Практическая некромантия. Дорога домой

ДОРОГА ДОМОЙ

1

Вот интересно, когда тебя начинает одолевать предчувствие надвигающегося подвоха от того, что всё слишком хорошо, это уже диагноз или ещё можно не трепыхаться, потому как вот-вот-всё станет плохо?

Примерно так подумала молодая женщина, занявшая место в самом тёмном углу трактира, когда ей на заказ: "принесите чего-нибудь пожевать на пять монет", поставили перед носом стопку свежих, исходящих маслом блинов, от которых поднимался вкусный парок, вазочку с мёдом, плошку со сметаной и крынку молока. Они же не думают, в конце-то концов, что речь идёт о золотых монетах? Такие, тут, на не самом наезжем участке Великопоповецкого тракта, не часто видели, разве что от случайно заезжих господ, как те, что только что шумною толпой ввалились в обеденный зал. Но никак не от бедно одетой путницы, всё богатство которой составляет мешок с травами и носильными вещами, да старый мул, отданный не столько за работу, сколько в добрые руки.

Но кто ж будет отказываться от даров судьбы? Морла аккуратно обмакнула свёрнутый треугольничком блинчик поочерёдно сначала в мёд затем в сметану, потом откусила и даже на минуту прикрыла глаза от удовольствия. Или это у людей совесть проснулась? Бывают же на свете и такие чудеса?

Чудес не бывает. Это она поняла, когда едва успев отодвинуть от себя ополовиненную тарелку с блинами, и вытереть руки тряпицей — салфеток здесь не подавали, но у неё с собой была, наткнулась взглядом на представительного вида мужичка при картузе, дожидавшегося окончания её трапезы.

— Госпожа ведьма? — он, чуть склонившись, скользнул за лавку напротив. — Вы ведь наёмничаете, правда?

— Нет, — она сбила его с мысли этим ответом. — Я еду домой.

И ехать дальше она собиралась без остановок для мелкого заработка. Тем более что и дохода с него ... да что там говорить, только вчера вечером, едва успев въехать в эту деревню и договориться с трактирщиком об ужине и ночлеге, как получила слёзную просьбу о помощи. Жена мельника не могла разродиться уже больше суток и силы её начали угасать, а всем известно, что некроманты как никто другой способны задержать отлетающую душу на пороге. Она и держала, всю долгую ночь, потом утро, а потом ещё и почти половину следующего дня, пока повитуха и деревенская травница вначале принимали ребёнка, а затем пытались вдохнуть хоть чуть-чуть сил в ослабевшее тело роженицы. И в качестве гонорара получила полотенцем по шее от хозяина дома, когда заявила, что ещё одни роды эта женщина не переживёт. Чистую правду сказала, между прочим.

Потом ещё пол дня пришлось отлёживаться на бережке безымянной речки-переплюйки, на самом солнцепёке, а затем ещё и нырять в её быстрые, леденяще-холодные воды. Столь долгое соприкосновение с нематериальным не проходит даром. Только-только чуть оклемалась, покушала хорошо, а тут опять просители. Но хотя бы не выслушать, она не может, принятый в далёкой юности обет, который она до сих пор ни разу не нарушила, не позволяет.

— Так что там у вас? — выдохнула она обречённо.

— Упырь, — он подумал немного и добавил: — а мож вурдалак, хто ёго знаить, шо за пакость така на погосте завелась.

— А вы, значит, местный староста? — спросила она только чтобы немного потянуть время.

— Акопий я, староста тутушний, ага, — он кивнул и вопросительно уставился на молодую женщину, почти не сомневаясь, что она если не тут же, то весьма скоро возьмётся за дело. И даже монеты в кармане потрогал, которые сельская община выделила на оплату заезжему специалисту, проверяя, на месте ли. В конце концов, дорожная сумка, с вышитым на её клапане песочными часами (общепринятый, наравне с костями и черепами знак некромантии), стояла на самом видном месте — в проходе, у стола.

— Посмотрите на меня, — вздохнула она. — Что вы видите?

Мужик явно смешался, не зная как правильно ответить на такой вопрос-то и начал как-то невнятно:

— Ну, вы вполне милая...

— Некромантка, — перебила его женщина, — а не некромант. Не сильномогучий мужик с тяжёлым мечом — самое оно было бы, чтобы завалить упыря, тут даже магии особенной не нужно. Так что обратитесь-ка вы лучше к господам рыцарям им, с их комплекцией сподручней будет упырей по погосту гонять, — она говорила негромко, с чуть заметной иронией, впрочем, и тон особенно не понижая. Ничего не предпринимала для того, чтобы быть услышанной, но голос её разносился по всему трактиру.

Староста обернулся на заезжих господ и была в его взгляде ясно читаемая неуверенность: такие скорее по всем известному адресу пошлют, чем снизойдут до нужд селян, и гроши им их без надобности. Но командир отряда, на которого случайно упал его взгляд, вопросительно приподнял брови, мол, ну что, подойдёшь-попросишь или забьёшься в угол страдать по загубленной судьбинушке, так ничего для её исправления не сделав? Этот взгляд, открытый, располагающий, а так же весёлые морщинки, скопившиеся в уголках глаз, помогли решиться и обратиться с просьбой о помощи.

Смелости его хватило только на то, чтобы дойти до благородных господ, наткнуться взглядом на суровый лик старшего воина из охраны пресветлой госпожи и начать блеять нечто невнятное. Тем не менее, кивнул тот вполне благосклонно и даже грошами в оплату трудов не побрезговал.

Чем приходится заниматься! Нет, избавление мира от нечисти — дело вполне рыцарское, тут Элиш не сомневался ни минуты, но если бы он мог позволить себе делать это так, по зову души и чувству справедливости. До сих пор ему не приходилось работать за деньги (аккуратно выплачивавшаяся доля из семейного капитала — не в счёт), и кто бы знал, что будет так неприятно, даже стыдно, брать их из чужих рук.

Но эта часть его жизни закончилась и уже практически ушла в прошлое, а наличные по-прежнему были нужны. Тем более, не стоило упускать нечаянную подработку, кто знает, как скоро ему удастся получить место при княжьем дворе (хотя ещё позапрошлой весной посланник Владеяра настойчиво намекал, что подобный человек им очень бы пригодился, но когда это было!) да сколько жалования положат.

Признаться, некромантку он увидел сразу, хотя на тот момент и не обратил на неё особого внимания — эту выбеленную временем раскиданную по плечам шевелюру попробуй не заметить, она светится в полумраке, как зажженная свеча. Ещё тогда подумал, помнится, что какая-то старуха из местных, зашла посидеть среди молодых людей, от чужой жизни погреться, потому и выбрала самый дальний и неприметный угол. Свою ошибку он понял, когда смешной маленький человек — местный староста, обратился к женщине с какой-то просьбой. Несмотря на царивший в трактире полумрак, он отлично разглядел длинноватое, с острым подбородком лицо говорившей, её тонкие губы и скульптурной лепки нос. Не красавица, но из тех, на ком взгляд останавливается сам собой. Тогда же заметил и сумку, с весьма говорящим символом на клапане и невольно прислушался к разговору — как раз женщина повысила голос и стала понятна суть проблемы.

Очень своевременно. Это позволило не упустить не только случайный приработок, но и возможность на некоторое время покинуть тётушку и её беспокойную свиту.

Строго говоря, госпожа Видана Бялодашска, не была ему тётей, и даже кровной родственницей её можно было считать с натяжкой, но к подобному её именованию все привыкли — так было проще. Её появление в родовом замке Лютеянов-Тригорских случилось очень своевременно: как раз пришла пора старшей из его племянниц отправляться в монастырь на обучение, а тут и приличествующее сопровождение подоспело. А заодно и у него появился благовидный предлог покинуть сень отчего дома оставаться под которой дальше стало совершенно невыносимо — охрана путешествующих родственниц, не просто достойное дело, а практически его долг. Кто же знал, что это предприятие может стать такой морокой? Тётушка была ещё полна сил, если не телесных, то уж душевных точно и вымотать его за время совместного путешествия успела изрядно. И тоже не столько телесно, сколько душевно.

Бывает в жизни так, что тройное вдовство принесло тебе не только долгожданную свободу, но и капитал, достаточный для того, чтобы не испытывать особого стеснения в средствах, желание пожить в своё удовольствие имеется, ощущаешь ты себя лет на сорок ... ну, максимум на сорок пять, а подлое тело тебя подводит. Что остаётся делать, когда не можешь прыгать как молоденькая сама? Заставлять прыгать вокруг тебя других!

Жаль, драгоценный племянничек куда-то смылся, тётушка наградила дверь сердитым взглядом, но зато успел привлечь её внимание к одной весьма интересной особе. По дорогам этого мира шатается немало весьма занятных личностей, но маги среди них попадаются не так уж часто. Повинуясь повелительному жесту, приблизился личный камердинер госпожи, которому лет было чуть поменьше, чем ей самой, но который представительностью вида окупал собственную медлительность, склонился, выслушивая её пожелание и уже через минуту степенным шагом направился к столику, который занимала молодая некромантка.

— Благородная госпожа Бялодашска предлагает вам присоединиться к её свите, — далеко не так почтительно как перед собственной госпожой, но он всё же склонился и даже голос чуть понизил. Тем не менее, Мола глянула на него не слишком приязненно, мол, ещё один

— Нет, — слово отказа упало тяжело, как булыжник в тёмные воды. — Я не шут, чтобы служить развлечением для вашей госпожи. Или у вас есть иные, реальные причины в пути терпеть рядом с собой присутствие некромантки?

Камердинер с непроницаемым видом поклонился ещё раз и направился докладывать госпоже о результатах своей миссии. Хотя та и сама всё слышала, не могла не слышать, не такой уж большой была обеденная зала. Против ожиданий госпожа Видана Бялодашска не выказала никакого неудовольствия. Хотя, наверное, следовало бы, ради поддержания репутации важной барыни. Забыла.

Однако столь резкий отказ означал, что некромантка была настоящая, а не из этих, учёных, с традиционным для них непростым нравом. Она потом подумает, как присоединить этот любопытный образец рода человеческого к своей свите. Эта девочка может стать неплохим развлечением, скрашивающим монотонность дороги.

Не следовало задерживаться после еды в общем зале, Морла как предчувствовала это. Обычно, когда это нужно, потенциальных клиентов можно ждать хоть до морковкина заговенья, а стоило только решить ехать вперёд, вперёд и не останавливаться до самого дома, как повалили страждущие. Но разлившаяся по телу приятная сытость препятствовала совершению резких телодвижений и она задержалась ещё ненадолго.

На стол перед некроманткой опустился запотевший кувшин с хлебным квасом и две глиняные кружки, а на лавку, с которой незадолго перед этим поднялся сельский староста, присела молодая женщина.

— Выслушаешь, багословенная?

Ого, даже ритуальную просьбу знает. Такой действительно нельзя отказать. Морла кивнула:

— Говори.

— Дети спят плохо, — начала женщина неожиданное. — Да не только моя Данюта, во всём селе. Сны плохие, страшные.

Морла кивнула ещё раз согласно: это проблема. Это не только сама по себе проблема, хоть и замечают её пока только тревожащиеся за кровиночек матери, это может оказаться предвестником ещё более крупных неприятностей.

— Почему обратились ко мне? У вас в селе имеется травница и очень неплохая, насколько я могу судить.

— Так ведь она просто мудрая женщина, — всплеснула руками просительница, — не осенённая благословением богов, многого может не видеть. Да и пыталась она уже, и до сих пор пробует что-то делать — ничего не выходит.

— Это, — Морла кивнула на до сих пор не унесенную блинную стопку, — твоими заботами появилось?

— Гжен поступил не по совести, а я тут хозяйка. Так глянешь?

Гженом звали того мельника, который в благодарность за помощь выгнал некромантку со двора мокрым полотенцем. И она стерпела. Собачиться по-людски у неё сил не было, а то, что ему причитается по-божески, боги же ему и воздадут, и что ещё хуже окажется. О чём Морла не отказала себе в удовольствии сказать напоследок вслух и громко, перед тем как уйти со двора.

— Гляну, почему нет? Только имей ввиду, я урождённая некромантка и что-то понимаю только в своём ремесле. Могу и не отработать твою благодарность.

— А я в городе росла, — настойчиво склонила голову трактирщица, — и слышала, что если есть сила, то применять её можно научиться по-разному, даже там, где изначально боги таланта не додали.

Вообще и в целом это соответствовало истине, но только не в том случае, когда имеется настолько сильная врождённая предрасположенность. Нельзя сказать, чтобы она не пробовала своих сил в сомнологии, но в исполнении Морлы заговор от кошмаров не то что бы совсем не удался, но страшные сны приобрели такую тошнотворную радостность, что лучше бы она за это и не бралась.

— Я предупредила, — Морла чуть заметно пожала плечами. — Веди теперь, посмотрю на твою дочь, порасспрашиваю что за сны такие страшные.

— Колдовать? — Женщина протянула руку через стол.

— Не буду, — Морла в ответ протянула свою и скрепила договор рукопожатием. Нет, действительно, откуда такая грамотная трактирщица на её голову взялась? Люди начали забывать древние формулы, действовавшие подчас не хуже клятв, такие как она теперь редко встречаются. Хотя, чего это она? С теми, кто знает правила иметь дело намного проще.

Девочка нашлась на хозяйской половине, в светлой, чистой, хоть и очень маленькой комнатке. Дело было к вечеру, время хорошим деткам начинать укладываться спать, однако сколько помнила Морла собственное детство, именно теперь их невозможно было загнать в постель. Поправка: нормальные, здоровые дети ибо Данюта здоровой не выглядела. Бледненькая, что для деревенской девочки и вовсе странно, вялая, и пусть ещё не спит, но уже устроилась на постели.

А, вон в изголовье и венок висит из диких луговых трав, сны хорошие навевает, дурные — отгоняет. И не совсем уж бесталанна местная травница, чувствуется в венке добрая сила, привнесенная человеком, или это она просто душу вкладывала, не жалея? Так тоже бывает.

— Здравствуй, — Морла прошла в комнату и уселась на краешек постели. — Меня зовут Морла и я настоящий маг. Говорят, ты сны плохие видишь? Можешь рассказать?

— Просто плохие сны, — насупилась Данюта. — Не о чем говорить.

— Мама беспокоится, — с лёгкой извиняющейся улыбкой проговорила некромантка.

Этот аргумент подействовал — маму девочка любила. Понадобилось всего несколько наводящих вопросов (и отсутствие мамы, ибо не всегда мы готовы поделиться с самыми близкими тем, что с готовностью вываливаем на головы незнакомцев) чтобы малышка разговорилась. Ничего, выходящего за пределы обычных детских страхов Морла не заметила, разве что разнообразие сюжетов... но она и не была квалифицированным специалистом сомнологом. Зато в саму девочку вглядывалась пристально — смотреть смотрела, но как и было договорено не предпринимала в отношении её каких-либо действий, и различала магическим зрением то, что видела и обычным. Истощение, упадок сил. Будь она доброй лекаркой первым делом начала бы расспрашивать ребёнка достаточно ли её кормят, не изнуряют ли работой и удаётся ли ей выспаться. Но ею Морла не была и потому первым делом подумала, что кто-то через сны тянет из девочки силу. Так тоже можно, особенно если учесть, что плохо спящий ребёнок в этом селе не один.

Наконец рассказ закончился, а у Морлы не нашлось дополнительных наводящих вопросов и она, чуть привстав с постели, крикнула в темноту приоткрытой двери:

— Рената, заходите, — и потом чуть тише: — Вместе думать будем.

— О чём? — мать девочки в один момент очутилась на пороге её комнаты. Рената комкала в руках передник, и по нему было заметно, что занимается этим уже довольно давно.

— О том, что происходило в вашем селе плохого, — вздохнула Морла. — Возьмём последние полгода.

— Да вроде ничего такого..., — Рената продолжала комкать передник.

— Прежде всего, меня интересует всё связанное со смертью. Кто-то скончался после продолжительной болезни или в злобе, кого-то убили... В таком роде. О том, что у вас какая-то нечисть на кладбище завелась я уже знаю, и об этом тоже, если можно, поподробнее.

Рената сделала осуждающее лицо и покосилась в сторону дочери, мол, можно было бы затеять этот разговор и не при маленькой. Данюта же напротив, оживилась, даже румянец на щёчках появился. Принято считать, что дети более пугливы и впечатлительны, но это далеко не всегда верно. У многих из них феномен смерти и всё, что с нею связано, вызывает не страх, а жгучий интерес, приправленный невнятным опасением — гремучая смесь, если разобраться. Очень часто случалось, что самыми ценными свидетелями для Морлы становились именно эти мелкие шустрые непоседы.

— Не, не помирал у нас давно никто, — напрягла память Рената. — Последней была Михейчиха, но с того уж почти два года минуло.

— От та дюже злобнюча бабка была, всё ругалась да клюкой своей грозила, — вставила свои пять копеек Данюта.

— Два года — многовато, — протянула Морла. Нет, неприкаянный дух может просуществовать и дольше, даже такой, стихийно образовавшийся. Но если бы он начал тянуть силу прямо сразу, к этому времени половина детишек переселилась бы уже на погост. — А что там с тем упырём?

— А никто ничего толком не знает, — Рената отпустила многострадальный передник, но сцепила на нём пальцы в замок. — Оська Хрип по пьяне за полночь шёл, видел, как какая страховидла за оградкой шебуршится, да собака у Опятов запропала совсем, думали сбежала, ан нет, опосля ровно на погосте костяк и нашли — по клокам шерсти опознали. Да ходили наши мужички, но днём, а посветлу оно, видать, спит — не нашли.

Что ж, сценарий был описан классический — и это действительно работа для господ рыцарей. Ну, или магов, но нескольких и, желательно, чтобы один из них был стихийником приличной силы. А, всё равно, у господ рыцарей всё равно лучше получится.

— А как раз перед тем, что было? — спросила она почти без надежды. — Что-нибудь запоминающееся.

— Побродяжку нашли, — выпучила глаза в преувеличенном ужасе Данюта.

— Что значит нашли? — переспросила Морла автоматически — Он что, потерялся?

— Та не, мертвого совсем нашли, — протянула Рената жалостливо. — Тогда ж и схоронили.

Очень типично. Своего — помнят, и когда кто помер и что при том было, и даже какая была погода, когда хоронили, а чужака пришлого — закопали и забыли. Не о чем говорить.

— Тогда ещё староста наш с земским управителем в очередной раз полаялись, — опять не утерпела Данюта. Нет, всё-таки есть польза от детей при подобных расспросах.

— На тему? — на Морлу уставились два непонимающих взгляда. — Из-за чего полаялись?

— Да погост у нас уж больно старый, расширять надобно, а он денег требует не по чину, — начала описывать вполне жизненную ситуацию трактирщица. — Так за каждую новую могилку и приходится отдельную плату вносить.

— Что и за бродягу тоже? — не поверила в подобную широту души Морла.

— Да нет, — Рената немного замялась. — Его положили рядом, на благословлённых храмом землях. Мы, в общем-то, знали, что так не положено, но рассудили, что большого вреда не будет и никто не обидится.

— Оп-па! — других, небранных (следовало учитывать присутствие ребёнка) слов у Морлы не нашлось. — Давайте подробнее, что за земли, что на них находится и какого рода благословение над ними проводили.

И мать и дочь принялись очень слаженно, в два голоса утверждать, что ничего особого на тех землях не имеется, даже не построено ничего.

— Луг тока, кустов немножко, да исток малый, — Рената пожала плечами, мол, видишь, благословенная, действительно ничего необычного. — Он потом полнеет, когда в Вилюю впадает.

Морле захотелось побиться лбом об стену: эти добрые люди что, совсем ничего не слышали о законе о защите источников или совсем не понимают для чего он нужен?! Однако оборонить место, где подземные воды выходят на поверхность можно по-разному.

— А что за благословение было?

Мать и дочь синхронно пожали плечами.

— Ну, хоть кто его проводил? — почти без надежды спросила Морла.

— Приезжал из города дядька страшный, — Данюта восторженно округлила глаза.

— Служители приезжали из храма Даяна Подвижника, а с ними человек в городском платье, — более подробно пояснила Рената. — А звали его... не то Макеем, не то Маконей...

— Может быть, Маковей? — Морла даже встала.

— Да-да, точно! А что, нехороший был человек? Проклятие наложил?

— Правил не надо было нарушать! — раздражённо воскликнула Морла. — Тогда и искать виноватых на стороне не придётся! Пойду, гляну, всё-таки на ваше кладбище, хотя господа рыцари и так должны справиться, но я всё-таки проконтролирую.

Ей вдруг стало кристально ясно, что именно случилось, почему, кто виноват и даже, как это ни странно, что делать. Собственно уже делается.

— Дорогу указать? — хозяйка тоже поднялась, готовая гостью проводить, куда скажет.

— Да зачем мне? — насмешливо повела глазами Морла. Уж что-что, а потерять дорогу к кладбищу ей не грозило ни при каком раскладе.

— А с деткой-то мне, со своей, что делать? — спросила Рената. — Хоть порекомендуй к кому обратиться.

— Ни к кому не надо, — мотнула головой некромантка. — Если я права, то сегодня ночью всё закончится: и нечисть с погоста исчезнет, и сны плохие прекратятся. А если не права, то ума не приложу, с чем ещё это может быть связано.

В обеденном зале было пусто. Не совсем, конечно, но господ рыцарей, которых она рассчитывала застать, чтобы впоследствии к ним присоединиться уже не наблюдалось. Поспешить?

— Да, вот ещё что, пара горстей крупы у тебя найдётся? — Морла неожиданно вспомнила важное. Без этого тоже можно обойтись, но выйдет намного сложнее.

— Какой? — с готовностью спросила Рената, однако голос заметно понизила. Видимо, не хотела, чтобы услышал муж, который в данный момент дежурил за трактирной стойкой.

— Любой, можно поплоше, мне это неважно.

Поплоше так поплоше, то, что вынесла ей трактирщица, варить не стал бы даже бедняк: не слишком чистое, сыроватое, плохо обмолоченное, да ещё и с сором каким-то. Но Морле было действительно всё равно, вот разве что прикасаться было неприятно, а перетирать и перебирать в пальцах, вкладывая в крошечные зёрнышки определённый посыл, придётся всю дорогу до погоста.

2

Очень много сказано о знобкой атмосфере, царящей на кладбищах, а ещё больше написано в приключенческих романах, которых Морла в юности прочла немало. Не по личному предпочтению, а по настоянию добрейшей матушки Мираи, которой почему-то казалось, что воспитаннице будет полезно узнать, как с точки зрения обычных людей выглядит её ремесло. На самом деле, если вы не слишком впечатлительны, обстановка не будет отличаться от той, что царит за околицей ближайшей деревни. Поправка: в том случае, если там действительно не разгулялось нечто потустороннее, а погосты, это как раз те места, которые притягивают их как магнитом.

Здесь было всё: и зловещие клоки тумана, ползущие по траве, и волглая сырость, пробирающая до костей, и тяжёлое уханье какой-то птицы — опознать в подобной атмосфере её было совершенно невозможно. Помники — деревянные столбики, с укреплёнными на их навершии резными планками, выглядели не условными изображениями крыш домов, а стрелками, указывающими в небо. А главное, окружающее тонуло в таком непроницаемом сумраке, что не было видно не только нечисть, которая, кстати, и вполне могла притаиться, но даже господ рыцарей. А ведь деревенское кладбище — не столичный мемориал, из конца в конец должно отлично просматриваться.

Что принято делать в таких случаях? Правильно: бродить кругами, куда ноги понесут, медленно и неспешно, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающую тишину. Рано или поздно наткнёшься либо на своих, либо на пришлого. Одно хорошо: кто бы не благословлял этот погост, сделал он это так качественно, что нежить на нём пробудившаяся не могла выйти за границы кладбища. Это сильно сокращало зону поиска.

На самом деле, ей не пришлось сделать и пары кругов: нечисть и охотящиеся на неё воины встретились, началась потасовка и большая часть потусторонней жути схлынула, стянулась к испускавшему её существу. Кто кого бьёт, кто как отбивается видно было плохо, но Морла и не пыталась что-то разглядеть, наоборот, поспешила к сражающимся. Двое воинов и нечто, что даже ей, с её чувствительностью к потустороннему разглядеть было сложно. Или, может быть именно ей и сложно? Нет времени рассуждать. Благородным господам повезло загнать поднявшееся тело к купе деревьев, которая не позволяла ему так просто скрыться. Выпад. Вялый какой-то. Сон оно на воинов насылает или чего похуже? Будь это обычный упырь, с ним бы уже давно справились: здесь было главное иметь длинное оружие и владеть им в достаточной мере, чтобы порубить мертвяка, не подпустив его к себе. Шаг, ещё один, сердце-то как грохочет, верно говорят, что спешка до добра не доводит. На бегу Морла вытащила из холщёвой сумочки пригоршню крупы и, не глядя, бросила её в сторону дерущихся. Живым она не повредит, а мертвяку туда и дорога. Нежить замедлилась, распахнула пасть и испустила столь душераздирающий крик, что аж сердце захолонуло. Не хватило? Действительно сильная оказалась. А и неудивительно, сколько сил из детишек вытянуть успела! Ещё одна горсть зачарованной крупы полетела в нежить, и в тот же момент оба воина завершили замах, и от мертвяка отлетела сначала голова, а потом и рука. В общем-то на этом дело можно было считать сделанным, но Морла всё равно подошла и высыпала на тело остатки зачарованного зерна: всё равно оно больше ни на что не годится, ну и так, для надёжности.

Всё, дело сделано. Не сговариваясь, все трое отошли на десяток метров.

— Госпожа? — вежливо кивнул один из воинов, так, словно бы они не на кладбище, а в городской лавке случайно столкнулись.

Элиш, не ожидавший ни такой запредельной жути, ни неожиданной помощи, привычно удерживал бесстрастную мину человека, которого ничем невозможно удивить.

— А можно полюбопытствовать, чем таким вы в него кинули? — спросил второй, более непосредственный, вытряхивая из волос остатки крупы.

— Просом, — просто ответила она.

— Так в этих байках что-то есть? — первый оторвался от протирания клинка. — Постойте, но нежить не пробовала пересчитывать просяные зёрна, она просто... э, упокоилась.

— Вот этот на счёт людская молва лжёт, — Морла достала из малой поясной сумки тряпицу и принялась оттирать пальцы. — Просто для заклинания нужна вещь-носитель, не обязательно, но так и проще, и сил меньше требуется, и волшба получается более адресной. Так что россыпь чего-то мелкого, что можно просто кинуть в объект — идеальный вариант. Можно использовать песок, но мёртвая материя инертна и заклинания в себя принимает плохо, иное дело живое. Зерно, к примеру. А главное, его без проблем можно достать где угодно.

Объяснять, объяснять и ещё раз объяснять — это было одним из главных её принципов, а то люди горазды навыдумывать себе такого, что десять раз пожалеешь, что в своё время промолчала.

— А потом с этим зерном что?

— А ничего, — она безразлично пожала плечами. — В землю уйдёт, землёй станет, через год на ней трава вырастет.

— Простите, госпожа маг, — так же вежливо и церемонно прервал эту познавательную беседу старший из воинов. — Мы, кажется, не с того начали: может быть нам всё-таки стоит познакомиться?

— Морла Зара, — некромантка на ходу выдернула стебелёк лисохвоста за пушистый кончик и, не задумываясь, сунула его себе в рот.

— Оу, Морла? Одно из имён смерти? — проявил образованность он.

— Профессия обязывает, — она небрежно дёрнула плечом. И никому не нужно знать, что Морла — это прозвище, совершенно самостоятельно выбранное ею для себя, а Зара — вовсе не фамилия, коей у неё толком и не было, а укороченный вариант имени, данного при благословлении. Полное — Заряна, как-то не сочеталось с некромантским призванием.

— И что вы тут делаете? — продолжал он проявлять интерес, не то считая знакомство уже состоявшимся, не то пребывая в уверенности, что такую важную персону как мимоезжий благородный господин и так все знать должны. — Я не имею ввиду сейчас, а вообще?

— Пишу книгу странствий, — с философским спокойствием ответила Морла.

— Как? — он явно не такого ответа ожидал.

— Ногами! А вас?

— Что меня?

— Зовут вас как? — произнесла она снисходительно. Нужно проявлять терпение по отношению к чужой несообразительность — так завещала матушка Мирая, а ещё обычно добавляла, что к собственным недостаткам, напротив, снисхождения проявлять не стоит.

— Элиш, — ответил он коротко.

Имя своё он не то чтобы не любил, скорее уж он с ним смирился. Матушка, родив четырёх сыновей, очень хотела ещё одного ребёнка и на этот раз дочку — утешение одинокой старости, но родился он, пятый мальчик. Нет, она не опустилась до того, чтобы рядить младшего сына в платьица и воспитывать как девчонку, но заготовленное заранее имя, Элиша, всё-таки дала, чуть переиначив его на мужской манер.

— А меня будут звать Полень, — встрял второй, тот, что был помоложе и попроще.

— Полень, так Полень, — не проявляя особого интереса произнесла Морла и, набрав в лёгкие побольше относительно чистого воздуха, направилась в сторону тихо лежащего мертвяка. Не потому, что так уж любопытно было, со своей профессией она на покойничков наглядеться успела до такой степени, что они перестали вызывать у неё какие-либо чувства. Но нужно было проконтролировать результаты магически-физического упокоения, убедиться, что тело это больше не восстанет, если его, конечно, не догадаются вернуть на прежнее место. Нет, больше никаких случайностей, уж она постарается вправить мозги старосте, чтобы думать даже не мог ещё раз воспользоваться благословлёнными храмом землями.

— Отче Всемилостивый, ну и чудище, — следом за ней, но не приближаясь больше чем на полтора метра, подошёл Полень. — И ведь где появилось, не княжий мемориал, какой-нибудь, не захоронение благородных, погост обычной тихой деревеньки.

— Благородные, не благородные, в чём разница? — Морла поспешила отойти подальше — пропитается смердящим духом одежда — опять Пёрышко нервно шарахаться начнёт. — От того, украшены их надгробия деревянными помниками или мраморными, посмеритие не меняется. Да и при жизни и тут и там кипели страсти.

— Те же самые? — подкинул Элиш наводящий вопрос.

— Среди крестьянства погрубее и пооткровеннее, — безразлично, словно бы объясняет затверженные ещё в глубоком детстве истины, проговорила Морла, — у благородных господ чуть замаскировано условностями, этикетом и прочими бантиками, а так, по большому счёту, действительно одно и то же.

— А что это вообще такое было, можно полюбопытствовать? — поинтересовался Элиш. Ему уже случалось упокаивать несвоевременно поднятых — не такое уж редкое это было явление, где угодно могут найтись недоумки, готовые заигрывать со смертью, но до сих пор уничтожение этих существ не вызывало каких-либо затруднений. — А заодно, не стоит ли сообщить кому следует о незаконных занятиях магией.

— Нет, — мотнула головой Морла, и, направляясь к выходу с кладбища, машинальным жестом выдернула ещё одну травинку. — Власти можно не беспокоить. Здесь имело место быть так называемое самопроизвольное поднятие. Выбродень, если вам так понятней и привычней.

— Можно подробнее? — Элиш нахмурился и пристроился рядом с некроманткой, стараясь попадать с нею в шаг.

— Можно, от чего ж нет? Этого красавца местные положили в освещённую храмом землю.

— То есть, — нервно хихикнул Полень, пристроившийся чуть сзади и с другой стороны от некромантки, ибо для того, чтобы идти в ряд ширины тропинки не хватало, — это избыток святости на него так подействовал?

— Заклинание, наложенное на местность в определённых границах, для защиты водоносного горизонта и источника питьевой воды, — невозмутимо поправила его Морла. — Предполагалось, что тело, осквернившее землю, само встанет и уёдёт с запретной территории. Местные, увидев подобное, навек зарекутся нарушать запеты, и даже если не найдётся пара-тройка смелых мужичков, с баграми и вилами, чтобы призвать к порядку упокойничка, через два-три дня реанимирующий импульс иссякнет и всех проблем останется только чтобы прибрать смердящую кучу.

— И что пошло не так? — ещё сильнее нахмурился Элиш. Какое-то очень уж странное благословение выходило, прямо от проклятия и не отличишь.

— Тут я могу только предполагать. В поднятое тело мог подселиться беспокойный дух, мне говорили два года назад тут похоронили какую-то особо злобную бабку, а такие, очень часто, подолгу не могут обрести нормального посмертия. Ну вот, поднятое тело и задержавшийся в материальном мире дух объединились вместе, и в результате вышло нечто третье, гораздо более могущественное, чем составляющие его части. Оно принялось пугать людей, вполне возможно тот выпивоха, о котором мне рассказывала хозяйка трактира, был не единственным, и питаться энергией их страха, а потом пролезло в детские сны и принялось тянуть силы уже через них, — ведьма выкинула изжёванную до самого основания травинку, выдернула новую и привычно сунула её в рот.

— И что могло бы случиться, не появись здесь мы? — с полным осознанием важности собственной миссии провозгласил Полень.

— Да нет, вряд ли дело закончилось бы чем-нибудь ужасным, село на тракте стоит, пусть и не самом оживлённом, нашлось бы кому с этой нечистью разобраться. Не мы, так другие. Иное дело, если бы всё это произошло в отдалённой деревеньке, там за пару лет такое чудище выродиться успело бы, что на его уничтожение пришлось бы княжью рать вызывать.

— И насколько широко распространена здесь эта практика? — спросил Элиш, которого княжеское происхождение (пусть и было того княжества всего ничего, да и досталось оно старшему брату), не позволяло просто так оставить это дело.

— Не знаю, — Морла нервно передёрнула плечами — воспоминания были не из приятных. — Давно, когда я ещё только собиралась отсюда уезжать подобная идея начинала обсуждаться. Есть в Божене один деятель, Маковей Перепута, учёный некромант, одержимый идеей поставить своё ремесло на пользу человечеству, и вполне материальную выгоду с того поиметь. Вот у него было множество весьма оригинальных идей.

— Это нельзя так оставить.

— Согласна. И я даже не буду говорить: что мы можем? Что-то да можем. Хотя бы сообщить ответственным лицам о подобном варианте развития событий.

Вместе они дошли до самого трактира, где дожидался окончания работы староста и Элиш имел счастье увидеть (а удовольствие услышать, имела ещё и добрая половина постояльцев) как Морла гвоздит сельского голову за нарушение храмовых запретов и в красках расписывает возможные последствия. Он аж заслушался. Хотя мужику не позавидуешь — некромантка выглядела грозной, впрочем, как ей и полагалось по выбранной профессии.

Потом Элиш, не успевшего отойти от выволочки старосту, повёл на погост — чтобы самолично засвидетельствовал успешное исполнение контракта и там же, на месте, завершил расчёт. За это время трактирщики успели баньку подтопить (пусть не до конца, а простыть она успела) и на словах передали, что некромантка настоятельно рекомендовала храбрым воинам воспользоваться этим средством для приведения в порядок тела и духа. После столкновения с потусторонним оно будет нелишним. Сама же отказалась, ограничившись стопкой кристально-прозрачной (тож вариант сугрева), сказала, что днём она сегодня уже мокла и не хочет заново пол ночи волосы сушить. Впрочем, и от "по стопочке" после парилки и они с Поленем не отказались. Для профилактики.

3

Лето уже перевалило за середину и по утрам становилось прохладно. Холоднее даже чем ночью было. Для дам это стало поводом достать накидки из лёгкого меха, а вот некромантка спустилась одетая поверх своей мантии, в невообразимого фасона свитер, тоже серый, крупной вязки, на несколько размеров больше, чем требовалось и вообще, кажется, мужской.

— Прекрасная госпожа передумала и всё-таки решила отправиться вместе с нами, — улыбнулся Полень — самый молодой и обаятельный из воинов, сопровождавших благородную госпожу Бялодашску. А кроме того, состоявшееся прошлой ночью знакомство позволило ему чувствовать себя в обществе некромантки довольно непринуждённо.

— Нам по пути, — коротко ответила Морла. В конце концов, дорога тут только одна, на пол дня пути вперёд разветвлений не имеет.

— А куда вы направляетесь, можно узнать?

— Домой.

— А дом у вас...? — не удовлетворился воин коротким ответом.

Морла ответила ему взглядом, в котором дивно сочетались кротость и раздражение. С утра, едва проснувшись, на вежливую болтовню её не тянуло, да и вообще, такое желание у неё возникало не часто.

— Немного не доезжая до Божены.

— О! — с непонятным восторгом воскликнул он. — Так нам действительно более чем по пути, мы как раз направляемся в Сады Тишаны.

— Некоторое время, — не стала спорить Морла, а про себя подумала, что вряд ли этот караван будет передвигаться со скоростью старого мула. Со своим же Пёрышком она расставаться не собиралась.

Благородные путешественницы, спустившиеся чуть раньше, чем было необходимо, нетерпеливо постукивали каблучками изящных туфелек и пытались руководить погрузкой, больше мешая, чем оказывая помощь — вполне нормальный дорожный хаос.

Выезжать они собирались ранним утром, чтобы хоть часть пути проделать по холодку, а на отдых можно и в полдень остановиться, так что никаких провожающих и посторонних любопытных, кроме позёвывающих и ёжащихся со сна трактирных слуг во дворе быть не должно было. Однако ж вот, стоит дивчина, уже почти девушка, рассматривает компанию отъезжающих пристально и явно пришла сюда не случайно.

— Госпожа ведьма? — высмотрела она наконец ту, ради встречи с которой поднялась ни свет ни заря.

— Ты что-то хотела, Аделя?

Морла обернулась к пришедшей — та отшатнулась, не ожидала, что ведьма запомнит её имя, хотя за долгий день, что та провела в доме мельника, старшую дочь хозяина окликали не раз.

— Вы правда маму прокляли?

— Да нет, к чему бы мне это? Просто поистрепалась её душа за последние годы, еле в теле держится, да и само это тело... Следующего ребёнка пробовать заводить стоит не раньше, чем лет через пять. Мне не поверили — к знахарке обратитесь, она подтвердит.

— Да она это твердит постоянно, — дивчина пренебрежительно сморщила облупленный нос, — да батя вопит, что никому не позволит лезть к нему под одеяло и всё делает по-своему. Значит, будем мы по следующем годе с новым младенчиком и без мамки.

Морла кивнула. Мельник был велик и громогласен, а жена его и в лучшие годы, похоже, мнения своего не имела.

— А что нам за это будет?

— За что? — Морла приподняла брови в удивлении.

— За то, что за труды не заплатили, да ещё и поступили так непочтительно, — упрямо выговорила Аделя.

— Что судьба отмерит, — безразлично пожала плечами ведьма и вернулась к подвязыванию подпруги на своём муле, большая часть которой состояла из заслуженных, потёртых кожаных ремней, а кое-что было заменено верёвками. Как она с такой сбруей из седла не падала, было совершенно непонятно.

— А ведь если в следующем году мельничиха действительно умрёт, все скажут, что это некромантка проклятие наслала, — не особенно понижая голос, высказал своё мнение Элиш.

— Обязательно скажут, — согласно кивнула Морла, — людям вообще свойственно перекладывать вину за свои поступки на других.

— И вы ничего не собираетесь по этому поводу предпринять?

— А что я могу сделать, прекрасный сэр? Вправить мельнику мозги не способна даже травница, постоянно проживающая в этом селе и пользующаяся немалым авторитетом. Как и самой мельничихе, которая всё терпит, со всем согласная и покоряется мужу без слов, кстати, тоже. Да и не стоит брать на себя ответственность за чужие судьбы, не хорошо это и, что пожалуй ещё хуже, бесполезно.

— Но что же они будут делать, если мать и жена умрёт? — спросила Нира, которой по молодости лет вообще бы не следовало подавать голоса, однако чуткое сердечко молоденькой наивной девушки не могло выдержать подобной жизненной несправедливости.

— Что и обычно в таких случаях бывает, — с нарочитым безразличием проговорила Морла. — Функции матери на себя возьмёт старшая из дочерей, недаром же её назвали Аделя*.

Через седло отправились перемётные сумки, довольно тощие, надо сказать. Видимо, особых богатств написание книги странствий не приносит. От некромантки отшатнулись, словно бы она сказала что-то совсем уж невместное, но Морла, не обращая внимания на эффект, произведённый её словами, продолжала сосредоточенно размещать на спине своего мула дорожные сумки.

Из трактира выбежала кое-как одетая и заспанная хозяйка, быстро оглядевшись по сторонам, она облегчённо выдохнула и, больше никуда не торопясь, степенным шагом, направилась к некромантке.

— Прими, не побрезгуй, — она, с церемонным поклоном протянула Морле свёрток со снедью и баклажку с мёдом.

— Спасибо, — спокойно кивнула Морла и присовокупила дары к своей поклаже.

— Оу, госпожа некромант тоже, оказывается, за гонорар работала, — воскликнул, заметивший эту сцену Полень. — А я думал вы так, по доброте душевной, людям помогаете.

— Некромант и доброта душевная. Придумают же люди! — Тихонько проворчала госпожа Бялодашская, которая как раз в этот момент спускалась с веранды, опираясь на руку племянника. Не то, что бы ей так уж была нужна помощь, для того, чтобы преодолеть всего лишь три ступеньки, просто принимая необязательную помощь, она сама себе казалась более значительней.

— У меня тоже сложилось впечатление, что вчера она пришла нам на подмогу просто так, — ответил Элиш самым нейтральным тоном, на какой только был способен.

Между тем, разговор между Морлой и Поленем продолжался:

— Нет, бесплатно я не работаю, потому как услуги, оказанные просто так, не ценятся. А у меня не тот род деятельности, к которому можно относиться легкомысленно. Это даже не упоминая о том, что жить мне тоже на что-то всё-таки надо.

Слуги, к разговорам приезжих особо не прислушивавшиеся — мало ли таких на их веку было и ещё будет, вывесили на борта экипажа щиты с гербами путешествующих господ — два разных. Надо думать, тётушка и её племянница принадлежали к разным фамилиям. Голова оленя с круто загнутыми рогами на голубом фоне ни о чём ей не говорила — мало ли их, этих благородных фамилий. А вот на оскаленной волчьей морде на зелёном Морла невольно задержала взгляд.

— Наш герб кажется вам чем-то знакомым? — как всегда бесстрастный Элиш возник за её спиной.

— Ваш? — Морла перевела на него взгляд и он тут же расфокусировался, как будто женщина смотрела на нечто нездешнее.

Ага, если присмотреться, то действительно заметен отчётливый след. Тот же самый, нездешний взгляд перескочил на тётушку и племянницу и только в девушке удалось разглядеть тот же самый отголосок давнего, очень нечёткий, почти затёртый. Значит, именно она из Лютинянов.

— Прекратите! — раздражённо попросил Элиш.

— Вам это чем-то неприятно? — в ответ на нём сосредоточился ещё более внимательный взгляд. — Обычно люди вообще не чувствуют, когда кто-то рассматривает их суть.

Заслышав эти слова, госпожа Бялодашска поплотнее закуталась в накидку, Нира отвернулась и высоко вздёрнула носик, а на скулах у Элиша заиграли желваки.

— Вам никто не говорил, что ТАК, разглядывать людей просто неприлично, — прошипел он сквозь зубы.

Морла утешающее похлопала его по руке:

— Никто из тех, кто может видеть не находит в этом чего-то приличного или неприличного, а закомплексованные слепцы права голоса не имеют.

Отошла, легко вскочила в седло флегматичного мула и, глядя сверху вниз на Элиша, продолжила:

— И вообще, если вы так остро реагируете даже на намёк на ту давнюю историю, зачем носите её свидетельство на своём щите.

— Потому, — неожиданно весело и иронично вставила престарелая тётушка, — что в нашей среде не принято таких историй стыдиться, наоборот, ими принято гордиться.

— Ну вот и гордитесь, — Морла опять невесть откуда вытащила травинку и принялась обгрызать её кончик. — Насколько я знаю, в ней, даже на взгляд постороннего человека нет ничего зазорного.

— Первый раз встречаю человека, который не находит ничего особенного в оборотничестве, — высоким, и даже звенящим голосом проговорила Нира.

— А вы так уж часто встречали некромантов?! — брови Морлы поползли к самой сивой чёлке. — И давайте, может, начнём двигаться, а то утренние прохладные часы не продлятся долго. Или вы тут намерены ещё задержаться? — она по очереди обвела взглядом всех: и господ, и слуг.

Задерживаться никто не планировал. По пустому по утреннему времени Великопоповецкому тракту, пополз кортеж из открытого лёгкого возка, кареты с багажом и около двух дюжин верховых. Именно пополз, потому как скорость передвижения оставалась более чем умеренной даже после того, как копыто последней из лошадей покинуло трактирный двор. Как раз, чтобы Пёрышко, лёгкость хода которого осталась в далёкой юности, не отставал от прочих лошадей.

Элиш пристроился рядом с некроманткой с намерением продолжить прерванный разговор. Он был упрям, и это была не худшая черта его характера.

— И всё-таки, хотелось бы знать, откуда вам известна история нашего рода и в каких подробностях, — он вопросительно склонил голову.

— Ну, во-первых не вся история рода, — Морла сунула в рот очередную травинку, которую уже успела на ходу выдернуть и насмешливо сощурилась, — а только так её часть, которая представляет для мага особый интерес. А то есть, жизнеописание вашего славного предка Деяна Тригорского, впоследствии, Лютиняна.

— Славного? — иронически хмыкнул Элиш, который и сам считал, что этим своим предком может гордиться. Правда, находилось не много людей, готовых разделить эту точку зрения.

— Вполне, — кивнула Морла. — Уж не возьмусь судить о его деяниях на ниве правления, но вот случай удачного слияния сути, подробно описанный в третьем томе Некромикона, вещь поистине уникальная.

— Мда, — хмыкнул Элиш. До чего же странные вещи находят люди достойными восхищения. Хотя, к примеру, гостивший в их замке профессор-ботаник мог пол дня восхищаться какой-нибудь туфелькой Милоссы, найденной где-нибудь на высокогорных лугах. Что на взгляд Элиша было ещё более странно. — И что там в ваших учебниках по этому поводу сказано?

— Краткие сведения. Деян Тригорский был рождён неполнодушным. Так бывает. И если следовать логике событий должен был бы вырасти в вялого, слабоумного юношу и умереть молодым, не оставив потомства. Однако так произошло, что он стал одержимым, предположительно духом волка и опять же предположительно, подцепил его на охоте. Если такое случается с нормальным, не слишком сильным духом человеком, мы будем иметь случай классической оборотничества. Когда контроль разума за телом ослабевает: во сне, или, скажем, в подпитии, человек начинает ощущать себя зверем и вести себя соответственно. С вашим предком ничего подобного не случилось: два духа, зверя и человека слились нацело. Личность получившаяся в результате, стала гиперэмоциональной, довольно агрессивной, но вполне жизнеспособной. Собственно, это и все сведения, которые мне удалось раздобыть. Я, помнится, даже писала князю Лютиняну-Тригорскому с просьбой получить доступ в семейные архивы, но получила резкий отказ.

— Три года назад это было, — сощурился Элиш, припоминая. Тогда он отсоветовал брату подпускать чужачку к их семейным записям. Впрочем, таких любопытствующих было немало и поощрять их праздный интерес было не в обычае роди Лютиянов.

— Совершенно верно, — легко согласилась Морла, — именно три года назад.

— А, позвольте полюбопытствовать, с чем было связано ваше любопытство? Или интерес был чисто академическим?

— Ну что вы, не в том я положении, чтобы отвлечёнными знаниями интересоваться. Просто как раз три года назад мне пришлось столкнуться с очень похожим случаем. Тоже мальчик, едва начавший вступать в пору отрочества. Что, кстати, очень удачно, личность ребёнка меньшего возраста будет вытеснена звериной, а старшего не сможет слиться и более того, время необходимое для развития полноценного разума будет утеряно.

— И что, нашёлся ещё один сумасшедший папаша, потащивший своего вялого отпрыска на загонную охоту, дабы воспитать из сына настоящего мужчину? — недобро усмехнулся Элиш. Именно по такому сценарию развивались события в далёком прошлом их семейства.

— Почему? — слегка удивилась Морла. — Жизнь не знает повторений. В этом случае не было никакой охоты и вообще никаких кровавых драм, а был громадный добродушный пёс, тихо скончавшийся от старости, но не пожелавший оставить своего маленького хозяина. В той местности я была случайно, проездом и меня вызвали для консультации. На тот момент мнения разделились: с одной стороны если это одержимость по оборотневу типу, то пришлого духа следует изгнать, а с другой стороны результат выглядел вполне прилично. Мальчик начал стремительно нагонять своих сверстников, а по характеру оказался довольно миролюбив, хотя и бесстрашен.

Да, дело непростое вышло, скандальное. И это был один из тех немногих случаев, когда она вынуждена была использовать свой статус при храме, чтобы повернуть решение в нужную сторону. Очевидно-правильную для неё самой и столь же неоднозначную для всех остальных.

— Вы так старательно избегаете любых имён и названий..., — Элиш не закончил фразу. Эх, будь он сейчас, как прежде командиром замкового гарнизона, обязательно постарался заполучить такого парня к себе. Просто так, чтобы был.

— И вы должны бы прекрасно понимать, почему я это делаю, — разочаровала его Морла. Хотя он действительно понимал.

— Дорогой племянничек, — донеслось из открытого возка, который ехал как раз перед ними, — и вы госпожа некромантка, не могли бы вы сменить тему для разговора. Нира от него начинает нервничать, а таким молоденьким девушкам как она это не полезно.

Тётушка чутко прислушивалась к преинтереснейшей беседе и будь она одна, ни за что не стала бы её прерывать, однако присутствие племянницы накладывало определённые ограничения и вынуждало вести себя в соответствии со статусом. Что было, конечно же, весьма и весьма жаль. Разговор же постепенно стих, ибо иных тем, в которых не упоминались бы кладбища, покойники, оборотни, одержимые и прочие несветские нюансы жизни, у этих двоих не нашлось.

Из-за избранного темпа, до трактира, в котором была запланирована остановка на обед, кортеж госпожи Бялодашской добраться не успел. Морла не раз спрашивала себя, что заставляет всех этих людей тащиться со скоростью её Пёрышка, а они явственно сдерживали своих лошадей, однако вслух вопросов не задавала. Рано или поздно станет совершенно ясно, ради чего такие жертвы и совершенно незачем торопить события. Элиш задавался тем же вопросом, однако не озвучивал его из иных соображений: вдруг драгоценная тётушка опомнится, передумает и некромантка останется далеко позади, а он ещё не все вопросы задал.

Впрочем, особой проблемой это не было: погода стояла отличная, холодных закусок у них с собой было полно, да и всё необходимое для организации спонтанных пикничков на свежем воздухе при себе имелось. Госпожа Видана, оправдывая репутацию дамы взбалмошной, с переменчивым настроением и раньше требовала подобных внезапных остановок. Опыт — великая вещь, так что к тому времени как процессия приблизилась к месту стоянки, высланные вперёд грумы, успели подготовить всё необходимое. Не то, чтобы у Элиша от этого стало намного меньше обязанностей: дамам нужно было помочь спуститься из экипажа или же спешиться, их необходимо было провести к месту грядущего отдыха, а так же указать удобный спуск к воде, где можно было слегка освежиться — да вот хоть руки помыть.

Каким-то странным образом в "дамы", а то есть в женщины, которые стоят на одной с ним ступеньке социальной лестницы попала и некромантка. Морла, которая спрыгнула со спины своего мула не дожидаясь ритуальной помощи со стороны присутствующих мужчин, уставилась на подошедшего Элиша непонимающим взглядом. Она была высокой, он это и прежде обращал на это внимание, но вчера ночью, да и во время сегодняшней верховой поездки это не так было заметно. До сих пор не встречалось ему женщины, способных посмотреть глаза в глаза, не поднимая головы, и Элиш не был уверен, что это ему так уж нравится.

— Что-то случилось? — не поняв, чего ради Элиш оказался подле неё, Морла вопросительно на него уставилась.

— Нет-нет, — смутившись, он поспешил отойти.

Первым делом Пёрышко. Следовало снять с него поклажу и хорошо бы ещё расседлать, но вряд ли полуденный отдых займёт столько времени, чтобы имело смысл с этим возиться. Отвести его к водопою, да и самой смыть дорожную пыль с лица и рук. Эх, была бы она одна, ещё бы и искупалась, несмотря на то, что Перескочка была речкой, хоть и неширокой, но быстрой и довольно холодной. Но нет, сегодня она путешествует не одна, а в компании, большую часть которой составляют мужчины. Вот и теперь, стоило ей только отвести Пёрышко в сторонку от водопоя, как её место занял дюжий воин с парой лошадок. Клёст, если она правильно расслышала, как его окликают. И надолго замер, пытаясь разглядеть что-то в воде.

— Вот понять я не могу, — начал он, вроде бы ни к кому не обращаясь, а на самом деле к ней, потому как рядом никого другого всё равно не было. — С чего люди такие названия выдумывают. Думал, Перескочка, это от порогов, перескоков речных, ан нет, не видно ничего подобного.

— На самом деле, — негромко ответила Морла, — полное название реки Лошадиная Перескочка, только в таком виде она разве на старых картах и упоминается. Река узкая, верховой на молодой резвой лошади через неё запросто перескакивал, а моста раньше, до того как Великопоповецкий тракт построили, в этом месте не было.

— Понятно, — солидно кивнул Клёст. — А вы тут уже бывали или так, книжной мудростью делитесь?

— Бывала, — коротко кивнула Морла и не стала распространяться о том, что интересоваться людьми и их делами было одним из немногих послушаний наложенных на неё храмом в отрочестве. В том числе и от чего да почему они поступают так, а не иначе, заключают и нарушают договорённости, дают имена и названия, и забывают их, и много всего подобного. Интересное было время. И проведённое не без пользы.

Оставив Пёрышко пастись, она отошла в сторонку, подальше от суетящегося люда и уселась на свёрнутую куртку, удобно скрестив длинные ноги. Боковые разрезы балахона, а так же поддетые под него штаны, позволяли ей принимать любую удобную позу, не слишком оскорбляя взгляды поборников морали и нравственности. День хорош, берёзовая рощица, в которой они остановились даёт приятный тенёк, почему бы не расслабиться? Счастье длилось недолго. Пользуясь отсутствием тётушки к Морле подошла и подсела рядышком Нира и, ещё раз украдкой осмотрев её наряд, спросила неожиданное:

— Скажите, госпожа ведьма, а вы принципиально носите мужскую одежду?

— Нет, не принципиально, — Морла флегматично покосилась на любопытствующую девушку. — Но в дороге она намного удобней, а в лавках готового платья на мой размер женской одежды всё равно не найти.

— А если на заказ?

— С моими доходами? — насмешливо вздёрнула бровь некромантка.

— Ну тогда, можно сшить самой, — продолжала искать другие варианты Нира. Всё-таки и ей тоже перепала часть фамильного упрямства.

— А я не умею, — легко призналась Морла.

— И даже ваша матушка вас ничему не учила? — брови Ниры неаристократично поползли вверх.

— Моя матушка сочла, что мне в жизни пригодятся совсем другие навыки. Нет, пришить оторвавшуюся пуговицу или отпоровшийся обшлаг я вполне способна, но от начала и до конца раскроить и сшить платье, да чтобы его ещё и можно было после этого носить, это выше моих возможностей.

— А другие навыки, это какие? — Нира любопытно округлила глаза.

— Это, к примеру, резьба по кости, — и Морла раскрыла ладони, где на пальцах её красовались мелкие давнишние шрамики — учёба проходила не без огрехов. Ради такого дела, за монастырскую ограду даже был допущен мастер-южанин, зарабатывавший на жизнь тем, что вырезал из слонового зуба и турьего рога, разнообразные предметы обихода.

— Девочка, — послышался сверху недовольный голос тётушки, — ты проявляешь неподобающее любопытство. А ваша матушка, уважаемая, выбрала для вас очень уж странный жизненный путь.

Морла усмехнулась: кого касается, что матушка — это матушка Мирая, на тот момент одна из старших храмовых наставниц, на свой страх и риск взявшаяся обучать и воспитывать девочку с необычными способностями. Да, собственно, другой у неё и не было. И не выбирала она для Морлы жизненного пути, с таким природным даром, как у неё, выбор заключался в другом: помочь его развить, или же заглушить.

Следом за тётушкой, уведшей свою племянницу к накрытому прямо на траве, на ближайшем зелёном холме "столу", подошёл Элиш. И не просто подошёл, а с приглашением присоединиться к сиятельному обществу. Если бы речь шла только о беседе, Морла точно отказалась бы — служить развлечением для благородных господ она не любила и её можно было понять, однако там же будут ещё и кормить, а не в её правилах было отказываться от дармового угощения. Нет, это не следствие голодного образа жизни, уж на кусок хлеба, да молочко со сметанкой она всегда была способна заработать, но неписанный кодекс странника диктует свои правила, потому как неписанный-то он неписанный, а попробуй отступи, и ветреная удача путешественника отвернётся от тебя. Морла путешествовала достаточно долго, чтобы начать чувствовать подобные вещи и принимать их как должное, даже не смотря на то, что к господскому столу её, наверняка, пригласили не просто так.

И почему-то в жизни всё устроено именно так, что все твои самые неприятные ожидания оправдываются, причём незамедлительно. Не успела Морла наколоть на вилку первую из отложенный в свою тарелку брокколи, тушенных в сметане, как почтенная дама решила завязать непринуждённый разговор, обращаясь со всякими малозначительными вопросами преимущественно именно к ней. В юности Морлу здорово раздражало, что так называемые воспитанные люди, вместо того, чтобы в лоб задать интересующий их вопрос, подолгу ходят вокруг да около. Потом начала относиться к этому обстоятельству как к неизбежному злу, но временами оно её снова начинало доставать. Особенно в тех случаях, когда есть хочется до невозможности, самый аппетитный кусочек уже наколот на столовый прибор, а тут приходится разговоры разговаривать.

— Однако же дорогая, — мягко журчал голос госпожи Виданы, — это очень интересно, что вы способны видеть души.

— А души ли? — скроила небрежную физиономию Морла. — Вопрос о том, что такое некоторые из нас видят, остаётся открытым.

— Только некоторые? Я почему-то раньше считал, что все маги способны к иновидению, — как только разговор свернул в познавательную сторону, им заинтересовался и Элиш, и Морлаа окончательно поняла, что нормально поесть ей не дадут и даже смирилась с этим.

— Все, — подтвердила Морла. — Но все видят разное, к примеру, общеизвестен тот факт, что огневики видят энергетическую насыщенность ауры, что, кстати, скорее говорит не о магической силе, а об общем здоровье и теперешнем самочувствии.

— А то, что видите конкретно вы..? — тётушка не стала заканчивать предложение, предлагая странствующей некромантке самостоятельно продолжить его.

— Долго рассказывать — разговор может не на один час получиться. Вы лучше спросить, что конкретно вас интересует.

— О, — госпожа Видана притворно смутилась, — нам хотелось бы знать побольше о том проклятии, которое лежит на моих племянниках.

Элиш поморщился от подобной бестактности, Нира опустила взгляд и крепко сжала в руке салфетку, которой только что с изяществом промакивала уголки губ. Морла опустила вилку, точнее она опустилась сама собой, когда некромантка отвлеклась от еды, целиком и полностью сосредоточив своё внимание на сотрапезниках. Тем самым, уже однажды виденным ими взглядом, она уставилась сначала на Ниру, потом, немного дольше задержала его на Элише.

— Да нет на них никакого проклятия, что вы такое говорите, — произнесла она совершенно спокойным тоном и отправила в рот кусочек сыра.

— Да как же нет! — не столько удивилась, сколько скорее даже возмутилась госпожа Видана. — Вы же сами говорили, что отлично знаете историю их рода в той её части, что касалась Деяна Тригорского.

— Ах вот вы о чём! Так это не проклятие, проклятия и выглядят и действуют совершенно иначе. Это просто наследуемая особенность энергетической структуры.

Бровь Элиша чуть заметно вопросительно дрогнула, но он не произнёс ни слова, за то Нира, побледнев и судорожно вздохнув, выпалила:

— Значит есть доля правды в том, что меня обзывают оборотнихой!

Элиш хотел возмутиться и спросить, кто посмел, но не успел, Морла опередила его:

— Это полная ерунда! — воскликнула она раздражённо. — Все дети наследуют особенности энергетики родителей точно так же как и внешность, и это всё равно, что попрекать кого-то фамильным длинным носом. Впрочем, — добавила она намного спокойней, — когда кто-то кого-то хочет обидеть, повод всегда найдётся, не одно, так другое.

— Совершенно согласен, — прибавил Элиш, но девушку, наверняка и раньше слышавшую от старших подобные мудрые рассуждения, это ничуть не утешило. Она прикладывала неимоверные усилия, чтобы не разреветься от злости и обиды, и утешающее похлопывание тётушки по руке и её рассуждения, что не стоит придавать столько значения словам всяких дураков, ничуть не помогали ей восстановить душевное равновесие.

Из-за этого окончание обеда прошло довольно скомкано и сборы после него завершились быстро. Но к следованию в прежнем порядке кавалькада не вернулась: тётушка потребовала, чтобы Элиш составил им с Нирой компанию. Не потому, что в этом была какая-то необходимость, просто госпоже Видане страсть как хотелось обсудить новую знакомую, а кроме племянничка и не с кем больше, не с малолетней племянницей же, какой от неё в этом деле толк. Начала она с традиционного в подобном случае вопроса: а не кажется ли дорогому родственничку, что новая их знакомая особа довольно странная? Элиш безразлично пожал плечами — подобных разговоров он не любил.

— Некроманты, да и вообще странствующие маги должны быть странными. Профессия у них такая.

— Не то, — Госпожа Видана разочарованно поджала губы. — У всякой странности есть свои причины. То, что молодая женщина одевается как пугало, — она бережно поправила кружева на собственном рукаве, — это ещё ладно. Разговаривает со всеми запросто — тоже можно понять.

— За обедом ни кусочка ничего мясного не съела, даже яйца фаршированные не тронула, хотя я ей очень рекомендовала, — сказала Нира, понизив голос и восторженно округлив глаза (а как же, загадки и тайны!).

— Это тоже ладно, — величественно отмахнулась тётушка, — мало ли какие ограничения на практикующих магов накладывает некромантия. Но вот её манеры и речь!

— А что с ними не так? — невольно заинтересовался Элиш. Как раз они ему казались вполне приемлемыми и даже некоторая бесцеремонность высказываний и прямота не раздражали, а скорее вызывали уважение, какой вызывает всякий смелый поступок.

— Слишком хороши! — припечатала госпожа Видяна. — Я специально за ней наблюдала: эта некромантка умеет пользоваться столовыми приборами и они ей явно привычны. Осанка. С такой, что бы там не говорили поборники преимущества голубой крови, не рождаются, она долго и целенаправленно вырабатывается. В разговоре сословных различий между собеседниками не делает, однако предложения строит грамотно и слова использует не самые общеупотребительные. Что говорит о полученном некогда неплохом воспитании и образовании, которое конечно поистрепалось за годы бродяжьей жизни, но всё равно хорошо заметно.

Элиш мысленно согласился с тётушкой, однако поощрять её, добавляя фактов в копилку подозрений не стал.

— Госпожа Морла — благородная дама? — как бы не веря самой себе и только примеряя подобную роль на новую знакомую, произнесла Нира.

— Благородных семейств, способных дать дочери дорогостоящее образование не так уж много в наших краях. Я со всеми знакома. Как она там себя называет?

— Морла Зара.

— Зара? Зарецкая? Заречинская? Других семей с подобными фамилиями у нас нет, и никаких блудных дочерей о которых я бы не знала, у них тоже не имеется. Да, впрочем, — признала она немного поразмыслив, — это и не важно, имя вполне может оказаться вымышленным. Но плохо себе представляю, чтобы кто бы из нашей среды подобным образом воспитывал свою дочь, а после выгнал из дома на тракт, зарабатывать себе на жизнь небогоугодным мастерством.

— Так может она не местная, — с деланым легкомыслием предположил Элиш. — Только в Империи три десятка удельных княжеств и в каждом свои устои, вам ли этого не знать.

— Госпожа Морла упоминала, что возвращается домой, — чуть склонила голову Нира, которую всё это, включая текущий разговор, здорово интриговало.

— Могла и переехать, — недовольно поджала губы тётушка, которая и сама хотела высказать тот же самый аргумент. — И кстати, лицо у неё довольно интересное, такие характерны скорее для северных княжеств, чем для приморских. Но ты, дорогой порасспрашивай, кто она такая и откуда, мне интересно.

Элиш поспешил выбраться из повозки, как только это стало возможным сделать. Нет, не потому, что торопился выполнить поручение тётушки, наоборот, именно потому, что ни под каким соусом не собирался его выполнять, он до самого вечера больше ни разу не подъехал к некромантке и не завёл с нею разговора.

*Аделя — делающая, работящая.