Конвойник

-Бип. Бип. Бип...

Мерный писк что-то напоминал. Но что? Попытался открыть глаза, и это удалось с неимоверным усилием. Их резануло, словно огнём. Как же больно... Равномерный писк изменился, став гораздо чаще. Послышались шаги, и Максим ощутил, как его головы касается мягкая рука, а затем раздался приятный женский голос:

— Вы очнулись? Если да, то шевельните рукой.

Неимоверным усилием воли парень сжал кулак. Похоже, ему удалось это сделать, поскольку женщина изменила интонации голоса на более весёлые:

— Вижу! Вижу! Пальцы шевелятся! Отлично. Вы находитесь в больнице Святого Себастьяна. Вас доставили сюда пожарные, нашли под обломками здания. Какое счастье, что вы уцелели!

...Доброжелатели, значит...

— Нет! Нет! Не говорите! Вам нельзя! У вас всё лицо сожжено, и тело сильно обгорело! Поэтому вы сейчас в специальном геле, не открывайте глаза, не вставайте. Все естественные надобности делаются автоматически специальной аппаратурой. Так что не волнуйтесь. Ваши глаза уцелели, видеть вы будете. Руки и ноги, скажем, так, целы. Когда вас вынут из биораствора, они будут как новенькие, господин Саммервиль.

...Саммервиль?! Но я не он. Что за ерунда? Ладно. Мне всё-равно нужно затаиться и исчезнуть... Прикинемся им, раз меня считают этим человеком. По крайней мере, пока я в биованне...

— Так я могу сообщить капитану, что вы в порядке, господин Саммервиль? Пошевелите пальцами, пожалуйста...

И снова неимоверное усилие, вызывающее непрошеный стон сквозь стиснутые губы. А затем — милосердная тьма беспамятства...

...-Бип. Бип. Бип...

Уже привычный писк аппаратуры жизнеобеспечения. И снова знакомый голос медсестры:

— Доброе утро, господин Саммервиль! У меня для вас радостная новость — сейчас мы будем извлекать вас из регенерационной ванны, а потом с вами желает переговорить капитан вашего корабля.

...Капитан корабля?! Да что за чертовщина здесь творится?..

— Вы только не переживайте так из-за своего лица, господин Саммервиль. Пластическая хирургия в наши дни творит настоящие чудеса, просто ваш работодатель сказал, что смазливое личико вам ни к чему. Мол, захотите — сами сделаете...

Ласковое касание пальцев, повеяло прохладой.

— Ну, вот. Можете открыть глаза.

Наконец то! Макс торопливо последовал разрешению и вскрикнул от неожиданности — по глазам ударило так сильно, что боль пронзила всё тело.

— О, чёрт!

— С каких это пор ты, Джимми, стал вдруг верующим?! Всегда поминал матушку, а тут вдруг нечистую силу! И голос у тебя...

— Господин капитан, это немудрено. После того, как господин Саммервиль побывал в огне, изменилось не только это. Вы же сами видите.

...Наконец-то Макс смог рассмотреть находящихся в палате людей: медсестра, обладательница столь приятного голоса и нежных рук оказалась на деле громадной, просто необъятных пропорций бабищей, впрочем, с довольно миловидным лицом. Второй, высокий и страшно худой, судя по одежде, был лечащим врачом. А третий... Вот с ним то и был основной напряг. Широкоплечий, довольно высокий. Впрочем, ниже самого Максима. С продублённым космическим загаром лицом и пронзительным взглядом зелёных глаз, широко расставленных на круглом лице. Старый волк! Это стало ясно сразу, при первом же взгляде. Тот, уловив пристальный взгляд парня, сразу насторожился:

— Э... Ну-ка, парень, скажи мне, какой тип делителя стоит на втором реакторе моего корабля?

Попал! Откуда я знаю, какое у него корыто?! Впрочем... Похоже, что он каботажник. Значит, у него гражданское корыто, что-нибудь типа 'Ласточки' или 'Ворона'. На обоих используется древний, как сам мир, мезонный реактор РР-620, на котором стоит стандартный блок двадцать четвёртой модификации. Следовательно...

— Двадцать четвёртый Слим, кэп.

Тот довольно ухмыльнулся, но глаза остались по-прежнему колючими и недоверчивыми.

— По крайне мере, хоть здесь тебе память не отшибло... Ладно, доктор. Все бумаги подписаны. Я могу забрать своего человека?

— Конечно, господин Петрофф. В любой момент. Только... Э...

— Что — только?

На лице космонавта появилась недовольная гримаса, и врач поспешил замахать руками:

— Нет-нет! Ничего такого! Ради Бога. Сэр! Просто господина Саммервиля доставили к нам, как говорится, в чём мать родила. И его нынешняя одежда принадлежит больнице...

Кэп широко ухмыльнулся:

— Ха, так бы сразу и сказали. Держи!

Мужчина толкнул ногой стоящий возле стула, на котором сидел, чемоданчик к Максу.

— Ребята на шаланде собрали твои шмотки, когда услышали, что ты уцелел. Так что — переодевайся, и валим.

— Сюда, господин Саммервиль.

Медсестра указала на полупрозрачную дверь, ведущую в другое помещение. Макс пожал плечами, подхватив чемодан с вещами, проследовал в указанное место. Открыл его. Тряпки оказались поношенными, но чистыми. Уже хлеб. Не так противно одевать чистое, даже бывшее в употреблении, чем то, которое было одето неизвестно кем... Как ни странно, вещи оказались впору. Футболка с картинкой из цветных пятен во всю грудь. Клетчатая фланелевая рубашка. Простые рабочие брюки из грубой, но мягкой материи. Средней длины куртка из искусственной кожи с кучей карманов и застёжек неизвестного происхождения. Волнение вызвала обувь. Она оказалась великовата. На пару размеров... И собственное тело. Новенькое, розовое, с нежной прозрачной кожей... Хотя это поправимо. Неделя, ну — две. И она вновь станет прежней... Повернулся, собираясь выйти, и замер на месте — в стекле двери отразилось его лицо... Всё обожжённое, изуродованное страшными шрамами, с пульсирующими под синтедермой сосудами. 'Боже...' Теперь понятно, почему его приняли за того неизвестного ему бедолагу, оказавшемуся в том месте в проклятое судьбой время... Справился с эмоциями, сглотнул, распахнул дверь:

— Я готов, кэп. Идём.

Тот поднялся со стула, шагнул к двери.

— До свидания, уважаемые.

— Спасибо вам, что поставили меня на ноги... Надеюсь, что больше не увидимся...

И краем глаза отметил, как вновь напряглась широкая спина. Но тут же мужчина махнул рукой в прощальном жесте, и не, оборачиваясь, вышел из кабинета.

...Поспевать за широким, пружинистым шагом после нахождения в биованне было тяжеловато. На лбу выступил пот, но деваться было некуда. Судя по интерьерам, больница была не из дешёвых. Значит, капитан, похоже, не такой уж и плохой человек, если заплатил за своего подчинённого кругленькую сумму за лечение. По крайней мере, Макс решил пока не сбегать, по крайне мере, до тех пор, пока не отработает потраченные на него деньги. Информация у него была крайне скудной. Даже типа корабля он не знал. Но, похоже, что угадал верно. Должность у покойного явно техническая. Либо механик, либо трюмный. Как говорится — карта легла в руки. Парню приходилось возиться с железками чуть ли не с пелёнок, поскольку его родитель, пока не помер, держал небольшую мастерскую по починке всякой всячины. Матушка спилась и свалилась с платформы под монорельс, будучи невменяемой. Так что родителю деваться было некуда, на ясли или садик денег он наскрести не мог. Посему пришлось ему брать орущего младенца с собой. И первой игрушкой малыша, насколько помнил Макс, был системный блок древнего робота уборщика, который он разобрал при помощи молотка и здоровенного зубила... Так что, справлюсь... Парень и не заметил, как они оказались на забитой транспортом улице. Капитан решительно направился к замершему у тротуара автоматическому такси и распахнул дверцу. Обернулся:

— Чего застыл? Садись, давай! Мы и так торчим в порту уже вторую неделю, дожидаясь тебя, твою ж мать!

Отставной лейтенант не заставил себя долго упрашивать и торопливо нырнул внутрь вкусно пахнущего салона. Мужчина уселся следом, захлопнул дверцу.

— Назовите пункт назначения?

— Порт номер четыре. Пирс двести девяносто, шестая площадка.

— Маршрут принят. С вас двести долларов.

— Поехали.

Такси мягко заурчало двигателем и тронулось с места. Максим откинулся на спинку сиденья и устало прикрыл на мгновение глаза. Когда открыл — вздрогнул: ему в живот смотрело широкое квадратное дуло стандартного армейского офицерского бластера. А мгновение спустя раздался свистящий шёпот:

— А теперь, парень, давай колись — кто ты такой? И не надо мне петь песенку про то, что ты — Джим Саммервиль. Уж кто-кто, а второй механик знает, что ходит на старом 'Доминиканце', а у того общего с гражданской лайбой только опознавательные знаки. Так кто ты такой? И зачем ты выдал себя за Джимми?..

Глава 2.

— Я выдал?! Это вы меня за него приняли!

Охнул от боли — капитан сидел близко, и ствол мгновенно упёрся прямо в солнечное сплетение. Так то, собственно говоря, не больно вроде, но когда кожа толщиной всего в пару микрон, то ощутимо...

— Я в себя-то пришёл в больнице! И ничего не помню, что, как и где!

— Отбрехиваешься? Колись!

— Я не вру! Вам же должны были сказать!

На миг в глазах капитана что-то мелькнуло, он раздвинул губы в гадливой усмешке:

— Мне плевать, что там было. Лучше расскажи, кто такой на самом деле. Военная контрразведка? Служба внешней информации? Не хочешь? Тогда я начну, пожалуй, с твоих яиц. Мои уши смогут разобрать фальцет, которым ты запоёшь после того, как я отстрелю тебе первое. Какое выбираешь, левое, или правое? Ну! Живо!

Ствол отодвинулся от сплетения и молниеносно упёрся прямо в ширинку. Макс похолодел — похоже, что этот товарищ шутить не привык. И кораблик у него... Списанный военный эсминец класса 'Доминиканец', или, как его прозвали во флоте, 'Монах'... Пират или капер?! Другого не дано. Скорее, всё же, последнее. Ни один корсар не рискнёт сунуться на столичную планету. Какой же дьявол занёс его сюда? Ничего не поделаешь, придётся колоться... И уловив движение пальца, нажимающего на спусковой крючок, отчаянно завопил, что было сил:

— Я — Максим Ольсен!

— И что?

Кэп не на шутку удивился. Макс — тоже. Неужели есть в этой Вселенной те, кто не слышал о нём и о приговоре? Удивление настолько отразилось на его изуродованном лице, что здоровяк начал чего то соображать:

— Погоди-ка... Ты — тот лейтенант, которого выгнали из флота за халатность, в результате которого была уничтожена военная база?!

— Лейтенант-то — лейтенант. Только база накрылась не из-за халатности, а из-за налёта. Пираты.

— Пираты...

Тон, которым протянул капитан это слово, Максиму не понравился...

— Пираты говоришь? Эмблемы видел?

— Три буквы 'Би', вытатуированные на заднице, из которой торчит член ...

— И ты — жив?! Здоров брехать...

Палец на спусковом крючке вновь начал своё движение, но парень успел выпалить:

— В меня всадили пять лучей, а потом завалило обломками. Вытащили из 'утилизатора'. Слишком тёплый показался...

Замолчал. Отвернулся к окну, за которым проплывали унылые серые городские кварталы из типовых домов для простонародья. Ему вдруг стало всё-равно. Убьёт? И ладно. Нет уже никаких сил слышать по ночам эти ужасающие вопли солдат, которым не посчастливилось попасть в плен к корсарам живыми... Хвала Господу, что он не видел того, что с ними вытворяли гогочущие молодчики. Впрочем, он и без того догадывается... Довелось как то встретить пассажирскую лайбу, попавшую к ним в руки... Так отрезанные детские головы, аккуратно сложенные в пирамиду в кают-компании были самым невинным зрелищем...

— Значит, пять дырок... Тебе повезло, лейтенант-инженер. Причём, очень крупно повезло.

Капитан усмехнулся краешком губы, на этот раз нормально. По человечески. Бластер исчез в кобуре под мышкой куртки, и здоровяк расслабился, с иронией разглядывая изуродованное лицо собеседника:

— Ты счастливчик, лейтенант. Во-первых, ты уцелел при налёте Ворхама. Три буквы 'В' в обрамлении гусиных перьев на жопе с членом — метка его банды. И, как правило, живых после него не остаётся. Второе — насколько я знаю, ты погиб две недели назад при взрыве дома, где снимал квартиру. Твоё изуродованное тело нашли и опознали многочисленные свидетели. Так что искать теперь тебя вряд ли будут. И третье — я добрый человек. Поэтому могу тебя отпустить на все четыре стороны. А дальше — твои проблемы. Документы у тебя теперь есть. Лицо изуродовано так, что тебя даже родная мать не узнает. Причём тому есть настоящее законное подтверждение. Однако...

Мужчина сделал паузу, и когда парень вопросительно взглянул на него, продолжил:

— Ты мне задолжал. И — немало. Лечение в больнице обошлось мне в кругленькую сумму. Есть у тебя чем расплатиться? Впрочем, откуда... Без пенсии. Без выходного пособия. С позором... Так что, извини, придётся тебе отработать эти деньги...

Когда бластер вновь оказался в его руке, Максим даже не понял — дуло вновь смотрело ему в живот:

— Да я, собственно, и не возражаю. Вместо второго механика?

Оружие вновь исчезло под мышкой.

— Не угадал. Ты — лейтенант-инженер его императорского величества. Что закончил?

— Петербургскую военную академию, факультет механики, естественно.

— Сколько баллов тянул аттестат?

Тут Максим удивился не на шутку — откуда этот... Знает такие подробности? Уловив его сомнения, капитан произнёс:

— Старший майор Петрофф, Николас. В отставке, естественно. Теперь — капитан Три звёздочки. Так меня знают среди каперов и джентльменов удачи. У меня...

— 'Монах'. Вы уже говорили.

— Хорошо соображаешь. Сможешь управится с реакторами?

— Без проблем.

— Смотри. Короче, парень, решим так. Пока я не знаю, какой из тебя мех. Так что, начнёшь с палубного матроса. В абордажной команде будешь 'мясом'.

— Как это — 'мясом'?!

Хотел было нахмурить брови, но удержался — проклятая синтетическая кожа, синтедерма, забирала у него все эмоции... Да уж, рожа у него сейчас... Кто глянет с непривычки — обкакается...

Капитан махнул рукой.

— Мясом — значит, рядовым. Скафандр пехотинца, оружие, соответственно, и вперёд. И вот что, парень. Я тебе поверил, потому что слышал про эту грязную историю. Тебя слили. Но руки у этих ребят длинные. Поэтому — держи язык за зубами. Будешь по прежнему Джимми. Пока. Жалованье у меня небольшое. Пятнадцать тысяч монет в месяц. Но есть право на приз. Словом, свою долю с захваченного иметь будешь. Только учти — если что утаишь, или попытаешься украсть, лучше сам выпрыгни из шлюза. Дешевле обойдётся. Делёж у нас честный. Как-никак, каперы мы...

И ухмыльнулся широкой, на все тридцать два золотых зуба, улыбкой. Протянул ладонь-лопату, осторожно сжал ещё не до конца зажившую руку бывшего офицера:

— Если что непонятно, ребята подскажут. А я скажу всем, что у тебя из-за взрыва память отшибло начисто. Так что начнёшь жизнь с чистого листа. Устраивает? Походишь с нами полгодика, посмотришь. Тогда твой долг спишу. А может, и раньше, если повезёт... Там видно будет...

Чуть повернул голову, выглядывая в окно, вновь улыбнулся:

— Прибыли.

За окном маячило унылое серое поле из модифицированного покрытия, поделенная на чёткие прямоугольники посадочных площадок, ограждённые рогатками силовых эмиттеров, призванных оберегать посетителей и обслуживающий персонал от жара планетарных двигателей, работающих на перегретой плазме. Николай сунул в узкую щель приёмника такси кредитку. Аппарат обрадованно звякнул, скушав свою положенную порцию денег, затем излишне громко щёлкнули замки блокировки, показывая пассажирам, что раз расплатились, так проваливайте скорее отсюда. На этот раз первым из машины вылез Максим и слегка приоткрыл рот от удивления — он ожидал чего угодно, но только не такого...