Привет рогатому!

Хозяин молчит, слуга продолжает.

— До сих пор изморозь по спине. Вы слышали, как она предложила дриаду в лесу высадить в землю? А натереть хрону оборотню в сером костюме с полосатой дубинкой?

Вторая тень кивнула, соглашаясь.

— Так она уродом милого своего зовет и к вам посылает. С голыми стенами здоровается и говорит, что весь дом...

— Милый дом. — Поправил его Нардо.

— Говорит, что весь милый дом ей принадлежит. В доме страшные личности обосновались. Змеелов есть, кикимора, маг темный, вампир энергетический...

— Повелитель сказал, стоит.

— Повелитель не видит ее сейчас. Она ж бесстыдница — голой по комнатам бегает!

— Повелитель видит, — тень указала на всевидящее око, мерцающее белым светом, — и он в курсе происходящего.

— Так и быть, — вздохнул длинноухий помощник, расставляя капкан вокруг кровати. Жертвенница для перемещения должна самостоятельно надеть кулон, а значит, принять его за принадлежащую ей вещь. Лучшим из лучших среди чарующих вещи был бес — древний слуга Нардо.

* * *

Настроение поплескаться вдоволь после звонка Глеба исчезло, как не бывало. Умеет он появиться "вовремя". Тут еще и колонка забарахлила так, что осталось лишь быстро помыться и спать. Как решила, так и сделала. Вытерлась, кремами намазалась, волосы просушила и, покрутившись перед зеркалом, пошла. В одних шортиках забралась под одеяло и обняла подушку.

Ни с чем несравнимое, потрясающее ощущение легкости и горизонтальности после тяжелого насыщенного событиями дня накрыло с головой.

— Бесстыдница. — Послышалась в темноте.

Бррр, спать, срочно спать, иначе опять светляк привидится.

— Хозяин, — послышалось с пола сердито, — и зачем я его к сорочке прикреплял?

В ответ смешок и красивым баритоном пояснили, — ну, если она так спать желает...

— Соседи, сволочи! — выдала я, накрывая голову подушкой.

— Нечисть! — в точку поправил первый.

— Опасная нечисть, — согласилась я из-под подушки с громко работающим телевизором у соседа снизу. И почти засыпая, — не чистят здесь ничего, а нечистотят основательно.

Тишина и вдруг удивленное восклицание: Она нас слышит?!

Степаненко, наверняка опять "Секретные материалы" пересматривает. Чтоб этому инопланетяно-любителю TV канал отрубили!

— Не слышит, — отозвался баритон.

— Слышит!

— Нет, блин, вижу! — вскакиваю с места мягкого и нагретого, иду за берушами. На полпути торможу, оборачиваюсь. А на кровати моя сорочка шелковая лежит. Вот и склероз тихо подкрался, а я и не заметила, как достала ее из шкафа.

— А тебя каким ветром сюда занесло? — поинтересовалась вслух.

— Видит?! — раздалось снизу.

— Степаненко!!! — взвыла я, шмякнув пуфиком об пол, — поспать дай.

И все затихло. Ух! Угомонился православный, воздав ему мысленно за бессонницу, плюнула на беруши и завалилась спать. Уже в полудремном состоянии ко мне доносились все те же голоса.

— Все-таки видит. — Промямлил первый.

— Да, видит. — Это баритон.

— Хозяин, откуда она знает, как меня кличут?

— Совпадение, внизу тоже живет Степаненко... змеелов.

Вот и в телевизоре некий Степаненко жить народу не дает, — подумалось мне.

— Что делать? До двенадцати менее двадцати минут, а она кулона еще не надела. Переместить его на подушку?

— Долго, — ответил второй, — нужно иначе.

— Котел водный испортили, мыло закончили... — шепчет первый. — Сорочку заколдовали, воду заговорили... что ей еще надо?

— Скажи, сорочка теплая или холодная. — Поинтересовался баритон.

— Холодная.

— Вот и ответ...

Я уже спала, я уже основательно спала и перед глазами светлячки роем проносились и в салочки играли. И тут до меня доходит, что в комнате становится жарко. И не просто жарко, а душно и очень.

Подушка летит на ковер, за ней вторая. Лежу, все так же жарко, я одеяло сдвинула в сторону, не раскрывая глаз, забралась под простынь. Распласталась как черепаха на солнышке, легче стало ненадолго.

Все, следующей станцией ночных перемещений станет пол. Там точно прохладнее. И вот тут моя рука коснулась холодка. Пощупала, узнавая по ткани дышащую прохладой шелковую сорочку. А вот и мое спасение. Не глядя на шов, изнанка или нет, натянула и довольная улыбнулась.

— Видишь, как просто,— прокомментировал баритон.

— Просто? До двенадцати еще минута.

— А дело уже сделано. — Позитивно заметил владелец баритона. Голоса из телевизора звучали радостно. Я тоже улыбалась, обретя комфортную температуру для сна. Заснула наконец-то, с мыслью о прекрасном. О мужчине прекрасном, конечно же. Место подле меня хорошей нынче вакантно. И где ты, принц? Приди ко мне, укради во сне и стань долгожданною любовью.

3.

Проснулась, когда под окном закричали петухи... Вот те раз, я села в кровати со странным постельным бельем и постаралась продрать глаза. Какие петухи в городе на шестом этаже. Оглядываюсь.

Уже утро и утро это было в далекой глубинке. Над головой простирается выбеленный потолок с пересекающими его деревянными балками, подо мной массивная кровать с периной, а вокруг деревенские апартаменты в стиле "Лето у бабушки" точнее "У прабабушки". Заметив арбалет, висящий на стене, исправилась "Лето у прадедушки в охотничьем домике", последнюю догадку подтверждали три шкуры на полу.

Я присвистнула. Приехали! Выходит: я купила испорченный коньяк для Павловны и теперь меня от паров лишь глючит. И лежу явно где-нибудь в каморке дворца культуры или на кушетке в инфекционном отделении под капельницей...

Что же тогда с остальным коллективом стряслось? Воображение рисовало одну картину ярче другой, но стены больничной палаты так предо мной и не предстали. Предстало нечто другое, то есть другой...

Невысокое создание в плаще с накинутым на голову капюшоном смотрело на меня выжидающе. А я испуганно таращилась в ответ. А как не испугаться? Лицо гостя было покрыто шерстью, ни дать ни взять человек-волк с поросячьим носом. Не поверив в реальность видения, представшего перед взором, дотянулась к нему и нажала на пятачок. Гость дернулся, и холодная мелко-пупырчатая кожа ткнулась в мою руку.

— Вот черт! — выдохнула, вскакивая с кровати и выставляя вперед подушку.

— Правильнее будет сказать "вот бес!". — Поправил гость. И галантно поклонившись, представился. — Я бес.

— Вот черт! — это уже с воплем. Дверь слева грохнула об стену и деревянные поделки под потолком заходили ходуном от движения следующего гостя.

— Что происходит? — в горницу влетел статный синеокий, темногривый — волосами такую копну не назовешь, красавец. Оглядел нас и заправил в ножны странный светящийся клинок и черный хлыст, скрутив, закрепил на поясе.

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — вопросила мечта всех рекламных агентств. Я, молча им восхищалась, и звенящая на полу челюсть восхищению вторила. Если бес подходил для рекламы лезвий "Gillette", то второй для рекламы шампуней, отбеливающей зубной пасты, цветных контактных линз, годового абонента в тренажерку, дорогих автомобилей и шикарной жизни в целом. Мечта!

— А вот и черт. — Подсказал бес.

— Атас! — под прищуренным взглядом второго, попыталась прикрыться подушкой, крепко ее к себе прижав. — П-п-парни... Уважаемые, — тут же исправилась, — я куда попала?

— В гости. — Подсказал бес.

— Это понятно. К кому в гости?

— К черту и бесу.

— Шутите?

— Нет, Вы призваны стать жертвенницей через тридцать дней в свадебном обряде высшего.

— Идите к дьяволу!

— Попрошу не вызывать Повелителя. — Подал голос красавец, и баритон приятно наполнил пространство. — Он занят.

— Мать вашу за ногу!

— Повторное оскорбительное напутствие в отношении моей матери неодобрительно скажется на вас. — Добавил черт, присаживаясь на сундук.

— Вот черт! — красавец поморщился. Я удивленно на него воззрилась.

— Я уже здесь, зачем зовете?

— От балды! — я села на перину. — Мамочки мои...

— Две мамы — это хорошо. — Подхватил бес. — Видимо, детство у вас было замечательное.

— Детство у нее было замечательное.

— Вот черт! — перебила я, на что он вновь поморщился.

— А "Мамочки мои" это просто выражение, бес. — Завершил мысль черногривый. — Девушка, перестаньте призывать, так и до моих головных болей недолго.

— Да идите вы к лешему!

— Пойдем, — заверил черт, — мы к нему записаны на понедельник.

— Храм жертвенницы осматривать будем. — Поделился информацией бес.

— Упыри... — протянула я.

— Он нет, точно, а во мне кровинка такая есть, — просиял бес, показывая зубы.

— Мне плохо. — Закатив глаза, рухнула на перину, в лучших традициях обморока кисейных дам. То бишь, падая, попыталась проснуться. От чувства падения во сне все просыпаются. Так? Так! Вот и я решила этим воспользоваться. Все вокруг вздрогнуло, зашевелилось. Дав себе время на нормальное пробуждение, я через минуту открыла глаза. Перед взором предстала знакомая и до боли родная квартира. Нахожусь я в родной постели, под моей родной простыней и все вокруг лежит именно на тех местах, где и должно. Протирая глаза, села.

— Господи, ну и жуть приснилась! — надо бы смыть с себя это наваждение, иначе светляки и бесы с чертями дальше мерещиться будут. — В душ срочно!

Вскакиваю, бегу к двери, открываю, а там...

— Что, полегчало? — бес, по росту еле достигающий уровня моей груди, подмигнул и прищурился, — так и знал, что тебе в своих владениях свободнее будет.

— Аааааа... — протянула я, ничего не понимая, и чуть на пол от ужаса такого не брякнулась. Да у меня галлюцинации длительного характера и харизматической внешности, подумалось мне, когда в поле зрения попал черногривый.

— Чего бледнеешь? — спросил он, взмахом руки приглашая в деревенскую кухоньку с печкой в углу.

— Не ела, наверное. — Предположил бес, распахивая предо мною двери шире.

— Садись, сейчас покормлю. — Сообщил красавец. Сам он уже что-то с аппетитом ел. А пригласив меня к столу, шевельнул пальцами, и на белой скатерке появились тарелки с едой.

Ближе подошла, села, принюхалась. Пахнет вкусно, а выглядит так... будто это уже кто-то кушал.

— Кто готовил?

— Печка. — Простодушно ответил черт. — Яства здешней кухни.

— Ваши яства выглядят на порядок аппетитнее.

— Это я готовил, — встрепенулся бес, крутящийся у печки.

— А мне такое можно? Кстати, а что это? — от перечисленных ингредиентов аппетит отбило. — Нет, мне такое нельзя. Спасибо, обойдусь.

— Как же обойдешься, мы сейчас в путь собираемся. — Сказал черногривый.

— Счастливого пути вам.

— Ты с нами. — Черт отодвинул тарелки и встал.

— Как с вами? Куда?

— В храм два дня пути на лошадях, выдвигаемся сегодня, чтобы успеть к полнолунию.

— А пальцами щелкнуть и переместить слабо?

— Нет, в этом мире моих сил хватит на ваше перемещение в любую точку. Вот только в менее аппетитном виде. — Кивнул головой в сторону тарелок, что вызвал своим щелчком. — Приятного аппетита.

— Но... — дверь хлопнула, он ушел. — А чтоб тебя...! Перекосило! — бросила взгляд на притихшего беса, — чего?

А он капюшон с головы снял, являя мне заостренные ушки и круглые рожки, и говорит, глазами красными вращая:

— В мире этом слово пришлых силу имеет, что скажешь ты доброго или плохого — сбудется.

— Да? — раскинув руки, подняла голову вверх и провозгласила. — Я хочу домой!

— Сбудется со временем... — добавил бес.

— А сейчас нельзя?

— Никак, вам месяц жертвенницей быть, а потом отпустит.

— А я-то думаю, когда из меня эта дурь выветрится. Месяц и отпустит, то есть развеется...

— Да, — отвечает он. — Обряд пройдет и все на том.

— Хорошо подожду. А что жертвеннице суждено делать?

— Собираться, — напомнил явившийся в дверях черт. На стул передо мной одежду поставил, сверху сапоги и вышел.

— А мне в своем нельзя?

— Нельзя, стыдно. — Бес ответил, оглядывая мою сорочку.

Вспомнила, что апартаменты мои здесь. Значит, одежда должна быть, крема, масла, средство от комаров. А что, я продуманная, паниковать и волосы рвать из-за затянувшейся галлюцинации завтра буду. Отпуск у меня на месяц, и я здесь на месяц. Все нипочем! Приду в себя, поеду на Азовское море, как планировала. А до тех пор посмотрю, что за мирок мне чудится. Я к шкафам, а они, вместо наполнения моими вещичками, выбеленные стены внутри себя хранят.

— И что ж я без косметички? Что за сон без удобств и привычных вещей.

— Тебе по нужде надобно? — объявился за спиною бес.

— Да. Где у вас тут комнаты?

— Аааа, — протянул мохнатый в окно, указав, — видишь, деревянный домик в огороде.

— Вот этот деревянный перекошенный? — проследила я за его рукой.

— Он самый, — сообщает бес. — Вот за ним и устроишься, а руки помыть я тебе водичкой полью.

— Это что, даже не домик с ямой выгребной?

— Тут такого отродясь не видели.

— А сделать?

— Лопата в домике. — Напутствовал бес.

— А самостоятельно?

— Так ступай и рой самостоятельно. — Прищурился плут мохнатый.

— А магия вам зачем? — спрашиваю, руки на груди сложив. Я может, и не отродясь городская и копать умею. Так мне что ли с тяжелой работой справляться, если тут и черт и бес рядом околачиваются? Пусть роют и Бог им в помощь.

— Я ее в этом мире лишен, — бес плечами пожал, — хозяин владеет.

— Так чем черт не шутит? Пусть сподобится выкопать и домик сдвинуть.

— Ты опять? — перед нами красавец жгучий объявился.

— Мне бы ямку выкопать вон там, — я на домик указала.

— Тебе бы ямку выкопать, домик сдвинуть и воду в трубах подвести? — прищурился красавец недобро.

— Да.

— Так тебе надо, ты и копай.

— И что ты злой, как черт?

— А я и есть черт!

— Так пальцами щелкни! И сделай. Ты ж умеешь.

— Ты копать тоже умеешь. — Отвечает синеокий черногривый, глазами сверкнув.

— Что? — я руки в боки. — Чтоб я на вас еще и корячилась! И территорию вокруг дома обустраивала? Закатай губу обратно!

— Лучше я рукава закатаю, и хлыст в руки возьму. — Говорит, рубашку по локоть заправляя.

— Хэх! Тоже мне грозный папик! Рукава закатывайте и лопату в руки берите и чтобы...

Вдруг во дворе топот копыт раздался. Бес, крадучись, к окну подошел, занавеску из моей квартиры отодвинул и выглянул.

— Не успели, — сказал и тут же штору задвинул. — Охотники короля пожаловали.

— А у вас тут и король есть!? А красивый?

— Некрасивый и жестокий. Жертвенницу нами вызванную ищет.

— Допустим не вызванную, чтобы вызвать позвонить, нужно или приглашения разослать, а вы... кстати, а вы что сделали?

— Об этом позже, одевайся.

— Что? В это старье? — возмутилась я. — От такой мешковины у меня кожа пузырями пойдет.

— Это добротное сукно. Одевайся, а не разговаривай. — Велел он. А бес вовсю следы нашего присутствия стирает. Видение моей квартиры убрал, кровать заправил, шкуры на полу от центра отодвинул.

— А если не одену?

— Поедешь так, — кивнул на мое одеяние черт.

— Устраивает, поехали.