1. Волчий пастырь.

Глава 1. Волчий пастырь.

Осенний лес был прозрачен и светел, под ногами сухо похрустывали подёрнутые утренним ледком опавшие листья. Погода держалась изумительная — сухая, солнечная, в меру прохладная. Тракт, широкий и наезженный, извивался, как змея, среди всё повышающихся холмов.

Ранарси откровенно наслаждался дорогой. Путь его подходил к концу — до последней по эту сторону границы деревеньки, подписанной на карте как Перелесье, оставалось не больше половины дня небыстрым шагом. Глушь невероятная, зато искать его в предгорных лесах будут в последнюю очередь. А когда он перейдёт перевал, до него уже и вовсе никто не дотянется.

Где-то в лесу треснула ветка, и Ранарси невольно поёжился. Это в окрестностях столицы большая часть лесов была сведена под поля, а в оставшихся перелесках всю нечисть истребили священники. В приграничье же леса оставались древними и огромными, и водиться в них могло всё что угодно. Ветка треснула ближе, тинькнула синица в ветвях, и на дорогу из зарослей сухого мятлика выкатилась целая процессия круглых призрачно-серых существ, похожих на большие клубки пыли. Цепочка мелких духов-травянок — Ранси насчитал семнадцать штук — важно пересекла дорогу и скрылась в сухой траве. Он улыбнулся.

Обычный человек на его месте увидел бы разве что катящиеся клубки сухой травы, а то и вовсе списал всё на обман зрения. Главное преимущество веры во Всесоздателя — его священники могли оградить паству от духов. Освящённое поле обходили стороной и безобидные травянки, и злобные всееды, посвящённого богу ребёнка уже не могли украсть феи. Правда, и благословить не могли, но это уже не так важно. Главное, можно забыть утомительные ритуалы охраны и задабривания духов и жить, не беспокоясь о том, что рядом живут иные существа. В окрестностях столицы в духов даже верить почти перестали. Разве что юродивые порой общались с затесавшимися в город сущностями, да совсем маленькие дети следили глазами за чем-то невидимым.

Впрочем, в медвежьих углах вроде этого старые ритуалы наверняка сохранились лучше — лесу и тем, кто его населяет, на Всесоздателя плевать, а вера в него всё же защищает не от всех напастей.

Ранарси проводил взглядом травянок, поправил заплечный мешок и пошёл дальше.

* * *

Свернувшаяся в похожей на чашу долине деревня открылась его взгляду уже на закате. Небольшая — с десяток дворов, водяная мельница и высокий шпиль церкви. Полей вокруг не было, только скромные огородики и несколько отвоёванных у леса лугов. Дальше громоздились серо-фиолетовые, похожие на обломанные зубы, горы. Где-то там должен стоять замок Коготь, охраняющий перевалы, но его сейчас скрывали плотные облака. Когда-то замок охранял перевал от захватчиков, но с годами потерял своё значение — теперь в охране границ с Загорьем больше полагались на священные реликвии.

Постоялый двор в селении тоже нашёлся — неожиданно просторный, явно рассчитанный на идущие за горы торговые караваны. Ранарси заметил над его дверью выбеленный временем коровий череп и усмехнулся. Глушь и правда помнила старые ритуалы.

В общем зале было неожиданно немноголюдно, занят был только один из четырёх массивных столов. За ним несколько угрюмых мужиков, явно местных, цедили пиво. Хозяйка, немолодая дородная женщина, которая была бы ещё вполне миловидной, если бы не брюзгливо-недовольное выражение лица, в уголке отчитывала девочку-служанку.

— Доброго вечера! — поклонился ей Ранарси и достал из кошеля серебряную монетку. Та заулыбалась с неискренним радушием.

— Комнаты наверху, занятых нет, берите любую, какая приглянется. На ужин каша со шкварками, могу распорядиться, чтобы купальню открыли и растопили.

— Распорядитесь, — Ранси устроился поближе к очагу и со вздохом вытянул усталые ноги. — И ещё я бы хотел нанять проводника.

Со стороны подвыпившей компании донёсся разноголосый хохот, даже хозяйка усмехнулась.

— Не наймёте, господин. Никто в горы под самые дожди не пойдёт. Тропы размоет, да и сели у нас частенько случаются.

— Какие дожди? — не понял Ранарси. — Погода же ясная всю неделю была.

— Осенние, — хозяйка усмехнулась шире. — Вот-вот начнутся, не сегодня, так завтра.

Ранарси скептически покачал головой, но спорить не стал, решив поутру поспрашивать проводников. Глядишь, кто и согласится рискнуть за достойную плату. Девочка-подавальщица шмыгнула на кухню и, вернувшись, со стуком поставила перед ним миску с кашей. Хозяйка, всё ещё посмеиваясь, сунула в карман передника плату за стол и ночлег.

Дорога его всё же изрядно вымотала, так что, едва смыв дорожную пыль, Ранси завалился спать, заняв первую попавшуюся комнату и даже не разглядев её толком.

* * *

Разбудил его дождь. В комнате было темно, по крыше глухо барабанили струи воды. Ранарси спустил ноги с кровати, ойкнул от холода и подошёл к окну, кутаясь в одеяло. Открыть ставни, одновременно удерживая его на себе, было не так просто, но выбираться из уютного тёплого кокона не хотелось до дрожи. За окном стояла сплошная стена воды. Холодные струи текли с неба и барабанили по лужам, улицы превратились в мелкие мутные реки. С первого взгляда было ясно, что в такую погоду ни в какие горы никто добровольно не пойдёт. Даже на улицу не выйдет, пока есть такая возможность. Ранси со вздохом вернулся в постель и снова заснул.

Утром погода слегка улучшилась — дождь уже не лил сплошной стеной, а падал частыми мелкими каплями, и у Ранси вновь появилась надежда.

Быстро одевшись (теплее в комнате отнюдь не стало, и находиться вне одеяла больше пары мгновений было решительно невозможно), наскоро умывшись и связав каштаново-рыжие волосы в простонародный хвост, Ранарси спустился в главный зал.

Тихий и пустой — для посетителей было ещё рановато, только давешняя девочка-подросток мыла пол, подоткнув не слишком чистую юбку.

— Доброе утро! — она поднялась на ноги и утёрла лоб рукавом. — Если есть хотите, в кухне тётю Таюту спросите, там каша осталась и молоко утрешнее тёть Тальма уже принесла.

— Спасибо, красавица! — комплимент был далёк от действительности, но девочка всё равно зарделась и кокетливо поправила косынку. Руки у неё были красные и потрескавшиеся, под ногти въелась несмываемая грязь.

* * *

В кухне Ранси встретил сонную трактирщицу, сосредоточенно месившую тесто на огромном дубовом столе. Увидев его, та ехидно улыбнулась и вытерла руки о истрёпанный передник в разномастных пятнах.

— Ну что, теперь веришь в дожди, а? Или тебе надо наружу выйти, чтоб, значит, окончательно осознать? — говоря это, Таюта налила в глиняную кружку молока, отрезала от начатой ковриги солидный ломоть хлеба, щедро смазала его мёдом и протянула гостю.

— И всё же я ещё верю в свою удачу! — широко улыбнулся Ранси, принимая из её рук еду.

— Ну верь, — трактирщица вернулась к тесту. — Но за стол и комнату я тебе плату, пожалуй, скину чутка, ежели задержаться решишь!

Служаночка в общей зале уже домывала полы. Точнее, широко возила по ним грязной тряпкой, торопясь поскорее закончить. Ранси усмехнулся, но замечание делать не стал, пусть за ней её хозяйка смотрит. Вместо этого устроился за столом и принялся неторопливо есть. Молоко было ещё тёплым, хлеб, хоть и вчерашний, вкусным изумительно, с добавлением каких-то незнакомых душистых семян.

— Тебя как зовут, красавица? — между делом поинтересовался он у выкручивающей тряпку девочки.

— Илька, — та выпрямилась и неловко одёрнула юбку. — Ильяна.

— Очень рад знакомству! А я Ранси, можешь так и обращаться. — Полным именем, особенно с указанием рода, Ранарси решил не светить. — Так вот, Ильяна, а кого из здешних жителей в проводники нанять можно? За ценой не постою.

— Так все, почитай, дорогу знают, только зачем вам? Дожди ведь! — девушка простодушно улыбнулась большим обветренным ртом.

— И всё же, может, решится кто? Кому из деревенских деньги сильней всего нужны?

Ильяна задумалась.

— Велю-бортнику, у него жена болеет, Альсагу Кривому, он от денег никогда не откажется, а ещё Миирн, тёть Тальмин муж, они в отдельную избу отселяться хотят. Только они вас не поведут — под дождём в горы соваться дураков нет.

— И всё же расскажи мне, как найти этих достойных людей, я попробую попытать счастья.

Девочка охотно объяснила. Все трое жили недалеко, впрочем, для небольшого поселения это не было неожиданностью.

— Спасибо. И вот ещё, красавица, не подскажешь, где у вас хороший плотный плащ купить можно? Мой против таких дождей — что занавеска.

Илька захихикала.

— Лавка на другом конце села, там вывеска с коняшками и красный горшок на заборе, не перепутаете.

— Спасибо, красавица, — Ранси раскланялся и направился к двери.

С плащом он и правда сглупил. Очень тёплый и столь же дорогой плащ из шерсти айанских коз отлично грел, но воду пропускал. Ранси, как и любой столичный житель, искренне считал сильные затяжные дожди признаком весны и раннего лета. Поразмыслив, он оставил плащ в трактире.

* * *

Удача Ранси всё же изменила: никто из названных Илькой мужчин не согласился вести его через горы, даже за двойную или тройную плату, все в один голос твердили, что перевалы до весны будут совершенно непроходимы. Прочие сельчане, которых он спрашивал, тоже наотрез отказывались служить проводниками. Вдобавок ко всему дождь вновь усилился, холодные, как лёд, струи легко проникали под куртку и пробирали до костей. Ранси заторопился в лавку.

Нашёл он её действительно почти сразу. Приземистое широкое здание, словно посеревшее от дождя, даже яркая вывеска потускнела.

Внутри было довольно светло, пахло воском, травами и дешёвым мылом. Лавочник — плотный невысокий мужчина с пышными, спускающимися заметно ниже подбородка усами — был занят с единственным покупателем. Ранси сперва безразлично скользнул по тому взглядом, но, поняв, что видит, впился глазами, жадно рассматривая. Молодой парень, невысокий, не по-здешнему стройный, с белёсыми, словно седыми, волосами до пояса. Одежда — заплата на заплате, на чём только держится, на голове нелепая шляпа с мятыми полями. Незнакомец молча и отрешённо раскладывал на прилавке пучки сушёных трав: златогорлица, чёрный вереск, синеголовник — по лавке поплыл тонкий будоражащий запах, который можно встретить только в лавках самых высокооплачиваемых лекарей и ощутить от благовонных подвесок самых богатых женщин. Ранси подошёл поближе, с интересом вглядываясь в невзрачные стебельки — все высушены абсолютно правильно, не потеряли ни цвета, ни аромата, ни, наверняка, свойств. В столице за столь редкие целебные травы не скупясь платили золотом. Лавочник придирчиво перебрал хрупкие стебли и, не глядя на посетителя, бросил:

— Годится. Десяток серебром.

Ранси опешил. Он, конечно, знал, что редкие травы у сборщиков скупают значительно дешевле их истинной цены, но чтобы настолько... Юноша, к удивлению Ранарси, только кивнул. Задумался на секунду.

— Фунт соли, маленькую бутыль масла, кусок мыла, десяток длинных гвоздей и кулёк орехов в меду. Остальное деньгами.

Невозмутимо сложил покупки, кроме орехов, в холщовую сумку и вышел, не попрощавшись. Ранси, забыв про плащ, бросился за ним.

— Погоди! — окликнул он беловолосого за порогом лавки. Тот остановился и обернулся. Парень оказался на вид очень молодым, младше него лет на пять. Точёное, очень красивое лицо явно нездешней крови, зелёные, как яблоко, раскосые глаза. Незнакомец вопросительно взглянул на него, не делая попытки заговорить, с полей нелепой шляпы стекала вода. Ранси почему-то смешался.

— Скажи, это ты собирал те травы?

Тот кивнул.

— Ты, наверное, не знаешь. Они очень ценные, десять монет за три пучка — это просто грабёж! Ты вполне можешь просить гораздо больше.

Незнакомец вдруг улыбнулся светлой, нездешней улыбкой. "Слабоумный," — разочарованно подумал Ранарси.

— Зачем мне столько денег? — голос у него оказался чистым и холодным, словно капель. — На всё, что нужно для жизни, мне и так хватает. Но спасибо, что сказали.

Он вдруг протянул опешившему Ранси открытый кулёк с орехами. Тот осторожно угостился: сладости оказались ужасно липкими и сладкими до приторности.

— Я — Нельго, если интересно.

— Ранарси.

Тот медленно кивнул — то ли принял к сведенью, то ли попрощался — и направился себе вниз по сельской улице, на ходу кидая в рот липкие орешки.

Ранси ничего не оставалось, кроме как вернуться в лавку.

— Кто он? — как бы между прочим поинтересовался он у лавочника, выбирая плащ.

— Выродок, — тот к предыдущему посетителю явно особой любви не питал и обсуждать его не рвался. — Синий теплее, на снегу спать можно. Берите, не прогадаете.

— Думаю, до снега я у вас не задержусь, — отмахнулся Ранси. Но плащ всё же взял.

Вернувшись в свою комнату, он вытащил из-под койки сумку, порылся в ней и достал с самого дна тяжёлую старинную книгу, завёрнутую в чистую ткань. Бережно развернул и долго листал, разглядывая изображения странных, не похожих на людей существ и читая их описания.

* * *

Спустился вниз Ранси только к ужину, проштудировав книгу целиком, но так и не найдя в ней ничего полезного. В главном зале он столкнулся с Ильяной. Девочка, на сей раз вымытая, в не новом, но чистом и явно праздничном платье, вертелась у висящего рядом с очагом осколка зеркала, старательно подводя глаза послюнённым угольком.

— Куда собралась, красавица?

— Господин Ранси! — девушка обернулась, кокетливо поправила вышитую бисером ленту на голове, какие носят незамужние простолюдинки. Волосы у неё оказались редкого, золотисто-пепельного цвета и вились крупными кольцами, а круглая мордашка, отмытая от грязи, выглядела вполне миловидно, даже не смотря на большой обветренный рот с редкими мелкими зубками. Ранси впервые подумал, что Илька и впрямь имеет все шансы вырасти красавицей. Года этак через три-четыре. — А сегодня танцы, не хотите пойти?

Ранси хотел было отказаться, но всё же уточнил:

— И что, все жители будут?

— Нет, только молодые. Пойдёмте, я вас со всеми познакомлю!

Кажется, возможность прийти на вечеринку с симпатичным гостем ей изрядно льстила.

— А скажи, как зовут невысокого юношу с длинными белыми волосами? Он будет?

— Нельго, — с Ильки мигом слетело игривое настроение. — Не стоит о нём говорить.

Она скомкано, не глядя на собеседника, попрощалась, накинула плащь и выскользнула за дверь, изрядно озадачив Ранарси.

Впрочем, у него оставался ещё один возможный источник информации.

* * *

К расспросам госпожи Таюты он подошёл серьёзнее. В трактире сегодня было малолюдно, только двое посетителей — Ранси узнал лавочника и Альсага, плечистого одноглазого мужика с совершенно разбойничьей физиономией. Тот тоже его узнал и даже помахал рукой, глумливо усмехаясь. Из всех, кого Ранси пытался привлечь в качестве проводника, этот прошёлся по невежеству столичного гостя наиболее язвительно.

Ранарси сел у камина, дожидаясь, пока поздние посетители допьют своё пиво и уйдут. После чего окликнул трактирщицу.

— Есть, что ли, хочешь? — неласково поинтересовалась она, утирая взмокший лоб.

— Да, не откажусь. Посидите со мной, госпожа? Надо кое-что обсудить.

— Отчего бы не посидеть? — Таюта ненадолго скрылась на кухне, вернулась с подносом и ловко сгрузила на стол перед Ранси миску жареной картошки, тарелку румяных, восхитительно пахнущих пирогов, кувшин пива и пару кружек. Устроилась напротив, смерила собеседника проницательным взглядом.

— Никак, задержаться у нас решил?

— Да. До тех пор, пока перевалы не откроются. — Поразмыслив, уезжать из деревни Ранарси передумал: другой дороги всё равно нет, а в глухих предгорьях искать его будут в самую последнюю очередь. А сбережений на скромную жизнь хватало с избытком.

Ранси учтиво налил даме пива и не торопясь принялся за еду.

— Вы говорили, что можете немного снизить плату.

Таюта с удовольствием отхлебнула из кружки.

— Даже много могу, если помогать не побрезгуешь. Сын мой, дурень, в город уехал, учиться хочет. — Женщина поморщилась, намекая, что прощание с отпрыском вышло не самым радужным. — А под самую зиму работников не найдёшь, приходится вдвоём с Илькой крутиться. Надо дрова рубить, снег чистить, мерина моего обихаживать, ну и если из гостей кто бузить будет, приструнить. А с меня кров, стирка и прочий обиход, только за еду платить будешь: зимой разносолы дороги. Ну что, согласен?

Ранси с сомнением взглянул на свои гладкие, не привычные к тяжёлой работе руки и неуверенно кивнул, заставив Таюту взглянуть на себя с лёгким уважением.

— Не бойся, покажу тебе, что и как, по первости.

— Спасибо. Очень вкусно, вы чудесная хозяйка. — Ранси отставил в сторону опустевшую миску и взялся за ручку кружки. — А не расскажете о местных людях? Мне же здесь до весны жить, надо узнать, что и как.

Под пиво и пирожки с грибами беседа шла бойко и плавно. Но к беловолосому он её смог вывести только через час, когда оба слегка захмелели.

— Выродок он. Ещё и ублюдок. — До этого хозяйка явно радовалась возможности посплетничать, но сейчас посмурнела. — Мать его, Мьянка, на отшибе жила, за рекой, у самого леса. Одна, родители померли, а замуж её не брали — кому дурочка нужна. Она всё с деревьями да цветами болтала, а если с человеком говорить возьмётся — такую околесицу несёт! В общем, так и жила себе тихо, в лесу целыми днями пропадала, кормилась чем Всесоздатель пошлёт, да жалостливые соседи подкинут, а ещё, когда в голове прояснялось немного, травы целебные собирала и в лавку менять носила, тем и жила. А тут как-то заметили — брюхо у неё растёт. Бабы и так, и этак выспрашивали — так и не призналась, от кого подарочек. Дурочка ж была, говорю. В лесу с тех пор чуть ли не ночевала, даже и разродилась там. Уже тогда было понятно, что не всё ладно с ребёнком, даже убить люди ладились, да жрец наш, отец Раольдо, запретил. Сказал, подождать, когда имя нарекут, и тогда решать. Мьянку всем миром уговаривали, чтобы, когда время придёт, в церковь с дитём пошла — нельзя же силком, а ей, дуре, не до обрядов. Однако, принесла его в конце концов, даже раньше положенного, в год с небольшим, кажется. А он на пороге забился в руках, раскричался, будто режут его. Но она ему что-то по-своему нашептала, успокоила. И, вот чудно, другие дети в этом возрасте ещё лепечут, а он все пять положенных слов проговорил. Отец Раольдо тогда всем объявил, что младенец — человек, да только кто ж ему поверит после такого? А как Нельго подрастать стал, и вовсе каждому ясно стало — дух лесной Мьянку оприходовал, не иначе. А с духовым семенем связываться — беду накликать. Мьянка позапрошлой зимой от лихорадки сгорела, так Нель с тех пор один и живёт.

Ранси задумчиво кивнул. Детей посвящали Всесоздателю, давая взрослое имя, не раньше двух лет, когда младенец уже может пролепетать первые свои слова согласия. Ранарси знал, что обряд для многих становится самым первым, смутным детским воспоминанием. А ещё обряд привязывал дитя к Всесоздателю и навсегда закрывал для человека мир духов. Лишь безумцы, заблудившиеся среди видений, больше не принадлежали богу.

— Ладно, пойду я, пожалуй, спать. — Ранарси поднялся из-за стола.

— И то верно. Завтра вставать рано. — Таюта улыбнулась ему, гораздо теплее, чем в их первую встречу.

* * *

В следующий раз он встретил Нельго, когда выматывающие дожди пошли на убыль, а из серых, нависших над поселением туч всё чаще сыпалась снежная крупа и долго не таяла, белыми мазками выделяясь во впадинах на земле. К этому моменту Ранси если не стал в здешних местах совсем своим, то был близок к этому. Жители здоровались с ним, а он уже почти всех знал по именам, работа в трактире, поначалу сложная и тяжёлая, вошла в привычку. Илька даже ухитрилась один раз вытащить его на танцы. Приятных впечатлений Ранси не получил, но про себя порадовался за девчушку, разом ставшую объектом зависти подруг. Вот только Нельго он не видел ни разу, а местные при попытке расспросить о нём, становились неразговорчивы и куда менее дружелюбны.

Ранси даже завёл привычку в свободное время гулять по берегу реки, в сторону леса. И в конце концов ему улыбнулась удача.

Река, вдоль которой бродил Ранарси, была не слишком широкой, но глубокой, с тёмной, быстрой водой. Высокий берег зарос жухлой жёлтой травой, узкая тропинка вилась по нему в шаге от обрыва. В реке кто-то как ни в чём не бывало купался. Худая бледная спина, торчащие лопатки, с длинных, потемневших от воды волос стекают капли воды... Ранарси и смотреть на это было холодно.

— Как водичка? — поинтересовался он, подойдя поближе и уже догадываясь, кто этот купальщик.

— Ранарси! — Нельго обернулся. — Здравствуй.

Ранси остановился на берегу, смерил взглядом тёмную прозрачную воду, подёрнутую льдом у берегов. Спросил, невольно поёжившись:

— Здравствуй. Не холодно тебе?

Нельго пожал плечами и окунулся с головой, вынырнул, шумно отфыркиваясь.

— Ты не чувствуешь холод? — сделал ещё одну попытку выяснить Ранси.

— Чувствую. Просто он не имеет значения. — Нельго одним движением выбрался на пологий противоположный берег, по-звериному отряхнулся и направился к развешенной на кустах одежде, шлёпая босыми пятками по подмёрзшему песку. От его нагого тела поднимался едва заметный пар. — Я не простужаюсь.

Причин не верить ему у Ранарси не было, однако крупная, даже издалека заметная дрожь и поспешно натягиваемая одежда всё же вызывали сомнения.

— И всё же отогреться и выпить горячего тебе не помешает. Пойдём в трактир, я попрошу госпожу Таюту чая с мёдом приготовить.

— Лучше ко мне, — ответил Нельго, вытирая голову рубашкой, столь многократно залатанной, что её изначальный цвет уже и нельзя было понять. — Люди меня не любят. Пойдём, тут ниже по течению есть мостик.

Ранарси даже слегка опешил от такого неожиданного приглашения, но и не подумал отказываться. Мостик действительно нашёлся, настил из потемневших от времени брёвен, у самого леса. Под ногами он скрипел и слегка пошатывался, так что Ранси переходил реку почти бегом, ежесекундно опасаясь загреметь в воду. Без нелепой шляпы Нельго выглядел ещё моложе и страннее. За человека его не принял бы даже слепой.

Дождавшись Ранси, он молча развернулся и побрёл вдоль леса.

* * *

Избушка травника оказалась на удивления приличной, явно построенной для большой состоятельной семьи. Вот только последние десятилетия за ней из рук вон плохо ухаживали: брёвна потемнели и растрескались, крыша заросла мхом. Резные наличники на окнах и затейливо украшенное крыльцо погнили и местами рассыпались.

В сенях сушились пучки трав, наполняя воздух острым горьковатым ароматом, Ранси едва удержался от чихания. Мышей, как ни странно, слышно не было.

В комнате жарко горела массивная печь и булькал закопчённый чайник. Кроме печи и стола там было только несколько ларей и многоярусные полки вдоль стен, на которых стояли разнообразные плошки, пузырьки и коробочки. Травяной аромат был слабее, к нему примешивался запах дыма, мёда и пыли. Нельго снял чайник с огня, кинул в него несколько щепотей сухих трав из разных баночек и поставил на стол, на деревянную плашку. Порывшись на полках, достал две больших глиняных кружки, кувшинчик и глубокую миску. Сгрузил всё это на стол, разлил по кружкам ароматный чай. В кувшинчике оказался мёд, а в миске — пластинки из сушёных ягод, которые в этих местах были самой распространённой сладостью. У Ранси опять вылетело из головы, как они назывались.

— Угощайся.

Ранси неловко присел к столу, согрел руки о чашку с чаем. Нельго сидел напротив, молча, внимательно разглядывая его яблочно-зелёными глазами. Молчание явно не казалось ему хоть сколько-то неловким.

— Тебе не страшно жить здесь одному? — спросил, наконец, Ранарси.

— Чего мне бояться? — Глаза его собеседника слегка светились в полумраке. Или это только казалось. — Никто из людей ко мне близко не подойдёт. Кроме тебя, пожалуй. — Он смерил его серьёзным взглядом. — Мне стоит бояться тебя?

— Нет, конечно! — Ранси смущённо уткнулся в кружку, только сейчас обратив внимание на доносящийся из неё запах. Липовый цвет, ромашка и что-то ещё, незнакомое и будоражащее.

— Тогда скажи, почему ты не боишься меня? — Нельго щедро добавил в свою кружку мёда, отпил немного, зажмурившись от удовольствия.

— Ты мне интересен, — не стал юлить Ранси. — Я никогда не встречал таких как ты.

— Думаю, тебе уже рассказали, с чем это связано.

— Не в этом дело. Я и среди духов не встречал подобных тебе.

Нельго продолжал смотреть на него. Пристально, не мигая. Ранси помолчал, немного рисуясь, взял из миски ягодную пластинку. Зубы в ней застряли намертво, так что пауза затянулась даже дольше необходимого.

— Я вижу духов и могу с ними общаться.

Его собеседник подался вперёд, разом растеряв всё своё безразличие. Мокрые волосы спутанной волной плеснули на стол.

— Расскажи!

— Так вышло, что меня не посвящали Всесоздателю. — Ранси не видел смысла скрывать подобное от духа, пусть и наполовину. — Это старый, очень редкий способ умножить свою власть у аристократических семей — не посвящать одного из детей богу, чтобы в будущем он мог общаться с духами и нелюдскими существами. А потом использовать его способности для своей выгоды или против врагов семьи. Мало кто на такое отваживается — дело опасное, хотя и выгода от такого человека велика.

— Ты сбежал из дома? — Проницательность Нельго слегка удивляла.

— Можно сказать и так. — На самом деле Ранарси воспользовался законным правом любого младшего сына уйти за своей судьбой, отказавшись от наследства, вот только сомневался, что его семья спокойно воспримет подобное. — Я не был рад делать некоторые вещи по приказу своих родных. Хотел даже прийти в храм и пройти обряд посвящения, но потом засомневался. Сейчас у меня нет защиты, но и возможностей больше, а потом... не знаю.

Нельго не ответил, внезапно заинтересовавшись содержимым своей кружки.

— После посвящения Всесоздателю ты почти не можешь видеть духов и не в состоянии с ними взаимодействовать. Но зато и они не могут вредить тебе напрямую, только косвенно: подстроить неприятности, наслать болезнь. Без посвящения вы видите друг друга и способны общаться. Но и они могут тебя убить.

— Да, я знаю. — Нельго сидел, опустив голову, тонкие белые волосы полностью закрыли лицо. — Я просто... не думал, что так можно.

Ранси показалось, что собеседник плачет.

— У тебя всё хорошо?

— Мне подумать надо, — сдавленно отозвался Нельго.

Расспрашивать его сейчас о чём-либо было явно не лучшей идеей, и Ранарси засобирался домой.

— Я пойду, пожалуй, — он одним глотком допил чай и поднялся из-за стола. — Таюта просила не задерживаться.

— Скажи, ты придёшь ещё? — головы Нельго так и не поднял. — Ко мне редко приходят.

— Конечно, — без раздумий заверил Ранси.

* * *

Пришлось прийти не раз и не два, заработав среди жителей косые взгляды и стойкую репутацию безумца, прежде чем Ранси решился задать снедающий его вопрос.

За окном серебрился уже совершенно точно зимний вечер, делая полутёмную комнату, освещаемую лишь принесённой в один из прошлых визитов Ранси свечой, странно уютной. На столе, помимо традиционного травяного чая, на сей раз стояло полное блюдо медовых коврижек — Таюта чудесно готовила, особенно когда не знала, кому именно предназначается еда. Из кружек поднимался ароматный пар, Ранси по запаху узнал мяту и душицу, а по кисловато-свежему привкусу и наполнившей тело после первого же глотка бодрости — синеголовник и ведьмин след. Травки, из которых делают дорогущие снадобья для стареющих богачей, Нельго по-простому добавлял в чай. Сам травник сидел напротив, медленно, растягивая удовольствие, грыз коврижку, буквально светясь довольством и полной гармонией с миром.

— Могу я задать вопрос? — Ранарси повертел в руках чашку.

Нель кивнул.

— Скажи, ты знаешь, кто твой отец?

Нельго снова кивнул, поглощённый коврижкой.

— И кто он?

Травник со вздохом отложил выпечку, серьёзно взглянул в лицо собеседнику зелёными раскосыми глазищами. Ранси вновь показалось, что они светятся изнутри.

— Зачем ты это спрашиваешь?

— Хочу понять, кто ты.

— Я человек.

— По матери.

— Нет, — Нельго покачал головой, как показалось Ранси, расстроено. — Моя мать принесла меня в храм Всесоздателя и посвятила ему. Священник дал мне человеческое имя, в честь святого мученика Нельго, покровителя странников. Имя заклинает нечеловеческих существ, а свет Всесоздателя лишает их сил. Я человек, Ранси, уже почти шестнадцать лет как человек.

Он опустил голову. Ранси даже устыдился своего любопытства, впрочем, оно не было праздным.

— Так кто твой отец, Нельго?

— Я не знаю, как называют таких, как он. Он часто приходил к маме, давно, я плохо помню. — Он произнёс это так спокойно, словно помнить своё младенчество в порядке вещей. — И очень рассердился, когда мама отнесла меня в храм, больше не появлялся. Или появлялся, но видеть я его уже не мог, не знаю.

— Ты винишь её?

— Маму? Нет, никогда! Она, думаю, даже не поняла, чем мне грозит посвящение Всесоздателю, а все прочие считали, что так будет лучше. — В глазах Нельго стыла неизбывная тоска бескрылой птицы. — Но с тех пор я могу быть только человеком, — он вздохнул. — Знаешь, я бы всё отдал, лишь бы поменяться с тобой судьбой.

— Я могу попробовать указать тебе духов. — Этому Ранси научился у весёлых, легкомысленных озёрниц, что носят свои глаза в поясных кошельках и рассчитываются ими за услуги. Многие из них в итоге остались воовсе без глаз, но ничуть по этому поводу не переживают, глядя на мир глазами подружек. Точнее, не совсем этому. Он неплохо умел смотреть чужими глазами и пару раз пробовал указывать духам на людей. — Возможно, с моей помощью ты сможешь их увидеть.

— Скажи, зачем тебе это? — Нельго взглянул ему прямо в глаза. Юлить под таким взглядом смог бы разве что самый отпетый интриган.

— Ты мне интересен, я говорил. Я хочу больше узнать о духах и о тебе. — Ранси помолчал, собираясь с духом. — И ещё я рассчитываю, что ты поможешь мне научиться от них защищаться. Ты наполовину дух, а духи, насколько я знаю, с рождения понимают о себе подобных больше людей. Понимаешь, я не завершил обучения. Точнее, все книги, что хранились в моей семье, не содержали и десятой доли знаний о духах и нечеловеческих существах — сейчас это уже никому не нужно. В столице людей хранит вера и священные реликвии, но в Загорье не верят во Всесоздателя и до сих пор общаются с духами. И, чтобы жить там, мне нужно не просто видеть, но знать, что я вижу и как с этим совладать.

— Хорошо, я помогу тебе. — Нельго мечтательно прижмурил веки. — Только весной. Когда все проснутся.

* * *

Волчий Пастырь появился в предгорьях в начале зимы. Слухи говорили об огромных стаях волков, нападавших на неосторожных путников. Того, кто ведёт их, люди не видели, но здесь, на окраинах, человеческая память была крепче, чем в истово верующей столице, люди шёпотом рассказывали друг другу о могущественном повелителе волков, жаждущем крови. Священник заново освятил селение и ограду, а деревенские мужики подновили частокол и оставили в лесу привязанную овцу с мехом вина на шее. Волки не ушли.

Они кружили по предгорьям, не спускаясь на равнину, но и не уходя, слухи о них приходили то из одних, то из других мест, неимоверно раздуваясь по дороге. Впрочем, в том, что в основе они правдивы, никто не сомневался. В Перелесье тоже пропало несколько человек, неосмотрительно отправившихся в лес в одиночку.

В центре страны таких, как Волчьи Пастыри, ещё много лет назад безжалостно уничтожили священники, Ранси и не знал, что где-то в стране они всё ещё сохранились. Самые опасные из духов, способные повелевать лесными зверьми. Над неразумными тварями вера во Всесоздателя была не властна.

За неделю до солнцестояния стая разорила обоз, направлявшийся в Перелесье из города. Выживших не было, а от тел осталось столь мало, что даже нельзя было точно сказать, сколько в нём ехало человек.

На молебны теперь собиралось всё население деревни, на шеях у детей и взрослых, помимо знаков Всесоздателя, появились алые нитки с нанизанными на них сушёными ягодами рябины и круглыми бусинами, вырезанными из овечьих костей. Но в том, что молитвы или обереги помогут, не был уверен никто. Только отец Раольдо призывал молиться Всесоздателю, отринув языческие обереги. Пожилой, слегка фанатичный священник пользовался в здешних местах определённым авторитетом, однако в вопросах личной безопасности селяне продолжали полагаться на проверенные временем средства.

С начала зимы вот уже пятеро охотников не вернулись из леса. Последних двоих никто даже не набрался мужества попытаться отыскать.

В соседнем селе послали в город гонца, ещё когда нападения только начались, но назад тот так и не вернулся.

* * *

— Оно минует, — убеждённо говорила Таюта, потягивая вино. Они сидели у огня в главном зале, распивая на двоих бутылку из её запасов. В последнее время посетители в трактир заглядывали нечасто, и работы было не так много, свободные вечера выпадали почти каждый день. Ранси, правда, предпочитал тратить их на общение с Нельго, но и с госпожой Таютой поболтать был не прочь. Ильяна примостилась рядышком и штопала чулок в свете очага, чутко прислушиваясь к разговору.

— Это ведь не впервые? — спросил Ранси, отпивая из своей кружки. Вино было ягодным, крепким и кисловатым.

— Не впервой, — Таюта сложила пальцы левой руки в отвращающий зло знак. — В последний раз он больше двадцати лет назад приходил, я в тот год овдовела как раз. Даже косточек моего Райсо не нашли, ушёл в лес и сгинул.

Хозяйка залпом осушила кружку, налила ещё, вровень с краями. Хмелела она явно с большим трудом.

— А церковь что?

— Приехали какие-то, расспрашивали, заново селение освятили... да он к тому времени ушёл давно. Они по лесам пошастали, не нашли ничего, да так и вернулись ни с чем. Волчий Пастырь в наших краях испокон веков дань собирает, что ему церковники?

Заслушавшаяся Илька уколола палец и сунула его в рот.

— Он стар?

— Он вечен. Он хозяин здешней земли, а мы все — незваные гости. Когда он просыпается, надо оказать ему уважение, и тогда беды не будет.

— Тёть Таюта, а как ему уважение оказывают? — влезла в разговор заинтересовавшаяся Илька.

Трактирщица нахмурилась.

— Цыть! Нечего в разговоры старших лезть! И вообще, шла бы ты спать, завтра вставать рано.

Девочка состроила обиженную мордочку, но перечить не стала, покорно поплётшись в свою комнату.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — поднялся было Ранси. — Прогуляюсь перед сном.

— Сядь! — командный тон госпоже Таюте удавался на зависть иному десятнику. Ранси сам не понял, как плюхнулся задницей обратно на лавку. — К нему собрался?

— Вам какое дело? — ощетинился Ранси.

— Не перебивай! Я здесь поболе твоего живу и жизнь получше знаю. Не следует людям с духами водиться, беда будет.

— Он человек, Таюта.

— Это он сам тебе сказал? А ты не пробовал его спросить, с чего Волчий Пастырь гневается? Как бы не оказалось, что он с роднёй что не поделил, а людям расплачиваться.

— И спрашивал, — Ранси медленно выдохнул сквозь зубы. — Не знает он. Говорит, что Пастырь хочет крови и ждёт чего-то. Но Нель сам в этом мало что понимает.

— Не верь ему, Ранси, Всесоздателем прошу! — Таюта сокрушённо покачала головой. — Не может быть от духов ничего хорошего.

Ранси мог бы с ней поспорить, но не стал. Просто встал и вышел в снежную круговерть, забыв надеть плащ.

* * *

А наутро погиб отец Раольдо.

Ранси узнал об этом последним. Накануне они с Нельго заболтались, и Ранси предпочёл заночевать у него, а не тащиться за полночь до трактира, тем более без плаща. Так что ночь он провёл на широкой лавке в доме травника и выспался, кажется, за все предыдущие — в отличие от его комнаты в трактире, избушка Нельго куда меньше выстывала под утро. Работу Ранси бессовестно проспал, но особой беды в том не видел: Таюта всё равно не планировала на сегодняшнее утро ничего серьёзного.

То, что в селении как-то пустовато, Ранси осознал отнюдь не сразу. Никто не встретился ему по дороге к трактиру, накрепко запертые дома пялились на мир тёмными, настороженными окнами, даже лавка была закрыта.

Дверь в трактир была выбита, на пороге сидела бледная, дрожащая Таюта со свежим синяком на скуле. В выстывшую залу ветер заметал мелкие снежинки. Ильки нигде видно не было.

— Что случилось? — Ранси схватил женщину за плечи и потряс. — Госпожа?

Та подняла на него расширенные глаза и медленно проговорила.

— Пастырь гневается...

Ранси завёл её в дом, принёс из кухни кружку воды и попытался расспросить подробнее.

Напившись, Таюта немного пришла в себя и рассказала, что накануне вечером вздорный старик отправился в лес за дровами, утверждая, что вера во Всесоздателя защитит его от всякого зла. Утром у самого селения нашли только несколько обглоданных костей и вязанку хвороста.

— Люди решили, что это знак. Что надо умилостивить духа, чтобы он перестал буйствовать. Овечьей крови ему недостаточно.

— Что? — Ранси почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Огляделся, не понимая и понимая. — Где Илька?!

— Она сирота, — трактирщица жалко сморщилась. — Единственная в округе. Ни семьи, ни дома... никто горевать не будет. А смерти прекратятся.

Ранарси не верил своим ушам.

— Вы... приносите жертвы?

— Наши дома обходят волки и другие звери. — Таюта начала мерно раскачиваться. — Можно без страха ходить в лес. Волчий Пастырь просыпается, берёт подношение. И не трогает нас. Но иногда он хочет крови, хочет жертвы. Тогда надо её ему дать.

— Всесоздатель благой... Где она? Куда вы её дели?

— В лесу... — прошептала Таюта и вдруг закричала с внезапной злобой: — Это всё ты виноват! Нельзя водиться с духами, от этого одни беды!

Ранси молча прошёл мимо неё в свою комнату. Схватил валявшийся на кровати тёплый плащ, набросил на плечи и заторопился к выходу.

— Скажи куда вы её дели? Таюта, я прошу.

Трактирщица молчала долго. Так долго, что он почти отчаялся.

— Она в лесу. На той же поляне, где овцу привязывали. — Женщина уткнулась лицом в колени и горько зарыдала.

* * *

У самой кромки леса Ранси догнал запыхавшийся Нельго. Извечные лохмотья не по погоде шевелил ветер, нелепая шляпа придавала ему сходство с огородным пугалом.

— Погоди! — он подбежал и остановился, переводя дух. — Я только что узнал. Её в лес оттащили, Альсаг и ещё несколько мужиков посмелее. Только что вернулись.

— Скажи, а про сами жертвоприношения ты знал? — холодно спросил его Ранси.

— Все знают, — Нельго сковырнул с ближайшей сосны смолистый потёк и сунул за щеку. — И все надеются, что в их век угождать Пастырю не придётся. Это не столица, Ранси.

Тот не нашёлся с ответом и вновь зашагал вперёд, по колено увязая в снегу.

— Я знаю дорогу короче. — Нельго пошёл рядом, подстраиваясь под его шаг. Под его ногами снег, как ни странно, проминался куда меньше. — Мы ещё можем успеть.

* * *

Широкая, почти идеально круглая поляна кишела волками. Серые твари кружили вокруг привязанной к врытому в середине столбу девушки, порыкивали, но жертву до поры не трогали. Та не шевелилась. Мертва? В беспамятстве?

Толкового плана действий у Ранси за время пути так и не сложилось, а волки и не дали его сочинить, все как один повернувшись к нарушившим их покой людям. Море серых спин, горящих глаз, сахарно-белых клыков. Не видя смысла скрываться, Ранси вышел из зарослей на поляну. Волки чуть отступили, как показалось Ранарси, не из-за него, а из-за Нельго, безмолвно держащегося позади.

— Где ваш хозяин? — Ранси надеялся, что голос прозвучал достаточно твёрдо. Сведённые ужасом губы отказывались повиноваться.

Ближайшие волки ответили тихим рычанием. Просто неразумные звери, скалящие зубы на чужаков, ни следа чуждых людям сутей.

И тогда на другой край поляны выступил их хозяин. Огромного роста фигура, закутанная в пятнистую, расшитую костями шубу, из-под низко надвинутого капюшона горели зеленью светящиеся, звериные глаза. Ранси пригляделся и с ужасом понял, что шуба пошита из человеческой кожи, снятой с голов. Волчий Пастырь молча смотрел сверху вниз, у его ног копошились бесчисленные волки.

— Где? — шёпотом спросил Нельго, выходя из-за спины. Спокойно, слишком спокойно для деревенского парня, столкнувшегося с могущественным духом. Ранси взял его за плечи, повернул в нужную сторону, показывая духа так, как указал бы духу человека. Сосредоточился, делясь своим зрением с человеком, как поделился бы им с духом. Позволяя смотреть своими глазами.

Нельго увидел. И шагнул вперёд.

Волосы его засветились светлой зеленью, порыв ветра — невозможно пахнущего весной и влагой — поднял их в воздух. Волки перед ним скулили и ложились на брюхо, опуская морды.

Пастырь зарычал. Низкий, невозможный для человека или зверя звук колыхнул ветви деревьев и ледяной плетью прошёлся по коже. Нельго не дрогнул, даже взгляда не отвёл. Шагнул вперёд, заставляя волков отползти ещё дальше. И запел.

Это не было похоже на пение, но и назвать это как-то иначе Ранси не мог. Чистый и звонкий, как весенняя капель, звук растёкся по поляне и словно наполнил её до краёв, как вода наполняет чашу. Деревья вздрогнули, не от ветра или звука, а словно сами по себе. Волки легли все, скулёж, до того тихий и испуганный, превратился в скорбный вой. Пастырь рыкнул ещё раз, но как-то неуверенно, как пёс, понявший, что нарвался на слишком сильного противника. И тут ближайшее к нему дерево дрогнуло, вмиг покрываясь нежной молодой листвой. Гибкие живые ветви опутали духа, притиснули к стволу. Ранси зачарованно наблюдал, как дёргающаяся фигура врастает в кору, оставляя на земле, словно старую шкуру, шубу из скальпов, кости и прочие жутковатые трофеи.

Нельго остался стоять, пока все волки, растерянные, перепуганные насмерть, не разбежались с поляны. И только после этого позволил себе упасть на колени. Только тогда Ранси, наконец, позволил себе моргнуть. Он отёр слезящиеся глаза и неловко подбежал к спутнику.

— Так вот ты кто! — несмотря на всю серьёзность ситуации, Ранси не терпелось поделиться своим открытием. — Нельго, ты ведь альвин! Хозяин лесов!

— Ильке помоги, — ответил тот хриплым и, кажется, сорванным голосом.

Ранси, устыдившись, бросился к девочке. Та — хвала Всесоздателю! — оказалась жива и даже в сознании, только перепугалась насмерть. Освобождённая от верёвок, она повисла на шее Ранарси, не в силах даже плакать от ужаса. Тот с грустью осознал, что тащить их обоих обратно придётся, кажется, ему.

* * *

— Знаешь, а я, наверное, смогу провести тебя через перевал, даже зимой, — задумчиво протянул Нель, когда они все втроём сидели в его избушке, отпаиваясь горячим чаем с мёдом и какими-то одному Нельго известными травками. — Если метели не будет.

— Правда? — после событий сегодняшнего дня долгожданный шанс выбраться из страны не вызвал у Ранарси особых эмоций.

— Да. — Нельго подумал и положил в свою чашку ещё пару ложек мёда. Не глядя пододвинул кувшин к Ильке. Та, завёрнутая в оба плаща Ранси и все имеющиеся в доме Нельго одеяла, только-только перестала дрожать, но всё ещё помалкивала, настороженно поглядывая то на одного, то на другого своего спасителя. — Только с одним условием — ты возьмёшь меня с собой.

— Нас, — впервые за вечер подала голос девочка. Произнесла неожиданно твёрдо и спокойно: — Я среди этих не останусь.

Ранси посмотрел сначала на одного, потом на другую. Вздохнул с неискренней печалью.

— Ну что ж. Я не против.

Метели, к счастью, не случилось.