— Оставьте меня в покое, — сквозь зубы сказала она, выдергивая свою руку из Анжелиной. — Забери его себе, ради всего святого, забери! Оставьте все меня в покое!

Ян, наконец-то догнал их.

— Ты куда это собралась, стерва?! — крикнул он Элле.

— Не твое дело! Разве тебе не все равно?! У тебя своя компания, своя жизнь, оставь меня в покое!

— Никуда ты не пойдешь! — он дернул ее за руку.

Элла извернулась и дала Яну пощечину.

— Ты скотина! Пьяная мразь! Я ненавижу тебя! — выкрикнула она ему и повернулась спиной, готовясь уйти.

Сильный удар в голову остановил ее. Она, не совсем понимая, что происходит, медленно обернулась и увидела искаженное злобой лицо Яна и замахивающийся кулак. От второго удара, пришедшегося ей в висок, она, пролетев по воздуху, как пушинка, упала в траву. "Какая я легкая, надо же", — почему-то подумала Элла и потеряла сознание. Это длилось не больше секунды, а ей показалось — вечность. Она очнулась от удара ногой. Девка что-то кричала, а Ян пинал лежащую на холодной земле жену ногами, уже ничего не соображая. Элла открыла глаза и увидела совсем рядом зеленые травинки. "Какая большая трава, — подумала она. — И как на земле прохладно... Вот бы я сейчас умерла..." Рыжей наконец-то удалось оттащить Яна от жены, и Эллу оставили в покое. Неуклюже перевернувшись на живот, она попыталась нашарить в траве сумочку с документами. Найдя, девушка крепко прижала ее к себе, приподнялась на локтях и попыталась встать, но у нее не получилось. Место удара, от правого виска до глаза, горело, в голове все кружилось и уши закладывало. Вдруг прямо перед ней возникло бледное лицо, обрамленное черными волосами.

— Помогите, — непослушными губами произнесла Элла.

— Элла, ты хочешь, чтобы я остановил это? — спросил незнакомец.

После вечно пьяного скрипучего голоса Яна низкий, с бархатными нотками, голос незнакомца показался Элле музыкой. Она вцепилась ему в рукав и закивала головой в ответ на его вопрос.

— Хорошо, — сказал он. — Ты пойдешь со мной?

— Да... — выдохнула она.

Он осторожно поднял ее. Элла оглянулась и заметила лежащего на земле Яна и причитающую над ним Анжелу.

— Он жив? — спросила Элла своего спасителя.

— Конечно, — улыбнулся тот. — Пара синяков ему не повредит.

— Кто ты? — осведомилась Элла.

— Я — Радем, но ты можешь называть меня просто Раду, — ответил он и погладил девушку по щеке. — Не бойся, я не причиню тебе зла.

Его прикосновение было таким легким и нежным, словно касание крыла бабочки или дуновение летнего ветерка.

— Я не боюсь, — грустно сказала она. — Я теперь ничего не боюсь, мне все равно.

— Тогда пойдем, мы должны успеть до рассвета. Ты можешь идти?

Девушка кивнула. Головокружение отпустило ее, слабость в ногах прошла, и даже висок перестал гореть. Ей хотелось плакать от жалости к себе, слезы подбирались к глазам, покалывали в носу, но застревали где-то в груди, словно наталкивались на невидимую преграду.

— Мы поймаем такси, — сказал Раду и, предупреждая ее вопрос, добавил: — И поедем к морю.

* * *

Такси довезло их до побережья достаточно быстро. За всю дорогу они не обмолвились ни словом. Элла так устала от пережитого, что ей не хотелось даже думать. Было все равно: где она, с кем, куда ее везут и что дальше будет. Она закрыла глаза и провалилась в забытье. Раду обнимал ее за плечи и молча улыбался. Он надел на нее свой пиджак, когда заметил, как она зябко дернула плечами, пригладил ей волосы, когда они упали ей на лоб, и чутко следил за каждым ее движением. Когда машина остановилась, Элла словно очнулась.

— Уже все? — спросила она.

— Почти, — ответил он, — еще немного, и мы будем дома.

Он расплатился с водителем и помог Элле выйти. Свежий морской ветер коснулся ее кожи и привел в чувство.

— Как хорошо... — сказала она.

— Скоро рассвет, — снова почему-то напомнил Раду. — Ты устала, тебе нужно отдохнуть. Завтра я покажу тебе окрестности, а сейчас отнесу домой.

Прежде чем Элла успела что-то сказать, он бережно поднял ее на руках и понес вдоль кромки моря. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Слезы, наконец-то, нашли выход и теперь беззвучно стекали по ее щекам. Раду не шагал, а переносился на несколько метров вперед как тень, не оставляя следов. Через несколько минут они достигли небольшого домика, укрытого среди деревьев. Пройдя по тропинке, Раду открыл спрятанную в зарослях калитку, пронес свой хрупкий груз по дорожке из мелких камушков, поднялся по каменной лестнице и вошел в дом.

Элла открыла глаза и увидела, что они находятся посреди большой комнаты, освещаемой только лишь холодным лунным светом.

— Где мы? — устало спросила она.

— Дома, — ответил Раду.

— Это твой дом?

— Нет, Элла, это — твой дом. Здесь все твое. Ты можешь найти все, что тебе нужно. Еда, одежда, книги — все в твоем распоряжении. Ты не пленница. Можешь выходить, заниматься своими делами, делать все, что ты захочешь. Только, пожалуйста, возвращайся с закатом. Если я не найду тебя здесь — я умру от тоски...

Элла удивленно выслушала его.

— Не задавай пока вопросов, — продолжил он. — У нас еще будет время, чтобы все рассказать друг другу. И не зажигай, пожалуйста, свет, пока я не уйду. Он режет мне глаза. Скоро рассвет, — Раду тревожно посмотрел за окно, — и я покину тебя, но обязательно вернусь.

— Куда ты уходишь? — наконец, спросила Элла. — Кто ты?

— Я — дитя ночи, — грустно улыбнулся он. — Я бы хотел с тобой остаться, но не могу. Я вернусь с закатом, ничего не бойся. Отдыхай, мое маленькое чудо.

Он аккуратно довел ее до большой кровати. Элла чувствовала сильную усталость, поэтому не стала больше задавать вопросов и пытаться что-то выяснить. Раду уложил ее и укрыл одеялом. Она не видела, как он ушел. Слышала лишь, как скрипнула калитка. И снова все стихло, лишь предутренний ветер доносил убаюкивающий шепот моря.

Она проснулась далеко за полдень. Обнаружив себя в чужой постели, в чужом доме, Элла поначалу даже испугалась. Понемногу события прошлой ночи всплыли в ее памяти. "Боже, я сошла с ума! — подумала она про себя. — Довериться неизвестно кому, чтобы он привез тебя неизвестно куда... Ненормальная! Хотя, если разобраться, куда мне идти? Ян — скотина и сволочь, к нему уж я точно не вернусь, лучше... Все что угодно может быть лучше! Интересно, кто же такой этот Раду? Он такой странный... Но рядом с ним так ... хорошо..."

Решив больше не мучиться бесполезными размышлениями, Элла слезла с кровати и отправилась осматривать дом. Кроме комнаты, где спала девушка, в доме имелась широкая ванная комната с большой ванной, гостиная, светлая кухонька и веранда с отдельной дверью. Дверь вела в уютный садик с плодовыми деревьями и беседкой в центре. В Дэммерунге была в разгаре весна, и деревья цвели буйным цветом, распространяя по округе сладкий аромат, который, смешиваясь с запахом моря, баюкал и успокаивал. На западе в синеватой дымке виднелись горы, вдалеке на юге серой лентой вилась дорога, на севере плескалось море, а с востока открывался вид на пустошь, поросшую белыми и желтыми цветами.

Вдоволь наглядевшись, Элла вернулась в дом и первым делом направилась в ванную комнату. Остановившись перед большим зеркалом, она принялась пристально себя разглядывать. После того, что вчера было, у нее наверняка должны были остаться синяки и ссадины, но она не нашла ни на лице, ни на теле ни одной царапины.

— Вот здорово! — довольно подпрыгнула она и захлопала в ладоши. — Ну что, подлая преступная женщина, пойдем мыться?

Раду был прав, и она действительно находила все необходимое, куда ни заглядывала. В ванной ее ждали душистое мыло, пушистое полотенце и мягкий махровый халатик. Теплая вода смывала остатки грусти и усталости, и Элле уже совсем не хотелось думать о плохом. Она впервые за последний год могла дышать полной грудью, чувствовать себя свободной и от этого счастливой.

Закончив наводить чистоту, Элла прошла в кухню и исследовала содержимое холодильника, который оказался забит до отказа. И собрано было именно то, что она любит, отчего Элла предположила, что либо у Раду вкусы такие же, как у нее, либо он каким-то образом узнал о ней практически все. Говоря то, что дом — для нее, Раду ничуть не преувеличивал. На полотенце, которым она вытиралась, было вышито "Элла", то же было и на халатике, и даже на тапочках. "Может, он сумасшедший? — мелькнуло у нее в голове. — А, впрочем, какая разница? Сбежать отсюда — значит подвергнуть себя публичному наказанию, исправительным работам и возвращению к Яну, если, конечно, он захочет меня принять. Раду может делать со мной все, что угодно. Хуже, чем с Яном, уже быть не может. Что бы там ни было потом, я не стану думать об этом сейчас".

Перекусив, Элла вернулась в комнату, в которой ночевала. Одна стена представляла собой сплошные полки с книгами. Здесь были западные и восточные философы, классическая литература, тома по истории и даже труды по физике и математике. Напротив был камин, перед которым на полу была расстелена шкура снежного барса с оскаленой мордой и стеклянным взглядом искусственных глаз. Возле окна стоял письменный стол с настольной лампой под зеленым абажуром, а на столе лежала чистая бумага, ручки, карандаши и рисунок, выполненный акварелью. На рисунке была изображена головка молодой красивой женщины с забранными наверх густыми русыми волосами. Черты ее лица показались Элле знакомыми. Она присмотрелась внимательнее. Ну да! Маленький, чуть вздернутый, носик в мелких, едва заметных, веснушках, пухлые, четко очерченные, губки и большие, темно-зеленые, как у русалки, глаза, обрамленные пышными ресницами. Она определенно где-то видела это лицо... Да это же она сама! Элла взяла портрет и подошла к туалетному столику рядом с кроватью. Положив рисунок, она забрала волосы наверх и посмотрела на себя в зеркало, потом перевела взгляд на портрет: сходство было поразительное.

— Он ненормальный! — потрясенно прошептала она. — Определенно ненормальный!

"Вокруг нет жилья, — продолжала Элла думать уже молча. — И в доме нет и следов его присутствия, даже в платяном шкафу только женская одежда, вся моего размера, начиная от нижнего белья и заканчивая пальто и сапогами. Он приходит только ночью и просит не зажигать свет... Может, он просто болен? Солнце травмирует его, а глаза настолько привыкли к темноте, что не выносят и искусственного света. Ну да, конечно, поэтому у него такая бледная кожа, и он такой скрытный. Хотя для больного он достаточно силен и очень привлекателен. И имя у него тоже странное: Радем..."

Между тем, за всеми делами, она почти не заметила, как день склонился к вечеру. Решив хоть чем-то отблагодарить своего покровителя, Элла приготовила легкий ужин и накрыла стол. Выбрала в шкафу и надела симпатичное платье оливкового цвета и изящные туфли-лодочки с золотистыми пряжками. Солнце давно уже спряталось за горы, и спустились сумерки, но Раду все не было. Элла напряженно всматривалась вдаль, но вскоре перестала различать что-либо кроме сгустившейся темноты. Вздохнув, она побрела на кухню проверить, не остыло ли все, что она наготовила. Неожиданно погас свет.

— Ты ждала меня? — спросил ее знакомый голос.

Элла вздрогнула и обернулась.

— Да, Раду, — смущенно ответила она. — Извини, я немного похозяйничала здесь...

Он тихо засмеялся.

— Конечно, хозяйничай, ты же здесь хозяйка, — сказал Раду. — Этот дом полностью принадлежит тебе, я купил его на твое имя. Зимой смеркается рано, это позволяет мне делать покупки самому.

Он сел на стул и продолжил:

— В человеческом мире все просто, надо только уметь подладиться. Дорогая одежда и парфюм, туго набитый бумажник — и даже темные очки ночью уже никого не смущают. Продукты я заказал по телефону. Он стоит в шкафу, в коробке, за ненадобностью. Если хочешь — можешь подключить (это несложно) и общаться с кем угодно. Он избавит тебя от ходьбы по магазинам. Адрес — Побережье Вайсшритт, дом 2, возле гор. Странная система нумерации — дом номер один я так и не отыскал, а дом номер четыре — за пустошью. Но рассыльные быстро его находят. До ближайшей автобусной остановки — минут пятнадцать быстрой ходьбы через пустошь. Так можно выбраться в город. Тебе здесь понравилось? Хочешь чего-нибудь? Что для тебя сделать? — он взял ее за руки и посмотрел в глаза.

Элла почувствовала, как кровь прилила к щекам, и порадовалась, что в темноте не видно, как она краснеет. Она осторожно вынула свои руки из его рук и села напротив.

— Раду... Я... — запинаясь, начала она. — Здесь... Здесь замечательно, спасибо тебе за все, но...

— Ты не хочешь здесь оставаться? — спросил Раду, и в его голосе послышались обида и горечь. — Хочешь вернуться к мужу? Я не стану...

— Нет! — вскричала Элла, не дав ему договорить. — Только не Ян!

Он опустил голову и грустно улыбнулся.

— Раду, прости, — сбивчиво продолжила Элла. — Ты можешь подумать, что я готова остаться здесь только потому, что мне некуда идти, что я не хочу возвращаться к мужу, и боюсь того наказания, которое меня ждет за своевольный уход? Отчасти это так. Ты не представляешь, как я боюсь Безликих! Но дело не только в этом. И ты сам это знаешь. Я давно заметила тебя, как ты следишь за мной, как всегда оказываешься рядом. Мне было хорошо и спокойно с тобой, а когда ты пропал недавно, стало тебя не хватать. Я все ждала, когда ты подойдешь ко мне, осмелишься заговорить...

— Я люблю тебя! — вдруг сказал Раду. — Люблю тебя, Элла! С того самого вечера, как впервые увидел тебя — такую хрупкую, почти невесомую... Твое лицо так врезалось мне в память, что я нарисовал твой портрет, чтобы ты была всегда рядом со мной. Такой, какой я тебя впервые увидел... Ты не помнишь, наверное, что улыбнулась мне тогда через окно... И с тех пор я живу этой улыбкой.

Элла улыбнулась.

— Да-да! Вот этой! — воскликнул Раду. — Я вижу, как ты улыбаешься, вижу, как идет тебе это платье, оно оттеняет цвет твоих глаз... Видел, как ты покраснела, когда я взял тебя за руки, — при этих словах Элла вновь вспыхнула. — Пожалуйста, не смущайся... Я очень хочу сделать тебя счастливой... Ты очень нужна мне...

У нее вновь промелькнула мысль о таинственной болезни Раду, о которой он не хочет говорить пока, и она решила перевести разговор несколько в иное русло. Элла снова улыбнулась и предложила поужинать.

— Не буду скромничать, признаюсь сразу: я хорошо готовлю, — сказала она. — Я даже в ресторане работала, пока его не закрыли за какие-то нарушения, — она невольно поежилась, вспоминая, как Безликие разворотили кухню. — Я была там на хорошем счету, хозяйке и посетителям нравилась моя стряпня...

Раду присел за стол и тяжело вздохнул.

— Я не помню, что такое чувство голода, — взяв в руки вилку и поводив ею по пустой тарелке, сказал он. — И человеческая пища мне не годится... Я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях, Элла, и не хочу тебя обидеть... Но многое из человеческого мира мне недоступно... Не бойся, я не Безликий. Сколько столетий минуло в Дэммерунге, а ничего не изменилось... Я никому не чинил зла, кроме одного раза, после которого я стал таким.