Побег За Стикс

Как ни странно, падение не убило и даже не оглушило ногайца. Но порадоваться этому он не успел, потому что, выбравшись из под своего скакуна он встретился взглядом с полыхающим адским огнем, огромными желтыми глазами неведомой твари, разрывающей его коня.

На первый взгляд это существо походило на обыкновенную черную собаку, правда, размером с небольшую лошадь. Однако огромные лапы с острыми когтями, слишком короткие полукруглые уши и длинный гибкий хвост, бивший по бокам чудовища, делали его похожим скорей на черную пантеру, каких Марья видела в клетках на базарах Бахчисарая.

У ногайца времени хватило только на один взгляд, он даже не успел открыть рот для крика. Потому что раскрылась клыкастая пасть, истекающая черной слюной, задние лапы напряглись, и чудовище прыгнуло. Татарин был смят под могучими лапами, как былинка на ветру. Чудовище опустило морду, потом подняло, уже измазанную кровью и с хрустом разгрызло оторванную голову степняка.

Стоявшие на холме Марья и ногаец в немом ужасе смотрели на кровавую бойню. Конь же степняка, напротив, громко заржал и рванулся вниз по склону в паническом страхе. Ногаец, еле успевший ухватить поводья, изо всех сил нахлестывал животное( хотя это и было совершенно излишне), стремясь поскорее уйти из этого проклятого места, где, разверзлась бездна Джеханнама. Казалось, ему удастся уйти от опасности: конь летел как птица по противоположному от зверя склону холма. Само же чудовище, похоже, было слишком увлечено своей трапезой.

Но адская тварь снова показала проворство и скорость. Подняв голову, она прислушалась к стуку копыт, а затем, с невероятной быстротой, метнулась вокруг холма наперерез всаднику.

Ногаец почти доскакал до подножия холма и уже возносил благодарственную молитву Аллаху, когда внезапно перед ним возникло чудовище, оскалившее окровавленные клыки. Конь поднялся на дыбы, из его пасти закапала пена. Не сумев справится с обезумевшим скакуном, ногаец вывалился из седла. Почуявший свободу конь, помчался по степи и вскоре исчез вдали.

Не обратив на животное никакого внимания, адская собака прыгнула на пытающегося подняться степняка. Огромное черное тело полностью скрыло под собой человека, послышался душераздирающий крик, тут же оборвавшийся довольным чавканьем черного зверя.

Как ни странно, расправа чудовища с третьим ногайцем вывела Марью из оцепенения. Не отводя расширенных глаз от кровавого пиршества внизу, она стала медленно отходить назад, потихоньку сползая с холма, цепляясь за стебли растений.

Но черная тварь вновь поняла, что добыча пытается ускользнуть от неё. Подняв голову, она пристально посмотрела на замершую девушку. Из пасти чудовища, подобно диковинным усам свисали, капая кровью на землю, ногайские кишки. Какое-то время славянка и адская собака молча мерялись взглядами. Затем тварь, коротко рыкнув, бросилась вперед. Могучие лапы взрывали землю огромными комьями, вырванные кусты чертополоха разлетались в разные стороны.

И все же за Марьей чудовище мчалось не так скоро, как за ногайцами. Казалось, оно нарочно дает ей отбежать подальше, то и дело останавливаясь, чтобы что-то понюхать или полизать кровавые лужи, оставшиеся от ногайцев. Ожидая, что вот— вот в её шею вопьются клыки, Марья скатилась с холма и кинулась бежать, не обращая внимания на колючие ветки, рвущие её одежду и царапающие тело. Лишь добежав до давно примеченных камышей и не слыша сзади звуков погони, девушка рискнула обернуться.

Зверь быстро добрался до вершины холма, но спускаться с него не торопился. Напротив, собака развалилась на мраморных плитах, положив морду и передние лапы на один особо крупный и высокий обломок. Она смотрела на Марью без злобы и даже на этом расстоянии девушка различала в глазах зверя какое-то непонятное выражение. Чудовище смотрело явно осмыслено, в его глазах читался...интерес?

"Может, она наелась?"— мелькнула в голове Марьи робкая надежда. Впрочем, она понимала, что это вряд ли. Выползшая из под земли тварь была не просто диковинной зверюгой, оголодавшей за долгое время. Существо, высасывающее кровь через камни, двигающееся с такой скоростью и с таким непонятным взглядом могло быть только дьявольским отродьем, если не самим Дьяволом.

Тем не менее, Мария попыталась сделать то, что она бы сделала, встретившись с просто большим зверем: продолжая смотреть в огромные желтые глаза, она медленно отходила в густые заросли камыша.

Собака продолжала с любопытством смотреть на неё, но когда камыши почти скрыли Марью, зверюга вдруг вскочила и подняв голову протяжно завыла. От этого воя, казалось, померкло солнце, и заледенел воздух. Вся растительность на холме разом пожухла, насекомые и птицы сразу замолчали, а пролетавшая над равниной белая цапля рухнула замертво.

Не прекращая своего жуткого призыва к неведомым силам, псина мотнула лобастой башкой и припустила вниз. На подгибающихся от ужаса ногах Марья развернулась и бросилась бежать, хотя и понимала, что это бесполезно. Она не пробежала и двадцати шагов, а сзади уже слышался треск ломающихся камышей, крики вспугнутых лягушек и цапель, тяжелое шумное дыхание. Сердце билось как зверек, попавший в западню, немилосердно кололо в боку. Марья думала, что вот -вот рухнет от изнеможения. Про себя она начала читать все молитвы от нечистой силы, какие могла припомнить, но шум сзади не прекращался. Тварь явно не собиралась исчезать или рассыпаться и имя Бога её не очень пугало. Тогда Марья стала читать молитвы, готовясь к смерти.

Неожиданно камыши кончились. Перед девушкой медленно несла свои воды довольно широкая река. Поглядев по сторонам, но, не заметив брода, Марья бросилась прямо в воду. Поскользнувшись на топком иле, она упала, сильно ударившись головой об какую-то невидимую под водой корягу. Одновременно позади неё послышался гулкий топот и торжествующий лай. "Прими мою душу, Господи"— мелькнула мольба в гаснувшем сознании Марьи, после чего она погрузилась в тьму беспамятства, вязкую и черную, словно болотная грязь.

Марья не знала, сколько она пролежала без сознания. Когда она открыла глаза, солнце уже клонилось к закату. Девушка лежала на мокром песке и смотрела в небо. Над ней колыхались камыши, рядом слышался плеск воды и лягушачье кваканье.

"Значит, я все еще у реки — подумала Марья. — И я жива. Интересно, где эта черная образина?"

Сильно болела ушибленная голова. Марья подняла руку, чтобы нащупать ссадину и охнула от боли.

-Что, очнулась, наконец?— послышался рядом насмешливый голос.— Долго ты здесь провалялась, пора бы уже и вставать.

Слова " пора бы уже и вставать" только произносились, а Марья уже подскочила и развернулась на звук голоса. Здесь на чужбине, вдали от родины ей неоткуда было ждать помощи. А значит, любой человек мог оказаться врагом.

То, что она увидела, было настолько необычно, что девушка раскрыла рот от удивления. Скорей она могла ожидать, что с ней заговорит одна из лягушек.

Неподалеку от неё на стволе поваленного дерева сидела молоденькая девушка, почти девчонка, лет шестнадцати-семнадцати. Стройная и гибкая, она была одета в какую-то странную рубаху: без рукавов, намного короче, чем та, что была у Марьи, не прикрывая даже колен. Странен был и цвет одеяния — черного, словно монашья ряса.

Но монашкой девчонка явно не была. В её взгляде, устремленном на славянку не было ничего похожего на христианское смирение. Лишь жадное любопытство. Тонкие черты лица были пожалуй, слишком волевыми для того, чтобы быть классически красивыми, но все же они сильно выигрывали по сравнению с симпатичным, но несколько простецким лицом украинки. Большие темно-синие глаза смотрел уверенно, пожалуй, даже дерзко. В них угадывался острый ум и живость характера, но было в них и что-то еще. Что именно— Марья не могла определить, и это заставляло её нервничать. Густые черные волосы были коротко обрезаны, причем довольно неровно, как если бы кто-то в спешке кромсал шевелюру тупым ножом. Это, впрочем, не особенно портило девчонку, напротив придавая ей какую-то особенную притягательность.

Незнакомке скоро надоело безмолвное разглядывание друг друга.

-Почему ты молчишь?— недоуменно спросила она.— Не стой столбом, скажи что нибудь.

-Здесь бродит одна здоровая зверюга,— хмуро ответствовала Марья.— И мы с тобой ей на один зуб.

-Она давно убежала,— небрежно отмахнулась девчонка, как будто речь шла о чем-то маловажном.— Не думай о ней. Разве тебе не интересно кто я?

-Слава Богу, хоть не татарка,— ответила девушка. Она немного успокоилась: незнакомка выглядела, хоть и странной, но не опасной.— Ты наверное черкешенка?

— Кто, кто?— с неподдельным интересом спросила девчонка.-О ком ты говоришь?

-О черкесах. Они там за Куман— рекою живут,— Марья махнула рукой на юг.— Еще в горах , у моря. Сами смуглые, но не такие страшные как татары.

-Меоты, что ли? — пожала плечами незнакомка.— А Куман— Гипанис? Неважно! Я не меотка и не эта чер... как его? И не татарка, если ты называешь татарами этих косоглазых уродов на лошадях.

-Они самые, — кивнула Марья — басурмане, нехристи проклятые. Так, кто же ты?

-А ты угадай, — лукаво прищурилась девчонка.

Марья еще раз внимательно оглядела свою собеседницу. Странная черная рубаха ни о чем не говорящая украинке. На указательном пальце какое-то кольцо или перстень с квадратной печаткой. На ногах никакой обуви, изящные лодыжки забрызганы грязью.

Вот оно что! Грязь! Марья вдруг ясно поняла, что вся одежда девушки усыпана сырой землей, почти не подсохшей и поэтому мало заметной на черном одеянии. Грязь на руках и на ногах, крупные комья земли, запутавшиеся в волосах. Марье даже показалось, что она видит, как в одном из комьев извивается дождевой червяк.

Малость отошедшая от пережитых недавно волнений, Марья вновь до смерти перепугалась неожиданно пришедшего в голову прозрения. Теперь она замечала все детали, которые ускользали от её внимания раньше. И слишком мелкие и острые зубы девчонки и её очень бледная, почти белая кожа, словно никогда не видевшая солнца. И резким контрастом — полные алые губы на мертвенно— бледном лице. И запах! Легкий, ненавязчивый, но все же ясно распознаваемый смрад могилы!

Должно быть на лице у Марьи ясно отразился её ужас, потому что девчонка спросила:

-Что-то не так?

Это было сказано самым участливым тоном, но он несколько не успокоил Марью, потому что в глазах у черноволосой не было ни проблеска сочувствия. В них светилось все то же неизменное любопытство и какое-то игривое веселье.

Это было именно то выражение, с которым смотрела на Марью черная тварь с вершины проклятого кургана.

-Да что с тобой?— повторила свой вопрос девчонка.— Как будто ламию увидела.

-На... на каком языке ты со мной разговариваешь?— едва шевеля губами, спросила Марья.

Девчонка запрокинула голову и звонко расхохоталась.

-Ну, что же, умница — отсмеявшись сказала она.— Это немногие замечают. Разговариваю я с тобой на эллинском языке, которого ты, как я вижу, не знаешь. Что же, я тоже не понимаю твоего... Дело в том, что все, что я говорю на своем языке, у тебя в голове звучит на твоем ... варварском — высокомерно добавила девчонка.

-Марья была слишком напугана, чтобы оскорбиться.

-Как же такое может быть?— запинаясь, спросила она.

-Это заклинание — охотно стала рассказывать девчонка. Похоже, ей нравилось рассказывать о себе.— Освоить его нелегко, но польза от него огромная. Благодаря ему я свободно общалась и с римлянами и с парфянами и с кушанскими послами, хотя ни кушанского, ни парфянского я не знаю, да и по латыни говорю не очень хорошо.

-А вообще ты молодец, наблюдательная,— похвалила девушка Марью.— Обычно собеседник сразу все понимает и думает, что с ним говорят на его языке. Вслушиваться в чужую речь ...Эй! Что за глупости?— удивленно перебила сама себя эллинка.

Бледная как смерть Марья пятилась к камышам, лихорадочно крестя перед собой воздух.

-Чур меня! Ведьма! Сгинь, пропади чертово отродье! Да воскреснет Бог и да расточаться враги его! Отче наш иже еси на небеси! Да святится имя твое, да придет царствие твое. Не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого! Богородица защити нас от козней Сатаны! Илья— пророк, порази своей молнией беса!

Девчонка с интересом выслушивала Марьины молитвы. Только после одного особенно пылкого пожелания ей сгинуть и рассыпаться, она не выдержала и рассмеялась.

— Ну ладно, хватит! Ты же видишь, что все твои заклинания на меня не действуют. Садись, поговорим. Сядь, я сказала!— уже строже прикрикнула она. Одновременно она сделала какой-то странный жест рукою и что-то прошептала.

Больше всего на свете Марье хотелось рвануть подальше от этой пигалицы на поверку оказавшейся каким-то необыкновенно древним упырем. Но неожиданно украинка почувствовала такую слабость в ногах, что просто села на песок, не в силах двинуться с места. Немного помолчав и успокоившись, она спросила:

-Это тоже твое ведовство?

-Что?— не поняла девчонка.

Ну, это с ногами?

-Аа это. Да, моё. Простенькое заклинание. Не бойся, оно скоро пройдет. Вообще успокойся. Тебя как зовут?

-Марья,— настороженно ответила казачка и чуть не прикусила себе язык. Это же надо быть такой неосторожной! Ведь все знают— назовешь нечисти свое имя— и все потом не отобьешься.

— А меня Ниса.— беззаботно ответила девчонка.— Ну вот и познакомились. Ты мне Марья, лучше вот что скажи.

В течении последующего времени Ниса задавала какие-то странные вопросы, больше половины которых украинка не понимала. Было только ясно, что её расспрашивают о невероятно древних временах. Больше всего девчонку интересовало, существует ли на свете какое-то Боспорское царство, а если да, то кто там правит. Кроме того, она спрашивала, кто сейчас кесарь в Риме. Расспрашивала она вполне доброжелательно и вообще вела себя так будто они с Марьей давние подруги. Немного осмелев от такой непосредственности своей странной собеседницы, Марья отвечала на вопросы, насколько ей позволяли её довольно такие скромные знания по древней истории. Она говорила, что о Боспорском царстве никогда слыхом не слыхивала, а Римское пало давным давно и в Риме сейчас сидит папа римский главный еретик и "латынник". Она видела, что Ниса то и дело недоуменно вскидывает брови, словно не понимая, о чем говорит украинка. Судя по всему ей трудно было понять, как далеко от своего времени она очутилась. Однако ничего похожего на испуг или раздражение у неё на лице так и не появилось. Она терпеливо выслушивала Марью, лишь иногда задавая ей наводящие вопросы, когда Марья начала путаться в датах и событиях. В общем, она была мало похоже на ту угрюмую седую старуху— ведьму, которой Марью пугали в детстве. Видя это, девушка рискнула задать вопрос.

-А тебе сейчас не страшно? Все кого ты знаешь, умерли— и люди и царства.

Ниса снисходительно посмотрела на украинку.

-Нет времени для Тьмы,— пояснила она.

Подобный ответ вновь испугал Марью. Она отстранилась от Нисы, вспомнив, с кем имеет дело. Она была почти уверенна, что эллинка сейчас обернется кошкой или собакой и загрызет её. Но ничего подобного не происходило, и Марья успокоилась. Любопытство вновь победило в ней страх, и она задала ещё один вопрос: