— Отчего бы не посидеть? — Таюта ненадолго скрылась на кухне, вернулась с подносом и ловко сгрузила на стол перед Ранси миску жареной картошки, тарелку румяных, восхитительно пахнущих пирогов, кувшин пива и пару кружек. Устроилась напротив, смерила собеседника проницательным взглядом.

— Никак, задержаться у нас решил?

— Да. До тех пор, пока перевалы не откроются. — Поразмыслив, уезжать из деревни Ранарси передумал: другой дороги всё равно нет, а в глухих предгорьях искать его будут в самую последнюю очередь. А сбережений на скромную жизнь хватало с избытком.

Ранси учтиво налил даме пива и не торопясь принялся за еду.

— Вы говорили, что можете немного снизить плату.

Таюта с удовольствием отхлебнула из кружки.

— Даже много могу, если помогать не побрезгуешь. Сын мой, дурень, в город уехал, учиться хочет. — Женщина поморщилась, намекая, что прощание с отпрыском вышло не самым радужным. — А под самую зиму работников не найдёшь, приходится вдвоём с Илькой крутиться. Надо дрова рубить, снег чистить, мерина моего обихаживать, ну и если из гостей кто бузить будет, приструнить. А с меня кров, стирка и прочий обиход, только за еду платить будешь: зимой разносолы дороги. Ну что, согласен?

Ранси с сомнением взглянул на свои гладкие, не привычные к тяжёлой работе руки и неуверенно кивнул, заставив Таюту взглянуть на себя с лёгким уважением.

— Не бойся, покажу тебе, что и как, по первости.

— Спасибо. Очень вкусно, вы чудесная хозяйка. — Ранси отставил в сторону опустевшую миску и взялся за ручку кружки. — А не расскажете о местных людях? Мне же здесь до весны жить, надо узнать, что и как.

Под пиво и пирожки с грибами беседа шла бойко и плавно. Но к беловолосому он её смог вывести только через час, когда оба слегка захмелели.

— Выродок он. Ещё и ублюдок. — До этого хозяйка явно радовалась возможности посплетничать, но сейчас посмурнела. — Мать его, Мьянка, на отшибе жила, за рекой, у самого леса. Одна, родители померли, а замуж её не брали — кому дурочка нужна. Она всё с деревьями да цветами болтала, а если с человеком говорить возьмётся — такую околесицу несёт! В общем, так и жила себе тихо, в лесу целыми днями пропадала, кормилась чем Всесоздатель пошлёт, да жалостливые соседи подкинут, а ещё, когда в голове прояснялось немного, травы целебные собирала и в лавку менять носила, тем и жила. А тут как-то заметили — брюхо у неё растёт. Бабы и так, и этак выспрашивали — так и не призналась, от кого подарочек. Дурочка ж была, говорю. В лесу с тех пор чуть ли не ночевала, даже и разродилась там. Уже тогда было понятно, что не всё ладно с ребёнком, даже убить люди ладились, да жрец наш, отец Раольдо, запретил. Сказал, подождать, когда имя нарекут, и тогда решать. Мьянку всем миром уговаривали, чтобы, когда время придёт, в церковь с дитём пошла — нельзя же силком, а ей, дуре, не до обрядов. Однако, принесла его в конце концов, даже раньше положенного, в год с небольшим, кажется. А он на пороге забился в руках, раскричался, будто режут его. Но она ему что-то по-своему нашептала, успокоила. И, вот чудно, другие дети в этом возрасте ещё лепечут, а он все пять положенных слов проговорил. Отец Раольдо тогда всем объявил, что младенец — человек, да только кто ж ему поверит после такого? А как Нельго подрастать стал, и вовсе каждому ясно стало — дух лесной Мьянку оприходовал, не иначе. А с духовым семенем связываться — беду накликать. Мьянка позапрошлой зимой от лихорадки сгорела, так Нель с тех пор один и живёт.

Ранси задумчиво кивнул. Детей посвящали Всесоздателю, давая взрослое имя, не раньше двух лет, когда младенец уже может пролепетать первые свои слова согласия. Ранарси знал, что обряд для многих становится самым первым, смутным детским воспоминанием. А ещё обряд привязывал дитя к Всесоздателю и навсегда закрывал для человека мир духов. Лишь безумцы, заблудившиеся среди видений, больше не принадлежали богу.

— Ладно, пойду я, пожалуй, спать. — Ранарси поднялся из-за стола.

— И то верно. Завтра вставать рано. — Таюта улыбнулась ему, гораздо теплее, чем в их первую встречу.

* * *

В следующий раз он встретил Нельго, когда выматывающие дожди пошли на убыль, а из серых, нависших над поселением туч всё чаще сыпалась снежная крупа и долго не таяла, белыми мазками выделяясь во впадинах на земле. К этому моменту Ранси если не стал в здешних местах совсем своим, то был близок к этому. Жители здоровались с ним, а он уже почти всех знал по именам, работа в трактире, поначалу сложная и тяжёлая, вошла в привычку. Илька даже ухитрилась один раз вытащить его на танцы. Приятных впечатлений Ранси не получил, но про себя порадовался за девчушку, разом ставшую объектом зависти подруг. Вот только Нельго он не видел ни разу, а местные при попытке расспросить о нём, становились неразговорчивы и куда менее дружелюбны.

Ранси даже завёл привычку в свободное время гулять по берегу реки, в сторону леса. И в конце концов ему улыбнулась удача.

Река, вдоль которой бродил Ранарси, была не слишком широкой, но глубокой, с тёмной, быстрой водой. Высокий берег зарос жухлой жёлтой травой, узкая тропинка вилась по нему в шаге от обрыва. В реке кто-то как ни в чём не бывало купался. Худая бледная спина, торчащие лопатки, с длинных, потемневших от воды волос стекают капли воды... Ранарси и смотреть на это было холодно.

— Как водичка? — поинтересовался он, подойдя поближе и уже догадываясь, кто этот купальщик.

— Ранарси! — Нельго обернулся. — Здравствуй.

Ранси остановился на берегу, смерил взглядом тёмную прозрачную воду, подёрнутую льдом у берегов. Спросил, невольно поёжившись:

— Здравствуй. Не холодно тебе?

Нельго пожал плечами и окунулся с головой, вынырнул, шумно отфыркиваясь.

— Ты не чувствуешь холод? — сделал ещё одну попытку выяснить Ранси.

— Чувствую. Просто он не имеет значения. — Нельго одним движением выбрался на пологий противоположный берег, по-звериному отряхнулся и направился к развешенной на кустах одежде, шлёпая босыми пятками по подмёрзшему песку. От его нагого тела поднимался едва заметный пар. — Я не простужаюсь.

Причин не верить ему у Ранарси не было, однако крупная, даже издалека заметная дрожь и поспешно натягиваемая одежда всё же вызывали сомнения.

— И всё же отогреться и выпить горячего тебе не помешает. Пойдём в трактир, я попрошу госпожу Таюту чая с мёдом приготовить.

— Лучше ко мне, — ответил Нельго, вытирая голову рубашкой, столь многократно залатанной, что её изначальный цвет уже и нельзя было понять. — Люди меня не любят. Пойдём, тут ниже по течению есть мостик.

Ранарси даже слегка опешил от такого неожиданного приглашения, но и не подумал отказываться. Мостик действительно нашёлся, настил из потемневших от времени брёвен, у самого леса. Под ногами он скрипел и слегка пошатывался, так что Ранси переходил реку почти бегом, ежесекундно опасаясь загреметь в воду. Без нелепой шляпы Нельго выглядел ещё моложе и страннее. За человека его не принял бы даже слепой.

Дождавшись Ранси, он молча развернулся и побрёл вдоль леса.

* * *

Избушка травника оказалась на удивления приличной, явно построенной для большой состоятельной семьи. Вот только последние десятилетия за ней из рук вон плохо ухаживали: брёвна потемнели и растрескались, крыша заросла мхом. Резные наличники на окнах и затейливо украшенное крыльцо погнили и местами рассыпались.

В сенях сушились пучки трав, наполняя воздух острым горьковатым ароматом, Ранси едва удержался от чихания. Мышей, как ни странно, слышно не было.

В комнате жарко горела массивная печь и булькал закопчённый чайник. Кроме печи и стола там было только несколько ларей и многоярусные полки вдоль стен, на которых стояли разнообразные плошки, пузырьки и коробочки. Травяной аромат был слабее, к нему примешивался запах дыма, мёда и пыли. Нельго снял чайник с огня, кинул в него несколько щепотей сухих трав из разных баночек и поставил на стол, на деревянную плашку. Порывшись на полках, достал две больших глиняных кружки, кувшинчик и глубокую миску. Сгрузил всё это на стол, разлил по кружкам ароматный чай. В кувшинчике оказался мёд, а в миске — пластинки из сушёных ягод, которые в этих местах были самой распространённой сладостью. У Ранси опять вылетело из головы, как они назывались.

— Угощайся.

Ранси неловко присел к столу, согрел руки о чашку с чаем. Нельго сидел напротив, молча, внимательно разглядывая его яблочно-зелёными глазами. Молчание явно не казалось ему хоть сколько-то неловким.

— Тебе не страшно жить здесь одному? — спросил, наконец, Ранарси.

— Чего мне бояться? — Глаза его собеседника слегка светились в полумраке. Или это только казалось. — Никто из людей ко мне близко не подойдёт. Кроме тебя, пожалуй. — Он смерил его серьёзным взглядом. — Мне стоит бояться тебя?

— Нет, конечно! — Ранси смущённо уткнулся в кружку, только сейчас обратив внимание на доносящийся из неё запах. Липовый цвет, ромашка и что-то ещё, незнакомое и будоражащее.

— Тогда скажи, почему ты не боишься меня? — Нельго щедро добавил в свою кружку мёда, отпил немного, зажмурившись от удовольствия.

— Ты мне интересен, — не стал юлить Ранси. — Я никогда не встречал таких как ты.

— Думаю, тебе уже рассказали, с чем это связано.

— Не в этом дело. Я и среди духов не встречал подобных тебе.

Нельго продолжал смотреть на него. Пристально, не мигая. Ранси помолчал, немного рисуясь, взял из миски ягодную пластинку. Зубы в ней застряли намертво, так что пауза затянулась даже дольше необходимого.

— Я вижу духов и могу с ними общаться.

Его собеседник подался вперёд, разом растеряв всё своё безразличие. Мокрые волосы спутанной волной плеснули на стол.

— Расскажи!

— Так вышло, что меня не посвящали Всесоздателю. — Ранси не видел смысла скрывать подобное от духа, пусть и наполовину. — Это старый, очень редкий способ умножить свою власть у аристократических семей — не посвящать одного из детей богу, чтобы в будущем он мог общаться с духами и нелюдскими существами. А потом использовать его способности для своей выгоды или против врагов семьи. Мало кто на такое отваживается — дело опасное, хотя и выгода от такого человека велика.

— Ты сбежал из дома? — Проницательность Нельго слегка удивляла.

— Можно сказать и так. — На самом деле Ранарси воспользовался законным правом любого младшего сына уйти за своей судьбой, отказавшись от наследства, вот только сомневался, что его семья спокойно воспримет подобное. — Я не был рад делать некоторые вещи по приказу своих родных. Хотел даже прийти в храм и пройти обряд посвящения, но потом засомневался. Сейчас у меня нет защиты, но и возможностей больше, а потом... не знаю.

Нельго не ответил, внезапно заинтересовавшись содержимым своей кружки.

— После посвящения Всесоздателю ты почти не можешь видеть духов и не в состоянии с ними взаимодействовать. Но зато и они не могут вредить тебе напрямую, только косвенно: подстроить неприятности, наслать болезнь. Без посвящения вы видите друг друга и способны общаться. Но и они могут тебя убить.

— Да, я знаю. — Нельго сидел, опустив голову, тонкие белые волосы полностью закрыли лицо. — Я просто... не думал, что так можно.

Ранси показалось, что собеседник плачет.

— У тебя всё хорошо?

— Мне подумать надо, — сдавленно отозвался Нельго.

Расспрашивать его сейчас о чём-либо было явно не лучшей идеей, и Ранарси засобирался домой.

— Я пойду, пожалуй, — он одним глотком допил чай и поднялся из-за стола. — Таюта просила не задерживаться.

— Скажи, ты придёшь ещё? — головы Нельго так и не поднял. — Ко мне редко приходят.

— Конечно, — без раздумий заверил Ранси.

* * *

Пришлось прийти не раз и не два, заработав среди жителей косые взгляды и стойкую репутацию безумца, прежде чем Ранси решился задать снедающий его вопрос.

За окном серебрился уже совершенно точно зимний вечер, делая полутёмную комнату, освещаемую лишь принесённой в один из прошлых визитов Ранси свечой, странно уютной. На столе, помимо традиционного травяного чая, на сей раз стояло полное блюдо медовых коврижек — Таюта чудесно готовила, особенно когда не знала, кому именно предназначается еда. Из кружек поднимался ароматный пар, Ранси по запаху узнал мяту и душицу, а по кисловато-свежему привкусу и наполнившей тело после первого же глотка бодрости — синеголовник и ведьмин след. Травки, из которых делают дорогущие снадобья для стареющих богачей, Нельго по-простому добавлял в чай. Сам травник сидел напротив, медленно, растягивая удовольствие, грыз коврижку, буквально светясь довольством и полной гармонией с миром.

— Могу я задать вопрос? — Ранарси повертел в руках чашку.

Нель кивнул.

— Скажи, ты знаешь, кто твой отец?

Нельго снова кивнул, поглощённый коврижкой.

— И кто он?

Травник со вздохом отложил выпечку, серьёзно взглянул в лицо собеседнику зелёными раскосыми глазищами. Ранси вновь показалось, что они светятся изнутри.

— Зачем ты это спрашиваешь?

— Хочу понять, кто ты.

— Я человек.

— По матери.

— Нет, — Нельго покачал головой, как показалось Ранси, расстроено. — Моя мать принесла меня в храм Всесоздателя и посвятила ему. Священник дал мне человеческое имя, в честь святого мученика Нельго, покровителя странников. Имя заклинает нечеловеческих существ, а свет Всесоздателя лишает их сил. Я человек, Ранси, уже почти шестнадцать лет как человек.

Он опустил голову. Ранси даже устыдился своего любопытства, впрочем, оно не было праздным.

— Так кто твой отец, Нельго?

— Я не знаю, как называют таких, как он. Он часто приходил к маме, давно, я плохо помню. — Он произнёс это так спокойно, словно помнить своё младенчество в порядке вещей. — И очень рассердился, когда мама отнесла меня в храм, больше не появлялся. Или появлялся, но видеть я его уже не мог, не знаю.

— Ты винишь её?

— Маму? Нет, никогда! Она, думаю, даже не поняла, чем мне грозит посвящение Всесоздателю, а все прочие считали, что так будет лучше. — В глазах Нельго стыла неизбывная тоска бескрылой птицы. — Но с тех пор я могу быть только человеком, — он вздохнул. — Знаешь, я бы всё отдал, лишь бы поменяться с тобой судьбой.

— Я могу попробовать указать тебе духов. — Этому Ранси научился у весёлых, легкомысленных озёрниц, что носят свои глаза в поясных кошельках и рассчитываются ими за услуги. Многие из них в итоге остались воовсе без глаз, но ничуть по этому поводу не переживают, глядя на мир глазами подружек. Точнее, не совсем этому. Он неплохо умел смотреть чужими глазами и пару раз пробовал указывать духам на людей. — Возможно, с моей помощью ты сможешь их увидеть.

— Скажи, зачем тебе это? — Нельго взглянул ему прямо в глаза. Юлить под таким взглядом смог бы разве что самый отпетый интриган.

— Ты мне интересен, я говорил. Я хочу больше узнать о духах и о тебе. — Ранси помолчал, собираясь с духом. — И ещё я рассчитываю, что ты поможешь мне научиться от них защищаться. Ты наполовину дух, а духи, насколько я знаю, с рождения понимают о себе подобных больше людей. Понимаешь, я не завершил обучения. Точнее, все книги, что хранились в моей семье, не содержали и десятой доли знаний о духах и нечеловеческих существах — сейчас это уже никому не нужно. В столице людей хранит вера и священные реликвии, но в Загорье не верят во Всесоздателя и до сих пор общаются с духами. И, чтобы жить там, мне нужно не просто видеть, но знать, что я вижу и как с этим совладать.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓