Дримм прислушался, напряг свои изумительно чуткие фейрийские уши, с трудом, на самой грани преодолевая шумный, многоголосый зал, услышал о чем они говорят и... невольно улыбнулся — Вар со смаком рассказывал неприлично смешной анекдот про давно ушедшего из жизни политика по имени Шандыбин. Фейри с трудом, но вспомнил, кто это такой и с чем его едят, и покивал сам себе — такой колоритный персонаж целиком и полностью заслуживал места в истории любого мира.
А вот Менелтора найти не удалось. Дримм несколько раз и быстро, и медленно обежал глазами оба зала, но так его и не нашел. К счастью ''отец'' Василисы знал как поступить и немедленно связался со своей питомицей. Связался и тут же оборвал связь! Ну что тут сказать? Менелтора он нашел — наплевавший на выборы Горец пользовался выпавшей возможностью и вовсю хороводился с женой, ну и заодно с Василисой. Соскучившаяся по совместным забавам троица сумела незаметно слинять, нашла неподалеку пустой зал и прямо на брошенном на пол плаще Менелтора устроила забойную групповуху...!
Дримм искренне позавидовал беспечному трио и снова бросил взгляд на входы в залы голосования: из-под медведя и кенгуру втекали-вытекали тонкие, но непрерывные ручейки игроков, а вот краснокожему курильщику не везло — вместо ручьев редкая капель. Фейри показалось, что ручеек под кенгуру поширше и поинтенсивней чем под медведем, хотя возможно он видел то что хотел, то что страстно желал увидеть. Тем не менее комок внутри начал потихоньку ''течь'', а никакое настроение намылилось в гору.
Да что вы как сговорились! — как из-под земли возникшая рядом с Главой Иримэ отобрала у не успевшего ничего сообразить Главы кубок с вином и тут же сунула ему в руки тарелку исходящих паром пельменей. Ошарашенный таким напором Дримм машинально взял. — Как с цепи сорвались — хлещите вино и даже не закусываете! — между тем пояснила суть своих претензий хлебосольно-нагловатая или, если хотите, нагловато-хлебосольная эльфийка. — Я бы поняла Самоделкин (Морнэмир) — тот еще алкаш, хотя когда надо, меру знает, но ты, но Диссидент (Халлон), но Папаша (Альдарон) — за вами эта гадская привычка вроде раньше не водилась!? —
Фейри не успел оправдаться или возмутиться ее самоуправству — проникший в мозг божественный аромат дошел до желудка, и тот напомнил о том, что его хозяин ничего не ел с самого утра и пора бы поскорей прервать эту порочную практику.
Сметанки положить? — с материнскими интонациями в голосе предложила Иримэ.
Давай, — не стал отказываться Дримм, уже жуя свой первый, горячий, брызжущий соком и восхитительно вкусный пельмень.
По знаку эльфийки один из двух сопровождавших ее заготовок бухнул прямо в тарелку щедрую ложку жирной белоснежной сметаны, сделав и без того умопомрачительное блюдо еще вкусней, другой тем временем налил в деревянный стопарь водки, но к сожалению не успел передать живительный напиток вкушавшему пельмени Главе.
Куда?! — коршуном налетела на заготовку Иримэ и отобрала у него стопку. — Совсем охерел?! —
Заготовка недоуменно качнул головой, то ли подтверждая, то ли отрицая, преданно-непонимающе глядя на хозяйку: ведь вроде бы он сделал все как надо, как много раз до того, а оказалось что нет, где-то он ошибся.
Квас давай наливай! — не вдаваясь в объяснения велела Иримэ, огляделась по сторонам, пытаясь понять куда пристроить отобранную емкость, а потом хлопнула водку одним махом, до слез в глазах — не пропадать же добру! —
Ну как? — с интересом и нотками зависти спросил активно работавший челюстями Дримм. Он бы тоже предпочел тяпнуть беленькой, но вкусный пахучий квас совсем неплохо пришелся ко двору, недурно оттеняя вкус пельменей и сметаны.
Ух хороша зараза! — вздрогнула Иримэ, вытирая слезы платком. — Мы тут с Самоделкиным недавно опытом обменялись: я ему с полдюжины книг по виноделию одолжила, а он показал пару полезных секретиков и научил как правильно водку на клюкве настаивать. —
Тогда это не водка, а настойка, — придрался к способу производства Дримм (больше придраться было не к чему).
Пускай будет настойка, — не стала упираться рогом Иримэ. — Ты мне лучше вот что скажи: чего вы винище наяриваете как дикие — будто проиграли уже и горе заливаете, причем проиграли все, и ты со своими австралийцами и те кто выбрал Сибирь? —
Не знаю, — призадумался Дримм, не забывая впрочем про пельмени и квас. — Я только за себя могу говорить — нервы наверное играют, у остальных скорей всего тоже самое. —
Ути-пути нервные какие, — Иримэ явно осуждала такую жизненную позицию. — Чего нервничать? Как будет так будет, раньше надо было нервничать — сейчас уже ничего не изменить. Я вот как не нервничала, так и не собираюсь, а вы чего? Чего сорвались-дорвались?! Кстати, где Горец, успел ужраться в хлам, паршивец, и его унесли?! —
Да нет, — хохотнул Дримм, протягивая кружку за новой порцией кваса, — он скорее активно празднует ты знаешь в какой компании, там ему не до вина... —
Понятно, — слегка порозовела Иримэ и, чтобы скрыть смущение, шутейно возмутилась: — Сплошной разврат и пьянка! Что мы принесем на Землю, хоть в Австралию, хоть в Сибирь?! —
Да ничего мы нового не принесем — там такого добра хватает и без нас, — добродушно ''просветил'' ее Дримм. Сытый и подобревший фейри вернул очищенную от содержимого тарелку заготовке, а вот почти полную кружку с квасом оставил при себе.
Как тебе пельмешки и квас? — поинтересовалась Иримэ, поинтересовалась чисто для проформы, не сомневаясь в ответе.
Супер! Но ты итак это знаешь, — не обманул ее ожиданий Дримм.
Мясо — лосятина, в твоей Австралии таких не поешь, как и кваса такого не попьешь,— эльфийка не упустила возможности немного ужалить сытого, а потому не готового к словесной дуэли Главу, но сильно наседать на него не стала, а вот удивить сумела: — Между прочим квас полностью нашего производства, из нашего сырья. —
Да-а, — Дримм по новому взглянул на напиток в своей кружке и немедленно сделал щедрый глоток, по новому, более внимательно оценивая несколько необычный вкус. — Сырье говоришь? А где тогда вы брали хлеб или сухари? Ведь первый урожай зерновых хоть и на подходе, но еще не созрел, или я чего-то не знаю? —
На зерне свет клином не сошелся — вполне обошлись дикой грушей. Пробовали сначала из болотной клюквы, сам знаешь, сколько ее натащили на морс, но вкус получился на большого любителя, а вот груша прямо как Пушкин — наше все, нравится всем кто пробовал. —
Супер! — повторился Дримм и подтвердил свои слова делом, то есть отхлебнул еще один глоток полезного и вкусного напитка.
Ладно пойду, — засобиралась Иримэ, — тебя я спасла, теперь пойду спасать товарищей по борьбе, — эльфийка кивнула в сторону фуршетного стола, где кучковались злоупотреблявшие вином лидеры сибирской коалиции, — вдруг наклюкоются в дрова и не смогут поднять бокал за НАШУ победу. —
Удачи! — совершенно искренне пожелал ей удачи Дримм. — Пусть победит сильнейший! — он желал Иримэ удачи в ее антиалкогольной компании, но ни в коем случае его пожелание не распространялось на результат голосования — фейри сам хотел победить.
Иримэ не успела достичь своей благородной цели, на полпути к столам ее остановил громко прозвучавший звук гонга и вспыхнувшие изображения над входами в залы для голосования — последний игрок проголосовал, последний жетон упал в урну, а значит судьба клана решена, теперь оставалось вскрыть запечатанные урны и узнать окончательный вердикт. Что характерно, последним проголосовавшим оказался рейнджер из сторонников американской партии (североамериканской).
Одним из первых Дримм очутился под сияющими огнем изображениями, но дальше не пошел — нельзя. Лишь на чуть-чуть отставший Альдарон точно также остановился рядом с ним и в нетерпении заозирался по сторонам, остальным старейшинам клана и руководителям партий пришлось протискиваться сквозь моментально образовавшуюся толпу.
Ну где?! — нетерпеливо пританцовывал на месте Таурохтар.
Предвкушающе лыбится Вар, веселый полуорк наслаждается зрелищем, вызывая некоторое раздражение у более серьезно настроенных членов клана....
Грызущая ногти Анариэль чуть не по локти засунула руки в рот, не выдержавшая Светлана помогает казначею клана сохранить лицо и берет ее руки в свои...
Русалочка успокаивает слишком напряженного Халлона...
Недавно вернувшийся Галивартан впервые с момента своего возвращения проявляет к чему-то искренний интерес...
Шепчутся ученики школы Первого...
Шушукаются некроманты...
Гудят друиды...
Воры еле сдерживают классовые инстинкты пошарить по карманам в столь плотной толпе...
Нетерпеливые лица, ждущие взгляды, постепенно нараставший ропот в глубине массы игроков...
Вот и те, кого все ждут — толпа расступается перед Людмилой и шестеркой воинов-игроков. Толпа не только расступается, но и по взмаху руки Людмилы несколько раздается вширь. Три двойки заходят в коридоры, идут по ним, заходят в открытые всем взглядам залы. Людмила и все остальные ждут и наблюдают. Минута, полминуты... и двойки возвращаются в зал. В руках у каждой двойки тяжелая дубовая урна килограммов под 60 + медные жетоны в каждой из них + тяжелые горящие от магии цепи и замки поверх сияющих жреческих печатей и гудящих как злые пчелы рун. Игроки клана доверяли своему Главе, доверяли друг другу, однако постарались исключить малейшую случайность и непонимание — столько замков, рун, печатей и чар не смог бы преодолеть даже ''великий волшебник'' Чуров в свой напоенный магией заветный час.
Вскрыть урны оказалось не так-то и легко, казалось бы банальное действие превратилось в долгий, сложный ритуал. Причина все та же — нежелание членов клана бросить даже тень тени на легитимность состоявшихся выборов. Сначала случайно выбранные ремесленники (жребий) проверили урны на предмет внешних повреждений, трещин, дырок, щелей, заделанных отверстий, проверили сохранность цепей — дубовые стенки выдержали тщательную проверку, цепи никто не пилил, не рвал и не склепывал по новой. Потом Людмила внимательно осмотрела собственные жреческие печати на каждой из урн и только убедившись в их сохранности, громко оповестила об этом зал. Затем самые уважаемые из воров сбили молотками восковые блямбы и проверили сохранность сложных дорогих замков, настоящих произведений искусства с добрым десятком ловушек внутри каждого из них — ловушки никто не активировал, замки никто не вскрывал (и даже не пытался). Только теперь, когда все члены клана убедились в неприкосновенности содержимого урн, пришло время их открыть. И вновь продолжается ритуал: Дримм произносит несколько слов, вспышка золотого огня — потускневшие руны перестают гудеть; Русалочка снимает мощные охранные заклятья — замки перестают мерцать; появляются девять ключей для девяти замков, каждый ключ хранился у своего игрока, еще девять ключей хранит Людмила, хранит в шкатулке, ключи от которой есть только у Альдарона, шкатулку невозможно вскрыть так чтобы об этом немедленно не узнал Глава; вот и вскрыты замки, все те же воины вставляют ломы в щели между крышками и стенками урн и поднатужившись со страшным треском буквально выламывают не желавшие поддаваться крышки. Теперь действительно все — урны вскрыты. Можно наконец увидеть что находится внутри...
Одно из неиспользуемых помещений на третьем уровне Старой цитадели.
Менелтор, Василиса, Тулиндэ.
То же время.
Бутерброд из трех обнаженных тел на скомканном плаще... Ритмичные согласованные движения и звук плоти, что трется и проникает в плоть... Стоны на три голоса... Приближающийся бурный финал...
Совершенно неожиданный диссонанс! Буквально секунду назад стонавшая от страсти и удовольствия Василиса бьется словно в приступе падучей и стонет, но совсем не так, как когда Менелтор всей силой и накопившейся после месячного воздержания мощью входил в нее сзади, а пальцы его жены глубоко проникали спереди. Напуганные любовники отпрянули от извивающегося в припадке тела! Ошарашенный Горец с круглыми глазами застыл, не зная что ему сделать — как водится в этом режиме кровь наиболее щедро снабжает не мозг, а совсем другую часть его тела и потому ему сложно соображать. В силу физиологии Туллиндэ полегче, но и ей не просто так сразу переключить себя, да и бездумно махавшая руками Василиса зарядила ей по лицу и едва не сломала пальцы внутри себя (Менелтор тоже ''щеголял'' разбитыми губами). Пылающая красной, горящей изнутри кожей Василиса бьется так, что на нее страшно смотреть, не то что подойти...!
И все же мгновение спустя Туллиндэ бросилась вперед! Перетерпела скользящий удар коленом в живот, поймала руки, преодолела неосознанное сопротивление, оседлала извивающееся тело, навалилась, прижала и... используя свою связь с Василисой, попыталась войти в ее разум...!
У Королевы Мертвых получилось нырнуть в бушующее сознание...
Василиса выгнулась дугой и начала приходить в себя: кожа уже не пылает, в уже не красных глазах проступает разум, тело обмякло. А вот с Туллиндэ наоборот беда — некромантка словно заразилась от подруги ее болезнью: бьется, кричит, сверкают белые белки без зрачков! Мало того, по углам помещения зашевелились бесформенные тени, у Менелтора открывается не до конца затянувшийся шрам на плече, свет в помещении начинает приобретать какую-то холодную синеву и вообще в зале не сильно, но резко похолодало! Туллиндэ — без пяти минут Длань Смерти, а это нечто другое, гораздо большее, чем просто маг и некромант! Больше и страшней!!!
Роли поменялись: теперь уже питомица подминает буйствующую некромантку под себя, прижимает к полу, не дает ей себе навредить! Туллиндэ пытается кусаться, клещом вцепляется в красные волосы, колотит пятками ног Василисе по спине!
Помоги, руки! — Василиса обращается к застывшему в ступоре Менелтору.
Сейчас, — машинально кивает воин и, все еще ничего не понимая, перехватывает руки жены, морщась от боли, когда она задевает его локтем по все еще твердому, наполненному, но так и не выстрелившему ''штыку''.
Освободившая руки Василиса обхватывает ладонями голову Туллиндэ, фиксирует и наклоняется своим лицом к ее лицу. Вновь запылавшие багровым глаза едва не соприкасаются с белыми бельмами. Кажется... А может быть не просто кажется, что красные нити искр соединяют две пары глаз. Затем Василиса целует Туллиндэ, тело под ней обмякает, Менелтор наконец сумел оторвать руки жены от волос питомицы, в одной из рук красная прядь, тени по углам исчезают, свет и температура в зале приходят в норму.
И КТО это, ЧТО это было у тебя в голове! — некоторое время спустя спросила еще толком не пришедшая в себя Туллиндэ. Все трое сплетясь единым клубком полусидели-полулежали на служившим ложем плаще.
Присоединяюсь, — поддержал жену Менелтор. Ему было не очень удобно так сидеть (несмотря на все что случилось, хороший стояк никуда не пропал), но по крайней мере он снова мог соображать. — Какого х..ра произошло! —
Это отец, — пояснила Дочка, плотнее, словно в поисках тепла прижимаясь к любовникам. — Он разозлился как никогда на моей памяти. Я забрала часть его гнева, столько сколько смогла, совсем маленькую часть. Ты увидела ее прежде, чем я сумела ее впитать, еще волосы мне подрала, — закончила жалобой Василиса и тут же ''отомстила'', куснув эльфийку за грудь.
