Будь любезен, спаси меня от неприятностей

— Сопроводи данного молодого человека к выходу.

— Пожалуй, откажусь. Я проделал столь долгий путь не для того, чтобы меня выставили за ворота, — сказал я.

— Это исключительно ваша проблема. И кто вы вообще такой?

— Вы только сейчас решили это узнать? Такой термин как "профессиональная непригодность" описывает вас весьма полно. Меня зовут Вера Чайка и я телохранитель госпожи Агаты Радчевской.

— Вера Чайка? — удивленно переспросил дворецкий.

— Можно просто Чайка.

— Вера?

— Эм... когда родители давали мне имя, они имели ввиду существительное, а не женское имя, — невольно, исключительно по-привычке, начал я оправдываться. Но мужчина пропустил моё объяснение мимо ушей.

— Личный телохранитель? Из Библиотеки? Ледяной страж?

— Можно без последнего эпитета? Я всегда находил его дурацким.

Казалось, что мужчина меня не слышит. Он с недоумением продолжал смотрел на меня, изредка шевеля губами. Краем глаза я заметил, что в парке уже никто не работает, а лишь с интересом смотрят на нас двоих.

— Вы же мужчина?! — то ли утверждая, то ли спрашивая, наконец, выдал дворецкий.

— А не похож? — я решил, что это, все же, был вопрос.

— Так мужчина или нет?

— Да, мужчина.

— Но мы не вас ждали.

— Я уверен в обратном. Или за время моего пути из Петербурга что-то поменялось?

— Ничего не поменялось, но вы ведь мужчина! И вас вправду зовут Вера Чайка? Мужчина-телохранитель из Библиотеки?

Из-за слова, обозначающего мой пол, я стал терять интерес к беседе. Следовало решить возникшее недоразумения как можно быстрее. Вздохнув я потянулся к штанам. Молоденькие служанки синхронно ойкнули. Стоящая между ними дородная поварихи резко вскинув руки закрыв им глаза широченными ладонями. При этом сама она, с нескрываемым интересом, уставилась на меня. Рабочие тоже оживились и, как мне показалось, собрались делать ставки, непонятно только на что.

— Эй, ты что творишь? Не надо доказывать! — спохватился дворецкий, но было уже поздно. Я закончил движение и достал из кармана паспорт.

— Моя паспортная книжка. Выдана в прошлом году сроком на пять лет. Там есть моя фотокарточка и имя. Если вы до сих пор считает, что я самозванец.

Дворецкий принял паспорт, пролистал страницы и, подняв на меня глаза, сказал.

— Пройдемте за мной. Я представлю вас графу... А вы возвращайтесь к работе, — грозно зыркнул он на прислугу.

Всех четверых как ветром сдуло. Удовлетворенно кивнул, дворецкий махнул мне рукой и повел по дорожке к дому. Подойдя вплотную, я смог рассмотреть его гораздо лучше: идеально белого цвета, обилие лепнины и прочего наружного декора, высокие арочные окна. Стиль, в котором он был построен, сильно напоминала новый императорский дворец в Ливадии. Очевидно, что граф изрядно вложился в усадьбу.

Внутри дом выглядел не хуже, чем снаружи: дубовый паркет, обилие дорогой мебели, масса картин в вычурных рамах. Правда, большинство полотен принадлежали кисти маринистов. Зачем было увешивать ими стены, когда море можно было увидеть пройдя полсотни саженей, было непонятно.

Дворецкий подошел к массивной двустворчатой двери с богатым орнаментом и вежливо постучал.

— Войдите, — донеслась из кабинета.

Вздохнув так громко и трагично, словно исполняя роль гонца, которого должны были казнить за плохие известия, мужчина распахнул створки.

Константин Радчевский выглядел так же, как и на фотографиях, которые мне показали перед отъездом из Петербурга: высокий и крепкий, сорок семь лет, длинная борода и густые усы. Когда мы вошли, он сидел за массивным столом из красного дерева и стучал толстыми пальцами по клавишам пишущей машинки. Похоже, он был не чужд техническим новшествам.

— Константин Васильевич, у меня неприятные известия, касаемые вашей дочери.

Граф последний раз нажал на клавишу и вернул каретку машинки в исходное положение.

— А когда они были хорошими? — с каким-то христианским смирением на лице ответил он и перевел взгляд с недописанного письма на меня.

— Моя дочь доставила вам какие-то неудобства?

— Пока нет.

— А в чем тогда дело? — повернулся граф к дворецкому.

— Суть в том, Константин Васильевич, это этот молодой человек... Вера Чайка.

В наступившей тишине граф вновь обернулся ко мне.

— Вы же мужчина?!

Определенно, этот вопрос стал повторяться непростительно часто. Проходить по второму кругу сцену в парке мне не хотелось, и я ограничился лишь кивком.

— Я направил запрос в Библиотеку с целью получить телохранительницу для моей дочери. То есть, я изначально подразумевал, что мне требуется девушка, а не юноша. Как это понимать?

— Позвольте уточнить, ваше сиятельство, а вы в своем письме в Библиотеку указывали желаемый пол?

— Я просил телохрани... — граф запнулся. — Телохранителя для дочери.

— Вам прислали список кандидатов для выбора? — снова уточнил я, поскольку суть проблемы начала потихоньку вырисовываться передо мной.

— Да. И я ознакомившись с досье на каждого из них отдал предпочтение вам, как представителя с наиболее качественным образованием.

— А в досье был указан пол?

— Да.

Граф сдвинул брови. Он тоже начал понимать, как опростоволосился. Заказ телохранителя в Библиотека проходил в три этапа: сначала в нее отправлялся запрос с требованиями к потенциальному кандидату и описание объекта, который следовало охранять; далее потенциальному клиенту высылали дела телохранителей, которые соответствовали требованиям; а после того, как клиент выбрал подходящего, уже и заключался контракт. Вот только в присылаемым документах не всегда была фотокарточка. Вернее, она была только у тех бойцов Библиотеки, кто занимался охраной уже не один год. А у новичков вроде меня такой фотографии не было. Фактически, граф получил просто листок, на котором было имя — женское, ха-ха, — пол, возраст, и дата с местом рождения. Странно, что он был так невнимателен, что пропустил вторую строку.

Кстати, в деле были ещё актуальные данные физических и интеллектуальных экзаменов. У меня физические параметры были наихудшими, а вот интеллект был на втором месте после Ольги. Кстати, если уж на то пошло — почему выбрали меня, а не её? Она то по всем критериям была первой в нашей четверке выпускников. Или отец, чтобы получить деньги, пошёл на махинацию? С его любовью к деньгам такого нельзя было отрицать. Надеюсь, что это лишь беспочвенные подозрения, иначе гнев Древоточца обрушиться на всю нашу семью. Тех, кто ради наживы нарушил правила Библиотеки ждала быстрая и жестокая расправа в назидании другим.

— И в чем, тогда, проблема? — я постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

— Вас зовут как девушку!

— Ничего подобного, Вера — это не только женское имя, но ещё и существительное. И к предмету заключенного договора это не имеет никакого отношения, — мне бы очень хотелось, чтобы граф ещё немного поворчал, а потом сдался, но он поступил так, как поступил бы на его месте любой отец.

— Да мне плевать! Я не позволю, чтобы целый год рядом с моей дочерью околачивался парень.

Ответ был закономерен, но мне опасение графа за репутацию дочери были безразличны. Меня больше тревожил вопрос — пошёл ли отец на хитрость, чтобы меня наняли? И стоит ли сейчас прикладывать как можно больше усилий к тому, чтобы остаться на службе.

— Вам абсолютно нечего опасаться... — начал я.

— Мой ответ — нет, — отрезал Радчевский даже не дослушав. Его выражение лица говорило о том, что какой-бы аргумент я не привёл, он всё равно будет недостаточно убедительным, чтобы согласиться.

Поняв бессилие своих слов, я лишь равнодушно пожал плечами и, бросив сумку на пол, стал копаться в её содержимом. Ещё два месяца назад, посреди покрытой снегом тундры, Ольга правильно спросила о том, почему мой объект охраны — женского пола. Тогда я не придал этому значения, однако за время, проводимое в одиночестве в купе поездов, я все больше размышлял об этой странности и подъезжая к полуострову всё больше убеждался, что тут закралась какая-то ошибка. Даже взрослые клиенты предпочитали нанимать телохранителей своего пола, чтобы избежать кривотолков. Конечно, нравы с каждым годом становятся всё мягче и свободнее. Анна Каренина бы уже не бросилась под поезд, а получила развод с частью денег мужа и стала бы жить в меблированных номерах вместе с Вронским. Но вот незамужней барышне, уважаемый и влиятельный дворянин, юношу бы в сопровождение точно бы не выделили. И хотя ещё в Петербурге меня уверили, что все документы в порядке и сумма в пять тысяч рублей уже переведена на счет Библиотеки, мне было всё равно тревожно на душе. И, как оказалось, не зря.

— Вот документы, — я протянул графу пачку желтых листов, испещренных мелким текстом. — Там на третьей странице есть поле, куда вы вписываете причину отказа от моих услуг.

— Хорошо, можете даже никуда не уходить — я буду предельно краток.

Обмакнув перо в чернильницу, он стал быстро переносить своё недовольство на бумагу.

— Ещё какие-то формальности должны быть соблюдены? Телеграмма в Петербург, например?

— Как мне известно — нет. После того, как напишите причину и поставите печать, всё будет урегулировано.

— Мне бы хотелось получить нового телохранителя... телохранительницу как можно быстрее.

— Это не ко мне. Вам, ваше сиятельство, придется договариваться с Библиотекой заново.

Перо противно скрипнуло и замерло на середине предложения.

— Вы же не хотите сказать, юноша, что мне снова придётся платить?

Конкретно этого я говорить не намеревался, хотя так оно и было. Однако реакция графа заставила разгореться огоньку надежды в моем сердце. Неужели мне повезло самым неожиданным образом — богатый граф оказался очень прижимистым и скупым?

— По условиям договора, Библиотека свою часть сделки выполнила, посему деньги возврату не подлежат.

— Вы шутите?

— Телохранитель — одна штука, — я с кислой миной на лице ткнул в себя пальцем. — Подписанный обеими сторонами договор — одна штука. Есть договор, есть услуга. А то, что вы были невнимательны при его заключении, это не вина Библиотеки.

— Это чистой воды мошенничество!

— Никоим образом. Да, вас ввело в заблуждение моё имя, но пол то в личном деле указан был, так мы вас не обманывали. Ваше сиятельство, если вы хотите расторгнуть сделку и вернуть деньги, то вам следует обратиться в суд. Хотя я и уверен, что недействительным договор признан не будет.

Радчевский откинулся в кресле и сложил руки на груди. На его лице читалось недовольство. Вот только я этого никак исправить не мог. Деньги уже были уплачены и возвращать их графу никто точно не собирался.

— Алексей, пусть наш гость подождёт в гостиной, пока я советуюсь со своим законником, — обратился мужчина к дворецкому. — Хотя, нет, стой...

Граф задумался.

— Пусть познакомится... с ней. Может молодой человек и сам не захочет провести здесь целый год.

Неужели принципы и репутация оказались так быстро и жестоко попраны рублём? Я, конечно, немало видел людей, любящих деньги, но такой резки смены приоритетов не замечал даже за ними. В другой ситуации я бы, наверняка, выдал бы какой-нибудь едкий комментарий, обличающий такое поведение, но страх за семью из-за глупости отца — если она, конечно, имела место — заставила меня лишь смиренно поклониться, благодаря графа за решение.

Я вышел из кабинета вслед за дворецким. Я ещё ни разу не видел свой объект охраны, но как-то вся атмосфера указывал на то, что она человек не простой. Странные слова дворника, упавший с обрыва электромобиль, а теперь ещё и то, что граф пожелал, чтобы я всё-таки познакомился с ней. Если он намерен избавиться от меня, то зачем знакомить? Или он в такой ситуации, что просто не может ждать ещё месяц-другой?

— Меня зовут Алексей Осипович, — неожиданно бросил через плечо дворецкий.

Мы как-раз начали подниматься по широкой лестнице на второй этаж, когда он представился.

— Приятно познакомиться, — чисто формально ответил я, сам при этом задумавшись о том, зачем было знакомиться. Или он тоже уверен, что граф решит меня оставить не смотря на мой... кхм... неудобный пол.

После лестницы, дворецкий повернул налево и, проведя меня по длинному коридору со множеством дверей, встал в его конце. Здесь были такие же высокие двустворчатые двери как в кабинет графа, только выкрашенные в белый цвет. Вздохнув ещё тяжелее и трагичнее, чем при визите к Радчевскому, мужчина потянул за ручки. Это оказалась библиотека: два огромных окна; заставленные книгами шкафы стояли так плотно, что за ними почти не было видно стен; несколько кресел по углам и широкая софа в самом центре комнат, на которой лежала молодая девушка читавшая книгу. Джон Китс — странно, его же вроде не переводили на русский? Или она способна читать поэзию в оригинале?

— Это Вера Чайка, — представил меня Алексей Осипович и, больше не говоря ни слова, выскользнул из комнаты, оставив нас наедине.

Девушка изящно вставила шелковую ленточку между страниц и закрыла книжку, положив её себе на колени. Определенно, внешностью она пошла не в графа: среднего роста, золотистые волосы, большие глаза, тонкие запястья. Одета в белую блузку с высоким воротником и в белую же длинную плиссированную юбку, сверху перехваченную очень широким красным поясом, напоминающим кушак. На шее ярко алая лента, завязанная бантом.

— Вы очень некрасивая девушка, Вера.

Это она так пошутила? Или у неё близорукость?

— Госпожа Радчевская, я полагаю вы ещё не в курсе всех обстоятельств случившегося, поэтому хотелось бы ввести вас в курс дела, — главное правило этикета — даже если тебе при встрече нахамили, то всё равно продолжай вести себя учтиво. Вежливость ничего не стоит, а вот ауру вашего превосходства в глазах окружающих создает.

— Не утруждайтесь. Я прекрасно обо всё осведомлена. Ваше нетипичное имя ввело моего отца в заблуждение, но как-только вы явились лично, всё встало на свои места.

— Вы абсолютно правы.

— Я всегда права.

— Как вам будет угодно.

— Я не зазнаюсь — это правда. Я всегда права.

— Я и слова против не сказал, — ответил я, ощущая внутри нетипичное для меня раздражение. Манеры и речь данной особы просто выводили из себя. А ведь мы только начали беседу!

— Хотя, признаюсь, я немало удивлена. Я пребывала в полной уверенности, что вас отправят обратно, как только отец вас увидит. Но он решил нас познакомить. С чего бы вдруг?

Агата построила предложение немного странно. Выходило, что она ещё до моей встречи с графом знала, что я мужчина? Но если так, то почему не сказала? Или она недовольна тому, что к ней приставят надсмотрщика? Разве что, она узнала о моём визите чуть раньше. Мой взгляд зацепился за едва видимые клубы пара над чашкой чая, стоящей на декоративном столике, и я всё понял. Похоже, эта девушка считала себя мастером интеллектуальных игр — одной бедой больше. Особы, с завышенной оценкой свои умственных способностей всегда гораздо проблемнее тех, кто понимает, что они глупые и не старается это скрыть.