Станция "Астрея". Чужая жизнь

Он говорил и обходил меня по дуге, останавливаясь за спиной. Я сжала руку. Неприятное чувство пробежалось по позвоночнику. Я не видела его, поэтому не знала чего ожидать. Хотя ничего хорошего не ждала, если быть честной с собой. Если Берта бросила мужа, то он, наверное, с ума сошёл, ища её. И вряд ли он поверит мне на слово: нужны факты, неоспоримые доказательства. И, зная сестру, не удивлюсь, если она не сказала мужу обо мне.

Неожиданно манаукец стал доставать из моей причёски шпильки и заколки. Аккуратно, но тем не менее.

— Что вы делаете? — возмутилась я, вспоминая, сколько денег потратила на причёску.

Обернулась, но меня настойчиво развернули обратно.

— Не двигайся, дорогая. Совсем за собой не следила. Во что волосы превратила, — ворчал манаукец, постепенно, шпилька за шпилькой, освобождая локоны, приятно массируя пальцами кожу. — Испортила волосы. Если уж решила отрастить их, то хотя бы концы подрезала бы.

— Я сама разберусь, как нужно следить за своими волосами! — не вытерпела я и поднялась с дивана. Возмущённо воззрилась на манаукца. А он приблизился и опять развернул меня к себе спиной. Теперь он нацелился на застёжку платья.

— Дорогая, я столько средств тратил на твою внешность, что знаешь — это уже моё дело, как ты выглядишь. Ты моя жена, и не будешь похожа на оборванку.

— Я не Берта, меня зовут Кэйт! — попыталась вырваться, но сильные пальцы удержали. Застёжка поддалась его пальцам, а горячие губы коснулись моей шеи. Разряды удовольствия пробежались по позвоночнику, а дыхание сбилось. Я чувствовала, как миллиметр за миллиметром он тянет застёжку до самой поясницы.

Очередной поцелуй заставил сбежать. Обернулась, придерживая спадающее платье на груди.

— Вы что себе позволяете? — испуганно вопрошала я альбиноса, который изучающе смотрел на меня.

— Снимаю с тебя это безобразие, которое ты решилась надеть. Кто тебе его купил? Неужели этот несостоявшийся муж? — ревность вперемешку с презрением окатила меня с ног до головы.

— Я сама его купила, — дерзко ответила.

Да, сама и на последние деньги, которые у меня оставались. Это было как прыжок в воду. Я осталась "на нуле", и только свадьба с Альфредом могла спасти меня от долговой тюрьмы, куда я бы непременно попала, захоти несостоявшийся муж подать на меня заявление в полицию.

Оно было самым лучшим из того, что я могла себе позволить. Белоснежное платье в пол, как я всегда мечтала, с оборками по подолу, с пышной юбкой и длинными рукавами из ажура старомодного фасона, которые, тем не менее, смотрелись очень романтично. Я для себя покупала платье, а не для жениха. Мне было важно, чтобы оно мне понравилось.

Наглый манаукец приблизился и, сжав руками мои плечи, стал стягивать платье вниз.

— Оно безобразно, оно не достойно, чтобы ты его надевала. Ты достойна только лучшего.

Было обидно и жутко. Он не собирался отступать, с лёгкостью сжав ладонью затылок, припал к моим губам с жадностью, от которой тело оцепенело. Мой кошмар повторился снова. Опять меня никто не спрашивал, а брал. Просто брал, не слушая мольбы остановиться.

Только губы манаукцы были нежными, а не жестокими, как у Альфреда. Они не причиняли боли, только унижали. Я никто, и моего мнения спрашивать он не намерен. И слова признания он шептал не мне, а сестре. Попыталась оттолкнуть его от себя, но под ладонью была горячая каменная плита, обжигающая даже сквозь ткань сорочки, а никак не грудь манаукца. Трепетный поцелуй в угол рта. Едва уловимое касание кончика языка. Тело бросило в жар, затем в холод. Я готова была зареветь.

— Не хочу! — выкрикнула, вырываясь.

А в памяти услышала насмешливый голос в ответ, который преследовал в ночных кошмарах: "Тебе понравится, просто расслабься".

Я чуть всхлипнула. Я знала, что так и будет с Альфредом. Ему нужно было моё тело, безмолвная и послушная жена. Манаукцу нужно тело, так схожее с сестрой. Я готовилась к тому, что мне придётся разделить кровать с нелюбимым, заниматься ненавистным сексом и обрадовалась, когда свадьбе не суждено было быть. Головой понимала, что нельзя допустить этого: я же осталась без средств к существованию. Но душа радостно ликовала, и вот... Доликовалась. Чего боялась, на то и нарвалась.

Прикоснулась пальцами к лицу манаукца, закрываясь от его губ. Зажмурилась, боясь смотреть в его красные глаза. Почему со мной постоянно это происходит?

— Прошу, перестаньте, — тихо взмолилась, когда сумела избавиться от его настойчивых губ. — Я не Берта. Я не ваша жена. Прошу, не надо. Я не хочу.

— Решила свести меня с ума окончательно? — еле сдерживая злость, спросил муж моей сестры.

Я видела, что он зол.

— Мало тебе побега? — чуть не кричал манаукец. — Мало? Я же когда увидел, во что превратился скайт, чуть не умер от горя! Но тело не нашли. Только это и держало меня. Держало. Я искал тебя. А найдя — потерял? Ты думаешь, что я отпущу тебя к этому?! — взревел альбинос, кивая головой назад, словно за его спиной кто-то стоял. — Что вообще ты в нём нашла? Не верю, что влюбилась. Только не ты, дорогая. Ты не могла меня променять на это ничтожество.

— Я не променяла вас. Говорю же, я сестра Берты. Я вообще не знаю вас. Хватит повторять, что я ваша жена. Я вам никто! И вы мне никто! А Альфред, он... — я замялась, так как язык отказывался произносить слова любви. Нет, только не к нему.

— Что он? — не выдержал ревнивый муж Берты.

Я же покачала головой. Всё же чем она думала, выходя замуж за такого мужчину?

— Я не люблю его, просто у меня не было выбора...

— Что? — тут же взревел манаукец, напугав до жути.

Я отшатнулась, но наступила на подол платья и чуть не упала. Манаукец не дал, молниеносно поймав за предплечья. Я в один миг оказалась прижата к его телу, а сильные пальцы схватили за подбородок и заставили смотреть прямо в глаза.

— Что он сделал? Скажи мне, дорогая, — требовал он ответа, а я впервые поняла, как сильно он любит мою сестру.

Он переживал за неё. Он сходил с ума от страха за неё. Это было прекрасно, но...

— Я не Берта. Я её сестра. Я могу вам доказать это. Прошу, услышьте меня. Я не могу вам заменить сестру. Я Кэйт. Я другая.

Манаукец нахмурился.

— Докажешь?

— Да, — кивнула с готовностью.

Я старалась выдержать дистанцию между нами, упрямо отталкивала мужчину от себя. Я была рада, что он услышал, что не продолжал насильно целовать, не старался принудить к интиму, что было для меня куда страшнее, чем какие-то поцелуи.

— Хорошо, докажи. Только прежде смой этот вульгарный провинциальный макияж и сними это убожество, которое ты по ошибке считаешь платьем.

— Он не провинциальный! И платье не убожеское! — не выдержала и сорвалась очередной раз. Что он себе позволяет? Богатый, так и всё? Теперь может всех унижать?

Манаукец скептически окинул меня взглядом с головы до ног, чуть поморщился, а затем указал на дверь.

— Ванная комната.

Я, прихватив платье поудобнее, чтобы не мешал подол, чуть ли не бегом припустила в указанном направлении. Правда, спохватилась лишь у дверей. Он мне приказал! Но всего хуже не это, а то, что я подчинилась! И мысли не возникло заупрямиться. Интонация или голос, но что-то было такое в самом альбиносе, заставляя подчиняться его воле. Наверное, разница в социальных уровнях. Я привыкла беспрекословно выполнять любые поручения начальников. А все они из таких вот баловней судьбы.

Толкнув дверь, осмотрелась. В ванной были стандартная душевая, раковина и унитаз. Всё выдержано в голубых холодных тонах.

Я заметила белый халат и, скинув платье, надела его. Затем, подойдя к раковине, стала смывать макияж, который не был провинциальным. Почему манаукец унижал меня каждым своим словом? Разочарован в каком виде и где нашёл жену? Ну да, станция "Стронг" — это дно, самое дно, на которое только можно опуститься в нашем обществе землян. Есть те, которые смело улетают на Новоман, чтобы построить новую жизнь с мофицированными, как моя сестра с Тамино. Не удивлюсь, если она была первой из тех, кто сорвался в поисках наживы. Ведь сразу, как только Новоман объявили свободным для землянок, были разрешены смешанные официальные браки.

Дверь открылась, манаукец замер на пороге, держа в руках два бокала и бутылку вина.

— Я сказал смыть, — раздражённо произнёс он, кивая головой на душ.

Я удивлённо проследила за его взглядом, затем посмотрела на него. Это что же? Он думал, что я буду в душе мыться, а он тут такой раскрасавец с вином будет смотреть на меня голую?

— Я дома помоюсь, — попыталась более спокойно ответить. Чёрт, он что, не понимает, что ли, что я не буду заменять ему сестру?

— Дома так дома, — согласился альбинос и позвал кивком головы.

Я не понимала их отношений с сестрой: вроде и приказывает, но при этом заботится. Вино разлил, оно было игристым, пузырьки весело бежали по стенкам бокала вверх. Я села на диван и решила, что комедию или трагедию пора заканчивать. Взяв пульт, стала открывать сайт социальных сетей. Манаукец взглянул на экран, затем сел рядом и стал ждать, когда я наберу логин и пароль. Ведь как проще простого объяснить человеку кто ты таков? Конечно же, через соцсеть. Там все проживают свои жизни. Я не была исключением.

Красные буквы и мой недоумённый взгляд. Я пару раз ошибалась в пароле, но такой записи никогда не читала. "Учётная запись не зарегистрирована". Как так возможно? Я набрала снова, проверив предварительно язык. Но надпись появилась, жестоко горя красным цветом.

— Да что такое? — пробормотала я.

Снова проверив язык, медленно, чтобы не ошибиться в буквах, чуть задержав дыхание, набрала логин и пароль.

— Забыла логин? — заботливо уточнил манаукец.

Я помотала головой.

— Нет, не забыла. Я его точно помню.

Я просто пребывала в высшей степени недоумения. Я же только вчера утром заходила! Точно знаю, что ввела всё верно.

— Уверена? Ты набираешь не тот логин. Давай помогу, — произнёс манаукец и, отобрав пульт, с лёгкостью набрал совершенно незнакомый мне логин и пароль.

Страница оказалась сестры, хотя я другого и не ждала.

— Это не моя страница, а сестры, — недовольно нахмурилась и оглянулась на Тамино.

— Дорогая, — осторожно спросил он, — с тобой что-то произошло во время аварии? Так как на амнезию это не похоже. Я думаю, ты решила меня бросить и обманываешь сейчас.

— Я не лгу! Меня зовут Кэйт.

— Я запомнил твоё новое имя, — остановил меня манаукец, поглядывая на экран, — и, поверь, оно прекрасно и даже больше тебе идёт, но, дорогая, если ты притворяешься, то лучше перестань.

Я гневно засопела. Ну почему он не верит? Почему? Решила не тратить время на разговоры. Соцсетей как грязи. Я выбрала самую знаменитую среди землян — "Фэйсбук", хотя я зарегистрирована была и в менее посещаемых сайтах. Правда, моя радость увяла, стоило красным буквам перечеркнуть все мои попытки пробиться хоть на какой-нибудь сайт.

— Что за чёрт! — не выдержала я.

— Может, сдашься? — тихо уточнил манаукец.

Я же покачала головой. Вернулась на открытую страницу "Фэйсбук" и под ником моей сестры стала искать одноклассниц. Они-то должны меня помнить!

Моя лучшая школьная подруга Элла была в сети. Пробежавшись по старым фотографиям, расстроенно выдохнула. Не все были в общем доступе, многие альбомы она закрыла для просмотра. Пришлось решиться на отчаянный шаг — набрать ей сообщение. Но была одна проблема: мы уже несколько лет не списывались, только поздравляли друг друга по праздникам. Отринув сомнения, смело стала нажимать кнопки.

"Привет, Элла. Это Кэйт, я со страницы сестры пишу. Открой мне доступ к старым фотографиям со школы. Мне нужно кое-кому их показать".

Отправив сообщение, стала ждать ответа, не отводя глаз от монитора. А манаукец придвинулся ближе и потёрся носом о волосы. Отодвинуться от себя не дал. Руку собственнически положил на бедро, притягивая к себе.

— Дорогая, перестань разыгрывать меня.

Я повела плечом, наклонила голову, чтобы не лез ко мне со своими поцелуями.

— Я не разыгрываю. Это вы должны давно были понять. Неужели вы не видите разницу между нами? Я не Берта, и никогда не была ею! Вообще никогда не была похожа! — вскакивая, бросила горькие слова ему в лицо.

Да, так было всегда. Все парни сначала знакомились с Бертой, так как она была смелая, дерзкая, а потом пытались наладить со мной отношения, устав от напористого характера сестры.

Внешне мы были идентичны, даже еле заметные родинки под левым глазом одинаковые. Даже размер обуви и одежды! Только характеры и отличались. Хотя я столько лет её не видела, может, что и изменилось. Но глядя на упёртую уверенность манаукца — видимо, нет.

— Капризы твои не новы для меня. Только в этот раз ты решила быть жестокой, дорогая, — вернул мне строгим тоном Тамино. — Я начинаю терять терпение. Ты же знаешь, что будет потом.

— Представьте себе, не знаю! — рыкнула в ответ. — Даже понятия не имею, что происходит, когда сестра вас выводит из себя!

Манаукец схватил меня за руку и дёрнул, возвращая на диван. Я некрасиво плюхнулась, пытаясь отодвинуться от мужчины.

— Я закрою все твои кредитки, — вкрадчиво произнёс Тамино. — Никаких встреч с подругами, массаж только на дом, как и спа-процедуры. Не выпущу из дома. И трёх дней не пройдёт — взвоешь.

Я недоверчиво воззрилась на манаукца, а затем не выдержала и рассмеялась, заваливаясь на подлокотник. Схватилась за живот и веселилась, глядя на неодобрительную физиономию Тамино. Поверить не могу! Вот это наказание.

— Вы не шутите? — недоверчиво переспросила. — Это, по-вашему, наказание?

— Дорогая, а что ты хочешь? Я не могу тебя вызвать на поединок. Ты же женщина. Но, дорогая, не заигрывайся. Я страшен в гневе, — тихо членораздельно произнёс он, нависая надо мной.

Я занервничала, так как не ожидала оказаться под манаукцем, который гипнотизировал своим взглядом, предупреждал своими речами, ласкал своими руками. Медленно провёл пальцем вдоль шеи, спускаясь к груди. Горячая дорожка, оставляющая после себя обжигающий след. Я сглотнула, привычно упираясь руками в грудь альбиноса.

— Вы горячий, — тихо шепнула, чтобы хоть немного отвлечь.

Запахнув ворот халата, вжалась в диван, желая, чтобы это мучение закончилось.

— Я манаукец, — отозвался Тамино.

Поняв, что путь к груди закрыт, он пристал к моим губам. Томительно чувственно погладил большим пальцем по нижней губе. Я отвернулась, с трудом переводя дыхание.

— У вас жар? — не поняла я, при чём тут расовая принадлежность. Но, может, в этом кроется причина странной навязчивости и тугодумства альбиноса.

— Дорогая, — тихо шепнул Тамино возле моего уха. Я вздрогнула от пронизывающего голоса, — я манаукец, а наша кровь горячее, чем у землян.

Испуганно ахнула, когда он прикусил мочку уха, а тело отозвалось сладкой негой.

— Как же я соскучился, — шептал мой искуситель.

В горле всё пересохло от его голоса: низкого с хрипотцой, в котором слышался соблазн, страсть, нежность.

Я требовательно воззрилась в глаза манаукцу, желая найти в них ответ: неужели он не видит разницы? Неужели считает, что я Берта? И, чёрт возьми, как же ей повезло с таким мужем. Она сорвала куш!