Ловушка для мотыльков 7

— Да Вы не переживайте, у меня и копии есть. Изрядно. — упивался своим триумфом гад. Не зря он отправился в путешествие, ой не зря.

Может просто помолчать? Ну кто он такой — да хрен его знает. Раз делами занимается тенисто-дипломатическими, то прямой юридической власти не имеет, но таким манером друзей завел всюду. Рискнет скандалом в фамильной резиденции и вытащит мой скелет из шкафа, или все же продолжит мне кишечник на вертел наворачивать в домашних интерьерах?

— Я уже выяснил, что Вы, сударыня, получаете крупные суммы от графа Николая Владимировича. Столь крупные, что это сложно объяснить простыми отступными надоевшей любовнице. — принял гость мое молчание за белый флаг поражения.

Да, я высасываю все соки из твоего братца, именно так. В твою облезлую голову даже войти не может, что это граф Татищев зарабатывает на мне. На моих знаниях, Люськиных учебниках фармакологии и кое-каких семейных воспоминаниях о дивном новом мире.

— Так может и не стоит объяснять наши с графом Николаем Владимировичем финансовые предприятия столь пошлыми и примитивными домыслами? — я постаралась быть небрежной и высокомерной. Но не смогла.

Мой собеседник чуть поджал и без того бритвенной толщины губы.

— Я потребую с Вас, сударыня, компенсировать все убытки, нанесенные семье моего крестника. — то есть денег хочешь. Вот прямо все брошу и начну по монетке собирать.

— Насколько мне известно, как раз при моем участии финансовые дела Вашего... Николая Владимировича весьма себе поправились. И если уж Вам захотелось бухгалтерские книги изучить, то внимательнее читать нужно было. — подсказывать не буду, но надо, надо перевести его интерес в любое место с моих документов.

— Если Вы считаете, что граф Татищев Вас сдавал напрокат и столь успешно это окупал, то весьма переоцениваете свои — он смерил взглядом и то, что возвышалось над зеленым сукном стола, и то, что я трусливо скрыла. — прелести.

Интересно, сколько денег мне могут выдать в банке сразу и куда можно с ними сбежать? С ними, прислугой, родственниками, Тюхтяевым... Вот так соберемся все и рванем в голубую даль. А я себе до сих пор внятного фальшивого паспорта не выправила. Ой, зря... Ну ничего, адресок помню, еще с тех пор, как маму с сестрой легализовала. И что, начну все еще раз. Где-нибудь подальше. Как хотела с самого начала в Новую Зеландию, так туда и поспешу. Лишь бы только подальше от этой двуногой мерзости.

Видимо, контролировать выражение лица я все еще не научилась

— Если надумали что-то из собственного репертуара, то зря. Случись что со мной, каторга Вам еще раем покажется. — оповестил меня дорогой гость.

А вот это решение с каждым мигом кажется только соблазнительнее. Ведь сколько ему — около пятидесяти. Невозможно поверить, что Тюхтяеву ровня. Этот — рухлядь древняя, но мой жених — еще весьма себе мужчина в самом расцвете сил. А сейчас продолжительность жизни так себе, да и судмедэкспертиза до Декстера не доросла. Люська точно подскажет, чем его поизящнее в страну вечной охоты отправить можно. По-моему, я начала рассматривать его с неуместной нежностью, как неразделанный свиной окорок, отчего гость впервые чуть потерял нить разговора.

— Так что Вы можете мне сказать? — вдруг перебросил он мне инициативу в разговоре.

Я пожала плечами.

— В юриспруденции работает понятие презумпции невиновности. Вам надо — Вы и доказывайте, что хотите. А всякие непонятнее фотографии интересны только историкам. И то, лет через сто. — я постаралась подумать о хорошем. Есть у меня в жизни хорошее. Сейчас, небось, в бумагах по уши.

— Да, основы права Вам знать небесполезно. Статью двести девяносто четвертую Уложения о наказаниях напомнить?

Я постаралась начать дышать поровнее, пусть и чувствовала удушье, но надо держаться, поплачем потом.

— Обязательно ознакомлюсь на досуге. У меня, как видите, неплохая библиотека. — я кивнула в сторону разросшейся за пару лет книжной коллекции. Благо разрослась она не в последнюю очередь благодаря Тюхтяеву, так что выглядела строго и официально.

— Так я освежу Вашу память. — оживился враг. — За использование подложных бумаг полагается лишение всех прав состояния и высылка в Сибирь на поселение. Это не так комфортно, как сей petite maison или даже дом провинциального небогатого купца. Сударыня бывала в Сибири?

Да, сушеная ты мумия, бывала. В прекрасном городе Новосибирске бывала, сногсшибательного величия которого ты не увидишь никогда. Его как раз пять лет как основали, и сейчас даже намека нет на столицу Сибири, но тебе не уразуметь.

— Но Вы же уже изучили мою биографию, так что в курсе. — наверняка уступаю, но что бы такое сказать, чтоб заткнуть ту сволочь?

— Ну как раз биографию-то я Вашу знаю не всю, но допустить, что покуда каторги не едали, могу. Личико покуда не каторжное, потом-то ту печать ни одним французским мылом не отмоете. — тонкие губы вытянулись в недобрую улыбку от уха до уха. — Сможете восполнить этот пробел в приключениях. Зажигательных греков не обещаю, но уж с русскими мужиками познакомитесь плотнее не бывает.

Этому бы в рекламе турагентств подрабатывать. Все лишняя копеечка в скудный дворянский бюджет бы шла. Чехов так уж голосит над уходящей Россией... Вот этому конкретному представителю я сама бы лично усадебку сожгла, предварительно заперев его на чердаке понадежнее.

И откуда у него нездоровое желание поддеть меня в интимном плане? Это же не просто оскорбительно, но и порядочному человеку неприемлемо. А все не унимается.

— Александр Георгиевич, а кто Вам дал право в чужом доме разговаривать со мной в подобном тоне? — сейчас стоит сконцентрироваться на руках и дыхании. Чтобы и то, и другое не дрожало. Это едва ли не труднее всего.

— Этот дом... — он огляделся. — построен на деньги моего крестника и его отца. Не обольщайтесь, Вашего тут только убытки.

А в подвале есть очень даже комфортная комнатка для подобных гостей. Скорее всего, без собак его даже и не найдут.

— Что-то у Вас и такого нет, раз продолжаете обременять Николая Владимировича. — это я крепко разозлилась, раз брякнула не подумав вовсе.

Мой собеседник вдруг пошел пятнами. Это что же, действительно и к старости собственным очагом не обзавелся? Ну надо же, экий космополит выискался. Вообще ничего не выиграла, но хоть какое-то мелочное удовлетворение получила.

— Людям Вашего толка чужды понятия дружеских связей. — да, куда уж нам. Но тема братства все же весьма и весьма болезненна у тебя. И это замечательно. Добром этот визит в любом случае не кончится, так что гульнем напоследок. Тюхтяев меня любую полюбит. Скорее всего. Да и мама из Громово не выгонит. Сбегу так, что этот козел долго не сыщет.

Иронично наклоняю голову, и вот сейчас он уже чувствует издевку. Но злоба быстро прячется за маску самоуверенности. Быстро, но я все равно заметила, так что не такой уж ты и броненосец.

— Вы настолько примитивны, что... — выдает тираду на французском, которую я понимаю с пятого на десятое. Все же пора, пора освежить знакомство с мадам Дюбуа.

Когда все непонятно, лучше продолжать угрюмо буравить его взглядом. Благо особых альтернатив у меня покуда и не просматривается.

— Ваше счастье, мадам, что нормы приличий... — пафосно начал он.

— А Вы что, в словаре и это словосочетание видели? — делано изумляюсь я. — Неужто до конца дочитали, да как несуразицу невиданную из памяти вычеркнули?

Зыркнул на меня и заткнулся. Все же придется его отравить. Точно, еще раз напрошусь в гости к графу и там сымпровизирую как-нибудь. В аду на меня все равно новый том уже, небось, пишут, трупом больше, трупом меньше, погоды не сделает.

— Ваша неуместная дерзость вульгарна. — холодно процедил гость.

— А Ваше поведение, да при эталонном классическом воспитании вообще намекает на прогрессирующее старческое слабоумие. Только такой диагноз позволит пропускать Ваши реплики мимо ушей. — не остаюсь я внакладе и жду следующего паса. С графом, все ж таки полегче было. Он какой-то понятный, нормальный. Тоже не особо радовался, но чести не ронял и приличия соблюдал. В основном.

— Мой крестник точно был не в себе, когда позволил затащить себя под венец. — ой, какая же ненависть-то. А ведь доселе у меня тут не случались несанкционированные злейшие враги.

— Ваш крестник, если бы кто-то всерьез исследовал данную проблему, сам очень туда рвался. — вот вообще детский сад, но молчать еще хуже.

— Заморочить голову юнцу для особы Вашего толка не составило труда, верно? — жестко ответили мне. Да что же это тут вообще твориться-то? — Особенно учитывая состояние его здоровья.

Черт, он что. Экстрасенс что ли? Откуда вообще знает хотя бы четверть от озвученного? Вот я не поверю, что

— И как удобно для Вас, что Петенька не сможет подтвердить или опровергнуть эти измышления. — да, я огрызаюсь, но куда еще деваться.

— Он не сможет, но Вы расплатитесь за все, что сделали сполна. — уверенно пообещали мне и замерли.

Так мы и сидели вдвоем, в комнате, которая оказалась куда просторнее и холоднее, чем я привыкла считать. До дверей не добежишь, и целая вечность отделяет меня от беззаботной жизни.

И так мы пикировались бесконечно долго. Часы болезненно замедлили ход, и я уже чувствовала, как взмокла и шемиза, и корсет над ней. Наряд становился омерзительно-липким, а ведь не так нужно одерживать победы в словесных баталиях. И вдруг отпустило меня. Вроде бы беременные обычно мнительны и переживают по пустякам, а мне вдруг стало настолько безразлично все...

— Вы, господин Шпренгтпортен, вообще зачем пришли-то? — прервала я очередной поток утонченных гадостей.

Будем откровенны с собой — покуда меня любит начальник отдела дознания Охранного департамента на каторге меня не дождутся. Чучелом или тушкой, но и граф отмажет от публичного скандала. Так что стращать-то этим непродуктивно, как бы не старался этот гад. Конечно, репутационные издержки окажутся весьма значительны, и есть шанс навеки покинуть сей славный городок, но, да и черт бы с ним. И вряд ли мой гость столь туп, что не понимает этого. Хотя он давненько тут не был, и изменившийся расклад сил может не принимать. А с таким характером ни друзей, ни искренних любовей не заведешь.

— Я? — ехидно переспросил враг. — Сувенир принес.

Ой, осточертели мне тут все с сувенирами. Один вот тоже все рвался подельников облагодетельствовать — до сих пор в психбольнице обретается.

— Благодарю за щедрость и внимание. — я тоже умею улыбаться крысой Шушарой. — Что-то еще?

Мумия озадаченно рассматривала мое поскучневшее чело.

— Пояснить хочу то, что в силу природной недалекости Вам, сударыня, невдомек. Вы теперь в моей власти. И судьба Ваша, и имя, и дом этот, и все прочее теперь принадлежит мне. — вкрадчиво начал граф. Вот если бы момент не упустил и прямо после фотографии начал, то сломалась бы.

Я только смотрю чуть исподлобья.

— Поэтому в Ваших же интересах быть более послушной.

Принимая молчание за поражение он на глазах вживался в роль Черного Властелина. Даже смешно немного. Вообще появилась какая-то азартная ярость, безумие в плохом смысле этого слова.

— Несмотря на Вашу вопиющую неотесанность, я мог бы рассмотреть возможность отсрочить неизбежную и бесславную развязку Ваших деяний. — нарочито небрежно уронил он.

Ой, кто это у нас такой щедрый. И что же потребуешь взамен от глупой женщины — мало-мальски вменяемая не согласиться совать голову в петлю, дабы ты кончиком трости мог поигрывать табуреткой.

Но придерживая совершенно неподобающие добропорядочной вдове мысли я лишь заискивающе взглянула на своего врага. И как же меня так угораздило-то? Вот вообще же ни разу ему дорогу не перешла. Есть, конечно, уже немалый список людей, кого я задела или обидела, но они или мертвы, или избыточно добросердечны. Но тут же нездоровое что-то.

— И что Вы потребуете взамен? Кстати, взамен чего именно? — зря я так. Скромнее бы надо, жалостливее.

— Взамен моего молчания о Вашем неказистом прошлом. — он сделал театральную паузу. — я ожидаю беспрекословного послушания.

Фантазер. Вот даже Николай Владимирович на такое ни разу не покушался.

— Ваше участие в предприятии, связанном с некими дипломатическими посланниками оказалось недостаточным, но кое-какие навыки Вы определенно там почерпнули. Вот и пришла пора их оттачивать. — он с легкой брезгливостью окинул меня взором.

Я и не сомневалась, что сам граф бы ни за что не подписался под такую бредовую авантюру, которая едва не стоила нам всем жизни, а кое-кому еще и некоторых моральных переживаний. Вот, значит, как оно все вышло. Братец попросил, наш papa вписался с воодушевлением, а что-то потом определенно пошло не так, ибо сушеный гад словно лимонами объелся. Репнина не учел, факт. И наш Татищев, как обычно, выкрутил что-то в свою сторону... Неужели ты сам на те бумаги виды имел? Ну нельзя же быть столь наивным в полтинник, так что или деменция подкралась незаметными шажками, либо было что-то такое, о чем мне не сообщали. Например, если эта скотина и впрямь имеет высокое происхождение, то захотелось ему выслужиться перед законнорожденной родней. Ну или отомстить за детские обиды и тяжелые подростковые комплексы. Как-то интересно у меня получается рассуждать о чужих делах, хладнокровно, логично, обдуманно. Что угодно, лишь бы не о своей ситуации.

— Вы вознамерились еще раз из меня наживку сделать? Так шутка, повторенная несколько раз, перестает казаться забавной. — попыталась пошутить я. Все же иногда общий смех сближает хоть как-то. Но, очевидно, не в этот раз.

— Наживку? — он рассмеялся, но на этот раз не зло. — Да Вы еще и самокритики не лишены?

— Лишена. Это так, остаточное явление. — предложение ожидаемое, но с чего бы ему меня так использовать, неужели попроще вариантов нет, кроме совершеннейшего мизантропа?

— А что шутить умеете, très bien, как раз это нам и понадобится. — он начал рассматривать меня с практическим интересом.

То есть шлюху-юмористку с правильным именем ищет что ли? Что-то неожиданное. Хотя, в случае с ди Больо, Царствие ему Небесное, именно так я и должна была себя вести. Странно, что групповушку не порекомендовали. Был бы этот гад в России, небось и режиссировал бы лично.

— Вам придётся изрядно постараться, чтобы очаровать одного достойного молодого человека, а после трагически покинуть его. Но он любит шутки, поэтому шансы у Вас есть. — разоткровенничался мой повелитель. Нет, он всерьез поверил, что я куплюсь на этот развод?

— Вряд ли смогу быть полезна в данном предприятии. — осторожно подобрала выражения я.

— Сударыня, Ваше мнение вообще меня не интересует. — отрезал мой собеседник.

— О том я уже догадалась. Только вот мой супруг, боюсь, не оценит подобного фортеля.

Смысл этой горделиво произнесенной реплики до Шпренгтпортена дошел не сразу.

— И давно ли Вы замужем? — скривил он мордочку.

Я с особым тщанием изучила часы.

— Через недельку сменю фамилию — и самая искренняя, солнечная улыбка. — Уж, извините, Вас не приглашаю. Таинство только для своих.