Подводная лодка

Рома вспомнил, как они с будущей первой женой ездили на субботу-воскресенье в дом отдыха. Дело было зимой, в номере было холодно, они устроились в кресле, он снизу, она залезла ему на колени, они целовались, тискались, а в перерывах между поцелуями говорили, дескать, нет, трахаться тут нельзя, очень холодно, зачем мы сюда приехали... а минут через пять как-то вдруг оказалось уже не очень холодно...

— Что-то хорошее вспомнил, — констатировала Полина. — Может, поиграем в маски?

— Нет, не надо, — возразил Рома.

Он вспомнил, как играл в маски с Ленкой. Казалось бы, какая разница, кто какой нации, но когда она надела на него маску чечена из тех еще военных времен, Роме стало не по себе. Ленка хоть и говорила, что чечен был мирный и с образованием, но ну его к чертям. Хорошо, что Полина не такая отмороженная, хотя, может, так как раз из-за того кажется, что в маски с ней он пока не играл. Хотя если вспомнить Катю... нет, лучше не надо, прошлое не повторится, на то оно и прошлое.

— Ладно, — решился Рома. — Давай подводную лодку, но без масок и без наркотиков.

— Давай, — согласилась Полина.

В это время Рома шагал по короткому пути к ближайшей станции метро. Удивительная штука эти короткие пути, на вид обычные подземные переходы, они раньше вокруг станций метро расходились как паутина, но только раньше было все равно где идти, поверху или через переход, а теперь через переход получается раз в пять короче. Но только в пределах километра или чуть более, на большие расстояния эта магия не работает.

Шел Рома по короткому пути, серьезный такой, сумка на плече, руки в карманах, на шее галстук для солидности и вдруг раз! Нет больше короткого пути, идет Рома по другому коридору, узкому и очень короткому, как бы не влупиться мордой в торец. Нет, не влупился, успел затормозить, даже руки выставлять не пришлось.

Удивительная вещь эти реалистичные иллюзии, даже удивительнее, чем короткие пути. По сути та же шизофрения, но не спонтанная, а управляемая. Маленький фрагмент мозга уводит настоящее тело домой либо в мотель на временную парковку, а основная часть сознания автономно функционирует в иллюзорном мире, созданном сплошь из галлюцинаций, но не спонтанных, как при настоящей шизофрении, а по сценарию. Отличная вещь, штырит почти как наркотики, по крайней мере, знающие люди так говорят.

Из торца коридора торчала ручка, похожая на дверную. "Дверь", догадался Рома. Повернул, толкнул, не открылась. "На себя", догадался Рома. Потянул, дверь открылась, вошел.

Довольно просторная комната, в планировке квадратная, метров примерно пять на пять. Похоже на стандартный гостиничный номер в четырех звездах, ездил, помнится, Рома на студенческую конференцию то ли в Абакан, то ли в Абадан, там был такой же номер, тоже стояла кровать-сексодром, такая широкая, что квадратная, но тогда Рома употребил опиат, легкий, но много, в итоге так и не опробовал кровать в деле, вырубился. Нет, с наркотиками лучше не баловаться.

Полина подкралась незаметно. Подошла сзади, нагнулась, ухватила руками за щиколотки, боднула лбом в зад, как корова, Рома так и полетел мордой на постель, хорошо, что она мягкая. Попытался вывернуться, да куда там! Полина — женщина крупная, атлетически сложенная, это ее странным образом не портит, древние викинги с нее обкончались бы — лицо пригожее, а фигура такая, что могучих сыновей родит без всякой коррекции и притом не мужеподобна, не как ихние валькирии.

Рома перестал дергаться, Полина начала щекотать, Рома снова задергался. Напрягся, все-таки вывернулся, ухватил подругу поперек туловища, повалил, она задрыгала ногами, их тела переплелись, губы как-то сами собой поцеловались. А потом лицо Полины на мгновение сместилось в сторону, а на потолке, оказывается, иллюминатор, а снаружи в него глядит здоровенная рыбища вроде тунца, но другая.

— О, гляди, — сказал Рома и показал пальцем.

— Знаю я твои шутки про бдительность, — сказала Полина, вернула голову в исходное положение, снова поцеловала.

— Нет, я серьезно, — сказал Рома, когда поцелуй кончился. — Там на потолке иллюминатор, а за ним рыба.

— Невозможно, — сказала Полина.

— Сама погляди, — посоветовал Рома.

Она ухватила Рому за оба запястья, осторожно повернула голову и вдруг выругалась, длинно и старомодно, употребив слово "пидор" как ругательное. А она, пожалуй, еще старше, чем думал Рома, может, лет семьдесят. Впрочем, нынче это все равно, нынче люди стареют только по паспорту.

— Что такое? — спросил Рома.

— Нереалистично, — ответила Полина. — Я раньше одно время ихтиологию изучала, после того как... — она осеклась на полуслове.

— Да ну? — удивился Рома. — А что там изучать?

— Раньше было что, — сказала Полина. — Поиск новых видов, уточнение эволюционных деревьев, прикладные исследования для промышленности... Теперь-то, понятно, ничего такого не нужно, интеллект сам справляется. А для промышленности вообще ничего не нужно, всю органику кишечные палочки синтезируют.

— А с рыбой что не так? — спросил Рома.

Поднял глаза, а рыбы уже нет, уплыла, в иллюминаторе только зеленая вода и наверху что-то типа отпечатка мутного солнышка.

— Не с рыбой, — сказала Полина. — С освещением. Глубина, прозрачность, преломление... не могу внятно объяснить, но одно с другим не сочетается, под водой не так должно быть.

— Забей, — посоветовал Рома. — Это всего лишь фантазия, хоть и реалистичная.

— Нет, это иллюзия, — возразила Полина. — Фантазия — другое. Хочешь попробовать?

— Ни за что, — помотал головой Рома. — Не хочу наркотиков ни в каком виде.

— Как хочешь, — сказала Полина. — А я себе что-нибудь вштырю для бодрости.

— Даже не думай, — сказал Рома. — Ничего такого не потерплю! Выбирай: либо наркотик, либо я.

— Ах, — вздохнула Полина. — Ты такой порывистый, импульсивный, это так мило! А давай попробуем перепихнуться под метом! Там такая полнота чувств открывается! Ты ведь не хочешь всю жизнь как эти пидоды?

Рома вспомнил, как Борис Борисович вполголоса рассказывал Михаилу Евгеньевичу, как кому-то вставлял, а у нее нога застряла. Интересно, что за баба позволяет вставлять такому ничтожеству? Может, он не реальную бабу описывал, а фантазию? Нет, вряд ли, надо быть совсем-совсем ничтожеством, чтобы хвастаться фантазией...

— Ну так как? — спросила Полина.

— Давай один раз, — решился Рома.

И сразу подумал, что зря решился. У каждого, наверное, начинающего наркомана есть момент, когда ему предлагают наркотик, он соглашается, тут же раскаивается, хочет отменить, есть еще несколько секунд или минут, а он думает: "Да ладно, от одного раза ничего не будет" и понеслось. Хорошо, что сейчас любую зависимость снимают на любой стадии. Можно поставить себе таймер ровно через год пройти детоксикацию, что бы за этот год ни случилось. А может, реально попробовать марафон по полной программе? Взять академ, ни разу еще не брал, захавать что-нибудь эксклюзивное, просрать ко всем чертям поощрительную дозу кармы...

— Доставят в течение часа, — сообщила Полина.

— Что так долго? — удивился Рома.

— Сам хотел реализма, — сказала Полина. — Может, курвы подвигаем? Или на автоподстройку?

Рома поежился. Помнится, они с Настей в одной иллюзии двигали курвы, вначале было хорошо: маленький тихий городок, лужайки, цветы, потом появились дети огромными толпами, бегали везде и орали, странные тараканы водились в Настиной в голове в то время. В целом было терпимо. Когда антропоморфные вороны принялись торговать помидорами — тоже было терпимо, но когда набежали сухопутные русалки на шести крабьих ножках каждая — это уже начало напрягать, а ведь то было только начало.

— Нет, курвы двигать не будем, — решил Рома.

— Зря, — сказала Полина. — С курвами веселее.

Он попытался привлечь ее, она отстранилась.

— Подожди, — сказала она. — Сначала вштыримся, потом секс.

— Может, наоборот? — предложил Рома.

— Наоборот глупо, — возразила Полина. — Попробуешь, сам поймешь.

— Может, не будем? — предложил Рома. — Что-то боязно... Говорят, раз начнешь, потом уже не перестанешь...

Рома осекся, потому что понял, что глухая стена напротив больше не глухая, в ней теперь появилось окно. Нормальное такое стеклянное окно с особой ручкой для какого-то особого режима проветривания, а за окном все равно стена, потому что какое к чертям окно на подводной лодке, был, помнится, анекдот про подводника, который любил спать с открытой форточкой. Анекдот, кстати... Почти забытое понятие нынче стало, удивительные дела творятся в мире.

— Не двигай курвы, — попросил Рома. — Хорошая была иллюзия, зачем тут окно?

Полина нахмурила брови, Рома подумал, что она может оказаться той еще стервой. Раньше она подобных качеств не проявляла, но может, просто повода не было?

— Я ничего не двигаю, — заявила Полина. — А что за окно? Ой! А его точно раньше не было?

— Было бы — я бы заметил, — сказал Рома.

В потолке открылся люк, потекла вода, не очень много, литр или два. Когда перестала течь, из люка показались голые мужские ноги, волосатые как у хоббита или шимпанзе, а потом и весь мужик, но не голый, а в майке и шортах. Спрыгнул на пол, приземлился на полусогнутые, как парашютист, улыбнулся во весь рот и провозгласил радостно:

— Привет, чуваки! Как дела?

— Данила, еб твою мать, — сказал Рома.

— Данила, кто тебя сюда звал? — спросила его Полина.

— Хакеров не зовут, — заявил Данила. — Хакеры приходят сами. У вас обновление запаздывает, один-дэ закрываются на сутки позже, надо исправить, а то вломится какой-нибудь отморозок, потом не выгонишь.

Он щелкнул пальцами, сформировалось потертое и колченогое кожаное кресло, плюхнулся в него, оно пошатнулось, но устояло. Взмахнул растопыренными пальцами как фокусник, в пальцах появилась зажженная сигара. Сунул в рот, пыхнул.

— Перестань курить, ненавижу эту вонь! — возмутилась Полина.

Данила щелкнул пальцами и сказал:

— Запах отключил. Зря ты так, без запаха сигара не в кайф.

Полина поглядела на Ромку вопросительно, дескать, может, выгоним? Рома неопределенно пожал плечами, дескать, хочешь — гони, не хочешь — не гони, мне все равно. Он все-таки друг.

— А у вас прикольно все тут нарисовано, — сказал Данила. — Только окно не к месту. Откуда копипастили?

— Это ты нагадил, — сказала Полина. — До тебя его не было. Я не знаю, где ты его взял.

— Сейчас посмотрим, — сказал Данила.

Выписал концом сигары кодовый символ, вытянул вторую руку, растопырил пальцы, стал двигать курвы, так и не научился делать это мысленно, забавно. Тоже мне хакер, курвы крутить не умеет, позорище!

Вспомнилось, как Михаил Евгеньевич ругался на актуальность перед новизной или наоборот, после новизны, так и не запомнил, как правильно надо. Ничего, на следующей сессии напомнят, козлы позорные.

— Рома, чего грустишь? — спросил Данила.

Рома не стал отвечать, просто махнул рукой, дескать, не бери в голову, не стоит вопрос ответа. А Полина вдруг ответила:

— Ему на курсовой четыре поставили.

— Четыре? — удивился Данила. — Это когда совсем плохо, но с правом пересдачи?

— Нет, это ты по американской системе сказал, — возразила Полина. — Там чем меньше, тем лучше, а у нас, русских, наоборот.

— А ты русская? — удивился Данила.

— А ты, блядь, нет? — парировала Полина.

— Не знаю, — пожал плечами Данила. — Никогда не задумывался. Русские — это те, которые пьют водку из горла и в спортивных костюмах на корточках сидят?

— Что, правда? — удивился Рома. — Я всегда думал, что мы русские, все трое, а если надо на корточках сидеть... это же неудобно!

— Да какая разница, — сказал Данила. — Все люди одинаковые, кроме макак, а какой у кого язык — кому какое дело?

— Не знаю, как вы, а я русская, — заявила Полина. — Я патриотка.

— Я четко, четко патриотка, — продекламировал Данила.

Было ясно, что он цитирует стихотворение, но какое, о чем, кто автор... можно, в принципе, у интеллекта спросить, если в этой иллюзии прямой доступ не отключен... Кажется, отключен.

— Полина, а интеллект тут доступен? — спросил Рома.

— Конечно нет, — ответила Полина. — Забыл, кто мы и где? Двое влюбленных на подводной лодке! Откуда у нас интеллект?

— Ну ни хера себе у вас фантазии! — обрадовался Данила. — А давайте влюбленных будет трое!

— Я гомофоб, — заявил Рома.

Это было неправдой, Рома не был гомофобом, он вообще не задумывался, каково это ненавидеть пидоров или любить, ведь и то, и другое нормальному человеку нелепо. Но раньше гомофобия была нормой, в русском языке (все-таки русский, кстати) осталось напоминание о том времени — полужаргонное слово "пидод", которое хоть и происходит от "педагог", но не случайно созвучно с совсем другим словом...

— Да не пизди ты, — прервал Данила его размышления. — Давайте лучше в маски поиграем! Хотите я пол сменю?

В окно постучали. В то самое, за которым глухая стена, а стекло ничуть не тонировано и сквозь него ясно видно, что с другой стороны нет ничего, кроме цветочков на обоях.

— Да-да! — отозвался Данила.

— Откройте, — прозвучало из-за окна. — Заказ доставлен.

— О, заказ! — обрадовался Данила. — Отлично!

— Не трожь, сука! — рявкнула Полина.

Данила ее будто не услышал. Повернул ручку, распахнул окно, никого и ничего за ним нет, глухая стена, хотя нет, что-то все-таки было, потому что Данила вдруг закричал:

— О, кристаллики!

И шумно внюхнул.

— Ах ты педрила! — возмутилась Полина. — Не переводи товар, сука!

Далина повернулся, только что был виден только со спины, а теперь все лицо оказалось в поле зрения. Глаза навыкате, налились кровью, волосы растрепались и стали как будто длиннее. Он что, в маски играет?

— Ну ни хера себе чистота, — сказал Данила. — Как в аптеке. Где нашли такого дилера?

— Пошел вон, мудак! — крикнула Полина. — Я тебя...

Данила щелкнул пальцами, речь Полины оборвалась на полуслове, громкость помножилась на ноль. Очевидно, эксплойт еще действует. И не похоже, что эксплойт был только на проникновение, это, похоже, полный контроль.

— Данила, перестань, пожалуйста, — попросил Рома. — Уже не смешно.

— Да не пизди ты! — воскликнул Данила и расхохотался. — Господи, как хорошо! Какой мет, боже, какой мет!

Полина вскочила, бросилась на него, как адская пантера немого кино, сбила с ног, а она его, пожалуй, тяжелее. Замахнулась, опустила кулак Даниле на морду, Данила захохотал, встал на четвереньки, а у Полины рука провалилась сквозь Данилу в пол и там застряла, она ее дергает, чтобы вытащить, а это больно, она беззвучно орет, но дергать не перестает. Данила подполз сзади, стал расстегивать штаны, Полина заорала пуще прежнего, по-прежнему беззвучно.

— Руку не отломи, — посоветовал ей Данила. — Или отломи, никогда не пробовал с ампутантнками, давай попробуем.

— Данила, ты ведешь себе как мудак, — осторожно сказал Рома.

— А мне насрать, — сказал Данила. — Боже, какой мет!

— Она на тебя обидится, — сказал Рома. — И я тоже обижусь. Жалко будет терять друга.