Волна вторая: Последствия

— "Ритуалы Сияющей Тьмы", "Разговор с гемункулом" и "Путь радости". Последняя книга — это та, автором которой является Меншас Вайл. Там их несколько: не перепутай! — Гермиона с удивлением смотрела на то место, с которого исчез неимоверно осчастливленный продиктованным списком домовик. Впрочем, через несколько секунд он снова с хлопком появился в гостиной, пошатываясь под тяжестью стопки из трех книг. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: стопка была высотой чуть ниже его роста.

— Господин, я доставил книги, заказанные юной Хозяйкой. Не нуждаетесь ли и Вы в чем-то?

— Мне принеси черную книгу. Ту самую, — домовик кивнул. — И кофе. Я чувствую, это будет долгий вечер.

Я погрузился в чтение, временами делая выписки в принесенном домовиком свитке. Иногда я искоса поглядывал на любимую. Мне всегда доставляло удовольствие смотреть, как она читает, как, привычным движением заправляет непокорную прядку за ухо, как шевелит губами, разбираясь в чем-то особенно сложном...

Честно говоря, мне очень хотелось подойти к девушке сзади, встать за ее спиной, запустить руки в каштановые волосы... И только просьба Гермионы "не смотреть" удерживала меня на месте.

Но вот девушка закончила, захлопнула книгу и перевернула свои записи лицом вниз. Я понял это как разрешение подойти.

— Гермиона, ты закончила? — спросил я, обнимая ее плечи и спуская с них халат.

— Нет, в общем-то, — грустно улыбнулась девушка. — Но сегодня я больше ни на что не способна.

— Совсем ни на что? — мои руки забрались под ткань халата, нащупывая что-то выдающееся, но очень мягкое.

— Ну... не знаю... — протянула Гермиона, но противиться на стала. Так что я положил вторую руку ей на бедро. — Это сильно зависит...

Гермиона вытащила руки из рукавов халата, и перевернулась в нем лицом ко мне. Но при этом поясок халата развязался, и мягкая пушистая ткань упала к ее ногам. Я чуть отстранился, любуясь фигурой девушки.

— От чего это зависит? — Спросил я, схватив обнаженную девушку в охапку и прижимая к себе.

— В общем-то уже ни от чего.

Гермиона подняла лицо и чуть приоткрыла губы. Так что, когда мы все-таки прервали поцелуй, (исключительно из-за нехватки воздуха), то дружно решили, что сил нам хватит еще кое на что...

Глава третья

Как сейчас помню: когда девушки спустились в ритуальный зал, я взял Черную книгу, и углубился в описание заклятий, предлагаемых ей для защиты земель и владений. В конце концов, "дом" — это тоже "владение", так что укрепить его защиту — это если не первоочередная задача, то "одна из..." Так что я постепенно продирался сквозь тяжеловесный язык и не всегда понятную терминологию, частенько вызывая Кричера, и гоняя его в библиотеку за книгами, в которых рассчитывал найти пояснения непонятных слов. Кричер был счастлив, поскольку таскал мне в основном те самые книги, которые Сириус приказал ему выкинуть.

Не знаю, сколько прошло времени в таком занятии: за часами я как-то не следил. Но я отчетливо помню, что как раз разбирался в особенностях расчета "градиента дивергенции вектора-магистатум в пси-поле суккуб-преобразования", когда Гермиона потрясла меня за плечо, и сказала, что все готово, и они ждут только меня. В руках девушки была какая-то незнакомая мне палочка, ничуть не похожая на ее собственную, из виноградной лозы с сердечной жилой дракона. Естественно, я тут же поинтересовался причинами такого изменения.

— Понимаешь, Гарри, — смутилась она, — я предполагала, что узнав о том, что ей предстоит, Джинни может застесняться, и чтобы поставить ее в нужную позу — придется прибегать к Империо. А задействовать для этого собственную палочку... Ну, сам понимаешь. Вот я и попросила Кричера достать мне что-нибудь подходящее... Он и принес из трофеев дома Блэк... Знаешь, очень удобная штука для всяких вещей... Ты же не возражаешь?

— Разумеется, не возражаю. Ты теперь — Хозяйка Дома, и все, что есть в доме — настолько же твое, как и мое. Но, Джинни там до сих пор под Империо?

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Вспомни четвертый курс: под Империо все воспринимает легко и правильно. Любые приказы. Джинни бы не ощущала ни боли, ни унижения... А это крайне необходимо. Так что я уже сняла заклятье.

— А зачем все это: "боль и унижения"? — поинтересовался я. Не то, чтобы я не доверял Гермионе... но ведь любопытно же!

— Мы должны задавить сопротивление Джинни и полностью подчинить себе ее ауру настолько, что даже Империуса — недостаточно. Вот и придется действовать дедовскими средствами.

— Но разве нельзя просто попросить Джинни не сопротивляться? — удивился я.

— Увы, нет, — жестко ответила любимая. — Давай проведем небольшой опыт. Сядь, и закинь ногу на ногу, — пожав плечами, я подчинился. — А теперь, я очень тебя прошу: не дергай правой ногой, что бы не случилось!

— Хорошо, — кивнул я. Задача не казалась мне особенно сложной. Но, когда Гермиона несильно, но резко стукнула меня под коленкой — нога сама дернулась, и я ничего не смог с этим поделать.

— Вот видишь, — удовлетворенно сказал девушка. — Так же и в нашем случае. Те слои ауры, с которыми нам надо работать — человек защищает инстинктивно, отторгая любые изменения, даже те, которые пойдут ему на пользу. А теперь...

Гермиона взмахнула палочкой, в конце движения указав на меня, и мне показалось, будто я сижу в сплошном куске льда. Как ни странно, этот лед совершенно не мешал двигаться, в чем я немедленно и убедился.

— Что это? — спросил я у девушки.

— Это — Ледяная маска. Она поможет тебе контролировать и психику и физиологию. На себя я тоже наложила такую. Иначе мы просто не справимся с ритуалом.

Холодно взглянув на самого себя, я осознал, что действительно не мог бы мучить и унижать девушку, а тем более — знакомую. Теперь же, сквозь холодный лед, задача не представлялась сколько-нибудь трудной. Достаточно было вспомнить в годах, прожитых рядом с тем, кто регулярно говорил, что "это для твоего же блага!". Так что... "так будет лучше для всех, и для Джинни в том числе!"

— Идем? — поднялся я.

И мы спустились в подвал. Там, посреди ритуального зала парил диск, образованный изящными узорами золотистого сияния. На этом диске, на четвереньках стояла Джинни. Колени девушки были широко разведены, и зафиксированны лентами такого же золотистого сияния, которое образовывало и сам диск. Локти же стояли почти в упор друг к другу, так что спина ее располагалась почти горизонтально. Дополнительными опорами телу Джинни служили две светящиеся вертикальные оси, и две горизонтальные балки, сжимавшие ее точно под грудями. В таком положении девушка могла разве что мотать головой. Из одежды на Джинни были только гибкое кольцо, не дающее ей сомкнуть зубы, и ремешки, которыми это кольцо было зафиксировано на затылке. Ну и еще к одежде можно было отнести розовую ленточку на горле, завязанную кокетливым бантиком. На диске, в точности под грудями Джинни стояли две золотые чаши.

Гермиона скинула халат, и осталась только в браслете и изящных туфельках на невысоком каблуке. Любимая посмотрела на меня так, что не понять ее было просто невозможно, и я, пожав плечами, тоже разделся.

Джинни закрыла глаза и замотала головой, что-то протестующее мыча сквозь кляп. Гермиона же подошла ко мне, и положила мою руку себе на грудь. Я слегка сжал это упругое сокровище, а потом обнял девушку и впился в ее сладкие губы требовательным поцелуем. Уже через несколько секунд я почувствовал, что мой "стойкий оловянный солдатик" застыл в стойке "смирно".

Почувствовав это, Гермиона с виноватым видом вывернулась из объятий и подошла к Джинни. Она подняла голову рыженькой за волосы, а потом — продолжила движение вверх... и диск со связанной девушкой послушно поплыл в том же направлении.

— Очень удобно, как видишь, — улыбнувшись, сказала любимая. — Можно выбрать любую подходящую высоту. — Она надавила вниз, и Джинни плавно поплыла туда же. — Теперь ты должен сунуть ей...

— То есть... прямо в рот? — удивился я. Все-таки весь мой опыт, не считая ночи со спасенной Гермионой, сводился к просмотру нескольких украденных у кузена журналов. Пожаловаться на кражу Дадли не посмел, поскольку и сам принес домой эти журналы... отнюдь не с разрешения родителей.

— Да, — кивнула Гермиона. — Через кольцо и поглубже в горло. Только иногда приостанавливайся и давай ей подышать. И еще... постарайся сдерживаться: я должна закончить свою часть прежде, чем кончишь ты.

Еще несколько минут назад я был уверен, что просто не смогу вот так вот трахать другую девушку прямо на глазах любимой... Но Ледяная маска сделала невозможное — всего лишь трудным, и я справился, войдя прямо в сотрясаемое спазмами горло Джинни.

Сама же Гермиона подошла к насилуемой Джинни сбоку, совершенно не смущаясь тем, что идет прямо через узоры диска. Любимая взмахнула рукой, и палочка превратилась в кинжал, который она и вогнала примерно на полдюйма в спину Джинни. С легким хрустом, сопровождавшимся истошным воем рыжей, Гермиона потянула кинжал, вырезая на спине девушки примерно треть окружности.

— Поосторожнее... — с трудом сказал я. Пульсация сжимаемого болью горла Джинни доставляла такое невыносимое наслаждение, что я сдерживался только благодаря Ледяной маске. — Мы же не хотим ее убить?

— Не волнуйся, — ответила Гермиона, вырезая на спине Джинни символы, совершенные в своем уродстве, привлекающие взгляд отвратительной красотой. — Этот диск — изобретение гемункулов, — и, видя, что я ничего не понял, пояснила: — он может поддерживать жизнь того, кто на нем находится, с такими "незначительными" ранами, как пробитое сердце или даже отрубленная голова. Жертва этой штуки даже потерять сознание не может.

Мы продолжили. Сотрясаемое спазмами горло раз за разом поднимало меня к пикам блаженства, от которых приходилось отступать. В какой-то момент я обратил внимание, что кровь из ран на спине Джинни течет не как попало, а собирается в аккуратные ручейки, и стекает по грудям девушки, и с сосков капает в чаши.

— Все, я закончила, — сказала Гермиона, выдернув кинжал.

Я тут же вогнал поршень на всю глубину, и стал орошать горло Джинни, доставившее мне столько удовольствия. Лицо изнасилованной девушки перекосилось, но когда я вышел, она запрокинула голову, насколько смогла.

— Молодчинка, — похвалила ее Гермиона, похлопав по попке. — Глотай все. Гарри, подержи ее голову в таком положении... Отлично. — Гермиона одной рукой взялась за волосы Джинни, а другой — за ее попку, и пошла по кругу, разворачивая девушку задом ко мне, — вот... Теперь — показываю, что надо делать дальше, — Указательный пальчик Гермионы погрузился в попку Джинни, заставив ту задергаться. — Ну что ты дергаешься? С Тонкс ты и не такое проделывала, — в попку вошел и средний палец, — а поскольку ты у нас не девочка... — и большой палец любимой скрылся между нижними губками Джинни. Гермиона подвигала пальцами. — Надо как следует размять ей верхнее колечко, иначе сдерживаться будет слишком тяжело, — любимая посмотрела на меня. — Понятно? Не бойся испачкаться: мы несколько раз сделали клизму. Причем последняя была из масла... но если хочешь — вон крем.

— Ага, — согласился я. Мои пальцы заняли место пальчиков любимой. И, поскольку моя рука была несколько больше гермиониной, то это действие вызвало болезненный стон Джинни.

Сама же Гермиона достала откуда-то большую воронку, взяла чашу из-под левой груди Джинни и стала заливать сияющую жидкость в рот рыженькой. Результат этого действия я почувствовал сразу: расслабленные мышцы измученной Джинни вновь обрели тонус. Со второй чашей Гермиона подошла ко мне.

— Пей.

Вкус напитка был несказанно приятен. Серебряные искорки пробежали по телу изнутри, легкой щекоткой создавай отличное настроение. Оторваться я смог только когда в чаше осталось меньше половины.

— А ты? — спросил я любимую.

— Ты разрешаешь? — удивилась она.

— Разумеется! — ответил я, не понимая природы удивления.

Гермиона, впрочем, не стала ничего объяснять, и с видимым удовольствием допила искрящийся напиток, после чего чаши вернулись на место. Выпитое оказало на меня крайне стимулирующее действие, и я заметил, что снова "готов к бою".

— Пояснять надо? — спросила любимая, и я покачал головой.

Убрав руку, я ворвался в приоткрытые врата верхней в таком положении дырочки, и под болезненное мычание и слышный даже через него тихий хруст рассекаемой кожи, мы продолжили. Я обратил внимание, что кровь, ранее обильно лившаяся из знаков начертанных Гермионой в прошлой части ритуала — уже запеклась, и теперь символы наливаются Силой. Те же знаки, которые она рисовала вновь — обильно кровоточили, снова наполняя золотые чаши.

Обладая "узкими воротами", я обратил внимание, что Джинни старается расслабить попку, облегчая мне движение внутрь, но нож Геримионы вызывает пульсацию, ничуть не менее сильную, чем в прошлый раз. Сдерживаться становилось все труднее. Так что, когда любимая кивнула мне, закончив свои труды, я взял Джинни за бедра и притянул к себе, насаживая ее все глубже. Когда же руки Гермионы легли Джинни на груди и на животик, рыжая завыла, сотрясаемая насильственным удовольствием.

Новая порция волшебного серебряного напитка придала нам сил, и мы приступили к последней трети ритуала.

— Можешь не беспокоиться, — шепнула мне Гермиона. — Я наложила все необходимые заклинания, так что непредвиденных последствия — не будет. Прогни-ка спинку! — бросила она Джинни, и та подчинилась.

Нижние губки Джинни радостно приветствовали меня, и теперь к уже ставшему привычным истошному мычанию и хрусту рассекаемой кожи прибавилось влажное хлюпанье.

Гермиона подняла нож, показывая мне что закончила, и мое семя излилось во влажную глубину, символизируя окончательное завоевание.

Любимая снова развернула Джинни лицом ко мне. Неужели это еще не все? Но когда еще одна порция серебряного напитка хлынула в мое горло, туманя рассудок, вместо очередных указаний о том, как поступить с несчастной Джинни, я почувствовал, как меня обнимают родные руки, и услышал громкий шепот:

— А теперь — возьми меня!

На некоторое время я потерялся в сладком-сладком поцелуе, одной рукой прижимая любимую к себе, а другой — лаская ее попку.

— Может, хоть отвернуть ее? — спросил я Гермиону в момент просветления.

— Нет. Пусть смотрит, — рука любимой ухватила за рыжие волосы, и приземлила диск. — Зависть — это тоже "боль и унижение".

— А на себя ты не накладывала ничего... "против последствий"?

— Нет, — покачала головой любимая. — Я вся открыта для тебя.

Раньше я как-то не обращал внимания, что пол в зале удивительно теплый и мягкий для камня... Но теперь, вминая в него любимую девушку, понял, что магия действительно может многое, особенно — магия в исполнении столь предусмотрительной Гермионы. И под наполненным болью и завистью взглядом серых глаз, я вновь и вновь овладевал любимой, чувствуя, как она обнимает меня руками и ногами, становясь с ней единым целым... пока все не скрыла мягкая и теплая тьма.