| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Как бы то ни было, принцесса в новом мундире смотрелась ещё выигрышнее, чем в бальном платье. Неведомые гардариканские портные ориентировались не на мешковатые боевые одеяния последней войны нашего, двадцатого века, а на традиции эпохи блестящих галунов, начищенных кирас и киверов — парадного девятнадцатого века. Высокий стоячий воротник, застёгнутый на лебединой шее Грегорики, придал ей ещё более строгий, но и уверенный вид. Брунгильде, естественно, мундир пошёл ничуть не хуже — она явно была рождена для того, чтобы носить форму. С Весной получилось не так хорошо — размеры того десятка мундиров, которые нашлись в закромах разбойников, ей не очень подошли. Видимо, в оркестр записывали девушек с выдающимся экстерьером — высоких и стройных. Китель она для себя все же подобрала, но как ни подвёртывала лосины — ничего не получалось. Поэтому Весна, которая сейчас снова тихо сидела возле радиостанции на месте заряжающего, надев наушники и выслушивая эфир, так и осталась в своей клетчатой школьной юбке.
Впрочем, сам я тоже не остался внакладе — в одёжном развале обнаружилась крепкая кожаная куртка и рабочие шаровары из плотного хлопка со множеством удобных карманов, скорее всего, лётная — но одновременно представляющая собой идеал и для танкиста. Теперь мне был не страшен ни дождь, ни холод, и настроение, соответственно, оказалось весьма бодрым; я уверенно работал рычагами и педалями, прислушиваясь к словам спутников.
Грегорика, временами отбрасывая со лба волосы, которые трепал холодный западный ветер, задумчиво слушала Герта, рассказывавшего про местные дела.
— Великодомцы эти пожмотничали надельчики свои объединить в общие поля, да и личный скот в общественное стадо отдавать не возжелали. Хотя — чего бы лучше? Запахать тоже можно было б раза в два против нынешнего.
— А во фрайтальской коммуне именно так?
— Ещё бы! Предки-то поголовно шахтёры были, но сейчас у нас куча классных агрономов, понастроили теплиц — два урожая иногда снимают. В общем, не голодаем, конечно. И школа у нас, и врачи есть. Потому, как раз, что все трудятся сообща, а не каждый свою делянку ковыряет. А то бы деградировали давно, навроде этих вот неграмотных бирюков. Хотя и ещё хуже их есть; вон, в стороне Пфорцхайма сектанты какие-то живут, те вообще кромешные мракобесы — до сих пор ведьм жгут!
— Жителей Велких Домов, которые не хотят поступиться самостоятельностью и частной инициативой в пользу обобществления, я прекрасно понимаю. Гоббс и Локк не зря предупреждали об опасности, которая таится в таких идеях. Но то, что вы говорите про ведьм — это уж средневековье какое-то, — поёжилась Грегорика. — Кстати, почему же вы сами ушли из коммуны, если, как вы говорите, там такой здоровый моральный климат? Возможно, её правила ущемляли ваши права, как личности?
Герт смущённо ѓпочесал в затылке и признался:
— Да нет, какие там особые ущемления!.. Тоже из-за девицы вышло. Полюбилась мне одна, всю душу извела — ни да тебе, ни нет. А в итоге за другого выскочила. Как и в этот раз, со Снежанкой.
— Сочувствую.
— Не везёт мне с ними, хоть ты тресни! Только понравится — так непременно подлянка какая приключится. Вон, сейчас снова — рыженькая такая у вас есть, симпатичная. А вот боюсь уже и подступиться...
— Не буду вас порождать у вас напрасные надежды, Герт, — принцесса сочувственно похлопала его по плечу. — В данном случае ситуация тоже наверняка окажется безнадёжной.
'Ого! — тут же проснулся мой внутренний голос. — Её высочество — сторонница объективности даже в ущерб себе!'
'Какой ущерб, кому?.. Для принцессы? Ты про что?..' — не понял я.
'Она легко могла бы попытаться сплавить настырную подругу детства в сторонку, чтобы не мешала'.
'Чем же Алиса может ей мешать?'
'Хмм... хммм. Если ты до сих пор не понял, то объяснять бессмысленно'.
'Какие-то глупости ты говоришь. Какая у принцессы может быть конкуренция с Алисой? За что? Не за меня же?'
'Охо-хо, ну ты и тормоз... смотри лучше на дорогу!'
Вовремя притормозив, я аккуратно прибавил газу и подмял гусеницами массивный ствол упавшего на дорогу вяза. Впереди, за окраиной посёлка, дорога уходила вверх на склон, где раньше, судя по всему, росли сады и даже виноградники, а теперь курчавились непроницаемые заросли, в которых, несмотря на непогоду, прыгала бесчисленная птичья мелочь. Через дорогу то и дело испуганно перепархивали дрозды, куропатки и зяблики. Чуть дальше из зелёной пены кустарников торчали первые отдельные скалы, увитые плющом.
Над ними возвышалась отвесная каменная стена, сложенная мрачными темно-серыми гнейсами и гранитами. Как ни странно, дорога уходила куда-то наверх, и я до сих пор не видел никаких признаков ущелья и реки, на которой могла бы стоять мельница.
— Что-то здесь слишком сухо для мельницы, — крикнул я, обращаясь к Герту. Тот удивлённо хлопнул глазами:
— А причём тут сухота-мокрота?
— Так ведь поток же должен быть, как же она крутится?
— Поток тут подходящий, дует на совесть.
— 'Дует'?.. В смысле, что куда дует? Зачем на мельнице что-то должно дуть?
— Да ветер же, дурень! — Герт указал вперёд. Дорога как раз обошла очередной гнейсовый останец и повернула к востоку, так что нашим глазам внезапно открылся впечатляющий скальный выступ высотой около двухсот ярдов, нависающий над долиной подобно корабельному форштевню. И на самом его конце высилась пузатая тёмная башня, увенчанная огромными разлапистыми лопастями.
— Так эта мельница... ветряная!
Воспоминание о прошлой экспедиции на лесопилку, приводимую в действие водяными колёсами, так прочно засело у меня в голове, что гнездо представлялось только в виде каких-то сырых водяных каналов и тоннелей, наподобие тех, что мы видели на плотине электростанции. Продуваемая всеми ветрами башня на высокой скале — это было неожиданно.
Впрочем, несмотря на возвышенность, картина не вызывала подъёма настроения. Наоборот, от взгляда на низко ползущие тучи, задевающие ржавые огромные лопасти, почему-то тоскливо засосало под ложечкой.
— Как же они туда поднимались?.. — начал, было, я, но остановился. Отсюда уже можно было различить, что скальная стена здесь оказалась не совсем отвесной, и к подножию мельницы вёл узкий и крутой серпантин с двумя поворотами в противоположные стороны. Мало того, ярдах в трёхстах дальше, над заросшими ежевикой развалинами небольшого монастыря торчала двурогая решетчатая мачта— от неё уходила вверх, к башне, тонкая линия канатной дороги. — Оригинально. Значит, продукцию здесь поднимали и опускали подвесными вагончиками?
— Видать, так, — кивнул Герт. — Всякий раз кататься по эдакому обрыву — голова закружится.
— Но нам всё же придётся. Пешком воевать с панцирными клопами нет никакого желания.
Миновав перегрузочную станцию канатной дороги, я провёл танк ещё с полмили, петляя по склону вместе с дорогой. Наконец, впереди появилась нижняя площадка серпантина. Двигатель низко зарычал на первой передаче, а гусеницы принялись лязгать по вырубленной в граните узкой полке.
— Дороге ещё больше лет, чем мельнице. А ту построили аж в девятнадцатом веке, — пояснил гардариканец. — Раньше там, на плато, были ещё и шахты. Но свинец, медь и золото выбрали, а разработки засыпали.
— Это хорошо, не то бы нечисть и там могла бы угнездиться. Кстати, а что значит 'Бергфридхоф'?
— Горное кладбище. Монахи там наставили склепов. Это же ведь монастырская мельница и была, пока её не национализировали после революции.
— Революции?.. Какой революции? Я был уверен, что ваша коммуна появилась после Науфрагума... ничего не понимаю.
— Совсем рехнулся? Причём тут ваш Науфрагум?.. — Герт постучал себя пальцем по лбу. — Революция была за двадцать лет до него.
— Стой, я так и не понял... что за революция?
— Да обычная революция, коммунистическая, — пожал плечами гардариканец.
— Как так?.. — удивлённо вскинулась Грегорика. — Но... об этом не было ни слова...
— ...Ни в одном из учебников!.. — синхронно подхватил я. — И у Моммзена тоже.
— Подождите, но как такое может быть? Может быть, вы говорите про какой-то переворот или что-то ещё...
— Да какой переворот — тогда ж скинули всех императоров! Здесь у нас, в готских землях, потом в Склавонии, и ещё штуки три, не помню уже, где. И с тех пор была республика.
— Свергли императоров?.. — нахмурилась Грегорика. Её удивление можно было понять — я и сам не мог поверить своим ушам. Герт совершенно обыденно говорил о вещах, которые абсолютно не вписывались в нашу картину мира. Коммунистическая революция и республика в Гардарике, за пятнадцать лет до Науфрагума?.. Какая-то чушь. Тогда с кем же предполагалась новая война, в которую так опасалась быть втянутой Либерия? В исторической науке общим местом считалось, что Либерии угрожала объединённая Гардариканская империя, а никакая не республика; и именно имперские милитаристы, разрабатывая загадочное глобальное оружие, погубили весь континент. Может быть, молодой гардариканец просто что-то напутал?
Впрочем, танк уже выкатился на серпантин, и у меня не осталось лишней секунды, чтобы раздумывать над этим. Поэтому я просто недоуменно покачал головой и сказал:
— Слушай, обязательно расскажешь потом, хорошо? Сейчас отвлекаться не могу, чтобы не свалить нас всех вниз.
В самом деле, подъем взял с места в карьер, и уже к первому повороту на сто восемьдесят градусов наш танк поднялся ярдов на сорок над землёй — настоящий аттракцион 'гардариканские горки'. Почему, кстати, их так называют? Гранитное полотно дороги, конечно, выглядело неизмеримо более надёжным, чем ажурные пандусы, протянувшиеся над пустотой в геодезическом куполе, но тогда я не мог оценить реальной глубины. Сейчас же, при свете дня, от высоты захватывало дух, и торчащие из зарослей у подножия, словно гнилые зубы, гранитные обломки, выглядели очень и очень неприятно. Принцесса, перегнувшись через борт, заглянула вниз и передёрнула плечами.
— Сейчас я ещё больше поражаюсь вашей храбрости, Золтан, — вдруг заметила она. — Провести танк по тем хрупким эстакадам — это нечто невероятное.
— Что?! Это же вы провели меня за собой; сам я бы никогда не решился на такое безумие.
— Но мне-то ничего не грозило, это вы могли в любой миг сорваться вниз вместе с танком!.. — запротестовала Грегорика, причём, насколько я мог судить, совершенно искренне. Неужели она в самом деле не понимает, насколько героически вела себя?
— Хм... сорваться я запросто могу и сейчас, и вы — рядом со мной.
— ...Действительно! — на её изящных губах неожиданно сверкнула улыбка. — И простите, я больше не буду вас отвлекать! Ведите машину спокойно.
Мудрое решение. Только вот чему она так обрадовалась, интересно?
Впрочем, отвлекаться действительно не стоило. Царапая гранит заторможённой гусеницей, я развернул танк в противоположном направлении, и повёл вверх по второй полке серпантина. Свисавшие из трещин гирлянды плюща цеплялись за правый борт, а пару раз я даже задел надгусеничной полкой о камень, слишком прижимаясь к стене. Оставалось лишь надеяться, что сидящие на броне за башней гардариканцы — суровая северная девица и двое крестьянских парней — не свалятся с перепугу.
Второй поворот оказался ещё страшнее — естественно, строители не рассчитывали на то, что здесь окажется огромная бронированная тридцатитонная машина, и вписаться в него удалось лишь чудом; в какой-то момент, когда из-под гусениц вниз посыпался треснувший край гранитной полки, я подумал, что все кончится прямо сейчас. Танк так и норовил покатиться вниз, стоило лишь выжать сцепление при переключении передач, отзываясь на испуганные зажатия тормозов резкой раскачкой, поэтому в итоге я даже и не пытался перейти на вторую передачу, так и полз на первой, заставляя всех кашлять в облаках сизого солярового перегара.
Впрочем, после тесного второго поворота страх отчасти перегорел; напряжённые нервы поневоле расслабились, и третий поворот по этой причине показался даже проще — конечно, если не смотреть в ста пятидесятиметровую пропасть, разверзнувшуюся непосредственно за левой гусеницей. Тем более, что скальная стенка справа стала не такой монолитной и крутой. Сверху, от недалёкого уже края обрыва, спускались трещины, заросшие мхом и мелким кустарником. Полка стала чуть шире, над ней склонились кроны растущих наверху разлапистых буков, по которым, казалось, ползли оказавшиеся совсем рядом низкие облака. Почти в самом конце подъёма, перед выходом на плато, слева, на краю дороги в трещинах скалы даже угнездились несколько невысоких, перекрученных, узловатых сосен, покачивающих иголками над страшной высотой.
Танк как раз поравнялся с ними, когда справа на обрыве вдруг без всякого предупреждения громко затрещали и закачались кусты орешника, и мелькнуло огромное угловатое тело.
— Берегись!!! — отчаянно закричала Грегорика. В следующую секунду небо потемнело, и танк сотряс чудовищный удар. Прямо перед моим носом по лобовому бронелисту с визгом проехался острый роговый коготь, а над головой оказалось знакомое сложное переплетение суставов и панцирных пластин, соединяющее мощную конечность с нижней пластиной панциря огромного клопа. Пахнуло гнилью.
Новый панцирный гад подстерёг нас и действовал крайне умело, всем десятитонным весом прыгнув с высоты трёх-четырёх ярдов прямо на еле взбирающийся в гору танк. Машину мотнуло влево, я отчаянно зажал тормоза, но танк, не слушаясь, неудержимо заскользил вниз, с края полки — в огромную туманную пустоту.
Сколько секунд займёт полет с двухсотметрового обрыва?.. Корпус, конечно же, не выдержит удара о камни внизу, и сомнётся, словно консервная банка, смяв и зажав наши тела. Взорвётся ли боезапас и горючее? Для нас это уже не будет иметь никакого значения.
Но вместо невесомости и последнего плавного полёта в бездну я ощутил лишь резкий крен. Удар слева, треск, новое сотрясение, соединившееся с металлическим лязгом, качание на рессорах... и все.
Чувствуя, как вставшие дыбом волосы снова пригибаются обратно под весом дужки от наушников, я осмелился выглянуть наружу, чтобы оценить обстановку.
Нас спасли только вцепившиеся длинными корнями в трещины горные сосны. Отброшенный ударом танк, уже готовый свалиться в пропасть, налетел левым бортом на узловатые стволы, и замер, накренившись градусов на двадцать. Где-то позади задушенно пискнула Весна. Повернув голову вправо, я встретился с испуганными зелёными глазами Грегорики, шлёпнувшейся на сиденье пулемётчика.
— Мы не упали?..
— К-кажется... кажется, нет. Зацепились за деревья!
Но панцирный клоп не дал нам передышки больше, чем на пару секунд. Панцирь наверху исчез, а танк снова сотрясли мощные удары— судя по всему, клоп спрыгнул на дорогу и принялся молотить клешнями по правому борту, пытаясь сбросить машину в пропасть. Корпус беспорядочно затрясся, но за моей спиной уже зарокотали шестерёнки горизонтального привода башни. Я сжался, ожидая оглушительного выстрела, но вместо этого в наушники ворвался напряжённый голос Брунгильды:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
