Привет рогатому!

Привет рогатому!

1.

— Где эти чертовы ролики!?

Я выползла из-под завалов с одеждой в поисках белой пары. Девчонки на нервах от накативших эмоций, так что крики: "Где мои туфли?" нередко переходили в "Где мое платье", "Где мой автомат?" и "Где мама?!"

К слову о конкурсе. Спокойный такой конкурс красавиц в тихом сонном городке вдоль Днепра, где первые места давно куплены, а вторые проданы, можно было бы провести тихо и мирно. Но нет! Наши неробкие красавицы, зная о подкупе, продолжали бороться невесть за что.

— Я не смогу это сделать! — причитала Ленуся. — Я не смогу, кто-нибудь, пожалуйста, я не могу, не могу.

— Все ты сможешь, — оборвала ее я.

Помощница ведущей, а это я? уже два часа кряду бегала с таблетками меж зеркал, рядов с одеждой, пакетов и между молоденькими красотками, изволившими участвовать. На кого-то наорать, кого-то обнять, кому-то налить грамм тридцать или надавать по щекам для острастки. Ничего, наша гримерша все скроет.

Через двадцать минуть после первых истерик я уже сама была готова порвать судей, аудиторию и платье на мисс Совершенство. Девчонки так кипели ядом, что он просочился и в меня, заразив нервным "тиком" — ругательствами. Пришлось глотнуть успокоительного, а действие его уже прошло.

Ладно, они волнуются, но я с чего вдруг? В курсе же: кто получит корону, кто приз от спонсора, кто станет вице-мисс и даже мисс зрительских симпатий..., а все равно и я как оса в этом осином гнезде жужжу.

Так что ролики для Ленусика я искала рьяно и с матом. Предстоял конкурс талантов. Наши талантливые уже успели показать настоящий класс на сцене, отчего оставшиеся за кулисами постепенно пришли в негатив. Вот и Ленусик безостановочно твердит, что со своим номером не справится.

Я сказала, справится.

Она, что нет.

— Да, мать твою! Выедешь на роликах в центр площадки, покрутишь попкой и немного покатаешься — ничего проще нет. Тебе же всего лишь нужно представить хоть что-то!

Да для нашего маленького городка колесо на роликах от дамы в платье XVIII века это уже "вау!" — Кстати, почему платье такое древнее?

— Это номер "Маркиза де Помпадур", название, кстати, Вы придумали! — возмутилась она. — Я только номерок вытянула.

Кто ж знал, что она мою идею так испоганит?

— Ммм, — постаралась не ляпнуть, что номер не бомба, а для таких молоденьких дур в самый раз. Промолчала, а сказать хотелось многое. Но ролики с розовыми бантиками наконец-то нашлись. Выставив их перед костюмом Елены, я скептически на него взглянула. Рассказать девушке, что маркиза в любом костюме использовала предмет приметного голубого цвета, или оставить в неведении?

Рассказала. Ой, рассказала. Ленусик как бешеная львица бросилась раздирать свое платье и конкретно двинула меня. Такого я стерпеть была не в силах и...

* * *

Когда вторая ведущая называла номер Елены Дюкло, в карман перед сценой на роликах выехала я. Да, с фамилией Ленусику повезло, а вот с выдержкой нет. Теперь она охлаждает щеку, а я...

— Галя?! — первая ведущая удивленно воззрилась на меня, признав под венецианской маской на пол-лица.

— Что?

— Галя, ты почему в костюме одной из участниц? — натягивая перчатки, я кисло улыбнулась.

— Потому что участница впала в истерику. Начала рвать костюм, пообещала, что не выйдет на сцену и... я ей залепила.

— Что залепила? — опешила Наталья.

— По морде... по лицу. — Поправилась я. — Не сдержалась. Вот!

— И ты вместо нее теперь?

— Да! Но только на этом конкурсе. На купальники она сама выйдет. Да к тому же ее красноту за это время Павловна уберет.

— А ты справишься? — прозвучали первые аккорды номера, и задерживаться за портьерами дальше было бы уже неправильно. Я улыбнулась.

— А у меня есть выбор?

— С Богом! — перекрестила меня Наталья.

— И с ним тоже! — выкатываясь вперед, согласилась я.

Сцена! Слепящие софиты и вспышки кинокамер и фотоаппаратов! Горящие глаза судей и сидящих в зале мужчин. Ух, будь я младше, может быть и обрадовалась, да только сейчас я прекрасно видела, что дворец, в котором проводился конкурс, значительно обветшал и, не смотря на косметический ремонт, "радовал" глаз испорченным покрытием площадки, потертыми сидениями кресел, вытертым полом, стародавними софитами, сохранившимися с советских времен. Не говоря уже о технике. Техническое обеспечение конкурса страдало, так же как и здание, а посему ремикс "Вальс цветов" Чайковского чуточку скрипел, шипел и заикался.

Судьям, чтобы не уснули, было предварительно налито, ну а о мужчинах... какие еще должны быть глаза в предвкушении конкурса купальников?

Ремикс был весьма неплох, так что мои медленные кружения вскоре перешли в резкие обороты и прыжки и кручения на заднем колесе. Эх! Где мои пятнадцать?! Когда я сальто через голову делала. В платье парике и маске на такое не решишься, но и с ними я прикалывалась по полной, поддаваясь власти ритма и движения. Варианты из движений мима, спуск по несуществующей лестнице — я использовала все, что успела придумать, пока смотрела на нелепые репетиции настоящей участницы конкурса.

Перекроив выступление Ленусика на свой лад, я сорвала овации зала. Вот так!

Три минуты кручений, приседаний, картинного позерства и овации мне, любимой. Ну, почти мне. Скоренько, пока участницы не поняли подлога, прокатилась к уборной. Столкнувшись там лицом к лицу с Ленусиком, держащей в руках мою одежду, затянула ее в техпомещение. Процесс переодевания занял не более двух минут, так что вышли мы оттуда вовремя, до того, как прочие конкурсантки захотели поделиться впечатлениями от шоу. Я с ничего незнающим выражением лица выбралась из кабинки и пошла в костюмерную.

Гримерша Павловна подмигнула.

— С меня шоколадка, — сообщила я.

— С тебя коньяк. — Поправила она. Пришлось согласиться. Оставшееся время до окончания конкурсов и вручения призов прошло относительно тихо. Я больше никого убить не хотела и по щекам никому не давала, то есть выручать более никого не пришлось.

Приз зрительских симпатий урвала Елена Дюкло. Ленусик спасибо сказать не соизволила ни за номер, ни за пощечину, вернувшую ее на землю.

— Ничего. От добра добра не ищут.

* * *

Когда на странных приспособлениях на сцену выкатилась намазанная кукла с чужими волосами на голове, зрительский зал вдруг оживился. Нардо Олдо Даро прищурился, чтобы рассмотреть девушку. Судя по сиянию, исходящему от всевидящего ока, Повелитель также приблизил сцену к себе. Зеваки, пожелавшие сесть ближе к шоу, проходили мимо темной тени и светящегося шарика, не представляя, кто посетил их мир.

Фигура на сцене приветственно помахала. Сделав низкий поклон, улыбнулась, глядя в зал. Первые ее движения были плавны и медленны, подстать музыке, и были удивительно легки. А когда мягкие переливы звуков сменились непонятной какофонией, то и движения фигурки в пышном платье стали резкими, порывистыми, скользящими и быстрыми, За счет странных приспособлений она металась по помосту перед восхищенными зеваками. Остановившись с последними аккордами, сорвала в зале общие овации и свист. Поклонившись, она махнула на прощанье и исчезла.

— Эту! — донеслось из всевидящего ока.

— Повелитель, — с почтением обратился к нему Нардо, — подумайте еще раз, неужели для обряда вам не подойдет молоденькая несмышленая чистая красавица.

— Она молоденькая.

— Она старше прочих на пять лет. — Ответила тень.

— Она почище некоторых из несмышленых.

— Этого мне видеть не дано, однако прошу Вас подумать еще немного, впереди месяц, Вам еще удастся найти подходящую жертвенницу.

— Эту, я сказал.

— Да, Повелитель, — склонила голову тень.

Сияющий огонек всевидящего ока сделал медленный круг над тенью Нардо — приспешника. Наделив его полномочиями выбора и кулоном для перемещения жертвенницы, погас.

* * *

По окончанию конкурса мы выпили!

А нет, дело было не так. По окончанию конкурса они выпили, я закусила и начала развозить половину собравшихся по домам. Ровно половину, потому что в мою "Škoda" большее количество не поместилось бы. Останавливаясь у названного подъезда, ждала пока созревшего "клиента" сгрузят его родственники или он/она самостоятельно сгрузятся в случае неполной отключки. К сожалению, предпоследняя остановка увенчалась беспробудным сном той самой Павловны. Ее можно понять: даме за сорок, двое взрослых детей, и еще один ребенок, который муж (это ее личное мнение относительно супруга, кто супруга не знает, тот не опровергает — мы приняли за чистую монету), три собаки и наглая свекровь — это та еще кровососущая компания. А сегодня ей помимо родных кровиночек пришлось вынести еще и вопли тридцати красавиц-кровопийц. Ладно, двадцати девяти, одну из них я лично угомонила.

Посмотрев на Рябцеву, что была вполне еще в себе, предложила со мной за компанию поднять тело бездыханное на нужный этаж. Рябцева куксилась долго и обстоятельно, но узрев мой гнев, тут же согласилась.

Знала бы, что моя перекошенная моська и обещание "в лесу высажу!" ее так испугают, предложила бы раньше. На пару мы Тамару Павловну вытащили и повели. Тени, отбрасываемые нашими телами, впечатляли. Одна ровно идущая, одна ссутулившаяся и еще одна полусогнутая — это Павловна на Рябцеву всем корпусом навалилась. Разогнули Рябцеву, пошли дальше. Как ни странно, к нашей тройке теней присоединилась еще одна — темная, по асфальту ползущая, а над нею светлячок. Когда вошли в подъезд, тень исчезла. Далее без происшествий. Оказавшись в родном дворике, счастливо вздохнула.

— Дом, милый дом! — девятиэтажка подмигнула светящимися окнами. Открываю дверь, поднимаюсь к себе в лифте. Сегодня без геройств, пешком на свой этаж я не дойду — набегалась за день, да и накаталась.

Вдруг рядом возник светлячок, тут же, в лифте. Пока я удивленно таращилась на него, думая, а не парами ли проспиртованного дыхания коллег меня глючит, он медленно исчез. Протираю глаза и улыбаюсь. Хорошо, что с завтрашнего дня ухожу в отпуск на месяц. Он меня здорово выручит и самое главное — завтра в воскресенье не придется тащиться на работу. Когда чужие праздники занимают ваши будни, чертовски сложно продолжать ценить собственные. Ценить начинаешь уединение, голые стены, бескрайние просторы степей и лесов и тех знакомых и соседей, которые болеют ангиной. Они и рады рассказать, как обстоят их дела, да не могут.

Вхожу в квартиру. Салютуя в прихожей:

— Здоров, берлога!

Моя берлога — редкостная эгоистка — никогда не здоровается в ответ. Так что, не ожидая ответа или хотя бы эхо, которое при таких криках раздается в гостиной, вхожу в кухню.

— Есть не хочу, — резюмирую я, оглядывая пустой холодильник. Правильно, из-за конкурса красоты две недели я на работе и спала и ела. Нет ничего удивительного в холодной пустоте кухонной техники, странно, как в нем еще мышь домашняя белая не повесилась?

К слову, о мыше...

— Нафаня! — белого мерзавца в клетке на столе в гостиной не оказалось.

— Нафффаня?! — завопила я, вспомнив, какими мышками сосед этажом ниже удава кормит. — Маленький, беленький, где ты?! Отзовись... то бишь поскребись, убьют же ж заразу! И съедят не сразу!

Обшариваю пол, подоконники, шкафы пустые. Все собрала, готовясь в отпуск, и поискам ничего не мешает. Рядом опять светляк.

— Мне только тебя, глюк, не хватало, — отмахнулась я. Светляк отлетел и растаял, а там, где растаял бумажка на полу лежит. Поднимаюсь, подхожу, приглядываюсь.

А это Женькина записка. У нее, как деньги на телефоне заканчиваются, эффективное мышление отрубается. То есть вместо того, чтобы пополнить счет, она вспоминает каменный век и его настенные надписи. Иногда ее послания просты и бесхитростны. Они красуются на клочках газет, листах книг, огрызках салфеток, туалетной бумаги (встречается редко, но занимательно). Вот и на этом клочке красочно значилось: "Нафаня у меня. Хорошего отпуска! Женька"

Я покрутила клочок в руках, дополнительных записей на листе из отрывного календаря не было. Вот так, глядя на бумажку, сразу и не поймешь, что писалось для тебя, просто спешил человек очень. А есть варианты более масштабного плана. Тут она вспоминает, что училась на художника и граффити — ее неразвитая стихия. Хочется сказать — недоразвитая, но разве скандал с человеком творческим может вылиться во что-то хорошее, нет. Поэтому прямо не говорится, говорится косвенно. Именно так пришлось объясняться с Женей, когда она на месте встречи помадой расписала бетонную стенку подъезда. Теперь о том, что мы с девчонками по пятницам собираемся в баре "Иволга" знает весь мой подъезд. А о том, как трудно стирается помада со стены, знаю только я.

Но это мелочи, главное — человек она хороший, позитивно смотрящий на мир, и в ее компании делиться своими проблемами намного проще, чем в компании нытиков. Расскажешь ей о таком дне, как сегодня, она лишь посмеется, утрировав ситуации до абсурда. Другими словами и выслушает, и настроение поднимет.

Итак, пункт о Нафане вычеркиваем, подвела я мысленный итог. На сон грядущий остается душ, сон и прослушка сообщений с автоответчика.

— Последнее оставим на последок, — резюмировала я, собираясь в ванную.

Разговариваю в квартире пустой сама с собой редко, но метко. Сейчас, часу в двенадцатом ночи, решила еще и погорланить. А почему нет? С завтрашнего дня отпуск и он отпустит меня на тридцать дней, уже отпускает.

Вдруг звонок. Эх! Не просто звонок, звонок от важного человека. У меня на всех важных, то есть родных, одна и та же музыка поставлена — марш из Звездных войн — саундтрек, сопровождающий появление Дарта Вейдера все шесть частей эпопеи. Если это мама, значит: что-то страшное случилось!

Выскакиваю и мчусь к сумке как взмыленная лошадь, сравнение подходящее: я в пене и мыле. Хватаюсь за телефон, а там... Глеб.

— Да, чтоб тебе, урод! — рычу сквозь зубы. — Ну, милый, погоди!

Нажимаю "принять" и садисткой улыбкой на устах, подношу трубку к уху.

Нет, я не ревнивая. Я милая, нежная всепрощающая с ангельскими крылышками за спиной. Просто если у моего достаточно "приближенного" избранника на уровне пояса еще детство гуляет, то я ему во взрослении этом помочь не могу. Взглянул налево — катись налево! Я ищу серьезных отношений с достойным человеком, а не мальчишку, не знающего, чего он хочет.

Так что нелепое Глебовское:

— Галчонок ты все еще дуешься на меня...? — я прервала мгновенно.

— Глеб, иди к черту!

— Ч... — наверное, это было его возмущенное "что?". Узнать точно я себе не дала и положила трубку. Одно мгновение и пара нажатий на кнопки и все входящие бывшего, две недели назад отставшего, блокируются. Пусть катится куда подальше. Я прошла по комнате, задвинула на место шкафчик, поправила в вазе цветы и, напевая "Вокруг земли...", пошла в ванную.

2.

Две объемные тени, отделившись от стен, проводили избраную Повелителем взглядами.

— Хозяин, девушка странная, может, не стоит ее к нам забирать? Она же от соприкосновения с водой орет! Давайте другую жертвенницу найдем.

Хозяин молчит, слуга продолжает.

— До сих пор изморозь по спине. Вы слышали, как она предложила дриаду в лесу высадить в землю? А натереть хрону оборотню в сером костюме с полосатой дубинкой?

Вторая тень кивнула, соглашаясь.

— Так она уродом милого своего зовет и к вам посылает. С голыми стенами здоровается и говорит, что весь дом...

— Милый дом. — Поправил его Нардо.

— Говорит, что весь милый дом ей принадлежит. В доме страшные личности обосновались. Змеелов есть, кикимора, маг темный, вампир энергетический...

— Повелитель сказал, стоит.

— Повелитель не видит ее сейчас. Она ж бесстыдница — голой по комнатам бегает!

— Повелитель видит, — тень указала на всевидящее око, мерцающее белым светом, — и он в курсе происходящего.

— Так и быть, — вздохнул длинноухий помощник, расставляя капкан вокруг кровати. Жертвенница для перемещения должна самостоятельно надеть кулон, а значит, принять его за принадлежащую ей вещь. Лучшим из лучших среди чарующих вещи был бес — древний слуга Нардо.

* * *

Настроение поплескаться вдоволь после звонка Глеба исчезло, как не бывало. Умеет он появиться "вовремя". Тут еще и колонка забарахлила так, что осталось лишь быстро помыться и спать. Как решила, так и сделала. Вытерлась, кремами намазалась, волосы просушила и, покрутившись перед зеркалом, пошла. В одних шортиках забралась под одеяло и обняла подушку.

Ни с чем несравнимое, потрясающее ощущение легкости и горизонтальности после тяжелого насыщенного событиями дня накрыло с головой.

— Бесстыдница. — Послышалась в темноте.

Бррр, спать, срочно спать, иначе опять светляк привидится.

— Хозяин, — послышалось с пола сердито, — и зачем я его к сорочке прикреплял?

В ответ смешок и красивым баритоном пояснили, — ну, если она так спать желает...

— Соседи, сволочи! — выдала я, накрывая голову подушкой.

— Нечисть! — в точку поправил первый.

— Опасная нечисть, — согласилась я из-под подушки с громко работающим телевизором у соседа снизу. И почти засыпая, — не чистят здесь ничего, а нечистотят основательно.

Тишина и вдруг удивленное восклицание: Она нас слышит?!

Степаненко, наверняка опять "Секретные материалы" пересматривает. Чтоб этому инопланетяно-любителю TV канал отрубили!

— Не слышит, — отозвался баритон.

— Слышит!

— Нет, блин, вижу! — вскакиваю с места мягкого и нагретого, иду за берушами. На полпути торможу, оборачиваюсь. А на кровати моя сорочка шелковая лежит. Вот и склероз тихо подкрался, а я и не заметила, как достала ее из шкафа.

— А тебя каким ветром сюда занесло? — поинтересовалась вслух.

— Видит?! — раздалось снизу.

— Степаненко!!! — взвыла я, шмякнув пуфиком об пол, — поспать дай.

И все затихло. Ух! Угомонился православный, воздав ему мысленно за бессонницу, плюнула на беруши и завалилась спать. Уже в полудремном состоянии ко мне доносились все те же голоса.

— Все-таки видит. — Промямлил первый.

— Да, видит. — Это баритон.

— Хозяин, откуда она знает, как меня кличут?

— Совпадение, внизу тоже живет Степаненко... змеелов.

Вот и в телевизоре некий Степаненко жить народу не дает, — подумалось мне.

— Что делать? До двенадцати менее двадцати минут, а она кулона еще не надела. Переместить его на подушку?

— Долго, — ответил второй, — нужно иначе.

— Котел водный испортили, мыло закончили... — шепчет первый. — Сорочку заколдовали, воду заговорили... что ей еще надо?

— Скажи, сорочка теплая или холодная. — Поинтересовался баритон.

— Холодная.

— Вот и ответ...

Я уже спала, я уже основательно спала и перед глазами светлячки роем проносились и в салочки играли. И тут до меня доходит, что в комнате становится жарко. И не просто жарко, а душно и очень.

Подушка летит на ковер, за ней вторая. Лежу, все так же жарко, я одеяло сдвинула в сторону, не раскрывая глаз, забралась под простынь. Распласталась как черепаха на солнышке, легче стало ненадолго.

Все, следующей станцией ночных перемещений станет пол. Там точно прохладнее. И вот тут моя рука коснулась холодка. Пощупала, узнавая по ткани дышащую прохладой шелковую сорочку. А вот и мое спасение. Не глядя на шов, изнанка или нет, натянула и довольная улыбнулась.

— Видишь, как просто,— прокомментировал баритон.

— Просто? До двенадцати еще минута.

— А дело уже сделано. — Позитивно заметил владелец баритона. Голоса из телевизора звучали радостно. Я тоже улыбалась, обретя комфортную температуру для сна. Заснула наконец-то, с мыслью о прекрасном. О мужчине прекрасном, конечно же. Место подле меня хорошей нынче вакантно. И где ты, принц? Приди ко мне, укради во сне и стань долгожданною любовью.

3.

Проснулась, когда под окном закричали петухи... Вот те раз, я села в кровати со странным постельным бельем и постаралась продрать глаза. Какие петухи в городе на шестом этаже. Оглядываюсь.

Уже утро и утро это было в далекой глубинке. Над головой простирается выбеленный потолок с пересекающими его деревянными балками, подо мной массивная кровать с периной, а вокруг деревенские апартаменты в стиле "Лето у бабушки" точнее "У прабабушки". Заметив арбалет, висящий на стене, исправилась "Лето у прадедушки в охотничьем домике", последнюю догадку подтверждали три шкуры на полу.

Я присвистнула. Приехали! Выходит: я купила испорченный коньяк для Павловны и теперь меня от паров лишь глючит. И лежу явно где-нибудь в каморке дворца культуры или на кушетке в инфекционном отделении под капельницей...

Что же тогда с остальным коллективом стряслось? Воображение рисовало одну картину ярче другой, но стены больничной палаты так предо мной и не предстали. Предстало нечто другое, то есть другой...

Невысокое создание в плаще с накинутым на голову капюшоном смотрело на меня выжидающе. А я испуганно таращилась в ответ. А как не испугаться? Лицо гостя было покрыто шерстью, ни дать ни взять человек-волк с поросячьим носом. Не поверив в реальность видения, представшего перед взором, дотянулась к нему и нажала на пятачок. Гость дернулся, и холодная мелко-пупырчатая кожа ткнулась в мою руку.

— Вот черт! — выдохнула, вскакивая с кровати и выставляя вперед подушку.

— Правильнее будет сказать "вот бес!". — Поправил гость. И галантно поклонившись, представился. — Я бес.

— Вот черт! — это уже с воплем. Дверь слева грохнула об стену и деревянные поделки под потолком заходили ходуном от движения следующего гостя.

— Что происходит? — в горницу влетел статный синеокий, темногривый — волосами такую копну не назовешь, красавец. Оглядел нас и заправил в ножны странный светящийся клинок и черный хлыст, скрутив, закрепил на поясе.

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — вопросила мечта всех рекламных агентств. Я, молча им восхищалась, и звенящая на полу челюсть восхищению вторила. Если бес подходил для рекламы лезвий "Gillette", то второй для рекламы шампуней, отбеливающей зубной пасты, цветных контактных линз, годового абонента в тренажерку, дорогих автомобилей и шикарной жизни в целом. Мечта!

— А вот и черт. — Подсказал бес.

— Атас! — под прищуренным взглядом второго, попыталась прикрыться подушкой, крепко ее к себе прижав. — П-п-парни... Уважаемые, — тут же исправилась, — я куда попала?

— В гости. — Подсказал бес.

— Это понятно. К кому в гости?

— К черту и бесу.

— Шутите?

— Нет, Вы призваны стать жертвенницей через тридцать дней в свадебном обряде высшего.

— Идите к дьяволу!

— Попрошу не вызывать Повелителя. — Подал голос красавец, и баритон приятно наполнил пространство. — Он занят.

— Мать вашу за ногу!

— Повторное оскорбительное напутствие в отношении моей матери неодобрительно скажется на вас. — Добавил черт, присаживаясь на сундук.

— Вот черт! — красавец поморщился. Я удивленно на него воззрилась.

— Я уже здесь, зачем зовете?

— От балды! — я села на перину. — Мамочки мои...

— Две мамы — это хорошо. — Подхватил бес. — Видимо, детство у вас было замечательное.

— Детство у нее было замечательное.

— Вот черт! — перебила я, на что он вновь поморщился.

— А "Мамочки мои" это просто выражение, бес. — Завершил мысль черногривый. — Девушка, перестаньте призывать, так и до моих головных болей недолго.

— Да идите вы к лешему!

— Пойдем, — заверил черт, — мы к нему записаны на понедельник.

— Храм жертвенницы осматривать будем. — Поделился информацией бес.

— Упыри... — протянула я.

— Он нет, точно, а во мне кровинка такая есть, — просиял бес, показывая зубы.

— Мне плохо. — Закатив глаза, рухнула на перину, в лучших традициях обморока кисейных дам. То бишь, падая, попыталась проснуться. От чувства падения во сне все просыпаются. Так? Так! Вот и я решила этим воспользоваться. Все вокруг вздрогнуло, зашевелилось. Дав себе время на нормальное пробуждение, я через минуту открыла глаза. Перед взором предстала знакомая и до боли родная квартира. Нахожусь я в родной постели, под моей родной простыней и все вокруг лежит именно на тех местах, где и должно. Протирая глаза, села.

— Господи, ну и жуть приснилась! — надо бы смыть с себя это наваждение, иначе светляки и бесы с чертями дальше мерещиться будут. — В душ срочно!

Вскакиваю, бегу к двери, открываю, а там...

— Что, полегчало? — бес, по росту еле достигающий уровня моей груди, подмигнул и прищурился, — так и знал, что тебе в своих владениях свободнее будет.

— Аааааа... — протянула я, ничего не понимая, и чуть на пол от ужаса такого не брякнулась. Да у меня галлюцинации длительного характера и харизматической внешности, подумалось мне, когда в поле зрения попал черногривый.

— Чего бледнеешь? — спросил он, взмахом руки приглашая в деревенскую кухоньку с печкой в углу.

— Не ела, наверное. — Предположил бес, распахивая предо мною двери шире.

— Садись, сейчас покормлю. — Сообщил красавец. Сам он уже что-то с аппетитом ел. А пригласив меня к столу, шевельнул пальцами, и на белой скатерке появились тарелки с едой.

Ближе подошла, села, принюхалась. Пахнет вкусно, а выглядит так... будто это уже кто-то кушал.

— Кто готовил?

— Печка. — Простодушно ответил черт. — Яства здешней кухни.

— Ваши яства выглядят на порядок аппетитнее.

— Это я готовил, — встрепенулся бес, крутящийся у печки.

— А мне такое можно? Кстати, а что это? — от перечисленных ингредиентов аппетит отбило. — Нет, мне такое нельзя. Спасибо, обойдусь.

— Как же обойдешься, мы сейчас в путь собираемся. — Сказал черногривый.

— Счастливого пути вам.

— Ты с нами. — Черт отодвинул тарелки и встал.

— Как с вами? Куда?

— В храм два дня пути на лошадях, выдвигаемся сегодня, чтобы успеть к полнолунию.

— А пальцами щелкнуть и переместить слабо?

— Нет, в этом мире моих сил хватит на ваше перемещение в любую точку. Вот только в менее аппетитном виде. — Кивнул головой в сторону тарелок, что вызвал своим щелчком. — Приятного аппетита.

— Но... — дверь хлопнула, он ушел. — А чтоб тебя...! Перекосило! — бросила взгляд на притихшего беса, — чего?

А он капюшон с головы снял, являя мне заостренные ушки и круглые рожки, и говорит, глазами красными вращая:

— В мире этом слово пришлых силу имеет, что скажешь ты доброго или плохого — сбудется.

— Да? — раскинув руки, подняла голову вверх и провозгласила. — Я хочу домой!

— Сбудется со временем... — добавил бес.

— А сейчас нельзя?

— Никак, вам месяц жертвенницей быть, а потом отпустит.

— А я-то думаю, когда из меня эта дурь выветрится. Месяц и отпустит, то есть развеется...

— Да, — отвечает он. — Обряд пройдет и все на том.

— Хорошо подожду. А что жертвеннице суждено делать?

— Собираться, — напомнил явившийся в дверях черт. На стул передо мной одежду поставил, сверху сапоги и вышел.

— А мне в своем нельзя?

— Нельзя, стыдно. — Бес ответил, оглядывая мою сорочку.

Вспомнила, что апартаменты мои здесь. Значит, одежда должна быть, крема, масла, средство от комаров. А что, я продуманная, паниковать и волосы рвать из-за затянувшейся галлюцинации завтра буду. Отпуск у меня на месяц, и я здесь на месяц. Все нипочем! Приду в себя, поеду на Азовское море, как планировала. А до тех пор посмотрю, что за мирок мне чудится. Я к шкафам, а они, вместо наполнения моими вещичками, выбеленные стены внутри себя хранят.

— И что ж я без косметички? Что за сон без удобств и привычных вещей.

— Тебе по нужде надобно? — объявился за спиною бес.

— Да. Где у вас тут комнаты?

— Аааа, — протянул мохнатый в окно, указав, — видишь, деревянный домик в огороде.

— Вот этот деревянный перекошенный? — проследила я за его рукой.

— Он самый, — сообщает бес. — Вот за ним и устроишься, а руки помыть я тебе водичкой полью.

— Это что, даже не домик с ямой выгребной?

— Тут такого отродясь не видели.

— А сделать?

— Лопата в домике. — Напутствовал бес.

— А самостоятельно?

— Так ступай и рой самостоятельно. — Прищурился плут мохнатый.

— А магия вам зачем? — спрашиваю, руки на груди сложив. Я может, и не отродясь городская и копать умею. Так мне что ли с тяжелой работой справляться, если тут и черт и бес рядом околачиваются? Пусть роют и Бог им в помощь.

— Я ее в этом мире лишен, — бес плечами пожал, — хозяин владеет.

— Так чем черт не шутит? Пусть сподобится выкопать и домик сдвинуть.

— Ты опять? — перед нами красавец жгучий объявился.

— Мне бы ямку выкопать вон там, — я на домик указала.

— Тебе бы ямку выкопать, домик сдвинуть и воду в трубах подвести? — прищурился красавец недобро.

— Да.

— Так тебе надо, ты и копай.

— И что ты злой, как черт?

— А я и есть черт!

— Так пальцами щелкни! И сделай. Ты ж умеешь.

— Ты копать тоже умеешь. — Отвечает синеокий черногривый, глазами сверкнув.

— Что? — я руки в боки. — Чтоб я на вас еще и корячилась! И территорию вокруг дома обустраивала? Закатай губу обратно!

— Лучше я рукава закатаю, и хлыст в руки возьму. — Говорит, рубашку по локоть заправляя.

— Хэх! Тоже мне грозный папик! Рукава закатывайте и лопату в руки берите и чтобы...

Вдруг во дворе топот копыт раздался. Бес, крадучись, к окну подошел, занавеску из моей квартиры отодвинул и выглянул.

— Не успели, — сказал и тут же штору задвинул. — Охотники короля пожаловали.

— А у вас тут и король есть!? А красивый?

— Некрасивый и жестокий. Жертвенницу нами вызванную ищет.

— Допустим не вызванную, чтобы вызвать позвонить, нужно или приглашения разослать, а вы... кстати, а вы что сделали?

— Об этом позже, одевайся.

— Что? В это старье? — возмутилась я. — От такой мешковины у меня кожа пузырями пойдет.

— Это добротное сукно. Одевайся, а не разговаривай. — Велел он. А бес вовсю следы нашего присутствия стирает. Видение моей квартиры убрал, кровать заправил, шкуры на полу от центра отодвинул.

— А если не одену?

— Поедешь так, — кивнул на мое одеяние черт.

— Устраивает, поехали.

— А вот так? — гад синеокий шевельнул пальцами и сорочка моя в воздухе растворилась и вместо нее на шее кулон повис.

— А легко, — отвечаю, не краснея и рук к груди не поднимая. Если видение мое, то мне в нем правила устанавливать. Значит, комаров в лесу не будет, разбойников тоже. Я тела своего не стыжусь, гарная дивчина. — Помчались, что ли?

— И не стыдно?

— Мне — нет, а ему — должно быть. — Отвечаю бесу, и в черта пальцем ткнула.

— И не стыдно время терять? — бес от меня отмахнулся, и на хозяина своего с укоризной посмотрел. — Срамота страшная. Оденьте девку.

— Галю. — Подсказала я. — Меня Галиной зовут.

— Рад знать имя ваше, Галя. — Ответил мохнатый. Вот тут же неприятное давление на кожу ощутила. Смотрю, и впрямь мгновенно одел: в штаны шаровары, рубаху расшитую, сапоги и телогрейку светло-коричневую, а теперь поясок невидимыми руками на мне завязывает.

— И что вы комедию разыгрывали, — я поясок в свои руки взяла, потуже затягиваю. — Трудно сразу было?

— Трудно.

Тут в домике шаги раздались, меня черт поперек живота ухватил и через окно выскочил, а бес за ним, склянками на поясе звеня.

— С твоим колокольчиком нас вскоре достигнут.

— Да нет, — отвечает бес весело, — с моим звоном нас не увидят, пока бежим. А пока не увидят, из арбалета не подстрелят.

Однако весело тут у них, экшен настоящий.

— И долго бежать? — спрашиваю, так как черт меня с себя сгрузил и за руку в чащу тянет. А трава вокруг по пояс и ветки сосновые к траве очень близко, бежим в три погибели согнувшись, неудобно.

— До опушки. — Подал голос черт. — Пока не уйдем за территорию охотничьих угодий короля.

— А дальше?

— А дальше лошадьми дня два. — Бес отвечает.

— А я лошадей боюсь! — я на месте стала, а бес подле меня. Тут "вжик" стрела, перед самым моим носом.

— Мама! — я воплю. Когда другая рядом пролетела, — черт!

— Я здесь, — кричит красавец, меня на плечо взвалил. — Бежим!

И побежали, впереди нас бес, а стрелы следом. Черт как заяц из стороны в сторону прыгает, меж ветками петляет и от стрел уворачивается. Я на плече трясусь и внутренне и внешне.

Вот же ж попала!

* * *

Я редко так попадаю, а если редко, то метко.

Как-то с подругой Женькой решили в салочки поиграть, время было детское два часа ночи, возраст маленький — последний курс универа, выглядели мы прилично — только-только из клуба выползли, понятное дело: каблуки и юбки и шаг нетрезвый от бедра. Уж лучше бы мы такси вызвали, или на худой конец и далее шагали от бедра, а не молодость, то есть детскость, вспомнить решили. Но настроение было игривое, головы шальные решили: в салочки, так в салочки. Женька с низкого старта рванула первой, я за ней.

Если бы приближение двух ржущих девиц не спугнуло вора карманника, а затем и авто угонщика мы бы просто пробежали квартал или меньше него и все на том. Но нет.

Под наш хохот какой-то хмырь стянул сумку у мужика в черном фраке, он бежит, улепетывает, а мы сзади, подгоняемые пострадавшим мужиком. И нет, чтоб в сторону свернуть, давай за этим штуцером, а он между машин решил пробежать, а там второй с отмычками. Первый навернулся, второй грохнулся. Мы сверху, потому что каблуки дело тонкое, инерции не противостоят, мы ржем, те матерятся, сирена на полицейском авто орет, мужик молчит, хватаясь за сердце.

Когда нас в СИЗО закрыли, как соучастниц, выяснилось, что мужику во фраке повезло вдвойне — и с сумкой, и с машиной — обе ему принадлежали. И нам соответственно тоже вдвойне, чуть было не прошли по статьям кражи и угона.

Спасибо мужчине во фраке, он тоже в тот вечер в клубе отдыхал и нас веселых видел. Злым юмором не отличался, по доброте душевной отмазал. Мол, девчонки спортом ночью на каблуках занимались, включились вовремя в преследование и помогли с задержанием. Под объяснением этим мы и расписались.

А что такого!? Некоторые, стерпев побои от благоверных, чтобы не признаваться в неумении уворачиваться или отвечать, пишут и о том, что вишню собирали и с лестницы грохнулись (это среди зимы на фрукты мороженые потянуло). Пишут и о том, что кота вели на кастрацию, а животинка оказалась против. А если к мордашке пострадавшего присмотреться, то животинка была не только очень против, но и здоровой, да и с маникюром, и вообще, не кот, а кошка. Этих историй мы тоже в СИЗО наслушались.

До девяти утра сколько просидели, столько и прослушали. А вспомнилось, от того, что еще два дня голова гудела так же, как сейчас.

* * *

Пока я размышлениям предавалась, бес и черт со мной в нагрузку успели от нападавших оторваться, стрелы над их ушами и моей пятой точкой уже не свистели, вокруг наступила тишь да гладь. Но, как говаривала моя прабабка — это тишина явное свидетельство перехода из грозового молчания в гробовое.

— Спешились, — молвил черт, и меня на ноги рядом поставил. Мы к этому моменту как раз до опушки добрались, где на полянке лошади мирно пасутся.

— Аккуратнее надо, — посетовала я. Стою, пошатываюсь, но руки его от себя в стороны отодвинула, — и не кантовать!

— И не буду, садись в седло.

— В седло, — для непонятливых продолжает, — сядь сверху, лошадь оседлай, займи седалище.

— Мое или твое занять? — смотрю на лошадь, бррр, кошмарная скотина. — Не сяду и не подойду. Я не для седловой жизни создана.

— Да-да, — смеется черт, — для скаковой на мне.

— Какая хорошая идея. — Чуть не облизнулась.

— Ты зубы не заговаривай, садись, давай!

— А если я хочу на своих двоих?

— У тебя своих лошадей нет и не было. — Бес говорит. — Ни одной и не двух.

— Слушай бес, иди ты в лес! Я о себе, то есть я своим ходом — пешком.

— Тогда может и в своей одежде. Легко!

— Вспомнила, что на мне здесь своего осталось, и за него испугалась. Вот не выдержу/ ведь и вряд ли сдержусь, и врежу. Да так, что мало не покажется.

— Знаешь, рогатик, а не пошел бы ты, касатик, после вашей пробежки грибочков по лесу искать.

— Что делать, — говорит красавец, — пойду, раз просишь.

Глазами синими сверкнул и ушел.

— Все, — вслух сообщаю, — хочу себе серьги под цвет его глаз! А еще парик черный из вот такой же гривы и... да, мужика такого хочу, и чтоб на руках с легкостью таскал.

— Что за оказия с этими жертвенницами, — бес руками всплеснул. — Все его раздеть хотят, так ты еще и разделать!

— А много их было? Жертвенниц?

— Ты седьмая.

— А живые остались?

— Наверное, остались. — Макушку почесал, прищурился. — Трудно сказать, черт их щелчком назад переправлял.

— Сразу в цинковый?

— Что "в цинковый"?

— Значит сразу. Что-то мне в кустики захотелось. Я пойду вон в те, — с травы поднялась, в сторону кустов указала. — Не подглядывай.

— Как не подглядывай, если за тобой приглядывать нужно? — он на меня посмотрел, сжалился. — Ладно, а ты далеко не уходи.

— Что? Чтоб ты подслушивал?

— И не подумаю. — Бес от меня отмахнулся.

— Это я и не подумаю рядом размещаться. И вообще, сильно приглядывать хочешь, до кустиков за ручку проведи.

— Иди, иди. Справляй нужды.

4.

И пошла я к кустикам. Под первыми выбранными явно кто-то богу душу отдал, вторые цвели и пыльцой все вокруг покрыли, третьи были редкими, четвертые колючими, а за пятыми я и забыла, откуда пришла. Оглядываюсь, а рядом ни полянки, ни беса, уши заткнувшего, нет, и черт, блин, черт знает где.

— Ну, что за чертовщина! — топнула ногой в сердца. Поворачиваю, иду к кустам колючим, затем к редким, от них к пылящим, а рядом никого. И лес другой какой-то. Зову их тихо.

— Черт?! Бес?! — и тишина, — да чтоб им пусто было!

А из-за соседних кустов голоса слышатся — два, оба мужские и страшные по своей тональности: один скрипит, второй басит. Никак мордоворот душит тощего.

— С наживой сегодня не густо. Влетит от главаря за то, что девку упустили. — Сипящий произнес понуро.

— Сдалась она ему? Все девки как девки, а эта только и делает, что плюется. И плевать ей на запреты с высокой горки.

Разбойники! Мама родная, про какую-то сбежавшую говорят. О девице, что позарез нужна их главарю. Молодец девка, хвалю за находчивость! Опоила главаря якобы лечебным соком, а когда ему "Хорошо" от сока стало, вызвалась найти нужную траву озерную. Заманила стражей — сипящего и басящего к озеру и мерным брасом в камыши. Там-то не умеющие плавать разбойники и потеряли из виду голову ее рыжую.

Молодец рыжая. Голова! Вот только бы не стать ее заменой.

Я осторожно, кустов не задевая, в сторону шагнула и, как распоследняя неудачница, наступила прямиком на громко хрустящую ветку. Мужики в кустах замолчали. Вот же ж! Е-к-л-м-н! И здесь закон подлости работает, все как в жизни. Я еще шаг и опять на ветку, которая по жанру триллеров треском обозначила мое отступление.

— Видишь? — спросил скрипящий. Вот черт, меня засекли!

— Вижу, — послышался басовитый ответ. И эти двое напролом через кусты ко мне продираются, а я от них.

— Черт! Черт! Черт! Черт! — бегу, задыхаюсь, но выговариваю. — Чеееерт!

И хоть бы хны! Ни черта, ни беса. Поляна справа, лес слева. Из двух диспозиций выбрала наиболее затененную — побежала в лес, треск ломаемых сзади кустов и довольные вопли преследователей, вышедших на охоту, подстегивали бежать во всю прыть. Не останавливаясь, даже когда бок заколол, и воздуха перестало хватать на призывное "Черт!", а спустя пару десятков метров и на дыхание тоже.

— Черт?!

Да, блин, не работает, не отзывается. Неужели обиделся гривастый? Да залезу я на ту лошадь, и на пони залезу! Только бы не попасться, только бы не...

Откуда корень под ногами возник, не знаю, но за сальто и кувырок через голову из-за него я бы на вечно пропускаемых парах физкультуры получила бы высший бал. В этом чудном мирке моих фантазий после первой подставы закон подлости не ослабевает, а наоборот — набирает обороты. Акробатический кувырок и громкое падение на кухонную утварь стали завершающим аккордом в погоне.

Разбойники как глупую зайку загнали меня к своему стойбищу. И почему в этих сказочных условиях я не создала прототип навигатора из игры Call of Duty 4 или хотя бы из Gotika?

Лежу, пытаюсь косить под дополнительную кастрюлю в груде их казанков, чанов и мисок, смотрю в небо сизое и, что есть силы, матом крою и черта и беса и этих двоих из кустов появившихся. Отдышаться не дали, подняли как добычу за шиворот, представив группе собравшихся на полянке.

Мечты сбываются!

Как-то в юности я все думала, как чудесно будет крутить романы с пятнадцатью парнями. Пятнадцать парней, с которыми я бы начала встречаться в первых числах марта, чтобы не разоряться на 23 февраля. Ведь это и подарки, и прогулки, и выходы в свет или в сквер — у кого на что фантазии хватит. А главное, все-все вечера заняты. И надоесть даже самый заурядный парень не сможет никак! Потому что видеть я его смогу лишь дважды в месяц.

Особой сложностью в моих грезах было представить, как они отреагируют, если, не дай им Бог, соберутся все вместе и поделятся информацией обо мне такой неуловимой, вечно занятой и красивой. Так вот... то, что я не могла представить тогда, сейчас предстало во всей красе и с такой яркостью, что мне опять захотелось в кустики, к которым я все никак не доберусь.

Мужики, ровно пятнадцать человек, включая и того, кто меня удерживал за шкирку, были мне рады. И не просто рады, а так, словно успели перемыть все мои косточки, пожаловаться на капризы и требования бросить пить, курить, по бабам шастать и мало зарабатывать. А в их случае — уйти с большой дороги или темного леса и податься в казначейство уже известного короля, чтобы работать, то есть грабить, по крупному. А как иначе? Я девушка с запросами. Со мной — либо по-моему, либо никак.

— Черт! — взмолилась я сдавленно. Вспомнила, что призыв его с недавних пор не работает, тут же меняю тактику, — дьявол!?

— Дьявол! Дьявол! Дьявол... — и тишина. Ни грома, ни молнии, ни дьявола, из всех возможных изменений — только у разбойников глаза стали какие-то удивленные и большие.

— Эй! Это не наша жертвенница, — подал голос здоровый мужик с зеленой кожей — явным признаком отравления. — Наша рыжей была.

— После озера перекрасилась. — Нашел выход из положения голосом скрипящий. Выходит и у этих жертвенница есть. И сколько нас тут? Да сколько бы ни было, выпутываться нужно. Меня компания черта и беса устраивает больше, чем толпа одичавших и истосковавшихся. По чему бы не тосковали: по кухне домашней, стираному белью, нормальной ванне или ласке, я с такой толпой не справлюсь, пусть и не просят.

— И ни фига не перекрасилась, меня украли! Слышь, ты! На землю положь!

— Чего? — удерживающий меня разбойник удивленно покосился, в затылке почесал, но не отпустил.

— На землю меня опусти.

— А с чего вдруг? — задался вопросом басовитый.

— Зенки выколю! — вспомнились варианты устрашающих обещаний из советского кино и не только советского. — Моргала на подбородок натяну, писаться кровью неделями будешь!

— А он уже! — хохотнули разбойники, и басовитый меня отпустил.

К этому моменту лицом зеленый ко мне подобрался, за подбородок крепко взял, принялся рассматривать.

— А ничего так, — прокомментировал главарь. — Не краше нашей, но тоже ничего.

— Что?! — мой вопль прокатился над поляной.

— А что? Кулон жертвенницы на шее висит, по лицу видно — не здешняя. — Четырнадцать муда... главаря смешками поддержали. — Если наша сбежала, мы эту возьмем, а потерявшие тебя пусть рыжую ловят и демону представляют.

— Я не...

— Цыц! — за этим емким пожеланием помолчать, меня скрутили, кляп в рот запихнули и на лошадь поперек хребта водрузили. Мое сдавленное мычание их только рассмешило. Вот черт! Где же ты бес мохнатенький и чертяка синеглазый? Эх, ребятушки,... не сберегли девицу!

5.

Приведя из лесу двух соколов черт заволновался, не увидев жертвенницы Галины подле беса. Кустики кустиками, но нельзя же в них без причины полчаса пропадать, а именно столько его и не было. Пока договорился со стаей орлов о перелете, пока выторговал двоих вместо одного, оказалось, ушло не только время, но и жертвенница их "безупречная", то есть которая и слова не скажет без упрека.

— Что значит, в кустики пошла?

— По нужде, — замялся бес. — Помните, она еще там в домике охотничьем хотела.

— И в какие кустики пошла? Тут кустиков не сосчитать сколько. Вся поляна вплоть до темного леса.

— Хозяин, не гневайтесь. Девица хоть и бесстыдница, а скромная, просила не подсматривать и не подслушивать. Что ж, мне наперекор ее просьбе нужно было?

Звук крадущихся шагов прервал их. Из синих кустов в отдалении вначале появилась одна голая женская ножка, затем другая.

— Скромная говоришь?

— Так, может быть, это не наша? — предположил бес, когда из кустов задом выползла девица в одном исподнем.

— Не может, помимо нас с представлением жертвенницы более никто не опоздал. Галина?

Девушка вздрогнула и обернулась.

— Не Галя. — Бес ближе подошел.

— Но тоже жертвенница. Потерялась?

— Судя по лицу и одежде, сбежала вплавь.

— Девушка, Ввам помочь? — Нардо окликнул ее, приветливо улыбнувшись.

Девица на пальцах попыталась что-то подсказать, но черт и бес не вникли в смысл сказанного.

— Это что только что было?

— Кажется, она показала средний палец. — Почесал макушку бес. Девица на вид была та еще проказа. С такой лучше не связываться. — Может пальчик уколола?

— Да? Тогда, наверное, и сгиб локтя, по которому она треснула второй рукой.

— Хозяин она еще более странная, чем Галя. — Помощник придержал его за рукав рубахи. — Не приближайтесь к ней.

— Да, от Гали подобного ждать не придется, — согласился черт. В это время девица шлепнув себя пониже спины, сверкая пятками, убежала в противоположную сторону.

— Если бы я из кустов ее способом выбирался, то сидеть бы потом не смог, а она себя еще и шлепает.

Очнувшись от раздумий, бес потянул хозяина в сторону:

— Эта пропажа сама по себе через час на родную землю вернется, а нашу Повелитель избрал. Где бы ни была, а покуда месяц не пройдет, домой не воротится.

— Да, торопиться нужно, вдруг в беде, явно ушла далеко и криков ее не слышно.

* * *

Ехать на кляче кверху "пятой точкой" и наблюдать за тем, как копыта монстра то приближаются ко мне, то удаляются, было страшно. И все-таки, я старалась вспомнить основы переговоров с похитителями и террористами.

Угрозы, слезы, моления, шантаж, обещания большого выкупа... Вот! Вот оно! Черт меня сюда приволок, черт пусть и откупается. Невозможно ведь, чтобы такой статный муж... хм, черт, и без гроша за душой. Магией его тут уже обделили, это ясно, но может возместить сподобились дензнаками?

Кстати, что значит "тут"?

Во-первых: "тут" — это где?

А во-вторых: сколько еще таких "тут"?

Осталось узнать, чего в этой сказке жертвенница стоит. Ох! Как нашла вариант выхода из положения, так и легче стало. Относительно легче стало, потому что копыта коняки все ж нервируют не по-детски, в кустики я так и не попала. Да и что может быть ужасней: первую половину дня вверх тормашками провести?

Мои мысли были услышаны только через полчаса. Когда караван проходимцев из темного леса спешился, меня они "спешили" весьма резко — скинув на землю. Ловить было некому, так что грохнулась я на травку безвольным кулем. Рядом рухнула чужая поклажа с котелком, черным от сажи.

Лежу, детство свое вспоминаю. Вот уж точно, где бы и как бы ни упала, все нипочем. И гордость не ущемлена и синяк не набит, чаще всего парой ссадин падения мои обходились. А тут... Нечто не знают, сволочи, что с девушкой аккуратными нужно быть. Я ж хрупкая — относительно, нежная — основательно, я ж теперь и обидеться могу за синяки наставленные. Но иродам этим плевать, снуют из стороны в сторону лагерь разбивают. Кто по дрова, кто за водой, а трое громил надо мной стали, руки-ноги развязали и кляп вытащили. Воды хотелось страшно, хоть бы дать попить догадались! Но нет, у них на мой счет свои планы и стоят они надо мной, чтобы их озвучить.

— Эй, ты! Жертвенница. Вставай, иди готовить.

— Да, что ж за жизнь здесь такая, — возмутилась я хрипящим голосом. — Одним сама копай, другим сама готовь. Парни! Вы думаете, я со своим будущим благоверным наготовиться не успею? — встала на негнущихся ногах, начала их медленно разминать. — Еще как успею!

— Жрать готовь. Не разглагольствуй! — рыкнул лицом зеленый.

— А сухари моченные?

— Нет, мы не замачивали. — Буркнул тот, что справа. Афоризмы и выражения крылатые они тоже не воспринимают, отметила я.

— А вам морковки не натереть?

— Фууу, морковь терпеть не могу! — детина слева позеленел, прям как их вожатый.

— А я редьку! — послышалось за их спинами.

— А мне картошка не нравится, особенно вареная... — уже другой голос вклинился в общий строй высказываемых заказов и предпочтений.

— И мне немного без мяса сделай, — рукой махнул вожак, лицом зеленый.

— Тихо! — рявкнула я. — С чего вы взяли, что я готовить соглашусь? Нашли рабу!

— Так ты ж жертвенница, никуда не денешься. — Ухмыльнулся тот, что справа.

— Еще как денусь! Грибочков нарежу, и черта с два вы поймете, что там намешано.

— Я те дам! — вожак, рукава рубахи закатал, явно готовясь к выдаче.

— Ну, давай! — вспылила я и котелком вооружилась.

Он на меня посмотрел, потом на котелок, усмехнулся и понял мою боевую позицию по-своему:

— Герман, — лицом зеленый обратился к детине справа, — дай ей провизии, сколько нужно. Сам помоги, если потребуется и пусть заткнется. Иначе...

У меня аж зубы от такой наглости свело. Я к войне готовлюсь, котелок для самозащиты взяла, а он еще и выкручивает!?

— Иначе сам заткнешь?!

— Нет, закатаю! — вожак сделал шаг навстречу с таким лицом, что я непроизвольно отступила.

— По банкам или по бутылкам? — спрашиваю.

— Что по банкам? Или по... бутылкам? — не понял он. Пришлось разъяснять, а самой страшно, с таким лицом такие, как он, и закатывают.

— Меня закатывать будешь по банкам или по бутылкам?

— В болото закатаю!

— В этом или в том, что прошли? — поинтересовалась я, вовремя вспомнив, что жертвенница им все же нужна.

— А тебе знать зачем? — Герман нахмурился.

— Цветочков на могилку нарвать, — отвечаю, ухмыляясь, — с грибочками!

— Герман! Убери эту... к черту!

— И я за это! — вывернувшись из рук громилы повара, вновь предстала перед главарем. — Но чертяка полосатый не откликается!

— Кляпом заткни и пусть готовит! — бросил тот уходя. Здоровенная лапища повара опустилась на мое плечо, пригвоздив к земельке намертво.

— Пошли, скоро время обеда. — Молвил Герман, увлекая меня за собой. И вот тут мой животик бурно поддержал тему о готовке.

— Эх! Блин, я тут гостья, а пахать буду, как своя.

Покосилась на увальней лесных с лицами удрученными, решилась согласиться с трудовой повинностью. Кто ж знает этих проходимцев, если не соглашусь, то и сама ничего не съем.

Герман меня к поклаже подвел. Смотрю: и толи они набег на деревеньку успели сделать, толи от них здешние откупаются, оставляя провизию, да с собой у них не хилый воз с продуктами. Не просто живность, набитая в лесу, а даже овощи в мешках и что-то по корзинкам.

— Ну, и что делать?

— А вот что, — верзила, оглядывая поляну со снующими туда-сюда мужиками, начал рассказывать, — нас пятнадцать человек. Значит: Симорт любит копченое мясо, Якеш рыбу, я...

— А ну, погоди! Ты в шайке поваром?

— Ну, я. — Довольным голосом ответил разбойник.

— Раз так, отвечай: ты как раньше готовил?

— Один казан на всех. — Одним мощным движением он спустил тяжелый мешок с телеги.

— А как же их предпочтения?

— А мне-то че?! Ели и не тявкали.

— И ты думаешь, я сейчас каждому в отдельности готовить буду? Ага, разбежалась!

— Так ты ж жертвенница! — возмутился он.

— Да что с того? Я что робот вам или кухарка наемная?

— Ну, так... — прищурился недобро и надо мной навис с угрозой в голосе, — ты жить хочешь?

— Я жить буду, а готовить по запросам — нет. Двигайся, — отмахнулась от него, как от мухи. — Дай глянуть, что у вас припасено.

Наглость — второе счастье, мужик зыркнул недовольно на меня и все же отошел. А я полезла на воз с ревизией. Запасы были так себе, никакого разнообразия. Почти как у нас: картошка, рис, рыба и мясо, что-то желтое, на помидоры смахивающее, баклажаны, лук, ...какая-то дрянь.

— Это что? — я подняла вверх, пучок оранжевой тины.

— Морковь.

— Дрянь это, а не морковь. И я бы тоже такую гадость готовить не решилась!

— Ее Кампок любит, — обиделся Герман.

— Вот Кампок пусть и жует всухомятку. После такого точно заворот кишок заработает. А значит минус один, и останется четырнадцать мужиков и я. А если найти еще пару любителей оранжевых бодылей, то минус этих самых любителей.

— Слышь ты, девка, я тебе наших травить не дам!

— Значит, сам отравишь... — буркнула я под нос и сдвинула мешковину в сторону от других корзинок. Нашла яйца, курицу без головы ощипанную, но не обожженную, и муку. Вслух возмутилась.

— Хоть бы перец болгарский был или помидоры и еще масло из подсолнечника, а лучше и то и то...

— Так есть! — обрадовался он.

— Так давай. А пока вытаскиваешь, значит слушай мою команду: мне нужен поваренок, огонь под два казана, один под картошку отварную, другой под овощи тушенные и еще два детины-дубины.

— Кого?

— И еще двое таких же, как ты, мупсик!

— Не дури... — протянул он кровожадно и руки в кулачищи сжал.

— Ладно, черт с вами с мужиками! Не поймешь когда ласково можно, а когда грубо нужно. Значит: мне тебя, громила, и вот того, с кривым носом и этого, безухого.

Здоровяк их подозвал, а потом крутанулся ко мне и ручищей взял за грудки. Подвесив на уровне своего лица, пробубнил сквозь сжатые зубы.

— Меня зовут Герман, второго Кампок, третьего Симорт. Обращайся по именам.

Да, зависнув, трудно придать голосу бравые нотки, но даже тут я справилась. С трудом, но руки сложила на груди и, встретив его взгляд, до конца выслушала тираду.

— А меня не "девка", и не "слышь, ты"! Я Галя и в жертвенницы не записывалась. Так что заруби на своем носу, пока я тебе не зарубила. — Вот тут матерым ударом в его горло заставила меня на земельку опустить. Меня не опустили, а отбросили. Поднимаюсь и подхожу, отряхивая рубашку.

— Еще раз ... — хрипит мужик, — ты...пожалеешь.

— Нет, громила, это ты еще раз ручки свои распустишь и пожалеешь! На вот, — я ткнула ему в руки казан средней величины, — воды принеси и поживее.

Он стоит, не движется, мужики-разбойники, подозванные им, тоже. Оборачиваюсь, руки в боки и с нажимом спрашиваю.

— Кампок, Симорт, чего стали? С одного три костра, обжарка мяса и рыбы, да так, чтоб без крови. С другого — картошку начистить на большой казан.

— А вода тебе зачем? — удивленно спросили все трое.

— А вы с землицей есть будете? Паразитов своих размножать хотите?

— Так если на дне скапливается... — зубоскалят в ответ они. Выходит, тут о паразитах слыхом не слыхивали. А если что-то пострашнее паразитов есть? Нет, и в этом деле водные процедуры и тепловая обработка нужны.

— Что, до дна можно не доедать? Нет, так не пойдет. Мыть! И живее давайте. Я уже не есть, а жрать хочу.

6.

Тяжела работа повара при таких умниках, как эта троица. Нет, чтоб сразу слушаться, они либо вопрос бестолковый, либо умозаключение выдают. В конце-то концов, кто готовит — я! Так им меня слушаться нужно, а не готовку маменьки и батеньки вспоминать. Но ничего, и с такими справилась, через час у нас была отварная картошка и рис, к ним овощи тушеные и отдельно запеченные мясо и рыба — на выбор, так сказать.

Ели каждый со своей миски, предварительно вымыв руки и столовые приборы, зеленого лицом заставила выпить натощак с пол литра отвара от картошки. Это было сделано из сострадания к себе родной и любимой. Вдруг бы ему после первого отравления хуже от обеда стало. Кто бы тогда меня от четырнадцати осиротевших мужиков спас. Черт?

Да черт с ним! Время от времени и его звала и беса. И бестолку, в ответ — молчание.

Покосилась на соседа справа — лицом зеленого, который уже был лицом румян и уплетал вторую добавку овощей, затем на соседа слева — Германа. Тычок в горло он мне не забыл, поэтому орлом кружил над головою, отслеживая каждое движение. Поняв, что есть буду со всеми, из того же казана, малость успокоился, но мне съесть что-либо во время готовки не дал. Вдруг я отравы уже сыпанула и ищу для себя противоядие. Такой предусмотрительности и подозрительности можно только восхищаться.

Вот и сейчас повар разбойников отреагировал на мой взгляд злобно, но при этом не забыл звать по имени:

— Чего тебе, Галя?

— Ты вроде как поел...

— Отравила?! — стремительно подскочил он на ноги

— Нет, не успела! Спросить хотела... но раз ты встал, дай мне компота немного.

— Он с противоядием?!

— Он с сахаром! Герман, дай компота и успокойся, я у главаря спрошу.

— Чего тебе? — покосился на меня лицом румяный.

— А кой черт вам жертвенница?

— Традиция. — Сухо ответил главарь.

— Это очень мило. Спасибо за информацию, но отговорка в традиционности сего действа ничего толком не поясняет.

— Чего? — подался чуть ко мне главарь.

— Не понятно, говорю, поясните, будьте добры. Что за традиция? Откуда она к вам прикатилась? И какого черта вы жертвенниц коллекционируете? А иногда еще и бесправно меняете?

— А это... — протянул главарь и продолжил смаковать косточку.

— Да, это.

Но главарь молчал. В молчании вожака стаи, мужики каким-то чудом учуяли команду к сборам. Одновременно завершили трапезу, поднялись, сложили грязные приборы на телеге, там же казаны с остатками обеда, ножи, пни, замещающие досточки, для разделки тушек и овощей. Одеяла, на которых лежали пока обед готовился, скрутили каждый свое и закрепили на лошадях.

— Эй... уважаемый, что происходит?

В кронах деревьев вокруг поляны что-то пророкотало, а затем и засвистело. Вскочив на ноги, вожак застыл. Прислушиваясь к ветру, гуляющему над кронами темно-синих деревьев, он нахмурился. В эти мгновения кроны ближних великанов с синей листвой качнулись и окрасились серебром.

— Духи жертвенницу ищут, — рыкнул вожак тихо, но так что голос его долетел ко всем разбойникам. — По коням!

— Что? — я встала рядом с ним. — Нет! Я что зря ела? Меня же вывернет!

— Не вывернет, иди ко мне! — главарь свистнул, и ручки в стороны приглашающе раскинул. И пока я ужасом смотрела на приближение его коня, успел не только меня поймать, но и по рукам скрутить.

— Так надежнее. — Сообщил он, вскакивая со мной на спину огромного черного копытного. Уж лучше бы на той другой везли, с нее хоть не так страшно упасть было. А этот — монстр переросток под два с половиной метра в холке, с такого рухнешь и не очнешься.

— Как вас там? — просительно промямлила, не помня, называли его по имени при мне или нет. А когда он меня усадил спиной к себе и, перекинув мою ногу через седло, привязал, справилась с первой оторопью и все же спросила. — А-а-а, может, я ножками, а?

— Убьют тебя, если ножками. Духи натравлены на жертвенниц, не щадят.

— И как выглядят ваши духи?

— Как люди, ток без глаз. И двигаются прытче, так что лошади им не нужны.

В это мгновение телега с провизией в воздухе растворилась, а за нею и забытые казанки с чанами на нашем привале. Мгновение, и скрылась с глаз полянка, временно приютившая нас. Возможно, мне привиделось странное серое создание в черных балахонах, замершее на другом конце полянки, и уж тем более взгляд отсутствующих в глазницах глаз, но спина холодом покрылась.

А стоило только лошадям набрать темп, так все мои мысли переключились на иное.

О, эти седла! Чтоб тому, кто их придумал, спалось крепко и хорошо! Если к седлам и можно привыкнуть, то не сразу, и уж точно не в погоне за ветром, которую устроил главарь. Мы мчались через чащобу синих деревьев, низко пригнувшись, срывая паутину и пауков и кое-где где солнца не было вовсе — росу и слизняков. Увидев одного из них на луке седла, а затем и на своем сапоге, я позабыла о мысленных проклятиях на создателей седел и уздечек, мужиков-разбойников, лошадей и прочей нечестии, в том числе синеглазого черта и мохнатого беса.

Попыталась снять слизняка, за что чуть не оглохла от рыка главаря в самое ухо. Он ни слова не сказал с тех пор, как бросился вскачь и повел за собой людей. К слову о людях, они тоже молчали, припав к лошадям. Памятуя о стрелах от охотников короля, молчала и я.

К тому моменту, как они сбавили темп, молчать было все сложнее, а наблюдение за тем, как слизняк подбирается вверх по моему сапогу и вот-вот коснется штанины, так вообще невыносимым. Вожак развязал мои руки.

— Сбрось их. — Разрешил он. И я с радостью это сделала, с улыбкой от уха до уха, за освобождение от склизкой твари оборачиваюсь и замираю.

— Что хорош? — спрашивает главарь лицо, которого целиком покрыто паутиной, а в волосах притаилась какая-то гадость.

— Безумно, — выдала я и, сжалившись над чумазым, смахнула мерзость с его головы.

— Будь добра, — попросил он с обворожительной улыбкой, — сними еще одного с затылка и с шеи.

Содрогаясь, сбросила и этих:

— Вам что двигаться нельзя было?

— Иначе духи заметят.

— О духах кто нашептал?

— Дриады.

— Чего?! — я вцепилась в него как утопающий за соломинку, — как они выглядят, кто это, что им нужно?

— Нормальные зеленые ба... девицы, — отодрав мои руки от себя, он спешился. — Зубки показать могут острые, если обидишь. Ничего им не нужно, у нас с древесными договор негласный. Мы не рубим их лес, они предупреждают об опасности.

— А откуда дрова для костра взялись?

— Из нашего родного селения, как и воз с провизией. — Он стянул меня, явно предположив, что ноги затекли, затем почему-то снял седло и поклажу с коня, а потом и уздечку.

— А вернули как?

— Перебросом. — Главарь хлопнул ладонями, и отпущенные пастись взмыленные лошади исчезли, хлопнул еще раз и на их месте явились следующие. — Мы даем им сигнал о том, что прибыли, чтобы прислали, а затем повторный, чтобы забрали.

— Почему они вас так к его темному величеству не прислали?

— От того, что переселенец будет как твое овощное...

— Рагу, которая икра?

— Да.

— Ха! А у черта наподобии этого получается вся местная стряпня.

— А вся местная на это и похожа. — Кивнул вожак и присвистнул, призывая коня. К нему приблизился черный монстр с белой звездочкой на лбу, ростом выше предыдущего.

— Что, опять?

— Опять, Галя. Еще пара часов езды, а потом ужин.

— Нееееет! — протянула я, — только не это! Я ножками! А вечером поголодаю, готовьте сами!

— Духи, — напомнил вожак, — вскоре вновь возьмут след.

Перед глазами предстало видение на краю поляны. Нет! Я не хочу к такому приближаться, а уж тем более знакомиться с родом трудовой деятельности этого создания.

— Аааа, черт подери! Поехали! Поехали! — позабыв о страхе, сама шагнула к коню и даже руки протянула к главарю, чтоб связал. Да, я бываю послушной, если за жизнь боюсь, даже в дурмане, навеянном коньячными испарениями.

— Не потребуется, — отрезал он, легко вскочив в седло. Затем за шкирку поднял и усадил впереди себя.

— Я одного понять не могу, — возмутилась я вслух, стараясь не обращать внимания на боль. — Откуда у вас селение? Вы разве не бродяжничаете по степям и весям?

— Бродяжничаем, но по своим степям и весям в охотничьих владениях.

— Не поняла. Вы кто? — в этот момент скакун сделал прыжок через поваленное бревно, и я чуть не прикусила язык.

— Я барон, а это моя свита. — Махнул он рукой на четырнадцать особ мужского пола непредставительного вида. Совсем непредставительного — все они были в шкурах, надетых на голое тело или замызганную рубаху, залатанных штанах и стоптанных кожаных сапогах. Некоторые, правда, как главарь, были в пропахших дымом и пропитанных потом куртках из прочной темно-синей ткани на меху.

Такое разительное и разящее запахом несоответствие образов званиям я еще не встречала.

— Вы сколько по лесам шатаетесь? — Вскинула я брови. — Вы ж на барона и его свиту не похожи. На разбойников — да, а на знатных персон — нет.

— Да что, нам в мехах три недели добираться? — со смешком возмутился главарь.

— Ну как бы...

— Вот как бы и так. Прибудем в столицу, обрядимся.

— А до тех пор под настоящих разбойников косите?

— Что мы косим? — Не понял главарь, то есть барон разбойничьего вида.

— Да ничего, так выражение. Вы когда о жертвенницах расскажете?

— Когда прибудем.

— Когда и куда прибудем?

— Галя, цыц!

* * *

Рассудив, что сбежавшая жертвенница будет двигаться в противоположную сторону от вызвавших ее иномирян, они последовали в глубь синего леса. Увидев озеро, где вся тина выдернута со дна, поняли, что ошиблись направлением. Здесь иномиряне жертвенницу потеряли, а вот где они до этого обитали, найти удалось не сразу. Где-то через пятнадцать минут Нардо и его слуга вылетели на полянку, с давно угасшим костром и тленным следом, оставленным духами.

— Если здесь были духи, значит, Галя с этими иномирянами ушла.

— Как думаете, их могли догнать? — обеспокоенно спросил бес.

— Нет, иначе об этом я бы уже знал.

— И не только вы, — тяжело вздохнув, изрек бес.

О том, как быстро о происшествии узнает Повелитель, можно догадываться. А о том, что сделает с противниками брака, лучше и не думать. Женитьба их темного Повелителя откладывалась из-за нерадивой невесты и ее расчетливого отца. Кто рассказал правителю Дарлогрии о древнем пророчестве его Темнейшества, оставалось загадкой. В противовес этому истинные намерения Короля загадкой не являлись. Отказав Повелителю, он стал рассматривать замужество старшей дочери с холодным расчетом завоевания всех ближних и дальних государств посредством влиятельного зятя.

Сам зять в таком виде калыма участвовать не хотел, а противиться не мог, потому что Королю было рассказано много больше положенного, и вертеть "зятем" он мог и так, и этак.

Отчего сам дьявол уже не был добродушным шутником, с юмором справляющимся со своими обязанностями во вверенных ему мирах. Загрустил, позабыв о грешниках и грешницах и их наказании, о своей еде и питье. И все чаще застывал перед зеркалом, отображающим Ее — любовь всей темной жизни Властелина и Повелителя.

— И начертыхалась же она тут! — поморщился Нардо, осмотрев поляну, на которой проявлялись серные выжженные пятна.

— А потом дьявола, видать, звала, — согласился бес, указав на черные деревца в обожженных проталинах взошедшие. — Через день здесь будет замагиченное место и один из самых удобных порталов для наших.

— Не будет, — молвил Нардо рукава закатывая, — опередить или запретить ее ругательства нам стоило. Оттого нам и убирать последствия.

Он руки над землею распростер и тонкие нити от черных кругов и быстро растущих деревьев, как от пряжи, к нему потянулись. И чем дольше они к нему тянулись, тем меньше становились и деревца, и пятна на поляне. Бес грустно вздохнул. Не будь Король жадным человеком, они бы полянок черных по всей Дарлогрии наделали, чтобы на праздники в чистых лесах да степях отдыхать. А то, как его Величество Король Гарминт Еол Шарильм XIV с самим Правителем поступить изволил, о бесчестии говорит. А значит, он не только Повелителя, но и весь его народ захочет в услужение получить. И не надобно, чтобы порядочные бестии подземного мира попали в непорядочные руки кровожадного короля.

Еще не завершив с очисткой полянки, Нардо вдруг остановился:

— Слышишь?

— Нет, хозяин.

— Галя далеко отсюда, но ругается душевно.

— Да, что Вы? И чего она ругаться вздумала?

— Готовить заставляют. — Улыбнулся черт. — Меня полосатым назвала.

— Очень далеко отсюда?

— Да, но вот незадача, духи на след беглой напали.

— Спасать будете... — тяжело вздохнул бес, — а может, не надо? Давайте нашу жертвенницу найдем?

— Наша в безопасности, а эта домой может не попасть.

— Так и быть, — поникшим голосом согласился бес.

Жертвенницу, сбежавшую от иномирян соколы Нардо и беса обнаружили раньше своих седоков. Планируя над поляной, зависли там, где рыжая девица костерила странными словами скользящие к ней жутковатые тела в бесформенных балахонах. Нардо спрыгнул вниз и, преодолев не менее тридцати метров, придавил своим весом одного из духов. Яркая вспышка заклятья, пущенного в посланника с севера, всколыхнула травы, навечно пригвоздив духа к земле. Не оглядываясь на результат своей работы, Нардо выпустил еще несколько вспышек, сопроводив их древними словами, и подкосил ближайших к девушке противников. Жертвенница молча воззрилась на спасителя. Блеск в глазах неизвестной бес отметил с неудовольствием. Хозяин вновь привлек излишнее внимание к своей персоне и еще неизвестно во что это выльется. Опустив соколов вниз, он оказался за спиной жертвенницы.

В это время, не уменьшая скорости движения, Нардо ринулся навстречу подоспевшим духам и расправился с ними с той же грацией быстрых движений. Его белая рубаха окрашивалась в цвета вспышек, создавая видение мифического существа. И он виртуозно разил наповал всех духов, посмевших напасть на девицу.

В этом мире против черта — почетного жителя подземных чертогов, на равных выступить могут лишь друиды, вурдалаки и черные эльфы. Что до духов, заговоренных на поиск и уничтожение жертвенниц, то, как создания черных эльфов, они по силе были ничтожно слабы перед противником из Аида и рассыпались в прах на глазах восхищенной зрительницы. Когда три тени взвились над хозяином, жертвенница прикусила губу в ожидании развязки, а бес скептически поднял бровь. Как и ожидалось, Нардо, эффектно перемещаясь по кругу, зарядил в каждого из них по заклинанию и, отправив в разные стороны от себя, пригвоздил к земле.

Глядя на то, как эта несдержанная рыжая девица, сцепив руки, подпрыгивает на месте, бес картинно поднял глаза к небу. Если хозяин и далее будет так выступать, им не избежать возвращения седьмой жертвенницы в ее мир задолго до начала традиционного обряда.

Расправившись с последними духами, Нардо обернулся на визгливый вопль жертвенницы:

— Ты уделал их!

— Ну, как бы... — затушевался черт, видя стремительный бег девицы к себе. Он не увернулся и честью выдержал ее прыжок и цепкий обхват руками и ногами, выстоял, удерживая ее на весу.

— О, ты мой герой, ты супер! Я от тебя тащусь! — после того, как нескромные ручки нагло и по собственнически облапили его руки и грудь, девица взвыла с голодным рыком, — давай сделаем это здесь!

— Что здесь?

— Ну, ты же понимаешь, — попрыгав на нем, прикусила мочку быстро краснеющего уха. — А, вижу, уже понял! — провозгласила она.

— Мы спешим. — Произнес Нардо, аккуратно отлепляя девицу от себя.

— Нет! Вы меня не бросите. — Особа женского пола, спрыгнула вниз и пихнула его кулаком в живот. А затем обняла ноги подземного жителя.

— Я с вами! На край земли! К дьяволу! Или в преисподнюю! — заголосила она.

— Девушка, а может быть домой? — предложил терпеливо ожидающий развязки бес.

— О! — девица, не отпуская жертву из наглых рук, оглянулась. — А это что за чудик? Ты мини Чубака — Чуи?

— Я — бес, и воздержитесь от глупостей.

— Тебя бесить не стоит, да, Чуи? — растягивая слова, произнесла рыжая.

— Именно. Хозяин, вылетаем?

— Вылетаем. — Согласился Нардо, ловко выудив кулон из-за пазухи девы, раздавил его в пальцах.

— Вы встретите еще своего героя, — пообещал он девице, возмутившейся потоком странных слов. Но прежде, чем она окончательно растворилась в воздухе, оба успели удивиться насыщенному образами монологу.

Они уже взвились на орлах в небесную лазурь, когда бес проявил свойственное ему любопытство.

— Хозяин, вы поняли суть ею сказанного? — помолчав, он все с тем же удивленным выражением лица продолжил. — Какие-то нигеры должны будут что-то сделать с Вами и Вашей матерью очень жестоким образом, а потом и пара-тройка грузин... — бес удивленно замолчал.

— Не знаю, есть ли в их мире лекари, и встречались ли они ей. Но кто-то должен объяснить, что все перечисленное невозможно физически. — Качая головой, согласился Нардо.

— Странная жертвенница. Неудивительно, что вызвавшие ее иномиряне забрали Галю.

— И все же, я не мог поступить иначе, — риторически ответил черт.

Бес криво улыбнулся. Хозяин мог парой тройкой ударов плети уничтожить духов, и скрыться, так и не объявившись. А затем в считанные минуты догнать похитителей, но предпочел действовать иначе. И с чего бы это?

7.

... Группа разномастных мужчин спешилась в одном из самых красивых уголков земли Дарлогрии. На каменном утесе, согретом за день солнцем, где темно-синий лес, отступив от бездны, образовал уютную полянку, откуда, как с плато, вниз водопадом срывается полноводный прозрачный ручей, и кажется, будто бы каждая травинка на утесе поет сонату, известную только ветру. Здесь было поистине красиво и захватывающе. И именно с этой точки обширные земли короля Дарлогрии предстали перед путниками во всей красе с многочисленными полями, лесами, селениями, реками и озерами. Сам же замок виднелся на горизонте ...

Будь я в нормальном состоянии и настроении, возможно именно так бы описала представшее перед глазами. Но в моем теле гудела каждая косточка, болела каждая мышца, а вся поездка была похожа на нескончаемую пытку четырнадцати садистов, которые от нее получали удовольствие. И в то время, как мне хотелось реветь в голос, потирая отбитый участок тела, они умудрялись делиться присказками, очень похожими на анекдоты.

Поэтому оказавшись на чудной поляне, я не без раздражения отметила, что камень утеса горячий, ветер сильный, лес значительно поредевший, трава ядовито-зеленая свистящая, вода холодная, а чертов король наплевал на народ, отгородившись от селян высокими стенами замка. Добавочным шло то, что от путников моих разит ужасно, все они — сволочи, неблагодарные и жестокие, не додумались меня вырубить на период поездки.

Но даже отрицательная оценка местности не была во главе мыслительного потока, потому что болело все и очень, о чем я поспешила сообщить, как только мы остановились, и вожак, который барон, спешившись с монстра, удосужился снять и меня.

Состыковка с землей произошла под мой вопль.

— Дьявол!

— Ууууу! Упыри!

— Сволота!

— Ах, мать вашу!

— Не смей...! — пробасил вожак безымянный, который решился заступиться за свою мать.

— Да замолчите вы! Кто б еще мораль собирался читать после шести часов бесконечных скачек.

— Мы останавливались. — Веско заметил барон.

— Да! Чтобы лошадей сменить... — чуть не плача, ответила я. Потирая основательно отбитую часть тела, попыталась пройтись, разминая ноги. Ног я не чувствовала, они плохо слушались и отказывались идти. Пришлось сесть там же на горячий утес и растирать ноги до тех пор, пока к ним не вернулась чувствительность.

— Ой-ой-ей мамочки мои...уууух.

Вожак, расседлав коня, сбросил возле меня свои вещи, то же самое синхронно делала и его свита. Отработанными движениями расстелили одеяла и разлеглись. Чуть не матернулась, когда на хлопок барона в шаге от меня, вздрогнув, материализовался воз с провизией. А следом за ней и Герман по мою душу.

— Вы что, издеваетесь?

— А что? — с полной невозмутимостью вопросил здоровяк. — Ты — жертвенница...

— Да я как кусок отбивной с кровью! Хоть бы выпить дали!

— А мы не брали. — Ответил Герман.

— Что?! Пятнадцать мужиков на свободе и без выпивки?!

— Приказ был — не брать! — гаркнул главный.

— Дайте мне валерьяны, иначе я его сейчас убью! Или кетанова, или мышьяка, к чему жить с отбитым за...

— Кета-ноо-ва — это что? — подался ближе Герман.

— Обезболивающее... — мычу в ответ.

— А для чего оно?

— Чтобы обезболить. Ууух!

— Зачем? — возмутился вожак.

— Ну и реально вы как... — простонала я, глядя в удивленные лица. Лица были не просто удивленные, они выражали непоколебимую уверенность в том, что обезболивать ничего не нужно. — Кто лекарь тут?

— Да нет лекарей, — махнул рукой повар. — В землицу закапываем, выживет — выберется, не выживет...

— Что? Сверху присыпаете?

— Ну, как бы, — поскреб макушку здоровяк, — к тому времени лекари из других княжеств приходят.

— Значит есть!

— Периодически... — согласился вожак. — А у тебя эти кета... есть?

— Ну, конечно! Что я без аптечки бы делала, да с нашими психнагрузками?! Вешалась бы на каждой свободной люстре.

— Висла бы, — по-своему понял Герман и кивнул.

— Угу. — Согласилась я, чтобы не травмировать историей о веревке и мыле хозяйственном.

Барон, который вожак, внимательно смотрел на корчащуюся и чуть не плачущую меня, когда я наотрез отказалась готовить и просила закопать в землице, раз уж это помогает. Кто его знает, а вдруг! В общем, дав мне помучиться еще несколько минут, этот гад чумазый с рыжей бородой и каштановыми кудрями до плеч произнес сакраментальную фразу.

— Так может, тебя домой вернуть.

Хорошо, что я сидела, так бы шлепнулась на уже отбитую точку; шикарно, что была избитой и несчастной, иначе бы кинулась душить этого мерзавца; великолепно, что у меня от его фразы язык отнялся потому, что я бы ему наговорила лишнего, но очень нужного. В общем, с трудом совладав с приступом бессильного гнева, не проявляя и тени надежды, поинтересовалась:

— Что значит: вернуть домой? А вы можете?

Смотрю на него внимательно, вдруг, гад прикалывается.

— На тридцать секунд можем тебя закинуть в мир, откуда ты родом. — Вздохнув, пояснил он. — А назад сама вернешься.

От новости такой я попыталась вскочить на свои негнущиеся.

— Взять можно только одну вещь. — Продолжил барон.

— Оттуда-сюда? — спросила затаив дыхание, он кивнул. — А наоборот, можно?

— И наоборот можно. — Улыбнувшись по-отечески, сообщил этот... не буду даже мысленно говорить, кто этот!

— Прекрасно, — выдохнула я, уже просчитывая, что могу взять. — И сколько раз Вы можете меня туда-братно воротить?

— Пятнадцать. — Сообщил стоящий рядом Герман.

— А завтра еще пятнадцать?

— Нет, Галя, всего пятнадцать. — Поправил вожак.

— Хорошо. — Я постаралась не расстроиться, мало того, что временной отрезок очень мал, так еще и количество посылов ограничено. — А предположим, я возьму аптечку и в нее закину все тюбики, что будет? Ну, то есть, если в одном мешке много вещей, тогда что?

— Мы не знаем. — Ухмыльнулся барон. — Раньше до церемонии никого не перекидывали.

Вот так дела! Значит, в общем, экспериментируем на паре-тройке первых посылов, а затем продуманно тяну сюда все, что нужно, и репеллент в том числе. За время шестичасовой пытки и эти кровососущие твари мне встретились. Теперь понятно, почему для ночлега ими выбрана хорошо продуваемая полянка. Здесь комариный жужжащий строй не мог противостоять порывам ветра.

— Хорошо, а на мне что должно быть? — я оправила свою одежду и закатала рукава. Детали нужно знать дотошно.

— Эээ, нет, — улыбнулся вожак, — ты в чем сюда прибыла?

— В шортах, а вообще это не ваше дело! — разыграла скромнягу, как Ленусик, отказавшаяся раздеваться при трех бабах и примерить вечерний наряд.

— Вот в них ты вернуться и должна.

— Что, я голая меж мирами прыгать буду?

— Так ты голой сюда? — Герман отстал от провизии, которую проверял на телеге и обернулся.

— В шортах. В маленьких. — Уточнила я. — Короче, гады одни раздетой почти сюда притащили.

— Ну, положим, не притащили, ты кулон сама одела. — Вожак разулся и лег на одеяло, в это время вся его команда уже растянулась на поляне. — Иначе перебросу не быть. А тебя к этому видать подтолкнули.

— Сорочка! Сорочка?! — засопела я, вспоминая странную жаркую ночь и громкий телевизор у Степаненко. — Бес! Черт! Дьявол! Попадитесь мне!

— Так чего делаем, Галя? — Герман с котелком под воду стоял в ожидании указа.

— А что из продуктов есть? — он перечислил, получил мои указания и отправился исполнять, подняв двух здоровяков-поварят с их мест. Посмотрев на них, вспомнила, что дома могу перехватить что-то съестное, а потом отреклась от этой идеи. Тратить одну отправку на еду глупо. А вот на специи — нет.

— Эй! — гаркнула я на засыпающего барона. — Короче, вам чтобы меня отправить, что нужно?

— Кулона твоего коснуться. — Сонно произнес он.

— То есть кабинку мне нужно сделать... А кулон должен быть на мне?

— На тебе.

— Порядок, — потерла я ладошки. — Значит, вам я не верю, делайте кабинку закрытую, кто полезет подглядывать — будет сожран в лесу комарами, так я еще гадюку подложу. Все ясно?

— Всем, — молвил вожак не столько, чтобы мне ответить, а чтобы других в известность поставить. А заодно и меня заткнуть.

— Эй, благородные! Я готовить не буду и подсказывать поварам также, если вы меня домой хотя бы пять раз не отправите. Ну же!

Не знаю я, почему они из дома не просят готовую еду присылать, а услышав о возможностях репеллента, дезодоранта, порошка стирального и шампуня обрадовались как малые дети, и на появившуюся у меня возможность шантажировать откликнулись с особым рвением.

Шалашик возвели, меня внутрь шалашика задвинули, дали время раздеться и не лезли подсмотреть. Первым в мир реальный меня Герман послать вызвался. И стою в единственном предмете одежды, в шалаше, закрывающем по самые плечи, выставив кулон для активации. Стою и думаю, что если получится вернуться домой, то первым делом шортики поменяю на закрытый комплект белья, а вторым — загружу в аптечку все что можно и нельзя, чтобы проверить. Если получится вернуться в кабинет, где меня откачивают или же уже оперируют, буду вспоминать о здешних мужиках с особой теплотой душевной. Только бы не вернуться в морг к патологоанатому, уже вспоровшему мне живот.

А если вообще ничего не получится, и стою я здесь в одном белье как очень "умная" девушка, тогда... Тогда, я скажу, что они плохо обо мне думали и сами виноваты в отсутствии репеллента, порошка, дезодо...

Не додумала, Герман кулона коснулся, и ура! Я в своей квартире!

— Тридцать секунд! — провозгласила я на пути в ванную. Взгляд в зеркало урвал значительную часть времени. Так что воротилась я с аптечкой в руках в той же детали одежды, но с очень большими глазами.

— Галя ты чего? — удивился Герман все еще стоящий у шалашика.

— Увидела себя в зеркале.

— А разве ты не так выглядишь постоянно.

— Что? Нет, конечно!— я осмотрела свой улов, с радостью отметив, что теория набитого мешка действует. Все взятые медикаменты остались в аптечке, и сюда я не принесла пустую сумку. — Следующий!

В следующий раз успела переодеться, у меня ж чемоданы, собранные до сих пор в спальне лежат. А затем со спортивной сумкой ограбить шкафчики с бытовой химией. Следующую вылазку точно осуществлю за своей одеждой. Подумав об этом, поворачиваюсь в своей квартире на шорох и замираю.

Двое остолопов — один повыше, другой пониже — с моей оргтехникой и кухонным комбайном в руках застыли посередине комнаты.

— Я тебе говорил, кто-то в квартире есть! — восклицает что пониже. — Смотри, как орудует!

— Парни, это моя квартира! — кричу я как заправский вор, прежде чем исчезнуть.

Черт! Порнопривидение из меня вышло то еще и неизвестно, от чего у них глаза круглее стали. У меня же они как блюдца. Какие-то криминальные лица, а попросту уроды, квартирку мою чистят внаглую, а значит и шкоду могут умыкнуть, если не умыкнули! А я им еще и пожитки мои по чемоданам разложила!

— Галя,— глядя на меня, забеспокоился барон, — что случилось?

— Аааа! Кто из вас лютее некуда? — сбросив с себя сумку, завопила я.

— Да, вот Лютый и есть. — Вожак махнул в сторону темного и дремучего мужика, разлегшегося в двух шагах от него.

— Подать мне Лютого!

— Чего тебе? — тот нехотя поднялся.

— Слушай внимательно! Сейчас перемещаемся, берешь двух ворюг за барки и выдворяешь за дверь моей квартиры. Да так, чтоб больше не воротились. И уложись в тридцать секунд. Понял?

— Да, с ворами строго надо.

— То-то же! Кто следующий перебрасывает, я должна родное имущество спасти от разграбления! Мужики, поживей!

— Да я и могу, — крепко сжав мою ладошку, Лютый второй рукой коснулся кулона.

* * *

Как только соколы набрали высоту и окружающие звуки лесов и полей сменились свистом, бес ощутил на своей руке все возрастающую пульсацию семейного браслета. Нардо не желал носить привилегированных и от того очень массивных признаков рода, а потому давно сбросил их на запястья верного и ни на шаг не отстающего слуги. Теперь о всех событиях в родном мире и родном доме черт узнавал от беса.

— Не догнать вам Галю, хозяин. — Веселясь, сообщил бес. Хоть ветер и свистел в ушах, они слышали друг друга четко.

— Почему не догнать? Мы всего в паре километров.

— Вас на трапезу вызывают. — Помощник вскинул руку с семейным браслетом Нардо, камни которого теперь горели красным светом. — Ваша матушка без разрешения главы семейства на обед пригласила вашу бабушку. И под крышей вашего дома назревает скандал.

— Вот чертова семейка! — в лучших традициях Гали произнес Нардо.

— Поворачиваем?

— Да, в двадцати километрах отсюда у горняков есть рабочий портал. Воспользуемся их услугами.

В целом черт мог бы продолжить свой путь, не поворачивая к родным хоромам. В случае острой нехватки его персоны на банкете чертова семья через браслет перебросила бы сына прямиком за праздничный стол. Однако травмировать родичей бесом в родовых браслетах он не считал нужным. Пусть и далее будут уверены в безоговорочном подчинении младшего старшим.

* * *

Появившись в своих апартаментах с Лютым под руку, я сразу же сориентировалась в происходящем. Двое гадов — один повыше, другой пониже — побросав электротехнику, засели за моими чемоданами с моим телефоном. В том, что они снимают и где хотят выложить, чтобы прославиться, я не сомневалась ни на секунду. Вытянувшиеся лица грабителей сообщили о том, что мой сопровождающий материализовался рядом.

— Хватай их!

Лютый быстро перегнулся через чемоданы и, подняв обоих за шкирки, оторвал от пола.

— Куда их?

— На балкон!

— Нет! — завизжал тот, что повыше, не выпуская мобильный из рук.

— А ну дай сюда, — я забрала аппарат связи. — Как забрались?

— Ооо...эээ

— Галя, время, — буркнул Лютый и стукнул их друг о дружку, отчего мужики слегка осоловели.

— А допросить? Узнать, как пробрались? Кто навел? Что уже стянули? Где моя машина?

И вот тут я по закону подлости исчезла с поля боя, а Лютый остался там. Понял ли он мои рекомендации или не понял — осталось неизвестным. Я оказалась на поляне в шалашике, а рядом с ним рыжий борон, с которого сонность как рукой сняло.

— Ну, — воскликнул барон, потирая руки, — разобрались?

— Не знаю! Что будет с ним?

— Спроси лучше, что будет с ними. Лютый прозвище не зря получил.

— Блин, лишь бы не перестарался. Кто тела опознавать будет и дожидаться дознавателей?! Женя? Она ни-ни... вообще птица высокого творческого полета.

— Что ты шепчешь?

— Да так! — отмахнулась я. — Значит, за него можно не беспокоиться.

Тут Герман меня к себе позвал. Они нарезку сделали, жарить уже взялись. Ну, думаю, не пропадет Лютый, если в квартире моей лишнюю минуту постоит. Чувствую, что лук в казане вот-вот сгорит. Накинула рубаху, что мне по колено, побежала спасать стряпню. Дала распоряжения по готовке, затем дала по лбу кому нужно за невнимательность.

— Все, мне пора! — срываюсь в сторону шалашика.

— Так чего бегаешь? — спросил Кампок, удержав меня за руку.

— Он у тебя мощнее наших кулонов будет. И в сорочке переместит и даже с деревом в руках. Нажать чуть сильнее нужно и всего делов. — Услышала, я исчезая.

Как и в прошлые разы, перед глазами серое марево красными проблесками вспыхнуло, постепенно квартиру мою отражая. Оглядываюсь, стоит Лютый в середине комнаты, меня дожидается.

— Чего так долго?

— С ужином разбиралась! Что расскажешь?

— Вышло вот что. Прошли через дверь — вот ключи. — Он протянул мне Женькин экземпляр, который она менее месяца назад потеряла.

— Наводок не было, подругу твою обокрал один из них — Вовчик. Он у нее парнем был. — Пробасил Лютый.

— Стянуть ничего не успели, зато нашли заначку в пятнадцать тыщ ро-росиськими за холодыликом. — Верзила постучал пальцем по конверту с заначкой и поморщился от незнакомых слов. А я обрадовалась, так как в гневе деньги спрятала и забыла куда.

— А машина как?

— О машине они не знали, но вот это нашли быстро. — Стоит ли говорить о том, что я тут же получила в руки и ключ с брелком сигнализации от моей Shkoda. Это все очень неожиданно и хорошо, но остается один немаловажный вопрос.

— И где они?

— Я их спустил. — Сверкнув глазами, ответил Лютый.

— По-по лестнице?

— Да нет, через дверь, — и вместо входной двери он указал на балкон.

— С шестого этажа?! — с воплем выскакиваю, а там... А там тремя этажами ниже на полувековой черешне висят двое перепуганных грабителей и матерятся на весь двор.

— А дверь балконную кто открыл?

— Они. — Вот тут я опять исчезла.

Стою, возмущенная, посередине полянки рядом с импровизированной кухней, ругаюсь сквозь зубы: — Вот же! Ну же...!

— Галя ты чего? — обернулся ко мне чистящий картошку Кампок.

— Два переброса задарма! — возмутилась я, уперев руки в боки. — На болтовню время потратила!

— Ну, кто тебе, сам себе, — молвил барон ко мне приблизившись.

Оглядываю нашу поляну на утесе, мужиков, вольготно разлегшихся на траве, шалаш импровизированный с моими пожитками, телегу, ручей. Взгляд вернулся к телеге с провизией, и в голове мелькнула шальная мысль.

— Герман, — позвала я повара, — может родня ваша ягод каких прислала или мед? Что я все с дому тяну и ничего туда не притаскиваю.

— Так ты ж Лютого уже забрала.

— Его я сейчас верну, — отмахнулась от обеспокоенного барона, — просто чтоб не с пустыми руками вертаться. Есть что-то ягодное съедобное?

— Так сама и посмотри! — ответил повар. — Барон человек добрый, отдаст на угощение.

Ревизию я провела быстро. Значит, две корзинки с черникой, две с малиной и одна с яблоками. Видя мое пылающее от счастья лицо, барон деловито спросил:

— И что Галя желает?

— Одну с малиной, одну с черникой и пару яблок!

— А хранить есть где? — деловито поинтересовался он.

— А в холодильнике! — уложив пару яблок в одну из корзин, попросила меня перебросить.

За следующие тридцать секунд мы с Лютым закрыли балкон. Затем загрузили корзинки в холодильник и включили его в сеть. Проверив окна и двери, отбыли, крепко держась за руки.

О том, что верзила все это время не стоял на месте, я узнала за ужином. Когда он, сытно поев, начал подробно рассказывать о моих апартаментах, а затем о вкусе и запахе ароматной квадратной пластины, которую нашел в холодылике.

Странная штука жизнь. Я, вернувшись домой вечером после конкурса красоты, подумала, что в холодильнике только мышь повеситься и могла, а он каким-то образом обнаружил там шоколад. Блин! Везет же некоторым.

8.

Итак, после приема одной таблетки анальгетика мне легче стало и даже весело. Уже не так удручала мысль, что дома меня не ждет плитка шоколада ritter-sport. Все крема и скрабы, щетки и лосьоны я прихватила с собой, и еще раз пересмотрев, думаю, что часть нужно бы вернуть. Тут не те условия для хранения, да и жалко будет, если потеряю в следующей скачке по синим кущам.

Глядя на мои богатства, барон снял с телеги свои. Узрев вид морских губок, кусков полупрозрачного мыла, маленьких темных бутылочек с жидким неизвестно чем, подумала, что зря металась меж мирами.

— Чего скисла? — заметил барон.

— Была уверена, что совершу здесь переворот. А у вас своего предостаточно.

— Так и совершишь, — пообещал он. — Где твои де...зо и репе...?

Показав, как пользоваться, протягиваю свои запасы ему.

— Запах нейтральный, для вас может быть неприятным. О вкусах не спорят, — тут же добавляю я, — используется на чистое тело.

— Тело чистое, — заявляет этот, проворачивая колесо на гелевом дезодоранте.

— Чего?! А ну стой!

— Галя, не ори. — Попросил он.

— А я не ору, я требую, чтобы вы толпой шли мыться! Потом используете, — забрала предметы спора из его рук. — Я что, не с вами в пути? Вы хоть представляете, как от вас разит? За километр!

— Теперь ясно, отчего первое правило барона: баб не брать! — заметил сытый Якеш — самый низенький из свиты барона, на голову превосходящий меня, зеленоглазый блондин, если отмыть.

— Так это ж жертвенница! — выдал любимую присказку Герман.

— Завтрак готовишь сам!

— Нет! — хором запротестовала псевдо-разбойничья бригада.

— Нет?! Тогда подъем и мыться!

— А ты? — ухмыляясь, поинтересовался барон.

— А я все спросить хотела. Ваши домашние новую одежду прислать могут? — перевела тему, и глазом не моргнув.

— Чем наша плоха? Для похода в самый раз.

— Ага, — согласилась, чтобы сделать уточнение, — для похода бродяг. Вы все лежбища особым запахом метите — убойным. А мы сейчас с наветренной стороны, как бы утром не пришлось хоронить надышавшихся вашими запахами.

— Сказки рассказываешь. — Отмахнулся этот гад рыжий длинношерстный, и вся его немытая свита осталась сидеть на месте.

Ну и что там психологи рассказывают о влиянии на мнения масс? Пятнадцать человек — это еще не масса, и даже не толпа... и все-таки что делать?

— Барон, предлагаю договориться.

— Зови меня Кешик, Галя. — Откликнулся этот, продолжая лежать.

— Кешик, отправь своих мыться. С вами очень трудно рядом дышать.

— Ну, так три недели в пути. — Согласился он, зевая.

— И я о том. — Сижу, выжидательно на него поглядываю.

Неужели в нем совесть не проснется? Но я же на этот раз просила, шантаж не использовала и знакомые мне техники давления также. Хотя куда там... то, что частично работает с нашими современниками, вряд ли сработает со здешними.

Прошло пять минут, барон явно видел третий сон, и вся его бригада так же. Одна я сидела с напряженной спиной, думая о том, что мир не справедлив.

— Да ну, к черту! Кешик! — рявкнула я. — Либо вы сегодня же идете мыться! Либо то, что съел Лютый, больше не попробует никто...

Шантаж и угрозы, вот что двигает этим миром, поняла я, когда первым из собравшихся мыться оказался сам Лютый. Глядя на его стремительную подготовку к банным процедурам, поднялись и остальные. Так шантаж двигает этим миром или великолепное описание сладости первым испробовавшим?

Барон, который подлый Кешик, продолжал лежать, закрыв глаза. И, не смотря на мой ультиматум, улыбался.

— Все пошли? — с зевком поинтересовался он.

— Все. Тебя дожидаются.

— А я не пойду.

— Значит, массаж головы я тебе делать не буду.

— Какой головы?! — встрепенулся он и даже сел на своем одеяле.

— Точно не буду, — развеселилась я, видя его интерес. — Поднимайся и иди мыться, пошляк!

На что он только хмыкнул и вернулся в горизонтальное положение.

— Ну, мне-то известно, что будь в твоем доме этой сладости больше, Лютый бы ее принес.

— Может быть тебе еще известно, как продлить мое пребывание дома?

— Ммм... есть пара приемов. Но они не проверены.

Подумав о том, что и прошлые перебросы были не проверены, махнула рукой на его слова. У меня сегодня объявилась заначка, которую я забыла, где спрятала. В самый раз потратить на сладкое все вновь обретенные. Или не все, а половину или лучше треть. А вообще шикануть бы! Глюк у меня затяжной с вариациями, о таком книгу написать в самый раз.

— Сможете перебросить на более долгий период, шоколад будет ваш.

Кешик глянул на меня и поднялся:

— А то жидкое, что с морскими травами, дашь? — спросил, явно на гель для душа намекая. Запах у геля был резче, чем у остальной продукции линейки "Мертвое море", оттого я им не пользовалась, считая исконно мужским. Вот и пригодился.

— Дам. — Я протянула флакон, а за ним и ранее конфискованные дезодорант и репеллент. Через час от лесной шайки пахло приятно и освежающе. Барон хлопком отправил грязную одежду домой, а со вторым получил новую. К ним более не стремились комары, и отбиваться от них не пришлось, чего не скажешь о женах. Приятно было лицезреть, как на голову каждого вымытого и переодетого из воздуха падало материализовавшееся письмо с требованием немедленно объяснить, что за бабу встретил благоверный.

Выходит и тут редко вспыхивающая мужская приверженность к чистоте вызывает подозрения. Спросила у Кешика, часто ли они моются в таких походах. Оказалось за все семь лет ни разу, пока не достигнут дворца Темного Повелителя.

Вот так я узнала, что дала бедным женщинам повод сомневаться в мужьях, а так же куда меня все-таки везут.

В это время ситуация с письмами выходила комичная. Каждый отправил по одному ответному письму, с заминкой пришел ответ. В зависимости от уровня доверия отмытый псевдо-разбойник получал либо еще один конверт на голову, либо сковородку, скалку, ведро с водой... такой бедлам начался.

Еще бы! У всех шло одно и то же объяснение, придуманное Германом: "Так же ж жертвенница с нами!"

— Лучше бы написали, что в гостинице спите из-за погодных условий. — Прокомментировала я их безрезультатную переписку.

— Каких условий? — отирая воду с лица, поинтересовался Якеш. Присланное супругой ведро воды, падая, пришлось на голову, и одежду не замочило.

— Дождь, снег, град, туман. Да хоть что, через болото пришлось идти, в грязи извалялись по плечи вот и вымылись.

— Или что жертвенница-размазня в гостиницу просилась, вот вы и подались, а приодеться бы надо, чтоб как люди выглядеть. — Предложил Кешик. Он единственный, кто, направив ответ домой, новых писем или сковородок или мешков с мукой на голову еще не получил.

— Ты так и написал?

— Да. — Ответил он самодовольно.

— Вот это глупость... — протянула я. И как по заказу на него сверху высыпалась рыбья потроха. Так я и продолжила мысль свою под его бешеный рев. — У нее сразу ассоциации баба и постель, думал бы прежде, чем такое писать.

— Убью!

— Кого? Жену?! Не надо жену, она тебе еще ой как пригодится.

— Тебя, Галя!

— А что так сразу — Галя!? — тут же ретировалась за спину Лютого. — Я что знала, что вы такие олу..., кхм, что вы с женами разговаривать не умеете?

— Поговори мне еще! — буркнул Кешик, отошедший от идеи рукоприкладства. Посопел, сжимая и разжимая свои кулачищи, затем плюнул.

Взяв флакон с гелем и мочалку, гневный барон пошел к воде, где уже обиталась пара пострадавших из его свиты.

— И что делать? — тихо спросил Лютый. — Моя вообще не пишет.

— А может быть, не увидела письма? — но, глядя на него, я и сама в предположении засомневалась. Видимо она и не писала ему с требованиями объясниться. — Не горюй, ты! Выходит ты единственный, кому жена верит безоговорочно.

— Либо единственный, чьи вещи уже выбросили в хлев к свиньям... — пробасил он.

Оглянувшись на удрученную и чертыхающуюся группу мужчин, поняла, что пора брать ситуацию в свои руки. Вымытые мужики у меня всегда ассоциировались с более благородным определением — мужчины, а мимо несчастных и удрученных, таких красивых и здоровых мужчин я и ранее пройти не могла:

— Так! Слушай мою команду! На письма больше не отвечаете. Кешик, когда вымоешься, отправь всю провизию и котелки домой.

— Раскомандавалась, — брякнул отплевывающийся от пены барон.

— А как же завтрак? — грянуло в ответ не дружным строем.

— А кто на охоте по степям и весям месяцами пропадает? Если вы у себя охотились хорошо, то и здесь чего-нибудь поймаете.

— Охотимся мы знатно, — пробасил мой защитник.

— Так долго...— И свежевать потом... — А если кабан старый, так и готовится три часа, — послышалось в ответ.

— Они всегда такие нюни распускают? — спросила тихо.

— Не всегда. — Ответил Лютый. — На войне от них ни писка, при застолье тоже.

— Если вы хотите, как барон, рыбьих потрохов на голову поступайте, как знаете. А те, кому уже досталось, лучше послушайтесь.

Ночью все спали, накрывшись ветками и одеялами. Кто-то еще бурчал и ругался на посланную им богом супругу или жертвенницу, кто-то, стиснув зубы, терпел, когда на него сыпались сверху ножи и топоры, а кто-то, как я, спал сном младенца. Поутру оказалось, что таких счастливцев всего трое: я, Кешик и Лютый. И именно нашей троице было уготовано нести всю тяжесть принятого решения.

Да, поразмыслив, они все-таки согласились с моим предложением и из дома провизии не попросили. Поэтому за ночь невыспавшихся оставили досыпать, меня оставили сонное царство сторожить, а двое здоровяков отправились на охоту.

9.

Проходя по пещерам горняков к порталу, Нардо уже готовился к предстоящей битве. Бабушка семью навещала не часто, но знаменательно. Как чистокровная чертиха в сороковом колене она не могла простить дочери демона в зятьях.

Лучшим из ее выражений по этому поводу было:

"И нет чтоб демон — хранитель огня или земли, угораздило же, влюбилась в водного, обиравшегося где-то на Олимпе!"

Отец, к слову, был не так прост, как говорила бабушка, но ее это мало волновало. Могут ли воды шестнадцати озер противостоять по богатству тринадцати котлам? Конечно, нет! Бабушка была уверена, что:

"Только грека в нашей семье не хватало! Полноводного! А какая у тебя была партия! ТАКОГО черта, променять на такого демона!"

Мама в это время чаще всего пыталась что-то объяснить, на что, по закону жанра, шел следующий ответ:

"Любовь, любовь! Где она теперь, твоя любовь?!"

Любовь у родителей все еще была ого-го! От такой любви у Нардо по всему Олимпу и подземному миру двенадцать родных братьев и сестер. И во всех них бабушка души не чаяла, не смотря на то, что двенадцать из тринадцати были демонами воды. А чертом угораздило родиться только первенцу — именно поэтому Нардо присутствовал на всех разборках семьи. И он хорошо знал, что самый настоящий скандал начинается после того, как бабушка напоминает о благосостоянии внуков.

"Мало того, что жизнь себе испортила, так и бизнес летит коту под хвост!"

Тут отец чаще всего закрывает грудью супругу и говорит следующее:

"Бизнес коту под хвост не летит. Вы получаете те же суммы, что и раньше"

"Что мне суммы! У тебя тринадцать котлов как было со дня свадьбы, так и осталось, развития никакого! Доходы упали!"

"Доходы стабильны" — чаще всего выговаривает мама, выглянув из-за спины отца.

"А когда в управе был мой муж, все развивалось. Мы начали с одного котла захудалого с дырой на дне... И дошли до тринадцати литых из меди. А сейчас все застыло!"

"Он не следит за делами!"

Тут мама напоминала, что в его управе еще и шестнадцать озер, на что следовало гневное:

"А за нашим семейным делом?"

И чтоб совестливее было обязательно добавляет:

"Ты о детях подумала?"

"Мама, все взрослые"

Чаще всего это воспринимается не как достойный аргумент, а как новый виток в разгромной речи бабушки:

"И что, им бизнес не нужен? Какой статус?! Каждому по котлу в управу дашь и все на том!? Это что! Это как?! Это позор на всю нашу семью!"

Здесь родители чаще всего замолкали. Рассказывать бабушке о том, что за каждым к их совершеннолетию было закреплено по два озера не имело смысла. В отличие от дела под чертогами земли, водные просторы отца с каждым годом увеличивались.

К этому времени в столовой успевали накрыть стол, и бабушка со вздохом добавляла, обращаясь к отцу:

"Тебе еще повезло, что Нардо на короткой ноге с Повелителем... Не можешь справиться с котлами, передавай дело ему"

Молчание, возникающее в приемной гостиной, всегда давило на участников предобеденной перепалки. Обычно, как по сигналу, в комнату влетает один из прислуживающих бесов с предложением пройти в столовую. Еда после такой бури поглощается семьей в безмолвии. А бабушка позволяет себе снять личину грозной чертихи и поговорить о делах обыденных. Например, о цветах в саду.

Перешагнув через стенку активного портала у горняков, Нардо предположил, что попадет как раз на историю о петуниях.

Но ошибся!

Супруги Олдо Даро и их добрая родительница, нарушив все этапы распланированной разборки, заседали в кабинете главы семейства. Поэтому он послал беса к зеркалу всевидящего ока — присмотреть за Галей, а сам направился проверять дела семейные. Хотя он и сам был рад узнать, как живется в Дарлогрии жертвеннице, вечно качающей права. Но пока она в безопасности, спешить некуда. В случае чего, бес его вызовет.

Переодевшись, Нардо, шел на встречу с горячо любимой бабушкой. Из-за дверей в кабинете отца доносилось ее глухое бурчание:

— Тебе еще повезло, что Нардо на короткой ноге с Повелителем...

— Мы все этому очень рады, мама. Но и поэтому Нардо часто нет дома. — Послышалось в ответ.

— Неужели так трудно отвлечься от дел государственных, чтобы увидеться со своей бабушкой? — картинно вздохнула она. — Я не так часто приезжаю, чтобы можно было игнорировать мое присутствие в вашем доме. Вы передали ему сообщение?

— Да, менее двадцати минут назад дали сигнал на родовой браслет.

— Двадцать минут?! Это все ваше воспитание, если он до сих пор не прилетел встретиться со мной, с ...!

— С самой лучшей из бабушек! — сообщил Нардо, объявляясь в дверях.

— А вот и ты, мой дорогой! — сжав его в крепких объятиях, Рекоция Олдо расцеловала внука в обе щеки. — Исхудал!

— Как сказать, бабушка. А ты не изменилась, все так же молода.

— Льстец! — отмахнулась чертиха.

— Ну, наконец-то! — просиял отец, пожимая его руку. — Мы без тебя пришли к одному общему решению, думаем, ты будешь рад.

— И чему я должен быть рад?

— Для начала сообщу, что ты обедаешь с нами! — ответила мама.

* * *

После того, как Кешик и Лютый с нашей стоянки-лежанки отбыли, я осталась "одна". А что делать девушке, когда она одна? А впереди целый день воскресенья?

— Намазываться! — провозгласила я и пошла принимать одну из самых странных ванн в своей жизни. Перетащила кусок от импровизированного шалашика, установила на камни так, чтобы прикрывал не спящим обзор и, прихватив сумку с кремами и бельем, отправилась. Вода была, что парное молоко. Когда наши в такой водице плавают на южных морях, у местных жителей глаза на лоб лезут. Для них водица лед, для нас — молоко.

С банными процедурами постаралась не затягивать. И, выглядывая из-за укрытия, проверяла чистоту горизонта. Все же я девушка и, даже в глюках затяжных, о скромности помню. А мужчины — они и в Африке мужчины. Дай только посмотреть, полапать, заценить или просто дай. Так что учишься и за себя постоять и непредвиденное предвидеть.

Так что намазывалась я, не сводя глаз с периметра. И думала о том, что здешние дамы мужиков своих могут любить иначе, чем наши. В этом случае день предстоит разгрузочный и явно тяжелый. Потому что, если психологический трюк не пройдет, то разделывать добычу Лютого и Кешика явно я буду, как гениальный мыслитель, отправивший провизию восвояси.

Ну и черт с ними! Зато я буду красивая: с шелковистой кожей, пышными локонами, румяными щечками, красными губами и ноготками, с длиннющими загибающими ресницами... и ароматно пахнущая репеллентом. А что делать? Комары тут вопиюще настырные, пасутся стадами и с совестью не знакомы. В подтверждение моих слов их жужжание из леса на полянку переместилось. И странное оно какое-то, то жужжит, то свистит. Я в срочном порядке завершила процедуры и оделась. На полянке проснулись все, и все крутили головы в поисках источника звука.

— Всем доброе утро, — тепло поприветствовала их я. "Утро" говорить было уже поздно, время близилось к обеду, и пустые животы поглаживала вся свита барона. Так что на мой сногсшибательный вид никто внимания не обратил.

— Доброе. — Герман, оторвав руку от живота. — Галя, ты ничего не натворила?

— Чего? — не расслышала его из-за усилившегося звука. Он повторил.

— Нет, я ничего не варила!

Звук стал сильнее и разносился теперь не со стороны леса, а сверху. На комариный рой, горланящий о голоде, он уже не походил. Поэтому мы все остались стоять на месте и задрали головы, ожидая неизвестно чего. Мы бы и дальше долго и нудно стояли на каменистом утесе в позе незнаек, если бы кому-то из мужчин не приспичило хлопнуть в ладоши. Он еле увернулся от полетевшей на голову чаши с питьем, а вот запеченную утку на блюде поймать успел.

Остальные сообразили быстро. И вскоре на нашем утесе раздавалось довольное — "Моя готовила!"

Таки — да! Здешние красавицы любят своих мужей точь-в-точь, как наши. Жужжание над головами значительно поубавилось, так что мою команду "накрываем на всех", они расслышали четко. Пока расставили приборы на полянку, прибыли добытчики. Грязные, уставшие на взмыленных лошадях, но с тремя тушами какого-то копытного животного. Увидев наш "стол", тут же спешились.

— Откуда?!

— Сверху! Жужжит вроде бы еще, в ладоши хлопни, получишь свое.

Они хлопнули. Лютого "посылкой" чуть не зашибло, а на барона не упало ничего. Расстроено крякнув, он сел на валун возле импровизированного стола.

— Как ты узнала?

— Для любящей женщины главное правило, чтобы муж был сыт и доволен, вот и весь секрет. Так что любят вас дома и очень. Правда, Лютый?

Он все еще оторопело держал перед собой огромное блюдо с фаршированным осетром или чем-то типа того. Как сказал Герман — это редкая рыба, в их краях редко кто сумеет так ее приготовить.

— Только моя любимая женщина. — С гордостью ответил Лютый, садясь за стол. Итак, готовить не пришлось, а попробовать всякого разного удалось всем. Всем, кроме Кешика. Расстроенный барон отказался от предложенных угощений. Он сидел в отдалении и хмуро смотрел на ручей. Как не могла я раньше пройти мимо несчастных и удрученных, таких красивых и здоровых мужчин, так и сейчас не смогла. Подошла к нему тихо.

— Чего тебе, Галя?

— Я.. ну... я... в общем. Напиши, что жертвенница ваша отравила тебя и сбежала. И ты не знаешь что делать.

— Так ты ж не травила.

— А ты о той, другой, жене писал?

— Нет. Что я, маленький?

— Так ты напиши. Напиши правду, что одна отравила, другая все время требует чего-то. И ты домой хочешь к ней, к спокойной, доброй, любящей... Знать не знал, что желание вновь ощутить запах родного дома от одежды, так ее разозлит. — Завершила я одно из самых проникновенных посланий придуманных мной.

— Я такого не пишу... — пнув ногой камень, ответил Кешик.

— Напиши свое. Главное чтобы мысль проскальзывала четкая: скучаешь и не можешь обнять.

— А это еще зачем?!

— Для профилактики, чтоб не думала, что ты тут уже наобнимался свыше крыши!

Я вернулась к столу и застольному веселью сытых и довольных жизнью мужчин. Красоту мою наведенную наконец-то приметили и похвалили. Краем глаз видела, как Кешик строчит письмо за письмом своей дорогой и любимой, хлопком их отправляет и через каждое второе получает ответ в виде чугунной сковороды или котелка. Явно меня не послушался, поступил по своему, а теперь расхлебывает.

Гад неблагодарный! Я за его семейное счастье боролась, а он...! Олух!

Не знаю я, чем у них переписка закончилась, да только через час счастливый и довольный барон затягивал пояс на новой рубахе с ярко-красным гербом. Видать из дома прислали чистую и свежую, взамен пропахшей рыбой.

— Значит, улов направим по домам. — Провозгласил он, указав на три туши.

— И цветы не забудьте. — Добавила я. — Чтобы красивые и букетом.

— Зачем цветы?

— Ладно. Можно не цветы. А что можно из леса отправить, в качестве благодарности?

— Много чего, — деловито ответил Кешик и сел к столу. Хотелось напомнить, что прошлые его послания привели к рыбьим потрохам, но вовремя сдержалась. Вряд ли он первый год в браке, разберется сам, ссылаясь на прошлый опыт.

Не прошло и десяти минут, как он засобирался, и прочие последовали примеру. На мой удивленный взгляд, когда каждый из них начал упаковывать оставшееся от "посылки", Герман пояснил, что возвращать еду у них не принято. Хлопками вернули только пустые приборы.

— Собираемся, у нас еще день пути и краткосрочная остановка в храме. — Провозгласил барон и направился к черному коню. К слову, попона уже знакомого скакуна была такой же праздничной, как и одежда барона Кешика.

— Галя, ко мне!

— Ага, еще "фас" скажи!

— А что, поможет? — Поинтересовался Кешик.

— Нет. Я же не собака.

— А кто ты? — прищурился он улыбаясь. — Жертвенница?

— Я человек, Зовут Галя, фамилия Гаря, а жертвенницей меня черт первым назвал, он же сюда и затянул.

— Как? Сам господин Нардо?

— Если он высокий брюня с синими глазами, то да.

— Вот те раз... — выдохнул барон. Он посмотрел на меня, как на неведомую зверюшку, отчего я непроизвольно ощупала лицо на наличие пяточка и рожек.

— Тебя выбрал Нардо? — В унисон спросили остальные.

Ничего нового на лице не обнаружилось и на теле тоже, как я ни смотрела. Но взгляд барона теперь разделяла и вся его свита. Они даже стали полукругом, удерживая лошадей под уздцы.

— Мне кто-нибудь что-нибудь разъяснит? Или вы так и будете стоять и смотреть?

В это мгновение еще недавно сизое небо заволокло серыми тучами, и грянул гром.

— Ладно, тогда расскажите хоть, кто такая жертвенница?

Молния ударила в ближайшее дерево, и осветила группу людей под ним. Злые физиономии незваных гостей были смутно знакомы. Кажется, это те самые охотники короля с луками и стрелами с хорошим прицелом.

— Вот черт!

* * *

Нардо перестукивал пальцами по белоснежной поверхности стола. Бабушка вновь предложила отдать котлы первенцу четы, и на этот раз родители согласились. Теперь и здесь дел прибавится, удрученно думал он.

— В твои владения перейдут все тринадцать котлов, три тысячи бесовской силы. — Сообщила мама.

— И дополнительные два озера. — Добавил отец.

— Что? — вопросила бабушка. — Два озера?!

— На самом деле за Нардо уже было закреплено четыре водных объекта и обслуживающий их персонал. — Не без гордости сообщил глава семейства.

В кабинет вошел один из бесов и сообщил, что столы накрыты. Но есть сейчас никто не захотел. В семье назревал скандал, в ходе которого лучше подальше держаться от колющих и режущих. Почуяв неладное, новый владелец тринадцати котлов ретировался за дверь.

И решил узнать, как дела у Гали обстоят. Хохот беса Степаненко еще за дверьми слышен был. Отчего в коридоре столпилось еще пятеро бесов из прислуги. Когда Нардо послал из заниматься своими делами и открыл двери, перед ним предстала невиданная картина: громко похохатывающий бес лежит на ковре перед зеркалом всевидящего ока и за бока свои держится.

— Ну и что там?

— Сейчас... Завтракают в обед!

— Бес, а сколько времени прошло?

— У нас шестнадцать минут, а у них двое суток. — Ответил бес, утирая слезы. — Хозяин, Вы бы видели, какая она покладистая в момент опасности.

— И на лошадь села?

— Вначале ее силой закинули, а когда духи объявились поблизости, так сама к коню подскочила.

— Духи? Степаненко, что ж не позвал?

— Так оторвались они. Одна беда, ей тяжко пришлось.

— Домой просилась. — Рассудил Нардо.

— Так они ее и отправили.

— Что значит — отправили? Как посмели мою жертвенницу обратно отправлять?

— За мазями лечебными отправили, а там...

— Что там?

— А там грабителей двое. Так Лютый, вот этот, — он на мужика в зеркале указал. — Их за дверь стеклянную выдворил.

— Да неужели, сам барон Кешик жертвенницу увел!

— Он самый, я поначалу тоже не признал, думал разбойничья стая.

— Что же теперь отмылись, ко дворцу правителя у них еще день пути.

— Галя потребовала, чтоб помылись, шоколадом шантажировала! — рассмеялся бес.

— И что смешного?

— А то, что жены неладное заподозрили, сковородки и скалки мужьям стали посылать! А Кешику так рыбьи потроха!

А в это время Галя в отображении красоту наводит: локоны чем-то промазывает, ноготки в краску красную мазюкает, втирает в кожу белый раствор и при этом улыбается. И зачем мылась, спрашивается? Жужжание, что над поляной раздалось, и бес с чертом услышали и с удивлением переглянулись, когда на свиту барона еда целехонькая и аппетитная посыпалась.

— Это откуда? — полюбопытствовал черт. — И с чего вдруг?

— Галя подсказала провизию с вечера домой направить и ничего у разгневанных жен не просить. Так те за мужей всю ночь беспокоились, а под утро готовить взялись.

— Пожалели, да не всех. Кешику с супружницей всегда везло. — Бес весело подмигнул.

— Да и с жертвенницей тоже, — согласился черт, когда Галя к барону подсела.

— Раз у них тихо, то и у нас есть возможность еще час погостить. — Нардо направился к двери.

— Хозяин, — позвал его бес. А в это мгновение он и сам понял, что с Галей дела плохи.

Ее фраза " Вот, черт!" в голове его колоколом тревожным зазвенела.

— Жаль. — Потирая виски и уши, сказал Нардо.

— Вы хотели, чтобы она с ними к храму добралась?

— Нет, но... так и быть, сейчас заберем. Нам все равно к Повелителю с Галей нужно явиться.

Бес только хмыкнул и последовал за ним к порталу.

10.

— Это кто? — я кивнула в сторону незваных, и в стремительно опускающихся сумерках раздался гром.

— Охотники Короля... — закашлялся Лютый, когда первые из них вышли вперед и направили на нас заряженные арбалеты.

— Это точно охотники?

— Точно.

— Уууу, какие они все злющие и страшные. Фредди Крюгер позавидовал бы этим чудикам, — призналась я. — А что их перекосило? Стремные какие-то. У нас даже братки в девяностые не были такими страшными. Да вот и вы немытыми краше были.

— Мы живые. — Пробасил Кешик и дал команду своим, — Ягель, Стерпо, Рошаль прикрываете Галю. Остальные со мной.

— А я что?! Погодите! Если это мертвяки то... Да что вы с мертвецами сделать сможете? Вас же нарубят. — Возмутилась я. — Может, отложим разборки?

— Уже нет. — Ответил Кешик.

— А если я переговорщиком к зомбикам пойду? — в том, что это зомбики, я уверилась окончательно. Голые кости рук и кое-где черепушек неестественно заблестели от первых капель дождя. Обглоданность их костей оценил бы режиссер фильмов ужаса, вид был таким, как будто их погрызли.

К сожалению, детали рассмотреть не успела. Обступившие со всех сторон мужчины закрыли обзор. Видать, за два дня сопровождения прониклись ко мне симпатией. И отпустив лошадей, выстроились впереди, как футболисты у ворот. Правда, в их позах была одна отличительная особенность — стояли, не сцепив руки над самым ценным, а держа кинжалы и сабли.

— Подумайте, я тут все равно проездом на месячишко. — Откуда-то проснулась во мне страсть к самопожертвованию.

— Нет. — Ответил Лютый. — Нам от боя не уйти.

— Отдайте жертвенницу и вы умрете быстро. — Проскрипели зомбики.

— Сейчас отдадим. — Пообещал он. И взмахнув оружием, свита барона под предводительством Кешика двинулись в сторону охотников короля. А я осталась стоять в окружении троицы с саблями наголо. И что тут началось! Хрипы, крики, звон металла, и даже стрелы посыпались сверху и заскользили снизу. Я с удивлением отметила то, как искусно стрелы были отбиты моими защитниками. Оба фронта вступили в ближний бой смело, несмотря на численное превосходство зомбиков.

Когда от кого-то стали отлетать ошметки тел и конечности, я закрыла лицо и отвернулась.

— Это кто-то из наших руку потерял?

— Нет, от наших так просто ничего не отрежешь. — Заверил Рошаль спокойным голосом, словно это не тот бой, который я вижу, в котором барона и его свиту зомбики стали теснить в сторону обрыва.

В поисках выхода вспомнила о перцовом баллончике в аптечке. Только двинулась в ее сторону и тут же была возвращена на место блондином по имени Ягель.

— Нельзя, — поддержали его двое других.

— Что, вот так и будем стоять, как истуканы, и смотреть, как наших крошат?!

— Наших не крошат. Барон сказал...

— Через три минуты он говорить уже не будет. — Я указала на обрыв.

— Но...

— В сторону и не мешайте! — рванула к своей аптечке за перечным баллончиком. Поздно сообразила, что скорее своих отравлю, и зомбики их втихую накрошат, а затем меня заберут.

— Черт! Черт! Черт! Черт! — меня явно заклинило, пока я рыскала в поисках лака для волос — да, и его я тоже взяла. Словно знала, что пригодится, жаль, что при подобных обстоятельствах. Баллончик с лаком нашелся мгновенно, а о спичках вспомнила с опозданием. — Черт... У кого есть спички? — троица удивленно переглянулась.

— А, черт! Вы еще с кремнием возитесь! Черт! Я же зажигалку взяла! — вспомнила и опять полезла в груду своих вещей.

— Галя!

— Что? — когда не могу найти искомое я злая и очень. — Что? Черт вас дери!

— Перестань ругаться! Начертыхаешься... — добавил Ягель тихо. Сам он давно хотел вступить в бой, но, сдерживаемый словами барона, остался стоять на месте.

Тут на мое плечо легла чья— то рука.

— Отстань!— прорычала я. — Лучше не стойте тут, им помогите! — я сбросила тяжесть с плеча. И не заметила, что рука без тела. Еще бы, я в этот момент нашла зажигалку! Не обращая внимания на мертвую хватку чужой конечности уже в мою ногу, подожгла струю лака. Оглянувшись в поисках, с кого бы начать экзекуцию, чуть не села на землю.

Наших основательно оттеснили к обрыву более сорока зомбиков и еще двадцать по частям собирали друг друга сзади. Троица, охранявшая меня, как свежие силы уже безрезультатно рубились где-то в центре этой свары, а в это время полутруп без нижних, зато с одной верхней конечностью, полз в мою сторону. И вот тут я увидела предмет его интереса, намертво вцепившийся в меня. Вздрогнув, я дала крен, как Пизанская башня, и была готова рухнуть, как здание под снос. Даже пребывая в неподдельном ужасе, мое сознание помнило и о лаке для волос в моей руке, и о подожженной струе.

Представив это травлей тараканов, я с садистской ухмылкой принялась искоренять их из квартиры. На полутруп огонь действия не возымел, а вот рука отцепилась. И в этот момент с устрашающим "вжик" над моей головой просвистела стрела, затем еще одна. Поток вжиков усилился, как только я кинулась под защиту валуна. Лак пришлось выбросить, в руках остался перцовый баллончик, от которого прока тоже ноль. А наших все теснили.

И от безвыходности положения я отрешенно смотрела в пропасть. Выходит — лучники, нарубленные первыми, уже собрали сами себя. Нам крышка, нам всем точно крышка, хотя я не знаю, как хоронят в этом мирке. Дрожа от страха и омерзения, постаралась взять себя в руки, а получилось наоборот — подвести грустный итог. Останусь здесь — умру, сдвинусь в сторону — умру, спрыгну вниз...

От возникшей идеи я чуть не захохотала в голос. Бездарный из меня получился бы полководец, и не только из меня. Утирая слезы облегчения я посмотрела в сторону бьющихся. Численное превосходство и все так же было на стороне зомбиков, а наши уже основательно устали их крошить. И Кешик продолжал рубиться, позабыв о главном правиле ведения боя — он должен быть коротким.

— Кешик! — заорала я. Из-за лязга металла и хруста костей он меня не услышал.

— Кешик! — заголосила в два раза сильнее, потому что чья-то рука взяла меня за плечо. Ужас, который я пережила в эти мгновения, был ни с чем несравним. Сама не заметила, как активировала баллончик с газом и направила струю в красивые синие глаза.

Синеглазка взвыл, а я вжалась в валун, пытаясь с ним слиться. Ужас сменился радостью — выл, сидя рядом, знакомый мне черт, а его бес в это время вступил в бой за наших.

— Галя!

— Что, Галя?! Черт! Извинюсь после...

— Бес! — заорала я мохнатику, и меня наконец-то услышали. — Разойдитесь в стороны и скиньте этих уродов с обрыва!

Мою команду повторил Лютый.

Уставшие воины, услышав приказ, не смогли проделать маневр. До тех пор, пока метнувшаяся к ним черногривая тень не начала крошить зомбиков в середине. Черт порхал над зомбиками ласточкой, и его плеть рубила их направо и налево. Уцелевших мужчины скидывали с обрыва.

11.

Через минуту стоящих зомбиков на поле боя не было: под лесом лежали мелко надробленные, в середине поляны — зомби средней нарезки, крупно нарезанные и целые — покоились где-то на дне пропасти.

Свита барона тепло поприветствовала Нардо и беса, и, как восхищенные почитатели его величества синеглазки черногривого, устроились вокруг него на земле. Изможденные после боя, еле ворочая языком, они поделились новостями из своих селений. В ответ Нардо сообщил, что стал еще более большим боссом, чем раньше. И времени у него нынче в обрез. А потому он спешит и рассиживаться здесь с ними не намерен, и жертвенницу Галю заберет с собой.

— Нет! — возмутилась я.

— Что значит — нет?

— Я к вам не хочу, — кивнула я черту. — У вас самих никаких условий для жизни.

— А здесь они были?

— А...они хоть за мной не подсматривали, в отличие от некоторых. — Нашла я, что ответить.

— А что, можно было? — в разнобой спросили из свиты барона.

— Мужики есть мужики, — махнула я на них рукой. — То ли — бес, настоящий джентльмен.

— Да? И поэтому вас в темный лес потянуло. А на месте не сиделось?

— Да, я искала приключений на нижние девяносто!

— У вас больше, чем девяносто, сто четыре я бы сказал.

— Что?

— А что? — усмехнулся черногривый. — Думаете, одежда вам подбиралась без примерки?

— А глаз не наметанный?

— Наметанный. — Отвечает он. — Пока раздевал, он и наметался.

В свите барона послышались смешки.

— Да, где ты, блин, такой сыскался?

— Показать? — прищурился красно-синеглазый.

— Нет, ответить...

В это время на полянке возникло хаотичное, но весьма оживленное движение. Охотники короля, как истинные зомби из книжек, отступать не собирались. В их планы входило новое наступление, как только конечности, оставшиеся на поле боя, будут собраны и вправлены на место.

— Она пойдет с нами! — в унисон сообщили те, что встали на ноги и уже нашли руки.

— А не пошли бы вы к черту? — Я оглянулась на так называемого Нардо. — Ой, ты же тут.

— Да, им далеко идти не нужно.

— Тогда к дьяволу! — сделала я более выгодное предложение.

— Он занят.

— Примет, если попросятся.

— Галя, ты не знаешь, о чем говоришь. Кешик, собирайтесь, пока у вас есть время.

Барон кивнул, и его свита поднялась на ноги.

— Это вы не знаете. И вообще...! — то, что я сейчас ему все выскажу, он понял слишком быстро. И как последний трус, не дал даже начать проникновенную продуманную речь. А ведь я ее обстоятельно разрабатывала, сидя и лежа на лошадях — ужасах природы.

— Господа, я ее забираю...— сообщил этот черногривый и приблизился ко мне.

— Благодарю за то, что сохранили мое дарование Повелителю и вынесли все ее претензии. Потраченные вами средства будут возмещены. — И взяв меня под локоток повел в сторону — к своему скаковому зверюге. Черный жилистый конь с чешуей вместо шкуры был вдвое больше бароновских лошадок, и в его пасти явно не умещались все выданные создателем зубы.

Но больше всего удивило меня не это. А то, что бесправные действия и клевету Нардо все пятнадцать здоровых красавцев пропустили мимо ушей, потому что все они взирали и внимали черту с благоговением. Неужели этот напыщенный эгоцентрик у них божеством считается? Вот уж не думала!

— То, как я всю свиту барона в ручки свои нежные взяла — еще уметь надо! — уперлась я, отстаивая свою позицию. Он только хмыкнул и чуть сильнее потянул. Пришлось повиноваться и идти дальше, иначе бы растянулась там же на землице лесной.

— И претензии тут ни при чем! Это нормальные женские требования комфорта, чистоты и доброго обращения.

— Хозяин, — вклинился бес, идущий сзади. — Они все по ее уверткам скучать будут даже без шоколада.

— Вот и бес не сомневается. Кстати, уважаемый, а вы о том откуда знаете?

— Через око всевидящее. — Признался бес, сматывая по дороге хозяйскую плеть.

— Оно с вами всегда было? — прищурилась я.

— Не совсем...

— А забираете только сейчас!?

— Это, как бы... — замялся бес.

— Да, сейчас. — Резюмировал синеокий и я тут же перешла на раздраженное "ты".

— Да что ты говоришь?! Где ты раньше был, а?

— Не важно.

— Ах, не важно! Знаешь что, — я вывернулась из его руки, — возвращайся-ка ты обратно. И дай мне и с зомбиками королевскими познакомиться. С ними явно веселее будет.

Сама думаю, что вотрусь в доверие, попрошу их из Нардо отбивную сделать. Зомбикам он божеством не кажется, согласятся.

— Я обратно не вернусь сейчас! — запротестовал он так, словно избежал казни и на эшафот его больше не тянет. — И поверь, тебе с ними не понравится.

— Не верю! Мне самой проверить нужно.

— А придется.

— А не буду!

— А тебя никто не спрашивает.

— А ты попробуй!

— А не буду. — Ответил он моими словами.

— Да чтоб тебе пусто было!

— Нам и так без тебя пусто было. Как видишь, пытаемся заполнить пустоту.

— Другую возьмите... — попросила я.

— А мы ее уже вернули, поэтому потраченные средства Нардо и возмещает. — Как бы между делом заметил бес.

— Больше, чем одна жертвенница из одного мира, не принимается. Ты вот из четвертого, та была из пятого.

Блин! Глючит меня, фантазия выходит — моя, а мне еще и компромиссы находить, и подчиняться? Эхе-хех...

— Дай руку. — Мои мысли прервал вскочивший на зверя черт.

— Ладно... — я вспомнила уговор о шоколаде. Хмуро посмотрела вначале на его руку, затем на него самого. Внутренне отметила, что красив гад и даже очень, но таять от этого умника не собираюсь. — Отправьте меня и Лютого на полчасика в мой мир.

— На полчасика... — повторил мои интонации Нардо, — не выйдет, десять минут.

— Я сказала полчаса, значит полчаса. — Сообщила, приглядываясь к застежке кожаного ремня на звере. — Иначе буду портить вам жизнь все оставшееся время.

В повисшем молчании, словно между делом добавила.

— Месяц, если не ошибаюсь.

— И кто тебе позволит?

— Три тысячи чертей и бутылка рома! — громко ругнулась я, и лицо красавца тут же перекосило.

— Галя!

— Ух! Ты даже имя не забыл, чертяка полосатый! — и пока он, ругаясь, тер уши, с воодушевлением сообщила. — Только что вспомнила еще один классный вариантик с черт-ежами! Так что? Понял или не понял, что мне нужно полчаса?

— Нет! — резко ответил этот ирод темногривый и потянулся за мной.

Что делать бедной девушке, попавшей в руки сильного противника? Ответ: хитрить и использовать все под руку подвернувшееся. Что я и сделала, нажав на застежку седла его копытного. Приятно было наблюдать, с каким выражением лица Нардо устремился вниз. Удивление и легкий шок, а затем гнев.

Судя по рефлексам, проявленным в бою с зомбиками, он должен был ласточкой, кувыркнувшись через голову, приземлиться на ноги и грациозно встать, не получив ни царапины. Он бы так и сделал, если бы копытная зверюга, оказавшись без седла, не стала увеличиваться в размерах и рвать на себе шкуру.

От такого ужаса я постаралась оказаться где-нибудь подальше. Поэтому, убегая, не увидела, как Нардо перепало от крыла, локтя, колена, стопы, хвоста и зубов зверюшки. Я также не видела, как он шлепнулся лицом в пыль, прежде чем бывшее копытное на него наступило. Но вот то, что пришел он в себя быстро, определила, когда оказалась прижатой к дереву какой-то сильной серой тварью в черном балахоне.

И где в этом мире справедливость? Избежала одной передряги, чтобы угодить в другую! Этот недочеловек с серыми руками в черном тряпье с широкими рукавами и капюшоном, надвинутом на лицо, был не один. За его спиной в лесу объявилось еще пара десятков идентичных персон. На ум пришло только одно определение — это духи, те самые, от которых сбегала свита барона с бароном во главе. Фраза, оброненная Кешиком, пришлась некстати:

"Как люди, ток без глаз. И двигаются прытче, так что лошади им не нужны".

— Мама! — пропищала я, когда дух решился показать свое личико.

Лес вокруг был темен и сер. Витавшая в воздухе сырость пахла тленом, а онемение, мгновенно возникшее во всем теле, напугало меня больше, чем засиявшие огни в пустых глазницах духа.

И я пропустила момент, когда от него потянулись странные черные нити. Лишь ощутив холод на коже, как в сорокаградусный мороз, увидела, что нити оплетают руки и сжимают ребра. Вот тут я почти загорланила от ужаса.

— Нардо!

Эхо еще не успело разнести мой призыв по лесу, а он уже был здесь. Показав удивительную скорость для разгневанных чертей, он уже рассекал серых созданий в черных балахонах направо и налево. От соприкосновения с его кнутом духи растворялись в воздухе безвозвратно. Так что его нежелание освободить меня сразу я расценила как месть. Поэтому сдержав крик, чтобы он поторопился и освободил, дождалась, когда сам догадается и вот тогда...

Да, мои инстинкты не всегда женственны, как хотелось бы, и я это признаю. Нардо, схлопотав пощечину, это тоже пришлось признать.

— Да я тебя...! — начал орать Нардо с подбитым глазом и свеже-поставленной ссадиной на щеке. Вот и настал момент, когда я должна проявить слабость. Перенесенный ужас от пленения поспособствовал этому, и со слезами на глазах я повисла на освободителе.

— Миленький, я больше не буду... — всхлипнула я, думая про себя — меньше тоже. Кажется, он от такого смирения ошалел. Подержал в объятиях, по голове погладил и поинтересовался.

— Честно?

— Угу... — прижалась теснее, вдыхая его запах. Мало того, что красив черт, так еще и накачан в меру. Когда его руки опустились на мою талию, а губы коснулись лба, я улыбнулась сквозь слезы. Да, вот теперь мои галлюцинации мне определенно нравятся не только событийной наполненностью, но и эстетической составляющей.

Я подняла голову и посмотрела в синие, как грозовое небо, глаза. В их глубине прыгали чертенята, отчего захотелось попрыгать вместе с ними. Эх, я, наверное, сейчас выгляжу как облезлая кошка. Но разве это испугает его? Улыбнувшись, направила мысленный посыл — ну, поцелуй же меня!

Когда он начал склоняться ко мне, и я про себя возликовала — мечты сбываются! И спугнула свою удачу...

Лес потемнел и вздрогнул, над нами прогремело недовольное:

— Не сметь ее трогать!

Вот это облом Обломова! Я с жалостью взглянула на нахмуренного Нардо, который и думать забыл о поцелуе.

— Да, Повелитель, — тихо ответил черт и отступил от меня.

Стало не просто холодно и обидно, а до обидного одиноко и всему виной какой-то Повелитель, к которому меня везут! Жизнь несправедлива! Возмущалась я мысленно, а потому часть диалога черта с темным богом пропустила.

— ...что бы ни сделала, и не попросила, не сметь трогать ее ни при каких обстоятельствах. Вам, как доверенному лицу, это известно! — рокотало сверху.

— Доставьте ее ко мне незамедлительно!

— Полчаса мне выделите на одно важное дело. — Вклинилась я.

— Что?

— Мне нужно полчаса, предоставьте мне это время.

Так называемый Повелитель, которого не было видно, зато было очень хорошо слышно, думал минуту. Нда, таких тугодумов еще поискать нужно!

— Время выделено, моя дорогая. — Прогремело сверху.

— Благодарю вас, чужой дорогой. — Не осталась в долгу я.

Когда гром от голоса Повелителя затих, а лес вновь стал более светлым, Нардо, наоборот, в лице потемнел, взял меня за руку и повел обратно. Топая по склизкой тине, между кустов, кишащих слизняками, я все хотела напроситься на ручки, ну и намекнуть между делом, что он бегает хорошо даже с такой ношей, как я. Но хмурый вид задумавшегося Нардо отбил всякое желание строить из себя капризулю. Мы выбирались на полянку с притихшей копытной зверюгой, встревоженными мужичинами и улыбающимся бесом минут пятнадцать.

Королевских зомбиков на утесе уже и след простыл, и вот-вот должен был исчезнуть и след барона Кешика и всей его свиты. Они давно собрались, дожидаясь увидеть только нас с чертом.

— А вот и мы! — провозгласила я, радостно улыбаясь.

— Набегалась? — усмехнулся Кешик.

— Да, но не совсем. Вот думаю сделать набег на один из магазинов в своей современности. Кто со мной?

— Мы разбоем не занимаемся. — Спокойно отреагировал Лютый.

— А вот и доброволец! — резюмировала я. — Набег завершится покупками, а не грабежом, обещаю. Ну, — я обернулась к хмурому Нардо, — как мы это сделаем?

— Бес, — позвал слугу черт, — пошли их в четвертый мир на полчаса. Вернешь, как только время закончится.

— Да, хозяин. — С поклоном мохнатик подошел ко мне и потянулся к медальону.

— Только давай в мой город и в мой район и чтобы не ночью. Хотя, с Лютым там не будет опасно, но все же...

— Хорошо.

Не снимая с меня кулона, бес ковырнул в нем тонкой иголкой, а затем, сдвинув в сторону красный каплевидной формы камешек, закрепил его металлическим лепестком декоративного цветка.

— И это все?

— Как видите. — С поклоном произнес довольный бес.

— И кто нас отправит? — взяв под руку Лютого, я приготовилась к перемещению.

— С превеликим удовольствием, — сощурив злые глаза, Нардо хлопнул в ладоши.

12.

— Вот черт! — ругнулась я, когда перемещение завершилось.

Город мой, район мой, двор соседнего дома, самый разгар июньского дня. Во дворе толпа отдыхающего народа и мы. Лютый стоит на бортике фонтана, а я по колено в воде.

— Да, чтоб твоя бабушка тебе невесту выбирала! — проклинала его я. — И чтоб все дети на соседа лицом и норовом походили!

— Галя, — Лютый сокрушенно покачал головой.

— Что Галя? Знаешь сколько я уже Галя? — замялась, и как истинная женщина, решила точную цифру не указывать. — Правильно — не знаешь. И лучше тебе не знать.

— Двадцать три. — Выдал Лютый. — Мы у беса спросили.

— Что-то помимо паспортных данных известно?

— Не знаю, о чем ты, но вот тебе важно кое-что знать. — Он вытащил меня из фонтана. — Ты выбрана в жертвенницы самим Темным Повелителем, а это великая честь.

— Да что ты говоришь?! Великая честь — это когда тебя из дома среди ночи воруют одни, затем переворовывают другие, при этом духи и зомбики короля пытаются убить? И никто не желает объяснить, что происходит.

— Галя, я желаю.

— А! Давай, слушаю.

— Безропотно, — предупредил он. Осталось молча согласиться. Махнув рукой, указала путь к моему дому. Деньги-то лежат там.

— Жертвенницы нужны в нашем мире для свадебного обряда. — От такого сообщения я даже остановилась. — Свадьбы на высшем уровне — королей и королев. Жертвенницы набирались в селениях, подвластных будущему мужу.

— Но я не из селения!

— Ты из мира подвластного Темному Повелителю. Как и всякая жертвенница должна пройти через обряд и принести жертву.

— Я почку не отдам и палец себе не отрежу! И рожать черт знает что от дьявол знает кого не буду!

— Галя, да что ты такое говоришь?!

— А что, разве не так?

— Нет. — Как раз вошли в мой двор. — На будущую жену нашими законами возложено пройти три испытания.

— И что там? Что-то сверхсложное для будущей жены? — усмехнулась я. — Готовка, уборка, стирка? Или ублажить мужа нужно и всех его гос... — под сердитым взглядом Лютого я забыла мысль. — Ок, что там?

— Сложно помолчать немного?

— Не сложно. Это ты создаешь паузы в повествовании, которые мне очень хочется заполнить. Вот я и... — его взгляд опять стал суров. — Так, забыли, что там?

— Встретить рассвет в доме мужа. Приручить зверя. Накормить гостей.

— И ты хочешь сказать, что фраза: "Приручить зверя" не двусмысленна?

— Речь идет о животных. — Он выдохнул и поскреб затылок. Такие, как я в мире галлюцинаций большая редкость. — Эти задания сложны, каждое по-своему. И жертва жертвенниц состоит в том, чтобы пройти испытания за невесту. Поэтому собирают жертвенниц с земель мужа.

— Потому что они привыкшие к порядкам, царящим на его землях?

— Вот именно.

— И сколько миров подвластно Великому Всесильному Повелителю? — спросила я.

— Тринадцать...

— Хм, следовало догадаться.

— Тринадцать десятков.

— Что? Сто тридцать жертвенниц на исполнение трех заданий?

— Да. В первые два года Повелитель вызывал не всех. Но, так как к храму добиралось лишь двое трое жертвенниц, количество приглашенных увеличилось.

— Во-первых: не приглашенных, а похищенных, а во-вторых: почему так мало?

— Королевские охотники и духи, помнишь таких?

— Припоминаю. Возникает вопрос, а кто против свадьбы?

— Отец будущей невесты — наш Король.

— И что он требует взамен?

— Нам неизвестно. Но вот уже седьмой год мы участвуем в сборах жертвенниц.

— А невеста одна и та же?

— Да.

— А что происходит с теми из девушек, которые к храму не добрались?

— Возвращаются домой.

— Живыми?

— Да, Галя. Странное у тебя представление о нашем мире. Мы не убиваем пришлых.

— Ага, вы на них духов и охотников зомби натравливаете.

— И не только их.

— Теперь буду знать и об этом. — Мы уже стояли у двери моего подъезда. Смотрю на циферблат домофона и тут до меня дошло, что ключи-то не со мной.

— Лютый, я о ключах забыла. А мы без них войти не сможем, и забрать то, что нужно тоже не сможем.

— Твое окно, какое?

— Что значит какое? Ты же наверх не полезешь, там шесть этажей!

— Какое? — терпеливо повторил Лютый.

— Четвертое от угла.

— А нужно тебе что?

— Помнишь там такой конверт белый с ...

— Росиськими пятнадцать тыщ, — повторил он.

— Да. — Лютый протяжно и витиевато присвистнул, как птицы в лесу.

— И что ты будешь делать? Полезешь наверх или что-нибудь намагичишь?

— Нет. Твой мир, как бездонная яма энергии. Магия блокируется, даже от самой сильной остаются крохи. Поэтому его избрали как колонию строгого режима для особо опасных наделенных магией преступников.

— Да, спасибо, после такого я свой мирок ценить буду еще "больше".

— Но его особенность в том, что пришлые от вас ментально сильнее прочих. Ваши проклятия и желания в наших мирах исполняются всегда.

— С временной задержкой, пожаловалась я, — вспомнив слова беса. — Другими словами, к моменту исполнения моего заветного желания я вернусь домой.

— Поэтому вас и просят не ругаться и не проклинать. Одно лишь чертыханье создает портал в мир Аида.

— Так, с этим ясно. — Отмахнулась я. — Но мы чего тут стоим и ждем?

— Вот этого, — Лютый поднял руку вверх и конверт с заначкой упал прямиком в его ладонь.

— Это как?

— Договорился с твоим домовым.

— Он у меня есть?! — я несказанно обрадовалась. — А с ним и договориться можно? Класс! Он квартиру к моему возвращению уберет?

— Да, за определенный процент.

— Так он итак уже на моей жилплощади проживает! — возмутилась я.

— В твоем мире платят за все. — Он пожал плечами и риторически ответил.

— А за спуск конверта?

— И за него.

— И чем берет? — уже представляя, что услышу, я все еще надеялась. А вдруг интуиция сегодня не работает. Оказалось, надеялась зря.

— Вашими деньгами. Пересчитай, чтобы удостовериться. — Что я тут же и сделала.

— Десять процентов?! Он взял полторы штуки! Ни фига себе! Ты представляешь?! Мы могли бы взять два кило просто шоколада или грамм двести отборного на эту сумму.

— Так мы за сладостью?! — обрадовался Лютый и как-то совсем по-другому стал смотреть и на меня и на конверт в моих руках, и на двор и на людей, с интересом нас оглядывающих.

— Да.

Его протяжный свист в два перелива вернул не только полторы тыщи, но и дал сверх них еще тридцать пять евро. На купюре достоинством в десять евро стояла пометка, выполненная простым карандашом: "Купи грильяж".

— Что? — осматривая дополнительные средства, я вспомнила, как их искала по всей квартире. — Он думал припрятать и я забуду?

В общем, с поставленной целью он справился гениально. Я забыла основательно и о евро и российских деревянных.

— Вообще-то, он попросил сделать небольшую покупку и для него, — Лютый указал на надпись.

— Сколько?

— Килограмма два.

— А остальные куда? — спрашиваю, ожидая услышать — мармеладу и винограду, лимонаду и халвы.

— Остальные он просто вернул. Галя, давай поторопимся! — С воодушевлением предложил сладкоежка.

— Давай, а то на нас и так уже странно смотрят. — Кивнула бабушкам-соседкам и улыбнулась. — В случае чего, ты мой парень и мы идем на маскарад, то есть парад, то есть праздник!

— А чем плоха наша одежда?

— Исключительной уникальностью для здешних мест.

— Почему я должен представляться пар-нем? — последнее слово он произнес, разделяя слоги.

— Потому что только ради парня я готова идти на такие изменения в имидже.

Чтобы не терять время, я повела Лютого в ближайший гипермаркет. Именно повела, потому что его непредвиденная реакция на близко подъехавший автомобиль, а тем более посадка в мою машину, могла вылиться в крупные неприятности.

Это же надо! Из двора выйти не успели и столкнулись с соседом Ивкиным Петром Геннадьевичем, как всегда нагло сигналящим, чтобы ему уступили дорогу. Я уступила, а мой сопровождающий нет. И вообще сигнал клаксона Лютый воспринял как сигнал к действию. И, вместо того, чтобы уступить авто дорогу, он со словами: "А что это?" неуловимым движением отстегнул капот. Деталь джипа отлетела на десяток метров и как топор углом впилась в дерево.

Лютый, наступив на бампер, который тут же отвалился, рукой полез к двигателю.

— Это машина чужая! — я с трудом отпихнула руку Лютого в сторону. Соображаю, что же делать дальше: просить, чтобы он капот вернул на место, или попытаться тут же оплатить ремонтные работы Ивкину. Перво-наперво решила извиниться.

— Простите, он нечаянно. Мы все восстановим.

— Да, — Лютый оперся на крыло авто, и фара осыпалась мелкими осколками. — Исправим, а потом с извинениями восстановим. — Пообещал он, кровожадно вминая кулак в бок авто.

Петр Геннадьевич, чья лысая черепушка заблестела от пота, а нога начала давить на педаль газа, машину с места сдвинуть не мог. Еще бы, Лютый одной рукой приподнял его переднеприводной Suzuki XL7 и с легкостью держал на весу во время извинений.

— Извините нас, пожалуйста, но если в этом дворе вы просигналите еще раз, — сообщил Лютый, дотягиваясь ко второй паре фар, — мне придется извиниться повторно.

Неуловимо быстро он встал с противоположной стороны авто и отпустил его. На извинения Ивкин отреагировал визгом покрышек и молниеносным исчезновением в подворотне. Вторая фара осталась целехонькой в руке сопровождающего.

— Лютый! Это же порча имущества!

— Да, как говорит Топ Томыч, равноценная той, что он нанес твоему га-ра-жу.

— Но мой гараж-ракушку украли!

— И я о том. Показывай дорогу Галя и давай поторопимся, времени мало.

— На извинения? — я повела его в нужную сторону.

— И на них тоже.

— А Топ Томыч — это кто?

— Твой домовой.

13.

В общем, по дороге я старалась разъяснить Лютому правила поведения в магазине, и даже принцип работы обменника, в котором мы заначку мою разменяли. Но видимо все мои правила для него были не правы. Он долго смотрел на разъезжающиеся двери, прежде чем войти и потом вдвое дольше на движущийся эскалатор. Затем застыл напротив аквариума с рыбками. Честное слово, оставила бы его там и пошла закупаться, если бы не знала, что с противоположной стороны сидит охрана. Охране этот день должен был запомниться. Еще бы! Я совершила тактическую ошибку, предупредив Лютого, что за нами следят. И теперь он тормозил возле каждой камеры и присматривался к так называемому "всевидящему оку". Когда мы подошли к отделу со сластями, я пожалела, что не взяла мобильный или фотоаппарат. Лютый вдруг стал восторженным Лютиком, который вначале с энтузиазмом рассматривал обертки и даже пытался принюхаться, а затем стал забивать нашу корзину.

Еле успела закинуть в нее два килограмма грильяжа для Топ Томыча и уже просчитала, что из бюджета мы выбились.

— Эгей! Подожди! Ты же первый был против воровства!

— Так да.

— Так ты уже вышел за границы возможного. У нас не такое масштабное финансирование, чтобы все это оплатить.

— Мне Топ Томыч еще переслал. — Заулыбался Лютик, окончательно преобразившись в лице. Теперь он выглядел как секс-символ двухтысячных.

— Сколько? — от продемонстрированной пачки гривен мои глаза полезли на лоб. — Откуда столько? Я столько и не зарабатываю, и так много дома не теряю.

— Вся нечисть двора скинулась. В благодарность за мужика на железном коне. — Выбирая между ritter-sport и rosen, выбрал первый и сгреб половину выложенного с полок.

— Но почему?

— А что, га-ра-ж только у тебя исчез?

— Нет, не только. — Согласилась я. — Лютый, я все же прогадать не хочу. Давай эту тележку через кассу пропустим, а затем докупим остальное.

— Хорошо.

Зря так рано его от шоколада увела. Совсем забыла, что на кассе набор других сластей выставлен. Так пока кассир наш шоколад по конвейеру через кассу прогоняла, Лютик с другой стороны горку дополнить захотел.

За нами с любопытством смотрели не только покупатели, но и персонал, в том числе и очень веселые охранники.

— Он двадцать лет лечился от диабета, оказалось зря. — Пояснила я собравшимся. — Теперь берет реванш.

Все покивали, соглашаясь, но разойтись не соизволили. Денег нам дворовая нечисть выдала прилично. Даже как-то жаба стала душить, когда мы с третьей тележкой реванша на кассу прибыли, а в запасе оставалось еще полторы тыщи нашими. Лютый своими пристрастием, уходя, сорвал горячие аплодисменты и даже бутылку шампанского от администратора гипермаркета.

Отдав презент мне, он поднял набитые доверху пакеты и легкой походкой прошествовал на выход под гул затихающих аплодисментов. Слава богам, пояснения, как выйти, не забыл. Вышел, дождавшись, когда двери разъедутся, и поэтому не стукнулся о них лбом, как на входе.

Мы отошли в сторону от магазина, и присели на лавочке. До окончания срока переброса оставалось от силы минута. Сегодня в моем настоящем мире было действительно хорошо. Солнце грело, а не палило, зеленка, то есть трава деревья и кусты, зеленела приятным насыщенным зеленым цветом. Мимо нас шли легко одетые парочки и пары, а среди них и знакомый мне ирод, любитель левого.

— Галя?!

Глупо выпячивающий грудь Глеб остановился возле нас. Странно, а раньше мне казалось, что грудь у него колесом, в плечах косая сажень, да и талия присутствует у этого кривоногого, несмотря на обозначившееся брюшко. Бывший эталон моих девичьих грез поправил редеющую шевелюру. Он попытался придать постной мине перекошенного сердцееда хоть какое-то выражение. И с удивлением, сквозящим недоверием, воззрился на Лютого, а потом брезгливо и с отвращением — на меня. Да, вторая гамма чувств его миной передается лучше,— решила я.

— Значит так, да?!

— Исчезни, — молвила я, и он исчез. Почти он, на самом деле исчезли мы. В следующее мгновение перед глазами из серого тумана с красными искрами выплыла знакомая поляна и знакомые лица.

Разноцветье в пакетах Лютика мгновенно привлекло к нему ораву любопытных мужчин. Вскоре послышался звук разрываемой упаковки и отгрызаемого шоколада. Лютый с гордостью слушал восхваления иноземной сласти.

— Только это... Бумажки по лесу не разбрасывать и палить, либо закапывать. Есть в день его не более плитки или двух на голову, иначе будет аллергия или, хуже того, отравление.

— Угу, — ответила толпа, продолжая дегустировать.

Постояв в сторонке и посмотрев на удивленного беса, предложила и ему присоединиться к ним. То есть к нам, потому что смотреть на этот пир обжорства со стороны я так же не собиралась.

— Нет, так дело не пойдет. Нас восемнадцать с Нардо, чтобы попробовать все, нужно часть вскрыть и разделить. — Я отодвинула Кешика в сторону от основных пакетов и принялась командовать. Выудив все виды сластей, разделила на мелкие порции, а Герман их раздал.

— Вот так вы точно поймете, что из принесенного вам нравится больше! Мне вот эти. — Выхватила пару Bounty и один Mars, и отошла в сторону. Бес, взяв свой порционный паек и паек для черта, опять скрылся из виду.

— Кешик, а где этот брюня чернявый? Мы вроде как спешили...

Барон кивнул в сторону валунов, размещенных почти на самом краю пропасти. За одним из них при приближении возникла черногривая макушка, которая качалась в такт распекающего его голоса.

Губы Нардо не двигались, и от того было странным слышать его согласие на фразу Темнолго Повелителя.

— ...ты более не должен находиться подле нее...

— Новые обязанности этого и не позволят. Так что, уважаемый друг, буду рад видеть тебя на балу по случаю торжества двумя днями позднее.

— Да, Повелитель.

— Правило о неприкосновенности должно оставаться в силе, — повторил голос могущественного. — Во что бы то ни стало, ты более не коснешься ее.

— Да, Повелитель.

— Это обо мне? — опешила я тихо, но черт все же услышал и обернулся. Его удивление сменилось растерянностью от моей улыбки, а затем гневом.

— Это что, мне все-все дозволено и по ручкам не получу? — размышляла я вслух, не отрывая взгляда от черногривого. Судя по его странной реакции — да. В предвкушении недолгого, но все же очень приятного издевательства с моей стороны, улыбнулась шире. Обаяшка синеглазая вздрогнул и поднялся мне навстречу.

— Он хоть знает, насколько становится хорошеньким, когда вот так краснеет? — спросила я у объявившегося рядом беса. Мохнатик был занят, облизывая пальцы от шоколада, так что ответил мычанием.

— Нет? Так я ему расскажу.

— Галочка, не приближайтесь к Нардо. — потеребил бес подол моей рубахи. — Его жизнь ничего не стоит для разозленного Повелителя. А Ваше несдержанное поведение может очень разозлить его Величество.

— Повелителю на меня чхать с высокой горки, — отрубила я, добавив к этому веское, — чтобы он не говорил.

— А вот этому... — я указала на Нардо, который приблизился к нам вплотную, — нет.

Мой перст указующий почти уткнулся в теплую грудь черта. Можно было обнаглеть и пройтись по мускулистой груди пальчиками. Или даже оцарапать в отместку за фонтан, но с тяжелым вздохом я руку убрала.

— Попрощаться успела? — тихо поинтересовался черт, глядя куда-то сквозь меня.

— Эй! Лесная братва, до встречи! — крикнула я, обернувшись к пятнадцати сладкоежкам, которые уже ставили вторую пробу на принесенных сластях.

— До встречи жертвенница Галя Гаря! — грянул гром голосов.

Нардо, обвив меня рукой, не касаясь совершенно, нажал на кулон жертвенницы. Утес с довольными, измазавшимися шоколадом мордашками пятнадцати полюбившихся мне мужчин растворился в серой мгле.

14.

— Мамочки мои! — брякнула я, и нас поглотил всполох желтого пламени. Когда огнь схлынул, я без сил повалилась вниз. Прежде чем оказаться на руках беса, я успела рассмотреть мраморную крошку великолепной плитки, устилающей пол.

— Галочка, — позвал бес, аккуратно прижимая меня к себе. — Как Вы себя чувствуете?

— Ужасно.

— Это вскоре пройдет, — пообещал мохнатик и понес меня по ступеням красивой лестницы, закручивающейся по спирали круглого холла.

— А если мне очень плохо? — простонала я, потому что перед глазами после отчетливой картинки пола витали желтые круги.

— Это тоже вскоре пройдет.

— Поскорее бы. — Я сердито зыркнула на черта, медленно поднимающегося за нами. Синеглазая зараза! А ведь я стояла ближе к нему, мог бы и поддержать девушку! А он... бесу меня передал! В голове еще звенел баритон, приказывающий мохнатику ловить жервенницу!

Ни Галю, ни Галочку, ни Галчонка, ни Галину, ни девушку, ни девицу, ни леди — жертвенницу! Значит жертвенницу, значит я для него безымянная! Ну, погоди, чертяка полосатый, станешь чертом лысым при первой же возможности.

Прикидывая в уме, взяла ли я с собой что-нибудь для депиляции, вспомнила с досадой, что вещи мои остались на привале.

— Бес! Я осталась без вещей.

— Хозяин все перенаправил в твой мир. — Не снижая темпа подъема, сообщил он.

— Это еще почему?

— Потому что во дворце Темного Повелителя девицам в своем расхаживать не принято. Все гостьи получают один костюм, не подтверждающий причастности к ее миру.

— И даже то белье, что было на мне? — недобро прищурилась я.

— И его тоже.

— Ироды...!

— Не горячитесь, дорогая! — мою обличительную тираду оборвал резкий женский голосок.

Перед нами на лестничной площадке возникла статная дама со списком в руке. Фиолетовые полы ее грандиозного дымящегося наряда наводили на мысль об атомной войне. Воротник и рукава были эстетически разорваны и изъедены, а на бледной коже приподнятой груди светился серебристый череп неизвестного прародителя птеродактиля. Высокая прическа в виде уложенного взрыва с парой красных прядок делали шею демонессы или дьяволицы, или чертихи еще длиннее. Смотрелась дама классно и ее красные глаза, бледные губы, как и длинные черные когти, делали образ стервозы естественным.

— А насколько я вам дорога? — поинтересовалась я скептически. — Может, поторгуемся, и меня отпустят без жертв?

— Какой мир? — словно не слыша меня, она с улыбкой обратилась она к Нардо.

— Догадайтесь, — с приятной интонацией предложил он.

— Мир из первой десятки, — утвердительно произнесла дама и сделала пометку в списке. Самодовольно осклабилась и с презрением произнесла. — Четвертый, если не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь. — Тем же игривым тоном отозвался черт. — На каком этаже ее разместить?

— Думаю, жертвенниц хватит лишь на первый этаж западного крыла.

— Меньше двадцати? — встревожено спросил черногривый.

— Менее десяти, сир. Но мы надеемся, что, возможно, не все еще прибыли.

— Неутешительные цифры. — Шепнул бес.

— Туго вам с заданиями придется.

— Если бы вы из заданий не делали тайны, может быть девицы были бы более подготовленными.

— Это невозможно, — ответил мохнатик, — традиции королевства Дарлогрии воспрещают готовить жертвенниц.

— Ага, трудно их готовить до того как пригласите. Собрали бы где-нибудь, объяснили что к чему, не делая из заданий секрета.

— Видимо, благодаря твоей смекалке, Повелитель и выбрал тебя.

— За последние шесть лет мог бы и сам догадаться.

— Не мог, — ответил бес.

— Ага, он дуже занят. — Согласилась я.

— Что я слышу! Проблески ума у нее все же есть! — произнесла стервоза, указывая на меня, как на неведомую зверушку.

— Как Вам угодно называть эти измышления, демонесса. — Журчащий голос Нардо и его мягкий поклон зазнавшейся мымре были последней каплей в чаше моего безрассудства.

— Виват женской интуиции! — провозгласила я, на что дымящаяся стервоза воззрилась на меня коршуном. Делаю невинные глаза и хлопаю ресницами. — Ой, простите, ради Бога, а вы что, не женщина... или у вас с возрастом происходит смена пола?

Глаза демонессы сверкнули, и грива ее задымилась, как платье.

— Галя, — ладонь черта с опозданием зажала мой рот. Знал бы, что я за свободу слова, рот бы не зажимал. Мне ничего не оставалось, как слегка прикусить его конечность.

— Не поминай имя... — он отдернул руку и посмотрел на ладонь. — Галя!

Плавно соскочила с рук беса и поцеловала мохнатика в щечку. А вот теперь я наплюю на их предостережения.

— Да, милый? — я обернулась к Нардо.

— Не смей... — черт запнулся, когда я сделала к нему шаг. Еще бы! Он чуть было не оступился, шарахнувшись от меня. Зря он так, у него сзади ступеньки, а впереди плотоядно улыбающаяся я. Лучше бы стоял смирно.

— Что не сметь? — еще шаг, и я прижалась к нему, одной рукой обвила плечи, другой погладила по мускулистую грудь чертяки. — Ты говори, не красней. Я вся внимание!

Ловкими пальчиками расстегнула ворот на его рубашке и потянула его на себя.

— Ну так что, черт? — наши глаза встретились, и в его омутах полыхнул огонек.

— Молчишь? Не хочешь еще что-то сказать о ненормальной жертвеннице из поганого четвертого мира?

— Демонесса Ирвит, прошу ее простить. — Не отрывая от меня синих омутов, молвил Нардо.

— Принято, сир. — Раздалось из-за моей спины. До меня с неожиданной грустью дошло, что вот сейчас он скажет "адьес!" и исчезнет навсегда, от такого я руки опустила. Подошедший бес коснулся губами моей ладони, а затем прижал ее к своей груди. Улыбнувшись, кивнула мохнатику.

Виват женской интуиции, черт ее побери!

— Галя, прощайте. — Не извиняясь за грубость, произнес черногривый и поморщился.

— Чао, пупсик. — Шагнула в сторону, окончательно освобождая его от посягательств. Черт вспыхнул пламенем и исчез.

— И тебе не болеть, — прошептала я, когда дымок от огненного всполоха растворился. — Эх, вышколенный солдатик, хоть бы поцеловал на прощание.

— Кхм, кхм, — раздалось женское покашливание позади мена. — Галина?

— Иду, — тяжело вздохнув, поплелась за успокоившейся демонессой Ирвит.

— Извините, меня без спроса лишили белья, одежды, приятного общества и всей косметики. Впредь обещаю не реагировать столь хамским образом на Ваши оскорбления.

Дама остановилась, как вкопанная, и удивленно на меня посмотрела.

— Так какие апартаменты мне выделили?

— Пройдемте, — она с добродушной улыбкой поманила за собой меня, прежде чем исчезнуть в стене слева. Пришлось идти следом, как Гарри Поттеру. Лоб и прочие части тела сопротивления стены и штукатурки не ощутили. Шагнув, я попала в круглый зал со светящимися облаками под потолком. Стойки колонн, устремляющиеся ввысь и скручивающиеся по спирали, смотрелись необычно, не говоря уже об окнах разных размеров, пробивающих стены вразброс и на разной высоте. Это смотрелось необычно, динамично и очень эклектично, потому что каждое окно было направлено явно в другой мир.

— Выберите ту дверь, что вам понравится, — демонесса указала на окна, которые светились.

— У меня классный затяжной глюк! — похвалила я задумку. — Я тут не только сквозь стены проходить могу и в окнах жить, но и летать!

Ирвит покачала головой и вновь указала на окна-двери.

— Давайте перевернутое треугольное, — третье сверху по счету вспыхнуло и заскользило вниз.

— Надеюсь, Вам понравится. Эту комнату разрабатывала моя тетя для особых гостей.

— Мне сейчас понравится все. — Улыбнулась я демонессе. — Даже горный перевал с тремя сотнями спартанцев.

— Хорошие у вас аппетиты. — Прокомментировала она, прежде чем удалиться.

15.

Когда треугольник врезался в белый пол, а затем раскрыл створки своих дверей, передо мной запылал буйством красок мир гениального дизайна. Тот, кто занимался декором, точно страдал шизофренией. И скончался сразу после претворения в жизнь этого шедевра.

— Мать вашу! С такими цветами помереть недолго! — тут же из пола на уровень пояса поднялся каменный гроб на постаменте, из аляповатых стен выехали подсвечники и неизвестные мне деревянные образа.

— Недолго, но не так скоро. — Возразила я, раздумывая чего бы потребовать от этого комнатного трансформатора. — Предъявите самую шикарную спальню Букингемского дворца, выполненную в китайском стиле!

Пространство отведенной мне комнаты стало изменяться под одни из самых известных апартаментов. Честное слово, надеялась увидеть копию, а оказалось, что вызвала оригинал. А вместе с ним и парочку, барахтающуюся в середине кровати.

Я тут же дала отбой идее. И пока она растворялась в воздухе, из любопытства пыталась рассмотреть на расстоянии пару. Но так и не поняла, то ли это туристы развлекаются на музейных экспонатах, а то ли сам Герцог с женой трудятся на благо рода.

Махнув рукой, попросила материализовать мою квартиру. И на что я надеялась? Сама не знаю, да только и в моей квартире повторился прикол с парочкой в центре кровати! С горечью досады за себя и радости за подругу, попросила вернуть назад творение шизофреника.

— Заесть бы этот горький осадок одиночества, — произнесла вслух и, вторя Кешику, хлопнула в ладоши.

Обед на голову не упал. Зато с потолка свалился заросший бесовского вида мужик без рожек и пяточка, но в черной спецовке на мохнатое тело, с гаечным ключом в одной руке и огрызком трубы в другой.

— Что, и тут есть сантехник по вызову? — возмутилась я.

— Здравствуйте, жертвенница, — поклонился бесовой мужик.

— И вам здрасти.

— Буду рад помочь вам с вашими трубами. Но для начала завершу с первым вызовом.

Еще раз поклонился и исчез. Что ж он такой стремительный! Ни имени не спросила, ни специализации. Раз тут такие порядки с сантехнической службой, мне бы весь каталог техников просмотреть, что ли. Чтоб кого краше выбрать или Нардо обратно запросить. А то не трогай, не трогай...

— Эй! Погодите-ка! — я хлопнула еще раз. Он видимо не ожидал, опять свалился сверху и плашмя растянулся на полу.

— Девица, — простонал бесовой, не поднимаясь. — У Вас что, прорыв и всемирный потоп?

— Нет.

— Трубы текут?— кажется, мы говорили о разных вещах, но я ответила, исходя из ранее предложенного контекста.

— Да как бы Вы не настолько секси, чтоб текли.

— Тогда зачем Вы меня от работы отвлекаете? — он оторвал голову от пола.

— А я спросить хотела.

— Спрашивайте, — он поднялся на колени, а затем все же встал.

— Что вы там делаете? — и палец вверх обратила для указания направления.

— Трубы чиню. Зеленая истери... жертвенница из девяносто восьмого мира колечко обронила.

— Так сифон с отстойником прочистить и все на том, — заметила я из жалости к мужику.

— Я бы так и сделал, да она вначале за кольцом своих помощниц зеленух послала. А те визжат, что застряли. А она ж водница! Давай обратно их с перепугу дергать...

— И чего надергать успела?

— Волос охапку надергала, а зеленухи ее все еще там.

— Ааа, ну, сочувствую, — я переступила с ноги на ногу под его пристальным взглядом. — Идите-идите, больше без надобности не позову.

— Спасибо Вам, девица.

— Вы извините, я точно больше ни-ни... — он исчез.

Во избежание прочих неприятностей эксперименты с хлопками, прыжками, притопыванием, приседанием и тарабарщиной пальцев были отложены. Я пыталась активировать ванные комнаты, о которых говорил бесовой, но на мои пленительные речи о джакузи, раковине, биде и унитазе, ни одна стена не откликнулась. Пришлось скосить требования до раковины и чаши Генуя. И черта с два! Эффект тот же, несмотря на тщедушный запрос.

— Ладно, комната, у тебя силенок на дождик хватит? — недоверчиво поинтересовалась я.

Дождь хлынул, точнее, из центра потолка хлынула вода со странными зелеными тварями. Они, настигнув пол и звучно хлопнувшись, постарались от воды отползти подальше. Еще бы! Дальше с ревом летел знакомый мне бесоватый мужик. К полу припечатался всем телом и сверху получил огрызком разорванной трубы. Да так оглушенным и остался лежать, сжимая в пальцах одной руки кольцо, а в другой знакомый гаечный ключ.

— Н-да, оставили голодной и желудок мне еще ничем не набили, а вот за рукой и сердцем уже пришли.

Зеленухи, дождавшись спада водного потока, со странным выражением глаз стали приближаться к бесовому мужику. В общем-то, судить об их намерениях можно было только по глазам. Это единственная часть тела или головы, что выглядывала из-под шапки зеленых водорослей, и смотрели они кровожадно.

— Эй! Мастер-сантехник, вы как?

— Живой, — откликнулся он, и зеленухи замерли на своих местах.

— Если вам угодно трубы сменить, вызовите мастера другого. — Отплевываясь от воды, ответил бесовой.

— Мне угодно поесть, а из мастеров только Вас сюда и закидывает уже третий раз подряд. Кстати, третий был не санкционирован, я не хлопала в ладоши.

— Это Ульрима Терризианская решила топнуть. — Мастер собрал зеленух и, прижав их к груди, с улыбкой сообщил. — Если желаете поесть, потребуйте еды к столу.

— Уважаемый, дайте точную формулировку, потому что ванную я уже просила.

— Подождите, сейчас к вам бесенка пришлю.

— Спасибо. — Мужик исчез.

Огромное спасибо мужику.

Бесенок, появившийся в моей комнате через минуту, был не только словоохотливый, но и понимающий. Рассказал, что комнаты функционируют правильно, и функционировали бы так и дальше, если бы жертвенницы, не узнав о предстоящих испытаниях, не начали творить бедлам. Несчастных вкупе со мной было всего пять, куда девались остальные сто двадцать три кандидатки, неизвестно. Я пыталась узнать, с чего вдруг паника у девиц. Но, видимо, хлебнув горького опыта истерии, он с испугом ответил, что в принципе все в норме. И это у жертвенниц обычная реакция адаптации.

— Ага, новое место, новые твари...

— Есть что будете, — сократил мои расспросы бесенок.

— А давай плов, как моя мама готовит, пирог яблочный, кофе крепкий и мясо.

— Какое мясо?

— Ну, мы с Кешиком на привале были, и там Янушу супруга мясо прислала через телепорт или как это у вас... В общем хлопком доставляется. — Пока я объясняю, у бесенка глаза все увеличиваются и увеличиваются.

— С Кешиком, — промямлил он, отступая, — мясо от супруги Януша?

— Ну, да. А что? Мясо кстати, доставили не в виде кашицы, а нормальным — цельным куском, запеченным с грибами.

— Так вы та самая жертвенница, которую охотники короля отбить не смогли!

— Да, как бы я. Но вначале меня черт сюда приволок, потом Кешик украл. Потом пытались эти ваши охотники переманить, затем еще и серые такие, без глаз.

— Духи!

— Да. Но как сказал Лютый, меня ваш Темный избрал. Поэтому сам Нардо отбил и в конце перенаправил сюда.

— Сам Нардо! — с восхищением прошептал бесенок.

— И смылся, зараза! — добавила я в гневе.

— О, жертвенница...! — начал это маленький мохнатик, вознеся руки ко мне.

— Стоп. Слушай, я злая и голодная. Зови Галей, тащи обед, залей ванную воды или хотя бы таз, чтобы помыться. Разложи кровать или спальный мешок и дай поспать.

— Сделано, — провозгласил бесенок. Поднимаю глаза и вижу перед собой накрытый стол, в отдалении за шторкой парящую ванную, с другой стороны кровать с балдахином.

— Как в средневековье! Был бы со мной mars, отдала бы тебе. — Батончик как по мановению палочки оказался на столе. — Забирай, — я кивнула на шоколадку и принялась за еду. Маленький мохнатик не сдвинулся с места, все так же с восторгом стоит, взирая на меня.

— Бесенок, звать тебя как?

— Льелик.

— Заблокируй комнату, чтобы чужие мастера сверху не падали и водой не заливали. Когда проснусь, я тебя позову. А до тех пор кыш отсюда!

— Будет по-Вашему. — Молвил Льелик и исчез совместно с шоколадкой.

* * *

Будь не ладна эта Галя!

Черт ходил по кругу в галерее перед кабинетом своего отца. В момент его отсутствия семья не разобралась с вопросом о котлах и озерах. И скандал продолжал свое развитие. На этот раз родная бабушка чихвостила родителей за скрытность и недоверие.

Ее возмущения нарастали, как снежный ком, и отсиживаться в стороне уже не имело смысла.

— С меня сняли полномочия! — провозгласил Нардо, входя в кабинет. Двери с грохотом стукнулись о стены, и в наступившей тишине голос черта прозвучал торжественно и громко.

— Жертвенница Повелителя доставлена во дворец и более в моих услугах не нуждается. Приступаю к управлению семейным бизнесом.

— Вот! Вот это подход настоящего руководителя! — обрадовалась бабушка. И родители Нардо с облегчением между собой переглянулись. С чертовой бабушкой не поспоришь, она все равно гнет свое.

— Предлагаю отметить мое увольнение за накрытым столом! — черт подал руку старшей родственнице и повел всех в столовую. Изображая цветущую улыбку на лице, он на самом деле негодовал. Тринадцать котлов перешедших от деда по наследству, не являлись его звездной мечтой. Родители об этом знали и до сих пор удерживали право пользования за отцом, чтобы первенец нашел свою дорогу в жизни. Но видимо, не судьба ему стать правой рукой правителя, и все это из-за жертвенницы Гали.

Бабушка, позабыв о скандале собственного приготовления, начала рассказывать о своем садике и растущих в нем цветах. Отец был задумчив, мама кивала в такт рассказу о петуниях, а Нардо периодически посмеивался, зажав ладонью рот.

Во дворце Темного Повелителя даже на территории Дарлогрии силы жителей Аида увеличивались вдвое. А так как Нардо ко всему еще и знатный черт, то, сидя за столом в Аиде, он мог не только следить за надоевшей девицей, но и пакостить ей в свое удовольствие. Налив воды на дно тарелки, присыпал солью и вызвал нужный образ.

— Так-так, что она там уже просит? Спальню из Букингемского дворца!? — Нардо остановил трансформацию комнаты, соответствующую запросу и представил ей свой вариант. Узрев его идею, жертвенница тут же отменила свое желание.

— Ну-ну, скромная, как же! А если так, — исполняя ее вторую просьбу по-своему, он ей снова воссоздал сюрприз на кровати. — Смутилась? Ну-ну...

— Дорогой мой внук, — бабушка оторвала его от увлекательного процесса издевок, — надеюсь, ты не будешь гоблинов в вареве котла топить более раза в день. — Их ор очень раздражает уши.

— Не буду. — Пообещал он и вновь прислушался к словам Гали.

— Ванные комнаты? — черт взмахнул рукой, — не будет тебе ванной.

Девушка покрутилась, ощупала стены, повторила запрос. И черт довольно улыбнулся, увидев ее расстроенное лицо. Галя недолго молчала, обдумывая ситуацию, покрутилась еще и начала опять просить.

— А сейчас? — прислушался черт. — А все не успокоится, джакузи и раковину ей подавай. Теперь еще и биде.

— Беда будет — это точно, а биде нет. Обойдешься!

— Чем ты занят, дорогой? Совсем не ешь. — Заметила мама.

— Я не занят. — Он испарил воду из тарелки и стер следы своих манипуляций. — Задумался немного.

А дальше Нардо, как новый обладатель тринадцати медных котлов, поднял тост за дело семейное и дал обещание его расширить и укрепить.

16.

Поспала я всласть почти до утра. Проснулась в том же мире галлюцинаций и в той же комнате от дизайнера шизофреника. Проснулась от ужасного крика и топота ног. В голове бьется только одна мысль, убью первого попавшегося, просто чтобы душу отвести. К сожалению, первым оказался бесенок.

А злиться на маленьких у меня не выходило никогда.

— Галя, Вы проснулись? — положив на кровать рядом цветастые тряпки, он отступил в сторону и обеспокоенно посмотрел на меня.

— Проснулась. — Подняла подушку повыше и села. — Льелик, что за топот с утра и почему кричат?

— Повелитель сообщил жертвенницам, какие задания предстоит исполнить.

— И что? Там значится пункт бегать, как лошади, и кричать, как ослицы.

— Н-нет.

— Так какого черта?! — возмутилась я, зажимая уши.

— Простите Галя, но Вы не должны ругаться. В этом мире...

— А да, точно. Я больше не буду.

Потянула тряпки на себя. Синяя ткань переливается, как органза, приятная на ощупь, вышивка на бюстье шикарная из мелкого светлого жемчуга. К верхнему платью идет нижнее светло-серебристое с длинными рукавами и воротником стойкой. Никакого кокетства или намека на него, все предельно просто и закрыто. Прицокнув, я уже думала, какое же там будет белье. Но, к моему удивлению, на одеяле осталось лишь две широкие и длинные ленты.

— Бесенок, а белье где?

— Вот, — он ткнул пальцем в ленты.

— Это прикол садиста, а не белье.

— Но мы смотрели на вашу моду...

— Да?! И что? Попали на фильм "Пятый элемент"?

— Нет, как бы...

— Вот и хорошо, давай мне белье из моего мира, даже можно из моего рюкзака, который вернул черт.

— Это запрещено.

— А с едой нет?

— Законы Повелителя не обсуждаются.

— Тогда пусть ваша модельерша посмотрит современные фильмы моего мира. — Проговариваю и тут же понимаю, что лучше уточнить. — Только не "Основной инстинкт", героиня им вообще не пользовалась. И не "Дневники Бриджит Джонс" с бабушкиными труселями! И не...

— Так, может, подскажете в каком искать?

— В моем рюкзаке! И размерчик мой и фасончик как раз для этого мира. Я их еще для прогулок по лесу с Кешиком отобрала.

— Как будет угодно. — Бесенок пропал, ленты тоже.

Минут через десять топот ног и гам девичьих голосов прекратился, на моей кровати появилось аналог упомянутого мной белья. Комплект, пошитый из серебристой ткани, сидел на мне как литой, платье тоже приятно облепило и подчеркнуло девичью красоту, так что мысли о том, чтобы сделать разрезы и декольте либо на груди, либо на спине я отбросила.

Стоило только облачиться, в комнате появился бесенок.

— Я кое-что для Вас принес! — с этими словами вручил мне мою земную щетку и дезодорант. — Это прислали сегодня от барона Кешика!

— Шикарно! — я забрала посылку. — А завтрак будет?

— Накрывают в общей зале.

— Льелик, меня покормят моей домашней стряпней или динозавра на блюде подадут?

— Вашей, — пообещал он. — Что хотите отведать?

* * *

Ковыряясь вилкой во фруктовом салате, который особенно хорошо удается Женьке, я очень сожалела, что не заказала бесенку бутылку коньяка. Коньяк бы меня убил — это точно, но жизнь была бы не так горька.

Пять жертвенниц, а их за ночь не прибавилось, выглядели да и вели себя как жертвы. Кислые мины, синяки под глазами, растрепанные волосы, красные носы, даже у тех, у кого кожа от природы зеленая и огненно-рыжая, и речи, соответствующие образам, неимоверно подавляющие. Они все готовились умереть.

И тема за столом дальше загробной жизни и похоронных процессий не двигалась. Я узнала, как хоронят в 127 мире. Да, тут она была самая статная со светящимися глазами разума. Агюллия обладала белой косищей, волочащейся по полу, и тонкими чертами лица. У них хоронили не тела, а души. После болезненного извлечения из тела душа или, как еще она назвала, разум, прячется в хрустальный сосуд.

Глядя на ожерелье девицы из светящегося хрусталя, я все думала, а не кладбище ли она на себе носит.

Зеленка Ульрима Терризианская, которая из-за колечка третировала мастера-сантехника, не переставая плакать, поведала, что из-за юного возраста станет водным ландышем. То есть очень некрасивой травой. Для девицы из 98 мира — это катастрофа. Несмотря на то, что есть возможность переродиться. Хотела предложить ей порадоваться, в нашем мире ее явная соплеменница, русалочка, по сказке стала пеною морской. А вода в моем мире используется везде и в сантехнических нуждах тоже. Так что еще неизвестно, кому больше повезло.

Огненно-рыжая Дельта из 40 мира сгорает до состояния пепла, а затем сама развеивается. Развеивается стремительно, потому что пепел целебный и омолаживающий, а она девушка жадная и против того, чтобы ею хоть кто-то пользовался. Плевать, что она из рода фениксов, и появится живой и невредимой в доме родных через несколько дней, зато кожа цвет поменяет. А, став более красной, отпугнет нескольких красавцев женихов.

После этих слов мощная темноволосая валькирия из 16 мира недобро улыбнулась и сделала зарубку на рукоятке своего меча. Именно она феникса Дельту якобы в шутку "жадиной" назвала, но пообещала всегда прикрывать ее тыл. Ошрамованое лицо Оргирии улыбалось, когда валькирия рассказывала, с какими почестями ее похоронят, если падет в ратном бою. Был в ее рассказе и гроб хрустальный, и тридцать три молящихся богатыря, и чаша с подношениями во славу героине.

Что будет, если помрет в мире другом и при других обстоятельствах, рассказала скомкано с тоской в глазах. Без почестей и молитв нарубят то, что от тела останется, и сбросят со скалы на поедание орлам.

Я, неверующая, перекрестилась и перестала ковырять салат с гранатовыми зернышками. В них мне померещились нарубленные кусочки и без того исполосованной в боях Оргирии.

— Мы тебе меч в руки сунем, — пообещала я, — не бойся, похоронят с почестями. Ну, а ты как? — услышав мой вопрос, бледная поганка из 10 мира вздрогнула.

На самом деле это была Эва, и выглядела она в нормальном состоянии как гуманоид или же как человек, но в расстроенном превращалась в полутораметровую поганку с полупрозрачной шляпкой. Мозги в шляпке грибной не светились, зато просматривались глаза.

— Я спорами начинаю размножаться. — Молвила она.

— То есть, у тебя есть возможность оставить после себя жизнь.

— Три тысячи жизней. — Горделиво заявила Эва.

— А у меня сын! — таким же тоном сообщила Оргирия.

— Мдя! Девчонки, слушайте, в каком случае реально нужно сокрушаться. — Я глотнула кофе и начала и чувством, толком и расстановкой. — Замужем не была, детей или потомков нет, родить не успею, обратно не вернусь. У нас, так сказать, точка невозврата присутствует, померла и все на том. Хоронят в деревянном ящике, погрузив на два метра в землю. Короче, никого омолодить или обогатить не успею и почестей для семьи гибелью не принесу. И есть только один позитивный момент!

— Какой?

— В нашем четвертом мирке я стану кормом для червей!

На меня перевели сочувствующие взгляды все присутствующие.

— И знаете что!

— Что?

— Черта с два я им без боя сдамся!

— Галя! — грянули девицы хором.

— Я не специально... вырвалось!

В течение дня я сталкивалась в коридорах дворца с жертвами обряда и пыталась узнать подробности. Персонал от меня сбегал, хозяин поблизости не объявлялся, других гостей во дворце я не встречала. Возможно, они надеялись сохранить хоть одну здравомыслящую жертвенницу. Но неизвестность лишь усугубила мое состояние нервозности. Попыталась выяснить детали заданий у жертвенниц. К сожалению, ни одна из соратниц ничего нового рассказать не смогла или не захотела, ограничивались эпитетами вроде:

"За семь лет с заданиями не справился никто!"

"Мы все умрем!"

"Нужно подумать о похоронах!"

"Главное, не забыть о спорах!"

И прочее сопутствующее. Дошло до того, что я сама чуть гробик деревянный у бесенка не заказала. Таких страхов натерпелась, каких с диплома не испытывала.

А тогда мне тоже казалось, что если диплом не сдашь: либо жизни не будет, либо она будет неполноценная. Глядя на побледневшую и похудевшую меня в предпоследнюю неделю перед университетской экзекуцией, мамулик посоветовала к Женьке в гости нагрянуть. Совету я внемлить не хотела. Мамулику вместе с папуликом пришлось конспекты из рук выдергивать и из дома родного вытуривать, братец в этом подлом деле подсобил. Перехватил поперек и вынес за порог, словно мешок с картошкой. Спасибо, далее обходился со мной как человеком: загрузил в салон, а не в багажник.

Уезжая от дома, я в мыслях своих уже представляла, как долгожданный диплом уплывает из рук. Зря нервничала, все произошло именно так, как Женька и предсказывала, пока меня отпаивала и откармливала. Домой я вернулась влюбленной, загоревшей и раздобревшей, вернулись не только мои исконные шестьдесят кг, но и здоровый девичий румянец. Диплом сдала с боем, без потерь, и даже с прибавлением в лице тщедушного Глеба. То, что и года не прошло, он подался влево — это Глеба проблемы, а вот то, что нервничала зря, а обернулась все так просто — мои.

Вот и сегодня состояние было такое же. Я очень старалась поддерживать в себе дух, но под конец дня и мой энтузиазм иссяк. Спала крепко, а снилась гадость всякая, с похоронами связанная. И почему-то через обряды захоронения проходят не девчонки, а я.

17.

На второй день коньяка бутылку я не просила, отказалась от совместных трапез-поминок с жертвенницами и пробыла весь день в саду. Сад впечатлил разнообразием, размерами, размахом, фантазией и возможностями. Здесь было все, видимое и не видимое мной, от кровавого пруда с черной рыбой до мини Альп. Даже красивое место для погребения нашла. Посидела рядышком, представила, как пройдет церемония и погрустила о не прожитом и не пережитом.

Подумала о том, что без меня дома будет скучно. Да и вообще, что это такое! Помру здесь, а почестей там никто не увидит. Значит, нужно мою потерю родителям хоть как-то возместить! На этом фоне планы с погребением завершились, началось планирование переброса подходящих ценностей или драгоценностей в мой мир.

Если подумать, то в предоставленных комнатах поживиться нечем. Хоть их оказалось больше, чем одна, но обставлены они весьма скромно. В них не предусматривались украшения, которыми перенасыщены залы и коридоры с галереями для гостей, нас по ним водили от силы два раза, так что оценить богатства убранства я успела, а проверить их крепление к стенам — нет.

— Льелик! — позвала я бесенка. Запыхавшийся и уставший, он явился предо мной. — Льелик, когда здесь будет какой-нибудь бал?

— Собрание жертвенниц и послов ста тридцати миров назначено на сегодняшний вечер!

— Ага, мы присутствуем!

— Только вначале.

— А дальше что?

— Распределение заданий между мирами. — Бойко ответил он. — В тайны традиционных обрядов вас посвящать нельзя!

— Ладно, тогда другой вопрос — кто может перекинуть жертвенницу в ее мир хотя бы на долю секунды?

— На тридцать секунд все сто тридцать послов! — прикинула свои возможности и улыбнулась бесенку.

— Отлично! Во сколько нужно быть готовой?

— Уже.

* * *

Говорят: "Перед смертью не надышишься", но это еще не повод браться за лопату и расчищать место для двухметровой ямки.

Я, красиво и скромно одетая, спустилась ранее других жертвенниц. И вот уже минут пять, как брожу по залу, присматриваясь к дорогому убранству. Обдумываю, что ценного можно отправить домой тихо и незаметно, чтобы моя безвременная кончина была не так горька. Здесь было много всего, но все слишком хорошо закрепленное. Изумруды, рубины и бриллианты изобиловали в орнаменте окон и дверей, но моим вандальным манипуляциям не поддались. Такое же горькое разочарование постигло с канделябрами из горного хрусталя, хорошо закрепленными на стойках, с серебряной посудой, не отплывающей от стола далее, чем на полметра. Я потерпела фиаско даже с золочеными шкатулками, установленными под огромным зеркалом.

Попытка сдвинуть хоть одну из них не увенчалась успехом, хотя я использовала рычаг. Для этого тайком взяла чужую деревянную трость. Она была на удивление прочная и в руках удобная, а набалдашник ее изображал череп то ли волка, а то ли другой мохнатой зверюшки. Не добившись желанного результата, тросточку вернула. Ну, почти вернула, к сожалению, почуяв неладное за спиной, хозяин трости обернулся. От резкого движения улика выпала из моих рук.

— Не дергайтесь Вы так, она просто упала и я ее подняла. — Трость с пола тут же перекочевала в руки хозяина и подверглась дотошному осмотру.

— И поэтому на дереве двухсотлетней мощи четыре ровных среза? — возмутился очень волосатый и мужчина, указав когтистым пальцем на порчу.

Меня в коллективе любили за способность выкручиваться в сложных ситуациях. И не просто в ситуациях, а там, где немного виновата я. Да так, что обвиняю в смертных грехах всех, кого угодно, с одним исключением. С исключением меня.

— А незачем грызть что ни попадя, когда Вы злы!

— Что? — шерсть вздыбилась на холке неизвестного.

— Сами вспомните привычки собак, они вам разве не знакомы?

— Сообакррр, — прорычал он, зеленея и покрываясь густой шерстью с завивкой. Монстр начал расти в размерах, как на дрожжах, и плащик его вместе с ним.

— Упс! А Вы разве не... Извините ради Бо..., — тут я опять осеклась. — Извините Темного Повелителя ради, я впервые избрана.

— Жертвенница?!

— Ну, типа да.

— А мир какой? — все еще рыча, но уменьшаясь по размерам и шерстистости, поинтересовался перепончатый монстр, который на волка все равно мордой походил.

— А Вы уже должны были догадаться. — Отошла от него подальше.

— Слабоумная невежда! — раздалось рычание в спину, на что я только отмахнулась. Все равно помирать вскоре, а с умом я или без, уже не важно. Мое чувство справедливости и отмщения в случае кончины многократно возросло и аппетиты вместе с ним.

Ну и что делать?

В поисках предмета, подходящего для возмещения потери меня хорошей, я оглядела зал. В поле зрения попал пухлый амурчик из золота. Амурчик не выше полуметра, но явно килограмм на девяносто. Как статуя, он весьма уродлив, а как материал для переплавки — очень даже весом. Ехидно улыбаясь, этот монолит целился куда-то вверх, умостив пятую точку на колонну.

Я обошла амура вокруг, подумывая о том, что скульпторы явно были с причудой, но это их беда. Еще раз мысленно взвесила амура и решилась.

— А может быть, я тебя возьму к себе... погостить.

Приобняв свой посмертный золотой фонд, я невинно попросила одного из послов нажать на мой кулон жертвенницы. Как назло, в залу влетел возмущенный черногривый. Шел он быстро, красиво, стремительно и ко мне. Спрятаться за статуей не получилось. Нардо в мгновение ока оказался рядом, а посол от одного из миров тут же ретировался. Меняю ранее принятое решение и с улыбкой обращаюсь к новоприбывшему.

— Привет! Нажми, пожалуйста, вот здесь. — Указала на кулон жертвенницы. — И посильней.

— Галя, не смей!

— Да что такого? Всего лишь амурчик чуть позолоченный. В ювелирном точно скажут чуть или ничуть. — Смотрю и каменею от того, что амурчик на эту фразу скосил на меня пару золотых глаз и плотоядно улыбнулся.

— Не совсем, — прошептал этот ужас златокрылый. Я дернулась, и статуэтка голым за... мягким местом полетела на пол. Маленькие крылья такую тушку пытались удержать от падения, но не удержали. Амурчик звучно шмякнулся.

— Нардо, придержи эту бестию! — как ни странно, но это одновременно прокричали и я, и амурчик.

— Донато, простите мою жертвенницу за неподобающее обращение. — Черт отодвинув меня в сторону, помог золотому пухлику подняться. Затем с почтением протянул оброненные лук и стрелы.

— Она из четвертого мира, — кивнув на меня, объяснил он. Судя по всему, четвертый мир у здешних помпезных гадов не в чести. Так и не брали бы оттуда жертвенниц! Что, им из других миров никто не приглянулся?

— А! Четвертый! Тогда ясно... — с презрением позолоченный оглядел меня. — В этом проклятом мире до сих пор рождаются хорошенькие на вид и глупые на всю голову.

— А нефиг одновременно подстреливать моральных уродов и красавиц. — Выдала я в защиту своих. И наступая на это чудо разжиревшее, продолжила. — Или вы по своему образу и подобию парочки лепите?

Предостерегающее восклицание Нардо я не слышала.

— Или у вас прицел сбился от злоупотребления горячительными?

— Что? — опешил амурчик, покраснев сквозь позолоту.

— А что? Слова ваши, а выводы напрашиваются сами собой. — Я дернула тетиву на его луке, и она противно зазвенела. — Так что? Трудно признаться в собственной халатности?

Вот тут произошло нечто необычное. Амурчик ни с того ни с сего застыл с открытым ртом, а Нардо вытянулся по струнке.

— Что до халатности, то это право дело, в точку. — Глубокий красивый мужской голос прервал нашу перепалку. Где-то я его уже слышала, а вот спрашивается где? Оборачиваюсь и встречаюсь с глазами бездны! Именно так, бездны, поглотившей все женские желания. Он был умопомрачительно красив и статен, прокачан и опять-таки красив! А самое, по-моему, классное, он был уже рогат.

— А вам рога уже наставили или Вы с другими нареканиями?

— Галя! — возмутился Нардо.

— Что Галя?! У тебя же их нет, а вот мужчине не повезло с избранницей в нареченные...

— А с избранницей в жертвенницы повезло? — поинтересовался рогатый.

— Сейчас узнаем! Чья ваша? — обернулась к залу выискивая поникших жертвенниц. Но стоило только отвернуться, как здоровый когтистый палец постучал по моему плечу. Я тяжело вздохнула. — Только не это...

— Именно так. — Сообщил рогатый.

— Простите меня, Повелитель. — Склонившись, проговорил Нардо. — Я не успел подготовить...

— Интересно, кого подготовить Вы не успели, Нардо? Ее или меня?

— О! Наш человек! Юморить умеет. — Вытерев ладошку от осыпавшейся с амурчика позолоты, протянула руку для пожатия. — Будем знакомы, Галя.

— Люциус, — он пожал мою ладонь. — Люциус сын Люцифера, продолжаю дело отца.

Прозвучало это очень важно и весомо, не смотря на обольстительную и в то же время плутоватую улыбку Люциуса. Тут же захотелось поднять свой статус.

— Галя Гаря, дочь своего отца. Веду социально-культурную деятельность и на данный момент занимаю пост главного ассистента ведущей торжеств.

— Значит, трость у господина Вестериона Соорского брали для ведения парадного строя? — полюбопытствовал Люциус.

— Галя! — возмутился черт.

Делаю невинную моську и оглядываюсь в зал. Монстр зеленка беседовал с другими послами, бросая косые взгляды в мою сторону.

— На самом деле я хотела с ним познакомиться, но предлог был придуман неудачный.

— Можно мне знать, к чему были предшествующие этому предлоги?

Это он явно на мои ковыряния у стен указывает, да? Подумала я и рогатый хмыкнул.

— Вам стоит знать о том, что... — начиная выкручиваться, слишком рано взяла паузу, и он меня перебил.

— О том, что вы с перепуга решили возместить моральный ущерб парой камешков из стен.

— Ну, знаете ли! — возмутилась я. — Перепугаться было с чего. Посидите один обед с вашими жертвами, и вы поймете!

— Что пойму? — в голосе проскользнули бархатные нотки.

— Каким был уровень моего отчаяния.

— И с чего вдруг такая паника? — Темный Повелитель жестом отправил Нардо погулять. И лицо его стало такое интересное, что мне самой захотелось пойти погулять. Глянув на Повелителя, пухлик позолоченный сам от нас отошел к колонне.

— Эм... ну...

— Так в чем вопрос?

— В том, что вы не желаете предоставить ответы. — Оробев, сообщила я. — У меня вопросов завались сколько! Хоть бы одна сво... черто..., — бровь рогатого медленно поползла вверх — ругательства пришлось замять, — гм, хоть бы кто-то потратил время на объяснения!

— Я могу. — Подобной прыти от Великого и Всесильного ожидать было невозможно, явно что-то таится в поступках рогатого.

— И во что мне это обойдется?

— А вы что-то хотите отдать?

— Нет, но лучше знать, к чему ваши откровения в итоге приведут. — Я старательно делала голос бодрым, избегая обеспокоенных тонов.

— Так если вы помирать собрались, не все ли равно? — слукавил рогатый.

— Ну как бы... если исходящая от вас информация приблизит день погребения, уж лучше воздержитесь. — Смотрю внимательно на него, пытаюсь прочесть, чего удумал.

— А если мои старания его отдалят?

— А могут?

— Могут.

— В таком случае предлагаю Вам поделиться той информацией, которая поможет.

— Да? — он постучал пальцами по подбородку, прежде чем спросить, — а что мне за это будет?

— Бесплатный консультант в делах амурных. — Нашлась я. Не отдавать же ему душу. Ей богу! — раздумывала я про себя. Рогатый опять как-то странно хмыкнул.

— У вас лицензия есть? — прищурился он.

— Как она должна выглядеть, эта ваша лицензия? Два белых крыла, лук со сбитым прицелом, десять лишних кг веса и стопроцентная обнаженка? — услышав мои эпитеты, амурчик, торчащий у колонны, удалился с гордым видом.

— Лицензии нет.

— Есть рекомендации! От пятнадцати мужчин — барона Кешика и его свиты! — с гордостью защитила свои знания.

— Приму к сведению. Пройдемте.

Правомерным было спросить: "Куда идти?" потому что впереди или сзади нас выход не намечался. Но вместо этого спросила иное.

— А может быть Вы сами прогуляетесь? Информацию можно предоставить и в письменном виде или аудио записью.

— Только если кровь будет ваша. — Прищурился он.

— Не поняла...

— Чтобы просветить вас я готов исписать сотни страниц, но чернилами должна быть ваша...

— Ааа, нет! Пройдемте! — сама взяла его под локоток, — приятно иметь дело с такими прямолинейными субъектами!

— И с такими понимающими людьми. — Скопировав интонацию, согласился рогатый.

18.

Мгновение, и мы попали в мраморный круглый зал без окон и дверей. В нем было глухо и звучно. Не успела задуматься о том, какой черт дернул Повелителя меня сюда занести, как тут же перед глазами предстала обстановка. Пара кресел, столик с графином и чашами, огромная люстра и нагромождение стеллажей вдоль овальных стен.

Усадив меня в кресло, он разместился напротив, наполнил чашу для себя и, пренебрегая всеми правилами приличия, начал рассказывать. Первоначальное возмущение от его поведения сменилось вторым возмущением, а затем и третьим. В конечном итоге я его перебила.

— Погодите-ка, — сложила руки на груди, — это что выходит? Что Вы с ее отцом семь долгих лет не можете договориться?

— Точнее он не желает договориться, тянет время.

— До момента Х. — Поняла я.

— Первый год он тянул с решением, но позволял нам видеться. А затем, узнав о древнем пророчестве, начал срывать свадебный обряд. — Повелитель взболтнул красную жидкость в своей чаше.

— Как его сорвать можно было?

— Если к торжеству в Дарлогрии добирается слишком мало жертвенниц. Они не могут справиться с заданиями.

— А отправить принцессу справляться с заданиями нельзя?

— В случае смерти жертвенница возвращается в свой мир.

— А в ее случае, что? Погребение?

— Молитва.

— От нее ничего не останется? — удивилась я, неожиданным истинам об этом мирке.

— После заданий ничего не остается.

— И вы еще утверждаете, что нам беспокоиться не о чем? — насупилась я. Он молчит и поглядывает на меня из-за чаши. Медленно делает один глоток, затем второй. Откладывает чашу и продолжает молчать.

Нет, блин! Я за информацией сюда пришла или чтобы состариться, глядя на этого индивида? — подумала я. Рогатый хмыкнул своим мыслям и чашу отложил.

— И что в них сложного? — поинтересовалась вслух. — Всего лишь встретить рассвет в доме мужа.

— Это невозможно. Рассвета в Аиде нет.

— А приручить зверя?

— У меня Цербер любимый домашний питомец.

— Что в таком случае кроется под заданием "Накормить гостей"? У вас гости не едят?

— Как раз наоборот. Последними были вампиры, как думаешь, какую пищу они предпочли?

Нервно сглотнула и начала более детальный осмотр кабинета. Нет, дверей в нем не было и спустя время не обнаружилось. Я попыталась обдумать ситуацию.

Сейчас мне хотелось больше всего тихо смыться отсюда. Но за счет кулона не получится, бес честно на это счет предупредил. Но если подумать, то правильно наложенные на себя руки приведут к смерти, а это значит...

"Ничего это не значит, — раздался голос рогатого в моей голове. — Умрешь здесь, так и быть, похороним, что останется, или молитву прочтем. Ты место в саду вроде бы выбрала".

— Что?! Это такое...? — мой вопль заставил его поморщиться.

— Разговор по душам.

— Да, мать вашу...!

— Галя!

— Что Галя! — завопила я, решаясь на отчаянный шаг. — Ты вообще оборзел, рогатый?!

— Думай, с кем говоришь. — Он поднялся из кресла. Просто поднялся, голоса не изменил, внешнего вида тоже, но такой страх накатил, что вот-вот инсульт и инфаркт наступят вместе. Стало жарко, страшно и в то же время появилась уверенность, что вот сейчас меня домой вернут. А в таком разе терять нечего, только месяц каникул в этом мире.

— А я и думаю! — добавляю сгоряча.

— Ясно, — Повелитель тут же сел в свое кресло, и мой страх отступил. — Решила, что рассвирепею и отправлю домой.

— Вообще-то, расчет был иным.

— Убью и отправлю домой?

— Не знаю уже, — я рухнула в кресло. — Но если бы Вы еще так постояли, как стояли, я бы и сама того...

— Самой у тебя не получится. Я тебя призвал. — Самонадеянно заявил этот гад. Забыл, видать, что мне в памятную ночь спать не давали черт Нардо и бес Степаненко. — Так что ты единственная в этом мире на том же основании, что и моя единственная.

— Что?!

— Не визжи!

— Что значит! Вы же... Вы только что признали, что моя кончина здесь станет... Ууууу

— Что ууу? — поинтересовался он, улыбаясь.

— Урод вы рогатый!

— Галя, я на это не реагирую. — Пресек он мои словоизлияния. — Рогат и красив с детства, но оскорбиться могу, так что...

— И что, черт вас дери, Вы сделать можете?

— Увидишь. — Пообещал он и я затихла. Горько осознавая свою неправомерность и ничтожность в руках властителя, потянулась за кубком и чашей для себя. Его брови поползли вверх.

— Помирать, так с выпивкой. — Произнесла я вслух, потому что мыслительные процессы с ним можно было не таить.

— Галина, отложите чашу. Вам пить нельзя.

— Неужели жалко, Ирод, хмыкающий невпопад.

— Я хмыкал впопад, — возразил рогатый, отбирая чашу и графин. — А пить нельзя, так как вы вряд ли оцените бычью кровь.

— Дали бы хоть попробовать, — протянула я. Пить не буду, но вредничать еще могу.

— У меня нет желания стирать ковры из-за сплюнутого вами напитка.

— Нет, не жадина, лентяй. Жлоб — другими словами.

— И в какой трактовке мне подходит это слово?

— Во всех! Там в основном экспрессивные и отрицательные значения. Так что Вам все идет! То есть все идут!

— Успокойтесь. — Предложил он.

— Не вижу в этом смысла. — Плюхнулась обратно и с ногами залезла в кресло. — Я тут избранная жертвенница. И выходит, что мне придется спасать тощий зад Вашей нареченной ценой своей жизни.

— Не такая уж и... — начал было он, но осекся.

— Не такая уж и тощая?

— Я хотел сказать — все не так плохо.

— Да. Если подумать, то помогать мне будут шесть истеричек. Может сократить их мучения.

— Как? — ухмыльнулся этот.

— Подсказать, что если из окон повыпрыгивают или наколются на острый предмет, то их проблема решена.

— Галина. — Он придал голосу весомости. — Я вас призвал, потому что сроки поджимают. В моем окружении не так-то много преданных лиц. Тех, на кого я мог бы опереться.

— Да, я видела эти лица.

— Но это не последнее. Среди них есть предатель.

— Амурчик! — ехидно добавила я. — Страшно представить, где он хранит секретные послания.

— И он в том числе. — Не отреагировал на мою шутку Повелитель. — Мне нужна помощь.

— Так я всего лишь человек, да еще из четвертого мира.

— Вы единственная, кто выкручивается везде и всегда. И я следил за Вами...

— В душе тоже?

— Что?! — он понял и отмахнулся. — Нет, я о другом. О том, как Вы справлялись с бароном, Нардо, как отстаивали свою точку зрения и действовали не только в своих интересах. А во благо. Это же была Ваша идея сбросить охотников короля с обрыва!

— Кстати, о благе. — Перебила его я. — Не знаете, моему домовому Топ Томычу два кило грильяжа передали или нет?

— Я узнаю, — заверил он, скрипя зубами. Внутренне я ликовала. Ага, гад рогатый, не нравится, когда тебя перебивают!

— Я все слышал.

— Я тоже все слышала. Обо мне, любимой, такое редко говорят. — Пришлось признаться четно и добавить, — особенно те, кто, видя, каково мне, могли все это прекратить.

— Не мог, я должен был Вас проверить. — Ухмыльнулся он.

— Поржали, да.

— Было дело. — Признался, расцветая улыбкой. — Поэтому я знаю, что скрасит Вашу участь.

— А знаете, мне нужно взять тайм-аут и все обдумать.

— Что обдумать, Галя? О размере вознаграждения Вы спорить не сможете, я вам это обещаю.

— Ага, если у меня будет кляп во рту и камешек пудовый на шее, я оспорить не сумею.

— Мое слово, слово чести. — Оскорбился рогатый красавец.

— Поэтому я и прошу время у Вас, как у честного.

— Ладно.

В молчании тяжелом мы смотрели друг на друга, оценивая сложившуюся ситуацию. Я старалась, я очень старалась не думать про себя. Было сложно ничего не представлять и не прогнозировать. Еще сложнее не вспоминать опасные моменты из прошлого. И уж тем более не приплетать к первому второе и третье. Старалась мысленно ла-ла-лакать.

— А что с заданиями?

— Завтра расскажу.

— Тогда Вы, наверное, спешите. — Кивнул, — спешите на собрание и обсуждение заданий с послами.

Он улыбнулся, вслушиваясь в поток моих мыслей. Они все же прорывались через поток "ла-ла-ла".

— И мне пора идти. Так что... до завтра.

— До завтра. — Щелкнул пальцами, и кабинет с рогатым растворился в воздухе. Передо мной явилась комната шизофреника. Никогда бы не подумала, что буду рада ее аляповатым просторам. Я завалилась на кровать только с одной мыслью: "вот теперь можно не беспокоиться, что ты будешь услышана".

"Вынужден тебя разочаровать", — раздался в моей голове один из самых красивых голосов. — "И к слову, Нардо тебе нравится меньше".

— Мечтай! — отмахнулась я, засыпая.

Вот так мы с Темнейшим перешли на "ты".

19.

В некогда самом красивом и богато обставленном замке Дарлогрии бушевал грандиозный скандал. Его Величество неистовствовал и это понимали все, живущие во дворце.

Его Величеству Королю Гарминту Еол Шарильму XIV было известно, что иноземный предсказатель судеб двумя годами ранее обнадежил Темного повелителя. По его словам выходило, что седьмой сбор жертвенниц, а точнее одна из избранных, может завершить многолетнее противостояние в пользу Дьявола. Но если Темному Повелителю удача не улыбнется, как и в прошлые годы, то сила его в мире избранницы иссякнет окончательно. И тогда зятек, не способный отречься от любимой, согласится на все условия своего нового отца.

Мысленно будущий тесть дьявола уже давно рисовал, как расширит горизонты королевства далеко за пределы этого мира. Какие будет снимать "вершки" с подчиненных народов и как заставит потчевать свою персону. Быть может он подвинет новоявленного сына и займет трон в Аиде. Тщеславие зарвавшегося Короля можно было понять. Так как опасное предприятие по саботажу свадебного обряда давно набрало обороты и уже принесло свои плоды. Из ста тридцати жертвенниц лишь пять добрались ко дворцу, а это треть, того что добиралось ранее. Теперь осталось узнать, кто из них избранная дьяволом, и тихо устранить ее.

Как вдруг к Королю стали приходить донесения о шестой жертвеннице, которая, обойдя охотников и духов, достигла дворца его Темнейшества. Она цела, жива и успела встретиться с избравшим. И об этом ему с опозданием сообщает даже не посол, а позолоченный предатель из вражеского стана.

Выслушав донос, Король ругался как проклятый, требуя немедленно открыть портал для распекания посла. Магический орден, несмотря на поздний час, тут же исполнил волю его Величества. Через мгновение в водном зеркале чаши бассейна появилось вытянувшееся и серое лицо Расмуртия Гельскори. И началось...

— Как Вы посмели не узнать таких новостей?! Как Вы могли отпустить его от себя? Темный Повелитель не должен был встретиться с этой жертвенницей!

— Но, милорд, — проблеял посол, бледнея, — у меня не оставалось выбора.

Худой и очень низкий человек в черной мантии представителя посольства Дарлогрии стоял, чуть пошатываясь. На его груди красовался увесистый орден королевства и камни украшения были столь же красны, как и глаза посла. Но рассвирепевший Король этого замечать не желал. Распекая несчастного второй час кряду, он продолжал настаивать на своем.

— Вы должны были сделать все возможное и невозможное!

— Я и без того сверх меры пренебрег всеми правилами дипломатии. — Произнес Расмуртий Гельскори. — Переговоры длились не менее двадцати шести часов, как и требовалось Вами изначально.

— Что вы мелете! — взревел Король, краснея, как глаза посла.

— Я говорю лишь о том, что не мог знать о ее появлении. Все это время я не отходил от дьявола ни на шаг.

— А он?

— Удалился всего лишь на секундочку, — промямлил посол. — Возможно, тут все и случилось...

— Как вы могли это допустить? — разгневанный король бросил золотую чашу в воду. — Он не должен был встретиться с избранной. Он не должен был с ней говорить! Это Ваш промах! Ваше упущение! — посол, уставший приводить доводы и аргументы, потер трясущимися руками лицо.

— Что вы требуете от меня Ваше Величество?

— Чтобы ты немедля ее устранил!

— Как? Жертвенницу, несомненно, сторожат подчиненные Темного Повелителя.

— Хо! — развеселился Король, — несомненно, сторожат. Но исключительно верные мне нелюди!

* * *

Среди ночи со странными видениями и образами, в апартаменты шизофреника ворвался бесенок. И, как еще одно видение из сна, заметался, будоража и переворачивая все вокруг.

— Галина!

— "Мисс Виз-Ком" слушает! — с ответом, заученным для телефона на работе, села в кровати. Оглянулась, вспомнила, где я, и зарылась обратно в одеяло.

— Галина! На вас только что хотели совершить покушение! — мохнатый нахаленок стянул с меня одеяло.

— Странно со злодеями за ночь не встретилась.

— Убийц остановили! Перед самыми Вашими дверьми!

— Интересно. И как это?

— Вестерион Соорский пришел на помощь послу из Дарлогрии! И они смогли удержать натиск кровожадных хайдо!

Я села на кровати, с трудом соображая, что случилось.

— Погоди... Значит на меня совершали покушение кровожадные твари, их остановили на подступах к моей спальне, и я осталась жива, так?

— Да.

— Об этом можно было сообщить утром, когда я окончательно высплюсь. — Я потянула одеяло на себя.

— Никак нет! — отчеканил бесенок. — Посол Расмуртий Гельскори погиб в этом страшном бою и теперь Вы должны за него помолиться.

— От него ничего не осталось...

— Именно так, — Льелик достал мою обувь. — Вставайте, Галина, Вам неуместно не появляться. Вы причина его смерти.

— Тут я бы поспорила, но не буду. Жаль посла... У него дети есть?

— Конечно! Они ожидают возрождения главы семейства на следующее новолуние.

— Очень интересно. — Вылезла из-под одеяла и начала собираться. — Значит, принцесска здешняя, если помрет, так окончательно помрет. А посол их, что по рангу и значению ниже стоит, будет восстановлен...

— Это заслуга Вестериона. — С восхищением прошептал Льелик. — Он успел в последний момент!

— Что он успел в последний момент? Противоядие дать или жизнью поделиться? — надела последнюю деталь мрачного, как грозовое небо туалета, и обула изящные туфельки. Вид мой стал неимоверно трагичным и черная накидка на волосах его подчеркивала. Никак траурное облачение.

— Вам пора, — подталкивая меня к выходу, сообщил бесенок.

— Слушай, Льелик, — я остановилась у дверей.

— Торопитесь, — упорствует мохнатик.

— Только один вопрос: зачем читать молитву и надевать этот маскарад, если он возродится?

— Таковы правила.

Когда перевернутый треугольник дверей раскрылся, остановилась, как вкопанная. Картина, представшая перед глазами, была устрашающей. Кровожадные хайдо чертовски походили на огромных стальных богомолов, которые цепочкой по стене выстроились с нижнего яруса до моей двери и чудным образом окаменели. Последний как раз сгруппировался по типу резного крылечка. Шестиметровый гигант свое брюхо подставил под порог, затем выкрутившись на триста шестьдесят градусов, растопырил лапы и раскрыл пасть. И в таком кровожадном виде завис над дверью.

— Галя, он уже не причинит зла, — пообещал бесенок.

— Ага, он такой свирепый, сейчас сожрет!

— Нет! Последний огненный выдох достался послу Дарлогрии. — И Льелик указал куда-то вправо от меня.

Любопытство взыграло настолько, что ступив на каменное брюхо хайдо, я посмотрела направо. В каменной стене обнаружилась отчетливая вмятина, по форме обрисовывающая низенького и очень тощего человека. Обгоревшие края подтверждали, что дыхание у хайдо не только мощное, но еще и обжигающее. О чем я сообщила вслух.

— Вообще-то, сжигающее до пепла, — проинформировал бесенок. — Расмуртий Гельскори осыпался вниз, именно там, над прахом, Вы должны произнести молитвенные слова.

— Не хило, — прокомментировала я, оглядываясь. — Как спустимся?

— По хайдо. — Сообщил бесенок. Окаменевшие богомолы сложились на удивление в удобную лестницу. И мы с Льеликом без труда и промедления спустились вниз.

Произнести молитву над пеплом временно почившего, собрались все сто тридцать послов, прислуга западного крыла и одетые в мрачное жертвы. Все они в руках держали фонарики, пылающие красным светом. Поприветствовав собравшихся, я, прикрывая зевок, пошла вперед за Льеликом.

Кучку пепла уже отделили от стены и засыпали в золотой сосуд с керамическими ручками. Справа от сосуда стоял Нардо, слева демонесса Ирвит. Оба хмурые, а Ирвит так еще и злая. Видать от того, что цвета ее одежд на этот раз ей совсем не шли.

Бесенок проводил меня к чаше, а затем указал на пустое место возле неизвестного спасителя — сэра Вестериона. Его мощная фигура была укутана в плащ с ног до головы. А стоило только приблизиться, посол откинул капюшон и повернулся ко мне. К моему неудовольствию, спасителем Расмуртия оказался тот самый зеленый монстр, чью тросточку я нечаянно оцарапала. Так и быть, признаю — его реакция была обоснованной.

— Так я спасал эту? — выплюнул зеленый монстр, брезгливо указав на меня.

— Да! — От такого пренебрежения к моей персоне меня понесло. — Представляете, посол Дарлогрии пал невинной жертвой моего проклятия.

— Галя! — попытался оборвать меня Нардо.

— На что намекаешь, козявка?

— Со мной лучше не связываться, зеленый помет.

Холка монстра вздыбилась, напоминая о том, что вот сейчас он начнет свирепеть и расти.

— Ну, что размялись? — поинтересовался один из самых красивых голосов в мире или мирах. Вестерион тут же перестал вздыбливать шерсть, я потупилась в пол.

— Значит, приступаем. — Люциус возник перед нами. Распростав руки из-под черного плаща, он завел одну из самых странных молитв. Из нее выходило, что мир этот мы посещаем, чтобы искупить грехи предков своих и наделать новых для потомков. Что любить ближнего своего, как и врага, не возбраняется. К слову, второго можно убить, и это прощается, если вовремя, а лучше в процессе убиения, покаяться. Родители — горе твое, дети — твое счастье. Но, чтобы оправдать надежды первых, нужно испорть жизнь вторым. С ближними ссориться нельзя. Но если очень хочется, страви их с дальними, пусть повоюют. Завидуешь соседу, позарился на его жену? Прими, как данность — покуда соседа с дороги не уберешь, своего не получишь...

Где-то на сороковой строке я предпочла не вслушиваться в то, что требовалось повторить. Для психики такие тексты не лучший информационный источник . Под конец неторопливой молитвы прах временно почившего вспыхнул красным огнем. Через минуту в сосуде ничего не осталась.

— Ну, с Богом! — произнесла я и запоздало осеклась.

"Ай-ай-ай, — прозвенело в моей голове. — Разве так можно?"

"Можно! Я только что избежала сожжения! У меня шоковое состояние! Мне все можно!"

"Уж лучше бы это была предсмертная агония", — вклинился второй голос, и зеленый монстр зло покосился на меня.

"О том, что лучше, никто стриженную зеленую лужайку не спрашивал!"

"Эта не стриже... хм! Галя, Вестерион спас тебе жизнь!"

" А Вы, Ваше Темнейшество, на совесть не давите! Меня там не было, Вас, наверняка, тоже, еще неизвестно, кто мне жизнь спас!"

"Повелитель, — обратился к рогатому зеленый, — так как жизнь ее по законам Дарлогрии принадлежит мне, позвольте спасти мир от этого создания"

"Только в случае еще одной фатальной ошибки с ее стороны", — последовал ответ Люциуса.

"Ждать недолго..."

Зеленый монстр натянул капюшон на голову и исчез под звук моей упавшей челюсти. Люциус с серьезной миной отдал приказ, чтобы все разошлись по комнатам. А напоследок жизнерадостно пожелал приятного сна.

"Что?!" — завопила я. От рогатого никакой реакции. Только Нардо как-то серьезно смотрит на меня.

— Что?! — это уже вслух.

20.

Не успела и глазом моргнуть, оказалась в знакомом круглом кабинете и в компании Нардо и рогатого Темнейшества. Люциус сидит в кресле, я и черт стоим перед ним, как неприкаянные.

"А что?! Тебя это будет подстегивать!"

— Ни хре...

— Не выражайся! — Нардо, видимо, успел пополнить знания в словечках из моего обихода.

— Не выражалась бы, не будь повода! Вы что себе позволяете?

— Таковы здешние правила, ты гостья в этом мире и должна бы следовать им. Кто твою жизнь спас, тот может ею распоряжаться.

— Первое: я не гостья, а явная заложница. Второе: правил не видела. Третье: так как я призвана вами — это ваш промах! Четвертое: фиг докажете, что он меня спас! Может быть, шел убивать и с конкурентом в пути столкнулся, завязалась драка... И слабый пал в бою.

То, что эти двое между собой переглянулись, не заметила. Но чтобы не разводили полемики, задала отвлекающий от темы вопрос.

— И вообще! Когда мы с этими заданиями завершим?

— Менее чем через четыре недели. — Вздохнул Люциус так, словно это пустяковый отрезок времени. Потянулся за знакомой чашей и сосудом, налил себе и черту и указал черногривому на свободное справа кресло.

"А мне даже сесть не предложил. Гад!"

"Я все слышу"

"Так тебе и надо!"

— А сейчас зачем жертвенниц собрали? — обратилась к Нардо.

— Из соображения безопасности.

— Да? Это чтобы всех сразу в одном месте перебили?

— Как бы... — начал Люциус задумчиво.

— Ага! Понадеялся, раз лазейка в седьмой раз обозначится, то все! Можно рукава спустить?

— Галя... — укоризненный окрик Нардо мне основательно уже поднадоел.

— И не галькай мне тут! Персонал халатно относится к своей работе, беря пример с него. — Кивнула в сторону рогатого. — Ты тоже не образец!

"Наговариваешь зря" — Люциус опять в мысли влез.

"А ощущение стойкое, что все здесь родились в халатах"

"Вообще-то в рубашке и с золотой ложечкой в зубах", — ответил Темнейший.

"Мдя, а зубы случаем не акульи вставные, а?"

"Нет. Мои, — он кивнул на черта, оторопело смотрящего на нас, — заканчивай с мысленной пикировкой"

"А нечего ко мне в мысли лезть. Или слушай молча, или иди дальше"

— Да помолчи ты! — сообщил рогатый вслух. Повернулся к черногривому, словно здесь и нет меня. — Нужно решить, что делать дальше...

И замолчали.

Выходит, теперь у них начался мысленный обмен соображениями. В течение десяти секунд я просто наблюдала за сменой эмоций на двух упомрачительно красивых мордашках, которые могли договориться до чего угодно. А точнее, до того, что меня не устроит. Стоять, смотреть на это со стороны было бы непродуктивно. И я влезла со своим предложением.

— Валить отсюда надо! Есть куда?

— А насколько валить собираешься? — рогатый, ухмыльнувшись, перестал меня не замечать. Хлопнул в ладоши, и в пространстве возникла трехмерная карта с множеством разноцветных пятен.

— До окончания срока, так, чтобы появились и сразу же на обряд. Но при этом, чтобы заскучать не успели.

— Аид подходит, — сообщил Люциус. — Нардо, переговори со старшей родственницей, у нее тише, чем в других провинциях.

— Это что, к чертовой бабушке? Или все же к чертовой матушке? — вопросы проигнорировали оба, вернувшись к мысленному диалогу.

Через минуту Нардо ответил на вопрос Темнейшества вслух:

— Нет.

— Для этого им через лешего пройти нужно.

— Да. — Согласившись с Темнейшеством, Нардо начал что-то искать на карте. — Мы договаривались с ним заранее, но сроки вышли. Я сообщу ему повторно.

— Что-то это ваше "пройти через лешего" звучит похабно. — Вклинилась я, оглядывая красивого черногривого. — Он нас как пропускать будет?

— По одной или по две, в зависимости от настроения. — Улыбнулся черт и стал еще краше.

— Нет. Уважаемые, объясняйте нормально, что имеется в виду.

— Так мы и говорим, что он... — Люциус остановил Нардо на полуслове и продолжил сам.

— Леший просто выдает разрешение на обряд, задает важные вопросы и получает на них ответы.

— Ясно.

— А раз ясно иди спать, Галя, потом договорим.

— Но я...!

"Вжик!", "бумц!"

21.

И стою я уже в совсем иных апартаментах с возмущением. "Вжик" прозвучало потому, что меня перебросили. "Бумц" — потому что перебросили в непосредственную близость к окну. И я, узрев, что творится снаружи, лбом стукнулась в стекло.

— О, Господи! — я потерла ушибленный лоб, а затем и глаза.

В красной дали простирается огненное море, свинцовое небо ежесекундно пересекают вспышки молний, а острые пики рваных гор, вырываясь из огненных вод, утыкаются в ядерные тучи и, кажется, что вот-вот вниз обрушатся потоки нефти. И на фоне хаоса, бушующего внизу, под окном зеленеет классический сад с беседками в стиле поздней готики. Иными словами, тишь и благодать в сердце на обочине кровавого ужаса. От такого контраста в глазах зарябило. Поморгала, но садик не исчез, более того, в надвигающейся темноте в нем загорелись миниатюрные белые фонарики. И ухоженные клумбы со стрижеными кустами, розовые цветники и скульптурные, стремящиеся ввысь композиции приобрели мистические движущиеся тени.

Зажмурилась, прождала несколько мгновений, но видение сада и огненного моря вдали не растворилось.

— О, Боже, мамочки мои!

— Здесь не принято так выражаться. — Послышалось сзади. Медленно оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с женщиной чуть за шестьдесят, ухоженной и с достоинством держащей себя. Не смотря на то, что в черных волосах появилась проседь, отливающая золотом, таким кудрям позавидовала бы индустрия красоты. Мадам была в брючном красном костюме с фривольным белым шарфиком на груди.

— Где здесь?

— В Аиде, — улыбнулась дама, одобрительно оглядывая мой траурный наряд. — Перед вами подземные чертоги Темного Повелителя. — Она указала вдаль куда-то за горизонт.

— А это, выходит, чертовы кулички? — обведя взглядом обширную залу с высоким потолком.

— Не совсем.

— А Вы кто? Чертова бабушка? Или чертова матушка?— задавать такие вопросы неэтично, и я это знаю. Знаю, но из-за шокового состояния задаю.

— Чертова бабушка, если говорить вашим языком. Меня зовут Рекоция Олдо. — Взяв меня под локоток, дама в прямом смысле слова вывела из залы. — Я более полувека слежу за просторами провинции Шатро.

— Гаря Галина. Можно просто Галя.

Чертова бабушка кивнула и продолжила: — Вы три года ассистируете ведущей мероприятий и четыре дня существуете как жертвенница, по временным основам королевства Дарлогрии. — Добавила она.

— Обещали задержать на тридцать дней, но надеюсь, за хорошее поведение срок скосят.

— Это вряд ли. — Обнадежила чертова бабушка, продолжая вести меня черт знает куда. Запомнить в какой по счету коридор мы завернули, не удалось. Проходы и переходы сменялись один за другим, и их впечатляющее убранство ни запомнить, ни рассмотреть не удалось. — Не пытайтесь запомнить коридоры, Вы все равно заплутаете, к тому же на каждом повороте будете вписываться в стены.

От ее слов я споткнулась и чуть не врезалась многострадальным лбом в дверной косяк. Благо, статная бабуся вовремя поддержала.

— Читаете мысли?

— Нет, предвижу ваши блуждания по моему воинственному дому. — Мы остановились возле резной деревянной двери с многочисленными металлическими вставками. Вставки отображали битву двух войск верхнего и нижнего царства. Судя по количеству бездыханных тел за войсками, они несли равнозначные потери.

— Ваш дом или вы не любите посторонних? Людей, в частности?

— У моего дома характер чертов, то есть характер мужа. А он был против гостей, полагая, что нечего зря тратиться на угощение.

— Переселение души в дом? — улыбнулась я, на что получила утвердительный кивок, и чуть было опять не шлепнулась из-за загнувшейся вверх половицы. — Но, как я поняла, мы здесь до окончания срока, а это почти месяц. Не лучше ли было поселить нас где-то в менее враждебно настроенном месте.

— Что Вы, Галина! В нашем мире дни, прошедшие в Дарлогрии, заменяют часы. Здесь время течет иначе. — На мой удивленный взгляд пояснила, — Вы здесь всего лишь на двадцать шесть часов. Это чуть более двух суток Аида, не успеете и глазом моргнуть, как вернетесь.

Перед нами из пола вылез бес в черной ливрее, с поклоном он распахнул двери.

— Итак, это Ваша комната... — Рекоция пропустила меня внутрь.

Увидев круглые апартаменты и пять занятых кроватей из шести, расположенных по кругу, оторопела. Комната была шикарно обставлена, дорогие блестящие ткани, ковры, шторы и канделябры, зеркала и деревянная мебель дышали роскошью, но близкое соседство с жертвенницами перечеркнуло изящную красоту.

— Рекоция! — стараясь говорить тише, потянула ее назад. — Умоляю, выделите мне отдельные апартаменты! На следующие два дня я согласна разместиться где угодно. Хоть в кладовке, хоть в подвальном закутке на полках с закатками. Только не селите с ними.

— Подвал вреден для женского здоровья. — Возразила она.

— Женское здоровье лечится, а психологическая травма — нет. У Вашего дома будет раздвоение личности, — дала честное обещание я, — потому что я на себя точно руки наложу.

— У Вас не получится.

— Что не получится? — я тихо закрыла две огромные двери и мысленно перекрестилась.

— Занять место в кладовой иди подвале. В моем доме таких "апартаментов" нет. А что до правильно наложенных рук... — улыбнулась она и напомнила, — Вы избраны Повелителем.

— Эту фразу о наложении рук я обронила мысленно перед Повелительным Темнейшеством. Как о ней узнали Вы?

— Получила подробную информацию о прибывающих гостях. История о вас исключительна.

— Наверное, Вам было приятно ее услышать.

— Вы даже не представляете, как приятно было на нее посмотреть.

— Посмотреть...? — вспомнила и прокрутила все произошедшее с противным послевкусием — невероятно, но факт. — По мне теперь можно книги писать и ставить фильмы "Пропади ты пропадом!" или "Непропадающая попаданка!".

— Фильмы как постановки? — поинтересовалась она, подводя меня к другой двери.

— В сущности — да, только спецэффектов больше.

Вот тут прикол "Это ваша комната..." повторился с точностью наоборот. Предо мною открылась необставленная круглая комната без окон и текстильных излишеств в виде ковров и занавесей, в центре одна кровать по типу жесткой койки и шесть здоровых мужиков, стоящих вокруг нее.

— Это что?

— Чулан моего супруга. — Улыбнулась она.

— А эти? — я указала на верзил свирепого вида.

— Охрана, присланная моим внуком.

— В принципе, если мужиков убрать и пробить в стене хотя бы одно окно, то жить можно, — согласилась я. — Вас не затруднит?

— Нет, — она хлопнула в ладоши и комната мгновенно преобразилась. Наполнилась богатым шиком, как и прочие апартаменты чертовой резиденции, и приобрела с десяток окон. Мужики остались, но с более смиренным видом.

— Предпочитаю спать одна. — Я старалась не ныть, очень старалась.

— Они спать не будут, это следящие.

— Предпочитаю спать без надзора.

— Ты их присутствия не ощутишь.

— В пустой комнате. — Настаиваю я.

— Комната и так пуста.

— А украшения, обстановка?

— Это фикция для отвода глаз. — Вспомнив, что всех шестерых нас изначально расположили в одной комнате, я задала вопрос.

— На что же на самом деле похож Ваш дом?

— На домик бабушки в деревне.

— Он маленький.

— Небольшой. Как я уже говорила, муж не любил гостей. А после его смерти расширять дом не захотелось. Дочь вышла замуж, а мне одной места в нем предостаточно.

Сделала себе зарубку в памяти, — стены не ковырять, это ненастоящее! А то вдруг опять страх смерти и желание наживы подвигнут на вандализм.

— И все равно. Исчезнут или станут невидимы — не важно, я следящих видела и все тут! Не усну!

— Уснете, я вам обещаю. — Рекоция похлопала меня по плечу.

— Пообещайте их выгнать. — Предложила я, пробираясь к кровати. — И верните комнате ее естественный вид.

— Хотите познакомиться с истинным лицом дома? — с прищуром поинтересовалась чертова бабушка.

— Да, когда проснусь.

Двери закрылись, охрана тихо исчезла за моей спиной. Раздеваюсь и ощущаю пристальный взгляд на своей персоне. То ли мужики развлекаются вуальеризмом, то ли домик в деревне вспоминает о былом, а то ли синеглазый брюня захотел на меня поглазеть. А потому "обнажение" я исполнила в лучших традициях стриптиза. И, затянув с концовкой, не завершила финала, обломав реальных и не реальных наблюдателей.

В приподнятом настроении завалилась спать в нижней рубашке.

* * *

Где-то далеко в Дарлгрории Король Гарминт Еол Шарильм XIV, Темный Повелитель и синеглазый черт одновременно поморщились, не скрывая досады. Один из них читал донесения о провальном покушении, второй — погрузившись в отчеты о тринадцати котлах, столкнулся с новым непонятным словом, третий — взирал на любовь всей своей жизни, мечтая поскорее быть с ней.

Где-то близко в Аиде шесть приверженцев чертовой власти морщились, но уезжали из домика назад в столицу. А маленький уютный домик, если бы мог, поморщился бы во стократ сильнее прочих. Первое эротическое выступление за прошедшие пятьдесят лет завершилось фатальным обломом. Дух дома понял, что тратил эти годы на ревность и слежку за женой зря. Лучше было бы прокатиться по четвертому миру и насладиться видами их бытия!

22.

Казалось, не прошло и минуты, как я проснулась от истошного девичьего крика. Вылетела из комнаты, еще не совсем сообразив, кто и где визжит, вопит, завывает и швыряется мебелью. В коридоре у дверей столкнулась с парой бесов в странных черных нарядах, обойдя их, вошла в комнату с жертвенницами. Оказывается, комната их была напротив, хоть мы с Рекоцией бродили в доме минуты три. И это была не последняя внезапно открывшаяся новость — чертова бабушка вернула чертовому домику его исконный вид.

Я сама обалдела от открывшихся "красот". Комната была меньше прежней, но восьмиугольная и по углам снизу вверх, не прекращая движения, ползли жуткие огненные твари. Можно было бы сказать — ползли до потолка, но потолка наверху не было. Стены скручивались в восьмигранную пирамиду где-то очень высоко, так высоко, что огненные твари в выси не горели. Они ползли быстро, огибая каменную лепнину в виде застывших монстров. Самая уродливая скульптурная композиция костяных уродцев росла из пола и рогами как арками утыкалась в стены. Как раз под ними висели кровати жертвенниц. Ну как сказать, кровати, вместо деревянного остова на ножках и матраса с дорогим постельным бельем на цепях раскачивались окаменевшие хайдо. Местные богомолы были поменьше тех, что решили на меня покуситься, но постельное белье из паутины все равно их не красило. Жертвенницы с кроватей слетели, неизвестно как не попав в окна. Здесь окна были в полу, с решеткой, но без стекла. А скалистый берег был далекий и ужасный.

Теперь понятно, почему Ульрима перешла на ультразвук, Оргилия швыряется всем, что под руку попадет, а поганка Эва пылит спорами от ужаса.

— Тихо! — рявкнула я, и все замолчали. — Агюль из 127 мира где?

— Мы не знаааем! — жертвенницы тут же перебрались ближе к выходу.

— Где мы? Мы умерли и попали в ад?

— Все в норме, мы в Аиде в гостях у чертовой бабушки. — С трудом отцепила от себя костлявые руки зеленки Ульримы

— Что это за ужасный склеп?!

— Всего лишь башня, в которую нас поселили, — я отодвинулась от обнаженного меча валькирии.

— Что за твари ползут? — феникс с удивлением рассматривала огненных. Одного из них попыталась остановить, монстр зло отмахнулся и пополз дальше.

— Пока не знаю. — Я обратила внимание на молчаливую поганку Эву, которая вздрагивала и продолжала рассыпать споры. — Прекращай!

Она обратилась в человека и со слезами на глазах спросила: — Но что мы тут делаем?!

— Мы здесь на два дня всего лишь. Чтобы узнать подноготную о Повелителе и подготовиться к заданиям.

— Какие будут задания? Как их пройти? Мы все умрем! — тут же завопили жертвенницы.

— Да тихо! Меня больше волнует: где Агюль и откуда доносится этот вой, слышите?

В повисшей тиши завывал ветер, прорывающийся через окна в полу. А вместе с ним совсем тихо послышался писк.

— Вот теперь уже писк... Кто-нибудь знает, откуда он доносится?

— Галя? — позвал меня один из бесов в черном балахоне с дымящимися полами. — Писк идет снизу.

— Она выпала через окно, — валькирия отделилась от нас и приблизилась к одному из отверстий.

— Насмерть?

— Нет, — улыбнулась ошрамованная, — косой зацепилась.

Оргилия, вложив меч в ножны, начала подъем несчастной за ее же волосы. Через мгновение "беглянка" была среди нас. Бледнее Эвы, с глазами цвета волос Дельты, она сидела на полу в странном зеленом балахоне, так не похожем на ее прошлый наряд, и тихо пищала, прижимая к груди свои камни.

— Что тут происходит?! — к нам вошла Рекоция в белом домашнем халате с желтыми цветами в руках.

— Да вот, Агюль решила переодеться и перед завтраком прогуляться. — Я приобняла беглянку. — Девочки познакомьтесь, Рекоция Олдо, хозяйка этого дома.

Странно было видеть, как все по команде стали по струнке и склонили головы, даже Агюль поднялась.

— Без церемоний, мои дорогие. — Проворковала чертова бабушка, которая сейчас более походила на добрую румяную, а не на статную, грозную. — Завтрак накрыт в столовой, и слуги вас проводят.

Жертвенницы вышли, Агюль осталась стоять рядом со мной, точнее, повиснув на мне.

— Дорогая, — обратилась к ней чертова бабушка. — Я очень извиняюсь на нашего паучка. Вы с избранными прибыли рано утром, и сообщить ему о гостях я не успела. Еще раз очень прошу извинить меня за нерасторопность.

— Извинение принято. — Просипела беглянка.

— Вот и славно. Галя, помогите девушке снять путы сторожевого Пего.

— Это не одежда? — тихо уточнила я.

— Это паутинка нашего паучка. Ваша подруга очень везучая, Пего не оставляет добычу надолго.

— Но она косой за прутья решетки уцепилась..., когда выпала из кровати. — Опешила я,

— Если честно, то вряд ли она выпала сама, — так же тихо сообщила Рекоция. — У Пего страсть ко всему блестящему и привычка еду подвешивать.

Двери за бабушкой закрылись. Вот это новость!

Помогая несчастной, которая счастливая, переодеться и привести себя в надлежащий вид, я все думала, а не я ли всему виной. Вдруг моя просьба о естественном виде дома чуть не стала причиной смерти Агюль...