять не в того парня.

Размышляя так, Джун готовился к первому танцевальному испытанию в этом месяце. Приоделся (розовая блузка и белые брюки, шелковый шарф на плечи — очень практично: и прикрыть что надо и для самообороны сгодится), с сожалением накрасился и отправился в путь. Лизу раньше с собой утащили "буки", которым он ненавязчиво и тонко намекал пару раз, что больше у Цыпленка никакой одежды нет — кроме той, что они уже видели. Любопытно, во что они ее вырядят. Еще и поэтому ему никак нельзя пропустить это зрелище. Современные мужчины так грубы и невоздержанны — эти хищники могут открыть охоту на его Цыпленка.

Федор с сожалением кинул последний взгляд на зал столовой. Он не сможет сегодня поучаствовать в общем веселье. Должен своим новым знакомым ежедневный отчет предоставлять. Эта азиатка слишком подозрительная — так и сверлит его своими глазищами. Красивая она, конечно, но от этой красоты мороз пробирает. Еще рыжая эта зараза все время крутится на кухне, все время какие-то глупости говорит. Вот он обо всем этом пару дней назад рассказал, а особенно — о скандале с наркотиками, и те двое согласились, что можно немного подождать и ничего не делать. И все равно он ходи и отчитывайся. Что у них за странные шутки? Что за отношения у этих корейцев друг к другу? И зачем Федор так хотел английский в школе учить? Пошел бы во французский класс — ничего этого не было бы. Зато они его до дома подвозят — экономия как никак.

Жаль все-таки, что не потанцует он с крошкой Елизаветой. Занятная оказалась девушка: мало того, что готовить умеет, — внятно может рецепт пересказать. Так все по полочкам раскладывала — не в каждой кулинарной книге прочитаешь. Он, конечно, слушал поначалу преувеличенно внимательно, но потом втянулся. Голосок у нее такой нежный. Жаль, что они познакомились при таких обстоятельствах. Ему как-то даже совестно было. И качок этот медлительный пугал — соперник его, Васька. Мутный тип.

И Джун. Неужели эта азиатка, правда, все чувствует — так выспрашивала его, так убеждала не лезть к Лизе. Или он не ошибся, и кореечка, как говорит тетя Катя, ревнует? Вопрос только — кого и к кому. То, что он видел в уголке с шиповником, говорило само за себя. Азиатка так пялилась на крошку Лизу, что он даже обрадовался: сейчас эти двое ее обезвредят, и ни в чем не повинной девчонке-художнице ничего не будет угрожать со стороны этой странной верзилы. Но Лиза оказалась для корейской мисс неуклюжим, но ангелом-хранителем. Тогда-то Федор на нее и посмотрел повнимательнее, и заинтересовался.

Федор решил, что надо будет своим узкоглазым экстравагантным приятелям, обожающим парики, цветные очки и пудру, сообщить, что завтра почти все студенты отправятся на экскурсию и будут отсутствовать целый день. Почти, но не все. Их подруга и соотечественница, насколько ему известно, никуда не собиралась. Вот пусть и встретятся, шутники, тогда, когда их шутки никому больше не будут угрожать.

— Этот старый маразматик!

— Хён, ты говоришь о покойном дедушке!

— Ты меня учить вздумал, молокосос! Как ему это в голову пришло? А все эта тщедушная. Это она его задурила. Ясно же, что у этих иностранцев не все в порядке с головой.

— И английский они плохо знают — я этого Хвё-до-ра почти не понимаю.

— Да ты вообще никого не понимаешь, потому что ты идиот!

— Да уж, Ли Джун на этих переговорах нам не поможет.

— Ты точно идиот!

В суматохе подготовки к танцам — совершенно непонятной, но азартной — никто не заметил фургончика серого цвета, заехавшего на стоянку за административным зданием. Из машины вышли трое молодых людей. Точнее, сначала двое вышли, а третьего они вытащили. Он, самый высокий и самый субтильный из них, упирался и причитал:

— Что за дурацкая идея! Зачем это вообще нужно? почему нельзя было остановиться в каком-нибудь городе? Здесь наверняка даже ванн нигде нет! Зачем я только с вами поехал!

— Ты что хочешь, чтобы твой родной человек похудел от тоски? — полунасмешливо, полужалобно спросил крепкий парень.

— От тебя дождешься, каратист-недоучка.

— Сколько раз говорить: карате у нас Сережка занимался! Валь, ну что ты молчишь, когда над твоим братом издеваются?

— Ты свою упитанную тушку имеешь в виду или это чахлое растение? — подключился к беседе третий, поправив указательным пальцем стильные очки без оправы.

— Пойдемте скорее, мне уже не терпится! — крепкий некаратист потянул остальных, и трио светловолосых сероглазых парней отправилось потихоньку оформляться, а субтильный продолжал ворчать, что он не растение и что кое-кто решает свои личные проблемы за его счет.

— За чей счет, ты говоришь? — уточнил очкарик. — А из-за кого я всю дорогу в очках просидел? А на границе такая хорошенькая дамочка-офицер была — милашка. Такие стройные ножки — с ней бы румбу станцевать! И тут я в очках!

— Ну вы вообще обнаглели! Где это видано, чтобы похитители еще и заставляли жертву вести угнанный автомобиль! Учтите, я в душ иду первым.

Получив ключи от директрисы, расцветшей при виде сразу трех молодых мужчин недурной наружности, небольшая компания отправилась устраиваться и через некоторое время вышла на улицу вновь. Из здания, где они уже побывали, доносилась громкая музыка. Весьма неожиданная для подобного места, но в хорошем смысле. Остановившись у доски объявлений, на которой красовалось приглашение на танцы, парни переглянулись

— Вот, самое лучшее для эффектного появления, — удовлетворенно улыбнулся один из блондинов. — Малышка будет счастлива.

— Ты хотел сказать, малышки! — парень в очках, вопреки жалобам, не расставшийся с этим аксессуаром, добавлявшим ему импозантности. — Да-да, все малышки будут счастливы нас видеть.

— Как минимум две, — пробормотал сухощавый, уже уложивший волосы в безумную прическу "Бешеный ветер в кустах малины", — и то, подозреваю, что не сразу.

Джун сидел у стены, небрежно откинувшись на спинку стула, и размышлял, то ли ему сразу "бук" прибить, то ли помучить для начала. К счастью для не подозревающих о его кровожадности девчонок, он был настоящим джентльменом и не мог бы сделать с дамой ничего жестокого. Конечно, он им намекал, что неплохо бы порадовать бедную девочку, показав, какой хорошенькой она может быть. Но зачем они сделали из Цыпленка какую-то гетеру? Если бы он хотел такого результата, достаточно было бы надеть на нее то самое розовое платье.

Попутно юноша удивлялся ненастойчивости и невнимательности современных кавалеров. В начале вечера он столкнулся с дежурными приглашениями на танец почти ото всех парней, кроме Василия, на которого набросились четверо "бук" разом, и даже от Лапикова. Но получив закономерный отказ, отвергнутые даже не пытались повторить предложение, а разворачивались и уходили. Конечно, он был убедителен, как обычно. Но почему бы им не пригласить тогда Цыпленка? Он весьма симпатично замотал девушку в свой шелковый шарф — получилась милая жительница пустыни, так что он спокойно отпустил бы Цыпленка порезвиться. Но Василий был скован по рукам и даже ногам, которые наверняка оттоптала ему Дашка. Рыжего что-то было не видать. И бедная Лиза, покинутая своими поклонниками, примостила рядом с ним на краешке второго стула.

— Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят, — пропела вполголоса. не попадая в ноты, малышка.

— У нас в Корее ты бы, Цыпленок, без дела не сидела, — успокаивающе похлопал ее юноша по руке. — У нас по статистике все наоборот.

— Ты бы тоже не сидела тогда, — выпалила Лиза и опомнившись пояснила. — Ну... тебя бы более упрямо приглашали.

— Это смотря кто. Хотя в целом ты, безусловно, права. Отбою не было от напрашивающихся. "Оппа танцует со мной" — "Нет, со мной" — "Не цепляйся за оппу, выдра крашеная!" — "А ты вообще хитрая лисица" — Джун в лицах воспроизвел сценку, состоявшуюся прошлым летом в одном из ночных клубов столицы, а Лиза, отсмеявшись, спросила:

— Что это у вас парни такие скандальные, еще небось и волосы друг другу рвать начали?

— Не без того. Пришлось даже водой разливать. Так ведь такая конкуренция! Цени, Цыпленок, в обществе какого человека ты сидишь. Стоит ли огорчаться, что не танцуешь с этими обыкновенными людьми, когда можешь любоваться на такой алмаз в моем лице?

— Хорошее утешение! Ты бы, Джун, меня еще на танец пригласила — как в "Девчатах". — Лиза запнулась и начала ему пересказывать сюжет любимого фильма его бабушки явно и дедушки тайно. Но в ее изложении он бы, пожалуй, даже учебник по редакционной подготовке изданий согласился бы послушать. Только бы она не пела.

— Ну... почему бы и нет! — пожал плечами мастер на все руки. — Пошли попрыгаем вместе: вид у тебя для этого сейчас безопасный. Кстати, я как раз собирался тебе сказать, что быстрые танцы можно и в одиночку танцевать и в большой компании. И не поправляй меня — я уже знаю, где ошибаюсь.

— А я и не знала, что так можно! — малышка обрадовалась и, что называется, поскакала, хорошо что коротенькие ножки догнать было нетрудно. Защищай ее тут, а то затопчут эти мамонты.

— Да, Цыпленок, учи тебя и учи, — двигаясь в ритм насмешливо сказал Джун и тут...

Свет погас. Музыка затихла. Знакомые девичьи голоса объявили:

— На правах распорядителей вечера.

— Мы объявляем белый танец.

— И это будет... конечно же... старинный танец

— Маленьких утят?

— Макарена?

— Нет, еще более древний... вальс.

"Есть ли предел их безумствам? Кто тут будет танцевать вальс?" — думал Джун, пока дамы под долгое вступление начали охоту на кавалеров, опасаясь, что кому-то не хватит. Часть светильников, включили вновь, но в зале, где столы и стулья были сдвинуты к стенам, чтобы освободить достаточное пространство для разгулявшейся юности, было сумрачно-романтично. Подружка Цыпленка, разумеется, держала свое приобретение под полным контролем. "Буки", сделав ближним полугадость, полурадость, быстренько догнали Васю и его трех пескарей (кабанчиков — по версии этих девчонок).

— Джун, а ты вальс умеешь танцевать? — поинтересовалась малышка, и не дожидаясь ответа, продолжила. — Может, потанцуешь со мной?

Примечания

Хён — старший брат для мужчины.

Хвёдора — насколько автору известно, звук "ф" корейцы произнесут скорее как "хв".

Гетера — букв. "подруга, любовница". В Древней Греции — незамужняя образованная женщина, ведшая свободный, независимый образ жизни, что, казалось бы, неплохо. Однако этим же словом в той же самой Древней Греции назывались и женщины очень легкого поведения. В данном случае автор резко осуждает героя и грозит ему пальчиком: ничего такого в облике Лизы, разумеется, не было.

Глава 18

Танцевать вместе с Джун под быстрые ритмы было весело. Чтобы не чувствовать себя глупо, все время любуясь притягательным обликом соседки, Лиза иногда поглядывала по сторонам, отыскивая знакомых. Вон там четверо с ее факультета, курсом старше. А вон "буки"... Только что были здесь — и нету. Вася с друзьями тоже, кажется, недоумевают, куда делись эти неугомонные. У друзей вид виноватый, а у Василия испуганный. Прямо царь Салтан, которому сказали, что его царица родила неведому зверушку. Инна и Рома весь вечер не отходят друг от друга, а Лизу это, кажется, мало волнует. Она только отметила, как хорошо серебристое платье брюнетки гармонирует с темно-серыми джинсами и светло-серой футболкой пав... шатена.

Джун вдруг хлопнула ее по плечу:

— Цыпленок, неприлично танцевать с одним человеком, а смотреть на другого.

Лиза смущенно улыбнулась. Ведь не могла она сказать, что смотреть на кого-то еще для нее было подобно тому, как пользоваться солнечными очками.

Когда зазвучал вальс, Лизе стало не по себе. Мелодия была такая простая и знакомая, хотя как она называлась, девушка сказать и не могла. Было единственно правильное решение: раз уж дамы приглашают кавалеров, а до ближайшего еще добежать надо, то она будет танцевать с Джун дальше. Лиза бы и сама себе не призналась, что это решение было единственным, от которого что-то приятно замирало в глубине. Поэтому она набралась смелости и быстро, пока не передумала, поинтересовалась, умеет ли Джун вальсировать. Впрочем, и ее умения для одного короткого танца должно было хватить. Лиза даже может попробовать вести.

— Цыпленок, а тебя не смущает, что это белый танец? — в полумраке глаза кореянки загадочно блеснули, и вопреки своему вопросу она уже шагнула вплотную к пригласившей ее художнице.

— Ну... я просто хотела, как в фильме "Девчата"...

Джун комически закатила глаза и провела рукой от груди к ногам, показывая на себя:

— По-твоему, очень похоже на ту непопулярную у лиц противоположного пола эпизодическую героиню? Ладно уж, ничего можешь не говорить. Давай лучше танцевать, дама.

С этими словами экстравагантная соседка, полная неожиданностей, грациозно подхватила Лизу, как заправский танцор, и закружила под мелодию на счет "раз-два-три". От удивления Лиза вначале сбилась, но ее удержали сильные руки, а потом все пошло чудесно.

— Ты просто прекрасно вальсируешь, Джун!

— Пора бы уже понять: я все делаю просто прекрасно, — поддразнила ее высокая кавалерша. — А на что же ты рассчитывала, приглашая меня? Неужели сама собиралась меня направлять, Цыпленок?

— Да я и не рассчитывала ничего — просто подумала, что пригласить тебя — самое правильное! — Лиза немного была взволнована. Или не немного. Очень сильно, если сказать по правде. Одна мысль беспокоила девушку, и поэтому она быстро спросила:

— Ой... Джун, а может, ты сама хотела пригласить кого-то, а я помешала?

— Цыпленок, давай танцевать. Ты в этом тоже совсем неплоха, — соседка, казалось, была чем-то смущена.

И большую часть танца они промолчали, ведя безмолвный диалог, содержание которого было тайной не только для окружающих, но и для них самих. Во всяком случае, Лиза чувствовала, что черные глаза ей рассказывают какую-то неожиданно грустную повесть, в которой есть место загадочным изменениям, и красочным пейзажам, и верной любви. Может быть, соседка сейчас вспоминала свою несчастливую привязанность к товарищу по клубу и жалела, что не видит его напротив. А может, что-то еще. Долго сосредоточиваться на размышлениях не получится, если тебя закручивают в вальсе или мгновенно подхватывают, переставляют и тут же опускают на пол, или слегка склоняют над полом, уверенно придерживая правой рукой. Если бы то же самое Лиза не пробегала с братом, когда тот готовился к местным конкурсам танцев, а партнерша его, как назло, заболела, — непросто ей бы пришлось.

"Но вообще мы с Джун, похоже, начали угадывать движения друг друга — я готова послушно идти за ней, куда бы она не повела. В танце, конечно"

Мысль мелькнула, и Лиза опять окунулась с головой в ласковый круговорот танца.

Джуну не хотелось привлекать к себе лишнее внимание, а то он бы с радостью пригласил Лизу, плюнув на то, что это белый танец. Какая кому разница? Да вот только странно бы это выглядело: отказав всем парням, красотка-принцесса Ли Джун зовет на танец свою крошку-соседку. Вот девчонка ни о каких условностях не задумалась, о чем сама и призналась. Захотела с ним танцевать — его и пригласила. Точнее, "её".

Умеет ли он вальсировать? Спросите его дорогую омоним, с которой маленький Джун танцевал в детской под вальсы Чайковского и Штрауса. Или старенького бизнесмена из Парижа, который был поражен темпераментом юной кореянки, всю дорогу лидировавшей в танце. "Мадемуазель, вы прекрасны, но ваш спутник жизни с вами намучается!" — так он попрощался, подписывая выгодный для обеих сторон контракт и подмигивая "мадемуазели".

Но разве были похожи те туры вальса на этот? Маленькая девушка-птичка в его руках, так доверчиво следующая за каждым его движением. Хотя бы в танце, хотя бы на пять минут Джун мог не притворяться и быть самим собой. Прекрасное чувство. Наверное, это все потому, что вальс с миленькими девчонками он еще не танцевал. Клубные танцы, как он и говорил недавно Цыпленку, — приходилось, но не вальс. Те движения, та музыка, та девушка, которые сейчас взяли его в плен и сделали свободным, были ему вполне по душе.

Когда меряешь пространство тремя шагами, и еще тремя шагами, и еще, и держишь в объятиях симпатичного тебе человека, то кажется, что сейчас весь мир принадлежит только тебе. Нет, вам двоим. Кружится ли это голова, или кружатся стены, или все вокруг вальсирует и трепещет от сдерживаемой радости вместе с вами?

— А кто этот женоподобный парень, который танцует с нашей сестричкой? — поинтересовался Валентин, рассматривая юную пару сквозь очки. — Хорошо двигаются, черти. Не зря я Лизку муштровал.

— Да ты на ней сам тренировался просто, педагог-самозванец. А это прелестное юное создание украсит любой модный показ, — Иван томно обмахивался ракеткой для пинг-понга. — А одежда? Это же дизайнерские вещи — с первого взгляда видно. Как сидят-то!

— Ванька, прекращай свои штучки! — зыркнул Валентин на брата. — Какое это прелестное созданье, когда это...

— Родичи, что за прелестное создание вы обсуждаете, вместо того чтобы идти и знакомиться? — ввалился в зал Константин, непроизвольно поигрывая мускулами. — Вы увидели мою богиню плодородия — деву с поэтичным именем Жизель и прыгучей фамилией Зайцева?

— Нет, братишка, мы увидели деву со знакомым именем Елизавета и с родной фамилией — угадай какой, — раздраженно ответил Иван, стукнув крепыша ракеткой по вихрастой макушке. — Веди себя тише, а то у меня раскалывается голова. Ты и так ее забил своей Дульсинеей.

— А эту деву Елизавету сейчас лапает какой-то женоподобный тип, — добавил Валя, попутно рассматривая танцующих девчонок и игнорируя парней. — И как профессионально лапает!

— А молодец Лизка! — продолжил парень в очках, проводив глазами рассерженную темноволосую девушку в блестящем сером, спешащую на свежий воздух. — Вон сколько красоток стоят по стеночкам, а она хоть такого, как наш Ванечка, стручка фасоли — да отхватила. Вся в меня! Только пусть она его тоже что ли полапает!

— Что еще за шутки? Я никакой не стручок! И нечего сестре такие идеи внушать! — карающий удар ракеткой настиг и Валентина.

— Ванятка, твой спортивный шик меня начинает утомлять, — Валя потер ушибленное место и увернулся от второго удара "за Ванятку": старший брат милостиво миновал голову как подставку для дорогих очков в элегантной оправе, и его гнев обрушился на следующую по вероятности цель.

Константин Аркадьевич Самойлов, двадцати одного года от роду, ошеломленно уставился на вальсирующую пару и наконец возмутился:

— Вот те раз! А они здесь откуда? И почему вдруг вдвоем?

— Я что-то не понял... — Ванечка посмотрел на ракетку, а потом на брата. — Зачем так вопить? Ты что не рад видеть сестру? Ты ведь ее навестить так рвался!

— Я рвался навестить Лизку? — крепыш вскинулся, оскорбленный тем, что о нем такое могли подумать. — Я спешил к своей даме сердца, усладе глаз и радости повара-кондитера! А вы меня отвлекли!

— Ага-ага, — покивал Валентин, — братишка так спешил повидать свою красотку, что позабыл, как называется база отдыха, куда уехала наша бесценная сестра.

— А вы что знали, как она называется? — вскинулся Костик.

— Ну не на твою же богиню плодородия с хорошим аппетитом мы любоваться приехали? — Иван облокотился о стену. — Я бы всех тягот дороги не перенес. Я так измучился, так устал! Двое суток ехать в обществе людей, которые не могут отличить Диора от Живанши!

— А чего их отличать? Для меня главное, чтобы их тряпки на малышках хорошо сидели, — Валентин продолжал сканировать местность. — И все-таки я не понимаю, почему в таком месте и вдруг танцуют вальс?

— Не сбивайте меня с мысли! — Константин сжал кулаки. — Ну Женька... кто-то сейчас схлопочет.

Крепыш направился к сестре и коварному корейскому созданию, которое задумало с ней какой-то трюк. Опыт общения с этой акулой в человеческом облике, достаточно длительный, позволял Константину ожидать почти всего.

— У нашего брата-каратиста и вдруг какие-то мысли кроме еды и девчонки, которую он откармливает для будущей семейной жизни? — оставшиеся братья Самойловы отправились следом, чтобы разобраться.

Передвигаться по еле освещенной комнате среди топчущихся под вальс "Березка" пар было непросто. К тому же отмеченные младшим из братьев красотки у стенок увидели незанятых, незнакомых и симпатичных мальчиков и пытались начать с ними танцевать посреди мелодии. Валентин удачно протанцевал с пятью милашками, как он их назвал, закручивая девчонок вокруг оси одну за другой, и медленно продвигался к цели — пятачку в центре зала, где вальсировали Лиза и неизвестный танцор. Ванечке повезло меньше: заприметившая его ранее директриса, услышав из своего кабинета о планах девчонок устроить вальсовую пятиминутку, спустилась посмотреть на неловких студентов и вновь увидела потрясшего ее воображение юношу. Искушение было слишком велико, и под звуки дивного вальса начальница, очень похожая на пионервожатую с солидным стажем, пыталась изобразить с пленным братом Елизаветы нечто среднее между танго и чечеткой. По накалу страстей во всяком случае это было танго — никак не меньше. Константин уже почти добрался до сестры и был зол, чтобы было видно даже со спины — по сведенным лопаткам.

Наконец, нежная и тревожная мелодия затихла, и раздались одновременно возгласы облегчения пытавшихся танцевать и аплодисменты тех, кто только обозначал притоптывания в такт, наблюдая за Лизой и неизвестным для братьев субъектов.

Вернее, для одного из братьев субъект был знаком слишком хорошо, причем с разных сторон.

— Ну, и что это ты тут делаешь? — уставился Костик на парочку.

— Костя-Тин! — улыбнулась Лиза и бросилась брату на шею. — Как ты-то здесь оказался? Приехал меня навестить? А Валя где? И Ванечка?

Окружающие начали перешептываться, а "буки", отвечавшие за музыку, не успели сменить диск, и своды столовой отражали следующий вальс с поэтичным названием "Орхидея".

Лиза продолжила, оживленно, немного задыхаясь после танца и обмахиваясь шелковым нежно-розовым шарфом.

— Ой, я же вас не познакомила! Это Джун! Джун, это мой брат.

— Да все мы тут, все, Лиз. Дай я у этой вот особы поинтересуюсь, что эта вот особа тут забыла. Почему эта вот особа не веселится сейчас у себя в Сеуле? — блондин-крепыш взглядом и вопросами сверлил танцевального партнера своей сестры.

— Цыпленок, твой брат как всегда перескакивает с темы на тему, — темноволосая особа спокойно выдержала взгляд разгневанного братца. — Можешь нас не знакомить, мы прекрасно друг друга знаем. Правда, Хрюша?

— Так его, парень, — присоединился к беседе Валентин. — Не слышал этого прозвища раньше, но ему подходит. Классно танцуешь, где учился?

Лиза рассмеялась, и ее примеру последовали окружающие, а младший из братьев по возрасту, но не по жизненному опыту недоуменно огляделся и поправил очки.

— Что я смешного сказал-то?

— Валя-Тин! Я так рада вас видеть! Просто тут темно и ты перепутал: Джун — девушка, хоть и выше тебя ростом, — Лиза утешающее погладила брата по руке.

— Зараза это, а не девушка! — Константин рвался в словесный бой.

— Ну что ты, Хрюша, — зараза, а не девушка зловеще улыбнулась и обняла Константина Самойлова, что-то зашептав ему на ухо. — Понял меня, товарищ?

Вокруг раздался одобрительный свист и перешептывания.

— Ничего себе! — выдохнула Лиза. — Костик — так ты и есть тот самый Хрюша! Джун, и ты молчала! И давно вы знакомы?

— Слушайте, здесь народ вообще-то танцует, чего вы митинг устроили? Недовольных буду подавлять, — немного грозно, но больше насмешливо начала Жизель, ходившая менять музыку. Теперь звучало что-то быстрое, явно афроамериканское. Толстушка хотела еще что-то сказать, но взвизгнула и кинулась на Константина:

— Ах ты поросенок!

— Степашка! — только и успел вымолвить парень.

Воссоединившиеся влюбленные обнимались и щипали друг друга за щечки, наверное проверяя, кто сильнее отощал в разлуке. У парня, конечно, была значительная фора, но и неделя без ужинов для Жизели имела действие.

Лиза никак не могла прийти в себя от такого интересного открытия: ее брат — это Хрюша, а ее Джун... ее соседка Джун — хорошо знакома с ее братом. Вот так совпадение!

Хотя если прикинуть: так ли уж много в Татринске отыщется клубов тхэквондо? Когда они переехали, Костя месяца три страдал — не мог пережить расставания с любимым спортом. Оказалось, что напрасно — стоило только поискать как следует — и клуб нашелся и не один. Два, кажется. Но Лизе и в голову не приходило... Какая она все-таки невнимательная — наверняка из слов Жизели можно было понять больше. Ведь показалось же Лизе, что некий Хрюша чем-то напоминает ее братцев Тин-Тин. А Джун? То-то она говорила, что у нее интересные родственники — не только по ее рассказам судила, это уж ясно теперь. Вот ведь скрытные личности! Или это их на занятиях приучают держать язык за зубами, чтобы в схватке не прикусить случайно?

— Или разговариваем или танцуем! — деловито сказала Джун. — В любой последовательности!

— А что это ты раскомандовался, валась, — поправился недоверчиво Валентин. Он, подумала Лиза, должно быть обескуражен. Такой знаток женщин, как ее братец — и принял красавицу-кореянку за парня! Бедный-бедный Валя — посмотрит теперь на Джун поближе и захочет поухаживать. А как после такого неудачного начала подступиться? И вообще Лизу мысль о том, что ее влюбчивый брат положит глаз на ее волнующую соседку, беспокоила.

— Уж не знаю, какого ты пола, дружочек, — Ванечка вырвался, наконец, от пленившей его директрисы, которая скрылась при первых же звуках R&B. — Но двигаешься ты классно. Не хочешь поучаствовать в показе осенней коллекции нашего модного дома?

— Нет, ну с какой стати девчонка так хорошо умеет танцевать за мужчину? — ворчал Валя. — Там же вести надо, поддержки опять же, какие-никакие. Ее, Лизку, еще поднять надо.

Очарованные хрипами и подвываниями в быстром ритме участники дискотеки перестали обращать внимание на воссоединившееся семейство Самойловых и влюбленных Хрюшу со Степашкой.

— Цыпленок, я уже говорил...ла, что твои родственники интересные? Вблизи они еще занятнее, — по-прежнему невозмутимо заметила Джун. — Как твой, раз уж так вышло, кавалер, позволь-ка провести тебя к местам для отдыха и дружеских бесед.

— Куда это вы с Лизой собрались? В какое-то темное местечко? Нельзя! — Костя оторвался от своей девушки.

— Да ты что, Хрюша! С кем-кем, а с Джуней ты Лизочка можешь отпустить в любое место. Она твою крошку-сестричку в обиду не даст. Тем более...

— Тем более, что всем нам надо поговорить, и мы идем не вдвоем, а вшестером, не так ли, Иван? — Джун перебила Толстушку на полуслове. — Мне ведь еще надо ответ дать на предложение.

Когда все уселись в кружок, Лиза потребовала от братского трио объяснений.

— Я вас, конечно, рада видеть, но почему вы бросили Петю?

Иван, как самый возрастной из путешественников, начал рассказ. К тому же, ему не терпелось пожаловаться сестренке на грубые нравы своих младших, а ее старших родственников.

Оказалось, что за полтора дня братья так надоели старшенькому, что он с головой ушел в работу и велел им убираться с глаз долой. Ванечка постоянно жаловался на сырость и жуткий сон, который ему привиделся. Братья Тин-Тин перессорили друг с другом девиц-соседок Петра Аркадьевича по лестничной площадке, Константин перевел всю муку и яйца в доме, готовя бесконечные блинчики и пончики, на которые жена Пети, дама-ювелир Ирэна Варгос-Самойлова смотрела со страдальческой миной. Дама была в глубокой диете и воспринимала как личное оскорбление кулинарный зуд одного деверя и беззаботный аппетит остальных членов семьи. А погодки Сеня и Соня наоборот слишком оживились с появлением трех дядей, которые, конечно, должны были их баловать и развлекать, даже и в два часа ночи. И тут как раз кстати для всех выяснилось, что старший из присутствующих Самойловых выиграл какой-то очень престижный конкурс на строительство новой художественной галереи, поэтому братским пинком выпроводил младших, велев передавать Лизавете приветы. Сеню и Соню, которые пронюхали, что полюбившиеся им дяди едут к милой тете Лизе, так хорошо с ними игравшей прошлым летом и даже нарисовавшей для них раскраски по любимым мультфильмам, поочередно пришлось вытаскивать из фургончика, где проныры-малыши думали притаиться до поры до времени.

— И совсем все было не так, — возразил Костик, не отпуская пухлую ручку своей девушки. — Я просто горевал и чах по моей поэтичной Жизели и, не вынеся страданий, бежал из мрачного города трех революций, чтобы не устроить там четвертую от тоски, а эти двое за мной увязались.

— Будем считать, так совпало, — подвел итог Валя и ослепительно улыбнулся подошедшим "букам". — Девушки, с вашим появлением этот уголок будто осветился тысячей солнц.

За миниэлектростанцией на почтительном расстоянии наблюдали Василий и трое его друзей. Они, оказывается, проспорили девчонкам и теперь должны были весь вечер быть паиньками — бегать по поручениям, танцевать, когда только "букам" вздумается.

— И на что спорили? — полюбопытствовал Валя, когда все перезнакомились.

— На то, что в зале есть хотя бы одна пара людей, действительно умеющих вальсировать, — хитро прищурилась Даша.

— Дорогие любительницы азартных игр, допустим, вы знали, что я существо одаренное от природы, — усмехнулась Джун. — Но можно ли предполагать, что отыщется кто-то еще?

— Вот уж о тебе, Джуня, мы думали в последнюю очередь, — смеясь, махнула рукой, еще не присвоенной Хрюшей-Костиком, Толстушка.

— Получила, звезда корейская? — довольно ухмыльнулся Костя и исправил упущение, пожимая уже две дорогих его сердцу ручки.

Джун насупилась, а Лиза привычно отметила, что такая обиженная она все равно хороша. Девушка уже почти не удивлялась, что ее соседка нравится ей в любом виде. Но как же ей, должно быть, тяжело наблюдать за этой парочкой голубков. Или поросяток.

— Вот-вот, — согласно кивнула Вика, посматривая на Валю. Она как-то обмолвилась, что ей очень нравятся парни в очках, и Лиза предположила про себя, что ее братец именно из тех парней в очках, которые Вике могут понравиться особенно сильно. — Никто ведь не подозревал, что наша Лиза окажется такой убедительной.

— И вообще, разве спорить надо только, если уверен в результате? Мы, кстати, о твоих талантах даже и не подозревали, коварная азиатская балерина, — Даша выжидающе посмотрела на Джун, которая с тревогой наблюдала за воссоединившимися влюбленными.

— Что возвращает меня к моему вопросу: ты где, дорогая заморская гостья, так выучилась вальсировать, да еще и вести? — Валентин прищурился.

Что-то похожее на угрозу или подозрение почудилось Лизе в голосе самого легкомысленного из братьев, хотя ей искренне было непонятно, чем недоволен Тин-Тин младший.

Но Джун перестала гипнотизировать взглядом Хрю... то есть Костика — прилипчивое все же прозвище! — и спокойно объяснила, что на родине посещала долгое время престижный закрытый танцкласс, которым руководила мировая звезда балета, мальчиков там было очень мало, и она, как самая рослая, все время танцевала за кавалера. Валентин похмыкал, повзирал на рассказчицу сквозь очки, но, кажется, успокоился и решил, что пора и делом заняться.

— Не удостоит ли меня танцем прекрасная особа в синем? — обратился Валя с полупоклоном к предводительнице спорщиц.

— Удостоит, — ответила Даша, и парочка удалилась. За ними, немного посмеявшись над нетерпеливым влюбленным Хрюшей, вернулись к танцам и остальные, которых уже заждались Вася со товарищи.

"Надо будет девчонок предупредить, какой мой братик ветреный, — подумала Лиза, — или у Джун спросить, не судьба ли кто из них?"

Ванечка позевал-позевал, поглядел на Лизу и заметил, что уж как она танцевала, судить не может, но выглядит она сегодня почти достойно звания его сестры. Проглотив последние слова своего братского комплимента, старший на данный момент братик поднялся и, нежно хлопнув ракеткой по плечу Кости, о чем-то шепчущегося со своей Степашкой, удалился.

— И в кого этот тепличный цветочек? — ругнулся Костик. — Даже Лизка не такая капризуля. А с тобой, корейское чудо, мы еще завтра поговорим. Пойдем и мы, моя булочка с кремом, потанцуем. В дороге я так устал, но один взгляд на тебя — и я полон энергии!

— Вот уж нет! — почти хором воскликнули Лиза и Жизель и переглянулись.

— Ты почему меня со своей девушкой не познакомил?

— А меня со своей сестрой?

Эти два вопроса прозвучали быстро один за другим.

— Это как раз объяснить проще простого, Степашка, — расплылся в довольной улыбке скрытный брат. — Я не хотел, чтобы хотя бы минута твоего времени, проведенного со мной, была занята разговорами с кем-то еще.

— Перевожу с хрюшиного на человеческий: "у меня слишком красивые братья, и не хотелось бы, чтобы моя дорогая кого-то из них нашла более привлекательным, чем я; у меня слишком милая сестра, разговаривать с которой интереснее, чем со мной", — усмехнулась Джун. Неужели кореянке сразу понравился еще кто-то из ее братьев? А то, что Лизу можно назвать слишком милой — ей было приятно.

Костя же на подтрунивание кореянки неожиданно рассердился и вскочил:

— Ну уж нет, мой друг, не буду я откладывать наш разговор. Пойдем-ка на улицу, рыльце косоглазое!

— Не поминайте лихом! — раскланялась элегантно Джун и уточнила. — Не меня, а воинственного Константина Аркадьевича. Он меня сейчас убивать будет — как обычно.

Странная парочка вышла, а Лиза обеспокоено уставилась на Жизель, которая продолжала улыбаться.

— Слушай, а что это такое сейчас было? Куда они собрались?

Спрашивать, не ревнует ли Толстушка к очаровательной Джун, Лиза постеснялась: а вдруг это больная мозоль, и Жизель только пытается держать себя в руках.

— Как и сказала Джуня, это обычно дело. Не волнуйся, Лизок, твой брат совсем чуть-чуть будет помят — они как никак с Джуней давние друзья. Только Хрюша всё смириться не может, что в клубе он второй после девчонки.

По словам Жизели, Джун познакомила ее с Хрюшей, то есть с Костей, еще и потому, что хотела, чтобы парень уже успокоился и направил свою энергию в мирное русло. Кому же понравится вынужденная необходимость ронять друга с регулярностью на паркет? "Друга или любимого человека?" — задумалась Лиза, но о своих подозрениях умолчала. Всегда можно спросить Джун, а уж Толстушке знать о безответной любви кореянки к ее парню и Лизиному брату ни к чему. А лучше и соседку не тревожить — ведь похоже на то, что рана еще не затянулась и бедной будет слишком больно.

Все-таки Лиза была рада, что ее брат встречается с уютной и веселой Жизелью — они действительно казались половинками целого, а Джун — это просто ее очаровательная соседка, а не чья-нибудь девушка.

Удивительное дело — дружба. Иногда достаточно резинки, вовремя протянутой на ответственной контрольной. Или вам просто по пути — из школы домой, из пункта А в пункт Б. Или вас вместе наказали и оставили после уроков. Или вы гонялись за одним и тем же парнем, притворялись, что обе к нему равнодушны, бывали в одних и тех же местах, где он бывает, — и так примелькались друг к другу, что когда прошла любовь к парню, дружба-то ваша осталась. Как показывают многолетние исследования обывателя, пожелавшего остаться анонимным, дружба может начаться и с хорошей драки.

Иногда, начавшись с драки, дружба в дальнейшем в драках и растет и крепнет.

— Ну... и что ты тут делаешь?

— Отдыхаю, как все порядочные студенты.

— Почему здесь? У тебя виды на мою пампушку?!

— Логичный вывод! Главное, своевременный какой. Зачем бы мне вас знакомить друг с другом?

— Ну ты гад, Женька!

— А ты, Хрюша, просто Хрюша.

—

-Ладно, ты скрывал свою ненаглядную от братьев,

—

— а с сестрой-то почему не познакомил?

—

— Или моя подружка-толстушка нуждается в защите опекуна? Ты с ней не играй!

— Какая она твоя! Степашке такие не нравятся, как ты!

— Это какие же?

— Тщедушные! Изнеженные! Изворотливые!

— Тще... — Джун закашлялся от смеха.

Двое соперников молотили друг друга руками и ногами строго по правилам борьбы, которой каждый посвятил немало времени своей жизни, и время от времени обменивались короткими и не очень фразами. Последний удар брата Цыпленка Джун пропустил, удивляясь тому, что кто-то может считать его тщедушным, но быстро восстановил равновесие. Загнанный быстрым и чуть более ловким противником, Хрюша в полутьме казался разозленным призраком. Его светлые волосы, совсем не такие нежные и пушистые, как у сестры, казались сумрачно-серыми.

— Гад ты, Женька. А с Лизкой ты как познакомился?

— Очень просто. "Привет, я Лиза, ты Джун! Давай дружить!" — темноволосый юноша мечтательно улыбнулся, а может, это просто свет луны скользнул по идеальной коже красивого почти по-девичьи лица.

— Ну это она может.... — Костя жестом попросил перерыва и прислонился к турнику, утирая пот. — Нет, постой, обычно все наоборот — и въедливые девицы втираются в доверие к нашей бестолковой сестрице, а мы смотрим со стороны и переживаем: девчонку не побьешь и Лизе всего не расскажешь — а то расстроится.

— Ну я-то не въедливая девица! Но сестра твоя точно слишком доверчивая.

— Что? Что ты с ней уже сделал? — передохнувший блондин вновь кинулся в бой.

— Сделала! Твоя сестра меня все время поправляет, — отвечая на выпад, заметил Джун.

Еще минута-другая прошла во взаимных ударах. Видно было, что Костя устал, но держится изо всех сил, а Джун, учитывая, что его друг только недавно приехал, тоже держался изо всех сил, чтобы не сразу побить соперника, находящегося в неравном положении. Наконец, закономерный результат был достигнут: оба свалились в изнеможении. Правда, один чуть раньше — и в настоящем, а другой — секундой позже и в наигранном.

— Еще немного — и я тебя сделаю! — довольно пропыхтел Хрюша.

— Мечтай-мечтай!

— Так Лизка не знает, что ты — это ты?

— Ну... я бы так не сказал, — хитрющая улыбка сузила глаза Джуна. — То, что я совершенство и идеал, это ей известно, а все остальное — детали. Важные, конечно, но пока ими можно пренебречь.

— Только попробуй не пренебречь этими своими деталями в обществе моей сестры! — Костя сел и стукнул кулаком о землю. — Что ты с нею вытворял только что?

— А-а... это ты о вальсе? — лениво поинтересовался Джун, не давая себе труда приподняться.

— Нет, о гребле на байдарках и каноэ! Конечно, о вальсе. Если ты девица, то какого танцуешь с Лизой и так себя ведешь?

— Хрюша, я потрясен — ты знаешь такие слова! Считай, что я отдался на милость судьбы.

Непонимающие глаза блондина заставили юношу уточнить:

— Да не в том смысле! Это был белый танец, и твоя сестра пригласила меня сама.

— То есть она знает, кто ты. А что ты тогда мне заливал? Вставай — будем дальше драться.

— Поспешные выводы — твое больное место. С тем же успехом и я мог бы пригласить ее — я ведь тоже вроде бы дама. Но тогда вести пришлось бы Цыпленку...

Джун представил на секундочку, как бы это было: крошка-соседка берущая власть в свои руки, — неожиданно ему идея понравилась. Было в этом что-то забавное: как Лиза могла бы попытаться заставить его шагать на раз-два-три туда, куда ей угодно.

— Да что ты сияешь, как медный таз?! Что еще за Цыпленок? Это ты Лизку Цыпленком обзываешь?

— Почему бы и нет? Ей подходит: маленькая, безобидная, беззащитная, светленькая, пушистая, — с каждым произнесенным вслух определением Джуну все ярче и ярче представлялась Цыпленок в удивительном, свежем, как весенние цветы, платье. В танце его шарф, разумеется, размотался, но он не кто-нибудь там и нескромных взглядов себе не позволял — только заинтересованные и одобряющие.

— Вставай, гад, я буду тебя бить!

— Только после тебя, мой гневливый друг, — все также ленясь подниматься, ответствовал победитель предыдущей схватки.

Так как вставать Константин Аркадьевич, поклонник трепетной девы Жизель, пока не желал, разговор продолжался.

— Так она точно не знает, и ты ничего не пытаешься с ней сделать?

— И как ты мог обо мне так плохо подумать? Я, человек чести, внук офицера и бизнесмена, интеллигент и гений...

— Вот это все меня и пугает, Жень. Ты не заигрался? — Серые глаза, по цвету такие же как у Цыпленка, серьезно смотрели в черные. — Непросто тебе, конечно. Но поднимайся не за счет других людей, лады? Я и так знаю, какой ты на самом деле, — необязательно так настаивать на своем совершенстве. Можешь ведь когда-нибудь сказать правду, а тебе возьмут да и не поверят.

— Вот за что я тебя люблю, Хрюша, так это за каплю пафоса в цистерне с гротеском, — улыбнулся Джун и вскочил. — Холодно уже, мой горячий друг.

— И меня же Степашка ждет! А я тут с тобой время теряю! — почти также быстро и ловко, как и он сам, поднялся его друг и добавил, удаляясь. — Но вообще сегодня ты серьезно рисковал, понимаешь или нет?

— За покой Цыпленка не волнуйся, уж кому тут и надо переживать, так... — прошептал Джун, провожая взглядом брата своей очаровательной соседки, художницы, девушки, с которой так приятно было танцевать — любые танцы, с которой обычные вещи вроде уборки комнаты или обеда были маленькими приключениями ("Спрячь от Цыпленка нехороший комикс", "Поймай Лизу на скользком полу", "Отвлеки Цыпленка от парочки целующихся пернатых"), с которой ему так хотелось быть хоть иногда мужчиной.

"Да что со мной такое? Это же просто вальс", — юноша растрепал волосы на затылке и, спрятав руки в карманы, зашагал к дому, не заботясь о том, чтобы идеально ставить стопы, и все равно передвигаясь очень изящно и заученно.

"Осталось потерпеть совсем немного. Неужели я не выдержу каких-то двух сантиметров, пробежав всю дистанцию и не сбив дыхания?"

Глава 19

— Везет же этой Самойловой! — перешептывались этой теплой ночью с субботы на воскресенье некоторые студентки. — Трое таких классных парней живут все время рядом.

— Да уж, — вздыхали в ответ. — один стройный, высокий и стильный, другой мужественный и сильный, а третий... о... третий — как посмотрит — так на все согласишься.

При этом девицам как-то в голову не приходило, что любой классный парень в качестве брата может быть несносным созданием с замашками диктатора, пятилетнего ребенка и бормашины одновременно. Конечно, Лиза обожала своих старших братьев, но быть всем троим мамкой, нянькой и пособием для разучивания приемов, шагов или снятия мерок иногда, наверное, было утомительно.

Жизель припозднилась, заболтавшись со своим ненаглядным и пыталась было пробираться к кровати впотьмах, но тут со всех сторон раздались завывания, а потом девчонки включили свет и заявили, что Толстушка может не беспокоиться: ее соседки по комнате все равно еще нет, а они не спят, ибо переживают, как бы их подруга не съела Хрюшу в порыве страсти. Припозднившаяся возлюбленная крепкого сероглазого блондина отшутилась, заявив, что это ей пришлось спасать драгоценного от дружеских пинков Джуни. Точнее, она собиралась спасать, но опоздала: Хрюшу в очередной раз повергли, на что он и сетовал без зазрения совести.

— Ох и скрытная эта Джуня, — жаловалась Жизель-Степашка-Толстушка своим соратницам, облачаясь в одежды для сна. — Небось, сразу вычислила, что Лизок — сестра моего поросеночка!

— Я иногда всерьез думаю, что она мысли читать может, — задумалась Вика.

— А я иногда думаю, что Джонни — существо с Красной планеты. "Инопланетный гость..." — загнусавила Даша песенку своего кумира детских лет.

— А вот интересно, кто из них кого пригласил? — Аллочка откопала очередной пакетик с орешками.

— Тайна сия велика есть... — пробормотала Вика и грустно улыбнулась. — А Дашка наша сегодня популярна. И поклонника Джун на танец спровоцировала, и от брата Лизы приглашение получила.

— А толку-то? Никто из них мне не мог объяснить, как собрать автомат из подручных средств!

— Спросила бы у их старшего — вот уж точно мастер на все руки, — хмыкнула Аллочка, которой на сегодняшнем вечере было немного одиноко.

— Это Ванятка-то? — Жизель развеселилась. — Хрюша мне сегодня под давлением обстоятельств устроил заочное знакомство с семьей — на каждого досье изложил. Ванятка-то и собрать и разобрать сможет, но из любых деталей у него получится швейная машина.

— Тогда он будет шить нам революционные камуфляжные костюмы! — постановила Даша, воинственно завернувшись в простыню. — С товарищем Тутой Карлсон мы договоримся!

— И все-таки странно это... — несмотря на задумчивость, Вика продолжала радовать подруг самостоятельными суждениями.

Когда ее стали расспрашивать, девушка уточнила, что странной ей кажется Джун. "Это не новость — она всегда странная" — хором ответили ей. "Но сегодня она была очень странная", — настаивала Вика. "Не страннее обычного, — возразила Даша. — А вот что с тобой — это настоящая загадка". Пробормотав, что с ней-то как раз ничего, шатенка ушла наверх.

После ее ухода появилась и Инна. Буркнув всем что-то вроде пожелания доброй ночи, девушка быстро разделась и еще быстрее улеглась, завернувшись с головой в покрывало. Она даже не позаботилась о том, чтобы смыть немного размазавшийся макияж.

— Дела... — переглянулись Даша и Аллочка. — Агент Степашка, держите нас в курсе. Если что — вышлем подкрепление.

Отважные агенты в пижамах бесшумно поднялись по лестнице. Немного повозившись, засыпала и Жизель. Она предвкушала завтрашнюю встречу с ненаглядным поросенком и была тронута, хоть и пыталась это скрыть, тем, что ее парень ради ее прекрасных глаз проделал такой путь.

— Эй, ты спишь? — неожиданно прошелестела соседка. — Эй, ответишь мне или нет?

— Теперь точно не сплю. А ведь мне снились оба — такие большие и вкусные... — голос девушки был мечтательным и сердитым.

— Кто? — полувыдохнула Инна.

— Торт и Хрюша, который его испек. Что у тебя случилось-то, Иннуль? Чего ты сначала спишь, потом меня будишь?

— Вот скажи мне, почему эта ваша Джун такая змея? — с упоением прорыдала брюнетка, почувствовав, что у нее будет слушательница.

Дело все было в том, что Инна сегодня впервые поссорилась со своим Ромочкой. Из-за глупости. Из-за глупости этой Лизы Самойловой, дорогой подруженьки. И ведь все было хорошо. Рома только на Инну и смотрел, улыбаясь, и в его больших глазах отражались блики от ее платья. Было очень весело танцевать и невзначай соблазнительно улыбаться или поводить по-особому плечом. А потом начался вальс. Глупая такая затея — точно в характере ее соседок. Для порядку Инна, конечно, пригласила своего кавалера, и они в такт музыке покачивались почти на месте. А потом девушка заметила, что Рома постоянно разворачивается так, чтобы видеть происходящее в центре зала.

— Что там? — игриво спросила она. — Неужели что-то более интересное, чем танец со мной?

— Да... то есть... нет, конечно, — Рома нахмурился. — Сама вот посмотри, что там.

И она посмотрела. И как еще посмотрела. Два неясных силуэта кружатся, как в кино, искусно и волшебно. Как очаровательна пара, где дама — ее скромная подружка, а кавалер — корейская змея. Хороши, ничего не скажешь. Когда азиатка мимолетно подхватила Лизу и легко переставила в такт музыке через пол-оборота, Инна поймала себя на нелепой мысли: ей тоже хотелось бы так танцевать. С Ромой, разумеется, а не с этой раскрашенной особой. А ее спутник в то же время сжал руки в кулаки:

— Самойлова слишком уж доверяет этой особе. Поговорила бы ты с ней — все-таки твоя подруга.

— А почему ты так о ней заботишься-то? И что тут такого? Две непопулярные девчонки танцуют друг с другом, — Инну понесло, и она это чувствовала, но остановиться не могла. Что она могла — так это не кричать, а шипеть.

— Инн, я все-таки еще и староста — и я за вас отвечаю. Лиза просто в некоторых делах плохо соображает, — терпеливо, к стыду девушки, отреагировал на ее всплеск эмоций Роман.

— Ты, конечно, прав, — немного покривила душой девушка. Прав ее молодой человек был лишь в оценке способностей Лизы, но зачем ему ее опекать? — Но что ей тут угрожает? Танцует с соседкой и все!

— Ты что не видишь — как они это делают? — дернул нервно уголком рта парень. — Она же ее соблазняет!

— Лиза? Соблазняет Джун? — Инна расхохоталась. — Ром, ну ты даешь! Зачем ей это делать? Лиза и так может ее рисовать сколько душе угодно — все-таки в одной комнате живут.

— Дура ты! — зло шепнул вежливый и обходительный герой ее романа. Инна задохнулась от неожиданности. Как это вообще возможно — так ее назвать?!

Не говоря ни слова и не желая ничего слышать, девушка развернулась и пошла прочь. Она, значит, дура. А он кто? Рохля, который не мог решиться целый год признаться ей в любви! Наверное, от большого ума. Будь на его месте сейчас кто-то другой — Инна бы не подумала о том, что народ вокруг, и надавала бы по самодовольной физиономии. О Лизе он печется, а ее, свою девушку, обзывает при всех. Хорошо еще, что все увлечены представлением, которое устроили эти две девицы. Змея корейская — так и норовит к себе внимание привлечь! Вот как он мог из-за них обозвать свою девушку?

Очутившись на улице, среди чернеющих в сиреневатом небе острых крыш, как будто в пасти огромного ископаемого зверя, Инна поняла, что плачет.

— Инна, ну что ты, что? — провинившийся поспешил за ней и сейчас пытался выпросить прощения, обнимая насупившуюся девушку. — Я не прав, конечно. Но ты такой дурацкий вывод сделала — вот я и разозлился.

— Ты считаешь, что это нормально — вот так себя вести? — Инна всхлипывала и радовалась, что расчет ее не подвел: как и всегда, обидевший ее мигом примчался утешать и брать свои слова обратно. А еще секунду спустя девушка вспомнила: с этим конкретным парнем никакого расчета не было.

Некоторое время пара наслаждалась зыбким перемирием, а может и примирением. Но потом любопытство Инны сыграло с ней злую шутку. Она решила, сменив гнев на милость, все-таки выяснить, что имел в виду Рома и кто там кого соблазнял. Ответ ей не понравился.

— Да глупости это все, Ром. Зачем это такой популярной девчонке, как Джун, у которой столько поклонников? Просто она воображала и делает все, чтобы привлечь к себе еще больше внимания.

— Не уверен. Разве ты ее много видишь днем или на пляже? Только за едой и появляется. Скорее уж она затворница, чем любительница привлекать внимание. А скрывается тот, кому есть что скрывать.

— А с другой стороны... может, оно и к лучшему? Может, это у Лизки такая вот судьба? — усмехнулась Инна.

— Ну какая это может быть судьба? Твоя подруга нормальная девчонка — нор-маль-ная. А с ней рядом постоянно это нечто торчит. Это существо ведь может и силой ее заставить, знаешь ли, если не уговорит.

— Ром, какие ты гадости говоришь! Перестань. Что ты зациклился на них — пусть сами выясняют свои отношения! — опять разозлилась Инна. Всей этой глупости она не поверила. — Может, корейцы так просто дружбу понимают, а тебе уже что-то еще показалось. И вообще — беспокоишься в моем обществе о другой девчонке! Что я чувствовать должна, по-твоему?

— Да ты знаешь, какая эта кореянка сильная? Ходячая угроза!

— Так... — Инна просто чувствовала, как в ее глазах разгорается пламя гнева. — А как тебе, мой разлюбезный, удалось это испытать?

— Инна, я... — парень растерялся, а значит, ему точно было что скрывать. — Это не то, что ты подумала.

— А что я подумала? Что ты с ней силой мерялся? Или что она тебя изнасиловала? Или не изнасиловала, а тебе, наоборот, понравилось, и теперь ты ее ревнуешь к моей подруге? Это довольно забавно: тебя сделала та, от кого ты сам бегал изо всех сил. Ха-ха-ха! Или, может, ты жалеешь, что выбрал меня, а не Лизу?

Истерика была неподдельная. Роман почувствовал неладное и перестал спорить и выяснять отношения. Он надежно обнял свою девушку и решил, что свои подозрения будет высказывать как-нибудь потом. Как-нибудь потом, может, он и решится рассказать любимой, откуда знает, насколько сильна Ли Джун. Странно, конечно, что такая ласковая с ним Инна не сильно беспокоилась о подруге. Но, может, он действительно перегибает палку? Вот любимая и решила, что он что-то к этой смешной малышке чувствует. Молодой человек проводил затихшую Инну до порога.

Инна, конечно, обо всем, что случилось, рассказывать Жизель не стала, а просто спросила, почему кореянка так самоуверенно себя ведет. "Характер такой! — вздохнула толстушка. — Но ты за Лизочка не беспокойся. Вот как разволновалась — аж плачешь! Джуня никого зря не обижает, тем более малышей". И эта туда же! Все носятся с Лизкой, и Инне это не нравилось. Ведь Рома смотрел на пару танцующих, а Лиза в этот вечер была чудо как хороша. Не признать этого мог бы только слепой дурак. И кто знает, захотел бы парень опекать менее красивую, обычную Лизу от странных притязаний иностранки, которые навоображал.

— Ладно, соседушка, давай спать, а то завтра вставать рано, — пробурчала в подушку Жизель и засопела.

Конечно, когда он вернулся, Цыпленок уже спала.

После разговора с другом Джун немного прогулялся по пляжу. Завтра, когда Костя еще кое о чем узнает, шуму будет гораздо больше, но при свете дня с этим как-то можно справиться. А сегодня — все устали, все возбуждены встречами, знакомствами, открытиями. И лишний скандал никому не нужен. При некоторой удаче объяснение можно и на послезавтра отложить: завтра ведь почти все укатят в неизвестном направлении. Да нет, конечно, он выяснил, куда они собираются, и подсчитал, что в поездке они проведут весь день. Усталые приедут, сонные, хорошенькие...

Зажмурившись, чтобы прогнать представавшие перед глазами образы, юноша подумал, что, умей его друг читать мысли, его и превосходство в боевых искусствах не спасло бы.

Услышав впервые фамилию своей крошки-соседки, Джун насторожился, присмотревшись еще внимательнее к ее чертам, уловил сходство, а когда постепенно узнал подробности о ее шести защитниках, которыми девушка не задумываясь поделилась с мало знакомой особой, которой почему-то сразу стала доверять, — то уже никаких сомнений не оставалось: Цыпленок — сестра его друга.

Женя Ли, окончив школу и поступив в вуз, превратилась в Ли Джун, иностранную студентку. А значит, старый клуб тхэквондо посещать уже не могла. К счастью, город был не настолько мал, чтобы не нашлось в нем второго клуба, и однажды сентябрьским ясным вечером Джун пошел записываться в отыскавшуюся секцию.

Встретили студентку по обмену, пожелавшую тренировать свои навыки, с некоторым недоверием: хоть и с родины их любимой борьбы прибыла красавица Ли Джун, но что с девчонки взять. Джун вел себя смело и сразу предложил проверить его способности, не обращая внимание на то, какой у него там дан. Его заверили, что обращать внимание не будут не только на титулы, но и на то, что Ли Джун — особа женского пола. "Об этом вообще забудьте", — хмыкнул юноша и, хотя и не без труда, победил одного за другим пятерых лучших учеников. И только один из них не оправдывал свое поражение тем, что поддавался даме, хотя Джун и чувствовал, что не поддавался никто. Этим честным парнем и был Константин Самойлов, сам на тот момент занимавшийся в этом клубе только год.

— А ты почему не поддавался, невежа? — поинтересовался Джун, посмеиваясь.

— Ну ты для чего-то драться пришла учиться с парнями? Думаю, для того, чтобы и в жизни уметь с нами справиться. Вот я и не стал силы беречь. А теперь думаю: зря. Самому бы больше сил осталось, а ты и так молодец.

— Да и ты ничего — посильнее этих "поддающихся" будешь, — похвалил победитель.

После первого знакомства получилось так, что в спарринг ставили всегда этих двоих. Джун заслуженно стал считаться лучшим, а остальные четверо из тех, кто с ним дрался в первый день, от такой пары усердно отказывались. И вероятно, совсем не из рыцарских чувств.

Неглупый и не считающий нужным хитрить блондин был Джуну очень симпатичен. От такого друга он бы не отказался. Так, Константин пытался помочь новой знакомой отвадить навязчивые ухаживания некоторых личностей, но Джун успокоил партнера: юноша как раз разглядел для своих непрошенных кавалеров тех самых девушек, которые им подойдут куда лучше, чем гетеросексуальный и мужественный он. Повар-кондитер по профессии пытался немного откормить свою знакомую, утверждая, что у нормальной девчонки должны быть плавные очертания. Джун еле отбивался. Он и сам был бы рад чуть-чуть быть помощнее, но тогда прощай вся конспирация. Еще блондин порывался устроить для кореянки экскурсию по городу, хотя и признался, что сам тут только год с небольшим живет. "Но сама посуди: иногда приезжие больше интересных мест могут узнать, чем те, кто прожил в одном и том же месте всю жизнь". Джун соглашался: он тоже, приехав в Татринск, за долгие часы исходил этот холмистый город вдоль и поперек. Ему нравились две речки-подружки пересекающиеся то здесь то там, прихотливо кружащие улочки в старом городе и широкие проспекты в новом. Конечно, эти пейзажи были не великолепны, но разнообразны и интересны, а потом — даже стали близкими сердцу, после одиннадцати лет-то. Конечно, о своем прошлом он приятелю не рассказывал. Что Костя для него именно хороший приятель — Джун понял, как понял и то, что, к счастью, этого клубного борца совершенно не привлекает как девушка.

Константин настолько игнорировал факт "девичества" Джуна, что это стало одной из причин, по которой он в конце концов и обнаружил правду.

Проблему переодевания после занятий Джун решил сразу и радикально: он заявил, что готов ждать, пока остальные уйдут, и переодеваться последним, но если кто сунется к нему (к "ней", разумеется) — будет бит. Так как народ видел, на что высокая, хотя и изящная кореянка способна, желающих подглядывать не появилось. А потом, вероятно, тогда еще некоторые надеялись, что немного ухаживаний — и строптивая азиатка сама все покажет счастливому обладателю ее сердца. Константина уж заподозрить в нечестных намерениях никак было нельзя.

Но как-то под Новый год, наполовину переодевшись — он тогда успел натянуть джинсы, — Джун заметил, что шкафчик приятеля раскрыт и там лежит какая-то красочная книга подарочного формата. Любопытство и хорошо натопленное помещение, не торопившее поскорее натянуть свитер, юношу и подвели. Он пролистал книгу. Это оказалось великолепно иллюстрированное издание "Снегурочки" Островского — с картинками почти через страницу, с узорными полями.

Эту пьесу как-то ставили в тюзе, но роли для него там не было. "Посуди сама, Женя, актриса ты хорошая, могла бы хоть кого сыграть — хоть Снегурочку, хоть Купаву, хоть Весну. Но очень уж внешность у тебя колоритная... ты не обижайся только, но они ж все как никак славяне были", — их немолодому уже руководителю, хорошо знакомому с бабушкой Аней, заядлой театралкой, было самому неловко сообщать юному дарованию, что в этой пьесе сыграть не получится. "Да не волнуйтесь вы так, — успокаивал Джун вспотевшего от переживаний режиссера. — Я могу и суфлером побыть или гостя Мизгиря сыграть. Имя-то у него непонятное, может, иностранец какой, если гость" Было это классе в девятом, и тогда еще Джун не знал, что гость — это и не гость совсем, а просто бизнесмен, занимающийся торговлей, купец то есть. Режиссер с сожалением объяснил своей любимице, кто такой Мизгирь, и Джун с той поры решил, что будет тщательно перепроверять любые непонятные сведения, чтобы не сесть еще когда-нибудь в лужу.

Но сама "Снегурочка" юноше не разонравилась, и сейчас ему было очень интересно рассматривать волшебные иллюстрации: нежную и хрупкую героиню, яркую красавицу Купаву, беззаботного и веселого Леля, дикого и страстного Мизгиря, девичьи хороводы, грозного Мороза и простоватого царя Берендея. С удовольствием отметил Джун и качество переплета, и умело подобранный шрифт, а потом зачитался...

— Вот голова у меня дырявая, — раздался голос Константина. — Джун, ты прости, что врываюсь, но забыл подарок-то! Так... А ты, собственно, кто такой и что...

Джун повернулся и решил, что будь что будет: доверится этому неплохому парню. Не мог же он за полгода прийти к неверным выводам о его характере!

— Вот это номер! — блондин в полурасстегнутой меховой куртке, в шапке-ушанке набекрень замер с открытым ртом.

— Да я это, я, — откладывая книгу и натягивая свитер, заверил юноша.

— Вот это номер! — повторил Костя и расхохотался. — А я-то думал: что такое, все вокруг с ума посходили от этой корейской красавицы, один я не при делах. Вижу в ней только своего парня. А это парень и есть!

— Это все потому, что в тебе интеллект не искажает природных инстинктов, — усмехнулся Джун.

— Ты, брат, поосторожнее. Девчонке я острые словечки еще спускал — все такие болтовня — женское оружие, а с тобой церемониться не буду.

— Церемонься, не церемонься — результат все равно один и тот же. А потом, я тебя почти похвалил, — пожал плечами юноша и немного расслабился.

— И как же тебя такого красивого зовут?

— У тебя память что ли от шока пропала? Как звали, так и зовут — Ли Джун.

— Нет уж, Ли Джун — это восточная красавица, фея и пери. А ты другой фрукт, — настаивал Константин, рассматривая знакомую, обновленную до знакомого.

— Ладно, уговорил, называй меня Евгений Тхэунович и можешь даже не кланяться.

— Женька, значит. — Блондин подошел и протянул руку для рукопожатия. — Будем знакомы тогда. Рассказывай давай, с чего этот театр.

И Джун рассказал что мог. В конце концов, он немного устал от постоянной игры. О том, кто он на самом деле, знали только отец, мать и сестра — в Корее, бабушка и дедушка — в России. Так он думал тогда. А с семьей вести себя по-мальчишески и с другом — это немного разные вещи. Так что юноша даже обрадовался случайности, из-за которой его раскрыли. Правда, оставалась одна проблема. Но и ее решить оказалось нетрудно. Новообретенный друг, потрясенный тем, как Джун скрывался и притворялся почти полжизни, клятвенно пообещал держать язык за зубами и отмахнулся от угрозы в противном случае болтливый язык вырвать.

С тех пор парни, которых связала тайна одного из них, стали по-настоящему дружны. Костя угорал, когда у Джуна появлялся очередной поклонник, и удивлялся, когда друг ловко пристраивал непрошенного кавалера в надежные девичьи ручки. Иногда он даже в шутку грозился, что тоже будет ухаживать за ним, чтобы и ему хорошую девчонку получить.

Но почему этот друг ничего не рассказывал о своей сестре? О братьях еще какие-то сведения были: Валентин на год младше и просто создан для того, чтобы быть Валентином, Иван на год старше и способен из любой тряпки сотворить наряд на загляденье. Отец семейства — Аркадий Ильич, работал геологом и любит сериалы. Что-то Хрюша говорил и о старшем брате, архитекторе кажется. А о Елизавете Аркадьевне Самойловой — ни слова. За три года — ни разу не проболтался. Ну ладно с малознакомой иностранкой семью обсуждать не будешь, но с другом-то почему нет? Ну... если подумать, он-то и сам о сестренке Соль не распространялся. Может, и правда, с друзьями о своих сестрах не болтают?

А ведь будь Костя не таким скрытным, они с Цыпленком уже могли бы быть знакомы... Хотя какая разница?

Девчонка перевернулась во сне и что-то пробормотала. Такая беспечная — уснула и дверь не закрыла, и свет не потушила. Или она его ждала?

Переодевшись в чистую красную пижаму в белый горох, юноша уселся на край своей кровати и пару минут смотрел на тихо спящую соседку.

"А может, рассказать ей? Нет... осталось совсем немного продержаться. Да и какая разница — знает Цыпленок или нет? Ну смотрит восхищенно — и что? Так свою модель она все равно рисует день за днем! Да и соседка из нее полезная: мне и подметать не надо, и постирать есть кому, если хорошо попросить. Узнает, что я парень — еще обидится, хотя и не на что. И наблюдать за ней занятно: все равно ведь девчонки в обществе парней иначе себя ведут, чем друг с другом. Цыпленок еще меньше, чем кто-либо, кокетничает — и все равно: то, как она с Васей мило воркует или с поваренком, отличается от их разговоров".

Решив, что молчание в данном случае несомненное золото, юноша уснул.

И во сне увидел, что опять танцует вальс. И опять с Лизой. Только на Цыпленке почему-то белый фрак с красной, как капля крови, розочкой в петлице, а в его ногах путается что-то тяжелое. Кринолин, чтоб его. Он в самом распринцессинском наряде из всех возможных! Даже рукава-фонарики имеются! Только почему-то наряд на нем черного цвета. Лиза слабо улыбается, закатывает глаза и падает, и он понимает, что розочки-то никакой в петлице и не было. Что-то крутится перед глазами, как бракованная пленка в кинозале. С девушкой без чувств на руках он бежит куда-то по темным коридорам, а ноги заплетаются в пышных юбках. Вот наконец поворот, за которым есть спасение, и...

И яркий луч солнца разбудил юношу. Он сел, оглянулся и немного растерялся. Было уже очень светло. Кровать напротив была, как обычно, идеально заправлена. И ни следа Лизы.

"Ах да, они же сегодня на экскурсии!" — Джун подумал, что это хорошая возможность спокойно обо всем рассказать братцу Цыпленка и его дорогому другу, и, успокоившись принятым решением, собрался на завтрак. Взгляд упал на бумажный кораблик на тумбочке между кроватями, на борту которого круглым полудетским почерком было выведено его имя.

"Записка? Любопытно..." Развернув суденышко и прочитав сообщение Цыпленка-путешественницы, юноша на минуту замер, а затем быстро схватил ключи и документы и поспешил к своей красной малышке.

Глава 20

Лиза сидела, прислонившись к окну, полузадернутому плюшевой шторой. Было светло и тихо, только изредка чайки мерили небо своими огромными объятиями и нахально чего-то требовали у солнца да мерно гудел мотор. Девушку немного клонило в сон, но это было приятное чувство: она как будто покачивалась на волнах.

Вчера она так и не дождалась свою полную сюрпризов соседку. А ведь Лиза хотела поблагодарить ее за прекрасный танец — как-то неожиданное появление братского трио и открытие, что Костик — это и есть молодой человек симпатичной Лизе Жизели Зайцевой, помешали ей высказать Джун все-все свое восхищение. Но сейчас Лиза даже думала, что это к лучшему.

Смятение. Это слово лучше всего отражало то, что с ней творилось вчера. Сегодня, перед отъездом, уже собравшись и не забыв прихватить альбом для набросков и карандаши, Лиза вернулась в их с Джун комнату, чтобы написать остававшейся на целый день в одиночестве соседке пару строчек. Этого можно было не делать. Джун и так знала, куда они едут, и в общем-то не производила впечатления особы, скучающей в своем обществе. Лиза хорошо себе представляла, как соседка иронически улыбнется и подумает, что глупый цыпленок опять дает волю своему воображению: "Не скучай? Вот еще. В компании с самым одаренным, умным и красивым существом — и скучать?" Но хоть Лиза и понимала, что ее записка просто глупость, но ей самой было необходимо ее написать, что бы там Джун ни подумала. Иногда надо оставлять людям на память о себе маленькие наивные пустячки: не ради того, чтобы они помнили о твоем существовании, а ради них самих — чтобы они чувствовали, что их и правда кто-то любит и ценит. Ни один знак внимания, если оно не навязчиво, конечно, не может быть лишним и ненужным. А ее шуточную угрозу Джун, конечно, высмеет.

Лиза была очень рада видеть Ванечку и братьев Тин-Тин. Рада была и за Толстушку. И сердита на скрытничавшего Костика. Вот он, значит, кому готовил все эти безе и шоколадные торты! Нет чтобы привести девушку в дом и угощать ее в кругу семьи, чтобы и остальным досталось его полных любви десертов! А Джун? Брат даже и словом не обмолвился о том, какая интересная личность занимается с ним в секции! Интересно, почему? Что-то тут было странное. Брата нельзя было назвать молчуном или человеком себе на уме, но по какой-то причине он ни разу не упоминал красавицу-кореянку в разговорах.

А может быть... Девушка вздрогнула. Наверное, Костику было неприятно вспоминать о Джун потому, что он знал о ее чувствах и не мог ответить взаимностью. В этом причина его необычной скрытности. Похоже, даже идеальная внешность и запредельная уверенность в себе еще не обещают счастья в любви.

Этим утром Лиза должна была ехать в машине с братьями и Толстушкой — Костик особенно на этом настаивал.

— Много у вас там нахального вида парней. И так они на моих любимых девочек, пока меня не было, глазели, а раз я здесь — то нечего.

— Хрюша, ты жуткий собственник, — прогнусавил Валя, протирая очки и проверяя в прозрачном свете утреннего солнца качество работы. — Ладно, твоя несравненная Жизель страдает — так ведь сама тебя выбрала. А Лизе за что маяться? Не мешай сестренке личную жизнь устраивать! Лизка, ты уже присмотрела себе парнишку понадежнее?

— Не надо мне никаких парнишек, — буркнула девушка.

— Это ты брось! Ну подумаешь, не повезло тебе — и протанцевала весь вечер с этой странной особой. Это не повод ставить на себе крест и забывать все, чему я тебя учил. Зачем вообще приглашала, Лизка? Слишком ты добра ко всяким фрикам.

— Валь, особа эта, может, и странная, но это мой друг, — Костя, который вчера почему-то сердился на Джун, сегодня встал на ее защиту. Должно быть, вспомнил, что именно прекрасной кореянке был обязан своим счастьем.

— И Джун никакой не фрик, то есть никакая не фрика... делька... Тьфу! Я с вами запуталась, — улыбнулась Лиза. — В общем, Джун хорошая и совершенно нормальная.

— Нормальная, говоришь? — ухмыльнулся Валя. — Посмотрим.

— Эх... какая ты все-таки доверчивая, Лиз. Не верь ты этой заразе корейской. Еще чего доброго начнешь с ней разные свои тайны обсуждать! — переменчивость настроения Кости-Хрюши начинала удивлять его сестру. Раньше он так не колебался — или человек ему нравится, или нет. А тут — то сам защищает Джун как друга, то ей говорит, чтобы не доверяла. Где здесь логика? Джун наверняка бы так и спросила, если бы присутствовала при их беседе, а не мирно посапывала в комнате.

— О чем судачите, герои вечера? — "Буки" подошли к Лизе и двум ее почти неразлучным братьям. — Где ваш Иван Грозный?

Ванечка еще вчера заявил братьям, когда те строили планы на воскресенье, что он еще с ума не сошел, чтобы, только приехав, опять куда-то трястись, и намерен посвятить законный выходной лежанию на пляже. "Хорошо еще, что этот капризуля в страховке всех нас записал, а то как бы мы поехали?" — возмущался братской ленью и нелюбовью к активному отдыху Костя, пока Валентин очаровательно улыбался окружающей природе и хорошеньким девушкам. Он вчера перезнакомился почти со всеми, и девчонки дружно млели от одного его вида, а парни старательно делали вид, что им все равно. Особенно безразличным пытался выглядеть Роман. Он совершенно безразлично развернул Инну от общества в сторону и хладнокровно не давал ей поворачиваться в сторону Вали. Но глазастый братик увидел брюнетку и окликнул ее:

— Эй, красотка Куликова! Почему к знакомым не подходишь?

— Какая она тебе красотка? — вспылил Рома, а Лиза в очередной раз удивилась. За весь год однокурсник столько не сердился и не нервничал, как за эту неделю. Во всяком случае, она не видела его раньше таким взбудораженным.

— А кто же она тогда? — не унимался Валя, хотя его сестра и пыталась, дергая за рукав, заставить его сменить тему. — Лизка, перестань одежду портить — Ванечке пожалуюсь на вандализм. Вы что с Куликовой поцапались?

Инна отстранилась от своего молодого человека и все-таки подошла к честной компании. Она почему-то выглядела несчастной, и Лизе захотелось приободрить подругу. Разве можно путешествовать в плохом настроении и с гнетом на сердце? Тем более, уже дня два Лиза хотела кое-что сказать Инне.

— Конечно, нет! Мы недавно поспорили о творчестве прерафаэлитов — жалкое это подражательство или самостоятельное течение в истории искусства, — Лиза улыбнулась непонимающей подруге и продолжила. — Но потом поняли друг друга. Ведь мы настоящие подруги, так?

Брюнетка расслабилась и кивнула головой, а Пичугин, наоборот, стал мрачнее тучи.

— Ну у вас и поводы для ссор! — развел руками Валя, а Костик о чем-то перешептывался со своей уютной девушкой.

— Слушай, брат Хрюша, а чего мы собственно ждем? — вдруг спохватился Валентин. Мы ведь можем уже отправляться! Я пошел выводить нашего мустанга, а ты еще раз уточни, какой у них маршрут.

Постепенно у выезда с базы, куда должен был подъехать автобус, собрался народ. Ни свет ни заря подскочившие парни и девушки зевали, но бодрились — предвкушение поездки коснулась лица каждого. Кое-кто, конечно, и на неделе выбирался в город неподалеку — но это разве настоящее приключение? То ли дело — пересечь весь гостеприимный и изобильный полуостров с запада на юго-восток! И горы! Там ведь будут настоящие горы!

Видавшая виды машина Самойловых резво выехала за ворота и просигналила. Из окна высунулся Валя и, сверкнув очками, прокричал:

— Прошу на бор нашего лайнера.

— А почему нас не берешь? — нестройный хор девчонок с разных факультетов, в котором быть смелой и раскованной гораздо проще, чем каждой по отдельности, — шутливо, но с надеждой "а вдруг именно я..." поприветствовал водителя.

— Дамы, в отличие от моего огромного сердца, в котором для всех есть уголок, число посадочных мест этой колымаги ограничено, — с сожалением пожал плечами сердцеед-любитель.

— Терпеть не могу ждать, да и автобусная поездка что-то мне сегодня не кажется привлекательной, — топнула Инна ногой с досады. — Лиз, а можно мне с вами?

— Ну конечно! Мы хорошо все поместимся — вряд ли братья будут против.

Но оказалось все не так просто. Рома с недоверием и недовольством встретил идею своей девушки ехать без него. К тому же его все не устраивало: Костик заявил, что будет сидеть со своей Степашкой рядом — или он за рулем, а Толстушка на переднем пассажирском, или оба сзади. Роману это не понравилось, и он, как лицо заинтересованное, возражал против того, чтобы Инна сидела хоть с каким из Лизиных братьев рядом. Лизу это удивляло и смешило: ладно еще ревновать к ветреному Вале — он и сам не замечает, как действует на поражение девичьих сердец, но к Костику-Хрюше, который никого, кроме Жизели, не видит, даже родную сестру вспоминает только для того, чтобы еще раз предостеречь от бедняжки Джун? Да уж, было ясно, что Лиза видела в красавце Пичугине совсем не то, что было на самом деле. Или это его так любовь изменила?

В препирательствах прошло немало времени, и, наконец, вдали показался белоснежный и высокий автобус.

— Знаете, что? Он совсем неплохо выглядит, — заметила Лиза.

— Кто? — заинтересовались все участники новой инсценировки басни Крылова "Квартет"

— Автобус, — пояснила девушка и добавила. — Романтичный, как "Титаник", и айсбергов не предвидится к тому же. Поеду-ка я вместо Пичугина со всеми, а ты, Рома, устраивайся, не стесняйся.

— Так нечестно, сестренка! Ты с самого начала это задумала! У тебя там точно есть объект! — шутливо пожаловался Валя. — Эх, если бы не моя шоферская повинность — рванул бы я с тобой.

Лиза помахала всем рукой и побежала к автобусу. Ей не хотелось, бегая между двух транспортных средств, не успеть на оба.

Опоздавший степной лайнер выплюнул из своих недр маленькую женщину-экскурсовода, чем-то похожую на детскую куклу-модницу в очках. Бурно жестикулируя, она призывала студентов поторопиться с посадкой и одновременно извинялась, поругиваясь на водителя — усатого и веселого дядьку в фуражке. Лиза одной из последних забралась по высоченным ступенькам и уселась под удивленные взгляды и расспросы Даши и Аллочки позади них. Кое-что ее удивило: Василий уверенно уселся рядом с Викой, но та отвернулась к окну и почему-то выглядела сердитой.

— А правда, ведь там же этот громила! — вспомнила Инна, когда машина отъехала от базы и покатила по шоссе. Ей было немного неудобно, что она из-за своей нелюбви к автобусам выжила подругу, но тот факт, что в автобусе оставался физкультурник-старшекурсник, ей лично многое объяснял и немного уменьшал муки совести.

— Какой еще громила? — хором спросили братья.

— Ой, Хрюша, ты меня оглушил, — Жизель вольготно устроилась на переднем сидении, пока Инна ютилась с краю на заднем: ревнивый Ромочка уселся посередине, чтобы коварный Валентин Самойлов не соблазнил его девушку, то есть ее, Инну.

— Да мы все подружились с Васей-спортсменом, а он больше всего общается с Лизочком — только и дел. А мне лично кажется, что твоей сестренке Федька-повар нравится.

— Вовремя мы приехали, брат, наша Лизка-то нарасхват просто — а мы бы и не в курсе были, — Инна поняла, что довольный очкарик, судя по голосу, ухмылялся — его загораживал профиль ее молодого человека. — Целых три поклонника, подумать только!

— А третий-то кто? — хрюкнула ее соседка по комнате.

— А это во мне братская любовь достижения сестры преувеличивает. Конечно, два, — не стал спорить Валентин, а Инна насторожилась.

Как-то подозрительно быстро Лиза успокоилась: знай себе рисовала их по утрам и даже не нервничала. Может, у них с Ромой что-то за ее спиной закручивается? То-то он так переживает за Самойлову. Неужто этот красавчик-очкарик тоже что-то такое уловил? Мало ли — может, они за сестрой в сто глаз следят и все подмечают?

— А почему вы, мальчики, согласились нас с Ромой подвезти? — кокетливо поинтересовалась Инна.

— А что месту пропадать-то? — ответил блондин за рулем, жертва корейской сводни. — Лиза если что решила — так ее не переубедить: захотела на автобусе ехать — в машину ее не затащишь, а вы вроде не чужие. Ты ж, Инна, у нас в гостях не раз была.

— Так нашу прелестную брюнетку зовут Инна? — оживился второй брат Лизы. — Какое очаровательное имя — томное, страстное, эротично... Эй, поклонник Инны, не топчись по моим ногам, у меня сандалии фирменные!

Девушка довольно прищурилась: "Хорошее начало — поездка будет интригующей. Вот тебе, Ромочка, на всякий случай, если ты мне изменить задумал"

Рано утром прибывший на базу Федор выносил из столовой ненужные кастрюли в кладовку и с оторопью наблюдал, как мимо него пронеслась кореянка, которая должна была оставаться весь день на базе, ибо никуда не поехала со всеми. Не тут то было! Беспокойная иностранная гостья не собиралась сидеть на месте. Он должен был сообщить, что план отменяется. И слава богу! Странная просьба — подсыпать снотворного. А если кто-то подумает, что ей от еды плохо стало? Какие-то они недобрые знакомые. Вряд ли они собирались, как в детском лагере, разрисовать лицо спящей кореянки зубной пастой.

— Что сказал этот рыжеволосый?

— Брат, наша принцесса куда-то умотала.

— Что ты скалишься тогда, идиот?

— Это у меня зубы с прошлого раза болят.

— Мало тебе! А ведь так хорошо все складывалось. Свидетелей, когда не надо, нет, а когда нужны будут — появятся. А тут эта девчонка взяла и куда-то рванула. Куда?

— Ну откуда же я знаю?

— А хоть что-то ты знаешь?

— Телефон. Хведор мне телефон ее дал.

— Он же говорил, что он у нее запаролен.

— У нее-то да, а вот у ее шустрой соседки — нет.

— Это у той, которая тебя, идиота, обнаружила? На что нам телефон этой русской.

— Да не ее. Номер русской как раз рыжий давать отказался, но у этой девчонки в телефоне был номер Джун.

— Ее номер нам тоже сейчас ни к чему. Или ты, олух, предлагаешь позвонить и спросить ее, где она?

— Не надо спрашивать, брат. Вот она — мчится, как бешеная ведьма на своей красной метле.

- А почему ты еще не завел мотор, идиот? Быстро за ней!

Красная машина догоняла их автобус и сигналила.

— Товарищи, а ведь я эту повозку, кажется, знаю, — Даша выглянула из-за проема между креслами. — Готовься, Тутта Карлсон, сейчас тебя будут похищать инопланетяне.

— Ты о чем? — Лиза приходила в себя после сна.

— Сама увидишь, — продолжала интриговать девчонка в бандане. Куда только подевались вчерашние женственные повадки?

— Дяденька, остановитесь, пожалуйста. Тут одна наша знакомая что-то хочет другой нашей знакомой сказать, — Аллочка потряхивала разноцветные цукаты в мешочке, а в салоне недовольно зашумели. То ли хотели, чтобы с ними поделились, то ли сердились на задержку в пути.

— Езжайте вперед, — выкрикнул кто-то из парней. — Мало ли кто тут кому что хочет сказать — еще наговорятся. Девчоночьи капризы!

— Мне гонки на трассе совсем не нужны, — водитель поворчал немного, остановился и открыл дверь. Испуганная экскурсовод, только на пять минут сделавшая перерыв, созерцала происходящее красивыми круглыми глазами.

Джун поднялась по крутым ступенькам стремительно, грациозно и без труда. Она окинула сидевших изучающим взглядом. Что-то ее сильно удивило, но кореянка быстро взяла себя в руки и небрежно бросила:

— Цыпленок, с вещами на выход.

— Вот это да... — пробормотала Даша. — Хорошо, что не все мои предположения, взятые с потолка, сбываются. Хотя и одного более чем достаточно.

Лиза даже не успела уточнить, что одна из "бук" имеет в виду. Ее соседка уже подошла и потянула ее сумку на себя, вероятно рассчитывая заодно поднять и самое Лизу, которая почему-то решила воспротивиться необъяснимому самоуправству.

— Джун, зачем тебе понадобилось нас догонять? И как ты успела? — девушка все же приподнялась, и тут одна ужасная мысль как будто стукнула ее по голове, и она продолжила, наступая на не ожидавшую нападения высокую кореянку.

— Зачем ты вообще так гнала, глупая девчонка? У тебя есть что-нибудь в твоей красивой голове, кроме грандиозных планов и самодовольства? — Лиза рассердилась, так как представила, как рисковала соседка.

— Э... Цыпленок... ты меня пугаешь... — начала было кореянка, но поправилась. — То есть... ты меня ругаешь?

Туристы, кроме "бук", с изумлением рассматривающих двух ссорящихся соседок, недовольно загудели, Конечно, кому понравится сидеть без дела и ни на метр не приближаться к знаменитым винным подвалам и не менее знаменитым природным чудесам по дороге к ним. Экскурсовод Илона Булатовна испуганно, но решительно вмешалась:

— Ребята...

— Давайте жить дружно, — откликнулся кто-то из салона.

— Я хотела сказать, молодые лю... ой, то есть девушки, выясняйте отношения где-нибудь еще. Мы-то думали, что-то срочное. Покиньте автобус немедленно!

— Ладно уж, давай ругаться снаружи, — Лиза выхватила свою сумку через плечо (бутылка воды, эскизник, документы, телефон и деньги на мелкие расходы) и пошла к выходу, мимо не ожидавшей такого маневра Джун. Та ее немного удивила: она слегка поклонилась водителю и экскурсоводу и тоном искреннего раскаяния произнесла:

— Извините за беспокойство — дело действительно срочное.

Илона Булатовна презрительно вздернула носик, а шофер ухмыльнулся в черные усы и, не дожидаясь, пока они сойдут, врубил на полную радио, чтобы больше до него с глупыми просьбами никто не докричался. Возмущенного писка экскурсовода он тоже, видимо, слышать не хотел.

Лиза подбоченилась и начала отчитывать бесшабашную кореянку:

— Это с какой же скоростью ты мчалась, бешеная твоя голова? И по незнакомой дороге! И что вообще тебя заставило делать такие глупости?

— Ну, Цыпленок, в гневе ты сильна! — усмехнулась Джун.

Она уже казалась совсем спокойной и даже немного ленивой и продолжала своим неподражаемо певучим тоном:

— Признаю свою вину, меру, степень, глубину, но ссылать меня не надо — я и так уже в Крыму.

— Откуда? — только и вырвалось у Лизы. Подумать только — чего только ни знает эта важная особа — ну точно эльфийская принцесса. Вот у кого самооценка полностью соответствует действительности.

— Лучше скажи мне: где твои братцы и Жизель?

Немного подумав, пока Лиза моргала, Джун добавила:

— И подружки твоей тоже что-то не видно.

— Так они уехали на Ванечкиной машине. Все, — объяснила Лиза, махнув рукой куда-то вдаль.

Джун неопределенно хмыкнула и заставила Лизу забраться в свою двухдверную колесницу.

Дорога серой гибкой лентой, почти как живое существо, убегала из-под колес мощной машины Джун. Лиза сидела тихо-тихо, чтобы не отвлекать соседку от дороги: ей и так было непросто переживать свою несчастную любовь. Зачем, правда, Джун летела, как бабочка на огонь, преследуя Костика и Жизель, — Лиза понять не могла. Хотя... может быть, это ее способ избавиться от чувств — подобно тому как она сама выплескивала разочарование, обиду и боль в красках.

— Цыпленок, не молчи — развлекай меня беседой, а то ехать еще долго, — точеный профиль прекрасной автоледи выражал уверенность. — Скажи мне, не жалеешь ли ты, что целый день не увидишь поваренка и что тебя лишили еще и общества галантного Василия? Он, правда, почему-то не с тобой рядом сидел, а нашу тихоню Вику развлекал.

— Тогда и ты мне скажи, — набралась смелости девушка. — Тебе не обидно, что оба твоих поклонника обратили внимание на меня? Это ничего, что я с ними общаюсь?

— А тебе нравится Василий? — прищурилась Джун.

— Он хороший, по-моему, — улыбнулась Лиза.

— Значит, ты не против ему помочь?

Конечно, Лиза рада была помочь любым своим хорошим знакомым — так она и сказала. А соседка объяснила, что недавно физкультурник попросил наладить его неудалую личную жизнь, а она подумала: Лиза будет прекрасной помощницей в этом деле.

— Я? Помощницей? У меня все так же печально, как у Васи.

— Ну... это как посмотреть. Но вообще, тут такое дело. Наш атлетичный друг просто боится женского общества. Уж не знаю почему — ждет от прекрасных леди каких-то каверз или считает женскую логику недоступной для понимания. А с тобой общаться — одно удовольствие в этом смысле. От тебя, Цыпленок, не будешь ждать подколов, иронии, пугающего кокетства. Ты заметила, как Василий в последнее время разговорился, расслабился и уже не такой медведь. Сама видела в автобусе — добровольно сидит с Викой. Или его Дашка с Аллочкой привязали незаметно?

— Нет, конечно! — засмеялась Лиза. — Это он по собственной инициативе.

— Ну вот, значит, я и тут не ошибаюсь. А с другой стороны, девушки тоже имеют немало причин побаиваться господина спортсмена. Эти его кавалерийские наскоки даже меня лишили дара речи.

— Но ты же смеялась, а не дрожала от страха! — вспомнила Лиза.

— Разумеется! Напугать меня может только один человек.

— А кто это?

— Много будешь знать — скоро состаришься, а это не в твоих интересах. И вообще, не отвлекай меня. Так вот, девушки видят, что Вася нормально общается с одной из них и ей это общение приятно. Что за этим следует? Что заинтересует скорее? Книга, одиноко стоящая на полке, или модный роман, который читатели выхватывают друг у друга из рук?

— Джун! — Лиза остановилась, подбирая слова.

— Гений, правда? — Кореянка чуть повернулась к пассажирке.

— Манипулятор ты!

— Ну... это ты сказала. Никуда я ничего не пуляю! И рук не прикладываю — только свои гениальные мозги подключаю.

И как с такой особой спорить? Лиза в шутку отвернулась к окну.

— Ну а Федор? Он тоже? — вспомнила девушка через полминуты, за которые они умудрились миновать какое-то маленькое поселенье.

— А вот что на уме у поваренка — я не знаю.

Это было приятно, и Лиза поделилась своей радостью:

— Значит, он по-настоящему за мной ухаживает? У меня есть поклонник! Ура!

Джун ее восторгов не разделяла:

— Нашла чему радоваться: рыжий коротышка, и хлюпик к тому же! И совершенно напрасно ты ему давала в руки свой телефон.

— Злюка ты все-таки, хоть и красивая злюка, — хихикнула Лиза. — Может, тебе Федор самой симпатичен, а ты притворяешься?

Конечно, Лиза знала, что это не так, поэтому могла немного подшутить над зазнайкой-соседкой.

— Это вы, Лизавета Аркадьевна, хватили лишку, заблудились в трех соснах и попали впросак, — фыркнула Джун и посильнее нажала на газ.

— И все-таки, Джун, не знаю как вас по батюшке, где вы так хорошо выучили русский язык? — в который раз Лиза попыталась раскрыть давно интересовавшую ее тайну.

— Цыпленок, да за три года я не то что язык выучу, я еще и native speakers поучить смогу. Да я, чтоб ты знала, однажды на спор испанский за три месяца выучил.

— Выучила!

— А тебе лишь бы поправлять, попридираться. Вот, слушай.

Лиза думала, что уже немного привыкла к талантам своей соседки, но она ошибалась. Нежная и страстная испанская песня о любви, содержание которой приблизительно знает почти каждый, исподволь появилась в салоне автомобиля как бы ниоткуда. Невозмутимо управляя машиной, пальцами слегка перебирая окружность руля в такт песне, как будто она искала на нем невидимые клавиши или струны, кореянка чуть хриплым голосом напевала:

— Bеsame, bеsame mucho

como si fuera esta noche la ultima vez

Bеsame, bеsame mucho

que tengo miedo a perderte despuеs

В середине мелодии, когда она прихотливо изменяется и поднимается выше — как бы в порыве чувств, Джун взглянула на Лизу и подмигнула ей, снова затем обратив все внимание на дорогу. Художница от неожиданности хихикнула, но певицу это не сбило, и закончив куплет, она опять слегка повернулась к Лизе и выжидала.

— Убедилась, Цыпленок?

— Джун, это ведь известная песня — может, ты только ее и выучила? — Лиза решила поддразнить самоуверенную принцессу, хотя была уверена, что та может заговорить кого угодно на каком угодно языке и даже без слов.

— Поймала! — рассмеялась автолюбительница. — Похоже, я теряю навыки? Или, наоборот, распространяю на тебя свою гениальность?

— Но это все равно здорово! Может, споешь что-нибудь еще?

— А поуговаривать? — Джун прищурилась ехидно.

— Ну... пожа-а-а-алуйста, Джуночка, ну сделай милость, принцесса, ваше высочество!

Кореянка поморщилась и заявила:

— Слушай, Цыпленок, не называй меня принцессой, а? Ваше высочество — еще куда не шло, но принцесса — это чересчур.

Когда Лиза заверила, немного удивившись и не видя особой разницы, что это слово больше не слетит с ее губ, кореянка, все также заставляя красный автомобиль стремительно, но не безрассудно лететь по дороге, запела еще одну восхитительную песню.

— Siempre que te pregunto

que cuando,como y donde

tu siempre me respondes

Quizas, Quizas, Quizas

Казалось, слова песни забавляли саму исполнительницу: кореянка нарочито четко пропевала каждую фразу, особенно сильно выделяя "р" — такое раскатистое и сердитое. Было слышно, что Джун немного дурачится.

— И о чем ты пела?

— Тебе еще и перевод? Какая капризная публика! Ладно, в двух словах это песня про очень нерешительную особу, которая держит своего поклонника в подвешенном состоянии и постоянно сомневается.

— Надо же! А мелодия такая целеустремленная и не похоже, что героиня сомневается, скорее уж она уверена.

— Ну так песня-то от лица поклонника. Да и я сомневаться не люблю. А вообще, Цыпленок, я правда неплохо говорю по-испански и правда из-за спора. Как-нибудь я тебе спою эти песни с переводом, но не сейчас. Голос устал. Лучше расскажи мне сама что-нибудь.

— А может, мне спеть? — засмеялась Лиза.

Джун закашлялась, но отказалась. Художница почти и не обиделась.

Они так и не нагнали автобус, и Лиза вслух удивилась. Джун же прыснула и объяснила, что они не только его нагнали, но и перегнали, потому что едут по другой дороге.

— Кстати, Цыпленок, ответь-ка мне: что за секреты ты собралась выпытывать у своего братца? — поинтересовалась кореянка. — Что это значит "Джун, мы уехали, не скучай. Все твои секреты я выпытаю у Кости"?

— А все твои страшные секреты! Должны же у тебя они быть!

— И ты думаешь, что Хрюша их знает?

— Значит, секреты у тебя есть, — Лиза задумалась. — А почему ты вообще поехала за нами? неужели так боялась, что я уже узнала какой-нибудь страшный секрет?

Конечно, он не боялся. Он был в ужасе. Не потому, что хорошенькая соседка узнает, что он не совсем та милая и уживчивая девица, к которой та привыкла. Во-первых, Хрюша бы никому не проболтался, если пообещал, даже сестре. Во-вторых, реакция Лизы его даже интересовала. В-третьих, по условиям деда бояться ему следовало только публичного разоблачения. Но ведь Лиза могла запросто сказать братцу, что Джун ее соседка, а без подготовки ему такие новости лучше не узнавать. Одно дело, когда Джун объяснит все свои причины и заверит клятвенно, что вреда от него Цыпленку никакого — только польза: она даже расцвела за неделю, как розовый куст! А другое дело, когда вдруг суровый Хрюша выясняет, что целую неделю сестра прожила в одном номере и пользовалась одной ванной комнатой с парнем. И кого будет в такой ситуации интересовать, что этот парень его лучший друг?

А когда он нагнал автобус и увидел Лизу, сидящую в одиночестве, и понял, что в одной машине с братьями поехала не только Жизель, но и гусыня с павлином, Джун понял, что кто-нибудь возьмет да проболтается. Но ему было уже все равно: он предвкушал занимательное путешествие с Цыпленком. Он ведь давно хотел прокатить ее с ветерком.

Самые ловкие и находчивые люди, сталкиваясь с чувствами, неведомыми им ранее, теряют какую-то часть своей ловкости и находчивости — это если не становятся совершенными простаками. Самые наивные и боязливые люди, обретая любовь, могут стать умудренными и храбрыми — если, конечно, не побоятся.

Разными путями, со вздохами и возгласами восхищения от прекрасных, причудливо обнимающих небо гор, или с сетованиями на усталость и разбитость, или с будничными размышлениями о том, сколько бутылок вина купить в подарок многочисленным родственникам и знакомым и хватит ли на это выделенных средств, — экскурсанты и примкнувшие к ним прибыли в благоуханное, волшебное, целительное место, где произрастает прекрасный виноград, напоенный солнцем и счастьем любящих свое дело людей. Некоторые из путешествующих сами не знали, зачем сюда забрались и винили во всем экстравагантных родственников, которые срываются с места и несутся куда-то. Этим незадачливым странникам на черном автомобиле, который глазастый обычно Джун не заметил по вполне понятным причинам, все было немило. Даже их великая цель уже не казалась привлекательной в обжигающих лучах полуденного солнца.

Примечания

Прилагаю к главе один из переводов этой чудесной песни — исключительно для того, чтобы прояснить, что Джун, как это ни удивительно, действительно хорошо понимал, о чем поет.

Целуй меня, целуй сильнее,

как если б ночь эта стала последней для нас.

Целуй меня, целуй сильнее,

как же боюсь я разлуки с тобою сейчас.

Жажду тебя видеть рядом с cобою,

в глазах твоих видя себя.

Ведь прямо завтра могу быть судьбою

навек унесён от тебя.

Целуй меня, целуй сильнее,

как если б ночь эта стала последней для нас.

Целуй меня, целуй сильнее,

как же боюсь я разлуки с тобою сейчас. (Перевод В. Кнырь)

Перевод второй песни (на всякий случай)

Каждый раз, когда я спрашиваю тебя,

Когда, как и где,

Ты всегда отвечаешь мне,

Может быть, может быть, может быть.

И так проходят дни,

И я в отчаянии,

А ты, ты отвечаешь,

Может быть, может быть, может быть.

Ты теряешь время,

Думая, думая,

О том, чего ты больше всего желаешь,

До каких пор, до каких пор.

И так проходят дни,

И я в отчаянии,

А ты, ты отвечаешь,

Может быть, может быть, может быть.

( Автор перевода — Кокурина Екатерина)

Глава 21

У каждого свой любимый напиток. Но как бы ни очаровывал холодным зимним утром согревающий запах кофе, как бы ни радовал терпкий чай вечерами или в рабочий перерыв среди дел, как бы ни веселились глаза, изучая переливы вин в бокалах, — самый лучший напиток, согревающий сердце любого человека, — тот, что мы пьем в компании дорогих сердцу людей, любимых, настоящих, тех самых.

Разумеется, Джун и Лиза прибыли первыми, а следом у места сбора, о котором по дороге сообщила Цыпленок, появились и ее братья с попутчиками. Серый мини-фургон чуть было на дыбы не встал, когда управлявший им блондин разглядел их дуэт.

— Вы оба! — выскочивший первым Хрюша грозно улыбался, пока остальные пассажиры их видавшей виды машины удивленно уставились на Джуна и Лизу. — Как вы оказались вдвоем?

— И правда, Джуня, ты ж не собиралась никуда! — добавила Жизель.

— Ну... мне пришло в голову, что в конце концов это неплохая идея: накуплю вина, напьюсь, как каждая уважающая себя корейская женщина. А то Цыпленок мне тут записку оставила угрожающую...

— Да зачем Лизе тебе оставлять записку, к тому же еще угрожающую? — недоумевал Костик, которого самое время было просветить.

— Хрюша, это принято между соседями — сообщать один другому, куда идешь, чтобы о тебе не волновались, — небрежно заметил юноша. — Ну и подшучивать немного. Видимо, моя умненькая соседка переняла от меня способность к поддразниванию — когда до меня дошло, что Лиза не увезла мой телефон с собой, как грозилась, а просто где-то спрятала, я уже догоняла автобус, ну и грех было не воспользоваться ситуацией и не поучаствовать в массовом забеге по достопримечательностям.

Цыпленок слушала про свое мнимое коварство, почти открыв рот. Если бы он эту гримаску разглядел в середине своей речи, то, может, и продолжать бы не смог: рассмеялся бы и выдал обман.

— А-а, ну так бы сразу и... — начал друг под добродушные улыбки Степашки и скучающие взгляды Куликовой, которая явно не любила, когда долго о чем-то говорили, если это ее не касалось.

— То есть вы с Лизкой живете в одном номере? — уточнил Валя и широко улыбнулся. — Вот молодец!

— Это еще как понимать? В каком еще одном номере? Лиза ведь с Инной должна была поселиться!

Костик рвал бы и метал, но догадливая Жизель уже подошла усмирять темперамент своего парня, хотя и не могла знать, в чем причина его недовольства. Активно протестовать, когда тебя обнимают за талию и кладут голову тебе на плечо, вряд ли у кого-то получится. Джун бы точно обо всем позабыл.

— А в чем проблема, мой гиперопекающий и сестролюбивый друг? — пожал Джун плечами. — Мы с Лизой девы трепетные, нежные, волосы друг другу не дерем, за то, кому первой в душ идти, не сражаемся.

— Еще бы! Джун всегда встает часа на два раньше! — поддакнула Цыпленок, на личике которой отражались недоумение и веселье. Конечно, разве можно понять, почему соседка возводит на тебя такую нелепую напраслину, а родной брат против того, чтобы ты обитала под одной крышей с чудесной девушкой Ли Джун? Да он сам бы удивлялся, если бы не знал лучше всех, чем опасно подобное соседство. Если бы не его великолепное терпение и непревзойденная тактичность...

— То есть потереть спинку она тебя еще не просила? — улыбнулся, снимая очки, другой брат и изучающее уставился на Джуна. — Героиня, настоящая героиня.

— О чем вы вообще говорите? — всплеснула руками Жизель. — Пойдемте скорее вон к тому шатру каменному. Там билеты продают!

— Постой, Степашка, не отвлекай нас, женщина, когда мужчины говорят, — ласково отмахнулся Костя.

В ответ на это непродуманное заявление Толстушка нахмурилась и покачала головой. Видно было, что она обеспокоена пробуждением в своем ненаглядном духа "настоящего мужика".

"Повезло тебе, что твоя богиня плодородия не задумывается о феминизме", — усмехнулся опасный сосед Цыпленка, лис в курятнике и просто отличный парень.

— У меня возникла гениальная идея! Почему бы тебе, о свет Хрюшиных очей, не сопроводить неопытных питомцев нашей альма матер к замеченному твоим острым взором строению с радующей сердце надписью? А мы пока выясним с этим забывчивым товарищем Константином, что ему не нравится во мне и нашем с Цыпленком соседстве.

— А знаете что? Я, пожалуй, тоже за билетами, — неожиданно подхватился блондин, снова ставший очкариком. Пичугин, из любопытства не спешивший сначала присоединяться к девчонкам, с уходом Самойлова-женолюба упорхнул следом. И правильно: очень уж заинтересованные взгляды бросала Куликова на Валентина.

— Ну и как это понимать? — встал в боевую стойку Хрюша.

— А вариант "не виноватый я — она сама пришла" тебя устроит? — не теряя спокойствия, поинтересовался Джун и добавил. — Ну сам посуди — не оставлять же юное создание на морозе?

— Каком еще морозе? — почти заревел Костя.

— Это я образно говорю. — Джун кратко рассказал, как получилось, что Цыпленок оказалась его соседкой, и завершил объяснение. — Лиза у нас девушка впечатлительная и натура артистическая, еще подумала бы, что никому-то она не нужна, все ее позабыли-позабросили...

— Вот только не рассказывай мне, что ты пожалел неизвестную тебе девчонку и сразу же решился отказаться от комфортабельной жизни в одиночестве!

— И не буду: я сначала ее даже выставил за порог.

— Вот ведь ты гад! Так поступить с моей драгоценной сестренкой!

— На тебя не угодишь!

Их мирную беседу прервало появление остальных экскурсантов. Верный своему обещанию не выдавать друга Костя только погрозил Джуну кулаком и вполголоса пообещал, что к обсуждению квартирного вопроса они еще вернутся.

Дальнейшие два часа прошли познавательно и немного суетливо. И очень волнующим было близкое присутствие Лизы. Порой юноше казалось, что они как-то отделены от окружающих каким-то прозрачным, но отталкивающим шаром. Хрюша, хотя и пытался по началу оттеснять Джуна от своей сестры, потом попал в плен любви небратской и наверстывал дни разлуки со своей очаровательницей. Ему бы Джуна каждый день благодарить, а он еще и придирается к мелочам! Валентин Самойлов как-то незаметно стал звездой со своей планетной системой: по законам человеческой гравитации к нему на разном расстоянии притягивались девушки — Земли и Венеры. "Буки" без своей четвертой части не теряли бодрости, по крайней мере Дашка и Аллочка то и дело перешептывались, на что с опаской взирали Василий с его парнями. И все это — под рассказы о чудесном крае и его упоительных богатствах, о бедах и радостях прошлого, о находчивости и мужестве, о сокровищах и труде, с которым они создавались.

Все-таки братья у нее отличные. И вообще все прекрасно. И небо сегодня такое яркое-яркое — куда краше берлинской лазури. И Джун такая чудесная-расчудесная — жаль даже, что нельзя сейчас за кисти взяться. Все-таки экскурсия.

Девушке было любопытно все — и старинный пресс для вина перед входом, который она успела зарисовать, пока покупали билеты для присоединившихся ко всем ее дорогих мальчишек и Джун, и высокая башня с часами, исправно идущими еще с позапрошлого века, и люди, приехавшие отовсюду, чтобы узнать что-то новое, и смена настроений, отражающаяся в живой мимике милого лица...

Илона Булатовна, усыпившая девушку в автобусе, ходила со всеми вслед за работником музея виноделия, а усатый шофер остался в автобусе — он-то этого всего навидался за годы работы. Вместе со студенческой экскурсионной группой по алхимическим лабораториям, производящим чудесные эликсиры, на время способные сделать людей счастливыми или просто дать им почувствовать всю глубину своего чувства, каким бы оно ни было, водили еще пеструю и более шумную, чем стайка молодых людей, группу иностранцев. Там были в основном пожилые дамы и джентльмены, заказавшие для себя экстравагантный тур — "Вина мира", и великолепный южный берег Крыма с его сокровищами был лишь одной остановкой на их длинном путешествии вокруг мира в поисках своего напитка молодости или в попытках пробудить утраченные чувства. Каких только нарядов там не было! И гавайские рубахи, и упрощенные версии кимоно, и ковбойские костюмы, особенно мило смотревшиеся на парочке из Японии, и сдержанные классические костюмы пастельных тонов. Каких только причесок они не носили — и выбритые наголо, и со сложными укладками, и фиолетовые шевелюры благородной старости, не стыдящейся своих лет, и черные-пречерные в мелких кудрях парики.

Влюбленный братец пытался почему-то первое время встрять между Лизой и Джун, но неудачно: Толстушка его оттаскивала и интересовалась, не собирается ли ее поросеночек от нее сбежать к коварной Джуне. Ясно было, что Жизель не всерьез об этом говорила, но всякий раз Лиза невольно вздрагивала, так что соседка даже поинтересовалась, не замерзла ли ее цыплячье тельце. За этим невинным вопросом последовал очередной всплеск необъяснимой братской любви — Костик посоветовал Джун заботиться о чьем-нибудь еще тельце, только не о Лизином. Толстушка со всего этого угорала и заявила, что никак не думала, что ее Хрюша — такой тиранствующий брат. "Это же Джуня! Вообще странно, что она о ком-то так печется, ты бы ее поддержал в таком-то альтруизме! Хоть начала девичью солидарность проявлять. А то за три года от нее мы столько заботы и не видели, сколько Лизку перепало". Почему-то это Костика не успокоило, но Лизе сразу стало теплее и она решила, что приложит все усилия, чтобы защитить соседку, которая, оказывается, так необычно для себя к ней добра. От чего защитить? Да хотя бы вот от тех странноватых африканских парней в рубашках с попугаями. Почему это они так уставились на нее?

Зато Валя был в ударе: он обаял буквально всех. Такое было чувство, что даже древние-предревние амфоры в музейном зале, хоть как-то отдаленно напоминавшие очертаниями женские фигуры, — и те словно разворачивались в витринах лучшим к нему ракурсом. Что уж говорить о живых девушках — улыбки, смешки. Лиза сама себе удивлялась — с каких пор она так много внимания обращает на то, как девчонки пытаются привлечь к себе мальчишек? Неужели на нее так повлияли сеансы с Инной и Ромой? Или все дело в том, что она безуспешно пыталась разгадать бесконечные загадки, которые ей подбрасывала ее соседка? Вот казалось еще немного — и что-то откроется, невидимый замочек щелкнет — и Лиза поймет, чем же ее так притягивает соседка-кореянка.

Залюбовавшись на стеклянную бочку, в которой, одной из двух, тайны виноделия были явлены посетителям, девушка увидела вдруг в пурпурной глубине отражение — свое и Джун. Высокая красавица-брюнетка в преломлении в шелковых волнах вина казалась, как ни странно, менее самоуверенной и насмешливой.

— Смотри, прямо как люди. Никто обычно не знает, что у человека на душе, так и вино — вызревает в закрытой бочке, а тут его выставили напоказ, — шепнула подошедшей близко эльфийской принцессе Лиза, а та улыбнулась:

— Это не про тебя — по твоему лицу читать можно как по книге.

— Надеюсь, что хотя бы не по букварю, — вздохнула Лиза.

— Да ладно, знаешь, какая это полезная книга? Я с ней лет десять назад вообще ни на минуту не расставался, — отражение Джун в стекле и вине дрогнуло, и принцесса исчезла, а вместо нее Лиза увидела немного печального, немного одинокого человека, и ей впервые не захотелось поправить грамматическую ошибку собеседницы, хотя она ее и явно услышала. А та требовательно похлопала девушку по плечу:

— Я жду!

— Чего? — не поняла Лиза и оглянулась. Взгляд ее уткнулся в подбородок Джун, волевой такой, решительный. Почему только ей в голову пришло, что эта красавица может быть ранимой и одинокой?

— А как же порция уроков правильной русской речи? Я тут ошибаюсь, а тебе и дела нет? — притворилась обиженной невниманием кореянка.

Несколько минут, которые дали их двум группам, чтобы оглядеться и сфотографировать понравившиеся стенды, и студенты, и не менее восторженные пенсионеры-иностранцы (те, которые совсем-совсем иностранцы, и для них сопровождающий в полголоса переводил лекцию на английский) проводили с пользой. Мужчины тщательно изучали различные приспособления для изготовления вина — больше всего их заинтересовал станок для закупорки бутылок — чем-то он напоминал Лизе изрядно похудевший мольберт из черного металла. Девчонки из их собственной группы столпились у стенда, посвященного императору Николаю, причем комментировали исключительно наряды дам царской семьи, жалея, что тогда не было цветных фотографий, и гадая, как же в действительности выглядели эти изящные платья. Разрозненные группки старушек-иностранок в легких, почти кукольных платьях и маленьких шляпках собирались около стендов с античными сосудами и ахали. Наверное, это был все же восторг перед совершенством форм, а не солидарность по возрасту.

— А представляешь, мы когда-нибудь в старости купим каждая себе путевку в таком вот туре и встретимся, — хихикнула Лиза. — Интересно, как мы будем выглядеть лет через сорок?

— Да это будет даже еще не старость! — отмахнулась Джун. — Могу тебе обещать, что даже в сто лет я буду выглядеть великолепно. А вот ты, если не перестанешь таскать свой тяжеленный сундук с красками повсюду, будешь согнутая ходить, как крючок. Но если будешь слушаться добрых советов, то будешь вполне еще хорошенькая дама элегантного возраста.

Хотя тон был ворчливый, Лиза поняла, что соседка просто так о ней беспокоится — пару раз до и после их молчаливых встреч в студии на свежем воздухе, где их больше не беспокоили никакие загадочные древесные клоуны и Лиза даже начала сомневаться — уж не привиделось ли ей все, Джун пыталась предложить свою помощь, но это дело чести художника — заботиться о своих инструментах. Не можешь носить свой этюдник — не вози его с собой.

— А вообще, я неприятно удивлена, Цыпленок. Ты что же думаешь, что мы увидимся только через сорок лет и то случайно? — Джун укоризненно зацокала, а глаза ее смеялись, и лишь где-то в их темной глубине старинным выдержанным черным вином плескалась грусть.

Наверное, она все еще надеется, хотя и знает сама, что напрасно. Лиза уже ясно видела то, что открылось когда-то самой Джун: ее брат и Жизель Зайцева действительно созданы друг для друга. И как бы девушке не было неуютно при мысли о скорой разлуке с новой знакомой, но так будет лучше для всех. Поэтому встреча через сорок лет была весьма оптимистичным прогнозом.

Разве можно было выразить все сочувствие, скорее всего непрошенное и нежеланное, словами? Лиза ничего и не стала говорить — просто легонько погладила подругу по несчастью по плечу.

Наконец, их пригласили в святая святых — в подвалы и цеха. Перед этим сумки попросили спрятать в шкафчики — с вещами дальше не пускали. Некоторые девчонки завозмущались — они не могли помыслить о расставании с драгоценными косметичками и зеркальцами, но на помощь растерявшейся Илоне Булатовне, отвечавшей за всю группу, пришел Тин-Тин младший — он заверил каждую из заложниц красоты, что она хороша без ухищрений. Польщенные девы разулыбались и безропотно сдали арсеналы.

— Какой у тебя брат дипломатичный, — с непонятной завистью вздохнула Джун. — Он не собирается быть представителем России в ООН?

— Его работа тоже требует умения успокаивать людей — он руководитель хореографической школы-студии, — с гордостью за кажущегося легкомысленным братца ответила Лиза, а собеседница как-то сразу подобралась.

Спустившись со всеми по лестнице, ведущей в сердце Массандры, Лиза и Джун, которая почему-то внимательно наблюдала за каждым ее шагом, оказались в небольшом отдалении от основной группы. Остальные студенты, кроме братьев Лизы и "бук", которые были заняты каждый своим, как-то сторонились двух соседок. Лиза не сразу это заметила, но потом то одна отставшая дизайнер, то несколько парней с других факультетов бросали пару раз косые взгляды на них, и художница почувствовала, что что-то не так.

— Что это с ними? — потянула Лиза свою спутницу за локоть.

— Да какая разница? Лучше скажи, почему пальцы такие холодные? Собираешься стать цыплячьим льдом?

— Нет, это важно, правда! Мне кажется, что нас как-то избегают. Смотри, как Инна с Ромой далеко ушли.

В ответ Джун что-то пробормотала себе под нос, и Лизе даже показалось, что это было похоже на "могли бы и еще подальше уйти", но затем соседка высказала шепотом свою версию:

— Наверное, у многих уши заложило под землей — атмосферное давление и все такое. Вот они поближе к экскурсоводу держатся. А ты как? Хорошо слышишь?

— Вроде бы хорошо, — также тихо ответила Лиза.

— А так слышишь? — еще тише, наклонившись, на ухо прошептала Джун.

— Не только слышу, но и кожей чувствую! — Лиза хмыкнула. — Интересно, а люди могут общаться прикосновениями и хорошо понимать друг друга?

— Э... — кореянка немного отстранилась, прищурилась и погрозила пальцем. — Тебе о таком рано спрашивать, птенчик.

— Почему это?

— Ну раз ты сама не поняла, о чем спросила, — то точно рано.

— Так, девочки, — с ударением на последнем слове рядом появился временно оставивший Жизель на подруг Костя. — Чем это вы тут занимаетесь?

— Да я вот спросила Джун, могут ли люди изобрести язык, где вместо слов будут прикосновения, а она сказала, что мне об этом рано думать.

— Ну у вас и темы, красавицы мои, — усмехнулся Костя.

— Да что за темы? Нормальные! Просто мне стало интересно — как общаться в темноте, например, если люди иностранных языков не знают или слишком шумно.

— Ну вот, Хрюша, ты видишь, какая я примерная девочка? — почему-то спросила Джун ее братца.

Тот окинул Джун взглядом с головы до ног, покачал головой и махнул рукой:

— Я, дорогая принцесса, вынужден согласиться на ваше совместное проживание с моей драгоценной сестрой. Но если что... принцессой и помрешь — без вариантов.

— Костя, почему ты так относишься к Джун? Она ведь такая хорошая девчонка, ты же сам ее дольше меня знаешь! — вмешалась Лиза в этот непонятный обмен мнениями. Она даже немного загородила кореянку локтем.

— Нормально я отношусь, по-дружески, и Джун так же ко мне относится и к моей маленькой сестренке. Правда, дорогая?

— Правда, милый, правда! — пропела Джун, а Костя скривился, как будто целый лимон проглотил с цедрой, желтый такой, яркий, сочный.

— Ладно, подружки не разлей вода, не шалите тут. Где там моя несравненная Степашка Зайковна?

— Даже и не думай, что здесь есть какая-то логика, — пресекла все вопросы кореянка, когда брат Лизы вновь приобнял в сторонке свою девушку.

"Неужели Костя любит их обеих сразу? Странные у него с Джун отношения какие-то..." — Лиза растерянно крутила головой, глядя то на Костю, воркующего с Жизель, которая все-таки пыталась слушать истории о старинных подвалах и одной из лучших в мире коллекции вин.

Дальнейшая экскурсия прошла как в тумане — старинные бутылки, лежащие пыльными пирамидами в нишах, казались ей похожими одна на другую, новизна путешествия во тьму и в глубь веков притупилась, а загадка, подброшенная этими двумя, беспокоила. Да еще и тепло от дыхания Джун, державшейся близко и, стоило только Лизе запнуться, хватавшей ее под руку.

Напряжение немного отпустило, когда настало время дегустации, и их пригласили в светлый зал, где на столах теплого, медового цвета были уже расставлены для каждого участника экскурсии бокалы. Лиза с сожалением посмотрела на соседку — ей-то нельзя было, но Джун ее успокоила, заявив, что на оборотной стороне билета уже присмотрела пару адресов магазинов в Ялте, куда они направятся следом для экскурсионной прогулки по городу. Несколько приятных покупок и пары часов свободного времени хватит, чтобы на днях восполнить пробел в винном образовании.

— А потом — нам ведь каждому вручили грамоту о посещении царских подвалов — есть что на стенку повесить и гордиться, — иронично улыбнулась, усаживаясь рядом, кореянка. — Очень похоже на какой-то диплом или образовательный сертификат. Да на иностранном языке... Точно, приколочу у себя в кабинете — пусть родственники завидуют.

— Так у тебя целый кабинет есть? Ты важная персона!

Лиза подумала, что родственникам вероятно есть чему позавидовать такой разносторонней и невероятно привлекательной личности — и кроме каких-то бумажек. Началась церемония, во время которой о каждом вине собравшиеся узнавали что-то новое, а девушка не знала, чем любоваться — волшебными цветами закатного неба в разных состояниях в своем бокале или изящным профилем соседки.

В отличие от братьев Лизы, тоскливо косящихся на предлагаемое проводящей дегустацию улыбчивой шатенкой средних лет, Джун обладал более сильной волей и мог себе позволить спокойно наблюдать за тем, как знакомые студенты и незнакомые туристы, говорящие на разных языках, пробуют напитки разной крепости. Он даже дал Цыпленку дружеский совет: не допивать то, что не понравилось, — ведь для того и стоят дополнительные бокалы, чтобы туда сливать то, что не хочется распробовать до конца. Шутка ли — девять образцов за раз попробовать!

В конце все заметно оживились, и проблема непонимания была почти снята. Некоторые, как заведенные, щелкали кнопками камер, пытаясь оставить в памяти все, что видели. Некоторые, под воздействием момента, общались, вспоминая английские слова. А Лиза даже умудрилась заметить кое-кого раньше самого Джуна. Хорошо, что сказала ему об этом в полголоса:

— Джун, мне почему-то один из этой парочки негров кажется знакомым. Ты его у нас в институте не видела?

— Нет, в институте я их не видела, — пробормотал юноша и отвлек свою соседку от разглядывания по-театральному разодетых, но таких привычных для него типов.

Чуть позже Джуну пришлось загораживать Лизу от чрезмерно дружелюбной пожилой пары из Японии. Цыпленок очень огорчалась, так как не могла понять, о чем они говорят. Немного поработал бесплатным переводчиком. "Мы из префектуры Кагосима, а вы?" — "А мы русские студенты!" — "Что, обе?" — "Россия — многонациональная страна..." — "А что вы изучаете?" — "Я всего лишь скромный книгоиздатель, а моя подруга станет великим художником" — "Это она так говорит?" — "Конечно, нет! Она по-японски еще очень плохо понимает. И вы ей не говорите, что я так думаю". Раскланявшись, распрощались. Цыпленок очень мило пыталась сделать реверанс, а Джун краем уха уловил, как пожилые влюбленные обменивались мнениями. Дама, покачивая головой, заявила, что они с Цыпленоком очень милые юные особы, жаль только, что одна совершенно необразованна — даже не может с умными людьми поговорить, а вторая, бедняжка, вряд ли когда выйдет замуж, с таким-то ростом. Ее спутник был полностью с ней согласен.

"Не больно-то и хотелось", — усмехнулся Джун и вновь стал рассматривать Лизу. Девушка немного раскраснелась, глаза ее заблестели. Им бы на двоих бутылку хорошего вина — и на пикник на берег моря!

В кармане светло-зеленых джинсов вибрировал телефон. Оказалось, он спешил сообщить хозяину о пришедшем сообщении.

"Знаю твою тайну. Встретимся после экскурсии за оградой"

"И кто это такой осведомленный, с засекреченным номером? Уж не те ли "бледнолицые" в гавайских рубахах и париках? Они, кто же еще! Вот только почему сообщение написано по-русски?" — Джуну не очень хотелось оставлять компанию студентов, и прежде всего своей хорошенькой соседки, но раз уж его решили обмануть старшие — почему бы не позволить им думать, что он обманут.

Независимым тоном сообщив Цыпленку, что устал, то есть устала, от шума и будет в машине, Джун оставил девушку на попечение "бук" и отправился на долгожданную встречу.

Обязательно этой рыжей обжоре было уезжать со всеми? Федор мрачно разглядывал обеденный зал, где половина мест пустовала, а половину занимали вновь прибывшие — еще не освоившиеся, оглядывавшие и столы, и еду со смесью надежды, недовольства, легкого испуга перед неизвестностью и насмешки.

Его экстравагантные знакомые превзошли себя. Ладно, они отменили свою дурацкую просьбу усыпить красотку-кореянку. Но взамен он им мобильным переводчиком подрабатывал — переводил с корявого английского текст на русский да еще и отправлял его Джун, которая, оказывается, тоже была на какой-то экскурсии. Не проще ли было сразу писать по-своему — не вмешивая его? Нет, вид вечно жующей, надоедливой Аллочки сейчас был бы очень кстати.

За кованой оградой, чьи копья изящно и грозно устремлялись прямо в пронзительно-голубое небо, его уже ждали.

— Пришла, красотка?

— А, это и в самом деле вы. Так я и думала.

— Но как ты нас узнала, Ли Джун?

— Заткнись, идиот.

— И какую же мою тайну можете знать вы?

— А то ты сама не догадываешься? И где уважительный поклон?

— Просветите мое невежество, как старшие, братцы.

— Это существо смеет называть нас "братцы"!

— Успокойся, хён, она же правильно все говорит, как бы тебе это ни было неприятно.

— Идиот! Еще хочешь получить? Я тебе уже говорил...

— Хён, но ты сам ведь в это не веришь!

— Я начинаю думать, что самая моя страшная тайна — это родство с вами, уважаемые братцы.

— Джун, а почему ты не удивляешься, что мы тут?

— Идиот, нашел, о чем спрашивать! Ее папаша наверняка за нами следит.

— Да, действительно, братец, отцу больше и дел нет никаких. А может, мне ему сообщить, где вы? Может, он вас отправит в Африку, на съедение... то есть для компании Ричарду?

Два экстравагантно разодетых и выкрашенных каким-то очень темным тональным средством, чуть ли ни ваксой для обуви, мужчины в афропариках недоумевающе переглянулись.

— Вы бы хоть подумали, родственники, — покачал головой Джун. — Жара такая, а вы все поры на лице этой гадостью замазали. Поискали бы вы поскорее колонку, то есть уличный кран с водой.

— И правда, кожа вся горит. Спасибо за совет.

— Ты ее еще благодаришь, идиот! Не отвлекайся. Она ведь сбежать хочет.

— А что меня и поблагодарить не за что? Мне вот на каникулах просто невыразимо приятно подчищать за вами хвосты. Взяли, бросили несчастного американца одного прожигать жизнь на сафари. А как же деловые с ним переговоры?

— Черт побери! Совсем забыл про него. А ты, идиот, почему мне не напомнил?

— Потому что я идиот, — буркнул младший из двоюродных братьев Джуна.

— Да что с ней разговаривать! Тащи ее в машину. Тут где-то должен быть другой выезд.

— Братец, не хочу тебя огорчать, но мне твоя идея не по вкусу.

Пришлось непросто: уворачиваться от двоих, еще не до конца позабывших навыки борьбы и в общем-то сильных родственничков так, чтобы их не покалечить, было сложно. А увечить членов семьи — как-то непочтительно. Поэтому Джун был в затруднении, но неожиданное вмешательство избавило его от необходимости решать — сбежать от братцев или все-таки примерно настучать обоим по подвернувшимся частям тела.

— Что вы делаете? Как вам не стыдно? А еще веками угнетаемые! — спешил на помощь его персональный боевой Цыпленок. С альбомом наперевес.

— Неподражаемо! — пробормотал Джун. Как она вообще здесь так быстро оказалась? Должна же была быть с подружками и братьями.

— Чего она от нас хочет? — продолжая надеяться схватить его, спросил более вменяемый, но поддающийся влиянию младший кузен.

— Мира во всем мире, — отбивая удар, ответил юноша.

— Чего?!!! — взревел старший. — Не смей со старшими говорить на непонятных языках.

— Мира. — Удар. — Во всем — Удар. — Мире. — Еще удар.

Старший кузен пробормотал нечто неприличное — сторонником мирных переговоров он не был. Из-за его манеры распускать руки отец Джуна не знал, куда его и пристроить — даже подумывал купить команду бейсболистов и сделать братца ее менеджером. Может, наличие бит у некоторых подопечных и спортивной подготовки у всех как-то охладит буйных нрав? Вместо этого Ли Тхэун дал задание своему агрессивному племяннику — провести деловые переговоры о публикации известной манхвы для юношей с возрастным ограничением +21 с крупнейшим американским издателем азиатских рисованных историй. Для этого надо было отправиться в Танзанию и поучаствовать в недельном сафари. А тот пропал вместе с братцем. Видимо, внешность коренных жителей Черного континента была своего рода компенсацией за сорвавшуюся поездку. Чтобы не беспокоить семью, Джун не делился с отцом своими подозрениями о местонахождении родственничков — ведь доказательств у него было недостаточно. А одной интуиции справедливый начальник и отец не поверит, точнее, может, и поверит, но решения на основе непроверенных данных принимать не будет.

Что у них за тайны такие? Почему они вместе приехали? Инна на секунду отвлеклась от общения с Ромой, который допивал все ее дегустационные образцы, казавшиеся девушке то слишком кислыми, но слишком сладкими, то слишком резкими. Конечно, по-настоящему дорогого вина им попробовать не давали, а еще столько денег за экскурсию содрали!

Недовольно покачав головой, но скрыв от счастливо улыбающегося Ромочки причину, Инна увидела, что неразлучные сегодня девицы наконец-то расстались: азиатка куда-то смылась. Ей не нравилось, что с ее подругой что-то происходит, а она не в курсе. И Рома был неприятно удивлен появлением Лизы вдвоем с Джун, да еще на такой машине. А классная кстати тачка — к ней бы еще красавца-парня за рулем, а не эту змею. Хотя Лиза уже без своей косоглазой соседки и минуту прожить не может — вся вертится, взгляд переводит то в один угол, то в другой — как будто кого-то ищет. Наконец, не выдержала — и рванула следом. Точно неразлучные друзья. А как же Инна? Впрочем, у нее-то зато парень есть. Может, он и не такой душа компании, как братец Лизки, но тоже хорош собой и уж на их-то курсе точно самый привлекательный парень. И все-таки странные у Лизы со змеей корейской отношения. Неужели те глупости, о которых перешептывались недавно некоторые девчонки, это правда?

Заскучав, Джун быстро ушла. Лиза обменивалась впечатлениями с Викой, чувствуя, что та уж слишком молчалива даже для себя. Дашка и Аллочка о чем-то выспрашивали благообразного седого немца, выяснив, что корни у него очень даже русские, волжские. Братцы были каждый в приятном обществе. Все были на месте. Кроме африканской парочки. Не очень африканской, если уж быть точной. Этих двоих не было. Джун не было. Выбора у нее тоже не было. Джун надо было спасать. Наверняка они решили за ней поухаживать и надоедают кореянке.

Выбравшись на улицу, художница поняла, что не ошиблась. Да мало того — за Джун не просто ухаживали, ее нагло домогались! И что делать-то?

Крикнув, чтобы негодяи оставили в покое ее соседку, Лиза услышала, как Джун просит мира. А она даже вмешаться не может — только путаться под ногами будет!

Не зная, чем помочь подруге, оказавшейся в опасности, но так впечатляюще сражающейся (ну правда ведь — самая настоящая Мулан!), Лиза бросила огромный ластик, отыскавшийся в кармане бриджей, пока она безуспешно пыталась достать оттуда телефон, в одного из нападавших. Кусок резины, новенький и твердый, со стуком врезался в лоб того из переодетых африканцами, что был повыше, и отлетел, ударив прямо в скулу Джун.

— Айщ! — дружно, несмотря на драку, вскрикнули красавица и чудовище, а Лиза растерялась, что кричать сначала — "Так тебе и надо" или "Извини, я не хотела".

Понимание пришло неожиданно:

— Джун, я знаю этого негра, он и не негр вовсе, — закричала девушка. — Это тот самый клоун!

— Цыпленок, иногда твоя искренность и открытость тебе вредят и сильно. По тебе сразу видно, что ты их узнала.

По какой-то причине кореянку ее открытие не удивило. Наоборот, она вступила с нападающими в переговоры. И говорили они, кажется, на родном языке Джун. Присмотревшись еще внимательнее, Лиза поняла, что это действительно так — форма глаз, скулы, даже в очертаниях носа было что-то общее у всех троих.

— Что говорит твоя маленькая подружка?

— Что ее народ никогда не был расистами, но ваше появление может способствовать переоценке ценностей.

— Джун, а ты можешь не умничать?

— Идиот, нашел когда и с кем поговорить. Хватай обеих и поехали уже! Там разберемся, что пищала эта бесцветная мышка.

— Не так быстро.

Вот теперь Джун рассердился. Мало того, что они были так беспечны, что позабыли, как следует выполнять приемы. Они надеются его победить, да еще и Цыпленку угрожают. Ударив в полную силу не ожидавшего такого напора старшего, Ли Хвана, юноша развернулся ко второму, растерянно потирающему щеку Ли Чжихвану.

И тут верный друг человека подал голос. Раздалась оглушительно громкая, хотя и какая-то идущая как будто несколько снизу, полицейская сирена.

Этот звук знаком каждому и в переводе не нуждается. Вот и недобитые кузены Джуна сочли, что поговорить по-родственному с упрямой сестренкой могут и в другой раз, и смылись. А юноша, теперь уже имевший право показать усталость, опустился прямо у резной ограды и рассмеялся.

— Вы, Самойловы, неподражаемы!

— А где милиция-то? — крутила головой Лиза. Она испугалась не на шутку.

— Вероятно, в твоем кармане, — фыркнула Джун и пару раз легонько стукнула по траве. — Не догадываешься, кто у нас в роли защитника правопорядка?

— У тебя еще есть силы болтать какую-то чепуху? — девушка не знала уже, беспокоиться ей или распекать слишком легкомысленную кореянку. Поэтому просто присела на корточки рядом и заглянула в лицо немного раскрасневшейся от сопротивления темным силам Джун. — На тебя ведь опять напали! Среди бела дня! Какие-то клоуны-рецидивисты просто! А милиции все нет! Один только звук. Вот приедут они — и мы расскажем об этих двух!

И в ответ на ее ожидания снова раздалась сирена. Только теперь, когда сражение девы-воина с поддельными африканцами не отвлекало ее внимания, Лиза почувствовала, как у бедра что-то вибрирует.

— Это что? Мой телефон? А где же цыплята?

— Одного в данной ситуации мне вполне хватит! — улыбнулась Джун. — Ответь уже и не забудь потом поблагодарить кого-то из своих братьев.

Глава 22

— Папа? — голос Цыпленка, сидевшей с ним рядом, звенел. — Папочка! Ты бы знал, как ты вовремя позвонил! А что случилось? Ванечка жаловался? Оставили его одного, а сами отправились заниматься... чем-чем? Развратом? Папа, а этот младенец не говорил, как мы втроем его уговаривали с нами поехать? А знаешь, почему он отказался? Чтобы свои карманные деньги на подарок тебе не тратить! А потом на нас еще жалуется. Нет, как все-таки ты вовремя позвонил. Тут такое было! Джун так дралась!

О чем только думает эта девчонка? Представлять его каким-то хулиганом. Нет, хуже — хулиганкой! Джун закашлялся.

— Ой, папа, извини, тут Джун, кажется, нехорошо себя чувствует. А ты нас просто спас своим звонком! Что? Нет, я ни с кем не дралась, просто на мою соседку напали, а я вмешалась.

— Цыпленок, не надо пугать своего отца. Все было совсем не так страшно! — попытался остановить поток речей юноша. Похоже, его крошка-соседка не на шутку перепугалась и теперь выбалтывает все на свете.

— Что? Переехать от этой опасной девицы? Папа! Она хорошая и заботится обо мне! Да не втягивала она меня в драку! Что?

Удрученная девушка виновато протянула Джуну трубку:

— Это тебя. Но ты можешь и не слушать — папа будет тебя отчитывать!

— Алло? Алло? — требовательный бас раздался над самым ухом.

— Э... здравствуйте? Меня зовут Ли Джун и я живу с вашей дочерью, надеюсь, что в скором времени это не изменится, — юноша произнес на одном дыхании и потом мысленно дал себе подзатыльник. Видимо, привычка говорить, что думаешь, или не думать вовсе, когда говоришь, начинает прилипать к нему от Цыпленка.

— Молодой человек! То есть... барышня? Что вы себе позволяете? Почему моя дочь рассказывает мне о каких-то драках?

— Извините, я была неосторожна и не проследила, чтобы Лиза была в безопасности. И вообще оделась сегодня слишком вызывающе — в следующий раз не буду надевать такую короткую юбку. Это было неуместно. Поэтому...

— Джун, так ты же вообще без юбки! То есть... — было уже привычно, что Лиза поспешила прийти на помощь. Хотя в данном случае, лучше бы она этого не делала.

— Хм... — оставалось только гадать, услышал ли Аркадий Ильич замечание своей дочери, по голосу ничего не понятно было. — Джун, хорошо, конечно, что вы признаете свои ошибки, но надо же думать сначала, а делать потом. Впрочем, рад, что вы победили. Лизавета хотя бы не пострадала?

— Ну что вы, я бы не позволила! — заверил юноша. — Это дело чести — оберегать свою д...добрую соседку.

Что это на него нашло в очередной раз? Это уже не просто пустяк, не просто помрачение ума от непривычного соседства. Это вообще непонятно что! Какая еще "д..."?

— Редкое благородство в наше время. Особенно для юной барышни. Видимо, все дело в вашем хобби. А почему Лиза раньше вас никогда не приглашала? Вы ведь подруги.

— Можно... и так сказать, — Джун терялся в догадках. Какое еще хобби?

Вернув трубку Цыпленку, юноша краем уха прислушивался к ее репликам, в которых она заверяла, что все в полном порядке, что Джун дралась как тигрица, а спас всех все равно папуля своим звонком. Он вдруг почувствовал, что может немного расслабиться: щебет девушки, легкие белые облака, очень кстати прикрывшие на миг жаркое солнце, отдаленный рокот проезжавших машин. Надо было выяснить, где скрываются его родственнички, когда не следят за ним. Надо было узнать, кто им помогает, — ведь русского языка эти двое не знали. У них вообще была нулевая способность к языкам. Еще младший из кузенов умудрился выучить английский. И не просто так, а с помощью Джуна. Юноша как-то приехал на школьных каникулах навестить семью, услышал, что Чжихван никак не может сдать университетский курс английского — так и проходит его год за годом, а до экзаменов его не допускают, и решил мотивировать родственника по доброте душевной. Пообещал ему выложить в сеть запись, на которой милашка в школьной форме (а точнее, он сам) колотит бедного Чжихвана, а тот даже уворачиваться не успевает. "Не сдашь экзамен, не выучишь язык — и все твои подружки увидят, какой ты, оппа, ненадежный старый развратник, — по-родственному подколол юноша. — А выучишь английский — получишь запись на долгую память". Подействовало. Через полтора года братец довольно сносно изъяснялся. Только вот благодарности что-то не испытывал. Ну а на старшего кузена и такие методы не подействовали бы — Джун даже и не пытался.

— Джу-ун! Тебе плохо? Голова не кружится? — видимо, разговор по душам с отцом закончен.

— Вы такая слабенькая, а еще деретесь? — пророкотало над ухом. Нет, разговор окончен не был. Джун подобрался, выпрямил спину, ответил, что слабенькой его назвать нельзя.

Как раз в этот момент наконец явились несостоявшиеся попутчики и попутчицы Цыпленка, оживленно переговариваясь и размахивая разноцветными фотоаппаратами. Судя по всему, они где-то активно пытались сняться на групповом фото — вот и здесь, у ограды, тоже встали. Правда, не все. Джун, закончив разговор с рассерженным, но отходчивым родителем Лизы, медленно поднялся и подал соседке, которая так и просидела рядом, руку.

— Что, Джун, родительского благословения просила у Аркадия Ильича? — скучающим тоном спросила Куликова, где-то позабывшая своего дружка.

— Инна? — непонимающе спросила в процессе вставания Лиза. — Откуда ты знаешь, что мы с папой разговаривали?

Брюнетка закатила глаза и пожала плечами.

— Похоже, ты никого, кроме своей драгоценной Джун, уже не замечаешь — я тут минут пять стою.

Предмет разговора двух симпатичных девушек, сам изображающий из себя третью, не менее прекрасную, не спешил раскрывать рот.

— Что воды в рот набрала? Я просто пошутила. Или попала в цель?

— Инна, что с тобой? Почему ты не с Ромой? — верная себе Лиза опять загораживала его и отталкивала себе за спину. При немаленькой разнице росте выглядело это, должно быть, забавно. Маленький светлячок защищает сверчка от самки богомола. Или золотая рыбка — кита от акулы.

— Спешишь от меня отделаться, Лиза, чтобы остаться наедине вот с этой? — брюнетка раздраженно постукивала ногой.

— Ничего не понимаю! — его соседка крутила головой и смотрела снизу вверх то на Куликову, всю в претензиях, то на него. На нем взгляд задерживала, конечно, дольше. Правильно — лучше ведь смотреть на образец хладнокровия и хороших манер, чем на начинающую краснеть от жары и злости девицу.

— Цыпленок, не удивляйся. По-моему, твоя подружка просто ревнует.

— Ревную? Я? — это возглас был отличным доказательством того, что шипеть умеют не только змеи и воздушные шарики, выпускающие воздух.

— А ведь ты, Куликова, сама виновата — никто не мешает проводить больше времени с подругой. Или твой пастух тебя слишком усердно пасет?

— Молчала бы. Сама носишься с Лизкой как с игрушкой — "Цыпленок то, Цыпленок сё. Цыпленок, к ноге. Цыпленок, голос".

— Нет, Лиза, похоже, предыдущая версия не совсем верна. Подруга твоя, конечно, ревнует, но сейчас она подошла просто поссориться с кем-нибудь.

— Да заткнись ты, змея!

— Змея? Хм... ну пусть змея.

С этим определением Джуну не хотелось спорить. Ведь он надеялся, что скоро сменит свою обманную жизнь, как пресмыкающиеся расстаются со старой кожей.

— Да что на вас нашло обеих? Джун, не волнуйся, ты и так устала. Инна, что случилось? — Лиза была уже не на шутку взволнована. Что у нее за нервная подруга? Цыпленку надо не о парнях думать, а о том, как найти настоящих друзей или перевоспитать имеющихся.

— Что случилось? Что случилось? — брюнетка была в ударе. Джуну такая истерика никогда хорошо не давалась — было на что посмотреть, только вот особенно не хотелось. Лучше бы они с Цыпленком еще пару минут посидели в тишине. — Да из-за вас Ромочка мне такое сказал! Он... он... Девчонки про вас шептались — после того, что эта вот змеища устроила в автобусе. Тоже мне мушкетер!

Да уж, Инна сегодня поняла две вещи — Ромочке нельзя давать много пить вина, во-первых, и она плохо изучила свою подругу за этот год, во-вторых. Когда Лизка чуть ли не выбежала за корейской змеей, Инне стало любопытно, зачем. Еще любопытнее было, почему Лиза приехала с Джун. Некоторые обрывочные разговоры кое-что прояснили.

— Гналась как бешеная.

— Взяла и увела.

— А Самойлова на нее как ругалась! Это что-то с чем-то. Как жена на мужа в подпитии.

— А эта вся из себя — извините, мол, сильно было надо — и поклон такой изобразила — как в исторических фильмах. И укатили — с ветерком.

А Инна уж было думала, что они заранее договорились. Вот ведь подруга — сама ехала красиво, в просторном салоне, а она тряслась, прижатая к двери ромочкиным боком. Лучше бы в автобусе ехали. Но там ведь не было Валечки!

Стройный и элегантный брат подруги интересовал Инну давно. Не так, как Рома, конечно. Пичугин был для серьезных отношений. Но ведь от этого очкарика, которого очки совсем не портят, глаз не оторвать. Особенно когда он пару раз отвлекал Лизку от бесед с Инной и заставлял ее проделывать с ним только что придуманные танцевальные связки. Инну никогда не просил помочь, вредный хореограф. А она бы не отказалась.

Ромочка на дегустации перепробовал все — и свое и отвергнутое ею — и вслух строил планы на оптовые закупки.

— Человек искусства должен ценить радости жизни. Правда, любимая? — надоедал он вопросами, отвлекая от наблюдений. Инна искренне не понимала, что другой брат Лизы нашел в толстухе Жизели. Ее это особо не волновало — Костик был не в ее вкусе — слишком уж коренастый и простой на вид. Симпатичный — этого Самойловым не занимать. Даже Лизка была бы неплоха, если бы уделяла внешности больше времени. Хотя... что-то в последнее время она и без ухищрений стала хорошеть не по дням а по часам. Может, ей кореянка какой крем из секретных лабораторий давала? Ясно же по одежде, что богатенькая. Знала бы Инна — сама бы к ней напросилась в соседки.

Но вот то, что вокруг Валечки, как мухи надоедливые, крутятся девки со всех факультетов, — это было неприятно. Ладно — пусть б крутились, лишь бы он на нее поглядывал время от времени. Так нет же! На хорошую знакомую — ноль внимания!

— Лапуся моя, тебе скучно?

— Да вот, милый, смотрю, куда Лиза подевалась.

— Самойлова-то? Да плюнь — ее косоглазенькая наша силачка где-нибудь в темном углу зажимает, — беззаботно улыбнулся Рома. — Она может. Со мной и то...

— С тобой и то? — Инна прищурилась. — Что именно?

— Ну... побила она меня, Иннулечка, побила как детсадовского. Ясное дело — каратистка. Предупреждать же надо!

— А почему это она тебя побила? Чем заслужил мой котик?

— Пытался защитить тебя, моя кошечка.

И Рома снова затянул надоевшую уже песню о том, что Лиза в опасности из-за наклонностей Джун и Инна в опасности из-за наклонностей Лизы и Джун. И их любовь в опасности. И так далее.

— Ром, ну хватит уже выдумывать!

— Выдумывать? А может, это для тебя не новость? Вы ведь с Самойловой не разлей вода были — может, у вас что-то уже налаживалось, а я помешал?

— Ну редкостный бред! Сам же твердил — Самойлова нормальная, нормальная, а Джун ей угрожает. А теперь что? Теперь и я ненормальная получаюсь? Пфф!

Инна даже фотографироваться после такого отказалась со всеми и вышла подышать и ждать посадки в автобус. После прохладных подземелий и дорогущих бутылок, на которые только что не молились экскурсоводы и некоторые посетители, глоток свежего воздуха был очень кстати. Нет, каков Роман!

Нет, какова Джун! Так треснула этого смешного черненького! Брюнетка почувствовала, что от удивления глаза у нее не то что на лоб полезут — на стебельках в небо потянутся. И разумеется, Лизка тут как тут — куда же без нее! Затаившись, чтобы ее не заметили, девушка наблюдала.

Когда негры сбежали, услышав сирену, Инна собиралась подойти и разузнать, в чем дело. Но тут эта парочка начала... если бы это были парень с девушкой, Инна это назвала бы брачными танцами. Главное, инициатором была Лизка — наклонилась над героической драчуньей, потом присела — заботливая такая, просто сестра милосердия, в глаза заглядывала, чуть ли по голове не гладила и слезами раны не омывала. Ну, ран не было просто — а то кто ее знает. А если бы были — и поделом. Не должна девчонка драться как мужик. Это так грубо. Хотя выглядела она при этом весьма... для девчонки, конечно.

Инна все-таки подошла достаточно близко — кашлянула, но ее не заметили. Общались с Аркадием Ильичом. Змея корейская тоже. Ну просто сцена "знакомство с родителями"! Вот Инна и не выдержала и разболталась.

Самое противно, эта змея из себя не выходила. Стояла себе посмеивалась и на Лизу поглядывала. Как будто уже считает ее своей собственностью. Разве так смотрят на простую знакомую? Что за дела?

В ответ на описание похищения девицы Самойловой лихой кавалерист-девицей Ли последняя только отмахнулась.

— Итак, значит, моя маленькая прихоть вызвала сильный общественный резонанс? Впрочем, мне не привыкать. Одного не пойму — какое вам всем, кумушки, дело до моих поступков?

— Лиз, эта твоя соседка, она вообще с головой дружит? Устроила гонки! А Рома из-за нее меня абы в чем подозревает!

— Эх... Цыпленок, что твоя подруга от меня хочет? Чтобы я ее парню мозги прочистила? Где связь между моими поступками и домыслами ее павлина?

— Вы опять начинаете? — не выдержала Лиза. — Джун, ты, наверное, еще напугана нападением. Инна, ты расстроена, потому что с Ромой повздорила. Но почему вы задираете друг друга? Инна, тебе лучше поговорить со своим парнем, а не цепляться к Джун. Уж Джун-то не виновата во всех дурацких слухах. Если ты помнишь, все началось с моей охоты на Принца и с его слов. А бедная Джун теперь страдает от глупых сплетен.

— Моя корейская звезда страдает? Как так? — появился оторвавшийся от поклонниц Валентин. Инна сразу же игриво пригладила свои локоны и оправила юбочку. Минуточку... Корейская звезда?

Стройный светловолосый красавчик, ничуть не стесняясь небольшой разницы в росте в пользу змеищи, подошел и попытался приобнять Ли Джун. Та особого восторга не испытывала, судя по лицу, и отшатнулась.

— Скромняшка! Люблю сдержанных девушек, — не смутился Валентин. — Лиза, береги мою красотулю. Я намерен посвятить ей львиную долю своего времени в ближайшем будущем.

— Ты так открыто об этом говоришь? — глаза Лизы были как две плошки — не меньше. Она от своего брата-красавчика этого не ожидала. А могла бы уже привыкнуть, что Валечка заигрывает с любой попавшей в его поля зрения девицей.

— А что скрывать свои чувства? Только зря терять время! — блондин приподнял очки и подмигнул сразу им троим. И как ему это удается?

— А что, Валентин, может, обсудим, как не терять время, подробнее? — Инна решила немного привлечь внимание и к себе лично.

— Красавица моя, я только за. Мужчина, по-моему, абсолютно не должен терять время в раздумьях. Нравится тебе девчонка — признавайся и добивайся или добивайся и признавайся — последовательность не так уж важна, главное решительность. Разумеется, — Валечка хитро улыбнулся, как кот, обнаруживший бидон сметаны, — разумеется, это касается только мужчин. А вот прекрасные дамы... могут быть и более сдержанными.

— Ну ты завернул! Они тебя послушаются и будут недотрогами! — появился еще один Самойлов со своей подружкой-подушкой.

— Так что, звезда моя, ты поняла, что я претендую на твое время? — вернулся к теме Валентин.

— Цыпленок, объясни мне, почему ваше семейство так скоро на расправу? — весело и спокойно поинтересовалась корейская змея, отступив немного, как будто прячась за свою соседку. Она еще носом крутит? Ей такой парень чуть ли не в любви объясняется, а она первое что делает — обращается к Лизе? И ничуть не взволнована?

— Не так уж и скоро, — засмеялась тоненько Жизель. Правда, похожа на Степашку голосом — тоже пищит противно. — Мой Хрюша вон целый месяц решался признаться мне в своих чувствах, а себе до конца, небось, так и не признался до сих пор.

— Это в чем же, мой спелый персик?

— А в том, что ты от меня без ума на самом деле, а не просто преувеличиваешь для красоты! — толстушка по-дурацки ущипнула Костика за щеку, а тот покраснел. — Так что тебе, Джунечка, крупно повезло — раз уж такой интересный мальчик тобой заинтересовался. И не смотри, что он на год младше.

— Вот возраст меня волнует в последнюю очередь! — буркнула кореянка. — Цыпленок, может, поедем уже? Ты, кажется, собиралась Аркадию Ильичу подарок покупать.

— Инна, прости меня, я был не прав! — нарисовался Ромочка и увел ее от странноватой компании, решив самовольно, что дальше они едут в автобусе. "Дальше" оказалось всего-навсего до городской набережной. Скукотища!

У входа на пляж их выбросили, сообщили, что есть час свободного времени. Ромочка сразу побрел в сторону виднеющихся винных лавок. Кто бы мог подумать, что у него такие артистические пороки.

Все складывалось просто удивительным образом. Лиза не могла вспомнить, когда еще она так весело проводила время. Несмотря на нападение на Джун, та казалась вполне спокойной и даже довольной собой. Правда, несколько недоумевала — ведь на нее открыл охоту сам Тин-Тин младший. В уютном магазинчике, передняя часть которого была из резных деревянных решеток, увитых виноградом, их шумная компания — Костик и Жизель, Валентин и "буки", она и Джун — недолго любовались хорошенькими деревянных бочонками — не только декоративными. Василий с парнями тоже были где-то неподалеку. Аллочка на редкость меланхолично грызла гигантский леденец. Дашка о чем-то спорила с Васей — кажется, о способах домашнего виноделия. Вика как зачарованная читала поэтичные названия вин — наверняка потом напишет какую-нибудь хвалебную песнь, вдохновившись словами Омара Хайяма, которые украшали стену только что покинутого ими чертога опьяняющих напитков. Джун деловито изучила ассортимент, судя по всему, что-то прикинула в уме и сделала свой заказ. Счастливая девушка в бордовом костюмчике и наколке еле справилась, бегая туда-сюда из подсобки в торговый зал, пока кореянка невозмутимым кивком встречала очередную бутылку или коробку.

— Куда тебе так много? — подозрительно спросил Костик.

— Кто сказал, что это только мне?

— Звезда моя, ты уже планируешь наши услады, полные любви и неги? — не упустил возможности поддержать разговор Валя.

— Нет, о метеор, сбившийся с пути, готовлю поле для иной деятельности.

— И кого же ты собираешься напоить? — хихикнула Лиза.

— Тебя точно не собираюсь — ты и без того решительна и безрассудна. Просто гладиатор, а не Цыпленок.

— Вы что подрались, пока были без присмотра? — пошутила Жизель.— Джуня, ты же говоришь, что со слабым противником драться не интересно.

— Кто это тут еще слабый, — хмыкнула Джун и как-то очень по-свойски попыталась приобнять Лизу за плечи. — Эта девчонка очень, очень опасна. И обычными приемами ее не победишь.

В тот же магазинчик зашли несколько студентов из их автобуса, и Лиза с сожалением отстранилась от соседки. Как ни были ей приятны дружеские жесты Джун, но нельзя же было позволять той вызывать глупые слухи. Вот подумать только: человек решает быть дружелюбным и внимательным, а его за это обвиняют не понятно в чем и смеются!

— Звезда моя, не отвлекайся. Ты должна смотреть только на меня, — тотчас поспешил занять Лизино место рядом с Джун Валентин.

— Мне не обязательно на тебя смотреть, чтобы твоя физиономия, малыш, запечатлелась в памяти! — добродушно фыркнула Джун, как большая нетерпеливая кошка. — Цыпленок, что ты там в угол забилась? Пошли на свет уже!

— Но я еще не выбрала для папы! На этих двоих транжир надежды никакой! — Лизе было уже ясно, что десертное вино, на которое облизывался Костик-Хрюша, явно было не для их родителя. Ну а Валентин вообще считал, что раз Лизка обещала привезти гостинец — она и должна этим заниматься, а он так мимо проходил. И при этом братья не были жадными — просто у них были свои взгляды.

— Считай, что уже, — пресекла попытку поспорить кореянка. — Будет еще возможность выбрать из того, что я накупила.

— Но это же ты! А деньги?

— Э... а кто сказал, что я тебе что-то отдам безвозмездно? Я не настолько щедр...ра.

— Ах ты Совушка ученая — "бэзвозмэздно", — передразнила Лиза. — Ты случайно сегодня шнурок для звонка не находила? С бантиком.

— Тутта Карлсон, твоя интуиция меня пугает, — нарисовалась Даша, судя по довольному виду, одержавшая победу в словесной битве с Васей. — А тебя, Джонни?

— Скорее, восхищает и озадачивает, — мгновенно и нехотя призналась Джун.

— Да уж, — от аллочкиного леденца оставался только малюсенький шарик на палочке, — Лиза у нас телепат. Как только угадала, что Джун нам в прошлом году проспорила совиный костюм?

— А может, Джуня сама разоткровенничалась?

— Исключено, — Даша покачала головой в бейсболке, явно ей великоватой.

— Вот-вот, — проснулась и Вика. — О таком не вспоминают.

— Да ладно, это был настоящий успех! — прыснула Жизель. — Помнишь, Хрюша, я тебе рассказывала?

Выяснилось (маленькая компания как раз прогуливалась по набережной, все еще носящей имя вождя пролетарской революции), что в прошлом году студенты — последователи первопечатника Ивана Федорова решили, не без настойчивой помощи деканата, подготовить для детей-сирот из городского детского дома концерт ко дню защиты детей. Была такая традиция — перед летней сессией студенты занимались не подготовкой к экзаменам, а театральными репетициями. Активные "буки" решили поставить пару эпизодов из "Винни Пуха" — ведь все персонажи были очевидны: Жизель и Аллочка — неразлучные Винни и Пятачок, Вика — ослик Иа, а Даша, конечно, ехидный Кролик. Только Совы не было — Джун наотрез отказалась, увидев костюм с перьями. Заявила, что это только для танцев у шеста, а никак не на постановку детской сказки. Правда, ее покой длился недолго: девчонки заключили с ней пари, которое она впервые за все время их знакомства проиграла. Вроде бы Джун заявила, что согласится, только если строгая преподавательница по подготовке изданий к печати освободит ее от экзамена — тогда, мол, у нее и свободное время появится. На это не было ни малейшего шанса — и "буки" приуныли. Но судьба была на их стороне и на следующий же день на занятии, чему-то улыбаясь своему и покачивая пучком, дама-книгоиздатель объявила, что студентка Ли Джун вполне заслуживает освобождения. В результате дети получили полноценное театральное представление.

— И самую лучшую Сову, — не преминула подытожить Джун. — Я вообще лучше всего подходила на роль в этом представлении.

— Люблю девушек, знающих себе цену! — обаятельно улыбнулся Тин-Тин младший. Неужто действительно Джун на него произвела такое сильное впечатление?

Закончив рассказ, "буки" отправились вместе с Костиком к желанному для всех любителей русской литературы, к которым они себя относили, месту — дому-музею А.П. Чехова. А Лиза и Джун решили просто пройтись по улицам, прилегающим к набережной, разглядывая привлекающие их внимание здания. Особенно Лизу заинтересовала далеко видная колокольня, устремившаяся своим золотым куполом навстречу небу и людям. От нее они втроем добрались до другого красивейшего храма — Собора Александра Невского, как они прочитали на табличке, — нарядного шатра, всего в каменном кружеве и — свидетельство щедрости юга — с пальмами у входа.

— Смотри-ка, сестренка, в Вербное воскресенье им и вербы не нужны, раз пальмы есть! — заметил Валя, который решил отправиться на прогулку вместе с сестрой и "своей звездой". Правда, стоило им удалиться от знакомых, от галантности братца не осталось ни следа. Он даже не возражал, когда Джун купила на всех мороженого, хотя обычно считал, что "плевать на феминизм — платит мужчина".

Так и шагали они — каждый с вафельным рожком и улыбкой на лице. Пару раз Лиза останавливалась, чтобы двумя-тремя линиями сделать набросок поразившего ее дерева, или дома, или прохожего. А Джун и Валя просто разговаривали. Кореянка не заигрывала с ее очаровательным братцем, а тот не смущал ее пышными комплиментами. Тин-Тин выяснял у ее эльфийской принцессы, какие еще танцы она умеет танцевать, и одобрительно хмыкал при перечислении. Потом братик поинтересовался, правда ли, что Джун может побить Костика-Хрюшу. Положительный ответ его привел в бурный восторг. Он рассмеялся и сказал, что его драгоценная сестренка нашла себе хорошую соседку, а потом добавил: "А мне отличную девушку на какое-то время" и опять прыснул.

— Слушай, ребенок, не начинай опять, — с досадой отозвалась Джун.

Нет, все-таки ее брат теряет сноровку. Джун совсем не нравятся его попытки за ней ухаживать. Лучше бы просто по-дружески и дальше общались, а то Лизе тоже как-то не по себе от его поползновений в сторону кореянки.

— А знаете что? Давайте на пляж заглянем! — с энтузиазмом предложил Валя. — Я ведь, как приехали, даже волны не потрогал. Интересно же!

Уговаривать брат умел. Он же дозвонился до Костика и вызвал его с "прекрасными дамами". "Мы ведь самостоятельные люди с транспортом — и не зависим от прихотей экскурсовода, так что сманивай красоток в наш экипаж на обратном пути. А милая Куликова может и в автобусе с ветерком прокатиться. У нее отличный защитничек", — закончил разговор Валя и стал дышать на очки, которые непонятно как уделал мороженым. Лиза не могла смотреть на мучения родственника, а еще больше ей было жаль ни в чем не повинные стеклышки, по которым братец елозил рукавом, и она отобрала очки и аккуратно протерла их носовым платком в крупную клетку.

— Зануда, — фыркнул брат.

— В этом ее особое обаяние, — вступилась, добродушно посмеиваясь, Джун.

На пляже не один они были из знакомых. Похоже, всем из их группы хотелось выкупаться перед возвращением, и нестрогая Илона Булатовна дала себя уговорить. Уговаривал ее, конечно же, Лапиков. "Илонушка, лапушка, ну пожалуйста!" — "Какая я тебе лапушка. Как ты с тетей разговариваешь, рыжий-конопатый?" — "А ты не тетя, ты сестра тети, младшая и хорошенькая" — такой примерно диалог состоялся между трудолюбивым журналистом и хрупким экскурсоводом, а усатый водитель неодобрительно на это все косился, но тоже высказался за продление пребывания и за поход на пляж. Об этом поведала им Инна, изнывавшая от скуки. Подруга заметно обрадовалась их появлению и, косясь на Рому, тюленем лежащего на мелких камешках, предложила, окунуться и во что-нибудь поиграть — хоть мяч напрокат взять. Валентин ее идею поддержал и, окруженный прекрасными, как он выразился, "нимфами", настойчиво приглашал Джун присоединиться к их милому обществу, хитро при этом поглядывая почему-то на Лизу. Но кореянка заявила, что будет судьей и точка — ведь команда, к которой она бы присоединилась, была бы обречена на победу, а так играть нет никакого интереса.

— Сама скромность, как всегда, — проворчал Костя и посоветовал брату не настаивать. Лизе не очень хотелось бегать и прыгать под прямыми лучами солнца, даже если потом можно было окунуться в ласковую воду. Поэтому она обрадовалась, когда "буки" позвали ее к ним в команду, а Джун неожиданно заявила, что ей нужен помощник в нелегком деле — правила волейбола изучали на первом курсе и она их уже подзабыла, а Цыпленок только что прошла их и будет подсказывать. Устроившись рядышком, они начали наблюдать за игрой. Джун напрасно жаловалась на память и замечала все нарушения и ошибки.

— Скажу тебе по секрету, Лиза, они играют во что угодно — только не в волейбол! — усмехнулась кореянка. — Но так даже интереснее.

Заметив, что Джун немного побледнела, художница задумалась и предложила сбегать за водой на всю компанию. Ей с радостью начали вручать деньги все, кроме кореянки. Лиза, наклонив голову, стояла перед сидевшей соседкой-судьей с протянутой рукой, а та испуганно на нее взглянула и почему-то медленно пожала ее руку.

— Да я не в этом смысле, Джун! Деньги давай!

— Цыпленок-вымогатель — это что-то новенькое! — хмыкнула красавица и ловко вскочила на ноги. — Объявляю перерыв. Ваши прекрасные и строгие судьи удаляются.

— Ты тоже идешь? — удивилась Лиза.

— Разумеется, надоело сидеть и ничего не делать — только придираться! А потом, пока ты донесешь весь заказ — надо будет уже возвращаться.

Ох уж эта Джун. Ясно же, что она ее пожалела и решила помочь. Отобрала потом почти все покупки, заявив, что не доверяет такую чудесную воду неуклюжему цыпленку. Лизе же осталось только нести две-три баночки с газировкой и сдачу. И тут девушка увидела нечто огорчительное.

— Подожди меня, Джун. Я должна помочь малышке, — успела крикнуть девушка и побежала со всех ног к береговой линии. Там стояла крошка лет трех — почти ровесница ее милым племянникам — девчушка в розовых шортиках с оборочками и розовой же панамке. Малышка плакала: ее зеленого надувного лягушонка, вероятно, сдуло в море и относило ветром от берега.

"Еще не очень далеко, по-моему. Я успею!" — промелькнуло на бегу в голове. На берегу Лиза наклонялась к волне и пыталась палкой от солнечного зонтика подцепить игрушку. Где она раздобыла этот своеобразный шест, девушка не заметила — просто под руку попался. Но ничего не получалось, а в воду лезть она боялась. Вдруг она почувствовала легкий толчок в спину. Этого хватило для того, чтобы вода стала гораздо ближе, для того, чтобы она почувствовала, что летит, а потом плывет и не может достать дна ногой. Это пугало. Не выпуская из рук палку и последним усилием докинув непонятно когда схваченного лягушонка до берега, Лиза барахталась в воде, теряя силы и закрывая глаза. "Папа... братья... Джун... краски..."

"Куда она помчалась сломя голову, если я здесь?" — недоумевал Джун, но вскоре легкое недовольство сменилось настоящим испугом. Они. Сошли с ума.

Забытые бутылки и банки покатились по гальке с шорохом и чавканьем. Пара шагов-прыжков — и он уже в воде. Почти сразу глубоко. Пара гребков — и уже можно захватить Лизу и вытащить ее из воды. Такую крошечную, легкую, слабую. Без чувств.

— Лиза, маленькая, — приговаривал он, осторожно переворачивая девушку на живот, чтобы вода, попавшая в легкие, могла выйти. Кто-то его оттащил в сторону и накрыл чем-то плотным.

— Тихо, тихо. Все хорошо. Сиди, героиня, грейся.

"Но что с Лизой?" — Джун сбросил с головы чье-то пляжное покрывало и увидел, что все знакомые собрались вокруг небольшого пятачка, на котором сидели, обнявшись, Лиза и Вика.

Кажется, пора было выдохнуть, но сразу сделать это простое движение юноша не мог. Сейчас все вновь прокручивалось перед его глазами. Вот Цыпленок роняет банки и монетки на песок и несется к морю, где хныкает девчонка лет четырех. Вот она мимоходом выдергивает зонт на глазах изумленного отдыхающего и начинает доставать им что-то зеленое. Все это время он изумленно, но слишком медленно приближается к ней. Вот ему улыбается такой знакомой и недоброй улыбкой Ли Хван-хён и, отвернувшись, толкает Лизу в воду. Что за глупые шутки? Она же и простудиться может... Хоть и неглубоко... Тонет... чтоб их... тонет... волной как губкой стирает из его жизни девочку-птичку... Остальное Джун уже не мог вспоминать. Он сжимал края ткани и наконец выдохнул. Жива. Слава Богу, жива.

— Ну что, дорогая Джун, мы теперь твои должники.

Поняв, что с сестрой все в порядке, Костик и Валя присели рядом с ее "спасительницей". Только сейчас юноша понял, что снова видит мир в цвете и слышит все окружающие звуки.

— Нет, это мой долг был...

— Но что вообще случилось? — поинтересовался Валентин. Его очков нигде видно не было.

Джун только покачал головой. Он тоже не знал, зачем им это понадобилось. Пока не знал. Но узнает непременно. Сам спросит и очень настойчиво.

— Хён, зачем надо было обижать малышку?

— Заткнись. Мог бы сказать мне, что там глубоко.

— А зачем, если ты плавать все равно не умеешь?

— А затем, что из-за тебя, идиот, я чуть не стал убийцей. План был другой.

— Хён, ты и сам не веришь в эту ерунду! Мама приняла фальшивый документ за настоящий, а дед, где бы он ни оказался после смерти, сейчас смеется над нами. Ли Джун ведь бросилась ее спасать — как ты и хотел. И никто ничего такого... странного не заметил.

— Да заткнись ты, сопляк. Не видел что ли, что этот белобрысый ее сразу укутал?

— Ну если у сестры есть поклонник — разве это не доказательство того, что наша дорогая матушка села в лужу?

— Не смей критиковать мамуленьку!

Лиза медленно приходила в себя. Когда она закрыла глаза и гортань обожгло соленой, горькой водой, почти сразу же какая-то неведомая сила выдернула ее наверх и потащила. Сила была опасная, но Лиза ей доверяла. Потом кто-то шептал что-то непонятное, как сквозь толстый слой ваты. Потом горечь покинула ее. Потом был гомон и какие-то тени загораживали солнце. Потом она почувствовала себя воздушным шариком, который пытаются надуть, и решила, что должна взлететь. Потянулась и открыла глаза. Над ней нависала темная фигура.

— Жива. Жива, девочки. Получилось, — заплакала тень голосом Вики. Лиза медленно села, и Вика сразу ее обняла. Теперь уже плакали вдвоем. А потом братья ее подняли и потащили в машину, уложили на заднее сидение и велели отдыхать. Оба выглядели сердитыми и взъерошенными, оба наперебой заявляли, что сыты по горло Лизкиным безрассудством, что родители этой девчонки с лягушкой самые настоящие недоумки, что Джун еще и досталось.

— Джун? Что с ней? — перепугалась девушка.

— Да лежи ты, — шикнул Костя. — Из-за тебя, сестренка, наша принцесса сегодня превзошла себя — одежду намочила, репутацию тоже чуть было не подмочила, макияж смыла — в общем и вспотела, и промокла — все удовольствия сразу.

— Джун? Так это она меня вытащила? А где она?

— Вот ведь! А про нашу героиню мы и позабыли. Валька, дуй к ее машине и посмотри, как она так. Или вообще езжай с ней и как хочешь руль у нее отбери, а то эта упертая особа точно сама поведет.

— Да уж... надо мне отправиться к нашей звезде. Знаешь, что Лизка? Я решил — если на ком и женюсь — так это на спасительнице моей сестры. Как тебе идейка?

— Тебе все шуточки, Валь, — слабо улыбнулась Лиза. — Правда, позаботься о Джун. Она ведь гордая — не любит показывать свои слабости.

Иногда от веселья к печали мы переплываем медленно, как будто через спокойное озеро на плоту с одного берега на другой. Иногда — стремительно, словно нашу лодку несет сильным течением к водопаду. Иногда нас сдувает к морю грусти и окунает в соленую воду слез недобрый ветер. Но пока мы молоды и не одиноки — все капризы судьбы можно пережить. Ведь точно также — и постепенно, и мгновенно, и неожиданно, и предсказуемо — вслед за тревожными, бурными, грозовыми событиями в нашу жизнь приходит спокойная, мягкая погода, а ласковое солнце освещает наши доверчивые лица, поднятые к небу.

Примечания (на всякий случай, вероятно, мои читатели это все знают)

1. Джун считает, что лучше всех подошел к образу Совы из постановки Милна не только потому, что он вообще лучше всех. Дело в том, что Owl (Сова) в сказке про плюшевого медвежонка и его друзей в оригинале мужского пола. Так что и его удивление от замечания Лизы — двойное.

2. Замечание Вали о пальмах и Вербном воскресенье — ясное дело, что путь Иисуса Христа при входе в Иерусалиме устилали ветвями не верб, а более тропических растений.

Глава 23

— Учти, попытаешься руку на коленку положить — и я рвану ручник, — Джун не шутил. Он согласился с настойчивым предложением Валентина быть шофером по дороге домой, так как понимал, что есть что обдумать. Или прочувствовать. И потом Лизе будет лучше ехать лежа, со всеми удобствами, рядом с братом и Толстушкой. Но это все, конечно, лукавство с его стороны. Он боялся, что если сейчас она будет рядом, то он не сможет притворяться. Совсем.

— Ну что ты, звезда моя, как можно так плохо думать обо мне? Я ведь брат Лизы как никак. Мы, Самойловы, знаешь какие нравственно безупречные?

Джун не выдержал и фыркнул. Цыпленок-то не то что безупречна — она слишком вне всяких подозрений, а вот этому господину в очках, видно, достались все ухватки соблазнителя, которые должны были распределиться на пятерых братьев и одну сестру. Последней, впрочем, и без них удалось... хм... просто удалось и все.

— Хотя... — Валентин слегка повернул голову и вздохнул с сожалением, — да, с такой внешностью тебе действительно приходится тяжело. Меня бы такое внимание тоже не радовало.

Немного помолчали.

— А вообще, спасибо тебе, Джун. Если бы не ты, Лизка... ну ты понимаешь.

"Если бы не я, с Лизой вообще ничего такого не случилось бы", — конечно, этого юноша не сказал. Он ничего не ответил — только слегка покачал головой и зарыл глаза.

Во-первых, он выяснит, откуда они знают его местный номер. Это, впрочем, и так понятно. Во-вторых, он устранит их помощника. Кто он? Если это не одна из его подружек — "бук", то тут тоже все понятно. В-третьих, он найдет, где они поселились. Зная их запросы, будет нетрудно. В-четвертых, он их поймает и отправит на родину. Как-нибудь. Как угодно. В-пятых, он уедет сам.

С этим было все ясно. А вот что делать с его Цыпленком? Раскрыть себя? Из-за чего? Из-за недельного знакомства с крошкой-соседкой? Не глупость ли? А что за мысли ему в последнее время вообще в голову лезут? Особенно ближе к ночи... Даже не так — в любое время суток, и это особенно настораживает. А что он сегодня вытворил? Нет, он просто счастлив, что спас девушку. Но ведь риск был... Все равно ее кто-нибудь вытащил бы... Те же братья... Подошли бы и вытащили за шкирку. Что за глупость — тонуть там, где всего-то вода по горло? Хотя какая разница-то? Что он чурбан бесчувственный? Раздумывать, лезть в воду или нет, когда тонет его лю... Вот-вот, попались вы, ваше высочество, принцесса Ли Джун. Угодили прямо в клювик цыплячий. Проще говоря, "пришла пора — она влюбилась". Он. Влюбился. Теперь бы дров не наломать. И держаться от этой маленькой невинной подстрекательницы подальше. Хотя бы какое-то время. А то все его двадцать лет сознательного притворства будут напрасными.

Мугёль-харабоджи человеком был своеобразным. Любимый дед, талантливый бизнесмен, предусмотрительный и заботливый глава семьи, верный даже после смерти жены муж... ну... в широком смысле верный... О том, чтобы ввести в дом новую хозяйку из молоденьких моделей или актрис, которым покровительствовали несколько агентств их компании, Ли Мугёль не то что не заговаривал — не задумывался. Так отец говорил, и ему верить можно было.

Но еще одно качество отличало деда почти ото всех членов его семьи. Он очень любил пошутить и очень переживал, когда его шутки плохо заканчивались. Как-то старшей невестке он намеренно позволил узнать, что ее муж ждет к обеду тогдашнего президента США, который якобы прибыл инкогнито специально, чтобы поесть национальной домашней стряпни. и суровая Но Мичжа расстаралась на славу — наготовила, точнее заставила слуг и наемных работниц наготовить, целую комнату кимчхи — разных видов — и целую комнату заготовок для куксу. Весь ее обычно европеизированный дом пропах острыми запахами специй. Тетя терпеть не могла ни канджан, ни твенджан и вообще привыкла к западной кухне, но ради именитого гостя держала все это "безобразие" в своем доме целую неделю, пока не поняла, что ее разыграл свекор, решивший отучить жену старшего сына от привычки подслушивать. От переживаний женщина расчесала себе руки до крови и вырвала треть волос на голове (как рассказывал сам дед, но Джун считал, что он несколько преувеличил — ведь на момент их беседы у Но Мичжи сохранились чудесные густые волосы, да и руки были гладкие и мягкие; другой вопрос, что щипаться эти руки могли будь здоров). В результате Ли Мугёль все-таки пригласил президента к обеду, не американского, правда, а своего, да и угощали высокого гостя французскими деликатесами, так что тетя была довольна.

Вот и с переодеванием Джуна и с его двойной жизнью дед пошутил. Нет, опасность со стороны Тхэсонга-ачжосси была и еще какая. Одна его жена чего стоила — той-то точно в голову могло прийти все что угодно. Жуткая мегера, хоть Джун и не любил обзывать женщин настолько неприятными словами. Связи с мафией тоже были. Но отец Джуна настолько крепко держал бразды правления в руках и пользовался таким доверием акционеров, что шансы дяди вновь стать во главе семейного бизнеса были практически равны нулю.

Да и вообще... можно было бы и другой путь найти его обезопасить... Но деду было угодно так. Кто бы с ним стал спорить? Ему было весело играть с Джуном. Именно он нашел ему лучшего тренера по тхэквондо и велел заниматься так, чтобы побить кузенов. "Мы с тобой покажем этим оболтусам, какие сложности может преодолеть настоящий мужчина на пути к своей цели. А ты, внук, помни, что мужчина — это не костюм и дорогие часы и не машина ценой в пол-Сеула"

Когда вскрывали его завещание, оказалось, что на счет "принцессы" Ли Джун он оставил особые распоряжения, которые адвокатская фирма, ведущая дела семьи, объявит по достижении упомянутой особой совершеннолетия, то есть двадцати одного года, самой особе и ее отцу Ли Тхэуну. Через три месяца после этого некие сведения, касающиеся Ли Джун, станут известны и совету акционеров, со всеми объяснениями завещателя.

Что ж, Джун уже знал содержание этого особого распоряжения. Если кратко и без деловых формулировок, то в случае если Ли Джун в двадцать один год все еще будет оставаться "принцессой" и никто его не разоблачит, то ему достанется вся собственность деда, распорядителем которой до того времени будет являться его отец. Если же за три месяца Ли Джуна публично разоблачит кто-нибудь, в том числе и он сам, своими вольными и невольными действиями, то вся собственность компании будет поделена на пять частей — по количеству наследников. Невесток дедушка, разумеется, в расчет не брал, а сестренка Соль появилась на свет только через год после его смерти. В таком случае компания попадала под управление старшего сына Мугёля и его сыновей. Ли Тхэун, конечно, тоже не бедствовал бы, но от былого блеска компании не осталось бы ни следа.

Вместе с копией особого распоряжения Джуну вручили в день его рождения и запоздалое письмо. Адвокат был корректен и строг, но любопытства в глазах скрыть у него не получилось. Еще бы — такая неординарная выходка самого важного и после смерти клиента!

"Милый внук, долгое время притворявшийся внучкой!

Прости своего заигравшегося деда. Вряд ли ты найдешь в нем хорошее оправдание, и все-таки nbsp;прочитай мое письмо до конца.

Моя дорогая покойница жена, с которой я уже встречусь к тому моменту, когда ты будешь читать эти строчки, всегда говорила мне, что мужчины многое теряют, не зная женской логики, не понимая женского образа мыслей и стиля жизни. Она была во многом права. Настоящий деловой человек, отвечающий за тысячи жизней и судеб своих работников, должен быть многолик. Тверд и решителен, как мужчина. Подвижен, непредсказуем, прихотлив и добросердечен, как женщина.

Я смотрю на своих сыновей и понимаю, что старший совершенно непригоден для настоящих дел. Он представителен на вид, он грозен даже (хотя, между нами, Но Мичжа, пожалуй, гораздо более пугающа), но предсказуем и ненадежен. Твой отец (не зачитывай этого вслух, ладно, мой мальчик?) слишком ответственен и не умеет расслабиться, а это очень опасно. Сыновья Тхэсона, твои хёны, не знаю, что из них вырастет, как не знаю, что может вырасти из тебя, но догадываюсь о многом. Поэтому-то я пишу это письмо тебе, а не одному из них. Хвану уже восемнадцать, а он все еще развлекается драками, он слишком вспыльчив и не очень-то умен, хотя и предприимчив. Чжихван — хороший мальчик, но очень уж послушный. Ему никогда не стать руководителем, а исполнителем будет отменным. Не забудь о нем, когда будешь управлять всем добром (правда, для этого еще придется потрудиться).

Судя по всему, твои дядя и тетя создадут все условия для того, чтобы ты, мой мальчик, оставался для всех, кроме отца, матери и сестры, девочкой. Не удивляйся, я их хорошо изучил. Возможно, после моей смерти на тебя все равно будут покушаться — просто так на всякий случай. Матери твоей другое дитя не выносить — все знают, что она слаба для этого здоровьем. А если они еще узнают, что ты не наследница, а наследник... Так что твой отец велит тебе продолжать прятаться и играть. Наверное, он даже соберется откровенно объяснить тебе все причины, хотя и не сразу.

(Действительно, когда Джуну исполнилось одиннадцать лет, отец все рассказал ему без утайки. Ему после этого целый месяц снился ярко припомнившийся лев, вырвавшийся из клетки. И резко вильнувшая машина на оживленной улице. Визг тормозов и ругань обычно спокойного и добродушного водителя. Ему очень нелегко дались потом, через семь лет, занятия в автошколе и экзамены. Всякий раз он боялся попасть в такую же ситуацию и не справиться. И только желание победить страх и стать сильнее заставляло двигаться вперед. Ну и уверенность в том, что он на все способен, а уж на такой пустяк — и подавно.)

Мой дорогой внук, может быть, эти годы и не покажутся тебе такими уж бесполезными. Ведь, кроме прочего, уверен, что с твоей сообразительностью и с твоим умом ты сможешь лучше понимать загадочных созданий — живущих с нами на одной планете небесных фей, или, иными словами, женщин. Мужчине это знание лишним не будет. Ведь все идет к тому, что наши дамы оттеснят нас с руководящих позиций. Почему бы тебе не стать одним из тех, кто сможет конкурировать с их изобретательностью и нестандартным мышлением?

Прекрасно понимая, что всю жизнь жить как женщина ты не должен и не захочешь, твой упрямый дед, по мере своих сил, надеется решить эту проблему, которую сам для тебя и создал.

Через три месяца после того, как ты прочитаешь мое письмо, наши адвокаты разошлют крупным акционерам, от которых зависит назначение на пост директора, краткий отчет о твоей жизни — успехах (уверен, что они будут) и творческих планах (чертенок, который уговорил моего верного дворецкого открыть ему мой кабинет, чтобы раскрошить хранящиеся там дорогие сигары, и сумел избегнуть наказания, просто не имеет права не стать изобретательным молодым человеком), а также приложат к нему копию твоего настоящего свидетельства о рождении. Так что готовься. С той минуты, как ты прочитал эти строки, остается продержаться всего три месяца.

А, кстати, уверен, что у тебя уже есть настоящие друзья, которые поняли, кто ты на самом деле. Это мы считать не будем. Главное, не раскройся за эти три месяца на публике, не дай себя поймать, сфотографировать, заснять на видео, и все будет в полном порядке.

Не думаю, что ты в столь юном возрасте встретишь свою настоящую любовь, перед которой не сможешь не быть мужчиной, ведь я с твоей бабушкой познакомился, когда мне было уже за тридцать. Но...

Будь счастлив и терпелив, мой мальчик. Скоро ты освободишься от необходимости притворяться. Наших упрямых акционеров я беру на себя."

Что это еще за "но" такое? В первом и последнем послании к внуку изъясняться недомолвками! Хорош же.

Когда месяц назад Джун читал это письмо, это "но" его не смущало ни капельки. Сегодня он бы дорого заплатил, чтобы узнать, что хотел сказать этой недоговоренностью дед.

Ведь он действительно считал, что они с дедом похожи, а значит, и судьбу свою готовился встретить умудренным и опытным бизнесменом, где-нибудь на деловом приеме или — почему бы и нет? — в опере или на художественной выставке. Вот уж точно, базу отдыха "Летняя сказка" к местам, где можно встретить свою спутницу жизни, он не относил. Как показали недавние события, совершенно напрасно.

Благородная доля — быть родителем. Это бесспорно. Да-да, конечно-конечно. Дать жизнь новому человеку, воспитать его, защищать, не мешая развиваться, предоставить ему свободу, но препятствовать расхлябанности... Сто тысяч раз подумаешь — справишься ли с такой нелегкой миссией. Если бы не любовь... Вся штука еще в том, что свидетельство о рождении вашего ребенка, где обозначено ваше имя, автоматически хорошим родителем, заслуживающим уважения, вас не делает. Поэтому, дорогая мамочка, потерявшая ребенка в супермаркете, не бейся в истерике и не обвиняй инопланетян в похищении дитяти, не кричи: "Вы мне все должны, я мать!" Поэтому, уважаемый отец семейства, закрывший сына в машине и распивающий пиво с друзьями, не говори: "Я сам знаю, как воспитывать своего парня!"

Но и вы, всезнающие и мудрые чужие дяди и тети, когда раздаете советы направо и налево, прикиньте, а помните ли вы хорошо ту благословенную и суматошную пору, когда сами были молодыми родителями. Или надеялись ими стать.

— Нет, ну вы видели, какая нахалка? Набросилась на нас с претензиями, что Лизка испортила игрушку ее дочурки! — Инна донимала в автобусе разговорами "бук". Рома, на плече которого девушка прорыдала все время, пока Вика откачивала Самойлову, обратную дорогу проспал. — Не на ту напала!

В самом деле, Инна все высказала этой горе-мамаше — и что за детьми надо следить лучше, и что Лиза на нее в суд подаст по правам человека, и что этот скандал журналисты в Сеть выложат, и что она, Инна, лично проследит, чтобы их семейку ни на один приличный пляж не пустили. А змея корейская, водоплавающая, к счастью, просто сидела под какой-то тряпкой, обсыхала и никак не реагировала на требования возместить ущерб. А потом просто встала и ушла. Так у нее это гордо и независимо получилось — как будто специально репетировала. А кто ее знает... может и репетировала.

Готовящему к ужину дежурное блюдо — омлет Федору послышался шум мотора. Должно быть, возвращались их беспокойные постояльцы — студенты. Повар радовался безмерно тому, что его тайные отношения с двумя ненормальными подходят к концу. Теперь можно было и личной жизнью заняться. Поухаживать за Цып... за Лизой. До чего же липучее прозвище этой милой, спокойной, скоромной девушке дала верзила Ли Джун! На какую экскурсию, интересно, она отправилась? Из разговора с ее корейскими друзьями он так ничего и не понял — просто набрал и переслал сообщение.

— Ну что, герой ножа и кастрюли, скучал? — появилась "долгожданная" Аллочка. — На-ка вот тебе гостинчик от зайчика.

Рыжая протянула ему небольшую картонную коробку с ярким орнаментом.

— Что там? — испуганно выдохнул парень.

— Билет на луну в один конец! И суточный паек.

Понятно. Эта обжора всех меряет по своей мерке и притащила ему липких турецких сладостей.

— А ты знаешь, что это вообще-то оскорбление? Дарить дешевую еду, неизвестно кем приготовленную, настоящему кулинару.

— А ты не воспринимай это как еду, — посоветовала Аллочка, хрустя плиткой шоколада. — Они клейкие — будешь есть, меньше рот будешь разевать.

— Нормально, — озадаченно протянул Федор вслед невозмутимо повернувшейся к нему спиной и удалившейся, потряхивая на ходу хвостиками девушке.

Он снова творчески попробовал пальцем на вкус и консистенцию смесь для омлета, но чуть не прикусил мизинец.

— Слышь, парень, у тебя кипяточку не найдется? — спокойно, как так и надо, спросил громила — поклонник азиатки, который в последнее время что-то подозрительно много общавшийся с его Лизой. Василий, кажется. — Дашута сказала, что надо горячего чаю к их приезду приготовить. Заварка-то у нас с собой, а вот воду нагревать в ваших хоромах опасно.

— И-и кого это вы встречаете свежезаваренным чаем? Правительственную делегацию?

— Да, понимаешь, Лиза тонула, а Джун спасала, — вот их надо чаем отпаивать. Крепким.

— Ну и дела... — огорченно присвистнул Федя. — Сделаем сейчас. У меня и термос есть. На вот, держи, а я попозже к ним загляну. Только я не понял — почему вы уже приехали, а они еще нет?

Узнав, какими разными способами возвращаются путешественники из поездки, парень призадумался. А потом до него еще кое-что дошло: Джун была с Лизой, и та пострадала. Уж не замешаны ли в этом два "щедрых" и "дружелюбных" любителя декоративной косметики? Нет, хорошо, что он больше с ними никаких дел не имеет. Странная все-таки эта Джун...

Она плыла в небе, как влюбленная на картине Марка Шагала, и ее кто-то обнимал — нежно и надежно, сильными руками. Мимо проплывали мягкие-мягкие облака, как сахарная вата, пушистые, разноцветные, ароматные. Кто-то шептал хриплым голосом, полным отчаяния, совершенно непонятного девушке, — "Не покидай меня, не уходи. Сейчас, когда мы наконец-то встретились, — это слишком жестоко". Лиза в ответ только смеялась. Ни к чему грустить и тревожиться, если они вместе!

— Приехали! — неожиданно громко объявил откуда-то сверху Костик.

— Хрюша, зачем же так будить? Лизочек испугаться может! — с той же стороны обеспокоенный голос Жизели.

— А где тот, с кем я плыла? — еще не отойдя ото сна, спросила девушка, но тут же вспомнила, что произошло, и поправилась. — Нет, это не наяву, это ладно, а Джун?

Брат странно на нее посмотрел, но ответил, махнув рукой:

— Да вон они подъезжают! Всю дорогу тащились за нами. То двигаются, то глохнут. Чувствую, что как только ступят на землю, Джун будет Вальку убивать.

Подтверждением догадки Костика мол бы стать пулей вылетевший из-за руля их общий брат. Правда, Валя спешил в их сторону, а вовсе не удирал от не отстававшей от него Джун.

— Моя звезда только что сказала мне кое-что весьма прискорбное!

Звезда на редкость скромно стояла, скрестив руки на груди, и рассматривала Лизу, как причудливо извернувшуюся раковину. Взор ее, во всяком случае, двигался почти по спирали — от головы до пят, постоянно возвращаясь к лицу.

"Где, интересно, моя сумка и эскизник? Сейчас бы ее зарисовать — когда не позирует специально. Но о чем это я думаю? Бедная Джун из-за меня рисковала здоровьем. И так у нее непростой день выдался! Хотя... если бы ее не понесла неведомая сила вслед за нами, то и драться с лженеграми не пришлось бы... Ой..."

Взгляды их встретились, и Лиза снова оказалась в своем недавнем сне среди облаков. Это было как бесконечная картина, которую художник только задумал и предвкушает все радости работы над ней и все печали, все краски, и яркие и тусклые, и сияющие и темные, все дни и ночи у огромного пока еще не расписанного полотна. И эту картину Лиза хотела нарисовать не одна, а вместе с Джун. Она уже видела, как стоят вдвоем — плечо к плечу перед неизвестной дорогой. Но видела ли Джун то же самое? Ведь путь, который вообразила Лиза, был вовсе не дружбой. И это пугало и смущало.

— И тишина... — поддразнил Костик.

— Что такого прискорбного могла тебе наша Джуня сказать? — напомнила Жизель о причине спешки. Она захлопнула с третьей попытки дверцу машины и слегка привалилась к ней спиной.

— Ты с ней, брат, осторожнее, а то окрутит тебя — и прощай свободные деньки! — заметил Костя.

— Да? — почему-то Валя вздрогнул. — Неужели я ошибся? — но на робкий вопрос Лизы, в чем именно, отвечать отказался, а Джун пожала плечами и молча удалилась в их общий номер. Следом нерешительно направитлась и Лиза.

— Постой, неугомонная спасательница! Мы тебя еще не отругали как следует! С нами пойдешь! — заявил Тин-Тин старший так, что сразу стало ясно: спорить с ним бесполезно. И девушка обрадовалась даже тому, что их с Джун первый разговор наедине после сделанного ею только что открытия, откладывается. Она только забежала и захватила одежду. Ее спасительница, судя по шуму воды, была в душе, и Лиза решила, что вполне может переодеться у братьев. Ведь чувствует себя она неплохо, а Джун, кажется, сейчас не в настроении.

По дороге до хижины ее трех братьев Хрюша и Степашка просветили недоумевавшего Валю насчет особых талантов кореянки, и тот немало шуточек отпустил по поводу красавиц и их истинно девичьих увлечений. Лиза пыталась заступиться за свою дорогую Джун, и Жизель ее поддержала. Художнице тоже досталось: братья дуэтом распекали ее за бестолковость и импульсивность, за незнание народной мудрости о том, что, не зная броду, не надо лезть в воду. Девушка пыталась возражать. Она уверяла, что кто-то на нее наткнулся и поэтому она потеряла равновесие, когда тянулась за лягушонком, а потом от неожиданности — ведь море сразу у берега было для нее очень глубоким — забилась и стала тонуть. Но это рассердило разошедшихся братьев еще сильнее — по их мнению, вместо того чтобы падать, Лиза должна была накричать на неловкого обитателя пляжа и заставить его вытаскивать игрушку.

Ванечка, услышав эту историю, испугано всплеснул руками и вскочил с кровати, где, вероятно, весь день и провалялся, слушая аудиокниги в своем плеере. Только перед их появлением он для чего-то вытащил наушники из ушей, поэтому и включился сразу в процесс братского распекания.

Оправдываясь изо всех сил, Лиза из последних выбилась и отправилась под душ и переодеваться.

Тут подоспели "буки" — за своими подругами сбегала Жизель. Они сообща убедились, что с Лизой, Туттой Карлсон, Лизочком все в порядке и обрадованно загалдели. По их мнению, Лиза теперь должна была верой и правдой служить Джун, как Конек-Горбунок. Братья робко возражали, но напор девичьего авторитета был сильнее. Тем более что девчонки притащили огромный термос. Стоило только открутить плотно прилегавшую крышку — и по комнате распространился аромат крепкого чая. Всем, разумеется, надо было его попробовать, и Аллочка, как первоклассница в свой день рождения, подошла к каждому и насыпала в протянутые ладони горсточку парварды.

— Много не даю — она очень сладкая.

— Ну вот, аппетит перед ужином перебивать! — хрумкая меловито-сахарными цветными, пастельных тонов, комочками, проворчала Жизель.

— Так ты ж не ужинаешь, йог наш тибетский, — хитренько возразила Даша.

Возмущению Костика предела не было. Он так отчитывал бедную Толстушку, что та даже покраснела — от удовольствия — и разулыбалась. Ведь он, ругаясь, заявил: "У меня тоже без тебя аппетит пропал, но я же как-то себя сдерживал. Надо ведь и о здоровье думать! А если так хочешь отощать — так я это быстро. Я тебе такие тренировки устрою!" Компания еле урезонила влюбленного, который уже собирался тащить подругу на пробежку или еще для какого способа потратить накушанное достояние.

— Ладно, надо же и на ужин пойти, — в полголоса предложила Лиза.

— Погоди! — Ванечка выглядел немного виноватым. — Я тут тебе от Петькиной жены, мадам-галеристки подарок привез. Извини, что забыл вчера отдать. Может, ты его и наденешь? Она говорила, что это носят.

Развернув бумажную обертку и увидев то, что было скрыто под упаковкой, девушка оторопела.

— Вань, а что это такое?

— Понятия не имею.

— Это как? Кто из нас дизайнер-то? — подбоченился Костик. — Все папе скажу. Мы, значит, ради тебя осели в первом попавшемся городе, где есть мало-мальски подходящий вуз, но при этом и климат не губителен для твоего слабого здоровьица, а ты в назначении обычной тряпочки не можешь разобраться?

— Вот так и рассуждают профаны. Я, брат мой, дизайнер, я знаю все о модных направлениях, стилях, домах, могу перечислить всемирно известных и наших модельеров и определить, чей дизайн. Но как я могу отвечать за безумную фантазию никому неизвестного конструктора, который сочинил вот это?

Этим был белый брючный костюм свободного покроя из легкой ткани. Все бы ничего, но гладкий материал верха кое-где в самых неожиданных местах, почему-то сочетался с полупрозрачным кружевом — все вместе напоминало ткань в заплатах и прорехах. Верх был до середины бедра, а брюки были все из шитья.

— Доброхотно дающего любит Бог... — неожиданно задумчиво процитировала Вика, а остальные девчонки прыснули:

— Ты опять за свое? Недолго продержалась?

В ответ Вика только смущенно улыбнулась, а Аллочка и Даша сделали отметку в каком-то блокноте.

— В общем, я не знаю, что это такое, но получите и распишитесь, — подытожил Ванечка.

— По улице так точно ходить нельзя! — не сговариваясь, вынесли вердикт два оставшихся брата. — И вообще не надевай лучше это!

— А может, это пижама? — предположил Вика.

— Точно, я это буду как пижаму носить, — примиряющее кивнула Лиза.

— Тем более нельзя! — опять же дуэтом заявили братья Тин-Тин и удивленно переглянулись.

"Неужели они догадались о моем отношении к Джун и думают, что я буду злоупотреблять нашим соседством? Да я бы ни за что..." — девушка насупилась, а все разом стали расспрашивать, не стало ли ей хуже, поэтому она заверила всех, что прекрасно себя чувствует и вполне может появиться в столовой, а не ждать доставки еды на дом.

За ужином студенты, немного пришедшие в себя в поездке от глупой выходки Лизы и реакции на нее Джун, набросились на еду, а затем, утолив зверский голод, накопившийся от активного отдыха и стрессовой ситуации, с любопытством рассматривали новых постояльцев. Девчонки с удовольствием перешептывались, бросая значительные взгляды на группу молодых людей в спортивных костюмах, строя предположения на их счет. Разочарованно вздыхали, если обнаруживалось, что симпатичные незнакомцы, которых можно было заметить не за одним столом, не все оказывались одинокими. Некоторые были при том глубоко семейными. Парни таким вещам не удивлялись и не огорчались — просто с удовольствием любовались красивыми и, самое главное, новыми женскими лицами и не только. Несколько отдыхающих пенсионного возраста удостаивались разве что жалостливого взгляда особо сердобольных студенток или равнодушного — прочих. И совершенно напрасно. Как знать, какие страсти роковые бушевали в душе этой импозантной пары, которая Джуну, например, могла бы напомнить его собственных бабушку и деда? Вот только этим двоим повезло меньше — они познакомились, в отличие от Анны Романовны и Петра Сергеевича, всего год назад и сейчас просто-напросто проводили скромную свадебную поездку.

Сами невольные героини дня, один из которых чувствовал себя как лис-вегетарианец, а другая — как вылупившееся из яйца существо, которое гадает, летать его судьба или ползать, полностью сосредоточились на содержимом своих тарелок, хотя вряд ли могли бы ответить, что там было. Смотреть же друг на друга избегали. При этом и у одного и у другой так и стоял перед глазами дорогой образ. И как это обычно бывает, их ладони вдруг соприкоснулись на одном стакане с кефиром. Самое обыденное происшествие.

"Я не знаю, что это, но то, что я чувствую, целиком и полностью принадлежит тебе", — сияли серые глаза.

"Я совершенно уверен в своих чувствах, и попробуй только на них не ответь", — приказывали черные.

Понимали они при этом друг друга или нет? Если бы люди могли верно читать хотя бы в своей собственной душе, ответ на этот простой вопрос был бы однозначно положительным. Но густой туман закрывает от нас порой наши чувства и намерения. И не умея увидеть свое собственное лицо таким, каким оно было задумано и создано, разве увидишь как есть того, кто находится напротив, даже и очень близко?

— Пока вы делили один стакан, ваш находчивый Валентин выпил второй, — растормошил очарованных горе-едоков Тин-Тин младший и утащил свою звезду на прогулку. На свежем вечернем воздухе к ним сразу же присоединились Валечкины обожательницы, и вся эта пересмеивающаяся гуляющая группа вызывала у кого настороженность, у кого улыбки, а у кого-то даже зависть или печаль.

Лиза, следовавшая в отдалении, проводила компанию взглядом, а сама присела на одну из скамеек и всматривалась в краски вечернего неба. Одна за другой высоко и поближе к островерхим крышам пролетали чайки. Их бело-серые фигуры были деловиты — как будто они несли какое-то дежурство или выполняли секретное задание.

— Долго не сиди, сестренка. Твое экстремальное купание здоровья не прибавит.

— Вань, я все-таки не такая слабенькая, как ты, — девушка обеспокоено посмотрела на присевшего рядом брата.

— Не напоминай мне наполненные скорби годы юности! — скривился щуплый и длинный брат и откинулся в притворном изнеможении на спинку скамейки. — Вот отпустишь вас, малышню, а потом места себе не находишь.

— А по-моему, ты себе отличное место нашел — завалился на кровать да так и пролежал. Хоть на обед выбирался? — поддела шутливо Лиза.

— Папа еще звонил, — продолжил отчет Иван, — что-то про драку упоминал. Занятная у тебя, говорит, соседка — и боевая, и старших уважает. Куда катится мир, спрашивает: мой сын возится с лоскутками, терпит, что им командует бой-баба, а какая-то мелкая восточная девчонка ввязывается в драки, да еще и побеждает.

— Ну не переживай так, Вань, все будет хорошо. Твоя Нора Клейм увидит, что ты отличный мастер, и перестанет тебя заедать.

— Перестанет она, как же. Вот ушел человек в отпуск, а она что? Пока были у Пети звонила раз пять, в дороге — звонила раз десять, сегодня — даже полежать не дала спокойно!

— Ах эта злая ведьма! Вот я вернусь домой — я ей покажу! Доставать моего братика любимого! — Лиза вскочила и угрожающе затопала ногами, грозя невидимой обидчице кулаками.

— И ты туда же? Только и знаешь, что смеяться! — возмутился Ванечка.

— Слушай, а у меня, кажется, есть идея! — замерла Лиза.

— Я смотрю, ты в полном порядке, покорительница морей, — подошла бесшумно из темноты Джун. — Бодрая такая, приплясываешь, как боксер.

— Джун, я как раз хотела...

— Не надо!

— Но почему?

— Потому что это не имеет смысла!

— Да ты еще не слышала, что я хотела!

— И слушать не хочу!

— А мое второе желание? Я его могу высказать?

— А разве ты его не высказывала?

— Так ты ведь отказалась его исполнять! — Лиза застыла, раскрыв рот. Неужели Джун еще тогда поняла, что ей не нужны парни? Точнее не так, кореянка пожалела молодого человека, который мог бы сейчас заинтересоваться Лизой. Да ну, глупости! Зачем бы тогда ей так смеяться над домыслами Ромы и всех остальных?

— Ну и что тут происходит у меня под носом? — поинтересовался Ваня. — Вы хоть изредка бы на меня поглядывали, а то я могу подумать, что про меня забыли.

— Вань, так я о тебе как раз и хотела с Джун поговорить! А она почему-то сразу решила, что ничего не выйдет.

— О нем?

— Обо мне? — одновременно удивились брат и кореянка.

И Лиза изложила недоуменно хлопающим глазами собеседникам свою идею.

— То есть, если я правильно понял, ты, сестренка, думаешь, что твоя соседка сможет меня научить быть мужчиной, и тогда Нора от меня отвяжется.

— Нора из "Кукольного дома"? — хмыкнула кореянка.

— Нет, из модного! — хором ответили брат с сестрой.

— Не важно. Какое я ко всему этому имею отношение? И как ты, Цыпленок, представляешь себе процесс обучения? А главное, зачем?

— Ну... Ваня станет настоящим мужчиной, сможет противостоять Норе, которая над ним издевается, или найдет себе девушку, которая будет его защищать от Норы.

— Королева умозаключений! — пробормотала Джун. — Ладно, допустим, а от меня-то ты что хочешь?

— Ты могла бы научить Ванечку постоять за себя и рассказать, какие парни нравятся девушкам. Пожалуйста, Джуночка!

— А зачем твоего брата чему-то учить? Вон он какой красавец-мужчина — и сам справится. А со вторым пунктом и ты разберешься.

Красавец-мужчина только покраснел и отвернулся, а Лиза смущенно замялась.

— Понятно, — протянула Джун. — Значит, Хрюша и мой самоназначенный поклонник — это одно дело, а ваша парочка — невинные овечки.

Немного помолчав, кореянка задумчиво проронила:

— Уверенные в себе и способные на большее, чем кажется с первого взгляда, — думаю, такие девушкам и нравятся... А кстати, сколько лет этой вашей злой старушке?

Ванечка только вздохнул.

— Даже не знаю... наверное, лет пятьдесят... — предположила Лиза. Судя по настойчивости, с которой Нора Клейм портила брату все его свободное время, она была женщиной в самом расцвете трудовых сил.

— Да если бы! — рассердился Ванечка и, больше не сказав не слова, ушел.

— Неужели семьдесят? — удивилась Лиза. — Молодец какая, что занимается молодежной модой. Ваня говорит, у нее просто невероятное чувство стиля, даже признает, что лучшее, чем у него.

— Ну тогда и думать нечего, — усмехнулась Джун и пожала плечами. — Посмотреть бы еще на нее, а так мне все ясно.

— Что тебе ясно, загадочная ты личность? — нетерпеливо потянула девушка замолчавшую соседку за рукав, но тотчас отдернула руку. Ее как будто обожгло. Рядом, совсем близко, дорогой для нее человек. Не хотелось искать названий всей неразберихе чувств, которые она испытывала к Джун. Одно было ясно — этот невероятный человек стал неотъемлемой частью ее мира, хочет того или нет.

Избегать его незваную судьбу будет непросто. Но это ненадолго. Братья Лизы сделали ему неожиданный подарок, утащив сестренку к себе. Как ни хотелось Джуну держать ее все время при себе, на расстоянии руки или ближе, но с двумя этими обормотами, точнее с тремя, и с его, Джуна, заводными подружками Лиза тоже в безопасности. Может, даже большей, чем с ним.

Ну как все-таки некстати! И как же это здорово, оказывается — быть влюбленным по уши! Колесом пройтись что ли? Джун добродушно взирал на попытки Валентина покорить корейскую красавицу в своем лице. Этот мальчишка сам не знает, что его судьба уже близехонько. А намекнуть ему — так из духа противоречия отвернется от хорошей девушки. Он вообще редкую забывчивость для такого любителя красавиц и очаровательниц проявил. Джун в машине ему напоследок пытался намекнуть, что благодарить надо не только его. Вроде бы проникся — даже Хрюше побежал напоминать. И снова забыл. А почему?

Поблагодарив за приятную компанию, юноша нарочито изящно, плавно и танцевально удалился под предлогом того, что сон — лучшее средство для красоты. Валентин заявил ему в спину, что просто без ума от девушек, которые заботятся в первую очередь о себе. Помахав в меру кокетливо рукой и не оборачиваясь, Джун удалился только для того, чтобы наткнуться на семейный разговор, в результате чего Цыпленок потребовала от него стать прекрасной наставницей для своего хрупкого старшего братца Ивана. Идеи у нее возникали странные. Творческий человек его девушка — чего уж тут. В том, что Лиза должна быть его девушкой, он ни капельки не сомневался. Уже сейчас она доверяет своей великолепной, умной, находчивой и просто отличной соседке. Узнает, что это не соседка, а сосед — наверняка, будет счастлива, хотя и не сразу.

— Джун, ты не спишь?

— А что, не похоже? Просто я во сне не имею обыкновения храпеть.

— Я так тебя и не поблагодарила!

— И не надо.

— А ты не жалеешь, что разрешила мне жить с тобой?

— Сейчас — очень жалею. Спать давай!

"Значит, мне все показалось. Только я мечтала о чем-то, а Джун просто удивленно меня рассматривала, не понимая, почему я не могу отвести от нее глаз. Неважно! Я буду молчаливо лелеять глубоко в душе свои невыразимые чувства к ней. Я ничем не расстрою и не побеспокою прекрасное существо, встречу с которым подарила мне судьба"

Примечания

Влюбленная на картине Марка Шагала. Имеется в виду работа 1914 г. "Над городом"

Кимчхи — особым образом квашенная с красным перцем капуста, листовые овощи или редька, очень острая закуска, любимое корейское блюдо.

Куксу — вареная вермишель с разными добавками

Канджан — соевый соус.

Твенджан — соевая паста

Парварда — сахарное лакомство (разноцветные кусочки особым образом вареного сахара, обваленного в муке)

"Кукольный дом" — пьеса норвежского драматурга Г. Ибсена о бесправном положении женщин и о попытке одной женщины освободиться.

Глава 24

Несколько дней прошли почти без происшествий. По утрам к тренировкам Джуна присоединялся Хрюша, хотя и стонал, что такая рань — это настоящее издевательство, и намекал, что древние корейцы, должно быть, были мастерами изощренных пыток. Но стоило только намекнуть, что другу несказанно повезло встретить такого прекрасного бойца, к уровню которого тому тянуться и тянуться, — как Костик рвался в бой. Под неусыпным оком трех братьев и квартета подруг Цыпленку ничего не угрожало. Так как средний из братьев почти все внимание уделял своей любимой Толстушке, Лиза частенько болтала о чем-то то с Валей, то с "Ванечкой". Все было тихо-мирно. Иногда девушка, правда, ошеломляла его наивными вопросами в своем стиле.

— Джун, ты прости меня за любопытство, — замялась Лиза.

— Ладно уж, спрашивай, пока я в хорошем расположении духа! — снисходительно разрешил Джун.

— Скажи мне, почему у тебя всего одни трусики, и те черные?

"Потому что я не планировал жить в одном номере с девчонкой. А этот экземпляр стащил у кого-то с веревки, как какой-то извращенец, — чтобы соседка не подумала, что живет с законченной грязнулей, не меняющей белья"

— А что нельзя? Я зарок дала, — без колебаний ответил бельевой вор. — Буду носить одни и те же, пока не повстречаю любовь всей своей жизни. У нас так принято в Корее — давать зарок, чтобы желание исполнилось, и ждать. Это что-то вроде жертвы древним богам.

— Каким богам? — заинтересовалась Лиза.

— Покровителям доверчивых цыплят!

— Опять отшучиваешься? просто интересно: такая модница, а с бельем плоховато.

"Да ничего подобного!" — про себя возмутился юноша, но не обсуждать же с ней исподнее всерьез!

А между тем, среди впечатлительных подростков — человек пять приехали с родителями или другими родственниками — и среди еще более впечатлительных студентов этим летом бродила страшная-престрашная история. О призрачных плавках, которые то появляются, то исчезают — на разных веревках, у разных домиков. Кто наденет такие, не увидев, что они не его, — исчезает навсегда. Когда Джун мельком услышал эту сказку, то подумал: "Исчезает, это ладно еще. Этот некто в женщину превратиться мог бы навсегда — вот что страшно!"

И все-таки что-то с его наивным Цыпленком и чудом в перьях было не так. Она пару дней была грустная, хотя и виду не показывала. Чтобы ее приободрить, Джун подарил ей то розовое платье, которое давал ей примерить. Принять-то приняла, даже благодарила. Но настроения ей подарок не поднял. Может, все дело было в ухаживаниях поваренка. Днем Джун не мог как следует проконтролировать этот вопрос. Ему все время мешал любвеобильный Валентин. И ведь этот шутник ухаживал за ним, точнее за прекрасной звездой Ли Джун, исключительно из спортивного интереса. Ни капли мужского интереса брат Лизы, к счастью, к нему не испытывал. Но при этом стоило только Джуну показаться на улице — Валентин, с какой бы красоткой ни развлекался, спешил занять свою звезду разговором. Бить его было не за что, да и недальновидно. Отделаться от Самойлова, задавшегося целью, было практически невозможно. Вот и единственная женщина семейства Самойловых вбила себе в голову, что должна попробовать встречаться с Федором. Она даже у него совета спрашивала! Как сдержался — сам не понял.

Случилось это почти сразу после их шуточной беседы о белье, утром в понедельник. Цыпленок выглядела такой миленькой и немного сонной, была одета еще во что-то белое, длинное и кружевное, что она сама обозвала пижамой.

И вот, когда юноша любовался на чудо природы, которое уже считал своей девушкой как минимум, это чудо объявило, что собирается присмотреться к "Феде", ведь он "такой хороший".

— Слушай, вы ведь с ним друг другу не подходите! Это ясно, как белый день.

— Но он так хорошо слушает. И не смеется над тем, что я много говорю о живописи. И готовить мы любим оба.

— Да этого недостаточно! И потом, ты же сама меня просила подсказать, если я увижу подходящего тебе человека, — Джун не терял надежды образумить Лизу.

— Ну... ты ведь никого такого не встречала! — в ясных серых глазах мелькнуло какое-то странное выражение безысходности. И отчего Цыпленку грустить?

— И не встретишь, наверное, — еле слышно добавила девушка. Джун и не разобрал бы этих слов, если бы не ловил каждое, чтобы понять, чего ему опасаться.

— Поэтому я присмотрюсь к Феде. Даже просто хороший друг мне не помешает, — продолжила Цыпленок.

— А дальше-то вы как общаться будете? Ты уедешь, а он останется.

— Письма писать будем, звонить будем, навещать друг друга тоже можно. Только тебе не кажется, что рано думать о том, что будет дальше? — аккуратно перекинув через руку одежду, Лиза удалилась переодеваться.

Вот так-то. И намерение свое девушка не поменяла — и целый вечер подряд сидела и болтала о каких-то шарлотках и крамблах с рыжим поваренком, пока Джун ненавязчиво прятался неподалеку, кутаясь в сувенир, оставшийся от братьев, — маскировочную сетку. Но, кажется, ничего недозволенного Федор не предпринимал. Попробовал бы он! Но и открыто препятствовать Цыпленку юноша права не имел. Она же не виновата, что ее сосед переоценил ее к себе отношение.

Только Лиза на следующий день стала еще печальнее, чем накануне. Тогда-то Джун и вручил ей презент, уточнив, правда, что по вечерам такие наряды надевать не стоит, — кровососы слишком обрадуются. Комары то есть. Платье примерять второй раз Цыпленок отказалась, хотя и прижала его к груди, чему юноша немедленно позавидовал.

А потом девушка просто спрятала наряд и ушла. Опять — разговаривать с Валентином. Конечно, Джун был за это ей даже благодарен. Хоть так ее настырный брат какое-то время не будет крутиться рядом с ним. Но это было странно.

А может быть, настроение Лизы связано с их сеансами живописи. Только их, так как Леля и Купаву его прекрасная художница уже закончила.

А может, она просто устала отдыхать. Или все-таки вспоминает о случившемся в воскресенье. Джун тогда погорячился, собираясь сразу уехать. Но кое-какие меры начал предпринимать. Полностью убедился в правильности своего предположения о том, кто помогал его активным родственничкам раздобыть его номер, а раньше сделал те неоднозначные фотографии. Вот только пока было неясно — известно ли им все или они в кои-то веки раньше него догадались хоть о чем-то — о его чувствах к Лизе — и решили разоблачить дурные наклонности своей младшей "сестры". Итак, поваренок. Именно у него была возможность и помочь двум клоунам, и залезть в контакты телефона Лизы. Зачем им понадобилось охотиться на него со снотворным? Если они все-таки в курсе всего — это тоже понятно. Он все равно скоро их найдет — не зря же два дня подряд носится по округе на своей красной малышке. Найдет и разберется по-родственному. А потом... в Татринск вернется совсем другой Ли Джун, и пусть только кто-нибудь встанет между ним и его девушкой. Убеждать он умеет — и Лизу убедит, сколько бы ему ни пришлось потрудиться.

Очень странно. Лиза чувствовала себя очень странно. Ясно было, что для Джун она просто удобная соседка, возможно забавная, в чем-то полезная. Ничего больше. Значит, надо было как-то держать себя в руках. Общаться с другими людьми. Кое о чем Лиза завуалировано спрашивала Тин-Тина-младшего. Как бы он отнесся к людям с необычными вкусами? ("Ну... Лизка... я не людоед... А насколько необычный вкус? Тирамису или касторка?") Надо ли признаваться в своих чувствах тому, кто относится к тебе только по-дружески? ("Конечно! если признаешься особенно настырно и жалобно, то не только сама спать по ночам не будешь — твой жестокий возлюбленный будет в бреду метаться и вздрагивать от каждого шороха и скрипа"). Гадая, как бы помочь Джун в ее непонятной ситуации с Костиком и Жизелью, несколько туманных намеков девушка делала и об этом. Валентин заявил, что сериал, сюжет которого она ему якобы пересказывала, абсолютно оторван от действительности. Если уж парень открыто предпочел лысую девчонку с кривыми ногами (так Лиза замаскировала Толстушку) ее красивой подруге, блондинке с голубыми глазами и шикарной фигурой (так преобразилась в ее рассказе Джун), то последняя вряд ли может рассчитывать на что-то с его стороны. Брат, впрочем, дал и несколько вполне дельных советов, когда Лиза спросила, что может придать уверенности в общении и как лучше выглядеть во время серьезного разговора с любимым человеком.

Не у нее одной были трудности. Сама Джун заметно нервничала — бегала от Вали, косилась на поваренка. Если бы Лиза не была уверена в чувствах кореянки к своему братцу, то решила бы, что рыжий Федя все-таки завладел вниманием Джун, когда переключился на общение с другой девушкой. Ведь даже появление Лизы из ванной вызывало у ее соседки какое-то вздрагивание. Чаще всего красавица уходила или отворачивалась к стене.

Большую часть дня Джун где-то пропадала — куда-то уезжала на своем быстром алом автомобиле. Наверное, такого цвета были паруса... Но сказки не дождаться, во всяком случае такой чудесной. В самом деле, если бы Лиза не видела, как ее соседка относится к Костику, то решила бы, что та ревнует Федора к ней, к Лизе, и поэтому еле терпит ее рядом. Но тогда она и отказалась бы дальше позировать. А ничего подобного не происходило. Джун пунктуально прибывала из своих поездок к обеду, а после сама чуть ли не тащила Лизу в их уединенное место для сеансов. К счастью, пока на этот уютный уголок никто не претендовал. И чудаковатые знакомые Джун не появлялись. Она потом объяснила, что это корейские дальние родственники, которые уговаривают ее выйти замуж за престарелого китайского бизнесмена, но после того, как Лиза помогла ей твердо высказать свою позицию, они сдались и больше обещали не появляться. Малоправдоподобная история, конечно, но зачем Джун обманывать-то?

Лизе казалось, что ее открывшаяся симпатия к соседке поможет ее работе, но все было наоборот. Чем тщательнее девушка рассчитывала движения кисти, чем вдумчивее подбирала краски, тем дальше от настоящей Джун казались ей ее наброски. Изящество и грация пантеры, насмешливость и лукавство Коломбины, уверенность, даже излишняя, как иногда думала Лиза, — все это удавалось схватить и все это проглядывало в фигурках на бумаге. Но это все еще не было той Джун, которая завладела сердцем и помыслами Лизы.

Обычно жизнерадостные "буки" поровну разделились на тех, кому повезло в отношениях, и на гордых одиночек. Это не мешало их дружбе и необидным розыгрышам друг друга и окружающих, но все-таки было заметно. Жизель частенько гуляла с Костей-Хрюшей, а Даша все чаще отзывалась на имя Дашута, которым стал ее окликать основательный Василий. "Невероятно, но факт, — отшучивалась девчонка в бандане, — у нашего спортсмена и комсомольца обнаружено чувство юмора". Ее вторая спасительница — Вика — все время что-то строчила крошечными источенными карандашиками в маленьких блокнотах, а Аллочка... перестала постоянно жевать, более того — она начала настойчиво еду раздавать желающим и нежелающим. Но это разделение все равно не мешало девчонкам действовать сообща и строить самые невероятные предположения о том, куда пропадает Джун. Да, они тоже заметили ее отлучки и захотели разобраться.

— Цыпленок, чем ты занимаешься? — Джун чувствовал, что что-то тут не ладно, но не мог понять, в чем дело. Лиза сидела на кровати в белой шелковой штучке, представлявшей из себя верх от ее новой пижамы, и рассматривала свои ступни. Пристально, с творческим вдохновением.

— Да вот, Тин-Тин младший мне сказал, что настоящая женщина видна по тому, насколько ухожены ее ноги.

— Он с тобой такое обсуждает? — юноша почувствовал, что его голос чуть не сорвался. Хорош же младший брат его друга!

— Да вот недавно стал. Ну... если подумать, он и раньше намекал, что я за собой плохо слежу. Но тогда меня это мало волновало. А сейчас решила прислушаться, — Лиза была чем-то смущена, а легкий румянец делал ее еще очаровательнее, а его терзания еще более невыносимыми.

— А что сейчас изменилось-то? — он спросил просто, чтобы спросить. Но ответа немного боялся — вдруг соседка разоткровенничается и начнет рассказывать, что хочет заинтересовать поваренка, к примеру, или собралась отвоевывать павлина. Впрочем, второго можно не бояться: Цыпленок не сможет свою Куликову так огорчить, хотя эта так называемая подруга еще тот фрукт.

— Ну... — Лиза отвернулась, чтобы достать из маленькой сумочки без ручек, которую Джун раньше у нее не видел, лак для ногтей. Алый, спасите и помилуйте. Алый... На загорелых пальчиках он будет выглядеть... Первое слово, которое пришло в голову, — вкусно... Остальные слова Джун прогнал из мыслей волевым усилием.

— Ты меня своим присутствием вдохновляешь — думаю, так можно сказать, — наконец-то ответила эта маленькая... мисс Невинность.

"Вот не была бы Цыпленок такой маленькой и наивной девочкой, я бы много чего сейчас подумал... Этот еще Дон Жуан со своими советами. Его бы в такую ситуацию", — Джун старательно улыбался, изображая легкий интерес, и тоном старшего брата-пенсионера, который можно было бы принять, за тон бывалой старшей сестры комментировал действия Лизы. Уйти у него сил не хватало.

— Интересно, понравится ли моему любимому человеку? — пробормотала вполголоса Цыпленок.

"Этому гаду не понравится. Очень не понравится то, что я с ним сделаю. Когда только успел?"

— Смотри-ка, а не так уж плохо получилось! — довольно проворковала девчонка. — Хочешь, и тебе ноготки обновим?

— Воздержусь! — коротко бросил юноша.

— Ну ладно, не хочешь — как хочешь. Может, тогда просто по-соседски пожелаешь мне удачи?

Он сбежал. Надо было выяснить, что за этим стоит — просто брат решил приукрасить сестру или это злой умысел, диверсия и провокация. Эх... Цыпленок. Эх... цыплячьи ножки... Да нет, не цыплячьи.

Ворвавшись без стука в номер братьев, никого Джун там не обнаружил. Это было понятно — Костик со своей драгоценной Степашкой — небось, где-нибудь на пляже гуляют и тесно общаются. Интересно, Жизель тоже доводит его друга до белого каления своими прихорашиваниями, или ему одному так повезло? Конечно, ему одному — он ведь уникален и бесподобен, а Хрюшу никто за девчонку не принимает и уж не советуется, какое платье надеть.

А что она ему вчера устроила? Притащила ворох одежд — говорит, Ванечка по дружбе собрал со всех поклонниц своего таланта дань. И начала примерять. Да мало того — по каждому наряду выясняла его мнение. Он уже и не рад был, что кто-то пробудил этого модного бесенка в невинном Цыпленке. И почему она ни разу не надела то платье, что он ей подарил? Ведь ей, кажется, понравилось... И вообще ничего ему в Цыпленке не понятно, кроме того, что ее надо защищать ото всех и от нее самой.

Рыская по базе, чтобы успокоиться, Джун наконец натолкнулся на Валю. Как и ожидалось, тот находился в окружении девиц.

— А... вот и наша неотразимая корейская принцесса! — Валентин излучал необычайную радость от встречи. — Звезда моя, присоединяйся к нашему тесному кружку. Просвети меня, может, тут моя судьба? Что, красавицы мои, согласитесь вы с приговором нашей восточной ворожеи?

Девчонки зашумели, явно возражая.

— Пойдем-ка, Казанова доморощенный, я тебе гороскоп составлю, — промурлыкал-прорычал Джун.

— Ой, красавицы мои, слаб я, слаб, не могу отказать ни одной из вас! Подожди меня — быстренько узнаю волю небес — и к вам, — Валентин перецеловал ручки хихикающим девчонкам и встал. Приобняв блондина среднего роста за плечи, Джун затолкал его за угол одного из домиков-шалашиков и, скрестив руки на груди, выжидающе уставился на собеседника.

— И что это за фокусы?

— Не ревнуй, моя звездочка, мое сердце принадлежит и тебе.

— Да что ты говоришь? А может, мне кусочек прямо сейчас забрать?

— Что разгневало мою прекрасную фею? — этот нахал откровенно потешался над ним. — Мое сердце слишком велико, чтобы отдать его одной, даже такой неординарной прелестнице.

— Тьфу на тебя. Ты чему сестру учишь?

— Как соблазнять мужчин, конечно. Кому как не мне об этом знать? — невозмутимо ответил Валентин и, сняв очки, засунул их в карман. — А что, волшебница моя, есть какие-то возражения? Уж не ревнуешь ли ты меня к моей сестре? Не читай так много японских комиксов, дорогая Джун-Джун. Чего там только не выдумают. Мне одна моя крошка рассказывала, что там много сочиняют о том, как девочки переодеваются мальчиками и наоборот или о том, как сестры испытывают к братьям неродственные чувства и наоборот. А ты, кажется, изданием комиксов занята, рыбка моя? И как в корейских? Тоже полно такого бреда?

"Вот, значит, как. Ну ладно..."

— Ты прав, мой Валентин, ревность изгрызла мне всю печень, — повинился юноша. — Только и думаю: почему это мой суслик проводит так много времени не со мной. А ведь все хорошо начиналось...

— Ты что это такое говоришь? — блондин утратил свою невозмутимость и слегка побледнел.

— А что такое? Я девушка свободная, ты хоть куда. Вот и решило мое высочество — а не снизойти ли к тебе и не ответить ли на твои пылкие ухаживания?

— Не вздумай! Ты что? Самое лучшее в прекрасных принцессах — их недоступность! — пробормотал блондин.

— Кстати, а брат тебе рассказывал, что я очень даже сильная, — угрожающе улыбаясь, поинтересовался Джун.

Он понял, что его нагло разыгрывают. Этот пройдоха явно раскусил его игру или почти раскусил и проверяет свои подозрения. Но ставить под опасность свою сестру только чтобы вывести на чистую воду возможного лиса в курятнике? А учить этого невинного ребенка соблазнять мужчин? И главное, Федора! Он вообще соображает, этот Валентин?

— И если мне чего-то очень хочется, то что мне может помешать взять это, не интересуясь мнением других людей? — юноша встряхнул непутевого брата, поставившего сестру в опасность, и отпустил.

— Ну... — блондин почему-то расслабился. — Наверное, то тебе помешает, что ты без ума от того, что тебе сильно хочется. Или от той. И не сможешь навредить тому, что тебе дорого. Или той.

— Мало того, что вы Самойловы любите кружить головы людям. Вы при этом еще остаетесь потрясающе наивными людьми.

— А сам-то, ой, прошу прощения, сама-то хороша? Замучила мне сестру. Костик — тот только и знает со своей малюткой резвиться. Да Лиза и не хочет с ним тебя обсуждать из-за твоей к нему страсти. Кто еще за сестру отмстит — я, конечно!

— О какой еще моей страсти ты говоришь?

— А то ты не знаешь, что чувствуешь к моему братцу? моя сестренка подробно описала все хитросплетения ваших отношений. Правда, ты фигурировал в деле, как аппетитная блондинка, а Степашка — как жертва радиации.

— Просвети меня, сделай милость.

Джун не знал, как ему реагировать на услышанное. Лиза его просто поражала своей фантазией. Вот ведь выдумщица. Он влюблен в Хрюшу без взаимности и пожертвовал своим покоем ради счастья подруги и любимого человека? Это только Цыпленку могло в голову прийти такое! Может, она до сих пор влюблена в павлина, но скрывает — вот и думает, что все такие? Эта мысль совсем не понравилась юноше, но, хорошенько ее рассмотрев, он пришел к выводу, что ничего к Роману девушка не чувствует. Она ведь даже закончила уже свою картину по мотивам "Снегурочки".

— Что притихла, Мата Хари корейского разлива? Интересная у тебя жизнь, как я посмотрю, — Валя сочувственно похлопал его по плечу. — Ничего, брат, все наладится.

— Да мне бы еще пару месяцев и все было бы хорошо, просто отлично. Но кто ж знал, что я ее встречу именно сейчас? — забыв о том, что собеседник и знать не знает обо всех его трудностях, пожаловался Джун.

— О, нет, это я выслушивать не желаю. Это ты, пожалуйста, ей скажи.

— Да не могу я! Я и брату твоему говорил, что не могу... Так... — юноша остановился и потер лоб. — Кстати, а ты-то сам давно понял, что я — это я?

Валентин вместо ответа расхохотался.

— Ой, видел бы ты себя со стороны, Ромео. Или лучше тебя Джульеттой называть? Я танцор, и неплохой. Грамот с собой не ношу, так что поверь на слово.

— И какое отношение это... — Джун хлопнул себя по лбу ладонью. — Вальс...

— Вот-вот, к тебе возвращается твоя хваленая логика. Костик мне за эти пару дней все уши ею прожужжал. "Джун вычислит, Джун поймет, Джун предвидит". Да ни одну девчонку не будут учить делать поддержки и ни одна девчонка не будет их делать, даже если и танцует за партнера.

— Но если ты знал с самого начала, то почему с Хрюшей согласился оставить нас с Лизой в одной комнате? Ты-то ведь меня не знаешь, а Костя обо мне не рассказал бы ничего — он обещал.

— Но ведь это так забавно! моя сестренка по-настоящему...

— По-настоящему что? — тут же подхватил мысль Джун. — Она тебе что-то говорила?

Нахальный блондин махнул небрежно рукой:

— Да, какую-то ерунду о перемене пола.

— Что? — как у юноши глаза на лоб не полезли, он и сам не знал.

— Да шучу я, шучу. Сам тоже хорош. Когда ты меня к стеночке прижимать начал, я уж испугался — а вдруг ты не по девочкам, а по мальчикам.

— А ухаживал за мной зачем? Тоже потому, что забавно? Хотя постой...

— Что, неужели, ты догадываешься?

— Есть три варианта: во-первых, ты хотел так вывести меня на чистую воду. Во-вторых, кем бы я ни был, ты решил воспользоваться моим талантом сводить людей, о котором узнал от брата. В-третьих, ты тоже Самойлов — и этим все сказано.

— Да я просто тебя пожалел и решил, что поухаживаю за тобой, чтобы никто другой не заподозрил, что ты парень. А то знаешь ли, такое открытие ведет к другому предположению. А не все такие терпимые, как я, далеко не все. Или приняли бы тебя за девицу с нестандартными интересами — тоже ничего хорошего для тебя, а главное, для Лизки.

— Вот я и говорю — ты тоже Самойлов.

— Заладил как попугай. И что?

— Да есть у вас общая черта — вы благородные простаки. И Цыпленок такая же, и Хрюша. Точно семейное. Но все-таки ты сильно рисковал, подговаривая сестру на такое.

— Да я ей только пару советов дал, как понравиться тому, кто ей симпатичен. Постой-ка... девочка-трансформер... а что такого Лизка вытворила, чтобы тебя довести?

— Тому, кто ей симпатичен?

— Да, балда ты этакий. Так что моя умная сестричка с тобой сделала?

— Ногти красила. На ногах.

— Тебе? — с ужасом вытаращился блондин.

— Себе... — вздохнул Джун, ярко припоминая все движения своей малышки. Он и не думал сражаться со своими чувствами — прекрасно знал, что рано или поздно они возьмут верх. — Но мне тоже предлагала.

— Эх... а я так надеялся, что она сама догадается о тебе и будут у вас шуры-муры, — с сожалением выдохнул Валя. — А так происходит что-то непонятное: ты для нее девчонкой и остался, для кого она ногти-то красить тогда решила?

— Странный ты брат какой-то, — пожал плечами Джун.

— Я очень прогрессивный и понимающий брат. Не все же Лизке в облаках витать — надо и парням головы кружить, — какое-то соображение заставило собеседника недовольно поморщиться, но он продолжил. — Слушай, а что она тебе еще говорила?

— Что я ее вдохновляю на эти подвиги с покраской ногтей.

— Ой-ёй-ёй, — застонал и засмеялся одновременно Валя. — Звезда моя, ты попала. Раскрыть Лизка тебя не раскрыла, но похоже, что ей на это наплевать.

— Наплевать? То есть ты хочешь сказать, что... она...

— Ну есть такая вероятность. То-то она недавно у меня спрашивала... как я отношусь к меньшинствам. А я-то к ним никак не отношусь... Да не расстраивайся ты так: к другим девицам у нее никогда интереса не было, только к такой, как ты, чувства проснулись.

— Большое утешение... — буркнул Джун. — Ты, Валентин, ошибаешься. Наверное, Цыпленок просто для Федора прихорашивалась — он за ней ухаживает.

— Ну-ну, — неопределенно протянул блондин и достал очки. — Бить ты меня не будешь, значит, можно вооружать глаза. А то не разгляжу свою судьбу — так ты говоришь?

— Да ты и так ее в упор не видишь, — хмыкнул Джун.

— Ага, "темна вода во облацех".

— Именно так, мой несостоявшийся поклонник, именно так.

Ждать было мучительно и неловко. Лиза уже жалела, что последовала советам братца-сердцееда. "Покажи объекту ножки. Полунамеками дай ему понять, что он тебе симпатичен, что он для тебя важен. Но с признаниями не накидывайся, а то спугнешь". Все эти хитрости были не по ней и к ситуации плохо подходили. Девушка только рассудила, что признаваться в дружеских чувствах, должно быть, еще сложнее, чем в любви. К тому же зачем Джун ее ножки, когда у нее свои гораздо красивее. И потом Лиза лишь хотела поделиться с очаровательной соседкой своими чувствами без каких-то дальнейших телодвижений и без надежд. Она и не собиралась что-то там показывать — просто, чтобы быть более раскованной, сделала себе педикюр. Этот совет брата показался ей разумным. А Джун почему-то сбежала. Нет, Лиза должна сделать все по-своему.

Она возьмет и честно скажет ей, что почему-то в последнее время только о ней и думает, что ей Джун очень-очень интересна и что она хотела бы с ней продолжить общаться и в Татринске — ведь осталась всего неделя здесь, и Лиза не представляет, что будет делать без Джун, без ее молчаливого одобрения или иронической улыбки, без ее песен и звуков ее родной речи, когда она разговаривает с семьей. Совершенно не обязательно быть откровенной до конца. Хоть Лиза и призналась сама себе в том, что для нее это не дружба, для Джун это вполне может быть именно дружескими отношениями. И Лизе будет достаточно этого. И так будет лучше для всех.

Ведь если сама художница, обнаружив свои чувства, была шокирована, то что же будет с Джун, так остро отреагировавшей всего-то неделю назад на слова Пичугина? Если любимый человек так над ней посмеется — не по-доброму, а насмешливо и зло, то Лиза может и не выдержать этого... Главное, она не перенесет, если доставит хоть малейшие неприятности своей чарующей и опьяняющей соседке.

— Поздно уже, почему она не возвращается? — Лиза волновалась. Прошло уже часа три, а соседка все гуляет и гуляет по ночной базе. Вдруг на нее опять нападут, а ее, Лизы, рядом не будет? Увезут ее тогда родственники в далекую Японию и продадут гадкому старикашке. Она уже собралась одеваться и идти на поиски, но тут дверь отворилась и необычайно веселая Джун впустила южную ночь с соленым ароматом моря в комнату.

— Цыпленок, а я уже иду! — кореянка с распростертыми объятиями, чуть пошатываясь, приближалась к Лизе. — А ты меня ждал? То есть ждала? Нет, ждал!

Девушка удивленно наблюдала, как Джун сама себя поправляет.

— Ты что? Ты напилась?

— Цыпленочек! — Кореянка расплылась в довольной улыбке и остановилась, сама себя обняв и пританцовывая. — Ругай меня, мне нравится. Как сварливая женушка!

Джун пару раз икнула и танцевальной походкой направилась к кровати, на которую и свалилась, сразу же... засопев и обнимая подушку. Что-то она там бормотала о маленьких птичках и глупых девочках. Кто ее напоил-то? "Буки" вроде собирались песни писать, а не пить.

Закрыв дверь на ключ и набросив покрывало на продолжавшую бормотать во сне соседку, Лиза устроилась спать сама. Завтра она точно поговорит с Джун.

Федору очень не нравилось то, что он собирался делать. Но это был последний раз. К тому же, его приятели со скверным английским уверяли (один именно что по-английски, а другой лопотанием на своем родном, мычанием и кивками), что ничего опасного в этом нет и что в прошлый раз, когда они слегка толкнули милую светловолосую малышку, они думали, что дно неглубокое и все равно их добрая Джун была готова прийти на помощь. А в море они бы ее и встретили, если бы так не испугались за жизнь малышки. Если и на этот раз Джун не догадается, что ее друзья неподалеку — они сами объявятся и поприветствуют свою дорогую подругу. Еще раз заявив вчера двум настойчивым корейцам со странной любовью к парикам, что больше не собирается участвовать в их приятельских розыгрышах и что уже отработал полностью все деньги, Федор взял у них сверток, выслушал, что с ним делать, раз пять переспросил, не опасно ли это для здоровья, и вернулся на базу. Чтобы все сделать лучшим образом, ему надо было как можно раньше оказаться рядом.

Утро было чудесное — тихое, чуть прохладное, но обещавшее теплый, веселый день. Рыжий паренек прокрался вдоль островерхих домов к одному, в котором обитали объект его шуток насмешливая кореянка и милая Лиза Самойлова, которая, он надеялся, не слишком пострадает от такого соседства. Открыв ключом, который он сделал в день, когда студенты выезжали на экскурсию, Федор бросил в комнату какой-то предмет, отдаленно напоминающий банку газированной воды или пива, причем движение, которое он проделал перед этим, было похоже на открывание этой самой банки.

Глава 25

Неожиданное подтверждение своей уверенности в том, что Лизе он симпатичен, радости Джуну не принесло. Ведь симпатичен был не он, симпатична была она — эта девчонка Ли Джун, манерная, ехидная, высокомерная куколка.

Нелогично было расстраиваться. Ведь он — это все равно он. И все-таки как-то это огорчительно выходило. А вдруг его девушка расположена к нему только потому, что он сам девушка? Хотя это вряд ли. Просто у него такое обаяние, что никто не устоит, несмотря на разные препятствия и здравый смысл.

Валентин посмеялся над ним — да и ушел, а юноша отправился куда глаза глядят. Рванулся было переубеждать девчонку, но передумал: мог бы и не сдержаться, а обоюдная неопытность до добра не доведет. Надо же хоть теоретически подготовиться к будущим подвигам.

Первой он встретил Аллочку. Девочка-белочка сидела под кустом, явно скрываясь, и наблюдала за рыжим пособником зла. И зачем безобидный парень взялся помогать этим двум троглодитам? Не иначе как они прибегли к безотказному средству убеждения — хрустящим и манящим купюрам с портретами важных деятелей позапозапрошлого века. Федор, ругаясь и кривясь, набирал сообщение очень медленно и не успевал отправить, как получал следующее и опять ругался, опять нащелкивал текст с помощью крошечных кнопок. А что же он хотел — если на том конце невидимого и неосязаемого провода представитель страны с пятитысячелетней историей? Да корейская нация славится непревзойденной скоростью набора SMS!

Так, а зачем Аллочке за поваренком следить? Опять какая-нибудь игра, которую затеяли эти неугомонные? Тогда где-то неподалеку и все остальные?

Юноша осторожно, не выдавая себя, огляделся. С пляжа раздавались голоса, смешки. Видимо, не всем строгая мадам директор делала внушение о недопустимости ночных вылазок к морю. Молодые и не очень мамочки в расстроенных чувствах пытались урезонить своих чад и уложить в постель. Пожилые дамы и их бодрее не по годам кавалеры совершали моцион перед сном.

Месяц золотился. Звезды сияли. Из головы не шло лицо Лизы и то, как сосредоточенно красила она ноготки. Очаровательно неуклюжая, восхитительная недотепа! Чтобы отвлечься, юноша вновь принялся оглядывать окрестности. Аллочка не шевелилась и смотрела из своего прикрытия, как Федор ругает свою трубку и ожесточенно запихивает ее в карман. Если эти девчонки не использовали средств из арсенала супершпионов, то, похоже, их нигде близко не было.

— Ну что, подруга, где-то закопала мешок с закусками, а теперь не можешь вспомнить, под каким кустом именно? — присаживаясь рядышком, поинтересовался Джун. Поваренок уже удалился, вполголоса причитая, что опоздает на автобус.

Чуть не сев от неожиданности на землю, рыжая "бука" все же быстро пришла в себя.

— Ну... Джун! Чтоб тебя так врасплох застали! — ткнула Аллочка его в плечо.

— Застали, и не так! — вздохнул юноша.

— Постой... с тобой в последнее время что-то странное происходило? Может быть, во время твоих поездок? — девушка выбралась из-под куста и нетерпеливо перетирала между пальцев листья на ветке.

— Хорошая попытка, но я все равно не скажу, куда езжу и что делаю.

"Буки" вбили себе в головы, что должны разузнать, как он проводит дни со своей красной леди на колесах. Даже Вика приговаривала, что все тайное становится явным. Но по продолжительному опыту общения с любительницами пошутить и выдумать проделку пооригинальнее Джун знал: стоит только им сказать хоть что-то — и самые невероятные предположения, которые они будут строить, они же примутся и проверять. А там недалеко и от открытия какого-нибудь секрета.

— Да подожди ты, скрытная особа! Я серьезно — было что-то неправильное? Может, вещи пропадали, или наоборот, кто-нибудь тебе лягушек подкладывал? — не сдавалась рыжая девчонка.

Юноша промолчал. Конечно, было — и он знал причину. Но почему этим интересуется одна из "бук"? Это тоже в общем-то ясно — учитывая, за кем она только что наблюдала. Если так она коротает не первый вечер — могла и углядеть в поведении агента-кулинара злой умысел.

"Цыпленка мне судьба подложила", — чуть было не высказался Джун вслух, но сдержался.

— Вроде бы ничего такого не было.

— Честное корейское? — девчонка заметно расслабилась, когда он кивнул, и выдохнула.

— А я-то напридумывала. Правильно Степашка говорит — богатая фантазия еды не заменит.

— Да что ты напридумывала-то? Про поваренка что-то? Ты в него часом не влюбилась, подруга? — пошутил Джун. А потом по румянцу, охватившему веснушчатое лицо, понял, что угадал. — Ох... пароль верный, запрос подтвержден...

— Да-а, тебе хорошо шутить, — неожиданно расплакалась Аллочка. — На тебя он сразу внимание обратил, если бы не была такая гордая и неприступная, он бы на Лизу и не глянул...

— И нечего ему на Цыпленка глядеть! И нечего тебе плакать! И нечего... А она-то чем занимается?

— Кто?

— Виктория.

— По-моему, веночек плетет... Только вот... из бумаги.

Загадка мигом осушила карие глаза Аллочки-шпионки, чему Джун был очень рад. Женские слезы в больших количествах мужчинам противопоказаны.

Присмотревшись, оба собеседника убедились, что их подруга действительно делает что-то странное. Вика сидела на скамейке и что-то сворачивала из белой бумаги, потом, закончив, откладывала готовое в сторону и снова принималась за те же действия. Около нее уже высилась небольшая горка не то снежинок, не то цветов, не то перьев.

— Это у нее что вместо четок? — вырвалось у Джуна. — Оригами... Оригинально...

Их молчаливая подруга была не больше, не меньше, как дочкой настоятеля храма Иоанна Златоуста при их институте, поэтому юноша и предположил, что бумажные фигурки девушка складывает, чтобы сосредоточиться на молитве. Папа Вики был батюшкой добродушным, на дочку авторитетом высших сил не давил, может поэтому она и выросла по-настоящему верующая, но не склонная смотреть свысока на тех, кто не разделяет ее убеждений. Иногда у нее, правда, были периоды, когда тянуло "проповедовать" — цитировать умные книги, наизусть читать целые главы из Библии; она сама говорила, что "сие есть гордыня", и просила подружек ее останавливать. Но такой любви к складыванию фигурок из бумаги у Вики раньше заметно не было.

— Я спокойна и сдержана. Я не даю воли страстям. Все нормально. Все просто замечательно. Боже, помоги... — приговаривала шатенка, разглаживая очередную складку очередного цветка и не замечая, что две тени небезызвестных ей любопытных особ уже подкрались настолько близко, что могли слышать все, что она бормотала.

— Да уж... не только у меня проблемы, оказывается, — констатировал Джун, присаживаясь рядом с творениями руки Виктории. Аллочка примостилась с другой стороны. — И что, сильно тебя припекает пламя страсти?

Вместо того чтобы вздрогнуть, девушка пожала плечами и продолжила.

— Вот у человека нервы! — завистливо протянула Аллочка.

— Положим, человек ничем предосудительным не занимается, в отличие от некоторых, прячущихся по кустам и играющих в разведчиков, — Джун не мог удержаться от замечания. Он был очень сильно удивлен. Чтобы Аллочка добрую четверть часа ничего не жевала и смотрела, как какой-то рыжий балуется с мобильником! Чтобы Вика занималась самовнушением! Хотя по причудливости поведения с его Лизой им сравниться не удастся. Несмотря на проблему, которую своим поведением и домыслами подкинула Цыпленок, воспоминание о ней пробудило в нем чувства добрые.

— Ладно, пока я размякшая и сентиментальная — рассказывайте, в чем ваши печали, — вздохнул он.

С этой его невинной фразы все и началось. На него посыпались признания, предположения и даже сочувственные выпады. Он узнал за пять минут, что поваренок совершенно игнорирует Аллочку и только и знает, что смотрит то на Джун, то на Лизу — с разными выражениями, но одинаково пристально. Валентин — жуткий бабник и неправильный брат Лизаветы, при этом симпатичный и просто греховно притягательный. Именно так. Толстушка и Атаманша гуляют со своими кавалерами. Ну от Жизели-то этого можно было ожидать. Но Дашка-то, Дашка! Перемыв косточки подружкам, дуэт страдалиц вернулся к основному мотиву. И опять, и снова — Федор отказывается смотреть на одномастную с ним девушку, Валентин обращает свое внимание на всех девушек, кроме Вики, а уж на Джун и подавно оба заглядываются. Дело начало принимать опасный оборот. Еще немного и две несчастных влюбленных примутся устранять более счастливую, на их взгляд, соперницу. Страдать безвинно не хотелось.

— Да не нужны мне они оба, девочки, я вообще другого человека люблю, — отмахнулся юноша. Зря он это сказал. Если Вика еще могла бы проявить уважение к сердечным тайнам, то для Аллочки любой секрет — это ее достояние, кому бы он ни принадлежал.

— А этот человек? Он-то тебя любит?

— Любить-то любит, только не меня.

"Точнее ей кажется, что меня, а на самом деле лишь то, чем я кажусь. Да и любит — это громко сказано... Может, она вообще просто отдыхает душой в дружбе с необычной жительницей другой страны?", — Джун приуныл, и наверное, заметно.

— Ну и дела, — сочувственно вздохнули девчонки. — Если даже тебе приходится страдать, то мы и вовсе безнадежны. А это, дорогая Джун, повод и серьезный.

Закончили вечер в "букином" домике — трое обитательниц с налаженной личной жизнью отсутствовали, а трое невезучих временно оккупировали нижнюю комнату и заливали горе отменным белым вином.

Юноша выяснил еще очень всего много интересного. Например, не только Лиза решила, что его любовь всей жизни — это Хрюша. Обе собутыльницы принялись сразу же строить догадки о том, что же это за загадочный человек, который больше всего на свете нужен их корейской подруге, и совместными усилиями установили: это не может быть никто, кроме Константина Самойлова.

— Джун, ты героическая личность, героическая, — помахивая пакетиком с сушеным кальмаром, изрекла Аллочка.

— Точно-точно, ты почти что душу положила за други своя, то есть уступила любимого парня подруге — а это еще сложнее, — вторила Вика.

Одно было хорошо: девчонки решили, что он исчезает, чтобы просто быть дальше от милующихся Хрюши и Степашки или чтобы тосковать в одиночестве.

Распрощались трое товарищей по несчастью еще более крепкими подругами. Две попадали на ложа Куликовой и Жизели, поленившись подниматься по лестнице, а Джун идеально ровной походкой удалился, собираясь сделать громкое заявление для Лизы — о том, что ему, то есть ей, никто из ее братьев не нужен. Дальше юноша ничего не помнил. Кроме того, что нежные руки прикрыли его мягким покрывалом из облаков и снов.

Потом был скрип, шелест и шипение. Резко сев, он открыл глаза и увидел, как что-то белесое расползается по их комнате. Клубы дыма, небольшие, но пугающие. Чем-то похожи на клочья ваты, которые заботливый стоматолог пихает вам в рот.

"Пожар?" — вскочил и подбежал к двери, не надеясь на то, что она будет открыта. Скорее всего, тот, что решился их поджечь, позаботился о том, чтобы подпереть дверь. Приготовился выбить ее, хотя раньше ничем таким не приходилось заниматься. Но та, как ни странно, поддалась на первое же давление.

Дым стремительно заполнял собой комнату и не спешил рассеиваться. Джун кинулся будить свою соседку. Почему-то это было довольно сложно сделать. Бить по щекам хрупкую соседку рука не поднималась. На осторожные и чуть более настойчивые тормошения она не реагировала. Мало того, она вообще еле дышала.

Терять время было нельзя. Юноша схватил Лизу в охапку прямо с покрывалом и выбежал на улицу.

Мягкий утренний ветер принял вырвавшихся из задымленного помещения и смахнул невидимыми пальцами легкий химический запах, оставшийся на их волосах. Но не только свежий воздух ждал их снаружи.

Глаза кольнула крошечная вспышка.

— Вот это сон... — пробормотала почти проснувшаяся Лиза на его руках и вновь прикрыла глаза. Понадежнее устраивая Цыпленка в ее гнезде из покрывал на скамейке рядом с домом, он убедился, что девушка не свалится со своего временного ложа, и вернулся в дом, чтобы потушить то, что загорелось. Как ни странно, снаружи почти ничего видно не было — ни дыма, ни огня.

Внутри, отойдя немного от двери, Джун споткнулся о небольшой предмет цилиндрической формы, чем-то похожий на баллончик краски. В полголоса высказал все, что он думает о себе, — ведь от Лизы ожидать, чтобы она разбрасывала свои вещи по комнате, например, лак для волос или подставку для браслетов и часов, было невозможно. Его девушка, временно впавшая в опасное заблуждение, была слишком для этого аккуратна и просто не имела при себе ни лака, ни других девчоночьих штучек, которые вынужден был таскать за собой Джун. Но даже для его артистической небрежности были какие-то пределы. Буянил он вчера что ли?

Нагнулся, поднял, уронил от неожиданности — предмет оказался горячим — и замер. Так вот что это было! Игровая дымовая шашка. Ну что за придурок это выдумал? Осторожно взяв с помощью первых под руку попавших тряпок баллончик, из которого все еще выходил дым, юноша выбежал затем и выбросил его в траву, предполагая, что как только действие закончится — запрячет подальше эту гадость. Нет, распишет под хохлому и подарит Хвану на Рождество — больше он ничего не заслужил в этому году, ибо был очень плохим мальчиком. Или его самого расписать собственноручно, только под гжель?

— Джун, что ты делаешь? Почему я здесь?

Лиза села на скамейке и непонимающе хлопала глазами. Все-таки она была необычайно миленькая и так смешно и трогательно морщила лоб, пытаясь сообразить, что случилось.

— Мне снилось, что мы в грозу спасаемся от кораблекрушения. Вот, и молния здесь.

Серые затуманенные глаза были такими доверчивыми и словно о чем-то просили, и сотне молний с ними было не сравниться по поражающему действию. Но все же и в словах крошки-соседки был резон.

Действительно, еще одна вспышка коснулась их лиц, слишком близко оказавшихся друг против друга, когда Джун присел рядом со своей проснувшейся принцессой.

— Господин папарацци, вы совсем ожурналели? — поинтересовался мигом подскочивший со скамейки юноша. — Зачем нас поджигать? Чтобы кадр эффектнее был?

"Надеюсь, что на кадре не видно, что я сейчас собирался сделать? Опасная намечается тенденция — кое-кто совсем головы лишился, а уж содержимого ее наверняка"

Шумело море. Шипение дыма, вырывавшегося из баллончика, скрытого в траве, закончилось. Лапиков на время перестал щелкать фотоаппаратом.

"Неужели это его выходка?", — Джун хоть и проснулся, но такое быстрое пробуждение мешало его мыслям крутиться с обычной сверхсветовой скоростью. Он-то совсем был уверен, что этот глупый и опасный трюк косвенным образом проделали его родственнички. Но появление Лапикова... "Да какая разница кто!" — дошло до Джуна наконец самое главное: даже если это был не спланированный пожар, а всего-навсего приспособленьице, из необязательных, для игры в пейнтбол, — это все равно было очень опасно. Хорошо еще Лиза не пострадала. Быстрый взгляд в ее сторону это подтвердил: Цыпленок сидела, укутавшись от глаз нескромной камеры и нахального бодрячка, и зевала, прикрыв ладошкой хорошенький ротик. Это его немного успокоило и опять взволновало: его девушке, только что найденной, такие проделки могли навредить. А если бы сон Джуна не был таким чутким, а если бы он был чуть менее гениален и не довольствовался малыми часами сна и дрых бы себе? Они задохнулись бы вдвоем. Или, что ужаснее, он проснулся бы, но было бы поздно.

Если бы не присутствие рядом девушки, которую возможное развитие событий могло и огорчить, и напугать, кое-кто рыжий сейчас схлопотал бы, да и выбором слов Джун себя тогда не стал бы утруждать. Собеседник даже парочку новых выражений для себя открыл бы. С таким дедом, как Петр Сергеевич, для юноши были открыты самые разные пласты лексики русского языка.

— Ничего себе сцена, — хлопал глазами Лапиков. — А я думал, розыгрыш. А тут такое.

Он передвигался немного бочком, почти прыгал.

— Еще раз спрашиваю: зачем? — юноша решил настойчиво продолжить беседу. — Не в курсе, что в помещении с такими игрушками шутить нельзя?

— Тихо, тихо, тихо, Джун, не надо нервничать, — что-то в "ее" голосе сильно напугало журналиста, раз он даже не мог решить: прикрываться ли своей огромной камерой или, наоборот, прятать ее за спину. — Делать снимки можно и в помещении — если настройки поменять. Только мы-то под открытым небом.

А он и не нервничал. Он был в контролируемой ярости и подошел вплотную к сглотнувшему Лапикову.

— Шутить изволите? А вмешательство в частную жизнь — это не шутки. А покушение и подавно!

— Да не скажу я никому, только не дерись, — Лапиков ничего не понял, что медленно, но верно доказывало его невиновность. — Ну ты силачка, однако. Впервые вижу такую девчонку. Намекнешь, как тренировалась? У нас ведь скоро интервью обещанное. И не волнуйся, я вполне либерально мыслю.

— Меньше болтовни — это правильно. А поджог — это лишнее и уголовно наказуемое, — на всякий случай добавил Джун, хотя уже пришел к выводу, что журналист не при чем. Небольшие замахи руками и ногами вместо зарядки несколько прояснили ум.

— Какой еще поджог? — возмутился охотник до сенсаций и вытащил из брючного кармана смятый листок бумаги. — Вот — смотри сама.

"Будущ. журн. увидит что-то интерес., если немедл. отпр. к ном. Ли Дж. и Лизы С. Потянуть дврь, есл. буд. прикрыт."

Буквы плясали, сокращение слов еле можно было понять — тот, кто, по словам Лапикова, подбросил ему это анонимное послание прямо в окно, явно спешил. Можно было предположить, что тот, кто устроил поджог, и доставил Лапикову записку.

— Прямо неловко говорить, неутомимый искатель истины, — но эту новость тебе тоже пока лучше не публиковать. Сам видел, что сила у меня есть, а вот нервы не стальные...

— Да кто этот шутник-то? — до Лапикова наконец дошло, что случилось что-то серьезное и его могут заподозрить. — И что случилось?

— И правда, Джун, в чем дело? Почему мы здесь?

Солнце мягко светило с востока, золотя редкие облака. Чуть слышно скрипел песок на дорожках, выложенных из плит. Джун ругалась с Сережей Лапиковым. Нет, похоже, она его побить хотела за что-то. Даже начала замахиваться. Лиза решила, что надо вмешаться. Одно дело — сразиться с двумя нападающими за свою честь, а другое — напасть на беззащитного толстячка. Она ведь сама потом огорчится, хоть и виду не подаст.

Как все-таки импозантно выглядела ее соседка! Лиза про себя поправилась: кажется, импозантными обычно называют мужчин. А девушек тогда как? Элегантными? Волнующими и вызывающими желание смотреть, не отрывая глаз?

Художница стряхнула с себя чары и поинтересовалась, как они вообще оказались на улице. Смутные воспоминания у нее, конечно, были, но такие бредовые, что даже самой стыдно. Как будто Джун стала бы ее выносить на руках из... Там был дым, пожар.

— Пожар? — невольно вырвалось вслух.

— Пожар? — огнем загорелись глазки Лапикова.

— Слушай, любитель печатных сплетен, я тебе такое интервью дам — сенсационнее некуда, эксклюзивный материал. Только позже. И про пожар расскажу. Но не сейчас. Сам видишь — две девушки вышли принять воздушные ванны, хоть и незапланированные, но для здоровья полезные. А ты мешаешь процессу.

Голос кореянки немного изменился. Сейчас никто бы не сказал, что минуту назад она была готова разделать собеседника под орех. Просто улыбалась кокетливая девушка, которая ласково склонилась с высоты своего роста к рыжему пареньку, не такому правда огненно-рыжему, как Федя, но все-таки. Джун что-то прошептала на ухо Лапикову. Лиза отчетливо слышала имя "Илона".

— Да уж... от тебя ничего не скрыть — видела-то нас мельком, а сразу поняла. Ладно, все понял, ухожу. А то и впрямь расскажешь Илоночке что-то не то. Чтобы я за вами подглядывал? Да ни за что! Но она-то и поверить может...

Лиза кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание, а Джун почему-то моментально кинулась в дом, вынесла какой-то свой шарф, закутала Лизу и, больше не обращая внимания на журналиста, буквально потащила ее прочь, хотя, разумеется, и не на руках, а за руку.

На все вопросы упрямая девчонка отвечала уклончиво, хотя и призналась, что вчера сушила волосы, а фен из розетки не вынула, вот он и задымил. А Лапикова вообще обвинила со злости, что он с утра пораньше открывает фотоохоту. Когда Лиза удивилась, что оказалась не в номере, а на лавочке, Джун удивилась еще больше и спросила, неужели Лиза не помнит, как та ее будила и выпроваживала на свежий воздух. Так естественно это у кореянки выходило, что Лиза сама начала что-то такое припоминать. И все-таки сомнения оставались. Чувство защищенности и осознание того, что она находилась именно там где-нужно, когда ее кто-то обнимал и куда-то нес... Должно быть, это тоска по несбыточному и физически невозможному. Вот была бы Джун не Джун... Но полюбила-то Лиза именно ее, так что ни к чему тут терзаться фантазиями. Не будет одна девушка носить на руках другую. Все это — просто утренний сон.

В смущении от собственных мыслей девушка безропотно согласилась отправиться к "букам" и Инне в номер, пока Джун, отказавшаяся от помощи, будет наводить порядок. Но это было странно: чтобы эта склонная к творческому беспорядку натура добровольно вызвалась убираться.

Дверь им открыла полусонная Аллочка. В ответ на тихое и виноватое Лизино "доброе утро!" и еще более тихий, но без тени смущения и неловкости вопрос Джун "как голова?" она скривилась и заявила: "Два ноль в пользу пришельцев". Указав Лизе на диванчик перед окном, еще более напоминающая бельчонка "бука" отправилась наверх, за парадным облачением, как она выразилась. Дело в том, что по дороге Джун призналась: огонь она тушила обычным способом — с помощью первых попавшихся тряпок, в роли которых почему-то выступило Лизино любимое утреннее платье-рубашка.

Затолкав Цыпленка к "букам", которых он предварительно дружески разбудил звонком, проигнорировав все теплые, соответствующие шести утра слова приветствия, Джун отправился проветривать номер.

Что это было? Зачем проворачивать такую странную шутку? Опасную шутку. Может быть, не такую опасную, как на пляже в воскресенье. Но все равно. Ему и Лизе просто невероятно повезло, что ничего на самом деле не загорелось. Обычно такие вот игрушки в помещении не используют и ближе чем на пять метров к ним после броска не подходят: и искры могут поджечь все на свете, и дым, прямо скажем, не освежает прохладой. Это явно не обычная пакость. Но и неудавшийся выстрел дротиком тоже легкой шалостью не назовешь. И попытку утопить Лизу за шутку принять сложно. Почему он вообще так непозволительно расслабился? Как маленький. Как влюбленный идиот. Разве это любовь, когда из-за тебя страдает дорогой тебе человек, а ты ничего не предпринимаешь, просто потому, что боишься и проверяешь свои чувства? Разве это любовь, если ты думаешь только о своем благе и удовольствии?

Распахнув, насколько было возможно, окно, Джун заправлял кровати. Конечно, первым делом он привел себя в порядок — сменил вчерашнюю одежду на более подходящую для серьезных дел. Потом собрался с мыслями, для чего полчаса повалялся, глядя в потолок и просчитывая свои дальнейшие действия. Хотя что тут было думать-то? Он знал, что будет делать.

Еще раз перечитав записку, он остался доволен. Не содержанием, а своей выдержкой. Эту улику он спрятал в дорожную сумку, а другое послание не глядя положил туда, где хотел бы остаться сам.

— Хён, ты, правда, думаешь, что это подействует?

— Не подействует — скоро узнаем. Что-то наш красноволосый не звонит. А ведь какая задумка блестящая!

— А может, лучше в Африку поедем, на сафари? Снаряжение все с собой. Заодно и поработаем. Или на чемпионат Азии по пейнтболу?

— Идиот, ты забыл, зачем мы здесь? Хочешь, чтобы все досталось этой девчонке?

— Но если маму не обманул этот крючкотвор-юрист, то Джун — не...

— Все равно это девчонка!

— Да-да, все бы девчонки так тебя разукрашивали, хён, меньше было бы в Корее одиноких матерей.

— Идиот, тебе вообще нечем хвастаться.

Когда девчонки приодели Лизу — в зеленый аллочкин сарафан на тонюсеньких бретельках, ей сразу же захотелось покрутиться в нем перед Джун и узнать ее мнение, но Инна и Жизель, почему-то хмурые с утра и спавшие наверху, ее отвлекли своей угрюмостью.

Выяснилось, что вчера ночью, а точнее уже сегодня рано утром эти две влюбленные особы вернулись со свиданий, но обнаружили, что в кровати каждой уже кто-то есть. Эти загадочные оккупанты не реагировали даже тогда, когда девчонки закричали во всю мощь юных здоровых легких. Они мирно сопели, похрапывали и только лишь перевернулись почти синхронно на другой бок. Особую прелесть событию придавал тот факт, что Инна и Жизель вернулись не одновременно, так что домик "бук" оглашали крики дважды. Толстушке повезло чуть больше — она вернулась позже и услышала лишь одну порцию, да и то в своем исполнении, что сильно снижало поражающий эффект для ушей и нервов. А Инна, наткнувшись на Вику, взвизгнув, обнаружив, что это Вика, убедившись в невозможности ее разбудить, удалившись гордо наверх со своим покрывалом, устроившись на одной из двух незанятых кроватей, через полчаса вновь испытала страх и ужас — когда почти то же самое случилось с Жизелью. Вдобавок голос у Костиной девушки был на порядок мощнее, хоть и выше, а вслед за криком щелкнул выключатель, Степашка захохотала на всю округу и пропела частушку:

Все подружки перепились

от любви несчастной.

Сколько вкусного вина

Загублено напрасно!

Конечно, несмотря на робкую надежду Инны, ни одна из захватчиц не проснулась. А Жизель протопала вверх по лестнице и, не включая на этот раз света, приземлилась на Дашу, та приняла Толстушку за Вику и обменялась с ней в полусне парой любезностей. Жизель безропотно все выслушала и переместилась. Инна с замиранием сердца, как она рассказывала, ожидала, когда же этот ночной мотылек особо крупных размеров приземлится на нее, но, на их общее счастье, этого не произошло.

И вот, только все немного успокоилось, как внизу проснулась Аллочка от сигнала телефона — темы Дарта Вейдера из "Звездных войн". Это как раз была Джун, настаивающая на раннем дружеском визите.

— Ну, и что там у вас произошло-то? — прищурилась Дашка, которой повезло выспаться лучше других и чье любопытство не было затуманено сном. — Я уверена, что слышала интересное слово "пожар". Джонни вспомнила предков-каннибалов и решила перекусить своей соседкой? Или Тутта Карлсон так яростно чиркала карандашом по бумаге, рисуя очередной шедевр, что нечаянно высекла искры?

— А может, Джун плакала горючими слезами? — предположила Аллочка. — Она вчера не меньше нашего...

— Вы опять спаивали мою Джун? — отвлеклась Лиза от темы и всплеснула руками. — Не надоело вам? Придумайте новую шутку! Ой...

Вышло как-то неловко. Получается, что она вторглась в чужое пространство, да еще тут и нотации читает. Художница принялась просить прощения, но девчонок-третьекурсниц это только рассмешило.

— Нет, вы это слышали? — добродушно просмеялась Жизель. — Лизочек делает успехи.

— Да уж, тихая, скромная, а только что её тронь — сразу в бой вступает, — согласилась Даша. — Хоть соседку, хоть...

— Не дает соблазнять зеленым змием невинных дев, — улыбнулась Вика. — А нам и самим не стоило...

— А что с пожаром-то, — перебила развеселившихся соседок Инна. — Правда, что-то было? Или наша корейская звезда тебя выселила под шумок?

Рассказ много времени не занял: Лиза толком и сама не поняла, что случилось. Вроде краем глаза дым какой-то видела. Но во сне. А запах чего-то горящего был. Пришлось излагать версию Джун о фене.

Лиза снова извинилась, и девчонки решили, раз уж все равно поднялись, идти на пляж. Там они и пробыли до завтрака — то Жизель расспрашивала о том, в каких городах им всем семейством довелось жить, то Аллочка пыталась накормить ее кунжутным козинаком, то Вика просила показать ей сегодня наброски, которые Лиза сделала во время воскресной экскурсии и прогулки. А Лиза беспокоилась. Было что-то неправильное в случившемся. Джун выглядела какой-то поникшей, хотя и шутила, сдавая ее с рук на руки однокурсницам. Не надо было брать ее шарф — пусть бы сама укуталась, а то солнечные лучи хоть и теплые, да песок-то еще с ночи не прогрелся. Вдруг она выскочила босиком, когда дым почуяла? Еще простулится!

Опять, опять все возятся с этой Самойловой. И с этой Джун, то есть с этой Ли. Ну сколько можно-то?

Инна так обрадовалась, когда сеансы Лизкиной живописи для них закончились. Очень уж пристально Ромочка разглядывал свою бывшую поклонницу и обожательницу. Последний раз, два дня назад, он так хвалил ее работу, что Инна нарочно не стала смотреть, что там намалевала подруженька. И так ясно: рисует она умело, не зря попу просиживает перед мольбертом.

Как-то Инна спросила, почему Лиза так старательно и тщательно выполняет все задания — причем гораздо больше в объеме, чем задают. Если просили нарисовать дома один натюрморт, неуемная Самойлова приносила семь. На проверку, правда, отдавала только один — не показывала уж слишком явно, что усидчивая и обожает учиться. Но преподаватели-то тоже не слепые и видели, что эскиз был вынут из папки, где лежали еще несколько на ту же тему. За это девушку тоже не очень любили на курсе.

Но Самойлова даже не поняла, в чем вопрос, еще и улыбнулась, как дурочка: "А разве ты так не делаешь? У тебя такие хорошие работы! Наверное, не первую получившуюся приносишь".

Немного позже Инна поняла, в чем дело: ее самое в художественной школе научили, как правильно рисовать, как использовать светотень и обозначать рефлексы, как выстраивать композицию. А Лиза до многого дошла своим умом: семейство Самойловых так часто переезжало, что додуматься о записи в школу искусств тугодум Лиза не успевала. Выучки ей, конечно, не хватало, поэтому-то она и наверстывала за первый год обучения упущенное. И пока не доставало умения оценить свои работы и поделки других студентов. Что ни говори, а не всегда мастер своего дела может правильно критиковать своих коллег. Если он зол и расчетлив, он всех разбранит и не увидит хорошего — а самое главное, сделает это по убеждению и в своих глазах будет честен и объективен. Если он слишком добр и беспечен, то во всех работах других мастеров будет видеть отражение своего идеально прекрасного художественного мира — и тоже будет уверен в том, что его коллеги гениальны. Все-таки Инна была довольна тем, что ни при каких обстоятельствах не собиралась связывать свою жизнь с живописью. Вот с живописцем — это другое дело. Хотя в последнее время конкретный живописец, который интересовал Инну, от рук отбился.

Соседкой Лизы он интересоваться перестал, а вот о самой Лизе частенько заговаривал. В результате обе — и подружка, и ее разлюбезная дылда-кореянка — так надоели Инне, что и не передать. Особенно Джун. И как на зло, взгляд все время на нее наталкивался. Она то с одним Самойловым, то с другим. Костик ее то и дело подначивал шуточками, сам, правда, еще больше страдал от ее змеиных острот. Главное, толстая Жизель на эти все заигрывания внимания обращала меньше, чем Инна, посторонний, казалось бы, человек! Красавчик Валентин всем и каждому объявил, что Джун его недостижимый идеал и что он будет счастлив общаться с ней как можно дольше. Он бы еще предложение по всей форме сделал! А та и рада была — кокетничала, змеища, напропалую.

Главное, кореянке даже до Ивана Самойлова добраться удалось — уж на что капризный и привередливый тип! Девчонки с дизайнерского, как узнали, что приехал широко известный в их узких кругах выпускник прошлого года, работы которого за годы учебы каких только наград ни завоевывали, — сразу обступили парня. А он раскритиковал их стиль, пожаловался на головную боль и убежал под опеку Лизки. И только Джун удостоилась его одобрения, и только с ней он о чем-то беседовал и даже записывал отдельные пункты в блокнот. Инна специально не высматривала их, конечно, но ведь территория базы не бесконечна, да и количество лавочек-скамеечек ограничено. Волей-неволей, пока искали с Ромочкой, где вечерком обосноваться, натыкались на эти странные семинары. Насчет моды азиатской что ли змеища его просвещала?

Уплыв с Ромочкой подальше от этих шумных соседок и погорелицы-подружки, Инна немного подурачилась: заставила своего парня поднимать ее на плечах над водой и поработать чуть-чуть буксиром — лень было плавать в полную силу.

Соседки стали все больше раздражать — особенно тихоня Вика. Ходит, как тень, что-то бубнит, потом стихами говорить начинает. Лизка — и то так глупо себя не вела, а ведь влюблена была в Ромочку, а не в какого-то там верзилу Василия. Дашка-то не промах оказалась: этот спортсмен, получив от корейской фифы от ворот поворот, пытался за Лизкой ухаживать, с Викой что-то обсуждал, но один неловкий танец на дискотеке — и вот он уже парень бандитки в вечных банданах. А Лизка и Вика — по боку. Подружка-то еще не очень переживает — ей скучать некогда — ходит все время с альбомом да рисует, а вот эта тусклая девица совсем с лица спала.

Правда, Лизка-то в последнее время тоже вела себя еще более глупо, чем обычно. Чуть ли в рот Джун не заглядывала, та даже в столовой ей еду на тарелку иногда подкладывала — думала, что их Фрида Калло новоявленная оголодала. Или замрет на месте и спит с открытыми глазами, а потом головой трясти начинает и чуть ли не плачет. А какие у нее трагедии? Трое братьев рядом, змея корейская, похоже, прирученная. Как-то даже это настораживает. Еще кто знает, что там за пожар у них был. Может, эта самая Джун его нарочно устроила, чтобы увидеть, как Лизка из номера выбегает в одной рубашонке.

Кстати, Инна удивилась, когда соседка ее глуповатой подружки на завтрак не пришла. И обрадовалась: хоть поесть нормально можно будет. А то в ее присутствии только и следи, как бы вилку с ножом не перепутать.

— Ну и где этот... корейский цветочек? — поинтересовался Костя, не переставая обнимать Зайцеву. — Я сегодня ждал, ждал, а это чахлое растение не явилось! Хоть бы эта особа вчера сказала, что собирается лентяйничать, мы бы тогда с моим персиком...

— Ой, поросеночек, тут такое было! Джуня и Лизочек, бедные, страху натерпелись!

— Не пойму я, Жизель, — не выдержала Инна. — Твой парень при тебе интересуется другой девушкой, а ты спокойно ешь бутерброд и рассказываешь, какая Джун бедняжка?

Больше всех почему-то ее слова смутили именно Лизу — так что та принялась сразу же одновременно отвечать на вопрос брата и недоумение Инны по поводу частых встреч Кости и Джун и безразличия толстушки. Из сбивчивых предложений удалось узнать, что эта сладкая парочка вместе по утрам еще и тренируются (интересно, в чем).

Новость о том, что змеища оставила фен включенным и подпалила "кошкин дом", заставила Костика побледнеть, и опять все внимание было обращено на Лизу. Мало того, что этот заботливый брат на целых пять минут выпустил руку Жизели из своей и принялся зачем-то щелкать пальцами у лица сестры и трясти ее за плечи, так даже Рома слишком уж участливо смотрел на погорелицу. К счастью, жертва корейской расхлябанности быстро покончила с завтраком и побежала к себе в номер. Даже смешно: не может без своей Джун обойтись. Если это и в Татринске продолжится, то Инна всерьез подумает о том, чтобы поменять подругу. Ей поблизости такие зазнайки модельного роста не нужны.

Что-то определенно было не так. Джун терпеть не могла пропускать приемы пищи, хотя и ела не очень много. Почему же сегодня, после такого тревожного утра, она продолжает наводить порядок в номере и не приходит на завтрак? Лиза ломала голову над этой загадкой и, кажется, поняла. Наверное, этой скрытной и самоуверенной красавице стыдно за свою оплошность. Зря она так. Ну забыла выключить фен — и забыла. Все ведь хорошо закончилось!

Девушка решила, что должна немедленно успокоить свою очаровательную соседку — можно даже ее и обнять — ничего такого в этом не будет. И вообще надо ее уговорить отдохнуть. А то и так у нее ни минуты покоя — весь день забит делами. Джун даже согласилась кое о чем поговорить с Ванечкой, и тот такой радостный был, заявил, что корейские девушки на многие вещи смотрят проще, чем наши, а уж как мужскую душу понимают. Но когда Лиза обеспокоенно поинтересовалась, не влюбился ли ее слабенький и нежный брат в конкретную кореянку, тот рассмеялся и сказал, что золото и серебро в одном комплекте не сочетают.

Но смущало еще кое-что. Лиза прогоняла нелепые мысли, которые одна за другой роились в ее голове. Ведь Джун, уходя утром, ничего не сказала — не пожелала ей и "букам" в своей обычной шутливой манере не сбиться с курса и не уплыть на противоположный берег моря, не пригрозила, что сосватает их за первых встречных, если будут плохими девочками, ничего не выдумала. Конечно, она была больше расстроена случившимся, чем хотела показать. А Лиза даже сразу и не поняла. Что же она за подруга такая!

Номер встретил ее чистотой, запахом ромашкового поля и пустотой. Наверное, Джун решила пораньше прокатиться. Правда, настораживала сверхъестественная для кореянки аккуратность: на ее тумбочке не было ни одного флакона, кровать была заправлена идеально, ни одной тряпицы не валялось на стуле, столе или никому не нужном телевизоре. Свою навороченную технику она, разумеется, прятала всегда, но сегодня прибрала даже все зарядные устройства, которые обычно неопрятным черным клубком затаивались в самых неожиданных местах.

В ванной, куда рванулась Лиза, тоже никого и ничего не было. Ни одного пузырька, ни одного бутылька. Даже странная накидка травяного цвета — вся из клеенчатых лоскутов, которую Джун, как она призналась, нашла после первого визита клоунов, — и та исчезла. И духи в мерцающем флаконе, которые на Джун пахли в тысячу раз лучше, чем сами по себе, — их тоже не было.

"Ничего не понимаю. Почему все ее вещи пропали? Джун их где-то проветривает?"

Опустившись на свою кровать, заправленную также безупречно и теми же руками, что навели порядок по всей комнате, девушка обратила внимание на бумажный треугольник, торчащий из-под подушки.

Записка? Это послание читать не хотелось. Точнее не так: было любопытно, но как-то томно, муторно, запах ромашки стал казаться болотной гнилью. И все-таки девушка развернула листок, сложенный дважды.

Почерк твердый. Интересный такой. Строчки больше похожи на геометрический узор, чем на текст. Лиза в недоумении уставилась на эту бессмысленную для нее записку. Как она могла такое написать? Почему? Зачем? Что должно было с ней произойти, чтобы она оставила вот это?

Закрыв глаза ладонями от ставшего вдруг слишком ярким света, девушка опустила рядом на покрывало письмо, значение которого не могла бы разгадать, сколько бы ни пыталась.

"Моей глупой соседке.

Уезжаю.

Надоело делить комнату с такой скучной, бесхребетной занудой.

Я пыталась быть дружелюбной, но это выше моих сил.

Плевать на оставшиеся дни.

Видеть тебя больше не хочу.

Радуйся, что выжила меня из моего же номера и с места отдыха.

Ли Джун, уставшая от идиотов Самойловых"

Глава 26

Что такое пожертвовать собой ради кого-то? Часто мы думаем, что жертвуем собой, а на самом деле просто потакаем своей глупости, робости или самонадеянному мнению, будто лучше всех знаем, что самое правильное и благоприятное для другого человека. Ведь очень может быть, что нашим близким от нас и жертва-то никакая не нужна — а только мы и наша поддержка в том, через что они сами готовы пройти. Разумеется, речь здесь не о благородных поступках редких героев и мучеников, которые действительно готовы душу положить за други своя, именно целиком и полностью ради других людей и притом в такой ситуации, когда выхода другого нет.

Сначала Лиза вообще ничего не поняла. Как бы она ни старалась — прочесть записку Джун ей было не под силу, а Костику давать ее не хотелось. Никому она не разрешила бы прикоснуться к письму, которое было адресовано ей. Даже такому. Нет, особенно такому. В этих неровных, нервных строчках все равно видна была душа ее любимого человека. Разве можно их кому-то передоверить? Это почти то же самое, как рассказать всем секрет, который тебе одной сообщили, даже если эта тайна заведомо будет непонятна никому. Нет, это хуже: как будто она подсмотрела набросок чужой картины, скопировала и показывает всем подряд.

Потом кое-что начало доходить до ее сознания: Джун очень торопилась, поэтому и оставила такое послание — просто забылась на мгновенье. Это вполне естественно — так бывает. Да сама Лиза сколько раз пыталась писать кистью в тетрадях для конспектов лекций!

Но главный вопрос оставался без ответа: куда уехала ее соседка? И почему так разволновалась? Ведь все закончилось хорошо — и даже Лапиков своей тетушке ничего не рассказал. Иначе она бы опять включила сирену, наверное. Шутка ли — пожар, который чуть было не случился!

А вдруг... Страшная догадка посетила девушку. Вдруг двое родственников все-таки добились своего и уговорили кореянку на брак по расчету. Похитить они ее явно не сумели бы — она дралась как лев в последнюю их встречу. Но как знать, может, все разъезды ее соседки были связаны именно с этим — она встречалась с родными и поддалась на их убеждения. Ведь как ни надоедают нам члены нашей семьи, все равно повидаться с близкими людьми время от времени хочется, и особенно Джун, которая уже третий год месяцами не бывает дома. Одну загадку Лиза решила — конечно, прекрасная кореянка надолго исчезала в последнее время, чтобы пообщаться с... братьями, наверное.

Вот только невозможно поверить, чтобы кто-то мог так повлиять на эту самоуверенную особу и внушить ей, что она должна делать. Совсем не в ее стиле так поступать.

Лиза все думала, думала, переходила от недоумения к надежде и от злости на непонятную соседку, теперь уже, кажется, бывшую, к страху. Но, как и многие люди, хотя и не все, девушка предпочитала отгонять от себя грустные, пугающие мысли и ожидать лучшего разрешения трудностей.

Может, все не так страшно? Может, Джун просто собрала свои вещи заранее — неважно, что впереди еще около недели, — и погрузила их в машину да поехала, как обычно, кататься. А послание... Да, такого она раньше не делала никогда. Должно быть, все происходящее — это ее очередная шутка, розыгрыш. Она вернется и объяснит, что это за письмо. Конечно, все именно так.

Немного успокоившись, девушка бережно сложила письмо от Джун. Кто знает, может, оно не последнее. Может, они еще не раз обменяются посланиями — не на бумаге, так по электронной почте. Только надо заранее подготовиться к подобным шуточкам. Вот Джун удивится, если однажды Лиза ей ответит в ее манере. Наверное, сразу и не догадается. Ну а что? Ее спрятавшаяся соседка очень талантливая — это несомненно. Но ведь и у Лизы есть свои достоинства — усидчивость, например. Сейчас об этом, конечно, не время думать — да и возможности нет закалять свою трудоспособность. Но вернутся они все в Татринск, Лиза зайдет в парочку крупных книжных магазинов — и раздобудет необходимое для ответного шага. Джун еще придется признать, что второй раз такая шутка у нее не пройдет. Пусть только вернется.

Сидеть и дрожать как заяц, трусливый и жалкий, Федору не хотелось. Глупо это было. Ведь они ему пообещали, что это безопасно. Попросили специально позаботиться о том, чтобы никто не пострадал, и для смеху пригласить любителя сенсаций, паренька-журналиста, который вот уже две недели подряд развлекал общественность маленькими заметками, вывешиваемыми на доске объявлений. Он весьма живописную статью сочинил, посвященную экскурсии, предпринятой студентами, — кучеряво написано было, но привлекательно. Даже другие постояльцы соблазнились — а в результате младшая сестра их директрисы, Илона, обзавелась очередными туристами. Не мог такой ушлый товарищ наплевать на содержание записки. Когда эти двое узнали, какую Лапиков штуку выкинул с фотографиями, которые Федор по собственной инициативе сделал — где Лиза поливает кореянку водичкой, как будто думает, что та еще недостаточно выросла, — очень даже обрадовались. Они-то просто, увидев снимки, попросили разместить их на видном месте, а журналист своим интригующим заголовком придал затее законченность. "Журналист — это просто прекрасно, — переводил тот, что помоложе, восторженные прищелкивания своего товарища по проделкам. — Наша дорогая Джун должна очень-очень любить журналистов".

По какой-то причине Федор был уверен, что после того как Джун рванулась зачем-то вслед за студентами и он сообщил об этом ее знакомым, те больше к нему не обратятся. Но он ошибался. Дня два спустя они опять объявились — подкараулили его вечером, когда он возвращался домой. Он как раз был в отличном настроении: славно поговорил с малышкой Лизой — рассказывал ей, как варить варенье из лепестков роз. Это ее ужасно смешило: как можно есть цветы? Что было еще более забавно — обжора Аллочка наблюдала за ними и ничего не жевала. Странная тоже девица — разве он объект для ее исследований? Впрочем, ее внимание не пугало, в отличие от изучающих взглядов, которые изредка кидала на него корейская девчонка. Всякий раз он чувствовал, что близок к тому, чтобы все рассказать, — ведь было впечатление, что его видят насквозь и потешаются. И тут снова появились эти двое азиатов. Денег у них не меряно, по-видимому. Они заявили, что шутка не закончилась, что Федор не выполнил их последнюю просьбу, не подсыпал Джун снотворного, а значит, должен еще раз им помочь, и опять денег предложили. А набор первоклассных ножей недешево стоит... Ругая себя, повар согласился — ради своего же профессионального роста.

Просьба показалась жутковатой. Тот, что постарше, вручил консервную банку, с одного конца закрытую тонкой бежеватой пленкой. Другой еле понятно объяснил, что с этим делать ("сорвал защитную оболочку, дернул за кольцо и подбросил туда, где надо надымить") и зачем ("наша куколка Джун спросонья такая необычная — сам увидишь!"), уверил, что это совершенно безопасно и очень весело, и попросил позвать Лапикова, чтобы тот сделал фотографии выбегающих из домика в панике девчонок и развлек ими сначала двоих организаторов розыгрыша, а затем и всех гостей "Летней сказки".

Решился он, конечно, не сразу. День взял на раздумья. Злился на себя — за то, что все-таки на всякий случай сделал копию ключей, когда ни одной из обитательниц третьего коттеджа не было на базе. Если бы не эта его предусмотрительность — у него была бы возможность отказаться: сказать, что даже в открытое окно эту штуковину не забросишь, а дверь взламывать — слишком опасное и хлопотное дело. Так нет же: увидел ключи, прикинул, что с таким средством можно подшутить над кореянкой отменно — хоть медузу ей в кровать подложить, хоть туфли к полу приклеить, а ее друзья ему благодарны будут, — и не устоял. И вот поэтому у него не было отговорок от предприятия.

А тут еще эта рыжая девица — перестала заходить к нему, пока он готовил, и, насколько он мог видеть, выглядывая в зал (ее столик как раз был недалеко от двери на кухню), стала меньше есть, даже не верилось: оставляла еду на тарелке. Еду, которую в том числе и он готовил!

И Лиза, хоть и болтали они о готовке, ближе не становилась. Каждый раз, когда он чуть-чуть придвигался, она отодвигалась ровно на столько же. Да и не покидало его ощущение чьего-то тяжелого-тяжелого взгляда, следившего за каждым его действием во время этих их бесед.

В общем было как-то неуютно, и Федор решил отделаться от всех смущающих его вещей одним махом: закончит дела с корейцами и купит себе заветные ножи. Работа и еще раз работа. А с этими девчонками одни только хлопоты.

Вот только пирожков завтра испечет — для Лизы, а то что-то у нее аппетит плохой сегодня.

То письмо написать было непросто. Не потому, что каждое второе слово в нем было выдумкой. Этим как раз Джуну было заниматься легче легкого — богатая была фантазия да и практика длиною в жизнь. Трудно было потому, что каждое слово о Лизе и для Лизы вызывало воспоминания и мечты. Вот он пишет обращение и вспоминает, как познакомился со своей забавной соседкой-Цыпленком. Откладывает карандаш в сторону, потому что на бумаге уже появились не совместимые с его замыслом слова "не бойся", "я вернусь", "на самом деле я...", "мы скоро...", "твой...".

Потом, еще не начав писать второй вариант, он вдруг задумывается, что это его первое письмо, и жалеет, почему оно должно быть именно таким.

Но ведь он все уже решил. Существование Ли Джун — девушки скоро прекратится. Осталось полтора месяца, но эта девица в последнее время успела ему жутко надоесть. Последней каплей была влюбленность его девушки в него-девушку. Глупо, конечно, ревновать к самому себе, но действительность была такова. И самым лучшим решением, убивающим двух зайцев, а то и трех одновременно, было покинуть базу отдыха именно сейчас и не появляться перед Лизой больше ни разу в женском платье и в женском образе. Мало того, надо было сделать так, чтобы Цыпленок и думать забыла об этой гадкой корейской красотке. Необходимо было показать соседку Цыпленка в самом худшем свете. Чтобы Лиза не огорчилась, когда узнает о ее отсутствии. Чтобы она не гадала, куда подевалась эта заносчивая особа, которая иногда все-таки бывала с ней мила. Чтобы рассердилась на злое, жестокое, несправедливое письмо. Джун не хотел его писать — не потому, что это была ложь, а потому, что эта ложь, нацеленная на спасении его милой Лизы, все-таки могла причинить ей боль, заставить ее грустить, может, даже и поплакать. А она не должна плакать, если его нет рядом, чтобы утешить.

И все-таки он должен уехать, чтобы больше не ставить под угрозу жизнь и здоровье Лизы. Кто знает, до какой еще глупости додумаются его драгоценные братья? Он должен уехать, чтобы найти их первым и понять наконец, зачем они все это затеяли. Вероятнее всего, они что-то знали или подозревали. Или не они, а их матушка. Так или иначе, обращались они к нему все еще как к сестре, и что-то не сходилось.

Он должен уехать, чтобы не выдать себя самому, а с каждой минутой рядом со светловолосой художницей сдерживаться было все труднее. Просто невозможно было одеваться как девчонка, двигаться как девчонка, кокетничать с парнями как девчонка, пока Лиза была рядом и смотрела на это все.

Он обязан немедленно уехать, чтобы не вводить любимую в странное заблуждение, будто ей нравятся девушки. Яснее ясного, что раз она заинтересовалась им, то нравятся ей все же парни. А останься он рядом — и Лиза начнет в себе сомневаться, копаться, расстраиваться и мучиться. Ведь говорил же Валя, что она в растерянности. Так не годилось. Лучше уж разрушить тот красивенький образ корейской экзотической красавицы, которые себе нарисовала Лиза.

Должно быть, эта наивная малышка решила, что Джун — просто идеальна: и красива, и поет, и умна, и добра, а в довершение всего, она (именно она — в представлении Цыпленка) спасла Лизе жизнь. Героиня проклятая. И ведь он сам не мог плохо обращаться с Лизой. Больше не мог, поэтому все, что ему оставалось на этой неделе, — избегать ее общества, но и это почти не получалось. Отказаться ей позировать? И лишить себя удовольствия видеть ее вдохновленное лицо, наслаждаться плавными или резкими движениями ее рук? Это было невозможно. Или, может, в столовую не ходить? Ведь там трижды в день можно любоваться ее забавными взглядами в свою сторону, перехватывать их и заставлять краснеть, понимая, что сам, роковой, видите ли, красавец, роет себе могилу, влюбляя все больше Лизу в себя, и все-таки не совсем в себя.

Нет, выход он нашел правильный.

Вещи собраны и отнесены в машину. Оставалось только написать что-нибудь этакое, хлесткое, чтобы Цыпленок сразу поняла: надеяться не на что, ее новая знакомая действительно надменная зазнайка и терпеть не может такую простушку, как Лиза. А потом, через два месяца, никакой корейской соседки Цыпленка по отдыху на море не будет, а будет Ли Джун — красавец-мужчина, бравый и удалой, коротко стриженный. И будет он ухаживать за Елизаветой Самойловой и непременно преуспеет. Других вариантов просто быть не может!

Лиза... Как это они за четыре года, что Самойловы жили в Татринске, ни разу не встретились? Как они не столкнулись в этом году в институте? В буфете или в библиотеке или в спортзале — он бы ей уступил последнюю булочку с маком или разрешил присесть рядом за стол или загородил от шального мяча, упущенного растяпой-баскетболистом. Он бы, скорее всего, ей признался, ведь ему еще не было бы двадцати одного года и он не знал бы особого дедушкиного распоряжения. А значит, это было бы просто. И отца он уговорил бы, что пора разоблачаться. И завоевал бы сердце Лизы в два счета. Ведь она непременно захотела бы его нарисовать. Вот-вот, если бы он встретился с ней вместо этого загадочного Прекрасного принца (о нем как-то зашел разговор во время их посиделок под звездами), то они с Цыпленком уже были бы парой. Или он мог на нее наткнуться во время ее постоянных вылазок с мольбертом на улицы города. Подошел бы — хотя бы из любопытства — и пропал бы, увидев свою фею, волшебницу, Жар-Птицу.

И сейчас они были бы в Сеуле. Он непременно уговорил бы ее поехать с ним, а братьев и Аркадия Ильича уломал бы разрешить им эту поездку. Надо же познакомить свою девушку с родителями!

А потом они бы прогуливались по самым интересным местам города. Они бы зашли в ресторанчик на улице, где Джун непременно поджарил бы для Лизы самые лучшие кусочки мяса и накормил бы ее, завернув сочную говядину в листья салата. А вокруг бы сновали говорливые соотечественники. Они бы непременно забрались вдвоем на телебашню, чтобы посмотреть на его любимый город с высоты птичьего полета. Ей бы, наверное, понравилось в Кёнбоккуне — дворце корейских монархов — прошлись бы по огромным площадям, рассмотрели бы яркие, причудливые для сдержанного вкуса северных народов краски и формы. Дни их были бы и впрямь наполнены сверкающим счастьем. Экскурсовод говорил бы по-корейски, а Джун переводил бы, что-то и приукрасил бы или придумал свою историю — только для них двоих. А может, даже и до Чеджудо добрались бы. И никто бы им не мешал открывать друг в друге что-то новое, узнавать друг друга ближе и ближе.

Сил внести эти волшебные, нереальные картины возможного будущего, которое если и сбудется, то не сейчас и не так, не было.

Юноша быстро, не задумываясь, записал уже придуманные холодные, почти издевательские слова на бумагу и, не перечитывая их больше, свернул. Ему пришло в голову еще раз взглянуть на записку Лапикову от "неизвестного".

Одно было ясно: и писавший, и заказчики гибели им не желали. Если бы и Джун не был так предусмотрителен и чуток, так Лапиков бы все равно прибежал бы и открыл дверь и дым развеялся бы, и...

Джун вздрогнул. Он раз за разом прокручивал момент написания письма. И сейчас, сидя за рулем и направляясь в город по соседству, где и поселились в самой лучшей гостинице у моря его любимые братцы Хван и Чжихван, он также переживал, как же Лиза воспримет этот антишедевр эпистолярного жанра.

Только бы не плакала. Братья, конечно, успокоят, и "буки", и даже, кто ее знает, Куликова подсуетится. Но лучше него никто все равно не справится с утешением Цыпленка.

А эти двое клоунов, совсем не похожих на героя его слезовышибательной истории, придуманной наспех для Лизы (а ведь Джун тогда и не подозревал, что уже влип безвозвратно), — эти двое интриганов поплатятся. И начнет он с очевидного. Позвонит отцу и попросит о маленьком одолжении.

Подъезжая к белоснежному зданию с колоннами и огромными балконами, каким оно выглядело на рекламных щитах чуть ли не по всему городу, Джун увидел какой-то непонятный многоэтажный скворечник. Это и была лучшая гостиница города.

"Даже жалко их. Тут они привычного комфорта европейских отелей, наверное, не найдут. И не потому даже, что его там нет, а просто из предубеждения", — пожав плечами, юноша прошел в холл и быстро зарегистрировался. Все же с деньгами и положением, бросающимся в глаза, если только он намеренно не скрывал своего статуса, некоторые вещи получить до обидного легко.

"Вот и посмотрим, так ли им будет легко какое-то время обойтись без основы своего существования", — усмехнулся примерный сын после разговора со своим влиятельным отцом и начальником.

— Отец, с Ричардом я обо всем договорился. Он в восторге от кровавых подробностей нашей истории в картинках. Бедные львы, он такой кровожадный!

— Праздновать будем, когда будет официальный договор подписан. И избавься от привычки критиковать и высмеивать деловых партнеров

— Конечно, так и сделаю. Буду критиковать и высмеивать только родственников. Кстати, двое клоунов, которых я видел, это определенно наши дорогие Ли Хван и Ли Чжихван. Был с ними весьма оживленный разговор.

— Ты хочешь сказать, что они поехали за тобой? Они не пострадали после оживленной беседы?

— Нет, активный отдых еще никому не повредил, и я хотел бы с Вашей помощью сделать их отдых еще более активным. Скажем, пусть они ощутят все прелести независимость, в том числе и от финансов.

— Ты просишь меня заблокировать на время их карточки?

— Да, смиренно склоняюсь к Вашим стопам и униженно прошу наградить моих кузенов доверием, что они справятся и без денежных помочей.

Теперь можно было и отдохнуть немного. А там они сами к нему придут.

День прошел, обычный теплый, соленый, наполненный для одних радостью, созвучной ясному небу, для других грустью, еще более терзающей сердце оттого, что вокруг такая красота, а печаль не дает забыть о себе.

Бесцельно слоняясь по территории базы, Лиза нащупывала постоянно спрятанный в кармане бриджей листок бумаги, но на свет не доставала. А вдруг эти непонятные письмена сложатся в ясный ответ на вопрос, куда и почему скрылась Джун? Ведь верить в то, что это какой-то затянувшийся розыгрыш, гораздо проще.

Костик, которого она донимала до и после обеда, ничего ей сказать не мог.

— Ну не знаю я, не знаю, где Джун. Эта особа никогда передо мной не отчитывается.

— Может, вчера утром она что-то говорила, как-то по-другому смотрела на тебя? Вспомни, Тин-Тин, пожалуйста!

— Говорить не говорила, а вот смотрела еще как — так бы и наподдал, но нельзя: умеет зараза пользоваться тем, что девчонка!

— Ну что ты такое говоришь! Нельзя людей бить, если они тебя любят.

— Расскажи об этом мазохистам, сестренка, — ухмыльнулся Костя и ойкнул, получив увесистый шлепок от своей ненаглядной.

— Чему ты тут Лизочка учишь, а еще старший брат называется. Да Джуня тебя бы за такое...

— И слышать не хочу о восточных моралистах!

Пока Жизель воспитывала Костика, Лиза гадала, не грубость ли и черствость брата были причиной исчезновения Джун. Неужели, это никакой не розыгрыш, как ей хотелось верить, и ее прекрасная натурщица уехала, не попрощавшись? А вдруг она уехала вообще — и невозможно будет ее увидеть больше никогда?

Костик как-то отбился от притворно сердитой подруги и высказался:

— Как по мне, так правильно она уехала — так и знай, Лиз. И не волнуйся за нее — объявится. Не здесь — так дома. Даже лучше будет всем нам встретиться позже.

Что за безразличный человек у нее брат оказывается!

Через некоторое время выяснилось, что и два других не лучше. Ванечка расстроился, конечно, но больше из-за того, что лекции Джун на тему "Какие парни нравятся девушкам" для него внезапно закончились. Тин-Тин-младший, оторвавшись на секунду от стайки своих красавиц, которую развлекал какими-то забавными историями из жизни танцоров, посмеялся:

— Видать, мой идеал и впрямь недостижим. И все равно, какая стойкость! — и наотрез отказался объяснять свои слова. Почему-то он, как и Костик, был уверен, что никуда Джун не денется и они еще обязательно увидятся. А Лиза все равно беспокоилась.

Как же так? Почему ее нет? Ведь Лиза ничего не делала плохого или неосторожного. Целый день ее нет, целую ночь ее нет, и снова ее нет целый день. Ее лицо, весь ее облик... Было так уютно вслушиваться в ее дыхание. Лизе нравилось уважать ее чрезмерную стыдливость, даже усилившуюся в последнее время, расспрашивать о ее родине и семье и слышать в ответ, должно быть, очередной вымысел, сказку, фантазию — но такие милые, причудливые и забавные, что язык не поворачивался отругать эту лгунью.

Но и попытка нарисовать, скучая, красавицу-кореянку была неудачной.

Вчера, сразу после ужина девушка поспешила назад в номер, почти уверенная, что найдет там Джун и та рассмеется в ответ на расспросы, скажет, что нечего совать цыплячий клювик в дела взрослых людей с огромным жизненным опытом. Но ничего подобного. Номер был также пуст и безжизненен, как и утром, когда Лиза нашла этот каллиграфический изыск у себя под подушкой.

Чтобы скоротать время в ожидании, художница взялась за карандаш, но после пары штрихов, ловко очертивших стройную фигурку на бумаге, недовольно отложила его в сторону.

Это видение было красивой куклой, а не ее живой и сильной Джун. Ее смелой Джун. Ее великолепной Джун. Эта нарисованная фея, эльфийская принцесса, кто бы она ни была, ее любимым человеком быть не могла никак, хоть и похожа была чрезвычайно. Но в чем же было затруднение? Что это? Ни с кем из тех, кого она рисовала, такого не было. Она могла нарисовать не очень аккуратно, не всегда добивалась идеального сходства, но характер-то обычно передать удавалось.

Да о чем она думает-то? Вчера — это вчера. Зато стало ясно окончательно, что никакой это не розыгрыш, что-то не в порядке. Девушка встряхнулась, внутренне собралась и приготовилась действовать. В конце концов не может же она оставить все как есть! Вот только придумает, что делать!

Дверь неожиданно отворилась. Неужели вернулась?

— Что, до сих пор не объявилась? Это, товарищи, несомненно, заговор вражеских сил.

"Буки" вчетвером улеглись на пустующую кровать в унылой комнате. Инна присела на край стола. Как это она оторвалась от безраздельно ее Ромочки? Лиза пожала плечами, прогоняя неожиданно ехидную мысль. Конечно, Инна пришла ее поддержать — увидела, что ей не по себе, хоть и не знает причины, — и как подруга решила отвлечь.

— Да не грусти ты, Лизок, и так со вчерашнего утра смурная ходишь. А еще на ночь настроение портить?

— Девочки, я ничего не понимаю. Почему Джун взяла и просто исчезла? Неужели так расстроилась с этим феном?

— Наверное, ты ей чем-то не угодила, — лениво потянулась Инна.

— А может, наоборот, — задумалась Даша, разглядывая узор на своем новом платке. — Совершенно наоборот.

— Джуня Лизочку чем-то не угодила и сбежала, испугавшись ее гнева? — невольно фыркнула Жизель. — Да ну, брось эти свои теории мирового заговора, Дашка.

— Я имела в виду, что кто-то стал слишком угоден нашему боевому товарищу из Кореи.

— А не путаешь ли ты север с югом, Дарья? — покачала головой Вика. — Товарищи-то на севере, а Джун наша из других мест.

— А фот я ф Дафэй фовлафуфь, — Аллочка опять что-то ела. И с таким аппетитом. Пирожки? Откуда бы? И главное, не спешила никого угощать, а на каждый пирожок смотрела как на любимого котенка или птенчика. Прожевав, рыжая бука продолжила. — Позавчера Джун была какая-то странная. Очень откровенная. Нас утешала, что традиционно. Но и сама тоже пыталась пожаловаться — о своей несчастной любви. Это уже был сюрприз так сюрприз. Мы еще предположили... кое-что... и она отрицать не стала. Так что Даша права: причина ее исчезновения может быть в ее чувствах к... неизвестному.

— И в кого же из троих имеющихся Самойловых она втрескалась? — поинтересовалась Инна. — С ними она чаще всего общается.

— А почему троих? — пожала плечами Дарья. — Их тут четверо таких.

— Ну... Лиза-то не в счет! — вступилась Вика.

— Вот именно, — поддержала Самойлова, которая не в счет.

— А это я так для протокола уточняю, что Самойловых у нас четверо. И со всеми четверыми у пропавшей сложились теплые доверительные отношения.

— Ну ты Дашка и завернула, — Толстушка хихикнула. — Что ж она тогда деру дала, да еще никому ничего не сказала? Если уж влюбилась. И поросеночек мой тут не при чем — так и знайте.

— Это еще почему? — прищурилась Инна, а Лиза мысленно сжалась. Ей очень не хотелось, чтобы кто-то переубеждал Жизель. Ведь Джун не виновата в том, что любит того, кого любит. Если бы можно было выбирать, в кого влюбляться!

— Да ведь Джуня его столько раз била — разве поднимется рука на любимого человека?

— Еще как! — хором воскликнули Аллочка, Вика и Инна, а потом удивленно переглянулись.

— И все-таки почему Джун исчезла, не поведав очередную сказку о том, что она срочно должна разыскать в соседнем городе пропавшего любимого актера ее мамы? Или, например, о том, что ее родственники хотят заставить ее сделать пластическую операцию, потому что им кажется, что она недостаточно красива? — продолжала размышлять Аллочка.

Очень у нее похоже получилось выдумать за Джун одну из ее историй. Лиза даже представила, как кореянка, горестно вздыхая, жалуется на придирчивость родни к ее безупречной внешности.

— А по-моему, сестры, мы выбрали неверную тактику. Пришли поднимать боевой дух нашего товарища, а сами только строим предположения.

— И то верно, — согласилась Вика с командиром-Дарьей. — Чего бы тебе хотелось, Лиза. Мы бы помогли.

— Мне бы... я хочу... мне нужно узнать, где Джун и чтобы она сама все объяснила. — Лиза сначала деловито сжала кулаки, пытаясь раззадориться, но потом опустила руки на покрывало. — Но это ведь невозможно!

— А вот тут ты ошибаешься, — довольно улыбнулась Аллочка.

— Да Лизок, с твоей помощью мы быстро найдем пропащую Джуню. Дашка, давай свой телефон!

— Бесполезно, я ей второй день звоню каждые полчаса — не отвечает, — Лиза совсем приуныла: она ведь надеялась на чудо.

— Для наших людей невозможного нет, запомни, товарищ Самойлова это крепко.

— Скорее уж для современных мобильников нет невозможного, — поправила Вика. — Сама ведь недавно помогла нам покопаться в настройках телефона Ли Джун. А подходящую карту местности мы еще третьего дня скачали.

Он чувствовал кожей ее отсутствие. Было так, будто они были связаны множеством невидимых нитей, а потом эти нити разом порвались, с кровью. Он был человеком, который вышел на раскаленную железную крышу небоскреба в одном кроссовке, и тот был надет не на ту ногу.

Мягкая кровать его номера, который он снял в самой лучшей гостинице города — дорогой, новой, комфортабельной и, как ни странно, элегантной, казалась ему мостовой, на которую он упал в изнеможении, после того как кричал ей вслед, чтобы она не бросала его. Но... если бы это она покинула его — он нашел бы силы продолжать преследовать и уговаривать. К несчастью, своим врагом был он сам. Он сам написал это дурацкое и нечестное письмо. Он сам решил, что должен ее покинуть — ради ее же безопасности, и до сих пор был уверен, что прав.

Стены комнаты, не сравнимо более пышно обставленной, чем скромный домик на базе, казались ему ловушкой, и юноша вышел прогуляться по недлинной набережной, вид которой из окна привлек его маленькими, словно игрушечными ротондами — песочно-желтыми с белыми колоннами, таким наивным намеком на античность.

Широко шагая и не думая о том, чтобы кого-то изображать, он перебирал по одному доводы, иногда сбиваясь на гнев, но снова возвращаясь к логике рассуждений.

Эти мерзавцы заигрались в шпионов. Что бы им ни было нужно от него — как они посмели поднять руку на его Цыпленка! Главное, так подло!

Вчера утром он заслужил, конечно, пару недовольных взглядов — не слов, Цыпленок жаловаться практически не умела, только обиженно выпячивать губки и спрашивала, как она могла оказаться на скамейке и ничего не помнить о том, что сама выбежала вместе с ним из задымленной комнаты. Глядя на ее беззащитное, наивное лицо, он понял, что это последняя капля. Надо было уезжать после того случая.

Все эти странности могли бы привести к одному результату — если бы он не был так умен и талантлив и находчив, если бы ему так не везло, если бы рядом не было Лизы. Его запросто могли бы разоблачить. Дым-то знатный был. Как поступит здравомыслящий человек, если, пока он переодевается, в доме начинается пожар? Наспех накинет что-то и выбежит. А ему наспех нельзя — никак нельзя. Но, разумеется, спасая себя и свою девушку, он о макияже, нарядах и прочем не думал вовсе. И только вчерашний загул с влюбленными буками, после которого он завалился спать одетым и (самому не верится — такой это дурной тон) накрашенным, спас его от полного разоблачения.

Но чего они ждали от него, когда Лиза странным образом стала тонуть? Напросилась же, смелая пташка, сама на неприятности, а им того только и надо было. Воспользовались ее добрым порывом, а потом... И вспоминать-то страшно! А тогда — единственной мыслью было успеть спасти. Она даже не поняла, наивная душа, что ее специально в море столкнули... Чего ждали? Да того же — чтобы он бросился ее вытаскивать и намок, и... если бы не Валентин, сразу почти накрывший его какой-то тряпкой...

Надо же было Цыпленку так не повезти — с ним столкнуться! Знал бы — никогда не разрешил ей поселиться в своей комнате. Нашли бы для нее место — да третьей подселили бы к Жизель и ее подружке-гусыне! Конечно, он тогда думал о своем удобстве и был слишком самоуверен. А наивная Лиза теперь страдает. По его вине. По его "милости".

И ведь, если подумать, выходка с фотографиями, если бы не подпись, на спех прилепленная Лапиковым, тоже могла преследовать ту же цель — разоблачить его перед большим количеством народа. И снотворное... он было решил, что они его хотели похитить и заставить подписать отказ от наследства или от претензий на руководящие должности в корпорации. А они, вероятно, задумали что-то другое.

А это значило, что клоуны действительно знали содержание распоряжения дедушки... Но он никогда не думал, что они могут зайти так далеко.

Мысли у него путались, а его путеводной звезды рядом не было. В присутствии Лизы ему было несравнимо легче. Даже не над кем пошутить! Некому рассказать очередную сказочку. Приобнять, пользуясь наивностью, — ничего больше, разумеется, он себе не позволял, хотя и воображал иногда, как растворяется тонкая стенка между комнатой и ванной, как раз тогда, когда Цыпленок плескается под душем. Но от такой реконструкции помещения он первый пострадал бы... Еще больше ему не хватало ее доверчивых глаз, удивленных и бесхитростных. Он чувствовал, что корейская соседка нравится Лизе, надеялся, что она видит в нем хорошего знакомого, а может даже, друга. "Подругу", — ехидно поправлял он сам себя. "Конечно, мы подруги, — улыбалась Лиза в его воображении. — Подруги и нечто большее".

Да уж, была у него еще одна причина держаться от малышки подальше. К чему бы могли привести их отношения? Он пока выдать себя не может. Так просто с наследством не расстаются. Но и сдерживаться в ее присутствии все сложнее. Он как-то чуть в задумчивости не вышел во вполне мужской одежде — белая майка и джинсы. Во время опомнился. А все потому, что только и думал о том, что идет с Цыпленком смотреть на звезды. Идет смотреть на звезды с девушкой. Со своей девушкой-звездой. Со своей девушкой. Конечно, она была его девушкой. Уже никаких сомнений не оставалось. Просто он долго был слеп и глуп, да и вообще не верил в такое быстрое развитие отношений.

Джун остановился прямо посередине набережной, не заметив, как длинный подол голубого платья, в которое он вырядился на случай встречи с родственничками (не собирался он им так просто сдаваться!), хлопнул по ногам. Все-таки он дурак, хоть и талантов ему не занимать. Ведь тот факт, что Лиза ему дорога и что они сблизились за это время, уже не отменить! Что за мелодраму он тут разыгрывать вздумал! Несмотря на тряпки и раскраску, он же не девчонка. Вздумал тут побег жертвенный устраивать. А о Лизе-то подумал? Ведь она все равно осталась под прицелом. Ведь братья ее всего не знают, а впереди еще почти неделя... Его клоуны не найдут, а к ней могут прийти и спросить. С их чудовищным английским коммуникация получится та еще. Да ведь... он им вообще не нужен, по сути дела, — братцы могут решить, что Лиза в курсе его обстоятельств. И начнут убедительно уговаривать ее выдать его. Надо быть рядом с ней. Неважно, что его записка могла ее рассердить или расстроить. Уж он-то сумеет объяснить все лучшим образом.

"Да, приятель, хороший предлог для того, чтобы вернуться к Цыпленку под крылышко. Сбежал ради нее и возвращаешься тоже ради нее. Ты просто своих чувств боишься. Так и скажи, а не устраивай тут логические цепочки. Ну скажи же: я ее по-настоящему, искренне, безумно..."

По плечу легонько постучали, прервав его признание, и не дожидаясь ответа, его обхватили две знакомые ручки. Стремительно развернувшись, недоумевающий и уже счастливый от несомненной догадки,

— Цыпленок! Ты как меня нашла? — выдохнул он недоверчиво и вместе с тем радостно. Ее маленькая фигурка подсвечивалась солнцем. Его крошка-соседка, его маленькая художница, его драгоценность, его любовь, держащая его сердце в своих полудетских ручках. Что она там говорит?

— Джун! Почему ты убежала, вредная ты корейская мисс? Я что-то не так сделала? А что это за странное письмо ты оставила? Ты же умеешь писать по-русски!

Не дослушав, он приподнял ее и закружил. Вот она — с ним, целиком и полностью. Воздух обнимал их. Казалось, еще чуть-чуть...

— Ты что? Поставь — а то надорвешься! Нам девушкам нельзя тяжесть поднимать! — отбивалась Лиза. — Я тебя тоже рада видеть, но не хватаю же и не таскаю!

— Еще чего не хватало. Тебе нельзя — уронишь мое величество — не расплатишься перед семьей и компанией до конца жизни.

Джун пришел в себя. Конечно, она ведь не знает. Просто его чистая сердцем малышка решила выяснить, чем не угодила своей капризной соседке. А если вспомнить, о чем они недавно беседовали по-дружески с Валентином...

— А что ты говорила о моей записке? Я немного резко выражаюсь в письменной речи.

"Как будто это достаточное объяснение для грубости. Может, она меня разыскивала, чтобы за волосы оттаскать? Нет, это не о Лизе"

Лиза протянула ему его письмо, и юноша, спешно схватив злополучный листок бумаги, на котором он писал, что больше не может находиться в ее обществе. Лист бумаги на солнце был нестерпимо белым и почти слепящим, и все-таки прочитать свое злое обманное письмо он сумел и рассмеялся. Ну он и простофиля! Удачливый простофиля. Или он просто гениален даже в своих оплошностях.

— Джун, ты, конечно, не раз говорила, что оказываешь на меня благотворное влияние, но даже тебе не под силу научить меня читать ваши иероглифы без подготовки, — Цыпленок уже отдышалась и подбоченившись грозно смотрела на него снизу вверх. — Объясни сейчас же, что ты там написала! Почему сбежала?

— Никакие это не иероглифы, Цыпленок, — возмутилась ее дорогая сбежавшая соседка. — У нас, корейцев, самый лучший в мире алфавит, созданный на научной основе.

— Ты от вопроса-то не уходи, Джун, — Лиза и сердилась, и смеялась одновременно. Судя по тому, как ей обрадовалась кореянка, ничего страшного в письме не было. До сих пор сердце стучало, и дышать было трудно. А уж лицо красное было — это точно. И все-таки, хоть соседка и принялась ее обнимать, почему она уехала — было непонятно.

— Ох... начать что ли тебя корейскому учить? — Джун взъерошила свои волосы. — Я ведь в записке и сообщила, что еду развеяться в город на пару дней — пройтись по магазинам, поесть нормальной еды, в клуб сходить. А вы уже панику подняли.

— Да это только я, — Лизе опять было неловко. Она всех переполошила, извела братьев своими вздохами и грустным видом. — А Костик — так вообще обрадовался. Сказал, что ты правильно поступаешь.

— Вот Хрюша неблагодарный тип! — усмехнулась Джун. И Лиза не могла с ней не согласиться. Почему ее брат так предвзято относится к той, кто привел к нему Жизель? Насколько сильно Костя обожает свою Степашку было ясно с первого взгляда даже Лизе.

— И как же ты тогда меня нашла, если не читала письма?

— Ну... только обещай, что не будешь им мстить...

— Кому мстить и за что? — Джун опасно прищурилась, а у Лизы даже дух захватило. Красавица, хищная, пугающая красавица.

— "Букам", — тихо-тихо ответила Лиза и молитвенно сложила руки. — Они не со зла, просто хотели знать, куда ты иногда пропадаешь, вот и поставили тебе на телефон программку такую — которая показывает на карте в телефоне Даши, где ты находишься.

— А как, позволь спросить, у них оказался мой телефон?

Неловкий момент был. Кореянка пристально на нее смотрела, и скрыть от нее ничего было невозможно.

— Они как-то заходили вечером, когда ты в душе была, и рассматривали вроде бы заставку на телефоне. А о программе я только вчера вечером узнала.

— Да уж никакой личной жизни с этими юными барабанщицами, — Джун опять была само добродушие. — А что им мстить-то? Сами со своим характером получат судьбу — и на здоровье. Я-то тут причем?

— Личная жизнь? Так ты с кем-то встречаешься? То-то ты такая нарядная и в платье даже, — Лизе стало даже как-то неприятно. Вдруг она помешала готовящемуся свиданию. Так любящие люди не поступают!

— Ну... можно и так сказать, Цыпленок. Правда, я об этом узнал только сегодня.

— Узнала! — почти автоматически поправила Лиза. Почему-то ей было трудно дышать. С кем же встречается ее прекрасная принцесса? Каким же совершенным должен быть этот человек? — Извини, что я появилась так внезапно, нарушаю твои планы.

Лиза повернулась, чтобы уйти, но крепкая рука легла ей на плечо и задержала.

— Ну-ну, Цыпленок, не надо вешать клюв. Ты не нарушила мои планы, а даже наоборот. Я сейчас вернусь с тобой и буду вновь ближе к человеку, с которым встречаюсь, — Джун повернула ее к себе лицом и быстро обняла и так же быстро отодвинула от себя. — Спасибо, что пришла, Цыпленок.

Сегодня утром Лиза вскочила засветло и все никак не могла дождаться, когда же можно будет идти на остановку автобуса, чтобы скорее добраться в город. Хитроумное устройство ясно дало понять, мигая красным беспокойным кружком, что их пропажа находится в городе по соседству, мало того — увеличивая карту, Дашка и Аллочка сообщили, что искать Джун надо в районе старой набережной, где как раз полно пансионатов, отелей и частных гостевых домов. Чуть ли не подгоняя водителя маршрутки, хотя и мысленно, девушка уже мысленно была там, где была ее соседка.

"Буду ходить хоть три часа подряд — и все-таки дождусь встречи", — решительный настрой помогал не волноваться о том, какой будет эта встреча. И вот ее смелость была вознаграждена: после часа снования туда-сюда по улице среди немногочисленных по случаю дневной жары прохожих, Лиза увидела стремительно меряющую набережную длинными ногами, скрытыми под изумительно красивым бирюзовой шелковой тканью сарафана, а потом внезапно застывшую стройным маяком фигуру, которую так много раз рисовала в эти дни.

И теперь, когда выяснилось, что Джун никуда не сбегала, а просто случайно оставила записку на корейском языке ("Рассеянность, Цыпленок, более заразная штука, чем гениальность, так что ты меня и тут победила"), можно было узнать и о ее делах сердечных.

— Тебе что нравится кто-то с базы? Кто-то из наших? Или из других отдыхающих? А может, Федя? — выпытывала Лиза, теряясь в догадках, и шагая рядом с кореянкой, чья походка заметно замедлилась.

— Только не говори мне, что все-таки Костя выбрал из вас двоих тебя? — вдруг пришло ей в голову. — Ты мне, конечно, очень нравишься, но Толстушка... она для брата особенная. Что на него могло найти, чтобы он выбрал тебя? Поэтому он не волновался — знал, где ты?

— Цыпленок, что ж ты обо мне такого плохого мнения? Это ведь я — оплот морали и нравственности, этическое совершенство и уравновешенность! — махнула рукой смеющаяся Джун. — Так вот что ты себе напридумывала, глупая девчонка! Может, ты еще и с Хрюшей поделилась своими выводами?

— Поделилась, — кивнула Лиза. — Я его вчера отругала, что он тебя мучает. Пристает с тренировками и не дает тебе прийти в себя после несчастной любви.

Джун, казалось, лопнет от смеха. У нее на глазах даже слезы выступили.

— Лиза-Лиза, тебе надо комиксы рисовать с такой фантазией! Не хочешь попробовать себя в жанре манхвы для девочек? Я и Хрюша? Да он мне как брат почти. А теперь... — кореянка немного задумалась и нехотя продолжила. — А теперь, похоже, не просто брат, а старший брат. Вот она судьба.

Лиза ничего не поняла — так и заявила Джун, а та отделалась отговоркой, что, дескать, Лизе пока рано понимать. А что рано? Подумаешь — Джун и Костик всего-то на три года старше.

— Постой, может, тебе Валя понравился все-таки? Он ухаживать умеет...

— А уж как Вале я нравлюсь — это и словами не выразить, — хмыкнула кореянка и деловито добавила. — Ладно, Цыпленок ты мой ненаглядный, поедем-ка назад. Или нет, погоди!

Джун подумал, что уж теперь-то имеет полное право исполнить одно из своих маленьких, скромных желаний.

— Мы с тобой, моя... Цыпленок, займемся тем, чем занимаются все хорошие девочки, когда выбираются в город.

— Пойдем в краеведческий музей и библиотеку? — спросило его наивное чудо в перьях. — А может, лучше сразу назад? А то я всех всполошила — надо же народ успокоить.

Джун показательно закатил глаза, достал телефон и набрал Хрюшу:

— Да, я. Что хочу сказать? Твоя сестра меня нашла. А как — это ты свою Степашку поспрашивай, братец. Нет, пока не собираюсь. В общем, через пять часов мы вернемся. Да не кричи ты так! Я человек чести, между прочим. Как ты вообще это себе представляешь? Пройдемся по магазинам, пообедаем — как хорошие подруги. Сам ты бёнтхэ-сэкки! Конечно, поговорим. Я еще узнаю, почему это у моей... дорогой подруги ни одной приличной вещи в гардеробе нет... Все, братец, хочу, могу и буду.

Закончив эту содержательную беседу, во время которой Константин Аркадьевич Самойлов обвинил его в растлении малолетних, в нехороших намерениях и еще много в чем, Джун зажмурился от предвкушения.

Следующие два часа пролетели незаметно. Он с удовольствием наблюдал за перевоплощениями своей маленькой волшебной девочки.

— Ну хотя бы семь можно, а? А шесть с половиной? — торговался он, но Лиза согласилась только на два. Платья. И это была победа. Ведь сначала упрямица отказалась принимать от него подарки. Конечно, Джун нашел выход. Он притворился грустным-грустным и сказал, что все осознает и ему очень неудобно, что его оплошность с письмом так перепугала добрую Лизу, и прийти в себя он сможет, только если как-то загладит свою вину. Тем более что из-за пожара скудный гардероб Лизы стал меньше еще на одну вещь — и опять-таки по вине соседа-соседки. Разумеется, это наивное дитя с радостью согласилось облегчить муки его совести. Но вот ограничила его свободу покупкой всего двух нарядов. И как так можно? Встретит он еще этих мужчин семейства Самойловых. Они ему ответят за то, что не развили в его драгоценной половине чувство стиля! Он ведь мог проглядеть свою судьбу из-за них!

— Ладно, два, значит, два. Но, чур, тогда с туфлями и... ну сама знаешь — со всем остальным.

— Джун, ты такая милая, когда смущаешься! Наверное, из-за стеснительности и нормальное белье купить не можешь. — Эта мелкая... соблазнительница его еще и подкалывает! А как тут не смущаться, когда с девчонкой о таких деликатных предметах говоришь? Он ведь только начал.

Лиза провела эти два часа как в другом мире. Не потому, что в больших и сверкающих магазинах она никогда не была. Наверное, в Татринске были и более красивые модные лавки. Но главным было то, что она все это время провела с Джун, которая каким-то странным образом за эти два дня в разлуке переменилась. Как будто выросла еще. Как будто... если бы Джун была художницей, Лиза бы решила, что она только что нарисовала свою лучшую картину и ждет, что скажут зрители. Ее соседка была готовой к чему-то важному, а Лизу радовала возможность видеть эту новую, еще более ослепительную Джун. Радовала и пугала. Было очень страшно, ведь девушка ждала чего-то подобного, но не думала, что это произойдет так скоро. Она надеялась, что дома, то есть совсем дома, в Татринске, они с Джун продолжат общаться, может, не ежедневно. Хотя кто помешает Лизе потихоньку приходить на ее факультет и поглядывать из-за угла? Но если прекрасная кореянка все же нашла свою судьбу, то теперь она будет все время проводить с ним даже здесь, на берегу моря.

"Почему меня это совсем не радует? Разве не должна я поддерживать свою новую подругу, ведь на этот раз, я уверена, я и моя подруга влюблены в разных людей. Хотя бы потому, что я вообще ни в кого не влюблена, кроме нее. Только бы не вырвалось ничего неосторожного..."

Эти два платья — солнечно-желтое, какое-то все пушистое, даже с перышками маленькими, и лавандовое — Джун выбрала для нее сама, заявив, что ее вкусу трудно доверять. Джун смотрела на нее почти с восхищением и улыбалась не насмешливо, не иронично, а открыто и солнечно. Ее вода, без которой не возможно творчество, не мыслима живопись, ее звезда, на которую можно смотреть и издалека, ее тайна, самая светлая и самая печальная.

— Ну, ты снял денег, идиот? Или твой жуткий английский опять никто не понял?

— У меня он хотя бы жуткий...

— Что ты там ворчишь, младший?

— Хён, почему-то пишут, что в выдаче отказано.

— Да ты просто не на ту кнопку нажал, а теперь выдумываешь!

— Нет, наверное, в этом банкомате просто нет наличных.

— В десятом подряд? Ну ты и идиот!

— Так родственники все-таки...

— Ты опять бубнишь себе под нос! Поучить тебя уважению к старшим?

— Не надо. Кстати, Хвёдор нам уже не помощник, раз Джун больше не живет в этом... кемпинге. Так что можно денег ему и не давать.

— Я и не собираюсь ему платить — итак у него ничего не вышло. Сами за дело возьмемся. По-родственному и с размахом. Поехали найдем нормальный банкомат или банк.

— Что-то я сильно сомневаюсь...

— Бросай эту привычку, идиот!

Примечания

Кёнбоккун — буквально "дворец сверкающего счастья"

Чеждудо — субтропический остров, любимое место отдыха корейцев.

Глава 27

Непонятно ничего. И Лизка молчит, и "буки" не болтают, а уж змея корейская... вообразила себя парнем, наверное. Вот и сбежала от Лизки — как от нее все парни и сбегают. От жары свихнулась не иначе.

Два дня этой корейской задаваки не было — и нате вам: подружка скисла, "буки" притихли, а братья Самойловы... нет, эти как раз чихать хотели на Джун — и правильно делали. Хорошо еще, что Инна познакомилась с парочкой позже приехавших девчонок из Харькова и было с кем поболтать эти два дня. А то ведь Ромочка не самый приятный собеседник, если речь о нарядах или о актерах. К тому же он решил, что надо бы и за выполнение летнего задания по практике браться. У Пичугина усидчивости Лизки не было, так что он решил сделать все одним махом — за оставшуюся неделю. А смысл? Можно и до дома подождать — фотографий они наделали достаточно.

Мало того, ее парень задружился с какими-то любителями спортивной формы. Спортсменами они не были — по фигурам видать было, что от режима и дисциплины они далеки, но анекдотов Рома от них пересказывал много, хотя и не все. И что-то еще они обсуждали — не для девичьих ушей, как выразился Пичугин. В общем последние несколько дней общались влюбленные только после ужина — на дежурной прогулке под звездами.

От нечего делать Инна принялась наблюдать за подружкой. На пляже Лизка почти не появлялась — слонялась от ворот до своего домика. Ждала. Ну просто вермееровская девушка у окна! И с бумажонкой какой-то носилась все время: посмотрит, покачает головой — и снова в карман джинсов засунет.

Как-то подловила Самойлову, когда та шагала по плиткам, проложенным посередине пляжа. Двигалась Лиза немного неестественно — очень были широкие шаги. Присмотревшись, Инна вдруг обнаружила, что ее сумасшедшая подружка пытается наступать точь-в-точь на еле заметные, серо-синие следы, в которых не угадать уже отпечатков корейской змеи.

— Ты не заболела, а? — привлекла внимание художницы, а в ответ получила только удивленный взгляд.

— Ну, выглядишь нездоровой.

Лиза лишь пожала плечами.

— Ну вообще уже, даже с подругой поговорить не хочешь! Уехала твоя Джун — так ведь не на крайний север. Увидитесь еще. Что ты как маленькая!

— Спасибо, Инна, ты хорошо умеешь утешить, — кивнула головой светловолосая страдалица.

Прямо механическая куколка, а не нелепая Лиза. А еще иронизировать пытается!

В общем надо было что-то делать, и хорошо, что ее соседки такие любопытные оказались и как-то заполучили телефон змеи корейской и смогли проследить за ней. А Лизка как только узнала, где пропадает ее ненаглядная Джун, — обрадовалась и еле дождалась утра, наверное. Потому что когда Инна и "буки" заглянули за ней идти на пляж — ее уже в помине не было.

А днем на базе ничего особенного не происходило. Разве что появились новые уборщики — шумели во всю своими газонокосилками. Да еще Инна пообщалась с Иваном — на правах старой знакомой спросила, что будет в моде осенью, по его мнению. Самый старший из отдыхающих Самойловых уже не казался таким изнеженным и нелюдимым, и они очень мило поболтали. А потом и Валя к ним присоединился — очень мило заметил, что Инне все к лицу будет, что она ни надень. А чуть позже ее новые знакомые позвали играть фанты — детская забава, но делать-то все равно нечего. Ромочка идти отказался, еще и недоволен был. Ну так день и прошел. А Лизка, наверное, где-то караулила змею корейскую.

День клонился к вечеру, когда красная машина вернулась со своим прекрасным, хотя и самоуверенным водителем (так считала Лиза) и решительной, а от этого еще более хорошенькой пассажиркой (по мнению Джуна).

— Надо же как ты их! Их же было трое! А ты...

— Э... Цыпленок, честно тебе скажу: трое — это мой предел. Только смотри не выдавай меня своему братцу, он ведь думает, что я непобедима.

— Непобедима? — переспросила Лиза удивленно, а затем повторила. — Непобедима... Да-да, конечно...

— Вот именно так Хрюше и говори: Джун может побить целую толпу хулиганов!

— Хитрый ты человек, — улыбнулась девушка.

— Ничего подобного! Я — сама наивность. Надо же было так попасться! А вот ты — настоящий одержимый гений!

— Одержимый — может быть, но вот гений... Мне до сих пор очень стыдно. Я даже не попыталась тебе помочь!

— Ну... если хочешь загладить свою вину... то покажешь мне, что удалось нарисовать, пока наш бой не прервали бравые стражи порядка.

— Конечно, покажу. Самой хочется еще раз убедиться...

— В своей гениальности? — хмыкнул Джун. — Можешь мне на слово поверить.

— В своей наивности! — прямо ответила Лиза.

— И как наивность связана с живописью? — насторожился юноша.

— Ого! Не успели вернуться, а Лизка потчует мою звезду лекциями о наивном искусстве? Смотри, сестренка, а то опять сбежит, — поправив быстрым движением очки, Валентин встретил их на стоянке для машин, позади административного здания.

— Ты, Тин-Тин, конечно, извини, но Джун — не твоя звезда, а моя, — Лиза решила сразу все уточнить. Хотя нет, не все, но самое главное.

Удивление и почти испуг на лице прекрасной обманщицы в бирюзовом шелке были отличной наградой.

— Я хочу сказать, моя соседка и моя... — девушка сделала небольшую паузу, как будто задумалась, — подруга, правда, Джун?

— Э... — почему-то корейское совершенство не могло вымолвить ни слова. Неужели потому, что Лиза, говоря, приобняла это самое совершенство за талию?

— Ну же, не смущайся, Джун. Ты ко мне тоже хорошо относишься — так, как и я к тебе. Будь я парнем, я даже на тебе была бы рада жениться.

— Жениться? На мне? — ее модель даже отшатнулась. На ногах не стоит, бедняжка от усталости.

— Ну, Лизка, смела ты, теперь вижу, что мы с тобой брат и сестра.

— Да ладно вам, шуток не понимаете! — Лиза одновременно похлопала обоих своих любимых людей по плечам.

Джун и Валя обменялись непонимающими взглядами. Это было интересно, очень интересно. Что-то их объединяло, какая-то тайна. Если бы этот молчаливый разговор девушка увидела бы раньше, то подумала бы, что между ними что-то есть. Но теперь-то она точно знала: не может ничего у них получиться. Кроме дружбы. Просто потому, что ее брат верен себе и своему вкусу. А ей давно пора обращать внимание на людей, а не только на свои фантазии.

— Пойдемте скорее! Что застыли? Валя, я тебя в таком уединенном месте с моей Джун не оставлю — даже не мечтай! — Лиза взяла под руки и повела вокруг здания к столовой. Сильно пахло свежескошенной травой.

Как же можно было быть такой слепой? Ведь все теперь сошлось: и странные оговорки хорошо владеющей русским языком кореянки, и ее сила, и вообще ее манеры, поведение, образ мыслей, такие необычные, такие волнующие, иные. И ее нелюбовь к платьям. Ведь имея столько красивых нарядов в гардеробе, не надеть из них ни один, — это очень странно для девушки. Для парня, впрочем, странно, вообще возить с собой столько женской одежды. А Джун, ее Джун был несомненно парнем. Уж себе-то она могла вверить. Точнее не себе — своим рукам, которые сделали это открытие.

"Ну вот... хорошо еще, что я этого вслух не говорю — опять двусмысленно получилось", — девушка тихонько хихикнула, сидя за столом и поглядывая то на какие-то котлеты с рисом, то на соседей по столу, то — осторожно, чтобы не выдать себя, а главное — его, на Джун. Нет, на Джуна, если, конечно, его так зовут. "Как бы еще не проболтаться!"

Выбежав в странном, радостно-печальном расположении духа из магазина, размахивая пакетами и чуть ли не напевая, от чего Джун морщилась, но молчала, Лиза поторопила свою спутницу забирать вещи и скорее ехать назад. "Или ты хочешь остаться в этом твоем удобном отеле?" — испугалась вдруг девушка, но ее тут же разуверили.

— Кстати, а где же твой неизменный спутник, огромный альбом? — пошутила Джун. — Неужели сегодня ты без него.

Звучало так, будто кореянка была уверена в своих словах и просто шутила.

— Как это где? А сумка у меня на что? — показывая на ношу за плечом, удивилась Лиза.

— Ты хочешь сказать, что так легко поднимаешь эту тяжесть?

— Ну ты же меня поднять умудрилась! Да я уверена, что и я бы тебя подняла — вон ты какая худенькая! Давай попробуем! Я вообще сильная!

— Нет, нет и нет! Сама же говорила, что девушкам нельзя тяжести таскать!

— Ладно, просто боишься, что я тебя уроню.

— Да это я тебя уроню и... — Джун сделала страшные глаза. — Защекочу!

— Нет уж, не дамся я! — смеялась Лиза. Ей казалось, что все, наконец-то, становится на свои места. И тут — они уже шагали по набережной к гостинице — ей пришло в голову кое-что вдохновляющее.

— Джун, а ты, между прочим, кое-что мне должна!

— Ничего страшного, я на тебя не обижаюсь!

— Нет, ты так не отвертишься, и обстановка подходящая, и свет великолепный — сочный, яркий, но уже не слепящий.

— Цыпленок, ты меня пугаешь.

Бояться Джун было совершенно нечего. Просто Лиза вдруг увидела, как очаровательны эти наивные украшения с колоннами и ступенями: ее будущая картина сразу же изменилась. Это уже были не "Сумерки эльфов", не девушка-воин, не морская богиня, ликующая и лукавая, ожидающая своих почитателей в храме имени себя, а просто портрет ее любимого человека — без сказочных персонажей, без фантастических пейзажей. Зачем приукрашивать то, что и так дорого сердцу? Этих мыслей, конечно, художница озвучивать не стала. Ни к чему смущать Джун — а то она на самом деле захочет уехать раньше срока! Просто попросила подняться по лестнице к этому почти античному почти портику. Кореянка сопротивлялась, но недолго. Лиза уже могла немного понимать ее настроение и была уверена, что Джун, что бы та ни говорила, их сеансы даже доставляют удовольствие.

— Цыпленок, тебе же будет неудобно рисовать, — была последняя попытка воззвать к здравому смыслу художницы. Наивная Джун! Как будто что-то может встать между творцом и его замыслом!

Вместо ответа на это смешное возражение Лиза присела между двух колонн, небрежно бросила сумку рядом, надежно устроила альбом на коленях и, больше не слушая притворных жалоб найденной соседки, принялась рисовать. Было немного обидно, что она не догадалась взять с собой хотя бы пастель — сочетание цветов было таким нежным, вся картина такой чистой и пронизанной светом: ее Джун в платье цвета морской волны, обнимающем стройную фигуру, совсем близко — за арками песчаного цвета и белыми колоннами играет настоящее море — многоцветное, доброе и грозное. Веселятся люди на пляже и в волнах. Веселится сердце художницы. Радуются ее руки, лаская бумагу и словно уговаривая настоящую Джун показаться на картине Лизы.

И все шло просто чудесно, как по волшебству. Лиза уже узнавала эти черты, поворот корпуса, гордую шею. Глаза, улыбку. Немного странные тени, правда, падали на лист в альбоме, но отвлекаться и выяснять, в чем дело, не хотелось. Ведь все впервые получалось как надо! Лиза пока еще не могла проанализировать свой рисунок, но чувствовала, что все наконец-то хорошо. Может быть, дело было в том, что она впервые видела Джун в платье.

И тут над ее ухом раздался какой-то хриплый голос, который приказывал ей перестать пачкать бумагу и идти куда подальше. Это было непонятно, неожиданно и обидно.

Девушка вскинула голову. Оказалось, что вокруг нее уже какое-то время собирается группа людей, которым очень интересно было, чем это занимаются две милых девушки теплым летним днем. Они по одному подходили — заглядывали через плечо, чего художница, увлеченная своей моделью, не замечала.

Все бы ничего. Но неподалеку уже располагались постоянные живописцы, прописавшиеся на этой набережной. Они были знакомы между собой, и новых коллег на своем месте видеть желали далеко не все. Вот парочка их них — грозного вида мужчины в артистически небрежных брюках и рубашках не то серого, не то зеленого цвета — решили конкурентку и спугнуть. Прохожие любопытствующие восхищались и уходили, сменяясь новыми, а недовольные собратья по кисти и карандашу оставались и все больше сердились.

— Ты, козявка, зачем у нас клиентов отбиваешь? Если бы ты не прицепилась к этой красотке, она бы у нас могла портрет заказать!

Лиза прижимала альбом к себе и не выпускала из рук карандаша. Она была еще там — в какой-то другой стране, где рисовала и рисовала свою Джун без остановки.

— Что-то я не могу понять ваших намерений, джентльмены. Зачем отвлекаете мою прелестную художницу от ее долга перед потомками?

Кореянка, стоявшая на некотором отдалении и позировавшая, быстро подошла и немного отодвинула несколько собравшихся вокруг наблюдателей, а самих затеявших скандал мужчин оттеснила от Лизы. В голосе ее больше чем когда-либо звучала напевность, выдававшая ее происхождение, если бы и не видно было по ее экзотическим чертам, что она иностранка, гостья чуть ли не из другого мира.

— Да какой там долг! Эта фитюлька просто портит бумагу — что у нее получилось-то! Она от вашей красоты не оставила ни следа! Это не вы вовсе, а черт знает что!

Девушке, уверенной в том, что наброски к портрету Джун, сделанные сегодня, удались, было тревожно слушать все это и от настоящих художников к тому же, но еще тревожнее было то, что спина ее модели, загородившей ее собой от критиков, напряглась, как будто кореянка готовится к броску.

— Мадемуазель! — немного нарочито поклонился один из недовольных художников. — Вы, наверное, какая-то знаменитость, извините, что не узнаем. Тем более, ваша красота не заслуживает того, чтобы ее запечатлела какая-то дилетантка.

— Я не из Франции и уж тем более не мадемуазель, — немного невпопад, как будто и не раздумывая над тем, что ответить, сказала Джун.

— Это неважно, в любом случае не стоило вам связываться с этой неумехой. Небось, и школы-то не окончила, а туда же — рисовать такую красоту! Брысь отсюда, кому говорят! — заглядывая за спину Джун, второй, бородач в пиратском платке, попытался толкнуть Лизу. Он еще несколько слов добавил, но Лиза их запоминать точно не собиралась.

В результате художник-пират лишь наткнулся на выставленную ладонь Джун.

— Хуже всего даже не то, что вы оскорбляете беззащитную девушку, а то, что вы сами восхищены ее работой. Не можете не восхищаться! — отчеканила кореянка и шагнула вперед, заставляя парочку отступить. — Потому что эта, как вы говорите, козявка и фитюлька, гениальна.

— Джун, какая там "гениальна" — пыталась вставить слово Лиза. — Ничего страшного, пойдем.

— Будет нам тут еще узкоглазая указывать! — один из недовольных презрительно скривился, но послушно отошел еще на пару шагов. — "Джун"? Какая-то собачья кличка!

На этот выпад кореянка даже и не отреагировала. Лиза увидела, что мышцы на ее спине, довольно-таки сильные, под нежным шелком платья немного расслабились.

— Пойдем, Эдвард, мой друг! Не бить же нам, интеллигентным людям, этих двух зазнавшихся девиц! — бородач, казалось, сдался и отказался от намерения "переманить" у Лизы Джун как возможную клиентку. Двое интеллигентных людей ушли, но на этом неприятности не закончились. На смену деятелям искусства пришли трое парней помоложе, несмотря на жару, одетых в черное. Люди это были серьезные. Они времени на разговоры не тратили, а сразу решили отнять у Лизы альбом. Намерения их были очевидны:

— Порвем твои картинки, крошка, чтобы неповадно было нашим мазилам палки в колеса вставлять!

— Цыпленок, не двигайся и не лезь, — бросила Джун, прежде чем превратиться из прекрасной восточной принцессы в нечто стремительное, пугающее и очаровательное в гневе.

— А, это та косоглазая, которая нашему Эдику руку чуть не сломала! Иди сюда, ведьма, поговорим! — еще не понявший своей ошибки высказался один из молодчиков. Больше у него сил для разговоров не было.

Казалось, что Джун была везде и всюду. Маленькая античная сцена превратилась в арену боев, только на гладиатора Джун, конечно, похожа не была, скорее уж на грозного тигра — восточную диковинку. Гибкая, ловкая, сильная. Даже с тремя противниками. Даже в мешающем платье. Воительница просто слегка рванула подол и, уже не отвлекаясь, продолжила отвечать на удары, прямые или подлые, своих троих противников.

Не понимая, что она делает, Лиза открыла альбом и неловкими, резкими движениями сделала пару штрихов на почти готовом портрете. Грубые линии почти прорывали бумагу, но они были правильные, пусть даже и не очень аккуратные. Это был ее защитник и ее вдохновение, ведущий бой с молчаливым и уверенным в своей правоте злом. Взгляд еще раз упал на бумагу. И за одно мгновение мир изменился.

Потрясающая идиотка и разиня! Как только можно было этого не замечать?

Глядя на то, как Джун раскидывает не желающих сдаваться нападающих, еще более злых от того, что их колотит девчонка, Лиза ругала себя и не могла двинуться с места, оглушенная своим открытием.

Не девушка. Парень.

Больше связных мыслей не было. Поэтому художница, хотя и очень переживала за своего любимого человека (конечно, любимого — не менять же своих чувств из-за такого пустяка!), решила его послушаться и сидела, никуда не вмешивалась, хотя и очень хотелось чем-нибудь запустить в этих негодяев.

Когда стало ясно, кто побеждает, вдруг раздался пронзительный свист. Вдалеке, почти в самом начале набережной, показались еще трое людей в черном. К счастью, это были не очередные добровольные защитники обиженных художников, а стражи порядка.

— Что-то нет у меня желания беседовать с ними, Цыпленок, — бросил через плечо ее обновленный знакомый, изящным движением ноги отрубив последнего врага. Оправил разодранный подол, пригладил волосы и, подхватив Лизу под руку, потащил ее к гостинице.

Там он велел ждать в холле, обещая скоро привести себя в порядок и спуститься уже с вещами. Отшутился от Лизиного предложения обработать пару царапин (действительно только пару и правда лишь царапин — и это в драке с тремя озлобленными покровителями искусств!). Когда он поднимался по лестнице, все еще танцевальной, изящной походкой, девушка провожала его взглядом и уже не видела в нем ничего женственного, кроме одежды — но это ведь мелочи! Изящный, даже грациозный, но парень.

"Что ж, во всяком случае, я полюбила мужчину, а не женщину. Папе не о чем беспокоиться. И братьям..."

Братьям... Вот ведь Костик скрытный тип! Еще более скрытный, чем казался. Он же точно знал, что из себя представляет Джун, и поэтому так возмущался, когда узнал, что они живут...

"Ой... я живу в одной комнате с парнем... и он ничем себя не выдал... Интересно, почему"

На самом деле интересно было другое: почему ему вообще понадобилось выдавать себя за девушку. Ведь никто из его однокурсниц-"бук", с которыми он, кажется, дружит, не сомневается в том, что он — это она.

Но несомненно было одно: этот маскарад был настолько важен необычному юноше, что он играл роль томной красавицы почти безупречно. Ведь никто не ходил и не тыкал в него пальцем и не говорил: "Вот идет парень в женских тряпках!" Самое большее, на что были способны подозрительные люди, — обвинить их, его и Лизу, в не той ориентации. И то, скорее всего, из-за Лизиной заметной всем привязанности к соседке. Все он продумывал до мелочей, чтобы казаться прекрасной девушкой. И наряды — пусть и не платья, но очень изящные туники, блузки, брюки, все радующих глаз цветов, ничего скучного, однообразного, как в основном в одежде парней. И походка — сдержанно элегантная, ничего вульгарного и никакой размашистой раскачки, никакого любования тем, что "я мужик, иду и горжусь". И украшения — загадочно позвякивающие браслеты, какие-то фантастические броши, скалывающие шарфики в сложные конструкции (колец, правда, не носил, наверное, боялся кого-нибудь серьезно ранить, если придется драться). И даже макияж. А ведь Лиза видела его и без маскировки. И ничего не поняла. Ничего странного не заметила.

Может быть, будь у нее хоть одна сестра — она могла бы сравнивать, как со стороны выглядят в домашней обстановке девчонки и мальчишки. И то вряд ли: ведь этот мальчишка великолепно изображал девчонку. Так что у Лизы почти не было шансов его раскрыть.

Но зачем ему все-таки притворяться?

Возмущена художница не была. Ничего нескромного Джун себе не позволял. Наоборот! Вспомнить только, как он выбежал накануне своего отъезда из их номера, когда она сидела и в совершенно неприличном виде красила ногти! Все-таки он очень стеснительный в некоторых вещах. Тайну свою он хранил явно давно, так что никакого зла против Лизы в его игре не было. Да и вообще — как сердиться на любимого человека, если он оказался тем, что надо! Даже если ее чувства пока не взаимны, у нее теперь гораздо больше надежды. В миллион раз больше! Хоть она и ничтожно мала все равно.

А еще приятно было решить наконец-то сложную задачку — почему ей не удавалось нарисовать свою прекрасную модель. Изображала-то она Джун, а надо было просто довериться своим чувствам и рисовать что видишь, не просчитывая, не раздумывая, как надо наносить линии, чтобы на бумаге появилась женская фигура. Вот все и получилось. А разглядев то, что получилось, Лиза неожиданно открыла такую захватывающую и обнадеживающую тайну.

Когда же они от него отвяжутся? Он разве виноват, что Лапиков оказался таким нерасторопным или, может, поддался чарам кореянки?

Сразу после своей диверсии, Федор отчитался перед заказчиками и заявил, что больше ничего делать не будет. А чуть позже написал им, что Джун, похоже, уехала — так ее достали неизвестные шутники. И расслабился. Даже на радостях рыжую надоеду угостил пирожками. Просто она, наконец-то, опять стала ему докучать во время готовки, ну и... так получилось, что предназначенная для Лизы выпечка оказалась у Аллочки. Поговорили они недолго:

— Опять издеваешься над бедными голубчиками?

— Сказала! Да у меня голубцы первый сорт!

— Федя, не будь вреден! А это у тебя что? Вкусно пахнет как! Неужели с грушами?

Повар от удовольствия расплылся в улыбке: похвала даже и запаха, а не вкуса его кулинарного шедевра ему польстила.

— Да вот... хочу Лизу подкормить, а то что-то она грустная... заболела что ли?

Но его заботы только вызвали осуждение надоедливой девчонки. Качая головой и причмокивая леденцом, Аллочка заметила:

— Нет, друг, с такой ненаблюдательностью и так хорошо готовить? Это что-то! У нее все-таки соседка пропала, а ты с пирожками лезешь! Тактичный как кухонный комбайн.

— Какой я тебе друг? И как кухонный комбайн может вообще быть тактичным?

— О чем и речь. На вот, погрызи чипсов банановых. А к Лизе сейчас лучше не подходи. А то она вспомнит, как ты ухаживал за Джун, решит, что та от ревности уехала, и еще больше расстроится.

Ну вот так как-то и получилось, что пирожки достались Аллочке, которая намеками вроде бы обещала, что и Лизу попробует ими угостить.

На следующий день, точнее рано утром, двое его мучителей дружно проорали в телефон что-то несусветное. Понял-то он только одного, может и к лучшему: английских ругательств ему достаточно — обойдется без азиатских матов.

Эти гады потребовали с него вернуть деньги! После того, как он рисковал, как выкрал планшет и еле успел вернуть его обратно! После того, как сделал по собственной инициативе те фотографии! И все новости им сообщал — они, видите ли, волнуются о своей подруге. Так и волновались бы рядом, а не исподтишка! А последнее их задание? Он себя потом так ругал, когда сообразил, что хоть они и успокаивали, это все равно было опасно. Хорошо еще, что кореянка эта уехала.

Деньги возвращать он, конечно, отказался, но решил, что может им помочь по-другому. Ничего, что богатенькие — раз у них ума не хватило следить получше за своими карточками или что там у них — могут и поработать, как все обычные люди. Только вот зарплаты этой вряд ли им хватит даже на один билет домой.

Устроив двух лишенцев на подходящую работку, не без помощи сердобольной тети Кати, Федор немного успокоился. И даже решил, что можно более решительно поухаживать за Лизой.

Завтрак прошел, обед готовить пока было рано, и парень отправился побродить по базе — поискать светловолосую девушку. Он прекрасно помнил, что она была вчера за завтраком в каком-то новом и очень ей идущем зеленом платье на шнурочках, и, увидев невысокую, как раз подходящую ему по росту фигурку в той самой одежде и в белом шарфе, прикрывающем голову от солнца, радостно поспешил наверстывать упущенное. Ведь эта проклятая Джун все время мешала как следует поговорить.

Девушка что-то высматривала, глядя на служебный вход в главное здание, откуда он сам недавно вышел, и совершенно не замечала ничего вокруг.

— Гуляешь одна? А не скучно? — подойдя как можно ближе, Федор положил руки на плечи девчонке.

— Ну, раз уж ты так ставишь вопрос, — знакомый голос ничего не уплетающей в данную секунду Аллочки, казалось, смеялся. Рыжая повернулась, как-то очень ловко — он и рук не успел убрать. Край шелкового платка скользнул, подхваченный ветром, по лицу Феди, и он невольно поймал легкую ткань. Их глаза оказались почти на одном уровне и очень близко.

— А пирожки у тебя были — просто объедение, — ласково улыбнулась надоеда. — прими в благодарность, — и, обняв его за шею, поцеловала повара.

Благодарность Федору понравилась. Потом он решил, что за благодарность тоже надо поблагодарить. Так прошло минут... совсем немного, по его мнению, но не для тети Кати, потерявшей горе-работника и выкрикивающей его из окна. Хорошо, она не заметила, что он не один по кустам прячется.

В общем, несмотря на двух банкротов корейской национальности, день все-таки был неплохой.

Его девушка вела себя странно. Приятно, конечно, когда на тебя смотрят как на сверхъестественное существо, но Лиза могла бы и привыкнуть уже к его совершенствам. И потом такое восхищение — и лишь из-за того, что он немного побил троих хулиганов? А как же его блестящий ум и искрометные шутки? Или Цыпленок так не восторгалась ими потому, что не считает его ни умным, ни остроумным? А только красивым и драчливым? Нет, красивой и драчливой! Скорее бы это все закончилось. Кто бы мог подумать, что эти месяцы до его свободы окажутся такими длинными!

Отыскав Хрюшу и оторвав его от Жизели, не без труда, но, к счастью, без намека на ревность, Джун принялся допрашивать будущего родственника ("старшего братца" — только подумать! а все потому, что для Лизы он старший!).

— Тебе не показалось, что Цыпленок как-то изменилась?

— Это ты меня спрашиваешь? — Костя попытался обманным движением сразу же повалить партнера по тренировкам на травку. Они кружили опять на детской площадке, пустующей поздно вечером, и обменивались то репликами, то ударами. — А кто с ней целый день провел? Может, она потому и изменилась... Нет, Женька, давно пора тебя поколотить.

— И опять эти грубые, необоснованные подозрения! Я поражен до глубины души и оскорблен в лучших чувствах.

— А, то есть ты хочешь сказать, что они у тебя есть.

— Что?

— Чувства, да еще и лучшие!

Словно вдохновившись напоминанием о своем внутреннем мире, Джун быстро справился с противником, и оба свалились на траву и уставились на небо.

— Есть, сам не знаю, как так получилось, но есть. И больше никаких вопросов.

— А что тебя спрашивать — и так все видно. Помучаешься теперь с мое!

— То же мне мученик! Да наша трепетная Жизель с тебя чуть ли пылинки не сдувает.

— Скорее уж, выколачивает из меня пыль как из коврика.

Толстушка в порыве страсти была способна на безумства — это Джун мог представить: если учесть, с каким азартом она репетировала выступления с "буками".

— Результат-то один и тот же — ты просто сияешь, — все-таки не смолчал юноша. — И не должен себя сдерживать, не то что я.

Не замечая дальнейших возражений друга ("Тебе все равно придется себя сдерживать!", "Только попробуй сделать что-то извращенное" — последнее по своей глупости вообще было превосходным: он всю жизнь этим и занимался, хотя и не по своей воле), Джун разглядывал созвездия и видел в их блеске улыбку своей девушки. Ему еще предстояло потрудиться. Вот как сдержаться и не признаться во всем Лизе? Это самый настоящий подвиг.

К тому же он все время за нее боялся. В городе так все хорошо начиналось. Он совсем не жалел, что опять вернется вместе с Лизой в "Летнюю сказку". Ведь он сам уже решил вернуться — и тут появилась она как ответ на его сомнения. Как всегда, неподражаема. Потащила его позировать — заставила забраться в арку одной из ротонд, сама села наискось в другой арке и ушла в свой мир.

Джун уже знал, что почти ничто не оторвет его прекрасную соседку от карандаша и бумаги. Ее лицо сегодня было особенно сосредоточенным и вместе с тем спокойным, будто она наконец-то приняла какое-то важное для себя решение. Она ни разу не нахмурилась недовольно — только изредка щурилась, вглядываясь то в него, то в свой рисунок, и улыбалась. Все было прекрасно. Она была прекрасна.

Надо же было явиться этим бородачам с ранимой психикой и обостренным чувством зависти! Он еле сдержался и не побил их: несмотря на грозный вид, они были явно слабее, и достаточно было просто защитить Лизу от их усердия. Но уж когда эти двое престарелых "хиппи" натравили на них трех молодчиков... Тут Джун даже немного испугался. Жестокие и не делающие исключений для женщин и детей в проявлении своей злости. Все силы он приложил, чтобы только ни один из них не вздумал прикоснуться к его дорогой девочке-птичке. А она, кажется, испугалась.

Даже, к счастью, не попыталась вмешаться. Несомненно, только от шока. И от шока потом болтала по пути назад без умолку. О том, как ему идет цвет и фасон сарафана. О том, как по прекрасной кореянке все соскучились. О том, что "буки" просто любопытные и что на них не надо сердиться. О том, какая Джун сильная и смелая. Слушать было, конечно, приятно, но еще больше хотелось заставить ее помолчать хоть немного — известным мужским способом, приятным для них обоих. Но загвоздка была в том, что целовать ее, наивную, не знающую, кто он такой, и все-таки (вот ведь влипли они оба!) влюбленную, — было совсем непорядочно.

Нет, такие мысли в непосредственной близости от Хрюши лучше загонять на задний план. Джун, вспоминая, и слова не сказал — только мечтательно вздохнул, ну, может, улыбнулся, а уже заработал чувствительный тычок под ребра, дружеский пока еще, но конкретный и предостерегающий.

Братья еще эти... что-то они долго не появляются. Сегодня-то уже должны были обнаружить существенные изменения своего положения. Зная, как быстро у них тают деньги, Джун был уверен, что они не заставят себя ждать. А там уж он им поможет по-братски. А точнее, по-сестрински. И деваться им будет некуда.

Поведение ее парня беспокоило все сильнее. Что за дела вообще? Она с ним делится радостью: мол, хорошо, что Лизка успокоилась, наконец-то, — нашла свою змеищу. И ведь смешно же получилось: эта корейская мисс совершенство оказалась такой дурой, что записку написала своими родными закорючками. Или она считает себя пупом земли и думает, что все должны понимать, что она пишет, неважно на каком языке?

Лиза такая виноватая была, когда забежала после ужина в их домик — рассказать об этом, так смущалась. И Дашку с Аллочкой благодарила — за то, что помогли ей найти Джун. И за что тут благодарить-то? Все равно она вернулась бы.

А Рома в ответ только зыркает и молчит. И высвобождается из объятий Инны. И говорит, что ей, наверное, весело было играть в фанты и он совсем не против, чтобы она шла опять играть. Это поздно вечером-то!

Брюнетка только фыркнула презрительно и, взмахнув копной волос, удалилась на покой. Хотя какой там покой, если соседствуешь с этой огромной Жизелью! Но той в комнате не было, а от этого на душе Инны стало еще более паршиво. Лиза, небось, оторваться не может от своей кореянки. "Буки" где-то строят очередные козни или гуляют с парнями. Даже эта рыжая, кажется, кого-то себе нашла в масть — Инна с Ромой с пляжа возвращались и видели, как она чуть ли не в кустах с кем-то тесно сотрудничала. Все в общем при деле и отдыхают, а она торчит одна и готовится ко сну. Тоска зеленая!

— Хён, как я устал.

— Да от чего там уставать? Нажимаешь на кнопки и таскаешь эту шумящую машину.

— Ну на траве лежать, конечно, гораздо труднее.

— Ты опять бубнишь себе под нос!

— Я говорю, что сестренке в нашем присутствии будет труднее.

— Да, это ты верно подметил, братишка. Я, пока ты развлекался, немного пораскинул мозгами.

— Все время ты раскидываешь мозгами — ничего уже в голове не осталось.

— Тебе надо что-то делать с дикцией — временами я вообще тебя понять не могу! Но неважно, какие глупости ты говоришь. Слушай, что я придумал.

— А может, заработаем по-быстрому денег на обратную дорогу — и все? Хведор говорил, что недели должно хватить.

— Много он понимает. Наш труд гораздо дороже стоит! Даже твой. И вообще, не смей перебивать старших — совсем от рук отбился.

— Хён, если ты меня сейчас будешь воспитывать, я завтра работать не смогу. А как же наш план? Ты ведь его должен хорошенько продумать!

Бархатная южная ночь, ароматная и полная волнующего шелеста моря, навевала юным и не очень обитателям базы отдыха сны. Кто-то беспокойно крутился, сбивая простыни. Кто-то лежал, так и не сомкнув глаз. Кто-то во сне смеялся, задумывая очередную проделку или просто от счастья. Кто-то стонал от усталости. А кто-то был рядом с любимым человеком даже в мире грез.

Перед сном Лизе пришлось непросто. Казалось, все было как обычно. Наконец-то, Джун снова рядом. Да вот только теперь-то девушка знала, кто он. И очень смущалась, хотя и старалась вести себя как обычно. В результате заработала пару новых синяков, натыкаясь на неожиданно встававшие на пути спинки кроватей или углы столика или шкафа. Залепила пару шлепков Джуну, пытаясь избежать его помощи при падении. Рассыпалась в извинениях и собиралась бежать за льдом. И только замечание Джуна, что "простуды как раз и не хватало" ее немного отрезвило. В общем, действительно вела себя почти как обычно.

Но кто же мог подумать, что ей будет еще более неловко наедине с любимым человеком только от того, что это парень, а не девушка?

— Слушай, Цыпленок, скажи мне напрямую: ты меня боишься? — не выдержав повышенной активности и неловкости Лизы, поинтересовался уже устроившийся в постели Джун. Все то время, пока он был в душе, и после Лиза пролежала, естественно, отвернувшись в безопасную сторону.

"О чем это он? Неужели понял, что я его раскрыла?" Девушка осторожно повернулась и вопросительно взглянула.

— Я имею в виду: вот ты увидела, как я дерусь — троих здоровяков уложила — и теперь опасаешься.

"Уложила, значит. Как он старательно выговаривает. Значит, еще не понял. И все равно, зачем такому замечательному парню притворяться девчонкой?"

— Ну что ты, после этой драки я к тебе еще лучше стала относиться, если это возможно, — улыбнулась Лиза.

В ответ она получила только вздох. Джун насупился и закутался в покрывало, так же как и она до того отвернувшись к стене.

Глава 28

Красавица... То есть... красавец! А почему он, интересно, еще не ушел? И почему его глаза так близко?

— Ой... — Лиза попыталась сесть.

— Айщ! — Джун потер ушибленный подбородок.

"Какой элегантный жест",— девушка почувствовала, что медленно, но верно лицо ее покрывает румянец.

— Джун, ты что делаешь? Зачем сидишь на моей кровати?

Видение в оранжевом заправило пару прядей волос за ухо (Лизиных волос, между прочим), потерло еще раз подбородок и высказалось:

— Вариантов несколько:

а) я лунатик и ничего не помню;

б) ты лунатик и ничего не помнишь, а я тем более;

в) кровать не твоя, а моя, и ты их вчера перепутала;

г) мне захотелось вдруг поиграть в пробуждение спящей красавицы.

Какой выбираешь?

— Нет, ты меня не проведешь! — Лиза шутя стукнула захватчика кроватной территории подушкой. — Правду говори!

"А то еще напридумываю, что ты мною любовался. Смеху-то будет!"

Лиза, пытаясь успокоиться, вздохнула полной грудью, а ее сосед, некоторое время сидевший потупив взор, отчего-то сразу встрепенулся и уставился ей в глаза.

— Эх, вот только стоит перестать обманывать, так сразу же теряешь доверие людей. Цыпленок, это мне надо тебя допрашивать, по какой такой причине ты вчера обрадовала меня своим неожиданным нападением. Ты ведь, вроде, во сне не ходила раньше. А тут просыпаюсь я посреди ночи от того, что кто-то сопит в шею и тискает меня как любимого плюшевого медведя.

— Так я что сплю в твоей кровати? — Лиза вскочила, ойкнула, чуть не упала плашмя на пол между кроватями, но была поймана под руки приноровившимся за две недели Джуном. Усадив ее обратно, юноша, утирая смешинки в глазах, продолжил:

— Кстати, целуешься ты тоже неловко. Хотя, может быть, я просто не привык... ла.

— Я что к тебе приставала?

— А что могла бы? Цыпленок, ты меня пугаешь! — Джун сделал большие глаза, а потом рассмеялся, как-то немного нервно. — Да шучу я, шучу, успокойся.

Хороши шутки. Как раз в стиле ее прекрасного соседа. А Лиза уже испугалась, что выдала себя.

Оставалось выяснить кое-что, чтобы уж совсем успокоиться.

— Джун... ты... что-то говорила о...

Ну как тут продолжать, когда Лиза ярко-ярко представила себе их поцелуй. Вот любимое и уже хорошо изученное лицо приближается, медленно, нерешительно...

Когда посреди ночи он проснулся, от того, что кто-то рядом укладывается, а потом перебирает пальцами ткань пижамы на его спине, первое, что он подумал: братья до него добрались и решили не полагаться на волю случая, а просто раздеть его и сфотографировать. Куда уж лучшее доказательство того, что он не девица, а совсем даже наоборот. И только привычка сперва все обдумать, а потом действовать остановила его от естественного пинка ногой по неопознанному домогающемуся объекту. А объект-то был занятный...

Осторожно перевернувшись на спину, так чтобы не задавить предполагаемого ночного посетителя, Джун убедился в правильности своих догадок.

Что это она? Заблудилась? Вроде бы с ориентацией на местности у нее порядок.

Оказалось, что Лиза просто мирно спит. В полусне выходила в ванную комнату, по дороге заснула и почему-то свернула не туда.

"Очень даже туда. Сейчас я ей все и расскажу — самый лучший случай. Или лучше обойтись без слов?"

Последнюю идею чувство чести отринуло сразу же. И Джун просто придержал одной рукой обхватившую его как подушку девчонку, умудрившуюся в процессе чмокнуть его куда-то в подмышку, — чтобы она во сне не упала с кровати, и лежал почти всю ночь, уставившись в потолок и мечтая о светлом будущем.

И как это называется? Зачем этот умник устроил их на работу? Может, надо было его устранить?

В том, что именно Федор ответственен за трудовую активность, внезапно проснувшуюся в его дорогих братьях, Джун не сомневался. Оставалось только ждать, пока им надоест или пока они сообразят, что разнорабочие денег лопатой не гребут.

После освежающей беседы с Цыпленком, которая так и не вспомнила, как попала к нему на ложе, но зато мило краснела и заикалась в своем особом стиле, Джун выпроводил ее на пляж, а сам решил, раз уж пропустил время для плавания, просто прогуляться по территории, посмотреть, не раскопал ли досужий Лапиков еще какую сенсацию. И был вознагражден дважды: и новость узнал первым ("тоже мне союз рыжих Аллочка устроить решила!"), и родственников повидал. Трудяги, что сказать. Точнее, один из них.

Как раз на их с Костиком тренировочной площадке, где днем резвились дети отдыхающих, а по вечерам качели и лесенки оккупировали парочки, его чудесные родственнички красили горку. Точнее, Чжихван красил, а Хван как старший лежал нога на ногу на травке, под горкой

Оба в платках, повязывающих голову, оба в темных очках, оба в мешковатых рабочих костюмах. Джун не сразу и признал — только когда подошел поближе, чтобы рассмотреть, кто это мешает ему сегодня тренироваться.

— Хороши, правда? — хлопнул его по плечу Костик. — Я вот тоже любуюсь и думаю: когда же этот прораб сообразит, что краска имеет обыкновение капать. А что это ты припозднился сегодня? Только не говори, что ты приставал к Лизке!

— Не скажу!

— А что тогда такой довольный, хоть и проспал? Может, это Лизка к тебе приставала по-дружески? Мне вот тут Валька вчера на ночь жаловался, что сестренка мешала играться с его звездой. "Захватила, говорит, мою Джун, — и не вырвешь". И что ты на это скажешь? Эта недотепа решила тебя спасать от любвеобильного братца?

— Скажу, что твоя сестра очень достойная и дружелюбная молодая особа.

— Скучный ты какой-то.

— Пойдем лучше отсюда, Хрюша, а то эти двое все-таки неподалеку.

Конечно, у Джуна не было ни малейших оснований заподозрить, что Чжихван выучил русский язык, но и признаваться Костику в том, что эти двое ему знакомы, тоже не хотелось: пришлось бы объяснять все, а родственников выдавать разъяренному брату Лизы было жаль. Джун, конечно, рассказывал другу о своей семье, например о том, какие странные у его кузенов и их экспертов представления о русской культуре, но не более. Так что юноша сделал вид, что не знает этих двоих и, стало быть, вполне может опасаться, что они подслушают странный разговор парня и девушки.

— Да не волнуйся ты, они по-нашему не понимают. Я тут, когда пришел и увидел, как они трудятся, доброго утра им пожелал, так они что-то прошипели, а уж этот, главный, так зыркнул, что я даже струхнул, убежал и захотел спрятаться за широкую спину своего нежного персика.

— Понимать, может, и не понимают. Но кое-кто так по-дружески со мной поздоровался, что девчонка на моем месте от такого тычка улетела бы куда-нибудь в кусты. Ты, друг не забывай, что я нежная и трепетная восточная красавица.

Подтверждая свои слова, Джун кокетливо похлопал глазами и для виду погладил Костю по руке.

— Бррр! Какой ты иногда жуткий! Не боишься, что моя красавица тебя за меня побьет?

— Скорее уж тебя за меня. Мы ведь с ней такие большие друзья!

— Да ты везде устроишься хорошо. Вот и Лизку мою приручил уже. Хотя она-то доверчивая и так...

— Я тебе еще раз повторяю: за Лизу ты можешь не волноваться. Я сам за нее...

Продолжать Джун не стал и не заметил сочувствующего взгляда друга, который тот, впрочем, хорошо скрыл, в очередной раз ткнув его в бок, как только их никто не мог заметить.

Вообще Цыпленка без присмотра теперь оставлять нельзя. Джун поэтому решился на необычный поступок: он собрался отныне веселиться на пляже с остальными знакомыми, а не только по утрам. Если, конечно, сидение закутанным в два палантина поверх туники и бриджей попадает под определение слова "веселиться". Если бы еще Лиза не ходила туда-сюда в своем милом купальнике — закрытом и в горошек! И кто сказал, что закрытые купальники не привлекательны? Тот нагло врал.

— Джун, а почему ты не загораешь?

— Видишь ли, Цыпленок, не хочу портить свою великолепную кожу.

— Ерунда! Сейчас столько солнцезащитной косметики! Хочешь, я тебе спинку намажу своим кремом?

"Еще как! Только не здесь и не сейчас!"

— В другой раз непременно!

И "буки" туда же.

— Наша Джуня вышла в свет, но не вышла из сумрака. Все такая же загадочная.

— Вот-вот. Она прямо как любимая жена султана, которая сбежала от муженька, сделала пластическую операцию и скрывает родинку в форме полумесяца, — улыбнулась Вика.

— Нет, Джонни у нас больше на телохранителя под прикрытием походит. Тутта Карлсон, ты часом не звезда какая-нибудь?

— А кстати, я слышала, на востоке любят блондинок. Может, Лиза и не Лиза совсем, а юная певица-кореянка? — прохрустела соломкой Аллочка.

— А что, может, и правда, я не я? — хихикнула Лиза. — У меня ведь типичная корейская внешность.

"Внешность не внешность, а гражданство я тебе, Цыпленок, устрою. Не отвертишься", — он молча улыбнулся шутке и порадовался, что его девушка такая как есть. А девчонки продолжали трещать.

— Джуня, а ты никогда не хотела сменить цвет волос?

— Желания не было, но приходилось, — не снимая очков и накидки, ответил Джун. — Правда, я в таких случаях использую парик.

— В каких это случаях? — зацепилась Дашка.

— Когда работаю телохранителем под прикрытием. Или наоборот, когда выслеживаю очередную жертву. У вас очень, очень много врагов, недостойные!

— А ну эту грозную валькирию. Пошли купаться, девочки, — позвала Аллочка.

— Цыпленок, далеко от берега не заплывай! — только и успел посоветовать Джун, когда его подруги утащили его девушку в спокойные волны.

— Слушай, Инна, я хотела с тобой посоветоваться, — держась за плавательную подушку и болтая ногами, тихонько сказала Лиза. Она уже выходила из воды, но, увидев Инну, задержалась.

Когда она научится плавать нормально? Инне было досадно, так как Рома куда-то ушел с новыми знакомыми и в их удаляющих голосах сильно напрягало постоянно звучавшее слово "пиво". Если он будет продолжать обзаводиться такими друзьями, то скоро и живот нарастит, а встречаться с пузатым девушке не хотелось. Он еще, чего доброго, лысеть вздумает!

"Буки" на берегу приставали с расспросами к скульптурно рассевшейся на красном полотенце, закутанной в множество платков кореянке. Та, в огромных очках, что-то, не глядя, отвечала. А сама все время пялилась в их с Лизой сторону. И почему не плавает? Вроде бы, умеет.

— Инна, ты не хочешь со мной разговаривать? — вечно эта Лиза все принимает на свой счет. И не отучить никак.

— Да нет, просто отвлеклась. О чем ты хотела спросить?

— Как понять, нравится ли человеку кто-то или нет?

Еле выдавила из себя. Видно, и сама не очень-то хотела знать. Иначе с чего бы так смущаться? И вообще, удивительный для Лизы вопрос.

— Самойлова, а почему ты у меня об этом спрашиваешь? У тебя такой эксперт под боком. А ты вдруг вспомнила о подруге.

— Я просто... Лизка покраснела как мытый красный конь Петрова-Водкина. — не могу с ней ничего такого обсуждать... Дело в том, что мы... слишком разные в этом смысле... и вообще...

Ну и ну! Кажется, в их дружной компании намечается разлад. А ведь только вчера Самойлова чуть ли до неба не скакала на радостях от того, что ее "Джууун" вернулась.

— Что так? — Инна перевернулась на спину: она устала барахтаться рядом с боящейся далеко заплывать подругой. — Неужели...

Инна замолчала. Она вспомнила, что видела только вчера Аллочку с этим рыжим коротышкой, который сначала соблазнял тощую кореянку пирожками (сама Инна при этом не присутствовала, но рассказ подруги ее позабавил: особенно весело было то, что ни одного пирожка этой корейской воображале так и не досталось), а потом завлекал Лизу разговорами. Аллочка — та сама кого хочешь заболтает, если не занята едой, так что ее привлекли, вероятно, кулинарные таланты Федора. А две соседки лишились поклонника. Только Лизка пока о вероломстве рыжего не знает, вот и продолжает, наверное, гадать, что бы могли значить его вопросы о яблочных шарлотках и меренгах. И теперь Инне предстояло решить — поберечь чувства подруги или просветить ее насчет повара.

— Почему ты замолчала? — обеспокоенное лицо Лизы, все в брызгах воды, показалось неприятным. Ведь в первом крушении надежд Самойловой этим летом виновата была отчасти и сама Инна, а тут и второе, и третье последовали. И если по поводу медведя Васи переживать не стоило — с таким только Дашка Еременко и справится, то Федька-то наивной художнице отлично подходил — по крайней мере, по росту. Инна на своем опыте знала, как неудобно целоваться с парнями намного выше тебя по росту — все время шея затекает. Вот разиня какая, эта Лиза! Не может удержать то, что её!

В досаде шлепнув по воде рукой и обрызгав виновницу своего недовольства, девушка быстро успокоилась. Ведь было и кое-что приятное. Змеища корейская тоже потеряла одного из воздыхателей. Хотя ей-то что! Вон опять вокруг нее сколько парней собралось. Кажется, и некоторые из Ромочкиных новых приятелей тоже тут. И что их всех к ней тянет? Ведь плоская, неприятная, а сегодня еще и закутанная как мумия. Только что язык хорошо подвешен.

Лизка тоже зависла в воде, держась за свой поплавок, и тоже смотрела на берег. Инна-то ждала Рому, а ей-то кого там высматривать?

— Удивительный... — пробормотала эта безнадежная мечтательница.

— Кто? Где? — оживилась Инна. Лиза произнесла это так убежденно и просто, что девушка сразу заинтересовалась.

— А? Нет... извини, это я просто ждала, пока ты ответишь, и немного задумалась. Удивительно красивый вид. Море. Небо. Мы. И Джун в первый раз со всеми на пляже.

Опять эта Джун. Ее счастье, что сам Рома на нее ноль внимания сейчас, а то бы Инна этой выскочке прическу бы подпортила — ни один стилист бы не исправил, потому что волос бы просто не осталось. Но дура Самойлова, вместо того чтобы пялиться на свою соседку, могла бы и удержать того, кто за ней ухаживает. А то вот, пожалуйста, потащилась за Джун в город, а в это время — цап — и Аллочка тут как тут.

— Так почему ты замолчала? — опять спросила эта дуреха.

— Почему я замолчала? — Инна хищно улыбнулась. — Не знаю, как с такой дурочкой говорить. Ты когда научишься наблюдать за людьми?

— Да ведь я и спрашиваю, чтобы учиться!

— А поздно тебе уже за Федором-то наблюдать, — в конец разозлилась Инна. — Он уже другой заинтересовался, а ты свое прохлопала в очередной раз.

Сердито отогнав от себя медузу — пусть боится, желе!, девушка собиралась уплыть от глупой Лизы, но ее ответ заставил притормозить.

— Федя? Ему все-таки нравится Джун? Вот бедный!

— Ага, разбежался он! — Инна рассвирепела от того, что первым делом Лиза вспомнила свою соседушку, и выложила все, что знала и видела. Но, к ее удивлению, разиня-художница обрадовалась: казалось, что рассказ Инны помог ей расслабиться.

— Ну слава Богу! А то мне так его жалко стало! Ведь ему ни от меня, ни тем более от Джун взаимности не дождаться!

— То есть ты в него не влюблена? — Инна подплыла и ухватилась осторожно с другой стороны Лизиной подушки.

— Да нет же!

— А в кого тогда? Учти: Рома мой и до тебя ему дела нет!

— Наши чувства, знаешь ли, наконец-то взаимны, — хмыкнула Лиза. Как-то очень похоже было на одну их общую знакомую змею.

Как ни допытывалась Инна узнать о новом увлечении художницы, та наотрез отказалась раскрывать имя этого интересного объекта. И вариантов-то подходящих не было. Кто-нибудь из друзей громилы Василия на роль Лизиного принца никак не тянул. Среди тех, кто приехал позже, чем они, тем более никого достойного не было. Инна пообщалась с некоторыми — пофлиртовала немного, пока Рома не видел. Абсолютно тупые и безвкусные типы.

После разговора с Инной, которая так ничего и не посоветовала, а только расспрашивала, Лиза решила, что надо бы посидеть в тишине, подумать, и отправилась в свою студию, где раньше в это время писала двойной портрет Инны и ее парня. Эта работа получилась именно так, как Лизе того и хотелось, и время от времени художница доставала наброски из папки, чтобы полюбоваться. Ведь любовь этой сказочной и реальной пары у нее так хорошо получилось передать. Правда, если Джун оказывалась поблизости, то есть оказывался, конечно, то требовал убрать "этот шедевр" подальше, хотя и признавал, что работа отличная. Наверное, он до сих пор переживал, что Инна так ее обманула. Кажется, у восточных людей свои представления о предательстве и прощении. Ведь он даже придумал, как Лиза должна отомстить этим двоим. А ей просто хотелось нарисовать их — поэтому Лиза и воспользовалась подсказками своей "соседки", чтобы уговорить скрытную подругу. Конечно, тогда она сама была обижена на Инну, но обида куда-то делась. Просто все ее внимание и мысли стал занимать загадочный красавец, которого девушка тогда считала красавицей и очень переживала из-за своих необычных чувств.

Ясно было, что Джун очень заботливый и ответственный, хотя по его способности все захламлять этого и не скажешь. Но мальчишки все такие, за редким исключением. Лиза знала только одного представителя мужского пола, который даже ее превосходил в аккуратности. В конце концов, архитектор и должен быть предельно точным.

А еще он очень порядочный и добрый. По рассказам "бук" выходило, что Джун явно или незаметно им все время помогал. И ведь ей, Лизе, тоже.

И смелый тоже. И сильный, хотя сразу и не подумаешь. В конце концов, Костик-то обычно никому не проигрывал, а тут получалось, что Джуна-то он ни разу пока не победил.

И умный. Это надо выучить столько языков! Даже если он и любит приврать и в первый вечер немного преувеличил, все равно ясно было, что он выучил русский (а это сложно даже для тех, для кого он родной), английский (даже не семечки), испанский... А пел как здорово! На какое-то время Лиза даже забыла о своих размышлениях и просто воспроизводила в памяти тот волшебный момент, когда ее сосед устроил для нее поездку с пением. Зачем, правда, он вообще за ней помчался... А, кажется, понятно: боялся, что Костик узнает об их совместном проживании и выболтает Лизе его тайну, чтобы предупредить. Вот уж от этого скрытного поросенка, как его называет Жизель, не дождешься откровенности!

И совершенно непонятный. Иногда, когда Лиза еще не знала, кто он, ей казалось, что красавица-кореянка уже видит в ней подругу и начинает ей немного доверять, а потом, в следующий же момент девушка чувствовала, как соседка мысленно отталкивает ее и замыкается. Может, это объяснялось просто: Джун не хотел, чтобы его тайну кто-то открыл.

И его шуточки и розыгрыши...

Как-то Джун сказал, что предки Даши были печенежскими шаманами. Они как раз сидели вечером на лавочке перед своим домиком, проветривали комнаты перед сном, любовались на звезды и болтали.

— Правда? — удивилась Лиза. Историю она, конечно, учила и в школе, и сейчас экзамен по истории мировых цивилизаций сдала на отлично, но сразу же забыла большинство фактов, не относящихся к искусству.

— Нет, наверное, это мне сейчас в голову пришло. — Прохладные пальцы ухватили девушку за нос. — Когда перестанешь верить всем подряд?

— Ты не все подряд! — обиделась Лиза. — Ты хорошая, ты мне помогаешь. И... мне нравятся твои милые обманы. От них никакого вреда.

— Это ты так думаешь сейчас. А что ты потом скажешь, хотелось бы мне знать, — вздохнул юноша и отвернулся.

Тогда Лиза не поняла переживаний новой знакомой и просто огорчилась ее огорчению. Теперь же было ясно: Джун сам расстраивался из-за того, что ему приходилось обманывать стольких людей. И все равно продолжал обманывать. Может быть, он просто решил, что родился мальчиком по ошибке, а на самом деле всегда чувствовал себя девушкой? Поэтому и одевается как девушка, и ведет себя как девушка. В чужой стране, где никто тебя не знает, проще быть тем, кем хочется, а не тем, кто ты на самом деле. Может, ему, как девушке, нравятся парни? А это значило, что у нее опять не оставалось ни тени надежды на взаимность. А ей было показалось, будто Джун к ней очень добр и она ему может немножко нравиться... Наверное, он просто видит в ней подругу. Как и в "буках"... Ну конечно, три года дружить с такими красивыми и интересными девчонками и...

А что она сегодня ночью устроила! Джун оказался довольно терпеливым. Судя по его словам, Лиза ночью забралась к нему в постель. Хорошо еще, что он в это время выходил подышать воздухом, а когда вернулся и обнаружил, что место занято, не стал устраивать разборок и просто улегся на ее кровать.

Даже стыдно вспоминать. Ведь сама виновата. Как-то, пока Джун был утром рядом, Лиза этот позорный момент не вспоминала. Точнее, он не казался ей таким позорным, ведь тогда она еще не удосужилась подумать как следует и ей еще грезилось, что она ему чуть-чуть симпатична. И даже было приятно, что ее любимый человек такой понимающий и терпеливый: не рассердился, просто немного подшутил, будто она его еще и целовать пыталась, а потом признался, что случилось на самом деле, чтобы она не беспокоилась.

Просто друзья... А вдруг, он... нет, ну не может он быть влюблен в Костика. А почему еще Джун так обрадовался, когда она за ним приехала? Нет, опять ничего не понятно.

Близко послышались чьи-то нетерпеливые шаги. Хрустнула ветка шиповника.

"Тоже мне писака!" — ворчал Федор, сдирая с доски объявлений статью пронырливого племянника их грозной директрисы.

— Улики уничтожаешь, поваренок? Хочешь, помогу? — раздался издевательский голос Джун над его ухом.

— Ах ты... б...борщ вегетарианский!

— Говори помедленнее, я записываю.

— Чего тебе надо-то? Напугала.

— Вот они, мужчины. Ухаживал за одной, сердце разбитое лечил со второй, а целуешься с третьей. Есть ли надежда, что ты перестанешь досаждать Цыпленку? — отрывая куски огромного ватмана со статьей Лапикова, посвященной Аллочке и ее однокурсницам, продолжала дылда.

— Да, — быстро ответил Федя. Он не представлял, что с ним сделает Аллочка, если он продолжит смотреть на кого-то еще. В лучшем случае, съест заживо.

— Значит, с моей рыжей подружкой у тебя все серьезно? Отвечай не раздумывая! — внезапно Джун одной рукой прижала его к доске объявлений.

— Да!

— Уверен?

— Да!

— Точно?

— Да!

Отпустила бы она его уже, а то Аллочка увидит и что-то не то подумает. Даже вообразить страшно!

— Да! — Федя ответ на очередной вопрос кореянки, почти не слушая, а только пытаясь освободиться.

— Ну вот и выяснили все, господин шпион, — ухмыльнулась девушка-жердь и отпустила ворот его рубашки.

— Шпион?

— Ну я же тебя спрашивала, давно следишь за мной по просьбе двух красавчиков. А ты что ответил?

— Да... — Федор ругал себя на чем свет стоит. — Но я...

— Балбес ты.

— Да уж...

— Хоть не споришь — и то ладно. А еще ты гипнозу поддаешься. Стоит об этом сказать подруге.

— И что ты теперь будешь делать? Я ничего плохого...

— А если подумать? — хорошее настроение покинуло кореянку, и смотреть на нее стало еще страшнее, чем воображать гнев своей грозной девушки. — А ну да... зачем думать, когда тебе столько заплатили... Сколько кстати?

Когда Федор назвал сумму, в ответ услышал издевательское посвистывание.

— Продешевил ты, приятель. Ладно, я сегодня добрая. Не будешь больше вмешиваться — не стану ничего рассказывать нашим общим знакомым. Кстати, а почему ты так тщательно уничтожал статью об их сердечных делах?

— Тетя Катя... Ей еще рано знать, а то маме расскажет.

— Неужели ваша матушка рассердится, сударь?

— Наоборот, слишком обрадуется. Знаешь, скольких девушек она уже отпугнула? Как узнает, что я с кем-то встречаюсь, сразу начинает к внукам готовиться.

В общем, эта коварная азиатка выведала все об отношениях Федора со своими знакомыми из Кореи. И довольная такая была. Особенно, когда точно выяснила, сколько им заплатят за благоустройство территории и мелкий ремонт. Противно так рассмеялась и похлопала его по плечу, сказав, что лучшей мести и сама бы не выдумала.

А потом мимо пробежала темненькая подружка Лизы, увидела Джун, накричала на нее и утащила куда-то в кусты. А та даже не сопротивлялась. И не скажешь, что эта хрупкая, хотя и высокая девица из него чуть отбивную не сделала легким нажатием левой руки.

Феде это показалось подозрительным, и как только Аллочка его очередной раз нашла, он обо всем ей рассказал.

Увы, но пришел на полянку к Лизе не тот, о ком она думала все время. Всего-навсего парень ее подруги. Он сразу же начал что-то сбивчиво говорить, и девушка еле поняла его слова, а когда их смысл до нее дошел, не поверила своим ушам. Рома предлагал ей встречаться и при этом ругал немыслимыми словами Инну. Что же стряслось? Они ведь так счастливы были все эти дни! Ну... во всяком случае, пока они позировали Лизе, все ведь было хорошо?

— Рома, что у вас случилось? — Лиза старалась говорить твердо, но ей было не по себе. Она видела, что Пичугин разозлен и сам будет не рад своим словам и своему предложению. — Инна ведь так тебя любит!

— Любит она! — выплюнул слова Рома и присел рядом с Лизой на скамейку. Девушка сразу же отодвинулась на другой конец.

— Ну конечно, любит! Это же видно невооруженным глазом.

— Все равно. Я предлагаю тебе быть моей девушкой.

— Глупость какая-то. Ты просто сердит на нее за что-то, — Лиза подумала, что стоит потихоньку отойти на безопасное расстояние.

— Тебе не все равно? Я же тебе предлагаю стать моей девушкой!

"Ну, это уж совершенно невозможно!"

— Извини, но на эту ерунду я тебе ничего не отвечу.

— Значит, все-таки ты влюбилась в эту извращенку! Молчишь? Все понятно.

— Ну раз все понятно, то и отвечать мне не стоит.

— Слушай, Самойлова, ты ведь нормальная была! — Роман почти кричал.

— Рома, ну откуда это можно знать — нормальная я или нет? — Лиза развела руками и улыбнулась. — Пока не столкнешься с необычными обстоятельствами — и знать не знаешь...

— Брось, ведь ты была в меня влюблена — ходила, смотрела своими преданными глазами.

Девушка была оглушена. Она прикрыла уши ладонями, чтобы понять, откуда этот шум. Нет, она, конечно, знала, что со своими молодыми людьми другие девушки могут обсуждать что угодно, но все равно не ожидала такого.

— Значит, Инна тебе рассказала.

Парень не успел ответить — к ним уже спешили взволнованные Джун и Инна.

— Рома, почему ты кричал? — лицо Инны было бледным, губы дрожали.

— Вот и мне интересно, почему это твой павлин разорался на мою соседку, — ее скрытный любимый человек спокойно наматывала голубой шарфик на правую руку, как будто бинтовал ее. Но девушку его хладнокровие не обманывало. Как обычно, обостренное чувство справедливости Джуна не давало ему стоять в стороне, когда кто-то делал плохие вещи.

— Явилась! — проигнорировав Инну, Рома со злостью смотрел на Джун. Это было очень неприятно.

— Значит, Инна тебе рассказала... — повторила Лиза, чтобы отвлечь Пичугина от своей дорогой "соседки". Не хватало еще, чтоб Джун тратил свои силы на этого грубого красавца.

— Да о чем я ему рассказала? — Инна перевела взгляд с парня на Лизу.

— О моих... чувствах... к нему?

— А у тебя есть к нему чувства? — небрежно поинтересовался Джун, продолжая накручивать материю на правую кисть.

— Нет! — отрезала Лиза. — Могла бы и не спрашивать.

В самом деле, неужто такой умный человек не понимает, что и к кому она чувствует?

— Тогда какая разница, кто кому рассказал о прошлогоднем снеге? — прекрасный цветок востока пожал плечами, а Роман решил вставить свое мнение:

— Да зачем Инне мне об этом говорить? Других тем нет? Я и сам не слепой. Ходила по пятам, пялилась на меня, глупо смеялась, глупо болтала, глупо молчала... — неужели этот издевательский голос принадлежит симпатичному ей в прошлом молодому человеку?

— Цыпленок, — пропел Джун, слегка охрипший, вероятно, от вечерней прохлады. — Ты уверена, что не сохранила в своем огромном сердце теплых чувств к этому обходительному юноше? Впрочем, можешь не отвечать: я слепотой тоже не страдаю и слух у меня неплохой, а вот память избирательная.

— Тебя никто не спрашивал и не звал, — рявкнул парень Инны. — Лиза, я готов принять твои чувства. Поэтому не надо поддаваться этой обезьяне.

— Слушай, я тебе сейчас сразу же не врезал только потому, что... — от волнения благородный Джун опять сбился и забыл, что зачем-то ему необходимо притворяться.

Рома не упустил возможности поддеть.

— Видишь, она даже говорит, как мужик! Лиза, неужели ты так отчаялась, что не можешь себе найти нормального парня? Ну так я готов тебе помочь! А!..

— Все сказал? — поглаживая намотанный платок, спросил у поверженного павлина... то есть Романа Джун. Лиза смотрела на него во все глаза. Такой Джун редко показывался сквозь улыбки и самолюбование. Даже в сражении со своими родственниками или с тремя друзьями живописцев он двигался легко, играючи и не казался таким разъяренным и притом холодным. Особенно играючи он дрался с родственниками — жалел их, наверное.

— Нет еще! — пропыхтел покрасневший Рома, поднимающийся из пыли. — Раз ты ведешь себя как мужик — кто мне помешает тебя отколотить?

— Рома! — неожиданно воскликнули обе девчонки, и Лиза увидела, что подруга не на шутку испугана. Они, не сговариваясь, кинулись между двумя разозленными... получается, что соперниками.

Инна схватила своего парня за талию, а Лиза встала перед Джуном и раскинула руки. Нельзя было, чтобы секрет его раскрылся от глупой драки. Пичугин, может, был не такой умелый боец, но ведь Джун только вчера поучаствовал в непростой потасовке и может устать, отвлечься, а ведь в драках иногда и одежда рвется.

— Я тебе помешаю, — тихо сказала она. — Побьешь ты Джун или нет, ничего не изменится. Я все равно...

— Кто тут еще кого побьет, Цыпленок! — Джун перебил ее и задвинул себе за спину.

— А вот никто никого не побьет, — в укромной мастерской Лизы появились новые гости. Счастливые рыжие голубки Аллочка и Федя и Вика с двумя братьями Лизы.

— Как тебе не стыдно, Джун, — покачал Костик головой. — Бить противника, который настолько слабее тебя... это дурной тон.

— Звезда моя, ты бы сказала...

— Что, довольны? Набросились всей толпой на одного человека — и думаете, что хорошие? А что вашу сестру эта дрянь втягивает в свои грязные делишки — это вас не волнует? А она меня любила, между прочим. Приличная была. Но я закрою глаза и отвечу на ее чувства — только бы вырвать ее из лап этого чудовища.

— Рома, а как же я? — заплакала Инна.

— А твоя судьба меня не волнует. Ты и на Валентина вешалась, и на Ванечку, и к ребяткам из новеньких приглядывалась. Думаешь, я не видел? И сегодня тоже.

— Ну ничего себе! Он, значит, свою голубку ревнует, а все вокруг вмешивайся в их дела! — Валя снял очки, запрятал их в нагрудный карман рубашки и пригладил волосы. — Вставай, Отелло, и отряхивайся. Потому что если моя звезда за тебя примется всерьез... малой кровью тут не обойдется.

— Очень надо, — фыркнул Джун. — Спасибо, конечно, что заботитесь. Но, право, не стоило. Мы всего лишь выясняли вчетвером, чей портрет у Лизы получился лучше, мой или этих влюбленных. По-моему, очевидно, что мой. А этот красавец-мужчина разозлился и стал на личности переходить.

Эта беспечная девчонка его сведет с ума. Уже свела.

Когда ее темноволосая подружка-эгоистка прервала дружескую беседу с вражеским агентом и утащила его, причитая на ходу, Джун последовал за ней только потому, что, вырываясь, мог бы ей вывихнуть руку, а так настоящие мужчины не поступают. Эту истину и отцу, и дедам объяснять ему даже не пришлось.

— Ты не могла бы объяснить, по какому поводу забег устраиваем? Почему со мной?

— Потому что ты Лизкина соседка.

— Логично.

— Умная, да? Просто не знаю, к кому еще обратиться. Уговори ее не соглашаться, пожалуйста! Вы ведь с ней подружились?

Разговаривать, когда тебя тащит в неизвестном направлении зареванная приятельница твоей девушки, было непросто, но Джун и не с такими сложностями справлялся.

— Слушай, ты слишком сильно сжала мне руку. Синяки будут. Отпусти, а? И выкладывай скорее, причем тут твой парень и мой Цыпленок.

— Он ей идет делать предложение! А я этого не переживу!

После этого Джуну расхотелось узнавать подробности, и уже он потащил на буксире красноглазую от слез Куликову. Быстренько разобрался с поздно спохватившимся Лелем и решил кое-что выяснить у Лизы, которая изо всех сил мешала отколотить этого зазнавшегося Пичугина.

— Как ты оказалась наедине с этим... бешеным пастушком?

Джун утащил ее с поляны, оставив позади "бук", огорченную Инну и побитого Пичугина. Он был зол, как художник, над чьим шедевром надругались. Лиза даже немного его испугалась и сразу же принялась объяснять, что Рома просто искал, где бы посидеть со своими знакомыми, вспомнил о месте, где она писала их с Инной, — там они и столкнулись совершенно случайно. А потом почему-то у Пичугина случилось умопомрачение.

Юноша быстро перемешался по свободному пространству в их комнате, не останавливаясь, пока они разговаривали.

— А сама там что забыла? Меня ты после обеда рисуешь.

— Так, просто пришла подумать. Почему ты сердишься?

— А почему ты уходишь без предупреждения и пропадаешь с какими-то посторонними.

— Ну Джун, Рома-то не посторонний, а мой однокурсник.

— Ха!

— И он хороший человек. Просто сегодня что-то с ним не то.

— Молодец он, ничего не скажешь. Слюной всю поляну забрызгал от крика, до того хорош!

— Да что ты завелась-то! Можно подумать, что ты меня к нему ревнуешь.

Лиза просто ляпнула первое, что в голову пришло. Все-таки у нее еще оставались сомнения относительно ориентации ее очаровательного соседа.

Ни слова в ответ не прозвучало, и Лиза, пожав плечами, отвернулась и взялась за ручку двери, чтобы уйти. Вполне понятно — с чего бы ему ревновать к кому-то свою глупую соседку. Но ее остановили. И как! Она неожиданно оказалась пойманной. На ее плечах словно выросли крылья, но почему-то именно их тяжесть удерживала ее у земли. Джун просто обнял ее, не давая уйти.

— Ко всем, — хрипло прошептал он. — Я ревную тебя ко всем! К парням, к девчонкам, к женщинам из столовой, к братьям твоим, даже к "букам" и этой твоей гусыне Инне. К картинам, к мору, к песку! Как подруга, разумеется. И мне не хочется, чтобы ты опять связывалась с этим грубым типом.

— Но это как-то странно, — пробормотала неясно Лиза, не двигаясь с места. Она была удивлена, но не испугана. Ведь это же Джун. Ее любимый человек. Немного странный, немного надменный. И такой уязвимый. Пока он не заговорил, что ревнует по-дружески и беспокоится, она даже решила... Друг... Он хочет быть ей просто другом. Конечно! И какая разница, нравятся ли ему девочки, или даже мальчики, или вообще медузы какие-нибудь. Лиза для него только друг, нет, скорее удобная компаньонка для того, чтобы было с кем время убить. Глупости. Трудности перевода. Да все что угодно! Неважно. Она никуда не уйдет. Не хочет с места трогаться.

— Я просто хочу сказать, что у тебя нет причин меня ревновать, — попыталась объясниться Лиза, оставаясь в объятиях крепких рук. — Оттого, что я разговариваю с другими людьми или рисую закат на море или плаваю, я не думаю о тебе меньше. Наоборот. Когда я что-то узнаю интересное, то сразу же думаю, как бы ты к этому отнеслась. Когда я вижу что-то красивое, то хочу это тебе показать. Когда я плаваю... — мне хочется, чтобы ты была рядом. Но ведь ты сама отказалась от пляжных посиделок! Только и знаешь, что уплываешь рано утром, а потом сидишь целыми днями в тени. Вот только сегодня...

— Ты права, — чему-то усмехнулся Джун. — Ты права, Цыпленок. Мне нужно как-нибудь поплавать с тобой вместе и позагорать. Тогда и поговорим, есть у меня причины или их нет. И кстати, ты не забыла о нашем уговоре?

— Каком? — недоумевала Лиза.

— Ну как же! Сказать тебе, кто тебе подходит из парней, если на базе такой будет.

— Ты знаешь, кто это? — почему-то Лизе стало грустно. Девушка попыталась отойти. Дружеские объятия Джуна показались ей на мгновение цепями.

— Да есть тут один дурачок и обманщик. Вы с ним будете отличной парой! — не отпустил ее скрытный сосед. Свои слова он прошептал Лизе в макушку, от чего у девушки по спине прокатилась легкая волна озноба, приятного и пугающего одновременно.

— Что ты такое говоришь! — все-таки Лиза повернулась лицом к источнику своего беспокойства.

— А что тебе не нравится? — сразу же отошел назад Джун и засунул руки в карманы. Правда, тут же вытащил их и поспешил сесть за стол. — Ты умненькая, он дурачок, ты доверчивая, он обманщик, очень искусный причем!

— Я не хочу уже ни с кем знакомиться! — Лиза расстроилась отступлением Джуна. Ей внезапно стало одиноко и холодно, несмотря на тридцатиградусную жару. Что он такое вытворяет? Может быть, перегрелся? Все-таки столько на себя намотал шарфов и сидел под солнцем.

— Напрасно, цыпленок, напрасно, — Джун, казалось, на что-то был сердит. Но на что?

— Но разве ты не будешь к нему ревновать? — попыталась Лиза напомнить, что он только что сказал сам.

— О нет, к нему не буду. Напротив, для меня будет большим облегчением передать заботы о тебе в его мужские руки! — раздражение Джуна, по-видимому, достигло предела. — Все и так слишком затянулось! Терпеть это уже не возможно! Понимаешь ты или нет?

— Джун... неужели... я тебе надоела? — Лиза мужественно сдерживала слезы, но голос ее был напряжен и красноречив.

— Цыпленок, ты мне не надоела! — Голос Джуна стал как будто на тон или два ниже, гуще, сочнее, вкрадчивее. — Но меня порядком достало твое отношение ко мне! Очень тебя прошу, сходи куда-нибудь погуляй, только не плачь там. А потом мы поговорим.

— Но как я могу тебя оставить в таком странном настроении?

Точно, заболел.

Лиза подошла к "подруге" и попыталась заглянуть в его лицо, завешенное черными прядями. Отвела часть длинных шелковистых локонов и провела ладонью по щеке.

— Да ты вся горишь! Лицо так покраснело! Я...

— Ты немедленно уйдешь. Для своего же блага. Или я за себя не ручаюсь! — вскочил Джун и отвернулся к окну.

— Но Джун, тебе же плохо!

— Уйди немедленно! Глупая, слепая девчонка! Ты уйдешь — и мне станет лучше! — голос Джуна звучал глухо и низко. Он с силой стукнул кулаком по раме.

— Понятно, — чуть слышно ответила Лиза и, больше ничего не говоря, вышла из домика. Ей казалось, что она разом потеряла способность мыслить и видеть мир в красках. Она была дохлой медузой в волнах жизни. И только что ее выбросило на колючий песок, но она даже ничего не почувствовала, потому что уже умерла. Только что девушка поняла две вещи, одинаково мучительных. Первым открытием было то, что Джун догадался о ее чувствах. Впрочем, может, он о них уже знал. А второе, самое страшное, — ему ее чувства были противны, и он мирился с ними до сих пор только потому, что она никак их не выражала. А тут она позволила себе слишком многое, и он сорвался.

И кто бы мог винить этого очаровательного юношу, чья красота смутила покой даже такой неопытной в личной жизни особы, как она, Лиза? Да сама Лиза от себя в шоке! Кого она обманывала? Это не Джун ее ревновал! Это ей так хотелось думать. А Джун просто шутил. Поэтому и был сначала так весел и даже чем-то доволен. Ведь он не знает, что Лиза обо всем догадалась, и думает, что это просто забавно: влюбить в себя девчонку, притворяясь девчонкой. Конечно, это сцену он разыграл. А потом... когда Лиза посмела коснуться его лица... решилась положить одну руку на колено, поглаживая успокаивающе и, как ей казалось, убаюкивающее. Тут-то Джун окончательно обо всем и догадался. Не зря Лизу называют тормозом и глупой девчонкой! Она-то надеялась, что Джун, возможно, подумает о ее чувствах, может, ему будет приятно знать, что его любят. А он догадался и содрогнулся от омерзения. Нет, Джуна никто бы не мог обвинить в жестокости. Поэтому он попросил, почти вежливо, дать ему время, погулять... Но что он ответит Лизе? И на какой незаданный вопрос? Скорее всего, притворится, что ничего не было, что ничего не понял. Может быть, даже извинится за грубость. Хотя услышать извинения от Джуна — это почти сенсация. Для доски объявлений Лапикова в самый раз. Нет, извинений не будет — Джун просто все обернет в шутку. Да, да, именно, это просто шутка. Когда слезы пройдут, она тоже посмеется. Розыгрыш ревностью — это ведь так забавно!

Не видя дороги, Лиза бежала прочь — мимо большого здания, мимо домиков за ним, в ворота базы. Внезапно ее бег был прерван. Она уперлась во что-то, а скорее, в кого-то, судя по тут же раздавшемуся проклятию.

— Shit! Watch out, you, little girl. — Высокий мужчина в темных очках и марлевой повязке явно был недоволен их столкновением.

— I'm sorry. Let me go by myself. - попыталась извиниться Лиза, вспоминая машинально какие-то слова и не желая думать о том, правильно ли она их строит или произносит.

— Wait minute... What chance! She alone now. — рядом возник второй мужчина, то же в очках и повязке и в таком же, как смогла теперь разглядеть Лиза, песочного цвета рабочем комбинезоне. Он был заметно ниже и заметно шире первого.

— I'm not sure it's a good idea, hyong. Should we...

— Shut uppp. Talk her, ppally-ppally.

— Wait... What are you going... — Лиза плохо понимала, что происходит, но эти двое, судя по их невнятным словам, собирались сделать что-то неприятное. Она пыталась пройти, но два здоровяка в очках преградили ей путь. Оказалось, что в горячке она вышла из базы и пробежала добрых триста метров по пыльной дороге. Неподалеку стояла одинокая черная машина, видимо принадлежавшая этим двоим иностранцам.

Слишком много странных иностранцев в последнее время. И эти были какими-то знакомыми. Лиза почувствовала, что с нее довольно, и медленно осела на землю.

— Кажется, мы ее напугали.

— Не мы, а ты, идиот. У тебя внешность бандита.

— Давай отнесем ее в подсобку что ли? Не здесь же ей валяться?

— Точно. Мы ведь можем, как я и предлагал, ее использовать, чтобы, не уронив достоинства, вызвать нашу головную боль по имени Ли Джун. И Джун быстрее раскошелится.

— Хён, вот только не надо играть в гангстеров!

Сам ошеломленный своим недостойным поведением Джун только что волосы не рвал. Вот негодяй! Разве можно из-за ревности нападать на невинную и наивную малышку, которая и угрозы от него никакой не ожидает! Ведь она даже не понимает, как на него действует. Ни капельки не понимает. Хотя и явно в него влюблена.

И чего он завелся? Испугался, что она выберет нормального парня, чтобы забыть свою ненормальную привязанность к азиатской принцессе? Кто ее знает, что у нее в голове творится? Только вот на предательство по отношению к подруге Цыпленок была не способна. Даже к такой подруге.

Вспоминая в точности все, что он ей наговорил, Джун нервно ерошил волосы. Вспоминая все то, что она делала, он удивлялся, как вообще у него остались силы на какие-то слова. И все же нельзя было так с ней поступать. Конечно, он в тот момент был опасен и еле сдерживался от... но ведь сдерживался же!

Решено! Он немедленно отправляется на поиски своей девушки и кое в чем ее успокоит. Хотя и не во всем, к сожалению. И все равно будет славно.

Звук доставленного сообщения царапнул слух, вырывая его из мимолетной мечты о возможном разговоре с Цыпленком. Прочитав короткий текст, юноша нахмурился, что-то быстро припоминая, и выбежал из номера. Что за суматошное утро!

Приходилось ли вам мысленно общаться со своими любимыми людьми? Перебирать удачные ответы. Придумывать милые ситуации. Поражать их воображение (в своем собственном) подвигами, военными или кулинарными. Мечта... прекрасное дитя, которое так и не подрастет... если мы не приложим усилия для того, чтобы провести нашего питомца в настоящий мир...

Джун ворвался в пристройку неподалеку от ворот и быстро, одним взглядом оценил обстановку. Увидено ему очень не понравилось.

Две мрачные фигуры в пыльных рабочих костюмах окружили его Цыпленка, сидящую на каком-то ящике, и угрожают ей какими-то секаторами. Просто крабы-переростки. Вот он им сейчас клешни поотрывает. Правда, при подробном осмотре оказалось, что Лиза выглядит целой и невредимой и даже что-то говорит этой безумной парочке похитителей. Братцы-прогульщики, которые вместо того чтобы трудиться на благо родной компании, подрабатывали разнорабочими на базе отдыха в чужой стране, разом обернулись и засияли.

— Сестренка!

— Ли Джун, кхммм... младшенькая!

— Помоги нам вернуться домой!

Вот уж сюрприз так сюрприз.

— Что, вам надоел активный отдых?

— Не то чтобы... у нас просто деньги закончились, а ни один банкомат по нашим картам наличности не выдает.

— Это вы еще картой ничего оплатить не пытались, могли бы и в тюрьму попасть.

— Так... это ты?

— Нет, а вы думали, я буду просто сидеть и ждать, чем вы еще меня повеселите? И кстати, что это вы тут собирались моей соседке укорачивать? Она, конечно, цветочек, как впрочем и я, но всякие садовые головы к ней прикасаться не должны. Ее парень может разозлиться.

Сжав кулаки, наследник-наследница семейства Ли готов был приступить к воспитанию своих недостойных родственников, но нежный девичий голосок, что-то объяснявший во время разговора с кузенами, его остановил.

— Джун, все совсем не так! Это ведь твои знакомые, да? Которые хотят тебя женить... тьфу... то есть замуж выдать! Я их узнала. Они мне ничего плохого не делали, наоборот! Они просто эти инструменты схватили, когда искали веер и лейку.

— То, что они мои знакомые, это, конечно, их счастье. А веер и лейка им зачем?

— Ой... так... кое для чего, — девушка потупилась и смахнула какую-то невидимую пушинку с коленей.

— А точнее?

— Ну... я... у меня тепловой удар почему-то случился... а они гуляли неподалеку... и мы сначала встретились, а потом я в обморок упала.

— Конечно, таких красавцев увидишь и испугаешься.

— Да нет же! Говорю же, что я перегрелась. Не надо их бить. К тому же, я их пыталась убедить в том, что не надо тебя замуж выдавать против воли. И, похоже, они начали поддаваться доводам разума.

Только убедившись, что с Цыпленком все в порядке, Джун прислушался к братьям, пытавшимся до него докричаться.

— Джун, обрати на нас внимание.

— Да, вернемся к разговору.

— Наша машина приказала долго жить.

— Какая из двадцати Хвана-оппы? Или ты хочешь сказать, Чжихван-оппа, что притащил с собой одну единственную эксклюзивную Феррари, которую тебе подарил мой отец на совершеннолетие? И то только потому, что дядя не хотел иначе голосовать за инновационный проект.

— Твой, между прочим, Джун, так что и тебе перепало, когда его все-таки поддержали.

— О, как это можно забыть, когда вы уже три года напоминаете? А ведь сами виноваты, что ваши идеи поддерживают не так часто: ум и талант у меня от рождения, конечно, но я их еще и развиваю усердно. И вам бы не мешало.

— Да уж, мы видим, как ты развиваешь. Только и знаешь, что с этой куколкой резвишься.

— Братец Хван, ты, кажется, о чем-то хотел меня попросить.

— Правда, хён, давай пока не будем злить ее.

— Пока не будете злить? А чем вы до сих пор занимались? Охраняли мой покой и оберегали? А что это за угрозы? "Приходи скорее. Твоя соседка у нас". И после этого вы считаете, что еще не разозлили меня? Вмешивать бедного ребенка в ваши делишки странные!

Джун был спокоен как удав и так же целеустремлен, хотя и изображал взвинченность. Раз с Лизой все хорошо, то и негодовать ни к чему. Пришло время для осуществления его плана. Раз уж им так не терпится.

— Джун, мы просто хотели тебя попросить: дай нам одну из своих карточек. В долг, разумеется. Наши все заблокированы.

— А вы умеете брать в долг и возвращать? Что-то я вам не доверяю.

— Нам? Своим братьям?

— Вот именно. Разве что... Нет, нет... в конце концов, это ведь мой отец вам перекрыл денежный ручеек. Можно ли идти против отца?

— Она еще и издевается! Не держи меня, идиот, я должен ее поучить манерам.

— Хён, ты, конечно, прости, но Джун — это не я.

— Верно мыслишь, братец. Я дрессировке не поддаюсь.

Вот так они и болтали мило, по-семейному, пока Лиза не кашлянула, напоминая о себе.

— Ты права, Цыпленок, пока с этим заканчивать, — Джун отошел от стены сарая, к которой на время беседы прислонился, наблюдая одновременно за выходящим из себя Хваном, растерянным Чжихваном и ничего не понимающей Лизой.

— Ладно, считайте, что ваши искренние слова нашли дорогу к моему сердцу, родственнички. Сейчас я подготовлю обязательство, которое вы подпишете, а после этого получите желаемое.

— Бумажки в отношениях с родными людьми?

— А с вами только так. А то норовите обидеть бедную девушку, злодеи.

Последние слова Джун произнес как самая настоящая капризная принцесса. Даже Лиза удивилась, хоть, наверняка, ни слова не поняла.

"Ну, дорогие родственнички, попробуйте только откажитесь подписать"

— А с тобой, Цыпленок, мы поговорим прямо сейчас. Пора кое в чем разобраться.

Примечания, в которых автор демонстрирует свои слабенькие познания в английском языке и почти нулевые в корейском

— Shit! Watch out, you, little girl. Чтоб... Осторожнее, малышка!

— I'm sorry. Let me go. Извините. Пустите, я пойду.

— Wait minute... What chance! She alone now. Минуточку. Какая удача. Она сейчас одна. (попытка изобразить ломанный английский, которым все-таки владеет Ли Хван)))

— I'm not sure it's a good idea, hyong. Should we... (Не уверен, что ты, Хён, хорошо придумал... Надо ли...

— Shut uppp. Talk her, ppally-ppally. (Молчать! Говори с ней. Быстро! — последнее слово — это уже с корейского, любимое их выражение, насколько я поняла. Это опять Хван блистает английским)))

— Wait... What are you going... - Постойте, что вы делаете?..

Глава 29

— А разговаривать-то мы будем? — неловкое молчание повисло в воздухе как неудачный эскиз беседы.

Лиза сидела рядом с Джуном на одной из лавочек, за домиками.

— Будем. Но сначала я все обдумаю.

— Ну тогда я пойду? А то там Инна...

— Тихо. Считай, что ты мне нужна для ускорения мыслительной деятельности.

— А Инне нужна моя дружеская поддержка. Так что я пойду. И вообще ты меня сама от себя отогнала и можно считать, что мы поссорились.

— Когда? Не помню такого. Я просто изложила свои претензии.

— Ты еще скажи, что со своими знакомыми или родственниками ты просто мирно пообщалась и не собиралась их немного побить.

— Именно так все и было — семейный разговор, — Джун потянулся, придвинулся чуть ближе и похлопал Лизу по плечу. Очень легко. Непонятно, как такими руками можно драться?

Пока девушка разглядывала тонкие пальцы с полупрозрачным лаком на аккуратных ногтях, юноша хмыкнул и заявил:

— Все, теперь я тебя слушаю.

— Я думала, что ты будешь говорить, — удивилась Лиза.

— Ладно, раз ты настаиваешь. Скажу прямо: я пока не могу принять твои чувства, хотя они мне приятны.

"Как-то он уж очень прямолинеен, — вздрогнула художница. — Хотя чего еще ожидать-то? Приятны — это просто ради вежливости сказано".

— Какие еще чувства? — ради самоуважения попробовала не понять сказанного Лиза, но не удалось.

— Цыпленок, притворяться ты не умеешь. Ясно же, что я тебе нравлюсь.

Настроение Джуна как-то изменилось. Лиза все больше запутывалась. То он ее по-дружески ревнует, то выставляет вон, то так вот вслух заявляет о своих подозрениях на ее счет.

— Ну... так и есть, — со вздохом призналась Лиза. А что скрывать, если ее ткнули носом как котенка. Одно было хорошо: раз уж Джун об этом заговорил так спокойно и не злится, и не намекает на ненормальность такой вот любви, значит, он сейчас ей признается в том, что он парень.

— Вот сама понимаешь, что со стороны выглядит это странно. Лично у меня предубеждений нет никаких. Но твой знакомый просто помешался на всяких сплетнях. Даже решил, насколько я поняла, тебя наставлять на путь истинный.

— И чего ты от меня хочешь? Я могу переехать. Поменяюсь местами с кем-нибудь... или просто подселюсь к Инне и Жизели.

— Ага, чтобы еще больше внимания к себе привлечь? И потом я же не изверг. Живи себе. Только осторожнее свои чувства выражай, а то...

— Что? — пискнула девушка.

— Соблазнишь меня, невинную корейскую деву, на нехорошие поступки.

Ответ Лизу не то что удивил — сбил с толку. Какие еще нехорошие поступки? Какая еще дева? Джун что же думает, что она в него влюбилась как в девушку? То есть главного он не понял?

— Но шарахаться от меня как от чумной тоже не надо. А то я разуверюсь в своем обаянии.

— А я и не шарахалась. Просто... — Лиза придумывала ответ, гадая, не надо ли ей самой рассказать своему соседу о том, что она знает, кто он такой. — Не хотела, чтобы ты догадалась о моих чувствах. Все-таки это странно, но мне бы так хотелось, чтобы мы с тобой... ну знаешь... встречались, были парой...

"Вот, я это и сказала. И ничего страшного не произошло. Сейчас он меня быстренько отвергнет, и мы дальше будем добрыми соседями"

— Цыпленок, — Джун как будто поперхнулся. — Как я уже говорил-ла, я не могу быть твоей девушкой. Понимаешь... ты мне вроде как тоже небезразлична, но...

— Это ничего! — Лиза готова была запеть, но решила не портить такой момент. — Я буду твоей девушкой. У меня нет предубеждений, как и у тебя.

"Не могу быть твоей девушкой и не могу принять твои чувства — это совсем разные вещи! И небезразлична! Он сам так сказал!"

— Не так сразу. Надо привыкнуть к этой мысли. Это, знаешь ли, не так просто менять свои взгляды, — юноша как будто сомневался: он то ерошил волосы, то собирался встать, но снова садился — с каждым разом все ближе к Лизе.

"Так, он точно раньше интересовался парнями. Может, не надо ему тогда навязываться?" — Лиза немного притормозила со своей настойчивостью. А ведь она уже решилась стать смелее и увереннее.

— Джун, а ты... может, мне не стоило... Давай забудем о моих чувствах и будем...

Девушка уже не знала, что на нее нашло раньше — как будто она была убеждена в том, что так следует поступить, что Джун ее не отвергнет. И почему вдруг она стала такой самоуверенной? Только из-за слов ее любимого о том, что она ему небезразлична? Да мало ли кто кому небезразличен. Это еще не любовь.

— Я тебе забуду! — почему-то цыкнул на нее юноша и вскочил со скамейки. Потом, правда, опять приземлился, еще ближе к ней. — То есть... забудешь тут... Нет, это не выход. Может, поступим так: я буду обращаться с тобой, как будто мы встречаемся, но потихоньку. Заодно и разберусь в своих чувствах. Ну, а смеешься ты почему? От радости что ли?

— Забавно получается: в моих чувствах ты даже и не сомневаешься, а своих понять не можешь.

— Уж такой я человек сложный.

— Самоуверенный ты человек. Но я тебя все равно...

— Тсс! — Джун закрыл ей рот ладонью, не давая вырваться долго зревшему признанию. — Я в курсе, ты забыла? И ни к чему такие вещи говорить на улице!

— А сама-то где завела разговор? — в очередной раз удивилась Лиза нелогичности своего логичного любимого человека.

— Это я от растерянности. Как получила сообщение о том, что ты в компании моих родственников, так и испугалась.

— Чего испугалась? Мне они показались довольно милыми, когда не дерутся с тобой.

— А ты не забыла, что с сегодняшнего дня ты моя девушка? Поэтому будешь так тепло отзываться о всяких клоунах — расценю это как измену.

— Ворчи, не ворчи, а я все равно счастлива, — улыбнулась Лиза.

Разговор оказался не таким, как она ожидала. Как обычно проницательный, ее сосед догадался о ее чувствах, но так и не понял, что она знает его тайну.

Он сказал, что попытается привыкнуть к ее чувствам. Это было просто чудом!

"Может быть, когда-нибудь Джун не просто будет принимать мои чувства, но и доверит мне свои?" Девушка даже не задумывалась о том, что времени, отведенного им с Джуном, оставалось все меньше и меньше. Она была уверена, что дома сможет и дальше общаться со своим необычным возлюбленным, который ради нее задумался о том, чтобы отказаться от своих склонностей. Может, он так решил по доброте душевной или потому, что она чем-то напоминает ему Костю? Лизе это было не важно. Он обещал попытаться — и она не смогла его расспросить. К тому же все осложнялось тем, что Джун считает, будто Лиза влюблена в девушку (по началу так и было, конечно, но потом-то Лиза разглядела настоящего Джуна!) и, наверное, сочувствует ей как товарищу по несчастью. Точно, так все и есть.

— Цыпленок, — выпутал ее из клубка мыслей голос любимого, — я спрашиваю: как у твоих других братьев с английским? Потому, что какое "хав дую ду" может изобразить Хрюша, я примерно представляю.

"Английский? А это еще зачем?" — про себя удивилась Лиза, но честно ответила, что Ванечка, который еще с первого класса решил, что будет делать одежду, учил прежде всего французский, как язык высокой моды, а английский, так же как и модельеров-англичан, почему-то недолюбливал. Зато Валентин мог произнести на языке Шекспира и прерафаэлитов самый изысканный комплимент.

— Ну... я не думаю, что мои братья обрадуются хоть какому комплименту от твоего, — усмехнулся Джун, — но буду иметь в виду: никогда не помешает деморализовать противника, пусть и таким жестоким способом.

Лиза не очень поняла, что он имел в виду, но поразилась, когда сосед объяснил ей, что ему необходимы хотя бы два свидетеля — подписать обязательство. Он решил помочь оказавшимся на мели родственникам раздобыть денег и одолжить им свою кредитку.

— Какой ты добрый... человек, Джун! — восхитилась художница. — Они за тобой чуть ли не охоту устроили, замуж выдать грозятся насильно, а ты им еще помогаешь.

— Кто бы говорил, — пожал Джун плечами. — Сама бы на моем месте небось и расписки с них не взяла.

Какое-то время Лиза не трогалась с места, глядя как зачарованная в темные глаза красавца, притворяющегося красавицей. Было что-то в их глубине, дающее надежду, — что-то очень похожее на нежность и...

— Ну что, Цыпленок, ты будешь выполнять свои новые обязанности? — вкрадчиво поинтересовался Джун.

От неожиданности девушка вздрогнула.

— К-какие?

— Ну как же? Теперь ты должна за мной ухаживать — наливать чай в столовой, подавать хлеб, нарезать мясо, если жесткое, а если очень жесткое, то и пережевывать...

— Это что... так все девушки девушек делают? — хихикнула Лиза.

— Все не все, а от своей я многого жду, — Джун был серьезен, как картина художника-передвижника на остросоциальную тему, но Лиза уловила тень насмешки.

— Отгонять от меня комаров, защищать от приставучих парней, осыпать комплиментами, — продолжал перечень шутник. — Разрешать отдохнуть после обеда у тебя на коленях, желать мне доброй ночи и доброго утра самым приятным образом... Хм...

На последнем требовании Джун споткнулся и покачал головой.

— Нет, это, пожалуй, слишком сложно.

— Почему? — не поняла Лиза. — Мы и так общаемся с тобой самым приятным образом.

— А вот и нет.

"И чего ему не хватает? Сам ведь не хочет рассказать, что он парень, вот мне и приходится о нем в женском роде говорить, а в остальном нормально все", — тут, впрочем, у Лизы мелькнула одна мысль.

— А, я поняла. Наверное, ты права, это сложновато будет, — вздохнула девушка. — Все-таки не английский и не французский...

— Ты о чем это? — с подозрением взглянули на нее любимые глаза.

— Ну как о чем? Ты, наверное, хочешь, чтобы я с тобой говорила по-корейски — это и будет самое приятное?

Хотя Лиза и старалась изо всех сил, реакция Джуна была для нее неожиданной. Он рассмеялся как расшалившийся малыш, захлопал ладонями по коленям, даже ее колени задел пару раз.

— Ну... Цыпленок, ты бесподобна. Молодец, большое тебе спасибо! Точно, именно это я и имела в виду.

Что ж, по крайней мере можно было быть спокойной: противна она ему не была. Даже наоборот — они так уютно сидели бок о бок, что Лизе и уходить никуда не хотелось, но тут она вспомнила ужасную вещь, хлопнула себя по лбу и убежала.

Конечно, во многом она сама сглупила. Не надо было даже заговаривать с этими Ромочкиными собутыльниками.

После пляжа Инна отправилась искать своего парня — чтобы просто успокоиться. Ведь беседа с Лизой в воде ее встревожила. Девушка всерьез начала задумываться: вдруг ее бестолковая подружка опять влюбится в неподходящего человека? И вообще, даже странно — как это Самойлова так быстро пришла в себя после разочарования. И на Инну-то уже ни капли не злилась: как ни в чем не бывало такие вопросы ей стала задавать. Ей, а не этой змее корейской. Может, именно эта зараза была человеком, чьи чувства хотела понять Лиза?

Раздумывая, Инна не заметила, как к ней приблизился один из Ромочкиной компании — рослый, но рыхлый тип с небритой физиономией. Тип попытался ее приобнять. Инна отскочила и отшутилась, ругая себя: надо же было вчера именно с ним заговорить! Намеки о том, что Ромочка — рохля и дурачок — ведется на подначки и его легко взять на слабо, девушку здорово разозлили, и она вывалила на непрошенного ухажера все, что думает о его глупой прическе и пошлых любезностях. Тип ухмыльнулся и ушел, а через пять минут примчался ее парень и закатил скандал: как могла Инна рассказать посторонним людям о том, какой он носит белье, а главное — как она могла смеяться над его цветочным узором!

Ясно было, что этот приставучий жук что-то напел ее парню, будто она, Инна, его соблазняла, ругала Рому, но его новый верный друг не поддался. С этим Инна еще могла как-то справиться? раньше она заболтала бы своего парня, разулыбалась бы, кокетливо повела бы плечиком в полупрозрачной коралловой тунике, и Рома забыл бы о своем недовольстве. Но сегодня что-то не клеилось, ее парень был в ярости, не замечал ее попыток отвлечь себя и наконец высказался:

— Зря я вообще с тобой связался: знал же, что ты для меня слишком сложная — хлопот с тобой. Лучше бы я весной Самойлову выбрал!

Выбрал? То есть он считал, что это он выбирал из двух подруг, влюбленных в него, а не более расторопная из девушек выбрала его?

— Да ты, Ромочка, для Лизы слишком уж консервативный. Взгляды у тебя — как у пенсионера! И на жизнь, и на искусство, — всплеснула руками Инна. Ей вообще не верилось, что они когда-нибудь будут такое обсуждать с Ромой.

— Ну и ладно, зато Лиза хотя бы не будет хвостом крутить и спорить тоже не будет. Не то что некоторые — одни капризы и гонор!

— Ну и катись к своей покорной Самойловой! Только ты ее плохо знаешь.

— Столько же, сколько и тебя, Инна.

— Не важно — людей любовь знаешь как меняет?

— Так а что ей меняться-то — она меня до сих пор и любит! — ляпнул вдруг Рома. — Я ведь видел, каким она меня нарисовала! Сам не замечал никогда, что я такой классный!

— Проклятая картина! — не выдержала девушка. — Не видела и не хочу. И вообще, если в кого Лиза и влюблена сейчас, так это в свою корейскую соседку.

Последнее Инна зря сказала, не подумав. А ведь эти гении-художники такие вспыльчивые!

Вспоминая эту их ссору, девушка ругала себя последними словами. Надо было обсуждать со своим парнем эту святую простоту Лизу! А что потом-то произошло? Просто уму непостижимо. Как эта бестолочь спасать от драки кинулась корейскую змею! Та даже половину своего яда растеряла от растерянности, когда эта коротышка загородила ее грудью от разозленного до предела ромы, которого Инна бы, конечно, не смогла удержать. Так простых соседок и даже подружек не защищают. Вот ляпнешь не подумав и в точку попадешь. Точно Самойлова неровно дышит в сторону Ли Джун. И на том спасибо. А то что бы Инна делала, если бы Лиза уцепилась своими мелкими лапками за Ромино предложение?

Девушка лежала на своей кровати и раздумывала, не начать ли плевать в потолок, на котором как раз появились неприятные картины: Рома и Лизка гуляют по песочку и держатся за руки, или стоят бок о бок за мольбертами и что-то синхронно малюют. Тут появляются с разных сторон она сама и эта корейская змеища. Змеища пытается поколотить Ромочку, а Инна ей вырывает волосья — клок за клоком. Самойлова оттаскивает свою драгоценную Джун, уже наполовину лысую, и носит воду из моря в ладошках, чтобы привести зловредную азиатку в чувства. А Рома понимает, какая отважная Инна и как она самоотверженно его любит, и забывает о всяких глупостях.

В середине разыгравшейся воображаемой сцены объявилась реальная Лиза. Она немного раскраснелась, чуть-чуть запыхалась и выглядела отвратительно довольной жизнью, хотя и смотрела на Инну с сочувствием. Она рассказала, как будто это было кому-то интересно, что по дороге встретилась с "буками", а те заявили, что Инна своей тоской портит ауру в доме.

— Инн, ты знаешь... не думай о той ерунде, что тебе Рома наговорил. Он не серьезно... Он вообще с самого начала почему-то к Джун цепляется... а я просто подвернулась в неподходящий момент...

— А что ты вообще явилась? Позлорадствовать? Поиграть в добренькую? Почему не ловишь свой шанс? Да еще и Джун эту свою приплела сюда! — Инна выдавливала фразу за фразой, как полузасохшую краску из тюбика.

— Какой еще шанс? — непонимающе хлопала глазами светловолосая бестолочь.

— Ну как же! Ты ведь дождалась такого предложения от своего разлюбезного Самойлова!

— Да от него мне такого не надо! И потом, я уже чья-то девушка!

— Так я тебе и поверила! Качок, с которым вы болтали, с Дашкой теперь, рыжий нашел себе рыжую, а может, и наоборот. А больше на тебя никто не позарится!

Может, и не стоило так кричать на единственного человека, который вообще озаботился ее состоянием, но Инну разозлили первые же слова подруги. Опять она ни минуты без того, чтобы Джун припомнить, не может!

— Да я правду говорю. Я вообще другого человека люблю. И этот человек... — Лиза явно подбирала слова. Не можешь врать — не берись. Ясно же, что нет у нее никого.

— Ты меня утешать пришла или хвастаться своими вымышленными успехами? — Инна решила замять неудачную выдумку подруги, а то она еще передумает ее успокаивать. Одной ей никак не хотелось оставаться — очень уж было не по себе от выходки ее парня, казавшегося таким смирным и любящим.

Остаток вечера проболтали. Инна даже позволила себе всплакнуть, хоть мама ее и учила, что настоящая женщина не показывает своих слабостей, даже так называемым подругам. По дружбе мадам Куликова была настоящим экспертом: успешно критиковала в беседе с одной подругой другую, с другой третью — и так далее по обширному кругу знакомых. Но сегодня ее дочь и прилежная ученица решила забыть о материнских наставлениях и просто выговориться перед глуповатой, но надежной подругой.

— И все-таки, Инн, он тебя по-настоящему любит, — уходя, шепнула Лиза и беззаботно побежала в ночь. Как будто ее там кто-то ждал.

— Ну и как это понимать? Я переступаю через свои многолетние привычки, обещаю подумать о наших возможных отношениях, а Цыпленок-непоседа куда-то срывается с места и бросает меня!

Джун встретил беглянку, грозно подбоченившись. Конечно, он догадывался, куда эта сердобольная малышка могла убежать. Ясное дело, отправилась свою гусыню-подружку утешать. Ох уж эти девчонки. Столько лет пробыл одной из них, понимал их, казалось бы, в совершенстве, поэтому и не удосужился за все эти годы как следует влюбиться (да и вообще, на что бы это было похоже?) — и все равно девочка-птичка ставит его в тупик. Он и не собирался так далеко заходить — просто хотел для начала по-дружески с ней побеседовать, намекнуть, чтобы не отчаивалась, но и не слишком явно проявляла свою симпатию. А что вышло? Он теперь ее официальный... Нет, она теперь его официальная девушка, а вот кто он для нее — это большой вопрос.

Приятно, конечно: так тебя полюбили, что и не обращают внимания, кто ты. А с другой стороны, не понятно, тебя ли любят. Но, в конце концов, какая разница? Одно дело догадываться, а другое дело, когда твоя драгоценная та самая прямо заявляет, что влюблена в тебя.

Поэтому-то, наплевав, хотя и не окончательно, на конспирацию, Джун собрался ловить момент.

— Раз уж ты поздно пришла и вообще... садись... будем восполнять пробелы в твоем образовании.

Ничего себе! Неужели он собирается учить ее целоваться? Как-то это очень быстро. Только недавно сомневался...

Решительно девушка пересекла комнату и примостилась рядом с Джуном.

— Молодец, хорошая девочка. А теперь повторяй за мной.

Урок был неожиданный, но забавный. И главное, познавательный.

Где-то пели сверчки, шумело море, играла музыка. Так сладко было засыпать, повторяя про себя новые слова.

— Вот ты и попался, красавчик! Эй, Чжихван, давай сюда камеру.

— Нет ее. Разрядилась.

— Вот ведь! Ладно. Мы ведь видели своими глазами, вдвоем, а значит это публичное разоблачение. И потом у нас есть те фотографии, где он валяется со своей пигалицей на лужайке. Этого должно хватить.

— Раньше почему-то не хватало.

— Скажу тебе по секрету: я и сам не верил, что она — это он. Хотя какой же это мужик? Так, существо среднего рода.

— А почему тогда хён в драке так и норовил заехать этому бесполому существу туда, где у него ничего нет?

— И слушать ничего не хочу. Теперь-то я уверен. И с теми фотографиями, и с нашим свидетельством он не отвертится.

— Хён, думаю, что ты совершенно прав.

После завтрака Лиза задержалась с братьями: эти трое опять начали ссориться. Хоть их пререкания и были шуточными, но окружающим-то это было неизвестно. Поэтому чтобы не пугать людей, Лиза бегала вокруг кричащих и размахивающих руками Самойловых, загоняя их ненавязчиво в номер, и улыбалась. А ссора произошла из-за банальной вещи: Ванечка запросился домой.

Он уже пару дней выглядел неважно, даже затеял себе развлечение — принялся мерки снимать с Жизели (собственно поэтому их двоих и не было во время вчерашней сцены с Ромой) и грозился сшить ей свадебное платье, не обращая никакого внимания на стенания Костика о том, что он еще слишком молод.

— Так платье-то я не тебе предлагаю, Косточкин! — подавляя улыбку, заметил храбрый портняжка.

— Все равно я против!

— Ты-то против, а твоя девушка XL может быть другого мнения.

В общем, этот конфликт как-то удалось замять, и все равно Ванечка заскучал еще сильнее, когда нарисовал два эскиза белого наряда — и ни один из них не был рассчитан на нестандартную Толстушку, а предполагался, как единодушно высказались два остальных брата, для какой-то низкорослой пацанки. Жизель, поглядев на наброски, усмехнулась и поблагодарила за неприкрытую лесть. Костик покачал головой и пощупал лоб их болезненного брата (Лиза до сих пор побаивалась за Ванечку, который, к счастью, после школы уже не так сильно болел).

Лиза, узнав об этом только сегодня после завтрака, предложила брату свою помощь — она и сама могла бы нарисовать его задумку, только на Жизели. А тот, лишний раз вспомнив о своих нарядах, вдруг заявил, что немедленно возвращается домой. Вот Костик с Валей на него и накинулись: как это он их собрался здесь бросить, а сам укатить, непонятно зачем.

— Мы ведь уже через два дня уезжаем. Что потерпеть не можешь, творческая твоя душонка? — негодовал Костик. В номере он дал волю своему возмущению и обозвал брата капризным портняжкой, тряпкошивцем и ленивцем. Что было неверно: на чьей машине и за чей счет в конце концов они приехали в Крым?

— Не хочу! Она уже два дня не звонила. Точно, замуж собралась за кого-нибудь! — упрямо бормотал Ванечка.

Братья Тин-Тин недоумевающе переглянулись, мимикой попытались узнать у сестры, в чем дело, но Лиза им тут ничем не могла помочь, так как и сама ничего не понимала.

— Кто еще знает, что у нее там за жених... приберет к рукам ее дом, студию, а нам коллекцию осеннюю выпускать со дня на день, — ворча, принялся закидывать в ярко-сиреневую сумку вещи брат-модник. от дальнейших разговоров он отказался.

— Их, гениев, не поймешь, — почесал затылок Костик и, решив, что мерки со своей девушки снимать — это довольно весело, именно этим и отправился заниматься.

Зато Валентин остался и начал пытать Лизу, выспрашивая, какие парни нравятся ее соседке, какие у нее духи и храпит ли она по ночам. Узнав, что соседке сестры нужна помощь, он, разумеется, не отказался поучаствовать в новой забаве.

Надо было скорее сообщить Джуну, что Валя совсем не против помочь в деловых вопросах. Ее любвеобильный братец, конечно, высказался иначе: "Ради моей звезды все что угодно и в любое время", но Джуну об этом знать не обязательно. А вдруг его симпатия к одному брату Самойлову перекинется на другого? Нет уж, девушка была настроена решительно.

Она зашла в комнату, когда ее прекрасный сосед был, казалось, погружен работу — вполне обычно для Джуна по утрам. Он сидел за ноутбуком и кивал, вероятно, своим мыслям. Лиза тихонько присела на свою кровать и попыталась подсмотреть, что за документ творит юноша. Но на удивление никаких текстовых файлов открыто не было — во весь экран Джуну улыбалась какая-то девочка лет девяти — с десятком хвостиков, перехваченных разноцветными резинками, на голове.

— Онни, что ты забыла в комнате оппы? — выкрикнула озорница, заметив Лизу, и закричала кому-то по ту сторону экрана. — Омма, омма, у Джуни-оппа девушка в комнате.

Джун почему-то захлопнул ноутбук и спрятал его под подушку.

— Семья... Цыпленок... они думают, что я живу одна и могут огорчиться, когда узнают, что меня поселили не самым комфортным образом.

— Э... Джун... мне показалось, что я понимаю, о чем говорила девочка. Она по-русски говорила, да? Это твоя сестренка?

— Д-да... эта егоза требует от меня невыполнимых вещей. А понимать ее глупости нечего: просто некоторые слова похожи на русские "онни" это как они, а оппа — вроде припева в ваших песнях.

— А что это значит на самом деле? — Лиза решила не настаивать. Может, ей и правда показалось. Все-таки братья ее кого угодно доведут до умопомрачения своими шутливыми разборками.

Джун с непонятной улыбкой объяснил, что онни — это значит "старшая подруга", а оппа — "старшая сестра". По его словам выходило, что малышке-сестре Лиза понравилась, раз уж та не стала обзывать ее ни ведьмой, ни старухой, ни теткой.

— Так тебя поэтому Даша зовет Джонни? То есть Джун-онни? Ты "букам" тоже про эти слова говорила? Я тоже хочу тебя так называть!

— Нет, тебе нельзя! — возмутился почему-то Джун. — Ты такая же мелкая, как Ли Соль, вот и зови меня "оппа".

— Да ну, смешно звучит!

— Ничего не смешно! Зато мне приятно будет. Ну что тебе стоит? — состроил умильную кошачью, а может, и лисью мордочку Джун.

— Хорошо, хорошо! — засмеялась Лиза. — Оппа! Нравится?

— Не представляешь как!

"Хоть в чем-то почувствую себя мужиком. Онни? Еще чего!"

Интересно было, конечно, учить свою русскую девушку корейскому языку. Правда, Джун сомневался, что ей понравится его шутка, если вдруг она в самом деле решится выучить его первый родной язык и узнает, что он немного изменил значения довольно обычных слов.

Рано утром он не утерпел и пошел искупаться: вода была прохладная и отлично освежала. Сегодня ясный ум ему был необходим как никогда. Вернувшись, юноша еще раз просмотрел контракт и остался им доволен. Поболтал с семьей. Малышка Ли Соль выпрашивала у него поход в "Лотте Ворлд", а он как мог отнекивался: эта мелочь ни за что ведь не проснется рано утром, а стоять часами в очереди ради сомнительного удовольствия расстаться с завтраком на особо крутом вираже какого-нибудь "Викинга" ему никак не хотелось. Впрочем, отказывался юноша только для виду: времени с сестренкой-ехидиной он проводил слишком мало, так что рано или поздно он даст ей себя убедит. А пока — пусть младшая тренируется: искусство вести мужчину в нужном направлении еще ни одной девушке не помешало. Уж он это знает на собственном опяте.

Встреча сторон получилась в меру торжественной. Собрались на первом этаже номера "бук". Братья подписали обязательство в присутствии свидетелей — Валентина и молчаливой Вики, которая, как ни странно, знала английский даже лучше Джуна и с ходу указала ему, к счастью до появления героев дня, на пару ошибок. Джун по такому случаю даже в платье облачился. До того хорош он в нем был — просто тошно. И Цыпленок вокруг него чуть не хороводы водила.

— Ну что, партнеры, заключим контракт? Вот, ознакомьтесь, будьте любезны.

На трех экземплярах, состоящих из корейского оригинала и переводов на английский и русский, было написано, что граждане Южной Кореи Ли Хван и Ли Чжихван взяли у Ли Джун, своей двоюродной сестры, во временное пользование ее банковскую карточку и обязуются вернуть ее Ли Джун ровно через месяц (на публичном оглашении полного текста завещания их общего деда Ли Мугёля со всеми особыми замечаниями и дополнениями). Заемщики гарантируют своевременное пополнение счета до его состояния на момент подписания контракта и перечисление свыше указанной суммы 10 % от фактически потраченной суммы.

Рядам с подписями пометка мелким шрифтом: "Прочитал текст соглашения полностью. Все верно".

Конечно, Ли Хван попытался спорить.

— Что за грабительский процент?

— Хён, подписывай и не спорь, — быстро прервал его Чжихван.

— И то правда, что-то я погорячился. Извини, Джун, подписываю, и даже не буду просить доказательств, что у тебя на счету действительно столько денег, а не меньше.

Вот и славно. Одну проблему решили. И если родственнички думают, что дело все в деньгах, то они глубоко заблуждаются. Дело в принципе. Ну и прецеденте. И в том, что они наконец-то уедут, считая, что получили желаемое. Додумались же! Подглядывать за ним! Да на здоровье. Если они действительно заполучили доказательство того, что он не девчонка, так даже лучше. Сам он сдаваться до конца срока не собирается, но гораздо спокойнее будет, когда они уедут и перестанут втягивать его, а главное, Лизу в неприятности.

— Что ж, драгоценные мои родственники, рада была повидаться, надеюсь на встречу в родном городе при еще более приятных обстоятельствах — и не раньше, чем через месяц.

Братья обещались уехать на следующий же день, остаток сегодняшнего посвятив улаживанию своих многочисленных материальных проблем (аренда автомобиля, оплата счетов в гостинице и прочее и прочее). И наконец-то Джун мог расслабиться, хотя бы на оставшиеся два дня. Уж во время сегодняшнего сеанса живописи от Лизы на голову ему никакие клоуны не свалятся.

— Хён, что-то мне во всем этом не нравится...

— А, ты тоже считаешь, что он потребовал огромного возмещения? А меня подписывать торопил еще! Но не бойся. Твой умный брат все предусмотрел.

— Что же?

— А ты, и правда, идиот. Мы с кем соглашение заключили? Кто наш добрый заимодавец?

— Ли Джун.

— Неверно! "наша двоюродная сестра Ли Джун".

— И что?

— Ты точно идиот! Возвратить деньги мы обязаны Ли Джун — девчонке, а ее не существует в природе! Этот зазнайка явно профан в составлении деловых бумаг, а как пыжился! Через месяц все будут знать, кто он.

— То есть ты ему возвращать деньги не собираешься?

— И карточку тоже.

— А если дядя Тхэун и ее заблокирует?

— Ну-ну, у этого сопляка Джуна гордости выше головы, а он и сам-то вытянулся. Не будет он жаловаться папочке.

— И все-таки мне что-то тут не нравится.

Удивительно, но как только Лиза перестала вычислять, какую линию провести и где должна быть тень, а просто начала рисовать своего любимого, он получался все лучше и лучше.

— И чему улыбается мой Цыпленок? — небрежно поинтересовался ее натурщик, приноровившийся уже не менять принятой позы во время краткого обмена репликами.

— Кстати, надо бы мне тебя тоже как-то называть, — не отвлекаясь от работы, бросила девушка.

— Если тебе не нравится мое имя, то можешь пока меня называть "оппа".

— Смешное слово же!

— Нормальное корейское слово. И все-таки чему ты улыбаешься?

Лиза объяснила, что в общем-то радуется его портрету. Джун, как обычно не спрашивая разрешения, подошел посмотреть и замер. А девушка осторожно поинтересовалась, желая услышать ответ и немного опасаясь:

— Нравится?

— Цыпленок... хм... Лиза... нет, Елизавета Аркадьевна... ты не просто гений... то что-то невообразимое! Как ты угадала, каким... нет, какой я хочу быть?!

— Ничего не угадывала. Это ты и есть — я тебя так вижу.

— Все время? — Джун внимательно посмотрел ей в глаза, прищурился почему-то тревожно.

— Нет, конечно, — девушка почувствовала, как от улыбки морщится ее нос.

— Это я только с тобой так теряю контроль? — юноша принялся мерить полянку шагами.

Ему и нравился портрет и пугал: ведь нарисована была не девушка, вымышленная героиня его фальшивой жизни, а он сам. И такого никто девчонкой не назовет. Неужели его наивная, но талантливая девушка разгадала его тайну? А если и нет, то долго ли будет в неведении? Не пора ли ему признаться самому? Но будет ли это правильно?

После их сеанса живописи остаток дня Лиза провела с Инной, которая так и не попыталась помириться с Ромой, да и сам Пичугин ничего, по словам подруги, не делал. Художница видела, как расстроена и подавлена темноволосая красавица, и ей было самой очень обидно за подругу. Все-таки Лель не должен так поступать со своей Купавой. Вспоминая, как эта пара была счастлива совсем недавно, Лиза еще больше огорчилась. Они были так нежны, так не могли друг на друга наглядеться. Неужели ничего нельзя придумать? К сожалению, экспертом в отношениях девушка не была. Она только и могла-то, что сочувствовать Инне и вспоминать детские анекдоты о мартышке и горилле, корча рожицы.

Все-таки шутка Джуна о том, что Лиза не умеет целоваться, попала точно в цель. Девушка и правда не была мастером этих дел. Да что там, даже подмастерьем не была. К Инне приставать сейчас с такими разговорами и расспросами было жестоко — подруга страдает от подозрений и ревности своего парня, а ее допрашивают о поцелуях и прочем! Нет, так поступить Лиза не могла бы. "Буки", скорее всего, просто подшутили бы над ней. Оставался один выход. Попросить у Джуна помощи в добывании информации.

Лиза не собиралась выпытывать у юноши, притворяющегося девушкой, ничего такого — она просто попросила разрешения, пока тот будет в душе, воспользоваться его ноутбуком для выхода в Интернет.

— Разве я могу отказать первой и единственной кандидатке в свои девушки? — хмыкнул он и скрылся за дверью.

Художница собиралась с мыслями, как обозвать два своих непростых запроса. На вопрос "как помирить подругу с парнем" почему-то все советовали не лезть не в свое дело. Но как же тяжело просто наблюдать, как страдает близкий человек! А поцелуйные рекомендации казались не имеющими ничего общего с любовью, а больше похожими на инструкцию от пылесоса. И вдруг в нижнем правом углу замигала какая-то кнопка и запиликала тихонько песенка, кажется, на корейском языке. Машинально Лиза нажала на переливающийся кружок и...

Изображение черноглазой малышки появилось на экране. Знакомая рожица была немного озадачена, произнесла пару слов, которые Лиза не поняла и на всякий случай поздоровалась, как ее учил Джун.

— Са... саранг-хэ? — получилось как-то неуверенно. Но, кажется, это действительно хорошее приветствие. Вон как разулыбалась лукавая мордашка.

— Онни, снова ты?

Вчерашняя девчушка!

— Ты все-таки говоришь по-русски? — Лиза всплеснула руками. — А я думала, мне вчера показалось.

— А ты опять в комнате оппы? А кое-кто меня убеждал, что мне показалось. Ты горничная? Или драться пришла? Где Джун? Может, ты уже победила?

— Почему драться? В душе Джун.

— Ну это надолго. Давай с тобой еще поболтаем тогда, — глазки-бусины загорелись. — А почему ты тогда в номере, когда владельца нет?

— Мы живем в одной комнате просто. Ну и дружим, — Лиза решительно не понимала, как себя вести с этой юной следовательницей. Ведь не известно, как Джун объясняет свой маскарад дома.

На круглом хорошеньком личике, так похожем на Джуна, отразилось сомнение. Девочка покачала головой и почти серьезно распричиталась.

— Айгу-айгу! Не доверяла бы ты, онни, этой дружбе. Кстати, а сколько тебе лет?

В недоумении Лиза призналась, что ей весной исполнилось восемнадцать. Девчушка почему-то развеселилась еще больше и заявила, что теперь точно Джун не отвертится и прокатит ее на всех аттракционах, которые она выберет.

— Мне есть, чем шантажировать. Спасибо, онни. Чего хочешь в благодарность за информацию?

Ну очень странное дитя.

— Расскажи, почему вы оба так хорошо говорите по-русски, — все-таки нашла, что попросить Лиза.

Глаза собеседницы загорелись.

— Ладно, слушай... Не буду жадничать. Ты тоже можешь его шантажировать. Ой...

После оговорки малышка принялась убеждать Лизу, что просто ошиблась и перепутала — не так уж хорошо она еще говорит, но девушка успокоила новую знакомую, шепнув ей по секрету, что все знает. Восторгу ее маленькой собеседницы не было предела. Она хохотала и фыркала — почти как старший брат, только более забавно.

— Онни, я тебя тоже люблю! Кстати, а что это ты незнакомым людям сразу в любви признаешься?

Недоумевая, Лиза уточнила, когда она успела. Узнав от веселой девчушки, что значили те слова, которые вчера вечером Джун просил ее повторять, художница сильно смутилась. А ведь этот... шутник уверял, что "саранг-хэ" — это "Привет" (а также "Доброе утро" и "Спокойной ночи"), а "чоа-хэ" — "приятного аппетита". Хороша же она была сегодня утром — раз десять сказала Джуну, что любит его. И зачем ему это понадобилось? Он ведь и так это знает. А как она радовалась, что ее пожелание в столовой действительно сказалось на аппетите любимого — он впервые выпил чаю с видимым удовольствием и даже добавки попросил с дополнительным пожеланием приятного аппетита по-родному, по-корейски!

Но малышка Ли Соль насмешливо заявила, что ее дорогой оппа предсказуем, как все мужчины, и ничего другого от него ждать не приходится. А Лиза подумала, что от этой крохи проблем, наверное, побольше, чем от ее трех братьев (Петя и Сережа не в счет — они уже взрослые и солидные, не то что некоторые).

В разгар захватывающего повествования: Ли Соль оказалась мастерицей рассказывать истории — Джун вышел из душа. Услышав скрип двери, девчушка пискнула:

— Ну, онни, мне пора. Хвайтинг! — и отключилась.

Юноша так и застыл посередине комнаты, а Лиза не могла отказать себе в удовольствии понаблюдать, как блестят в искусственном освещении темные пряди, как льнет к теплой коже красная мягкая ткань халата. Слегка улыбнувшись, девушка прищурилась и заявила:

— А кое-кто мне раскрыл твой маленький секрет, Женечка.

Примечания

Саранг-хэ (простите мой корейский) — я тебя люблю.

Чоа-хэ — ты мне нравишься.

Онни — действительно старшая сестра или подруга.

Оппа — старший брат или молодой человек (при условии, что он действительно старше своей девушки))).

Омма — мама (как я понимаю, характерно для детской и неформальной речи)

"Лотте Ворлд" — крупный развлекательный парк в Сеуле.

"Викинг" — аттракцион-качели в виде огромной лодки (видимо, такой, как у скандинавский бравых парней с рогатыми шлемами).

Хвайтинг — что-то типа "удачи", "вперед" ("мыслями я с тобой, но на помощь пока не рассчитывай" — это мой вольный перевод, не соответствующий действительности, но близкий ситуации в конце главы)))

Глава 30

Услышав, что Лиза все знает, Джун замер. Сейчас она будет злиться, или, того хуже, расстроится. Хотя по выражению ее симпатичного лица не похоже было, чтобы девушка собиралась закатить скандал. Лучшим выходом было молчать и ждать, что именно она скажет. А тогда и понятно будет, что делать.

Так как юноша молчал, художница продолжила:

— Я знаю твою тайну, Джун, ты кореец лишь наполовину. И зовут тебя на самом деле Женя.

Только и всего? А он уж решил, что полностью раскрыт. И все-таки кто разболтал? Ну конечно! Когда он сушил волосы, ему показалось, что слышит знакомый голос. Слов было не разобрать, но очень похоже на Ли Соль. Тогда он подумал, что утром эта шантажистка его настолько достала, что уже чудится на сон грядущий. А надо было доверять своему тонкому слуху. Маленькая зараза! Будет ей поход в парк развлечений! Да он лично ее десять раз подряд на чертовом колесе прокатит! И вообще, почему она не спала до сих пор? В Сеуле-то сейчас глубокая ночь!

Спокойно, с достоинством юноша принялся искать подходящий для вечерних посиделок наряд, намереваясь вновь скрыться в ванной, чтобы переодеться. А потом ответил:

— А я и не скрывала этого — просто не рассказывала. И никаких на самом деле — у меня два имени — только и всего. И кстати, я не против, конечно, что ты мне подражаешь, но не в ошибках же!

Вот так. Заодно можно проверить, случайной была оговорка Лизы или вредина сестра выболтала решительно все.

— Я правильно все сказала... — как обычно, его малышка-соседка сомневалась в себе, что и отразилось в ее голосе.

— Ты сказала, кореец наполовину, а должна была сказать — кореянка наполовину.

— Да что ты говоришь! И в самом деле...

Судя по обескураженному лицу Лизы, главного Ли Соль ей не успела поведать. Иначе бы ревнительница правильной речи отстаивала каждую форму слова.

— Я так понимаю, ты пообщалась с моей сестренкой-шантажисткой? Очень непедагогично!

— Почему? — удивленная девушка была такой хорошенькой, что юноше захотелось плюнуть на все условия и просто рассказать ей обо всем, не гадая, о чем могла проболтаться еще вредная мелочь.

— Дети ночью спать должны! Вот почему!

— Ой... правда же, разница во времени... Извини. Это если у нас восемь вечера, сколько же... ой... прости!

Вот, теперь он еще и виноватой свою девушку выставил. И это мужчина, защитник... Стыдно...

— Ну ты-то не при чем. Ли Соль, видно, на каникулах делать нечего — вот она меня и решила дернуть, а ты подвернулась. Что еще интересного она тебе рассказала?

— Да так... ничего особо не успела... — судя по голосу и по глазам, его девушка приуныла.

Джун, приготовившись ко сну, закрыл глаза, в полной уверенности в своей правоте: если кто и расскажет Лизе всю правду — так это он сам. Нечего мелкой вмешиваться — она и не знает толком ничего. Слишком мала — вот ее и берегли. Мало ли — случайно проболтается. Его немного беспокоило, что Лиза была не слишком разговорчивой остаток вечера и даже не захотела посидеть с ним под звездами, сославшись на усталость.

Беспокойно крутясь на постели и сбивая простыни, Лиза восстанавливала в памяти недавний разговор.

А ведь его сестренка думала, что это подействует... Ну что ж, значит, Лиза не достаточно для него важна. Не может он ей пока открыться, хоть и обещал подумать о своих чувствах. Конечно, такие решения быстро не принимаются. Лиза должна это понимать, конечно. Но как все-таки тяжело на душе от того, что любимый человек ей не доверяет! Вот Костик наверняка знает все...

На базой отдыха летали сны и ночные мотыльки кружились в клумбах, облагороженных не без участия двух братьев Ли, которые в эту ночь мирно собирались отбыть домой, считая, что добытых доказательств им с лихвой хватит для разоблачения. Они и так слишком много времени потратили на такое простое дело. Их строгая, но справедливая мать, достойная наследница скромной гангстерской семьи Но Мичжа наверняка уже не раз мысленно поторапливала. "Я выполнила для вас самую сложную работу, неблагодарные щенки. А вы не можете сделать такую мелочь" — вот была бы основная идея ее сообщений. К счастью для парочки клоунов, младший из них резонно предложил брату обзавестись перед поездкой новыми номерами и телефонами под предлогом, что лучше уж сразу обрадовать дорогую родительницу результатом, чем расстраивать ее промежуточными неудачами. Старший брат, хотя и рассердился из-за предположения о том, что его гениальные планы могут оказаться неудачными, в последствии не раз благодарил младшенького за удачную идею. Не вслух, конечно, — не за чем мальца баловать похвалами.

Спешно покидая гостеприимную землю, о которой они не узнали почти ничего, пробыв чуть меньше трех недель, двое претендентов на наследство готовились разоблачить своего конкурента.

Достойная Но Мичжа, обнаружив, что существует какое-то дополнительное распоряжение покойного свекра, приложила массу усилий, чтобы выяснить, в чем дело. Но узнала о содержании лишь одновременно с самим виновником всего переполоха — Ли Джуном.

Разумеется, Но Мичжа не всерьез заказывала покушения на гадкую, дерзкую девчонку одиннадцать лет назад — ее предприятия обычно удавались. Просто надо было дать понять дорогому братцу, кто хозяин положения. И тот явно сдался — услал свою хилую дочурку в эту дикую северную страну, где она была обречена на прозябание в невежестве, тогда как ее славные сыновья получили лучшее образование, какое только возможно в этом мире, — американское, первоклассное. На что бы могла рассчитывать эта дрянь, повзрослев? Девчонка, не стопроцентная кореянка, малограмотная, не знакомая с местными обычаями и традициями ведения дел. Но Мичжа была спокойна... до некоторых пор, когда не начала понимать, что в чем-то эта полукровка превосходила ее кровиночек. Горько было признаваться, но это было так — глаза не закроешь, когда на кону дело. Конечно, Тхэун, этот сопляк, устроил свое чадо в компанию, пусть и не на такую высокую должность, как Хванчика и Чжихванчика. Появлялась-то Джун в компании редко, только на два-три летних месяца. Только вот все равно проводила на рабочем месте больше времени, чем драгоценные сыновья Но Мичжи. И предложения этой девчонки нравились директорам. Их с радостью принимали к сведению. Да что там — парочку идеек даже Хван попытался присвоить. И правильно — к наработкам взрослого, солидного мужчины с гарвардским дипломом присмотрятся пристальнее, чем к выдумкам недоучки из страны белых медведей. Не пропадать же хорошему начинанию!

Тот самый адвокат, который так недоверчиво разглядывал симпатичную, хотя и слишком рослую девушку, оказавшуюся мужчиной, и рассказал тетушке Ли Джуна о том, что Джун — это он, а не она. Но Мичжа очень вовремя пригласила достойного молодого юриста из фирмы, занимавшейся делами их семьи и компании. Его растерянность была ей на руку. Он был умен, начитан, но не слишком опытен. Поэтому-то умудренной опытом женщине без труда удалось все выведать. Начала она исподволь, притворяясь, будто уже знает, о чем писал ее свекор — ведь они были такими большими друзьями. То, что с этим документом что-то нечисто, Мичжа нутром чуствовала. Тем самым, которое безошибочно говорило ей, что ее собственный муж в очередной раз пустился во все тяжкие с модельками или актрисками. И обретение племянника вместо племянницы ее ошеломило, хотя виду женщина, разумеется, не подала.

Кстати, болтливого адвоката она в тот же день порекомендовала уволить. Просто сделала пару звонков и все. Ни к чему, чтобы такие несдержанные на язык сотрудники работали с делами семейства Ли. Хуже всего, что сопляк даже не понял, что он проговорился, кому не следовало.

Еле дождавшись, когда муж отправится в очередные похождения, Но Мичжа вызвала к себе старшего сына, так внешне похожего на ее покойного отца, и рассказала ему о том, что ей стало известно. Женщина решила дать детям шанс проявить себя. Ведь если именно они разоблачат притворщика, это будет очком в их пользу — многое скажет о их проницательности и принципиальности. Договорились, что Хван найдет кого-нибудь, кто сможет заставить Ли Джуна выдать себя. Но почему-то ее сынок занялся провокациями сам, да еще и брата сманил. Неужели ему так не хотелось общаться с Ричардом? Милейший американец... хотя и ходили о нем слухи, будто он скормил крокодилам каких-то своих деловых партнеров... Так ведь не на Нил же они едут!

Женщина поправила отточенным жестом прическу. Сколько сил ей стоило войти в семью Ли и притворяться утонченной любительницей западной культуры, а не дочкой мафиози. Свекор, конечно, о многом догадывался. Поэтому и устранил Тхэсонга от управления, чтобы тот не смог способствовать отмыванию денег или контрабанде оружия под эмблемой компании. Только досужему старику не удалось точно выяснить, кто же свел его сынка с преступным миром.

К сожалению, пора больших свершений для Но Мичжи окончилась, так и не начавшись. Папаша ее перестал с ней связываться, а потом и помер. И женщина осталась одна среди чужих ей людей. Ну... не одна, брак с гулящим муженьком все-таки принес свои плоды — двоих сыновей. И до поры до времени она была этим горда, пока не узнала, что она не единственная мадам Ли, у которой родились наследники мужского пола.

И этим ранним, но уже жарким летом в загородном особняке, подаренном им на пятнадцатилетие семейной жизни Ли Мугёлем, верная жена и заботливая мать ожидала новостей от своих деток. И дождалась. И обрадовалась. Еще немного потерпеть — и все будет в порядке.

Каждому в эту ночь что-нибудь да снилось. Аллочка с аппетитом ела огромный морковный торт, который ей подавал на серебряном блюде одетый как солидный шеф-повар ее Федька. Девушка особенно тщательно наблюдала за своим приобретением в последнее время, чтобы он не вздумал больше пакостить. Аллочка знала, что повар почему-то наблюдает за ее корейской подругой, так же как знала, что любви в этом интересе нет никакой. Очевидно же, что рыбак рыбака видит друг друга издалека. А уж в ее сходстве с поваром никто не усомнится. За Джун девушка ничуть не переживала — что бы там Федька не пакостил, до кореянки в проделках ему далеко. А выяснить в чем дело Аллочка всегда успеет.

Федору снилось, что мечты его мамы сбылись. Правда, новоиспеченная бабушка в его сне довольной не выглядела, так как тройня рыжиков, красных, орущих и сопливых, — испытание не из легких.

Инна и Пичугин видели почти одинаковые сны — они ругались, правда, виноватым был в обоих случаях не тот, кто видел сон, а тот, кто снился.

Ванечка старательно кромсал километры белого атласа и тюля, которые обматывала вокруг себя его ужасная и прекрасная начальница Нора, и кричал ей, что с ее фигурой белое убийственно, а жениха он одобрить не может никак. Никакого не может одобрить.

Жизели снилось, что ее носят на руках любимый, которого она во сне зовет только по имени, а никак не кличкой. И они не подшучивают друг над другом, как наяву, когда и не поймешь, серьезно ли он ее любит или просто жалеет. Нет, на его лице, в его серых глазах она может читать любовь без насмешки. Герой ее сна в свою очередь в грезах всерьез готовился стать главой семейства, хотя и видел на календаре в их семейном гнезде далеко не нынешний год и даже не следующий.

А Джун, еле увернувшийся от окончательного признания и объяснений, недовольный сам собой, проснулся в испарине посреди ночи. Очень уж неприятный сон ему привиделся.

Приснилось ему, будто они с Лизой отдыхают в каком-то пансионате на берегу моря — не каком-то даже, а первоклассном. И лет им уже около семидесяти, если не больше. Он все также старается не позволить ей упасть, она все так же смотрит на него с восторгом. Приходят они в ресторан, садятся за стол, расправляют льняные салфетки с вышивкой на коленях. Его любимая старушка как обычно спрашивает его, зачем надо столько столовых приборов, если люди приехали отдыхать. А потом:

— Как хорошо, что мы с тобой до сих пор дружим! Правда, Джун? Ты моя лучшая-прелучшая подруга. И я тебя до сих пор люблю! Жаль, что твои братья все-таки выдали тебя замуж за этого противного шейха.

Вот ведь бред редкостный. И главное, он сам виноват. Нет чтобы признаться и махнуть рукой на некоторые обстоятельства! И Лиза тоже... неужели она не видит...

Непроизвольно стукнул кулаком по кровати и тут же поблизости тихий голос спросил:

— Что с тобой? Что-то случилось? Беспокойно спишь.

На заверения, что все в порядке, просто белье не шелковое и никто с опахалом не стоит, любимая соседка легко вздохнула и посоветовала:

— Ты все-таки попробуй заснуть. Сон — лучшее средство для девичьей красоты.

И почему в ее голосе ему послышалась печаль? Чего ей грустить — он же рядом!

День тоже не задался. Братья названивали — то пароль забыли, то спрашивали, не слишком ли на них сердит президент компании и чего им ждать.

— В армию вас сошлет, — буркнул Джун недовольно. — Точнее Чжихвана. Оппа Хван староват для такого. Его, наверное, под домашний арест...

И ведь поверили ему, что не могло не радовать. Поэтому пришлось разуверять, говорить, что он (она!) просто шутит над своими старшими братьями, обещать, что Ли Тхэун встретит племянничков с распростертыми объятиями.

Но самое неприятное — Цыпленок его явно избегала. Нет, поздоровалась она и приятного аппетита ему пожелала, как он учил. Правда, как-то устало у нее это выходило. Джун даже предположил, что она так и не заснула после их ночного полуразговора, когда он ее невольно разбудил. Но выяснить это ему не удалось — сразу после завтрака его девушка отправилась утешать чужую девушку. После обеда — тоже. Ясно было одно: если он что-нибудь не предпримет, до его отъезда они так и не поговорят как следует — Лиза все время будет носиться со своей Инной.

Да что за глупость в конце концов! Почему бы ему не рассказать ей все вчера? Такой случай был! А теперь что? Стоит ему заикнуться об этом — и последует закономерный вопрос: почему не рассказал вчера? Никогда ведь трусом не был. А тут...

Вспомнив работу Лизы, которая ему не очень-то нравилась, юноша обрадовался. Вот оно — решение! Сначала он сделает кое-что, что обрадует его прекрасную художницу.

— Что-то ты сегодня какая-то вялая! Тебе соседка спать не давала? Проявила-таки свои змеиные свойства! А я тебе говорила — что она противная.

Жарким днем две подруги расположились было в тени одного из домиков-шалашей, точно индейцы в засаде, но все-таки решили, что в стенах будет прохладнее, и обосновались в комнате Инны. Три "буки" где-то пропадали — нетрудно было догадаться, в какой компании, а Вика наверху сидела тихо как мышка, должно быть читала. Совершенно тусклая девица — не умеет себя показать!

— Ничего подобного. Джун...

Нет, вы только посмотрите на эту растяпу! Один звук имени корейской змеищи — и на лице мечтательная грусть как у каких-нибудь красавиц с портретов Рокотова! А что ей эта надменная девица с огромным самомнением сделала хорошего-то? То в комнате запрет, то без предупреждения удерет, а Лизка изводится, то каких-то своих дружков недавно приволокла. Одно беспокойство от нее.

— Джун... это как неведомый шедевр известного художника, который обнаружили совсем недавно и случайно.

— Чего? То есть она где-то пылилась на полке, а тут вдруг вылезла? Сидела бы и дальше в своей кладовке! — Инну развеселило сравнение подруги, она даже на минуту забыла, что страдает.

— Я не то хотела сказать, — криво улыбнулась Лиза. — Просто шедевр... кто бы его не обнаружил, он не принадлежит нашедшему...

— Нет, я тебя вообще не понимаю...

— Ну я хочу сказать, как бы тебе ни нравилась картина в музее... ты не можешь ее просто снять со стены и унести, даже если и хочешь, чтобы она принадлежала тебя...

— Заканчивай говорить загадками.

— В общем Джун как произведение искусства — даже если тебе не нравятся какие-то штрихи у врубелевского демона — это все равно шедевр, и его уже не переделаешь.

— Ага, ты тоже думаешь, что она чертовка! А то бы привела в пример "Царевну Лебедь"!

— Да не в этом дело!

Последние слова ее тихая подружка почти прокричала. Казалось, что она вот-вот заплачет. Но объяснять, что случилось, Лиза отказалась. Зато, по-дурацки заикаясь, спросила, как у них дела с Ромой. И настроение сразу же испортилось. Потому что этот гад даже не пытался с ней помириться! Хорошо еще к Лизке-бестолочи не лез больше. Но ничего хорошего, на самом деле. К Лизке не совался, а с новыми приятельницами Инны — веселыми девчонками во всю заигрывал. А те хоть бы его турнули! Нет же! Как ни в чем не бывало отвечали на его шуточки, как будто Инна им никто!

— Я хочу сказать... — продолжала мямлить Лизка. — Если любовь настоящая, то рано или поздно вы сможете друг другу поверить и помириться.

— До пенсии что ли мне ждать теперь, пока этот вредный тип раскачается?

— Ну... ты сама можешь сделать первый шаг... хотя...

— Не дождется. Сам виноват!

В этом вся ее подружка. Готова простить кому угодно что угодно. Даже... Инне было неприятно это признавать, но от себя не убежишь: даже на нее Лиза уже не сердилась ни капли. Вот сидит как привязанная, утешает, а сама-то тоже чем-то загружена.

Выйдя от подруги, Лиза наткнулась на знакомую фигуру — в этот раз ее любимый сосед отказался от платьев, которые два дня подряд носил, и вернулся к своему привычному стилю — нежно-кофейная туника, чем-то похожая на древнегреческие одежды, и белые леггинсы. И никаких нежно-звенящих браслетов на руках, наталкивающих на мысль о восточных принцессах и арабских ночах. И макияж самый легкий. А то ведь родственников своих провожал раскрашенным...

Девушка кивнула Джуну, удивившись слегка тому, что он забыл у чужого домика. Может быть, правда, решил пообщаться с однокурсницами. Это было не так уж важно, поэтому Лиза прошла мимо — к их номеру. Юноша последовал за ней. В комнате Лиза стала разбирать свои наброски, думая, чем бы порадовать Инну. Может, зарисовки во время экскурсии? К счастью, их она тогда оставила в машине Джуна и они не пострадали от ее пляжной выходки. Точно... надо ей принести их. Подруга обычно с удовольствием смотрела на работы Лизы. Или может... Инна ведь не видела их общий портрет — почему-то даже ни разу не спросила, как получается... Лучше ей его не показывать тогда... тем более что Лиза тут костюмы рисовала по памяти — стилизованно-славянские, светлые, с яркими лентами и вышивкой... а Инна фольклорный стиль не очень любит. Еще обидится, что из нее "деревенщину" сделали.

Отобрав несколько симпатичных рисунков и захватив плеер, в котором были очень нежные и спокойные мелодии, которые могли сейчас подойти Инне под настроение, Лиза опять направилась к выходу, мимо наблюдавшего за ее сборами соседа.

— Ты на что-то обижаешься? — лениво поинтересовался Джун, загораживая ей выход.

— Нет, просто мне надо вернуться к подруге.

В ответ на вполне спокойное объяснение ее освободили от ноши (папка с рисунками) и усадили на кровать. А затем Джун сел напротив, наклонился к ней, так что они чуть не соприкасались лбами, картинно вздохнул и заявил:

— Ладно, хорошо, все понятно! Если я что-нибудь не сделаю, ты так и будешь от меня бегать.

— Я не бегаю от тебя. — Девушка гадали, что это ему в голову пришлось. То, что она немного сторонилась его сегодня, — это естественно. Если они не настолько близки, чтобы ей можно было доверять, то и надоедать ему не следует.

Но продолжение разговора, как обычно, поставило ее в тупик.

— А кто все время вокруг своей подружки крутится? Я ревную, между прочим.

Ревнует? Опять это слово! Может быть, и любит? Девушка немного приободрилась, а то после бессонной ночи, проведенной в сомнениях, ей было как-то не по себе. Она решилась посмотреть Джуну в глаза и, немного запинаясь, ответила:

— Так ведь... Инне сейчас тяжело. Ей надо больше внимания уделять. И вообще... к ней-то ты точно можешь не ревновать.

— Не знаю, не знаю... Поэтому, когда я их помирю — будешь все время рядом со мной. А то как я пойму, что я к тебе чувствую?

Ну и что он такое говорит? Разве не сам минуту назад заявил, что ревнует? Лиза озвучила свои сомнения, но ответ Джуна был как раз в его духе:

— Цыпленок, ревность и любовь иногда никак не связаны.

Лиза начинала жалеть, что не стала разуверять самонадеянного притворщика в своих чувствах и сделала вид, что поверила в его игру.

— А что ты собираешься делать? — сменила тему девушка. — Я тоже хочу помочь!

— Ни в коем случае! Держись от этого пастушка подальше!

— Ну ты ведь не будешь его бить?

— Как говорит твой брат, это позор — драться со слабым соперником.

— Не такой уж Рома и слабый. Знаешь, как он легко парты таскал, когда мы перед занятиями летом ремонт на факультете делали?

— Да... нельзя допустить, чтобы твоя подружка потеряла такого ценного грузчика! — почему-то Джун казался немного сердитым, хотя и улыбался.

— И все-таки я бы хотела помочь их помирить.

— А ты уже... Если мне вообще удастся, то только благодаря тебе.

Услышав, что придумал Джун, Лиза немного засомневалась. Не такая уж она и великолепная, просто неплохо делает то, что умеет. Но разве поспоришь с самоуверенным парнем, который вбил себе в голову, что ее работа — это что-то необыкновенное?

— Сама убедишься, когда я тебе этих голубков верну в прежний воркующий вид, — торжественно заявил он и, осторожно подхватив одну из ее работ, удалился, милостиво разрешив перед уходом другой набросок из той же серии показать Инне.

Федор после обеда еле вырвался из объятий рыжего капкана по имени Аллочка. Все-таки надо и поработать. Он, озираясь, устроился в тени административного корпуса и невольно стал свидетелем необычного происшествия. Высокомерная Ли Джун бегала за парнем! И непросто за парнем, а, кажется, за парнем хорошенькой черненькой подружки малышки Лизы. Мысленно похвалив внешность двух посторонних девчонок, Федя вздрогнул и оглянулся. Он почти почувствовал кожей возможное недовольство своей поработительницы. И все-таки разговор был интересный.

Высокий плотный парнишка был в дурном настроении, как будто его плохо накормили и за завтраком и за обедом, что было, конечно, не так. Он появился из-за угла здания, своим топотом подняв немало песка с нагретых плит, которыми обозначены дорожки между коттеджами. А следом, неторопливо, но не отставая, медленно и плавно ступала кореянка.

— Ну и что тебе от меня и Инны надо? — недовольно буркнул... как его там... шатен-крепыш.

— Мне до вас вообще дела нет, — своим обычным издевательски-снисходительным тоном прогнусавила Ли Джун. — Но Цыпленок целый день грустит из-за того, что вы поцапались. Если бы она делала это в моем обществе — пусть. Так ведь она все время торчит у твоей гусыни!

— Инна не гусыня. Тебе до нее далеко! — вскинулся на защиту своей девушки парень. Но разве ему по зубам эта интриганка и спорщица? Как она только самого Федю вывела на чистую воду?! Да еще и взяла с него слово, что он ничем больше не поможет двум своим заказчикам. И пришлось соглашаться: и сам-то не хотел с ними связываться, а уж когда Ли Джун пригрозила, что расскажет Аллочке некоторые интересные подробности его деятельности...

Не теряя самоуверенности, кореянка продолжала гнуть свою линию. Федя прислушивался к ее словам, но мало что понял. Потом он решил, что все-таки работать иногда надо и картофель от него никуда не денется и он от картофеля тоже.

Вот ведь упрямый баран! И выслушать не желает. Но упрямства и Джуну не занимать. Сейчас этот пастух перестанет задираться.

Поговорив с Лизой, юноша прямиком отправился в логово к Пичугину, который хоть и хорохорился, но выглядел не лучшим образом. Весь, как жеванная бумажка, на которой неизвестно, что было написано — то ли стихотворение, то ли долговое обязательство, а то ли вообще кто-то ручку расписывал. Тот даже не пожелал узнать, зачем к нему пожаловал такой важный гость. Но и не попытался его выгнать. А просто ушел. Но от Джуна уйти трудно, если он полон решимости пообщаться. Так что обмен любезностями все же состоялся. Услышав, что девица Ли Джун, великолепная и прелестная, уступает по всем параметрам гусыне Куликовой (ну если по справедливости, то девушка из Куликовой явно лучшая, потому что настоящая), Джун усмехнулся:

— Ага... о вкусах спорить не будем. Ясно только, что эта гусыня тебе небезразлична.

— И что? — в припухших от невоздержанности глазах Пичугина мелькнул интерес.

— А вот что, — Джун сунул Роману под нос картину Лизы.

— Это я уже видел. Хорошая работа. Я тут очень убедительно получился.

Ох уж эти первокурсники — все бы им по верхам скакать. Дослушал бы, что умные люди говорят! Эти свои "старческие" ворчания совершеннолетний с недавних пор Джун не стал озвучивать, а просто продолжал настаивать на своем:

— А теперь еще раз посмотри. Я не я, если даже на такого чурбана не подействует! Хотя ты ведь художник — больше должен понимать. Да не только на себя смотри, знаток!

Все получилось, как и задумывал Джун. Ведь его Цыпленок не просто преображалась сама за творчеством. Всякий раз он наглядеться не мог на нее за работой. И на ее работу тоже. Хоть ему и не очень нравился ее эскиз "Лель и Купава", но он не мог не видеть, что она нарисовала. А было все очень просто: одного взгляда на картину лично ему хватило для того, чтобы понять: ее герои созданы друг для друга и, если не сглупят и не профукают свое своеобразное счастье, то будут жить долго, скандально и счастливо, а потом сведут друг друга в могилу в глубокой старости.

Он бы очень удивился, если бы Пичугин этого не увидел. И ожидания миротворца поневоле не были обмануты. Однокурсник Лизы сначала неохотно кинул взгляд на рисунок, потом задержался подольше на нем, а затем, как кролик перед удавом, таращился и не мог оторваться.

— Все увидел? — После кивка следующий вопрос. — А понял?

— Еще бы! — полувыдохнул Пичугин. — Какой я дурак! Ясно же, что она меня любит.

— Извини, что уточняю: кто?

— Инна! Кто же еще! Я должен немедленно с ней поговорить!

— Уверен? Или, может, мне пойти арт-терапию с твоей красоткой провести? А то ведь она тебя может и не принять назад.

— Сами разберемся! Без тебя!

— Даже и не сомневаюсь...

— И что ты так расстаралась?

— А я разве не говорила раньше? У меня очень нехорошие планы на Цыпленка, но их осуществлению все время кто-то мешает.

"И прежде всего я сам"

Пичугин улетел на крыльях любви. Оставалось надеяться, что никто их ему не подрежет, пока он не доберется до своей цели.

"Думаю, Цыпленок, будет довольна", — юноша улыбнулся. Оставалось не так много времени, чтобы он мог позволить Лизе проводить его со своей подругой, а не с ним.

О чем бы ни говорил Джун с парнем Инны, это подействовало! Уже наутро на пляже Рома крутился около подруги и пытался с ней заговорить, а та явно была счастлива, хоть и притворялась сердитой. Лиза потихоньку оттащила свое полотенце подальше, а эти голубки и не заметили.

— Ну что, убедилась в моем таланте переговорщика и в силе своего творчества? — Джун, отходивший за водой, застал ее за попытками расправить пляжное покрывало так, чтобы не было ни складочки, ни морщинки. Он опять был в каких-то палантинах, с расплывчатыми как картины импрессионистов узорами. Улыбался и сбивал ее с толку. — И больше никаких отговорок. До вечера ты в моем полном распоряжении.

— А Инна?

— А свою дорогую подругу поздравишь потом. Сама видишь, как она занята, изображая обиженную.

— А братья?

— Как будто им нечем заняться!

Спорить совершенно не хотелось. Поэтому весь день Лиза так и провела в обществе своего соседа. Он рассказывал ей полувыдуманные истории о своих родителях. Признался, почему решил помочь Толстушке с личной жизнью. Оказывается, его мама — та самая любимая балерина родителя Жизели! Вот Джун и решил, что должен взять ответственность за свою омоним — ведь из-за нее девчонка живет с таким странноватым именем. Обещал как-нибудь познакомить Лизу со своими русскими дедушкой и бабушкой. И все было почти идеально. Девушка чувствовала, что она ему небезразлична, вот только никак он не собирался признаваться в своем обмане. Может, и правда, существует дружеская ревность?

Да все было хорошо — до вечера. Они отправились перед ужином немного посидеть у моря. Джун предложил Лизе для разнообразия нарисовать их вдвоем и готов был позировать прямо на пляже, где в этот час никого еще и уже не было, если не считать чаек. Тогда-то, пока Лиза устанавливала этюдник в песке (не обошлось без пары камешком под складные ножки, чтобы не разъезжались), Джун и сказал ей, что собирается уехать уже сегодня. Прямо после того, как она в последний раз его нарисует. Это было немного странно, ведь их отдых заканчивался завтра, и даже Лиза еще не собирала вещи, а она-то никогда не откладывала дела на последнюю минуту, каким бы занудством это не казалось окружающим. И вдруг Джун заявляет, что уезжает, что ему надо как можно быстрее быть в Корее, что он, скорее всего, пробудет там довольно долго...

Лиза слушала и уже скучала. Она, конечно, собиралась попросить любимого дать ей свой сеульский адрес — для писем и посылок, но надеялась, что это "довольно долго" все-таки закончится побыстрее. И ломала себе голову над тем, почему все-таки надо так спешить.

Бросив в волны монетку, Джун некоторое время смотрел куда-то вдаль, а потом присел рядом с Лизой на небольшой холм из камней, которые до начала сезона выловили из моря, чтобы отдыхающие не ранили свои ноги, близко-близко, и шутливо произнес:

— Перед отъездом я кое-что хочу тебе сказать. Обещай, что не будешь прыгать до потолка? А то ушибешься.

— Что? — Лиза замерла от восторга. Неужели Джун доверит ей свою тайну? Все-таки он ей начал доверять!

— Ты, кажется, меня убедила, и я начинаю тебя любить. Но сейчас нам надо расстаться... Я сразу же уеду домой, в Сеул, а так как моя карета быстрее твоей тыквы, то...

— Это и есть то, что ты хотела мне сказать? — перебила Лиза.

— Да... — Джун явно не знал, чего она от него ждет. Или искусно делал вид, что не знает.

— Больше ничего?

В ответ только покачивание головой. Конечно, чего еще ждать?

— Ясно... Значит, ты говоришь мне, что любишь?

— Точно. Даже не верится, — развел Джун руками и тотчас зачем-то скрестил их на груди.

— Ты меня любишь...

— Ну да... я понимаю, что ты рада, но повторять-то зачем? — ее сосед-выдумщик недоумевал. Ничего, Лиза не собиралась держать его в неведении.

— Что же это за любовь? Ты говоришь, что любишь меня, но не хочешь признаться в одной мелочи. Так, конечно, не важно, кто ты. Я тебе и сама об этом могу сказать. Я люблю именно тебя — и мне все равно, кто ты и какой ты, — спокойно, не повысив голоса проговорила девушка, следя за тем, как меняется ее недоверчивый любимый в лице. — Я бы поняла, если бы ты и правда был девушкой, переодетой мужчиной, и тогда не захотел бы даже перед разлукой рассказывать мне о своем переодевании. Но ведь все наоборот!

— Постой, Цыпленок. Ты хочешь сказать... что...

— Вот и дай мне сказать то, что я хочу. Если бы ты не признался мне в любви, я бы поняла твою скрытность. В конце концов, обычной знакомой в таких вещах не признаются. Но ведь ты, зная о моих чувствах, уезжаешь и говоришь, что начинаешь любить меня. И все? Мы можем больше никогда не увидеться, а ты даже не собираешься сказать мне, что ты парень? Хочешь, чтобы я продолжала надеяться на отношения с несуществующим любимым человеком? Что же это за любовь у тебя такая? — последний вопрос все же получился чуть более громким, чем вся речь. Даже чайки, что-то выискивающие в песке и кромки воды, встрепенулись и недовольно покачивая головами отошли подальше.

— Но Цыпленок... все не так... я просто хотел... подождать... Я не собирался расставаться с тобой. Я бы приехал как парень... — Джун сбивался и, кажется, не знал, что сказать. Неужели его фантазия на выдумки на этот раз подводила?

— По-твоему, я конченная дура? Говорю о любви, каждый день рисую тебя — и не смогла бы узнать своего любимого в другом костюме. И как бы ты объяснил свое сходство с некоей Ли Джун? Брат-близнец? Или ты, может быть, соврал бы, что ради меня из девушки стал парнем?

— Да нет же — я бы просто сначала немного подшутил... — Темные глаза смотрели на девушку испуганно.

— Считай, что твоя шутка уже удалась. Можешь уезжать прямо сейчас, как и собирался.

— А как же наш последний сеанс? — услышала девушка, не поднимавшая головы, в ожидании, когда Ли Джун уйдет. Такой любимый. Человек, который не собирается ей доверять.

— Спасибо, но я больше не хочу рисовать тебя. И видеть пока тоже. Езжай.

С этими словами Лиза никуда не убежала, даже не заплакала, а просто как будто совсем перестала его замечать. Даже не ответила на его слова, что он остается, что они еще не договорили.

Наверное, он не очень-то и хотел оставаться — пять минут постоял и побрел к номеру.

Наверное, Лиза странная, что обиделась на такой пустяк. Но она не могла понять, как можно признаваться в любви и продолжать скрывать от любимой девушки такие важные вещи.

Наверное, она пожалеет об этом сразу же, как только войдет в опустевшую комнату.

Это было очень странно. Пытаться заговорить со своей любимой и понимать, что тебя для нее не существует. Это было невыносимо. С этим надо было что-то делать. Нельзя же, в конце концов, ложиться спать в ссоре?! Расставаться в ссоре! Бабушка Аня его этому не раз учила, когда маленький Джун спрашивал, почему она всегда первая мирится с дедом, даже если тот явно виноват. "Потому что упрямство, Женечка, это палка о двух концах, а мягкая вода твердый камень точит", — неизменно отвечала мудрая женщина и улыбалась. Не мог он так все оставить, хотя и должен был уехать. Память услужливо подсказала: у него оставалась еще незаконченная история. Наспех собрав вещи, которые еще оставались в номере, Джун отправился загружать их в машину, про себя вспоминая придуманную недавно сказку. Он сам оказался глупым клоуном — гораздо глупее своих неразборчивых в средствах братцев.

— Что-то ты рано вещи пакуешь. Может, тебе бельишко приглянулось и ты по темноте его прихватить хочешь?

"Только Хрюши сейчас не хватало. А вообще, именно его и не хватало"

— Слушай, брат, у меня к тебе просьба.

— Выкладывай, сестренка.

— Посерьезнее, пожалуйста.

— Это с тобой-то и посерьезнее? — продолжил было ерничать Костик, но увидев что-то на его лице, все же поинтересовался. — И что тебе нужно?

— Дай мне в глаз от души. А то самому себя бить — это глупость несусветная.

— А друга о таком просить — это, конечно, умно.

— Тебе это в самый раз сделать. Считай, что я заслужил.

— Ты что же это, все-таки добрался своими ручонками до моей сестры?

— Хуже!

— Она до тебя добралась, а ты ее продинамил?

— Хуже! Стой, и ты вот так спокойно говоришь об этом? Твоя сестра...

— Наивная, но далеко не дура. Она знает о тебе то, что надо знать.

— И что это значит?

— Она в тебя влюблена. Она художница. Она неглупая. Рано или поздно она бы все поняла.

— Убил наповал. Ну и семейка.

— Считай, что это вместо настоящего удара. Так что тебе от меня на самом деле надо?

— Уже ничего.

После этого невразумительного диалога двое друзей разошлись довольные собой и своими планами на оставшиеся мгновения догоравшего дня.

Так и есть. Он все-таки уехал. Лиза застыла посредине комнаты. Никаких вещей. Она бросила альбом на кровать. Зря только спешила сюда с пляжа. Еще ругала себя за вспыльчивость, думала, вдруг он на прощание хотя бы объяснит, зачем ему все это понадобилось. Или скажет свое корейское "спокойной ночи". Тихий звук прервал воспоминания, и девушка обернулась.

Джун невозмутимо стоял у двери, держа руки за спиной. Он все еще был одет в какую-то многослойную тунику, но из-под нежного шелка вместо тонких кремовых лосин выглядывала грубая светлая джинсовая ткань.

— Знаешь, Цыпленок, а я ведь задолжал тебе счастливый финал, — как ни в чем не бывало, словно и не было их размолвки, заявил он.

— Счастливый финал?

— Для грустной сказки о глупом клоуне, — пояснил её знакомый незнакомец, как будто она должна была помнить все его выдумки. Но она помнила. Может, она была не очень умна и внимательна, но память у нее была превосходная. И вечер, когда она заснула у него на руках, оставался ее драгоценным воспоминанием, как бы она ни сердилась на своего прекрасного обманщика.

— Ты хочешь сейчас мне рассказать сказку? Чтобы я опять плакала, а ты утешал?

— Я буду рассказывать тебе сказки всегда, если ты только захочешь. А вместе можно не только плакать, но и радоваться, — в голосе ее изящного и самоуверенного возлюбленного звучала незнакомая нотка — робости, звучащей в унисон с надеждой.

Когда первый шок прошел, он кинулся к маленькой помощнице фокусника. Из-за его признания она пострадала. Его глупая выходка сделала ее невнимательной. Он и только он убил ее. Своим признанием, сделанным не вовремя. Или своей глупостью. Близко его не подпустили. Голову аккуратно положили с хрупким телом на носилки и унесли за кулисы, а он бежал следом, бежал и не догнал. И рухнул на колени где-то между клетками диких животных и снарядами для гимнастических номеров. И лег на бок, и обхватил себя руками, в одной из них все сильнее сдавливая обломки веера.

Он сидел в гримерке, усталый, бледный не от грима, а от горя и сжимал в руках красный нос. Он непонимающе рассматривал руки, испачканные в саже. Рядом с огромным зеркалом лежал ее глупый, бессмысленный, бесценный последний подарок. Он не помнил, как добрался сюда, но это было неважно. Все отныне не имело значения.

Он думал, что представление отменят: как можно смотреть на трюки эквилибристов и ужимки дрессированных мартышек после такой трагедии? кто вообще останется в зале? Но до его слуха доносились восторженные крики и громкая веселая музыка. А потом к нему заглянули и поторопили выйти с новым номером.

"И все-таки я смешон, — потирая заспанные, заплаканные глаза и очищая лицо для нового грима, подумал он. — Что ж, раз я настолько слаб, что не смог проститься с любимой, в память о ее чудесной улыбке пойду смешить публику. Может быть, какая-нибудь жестокая девчонка наконец улыбнется своему неудачливому поклоннику и будет более благосклонна"

Дверь без стука открыли. На пороге стояла маленькая помощница фокусника.

— Ты наконец-то проснулся! Ну и сердита же я на тебя! — говоря так, она не переставала смеяться. — Хорош влюбленный! Убежал куда-то и заснул рядом с тиграми!

А он счастливый, ошеломленный и бессловесный стоял, пока она расспрашивала, что у него с лицом, почему он плакал, что он видел во сне. Не веря своим глазам, подошел и обнял свою ожившую любовь, которая тотчас же затихла, засмущалась и наотрез отказалась отвечать, чем же таким она испачкала свой веер.

— А ты знаешь, что уголь и алмаз — одно? — глухо спросил Джун, когда молчание затянулось.

Лиза не ответила, так как в середине рассказа принялась отчаянно и страстно зарисовывать говорящего взволнованно, но ладно возлюбленного.

— И все-таки неисправима, — улыбнулся юноша. Он и не надеялся, что на эту его реплику кто-нибудь ему ответит.

— Привыкай, моё корейское чудовище, — буркнула Лиза. — Буду теперь тебя эксплуатировать на законных правах.

— Каких еще законных правах? — воскликнул Джун. Он, кажется, сейчас станет счастливым человеком.

— Ты говорил, что не можешь быть моей девушкой, но моим парнем-то быть не откажешься? — не отрывая глаз от бумаги, спросила Цыпленок.

— С одним маленьким условием, — хитро улыбнулся удачливый дипломат, нашедший выход из тупиковой ситуации. — Позировать как девчонка я тебе больше не буду.

С этими словами он снял с себя тунику и остался в одних джинсах.

Лиза, взглянув на него, замерла. Рука, державшая карандаш, прекратила свой танец, пальцы медленно разжались и поднялись к губам, тщетно пытаясь поймать слетевший вздох.

— Да-да, я даже красивее, чем ты представляла, — довольно отреагировал Джун. — И раз уж ты сама прервала сеанс...

В два шага он пересек разделявшее из расстояние и обнял свою малышку — ничуть не слабее, чем придуманный им клоун свою маленькую помощницу фокусника. Судьба и не такие фокусы выделывает.

Глава 31

— Ну что, прощаемся, рыжий?

— От рыжей слышу.

— Смотри-ка, как заговорил. Небось, рад, что уезжаю и перестану тебя доставать.

— Обрадуешься тут. Сама, небось, довольна — наигралась с бедным парнем, завлекла его — и в кусты.

— А интересная постановка вопроса, как думаешь, Цыпленок? — Лизе, наблюдающей прощание повара Феди и "буки" Аллочки, почти почудилась насмешливая реплика Джуна. Она уже уложила свою сумку братьям в машину и отправилась составить компанию в ожидании автобуса своим подругам — новым и старой одной, если та, конечно, обратит на нее внимание. У Инны с Ромой опять было все настолько прекрасно, что они игнорировали окружающих. Пичугин, к счастью для Инны, забросил своих попивающих дружков и совершенно был поглощен возрожденной любовью. И как только Джуну это удалось? Не может быть, чтобы было достаточно одного взгляда на ее картину!

Ее прекрасный сосед все-таки уехал вчера. Опасно было вести машину вечером, но это его не удержало.

— Чем раньше я доеду до аэропорта, тем лучше, Лиза. И тебе безопаснее, — не спеша вставать с кровати, на которой они оба сидели и приходили в себя после объяснения, объяснял он.

— Безопаснее? — Лиза прижималась к теплому, надежному парню и думала, что это самое безопасное для нее место во всем мире — и только ее.

— Нет, а ты думаешь, что я святой? — взгляд темных глаз был одновременно и хитрым и открытым.

— Еще чего! Святые не обманывают на каждом шагу.

— Ну... и это тоже... Но вот ты представь, легко ли мне быть паинькой и плюшевым медведем в твоем безраздельном пользовании, когда я знаю, что ты знаешь, что я и кто я.

— Ну... я о тебе маловато знаю... Ты наполовину русский и зовут тебя не только Джун, но и Женя.

— Она все еще не понимает! — Джун насмешливо пожал плечами и потрепал ее по макушке. — Неважно. Забудь. В конце концов, детей всегда можно будет усыновить.

— Каких еще детей?

— Тех самых, до которых дело никак не дойдет, если ты так и будет видеть во мне лучшую подружку.

— Ты о чем это?

— О чем? Я тут устраиваю такой стриптиз! А все, что получаю в награду, — это скромный чмок в щеку? Эх...

Тут до Лизы кое-что дошло. Она даже, наверное, немного покраснела и решила по-своему утешить своего, на всех основаниях своего парня.

— Хм... а хочешь, я тебе кое-что расскажу о чутье своих братьев?

— Что за смена темы? Ну давай... для разнообразия побуду слушателем баек.

И Лиза рассказала своему нетерпеливому возлюбленному, как Ванечка безошибочно мог угадать ее настроение, как Костик вычислял с ходу, по ее рассказам о школе, кто ей нравится из мальчиков в классе, как Валя... нет, о том, что ее любвеобильный брат каким-то шестым чувством знал, опытная девушка или нет, Лиза говорить постеснялась.

— И в кого вы все такие догадливые и проницательные?

— В маму, наверное... — Лиза вздохнула, как и всегда, когда вспоминала о той, кого не могла помнить.

Джун, почувствовав перемену ее настроения, вновь нежно обнял ее и предложил вернуться домой с ним. Но девушка отказалась.

И она теперь об этом немного жалела. Все-таки минуты вдвоем с любимым никогда не бывают лишними, их всегда слишком мало, чтобы мы были абсолютно счастливы. Она могла бы приехать в Татринск с Джуном, но раз уж ему надо как можно быстрее оказаться на родине, то и не о чем говорить! А потом... он ведь обещал вернуться сразу же — как только решит одну маленькую проблему.

И вот стоя под раскаленным солнцем позднего июля, прислушиваясь к гомону собирающихся у выезда из базы студентов, почти угадывая шелест волн и веселые крики остающихся отдыхать счастливцев, Лиза гадала, чем же закончится ее история любви.

То, что Джун признался ей в любви, не изменило разом ее мир или ее взгляды на жизнь, просто она почувствовала, что на многое способна. Не потому, что она оказалась достойна любви такого замечательного человека. А потому, что открытие его любви помогло ей понять и себя, хотя и не полностью. Это понимание пока только ощущалось, но не осознавалось. Все было впереди. Но и сейчас мир стал словно ярче и чище, ближе и сложнее в своей простоте.

— Лизка, дырку в небе протрешь, и оттуда звезды посыплются! — Костик потянул замечтавшуюся посреди чемоданного ажиотажа сестру за руку. — Вот ведь эта корейская зараза Джун! Я так надеялся, что ты с ней поедешь!

Брат немного притормозил на пути к Ванечкиной машине, хозяин которой уже нетерпеливо постукивал пальцами по рулю.

— Ты как, в порядке? Вы не поссорились с Джун? Она тебя не обидела?

Поддерживая игру в то, что оба они и знать не знают об истинной сущности ее прекрасной соседки, Лиза просто показала головой и призналась, что как раз вспоминала кореянку и беспокоилась, как то она ехала по ночным дорогам полуострова.

— Ага, то есть ты просто плохо выспалась. А за Джун не беспокойся... ездил я с ней пару раз в ночное... Зрение как у кошки... или совы.

Решено было далеко от автобуса не отрываться — так и путешествовать безопаснее и веселее: все-таки и Лиза во время остановок могла пообщаться с "буками", да и Жизель, которую ее Хрюша не захотел оставлять в автобусе, тоже.

Послеобеденный отдых достойной корейской матроны был прерван появлением ее драгоценных сыновей. Они приехали к ней прямо из аэропорта, и старший сразу же выложил все собранные аргументы в споре за наследство против Ли Джуна и его семейки.

Но Мичжа готова была рвать и метать.

— Это что? Как вы посмели явиться домой без доказательств. Ну увидели вы этого гермафродита без одежды и что дальше? Где доказательства?

Впрочем, женщина немного смягчилась, когда старший сынок протянул ей планшет с открытой папкой фотографий. Да, действительно, это было занятно. Сразу видно было, что двоих связывает далеко не дружба. А какой взгляд в исполнении Ли Джуна! Эту нахалку, то есть нахала и представить невозможно было таким растерянным и околдованным.

— Ну ладно, это уже что-то... Ваших слов будет недостаточно, хотя и они, признаю, весомы, но это их подтвердит.

— Мамуленька! Так я справился?

— Да, мой милый, несомненно.

— Ох... хён, и кто из нас слюнтяй и молокосос?

Любящие мать и сын отвлеклись на ворчавшего Чжихвана, стоявшего у окна и любовавшегося на деревья, окружавшие изысканный загородный дом его родителей. Старшая мадам Ли недовольно нахмурилась:

— Ты что-то сказал, тихоня?

— Мамуля, он в последнее время стал такой косноязычный — вечно бубнит себе под нос.

— Тошно смотреть, а еще взрослые люди! — отвернулся младший сын Мичжи, которого она родила что называется про запас. Женщина так радовалась рождению первенца мужского пола и так беспокоилась за жизнь и здоровье Хванчика, что на второго сына любви и материнской гордости ей уже почти не хватало. Возможно, Чжихван догадывался, что до звания любимого сына ему далеко, но воспринимал это обстоятельство спокойно, насколько это возможно. Иногда только позволял себе какие-то странные высказывания — вот как сейчас.

— Ладно, некогда мне с вами разбираться, — собралась, придя в себя после радостной встречи, Мичжа. — Завтра я жду от вас слаженного выступления на совете. Кстати, вы уверены, что этот гаденыш не отправился следом за вами?

— Абсолютно! Он так приклеился к этой бесцветной русской девчонке! Даже долговое обязательство мы у нее на глазах подписывали! Ни на секунду с ней не мог расстаться, — поспешил уверить мамуленьку Ли Хван.

Женщина нахмурилась. Она старательно расправила отложной воротник своего классического домашнего платья цвета насыщенного бордо и острым, как края бумаги на свежеотпечатанном кабальном договоре, взглядом кольнула младшего сына.

— Что еще за обязательство? Ты позволил Ли Джуну втянуть вас в какие-то махинации?

"Может, мне стоит поменять родного брата на двоюродного?" — подумалось Чжихвану, и на его счастье, ни мать, ни Ли Хван его мыслей не прочитали.

Кратко изложив затруднения, о которых умолчал в своем рассказе о триумфе их сыщицкого предприятия старший брат, Чжихван вынес шквал упреков и обвинений в тугодумстве. Мичжа негодовала на деверя, проклинала Ли Джуна, обзывала обоих крохоборами и гнусными интриганами, бабами в штанах и подлецами, ... и ... ... . Некоторые ее выражения ни один из сыновей до сих пор не слышал и вряд ли смог бы истолковать, хотя у обоих был достаточно богатый словарный запас.

Потом важная дама совершенно успокоилась и довольно откинулась на спинку изящной оттоманки, обтянутой темно-розовым атласом.

— Все равно, оно не имеет силы, это ваше обязательство. И вообще ему не до него будет скоро. Пусть сначала от разоблачения придет в себя.

Еще раз кинув взгляд на фотографии, Но Мичжа усмехнулась. Слабости влюбленных мужчин всегда можно выгодно использовать. Уж ей ли не знать — ведь именно влюбчивость Ли Тхэсонга в свое время послужила ей хорошую службу. Легко было подловить богатенького бездельника, уверенного в своей неотразимости. Но заманивая в брачные сети Тхэсонга, теоретически подкованная в деле соблазнения дочка главаря преступной группы не учла одно маленькое обстоятельство: практика настолько ей понравилась, что она влюбилась в своего жениха и продолжала любить мужа. А вот он... как был влюбчивым и непостоянным, так и остался. Так что в этой ее усмешке презрения и грусти было почти поровну... а еще, вполне возможно, где-то неосознанное закралось и сочувствие. Не к Ли Джуну... еще чего! А к этой безымянной для нее девчонке, маленькой и бесцветной, с таким доверием вглядывающейся в лицо этого малолетнего комедианта.

Будь проклята вся эта семейка Ли! Что за мужчины из нее происходят! Лишь в своем старшем сыне Мичжа могла бы быть уверена — сама воспитывала как никак.

Лиза всю дорогу смотрела в окно. Когда их машина обгоняла попутчиков, но перед ее взором пролетали сначала виноградники, потом море, потом степь и опять море. Иногда ехали бок о бок с остальными, смотрящими свысока из высокого автобуса. Братья за год, пока Ванечка им владел, как-то привыкли к "неправильному" праворульному микровэну и не хотели с ним расставаться. Чудно было немного сидеть справа и все-таки за водительским креслом. Сменить братьев за рулем она бы не могла, к тому же братское трио отлично справлялось и без ее вмешательства. Ванечка на сквозняке не сидел — она специально ему напомнила, что простужаться ему нельзя. Жизель переглядывалась с Костиком в зеркало, когда тот был за рулем, или перешептывалась, когда его сменял кто-то из оставшихся братьев. Все было прекрасно. Поэтому нет-нет — и ее взгляд падал на бирюзовые бока автобуса, на котором ехали домой остальные студенты.

Сейчас за рулем был Валя. Девушка, как самая коротконогая из всех пассажиров обреченная на место за водительским креслом, время от времени чувствовала, что ее мимолетно касается чей-то грустный вздох, чей-то безнадежный взгляд.

"Просто кажется? Или все потому, что мне не хватает Джуна рядом?" — гадала Лиза, продолжая ощущать чье-то смятение и маету.

В очередной раз уловив отсвет чужой печали, девушка быстро посмотрела в окно. Ну конечно! Бедной Вике сейчас, может быть, очень грустно и одиноко. Аллочка уломала своего преданного и немного запуганного Федьку проводить ее до границы. "Твои проблемы, как вернешься обратно, но я так хочу!" — это был самый вежливый из ее аргументов. Да уж... если бы Лиза такое сказала Джуну, то получила бы в лучшем случае насмешливый взгляд...

Даша всерьез решила в поездке со спокойным Василием, невозмутимо выслушавшим ее, тренировать навыки борьбы на руках. Впрочем, что-то подсказывало Лизе, что немногословный спортсмен найдет, как отвлечь свою подругу от атлетических подвигов.

Жизель ехала отдельно от подруг. А Вика сидела сейчас одна, совсем как Лиза, и тоскливо сопровождала взглядом машину попутчиков.

"Так не пойдет! У меня хотя бы Джун в мыслях! Воспоминаний о вчерашнем дне мне до дома хватит. А если еще представить, что могло бы случиться... Но лучше все-таки воображению не разыгрываться. И так что-то жарко, несмотря на кондиционер..."

Ненадолго удалось спровадить подальше образ Джуна, обнимающего ее, свои ощущения от первого поцелуя... которые даже нельзя было никак выразить словами, а только цветовыми пятнами — самых любимых цветов — алого, золотистого, сладко-апельсинового и чарующе-кофейного сменяющихся свежестью бирюзового, лазурного и жемчужного. Девушка поняла, что просто обязана сделать еще кого-то если не счастливым, как она — что просто невозможно, то хотя бы менее грустным и покинутым.

— В следующий привал я переберусь в автобус! — заявила она, отвлекая братьев впереди от обсуждения дороги, а Костика и Жизель от шуточек и смешков.

— Что случилось, Лизочек? Тебе неудобно? Может, мне на переднее сидение пересесть?

— Кто тебе даст сидеть рядом с этим оболтусом Валькой? — вскинулся Костик в ответ на обеспокоенное замечание Толстушки.

— Нет-нет, Жизель, все в порядке. Мне удобно... просто...

Художница не знала, как объяснить свое желание какую-то часть пути проехать отдельно от братьев, в менее удобном и более шумном автобусе, когда известно, что она в общем-то не ищет оживленного общества. Говорить о Вике ей казалось неправильным. В конце концов, это могли быть лишь ее домыслы. И все равно нельзя было отказывать человеку в участии, даже если считаешь, что тебе только кажется, будто оно ему необходимо.

Молчание прервал водитель:

— Ясно, ты уверена в безопасности пути, только когда я веду машину как прелестную партнершу в вальсе. Или фокстроте — двигатель-то четырехтактный!

— Ты-то о чем? — Костик непонимающе моргал.

— Все просто: после следующей остановки кто-то из вас меня сменит. Хуже всего, если это будет наш Тыдашкин. Он и так меня постоянно подгоняет. Одно хорошо — хоть не ноет, что ему холодно или жарко или жестко сидеть.

— Я не нытик! — отозвался с переднего пассажирского Ванечка, томно обмахиваясь ракеткой для пинг-понга. К его сожалению, партнеров для любимой игры ему найти не удалось, как, впрочем, и подходящего стола. — Но скорее бы уже остановка.

— Тетушка, вы точно хотите, чтобы этот совет состоялся именно сейчас? — нахал заявился к ней домой вечером без предупреждения, да еще и в женских тряпках. И почему это на нем такие платья лучше сидят, чем на ней, настоящей женщине? Эх... молодость, молодость... Наверное, эта смешная девчонка тоже ему завидует, и потому ее тоже жаль. Впрочем, долго задумываться о посторонних предметах было глупо.

— Конечно, дорогая племянница, — хищно-приветливо улыбнулась Мичжа, делая маленький глоток чая эрл-Грей. Разумеется, из настоящей веджвудовской чашки.

— Что ж... вы мне не оставляете выбора, — юноша в элегантном платье персикового цвета поставил хрупкую фарфоровую вещицу на самый край столика, за которым тетушка и "племянница" попивали чай и болтали, казалось бы, о пустяках, до той поры как "девчонка" не заговорила о предстоящем собрании директоров-акционеров.

— Какая красота, какое совершенство линий. Вы так любите все изящное, тетушка, так цените традиции старой доброй Англии... как будто вы наследница британских аристократов...

Подумать только, одно неосторожное движение...

— Что ты делаешь, глупая девчонка! — не выдержала Мичжа, невольно привставая с венского стула. Этот непочтительный мальчишка, похоже, собирался разбить ее драгоценный фарфор. От ее движения столик покачнулся, и женщина судорожно вздохнула, ожидая надтреснутого звона.

— Это не я, тетушка, это вы... — невозмутимо провожая взглядом падающую чашку, издевательски улыбнулся Ли Джун и все-таки успел ее подхватить у самого пола, выложенного дубовым паркетом. — Вы ставите под угрозу непрочное равновесие. Ваше. Поэтому я еще раз спрашиваю: вы уверены, что необходимо созывать совет именно в это время?

Каков наглец! Он еще попрыгает на раскаленных углях неодобрения директоров и акционеров, он еще почувствует, что такое изгнание из общества приличных людей...

— Айгу! Зачем юной красавице строить такое серьезное и умное личико! Морщины появятся. И ловить кусок глины было опасно — а вдруг ручка напоролась бы на осколки? Шрамы юных дев не украшают.

"Что? Съел? Говорят, что шрамы украшают мужчин. Но ты так ответить мне не можешь -условия тебе известны. Знаю я о тебе или нет — мучайся до завтрашнего дня", — Мичжа была довольна, видя, как сдержал назревавший ответ Ли Джун.

— И то верно. Пойду выбирать наряд покрасивее, чтобы очаровать наших старомодных директоров.

Церемонно раскланявшись, ряженый прохвост удалился. Нет, но как он успел так быстро явиться за ее драгоценными сыновьями? А этот неповоротливый Чжихван ее еще уверял, что все в порядке. Конечно, присутствие Ли Джуна при разоблачении будет ей только на руку... но... слишком уж благосклонны некоторые директора к этому существу. Может, для них и не станет шоком его долгое притворство...

Вернувшись в Сеул, Джун первым делом оттаскал за уши сестру. Нет, конечно, не буквально, хотя и об этом задумывался. Но внушение о болтливых девчонках, портящих жизнь братьям, сделал. Заодно и узнал еще кое-что интересное. Он-то все голову ломал: кто это братьев надоумил, где его искать. Бабушка Аня и дед уверяли его, что никакие корейские родственники его не спрашивали, что было вполне обычно: они никогда его не баловали вниманием. А Ли Соль, оказывается, и тут ему удружила — она болтала с Чжихваном о летних путешествиях и тому удалось выведать у малышки, что ее "онни" собирается поехать на странный полуостров с каким-то кондитерским названием Кхырим. "На правда же, на мороженое похоже!" — делала щенячьи глазки Ли Соль, почуяв, что брат недоволен.

— Ладно, Пуговка, — вспомнил ее давнишнее прозвище брат, не желая долго пугать своим недовольством малышку, — лучше расскажи, как тебе понравилась русская онни?

И после этого невинного вопроса брат и сестра Ли провели прекрасный час в беседе о светловолосой художнице, которая нравилась им обоим, хотя и по-разному.

— Кстати, оппа, если ты пригласишь Лизу в гости, то спать она будет в моей комнате, а не в твоей! И корейскому языку я ее лучше научу.

— Так ты и об этом проболталась!

— Ну не каждый день мне в любви признаются вместо приветствия!

"Моя доверчивая, наивная Цыпленок Лиза! И ведь не выдала Ли Соль!" — улыбнулся Джун, с сожалением понимая, что надо заниматься делами, надо вместе с отцом просчитывать, что задумала Но Мичжа и почему бездействует дядя Тхэсонг.

Полтора дня, проведенных в дороге и дорожных хлопотах, его вымотали. Но отдыхать было некогда. Двоюродные братья опередили его всего на полдня, но и это было много, очень много.

Краткий разговор с отцом привел к его незапланированному визиту к тетушке. Ни одна веджвудовская чашка не пострадала. Джун выяснил только, что Мичжа уверена в своем успехе на совете. Что ж, братья выполнили, по их мнению, свою миссию — увидели Ли Джуна во всей красе. Они думали, он не заметил их подглядываний утром на пляже, и совершенно напрасно. Не случайно он во время их беседы в кладовке, когда пришел выручать Лизу, немного затянул с дракой. Позаимствовать ключи от автомобиля было парой пустяков. А уж вытащить батарею из фотоаппарата и посадить зарядку у телефонов — и подавно. На другой день они могли бы вернуться с камерой, заряженными телефонами, но этого дня у них не было — если бы они сами не уехали после получения заветной пластиковой карты, и это ничего бы не изменило — ведь он-то совершенно точно собирался выехать. Быстро, незаметно, не привлекая внимания. Так и сделал, почти для всех, кроме Лизы. Проводы ему запомнятся надолго. Хотя бы потому, что поцелуям ее учить было еще приятнее, чем корейскому языку.

Но сейчас не время было мечтать. Хотя отцу Джун о переменах своего положения рассказал. Рассудительный начальник и отец пожал плечами, но, к счастью, ничего не сказал о том, что это лишь увлечение молодости, а не что-то серьезное, только предложил поговорить об "этой девушке" позже. Надеялся, что Джун сам придет к мысли о том, что все это пустяки, обычный летний роман. Его дорогой отец, такой деловой, такой разумный. Но Джун-то знал, что порывы этого спокойного мужчины могут быть очень и очень непредсказуемыми и далекими от прагматизма. А то Джун просто бы не появился на свет — не получил бы такого прекрасного шанса встретить в свою очередь свою судьбу.

— Так что ты будешь делать, если Мичжа и сыновья начнут тебя разоблачать?

— Покажу маленький фокус, — пожал плечами Джун.

— О Господи, скорее бы ты стал нормальным сыном, а не ряженым! — почти стукнул по столу родитель. Но время было позднее — жена и дочь уже спали, и заботливый Ли Тхэун не хотел их беспокоить. — Джун, ты, конечно, молодец, и идеи у тебя бывают неплохие, да и с Ричардом ты отлично договорился. Обычно он на телефонные переговоры не реагирует, а тут прислал своего представителя чуть ли не на следующий день после вашей беседы. Но это не отменяет твоей беспечности и шутовства. Будь серьезнее, пожалуйста!

— Не-а, если я буду серьезнее, выйдет не так сногсшибательно забавно.

— Ли Джун! — чуть повысил голос отец.

— Ладно. Обещаю, что на роликах не буду раскатывать по конференц-залу.

Такого Джун себе никогда и не позволял. Наоборот, всегда держался на тех собраниях, на которых ему доводилось побывать, корректно, строго. Свои проекты излагал четко, не без юмора, обоснования под них подводил солидные. (Не без его участия рынок издаваемой в России манхвы увеличился на двадцать процентов — предпочтения русской публики Джуну были известны. Благодаря знанию языка и местных особенностей, изучая сетевые дневники и сайты с любительскими переводами, юноша выявил, какие жанры наиболее востребованы, а также предположил, что самой востребованной печатной манхвой будет та, которая, подходя по прочим параметрам, никогда не переводилась на английский язык. Именно ее он и предлагал продвигать издателям, советуя настаивать на поиске молодых переводчиков, которым интересен сам жанр, а не заслуженных метров-академиков, не понимающих комиксы или даже брезгующих ими. И в общем не прогадал.) Выступления молодой девицы Ли благосклонно выслушивали и принимали к сведению. Но так как генеральный директор и отец не всегда считал нужным поддерживать своего отпрыска — не потому, что идеи были плохи, а просто из понимаемых им по-своему благородства и беспристрастности — Джуну часто приходилось стоять и смотреть, как его же идеи, но сформулированные иначе, воплощали в жизнь другие и чуть позже. А время, как известно, деньги. И компания теряла часть прибыли, медля.

Пока на окраине огромного континента семейство Ли решало свои деловые проблемы, в благословенной середине его крошечный по сравнению с вселенной автобус, сопровождаемый, как Земля Луной, серым автомобилем, продолжал свой путь. Мимо прекрасных золотистых полей Полтавы, мимо великолепного Днепра, о котором лучше не говорить, а думать в благоговении...

Во время очередной остановки Лиза перекинулась парой слов с Викой, пока обе разминали ноги и придорожной растительности. Ей казалось навязчивым просто пересаживаться к ней без предупреждения. Но хотя спокойная и не самая разговорчивая из подруг девушка, вечно сочиняющая в уме какие-нибудь стихи, далеко не все из которых она читала друзьям, уверяла художницу, что прекрасно проводит время, глядя на пролетающие пейзажи, Лиза все больше уверялась, что она ничего не выдумала: новой приятельнице действительно тоскливо.

— А знаешь что, Лиза? Может, это покажется странным с моей стороны... но можно у тебя кое-что попросить? Ты только не смейся и ничего плохого обо мне не думай.

Выслушав сбивчивую просьбу Вики, которая раза три повторила, что можно и отказаться, потому что это действительно довольно нагло с ее стороны, Лиза задумчиво улыбнулась.

— Ну это придется отложить до дома. Я в движении рисовать не могу, хоть и знаю его черты почти наизусть.

— И ты даже не спрашиваешь, зачем мне это понадобилось?

— Ты же все равно скажешь правду, — в ответ Вика кивнула. — Так зачем я буду тебя смущать, добиваясь, чтобы ты сказала это вслух?

— Ты ведь не от Джун узнала?

— Джун? Да это такая скрытная особа, знаешь ли! Нет, просто по твоей просьбе и так понятно, — улыбнулась Лиза. — Уж не знаю, чем тебе это поможет, но обещаю постараться как следует.

— Только не говори... ему не говори... — прошептала собеседница, оглядываясь. Большинство выходивших полюбоваться красотами природы студентов уже возвращались группами в автобус. — И... останься с братьями в машине, а то мне будет неловко сейчас сидеть рядом с тобой.

Так и договорились. Лиза вновь притулилась за водительским креслом, которое еще дальше отодвинул самый длинноногий из всех ее родственников — Ванечка. Ждали только недавнего извозчика, который, должно быть, любезничал со своими красавицами и очаровательницами. Он немало преуспел за время отдыха, утешая обиженных невниманием известного татринского дизайнера Ивана Самойлова студенток-модниц.

Автобус уже отъезжал, а Вали не было. Даже Костик начал беспокоиться и собирался "вытащить этого бабника из-под куста, куда его забросил какой-нибудь ревнивый студентик". И тут телефон Лизы пропел одну строчку песни о цыплятах, и девушка, удивляясь, прочитала полученное сообщение.

"До границы еду в автобусе. Догоняйте, черепашки!"

Больше всех негодовал Иван, и так считавший, что необязательно было тащиться со всеми. А тут еще братец родной так его подставил. Жизель и Костик недоумевали. А Лиза улыбалась. Конечно, дома она выполнит просьбу Вики, но той сейчас и так нескучно.

— Уж не знаю, зачем тебе копия моей физиономии понабодиласт, но пока можешь любоваться оригиналом. Еще не поздно передумать обзаводиться моей иконой в иконостасе, — шепотом, но все-таки нахально поинтересовался непрошенный попутчик.

Вика таращилась на героя своих двухнедельных грез. Она, забравшись по высоким ступенькам, уверенно направилась к своему двойному сидению на левом ряду. Девушка спешила скорее к окну, надеясь уловить момент, когда Валентин будет садится за руль. Ведь она, беседуя с его милой сестрой, упустила его их виду. Но Вику ждал неоднозначный сюрприз. Объект ее наблюдений, сердцеед, возмущающий спокойные пруд ее мыслей, расселся на е месте у окна. Пути Господни воистину неисповедимы.

— Даже не будет отнекиваться? — без очков Валентин был просто невыносимо хорош. Даже страшно, что бывают такие красивые люди.

— От чего отнекиваться? — еще более тихим шепотом спросила Вика.

— Ну как это все скромницы делают: поймаешь их заинтересованный взгляд, а они оскорбляются.

— Я не хотела, чтобы ты знал, но врать не хочу тем более. Грех это.

— А мои ухаживания за красотками — тоже грех?

— Это между вами и Богом. Зачем меня спрашиваешь?

— Ну так это тебе я, такой развратник, нравлюсь.

— А это уже между мной и Богом.

— Ошибочка, дорогуша. Я тут тоже не последнюю роль играю, раз уж привлекаю тебя. Не хочешь мне стихи почитать о том, какой я плохой и как ты хочешь меня перевоспитать и спасти?

— А ты жестокий...

— Теперь уж потерпи — на следующей остановке я сойду. Или к другим красоткам пересяду.

— Держать не буду.

— Расхотела моим портретом любоваться?

— Да нет пока... Разве что теперь он мне нужен для других целей.

— Неужели тихоня будет заниматься черной магией? — довольный парень усмехнулся. — Это вроде бы тоже грех.

— Зачем же? Просто прикреплю его на стенд "Особо опасны. Разыскиваются". Как раз неподалеку от твоей танцевальной студии ей отделение полиции.

— А ты знаешь, где она находится?

Вика пожала плечами. Ей было одновременно и легко и очень стыдно. Легко потому, что о ее интересе он узнал и, разумеется, отверг, и уже не надо сомневаться, а что было бы если... А стыдно... просто из-за своей глупости — ясно же, что этот человек ей ни капельки не подходит.

И вот начался совет, который экстренно созвала Но Мичжа. Точнее, заставила Ли Тхэсонга его собрать. Джун так торопился домой, расставаясь со своей девушкой и не закончив всех объяснений, которые он ей задолжал, именно потому, что отец спешно вызвал его домой. Он подчеркнуто серьезным тоном сообщил, что Тхэсонг потребовал от него созвать экстренный совет, заявив, что его малыши собираются сделать какое-то важное заявление. На вопрос Тхэуна, почему же его малыши сбежали от их обязанностей, свалив заключение контракта с противоречивым американцем на его малышку Джун, старший брат ничего не ответил, но заметно смутился. Видимо, подробностей ему его малыши не сообщили.

— Уж, конечно, не скажут же они папе, что прятались по кустам и подглядывали за двоюродной сестрой, — ухмыльнулся Джун.

— Ты же не собираешься об этом заявлять на совете? — обеспокоился отец и начальник.

— Без необходимости — нет. Но пара улик у меня с собой будет.

Эти самые пару улик юноша действительно прихватил с собой во вместительном деловом портфеле, несколько не сочетающемся с кремово-белым брючным, но несомненно женским костюмом, в который Джун облачился.

Крупные акционеры, не принадлежащие к семейству Ли, представляли серьезную силу, хотя и относительно. Их доля совокупно составляла тридцать процентов от всего капитала. У покойного Ли Мугёля изначально были остальные семьдесят. Но когда совершеннолетия достигал каждый его сын, он выделял ему пятнадцать процентов, Тхэсонгу же в тридцать лет выдал доверенность на свой акции, которую, впрочем, быстро отозвал после коррупционного скандала. В результате преимущественным голосом в 55 процентов стал обладать младший сын. До поры до времени.

Ожидая приезда неродственников-акционеров в конференц-зале, Джун оглядывал своих дорогих братьев. Те, похоже, были уверены в себе. Неужели у них есть еще что-то против него, кроме того, о чем ему известно? Ждать оставалось совсем недолго. Ли Хван, заметив интерес "сестренки", салютовал Джуну каким-то небольшим ярким прямоугольником. Ага, его пластиковая карточка. Ну-ну...

Один из многочисленных секретарей и помощников сообщил, что их дорогие гости скоро прибудут.

Пятеро древних дедов — сколько Джун их помнил, они всегда были древними и несколько замшелыми, хоть и все были ровесниками его деда и хорошими его приятелями — в дорогих костюмах и с молодыми сопровождающими прибывали торжественно. Каждый хотел немного опоздать, чтобы подчеркнуть свою значимость. В результате от их старомодных, хотя и новеньких лимузинов у парадного подъезда главного офиса "Санрайз компани" — великолепного здания, сверкающего хрусталем огромных окон, — образовалась пробка. Шоферы переругивались, парковщики, раскланиваясь, извинялись. А старинные во всех смыслах приятели покойного Ли Мугёля оставили служащих разбираться с беспорядками и, постукивая дорогими тростями, поскрипывая роскошными ботинками, покряхтывая, отправились в конференц-зал.

В просторном помещении их поджидали в напряженном молчании все представители семейства Ли, кроме жены нынешнего генерального директора и его младшей, а на самом деле единственной дочери. Мария Строганова никаких акций от свекра не получала и в дела вмешиваться не имела ни малейшего желания. А малышку Ли Соль ни брат, ни отец брать с собой не согласились, хотя той было жуть как любопытно, чем там эти взрослые занимаются.

Когда все собрались и уселись за огромный черный стол, двоюродные братья Джуна, каждый из которых был каким-нибудь директором по каким-нибудь вопросам, но так как они и сами не очень хорошо знали, чем занимаются, то и мы не будем вдаваться в подробности, — выступили со своим сенсационным заявлением.

Еле скрывая торжество, Ли Хван заявил, что его дорогая сестра Ли Джун, работающая в компании, всего-то третий год, обманщица, а точнее обманщик, который ставит под угрозу репутацию и семьи и компании. Он упомянул, что общественность их дорогой страны, великой и могучей Республики Корея, с ужасом отвергнет "Санрайз Компани", когда станет известно, что в ее рядах работал трансвестит...

Пятеро акционеров перешептывались и кивали, пока старший сын Но Мичжи начинал говорить, и восклицали все громче, когда он подобрался к сути дела.

Ли Хван сделал драматическую паузу и продолжил. Он сокрушался, рассказывал, что их с братом не раз беспокоило поведение их родственницы, что они гадали, почему довольно талантливая девушка скрывается вдали от родины, прозябает в глуши, отказывается получать достойное своего положения образование. Поэтому они решили этим летом понаблюдать за Ли Джун и выяснили ужасную правду.

— Наша сестренка оказалась... нашим братишкой, — притворно утирая слезы, вымолвил оратор.

В оглушительной тишине раздались аплодисменты. Фальшивая сестренка улыбалась и хлопала в ладоши.

— Вам есть что сказать, моя дорогая? — самый старый, но не потерявший остроты ума бизнесмен Ким. — Или вас надо называть иначе?

— Безусловно. Мне есть что сказать. Впервые слышу, чтобы для прогула и саботажа находили такие изощренные причины. Позвольте мне изложить свою версию событий. Мои заботливые родственники умолчали об истинной причине своей обеспокоенности. Возможно, адвокат Ко прольет свет на эту туманную историю.

Все верно, тот самый адвокат, который с таким удивлением вглядывался в наследницу-наследника, которого разговорила Но Мичжа и который потом от своей же болтливости и пострадал. Ли Тхэун и Джун не очень долго ломали голову над тем, как могли столь важные сведения дойти до Но Мичжи и ее сыновей. Ограничив круг людей, которым было известно сразу и то, что Джун — не девушка, и то, что он, выполнив небольшое условие Ли Мугёля, станет обладателем крупного пакета акций и самым вероятным генеральным директором вслед за нынешним, отец и сын пришли к выводу, что утечка информации на совести юристов. А изучив движение кадров фирмы, занимающейся их делами, они нашли весьма интересное совпадение: через небольшой промежуток времени после объявления Джуну последней воли его деда из фирмы был уволен молодой, но перспективный адвокат Ко. Поговорить с обиженным специалистом не составило труда. Молодой мужчина изложил подробности своего визита к достойной Но Мичже.

— Это ничего не значит, — возразил старший кузен. — Ли Джун — обманщик и не важно, как мы об этом узнали. Он позорит нашу семью и наше дело.

— О позоре мы еще поговорим. Прошу дорогих братьев рассказать, как конкретно они узнали, кто я и что я, — Джун слегка поклонился в сторону родственников.

— Обыкновенно, — начал мямлить Ли Хван. — Пусть мой младший брат расскажет. Мне слишком тяжело говорить.

— Могу и я избавить своего родственника от этого бремени, — усмехнулся Джун.

Итак, оставив свои обязанности в фирме, поставив под угрозу срыва крупную международную сделку с далеко идущими последствиями, выведав обманом секретные сведения и собираясь ими воспользоваться в своих корыстных целях, мои дорогие родственники не пришли ко мне и не спросили прямо: Ли Джун, правда ли то, что ты наш брат. Нет, они решили поиграть в охотников. Прошу внимания: маскировочная сетка и шприц со снотворным. Были оставлены на территории мирного лагеря для туристов на берегу ласкового теплого моря, где ни о чем не подозревающие отдыхающие подвергались ежедневной опасности по ошибке быть подстреленными нашими дорогими Ли Хваном иЛи Чжихваном.

— Это не доказуемо.

— Ну вы пока доказательств того, что я мужчина, тоже не предъявили. Заявляете, что я позор семьи, а сами на территории иностранного государства занимались охотой на людей. Кстати, на маскировочной сетке наверняка найдутся какие-нибудь следы.

Тут Джун, надо признаться, блефовал. Чьи следы там и могли найтись — так только его собственные. Все-таки он, оберегая Цыпленка от ухаживаний поваренка, эту полезную вещь тоже использовал.

Перебивая его, Ли Хван закричал:

— Не будем об этих мелочах, ведь никто же не пострадал. И даже в тебя-то Чжихван не попал из-за этой девчонки!

— Ага! — довольно улыбнулся Джун. — Вы все слышали. Факта охоты на людей мой достойный родственник не отрицает.

Пожилые зрители-акционеры недовольно зашумели.

— Вот и хорошо, что ты напомнил об этом дне. Сейчас я вам предъявлю доказательство того, что Ли Джун парень!

На огромном экране после нажатия нескольких клавиш на ноутбуке, подключенном к проектору, проступили знакомые Джуну картинки. На этот раз без подписей Лапикова.

Консервативные старики закачали головами. И даже отец Джуна поморщился.

— И что это доказывает? — пожал плечами Джун. — Помнится, вы даже опубликовали эти снимки на доске объявлений на базе. И знаете, как их восприняли окружающие? Они заподозрили меня и другую девушку на фотографии в нетрадиционной связи. А вовсе не усомнились в том, кто я есть.

— Дружочек, — пробормотал один из акционеров. — Я, наверное, стар для этих интриг. Ты все же скажи, ты парень или девушка?

— Он парень! — перебил Ли Хван. — Мы с братом видели ясно!

— Прошу меня простить, достопочтенный господин Со, — с достоинством и глубоко поклонился Джун. — Прошу прощения также за моего торопливого брата. Позвольте сначала кое о чем его спросить.

— Хорошо, хорошо, дружочек. Но потом ты все же ответь на мой вопрос.

— Итак, дорогой брат... скажите мне, когда же вы видели ясно, что я парень. Назовите точное число, будьте любезны.

— Да какая разница? — вскинулся Ли Хван. — Ладно. 25 июля. Доволен?

— А точнее?

— Рано утром. Все? Глупые вопросы закончились?

— Да... Глупые закончились. Остались только идиотские. Не вернете ли вы мне мою банковскую карту?

— Какое отношение имеет эта просьба к сути дела? — зашумели акционеры, а два старших представителя семейства Ли переглянулись. Было полное впечатление, что им обоим стыдно за своих отпрысков. Лучше было, пожалуй, только Ли Тхэуну, так как у него еще оставалась не скомпрометировавшая себя в бизнесе малышка Ли Соль.

— Так как? Братишки, вернете мне то, что вам было одолжено? — прищурился Джун.

Младший из кузенов пытался остановить своего брата, он делал ему знак промолчать или согласиться, но Ли Хван отмахнулся:

— Я давал обязательство своей сестре, которой у меня никогда не было. Так что оставлю этот маленький сувенир себе. Ты ведь не станешь отрицать, что ты мужчина и не можешь быть моей сестрой.

— Да-да, дружочек, скажи уже, кто ты, — проскрипел прежний любопытствующий старичок.

— Несомненно, я мужчина, — гордо выпрямился, скрестив руки на груди, Ли Джун.

Шум стоял невообразимый. Даже представить себе сложно, чтобы небольшая группа пожилых людей может так громко удивляться и с такой силой возмущаться.

— Однако, — твердо сквозь негодующие переговаривания продолжил разоблаченный юноша, — я утверждаю, что мои достойные родственники подтверждений этому не нашли. Или же они сознательно пошли на обман и подделку долговых обязательств, что не допустимо в гораздо большей степени и более разрушительно для имиджа компании, чем переодевания мальчиков в девочек.

— Да как это не нашли? Мы с братом вдвоем видели тебя купающимся. Конечно, ничего общего с девчонкой.

— И видели вы меня три дня назад, 25 августа рано утром.

— Вот именно! Сколько можно повторять.

— А я продолжаю утверждать, что вы или меня не видели вовсе или являетесь наглыми, циничными мошенниками.

Шум вновь поднялся. Ли Хван напоминал рыбу выброшенную на берег. Очень опасную однако, с острыми зубами. Акулу.

— Объяснитесь, сын Тхэуна.

Вместо объяснений Ли Джун раздал всем присутствующим, не забыв о братьях, копии подписанного им обязательства.

— Прошу обратить внимание на формулировку и время подписи. 25 августа. 14 часов 30 минут по украинскому времени.

Акционеры-пенсионеры начали обеспокоено кивать и коситься на сыновей Тхэсонга и Мичжи.

— И зачем ты притащил эти никчемные бумажки и отнимаешь наше драгоценное время? — не обращая внимания на брата, тщетно пытающегося заставить его замолчать и сесть, рассерженно прорычал Ли Хван.

— Сами выберите, братцы, знали вы, что я ваш брат, а не сестра, или нет, — развел руками Джун. — Но учтите: если вы не знали, значит, ваше сегодняшнее утверждение ничем не подкреплено.

— Глупости! Конечно, знали.

— А если знали, то вы сознательно пошли на подписание недействительного документа с неблаговидными намерениями. Вы, как мне видится, должны были заявить, что вам известно, кто я, и потребовать составления документа по всей форме.

— Малыш, но ведь и ты пошел на составление заведомо ложного документа, — указал Ли Тхэсонг. Он был спокоен и даже добродушен к обретенному племяннику, а вот на сыновей смотреть что-то не хотел.

— Да, возможно, но я никакой финансовой выгоды от этого не получал, даже наоборот, рисковал, полагаясь на порядочность своих братьев. Ведь на следующей неделе должен был состояться совет, где было бы объявлена воля дедушки и братья бы узнали, что я им двоюродный брат, а не сестра.

Теперь акционеры перешептывались. Некоторые шумно пили воду, разлитую по высоким бокалам невидимым обслуживающим персоналом.

Отдыхая от дороги, Лиза разбирала вещи. На лучшие плечики в платяном шкафу она повесила три подарка своего парня, мечтая о том, как встретит его в одном из платьев, как они будут гулять по запутанным старым улочкам города, который стал для нее еще более уютным с тех пор, как она узнала, что больше десяти лет в нем жил Ли Джун со своими бабушкой и дедушкой. Он мало о чем успел ей рассказать, обещая надоесть историями, правдивыми и не очень, когда вернется.

Долгие перешептывания старичкой-акционеров, в которые вмешались Ли Тхэун и Ли Тхэсонг, выгнав своих детей на время из зала, как не имеющих права голоса, привели к следующему. Так как завещание Ли Мугёля было раскрыто до срока из-за болтливости адвоката Ко и предприимчивости госпожи Но, то ли Джун получал еще один шанс выполнить условие деда. Он должен был закончить свое обучение в роли девушки — это означало еще год до экзамена на бакалавра проучиться в своем учебном заведении. При этом братьям было запрещено приближаться к нему и вмешиваться как-то в его жизнь. Если за это время Джуна никто не разоблачит, то условие будет считаться выполненным.

Все, казалось, складывалось прекрасно, но юношу не покидало ощущение неправильности. Это было еще большим фарсом, чем все предприятие братцев-клоунов. Поэтому, проклиная себя за глупость, Ли Джун все-таки встал и отказался выполнять это простое условие. Пусть братья ликуют. На делах свет клином не сошелся.

— В чем дело, мальчик? — все тот же любопытный дедок, господин Ким.

— Я, может быть, дурак и мальчишка... Но я не хочу подвергать такому испытанию свою вторую половину, дарованную мне судьбой. Я отказываюсь.

— Ну что ж... — кашлянул, скрывая свое разочарование, Ли Тхэун. — Значит, ты не выполнил условие... и на совете, которые состоится, как и было запланировано, так мы и объявим.

— Минуточку... — не унимался господин Ким, — что ты там, мальчик, говорил о второй половине?

— Да какая разница-то? — Ли Хван праздновал победу.

— Мне уж лучше знать, дружочек. А ты слишком уж нетерпелив и плохо воспитан. Не думаю, что я или мои наследники когда-нибудь тебя поддержим, — проскрипел старичок. Что ж, это было небольшим утешением, но все равно приятным.

И повинуясь велению сердца и просьбе почтенного акционера и лучшего друга его дедушки, как он теперь вспомнил, Джун заявил, что встретил неожиданно в конце своего испытания любимую девушку. Она полюбила его, несмотря ни на что, и смогла увидеть его истинное лицо, хотя и не слишком-то сообразительна во многих вопросах. И пусть кто хочет смеется над ним — он знает, что она та самая, единственная. И из-за денег и власти, из-за соперничества с родственниками он не собирается оскорблять ее чувства, целый год притворяясь девушкой и ставя под угрозу ее репутацию.

— Потому что я прекрасно справляюсь с ролью девчонки, но скрыть своих чувств не смогу. А со стороны это выглядит... вы сами видели, — юноша немного смутился. Исчез напор, с которым он опровергал своих братьев, точнее, старшего: младший почему-то отмалчивался и не нападал.

— Так, так... молод и горяч... совсем как Мугёль, мерзавец, иначе бы разве твоя необыкновенная бабушка выбрала бы его? Ну а вдруг, дружочек, ты ошибаешься? Сам ведь говоришь, что знакомы вы меньше месяца? Может, это просто легкая интрижка?

— Время и любовь не всегда прямо пропорциональны, — не очень складно возразил Джун.

— Ну ладно, а если твоя девчонка любит тебя не так сильно, как ты ее?

— Ха! — Самообладание вернулось к юноше. Вот уж в чем он не сомневался, так это в чувствах Лизы.

— Уверен в себе, — пробормотал старик Ким. — Молодец! Отличное качество для руководителя... Хм... Тогда... тебе несложно будет выполнить особое условие деда на этот счет?

Джуна, как и всех присутствующих, а особенно Ли Хвана, как будто оглушили. Очередное потайное дно в завещании Ли Мугёля? Сколько их еще? А на случай объединения двух Корей у него не какой пунктик не прописан? Вероятно, поняв правильно выражение лица Ли Джуна, господин Ким поспешил его успокоить:

— Не волнуйся, это последнее. Согласен, бравый хангук Сарам?

— Конечно. Что бы это ни было, я справлюсь.

— Но это касается и твоей подруги.

Она справится тем более. Мы справимся. Я и Лиза. Вместе.

— Ну что ж... Тогда...

Достойные члены собрания еще никогда не слышали столько ругательств из уст юной Ли Джун, которая для некоторых неожиданно оказалась бравым юношей, достойным самого важного дела для каждого мужчины. К счастью, их покой не был нарушен, ибо ругался Джун исключительно по-русски.

"Старый интриган! Хуже князя Болконского! Спасибо, что разрешил писать письма. Хотя и без подробностей", — думал Джун, оказавшись на недолгое время дома и приходя в себя, перед очередным, сложным и неожиданным, этапом своей жизни.

"Моя дорогая Лиза!

Ты — лучшая случайность в моей жизни. Я обещал тебе, что буду твоим парнем. И я сдержу свое обещание, но не прямо сейчас. Обстоятельства семейные и деловые вынуждают меня отсутствовать два года. И мне даже нельзя ничего тебе объяснить — только писать письма. Раз в месяц. Из них ты ничего не узнаешь о том, где я и что делаю, — они просто напомнят обо мне и моих к тебе чувствах. Я знаю, что ты меня любишь и сможешь меня дождаться. Эти два года будут мучительным испутанием, но когда они пройдут, я поступлю в твое полное распоряжение.

Любящий тебя Ли Джун.

P.S. Ли Соль обещала переслать тебе письмо. Если она его прочитала — оттаскай ее за уши... Хотя нет, до следующего лета, когда она собирается в гости к дедушке и бабушке (позаботься о ней тогда, ладно?), ты не сможешь... нарисуй на нее карикатуру и вывеси в Сети. Адрес прилагаю. Ее школьные друзья обрадуются.

P.P.S. Я тебя люблю.

P.P.P.S. Знаю, знаю, что ты тоже.

P.P.P.P.S. Да, я самоуверенный, наглый тип, но... Смотри выше...

И последнее. Не вздумай учиться целоваться, ты и так талантливая."

Эту записку, первую, но далеко не единственную, Лиза Самойлова перечитывала не раз, пытаясь понять и смутно догадываясь, в чем дело, опровергая свои догадки и беспокоясь за своего исчезнувшего парня.

Глава 32

Два года кажутся космически огромным сроком, если ждешь чего-то очень сильно. Но даже такая уйма времени когда-нибудь проходит. Острота ожидания притупляется, события входят в свою колею, и мирно идут своим чередом.

Джун, как и обещал, исправно присылал письма раз в месяц. Двадцать пятое Лиза получила на днях. И как раз обдумывала ответ. У них за это время сложилась маленькая традиция. Он писал ей какую-нибудь сказку, то грустную, то веселую, то романтичную, то страшную, а она в ответ рисовала портреты героев или несколько сценок к его истории. Эта забава немного отвлекала ее от забот.

Ей предстоял последний год в институте, а затем... Девушке одновременно хотелось многого — и учить живописи малышей в доме детского творчества, и помогать брату и невестке с оформлением эскизов, и рисовать семейные портреты, спрос на которые в ее исполнении за два года сначала сформировался, а потом необыкновенно вырос. А началось все с портрета Леля и Купавы...

А еще ее беспокоил один нахал, который вчера попытался с ней познакомиться у института, куда девушка пришла узнать расписание предпоследнего семестра. Возмутившись его поведением, Лиза сбежала, юркнув в удачно подвернувшийся троллейбус, благо остановка была в шаге от здания альма матер. Не настолько сильно она изменилась, в конце концов, чтобы на нее так реагировать при встрече. И главное, она так и не узнала расписание. Можно было бы позвонить Инне или другим девчонкам с курса, с которыми Лиза сблизилась за это время, но девушке было интересно: не предпримет ли наглец что-нибудь еще.

"Ну вот, так и есть", — подумала художница, поднимаясь по мраморным ступенькам на свой родной факультет и замечая, как у расписания стоит вчерашний симпатичный нахал и томно поглядывает на Инну, которая заливисто смеется, немного переигрывая, и строит нахалу глазки. "Вопрос в том, кого спасать из этих двоих и стоит ли? Рома только что меня спрашивал, почему я не с Инной, если она тоже сегодня собиралась узнавать расписание... Значит, скоро и этот наш павлин будет тут как тут. Эх... кого-то все же надо выручать..."

Инне просто феноменально повезло сегодня. Выглядит она превосходно. Раздражающе похорошевшей Лизки нет поблизости. Она хоть и утверждает, что у нее есть парень, но что-то не спешит его предъявлять. Рома... на пленере... ему полезно. И она очень кстати встречает потрясающего парня. Прямо у деканата, еще пахнувшего свеженьким ремонтом. Пусть этот красавчик-спортсмен будет новеньким, ну, пожалуйста! Надо же с кем-то заигрывать, чтобы Рома ревновал и был в тонусе!

— Слушай, а ты не наш новый натурщик, а? — сделал девушка первый ход, очаровательно улыбнувшись.

— Скорее уж старый, — взглянул на нее спокойно высокий, с первого взгляда видно, что сильный, парень-брюнет из-под темных очков.

— Ну... раньше я тебя точно не видела.

— Готов поспорить, года два назад ты бы на меня и не взглянула. В этом смысле.

— Да ладно! — Инне показалось, что дело идет на лад. Разминочное заигрывание можно считать начатым. — Ты что пластическую операцию делал? Не похоже!

— Пластическую не делал. Это факт, — улыбнулся парень и замолчал, смотря ожидающе на лестницу.

— Может, тебе помочь? Ты кого-то ждешь или не знаешь, куда идти? — попыталась Инна вернуть внимание собеседника. Нет, до чего все-таки классная у него фигура. Надо будет с Ромочкой на пару в фитнес-клуб записаться. А то что-то он от мольберта стал на спину жаловаться.

Лизе надоело смотреть, как ее подруга пристает к ее навязчивому и недогадливому поклоннику.

— Инна, — серьезно и спокойно произнесла она, похлопав подругу по плечу. — Тебя Рома искал.

— Рома? А кто это? — притворилась удивленной брюнетка. Лизу уже ее штучки не удивляли. Но парень, с которым заигрывала Инна, тоже еле сдерживал смех. Шутник какой выискался!

— Инна! — со значением проговорила Лиза.

— Ну что тебе? не видишь, что я разговариваю с человеком? — недовольно буркнула Инна, одновременно пытаясь ослепительно улыбнуться все еще незнакомому для нее красавцу.

— Вижу. Поэтому тебя и отвлекаю.

— Чего? — Похоже, приятельнице было странно, что Лиза решила ей перечить. Ну так раньше причин ей возражать особых не было.

— Парня моего не трогай — вот чего! — рассмеялась девушка, уничтожая угрожающий смысл своих слов.

— А! — расцвел собеседник Инны. — Моя прелестная фея решила мне ответить взаимностью? А вчера была такая суровая, неприступная...

— А с тобой, красавец, мы дома поговорим, — грозно пообещала девушка, упирая руки в боки. Нет, ну надо же такое выдумать!

— Лиз... так это твой... ну я же не знала... думала... — Инна действительно расстроилась, узнав, что опять покусилась на мужчину, который нравился ее однокурснице.

— Эх... нам с тобой, подруга, лучше не думать. А Рома тебя и правда обыскался. Только что с ним по телефону разговаривала.

После этих слов Инна встрепенулась, отошла в сторону и принялась судорожно вызывать своего парня. Как это он посмел искать ее у Лизки? Зачем это он вообще ей звонил? Краем уха брюнетка продолжала интересоваться разговором.

— А теперь я тебя слушаю, Евгений, — сурово, но в меру заявила блондинка.

— Ох... — что-то всерьез испугало ее высоченного собеседника. Он даже отшатнулся, но тут же рассмеялся. — Вижу, ты пообщалась с дедом... Так, стоп... а ты как догадалась насчет меня?

— Мне обидеться? — маленькие кулачки тыкали ему в бок. В отличие от него его девушка за эти два года не выросла.

— Щекотно же! — шутя и осторожно отмахивался Ли Джун.

— Мало тебе еще. Как я тебя могла не узнать-то?

— Да ведь ты меня не видела с тех пор, как я уехал. А потом сразу моя командировка, правительственное задание... и общались мы только письменно...

— Командировка? Задание? Ты кто? Штирлиц? Или мушкетер? Сразу трое. Я твое последнее письмо, между прочим, уже прочитала. Сказал бы сразу, что в армию пошел! Я, конечно, что-то в этом роде и предполагала, но...

— Ну Лиза, ну мы ведь два года не виделись, надо ли зацикливаться на таких мелочах? — умоляюще сложил руки Джун.

— Сам виноват, — продолжала его распекать девушка. Эх, приятно, что ни говори. — Я ведь предлагала приехать... Не думаю, что для участников военного ансамбля самодеятельности все так строго...

— Ну знаешь, самодеятельность — это... — Молодой мужчина осекся. Когда он в последнем письме признался, что эти два года провел в армии, где нес службу в соответствии со своими способностями, он никак не мог предположить, что Лиза решит, будто он все время проиграл в солдатском театре или пропел в хоре. Ведь у него была масса и других талантов, в том числе изображать того, кем он не являлся. Впрочем, для спокойствия своей любимой даже лучше не опровергать ее заблуждения.

— И все-таки, почему я не могла бы тебя узнать?

— Волосы, одежда. Потом я вырос, возмужал, — гордо перечислял Джун.

— Вырос ты сантиметров на пять, я так думаю, твое самомнение, может, и на километр. Ну и что? — очаровательно пожала плечами Цыпленок. — Ты же меня узнал? А ведь не художник, как я, и глаз у тебя не такой наметанный.

Тут Джун поспорил бы. Но решил отложить препирательства на потом.

— А что ты? Ты как и раньше — мой любимый Цыпленок.

— Да... — покачала головой Лиза, — а я еще не верила Норе и Ли Соль, когда они говорили, что мужчины не замечают деталей. Уж ты бы мог — сам ведь был очаровательной эльфийской принцессой.

Очаровательный и эльфийский еще ладно, но не девушка. Джун оглядел свою п-настоящему очаровательную Лизу. Конечно, она изменилась за два года: волосы отрастила, краситься научилась, одета очень элегантно. Видимо, его давняя, еще во время памятного отдыха сделанная, просьба к Ивану заставит ьЛизу уделять себе больше внимания была выполнена. Держится более уверенно. Но в остальном — это все та же светлая и нежная девчонка, в которую он влюбился без памяти солнечным летом два года и один месяц назад.

— Ну как? Нравлюсь? — улыбнулась его маленькая художница.

— Спрашиваешь!

Позади раздалось робкое покашливание, а затем обладательница летней простуды робко поинтересовалась:

— Лиз, а все-таки кто это?

Да уж, брюнетке было любопытно до неприличия, с каким же это потрясающим парнем обнимается ее прелестная подруга.

— А ты говоришь, у художников глаз острый. Вот твоя гусыня Куликова меня не узнает. А ведь... Ой... ну зачем же на ногу наступать, да шпилькой еще, Цыпленок. Лучше бы ты стиль в обуви не меняла! — наигранно поджимая ногу, посетовал Джун.

Что происходит вообще? Куда она попала? Что еще за гости из прошлого?

— Цыпленок? — почти по слогам повторила Инна, не веря своим ушам. — Так ты не парень? Ты змея корейская Ли Джун? А как же...

Вот уж странные вещи. Это какие же она препараты пила, чтобы так преобразиться? Бедная Лизка, все-таки попалась в сети...

— Лиз, мне надо доказывать твоей подруге, что я парень? Или достаточно того, что ты в курсе? — напевно спросила... или все-таки спросил... непонятно кто Ли Джун.

— Я тебе подоказываю! — Лиза, кажется, опять примерилась шпилькой к здоровенной ноге своего парня или кто это вообще. Инна была рада, что научила подругу этому нехитрому приему.

Через полчаса, когда эта ненормальная, хотя и абсолютно нормальная парочка кое-что объяснила ошарашенной брюнетке, та, приговаривая "Ну и дела", побежала скорее к своему парню — рассказать потрясающую новость.

— Эх... а ведь я должен нашему рыжему журналисту парочку сенсаций, — пригорюнился Джун, присев на подоконник от избытка чувств.

— Что ж, это легко исправить, — хмыкнула Лиза. — Знаешь, кто выпускает "Студенческий листок"? Можем, навестить его, если хочешь.

На следующий день Лапиков проснулся знаменитым. В масштабах Татринска для начала. Более странного материала ему публиковать еще не доводилось. А главное, все события были абсолютно достоверны, и он сам был очевидцем некоторых. А для настоящего журналиста очень важно знать, что то, о чем он пишет, это, как ни странно, чистая правда.

Эпилог

Десять лет спустя

— Папа, я не хочу к прадедушке Пете. Он опять будет меня на рыбалку брать. Рано будить. Воспитывать.

— А к дедушке Аркадию и дяде Косте хочешь? Целый день смотреть сериалы и лопать торты, до которых не добралась тетя Жизель и твои младшие двоюродные братишки? Или ты хочешь на Луну, к тете Соль? — солидный, хотя и молодой директор крупной корейской компании, уверенно лидирующей в развлекательном секторе экономики, приподнялся из-за своего стола в кабинете, встречая появление вслед за решительной девчушкой лет восьми ее очаровательной матери.

— Женя, ты чему учишь ребенка? Какие сериалы, какие торты? А о Луне Аннушке рано думать! Марш руки мыть, все четверо.

— Мама, цып-цып! — потянули за мамину юбку крошечные пальчики девчушки в ярко-желтом костюмчике.

— О Боже, я же просила, Джун, не называй меня так при детях. Вот и малыши думают, что маму у них зовут...

— Мама, цып-цып, — с другой стороны за ту же юбку потянулись такие же крошечные пальчики маленького солдатика — мальчика в костюмчике хаки.

— Кстати, Цып... хм... Елизавета Аркадьевна, — заботливо усаживая на удобное канапе свою цветущую супругу, вновь обещающую ему счастье отцовства, спросил Ли Джун, — помнишь пожилую японскую пару, которую мы с тобой встречали в Крыму?

— Да... жаль, что я тогда не могла с ними пообщаться. Видно было, что хорошие люди. А ты, наверняка, заморочил их какой-нибудь выдумкой.

— А ты знаешь, что они наши фанаты?

— Это как?

— А вот так. Он режиссер, она сценаристка. Как-то увидели интервью с нами в одном из международных журналов и вспомнили давнюю встречу. Мне бы такую память в их возрасте! Они, оказывается, долго собирали материал, а потом сняли фильм о том, как мы познакомились, правда с вымышленными именами.

— И основное действие, конечно, происходит в Америке... — вздохнула Лиза, придерживая взбирающихся на сидение рядом с ней малышей. Оля, названная так в честь матери Лизы, и Мугёль были очень, очень шустрыми детьми, почти такими, наверное, как и их отец в детстве. То же можно было сказать и о старшей дочери, которая чудом избежала участи быть названой, как и отец, в честь месяца, в котором родилась. Лиза тогда сказала, что две "Джун" на одну семью — это перебор, а английский язык хорош сам по себе, но имена она согласна давать детям или русские, или корейские. Вот если муж у нее вдруг будет англичанин... На этой реплике спор был закончен. Молодой отец и думать не хотел о всяких гипотетических англичанах.

— Ну, не без того. Это же японцы... они все еще надеются вернуть себе угодья для охоты на лис... Я уже попенял Чжихван-хёну. Как такое можно было пропустить?

— Да ладно тебе, они ведь хорошие люди и не могли ничего плохого там наснимать. Ну и пусть действие в Америке. Мы-то знаем, как было на самом деле.

— Кстати, Цып... ох... Лиза, а куда делся наш реактивный ангел Анька?

— Что-то мне тревожно. Могла и на Луну собраться...

— Мама, цып-цып!

Тихая, мирная жизнь. Никто бы и не подумал, что известная художница портретистка, фея супружеского счастья, как ее называли в прессе, госпожа Самойлова-Ли живет такой обыкновенной, обыденной, для кого-то даже скучной жизнью. Но в конце концов, кто, как ни счастливый человек, может ото всей души пожелать счастья другим так, чтобы оно сбылось?