Женщине пришлось в который раз приложить нечеловеческие усилия. Подхватив тело путника сзади под руки из-за головы, она поволокла его к насыпи дорожного полотна, пока сама не завалилась телом на песок с камнями.
— И как мы дальше поднимем его без посторонней помощи? — вопросила дочь.
— Не спрашивай, — не было у матери ответа.
Она послушала, прильнув к груди путника. Стук сердца не удалось уловить, как и пульс давления на запястье руки не прощупывался.
— Ох, не к добру это...
— Что, ма? Что мы нашли его или...
— Помолчи, балаболка! — поднялась мать к машине и установила её поперёк дороги, создавая аварийную ситуацию, услышав вдали приближающиеся отзвуки завывания, посчитав: они исходят от скорой помощи или пожарных.
Как назло машина принадлежала гаишникам. Послышался скрежет тормозов, а в продолжении отборная нецензурная брань, где даже отсутствовали предлоги "в" и "на", употребляемые для связки слов.
— Вот это да! — округлились глаза у Нади. — Вроде наши люди, а говорят непонятно!
— Это тебе, но не мне, — взяла женщина кошелёк вместо прав на авто, и крики тотчас прекратились.
Гаишники узрели "зелень" — доллары. Взяли и... удалились восвояси, не оказав должной помощи.
— Козлы-ы-ы... — бросила им вдогонку Надя.
— Да, ты права, доча, они и есть эти самые животные, — согласилась мама. — И питаются исключительно "зеленью".
Она наконец-то придумала, как вытащить тело из ямы. Прикрепила к путнику на груди трос одним концом, иным — к машине, и тело оказалось на обочине. А следом при помощи дочери, женщине удалось уместить путника в салоне на задних сидениях.
— Быстро в машину! — приказала мать дочери.
Надежда повиновалась беспрекословно, закрепив на себе ремень безопасности, но крутиться, как и прежде не перестала, поглядывая на путника дорогой.
— Не юли! — приметила мама на дороге пост ГАИ.
В ответ дочь открыла окно со своей стороны и показала им язык.
Гаишники не могли снести оскорблений в свой адрес, а тем более нарушения. Ребёнок не имел права находиться спереди. И хоть это был тот самый наряд ДПС, с которым женщина расплатилась за не оказанную помощь, они всё одно не уступили. Сказался эгоизм — один из семи смертных грехов, как и ещё один — сребролюбие — жажда до денег.
Включив сирену, они помчались вослед.
— Ты зачем это сделала, Надя?
— Теперь нам будут уступать дорогу, ма, едва водители впереди следующих авто заслышат или увидят в зеркалах заднего вида злобных ментов.
Женщине пришлось ускориться. И вскоре гаишники отстали.
— Чуть притормози, а то они не успевают за нами, — дала дельный совет дочь.
Так и поехали они дальше под вой сирен и вопль гаишников, доносящийся из динамиков громкоговорителя.
— Они опять говорят на странном языке, ма, точно инопланетяне какие-то, — усмехнулась Надя.
— А ты не слушай, и лучше закрой окно со своей стороны, да уши, чтобы не слышать мата.
— А это чего такое — типа автомата? — приметила Надя данный вид оружия в руке у одного из "преследователей". И мама поспешно ускорилась, утопив педаль газа в пол до упора.
Больше гаишники не донимали женщину с ребёнком на спортивной иномарке. Те умчались от них как от стоячих.
...Женщина смотрела с надеждой на знаки, ища тот, который бы указал, сколько километров ехать до больницы, и где искать.
— Сворачивай, — подсказала Надежда, приметив указатель военного госпиталя.
На пути возник шлагбаум. Благо из дерева. Иномарка протаранила его. Мать едва успела крикнуть дочери — пригнись, а вот убрать крышу не совсем.
— Подумаешь у нас всё одно кабриолет, — заметила Надя.
— Ты цела? — опомнилась слишком поздно женщина.
— Я — да, пы-порядок, мы-мама! — чуть заикнулась Надя. — А сама как?
— Лучше скажи, что с человеком?
— А что ему будет. Он лежит. Так что его не могло зацепить.
Женщина продолжала нестись к госпиталю. И на пути у них возникла новая более серьёзная преграда, нежели чем когда они таранили деревянный шлагбаум.
На дороге находился блокпост с железным заграждением поперёк и колючими шипами.
— Тормози! Не тормози-и-и... — подсказала дочь маме.
Послышался визг тормозов и повалил дым из-под колёс от палёной резины.
На КПП зашевелились. Из кирпичного строения выскочил дежурный.
— Солдат, — отметила женщина. — Где офицер? Спит? И это на посту?
Солдат оказался огорошен заявлением женщины, что имела не совсем презентабельный вид — её облик оставлял желать лучшего.
Та поняла всё и протянула документы. Солдат взглянул на них.
— Читай! — потребовала незваная гостья. — Прочитал?
— Угу.
— Тогда дай доступ! Ну, быстро-быстро!
— Без пропуска и одобрения офицера я на это пойти не могу! Не имею права!
— Тогда свяжи меня с начальником госпиталя! И немедля-а-а...
На крик женщины явился офицер.
— Где был? — обрушилась незнакомка на него.
— В туалете, — подсуетилась Надя.
Офицер немного смутился. Она угадала.
— Ну и армия у нас! Всё на свете просрёте! — подхватила далее мама.
— В чём дело, рядовой? — не желал офицер общаться с женщиной.
— Да вот пытается наглым образом проникнуть на военный объект. Она член-корреспондент...
— Журналюга!
— И не только журналист, но ещё и пресс-секретарь одной правящий партии в стране, — присовокупила незваная гостья.
— Что-то не больно похожа ты на себя — фото в документе, — признал особу офицер.
— Ты хочешь, чтобы на всех центральных полосах изданий СМИ вышел заголовок статьи: Армия неспособна спасти одного человека, так какая речь может идти о защите всех граждан страны! А государство состоит из людей, солдафон!
— Я — офицер!
— Тогда где твоя честь? А долг перед Родиной — людьми — мной, как женщиной и ребёнком, а также тяжелобольным! Нам требуется ваша помощь — докторов в госпитале! И у нас тяжёлый случай!
Женщина дала возможность военным заглянуть в салон на заднее сидение, и офицер резко переменился в лице. Злоба исчезла, и проступила невозмутимость.
— Подними шлагбаум и убери ежи, рядовой! — последовал приказ в его исполнении к солдату. А сам он связался по мобильнику кое с кем вместо иного прибора связи на КПП, затем забрался в машину на переднее сидение, взяв ребёнка женщины на руки.
— Я не такая, но и не совсем жду трамвая, — выдала Надя.
— Чего?! — изумился офицер, не разобрав подоплёки.
— Не падкая до мужчин! И не всегда разрешаю первому встречному заговорить с собой, не говоря о том, дабы позволить взять себя на колени!
— Ну и семейка! — не знал офицер: можно смеяться или злится.
Он указывал дорогу к главному зданию госпиталя, где их уже ждала бригада с главврачом-хирургом и начальником в одном лице.
— Полковник... — приветствовал его офицер.
— Отставить субординацию, капитан. После! Что произошло? — адресовал тот вопрос женщине.
— Вот... — указала та на заднее сидение.
Бойцы-санитары в белых халатах приняли тело оборванца на носилки и скрылись вместе с начальником.
Офицер предложил женщине привести себя в порядок. Та не отказалась. Когда она покинула туалет, одежда выглядела ничуть не лучше, чем прежде, а сама она — лицо было чисто, и косметика только подчёркивала, а нисколько не портила природную красоту гостьи.
— А-а-ага-а-а... — едва молвил капитан.
— Ты на чужой каравай свой рот особо не разевай, — подначила Надя офицера.
— Замужем?
— Нет, но имеется друг семьи.
Он и позвонил — не вовремя.
— Ты где пропадаешь, Вера, а? Я устал тебя вызванивать? Где находишься?
— В военном госпитале...
— Где? Чего ты там забыла? Или тебе плохо стало?
— Не мне...
— А кому — дочери?
— И с ней, слава Богу, всё в порядке.
— Тогда ничего не пойму! Чего тебя понесло туда?
— Это не телефонный разговор! Всё сразу и не объяснишь.
— Ладно. Понял. Скоро буду. Никуда не уезжайте!
Появился врач — один из ассистентов главврача. Он вышел из отделения реанимации, где на операционном столе лежал путник.
— Как дела? Что с ним? — подскочила Вера.
Врач на мгновение замер.
— Вы кем приходитесь ему — женой?
— Нет, но...
— Родственница — дальняя?
— Пусть будет так...
— Ясно. Он не жилец!
— Что?!
— Его раны несопоставимы с жизнью. Тут даже Бог бессилен! Чего уже говорить про нас — медиков! Мы врачи — обычные люди! Так что смиритесь, и примите всё, как есть!
— Нет! — воскликнула Вера.
Её голос оказался настолько пронзительным, что достиг операционной сквозь закрытые двери. Вздрогнула вся бригада врачей, а с ними и пациент.
— Сердце забилось! — уловил анестезиолог.
— Работаем! — подхватил главврач. — Ещё не всё потеряно!
После нескольких часов он лично предстал перед женщиной с ребёнком.
— Я сделал всё, что было в моих силах, и поверьте на слово: немало! У нас оборудование подстать и у меня практика, поскольку данный госпиталь предназначен для высшего командного состава Армии. Тут пациенты — генералы да адмиралы. Но...
Явился "друг семьи". Начальник госпиталя признал в нём большую "шишку".
— Короче, что вы намерены делать — оставить больного нам или...
— Нет, я не сдамся! — заверила Вера.
Друг пожелал прояснить ситуацию, и Надя выдала ему краткое повествование, обрисовав ситуацию в двух словах.
— Что... я слышу! Вы притащили сюда какого-то бомжа? — растерялся друг. — Я не ослышался, Вера?
— Нет...
— Тогда я не понимаю тебя!
— А тут и понимать нечего, друг, — снова вставилась Надя. — Он в сто, нет, тысячу раз лучше тебя!
— Кто — труп?!
— Сам — он! И он ещё пока живой!
— Так, спокойно, дамы! Я берусь уладить ситуацию. Путнику окажут президентские почести после генеральских! Согласны?
— Да, но поеду я вместе с ним! — настояла Вера.
— А я с мамой, — присовокупила Надя.
— А мне что делать? "Горит" репортаж! Все ждут только нас! Опомнись, Вера! Я всё сделаю! Буквально всё! Ты же знаешь меня!
— Нет!
— Это твоё последнее слово?
— Твоё, друг! Вали! Мы больше не нуждаемся в твоей помощи! — залепила Надя.
Мать не стала попрекать дочь.
— Как знаете! Вам жить! — молвил "друг" и удалился.
— Сейчас позвонит, — не удержалась дочь от очередного изречения, глядя с верой на мать.
На мобильном телефоне — экране — высветилась надпись: "Друг".
— О, а я что говорила! Он не может жить без нас, а вот мы без него — вопрос!
Мать не стала перечить дочери, и во второй раз повелась, не приняв вызов.
— Отключилась, чертовка! — рассердился друг семьи, и бросил свой телефон на сидение, а затем ударил руками по рулю. Не стал особо кричать и горевать. — Ничего-ничего! Посмотрим, как ты заговоришь какое-то время спустя после разрыва связей со мной! Никуда не денешься — вернёшься — сама! А так и будет! Вот только я не уверен: приму ли назад!
Надежда прильнула к окну в коридоре, выходящему во двор и применила машину друга семьи с спецсигналом на крыше. Он не включая его, укатил на скорости со двора, оставляя дым, вырвавшийся из-под колёс.
— Уехал, — констатировала факт дочь.
— Я могу вам чем-то помочь ещё? — робко вопросил капитан.
— Нет, спасибо, — тихо молвила Вера, и посмотрела на главврача.
— Могу я повидаться с ним?
С кем — уточнять не требовалось. Всё и так было понятно.
— Разумеется, но...
— Что? — вставилась Надя.
— Держите рот на замке, женщины! И накиньте халаты!
Главврач подал женщине свой, а её дочери накинули простыню.
— Я призрак — приведение, летящее в ночи! Я-а-а...
— Прекрати, доча! Сейчас не до твоих дурацких выходок!
— Да ладно, ма. Просто я пыталась отвлечь тебя.
— От чего — действительности?
— Вы идёте, дамы? — открыл главврач перед незваными гостьями дверь реанимационного отделения.
— Уже... — снова Надя опередила маму, как по мысли, так и действию. — А у вас тут светло.
— Разумеется. Операционная — не морг!
— Типун тебе на язык, дядя, за такие слова! А ещё доктор — врач! — показала Надя ему свой. И замерла при виде операционного стола. Там не всё было цивильно — убрано — остались следы крови и не одно ведро с ватками, бинтами и тампонами того же цвета. — О-о-он жи-жив-Ой...
— Не смотри! — закрыла Вера рукой лицо дочери.
— И не буду — не думала! — отреагировала тут же Надя, а сама, пересилив страх, пыталась выглянуть хотя бы одним глазом из-под пальцев мамы.
— Не крутись!
— Ты мне нос зажала! Дышать нечем!
— А рот тебе на что? Дыши им, а не болтай почём зря!
— Тихо! В операционной должна быть гробовая тишина! — напомнил врач, где находятся гостьи, и что посторонним вход сюда строго воспрещён.
— Сам же сказал: тут операционная, а не морг! И потом: кто чужой! Тут все свои! Ведь Библия гласит: все люди — сестры и братья! — выдала Надя.
— Хм! Умная девочка! Развита не по годам! — отметил врач на словах, стремясь отвлечь Веру.
Та стояла как статуя при виде оборванца и была бледна.
— Я ж невиновата, дяденька, что у тебя не хватает ума даже для моего возраста, и ты не знаешь таких простых вещей!
— Ну, всё! Хватит! — молвил в продолжении главврач. — Пора...
— Чего? Куда? Как в анекдоте — в морг? — продолжала тараторить девчонка. — Так клиент скорее жив, чем мёртв?
— Конечный диагноз всё одно поставит, в конечном счёте, патологоанатом!
— Что за врач? Откуда?
— Оттуда, откуда даже и не хочется говорить!
— Мы забираем его, — опомнилась Вера.
— В таком состоянии? Это невозможно! Недопустимо! — отреагировал главврач. — Не мучайте больного! Оставьте его нам!
— Чтобы соответствовать крылатой фразе поговоркой: "Иных уж нет, других залечим!" — вновь ляпнула Надя.
— Сразу видно: кто твоя мама — кем работает.
Вера взялась за мобильный телефон и сделала один-единственный звонок в обход "друга семьи" к его непосредственному начальнику.
— Боже! Кого я слышу! Верунчик! Неужели ты соблаговолила приветить меня? Я просто не верю своему счастью!
— Реально доставить прямо сейчас к госпиталю генштаба реанимобиль?
— Гм, — осёкся олигарх. — Задачка не из лёгких. Да ладно. Что-нибудь придумаю! Дай время!
— Нет его у нас!
— А что стряслось? Кому-то плохо? Уж не тебе ли? Так не говорила со мной! Никак с дочерью беда?
— Она пока, слава Богу, жива и здорова! Просто одному человеку нужна помощь...
— Кому — конкретно!
— Если бы я знала, а то...
— Что? Не понял! Ты разве не делаешь репортаж?
— Его сделает мой бывший бой-френд!
— А, так вы расстались с ним? И давно?
— А разве у меня что-то было серьёзное с ним? Достанешь реанимобиль?
— Скажи: уже, — вмешалась Надя.
— Верно, ребёнок, — согласился телефонный оппонент. — Твоими устами глаголет истина! И эта притча во языцех! Так не будем и мы нарушать золотое правило!
— Даже и не знаю, что вам на это сказать, — развёл руками главврач и начальник военного госпиталя в одном лице.
