Сама мысль о превращении в бесправных рабов разумных существ Верешу была отвратительна. За всем тем даже он не мог не отметить справедливости некоторых предложений Раффина.

Люди до сих пор вырубают леса. Прекрасные зеленые леса, дарящие миру жизнь и надежду на очищение. Рафф Император проявил милосердие и пошел навстречу человеческим привычкам есть горячую пищу и обогревать жилища варварским способом: сжигая в очагах древесину. А ведь могли бы прожить и без этого. Добровольные отряды приспособленцев готовы предоставить каждому из желающих огненный пороб, источник чистого магического пламени, но люди отчего-то не спешат выстраиваться в очередь. А многострадальный зеленый мир из-за странной прихоти своих неблагодарных детей вынужден задыхаться в дыму и жертвовать сотнями тысяч деревьев ежегодно. Здесь Вереш был абсолютно согласен с Палатой. Запрет на использование древесины в качестве топлива следовало ввести безотлагательно.

Весьма нервировало Миарона и пристрастие людей к мясу животных. От одной мысли о таком обеде у Вереша к горлу подкатывала тошнота. Человеческие лекари продолжают утверждать, что без мяса рацион людей неполон и несовершенен. Дескать, для оптимального развития организму человека просто необходимы животные белки. Подобные высказывания вызывали у Вереша негодование, ибо Миарон, в жизни своей не съевший и крошечного кусочка чужой плоти, вовсе не чувствовал себя недоразвитым дохляком. За всем тем и в этом вопросе Император вынес решение в пользу людей. Пусть потребление животной пищи и было ограниченно множеством рамок, однако не возбранялось полностью. Сотни цехов по убою скота продолжали лить кровь неспособных постоять за себя животных, дабы насытить извращенные человеческие аппетиты.

И все же Вереш понимал, что путь угнетения человеческой расы обманчиво легок. Не этому учили мудрые джеджиеры, противники насилия и циничной жестокости. Не потому ли Учителя отвернулись от детей своих и все настойчивей ищут контактов с землянами? Не от того ли, что в погоне за надуманными идеалами детеныши презрели все советы и заповеди любящих родителей? Джеджиеры ушли. Отвергнутые, не услышанные, проигнорированные собственными воспитанниками, затаились в заповедной Лазурной долине. В скорбном молчании слушают слова неразумных детенышей, пытающихся убедить Учителей в своей правоте. Слушают и молчат. И эту громкую тишину каждый волен расценивать по-своему...

— Пише Миарон! Портал стабилизирован.

Вереш кивнул окликнувшему его магу и без лишних слов шагнул в молочное марево перехода. А мгновением позже пришло понимание, что сделал он это зря...

Чуждое его сознанию возбуждение целиком поглотило оторопевшего шикара. Ожидание чего-то страшного, ожидание боли, страданий... Вереш ощутил себя лишним, помехой, которую попытались стряхнуть. Горстью песка в волосах, паразитом на теле собаки, острым камушком в ботинке. Крошечным, несущественным, но тревожащим. Еще более раздражающим взволнованное нутро. Сквозь призрачный стон Миарон остро ощутил чужой страх. 'Прочь! Прочь! Назад!' — шептала молочная дымка. Вместо осторожных объятий шикар угодил в мощные тиски. Его тело сдавило с чудовищной силой. Боль пронзила грудную клетку, и Миарон услышал, как с жалобным треском ломаются ребра. Перед глазами заплясали алые пятна, на языке прочно обосновался едкий металлический привкус. 'Вот и все...' — мелькнуло в голове Вереша. Однако он ошибся и на сей раз.

Мир вздрогнул. Сперва едва заметно, а после сильней. Давление схлынуло с тела Миарона одной сплоченной волной. Если бы здесь, в таинственном царстве подпространства, правили бы обычные физические законы, едва не расплющенный Вереш обязательно упал бы от накатившего болезненного облегчения. Но здесь не было понятий 'гравитация', 'верх' и 'низ', а потому помятый маг просто расслабил мышцы. И снова сделал это зря.

Иррациональное чувство не его ужаса накатило внезапно. Просто в один миг на теле шикара поднялись дыбом все до единого волоски. От чудовищной, невероятной жути мага затошнило. Ноги его ослабли, обратившись в ватные столбы. А следом молочная дымка взорвалась мириадами слепящих оранжевых вспышек. Вереша смяло, словно невесомый шелковый платок. Растянуло и снова смяло. Сознание покинуло его в тот момент, когда шикар осознал себя стремительно падающим вниз, а исковерканное тело его со всех сторон хлестали колючие ветви.

...

Глава 2

Вереш.

Когда в освободившееся от небытия сознание вторглась всепоглощающая боль, я понял, что жив. Это казалось столь невероятным после того гигантского пресса, в который превратили подпространство не известной природы возмущения, что я далеко не сразу поверил. Выжить после таких перегрузок... Немыслимо. Никак не ожидал я очнуться живым, в последние мгновения до бесчувствия успев увериться в своей анекдотичной кончине. Происшествие казалось мне еще более нелепым, так как я был предупрежден о нем заранее. Знал, что в ближайшее время желательно воздержаться от путешествий сквозь портальные искривления, но пренебрег советом Слышащих. И теперь мне придется заплатить за свою самоуверенность.

Слипшиеся веки открываться не пожелали. Что ж, пока я вполне смогу обойтись и без зрения. В настоящее время передо мной стояли две первоочередные задачи: изучить целостность собственного тела и попытаться понять, куда я угодил благодаря возмущению подпространства.

Ноги и руки не потеряли чувствительности, а значит все не так уж и плохо. Грудь горит огнем и при каждом вздохе оглушает приступами острой боли. Наверняка тому виной сломанные ребра. Кровь во рту свидетельствует о повреждении легкого. Так же сильная боль ощущается в правом бедре. Стучит и давит в висках. Все не так уж и плохо, как могло бы выйти. Но для более точного вердикта необходимо открыть глаза.

На протяжении нескольких следующих минут я тер и массировал прочно склеенные запекшейся кровью веки. Руки тряслись и скверно слушались моих команд, однако кости в них уцелели, и это главное. Наконец-то кровяная корка поддалась, и я смог осмотреться. Как выяснилось, посмотреть было на что.

Некоторое время я слепо моргал слезящимися глазами, пытаясь сориентироваться. Мне никак не удавалось понять, от чего над головой такое странное небо. Затем в памяти мелькнула запечатленная до падения картина, и пришло узнавание. Надо мной простирался вовсе не зеленый небосвод, а густые и колючие ветви ели, широко распространенного в этом мире вечнозеленого растения. Лежать же мне выдалось на куче древесных обломков — видимо, остатков некоего строения, которому не посчастливилось смягчить падение незадачливому шикару. Благо, что дощатая кровля обветшала от сырости и рассыпалась в щепки под свалившимся на нее грузом. Все же Отоль не оставил меня своей милостью.

Осторожно приподняв тяжелую голову, я попытался оценить повреждения правой ноги. Мир тут же пошатнулся, а к горлу подкатила тошнота. Сдаться так легко? Нет уж. Более всего я страшился серьезного перелома. Тогда для восстановления двигательной функции понадобилось бы слишком много времени и, скорее всего, означало бы мой конец. Потому зрелище окровавленной древесной щепки, пробившей насквозь мягкие ткани чуть выше колена, показалось мне подарком судьбы. Если я до сих пор жив, значит, крупные жилы не задеты. Для успешной регенерации мне нужно всего лишь извлечь из раны щепу. Не плохо бы было обработать снадобьем против местных агрессивных микроорганизмов, но увы, императорскому Миарону не положено иметь при себе такового. Миарон ведет войско в бой, ему не пристало задумываться о мелочах вроде лекарских примочек на самый скверный случай. Этим и без него есть кому заняться. Упершись ладонями в осклизлые доски, я собрал воедино скудные остатки сил и предпринял попытку согнуть в колене раненную ногу. Не готовый к ошеломительной вспышке боли, самым позорным образом вновь потерял сознание.

Очнувшись, я долго вглядывался в серый полумрак над головой, силясь понять, сколько минуло времени. Во рту было сухо и горько, в висках пульсировало с удвоенной мощью. Воздух пах сыростью, затхлостью и гнилью. Никто не потревожил меня за время беспамятства, и это все больше настораживало. Если меня занесло в лесную чащу, от чего рядом нет привлеченных запахом пролитой крови хищников? И вообще, как-то тихо ведут себя хозяева здешних мест, кем бы они ни были. Никаких присущих этому шумному миру звуков, только изредка повторяющийся клекот далекой птицы да мое частое с присвистом дыхание. Неправдоподобно тихо.

За всем тем нога беспокоила меня еще интенсивнее. Между лохмотьев порванной штанины я видел распухшую, воспаленную плоть. Скверно, очень скверно... Рана сочилась кровью при каждом движении, а в глазах расцветали огненные цветы. Жизнь моя зависела от того, смогу ли я сесть и освободить нанизанную на острую щепу ногу. Еще одной попытки у меня не будет — слишком стремительно утекают вместе с кровью мои силы.

Принять вертикальное положение оказалось не так сложно, как я предполагал. Хватаясь за торчащие кверху обломки прогнивших стен, я, не спеша, по сантиметру подтягивал туловище. Мог бы сделать это и быстрей, но не стал рисковать, ведь потерять сознание сейчас значит потерять жизнь. В следующее пробуждение я уже буду не способен к активным действиям. Смогу только лежать и думать о скорой кончине.

Отдышавшись и вставив меж челюстей крепкий обломок доски, найденный рядом, я приступил к выполнению следующего шага. Изогнувшись, как можно крепче обхватил обеими руками широкий конец окровавленной щепы, глубоко вздохнул и, что было сил, рванулся назад всем корпусом. Тело пронзила адская боль, зубы впились в закушенную доску, а спина выгнулась дугой. В следующую секунду мой разум милостиво отключился.

По пробуждению я ощутил себя лучше, однако, осмотрев страдавшую ногу, понял, что радость моя преждевременна. Рана выглядела скверно. В бедре и нижней части спины поселилось жаркое пламя вкупе с вязкой, тянущей, отдающей в руку болью. Если в ближайшее время я не получу помощи лекаря, дни мои сочтены. А значит не стоит дожидаться, пока недуг выпустит яды в кровь. Нужно действовать, пока силы окончательно меня не покинули. Возможно, мне удастся обнаружить нейтральное поселение или наткнуться на собирателя или полевого работника. В этом мире не так уж и много диких уголков.

Для начала следовало выбраться из кучи древесных обломков, в которые при падении я превратил ветхое строение. Перевернувшись на живот, в несколько усилий я подтянул туловище к остаткам стены и изумленно выдохнул. Как это возможно? Кому в голову могла прийти подобная идея? И с какой целью строить жилище в нескольких метрах над землей? А главное, каким образом мне спуститься?!

Некоторое время я только потерянно моргал, будучи совсем не готовым к подобному повороту. Затем свесил голову, дабы опровергнуть худшие подозрения, но увы... Сие странное строение действительно расположилось меж мощных древесных ветвей, плотно прилегая к исполинскому стволу в четырех-пяти метрах над землей. Причем нижние ветви быль тщательно обрублены вровень с поверхностью. Даже крошечного сука не выдавалось, чтобы облегчить мне спуск. Похоже хозяева дома на дереве использовали для спуска и подъема какое-то приспособление: веревочную лестницу или подъемник. Стоит поискать среди обломков. Будь моя нога не повреждена, я с легкостью преодолел бы расстояние до земли. Но в настоящем положении спрыгнуть, а вернее успешно приземлиться, не смогу. И не сумею спуститься по стволу.

Как минимум час мне понадобился, чтобы переворошить полуистлевшие доски и найти среди них хлипкую веревочную лестницу. Глядя на этот шедевр неизвестного мастера, я едва не застонал. Сея осклизлая, едва не расползающаяся от сырости конструкция должно быть и в лучшие свои дни не отличалась надежностью. Сейчас же лестница и подавно не смогла бы исполнить заложенную конструктором миссию. И как же мне быть? Я взвыл от гнева и презрения к собственной немощи. Подумать только! Сижу в пяти шагах над землей и не имею способа спуститься! И это тринадцатый Императорский Миарон! Один из сильнейших магов Отольда!

Рыкнув от бессильной ярости и приласкав кулаком почерневший от времени брус, я решился. Сбросил вниз лестницу и, проследив за ней взглядом, невесело хмыкнул. Может быть, Отоль ниспошлет еще одно чудо? Одарит меня еще одной крошечной каплей везения? Если канаты выдержат меня хотя бы до середины, тогда при приземлении мне удастся снизить нагрузку на повреждённую ногу. Рана не откроется, и у меня останется шанс спастись. Как мне не хватает моих способностей! Иногда я чувствую себя даже не голым, нет...я ощущаю себя ни на что не годным. Ничтожеством. Очень мудро, что воинов-магов изначально учат обходиться без данной природой силы. Муштруют, жестко наказывают за нецелесообразный расход магической энергии. В Виялиле мне это казалось глупым. Позднее, в учениках у мудрейшего Рошина, это выводило меня из себя. Казалось, что старик одержим, что закостенел, застрял в прошлом, не желая замечать прогресса. А в первой же боевой схватке и в течение последовавших за ней шестнадцати нелегких дней все встало на свои места. Я понял, насколько был глуп и не дальновиден. Что зря сомневался в словах своего опытного, наученного непростой жизнью учителя. Жаль, что испросить прощения уже было не у кого...

Медленно и очень бережно я свесил в воздух нижние конечности, держась за выпирающий край доски руками. Нащупал здоровой ногой ступень подвесной лестницы и осторожно перенес на нее часть своего веса. Веревки выдержали. Тогда, набравшись смелости, я ступил увереннее. Сделал пару рывков в стороны — лестница заскрипела, но вытерпела и это. Прикрыв глаза, я мысленно взмолился о милости Отолю и начал спуск. Действовал неторопливо, размеренно, стараясь совершать как можно меньше резких движений, чтобы не искушать свою фортуну.

Уже стоя на земле, я все никак не мог поверить, что мне удалось. Видно путь мой еще не завершен, и я по-прежнему за чем-то нужен в этом мире. Пусть меня слегка мутило и с каждым вздохом в груди распускался огненный бутон, я сохранил ногу в относительном покое. Рана не открылась, и у меня есть надежда выбраться живым из этой скверной ситуации.

Быстро осмотревшись, из кучи обломков я выбрал жердь в четыре пальца толщиной. Она показалась достаточно крепкой, чтобы выдержать часть моего веса. Я не хочу рисковать зря и перетруждать поврежденную ногу — кто знает, сколько мне придется идти? Ну вот, теперь, заимев надежную опору, я могу заняться более важными делами. И основное из них — выбор направления. Самое важное и увы, самое сложное... Да, я знаю, что земное солнце встает на востоке и садится на западе. Знаю так же, что в полдень светило всегда находится на юге, соответственно, повернись ты к нему лицом, и север обязательно окажется у тебя за спиной. Все эти сведения я получил по прохождении краткого курса ознакомления с зеленым миром. Каждый воин закончил вводный курс. Однако при натаскивании Улия и Рата обучающие делали акцент на выживании в различных ситуациях, объясняли, как найти питьевую воду, обеспечить себя пищей, оказать помощь товарищу, используя местные травы, и, конечно же, как определить верное направление движения.