Эрта книга четвертая

— Ну что Кинт Акан, — тихо сказал он вслух, — пора начинать игру, которую ты задумал, и помогут тебе Небеса.

Глава вторая.

К полудню, Кинт уже трижды обойдя кварталы примыкающие к главной площади Латинга, наконец присел под парусиновый козырек одного из множества маленьких ресторанчиков, хозяева которых выставляли по несколько столиков под навесы. Сейчас Кинт выглядел весьма представительно — лакированные туфли, дорогой драповый костюм в крупную клетку, котелок и небольшой саквояж рыжей кожи. Еще Кинт был гладко выбрит, и от него пахло чем-то приторно сладким. Официант, что обслуживал несколько столиков на улице, словно легавая застыл у двери и ожидал, когда важного вида посетитель допьет свой какао...

— Что-то еще, господин? — официант наконец переместился к столику и чиркнул спичкой, когда Кинт допил какао и достал из внутреннего кармана изящную трубку с длинным мундштуком.

— Благодарю, — Кинт кивнул и, выпустив ароматный дым дорогого табака, спросил, — вас не затруднит принести свежую газету?

На блюдце были небрежно брошены несколько серебряных кестов.

— Конечно! Сию минуту! — официант схватил блюдце и чашку, и практически забежал в дверь ресторанчика, едва не сбив с ног своего коллегу с подносом в руках.

Через несколько минут, пыхтя трубкой, Кинт уже изучал объявления о сдаче в наем квартир, выбрав несколько вариантов, до которых от площади рукой подать. Он мельком просмотрел основные заголовки и, улыбнувшись одному из них встал, и уверенным шагом направился к зданию ратуши, затем свернул на широкую мостовую и сразу зашел в арку одного из домов, примыкавших фасадом к площади. Там, практически не торгуясь, за десять золотых кестов в месяц, он снял шикарные отдельные апартаменты на втором этаже — две комнаты. Одна, весьма просторна и с окнами на площадь, вторая, к которой примыкала ванная комната, была окнами во внутренний двор, и где по заверениям хозяйки, весьма тихо и прохладно, даже в самый жаркий летний день. Хозяйкой доходного дома оказалась пожилая вдова, пышных форм, но в тоже время изящных манер женщина, она с охотой рассказала Кинту о том, что он снял самые лучшие апартаменты в Латинге, что вполне походило на правду, так как жилье было действительно шикарным.

Поймав моторный экипаж, Кинт отправился на телеграф — нужно дать телеграмму Рузье, точнее не ему, а некому руководителю горного треста о том, что начаты работы по открытию представительства.

— С вас десть кестов, — приветливая девушка посчитала слова на бланке, что Кинт подал в окошко с надписью "Эфирный телеграф".

— Скажите, а почтовые отправления...

— Только на железнодорожной станции, — девушка не дала договорить Кинту, — на станции воздухоплавания строят еще одну почтовую контору, город растет, думаю, к зиме откроется.

— Спасибо.

Все же приятно пройтись по городу, наслаждаясь весенним теплом после двух недель проведенных в седле и ночевок в степи. Кинт медленно шел по тротуару, разглядывая вывески на широкой улице, где находилось множество контор мануфактур, цехов, лабораторий и трестов. У большинства из них уже нет коновязей, вместо этого — площадки отсыпанные мелким камнем, на которых застыли сверкающие лаком дерева и блеском металла моторные экипажи. Кинт думал, что он научился справляться с эмоциями, но чем дольше он дышал воздухом города, с которым его многое связывает, тем больше он волновался в ожидании предстоящих встреч... Обычно, до Северной войны, Орден не отправлял своих людей туда, где они могли "наследить" своей прошлой жизнью, но обстоятельства заставили Рузье пренебречь этим правилом.

Кинт остановился у окон одной из контор, рядом с которой не было экипажей, а на двери висела деревянная табличка "Это помещение сдается городским советом". Подобных, пустующих помещений было всего два, одно в центре, второе в конце улицы. Крутанувшись на пятках, Кинт быстро зашагал в направлении ратуши...

Исполнительно и согласно инструкциям Рузье, Кинт до обеда выполнил несколько важных дел, а именно — арендовал в городском совете помещение конторы в конце улицы, а также взял разрешение в секретариате гильдии промышленников на аренду склада в старом пакгаузе железнодорожной станции. Еще, в казначействе ратуши зарегистрировал ячейку "конторы Северного горного треста в Латинге", и сразу вложил пять тысяч золотых кестов. Саквояж стал намного легче, на его дне теперь покоятся важные бумаги из ратуши, украшенные гербами, тиснением и прочей канцелярской вычурностью, но так необходимой подобным документам. Что ж теперь на железнодорожную станцию, получить ключи от ворот склада, а также получить груз, который уже давно заждался в товарном тупике, после чего можно и пообедать... да, не забыть еще заглянуть в почтовую контору.

Моторный экипаж привез Кинта на привокзальную площадь, когда часы на фронтоне здания вокзала пробили полдень. Многое изменилось здесь — пути теперь находятся с двух сторон перрона, здание вокзала обросло пристройками, появился широкий мост из железных ферм через перрон, а вот люди такие же... разве что их стало больше.

— Тесновато, — вслух сказал Кинт, выпрыгнул на мостовую, прихватив с сиденья саквояж, и сунул машинисту моторного экипажа несколько монет.

Тот в ответ только кивнул и, сняв экипаж с тормоза, с металлическим хрустом передвинув длинный рычаг, покатил вдоль путей, пугая зевак громким сигналом.

Без труда Кинт нашел почту, да и чего ее искать? Ноги словно сами принесли туда и пока он шел, с каждым шагом в памяти всплывали строки письма, которое он писал. Кинт писал это письмо каждый день, писал в своих мыслях все то время, которое находился в Ордене. Раньше в письме было много слов, он их все помнил наизусть...

— Прошу прощения, — Кинт протиснулся к окну в небольшом помещении конторы почты, у которого стояла деревянная кафедра с канцелярскими принадлежностями, и снова подумал вслух, — Тесновато...

— Этот город уже не тот, что раньше, он уже не вмещает в себя всех, — проворчал угрюмый старик, но пропустил Кинта к окну.

— Пожалуй да, — согласился Кинт и встав за кафедру вынул из держателя лист, взял авторучку, проверив что колба заправлена чернилами и написал на листе всего одну строчку, затем сложил лист вчетверо, вложил его в самый маленький из пяти типов конвертов и написал адрес: "Актур, Ткацкий квартал, для мадам Поль Таг". После чего Кинт расплавил сургучный карандаш над срезом колбы светильника и, запечатав конверт, встал в очередь к одному из почтовых клерков.

— Пропустите! Пропустите увечного во славу терратоса! — громогласно провозгласил кто-то от дверей.

Очередь Кинта почти подошла, впереди была милая старушенция, которая уже расплачивалась с почтовым клерком. Кинт мельком посмотрел назад. От дверей, скрипя протезом правой ноги и громыхая им об пол, к окошку, опираясь на массивную трость, шел с первого взгляда так портовый грузчик, да и несло от него соответственно — тухлой рыбой и перегаром, вот только в Латинге нет порта... Зато под многократно штопаным бушлатом был пояс с револьвером.

— Пропусти увечного, говорю! — хромой неслабо толкнул какого-то торгаша в конце очереди.

Люди загомонили, но стали пропускать наглого калеку.

— Эй, — калека бесцеремонно шлепнул Кинта по ноге тростью, — пропусти-ка!

Кинт не стал протягивать в окошко свое письмо и чуть отступил.

— То-то... Ик! Скажи-ка, Дейк, чернильная твоя башка! — калека просунул голову в окошко, отчего почтовый клерк замахал рукой у себя перед лицом, разгоняя "аромат" от посетителя, — Не пришел ли на мое имя ответ из комиссии парламента по обороне?

— Нет, — ответил клерк и сделал такое лицо, будто это его вина.

— Разорви их там всех! Я на следующей неделе приду! — калека с трудом высунул голову из окошка и повернулся к Кинту, — что смотришь? Отсиделись тут! А я...

Тут бравый и пьяный вид сошел с лица калеки, он как-то осунулся, опустил голову и похромал к выходу.

— Каждую неделю приходит... уже год ответа ждет на свое письмо, — словно извиняясь сказал Кинту почтовый клерк, — жаль его... Давайте ваше письмо. Куда?

— В Актур.

— Секундочку... — Дейк переставил на счетной машине пару рычажков и прокрутил ручку, — с вас четыре кеста.

Кинт провел еще час в компании управляющего товарной станцией, получил ключи от просторного склада в пакгаузе, куда, с помощью пары тягловых лошадей был перемещен большой деревянный ящик, что прибыл в Латинг с востока еще две недели назад. Затем, решив что было бы неплохо и подкрепиться, Кинт прошел в харчевню в здании станции. Публика пестрая, тут и те, кто в ожидании своего рейса тоже решил пообедать, и местные носильщики, и пара городовых зашли перекусить, и босоногие мальчишки из пригорода... В самом углу зала с мрачным видом, топил в стакане шанта свою тоску недавний калека с почты.

— Не помешаю? — Кинт присел за небольшой круглый столик.

Калека оглянулся и осмотрел зал.

— Свободных мест достаточно, — буркнул он в ответ.

— Где воевал? — спросил Кинт, пропустив реплику мимо ушей и позвал жестом проходящего мимо парня из кухонной прислуги.

Калека поднял на Кинта взгляд, пустой, полный отчаяния и тоски взгляд.

— Какое дело торгашу до того?

— Я не торгаш, я инженер горного треста...

Суетливый парнишка со всклокоченной рыжей шевелюрой возник перед столиком.

— Что желает господин?

— Бутыль шанта, мяса... да, и моему другу порцию наваристого бульона.

— Сей момент! — уже спеша на кухню ответил парнишка.

— За еду спасибо конечно, неделю горячего не ел, но чего ты от меня хочешь... друг?

— Так где ногу-то потерял? — Кинт снова проигнорировал вопрос.

— В последней битве за Майнг, скреверы северян пытались сбить атаку нашего кавалерийского корпуса, их картечницы как гребнем прошли по нашим порядкам... я сначала обрадовался, что не убило меня, а только ранило, но видишь, как вышло? — калека хмыкнул, допил остатки шанта из своего стакана и постучал костяшкой пальца по металлу протеза, — колено перебило, пришлось ногу отнимать.

— Так ты кавалерист?

— Мастер-гренадер кавалерийского корпуса.

Вернулся рыжий парень с подносом в руках и, выставив все на стол, замер в ожидании.

— Сколько? — Пододвинув миску с бульоном собеседнику спросил Кинт.

— Двенадцать кестов...

Кинт рассчитался, а калека накинулся на горячий бульон, работая ложкой с такой скоростью, будто боялся, что миску вот-вот отберут, а Кинт налил себе и соседу шанта, наколол вилкой кусок мяса и сказал:

— Не торопись.

— Так чего тебе от меня надо, — с шумом втягивая с ложки горячий бульон, снова спросил калека.

— Работу хочу предложить.

— Кем? Если пристрелить кого, то это не ко мне, это вон в ремесленный квартал прогуляйся...

— Мне нужны люди, чтобы присмотреть за фермой.

— Полноценно работать я не смогу.

— А конюхом? И помощники будут.

— Конюхом? — калека задумался, — смогу пожалуй... а не боишься незнакомцу довериться?

— А ты не боишься сдохнуть в подворотне так и не дождавшись обещанных денег от комиссии парламента по обороне? Семья-то есть?

— Где-то на юге, жена и сын. Они уже сами по себе, я решил не быть для них обузой... да и жена нашла себе мужика из фермеров... мне сын писал, — калека доел бульон, и многозначительно посмотрел на свой пустой стакан.

— Так что? — Кинт выжидающе и внимательно смотрел на собеседника.

Высокий лоб, грязные редкие волосы собраны на затылке шнурком, широкие скулы. Мужчине скорее всего не более сорока, но беспробудная пьянка добавила еще десяток лет. В плечах широк, руки сильные, ладони, словно лопата у кочегара...

— Согласен.

Кинт кивнул, молча доел мясо, пододвинул бутыль шанта ближе к калеке и выложил на стол небольшой кошель.

— Ты нанят, как тебя звать?

— Риф Гиро.

— За рекой, на южной окраине Латинга, вдоль дороги тянутся фермы, от каменного моста третьи ворота, не ошибешься, они давно не крашены, да и ферма в запустении. Там пристройка к конюшне, в ней располагайся. Купи себе съестного чего впрок и отправляйся... да, Гиро, это твоя последняя бутыль шанта, договорились? — Кинт выложил на стол длинный ключ и толкнул его по столешнице к Гиро.

— Договорились. А теб... эм... вас, господин, как звать? — Гиро выпрямил спину и взял ключ.

— Кинт. И вот еще что, я надеюсь, он заряжен? — Кинт указал на кобуру Гиро.

— Каморы давно пусты... один патрон в кармане, застрелиться духу не хватило, так и ношу теперь как память.

— Тогда зайди в оружейный и купи патронов, пока ты там один, будешь еще и охранником. В этом кошельке считай твое месячное жалование, и на счет выпивки я не шучу. Пусть терратос забыл про тебя, но ты еще не стар, мастер-гренадер Гиро, держись за жизнь, какой бы она не была.

Кинт встал, подхватил саквояж и добавил:

— Завтра утром я приеду.

Посидев немного на лавке под навесом перрона и выкурив трубку, наблюдая за суетой перед отправлением столичного экспресса, Кинт медленно пошел вдоль станции, по отсыпанной мелким гравием дороге, ведущей к кабачку у депо. Немного постоял, издалека наблюдая за заведением которое раньше частенько посещал, затем перевел взгляд левее и дальше, на ворота и грибок караульного у них... Ворота открылись, из них выехал моторный экипаж и притормозил, человек за рулем что-то спрашивал у караульного. Узнав водителя, Кинт отвернулся, достал из нагрудного кармана очки с круглыми черными стеклами и напялив их на нос, решительно пошел прочь в сторону парка.

— ... да, господин Тьетэ, — караульный перекрикивал шипение и грохот силовой установки моторного экипажа, — конный разъезд выехал за час до отправления столичного экспресса!

Тьетэ удовлетворенно кивнул и обратил внимание на человека, который перескочил через пути и быстрым шагом двигался к старым кварталам района депо.

— Быть не может... — Тьетэ помотал головой и еще раз внимательно посмотрел в след удаляющемуся человеку.

— Что господин?

— Скажи, любезный, вон тот человек, — Тьетэ показал рукой в сторону незнакомца, — тебе никого не напоминает?

— Напоминает, господин Тьетэ... напоминает заблудившегося аристократа, о котором возможно мы завтра прочитаем в утренней газете, в разделе происшествий, — хмыкнул караульный, — что он там забыл, в старых кварталах?

Тем временем незнакомец уже дошел до парка и скрылся за разросшимся кустарником, что совсем недавно взорвался весенней сочной зеленью.

— Но он так уверенно топает, возможно, знает куда идет, — предположил караульный.

— Возможно, — ответил Тьетэ, глубоко задумавшись и нахмурившись, затем передвинул рычаг тормоза, экипаж тронулся и покатил в сторону станции.

Давно Кинт не испытывал волнения. Год проведенный в отдаленной деревушке на востоке в компании Стрелка, вытравил многое — волнение, переживание, страх отвалились как ненужное, как шелуха... место этих эмоций заняли цинизм, холодный расчет и даже некая отстраненность от жизни, будто она протекает где-то в стороне, без его участия. И только поставленная перед самим собой цель на обозримое будущее не давала Кинту превратиться в одного из них...