Практическая некромантия. Дорога домой

Наконец рассказ закончился, а у Морлы не нашлось дополнительных наводящих вопросов и она, чуть привстав с постели, крикнула в темноту приоткрытой двери:

— Рената, заходите, — и потом чуть тише: — Вместе думать будем.

— О чём? — мать девочки в один момент очутилась на пороге её комнаты. Рената комкала в руках передник, и по нему было заметно, что занимается этим уже довольно давно.

— О том, что происходило в вашем селе плохого, — вздохнула Морла. — Возьмём последние полгода.

— Да вроде ничего такого..., — Рената продолжала комкать передник.

— Прежде всего, меня интересует всё связанное со смертью. Кто-то скончался после продолжительной болезни или в злобе, кого-то убили... В таком роде. О том, что у вас какая-то нечисть на кладбище завелась я уже знаю, и об этом тоже, если можно, поподробнее.

Рената сделала осуждающее лицо и покосилась в сторону дочери, мол, можно было бы затеять этот разговор и не при маленькой. Данюта же напротив, оживилась, даже румянец на щёчках появился. Принято считать, что дети более пугливы и впечатлительны, но это далеко не всегда верно. У многих из них феномен смерти и всё, что с нею связано, вызывает не страх, а жгучий интерес, приправленный невнятным опасением — гремучая смесь, если разобраться. Очень часто случалось, что самыми ценными свидетелями для Морлы становились именно эти мелкие шустрые непоседы.

— Не, не помирал у нас давно никто, — напрягла память Рената. — Последней была Михейчиха, но с того уж почти два года минуло.

— От та дюже злобнюча бабка была, всё ругалась да клюкой своей грозила, — вставила свои пять копеек Данюта.

— Два года — многовато, — протянула Морла. Нет, неприкаянный дух может просуществовать и дольше, даже такой, стихийно образовавшийся. Но если бы он начал тянуть силу прямо сразу, к этому времени половина детишек переселилась бы уже на погост. — А что там с тем упырём?

— А никто ничего толком не знает, — Рената отпустила многострадальный передник, но сцепила на нём пальцы в замок. — Оська Хрип по пьяне за полночь шёл, видел, как какая страховидла за оградкой шебуршится, да собака у Опятов запропала совсем, думали сбежала, ан нет, опосля ровно на погосте костяк и нашли — по клокам шерсти опознали. Да ходили наши мужички, но днём, а посветлу оно, видать, спит — не нашли.

Что ж, сценарий был описан классический — и это действительно работа для господ рыцарей. Ну, или магов, но нескольких и, желательно, чтобы один из них был стихийником приличной силы. А, всё равно, у господ рыцарей всё равно лучше получится.

— А как раз перед тем, что было? — спросила она почти без надежды. — Что-нибудь запоминающееся.

— Побродяжку нашли, — выпучила глаза в преувеличенном ужасе Данюта.

— Что значит нашли? — переспросила Морла автоматически — Он что, потерялся?

— Та не, мертвого совсем нашли, — протянула Рената жалостливо. — Тогда ж и схоронили.

Очень типично. Своего — помнят, и когда кто помер и что при том было, и даже какая была погода, когда хоронили, а чужака пришлого — закопали и забыли. Не о чем говорить.

— Тогда ещё староста наш с земским управителем в очередной раз полаялись, — опять не утерпела Данюта. Нет, всё-таки есть польза от детей при подобных расспросах.

— На тему? — на Морлу уставились два непонимающих взгляда. — Из-за чего полаялись?

— Да погост у нас уж больно старый, расширять надобно, а он денег требует не по чину, — начала описывать вполне жизненную ситуацию трактирщица. — Так за каждую новую могилку и приходится отдельную плату вносить.

— Что и за бродягу тоже? — не поверила в подобную широту души Морла.

— Да нет, — Рената немного замялась. — Его положили рядом, на благословлённых храмом землях. Мы, в общем-то, знали, что так не положено, но рассудили, что большого вреда не будет и никто не обидится.

— Оп-па! — других, небранных (следовало учитывать присутствие ребёнка) слов у Морлы не нашлось. — Давайте подробнее, что за земли, что на них находится и какого рода благословение над ними проводили.

И мать и дочь принялись очень слаженно, в два голоса утверждать, что ничего особого на тех землях не имеется, даже не построено ничего.

— Луг тока, кустов немножко, да исток малый, — Рената пожала плечами, мол, видишь, благословенная, действительно ничего необычного. — Он потом полнеет, когда в Вилюю впадает.

Морле захотелось побиться лбом об стену: эти добрые люди что, совсем ничего не слышали о законе о защите источников или совсем не понимают для чего он нужен?! Однако оборонить место, где подземные воды выходят на поверхность можно по-разному.

— А что за благословение было?

Мать и дочь синхронно пожали плечами.

— Ну, хоть кто его проводил? — почти без надежды спросила Морла.

— Приезжал из города дядька страшный, — Данюта восторженно округлила глаза.

— Служители приезжали из храма Даяна Подвижника, а с ними человек в городском платье, — более подробно пояснила Рената. — А звали его... не то Макеем, не то Маконей...

— Может быть, Маковей? — Морла даже встала.

— Да-да, точно! А что, нехороший был человек? Проклятие наложил?

— Правил не надо было нарушать! — раздражённо воскликнула Морла. — Тогда и искать виноватых на стороне не придётся! Пойду, гляну, всё-таки на ваше кладбище, хотя господа рыцари и так должны справиться, но я всё-таки проконтролирую.

Ей вдруг стало кристально ясно, что именно случилось, почему, кто виноват и даже, как это ни странно, что делать. Собственно уже делается.

— Дорогу указать? — хозяйка тоже поднялась, готовая гостью проводить, куда скажет.

— Да зачем мне? — насмешливо повела глазами Морла. Уж что-что, а потерять дорогу к кладбищу ей не грозило ни при каком раскладе.

— А с деткой-то мне, со своей, что делать? — спросила Рената. — Хоть порекомендуй к кому обратиться.

— Ни к кому не надо, — мотнула головой некромантка. — Если я права, то сегодня ночью всё закончится: и нечисть с погоста исчезнет, и сны плохие прекратятся. А если не права, то ума не приложу, с чем ещё это может быть связано.

В обеденном зале было пусто. Не совсем, конечно, но господ рыцарей, которых она рассчитывала застать, чтобы впоследствии к ним присоединиться уже не наблюдалось. Поспешить?

— Да, вот ещё что, пара горстей крупы у тебя найдётся? — Морла неожиданно вспомнила важное. Без этого тоже можно обойтись, но выйдет намного сложнее.

— Какой? — с готовностью спросила Рената, однако голос заметно понизила. Видимо, не хотела, чтобы услышал муж, который в данный момент дежурил за трактирной стойкой.

— Любой, можно поплоше, мне это неважно.

Поплоше так поплоше, то, что вынесла ей трактирщица, варить не стал бы даже бедняк: не слишком чистое, сыроватое, плохо обмолоченное, да ещё и с сором каким-то. Но Морле было действительно всё равно, вот разве что прикасаться было неприятно, а перетирать и перебирать в пальцах, вкладывая в крошечные зёрнышки определённый посыл, придётся всю дорогу до погоста.

2

Очень много сказано о знобкой атмосфере, царящей на кладбищах, а ещё больше написано в приключенческих романах, которых Морла в юности прочла немало. Не по личному предпочтению, а по настоянию добрейшей матушки Мираи, которой почему-то казалось, что воспитаннице будет полезно узнать, как с точки зрения обычных людей выглядит её ремесло. На самом деле, если вы не слишком впечатлительны, обстановка не будет отличаться от той, что царит за околицей ближайшей деревни. Поправка: в том случае, если там действительно не разгулялось нечто потустороннее, а погосты, это как раз те места, которые притягивают их как магнитом.

Здесь было всё: и зловещие клоки тумана, ползущие по траве, и волглая сырость, пробирающая до костей, и тяжёлое уханье какой-то птицы — опознать в подобной атмосфере её было совершенно невозможно. Помники — деревянные столбики, с укреплёнными на их навершии резными планками, выглядели не условными изображениями крыш домов, а стрелками, указывающими в небо. А главное, окружающее тонуло в таком непроницаемом сумраке, что не было видно не только нечисть, которая, кстати, и вполне могла притаиться, но даже господ рыцарей. А ведь деревенское кладбище — не столичный мемориал, из конца в конец должно отлично просматриваться.

Что принято делать в таких случаях? Правильно: бродить кругами, куда ноги понесут, медленно и неспешно, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающую тишину. Рано или поздно наткнёшься либо на своих, либо на пришлого. Одно хорошо: кто бы не благословлял этот погост, сделал он это так качественно, что нежить на нём пробудившаяся не могла выйти за границы кладбища. Это сильно сокращало зону поиска.

На самом деле, ей не пришлось сделать и пары кругов: нечисть и охотящиеся на неё воины встретились, началась потасовка и большая часть потусторонней жути схлынула, стянулась к испускавшему её существу. Кто кого бьёт, кто как отбивается видно было плохо, но Морла и не пыталась что-то разглядеть, наоборот, поспешила к сражающимся. Двое воинов и нечто, что даже ей, с её чувствительностью к потустороннему разглядеть было сложно. Или, может быть именно ей и сложно? Нет времени рассуждать. Благородным господам повезло загнать поднявшееся тело к купе деревьев, которая не позволяла ему так просто скрыться. Выпад. Вялый какой-то. Сон оно на воинов насылает или чего похуже? Будь это обычный упырь, с ним бы уже давно справились: здесь было главное иметь длинное оружие и владеть им в достаточной мере, чтобы порубить мертвяка, не подпустив его к себе. Шаг, ещё один, сердце-то как грохочет, верно говорят, что спешка до добра не доводит. На бегу Морла вытащила из холщёвой сумочки пригоршню крупы и, не глядя, бросила её в сторону дерущихся. Живым она не повредит, а мертвяку туда и дорога. Нежить замедлилась, распахнула пасть и испустила столь душераздирающий крик, что аж сердце захолонуло. Не хватило? Действительно сильная оказалась. А и неудивительно, сколько сил из детишек вытянуть успела! Ещё одна горсть зачарованной крупы полетела в нежить, и в тот же момент оба воина завершили замах, и от мертвяка отлетела сначала голова, а потом и рука. В общем-то на этом дело можно было считать сделанным, но Морла всё равно подошла и высыпала на тело остатки зачарованного зерна: всё равно оно больше ни на что не годится, ну и так, для надёжности.

Всё, дело сделано. Не сговариваясь, все трое отошли на десяток метров.

— Госпожа? — вежливо кивнул один из воинов, так, словно бы они не на кладбище, а в городской лавке случайно столкнулись.

Элиш, не ожидавший ни такой запредельной жути, ни неожиданной помощи, привычно удерживал бесстрастную мину человека, которого ничем невозможно удивить.

— А можно полюбопытствовать, чем таким вы в него кинули? — спросил второй, более непосредственный, вытряхивая из волос остатки крупы.

— Просом, — просто ответила она.

— Так в этих байках что-то есть? — первый оторвался от протирания клинка. — Постойте, но нежить не пробовала пересчитывать просяные зёрна, она просто... э, упокоилась.

— Вот этот на счёт людская молва лжёт, — Морла достала из малой поясной сумки тряпицу и принялась оттирать пальцы. — Просто для заклинания нужна вещь-носитель, не обязательно, но так и проще, и сил меньше требуется, и волшба получается более адресной. Так что россыпь чего-то мелкого, что можно просто кинуть в объект — идеальный вариант. Можно использовать песок, но мёртвая материя инертна и заклинания в себя принимает плохо, иное дело живое. Зерно, к примеру. А главное, его без проблем можно достать где угодно.

Объяснять, объяснять и ещё раз объяснять — это было одним из главных её принципов, а то люди горазды навыдумывать себе такого, что десять раз пожалеешь, что в своё время промолчала.

— А потом с этим зерном что?

— А ничего, — она безразлично пожала плечами. — В землю уйдёт, землёй станет, через год на ней трава вырастет.

— Простите, госпожа маг, — так же вежливо и церемонно прервал эту познавательную беседу старший из воинов. — Мы, кажется, не с того начали: может быть нам всё-таки стоит познакомиться?

— Морла Зара, — некромантка на ходу выдернула стебелёк лисохвоста за пушистый кончик и, не задумываясь, сунула его себе в рот.

— Оу, Морла? Одно из имён смерти? — проявил образованность он.

— Профессия обязывает, — она небрежно дёрнула плечом. И никому не нужно знать, что Морла — это прозвище, совершенно самостоятельно выбранное ею для себя, а Зара — вовсе не фамилия, коей у неё толком и не было, а укороченный вариант имени, данного при благословлении. Полное — Заряна, как-то не сочеталось с некромантским призванием.

— И что вы тут делаете? — продолжал он проявлять интерес, не то считая знакомство уже состоявшимся, не то пребывая в уверенности, что такую важную персону как мимоезжий благородный господин и так все знать должны. — Я не имею ввиду сейчас, а вообще?

— Пишу книгу странствий, — с философским спокойствием ответила Морла.

— Как? — он явно не такого ответа ожидал.

— Ногами! А вас?

— Что меня?

— Зовут вас как? — произнесла она снисходительно. Нужно проявлять терпение по отношению к чужой несообразительность — так завещала матушка Мирая, а ещё обычно добавляла, что к собственным недостаткам, напротив, снисхождения проявлять не стоит.

— Элиш, — ответил он коротко.

Имя своё он не то чтобы не любил, скорее уж он с ним смирился. Матушка, родив четырёх сыновей, очень хотела ещё одного ребёнка и на этот раз дочку — утешение одинокой старости, но родился он, пятый мальчик. Нет, она не опустилась до того, чтобы рядить младшего сына в платьица и воспитывать как девчонку, но заготовленное заранее имя, Элиша, всё-таки дала, чуть переиначив его на мужской манер.

— А меня будут звать Полень, — встрял второй, тот, что был помоложе и попроще.

— Полень, так Полень, — не проявляя особого интереса произнесла Морла и, набрав в лёгкие побольше относительно чистого воздуха, направилась в сторону тихо лежащего мертвяка. Не потому, что так уж любопытно было, со своей профессией она на покойничков наглядеться успела до такой степени, что они перестали вызывать у неё какие-либо чувства. Но нужно было проконтролировать результаты магически-физического упокоения, убедиться, что тело это больше не восстанет, если его, конечно, не догадаются вернуть на прежнее место. Нет, больше никаких случайностей, уж она постарается вправить мозги старосте, чтобы думать даже не мог ещё раз воспользоваться благословлёнными храмом землями.

— Отче Всемилостивый, ну и чудище, — следом за ней, но не приближаясь больше чем на полтора метра, подошёл Полень. — И ведь где появилось, не княжий мемориал, какой-нибудь, не захоронение благородных, погост обычной тихой деревеньки.

— Благородные, не благородные, в чём разница? — Морла поспешила отойти подальше — пропитается смердящим духом одежда — опять Пёрышко нервно шарахаться начнёт. — От того, украшены их надгробия деревянными помниками или мраморными, посмеритие не меняется. Да и при жизни и тут и там кипели страсти.