Одна осень на двоих.

Вик

— Вот ты, Вик, по ходу, никогда не грузишся!

— Почему же, гружусь, только для меня моя депра в кайф.

— Типа берешь от жизни все?

— Нет, просто живу в свое удовольствие.

Я пожал плечами. Бредовый разговор. А этого я сейчас совершенно н хочу. А чего тогда?

— Вик, а тебе не стремно со мной?

— С чего вдруг?

— Ну...

— Жень, мне с тобой забавно и интересно, правда. Меня ничего не напрягает.

— Не, ну просто я же младше...

— Жень, да я и сам не особо взрослый, знаешь ли.

— Ты старше на шесть лет!

— Считай, что я твой любящий старший брат, тем более что почти так и есть.

Женька смотрит на мея несчастным взглядом, сейчас будет пытаться смен ить тему. Но я, к сожалению, не столь благороден, и все таки заставлю его выговориться, не смотря на то, хочет он этого или нет.

— Вот видишь, тебе со мой не стремно!

— Так, ясно. Значит, кому-то с тобой 'стремно'? Ну так, это, в принципе, нормально. Ты ж не рубль, чтоб всем нравиться.

— Что значит нормально? Вот ты всем нравишся!

— Ошибаешься, Жень...

— Нет,не ошибаюсь! У тебя много друзей, тебя все знают, и вообще.

Ох, как мне нравится всегда это 'и вообще'. Его произносят, когда уже под конец своего обвиняюще-уверенного спитча начинают сомневатся в абсолютности своего мнения.

— Жень, это не друзья. Это знакомые, с которыми можно хорошо провести время, либо это люди с нужными связями, которые могут чем то помочь в нужное время.

— Вот видишь, ты говоришь, что твои знакомыемогут тебе помочь. Значит это друзья, а друзья обычно помогают друг-другу.

— Помогют. Но не по системе 'услуга за услугу'. И вообще это не важно, мы вроде как о тебе говорили. Так что там у тебя произошло?

Женя смотрит на меня, как на врага народа. Как будто говорить не хочет, но при этом желание излить душу явно присутствует. Просто не знает, с чего и как начать. Ничего — поможем, научим, заставим.

— Начнем от печки и с приятного— рассказывай про работу.

— Ты же сказал, что знаешь все.

— Да. Но я хочу послушать твою версию.

Откидываюсь на спинку стула, скрестив руки на груди. Женька улыбается, принимая правила игры.

— Ну, я уже месяц отработал официантом в кафе. Деньги, конечно, небольшие, но зато свои, — Женя продолжает дальше рассказывать про работу, про то, что у него произошло за месяц, что работать нелегко, но ему нравится.

Я отстраненно, но внимательно слушаю его монолог, и понимаю, что ему действительно нравится работать. Нет, не в смысле того, что работа официантом, это то, что больше всего ему подойдет, а просто ему очень нравиться быть нужным людям, приносить и пользу. Да и людское внимание ему тоже нравится.

— Только вот сам я в суши-бары ходить не буду. Знаю , как там все делается.

— Ничего,Жень, это пройдет. Теперь дальше. Почему ты весь такой из себя грусный сидел, когда я зашел? Тебе идет задумчивость, но не грусть, — Женя немножко покраснел при этих словах.— Так что там у тебя еще случилось?

— Наташа...

Очаровательно! У него случилась Наташа.

— Жень, мне, честно сказать, неизвестно природное явление с названием 'Наташа', только если это какое-то очередное торнадо где-нибудь в Алабаме, так что, если можно, то пораспространеннее.

— Ну, мы расстались.

Ну, что я и говорил, это было ясно и понятно сразу же.

— И какого черта это природное явление покинуло тебя?

— Потому что я ребенок и фрик!

Нет, ну первое то еще куда ни шло, но вот как фрика Женьку воспринять сложно. Хотя, он действительно слегка фриканутый. Чересчур уж он эмоционален и наивен для шестнадцатилетнего парня. Тонкая художественная натура.

— Жень, может, ты сам слегка виноват? Не уделял девушке должного внимания?

Женька сразу сник. Ну и гад ты, Вик. Утешил ребенка, называется.

— Жень, ты подожди кукситься, я не о том. Мне кажется, что эта Наташа тебе и не нужна была особо, раз ты ее спокойно отпустил. И вы с ней просто друг другу не подходите.

— Ну, да, наверное, — опять бубнит себе под нос.— Просто все равно обидно. Я же ничего такого не сделал.

Да уж, скорее всего, в том то все и дело, что Женька ничего такого не делал, а девушки сейчас у нас такие, что без 'такого' объявят тебя тряпкой, себя королевами, перешагнут и пойдут дальше свой шикарной королевской походкой — чересчур виляя своей королевской... Но Жене я не буду этого говорить, а то скажут, что я порчу и развращаю хорошего мальчика.

Женя.

— Жень, ты понимаешь, что мало кто в шестнадцать лет встречает нужного человека.

— Мне семнадцать скоро!

— Жень, это дела не меняет. Я тебе ,в общем, говорю о том, что вся жизнь еще впереди, и все успеется.

Я не знаю почему, но Вик во всем, даже в таких вот дурацких фразах, не отталкивающий, а даже наоборот. Понимаешь, что он не отделывается от тебя этой фразой, а реально пытается поддержать.

Как бы то ни было, мне эта тама надоела, и даже стала казаться какой-то глупой и ничего не значащей.

— Ладно ,Вик, я понял, что у меня все будущее впереди и в этом будущем просто море счастья, — Вик улыбается. Мне нравится, когда он так улыбается. Становится так тепло и уютно, и хочется верить, что так он улыбается только мне.— А вот у тебя, я знаю, тоже перемены в жизни.

— О! И что же ты про меня уже выведал?

— Что ты снял двухкомнатную квартиру и живешь отдельно уже довольно таки давно.

— Потрясающая осведомленность. Так что еще ты хотел бы знать, но боялся спросить.

Голос у Вика мягкий и вкрадчивый, я чувствую, что уши начинают гореть и выдаю вопрос, самого меня удививший:

— А ты один живешь, или... ну...

— Я живу в потрясающей компании кофеварки, телевизора и состоянии капитального нарциссизма, и пока ничего не хочу менять. И в доказательство моих слов я хочу пригласить тебя в мои белокаменные палаты с целью проведения ознакомительной экскурсии. Благо моя квартира находится неподалеку,— Вик выжидательно смотрит на меня. — Ну что, идем.

— А? А ну да, конечно, сейчас.

— Жень, ты не суетись, хорошо. Сейчас я расплачусь и мы пойдем.

— Опять ты платишь! Почему?

— Потому, что я так хочу.

Вик подходит к барной стойке, расплачивается и подходит ко мне.

— Ну что, рядовой Женька, к переброске на новую неизведанную территорию готов?

— Так точно! Разрешите отправляться.

— Разрешаю. Налево кругом! Шагом марш!

Женя.

И мы шагаем плечом к плечу и я понимаю, что снова принимаю его правила игры, а еще понимаю, что принял бы их при любом раскладе, по тому, что это были его правила.

— Наверное, это так замечательно— жить одному.

— Угу. Только вот некого обвинить в том, что посуда не мытая.

Вик опять смеется. Он почти все время такой. Веселый. Но я почему-то думаю, что это все не совсем настоящее. Не фальшивое, нет. Просто для других. Вик не то, чтобы обманывает окружающих, он просто не хочет их расстраивать. Но, не смотря ни на что, Вик самый замечательный из всех, кого я знаю.

Вик.

Не знаю. Ведь вроде хотел пойти развеяться, а не сидеть в четырех стенах. А вот теперь, через полчаса после выхода тащусь обратно домой. И тащу Женьку на буксире.

Забавный он все-таки. Не зря я еще тогда, когда его не знал, взглядом за него зацепился. И глядя на Женю сейчас, я уже совершенно точно могу признать, что он мне нравиться. Мысли эти ужаса у меня не вызывали, потому что симпатичные мальчики, в принципе, привлекали меня наравне с симпатичными девочками. Единственным 'но' было то, что это был не просто мальчик с симпатичной мордашкой, а Женька. И дело даже не в том, какой он был ориентации — я совершенно точно чувствовал его тягу ко мне, пока не совсем осознанную, но уже вполне очевидную. Просто он был кем-то вроде младшего брата. Нет, не я так к нему относился, это он все так воспринимал. Ломать Женю не хотелось. Его просто хотелось.

Вот я дурак! С такими мыслями парнишку к себе домой тащу. Я ж на слюну изойду и буду не совсем адекватен. Нет, конечно, набрасываться я на него не буду, а вот вести себя, как идиот, буду точно. И вообще, я сегодня собирался девочку подцепить, а сам вот Женю привел, который, кстати, уже восхваляет мою квартиру.

— Клево у тебя. Ничего лишнего и хлама нет никакого.

— Угу. Не оброс еще. А если серьезно, то когда я эту квартиру снял, в ней ничего не было, кроме санузла и выхода в сеть.

— Ага. Ого, какой телик. Вот это я понимаю.

— Подарок родителей на новоселье. Жень, ты пока либо в дисках поройся, либо еще по квартире поброди, но уже без экскурсовода. Я пока пожрать по-быстрому сделаю, а потом киношку какую-нибудь поглядим.

— Хорошо, Вик, только маме позвоню, предупрежу, что я у тебя.

— Да я сам позвоню, не волнуйся.

Да, надо позвонить жениной маме. Кем она мне там приходиться?

Валентина Сергеевна протестовать не стала, удивилась, конечно, немного, но с легкостью отпустила Женю ко мне в гости до завтра. Вернее, даже сама это предложила, спросив, во сколько Женю завтра ждать. Удовольствовавшись тем, что я пообещал привезти его завтра во второй половине дня, она напоследок попросила сильно не хулиганить и отключилась.

Поставив в духовку тушеную картошку с мясом, я прихватил из холодильника пиво и отправился к Женьке в комнату.

— Жень, танцуй.

— Зачем?

— Ты сегодня у меня остаешься.

— А мама?

— А мама просила тебя покормить и проследить, чтобы ты не хулиганил.

Женька аж покраснел от такого счастья. Ну да, наверное, его теперь дома окружили вниманием. И им же задушили. Старший то брат свалил, и вся родительская опека теперь перешла на младшего. Вот он и радуется теперь, что хоть ненадолго вырвался из-под контроля.

Как мне кажется, Женя является довольно непосредственным человеком, а уж от такой радости эмоций у него вообще через край.

— Витька! Это ж зашибись! Я тебя обожаю! — и с этими криками он кидается меня обнимать.

Я уже готов застонать. У меня на эти его радостные обнимашки совершенно неадекватная реакция. Ну, или наоборот, чересчур адекватная — это с какой стороны посмотреть.

В своем порыве радости Женя повалил меня на диван и теперь сидит, у меня на коленях, радостно улыбаясь. Ну ладно я, но неужели для Жени в этом положении ничего не кажется неправильным. А я смотрю на него, понимая, что влюбился. Впервые в жизни. Влюбился тогда, когда многие мои знакомые уже стали отцами. Влюбился в подростка шестнадцати лет. В почти родственника. В мальчишку. Замечательного человека Женьку, которого недавно бросила девчонка за то, что он не умеет целоваться. А мне его поцеловать хочется только так. И совершенно плевать на все причины, по которым мне этого нельзя делать. Только одно меня останавливает — я пока не понял, как воспримет это Женя.

А Женя к этому моменту уже перестал улыбаться и радоваться, но с меня не слез. Сидит и напряженно смотрит мне в глаза, закусив губу. Это такое явное, пусть и неосознанное, приглашение. А еще он о чем-то напряженно думает. Я жду его решения. Выбрать дальнейшее развитие ситуации должен он. И тут он выдает:

— Вик. Ты мне нравишься. Очень-очень. Я понимаю, что все это неправильно, и если ты меня сейчас не захочешь видеть, то я пойду домой и не буду больше тебе на глаза попадаться, по крайней мере, постараюсь. И вообще, я, наверное, пойду, потому, что я... ты...

Он путается в словах и движениях, безуспешно пытаясь сползти с меня, но я держу крепко, и в итоге он просто ерзает у меня на коленях. Как многого бы мне хотелось сейчас и сразу. Хотелось бы ласкать моего мальчика бесконечно долго, хотелось бы слушать его стоны и всхлипы, хотелось бы попробовать его на вкус. Но, нельзя так много и сразу, ведь это все-таки шестнадцатилетний мальчишка, от которого нельзя требовать всего и сразу.

Поэтому я просто мягко касаюсь его губ, почти сразу отстраняясь. При поцелуе Женька не закрывает глаз, а наоборот, удивленно на меня смотрит. Забавный. Милый.

— Женя, ты прелесть. И я никуда тебя не отпущу. Только с меня тебе все же лучше слезть, а то я не железный Феликс.

Женя еще больше удивляется и заявляет вдруг:

— Вик, если это ты меня так жалеешь, то лучше не надо.

Боже, у него иногда устрашающая логика. Кошачья какая-то.

— Нет, Жень. Просто ты, — я опять почти вплотную придвигаю его к себе, — тоже очень мне, — почти касаюсь губами губ, — нравишься, — целую.

Женя отбрасывает все свои сомненья, обнимает меня за шею, активно отвечает мне и даже пытается перехватить инициативу. Этого я ему пока не разрешу. А Женька еще и постанывает, ерзая у меня на коленях. Так, это надо прекращать, пока все не покатилось дальше. Я отрываюсь от Женьки и аккуратно снимаю его с себя. Сначала он недовольно на меня смотрит, но потом не выдерживает и улыбается.

— Вик, а мы разве не? — и выразительно так на меня смотрит.

— Тшш, Жень. Не все сразу. Давай лучше поужинаем, радость.

* * *

На ночь я решил разместить Женьку в своей спальне. Все таки, гостя, тем более такого, как мой Женя, надо разместить с комфортом. 'Мой Женя'. Я даже вслух проговариваю эту фразу несколько раз, перекатывая на языке, привыкая к такой приятной и необычной для меня фразе. У меня никогда не было ничего подобного. Не было человека, способного стать моим, от которого я был готов не только брать, но и отдавать не меньше, причем с полной уверенностью, что меня примут безоговорочно.

Мне даже кажется, что я стал как-то чище и светлее. Это Женька меня так высветлил. Не думал, что смогу чувствовать вот так, когда желание нераздельно связано с нежностью, когда хочется растянуть удовольствие, когда думаешь о предстоящем сближении не с неприятным нетерпением, а с каким-то ранее незнаемым чувством возвышенности на душе.

Женька— моя личная, персональная радость. А кто сказал, что я не эгоист. Я хочу подарить моему мальчику мир и себя, и мне не хочется делить его с кем-то другим. Да, Вик, еще только мальчик определился с отношением к тебе, а ты уже его ревновать решил к любому столбу.

Сам я устроился на ночь в гостиной, правда, уснуть не мог. Нет, бессонница меня не мучила, просто я слышал, как Женя за стеной то ворочался, то шумно вздыхал. Не выдержав, я решил проверить, в чем дело.

Женя.

Я сейчас чувствую себя настолько счастливым, что мне хочеться петь и смеяться. Когда Вик меня поцеловал, после того, как я нес всю эту околесицу, я вначале даже ничего не понял, но потом стало так хорошо-хорошо, что я чуть не заорал от счастья.

Но, если сказать по-честному, я думал , Что Вик не ограничится только поцелуем. Нет, не то, чтобы я был готов, я, конечно же, боюсь всего дальнейшего, и вообще, не особо хорошо представляю себе это самое 'дальнейшее',но в тот момент, когда Вик прижимал меня к себе, я совершенно очевидно чувствовал его желание, да и сам я, при этом, хотел большего.

Но Вик отправил меня спать одного. В свою спальню. У него большая кровать, на которой мне очень бы хотелось оказаться рядом с ним, чтобы он обнимал меня своими красивыми, сильными руками. Черт, от этих мыслей мне снова становиться жарко. Я всегда хорошо владел своими желаниями, не возбуждался от одной, по сути, в общем то, невинной мысли, а сейчас... чувствуя, как горят уши, я прислушиваюсь. В квартире вроде тихо, Вик спит, а я тут, в его спальне , один на один с такой вот проблемой. Опускаю руку вниз, закрывая глаза, и стараюсь почувствовать на себе не свои пальцы, а Вика, провожу вверх-вниз, стараясь особо шумно не дышать, и представляю-представляю-представляю... Охх! Мне даже кажется, что я чувствую его дыхание на шее, на мою ладонь сверху ложиться твердая ладонь Вика, и я слышу его жаркий шепот: