Чужой Среди Своих. Глава 2,3

— Я не высматриваю, а просто смотрю. Мне нравиться тут бывать.

— Нравиться, — повторяет он за мной и начинает быстро и ловко похлопывать меня по бокам, затем по карманам куртки.

— Зачем вы это делаете? — воскликнул я, при этом делая наивно-растерянное лицо.

— В портфеле что?

— Учебники, конспекты....

— Студент? Документ с собой есть?

— Да. Есть, — теперь я придал себе испуганный вид. — Вот.

Он быстро пробежал глазами мой студенческий билет, потом вернул его мне. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, пока он насмешливо не сказал: — Чего стоишь?! Беги! Учись, студент!

— Спасибо. Я пошел.

Развернувшись, быстро зашагал. Я шел и чувствовал на своей спине взгляд кремлевского охранника.

Выйдя из института, я отправился на прогулку, благо до тренировки времени хватало. Заодно чисто автоматически изучал и заносил в память карту района. Улицы, проходные дворы, тупики, скверы. Отмечая наиболее выгодные места засад, пути отхода. Все это проходило у меня между делом, совершенно не мешая мне радоваться свежему по-осеннему ветерку и теплому солнечному дню. Идя, я поглядывал по сторонам, при этом внимательно оглядывая фигурки наиболее симпатичных девушек. Женским вопросом я тоже собирался заняться, но только в порядке очереди. Только я свернул в проулок, как меня обогнал парень в двухцветной спортивной куртке. Я его видел в институте. Он учился на нашем факультете, только в другой группе. Симпатичный, веселый парень, вечно окруженный смеющимися девушками. Скорее всего, он был москвичом, так как в общежитии я его не видел.

"Мне бы тоже такая курточка не помешала, — только я так подумал, как из полутемной арки показались три босяка, идущие наперерез владельцу симпатичной куртки. Судя по тому, что они шли парню наперерез, их посетила такая же мысль. Босяки, это я их так называл, были приблатненной шпаной, которой хватало в Москве, особенно на окраинах. На голове, по последней бандитской моде, кепочки — малокозырки, на ногах "прохоря" с голенищами гармошкой. Судя по перстню, наколотому на пальце, идущего впереди босяка, он уже отбыл один срок по малолетке. У всех троих лица как по трафарету: наглые, с прищуром, глаза, в уголках губ примятые папироски, на передних зубах поблескивают металлические фиксы.

Было около двух часов дня, поэтому народу в переулке было немного, а те, кто сейчас шел, при виде хулиганов поспешили уйти. Главарь остановился перед студентом, загородив ему дорогу.

— Кореша, глянь, какой у пацана клифт богатый.

Другой из шайки, тем временем, зашел за спину жертве, а третий остался стоять за спиной главаря. Студент попытался развернуться, чтобы уйти, но был остановлен грубым тычком в спину и замер, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Вот только рассчитывать на эту помощь не следовало. Мужчина с портфелем, шедший впереди меня, сразу ускорил шаг при виде этой троицы. Стайка девушек, под залихватский свист одного из босяков, перебежала на другую сторону дороги и быстро, не оглядываясь, зашагала прочь. Только старик в старомодном пенсне, медленно идущий, опираясь на палку, как шел, так и шел, ничего не заметив. Один я был какой-то неправильный, но при этом выглядел безобидным, судя по небрежным взглядам, изредка бросаемым на меня босяками.

"Хорошо. Значит, фактор неожиданности работает на меня".

К тому же все внимание они сосредоточили на жертве, хотя не забывали поглядывать по сторонам.

"Против троих противников не потяну. По одному выбивать надо. К тому же у главаря нож".

Раздевать свою жертву прямо на улице грабители не решились, мало ли кто может появиться, поэтому угрожая ножом, сейчас пытались затащить парня в темень арки. В притворной ярости, чтобы окончательно запугать жертву, главарь угрожающе зашипел: — Ты че, сучонок? Враз попишу! Рука не дрогнет!

В этот самый момент я обходил их. Босяк, стоящий за спиной главаря, решил, что пора проявить себя и сделал шаг мне навстречу:

— Ты, шкет дохлый! Живо чеши отсюдова! Ну!

Хулиган замахнулся, ожидая, что я сейчас втяну голову в плечи и рысью помчусь от них подальше, но вместо этого носок моего ботинка впечатался между его ног. Он только открыл рот, чтобы закричать, как получил широко открытой ладонью сильный удар в лоб, и покатился по мостовой. Главарь, который до этого не обращал на меня внимания, резко развернулся в мою сторону, но больше ничего не успел сделать — мой локоть вошел в соприкосновение с его челюстью. Я еще успел услышать хруст его кости, как ее сразу перекрыл вопль боли босяка, который сейчас лежал, скорчившись, на земле и держась за причинное место. Этим воплем он дал старт забегу третьего грабителя, решившему, что делать ему здесь нечего. Бросил быстрый взгляд на лежащие тела. Главарь хорошо приложился затылком о брусчатку и потерял сознание. Второй грабитель тихо выл, глядя на меня испуганными глазами. Я подобрал нож, выпавший из руки главаря. Быстро оглядел. Ничего особенного, но в хозяйстве пригодиться. Сунул его в сумку и повернулся к студенту, все еще стоявшему на том же месте и ошеломленно глядящему на меня.

— Чего зенки пялишь? Пошли отсюда быстрее!

Тот кивнул головой и быстро зашагал рядом со мной. Заступился я за него не из-за благородных побуждений. Просто пришла пора разрабатывать тело, изучить все его недостатки, а тут, прямо на тарелочке с голубой каемочкой, дают возможность провести практические занятия на тему: рукопашный бой с тремя, равными мне по силе, противниками.

Какое-то время мы шли и молчали, потом я сбавил шаг и сказал: — Будем разбегаться. Пока.

Он остановился.

— Извини. Я тебя не поблагодарил. Все было так стремительно....

— Забудь. И никому не рассказывай. Это будет для меня вместо твоего "спасибо". Договорились?

Тот снова сделал удивленные глаза: — Договорились. Только зачем из этого тайну делать?

— Не тайна. Просто не люблю к себе лишнего внимания.

Я уже собрался идти дальше, как он остановил меня: — Погоди! Так не правильно. Не по-человечески. Давай познакомимся. Меня зовут Костя, — и протянул мне руку.

Я усмехнулся и пожал руку.

— Здорово, тезка.

Теперь пришла его очередь улыбаться.

— Предлагаю отметить наше знакомство. Ты как?

— Нет. Мне на тренировку.

— Жаль, — он на несколько секунд задумался, потом его лицо просветлело, и он почти выпалил. — Приходи к нам домой!

— Зачем?

— Чаю попьем, — и тезка с намеком усмехнулся, — с бутербродами.

— С бутербродами, говоришь. Уговорил! Говори адрес.

Как оказалось, жил он недалеко. В трех трамвайных остановках от института. Старый дом еще царской постройки. Жил Костя хорошо, даже богато, если исходить из трехкомнатной квартиры.

В прихожей висело на стене длинное зеркало в ореховой раме. В углу стояла вешалка, опирающаяся на три массивные ноги. В гостиной буфет, на столе плюшевая скатерть темно-вишневого цвета с бахромой. Широкая тахта и висящая под потолком лампа в матерчатом абажуре и тоже с бахромой. В одном углу на широкой тумбе стоял широкий и массивный радиоприемник, подмигивающий зеленым глазком, в другом — патефон с набором пластинок. Стандартная обстановка зажиточной семьи, если не считать хозяйки квартиры. У нее была нестандартная, яркая, живая внешность. В ее лице и фигуре было всего много, но все вместе это смотрелось, настолько привлекательно и пленительно, что я внутренне облизнулся. И так несколько раз. Большие пухлые губы. Огромные черные глаза. Тугие покатые бедра. Целую минуту я пытался понять, кто она и что здесь делает.

Что это была не сестра Костика, это и ежу ясно. Хотя по годам красавица недалеко от него ушла.

— Что? Гадаешь? — усмехнулся Костя, который видно каким-то образом сумел прочитать мои мысли.

Я не успел ничего сказать, как это небесное создание подошло ко мне и томно протянуло свою нежную ладошку.

— Олечка.

Она так странно отрекомендовалась, что я на пару секунд растерялся.

— Звягинцев. Костя.

Потом, неожиданно для себя, взял ее ручку и чуть склонившись, поднес к губам. Поцеловал. Отпустил ее руку и, глядя ей прямо в глаза, сказал: — Вы очень вкусно пахнете, Олечка.

Та усмехнулась: — Интересный комплемент. Ребята, вы пока поговорите без меня, а я схожу на кухню. Надо же проявить себя хоть немного хозяйкой.

Я уставился на тезку вопросительным взглядом. Костя весело улыбнулся и негромко сказал: — Посмотрел бы ты на себя со стороны. Впрочем, почти все так реагируют на Олечкины прелести. Стоят столбом и жадно пожирают ее глазами.

— Это твоя....

— Не моя, а моего папаши. Его жена. Почти пять месяцев. Все понятно?

— Гм. Понятно. А ты как?

— Нормально, — пожал плечами тезка. — Я....

В эту минуту в комнату вплыла с тарелкой бутербродов Олечка.

— Ну что, мальчики, успели обсудить меня? Или вам дать еще время?

Ее улыбка была мягкая, нежная и какая-то трогательная. Я невольно почувствовал, что начал таять под ее обволакивающим взглядом. Потом мы пили вино, ели бутерброды, слушали музыку и весело болтали. Олечка умела слушать, непринужденно говорить на различные темы, весело и заразительно смеяться. Через пару часов я стал прощаться, так и не дождавшись отца Костика, как тезка неожиданно вызвался проводить меня до остановки.

— Как тебе супруга моего папаши? — спросил он меня, стоило нам выйти из подъезда.

Костик не умел пить и сейчас выглядел охмелевшим. Это чувствовалось по не совсем твердому шагу и такой же речи.

— Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, она — просто красавица! — ответил я ему фразой из фильма, который выпустят еще лет через сорок.

— Почему спортсменка?

— Просто так сказал. Не обращай внимания.

— Насчет студентки ты угадал, — сообщил он.

— А твоя мать где?

— Ушла от отца шесть лет назад. Надоели ей любовницы моего папаши. Я сначала с ней жил. Потом она вышла замуж и... уехала в другой город. Я переехал к отцу. Полтора года прожили вместе, а потом появилась она. Окрутила его настолько быстро, что он, наверно, это понял, как только они зарегистрировались.

Как я узнал позже, его мать действительно вышла замуж за директора какой-то базы, но прожили они вместе не долго. Ее мужа обвинили в воровстве и дали четыре года с конфискацией всего имущества и как следствие у них появились трудности, как с жильем, так и с деньгами, после чего мать отправила Костика к отцу.

— Сколько ей лет?

-Месяц тому назад двадцать два исполнилось. А папаше моему вот-вот сорок пять стукнет, — какое-то время он молчал, потом снова заговорил. — Умеет она себя подать. Да?

— Нелегко тебе приходиться, Костик, — усмехнулся я. — Никак к ней не подступиться? А ведь пробовал! Да?

— В точку, — пьяно усмехнулся тезка. — Все сразу понял.

— Кстати, а кто у тебя отец?

— Профессор в Московском педагогическом институте. Занимается научной подготовкой аспирантов на кафедре марксизма-ленинизма. Куча печатных работ. Окончил в свое время институт красной профессуры.

Неожиданно он остановился.

— Знаешь, наверно я домой пойду. Не обижаешься?

— Нет. Пока.

Было не холодно. Вино слегка шумело в голове. Подумав, я решил одну остановку пройти пешком. Срезал и пошел напрямик. Сначала шли двухэтажные бараки, которых полно на окраине города. В окнах горел свет. Слышны были голоса, смех, музыка. Где-то в глубине дворов слышалось шальное, залихватское пение под гармошку. С другой стороны улицы, из-за домов, послышался дребезжащий электрический звонок трамвая, идущего по маршруту. Я перешел на другую сторону. Скоро дома закончились и показались развалины какого-то заводика или цеха. Проходя по пустырю, среди россыпей битого кирпича и обугленных бревен я осторожно шел, напряженно вглядываясь под ноги. Того и гляди, что ногу подвернешь! Городской гул словно отдалился, стал тихий и невнятный. В наступившей тишине я вдруг услышал тихий плач.

"То ли женщина, то ли ребенок, — определил я и направился в сторону звуков.

Как осторожно ни старался идти, все равно нашумел. Выйдя из-за куска обвалившейся стены, я обнаружил маленький костер и типа лежанки, собранной из двух обломков досок.

На них валялось какое-то тряпье.

— Выходи. Не бойся. Ничего тебе не сделаю.

В ответ тишина. Тут я вспомнил, что перед тем как уйти, хозяйка дома, Оленька, сунула мне в портфель, бутерброды. Я сел на доски, открыл портфель и достал сверток. Развернул. Понюхал, после чего изобразил блаженную улыбку и сказал: — Как вкусно!

Выждал минуту и снова сказал: — Если есть будешь — поделюсь.

За обломком кирпичной кладки кто-то зашевелился, потом поднялась маленькая фигурка, но подойти так и не решилась.

— Как хочешь. Уйду, голодным останешься.

Фигурка сделала несколько шагов, потом еще несколько. В двух метрах от костра стоял мальчишка лет девяти-десяти. Теперь я понял на причину его такого осторожного поведения. Под его левым глазом лиловел синяк.

— Ничего я тебе не сделаю, — я протянул ему бутерброд. — Бери.

Он выхватил у меня из руки бутерброд и сразу отскочил назад, затем впился в него зубами. При этом не отрывал от меня взгляда. Я подложил немного обломков досок в огонь, после чего спросил: — Вкусно?

Парнишка согласно закивал головой.

— На! Держи еще. И садись к огню.

Ребенок сел, глядя то на меня, то на мой портфель. Я усмехнулся.

— Извини, парень. Больше у меня нет. Давай знакомиться. Меня Костей зовут. А тебя?

— Миха.

— Михаил, значит?

Он опять закивал головой. Я уже быстро оглядел его и составил свое мнение. Он был не беспризорником, так как, несмотря на дешевую и грязную одежку, он их явно не на свалке нашел. Очень бедная семья или... детдом. Если бы семья, то он бы здесь не ночевал.

— Сбежал из детдома?

Он приподнялся, хотел вскочить, но так как я остался неподвижен, сел обратно.

— Ну, сбежал.

— Я сам когда-то жил в детдоме. Было и плохое, и хорошее. Ничего, вырос, человеком стал, — сказав это, сразу понял, что не то сказал. Это подросток еще может понять, а это еще совсем малыш. По моим меркам.

— Тебе, за что глаз подбили? Крысятничал?

— Я! Никогда! Ни крошки, ни у кого не взял! Зуб даю! — он вскинулся, глаза заблестели.

— Верю. Верю. Так за что фингал получил? — спросил я его, но сразу добавил. — Не хочешь — не говори.

— Нас с Тимой, Серегу и еще других ребят, Змей с парнями заставлял просить у прохожих деньги.

— Это взрослые парни?

— Старший отряд. В следующем году в ФЗУ будут поступать.

— Ты отказался и они, чтобы запугать остальных, тебя избили. Так?

— Сказали, что каждый день бить будут, если не буду просить.

Я задумался. Пойти и набить морды? В этом я не видел проблемы, но парнишке за мое заступничество потом прилетит еще больше. Вот если как брат....

— У тебя есть кто-то из родных?

— Мама.

— Погоди! А чего ты тогда в детдоме?

У мальчишки сначала заблестели глаза, потом он захлюпал носом. Я дипломатично молчал. Зная по себе, что в его годы мальчишки считали позором "распускать нюни", особенно перед чужими людьми. Немного успокоившись, сдавленным голосом, тот все же объяснил ситуацию. Оказалось, что его мать женилась во второй раз и уехала строить новую жизнь, где-то на Урале. Обещала, как только устроиться на новом месте, то обязательно заберет своего любимого сына к себе. Прошел уже год. Еще из родственников была тетя Зина, старшая сестра его матери. Она его навещала раз в месяц, приносила гостинцы.