Сенджу Цунаде: Записки в вечерних тенях

Потом Намикадзе-куна избрали Хокаге (женщина задумчиво уставилась в стену, словно надеялась рассмотреть сквозь всё здание лица на скале — Четвертый и Пятая смотрят в одном направлении). Она с удовольствием пропустила выборы, для верности на несколько месяцев. Потом искренне поздравила Куши-чан и её мужа, с радостью организовала медосмотр уже беременной молодой Узумаки... и сбежала снова. Почему-то ей тогда было неудобно видеть такие пары — молодые, любящие... Пообещала подыскать подарок к рождению первенца и ушла. Волноваться было ведь не о чем, Бивако-сенсей хоть и в целом была слабее, специализировалась именно на акушерстве. Да и что могло угрожать семье Хокаге посреди Конохагакуре-но-Сато?..

...Она практически не ошиблась в сроках — на следующий день после нападения Лиса уже последняя Сенджу ошеломлённо вглядывалась в облако хорошо знакомого, многократно виденного на войне вида над местом, в котором ему просто неоткуда было взяться! А ещё через семь часов и сорок минут она бежала через чужие развалины на месте знакомых домов туда, где от неё ещё была польза — в госпиталь. Сидзуне догнала её только назавтра. А дальше был сумасшедший разгул операций на скорую руку, ругани с едва шевелящимися полицейскими, пощёчин впавшим в истерику санитаркам и спирта на брудершафт с потерявшими близких врачами — через неделю её авторитет в селении был снова на высоте. Только это не имело больше значения: Лис, появившийся рядом с кварталом Учих, первым делом атаковал резиденцию Второго Клана, и уже с этого плацдарма пяток домов, принадлежащих Узумаки. Её родные и барьерщики выполнили долг, задержав Девятихвостого на требуемые для мобилизации минуты, но большего не смогли. Не помогли ни "тело мудреца", ни собираемые веками техники, ни даже Мокутон, недавно открывшийся сразу у двух генинов — хвалёная сила потомков Рикудо не могла сравниться с его истинным наследием, а на отступление мозгов не хватило.

А может, не хватило не мозгов, а кого-то, кто мог эти мозги вправить? Как ни крути, а тогда она всё ещё была сильнейшим бойцом клана, опыт двух Войн и многолетних странствий дёшево не стоит... хотя это уже теоретический вопрос, а как заявлял двоюродный дед "Теорий не измышляю!". И хрипло посмеивался... А вот ей было не смешно, когда полуразрушенный дворец восстанавливали чужие, не имеющие отношения к клану люди, торопливо вынося заляпанные кровью и сажей балки. Совсем не смешно, даже больше, чем когда она в госпитале отделяла тех, кому помогать надо, от тех, кто пойдёт по остаточному принципу: ещё живых от умирающих, излечимых от безнадёжных, шиноби от гражданских... а вот когда она читала списки потерь — вот это было смешно. Здоровая тётка, кающаяся в капризах, это ведь смешно, правда? Кровавые, жирные, пепельные мазки на захватанных листах согласно ухмылялись в ответ.

Она с облегчением узнала, что сын Куши-чан выжил и до решения совета останется под присмотром Учих — девочка хорошо отзывалась о жене главы, вроде они даже дружили. Поздравлять Учителя с возвращением на пост было неуместным, так что, закончив дела в госпитале она снова засобиралась... уже не помнит куда. Сарутоби-сенсей рассказывал ей про молодого Тензо, про планы на будущее, но Цунаде слишком устала, чтобы вникать. Перед глазами стоял тот мальчик, один из молодых носителей Мокутона; он ещё был жив, когда она добралась до операционной, но уже безнадёжен. Она выполнила свой долг, пусть в том безумии никто этого и не заметил. Чего ещё от неё можно желать?

Через год Сенджу-химе чуть не возмутилась, узнав, что маленького Наруто решено передать в приют под общее наблюдение Совета. Но... формальности, как выяснилось, всё ещё имели над ней мистическую власть, а по решению Селения ни один клан не должен иметь преимущественного влияния на достояние деревни. Что уж говорить, если даже Третьему Хокаге удалось только отстоять уже ставшие традиционными инспекции "условий жизни будущих шиноби"! Оставаться было бессмысленно и она ушла, как думала, теперь уж точно навсегда. Это ведь правильно — Сенджу сгорели под лапами Лиса, а мёртвым нечего делать среди живых?! Ведь не осталось никого, даже Змей, упёршийся в идею бессмертия, сгинул со своими безумными опытами... хотя за мальчишку с Мокутоном она так и не успела его приголубить!

По дорогам великих и малых стран шла светловолосая женщина в компании мёртвого будущего. За ней следовала девчонка, зовущая себя ученицей, да иногда напрыгивал старый знакомый, каким-то образом всё ещё остающийся живым. Это вызывало недоумение, а настойчивая болтовня раздражала: ну какое ей дело до новостей из навсегда ушедшего мира? Над старым пепелищем зеленеет новая листва, но к ней это уже не имеет никакого отношения! А бака-Джи ещё и смеет пропадать где-то месяцами, даже когда она остынет от очередной ссоры! Хотя его присутствие на время делает её почти прежней... Но потом беловолосый кривляка опять растворялся вдали, а острый запах крови возвращал всё на положенное место.

Конечно, были и другие средства: игра сутки напролёт, пока не кончатся деньги, а из ростовщиков нельзя будет больше выдавить ни рьё, недели бессонных экспериментов над очередной дикой, но такой интересной идеей, сложнейшие операции в варварских условиях за смешные, на самом деле, деньги — последнее помогало лучше всего. Краткая вспышка успеха затмевала её будущее. На время, пока однажды от тяжёлых красных капель с ржавым запахом руки не становились холодными и липкими, как на той поляне и оно не выходило из-за левого плеча, смотря куда угодно, только не в глаза! У будущего было лицо, даже не одно: Наваки, Дан, Куши-чан, та старуха, которая всё бормотала "Осэва ни наримасита3, Сенджу-сама!" у постели оставшегося калекой сына... который тоже хрипел слова благодарности. Неплохо помогали медитации, перед операциями для надёжности добавлялось самовнушение — а вот алкоголь не работал. Рефлекс военного медика с ходу разлагать любую отраву... хотя всё равно саке почти в любом идзакая4 было куда качественнее чая, да и пива. Ну не хотелось ей по рётэй5 ходить, разве что Сидзуне порадовать под настроение, чтобы этикет не забывала.

Годы ловко прятались за тягучими днями, прошлое уходило всё дальше. И ей понемногу начало казаться, что единственное, о чём стоит ещё беспокоиться это судьба одной упрямой девчонки, никак не желающей остепениться. И разумеется, эту иллюзию разрушил именно бака-Джи — мало ему было известий о смерти Учителя! В хрупкое равновесие бытия ворвалось настоящее, и голубые глаза Намикадзе-куна вперились в душу фирменным возмущённым взглядом Куши-чан. Да её явление змеевладельца6 так не возмутило — ну встретил нукенин ватари, их дело! Джир-кун в кои-то веки играл нечестно, совсем. Дурацкий спор, дурацкая драка... с отвычки она одурела так, что не заметила, как влипла в этот кабинет. Ну, сюда, по крайней мере, дурная мелочь не врывалась, не часто, во всяком случае. "Я стану Хокаге!", ага. Не знаешь, мальчик, чего хочешь...

Увы, голубые глаза стали не единственным ударом. Таранная настойчивость смешного ученичка сынишки Дай-куна, багряные искры в тёмном колодце младшего Учихи, привычно-сквозная белизна Хьюг... наконец, пытливая зелень её новой ученицы. Они впивались хуже сенбонов, отвлекали, загоняли в настоящее — и родное привычно мрачное будущее куда-то спряталось, даже не попрощавшись. Цунаде осталась одна против этих детей, против так и не угомонившейся Сидзуне, против медиков, смотревших на старую игроманку как новое воплощение Каннон. Хорошо хоть Джи-кун куда-то сбежал по делам, да советники всё также неодобрительно кланялись; а вот Данзо-сан совсем противным стал (похоже, многовато Учитель дал воли старому другу... ками, она уже думает как Хокаге!). И что оставалось делать бедной куноичи в окружении? Только идти на прорыв!

Цунаде иронично хмыкнула, визируя смету на ремонт Академии — ну кому она врёт, прохожим Яманака? Всё куда проще, люди вообще очень простые мухи. И эгоцентричные, за себя, любимых, весь мир разнести готовы. И с ней всё прозрачно — детей не от Дана ей до сих пор не хочется, да и старовата она для матриарха, если уж честно сознаться (главное, только себе, всяким разным ни гу-гу!); а всё-таки хочется оставить после себя какое-то продолжение, что-то особенное, чем можно будет гордиться. Увы, даже с этим ей не слишком везло — Сидзуне смогла усвоить далеко не всё; её гордость, Бьякуго но Ин, сестре Дана вообще не давалась, притом, что девочка объективно была талантливее, чем сама Цунаде. Оказалось, клан Сенджу не зря именовал себя наследниками Рикудо: забавы, которыми её развлекал ещё дед, для опытного взгляда содержали целую систему упражнений на формирование кейракукей. Как простые шиноби за счёт правильной подготовки с детских лет были гибче и сильнее любого штатского или буси даже без укрепляющих техник, так и Сенджу, войдя в возраст, владели своей чакрой не хуже, чем кулаками.

Конечно, привыкшая уже зваться "великой" медик попыталась применить наследство к своей ученице. И даже не совсем бесплодно — преобразование клеток для Чикатсу Саисей ей давалось почти с такой же лёгкостью, а Докугири сама наставница так и не приспособилась осуществлять прямо в бою. Но увы, время оказалось упущено, а каналы чакры слишком стабильны, чтобы принять новую форму. По всем прикидкам, начинать следовало не позже раннего подросткового возраста, когда половое созревание интенсифицирует работу Очага и формирует периферийную сеть циркуляции — не случайно студентов Академии делают генинами и подбирают личных наставников именно в этом возрасте. А лучше раньше. Найти ребёнка, желательно с хорошей родословной, чтобы гарантировать высокий потенциал, развить по уже известной системе достаточный контроль... ага, купить малолетку у родственников — где ж таких дурных найти? Подошёл бы кто-нибудь из Юки, да где их взять то? Был слушок про последыша у северных границ Воды, но он вроде сам себя заморозил вместе с домом. А так потомственные все на виду и цену им знают. Был ещё вариант Орочимару — переделать ученика, приведя его кейракукей к желаемому стандарту; но за такое она сама себя удавила бы позорной смертью. А уже после десяти ученику пришлось бы крутиться как грешнику в дзигоку; и как объяснить малолетке необходимость пахать даже не до седьмого пота, а пока нервы на Очаг не намотаются?

Но тут ками послали этого ребёнка. Некрасивую девочку с умными глазами, которая пришла к Великой Сенджу Цунаде (это величие больше всего утомляло в последние посещения Конохи) и попросила... нет, не совета. И не рекомендаций хотя бы к той же Сидзуне. Она попросилась в ученице к той, кого гарантировано не сможет превзойти — просто потому, что в глазах всего континента именно Цунаде создала современную медицину (чушь, конечно, полная). Военный ирьенин обязан разбираться в людях — в поле приходиться не только лечить своих, но и не давать чужим солгать — словом или делом. Было видно, девочка осознаёт, к кому и зачем пришла. Если Харуно-тян и не понимает, что её ждёт, то догадывается. И, она уже давно рассталась с мечтами о славе или, упаси Амида, величии; этот ребёнок готов пахать ради того, чтобы жили те, кто имеет значение. А вопрос значимости — это, пожалуй, единственное, в чём старая дура Сенджу более-менее разобралась в свои годы.

Если бы не Сакура-кун, она бы покрутилась полгодика и уболтала бы Джирайю на замену. А сама ушла бы странствовать дальше, провожаемая косой усмешкой Шимуры... нет, правда бесит, что Данзо думает, будто его ухмылки хоть сколько-то важны! Для последней Сенджу уже мало что имеет значение: тело можно усилить тренировками и ирьедзюцу; малое количество чакры только в плюс — меньше сопротивление изменениям, а родовые техники потом решат вопрос с мощью (да, не всё сгорело под лапами Лиса! Точнее, ничего важного, кроме жизней); контроль довольно неплох для её возраста, да и характер присутствует. Осталось только сказать положенные фразы и расставить печати в документы (родители ученицы двух слов связать не могли!). Легендарная Королева Слизней решилась приняться за свой самый важный проект; она только надеялась, что вместе с инфуин Харуно-тян не переймёт и неудачливость наставницы в личной жизни. А то судьба Сидзуне-тян внушает определённые опасения.

Сенджу Цунаде с отбросила очередную подшивку и с удовольствием потянулась (нет, надо сдать этого охламона начальству! Или самой объяснить, чтобы не смущал вздохами честных женщин?). С мелочёвкой она разобралась, теперь посмотреть срочное, и надо будет поспать. Завтра снова тяжёлый день, как и все ближайшие годы; но раз уж она решила, следует передать мелкому засранцу (тоже, нашёл себе бабулю! ей тридцатник редко дают!) приличное Селение, а не свалку вроде Кусагакуре. Да и что греха таить, после хорошей работы и сон слаще. И в нём не будет ни прошлого, ни будущего — только настоящее. И дети, которым она сохранит жизнь...

Примечания:

1- Один из ритуалов, которые обязан исполнять император Японии — каждый день сидеть на троне неподвижно в течение некоторого времени, чтобы не допустить (сильных) землетрясений. Поскольку означенный срок составляет несколько часов, со временем присутствие стало символическим — императора представляют лежащие на троне регалии.

2- Каннон — будда милосердия (см. Вики), часто изображается с тысячей рук ("Сенджу" дословно "тысяча рук"). Символ (мон) клана — ваджра, элемент буддистских обрядов. Любопытно, что в индуизме ваджра — священное оружие бога грома Индры.

3— Осэва ни наримасита — дословно "Я ваша должница". Очень вежливая формальная благодарность, учитывая, что японцы к обязательствам и долгам относятся крайне серьёзно

4- Идзакая — Ресторан-пивная. Типа того, в котором Джирайя обрадовал подругу повышением

5- Рётей — очень приличный ресторан. Для чистой публики.

6- Орочимару — окончание мужского имени "-мару" традиционное в благородных семьях, означает "муж/повелитель/господин" (http://www.diary.ru/~japanese/p7531439.htm; не путать с "-маро"! это другое окончание с другой этимологией). Распространено примерно как у славян частицы "Влад" или "Слав"

7— Дзигоку — Ад в японском буддизме (см. Вики Нарака). Так же называют горячие источники, слишком жаркие для купания