| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Слава Драгомирова перешагнула пределы России, и в 1880-е годы он стал едва ли не первым русским военным теоретиком, которого переводили и читали в Европе. В 1869 году однако впал в немилость — что -то там вокруг Милютина — какие то интриги. Но уже в 1872 году он снова сна коне и даже причислен к Свите а вскоре получает генеральские эполеты и звание генерал-адъютанта. В 1874 году он возглавляет пехотную дивизию. Потом -война с турками — где он добывает славу и почести и знакомится со Скобелевым — может тот и сбил с пути честного служаку? .
Генерал пользовался большой популярностью не только в армии, но и в обществе — даже в его радикальных кругах.
Ага — арестованный в 1886-м слушатель Николаевской Академии поручик Рогачев признавался на допросе, что члены его подпольного кружка предполагали в случае успеха предоставить пост временного военного диктатора именно Драгомирову. Признание поручика не имело последствий — мало ли что там болтают юные карбонарии о заслуженном человеке который о них ни сном ни духом... Ни сном ни духом? Так ли? Не далее как в этом году модный философ Соловьев ("Опять этот!" -зло фыркнул Георгий) стал публично говорить что если бы приключилась в России революция то генерала Драгомирова следовало бы сделать ее верховным диктатором. "Сообразите — говорил Соловьёв в присутствии доносчика — если во главе революции будут стоять генерал и архиерей, то за первым пойдут солдаты, а за вторым народ и тогда революция неминуемо восторжествует". Да ведь не в поручике дело или философе дело...
Вот как выходит — и Скобелев и Драгомиров и Бог весть еще кто обдумывали -в лучшем случае только обдумывали — самый настоящий заговор. Мятеж. Инсуррекцию. Putsch*[В1] . Новые декабристы завелись под носом у корпуса жандармов? Да нет -декабристы по крайности округами не командовали. М-да — "военная революционная организация" — так теперь это называется. Интересно — пошло ли там дальше слов и мыслей? И ведь отец доверял генералу безоговорочно — Драгомиров даже читал лекции брату Николаю — уже в душе отринув присягу... А стань он военным министром?
Георгий замер ощутив предательскую слабость и дрожь в руках. И через мгновение понял — это страх.
Последний раз так страшно ему было в тот день, когда, еле переставляя ноги, он шел к разбитому царскому вагону на том осеннем малороссийском перегоне...
Призрак умерщвленного прапрадеда как будто стал за спиной... "Бедный, бедный Павел!" "Бедный, бедный Георгий!".
-Нет!!! -выругался царь, -отшвыривая бумаги. "Шалишь! Ничего господа у вас не выйдет! Я вам не монарх -рыцарь что помиловал и обласкал своего будущего убийцу Зубова! Я сын века сего, и..."
-Киевский генерал-губернатор Драгомиров по вызову Его Императорского Величества императора всероссийского! — голос герольда вернул его к действительности.
В кабинет вошел Драгомиров.
-Здравия желаю -Ваше Императорское Величество! — громко поприветствовал он. Подсознательно Георгий ожидал что тот рявкнет как на плацу и даже невольно вздрогнул. Но тот всего лишь чуть повысил голос.
Здравствуйте -господин генерал, — сухо поприветствовал в ответ Георгий внимательно изучая лицо гостя -как прореагирует тот на явно выраженное недовольство.
Драгомиров виду однако не подал — стоя истуканом.
Полагалось бы предложить ему сесть — вернее -разрешить сесть -но Георгий этого делать не стал. Было в этом нечто мальчишеское может быть -но пусть проштрафившийся "воевода" постоит перед ним как гимназист перед учителем отчитывающим за мелкую шкоду.
Вначале, эту встречу он думал провести в присутствии Плеве и Гурко... Но в последний момент передумал. В конце концов это дело между генералом и царем — если угодно царское дело.
Кроме того — порка подчиненного в присутствии министра — не самая лучшая затея — хотя конечно Гурко придется довести до сведения.
Сперва он вызвал Плеве — с докладом о положении в Киевском генерал-губернаторстве.
Плеве был как всегда деловит и говорил по существу.
-Что вы скажете о Клейгельсе? — для начала спросил Георгий. Спрaвляется ли?
-Государь — армейские вопросы это не по части ведения вверенного мне Вашей волей министерства, -коротко поклонился Плеве.
-Но все-таки командующий округом бывший ваш подчиненный.
-Господин Клейгельс был им считанные недели — позволил себе улыбнуться министр. Варшавским обер-полицмейстером он был семь лет — а в российской армии служил... служит — поправился он — больше тридцати лет.
-Тем не менее...
-Государь, -в глазах Плеве отразилось беспокойство. -Я могу лишь говорить о том что известно о настроениях умов в генерал-губернаторстве.
-Жалеют Драгомирова? — проницательно кивнул Георгий.
-Не совсем, — Плеве погрустнел. Вернее жалеют но больше осуждают это решение.
Офицеры в частных беседах прямо скажем недовольны -ибо почитают Драгомирова за наилучшего из русских военачальников нынешнего времени. Доходит дело до того что...
Простите государь -но имели место совершенно неподобающие шутки...
-И какие же? — взгляд Георгия снова сделался настойчивым.
-В салонах Киева шутили о том что если конь Калигулы стал сенатором то в России гардемарин стал царем. Простите Государь.. -повторил Плеве.
-Ваше высокопревосходительство, — вежливо произнес Георгий. Вам нечего совершенно конфузится -напротив вы поступили достойно не скрыв от меня правды.
Стыдно должно было быть людям отпускающим подобные шутки.
. И на будущее... Все относящееся к... нехорошим слухам касающихся армии — полученные или от чиновников с мест или... Георгий запнулся подбирая слова. Как назвать тайных агентов ведомства Плеве? Как назло на язык просилось что то обидное -вроде "соглядатаи" или "сикофанты". Или иными путями, -закончил он. Так вот -они должны собираться в особую папку и докладываться по первому Нашему требованию.
Отпустив министра восвояси, Георгий устало вытянулся в кресле. Определенно надо бы отдохнуть -но как отдохнешь — со всеми этими Драгомировыми
Хорошо по крайней мере Победоносцев перестал докучать — видимо занялся вплотную Синодом. А может быть разбирается с Государственным Контролем? "Ну хоть кто-то делом занят!"
* * *
Все без малого двое суток какие заняло у него путешествие в столицу, генерал Драгомиров напряженно думал — по какой причине его так срочно хочет видеть Царёныш?.
Отказать себе в удовольствии называть занимающего престол юнца так — о само собой лишь про себя -и то с оглядкой -он не мог. И не в одной молодости сей особы дело — хотя конечно и в ней. Ведь подпоручику— поручику и то без ценза выслуженного и роты или эскадрона не дадут! А тут — держава! Многое — очень многое сплелось в его чувстве — начиная от вещей старых и о которых тоже лучше думать лишь про себя и заканчивая тем что на троне Российском нежданно-негаданно оказался флотский. Льстецы вспоминают аж Петра Великого — забывая, что создатель флота российского именовал себя "бомбардирской роты поручик Петр Михайлов". Вот как! -мысленно воздел генерал
указательный палец. Бомбардир, господа! A не шаутбенахт какой или спаси Христос — гардемарин! Да уж... Не то чтоб Михаил Иванович так уж оплакивал погибшего Александра Александровича -на то свои причины... Но тот хоть был генерал — подлинный, отцом произведенный, службу знавший. А главное — как же не вовремя преставился! Из-за нескольких гнилых шпал дела российские наперекосяк пошли! Единственное, пожалуй, в чем он был полностью согласен с императором Георгием — так это с его расправой над виновниками катастрофы под Борками. Разве что сам Драгомиров — будь его воля — сгноил в казематах Шлиссельбурга еще и Черевина — поделом было бы дурачку! Но зачем же все же его вызывают аж императорской телеграммой??
Потом генерал вспомнил рассказанное сослуживцем. Что де при обсуждении дел связанных с новой винтовкой монарх повелел выяснить — кто занимается пулеметами кроме Хайрема Максима— и представить ему все проекты какие обнаружатся.
Ну да — конечно — как всякому юнцу ему больше понятны всякие механические игрушки. Предок его игрался в солдатики — и доигрался: кулак Орлова выбил из него дух. А этот будет играть в пушечки и митральезки("Где б еще Орловых сыскать?", -мелькнуло в мозгу злой искрой) . И министром недаром сделан Гурко — тот подыграл Царёнышу и вернул мундиры прежнего парадного облика — денег издержат Бог весть сколько -а лучше б казарм построили.
И вызван он в Петербург за репутацию "штыколюба" и врага стрельбы.
Драгомиров с хитринкой ухмыльнулся в усы.
Небось думает вытащить старого заслуженного генерала да натравить на него ловких штабных выставив трактирным мальчиком для битья — из молодых да ранних -чтобы лишний раз утвердить и свою власть и свои идейки. А вот ему! Покажем что согласны с новыми веяниями. И Драгомиров тут же принялся обдумывать -что скажет монарху. О Драгомирове всегда говорили как о хорошем знатоке тактики — вот и будет лихой ловкий маневр. И предстанет он перед светлые гардемаринские очи не ретроградом -а мудрым и осторожным человеком пекущимся лишь за то чтобы во всем была мера. И на бумагу дорожного блокнота легли строки первых тезисов...
"Пуля и штык не исключают, но дополняют друг друга; первая прокладывает дорогу второму, и упускать из вида ту, либо другой одинаково нерационально, и рано или поздно, но неминуемо ведет к катастрофам"...
И вот сейчас, поднимаясь по лестнице Зимнего дворца он повторял про себя тезисы того что выскажет Георгию по военному вопросу. Дело серьезное — многое зависит от того, что решит сей юнец сегодня. Поэтому надо постараться его удивить — "Удивить — значит победить" как говорил Суворов. И если ему и в самом деле нравятся пулеметы — будет сказано что русской армии нужно побольше пулеметов. И вот сейчас он стоял и ждал — глядя на сидевшего в кресле молодого человека. Ждал, ощущая странную тревогу.
-Господин Драгомиров, -услышал он негромкий и какой-то слегка печальный голос. Конечно неприятно когда Наших офицеров вы именуете "фазанами" и обещаете воткнуть им перья... неудобно сказать куда. И когда вы третируете Наших министров — уподобляясь турецкому паше в своем пашалыке — ни во что не ставящем Стамбул. Но даже глупец или самодур еще могут быть верными слугами престолу. Но вот человек в здравом уме и твердой памяти готовый перейти на сторону заговорщиков и не видящий в этом ничего особенного не может состоять в императорской службе. Чтобы сообщить об этом я вас и вызвал.
Генерал ощутил страх и непонимание.
"Заговор? В Киеве? "Голубые мундиры" что-то обнаружили? Но при чем тут я?"
-Ваше Императорское величество, — Драгомиров еще подумал мельком что голос его отчего то звучит как будто со стороны и совершенно не похоже на себя. Государь — я право же не понимаю — о каких заговорщиках идет речь. Я Вашей державной волей уже не генерал-губернатор но могу заверить что никаких сведений о каком то заговоре в Киеве или наместничестве мне не докладывали. Я готов понести наказание, если в мою бытность проглядели злоумышленников — но я не всемогущ и не всеведущ -и разве что в этом виноват...
-Это не в Киеве. Это в Санкт-Петербурге, — произнес Георгий. Я о том о чем вы говорили восемь лет назад с майором Тихоцким. Вы выразились в том смысле что готовы примкнуть к смутьянам если они будут иметь успех со своей... — злость проступила на молодом лице Царёныша — "военно-революционной организацией"..
-Ваше Величество. Георгий Александрович, -торопливо забормотал генерал, про себя думая что правы древние -нет ничего тайного что не стало бы явным.
-Я право же не знаю... никакого разговора по сути и не было -так -пустая болтовня — признаю — глупая и недостойная меня. Тем более свято убежден что сия организация если и существовала то лишь в воображении самого майора и двух -трех ее собутыльников.
-Это лишь ваши гипотезы. А ваше молчание и ваши слова — это факт, имеющий значение и для суда, — монарх был сама неумолимость.
"Суд?! О Боже? Неужели... Он решиться и на Это?" А Драгомиров еще пожелал зла Черевину...
-Но вы правы о глупости и недостойности. Вы вместо сообщения о заговоре и измене предписанного любому верноподданному скрыли и обращение к вам означенного майора и его слова.
-Но это именно слова, — воскликнул Драгомиров — у меня были лишь слова -мои против его.
-Да... -как бы в раздумье Георгий покачал головой. У вас было ваше слово против его слов. Слово майора против слова генерала и наставника царствовавшего монарха. Вы предали моего отца — который заметим не сделал вам ничего дурного кроме повышения в чинах и по службе! -в голосе государя звучал прорвавшийся кипящей лавой гнев.
Повисло долгое молчание.
-Что с мной будет? -вдруг вымолвил Драгомиров. И словно спохватившись добавил, -Ваше императорское величество.
-Отставка без мундира, — бросил Георгий, опуская голову к бумагам. Драгомиров вдруг понял что он уже не существует для Монарха. И вышел волоча ноги.
У выхода из приемной дорогу ему перегородили четверо. Трое жандармов — ротмистр с двумя нижними чинами, и полковник лейб-гвардии. Он узнал Ширинкина.
— Михаил Иванович Драгомиров? — произнес тот не поприветствовав старшего по чину. -Вам высочайше предписано покинуть Санкт-Петербург и последовать в ваше имение где надлежит пребывать до особого распоряжения.
-Да, конечно, — согласился теперь уже бывший генерал. Я сейчас же соберусь и уже завтра выеду.
-Никак нет, — Ширинкин был сама невозмутимость — согласно приказу вас незамедлительно доставят на вокзал, и препроводят к месту жительству.
Драгомиров угрюмо набычился, загоревшись запоздалым гневом.
И жандармы синхронно придвинулись поближе.
-Я что -арестован?? — каркнул Драгомиров
-Никак нет, — уточнил ротмистр. Вас предписано доставить. В остальном вы свободны. Пока свободны...
* * *
-Ваше императорское величество, — спросил министр выслушав сообщение о судьбе Драгомирова. Не оспаривая Вашего решения — могу ли я узнать о причине подобной суровости?
Господин Драгомиров как мне стало известно игрался в политику и примерял на себя облик Бонапартия, — сухо уточнил Георгий. Видимо общение с покойным Скобелевым не пошло ему на пользу. В этой связи — я намерен переменить порядок службы и вообще — утвердить положение, при котором даже тень нелояльности высказанной частным или еще каким-то образом делает нахождение на службе невозможным. Невозможно господин Гурко быть верным присяге в присутственные часы и вольнодумцем за ужином. И очищение армии от... -он замешкался подбирая слова — нигилиствующих -также как от скобелевщины и доморощенных буланжистов и будет в числе первостепенных дел. Моих и ваших.
-Ваше императорское величество, -твердо ответил Гурко. Я понимаю ваши чувства — но тем не менее считаю своим долгом решительно возразить. В армии недопустима полицейщина и наушничество между товарищами — более чем где... Из-за ничтожной кучки... сомнительных личностей оскорблено недоверием — Царским недоверием — окажется все офицерство, и не побоюсь обобщения — всё воинство российское и сам дух его. Особенно учитывая то как -о чем напоминать нужды нет — у нас относятся к жандармерии.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
