|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ГЛАВА 2 (СЫРАЯ)
Махнув рукой родителям в последний раз из-за плеча проводника, я прошел в вагон, положил чемодан на багажную полку, сел и облегченно выдохнул воздух.
"Теперь не скоро их увижу родителей".
Чувства к ним у меня были смешанные. Они были хорошими людьми, и я старался делать все, чтобы не огорчать их, но с другой стороны общение с ними давалось с таким трудом, так что к вечеру появлялось ощущение аналогично тому, словно целый день ходил по минному полю с завязанными глазами. Со стороны выглядит вроде все хорошо. Ты знаешь привычки, жесты, любимые словечки этого юноши, но сочетать их вместе со своими привычками, которые так и рвутся из тебя, это очень и очень сложно. Недаром мама бросала на меня испуганные взгляды. Ее сын, временами становился чужым и непонятным.
Спустя четыре часа поезд прибыл в Москву. Доехав до Сокольников, где находился институт, я отправился в секретариат, где занялся оформлением документов и получением койки в общежитии. Вновь прибывшие студенты бегали туда-сюда, суетились, задавая все новые и новые вопросы. Я снисходительно смотрел на них, с высоты своего солидного возраста, и внутренне усмехался. Быстро оформив нужные документы, я отправился в общежитие.
Вошел в комнату на первом этаже, которая стала отныне моей на ближайшие четыре года. Стоп! На один год. Дальше война.... Огляделся. Большая. На восьмерых.
Одно-единственное окно, соответствующее комнате такое же огромное, шириной два с половиной метра, железные кровати, расставленные у стен, а между ними низенькие тумбочки. Посредине стоял длинный голый стол и невзрачные, расшатанные стулья, а с потолка свисали три лампочки без абажура. Не привыкать, почти та же казарма, но душе хотелось комфорта, к которому я успел привыкнуть за свою вторую половину жизни. Спустя несколько минут в комнату вошли трое парней. Первый, плотного сложения парень с густой гривой волос, быстро обежав меня снисходительным взглядом, подошел ко мне и протянул руку.
— Давай знакомиться! Дмитрий Егошин!
— Костя, — я осторожно пожал грубую и крепкую ладонь сокурсника. — Звягинцев.
— Что, Звягинцев?! — вдруг неожиданно и безапелляционно спросил он меня. — Будем строить новую, пролетарскую культуру?! Ты как, с нами?
— Там видно будет, — усмехнулся я.
— Нет! Так не пойдет! Ты или с нами или против нас! Советским людям нужно свое искусство! Свои писатели и поэты! Маяковский, Горький — это наш маяк, на который мы должны держать направление! Они заложили основу пролетарского искусства, а нам нужно как можно больше развернуть поднятое ими знамя пролетарской культуры! Именно нам, молодежи страны Советов, предстоит внедрять комсомольско-коммунистическую культуру в народные массы! Только так мы....
"Мудак".
Не слушая дальше, обошел его, словно стоящий на дороге столб, и подошел к двум парням, стоявшим посредине комнаты с ехидными улыбками на лицах. Спустя секунду пламенная речь за моей спиной резко оборвалась. Один из них, с рыжими кудрями, и веселыми глазами, поставил чемодан на пол, и больше не сдерживаясь, весело рассмеялся. Похоже, на нем уже опробовал свое ораторское искусство носитель новой пролетарской культуры. Не успел я подойти, как он протянул руку.
— Петр, — представился он. — Мой дед и отец — речники. Вся их жизнь с Волгой связана, а я вот в литераторы решил податься. Внештатным корреспондентом целый год работал. Писал под псевдонимом Товарищ Речник. А фамилия моя — Трубников.
— Рад знакомству. Костя. Буду изучать историю искусств.
— Александр Воровской, — представился второй юноша, подтянутый, спортивного вида. — Тоже буду изучать историю искусств.
— Костя Звягинцев, — в очередной раз представился я.
В следующую секунду дверь снова открылась, и вошли новые жильцы нашей комнаты.
После того, как все перезнакомились, мы отправились на поиски столовой. Пока мы шли, я прокручивал в голове цифры.
"Родители дали мне с собой 200 рублей, стипендия — 140 рублей, обед в студенческой столовой стоит, как говорят ребята, 35 копеек, так что с голода точно не умру. Три рубля в месяц за общежитие. Сюда входит пользование душем, кухней и смена белья два раза в месяц. За еду и крышей над головой можно не беспокоиться. Правда, быт уж больно спартанский, а я как-то привык к хорошей жизни. Ладно. Там видно будет".
Прошло две недели. Учеба не напрягала, а из своих товарищей по комнате, я ближе всех сошелся с Воровским. По трем причинам. Во-первых, это был спокойный и немногословный парень. Как и я. Во-вторых, мы оказались с ним в одной группе. Третьей и главной точкой соприкосновения стала знание иностранных языков. Дело в том, что огромный недостаток обучения иностранным языкам в институте заключался в том, что оно не предполагало необходимости живого контакта с носителями изучаемого языка и студенты, умели свободно читать на иностранном языке, но разговорная речь у них изрядно хромала. Саша, как, оказалось, отлично владел немецким разговорным языком, причем с ярко выраженным берлинским акцентом. Как я узнал, намного позже, он был сыном одного из работников посольства в Германии и прожил там, немного — немало, шесть лет. Спустя какое-то время его отец был уличен в любовных связях с другой женщиной, одной из секретарш посольства. Дело замяли, а их выслали. Спустя полгода его родители развелись. Мать стала работать преподавательницей немецкого языка в институте, а еще спустя год вышла замуж за одного из профессоров. Прошло еще какое-то время и до них дошло страшное, по тем временам, известие: его отца, работника МИДа, объявили врагом народа и дали восемь лет лагерей.
Жизнь за границей сделала Сашу Воровского строгим и сдержанным на слова, несмотря на его детский возраст. Когда он повзрослел, этому стало способствовать его прошлое: отец — враг народа. Многие из студентов считали это надменностью — пережитком прошлого и барскими замашками. Даже как-то на одном комсомольском собрании ему поставили это в вину, заявив, что настоящий комсомолец должен быть простым и открытым в общении.
За время скитаний в прошлой жизни я стал неплохо изъясняться на английском языке, да и жена его отлично знала, так что разговорный язык был у меня на хорошем уровне. В это времени, благодаря Костиным родителям, я знал немецкий и французский языки. Это был немалый плюс. Здесь знание нескольких языков уже само по себе было хорошим заработком, дававшим заработать не только на бутерброд с маслом, но и на толстый слой красной икры. Как выяснилось, из нашей комнаты только мы двое владели иностранными языками и поэтому часто с Воровским болтали на немецком языке, на зависть остальным студентам.
Имея приличный багаж знаний, я не волновался насчет учебы, по крайней мере, в течение первого года, а свободное время собирался отдать, как общей, так и специальной, физической подготовке. Основы бойцовской практики и наработки у меня были, а тренироваться я начал еще дома. Другой мир, другое тело, а цель — одна. Стать сильным, выносливым и ловким. Стать снова хищником. Им я был всю свою прошлую жизнь, даже когда стал инвалидом. Парк и лес, простиравшийся сразу за институтом, я превратил в полигон для своих тренировок. Чтобы повысить физические нагрузки, стал ходить на тренировки по боксу и самбо. Сильно уставал, но отдохнуть в студенческом общежитии было практически невозможно. Обсуждение мировых новостей, радость успехам передовиков производства и сельского хозяйства, критика и осуждение нравов капиталистического мира, яростные споры о будущем страны Советов. Все это выливалось через край у молодых, полных задора и энергии, студентов, почти каждый вечер. Мне это было неинтересно, но деваться было некуда, поэтому приходилось принимать участие в массовых спорах и обсуждениях. В институте меня доставали общественные нагрузки, политучеба и комсомольская организация. Я честно не понимал, зачем собирать собрание в поддержку угнетенных народов Африки. Подойдя к нашему секретарю, краснощекой, пышной телом девушке, Марусе Стрекаловой, я сказал, что вместо собрания иду на тренировку.
— Как ты можешь! Каждый советский студент должен осудить звериную сущность капиталистического отношения к угнетенным народам Африки! Или, ты, Звягинцев, другого мнения?!
— Ты мне лучше, Маруся, скажи: ты хоть одного живого негра видела?
— Нет! Но это не значит, что я не должна бороться за их свободу и независимость! И скажу тебе прямо, Звягинцев, от твоих слов попахивает индивидуализмом! Мне докладывали, что нередко избегаешь общественных мероприятий и отказываешься от нагрузок! Ты комсомолец, Звягинцев и живешь в советском обществе! Ты не можешь....
Я понял, что от меня не отцепятся, и поэтому взял на себя одну общественную нагрузку. Стал писать в стенгазету факультета статьи о великих художниках прошлого.
Все это, заставило меня задуматься о том, что не мешало бы найти более спокойное место. Лучший вариант: снимать комнату или квартиру, но в перенаселенной Москве подобное удовольствие стоило дорого.
"Пора искать способ для получения денег, — решил я. — Причем не откладывая".
Всю первую неделю гулял по Москве. Город казался.... Нет, не чужим, но очень непривычным для моего глаза. Много старых домов с обвалившейся лепкой и потрескавшимися стенами, церквушки, превращенные в мастерские, угловатые и скучные, словно по линейке выстроенные стояли современные здания. На улицах было непривычно мало транспорта, зато они были полны народа, и что меня особенно удивило — среди них много детей и молодежи. У магазинов покупатели звенели молочными бутылками и металлическими бидончиками, а из дверей вкусно пахло свежим хлебом, а витрины были заставлены пирамидами консервных банок. Странно и непривычно смотрелись деревянные кабинки телефонов-автоматов, тележки с мороженым. И еще плакаты. Они были повсюду. Причем каждый второй с ликом Сталина. Они висели в витринах каждого магазина и были строго отобраны по тематике. На продовольственном магазине красовался плакат, на котором седоусые колхозники вручали вождю плоды своего труда, снопы пшеницы и корзины с фруктами. Промторг был украшен плакатом, где вождь ласково улыбался детям, а в витрине книжного магазина великий мыслитель склонился над столом с ручкой в руке, где фоном была обложка книги "Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос. Сборник избранных статей и речей". Разбавляло изобилие ликов всенародного вождя, реклама, приглашающая есть крабов, покупать облигации государственных займов и туалетное мыло "Рекорд".
"В сберкассе денег накопила — путевку на курорт купила, — повторил я про себя слоган рекламы, висящий на стене дома, мимо которого сейчас проходил. На большом плакате была нарисована женщина с довольным лицом и со сберкнижкой в руке, а за ее спиной красовался кусок черноморского побережья.
— Насчет денег... надо серьезно подумать, — в который раз подумал я. — То, что мне дали в дорогу родители и студенческая стипендия — это несерьезно. Студенческая столовая рассчитана на голодающих с Поволжья, не иначе. И то, через несколько дней они бунт поднимут с такой кормежкой. Молодой организм надо поддерживать здоровой и вкусной пищей. Хм. Только где денег взять для обедов в кафе?".
Была еще одна сложность. Мне нужно было как можно быстрее научиться мыслить не просто как мальчишка, но и как человек того времени. Это было весьма непросто. Достижения науки и техники, подвиги их отцов в гражданской войне и наивные фантазии о том, как будет хорошо жить советский народ при коммунизме, вызывали во мне только саркастический смех. Несмотря на свое саркастическое отношение к окружающей меня реальности, я уже несколько раз приходил на красную площадь, смотрел на красный флаг, на высокие стены и окна дворца, возвышающиеся над зубчатой стеной, и думал о том, что можно сделать в этой ситуации.
"Война неизбежна, но есть время хоть частично исправить последствия ужасной катастрофы. Попробовать пробиться к Сталину?".
Эта мысль мелькала у меня не раз, но реального воплощения так и не получила по одной простой причине. Я просчитал и проанализировал возможные результаты подобной попытки. Хорошо. Попаду я на прием к высшему руководству и расскажу все, как есть. Предположим, что мне поверят. Вот только какому из партийных бонз сможет понравиться рассказанный мною конец, к которому придет страна Советов? Тут и сейчас за менее крамольные высказывания приговаривают к расстрелу. А если хоть часть правды о войне рассказать, то за это меня расстреляют, потом выкопают и снова расстреляют. Единственный шанс что-то исправить, это личный разговор со Сталиным. Он все решает в этой стране. Если он и поверит мне, то постарается получить информацию лично для себя, чтобы в дальнейшем использовать к своей выгоде. Да и зачем великому вождю и учителю человек в его окружении, который знает больше него? После того, как источник информации иссякнет, он станет не нужен. Это логично, а главное, правильно. Ведь оставляя меня в живых, автоматически расширяется круг людей знающих о пришельце из будущего, который со временем будет становиться все шире и шире, а значит, в народ может просочиться вредная для него информация, идущая в разрез линии правящей партии. Как солдат я им не нужен. Мои знания в сфере развития сельского хозяйства и экономики равны нулю. Если только конструирование оружия. Материальную часть оружия, начиная с автомата Калашникова и заканчивая известными иностранными марками, я знал досконально. Знал их сильные и слабые стороны. Тогда на год, от силы на два, продлиться мое сосуществование.
"Если реально смотреть на вещи, то я им нужен так же, как зайцу знак "стоп". Нет человека — нет проблем. Сталин и его окружение уже получили, и еще будут получать информацию о нападении Германии на Советский Союз. А прислушались они к ним? Нет. Вот и ответ на твой вопрос. Так что живи спокойно, Костя Звягинцев, потому как совесть твоя чиста".
Только я успел так подумать, как заметил двух людей, которые целенаправленно двигались в мою сторону.
"Странно. Стою, смотрю, никого не трогаю. В чем проблема?".
То, что это люди из охраны Кремля я определил еще на расстоянии. Крепкие, плечистые. От них исходил запах опасности, как от диких зверей. Уходить было нельзя. Зачем поднимать волну лишних и ненужных подозрений. Пока один подходил ко мне, второй сотрудник, сдвинувшись влево, остановился и застыл от меня в трех шагах, держа руку в оттопыренном кармане пиджака.
Сотрудник ГБ, глядя мне прямо в лицо, спросил:
— Гуляешь?
В его голосе не было ни намека на угрозу, только ленивый интерес, но так может показаться только постороннему человеку, но не мне. В глубине его глаз сидят внимательность и настороженность, которые ловят каждое мое движение, как лица, так и тела.
— Гуляю. Мне нравиться по Москве ходить. Интересно. К чему этот вопрос?
— Не первый раз здесь гуляешь? — он просто отмел мой вопрос, не считая нужным отвечать на него.
— Третий, — растерянным голосом произнес я. — А в чем дело, может, скажете, наконец?
— Вот и мы заметили, что ты зачастил сюда. Стоишь и словно что-то высматриваешь.
— Я не высматриваю, а просто смотрю. Мне нравиться тут бывать.
— Нравиться, — повторяет он за мной и начинает быстро и ловко похлопывать меня по бокам, затем по карманам куртки.
— Зачем вы это делаете? — воскликнул я, при этом делая наивно-растерянное лицо.
— В портфеле что?
— Учебники, конспекты....
— Студент? Документ с собой есть?
— Да. Есть, — теперь я придал себе испуганный вид. — Вот.
Он быстро пробежал глазами мой студенческий билет, потом вернул его мне. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, пока он насмешливо не сказал: — Чего стоишь?! Беги! Учись, студент!
— Спасибо. Я пошел.
Развернувшись, быстро зашагал. Я шел и чувствовал на своей спине взгляд кремлевского охранника.
Выйдя из института, я отправился на прогулку, благо до тренировки времени хватало. Заодно чисто автоматически изучал и заносил в память карту района. Улицы, проходные дворы, тупики, скверы. Отмечая наиболее выгодные места засад, пути отхода. Все это проходило у меня между делом, совершенно не мешая мне радоваться свежему по-осеннему ветерку и теплому солнечному дню. Идя, я поглядывал по сторонам, при этом внимательно оглядывая фигурки наиболее симпатичных девушек. Женским вопросом я тоже собирался заняться, но только в порядке очереди. Только я свернул в проулок, как меня обогнал парень в двухцветной спортивной куртке. Я его видел в институте. Он учился на нашем факультете, только в другой группе. Симпатичный, веселый парень, вечно окруженный смеющимися девушками. Скорее всего, он был москвичом, так как в общежитии я его не видел.
"Мне бы тоже такая курточка не помешала, — только я так подумал, как из полутемной арки показались три босяка, идущие наперерез владельцу симпатичной куртки. Судя по тому, что они шли парню наперерез, их посетила такая же мысль. Босяки, это я их так называл, были приблатненной шпаной, которой хватало в Москве, особенно на окраинах. На голове, по последней бандитской моде, кепочки — малокозырки, на ногах "прохоря" с голенищами гармошкой. Судя по перстню, наколотому на пальце, идущего впереди босяка, он уже отбыл один срок по малолетке. У всех троих лица как по трафарету: наглые, с прищуром, глаза, в уголках губ примятые папироски, на передних зубах поблескивают металлические фиксы.
Было около двух часов дня, поэтому народу в переулке было немного, а те, кто сейчас шел, при виде хулиганов поспешили уйти. Главарь остановился перед студентом, загородив ему дорогу.
— Кореша, глянь, какой у пацана клифт богатый.
Другой из шайки, тем временем, зашел за спину жертве, а третий остался стоять за спиной главаря. Студент попытался развернуться, чтобы уйти, но был остановлен грубым тычком в спину и замер, оглядываясь по сторонам в поисках помощи. Вот только рассчитывать на эту помощь не следовало. Мужчина с портфелем, шедший впереди меня, сразу ускорил шаг при виде этой троицы. Стайка девушек, под залихватский свист одного из босяков, перебежала на другую сторону дороги и быстро, не оглядываясь, зашагала прочь. Только старик в старомодном пенсне, медленно идущий, опираясь на палку, как шел, так и шел, ничего не заметив. Один я был какой-то неправильный, но при этом выглядел безобидным, судя по небрежным взглядам, изредка бросаемым на меня босяками.
"Хорошо. Значит, фактор неожиданности работает на меня".
К тому же все внимание они сосредоточили на жертве, хотя не забывали поглядывать по сторонам.
"Против троих противников не потяну. По одному выбивать надо. К тому же у главаря нож".
Раздевать свою жертву прямо на улице грабители не решились, мало ли кто может появиться, поэтому угрожая ножом, сейчас пытались затащить парня в темень арки. В притворной ярости, чтобы окончательно запугать жертву, главарь угрожающе зашипел: — Ты че, сучонок? Враз попишу! Рука не дрогнет!
В этот самый момент я обходил их. Босяк, стоящий за спиной главаря, решил, что пора проявить себя и сделал шаг мне навстречу:
— Ты, шкет дохлый! Живо чеши отсюдова! Ну!
Хулиган замахнулся, ожидая, что я сейчас втяну голову в плечи и рысью помчусь от них подальше, но вместо этого носок моего ботинка впечатался между его ног. Он только открыл рот, чтобы закричать, как получил широко открытой ладонью сильный удар в лоб, и покатился по мостовой. Главарь, который до этого не обращал на меня внимания, резко развернулся в мою сторону, но больше ничего не успел сделать — мой локоть вошел в соприкосновение с его челюстью. Я еще успел услышать хруст его кости, как ее сразу перекрыл вопль боли босяка, который сейчас лежал, скорчившись, на земле и держась за причинное место. Этим воплем он дал старт забегу третьего грабителя, решившему, что делать ему здесь нечего. Бросил быстрый взгляд на лежащие тела. Главарь хорошо приложился затылком о брусчатку и потерял сознание. Второй грабитель тихо выл, глядя на меня испуганными глазами. Я подобрал нож, выпавший из руки главаря. Быстро оглядел. Ничего особенного, но в хозяйстве пригодиться. Сунул его в сумку и повернулся к студенту, все еще стоявшему на том же месте и ошеломленно глядящему на меня.
— Чего зенки пялишь? Пошли отсюда быстрее!
Тот кивнул головой и быстро зашагал рядом со мной. Заступился я за него не из-за благородных побуждений. Просто пришла пора разрабатывать тело, изучить все его недостатки, а тут, прямо на тарелочке с голубой каемочкой, дают возможность провести практические занятия на тему: рукопашный бой с тремя, равными мне по силе, противниками.
Какое-то время мы шли и молчали, потом я сбавил шаг и сказал: — Будем разбегаться. Пока.
Он остановился.
— Извини. Я тебя не поблагодарил. Все было так стремительно....
— Забудь. И никому не рассказывай. Это будет для меня вместо твоего "спасибо". Договорились?
Тот снова сделал удивленные глаза: — Договорились. Только зачем из этого тайну делать?
— Не тайна. Просто не люблю к себе лишнего внимания.
Я уже собрался идти дальше, как он остановил меня: — Погоди! Так не правильно. Не по-человечески. Давай познакомимся. Меня зовут Костя, — и протянул мне руку.
Я усмехнулся и пожал руку.
— Здорово, тезка.
Теперь пришла его очередь улыбаться.
— Предлагаю отметить наше знакомство. Ты как?
— Нет. Мне на тренировку.
— Жаль, — он на несколько секунд задумался, потом его лицо просветлело, и он почти выпалил. — Приходи к нам домой!
— Зачем?
— Чаю попьем, — и тезка с намеком усмехнулся, — с бутербродами.
— С бутербродами, говоришь. Уговорил! Говори адрес.
Как оказалось, жил он недалеко. В трех трамвайных остановках от института. Старый дом еще царской постройки. Жил Костя хорошо, даже богато, если исходить из трехкомнатной квартиры.
В прихожей висело на стене длинное зеркало в ореховой раме. В углу стояла вешалка, опирающаяся на три массивные ноги. В гостиной буфет, на столе плюшевая скатерть темно-вишневого цвета с бахромой. Широкая тахта и висящая под потолком лампа в матерчатом абажуре и тоже с бахромой. В одном углу на широкой тумбе стоял широкий и массивный радиоприемник, подмигивающий зеленым глазком, в другом — патефон с набором пластинок. Стандартная обстановка зажиточной семьи, если не считать хозяйки квартиры. У нее была нестандартная, яркая, живая внешность. В ее лице и фигуре было всего много, но все вместе это смотрелось, настолько привлекательно и пленительно, что я внутренне облизнулся. И так несколько раз. Большие пухлые губы. Огромные черные глаза. Тугие покатые бедра. Целую минуту я пытался понять, кто она и что здесь делает.
Что это была не сестра Костика, это и ежу ясно. Хотя по годам красавица недалеко от него ушла.
— Что? Гадаешь? — усмехнулся Костя, который видно каким-то образом сумел прочитать мои мысли.
Я не успел ничего сказать, как это небесное создание подошло ко мне и томно протянуло свою нежную ладошку.
— Олечка.
Она так странно отрекомендовалась, что я на пару секунд растерялся.
— Звягинцев. Костя.
Потом, неожиданно для себя, взял ее ручку и чуть склонившись, поднес к губам. Поцеловал. Отпустил ее руку и, глядя ей прямо в глаза, сказал: — Вы очень вкусно пахнете, Олечка.
Та усмехнулась: — Интересный комплемент. Ребята, вы пока поговорите без меня, а я схожу на кухню. Надо же проявить себя хоть немного хозяйкой.
Я уставился на тезку вопросительным взглядом. Костя весело улыбнулся и негромко сказал: — Посмотрел бы ты на себя со стороны. Впрочем, почти все так реагируют на Олечкины прелести. Стоят столбом и жадно пожирают ее глазами.
— Это твоя....
— Не моя, а моего папаши. Его жена. Почти пять месяцев. Все понятно?
— Гм. Понятно. А ты как?
— Нормально, — пожал плечами тезка. — Я....
В эту минуту в комнату вплыла с тарелкой бутербродов Олечка.
— Ну что, мальчики, успели обсудить меня? Или вам дать еще время?
Ее улыбка была мягкая, нежная и какая-то трогательная. Я невольно почувствовал, что начал таять под ее обволакивающим взглядом. Потом мы пили вино, ели бутерброды, слушали музыку и весело болтали. Олечка умела слушать, непринужденно говорить на различные темы, весело и заразительно смеяться. Через пару часов я стал прощаться, так и не дождавшись отца Костика, как тезка неожиданно вызвался проводить меня до остановки.
— Как тебе супруга моего папаши? — спросил он меня, стоило нам выйти из подъезда.
Костик не умел пить и сейчас выглядел охмелевшим. Это чувствовалось по не совсем твердому шагу и такой же речи.
— Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, она — просто красавица! — ответил я ему фразой из фильма, который выпустят еще лет через сорок.
— Почему спортсменка?
— Просто так сказал. Не обращай внимания.
— Насчет студентки ты угадал, — сообщил он.
— А твоя мать где?
— Ушла от отца шесть лет назад. Надоели ей любовницы моего папаши. Я сначала с ней жил. Потом она вышла замуж и... уехала в другой город. Я переехал к отцу. Полтора года прожили вместе, а потом появилась она. Окрутила его настолько быстро, что он, наверно, это понял, как только они зарегистрировались.
Как я узнал позже, его мать действительно вышла замуж за директора какой-то базы, но прожили они вместе не долго. Ее мужа обвинили в воровстве и дали четыре года с конфискацией всего имущества и как следствие у них появились трудности, как с жильем, так и с деньгами, после чего мать отправила Костика к отцу.
— Сколько ей лет?
-Месяц тому назад двадцать два исполнилось. А папаше моему вот-вот сорок пять стукнет, — какое-то время он молчал, потом снова заговорил. — Умеет она себя подать. Да?
— Нелегко тебе приходиться, Костик, — усмехнулся я. — Никак к ней не подступиться? А ведь пробовал! Да?
— В точку, — пьяно усмехнулся тезка. — Все сразу понял.
— Кстати, а кто у тебя отец?
— Профессор в Московском педагогическом институте. Занимается научной подготовкой аспирантов на кафедре марксизма-ленинизма. Куча печатных работ. Окончил в свое время институт красной профессуры.
Неожиданно он остановился.
— Знаешь, наверно я домой пойду. Не обижаешься?
— Нет. Пока.
Было не холодно. Вино слегка шумело в голове. Подумав, я решил одну остановку пройти пешком. Срезал и пошел напрямик. Сначала шли двухэтажные бараки, которых полно на окраине города. В окнах горел свет. Слышны были голоса, смех, музыка. Где-то в глубине дворов слышалось шальное, залихватское пение под гармошку. С другой стороны улицы, из-за домов, послышался дребезжащий электрический звонок трамвая, идущего по маршруту. Я перешел на другую сторону. Скоро дома закончились и показались развалины какого-то заводика или цеха. Проходя по пустырю, среди россыпей битого кирпича и обугленных бревен я осторожно шел, напряженно вглядываясь под ноги. Того и гляди, что ногу подвернешь! Городской гул словно отдалился, стал тихий и невнятный. В наступившей тишине я вдруг услышал тихий плач.
"То ли женщина, то ли ребенок, — определил я и направился в сторону звуков.
Как осторожно ни старался идти, все равно нашумел. Выйдя из-за куска обвалившейся стены, я обнаружил маленький костер и типа лежанки, собранной из двух обломков досок.
На них валялось какое-то тряпье.
— Выходи. Не бойся. Ничего тебе не сделаю.
В ответ тишина. Тут я вспомнил, что перед тем как уйти, хозяйка дома, Оленька, сунула мне в портфель, бутерброды. Я сел на доски, открыл портфель и достал сверток. Развернул. Понюхал, после чего изобразил блаженную улыбку и сказал: — Как вкусно!
Выждал минуту и снова сказал: — Если есть будешь — поделюсь.
За обломком кирпичной кладки кто-то зашевелился, потом поднялась маленькая фигурка, но подойти так и не решилась.
— Как хочешь. Уйду, голодным останешься.
Фигурка сделала несколько шагов, потом еще несколько. В двух метрах от костра стоял мальчишка лет девяти-десяти. Теперь я понял на причину его такого осторожного поведения. Под его левым глазом лиловел синяк.
— Ничего я тебе не сделаю, — я протянул ему бутерброд. — Бери.
Он выхватил у меня из руки бутерброд и сразу отскочил назад, затем впился в него зубами. При этом не отрывал от меня взгляда. Я подложил немного обломков досок в огонь, после чего спросил: — Вкусно?
Парнишка согласно закивал головой.
— На! Держи еще. И садись к огню.
Ребенок сел, глядя то на меня, то на мой портфель. Я усмехнулся.
— Извини, парень. Больше у меня нет. Давай знакомиться. Меня Костей зовут. А тебя?
— Миха.
— Михаил, значит?
Он опять закивал головой. Я уже быстро оглядел его и составил свое мнение. Он был не беспризорником, так как, несмотря на дешевую и грязную одежку, он их явно не на свалке нашел. Очень бедная семья или... детдом. Если бы семья, то он бы здесь не ночевал.
— Сбежал из детдома?
Он приподнялся, хотел вскочить, но так как я остался неподвижен, сел обратно.
— Ну, сбежал.
— Я сам когда-то жил в детдоме. Было и плохое, и хорошее. Ничего, вырос, человеком стал, — сказав это, сразу понял, что не то сказал. Это подросток еще может понять, а это еще совсем малыш. По моим меркам.
— Тебе, за что глаз подбили? Крысятничал?
— Я! Никогда! Ни крошки, ни у кого не взял! Зуб даю! — он вскинулся, глаза заблестели.
— Верю. Верю. Так за что фингал получил? — спросил я его, но сразу добавил. — Не хочешь — не говори.
— Нас с Тимой, Серегу и еще других ребят, Змей с парнями заставлял просить у прохожих деньги.
— Это взрослые парни?
— Старший отряд. В следующем году в ФЗУ будут поступать.
— Ты отказался и они, чтобы запугать остальных, тебя избили. Так?
— Сказали, что каждый день бить будут, если не буду просить.
Я задумался. Пойти и набить морды? В этом я не видел проблемы, но парнишке за мое заступничество потом прилетит еще больше. Вот если как брат....
— У тебя есть кто-то из родных?
— Мама.
— Погоди! А чего ты тогда в детдоме?
У мальчишки сначала заблестели глаза, потом он захлюпал носом. Я дипломатично молчал. Зная по себе, что в его годы мальчишки считали позором "распускать нюни", особенно перед чужими людьми. Немного успокоившись, сдавленным голосом, тот все же объяснил ситуацию. Оказалось, что его мать женилась во второй раз и уехала строить новую жизнь, где-то на Урале. Обещала, как только устроиться на новом месте, то обязательно заберет своего любимого сына к себе. Прошел уже год. Еще из родственников была тетя Зина, старшая сестра его матери. Она его навещала раз в месяц, приносила гостинцы.
— У нее дети есть?
— Два сына. Костя и Сергей. Еще Катя. Она тоже большая.
— Ее сыновья приходили к тебе?
— Нет. Зачем? Они же взрослые.
— Знаешь, где живет тетя Зина?
— Нет. Я у них ни разу дома не был.
— Нет, так нет. Завтра я тебя отведу в детдом и представлюсь твоим двоюродным братом. После чего поговорю со Змеем.
Мальчишка закрутил головой.
— Не. Так еще хуже. Ты, дядя, потом уйдешь, а меня....
Вешать на себя мне эту историю не хотелось, но любое дело надо доводить до конца. Это было моим жизненным кредо.
— Навещать буду. Обещаю, — подумал я немного и добавил. — Раз в неделю — точно.
Мишка повеселел. Немного подумал и согласился. Забрал мальчишку и мы поехали в общежитие. Увидев мальчишку, студенты засыпали меня и его вопросами. Узнав его историю, собрались уже завтра идти бить морду Змею и его дружкам. Я успокоил их, сказав, что сам все решу. Утром, вместо лекций, я поехал с ним в детдом. Меня поблагодарили за найденного воспитанника, после чего я отправился искать Змея. Нашел во дворе, в компании еще двух парней. Представился. Пояснил, что от него хочу, после чего меня обозвали разными непечатными словами. Так как о педагогике я понятия не имел, то просто сломал Змею руку. То же самое проделал с другим шустрым мальчиком, который попытался ударить меня самодельным кастетом. Третий шпаненок решил не искушать судьбу и сбежал с поля боя. Кастет я забрал. На всякий случай. После чего быстро-быстро ушел из детдома.
Пришел через три дня. Мишка обрадовался мне, как родному.
— Как Змей? Угрожал?
— Нет. Только от него приходили. Сказали, что со мной разберутся.
— Хорошо. Придется снова поговорить.
Нашел Змея и пообещал сломать ему ногу и затем, все остальное по очереди, если у него появятся претензии к Мишке. Судя по его испуганному виду, он воспринял мои слова серьезно. Стоявшие рядом с ним парни, все это время делали вид, что их здесь нет.
ГЛАВА 3 (СЫРАЯ)
Жизнь шла своим чередом. Ходил на лекции. Тренировался. Вот только возможностей заработать деньги, кроме как на разгрузке вагонов, больше не было. Помог мне в этом деле, нежданно-негаданно, Мишка.
Воспитанников младших отрядов из детдома отпускали только в том случае, когда за ними приходили родственники. У Мишки был лучший друг, Тима-Тимофей, которого раз в две недели забирала бабушка. Вместе с ним иногда забирала и Мишку.
Пришел я как-то навестить паренька, но тут вдруг оказалось, что тот лежит в медпункте детдома. Я уже начал искать Змея, как вижу, мне навстречу летит Тима. Мы с ним были хорошо знакомы, да и историю со Змеем он хорошо знал.
— Дядя Костя! Дядя Костя! Мне с вами поговорить надо!
— Мне тут тоже кое с кем поговорить надо!
— Не он это, дядя Костя! Не Змей!
— А кто тогда?
В разговоре выяснилось, что в прошлое воскресенье они с Мишкой гостили у его бабушки Авдотьи. Придя, неожиданно увидели во дворе ее дома молодого мужчину, мывшегося во дворе над тазом. Середина октября месяца, а он моется и довольно улыбается. Увидев мальчишек, подмигнул и насмешливо спросил: — Чего уставились, парни?
— Не холодно вам? — спросил Мишка.
— Нет. Отец с детства приучил. В гости к бабушке?
— Ага, — оба закивали головами.
— Это хорошо, что я еще не ушел.
Он вылил воду, потом насухо вытерся и ушел в дом. Бабка, до этого молча стоявшая, неожиданно сказала: — Это мой новый постоялец, мальцы, а теперь идите в дом. Кормить вас буду.
Мальчишки, гадая, что могут значить его слова, пошли вслед за Авдотьей. Только успели раздеться, как постоялец, уже одетый, вышел из своей комнаты. В одной руке он держал чемоданчик, а в другой бумажный кулек.
— Это вам, пацаны.
В кульке были леденцы, которые парнишки по-братски разделили. После обеда, они пошли гулять и как обычно зашли на маленький рынок, где продавалась всякая всячина. Они стояли около женщины, которая продавала фарфоровых собачек. Мишке они так сильно нравились, что он никак не мог от них оторваться, а Тимофей, стоя рядом с приятелем, крутил головой и вдруг неожиданно заметил бабкиного постояльца. Тот остановился, поставил чемоданчик на землю, и о чем-то начал оживленно разговаривать с мужчиной, который чем-то торговал. Вдруг он увидел, как торговец откуда-то из-под прилавка достал такой же чемоданчик, что был у квартиранта и стал его расхваливать. Дескать, купи, не пожалеешь! Тот достал деньги протянул продавцу и забрал чемоданчик, а тот, что принес с собой, так и остался у продавца. Он попытался объяснить Мишке, что случилось, но пока до него дошло, постоялец уже ушел с рынка. Они несколько раз прошлись мимо продавца, но чемоданчика так и не увидели. Видно тот его уже спрятал.
Еще немного погуляли, и уже собирались идти домой, как по дороге встретили Степку, приятеля Тимофея, жившего через дом от его бабушки. Разговорились, поиграли в ножики. В это время на улице появился квартирант. Он поздоровался с ребятами и пошел дальше.
— Я его у чертовых развалин вчера видел, — вдруг неожиданно сказал приятель Тимофея.
— Чертовых? Это где? — спросил Мишка.
— Да есть тут такие, — ответил ему Тимофей. — Дом каменный стоял, а потом сгорел. Бабушка говорит, что хозяин дома был очень богатый, но богатство получил от черта, а когда тот пришел за ним, он не захотел идти. Черт тогда разозлился и сжег его вместе с домом.
— Люди туда не ходят. Бояться, — подтвердил эти слова его приятель. — Говорят, что там иногда по ночам огоньки горят. Мать говорит, что это души не захороненных мертвецов.
— Далеко... развалины? — заинтересовался Мишка. — Сейчас светло. Давайте, сходим, посмотрим!
— Не, — сразу отказался приятель Тимофея. — Мать узнала, что я вчера ходил, уши надрала.
— Если только посмотреть, — нехотя согласился Тимофей.
Развалины подтвердили свое название. Мишка хотел забраться на стену, чтобы рассмотреть все сверху, но забравшись до половины, сорвался. Просто чудо, что ничего себе не сломал, но сильно расшибся.
— Значит, живой?
— Живой, дядя Костя. Наш врач сказал, что через пару дней его выпишет.
— Веди, посмотрим на больного.
Немного поговорив с пареньком, я ушел. Идя в общежитие, я в уме прокручивал рассказы мальчишек.
"Уж очень все это напоминает шпионскую историю. Обмен чемоданчиками. Потом появление квартиранта в глухом месте, в развалинах, куда нормальные люди не ходят. Сам по себе молодой, закаленный, крепкий мужик. По правде, так его надо сдать госбезопасности и пусть они с ним разбираются. Это их работа, — думать, я так думал, но только вскользь, так как меня интересовал несколько иной аспект этой истории. — Если это шпион, то у него должно быть оружие и деньги. К тому же искать его, в случае чего, никто не будет. Вот только опыта подобной слежки у меня нет. Это плохо. Если он профи, то вычислит меня на раз. К тому же там частный сектор. Там все друг друга знают. Я там буду как на ладони. Да и в лицо его не знаю. Хм. А если пойти... не от шпиона, а от чемоданчика. Ведь судя по всему, чемоданчик спрятан в развалинах. Сначала он их осмотрел, нашел место для тайника, а на следующий день принес и спрятал там чемоданчик".
Если я его найду, то он даст мне ответы на многие вопросы. Агент не станет держать компромат на себя где-то рядом с собой. Он спрячет его подальше. Деньги. Оружие. Документы. Запасные батареи. Или что у них еще есть.
"Найду, а там вместо денег, динамит или радиостанция. Хотя нет, радиостанции сейчас большие, а чемоданчик, по словам Тимоши, небольшой. Ладно, бог с ним. Затем грохну шпиона. М-м-м.... Выслеживать всю шпионскую сеть — себе дороже будет, к тому же я не спец в таких делах. Решено. Начинаем с чемоданчика".
На следующий день я отправился на рекогносцировку местности. Не приближаясь к частному сектору, я осторожно подобрался к развалинам. Судя по всему, это пепелище когда-то было усадьбой, окруженное парком. Дом сгорел и развалился, а парк со временем зарос, превратившись в лес. Какое-то время наблюдал из кустов и решил, что лучшее место для тайника, это чудом сохранившийся кусок второго этажа в левом углу здания, ближе всего расположенного к деревьям. Вот только как на него забраться? С моего места я не видел такой возможности. Обойдя по широкой дуге, я зашел с другой стороны, и стал наблюдать из-за дерева, со стороны парка. Внимательно осмотрел разрушенные полуразрушенные стены, поддерживающие кусок второго этажа.
"Гм. Забраться можно. Но какой смысл в таком тайнике? Быстро не достанешь. Или он положил чемоданчик на долгое хранение? А почему я решил, что чемоданчик там? Может он его, здесь, в лесу закопал. Или в россыпи кирпичей. А может здесь подвал есть? Или в старых усадьбах его не делали?".
В принципе, я не рассчитывал сразу заниматься поисками тайника, так как была возможность нарваться на агента или постороннего человека, который расскажет местным жителям, что видел на развалинах чужака. Как только до ушей шпиона этот слух дойдет, чемоданчик тут же заберут и перепрячут. Если все-таки попробовать, раз пришел?
Подобравшись к развалинам, я замер на какое-то время и стал прислушиваться. Окружающая тишина успокоила меня, и я стал взбираться по стене. Взмок неоднократно, пока добрался наверх. Интуиция не подвела. Чемоданчик оказался там. Был он закрыт на два замочка, но это я предусмотрел. Достал из кармана самодельную отмычку, сделанную из куска проволоки. Да и опыт у меня в этих делах имелся.
Перед тем как приступить, внимательно осмотрел чемоданчик, нет ли ловушки, и только после этого взялся его открывать. Замки щелкнули. Я откинул крышку, и мое лицо расплылось в довольной улыбке. Мечта сбылась! Оружие, деньги, документы, карты, как чистые, так и с пометками. На самом дне в углу лежал продолговатый бумажный сверток. Осторожно его развернул. Золотые царские десятки. Пересчитал: семнадцать штук. Вот это улов! Взялся за деньги. Четыре пачки номиналом 5 рублей и две пачки номиналом 3 рубля. Взялся изучать оружие. Пистолет с глушителем немецкого производства. Несколько пачек патронов. Стоило мне взять в руку рубчатую рукоять, как я почувствовал какой-то душевный трепет. Усмехнулся про себя.
"Черного кобеля не отмоешь добела".
Последними я осмотрел две запечатанные пачки папирос "Беломорканал".
"Яд или наркотик. Все в цвет, только монеты никак не вписываются в набор шпиона. Личные запасы? С этим потом. Заберу я это богатство, а что со шпионом делать? М-м-м.... Отдать властям? А! Не все сразу. Подумать надо".
Искать новый тайник долго не стал. Нашел раскидистое дерево в гуще парка, забрался на него и повесил чемоданчик на суку. Спустился. Посмотрел. Скрытый за начавшей желтеть листвой, чемоданчик был незаметен.
Настроение было хорошее. В кармане лежала пачка пятирублевок. Завернул на местный рынок, чтобы посмотреть на живого германского шпиона. Нашел его на месте, где и рассказывали мальчишки. Торговал он овощами. Картошка, капуста, свекла.
"Явно со своего огорода. Значит, местный, — тут у меня возникла новая мысль. — Стоп! Если он передал чемоданчик вновь прибывшему агенту, то тогда именно он является резидентом. Или нет? Хрен разберет этих шпионов! Но в любом случае, у него тоже можно разжиться чем-нибудь хорошим. Интересно, у него есть семья? Лучше бы ее не было".
Пройдя через рынок, для маскировки поторговавшись в двух местах, вышел и отправился к трамвайной обстановке. За это время я оценил общие параметры мужчины. Глаза злые, тело крупное, кряжистое.
"Против такого в лоб не попрешь".
Спустя день, я снова приехал, но уже под сумерки. Рынок сворачивался. Покупателей не было. Торговцы складывали свои товары и поодиночке разбредались в разные стороны. Дождался, когда шпион выкатит свою тележку с нагруженными на нее мешками и последовал за ним. Спустя пятнадцать минут, мне стало известно, где он живет. Собаки не было, но тут было все понятно. Зачем ему, чтобы пес своим лаем перебудил соседей, когда к нему наведается ночной гость. Выждал еще какое-то время, потом зашел к дому сзади. Забор был ветхий, того и гляди, что рухнет подо мной. Но обошлось. Осторожно подошел к светящемуся окну и заглянул в щелку между занавесками. Хозяин закусывал. На столе стояла миска, из которой он пальцами доставал капусту и кидал ее в рот. Рядом стояла открытая банка тушенки, из которой торчал нож. Рядом лежал нарезанный ломтями хлеб. Довершала этот натюрморт бутылка со стаканом. Шпион прекратил жевать, налил в стакан полстакана водки и махом влил в себя, после чего взял ломоть хлеба, затем намазал его толстым слоем тушеного мяса, и стал жадно, откусывая большими кусками, пожирать бутерброд. Я проглотил накатившую слюну и продолжил наблюдение. Торговец, словно завороженный, смотрел в одну точку. Чем больше я смотрел, как тот пьет, тем больше понимал, что на резидента тот никак не тянет.
"Он даже на шпиона не тянет. Скорее всего, это мальчик на посылках у немецких агентов".
Наблюдал за ним до тех пор, пока тот не допил бутылку и не встал из-за стола. Вскоре погас свет. Вернувшись тем же путем, я пошел к трамвайной остановке. Несмотря на то, что промерз, что ехать мне, по меньшей мере, час, а там еще идти пешком, настроение было бодрым. Спокойная жизнь это конечно хорошо, но когда в крови начинает кипеть адреналин и кровь быстрее бежит по жилам, мне нравилось больше. Несмотря на то, что трамвай дрожал, дребезжал и звенел, я сев, полностью ушел в обдумывание плана. Решать все надо было быстро, пока они не хватились чемоданчика. Тогда их ищи-свищи.
"Отловить агента и провести допрос или понаблюдать за торговцем?".
В тот вечер, ни к какому решению, я так и не пришел. Устал, да и мало было исходных данных.
Утром сходил на лекции, потом забежал на фабрику-кухню пообедать, просидел несколько часов в библиотеке и снова отправился ловить шпионов. Потратил почти два часа, наблюдая издали за торговцем. Никто подозрительный к нему так и не подошел. Проводил его домой и уже решил, что лучше бы сходил на тренировку вместо того чтобы здесь околачиваться, как вдали зарычал двигатель грузовика. Я прислушался. Машина ехала сюда. Хозяин дома кинул в себя очередные полстакана водки, но теперь у него в ассортименте закусок значились соленые огурцы и сало. Как только грузовик, последний раз рыкнув двигателем, затормозил напротив его дома, хозяин моментом сорвался с места и бросился вглубь дома. Стараясь, как можно тише ступать, я обогнул дом и услышал, как заскрипела входная дверь, затем затопали его тяжелые сапоги по лестнице. Осторожно выглянул из-за угла дома, но, к моему сожалению, смог только рассмотреть темные фигуры у забора. Перебросившись словами, они все втроем пошли к машине. Разговаривали они очень тихо. Сгрузив с кузова ящик и две мешка, они потащили груз в дом. Им явно было тяжело. Это было видно по согнувшимся фигурам и кряхтению, когда они взбирались по отчаянно скрипевшим ступеням.
"Вот агенты обнаглели. На машине приехали. Динамит мешками носят. Ни бога, ни ГБ не боятся, — но с минуту подумав, решил, что у них наверняка есть какое-нибудь прикрытие. — Например, приехали представители какого-нибудь торга закупаться овощами".
Я угадал. Спустя какое-то время гости вышли с двумя мешками, которые были небрежно закинуты в кузов. Шофер залез в свою кабину, а второй гость вернулся в дом. Я вернулся на место наблюдения, но что они делают, подсмотреть не удалось, так как занавески были плотно задернуты. Что делать? Не успел я задаться этим вопросом, как из-за дома послышались шаги. Заметили? Можно было махнуть через забор, но тогда бы агенты точно поняли, что за ними следят. Я прижался к стене. Рука сама выхватила кинжал. Фигура вышла из-за угла и направилась вглубь двора. Только спустя несколько секунд я сообразил, что это шофер шел к деревянному туалету, стоящему в дальнем углу двора. Я перешел в дальний, темный угол двора. Спустя какое-то время двигатель взревел и машина уехала.
Какое-то время я думал о том, что мне предпринять, потом решил, что такого момента мне может не представиться. Товар доставили при мне и есть большая доля вероятности, что там могут быть деньги. Осталось решить, как взять хозяина без шума. Судя по его плотному сложению, толстым запястьям, он обладает немалой силой, поэтому в прямой контакт вступать с ним рискованно, а вот оглушить его со спины, то, что надо! Достал из кармана кастет, который отобрал у хулигана из детдома. Место для засады определил быстро. Сзади дворового туалета. Правда, просидел я в засаде относительно недолго. Не больше часа. Слышал, как заскрипела входная дверь, потом ступени крыльца.
После того, как хозяин дома сделал свои дела и вышел, мое тело автоматически напряглось, готовое к нападению. Под скрип закрываемой двери туалета, я сделал несколько шагов и оказался рядом с ним в тот момент, когда он повернулся, чтобы вернуться в дом. Рука с кастетом резко взметнулась вверх и почти в то же самое мгновение резко рухнула вниз.
Пока я его тащил по двору, а затем в дом, то проклял все на свете. Закрыл дверь. Нашел веревку и связал шпиона. После чего принялся осматриваться. Скоро нашел люк, ведущий в погреб. Откинул его. Пахнуло плесенью и холодом. Снова прислушался. Тишина. Бросил быстрый взгляд на хозяина квартиры и успел заметить, как дрогнули веки. Очнулся, голубчик. Подошел к нему.
— Очухался. Это хорошо. Значит, поговорим.
Подтащил стул. Сел.
— Глаза открывай. Говорить будем, — несколько секунд подождал, потом резко пнул его ногой в бок. Раз. Второй.
Тот выдержал минуту, затем открыл глаза. Потом какое-то время ерзал по полу, пытаясь освободиться.
— Ты кто?
— Конь в пальто! И запомни. Вопросы здесь задаю я! Ты только отвечаешь! Понял?
— Да.
Сначала он врал, изворачивался, поэтому мне пришлось вспомнить кое-какие методы, широко практикуемые при допросах в полевых условиях. Теперь он отвечал быстро и без запинок.
Оказался германский шпион бывшим кулаком, Мефодием Архиповым. Отсидел свои пять лет, а когда возвращался после отсидки, то случайно познакомился с человеком, который предложил ему помощь, но не безвозмездно. Бывший кулак, злой на Советскую власть, не раздумывая, дал согласие. Вскоре он получил новые документы, прописку в Москве и деньги на покупку дома. Это было почти два года тому назад. Долгое время к нему никто не приходил, и он почти успокоился, вот только зря. Три месяца тому назад к нему пришел человек и назвал пароль. С этого дня его дом стал шпионской базой. Передает, что ему поручено, держит у себя различные грузы, иногда у него день-два живут незнакомцы.
Он, чуть ли не со слезами на глазах, рассказывал мне, как ему было страшно, и что он даже решился сбежать, куда глаза глядят, но от страха перед своими хозяевами, не решился этого сделать. И вообще он хороший и пушистый, как маленький беленький кролик. Вот только если судить по тем яростным огонькам, которые горели у него в самой глубине глаз, было видно, что развяжи ему сейчас руки, он тут же попытается меня убить.
— Сочувствую. Так что тебе на этот раз привезли?
— Не знаю. Ей Богу не знаю
— Я не гордый. Сам посмотрю.
Спустился в подвал. Нашел в углу мешки и ящик. Раскрыл первый мешок, потом второй. Вскрыл ящик.
"Что мы имеем? Рация. Несколько комплектов батарей. Три офицерские формы. Одна железнодорожника. Документы. Бланки. Динамит. Капсюли. Оружие. Боеприпасы. Ракетницы. Два финских ножа. Добра много, а толку мало. Где деньги, мать вашу?".
Прихватив пистолет, несколько коробок патронов и ножи, я, сильно разочарованный, вылез из подпола. Теперь оставалась только надежда, что удастся что-нибудь вытрясти у хозяина дома.
— Где деньги храните? Только не говори, что в сберегательной кассе.
Тот нагло рассмеялся: — А если и так?
— Зря ты так, — сказал я укоризненно, затыкая ему рот. — Я же по-хорошему хотел.
Спустя десять минут его тело тряслось мелкой дрожью, а в широко открытых от боли глазах стоял ужас.
— Еще? — спросил я его. — Ты только попроси.
Он закрутил головой. Я вытащил кляп. Сквозь стоны, но при этом быстро и кратко, он рассказал мне, где хранит свои личные сокровища.
— Стоп, дурилка! Не твои личные деньги. Меня интересует ваша шпионская казна. Понял? Если прямо сейчас не скажешь, возьмусь за тебя по-настоящему.
При моей угрозе, его лицо прямо посерело от страха.
— Нет. Мне не доверяют деньги. Только приносят, как они их называют "посылки", после чего я должен передать чемоданчик человеку, который назовет пароль. В них есть деньги. У меня их нет. Христом Богом клянусь!
Я задумался. В его словах была логика. Деньги, как основной инструмент управления, действительно должны быть только у резидента.
— Где найти вашего главного шпиона?
— Не знаю. Чем хотите, поклянусь! Не знаю!
— Знаешь, я тебе начинаю верить.
Найдя тайник, я выудил оттуда четыре пачки пятирублевок и около десятка царских золотых монет. Вернувшись к пленнику, спросил:
— Золото откуда?
Что-то мелькнуло в его глазах, но после моего покачивания головой, как бы тем самым говоря, соврешь, только хуже будет, он быстро ответил: — Мне, месяца два тому назад, приказали найти человека, через которого можно будет доставать золото и драгоценности.
У Соньки Завирухиной, из шестого дома, есть брат. У него есть двое сыновей. Один из них работает в комиссионном магазине. Она сама хвасталась своим племянником. Тот, говорит, живет, словно сыр в масле катается. Про золото, она, конечно, не говорила, но догадаться можно. Идти мне к нему было не с руки, поэтому я просто передал адрес комиссионки, а так же имя и фамилию племянника.
— Почему не с руки? Ты честный советский труженик. М-м-м.... Денег я накопил — мешок золота купил. Как тебе?
— Теряюсь я в этом городе. Улица на улице, где что — не поймешь. Не по мне вся эта суета.
— Адрес и фамилию продавца!
Он сказал.
— Ручка и бумага есть?
Нашелся чистый лист и карандаш. Я четким почерком изложил на бумаге все то, что мне рассказал Архипов. Адреса, фамилии, пароли. Добавил адрес второго агента, квартирующего у бабушки Тимофея. В конце написал, что в доме по такому-то адресу лежит связанный шпион. Сложил листок. Сверху написал: для госбезопасности, после чего положил его в центре стола. Встал из-за стола, подошел к Архипову. Достал нож.
— Ты чего, паря?! Я тебе все как на духу рассказал! Не бери грех на...!
Проехал несколько остановок, пока не увидел на углу деревянную будку телефона. Спрыгнул. Набрал номер. Сонный голос дежурного произнес: — Милиция. Дежурный....
Не дав договорить, перебил его: — Дом 12! Домогаровский переулок! Там человека хотят убить! Срочно езжайте! Дом 12! Домогаровский переулок!
Вернулся я в общежитие уже за полночь. Дежурный вахтер, тетя Клава, перед тем как меня пустить, целую лекцию прочла о шалавах. Дескать, пока еще молодой, сначала жизнь свою правильно выстрой, специальностью обзаведись. Вот когда выучишься, человеком станешь, тогда и гулять можно. Как можно вежливее поблагодарил ее за наставление и отправился в свою комнату. Ребята уже спали. В темноте осторожно подобрался к своей кровати и вдруг увидел, что какая-то наглая свинья на ней спит! Резко схватил за плечо и развернул лицом к себе.
"Так это Костя! Чего он тут? А запашок.... Перегар на гектар!".
Присел на край кровати, потряс за плечо. Тот чего-то буркнул, не открывая глаз, и опять повернулся на бок. Выхода не было, и я лег рядом. Подумал-подумал, и решил, что прилягу сбоку. Как лег, так и уснул. Разбудил меня Сашка Воровский.
— Идешь на лекции?
Я помотал головой, просыпаясь. Тот стоял у моей кровати уже одетый. Смотрел с усмешкой.
— Что уже?
— Уже. Так идешь?
— Позже.
— Как знаешь.
Когда ребята ушли, я растолкал Костю.
— Вставай, пьянчуга!
Тот приоткрыл один глаз, и какое-то время смотрел на меня. Потом подскочил на кровати, и оглянулся по сторонам. Я с интересом наблюдал за ним.
— Это что? Я в общаге?
— Ты с чего так нализался? С радости или с горя?
— Ох! Голова как болит.
— Пить надо меньше!
— Тебя бы из дому выгнали, ты бы еще не так запил!
— Не понял. Тебя из дому выгнали?
— Не тебя же, — буркнул тезка, морщась и потирая виски. — Сколько времени?
— Время в институте на лекциях сидеть.
— А ты чего там не сидишь?
— Ну, ты и нахал. Сначала узурпировал мою кровать, а сейчас на лекции гонишь!
— Извини. Просто поздно было, и я не знал, куда ехать.
— У тебя, что подруг мало?
— Мне поговорить хотелось! Как в горле пересохло! У тебя попить, ничего нет?
— Водка.
Костю передернуло.
— Ну и шутки у тебя. И так тошно, а....
Я достал задвинутую под кровать сумку и вытащил оттуда буханку хлеба, две банки тушенки и бутылку водки. Все это я реквизировал у немецкого шпиона, полагая, что ему продукты уже без надобности.
— Верю. Не шутишь, — скривился Костя. — А чай есть?
— Все есть. И даже какао с коньяком, — я на секунду задумался. — Черт с тобой! Заодно и сам поем. Одевайся, умывайся и пойдем.
Пока тезка приводил себя в порядок, я думал, что делать с оружием. Расставаться с ним не хотелось, словно ребенку с любимой игрушкой.
"Возьму с собой".
К удивлению Кости, повел я его не в студенческую столовую, а в кафе. Тот, сначала залпом выпил стакан яблочного сока и только потом принялся за омлет, запивая его уже горячим чаем. Я закончил есть, пока тот еще нехотя ковырял вилкой в омлете.
— Рассказывай, что ты там натворил.
Оказалось, что вчера вечером его отец пришел злой и совершенно неожиданно приревновал его к своей молодой жене. Оленька и Костик клялись и божились, что ничего между ними не было. После чего папа Костика заперся в своем кабинете и, как истинный интеллигент, начал пить горькую. Оленька плакала навзрыд по его дверями, а Костик сидел в своей комнате тихо-тихо, изображая мышь под веником. Ближе к ночи папа вывалился из кабинета, затем выволок из комнаты своего сына и патетически заявил, что тот больше не может ночевать в его доме. После чего выставил сына за дверь. Правда, тот ушел не просто так, а сумел прихватить с собой бутылку вина. Половину бутылки выпил на улице, а с остатком приехал в общежитие и стал меня ждать. Так как ребята от вина отказались, то прикончил бутылку в одиночку.
— И что дальше будет? — поинтересовался я.
— Может, он так спьяна зверствовал, — предположил Костик.
— Думаешь, передумает?
— Не знаю, — помрачнел Костик.
— А причина есть?
— Поверь! Мне-то тебе, зачем врать! Не было у нас с ней ничего! Не было!
— Чего ты кричишь? Не было, так не было. В общем так. Тебе надо выяснить свои отношения с отцом сегодня. Сегодня! Койка одна и я не собираюсь ее делить с кем-либо. Встретимся часов.... В четыре. В общаге. Позже не получиться. У меня сегодня тренировка. Деньги есть?
— Ну....
— Держи, — я отсчитал ему несколько бумажек. — Здесь двадцать рублей.
— Спасибо. Не знаю, как тебя....
— Обойдусь. В институт идешь?
Он покачал головой: — Настроения нет. Обдумать все это надо.
— Тогда в четыре.
Комната была почти пустая, не считая Костика, сидевшего на моей кровати, с гитарой в руках. На грифе инструмента был повязан шикарный красный бант. Он что-то негромко напевал, аккомпанируя себе. Причем, судя по его физиономии, похоже, не грустил. Увидев меня, выдал замысловатый аккорд и запел во весь голос:
— В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешёвом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою!
— Это что за бред?
— Сам ты бред. Это Вертинский. Желтый ангел.
— А гитару где взял?
— Девочки дали.
Я сел на соседнюю кровать. Открыл тумбочку.
— Есть будешь?
— Спасибо. Девочки покормили.
— Ну-ну.
Достал тушенку и хлеб. Вскрыл банку. Намазал тушеное мясо на ломоть хлеба. Не успел я это сделать, как Костик схватил мой бутерброд и откусил большой кусок.
— Это как понимать?
— Вкусно запахло.
— Вот бы и нюхал, а чего в рот тянешь.
Сделал второй бутерброд. Откусил один раз. Второй раз. Прожевал и спросил: — Чего молчишь? Рассказывай.
— Это все случилось из-за этой дуры. Оказывается, Олька вчера приходила к отцу в институт за деньгами. Присмотрела что-то в магазине, хотела купить, а тот ей отказал. Тогда она решила сцену ему устроить. Дескать, сидит она целыми днями одна-одинешенька, только с Костиком и могу тоску развеять. Она хотела сказать, что ей одиноко и скучно, в гости и театры не ходим, а папаша понял по-своему. Я ему поклялся, что между нами ничего не было, он мне вроде поверил....
— Слушай, а чего ты его папашей зовешь?
— Ты знаешь, сколько он баб к себе перетаскал, пока мы вместе с ним жили? И после этого я его уважать должен?!
— Понял. Рассказывай дальше.
— В общем, он предлагает мне переехать в двухкомнатную квартиру его одного коллеги по работе. Тот женился и переехал к супруге, а квартиру сдает. Я так понимаю, до этого мой папаша использовал ее для своих любовных утех. Предлагаю поселиться там вдвоем. Ты как?
Предложение меня больше чем устраивало. Еще неделю тому назад я бы не подумал об этом варианте, но теперь у меня были деньги.
— Сколько платить надо будет?
Лицо Костика приняло задумчивое выражение.
— Папаша сказал, что платить будет только половину. То есть за меня. Поэтому я должен найти интеллигентного мальчика, который мог бы оплачивать вторую половину суммы.
— Почему ты решил, что у меня есть деньги?
— Ничего я не решил. Просто подумал и предложил тебе первому.
— Потому что я интеллигентный мальчик? — усмехнулся я.
Костя засмеялся.
— И это тоже. Так как?
— Согласен.
Спустя две недели. Где-то, на Лубянке. Кабинет комиссара государственной безопасности третьего ранга.
— Что ты мне принес, майор? — хозяин кабинета ожог подчиненного злым взглядом. — Решил красиво расписать о своей выполненной работе?! А может ты уже дырку в кителе для ордена проколол?!
Тот никак не ожидал гневной вспышки от начальства. Довольное выражение лица мгновенно увяло, в глазах притаился страх. Неужели узнал?!
— Дугин, ты, где был три месяца тому назад?! Я тебя спрашиваю! Где был, когда они начали работать! Тут под боком у тебя окопались! Ты думаешь, не узнаю! Праздничную рапортичку он мне написал! Раскрыта и арестована шпионская сеть! — хозяин кабинета перевел взгляд на лежавшие перед ним бумаги. — Как ты тут пишешь.... Ага! Благодаря тщательно скоординированной и проведенной операции под кодовым названием "Ответный удар" нам удалось выявить и пресечь подрывную деятельность шести немецких агентов! Захвачено то-то и то-то! Только где тут у тебя написано, что они уже три месяца вели свою подрывную деятельность?! Почему об этом ты забыл упомянуть! Забыл?! Отвечай!
— Виноват, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга! — вытянулся в струнку майор государственной безопасности.
— Виноват! Тебе наверно, майор, надоело в Москве служить! Так выбирай! Урал или Средняя Азия?! Там постоянно работников не хватает! Будешь радовать своими рапортами местное начальство! Что молчишь?! Язык проглотил?!
— Виноват....
— Знаю, что виноват! Тебе просто повезло, что операцию провели чисто, никого не упустили! — комиссар сбавил тон. — М-м-м.... Как там с убийством Архипова? Ты обещал разобраться с этим еще три дня назад!
— Не Архипов он, а Иван Сенин. Бывший кулак. Получил пять лет. После отсидки исчез, и уже выплыл в Москве с поддельными документами. Только вчера получили на него данные. Теперь об убийстве. Все, взятые нами агенты, в один голос утверждают, что к его убийству отношения не имеют. Заварзин и Клямов, подтверждают, что были у него в тот вечер. Но сбросив груз, почти сразу уехали. Две женщины, соседки Сенина, видели машину у его дома. Стояла, говорят, недолго. Так что подозреваемый в убийстве у нас один. Мужчина, который звонил дежурному. Его никто не видел.
— Прямо невидимка какой-то! Кто он, майор, как ты думаешь?
— Не знаю, что и думать, товарищ комиссар. С одной стороны, он выдал нам шпионскую сеть, оставив письмо, содержащее, я так полагаю, сведения, полученные им у Сенина. С другой стороны следы пыток на теле убитого и сам факт убийства. Человек хладнокровный, опытный, не боящийся крови. Забрал деньги и оружие. К нам, в госбезопасность не обратился. Не доверяет. Мне лично кажется, что он, ранее осужденный как "враг народа", вышел на свободу и случайно наткнулся на немецких агентов. Если, он к тому же имел специальную подготовку, то вся эта история легко объясняется.
— Что он взял?
— Из чемоданчика — браунинг с глушителем и три пачки патронов. Из подвала дома Сенина — пистолет ТТ. Три пачки патронов. Два финских ножа.
— Хм. Из бывших, говоришь, а теперь, еще с оружием....
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
