Эрта книга четвертая

Эрта.

Книга четвертая

Глава первая.

Два всадника не спеша ехали по тропе, чуть заметной в Сырой роще. На первый взгляд они будто военные или жандармы, если судить по бушлатам и оружию, притороченному к седлам. Но если приглядеться, то это только фасон одежды военного покроя, впрочем, у одного из всадников, того что моложе и выше ростом, выправка все же военная, да и в седле сидит увереннее...

В Степной провинции уже вступила в свои права весна и даже в вечерних сумерках пахнет первыми полевыми цветами, дует теплый южный ветер, а все проселочные дороги уже давно просохли.

— Все же надо было ехать на одноколейниках и по торговому тракту, — тот, что старше привстал в стременах и посмотрел вперед.

— Устал? — спросил молодой.

— Да, стар я уже для таких долгих поездок верхом.

— Скажешь тоже, стар... А на одноколейниках согласен, было бы гораздо быстрей, но шумно и заметно, а так, этой старой тропой приедем в город не привлекая внимания.

— Откуда ты про нее знаешь?

— Шутишь? Забыл, кем я был перед Северной войной?

— А, ну да, — кивнул тот, что старше и снова привстал в стременах.

— Да что ты подпрыгиваешь? Скоро приедем уже.

— Там есть кто-то... впереди.

Всадники одновременно придержали коней натянув поводья.

— Уверен? — уточнил молодой.

— Шутишь? — парировал старший, — забыл кто я?

— Стрелок, — хмыкнув, ответил молодой.

Захрустев, с треском на тропу упало дерево, а одновременно с этим, выскочив из темноты рощи, всадников окружила дюжина вооруженных людей...

— А ну, слезай! Все, приехали! — прокричал кто-то.

Донеслись щелчки затворов и курков.

— Я же говорил, — Стрелок вздохнул, — ты не узнаешь этот город.

— Шуметь не хочется, город близко совсем, за рекой... — молодой тоже вздохнул.

— Тогда придется делать тихо...

— Угу...

— Да что вы там треплетесь! — с револьвером в руке к всадникам подошел отвратительной внешности тип, с рыжей копной волос на голове, переходящие в тощие бакенбарды и такие же тощие усы, — не хотите жить?

— Да хотелось бы, — отпустил поводья и поднял руки молодой.

— Тогда слезайте!

Подчинившись лесным налетчикам, всадники спешились.

— Похоже вояки отставные, или жандармы, — прокомментировал кто-то.

— Не люблю жандармов, — хмыкнул отвратительный тип и, чуть повысив голос, сказал, — Айзэ, ну ка зажги фонарь, проверим, что нам сегодня досталось, а потом решим, отпускать их или нет.

— Пора... — тихо сказал Стрелок.

Стрелок и его попутчик сорвались с места, превратившись в две смертоносные тени. Блеснули и заметались клинки в свете полной луны, тени перемещались меж вооруженных людей, которые тщетно целились из своего уже бесполезного оружия и прощались со своими бесполезными жизнями. Над Сырой рощей пронеслись и затихли несколько наполненных ужасом и болью вскриков, не прошло и минуты, как все было кончено...

— Ты не прав Стрелок, — молодой присел у неприятного типа с рассеченным горлом, вытер об его засаленный, старый камзол, сначала длинный штык от походной винтовки старого образца и вернул его на привычное место — за голенище сапога. Потом обтер обоюдоострый широкий клинок ножа и убрал его в ножны на поясе за спиной, — этого рыжего я узнал, он часто у рынка ошивался, выискивая простаков и зазевавшихся торгашей. Так что не думаю, что Латинг сильно изменился.

— Ты ведь говорил что это спокойная тропа, — Стрелок наклонился, поднял ногу другого несостоявшегося налетчика и обтер об его штанину свой нож.

— А разве не спокойно? — молодой забрался в седло, — посмотри на небо! Какая луна, какие звезды! Тишина! О, река там, слышишь? Поехали, пока совсем не стемнело, нам еще ферму эту искать...

Спустя час, проехав окраинами столицы Степной провинции, всадники спустились в долину, по которой были разбросаны с десяток ферм.

— И какая? — Стрелок поскреб двухнедельную щетину.

— Судя по всему вон та, — молодой указал на ферму, покосившимся забором прильнувшую к дороге, — видишь, дым идет не из трубы хозяйского дома, а пристройки?

— Вижу, поехали, хочется есть, выпить и спать.

Действительно, это была единственная ферма, где тускло горел свет и поднимался дым из печной трубы в небольшой пристройке к конюшне, да и выглядела ферма заброшенной, но ворота, к которым подъехали всадники были закрыты. Молодой спешился, поднял небольшой камешек и бросил его в окошко пристройки. Дернулась штора за окном, затем дверь пристройки отворилась и с масляным фонарем в руке появилась женщина.

— Что вам нужно? — негромко крикнула она.

— Мы привезли волчьих шкур на продажу! — крикнул в ответ Стрелок.

Женщина засуетилась и быстрым шагом пошла к воротам, которые спустя мгновения, скрипнув отворились и всадники въехали во двор.

— Я сейчас разбужу Тенье, он сведет лошадей в конюшню...

— Не нужно, — Стрелок ловко спрыгнул на землю, — вы все сделали, что от вас требовалось?

— Да, — часто закивала женщина, было заметно, что она не столько волнуется, сколько боится ночных гостей.

— Хорошо, — стрелок повернулся к лошади, извлек из седельной сумки увесистый кошель, который приятно звякнул, — вот, возьмите и вместе с сыном уходите на рассвете, а к вечеру следующего дня вас не должно быть в городе, расположитесь на новом месте сообщите Рузье телеграммой, вам понятно?

— Обязательно ждать рассвета? — женщина протянула руку к кошельку.

— Вы хотите уйти сейчас?

— Да, еще успею на ночной экспресс на юг!

— Что ж, идите, — пожал плечами Стрелок, — тогда мы в домике прислуги и заночуем. Собирайтесь, а мы пока сами займемся лошадьми.

Подобрав подол, женщина поспешила в домик.

— Тенье! Тенье, вставай сынок, нам надо идти!

Спустя полчаса Стрелок довольно развалился на небольшом топчане и лежа, ногами стянув с себя сапоги, один за другим, облегченно вздохнул и сказал:

— Нет, все-таки я стар для конных переходов.

— Ты же есть хотел...

— Все-таки больше хочу спать, чем есть!

— А я, пожалуй, хлебну чаю, да покурю на улице, — сказал молодой, снял с тлеющего очага большой медный чайник, наполнил кружку, потом, обстучав себя по карманам, отыскал трубку, вышел за дверь и присел на ступеньки покосившегося крыльца.

— Да! Ты себе что, так и не станешь брать другое имя? — уже засыпая, спросил Стрелок.

— А зачем?

— Ну...

— Да мало ли Кинтов в терратосе!

Стрелок ничего не ответил, он уже заснул, а Кинт, глядя в ночное небо над городом, в котором не был уже четыре года, тяжело вздохнул, думая о том, как много ему теперь нужно сделать и как долго он этого ждал...

"Или не четыре?" — подумал Кинт и, затянувшись ароматным и дорогим табаком, стал загибать пальцы, мысленно считая, — "Два года на юге в Шоуте, потом, в той унылой деревне на востоке я провел год в компании Стрелка и еще полгода в предместьях восточной столицы и полгода в Мьенте... да, получается четыре".

Кинт проснулся под утро из-за того, что замерз лежа на узкой лавке у окна. Надев сапоги, он раздул угли, настрогал ножом щепы от полена и развел огонь в открытом очаге. Стрелок лишь приоткрыл глаза, проворчал что-то сквозь сон и укрылся с головой грязным стеганым одеялом. Стрелок... отношения с ним у Кинта сложились не чтобы приятельские, в Ордене это не поощряется, скорее наоборот, но Кинт доверял Стрелку и еще одно — никто в Ордене не знает подробностей их знакомства во время Северной войны. Иначе, Рузье бы не позволил Стрелку быть наставником и в дальнейшем напарником Кинта. В той деревушке на восточном побережье терратоса, Стрелок Кинта многому научил, тому, чему не научат ни в каких жандармских академиях, где Кинту никогда не бывать из-за происхождения, и уж тем более такому не учат ни в одном жандармском или армейском корпусе. Орден... это тайное общество наемников, распустившее свои щупальца по всему терратосу Аканов и даже за его пределы. По окончанию Северной войны и после волны прокатившихся по терратосу бунтов у Ордена возникли затруднения с наемниками, было потеряно многое — связи, купленные люди в городских советах и конторах телеграфа. Тайная жандармерия наступала на пятки и пришлось затаиться, затаиться и готовить новых наемников, подкупать новых чиновников и внедрять в городах своих людей. К примеру в прежние времена, та милая женщина со своим сыном не получила бы никакого золота за месяц присмотра за брошенной фермой, их бы тихо придушили и закопали на заднем дворе. Теперь же, людей, которые умеют держать язык за зубами и отличаются безоговорочной исполнительностью, даже поощряют, но это ненадолго, как только Орден обретет прежнюю силу, все вернется на круги своя. Стрелку и Кинту быть напарниками тоже оставалось всего пару дней. Стрелок выполнит задание, о котором известно только ему и Рузье и уедет, и возможно, они с Кинтом больше никогда не увидятся. Кинту же предстояла самостоятельная работа в Латинге, где он задержится на некоторое время... Но Кинт очень сомневался, что Рузье оставит его без присмотра.

— Посети ратушу, присмотрись к людям... — советовал Стрелок, когда они с Кинтом завтракали, сварив несколько яиц и разделив на двоих кусок лепешки.

— Сначала надо приобрести соответствующей одежды, я же вроде как сын богатого рудокопа...

— Да! — опомнился Стрелок, встал и принес к столу седельную сумку, которую с трудом поднял с пола у дверей, — вот это Рузье велел отдать тебе по прибытию.

Стрелок вытащил из сумки деревянную шкатулку и открыл ее.

— Ого! Это все мне?

— Вот это тебе, — Стрелок достал из шкатулки два больших бумажных свертка, — здесь десять тысяч золотых кестов, не разбрасывайся ими, Рузье потребует отчета за каждый медяк!

— Это понятно.

— Что еще... — Стрелок задумался и посмотрел на Кинта, будто что-то вспоминал, — да, не вздумай искать прошлую жизнь. Ты конечно доказал свою преданность Ордену, и не раз, но Рузье тебе не доверяет, ты выброшенный на улицу пес монарха... а псы преданы своим хозяевам до самой смерти.

Кинт ни чего не ответил, лишь допил чай, достал трубку и закурил.

— Найми экономку, конюха и пару тупых громил, нужно привести в порядок ферму, сам сними приличную комнату, а лучше отдельные апартаменты в центре Латинга, желательно поближе к ратуше и заплати на полгода вперед.

— Ты решил мне пересказать все, о чем было письмо Рузье? Так я его читал и не один раз.

— Просто напоминаю...

— Не стоит.

— Снимешь комнату, сразу отправь телеграмму Рузье.

— Хорошо.

— Ладно, мне еще на телеграф и на полуденный экспресс надо успеть, пойду седлать.

Закрыв за Стрелком ворота, Кинт пошел к хозяйскому дому, добротный каменный особняк с заколоченными досками ставнями. Пройдя по периметру, Кинт оторвал доски и открыл ставни, затем через задний двор вошел в дом. Кругом пыль, пахнет сыростью, редкая мебель накрыта тряпьем, у камина на полу странное пятно на толстых досках пола, а над камином в стене три характерных выбоины. На второй этаж Кинт подниматься не стал, и так завтрак затянулся, а нужно еще много успеть за сегодняшний день. Оседлав и навьючив коня, Кинт взял в руки поводья и, вдохнув полной грудью весенний и что немаловажно чистый воздух, вышел за ворота и пошел по укатанной дороге в сторону города.

— Эй, любезный! — крикнул кто-то сзади, когда Кинт уже ступил на узкую мощеную улицу пригорода Латинга.

Кинт оглянулся и увидел, как со стороны ветхого каменного дома с провалившейся крышей ехали двое — городские жандармы.

— Да, вы, остановитесь!

Кинт взял коня под уздцы и, подчинившись, остановился. Жандармы подъехали ближе, один из них, остановился, натянув поводья, а второй подъехал так близко, что Кинт увидел свое отражение в темно-коричневом глазу гнедой кобылки.

— Что-то случилось? — Кинт чуть прикоснулся к полям фетрового котелка, вроде как поздоровался.

— Просто мне стал интересен человек, который для этого района города одет весьма богато, но идет пешком...

— В этом есть что-то противозаконное?

— Нет, просто странно, кто вы уважаемый, и откуда?

— Я инженер горного треста с севера терратоса, приехал в Латинг для открытия нашего представительства, но вот незадача, управляющий, что занимался подготовкой моего отъезда сюда, приобрел ферму, — Кинт показал рукой в долину, — но там такой бардак и запустение, что я решил все же снять комнату в центре. Я понимаю, что выгляжу подозрительно, все же две недели провел в дороге.

— А-а, — протянул понимающе городовой, — позвольте все же взглянуть на ваш жетон гражданина.

— Извольте, — Кинт расстегнул верхние пуговицы камзола и потянул за золотую цепочку.

Опустив с кожаного шлема с коротким козырьком монокуляр и, чуть поправив фокусировку линз, городовой считал жетон и одобрительно кивнул.

— Мы едем в управление жандармерии, можете поехать за нами, эти окраины, — городовой повел рукой, — пользуются дурной славой.

— Благодарю, — Кинт перекинул поводья на шею коню и проворно прыгнул в седло.

— Вы в первый раз в степной столице? — Поинтересовался городовой, когда все трое уже выехали на широкую мостовую ремесленного квартала.

— Бывал тут, давно, когда Латинг был просто богатым городом торговцев.

— О, — городовой гордо поднял указательный палец вверх, — вы будете удивлены тому, как тут все изменилось, да и город разросся — в западной и северной его частях строится много новых домов, полноводную Зиду закрыли плотиной и построили энергетические цеха.

— Прогресс не остановить, — кивнул Кинт и словно в подтверждение его слов, часто и громко подавая сигналы, мимо них пронесся моторный фургон, испугав лошадей и обдав копотью горожан на тротуаре.

Жандармерия находилась неподалеку от центральной площади и, поблагодарив своих провожатых, Кинт расстался с ними и поехал к ратуше, держась края мостовой и успокаивая коня поглаживая его по шее. Латинг окончательно проснулся, кругом гомон, тарахтение и грохот моторных экипажей, конных повозок тоже хватало. Кинт обратил внимание, пересекая перекресток, что на одной из улиц монтируют фермы путей, что ж, раз строятся энергетические цеха, то появится электрическая сила движущая небольшие вагончики, точно такие же как в Актуре. Свернув на широкую улицу, ведущую к рыночной площади, Кинт доехал до табачной лавки, где кроме табака приобрел и пару газет, затем отыскал знакомую вывеску "Дов и сыновья" на фронтоне трехэтажного каменного дома с двором-колодцем и с аркой в фасаде.

— Вы хотите у нас остановиться, — из караульной будки, что стояла внутри двора у арки вышел долговязый парень в одежде напоминающей жандармскую, но без каких либо отличительных знаков, разве что на кожаном шлеме был нашит ярко-красный ромб с числом "10", на поясе закрытая кобура из рыжей кожи.

— Да, остановлюсь на неделю, возможно на две, — Кинт соскочил с коня.

— Я сейчас позову прислугу из гостиницы, — долговязый привратник подошел к своей будке и пару раз дернул за один из трех шнуров, на конце которых были тяжелые медные кольца.

Оплатив комнату для себя и место в конюшне для коня, Кинт в сопровождении двух носильщиков поднялся на третий этаж. Сунув в протянутые ладошки каждому мальчишке по серебряному кесту, он закрыл за ними дверь, затем сразу же поднял одну из дорожных сумок, и вытряхнул ее содержимое на широкую кровать.

— Ну что Кинт Акан, — тихо сказал он вслух, — пора начинать игру, которую ты задумал, и помогут тебе Небеса.

Глава вторая.

К полудню, Кинт уже трижды обойдя кварталы примыкающие к главной площади Латинга, наконец присел под парусиновый козырек одного из множества маленьких ресторанчиков, хозяева которых выставляли по несколько столиков под навесы. Сейчас Кинт выглядел весьма представительно — лакированные туфли, дорогой драповый костюм в крупную клетку, котелок и небольшой саквояж рыжей кожи. Еще Кинт был гладко выбрит, и от него пахло чем-то приторно сладким. Официант, что обслуживал несколько столиков на улице, словно легавая застыл у двери и ожидал, когда важного вида посетитель допьет свой какао...

— Что-то еще, господин? — официант наконец переместился к столику и чиркнул спичкой, когда Кинт допил какао и достал из внутреннего кармана изящную трубку с длинным мундштуком.

— Благодарю, — Кинт кивнул и, выпустив ароматный дым дорогого табака, спросил, — вас не затруднит принести свежую газету?

На блюдце были небрежно брошены несколько серебряных кестов.

— Конечно! Сию минуту! — официант схватил блюдце и чашку, и практически забежал в дверь ресторанчика, едва не сбив с ног своего коллегу с подносом в руках.

Через несколько минут, пыхтя трубкой, Кинт уже изучал объявления о сдаче в наем квартир, выбрав несколько вариантов, до которых от площади рукой подать. Он мельком просмотрел основные заголовки и, улыбнувшись одному из них встал, и уверенным шагом направился к зданию ратуши, затем свернул на широкую мостовую и сразу зашел в арку одного из домов, примыкавших фасадом к площади. Там, практически не торгуясь, за десять золотых кестов в месяц, он снял шикарные отдельные апартаменты на втором этаже — две комнаты. Одна, весьма просторна и с окнами на площадь, вторая, к которой примыкала ванная комната, была окнами во внутренний двор, и где по заверениям хозяйки, весьма тихо и прохладно, даже в самый жаркий летний день. Хозяйкой доходного дома оказалась пожилая вдова, пышных форм, но в тоже время изящных манер женщина, она с охотой рассказала Кинту о том, что он снял самые лучшие апартаменты в Латинге, что вполне походило на правду, так как жилье было действительно шикарным.

Поймав моторный экипаж, Кинт отправился на телеграф — нужно дать телеграмму Рузье, точнее не ему, а некому руководителю горного треста о том, что начаты работы по открытию представительства.

— С вас десть кестов, — приветливая девушка посчитала слова на бланке, что Кинт подал в окошко с надписью "Эфирный телеграф".

— Скажите, а почтовые отправления...

— Только на железнодорожной станции, — девушка не дала договорить Кинту, — на станции воздухоплавания строят еще одну почтовую контору, город растет, думаю, к зиме откроется.

— Спасибо.

Все же приятно пройтись по городу, наслаждаясь весенним теплом после двух недель проведенных в седле и ночевок в степи. Кинт медленно шел по тротуару, разглядывая вывески на широкой улице, где находилось множество контор мануфактур, цехов, лабораторий и трестов. У большинства из них уже нет коновязей, вместо этого — площадки отсыпанные мелким камнем, на которых застыли сверкающие лаком дерева и блеском металла моторные экипажи. Кинт думал, что он научился справляться с эмоциями, но чем дольше он дышал воздухом города, с которым его многое связывает, тем больше он волновался в ожидании предстоящих встреч... Обычно, до Северной войны, Орден не отправлял своих людей туда, где они могли "наследить" своей прошлой жизнью, но обстоятельства заставили Рузье пренебречь этим правилом.

Кинт остановился у окон одной из контор, рядом с которой не было экипажей, а на двери висела деревянная табличка "Это помещение сдается городским советом". Подобных, пустующих помещений было всего два, одно в центре, второе в конце улицы. Крутанувшись на пятках, Кинт быстро зашагал в направлении ратуши...

Исполнительно и согласно инструкциям Рузье, Кинт до обеда выполнил несколько важных дел, а именно — арендовал в городском совете помещение конторы в конце улицы, а также взял разрешение в секретариате гильдии промышленников на аренду склада в старом пакгаузе железнодорожной станции. Еще, в казначействе ратуши зарегистрировал ячейку "конторы Северного горного треста в Латинге", и сразу вложил пять тысяч золотых кестов. Саквояж стал намного легче, на его дне теперь покоятся важные бумаги из ратуши, украшенные гербами, тиснением и прочей канцелярской вычурностью, но так необходимой подобным документам. Что ж теперь на железнодорожную станцию, получить ключи от ворот склада, а также получить груз, который уже давно заждался в товарном тупике, после чего можно и пообедать... да, не забыть еще заглянуть в почтовую контору.

Моторный экипаж привез Кинта на привокзальную площадь, когда часы на фронтоне здания вокзала пробили полдень. Многое изменилось здесь — пути теперь находятся с двух сторон перрона, здание вокзала обросло пристройками, появился широкий мост из железных ферм через перрон, а вот люди такие же... разве что их стало больше.

— Тесновато, — вслух сказал Кинт, выпрыгнул на мостовую, прихватив с сиденья саквояж, и сунул машинисту моторного экипажа несколько монет.

Тот в ответ только кивнул и, сняв экипаж с тормоза, с металлическим хрустом передвинув длинный рычаг, покатил вдоль путей, пугая зевак громким сигналом.

Без труда Кинт нашел почту, да и чего ее искать? Ноги словно сами принесли туда и пока он шел, с каждым шагом в памяти всплывали строки письма, которое он писал. Кинт писал это письмо каждый день, писал в своих мыслях все то время, которое находился в Ордене. Раньше в письме было много слов, он их все помнил наизусть...

— Прошу прощения, — Кинт протиснулся к окну в небольшом помещении конторы почты, у которого стояла деревянная кафедра с канцелярскими принадлежностями, и снова подумал вслух, — Тесновато...

— Этот город уже не тот, что раньше, он уже не вмещает в себя всех, — проворчал угрюмый старик, но пропустил Кинта к окну.

— Пожалуй да, — согласился Кинт и встав за кафедру вынул из держателя лист, взял авторучку, проверив что колба заправлена чернилами и написал на листе всего одну строчку, затем сложил лист вчетверо, вложил его в самый маленький из пяти типов конвертов и написал адрес: "Актур, Ткацкий квартал, для мадам Поль Таг". После чего Кинт расплавил сургучный карандаш над срезом колбы светильника и, запечатав конверт, встал в очередь к одному из почтовых клерков.

— Пропустите! Пропустите увечного во славу терратоса! — громогласно провозгласил кто-то от дверей.

Очередь Кинта почти подошла, впереди была милая старушенция, которая уже расплачивалась с почтовым клерком. Кинт мельком посмотрел назад. От дверей, скрипя протезом правой ноги и громыхая им об пол, к окошку, опираясь на массивную трость, шел с первого взгляда так портовый грузчик, да и несло от него соответственно — тухлой рыбой и перегаром, вот только в Латинге нет порта... Зато под многократно штопаным бушлатом был пояс с револьвером.

— Пропусти увечного, говорю! — хромой неслабо толкнул какого-то торгаша в конце очереди.

Люди загомонили, но стали пропускать наглого калеку.

— Эй, — калека бесцеремонно шлепнул Кинта по ноге тростью, — пропусти-ка!

Кинт не стал протягивать в окошко свое письмо и чуть отступил.

— То-то... Ик! Скажи-ка, Дейк, чернильная твоя башка! — калека просунул голову в окошко, отчего почтовый клерк замахал рукой у себя перед лицом, разгоняя "аромат" от посетителя, — Не пришел ли на мое имя ответ из комиссии парламента по обороне?

— Нет, — ответил клерк и сделал такое лицо, будто это его вина.

— Разорви их там всех! Я на следующей неделе приду! — калека с трудом высунул голову из окошка и повернулся к Кинту, — что смотришь? Отсиделись тут! А я...

Тут бравый и пьяный вид сошел с лица калеки, он как-то осунулся, опустил голову и похромал к выходу.

— Каждую неделю приходит... уже год ответа ждет на свое письмо, — словно извиняясь сказал Кинту почтовый клерк, — жаль его... Давайте ваше письмо. Куда?

— В Актур.

— Секундочку... — Дейк переставил на счетной машине пару рычажков и прокрутил ручку, — с вас четыре кеста.

Кинт провел еще час в компании управляющего товарной станцией, получил ключи от просторного склада в пакгаузе, куда, с помощью пары тягловых лошадей был перемещен большой деревянный ящик, что прибыл в Латинг с востока еще две недели назад. Затем, решив что было бы неплохо и подкрепиться, Кинт прошел в харчевню в здании станции. Публика пестрая, тут и те, кто в ожидании своего рейса тоже решил пообедать, и местные носильщики, и пара городовых зашли перекусить, и босоногие мальчишки из пригорода... В самом углу зала с мрачным видом, топил в стакане шанта свою тоску недавний калека с почты.

— Не помешаю? — Кинт присел за небольшой круглый столик.

Калека оглянулся и осмотрел зал.

— Свободных мест достаточно, — буркнул он в ответ.

— Где воевал? — спросил Кинт, пропустив реплику мимо ушей и позвал жестом проходящего мимо парня из кухонной прислуги.

Калека поднял на Кинта взгляд, пустой, полный отчаяния и тоски взгляд.

— Какое дело торгашу до того?

— Я не торгаш, я инженер горного треста...

Суетливый парнишка со всклокоченной рыжей шевелюрой возник перед столиком.

— Что желает господин?

— Бутыль шанта, мяса... да, и моему другу порцию наваристого бульона.

— Сей момент! — уже спеша на кухню ответил парнишка.

— За еду спасибо конечно, неделю горячего не ел, но чего ты от меня хочешь... друг?

— Так где ногу-то потерял? — Кинт снова проигнорировал вопрос.

— В последней битве за Майнг, скреверы северян пытались сбить атаку нашего кавалерийского корпуса, их картечницы как гребнем прошли по нашим порядкам... я сначала обрадовался, что не убило меня, а только ранило, но видишь, как вышло? — калека хмыкнул, допил остатки шанта из своего стакана и постучал костяшкой пальца по металлу протеза, — колено перебило, пришлось ногу отнимать.

— Так ты кавалерист?

— Мастер-гренадер кавалерийского корпуса.

Вернулся рыжий парень с подносом в руках и, выставив все на стол, замер в ожидании.

— Сколько? — Пододвинув миску с бульоном собеседнику спросил Кинт.

— Двенадцать кестов...

Кинт рассчитался, а калека накинулся на горячий бульон, работая ложкой с такой скоростью, будто боялся, что миску вот-вот отберут, а Кинт налил себе и соседу шанта, наколол вилкой кусок мяса и сказал:

— Не торопись.

— Так чего тебе от меня надо, — с шумом втягивая с ложки горячий бульон, снова спросил калека.

— Работу хочу предложить.

— Кем? Если пристрелить кого, то это не ко мне, это вон в ремесленный квартал прогуляйся...

— Мне нужны люди, чтобы присмотреть за фермой.

— Полноценно работать я не смогу.

— А конюхом? И помощники будут.

— Конюхом? — калека задумался, — смогу пожалуй... а не боишься незнакомцу довериться?

— А ты не боишься сдохнуть в подворотне так и не дождавшись обещанных денег от комиссии парламента по обороне? Семья-то есть?

— Где-то на юге, жена и сын. Они уже сами по себе, я решил не быть для них обузой... да и жена нашла себе мужика из фермеров... мне сын писал, — калека доел бульон, и многозначительно посмотрел на свой пустой стакан.

— Так что? — Кинт выжидающе и внимательно смотрел на собеседника.

Высокий лоб, грязные редкие волосы собраны на затылке шнурком, широкие скулы. Мужчине скорее всего не более сорока, но беспробудная пьянка добавила еще десяток лет. В плечах широк, руки сильные, ладони, словно лопата у кочегара...

— Согласен.

Кинт кивнул, молча доел мясо, пододвинул бутыль шанта ближе к калеке и выложил на стол небольшой кошель.

— Ты нанят, как тебя звать?

— Риф Гиро.

— За рекой, на южной окраине Латинга, вдоль дороги тянутся фермы, от каменного моста третьи ворота, не ошибешься, они давно не крашены, да и ферма в запустении. Там пристройка к конюшне, в ней располагайся. Купи себе съестного чего впрок и отправляйся... да, Гиро, это твоя последняя бутыль шанта, договорились? — Кинт выложил на стол длинный ключ и толкнул его по столешнице к Гиро.

— Договорились. А теб... эм... вас, господин, как звать? — Гиро выпрямил спину и взял ключ.

— Кинт. И вот еще что, я надеюсь, он заряжен? — Кинт указал на кобуру Гиро.

— Каморы давно пусты... один патрон в кармане, застрелиться духу не хватило, так и ношу теперь как память.

— Тогда зайди в оружейный и купи патронов, пока ты там один, будешь еще и охранником. В этом кошельке считай твое месячное жалование, и на счет выпивки я не шучу. Пусть терратос забыл про тебя, но ты еще не стар, мастер-гренадер Гиро, держись за жизнь, какой бы она не была.

Кинт встал, подхватил саквояж и добавил:

— Завтра утром я приеду.

Посидев немного на лавке под навесом перрона и выкурив трубку, наблюдая за суетой перед отправлением столичного экспресса, Кинт медленно пошел вдоль станции, по отсыпанной мелким гравием дороге, ведущей к кабачку у депо. Немного постоял, издалека наблюдая за заведением которое раньше частенько посещал, затем перевел взгляд левее и дальше, на ворота и грибок караульного у них... Ворота открылись, из них выехал моторный экипаж и притормозил, человек за рулем что-то спрашивал у караульного. Узнав водителя, Кинт отвернулся, достал из нагрудного кармана очки с круглыми черными стеклами и напялив их на нос, решительно пошел прочь в сторону парка.

— ... да, господин Тьетэ, — караульный перекрикивал шипение и грохот силовой установки моторного экипажа, — конный разъезд выехал за час до отправления столичного экспресса!

Тьетэ удовлетворенно кивнул и обратил внимание на человека, который перескочил через пути и быстрым шагом двигался к старым кварталам района депо.

— Быть не может... — Тьетэ помотал головой и еще раз внимательно посмотрел в след удаляющемуся человеку.

— Что господин?

— Скажи, любезный, вон тот человек, — Тьетэ показал рукой в сторону незнакомца, — тебе никого не напоминает?

— Напоминает, господин Тьетэ... напоминает заблудившегося аристократа, о котором возможно мы завтра прочитаем в утренней газете, в разделе происшествий, — хмыкнул караульный, — что он там забыл, в старых кварталах?

Тем временем незнакомец уже дошел до парка и скрылся за разросшимся кустарником, что совсем недавно взорвался весенней сочной зеленью.

— Но он так уверенно топает, возможно, знает куда идет, — предположил караульный.

— Возможно, — ответил Тьетэ, глубоко задумавшись и нахмурившись, затем передвинул рычаг тормоза, экипаж тронулся и покатил в сторону станции.

Давно Кинт не испытывал волнения. Год проведенный в отдаленной деревушке на востоке в компании Стрелка, вытравил многое — волнение, переживание, страх отвалились как ненужное, как шелуха... место этих эмоций заняли цинизм, холодный расчет и даже некая отстраненность от жизни, будто она протекает где-то в стороне, без его участия. И только поставленная перед самим собой цель на обозримое будущее не давала Кинту превратиться в одного из них...

Кинт сбавил шаг уже на тротуаре что тянулся вдоль парка, пропустив конную повозку перешел дорогу и направился к арке одного из домов впереди. Вокруг немноголюдно, еще до Северной войны этот район не особо располагал к праздным прогулкам, а сейчас и подавно, даже городовых не видать, но люди живут и здесь. Вот овощная лавка в цоколе старого барака, через проулок виднеется незнакомая Кинту вывеска — "Таверна мадам Ригер".

— Это что-то новенькое! — вслух сказал Кинт и даже остановился, чтобы убедиться, правильно ли он прочитал. Все верно и веселая музыка доносится, и пьяное пение невпопад и пахнет соответственно из сточной канавы, что выворачивает из проулка и упирается в мостовую. Кинт увидел себя в отражении грязного окна и, решив, что своим видом он попросту провоцирует местных оборванцев, двое из которых уже стоя в ближайшей подворотне уже активно что-то обсуждали кивая в его сторону, шагнул к дороге в ожидании повозки. По мостовой, волоча за собой тачку на больших колесах, прошли двое подростков, потом проехал одинокий всадник, с виду так отставной вояка, а потом все как вымерло. Кинт снял очки и дыхнув на стекла, протер их носовым платком, приподняв над головой и поймав в отражение подворотню — там уже четверо. "Плохо" — подумал Кинт, нет он не переживал за то, что возможно получит пару шишек или ссадин, тем более было плевать на новый костюм, Кинту было жаль этих парней... ну вот, идут...

— Дядь, ты это... заблудился? — самый молодой из четверых, который на вид не старше шестнадцати, шел впереди всех, шаг пружинистый, вид бесшабашный...

— Что простите? — Кинт повернулся, сложил душки очков и убрал в карман.

— Ага, — хохотнул молодой, — прибери стекляшки-то.

Обступили с четырех сторон, самый старший из них, возрастом чуть моложе самого Кинта, шагнул ближе, сунув руку под грязную и залатанную жилетку, открыл было рот:

— Саквояжник-то, дав...

За мгновения Кинт оказался около него, удар в колено, сразу же удар в нос... на мостовую, звякнув, выпал нож, а несостоявшийся налетчик в забытье уже рухнул, сильно приложившись затылком о камни. Пистолет в руке Кинта появился словно из воздуха. Грохнул выстрел, все замерли.

— Забирайте его и забейтесь туда, откуда вылезли!

Из-за поворота улицы донеслось цоканье копыт, с пистолетом в руке Кинт вышел на дорогу, навстречу конной повозке.

— Прррр! — возница натянул вожжи, откинул полу парусинового плаща и, достав старый пехотный револьвер закричал, глядя поверх головы Кинта, — а ну, отребье, убирайтесь! Полезайте, господин, поживее. Что же вы здесь, а?

— Благодарю, — сказал Кинт, усевшись в повозку и наблюдая, как трое волокут четвертого в сторону таверны, — к ратуше отвезите.

— Пошла, н-но! — хлестнув вожжами, прикрикнул возница.

Лошадь резво потянула одноосную, с большими колесами повозку, а Кинт откинувшись на сиденье сказал:

— До войны, вот так среди бела дня здесь подобное не случалось.

— Скажете тоже, господин, до войны и терратос был единым целым, а сейчас... эх... — возница еще наподдал вожжами, — видно давно вы здесь небыли.

— Да... хотел вот мадам Ригер проведать.

— А чего ей сделается, старой ведьме! Таверну уже второй год как открыла, кормит, поит за гроши, вот и ошивается тут отребье всякое. Вы, господин, в следующий раз возьмите повозку и сразу езжайте к дому, где у нее прачечная, знаете где?

— Да, конечно.

— Вот, прикажите вознице чтобы во двор въезжал да подождал... это вам повезло, что я мимо ехал, не любит наш брат-извозчик сюда заезжать, хотя... — возница обернулся и посмотрел на Кинта, — возможно сегодня повезло не вам, а тому отребью. Но вы не думайте, это только в районе депо, да в старом ремесленном квартале всякий лихой народ, так-то в городе спокойно, ну еще бывает на окраинах пошаливают, а здесь просто участок городовых спалили еще когда война была, а новый участок городской совет открывать не спешит. За станцией вон господин Тьетэ присматривает, а тут люди сами себе закон, сами себе порядок...

— То есть ни порядка, ни закона?

— Не совсем... к примеру, если бы вы тех четверых пристрелили, то возможно, в следующий раз вас никто и не тронул бы...

— Или пулю из подворотни в спину пустят.

— Ну и такое может быть, — возница снова повернулся, когда повозка, пропетляв переулками и узкими улочками, выехала на широкую улицу, ведущую к главной площади, — где вас высадить?

— У гостиницы господина Дова, хотя нет... "Жандармский погребок" еще работает?

— Конечно! После Северной войны там не протолкнуться, особенно по выходным — спиваются герои терратоса!

— Туда отвезите.

— Как будет угодно господину, готовьте пять кестов серебром.

Постояв с минуту у входа, Кинт спустился в погребок. Как будто и не было этих четырех лет, внутри царит такой же полумрак, табачный дым перемешиваясь с копотью масляных ламп стелется под потолком, пахнет жареным мясом, пивом и потом. Посетителей действительно хватает, почти все столы заняты отставниками разных корпусов, кто-то, судя по внешнему виду, и не уходил отсюда со вчерашнего дня. Внимание на Кинта если кто и обратил, то скорее не на него самого, а на внешний вид, но прилично и дорого одет может быть и отставник. Одним словом, всем было плевать на появление Кинта, его здесь никто не знал или не узнал, если таковые были. Впрочем был человек, который наполнил две кружки пивом и, выставив их на стойку, кивнул Кинту на высокий стул рядом.

— Добрый вечер Дарг, — Кинт сел, опустил саквояж на пол, снял и повесил на спинку стула котелок.

— А вот я забыл, как тебя звать, — хозяин заведения улыбнулся и пододвинул к Кинту кружку.

— Это и не важно.

— Да, пожалуй ты прав, кому мы тут нужны со своими именами, историями и прошлым... — согласился Дарг, поднял кружку и добавил, — за встречу.

— За встречу, — Кинт сделал большой глоток, отметив про себя, что пиво очень хорошее, — ты мне как-то уже помогал советом и людьми...

— Тебе опять нужны хорошие стрелки?

— Да, нужны пара надежных ребят, хочу предложить им работу.

Дарг нахмурился.

— Все совершенно законно, мне нужно охранять ферму за городом, ну и желательно чтобы руки-ноги, и главное голова были на месте.

— Сейчас тут таких нет, тут все уже давно себе мозги пропили... Приходи дня через три.

— Это вряд ли, я часто в разъездах.

— Тогда куда мне их отправить?

— От площади идет улица, там много контор и представительств разных трестов.

— И в какую из них их отправить?

— Представительство "Северного горного треста", в самом конце улицы.

— О! — уважительно кивнул Дарг, — ты у них тоже занимаешься безопасностью?

— Что-то вроде того.

— Хорошо, один из них заходит раз в два-три дня, он охранителем пристроился к одному владельцу ссудной конторы, что здесь неподалеку... как появится, я ему сообщу. Да, сразу назови сумму жалования, иначе смысл парней сдергивать с тех мест, где они уже есть?

— Три кеста золотом в неделю.

— Щедро.

— Не мало, учитывая, что жильем они будут обеспечены, — Кинт допил пиво и выложил на столешницу пару монет, — скажи, а где я могу подыскать себе экономку? Нужно заниматься бумагами и прочими делами.

— Это не проблема, проблема в том, чтобы она была чиста на руку и не дурна собой, — Дарг подмигнул Кинту, взял его пустую кружку и хотел было налить еще пива.

— Нет спасибо...

— Как знаешь, — хозяин погребка почесал волосатую грудь, задумался на время, а потом сказал, — есть один клуб, да, в таком виде ты там вполне за своего сойдешь, так вот, там вечерами собираются всякие бездельники от аристократического сословья. Еще это заведение посещают всевозможные клерки и служащие при ратуше, сходи туда, поговори... а давать объявление в местную газету не советую — устанешь отбиваться от проходимцев.

— И как называется это заведение?

— Цветы Латинга.

— Это они себя имеют в виду? — чуть улыбнулся Кинт.

— Похоже, — Дарг хохотнул.

— Благодарю, — Кинт надел котелок и поднял с пола саквояж.

— Удачи и заходи, поболтаем.

В ответ Кинт только кивнул, коснулся пальцами полей котелка и вышел.

Глава третья.

Этим весенним утром, город Актур проснулся раньше обычного, даже не дождавшись протяжных гудков цехов и мануфактур. Шутка ли, сегодня в порт прибывает броненосец на борту которого все монаршее семейство. Что стало поводом к этому? Пятилетняя годовщина Северной войны, как ее назвали те, кто в ней не учувствовал. Но, в любом случае и дата была круглой и посещение континента бывшим монархом тоже событие. К слову, очень много жителей бывшей столицы терратоса сейчас тешили себя надеждой, что появление наследника Таргала Объединителя хоть как-то повлияет на их никчемную жизнь.

Вспенивая парой гребных колес темные воды, броненосец медленно пересек бухту и пришвартовался. На пристани ликовал народ, приветствуя монаршее семейство, играл оркестр столичной пожарной команды, охранный полк выстроился в две шеренги, образуя коридор к нескольким моторным фургонам украшенных праздничными лентами и цветами. С броненосца опустили трап, оркестр еще громче заиграл торжественный марш, на трап ступил высокий мужчина в парадном, фиолетовом камзоле и приветственно приподнял атласный котелок... толпа взревела, заглушая оркестр, а вдали, в чердачном окне одной из рыбацких лачуг что-то блеснуло. Монарх заметил этот блик и, в тот же момент, тяжелая пуля ударила его в грудь, тело качнулось и полетело с трапа вниз...

— Убийцы! — Закричала красивая женщина в алом, пышном платье, повиснув на леерах и не в силах стоять на ногах потрясенная увиденным опустилась на палубу.

Несколько мужчин и матросов бросились в воду с пристани и с борта броненосца, сбившись замолчал оркестр и наступила тишина...

— Стреляли со стороны рыбацкого квартала, — прокричал кто-то и звено городовых, стегая лошадей сорвалось с места.

Началась паника и давка, полк охранения стал оттеснять людей от пристаней, со стороны рыбацких лачуг стала доноситься стрельба...

Кинт ненадолго вернулся в гостиницу господина Дова, забрал одну из больших сумок и сообщил прислуге, что завтра утром съезжает, а через час он уже расположился в съемных апартаментах на площади. Переодеваться не стал, а лишь достал из сумки объемную деревянную шкатулку и присел с ней у трюмо. Через полчаса Кинта было не узнать — черный парик с волнистой прической, бакенбарды преходящие в аккуратные усы и бородку. Достав из кармана темные очки, Кинт надел их, глядя на себя в зеркало и тихо сказал, придав голосу хрипотцы:

— Эд Тиссэ, очень приятно... да, небольшая табачная мануфактура и табачные плантации к западу от Шоута. Сигару?

Кинт извлек из шкатулки серебряный пенал, открыл крышку и достал одну из четырех сигар, подкурил ее и подошел к окну с видом на площадь. На Латинг опускались теплые весенние сумерки, исчезла суета, стали появляться прогуливающиеся пары, а также в разы прибавилось городовых, пеших и верхом. Еще немного подождав, пока зажгутся газоразрядные фонари, Кинт притушил сигару в массивной каменной пепельнице на столе и вышел... вышел через окно в соседней комнате. Еще при первом посещении Кинт присмотрел этот выход и сейчас он сбросил вниз заранее приготовленную веревку, ступил на замковый камень кирпичного орнамента окна этажом ниже и тихо спустился со второго этажа, после чего скрутил и забросил веревку обратно в окно. Во внутреннем дворе было тихо, разве что испуганная крыса прошмыгнула вдоль стены.

— Куда угодно господину? — около Кинта остановился моторный экипаж.

Сбросив обороты и переключив несколько рычагов, водитель расплылся в дежурной улыбке.

— Цветы Латинга.

— О, самое время! Забирайтесь, мигом доедем.

— Быстро не надо, хочу посмотреть город.

— Как вам будет угодно...

— Вечерние новости! — чуть не угодил под колеса мальчика — разносчик газет, — покушение на монарха! Покушение омрачило торжества в честь пятилетия Северной войны! Преступник застрелен!

— Парень! Тебе что, жить надоело?! — закричал водитель экипажа, с трудом успев затормозить.

Кинт выставил ногу вперед и упер ее в сиденье водителя, дабы не улететь при резком торможении.

— Купите вечернюю газету, господин! — мальчишка даже не отреагировал на случившиеся и протянул пассажиру одну из газет из толстой сумки через плечо.

— Вот, возьми, — Кинт бросил пару медяков в ладошку мальчике и взял газету.

Поездка была приятной, во-первых потому, что двигатель экипажа оказался не паровым, а из новых, что используют горючее которое варят из черных смол добываемых на юге. Во-вторых, водитель действительно ехал медленно, с полчаса экипаж крутился в богатых районах на Востоке Латинга, а затем выехал на набережную полноводной Зиды, русло которой было скованно камнем, а дальше, в пригороде виднелась плотина и энергетические цеха. На протяжении всей набережной к воде, через каждые две сотни шагов, спускались ступени и имелись небольшие причалы, у которых застыли маленькие катера и прогулочные речные трамвайчики. Света очень много — столбы с газоразрядными фонарями стоят очень часто, да и от больших витрин и окон множества увеселительных заведений расположенных в на первых этажах каменных домов старого города на тротуар падает теплый желтый свет. В конце набережной, где дорога упиралась в роскошный и освещенный парк, выделялось трехэтажное здание стоящее особняком от всех. Экипаж остановился рядом с ним.

— Вот и прибыли, — водитель обернулся.

— Благодарю, — Кинт вложил пару серебряных монет в протянутую ладонь в кожаной перчатке.

Экипаж укатил, уступив место другому подъехавшему экипажу из которого с задорным хохотом вывалилась копания совсем молодых девушек в дорогих одеждах и украшающих декольте драгоценностях. Кинт им почтительно поклонился чуть приподняв котелок, на что они все по очереди "отстрелялись" в него глазами и продолжая хохотать забежали внутрь.

— Вы в первый раз у нас? — из-за колонны навстречу Кинту вышел широкоплечий мужчина, в кожаном пиджаке и заложив руки в белых перчатках за спину, покачался на пятках.

— Да, впервые... давно построили это здание?

— Три года назад, и наш клуб сразу стал популярен, и хочу заметить, не только среди аристократии Латинга.

— И каким образом можно получить членство в вашем клубе?

Мужчина смерил взглядом Кинта, некоторое время пристально смотрел ему в глаза, а затем широко улыбнувшись и указав рукой на дверь сказал:

— Прошу вас... эм...

— Тиссэ, Эд Тиссэ.

— Прошу вас, господин Тиссэ, проходите сюда, пожалуйста.

Отметив, что этот мужчина в кожаном пиджаке здесь, скорее всего охранник, Кинт сунул газету в боковой карман и прошел в широкие двустворчатые двери с разноцветной мозаикой из стекла в форме букетов цветов.

— Направо, пожалуйста, — мужчина указал рукой на каменную тумбу справа от входа, за ней стояла миловидная женщина с замысловатой прической, которую украшала маленькая шляпка с темной вуалью, спадающей на лицо, очень красивое лицо, — там вас встретят и все оформят, быстро и без задержек.

Охранник вероятно подал какой-то условный знак, потому что дама за тумбой сразу приятно улыбнулась и глубоко вздохнула, отчего даже скрипнули ремешки кожаного корсета подчеркивающего пышную грудь.

— Решили оформить членство в нашем клубе?

— А почему бы и нет, — Кинт улыбнулся в ответ.

— Тогда будьте добры, ваш жетон гражданина, — дама взяла со стола изящные монокуляры на длинной костяной ручке и приготовилась читать.

Кинт оттянул ворот сорочки и двумя пальцами потянул золотую цепочку, показался серебряный жетон...

— Эд Тиссэ, — прочитала она, отложила монокуляры и вытащила из держателя небольшую картонку с золотым тиснением и каким-то гербом, затем макнула перо в чернильницу и вписала имя на странице книги, что лежала перед ней, потом вписала имя на картонке, — вот, не потеряйте... ах, да, с вас двадцать кестов золотом, следующий взнос будет в конце лета и в половину меньше.

Кинт достал кошелек и отсчитал два десятка золотых кестов.

— Добро пожаловать в клуб, — взяв карточку за угол большим и указательным пальцами, дама несколько раз помахала ей и протянула Кинту.

— Благодарю, — Кинт убрал карточку в нагрудный карман, — теперь расскажите, что у вас тут.

— На первом этаже, ресторан, там вы можете заказать ужин, на втором этаже библиотека и небольшой концертный зал, а на третьем, — тут дама кокетливо приподняла бровь и чуть подалась вперед, — на третьем этаже номера... Развлекайтесь, ночь длинна, господин Тиссэ.

— Благодарю, — Кинт чуть поклонился и направился к высокой арке, с которой до пола спадали бархатные шторы.

Оказавшись в роскошном зале ресторана, Кинт решил не садиться за свободный столик, которых было всего два из трех десятков, а прошел в одну из незанятых кабинок. Надо привыкнть к обстановке и осмотреться...

"Похоже, это обыкновенный бордель для местной аристократии" — подумал Кинт, удобно уселся на мягкий диванчик и поманил рукой долговязого парня из прислуги, что проходил мимо.

— Что изволите? — замер тот в ожидании заказа.

— Даже не знаю, что вы посоветуете на ужин?

— Сегодня великолепная телятина.

— Хорошо, несите и вина обязательно.

Богатая, прожигающая жизнь публика... Кинт смотрел на них как на фигуры на шахматной доске, смахни рукой и расставляй новые — ничего не изменится. Кинту вдруг вспомнилась фраза покойного Волье, когда они с ним сидели на смотровой площадке экспедиционной машины. Лагерь был разбит на восточном берегу терратоса, океанские волны набегали и с шипением откатывались обратно, был уже поздний вечер и они с Волье засиделись после ужина с бутылью шанта...

— Знаешь что общего между бандитами и аристократами? — Волье уже захмелел и был немного зол на прочитанную утром статью в газете.

— Нет, — помотал головой Кинт.

— Они разбрасываются деньгами, которые не заработали своим потом, своими руками, честным трудом! У них одна мораль, точнее её полное отсутствие!

— Всё же не все такие, наверное...

— Может и не все, но большинство!

Появился долговязый, вырвав Кинта из воспоминаний, быстро расставил на столе блюда, разложил столовые приборы и из прозрачного графина наполнил бокал вином.

— Отдыхайте, господин Тиссэ.

— Спасибо, — Кинт кивнул и подумал, — "интересно, прислуга по имени всех помнит?"

Мясо быстро исчезло с тарелки — действительно вкусно, да и вино, Кинт никогда такого не пил. Снова наполнив опустевший бокал, Кинт откинулся на спинку мягкого диванчика обитого алым бархатом, достал пенал и, раскурив сигару, стал наблюдать за присутствующими. Публика разного возраста, разного достатка, мужчин и женщин примерно одинаковое количество, впрочем, женщин все же больше. Чего только стоит шумная компания пятерых девушек, которых Кинт встретил у входа и которые теперь сидят через столик, пьют вино и громко смеются, обсуждая кого-нибудь из присутствующих в зале мужчин. Откуда-то сверху стала доноситься музыка, Кинт пристроил сигару в пепельницу и направился к широкой винтовой лестнице.

— Вы тут один?

Неимоверных усилий стоило Кинту, чтобы не сломать хрупкую руку девушки, одной из той самой шумной компании...

— Да, решил познакомиться с этим заведением, — ответил Кинт, смирившись с тем, что его весьма настойчиво придержала за локоть девушка и в тоже время подумал — "сопливая обольстительница"

— Я Дейни, — девушка присела в поклоне, а потом повернулась к подругам и сказала, — девочки, мужчина один!

С юношества Кинт практиковался в стрельбе, изучал военное дело, затем командовал сотнями людей и отправил к праотцам многих врагов, Орденская наука, казалось, подготовила его ко всему, что может произойти... но, не к излишнему женскому вниманию. Однако два бокала великолепного вина, все же помогли немного расслабиться, перестроить мозги и не начать стрелять в посетителей клуба через одного...

Девушки как сороки слетелись к Кинту и в их компании он поднялся на второй этаж. Небольшое фойе, еще один охранник в кожаном пиджаке за каменной тумбой, две двери — одна закрыта и на ней начищенная до блеска позолоченная табличка гласила "Библиотека", вторая дверь распахнута и музыка доносилась оттуда.

— Идемте же! Начинается! — Дейни продолжала тянуть Кинта за собой, похоже, она была заводилой в этой стае "сопливых обольстительниц".

Небольшой уютный зал, в два раза меньше того что внизу, по периметру трех стен мягкие стулья, с десяток столиков перед сценой. Свободных мест уже почти нет. На сцене играл совсем маленький оркестр на незнакомых Кинту инструментах, еще был странно разодетый мужчина и он пел.

Подруги разбежались по залу, заняв пока еще свободные места, а Дейни потянула Кинта к двум пустующим стульям у стены.

— Чему вы улыбаетесь? — прошептала Дейни, после того как артист затянул уже третью песню, — это же такая грустная песня.

— Я оставлю вас и зайду в библиотеку.

— Хорошо, я вас там найду, позже... — Дейни стрельнула глазами, а потом снова повернулась к сцене с вдохновенным лицом, какое наверное должно быть у истинной ценительницы искусства в момент культурного экстаза.

Покинув зал и остановившись в холле Кинт в голос расхохотался, но взял себя в руки, после того как поймал на себе недоумевающий взгляд охранника. Не мог же он назвать причину своего веселья, а причина в том, что все услышанные песни Кинт неоднократно слышал, а то и пел сам, в тавернах, среди портовых грузчиков и в бедных кварталах Актура. Правда немного отличался мотив, и текст чуть изменен, но в целом это те же застольные песни бедноты. "Даже песни у бедняков украли", — подумал Кинт и потянул на себя массивную дверь библиотеки...

Единственной книгой здесь была та, которую читал в дальнем углу зала почтенного возраста седой господин, он отвлекся от чтения, бросил короткий взгляд на Кинта и снова опустил глаза. Зеленые абажуры свисали с потолка и освещали с десяток игральных столов. Было накурено, табачный дым стелился под низким потолком, игроков было гораздо больше, чем любителей музыки в соседнем зале. Пузатые бутыли шанта, трубки, сигары...

— Во что предпочитаете играть? — от одного из столов отошел уже весьма захмелевший мужчина.

— Можно испытать удачу в кости, — ответил Кинт.

— О, вы любитель простых игр?

— А зачем усложнять?

— Тогда готов составить вам компанию, прошу, — мужчина кивнул на единственный пустой стол.

— Господин Давье! Вы уже достаточно выиграли сегодня, — между Кинтом и собеседником влез какой-то скользкий тип, Кинту он не понравился, было в его глазах что-то лукавое, не честное.

— Хорошо Жак, я уступлю тебе партию.

Кинт и неизвестно откуда появившийся Жак уселись за стол... В кости Кинту везло, практически всегда, еще будучи звеньевым в Северном форту, он обыгрывал всех, правда играли в основном на интерес, если бы покойный капитан Бретэ узнал о ставках на деньги, то пристрелил бы не задумываясь. Впрочем на деньги тоже играли, но за пределами форта.

Через полчаса Кинт уже вернул с лихвой потраченные на уплату членских взносов золотые кесты, а Жак стал заметно нервничать.

— Господа, — после очередного проигрыша Жак повернулся к сидящим за соседним столиком, — готов выдать расписку на дюжину золотых!

— Жак, — подал голос со своего места старик, что читал книгу, — ты уже много должен, твой отец будет не в восторге.

— Может, действительно, хватит? — спросил Кинт и смахнул монеты со стола в кошелек, который заметно потяжелел.

— Ну уж нет! — Жак стянул с пальца золотой перстень с большим камнем, — во сколько вы оцените этот перстень? Он принадлежал моему прадеду, которому он достался как награда от Таргала Объединителя!

— Ни во сколько, для меня оно ничего не стоит. Думаю, лучше прекратить игру.

— Ни во сколько? — Жак побелел от злости, — господа! Этот... этот...

— Тиссэ, Эд Тиссэ, — подсказал Кинт.

— Этот Тиссэ... кстати, откуда он взялся?

— В дверь вошел...

— Он еще и издевается! Господа, этот Тиссэ только что оскорбил мой великий род! Он заявил, что перстень Таргала Объединителя ничего не стоит.

Все зашумели, неодобрительно зашумели и стали подходить к столу.

— Я сказал, что для меня ваш перстень ничего не стоит, — уточнил Кинт и поднялся, — вы пьяны, молодой человек и не стоит продолжать и портить вечер уважаемым людям.

— Зря вы это, — кто-то снисходительно похлопал Кинта по плечу, — Жак хороший стрелок...

— Стреляться! Вы нанесли мне, нет, вы нанесли оскорбление всему моему роду! — Жак подскочил к Кинту и брызгал слюной.

— Вы серьезно? — Кинт не верил своим ушам.

— Более чем! На крышу, господа, пусть несут револьверы!

Кинта обступили и все присутствующие стали двигаться к дверному проему, занавешенному шторой. За дверью оказалась узкая лестница в три пролета, ведущая на крышу.

— Кто будет свидетелем суда чести? — Жак обратился к толпе, которая высыпала на крышу и окружила оскорбившего и оскорбившегося.

— Извинитесь, — к Кинту подошел и тихо сказал седой старик, держа в руках книгу, — он вас убьет.

— Я не вижу в этом необходимости и тем более не вижу причин для суда чести.

На крышу поднялся охранник с чемоданчиком в руке, следом шел еще один и нес две деревянные стойки с закрепленными сверху подносами.

— Так кто будет судьей? — голос подвел Жака и он последнее слово будто пропищал.

— Я, — седой подошел к охраннику, тот согнул руки в локтях и открыл чемоданчик.

Кинт внимательно осмотрелся, было похоже, что подобное действо здесь не редкость. Ковровая дорожка раскатана шагов на сорок, ровно посередине натянута веревка и сейчас на нее вешали штору.

— По местам господа, — громко сказал седой.

Кинт отошел к краю ковровой дорожки, охранник поставил рядом стойку, потом подошел седой, положил старый пехотный револьвер на поднос и ушел за штору, через некоторое время вернулся, встал у одной из сторон веревки, в его руке блеснул нож.

— Проверяйте оружие, господа, — крикнул судья.

Кинт убедился, что единственная заряженная камора подведена под курок и, положив револьвер обратно, поднял голову к звездному небу и полной луне.

— Все сделали ставки? — вдруг снова спросил седой.

Все одобрительно закивали и загудели.

— Так вы еще и на этом играете? — тихо, себе под нос пробубнил Кинт, а потом громко сказал, — нет, еще не все.

— Наглец, — донеслось откуда-то сбоку, где стояли сочувствующие оскорбленному Жаку.

— Вот, — Кинт бросил седому под ноги кошелек, — ставлю на себя.

— Готовьтесь, господа, — судья поднял руку с ножом и поднес лезвие к веревке.

Штора полетела вниз, Жак схватил револьвер двумя руками, взвел курок и выстрелил первым... Кинт почувствовал как совсем близко от его виска пролетела тяжелая круглая пуля, поднял с подноса револьвер, правой рукой, большим пальцем взвел курок, прицелился и нажал на спуск... щелк... Пожав плечами, Кинт положил на место револьвер, и достал из-под пиджака пистолет...

— Н-нет! — Жак побледнел и поднял руки перед собой.

Кинт чуть отвел ствол влево и выстрелил. Пуля пробила правую ладонь Жака, он не сразу сообразил что произошло, а потом свалился на ковровую дорожку прижав к груди прострелянную руку, стал кататься и истерически орать... На крыше воцарилась тишина, а Кинт с пистолетом в руке подошел к седому.

— Похоже, в этот раз, ваша игра пошла как-то не так. Что скажет судья чести? Мне довести дело до конца?

— Не стоит, вы доказали свое право, — тихо ответил судья.

Кинт убрал пистолет, поднял с вой кошелек и пошел к чердачной кибитке.

— Что там? — по узкой лестнице поднималась вся компания девушек-хохотушек.

— Господа стрелялись, — ответил Кинт, пропустил девушек, прижавшись к стене, и продолжил спускаться.

— Как интересно... почему нам не сказали... наверное уже все закончилось... — стуча каблучками девушки продолжили подниматься придерживая подолы своих нарядов.

Усевшись на свое место в ресторане и раскурив потухшую оставленную в пепельнице сигару, Кинт хотел позвать долговязого, но тот возник у стола сам, из ниоткуда.

— Что-то еще, господин Тиссэ?

— Принеси-ка шанта.

— Сию минуту...

Кинт обратил внимание, что началась какая-то суета — быстрым шагом в зал вошел рослый мужчина, явно из местной знати, за ним двое мордоворотов, вся троица проследовала наверх по винтовой лестнице. Потом из холла, из-за бархатной шторы заглянул охранник, что был у входа в заведение, осмотрел зал, нашел взглядом Кинта и, выставив из-за шторы руку с кулаком и большим пальцем вверх, подмигнул Кинту.

— Весело тут у вас, — сказал Кинт долговязому, который вернулся с пузатой бутылью и стаканом на серебряном подносе.

— Благодаря вам, господин Тиссэ, кое-кто теперь остепенится... если его отец не сделает то, чего решили не делать вы.

— А кто, к слову, этот Жак?

— Сын хозяина нашего заведения.

— Забавно...

— Более чем! — долговязый прыснул в кулак, развернулся и пошел к столику в другом конце зала.

Кинт наполнил низкий и широкий стакан шантом, выпил двумя большими глотками, и выпустив сигарный дым к потолку откинулся на спинку диванчика, с мыслью — "я же пришел сюда экономку себе подыскать...".

По винтовой лестнице сбежал один из мордоворотов, вышел в холл, потом вместе с охранником, который указал кивком на Кинта заглянул в зал. Кинт расстегнул все пуговицы пиджака, прижав локти и почувствовав рукояти пистолетов. Волноваться не стоило, Кинт в своем праве, но как устроен этот мир Кинту давно известно.

— Господин Тиссэ, — весьма вежливо, низким голосом проговорил подошедший к столу мордоворот, — с вами хотят поговорить.

— Тогда прихвати мою бутыль и стакан.

— Идемте за мной, — мордоворот учтиво поклонился, прихватил со стола бутыль и стакан, и пошел к лестнице.

Поднялись на третий этаж, длинный коридор, по обе стороны двери комнат, пахнет дурманящими травами и развратом... В конце коридора широкая дверь, перед ней стоит второй мордоворот, кивнув Кинту он открыл дверь.

Комната большая с массивным столом посередине, высокий потолок, в углу камин, паркет с мозаикой. У камина, в одном из двух кресел сидел тот самый рослый пожилой мужчина, он сразу поднялся, сделав жест рукой мордовороту, чтобы тот удалился. Охранник поставил на стол бутыль и стакан и удалился.

— Хочу принести вам извинения, господин Тиссэ, — голос приятный, уверенный... из-под густых бровей волевой, скорее властный взгляд.

— Мне думается, что вам не за что извиняться... с кем имею честь?

— Андрэ Вайс, — мужчина протянул широкую ладонь, — я отец того недоразумения, которого вы пощадили и в тоже время наказали, он теперь долго не возьмет в руки игральные кости и тем более оружие.

— Детей, господин Вайс, надо воспитывать в более молодом возрасте, иначе они рискуют не только своей жизнью, но и жизнью других, — Кинт ответил на рукопожатие.

— Согласен с вами... присядем? — Вайс показал на низкий столик между креслами напротив камина, на полке под столешницей был весьма привлекательный набор из красивых бутылей и графинчиков.

— Не против, секунду, — Кинт взял со стола свою бутыль, стакан и усевшись в удобное кресло налил себе шант, затем держа бутыль в руке достал с полки под столиком пустой стакан, плеснул в него шанта и пододвинул хозяину кабинета.

— Моя супруга умерла от чахотки, когда сыну не исполнилось и года, я пытался быть хорошим отцом, но вероятно что упустил... — Вайс тоже сел и поднял стакан.

— Ладно, господин Вайс, я пришел в ваше заведение не стреляться, и уж тем более не воспитывать кого-то, забудем!

— Вы благородный человек, господин Тиссэ, надеюсь на дальнейшее знакомство, — Вайс отсалютовал стаканом в сторону Кинта и отпил крепкий напиток.

— Если честно, — Кинт чуть подался вперед, — мне порекомендовали это заведение, чтобы найти себе экономку.

Вайс дослушал фразу, тоже подавшись вперед, потом грохнул широкой ладонью по столешнице и громогласно расхохотался.

— Только вот теперь теряюсь, какую мне выбрать, беленькую или темненькую, толстуху или стройную, — Кинт договорил с серьезным лицом и тоже засмеялся, откинувшись на спинку кресла.

Дверь приоткрылась, один из мордоворотов просунул голову, убедился, что все нормально и снова исчез.

— Уфф... — Вайс просмеялся, достал из кармана носовой платок и промокнул им в уголках глаз.

— Так что, — Кинт наполнил стаканы, — мне остается сожалеть, что просьба моего приятеля останется не выполненной.

— Какая просьба?

— Найти экономку, это действительно так, просто давать объявление в газету это немного не то, лучше услышать рекомендации от уважаемых людей и прислушаться к их советам. Мой приятель открывает здесь, в Латинге, представительство, дело серьезное... вот и попросил меня. А я здесь тоже недавно, так, осматриваюсь... последний раз был в Латинге еще до Северной войны.

— Многое изменилось после Северной войны... — Вайс стал серьезным, — значит, вы действительно ищете хорошую экономку, что ж, думаю, я смогу вам помочь.

— Это было бы великолепно!

— Куда ее направить и к кому?

— Послезавтра мой приятель как раз вернется из поездки, он открыл контору, вниз по улице от площади "представительство Северного горного треста".

— О, солидный человек, должно быть ваш приятель.

— Это да.

— А вы, господин Тиссэ чем занимаетесь?

— Небольшая табачная мануфактура и табачные плантации к западу от Шоута. Сигару? — Кинт достал серебряный пенал, открыл крышку и предложил Вайсу, — в моей семье все были людьми науки, а я вот, отошел от устоев и решил заняться табаком.

— Благодарю, но я не курю табак, хотя запах мне нравится, так что можете закурить.

Вайс внимательно посмотрел на руки Кинта, когда тот раскуривал сигару и сказал:

— Вы хорошо стреляете.

— Я много практикуюсь, люблю это дело.

— Экипаж подан, господин, Жака осмотрел ваш лекарь и повез домой, — снова приоткрыл дверь, просунул голову и доложил один из мордоворотов.

— Что ж, господин Тиссэ, был рад знакомству, — Вайс поднялся, достал из нагрудного кармана небольшую тонкую медную пластину и протянул Кинту, — продолжайте отдыхать, еще раз извините, а с экономкой обещаю, я вам помогу.

Кинт покинул "Цветы Латинга" глубокой ночью в компании пятерых девушек. Заплатив водителю моторного фургона золотой кест, он попросил развезти всю веселую компанию по домам. Дейни очень настойчиво предлагала продолжить веселье в ее обществе, но Кинт отказался, сославшись на плохое самочувствие после безмерной пьянки, что отчасти было правдой.

Фургон покатил дальше по мостовой ночной улицы, а Кинт шагнул в тень подворотни, стянул парик, отлепил усы и бородку и сунул весь этот маскарад в карман. Одним из ключей, что дала хозяйка апартаментов, отомкнул уличную дверь на лестницу, поднялся наверх, в апартаменты и с большим облегчением стянул с себя туфли. В комнате, что с видом на площадь, было свежо — Кинт оставил открытым окно и здесь и в другой комнате.

— Утро будет прохладным, — вслух сказал Кинт, прошел по комнатам и закрыл окна.

Затем, он зажег светильник на столе, сел на стул и выложил из кармана на белоснежную скатерть с кружевами сначала газету, потом тонкую медную пластину... "Председатель правления зерновых бирж Степной провинции Андрэ Вайс" — было отчеканено мелким шрифтом.

— Солидное знакомство, — сказал Кинт, отложил пластину и развернул газету на первой полосе, — похоже, Стрелок сделал свое дело...

За последние несколько лет прогресс продвинулся не только в развитии энергии, оружия, силовых установок. И если во времена юности Кинт о фотографии только читал в газетах или слышал на занятиях в сиротской школе, то со временем, фотография перестала быть очень дорогим развлечением для аристократии. В городах появлялись салоны фотографических художеств, на фотографов учили в Майнге, там же совершенствовалось и фотографическое оборудование из года в год. Давно можно встретить фотографа на службе в жандармерии или в крупной газете... Вот и теперь, Кинт не без удивления смотрел на фотографию преступника, буквально изрешеченного пулями, рядом винтовка. Без сомнения, это винтовка Стрелка изготовленная на заказ, под мощный патрон с тяжелой пулей, но преступник на фото, это не Стрелок. В статье говорилось, что монаршей персоне уже ничего не угрожает, хотя он и пребывает в крайне тяжелом состоянии. Преступника застрелили городовые, когда тот, убегая, внезапно запнулся и стал хорошей мишенью. В статье также говорилось, что городской совет Актура и совет Гильдий объявили, что торжества по случаю годовщины Северной войны отменены не будут.

"Интересно, почему Стрелок не стрелял в голову? Если верить газете, то для навыков Стрелка расстояние от рыбацких лачуг до пристаней даже не дистанция, так — стрельба для развлечения, как как по бутылкам", — думал Кинт раздевшись и погасив лампу, еще, забравшись под одеяло, он с сожалением думал о том, что выпил неприлично много, а времени выспаться осталось мало...

Глава четвертая.

Утром зарядил дождь и выбираться из-под одеяла не хотелось. Наконец Кинт поборол в себе эти аристократические замашки — поваляться с утра в постели после ночного веселья. Подошел к окну и открыл его, пустив в комнату свежий и срой воздух, пусть лучше так, хоть взбодрит. Затем, несколько раз потянул за шнур, свисающий с потолка у входной двери — вызвал с кухни доходного дома прислугу. Спустя минуту, в дверь осторожно постучали и худенькая девчушка в накрахмаленном белом чепце и белом же фартуке, вошла в комнату. Кинт попросил ее принести завтрак, та согласно кивнула и исчезла за дверью.

Позавтракав и подобрав подходящую для погоды за окном одежду — длинный, до пят кожаный плащ и кожаную шляпу с широкими полями и низкой тульей, Кинт отправился в гостиницу, нужно забрать остальные вещи, лошадь и ехать на ферму...

Возможно, показалось, но прежде чем переехать старый каменный мост над узким каналом, Кинт натянул поводья и оглянулся, придержав лошадь. С полей шляпы набираясь в большие капли, текла дождевая вода, дождь полил еще сильнее. Но никого, разве что, накрывшись куском парусины, спешат по дороге к центру двое подростков.

— Ты, что караулил? — Кинт спросил Гиро, подъехав к воротам.

Калека-ветеран весьма резво приковылял от домика прислуги еще до того, как Кинт приблизился к ферме.

— Выспался, господин Кинт, сидел в окошко смотрел, — открывая ворота ответил Гиро.

Кинт поморщился, никак он не привыкнет к этому "господин".

— Сведи лошадь под навес конюшни, — сказал Кинт ловко соскочив на землю и сняв седельные сумки пошел в дом, — потом сюда приходи, да, и дров из сарая прихвати.

В доме пахнет сыростью, и вообще, неуютно... Кинт подошел к массивному столу с круглой столешницей и отлично подогнанных толстых досок, и со скрипом подтащил его ближе к камину. Затем, достал из одной из сумок деревянный сундучок с канцелярскими принадлежностями, извлек щипцы для печати-оттиска, пару листов бумаги и толстую авторучку.

— Уф... вроде стихает, — в дом вошел Гиро с охапкой поленьев, — куда их?

— К камину и растопи его, уютней будет.

— Сделаю, — кивнул Гиро и похромал к стене.

Кинт проводил Гиро взглядом, отметив, что что-то изменилось во вчерашнем пропойце. Нет, внешний вид оставлял желать лучшего — ввалившиеся глаза, грязные волосы, глубокие морщины на сером лице... но появилась какая-то надежда у человека. Кинт принюхался когда Гиро проходил мимо — выпивкой не пахнет, разве что немытым телом и потом.

— Ты вот что, — Кинт достал штык из-за голенища сапога и присел у камина, помогая Гиро наколоть щепы от поленьев, — обойди весь дом, тут наверняка есть котел, согрей воды, приведи себя в порядок, одежду почисть.

— Это я с удовольствием, — сложив наколотые щепки шалашиком Гиро взял с полки камина большую коробку со спичками, растопил камин и хмыкнул, — думал вот потеплеет, пойду на берег Зиды, там где помельче и вода прогрелась, да хоть отмоюсь.

— В доме несколько ванных комнат, выбирай любую.

— Ох, господин Кинт, — Гиро потянул руки к разгорающемуся огню, — даже и не верится мне, что со мной такое случилось.

— Так и не разочаровывай меня, — Кинт улыбнулся, подойдя к столу, — ... я сейчас тебе грамоту отпишу, с ней нужно явится на товарную станцию, забрать оттуда груз и договориться о перевозке его сюда, в том сарае у колодца все пусть сложат. Вот в порядок себя приведешь и отправляйся, повозку найми. Вот, это на повозку, — Кинт начал выкладывать на столешницу монеты, — это рассчитаться с грузчиками и за наем грузового фургона.

— Все сделаю, господин Кинт, — Гиро переминался на ноге и протезе, который немного просох и поскрипывал.

— Револьвер теперь заряжен?

— Так есть!

— Хорошо, как только груз будет здесь, его нужно будет охранять, придется вставать ночью и обходить дом.

— Это понятно.

— Сними ка жетон гражданина, я его оттиск сделаю на грамоте...

Оставив еще несколько важных поручений Гиро и вручив ему грамоту представителя конторы, Кинт уехал с фермы забросив седельные сумки в одну из комнат на втором этаже, через которую проходила труба от камина, в комнате было уже не так сыро и затхло, оставалось только проветрить, что Кинт и сделал распахнув тяжелые резные рамы большого окна.

Кинт не заметил, как пролетела неделя. Время он проводил соответственно образу — то есть праздные прогулки по городу, посещения ресторанов и между этим все работы по организации конторы. Двое бравых рубак из кавалерийского корпуса, которых прислал Дарг были наняты и расквартированы на ферме. Задачи у них были простые — обеспечить безопасность конторы и загородной резиденции, то есть фермы. Они даже похожи чем-то были друг на друга, но это объяснялось тем, что в кавалерийские корпуса набирали в основном из горских деревень, где так или иначе, через два три поколения если не все, то большинство были дальними родственниками. Один был старше другого на пару лет и скорее всего ровесник самого Кинта, его звали Дирр, имя второго, что младше — Оллэ. Кинту они сразу понравились, парни были не особо разговорчивы, но внимательны и исполнительны, что от них и требовалось. Обеспечив обоих некоторым количеством кестов, Кинт приказал им приобрести трех хороших лошадей, упряжь, а также запастись фуражом. Дежурили в конторе наемники по очереди. А вот с экономкой присланной Вайсом вышел сюрприз, и это стало для Кинта своего рода потрясением...

Случилось это, как и обещал Вайс, на второй день после их беседы в "Цветах Латинга". Кинт с утра появился в конторе и пытался навести там порядок. Как должна выглядеть подобная контора Кинт знал лишь в теории, поэтому посетил пару соседних, вроде как познакомиться с соседями и подсмотреть. К обеду приобретённая мебель была расставлена, разложены на полках десятки папок набитых газетами, канцелярские принадлежности заняли свои места на столах.

— Добрый день, — донеслось от двери ровно в полдень, когда Кинт находился в чулане и пристраивал в оборудованный тайник пару пистолетов, — можно войти? Я от господина Вайса, он сказал вам нужна экономка...

Кинт сразу вспомнил этот голос — приятный, низкий, с придыханием. Он даже и не знал как реагировать, и не торопился выходить из чулана, задул светильник и лишь крикнул в ответ:

— Минуту, присядьте, где вам будет угодно...

— Спасибо.

Кинт аккуратно, находясь в темноте чулана, осмотрел гостью, которая сняла легкий плащ, повесила его на спинку стула, но садиться не стала, а медленно прохаживалась осматриваясь. Из-под изящной, скорее декоративной шляпки на плечи спадали медно рыжие волосы, чуть вздернутый аккуратный носик, на нем недешевые очки в тонкой золотой оправе, как всегда очень открытое декольте подчеркнутое кожаным корсетом и длинная в пол платье, едва видны каблуки дорогих туфель... разве что лицо теперь более загорелое, и в целом, Кинт отметил, что она повзрослела. Пока гостья разглядывала патент под стеклом на стене, Кинт наконец справился с эмоциями, тихо вышел из чулана и сказал:

— Никогда бы раньше этого не сказал, но я действительно рад тебя видеть, Шагэ.

Любопытство, с которым гостья изучала документы на стене, сменилось радостью и страхом в глазах одновременно, ее ноги даже слегка подкосились, и она оперлась на стену рукой...

— Кинт... Кинт, я... сделала все что можно, я предлагала им жить в имении моего мужа, там, на юге... но Мадэ... я ей никогда не нравилась... а потом меня нашел этот полковник из тайной жандармерии, он приехал с каким-то хромым мужчиной, который меня очень напугал... он говорил, что он отец Сэт... но я правда...

— Не тараторь! — Кинт прикрикнул, Шагэ вздрогнула и закрыла глаза, по ее щекам покатились слезы.

— Поверь, поверь мне Кинт.

— Я тебе верю, — Кинт подошел к ней, взял под локоть и усадил на удобное плетеное кресло для посетителей, — а чего плачешь?

— Боюсь...

— Кого?

— Тебя.

— А для этого есть основания?

— Ну как же, я увезла Сэт из Латинга на юг, а она там пропала...

— Во время войны она пропала бы здесь быстрее, я знаю, что творилось в Латинге в это время, ты все правильно сделала.

— Да? — Шагэ достала носовой платок, вытерла мокрые глаза, а потом громко, как-то по-детски высморкалась.

— Давай, успокаивайся и поедем, отметим встречу в хорошем месте, там и поговорим, нам есть о чем поговорить.

— Это точно, — закивала Шагэ, — как будто все было в другой жизни. А что с работой? Ты здесь вообще кем, охранником? Тут нужна экономка? Я в прошлом году закончила курсы, у меня есть пара рекомендаций...

— Не тараторь! — снова повысил голос Кинт, взял со стула плащ, накинул его на плечи Шагэ и развернув ее к выходу сказал, — вперед.

В квартале различных контор и представительств был уютный ресторанчик, в самом начале улицы. Столиков не много, с десяток, публика в основном из аристократической прослойки общества. Три больших окна просторного эркера с видом на главную площадь и столики рядом все заняты, но это даже лучше... Войдя в заведение, Кинт кивнул на одну из трех ширм в дальнем углу, за которыми тоже располагались столики, для тех кто любит уединится за трапезой.

— Здесь очень дорого, — прошептала Шагэ и улыбнулась идущему навстречу официанту.

— Приветствую вас в нашем ресторане, — пухлый но весьма подвижный молодой человек остановился перед Кинтом и Шагэ, — вижу вы у нас впервые, обещаю — не пожалеете! У нас отменная кухня.

— Мы там расположимся, — Кинт легко подтолкнул Шагэ в спину в сторону ширм.

— Понимаю, — официант чуть поклонился, но не сильно, дабы не отводить взгляда от декольте Шагэ.

Кинт сделал заказ, весьма скромный по меркам этого заведения — суп из оленины, салат овощной для себя, салат фруктовый для спутницы и бутылку белого вина. Салаты и вино принесли сразу же, а горячее обещали подать чуть позже. Проводив взглядом официанта, Кинт расстегнул пару верхних пуговиц строгого пиджака из серой шерсти и поднял бокал.

— Что ж, за встречу.

— За встречу, — Шагэ ответила Кинту, отсалютовав в его сторону своим бокалом, чуть пригубила вино и сразу наколола на тонкую вилку дольку яблока, — я не ожидала тебя здесь встретить, тот хромой мужчина...

— Григо?

— Да, он говорил, что ты пропал где-то на юге, и что до этого наемничал в Шоуте.

— Все верно, чуть не пропал, — Кинт тоже немного отпил вина, — я, если честно тоже думал, что ты так и осталась на юге, у тебя же там вроде все хорошо сложилось.

— Да, было неплохо, пока мужа и других фермеров в долине не обложили податями гильдии Шоута, он начал сильно пить, распускать руки, забрала дочь и уехала.

— Дочь? У тебя дочь?

— Да, — Шагэ улыбнулась, — малышке Сали уже полтора года.

— А Вайс? — сразу решил выяснить Кинт, — кто он тебе?

— Хороший клиент... был. Он правда, очень добрый человек, оплатил мои курсы экономок, я даже немного поработала у него, пока Жак...

— Избалованный мерзавец...

— О, ты тоже успел с ним познакомиться? Да ты прав, Жак как-то с приятелями сильно напились и хотели взять меня силой, но господин Вайс вмешался... подожди, подожди, я кажется поняла! Это ты прострелил руку Жаку?

— Нет, я уже давно не стреляю, это был мой приятель, он уже уехал домой, на юг.

Шагэ сделала глоток вина, чуть подалась вперед, несколько секунд смотрела Кинту в глаза, а потом, улыбнувшись сказала:

— Ну, не стреляешь, и хорошо.

— Я прочитал записку Сэт, когда после войны вернулся в Латинг, она писала, что отправилась с тобой и Мадэ на юг...

— Вот и горячее, вы позволите? — за ширмой появился официант.

Кинт кивнул, дождался, пока официант расставит фарфоровые тарелки с супом и удалится и продолжил:

-... почему вы не остались вместе? Втроем?

— У нас было несколько стычек со всяким отребьем по дороге туда, отбились, твоя невеста не из робкого десятка...

— Дочь своего отца, — грустно улыбнулся Кинт.

— Да... вот, а Мадэ, она мне не доверяла, понимаю... да и я, сказать честно особой симпатии к ней тоже не испытывала, ругались все время, мы расстались в неделе пути до Шоута.

— Ясно, — Кинт придвинул к себе тарелку и стал молча работать ложкой.

— Жаль, что не смогла тебе помочь, — Шагэ не притронулась к горячему, лишь допила остатки вина в бокале, выпрямив спину, откинулась на высокую, резную спинку стула, достала из крохотной сумочки длинный, изящный костяной мундштук, проворно вставила в него тонкую сигару, — ты не против?

В ответ Кинт помотал головой.

— А ты, значит, теперь важная персона?

Кинт молча кивнул.

— Это представительство, ты в нем управляющий?

— Угу... — Кинт отодвинул пустую тарелку и разлил вино по бокалам, — я тебя спрошу, но не советую лукавить, — от Вайса были какие-то отдельные поручения тебе?

— Кинт, ты последний человек с кем я осмелюсь лукавить... А Вайс, конечно! Это один из самых влиятельных людей в Латинге, и естественно, он просил, всего лишь просил, докладывать ему о моей работе, ты не подумай, это никак не повлияет на работу представительства... просто, господин Вайс хочет быть в курсе происходящего в городе.

— Я это понимаю, — Кинт чуть отпил вина, достал трубку и, раскурив ее, выпустил дым к потолку, — что ж, выполняй поручение Вайса, но в тоже время не забудь и мне поведать о чрезмерном интересе с его стороны к конторе и ко мне лично.

— Хорошо, так значит, я принята на работу?

— Конечно, три кеста... нет, четыре кеста золотом в неделю. Будешь открывать контору с утренним, а зарывать с вечерним боем часов на башне ратуши, отправлять и получать телеграммы и письма... читать их не нужно, — Кинт очень выразительно посмотрел в глаза Шагэ, — позже я познакомлю тебя с другими служащими. Оружие есть?

— Конечно, — Шагэ потянула подол платья вверх...

— Демонстрировать не надо, — Кинт улыбнулся неизменности ее привычки.

— Кинт, а это твое представительство точно будет заниматься законными делами?

— Шагэ, а когда тебя это сильно беспокоило?

— С некоторых пор беспокоит, у меня дочь, а у нее никого кроме меня никого нет.

— Ты, лично ты ни в чем незаконном участвовать не будешь, а возможно и совсем наоборот, но об этом позже. И еще... никому не надо говорить, что мы с тобой давно знакомы.

— Мне это понятно, мог бы и не говорить, — Шагэ тоже выпустила вверх дым, — а теперь, может быть, расскажешь о том, где ты пропадал все это время?

— На северо-востоке, в предгорьях, мне повезло неплохо пристроиться в один горный трест, а теперь я здесь, в Латинге представитель этого треста. Так что особо рассказывать нечего.

— Ты как всегда, немногословен. Что ж, тогда я пойду, нужно договориться с сиделкой, ведь завтра уже работать.

Таким образом, представительство "Северного горного треста" обзавелось персоналом, теперь было необходимо запустить маховик его работы, для чего в последний рабочий день недели Кинт отправился на почту сам, отпустив Шагэ на час раньше домой. Представительство было самым настоящим, правда "Северный горный трест" об этом понятия не имел и имеет всего три конторы — головная в шахтерском Мьенте, представительство в Актуре, и представительство в Майнге. Как так вышло? Очень просто — в городке Мьент живет очень алчный клерк треста, который решил заработать кестов для своего большого семейства, надо признать, что это решение ему пришло в голову с чужой помощью. У него не было возможности, сказать честно и желания, отказаться от предложения сделанного двумя странными людьми, предложение было щедрым, а взамен эти двое простили лишь пару дюжин чистых гербовых бумах, оттиск печати и прочей канцелярщины треста. Да, еще в будущем просили иногда заходить на почту и, получив письмо с сургучной печатью с изображением головы волка, выполнить все, что там будет написано. Пустяк же!

Кинт отпустил пораньше и Оллэ, закрыл контору сам и, поймав моторный экипаж, отправился на станцию, на которой оказалось очень многолюдно.

— Тесновато, — снова вслух заметил Кинт, выбираясь из экипажа.

— Конец рабочей недели, — развернулся механик с протянутой рукой.

— Понятно, — Кинт бросил несколько монет ему в ладонь.

Механик увидел богато одетого человека с двумя чемоданами на выходе с перрона и направил экипаж к нему, а Кинт неспешно пошел к зданию почты, благо в этой части станции народа почти небыло, разве что копошащиеся грузчики у пакгауза, пара встречных прохожих и закрытый моторный фургон у здания почты. Войдя в почтовую контору, Кинт сразу обратил внимание на то, как посмотрел на него высокий, с армейской выправкой мужчина. Впрочем, посмотрел он обычно, но вот сам взгляд... Кинт быстро оценил обстановку — у окна отправления телеграмм милая старушка в нелепом чепце, у окна приема писем никого, низкого роста толстяк царапает бланк телеграммы за стойкой, рядом этот высокий, он тоже принялся что-то писать...

"Нет, это скорее всего отставной инспектор или из армейских офицеров, скорее первое..." — подумал Кинт, но еще раз внимательно посмотрел на высокого, чтобы запомнить лицо. Еще раз осмотрелся, достал из кармана бумагу с написанным еще в конторе текстом короткой телеграммы Рузье и встал у окошка за старушкой.

— Мадам Зейн, с вас двадцать пять кестов, — сообщил почтовый клерк.

— Позвольте, но в прошлый раз было двадцать три!

— Но в прошлый раз и телеграмма, вероятно, была короче.

— Ни на слово!

— Я сейчас пересчитаю...

— Извольте, — старушка недовольно хмыкнула, повернулась к Кинту и с ног до головы осмотрела его как памятник.

— Да, вы правы, извините, мадам Зейн, я ошибся.

— То-то! — старушка выставила на столик окошка, скорее всего, заранее приготовленные монеты стопкой и гордо направилась к выходу.

Отправив в Актур телеграмму, Кинт перешел к окошку почтовых отправлений.

— Здравствуйте, проверьте, нет ли для меня писем, — Кинт показал жетон гражданина.

— Добрый вечер, — почтовый клерк расплылся в дежурной улыбке, прочитал имя на жетоне и как-то сразу побледнел.

"Дьявол, значит не ошибся" — подумал Кинт и развернулся к столику уже с пистолетом в руке. Но высокого там не оказалось, Кинт только краем глаза уловил как качнулась только что закрывшаяся входная дверь.

— Так что, есть что-нибудь? — рыкнул Кинт не отводя ствола и взгляда от двери.

— Ничего, простите... но вас ждут.

— Кто?

— Там, на улице, в фургоне.

С пистолетом в руке Кинт решительно прошел к окошку и посмотрел на фургон, в кабине механика никого, скорее всего тот высокий что сейчас с кем-то разговаривает и есть механик. Чуть выше головы высокого плотная штора в окне немного приоткрылась и Кинт увидел часть лица, которую он сразу узнал — острый подбородок, тараканьи усы, прямой нос... Кинт громко выдохнул, убрал пистолет, жестом успокоил почтовых клерков которые словно из-за бруствера выглядывали в зал из своих окошек, мол стрельба отменяется, а толстяк даже ничего и не заметил, он мечтательно и старательно продолжал выводить буквы, при этом ужасно скрипел пером.

Как только Кинт вышел на улицу, высокий указал ему на открытую пассажирскую дверь фургона, потом пнул какой-то рычаг у порога и вниз вывалились три ступеньки.

— Да, действительно, Кинт Акан, собственной персоной, — закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку удобного пассажирского скорее дивана, чем кресла, сидел Морес Таг.

— И вы, полковник, нисколько не изменились, — Кинт сел на такой же диванчик напротив.

Внутри был полумрак, пахло кожей и этим ужасно сладким ароматом любимого одеколона Мореса. Старые друзья пару минут друг друга молча разглядывали, словно пытаясь найти дефект, каверну, трещину в стене многолетних, не всегда гладких, но доверительных отношений. По глазам, они бы оба это поняли. Они решили бы, что им больше не о чем разговаривать и тогда Кинт пошел бы дальше, искать развлечение на вечер, а фургон покатил бы восвояси.

— Встреча у нас не сиюминутная, в этом ящике не мне уже опостылело разъезжать, а в публичном месте не хотелось бы появляться, — наконец сказал Морес, — очень рад тому, что вы решили написать и как всегда, в своем амплуа — заинтриговали одной строчкой.

— И я рад видеть вас, Морес, а в том письме сначала было много слов и оно не поместилось бы на одном листе, но прошли пара лет и осталась лишь строчка. Я снимаю неплохие апартаменты в доходном доме, а если попросить прислугу хозяйки, то нас могут даже накормить ужином.

— Это замечательно! Назовите механику адрес...

Глава пятая.

Кинт распахнул окна в обеих комнатах, но задернул их плотными шторами.

— Проходите, господин полковник, в этой комнате есть камин и она просторнее, — Сказал Кинт Моресу замершему в прихожей, и пару раз дернул шнур у двери.

— Да, побогаче того флигеля, — осматриваясь Морес вошел, поставил у стены свой саквояж и небольшой чемоданчик.

В двери постучала девушка из прислуги, выслушала просьбу Кинта и, получив несколько монет, удалилась, заверив, что через полчаса подаст ужин.

— Да, апартаменты не дешевы, но нужно соответствовать образу...

— Образу кого? — Морес опустился в удобное плетеное кресло у камина.

— Да кого угодно, дьявол их разбери, представителя Северного горного треста, владельца табачных плантаций с юга, отставного пехотного полковника и еще с десяток типов аристократического сословья.

— Ты устроился актером в театральную труппу? — Морес встал, прошел к окну и, отодвинув штору, осмотрел площадь, — Хороший вид.

— Мне тоже нравится... нет, к сожалению, к театру я не имею отношения... помните, господин Морес, там на северо-востоке, еще до войны, вы сказали, — Кинт тоже подошел к окну, — что давно преследуете одну могущественную группировку наемников и что захваченные тогда в Конинге пленные это в первый раз за все время столкновения с ними.

— Конечно помню, — Морес продолжал смотреть в окно, — в первый и пока последний.

— Тогда у вас есть шанс, — Кинт хмыкнул, достал серебряный пенал и открыл крышку, — сигару?

— Вы снова меня заинтриговали, да, благодарю, — Морес взял сигару и вернулся в кресло.

— Тогда считайте, что я сдаюсь вам самостоятельно, добровольно и даже без боя, — Кинт выщелкнул в сторону кресла серебряный кест.

Морес ловко поймал монету, с головой волка на аверсе, присмотрелся, замер и, подавившись дымом только что раскуренной сигары зашелся кашлем.

— Что же вы, господин полковник, где же ваше стальное самообладание, — Кинт быстро подошел к столу, налил из графина стакан воды и отдал его Моресу, — выпейте...

Разговор затянулся до рассвета, часть его была даже зафиксирована на самописец, который Морес предусмотрительно прихватил с собой в маленьком чемоданчике. Кинт поведал Моресу свою историю, с того момента как покинул Северный Форт и до вчерашнего вечера. О том, как действительно был готов пустить себе пулю в висок, и сделал бы это, если бы не последние остатки воли и появившаяся возможность попасть к наемникам, узнать о них как можно боьше и, в конце концов, покончить с теми, что уже много лет тенью несущей смерть преследуют Кинта. С теми, кто виновен в гибели близких людей. Было что рассказать и Моресу...

— Григо очень переживает, что пропал и ты.

— Мне просто нечего ему говорить, даже не знаю, смогу ли смотреть ему в глаза, — Кинт вытащил из пепельницы окурок сигары и, раскурив его, добавил, — я получал от него письма и телеграммы, но не читал их. Смысл читать, если не можешь ответить?

— Он сильно сдал и он не винит тебя в пропаже Сэт, не будь таким упрямым эгоистом, навести его.

Кинт молча сопел глядя в пол...

— Сарт тоже будет рад тебя видеть.

— Вот его точно не стоит втягивать в это дело, я хотел было навестить его, но передумал, потому что у Рузье и его верных псов длинные руки, и пока не покончим с этой стаей, и не сдерем с них шкуру, как на промысле в Конинге, я не хочу ни с кем встречаться. Вовсе не из эгоизма, полковник, я не хочу подвергать их опасности.

— Ну на счет Сарта — не тебе решать, — Морес снял пенсне и потер переносицу, — и где интересно ты хотел его навестить?

— Как где? У себя, то есть у него во флигеле.

— После твоего отъезда из Латинга он недолго оставался у господина Тьетэ. На твое место был нанят эм... — Морес взял со стола одну из своих толстых тетрадей, полистал, — а, Лью Демм, отставной пехотный капитан.

— А с Сартом что?

— Он успешно закончил курсы инспекторов, при академии в Актуре. Ни без моих рекомендаций, впрочем, они ему и не нужны, их у него итак достаточно. Выше капитана ему не выслужится, — Морес развел руками, — сам понимаешь, происхождение, но согласись, это весьма неплохая карьера, учитывая кем он был.

— Инспектор?

— Да, и уже год как служит у меня в ведомстве, смышленый парень, серьезный такой стал.

— Неожиданно.

— А ты что думал, удивлять можешь только ты? На самом деле Сарт будет отличным связным, когда все начнется и помощником тебе.

— Когда начинаем?

— Когда я скажу, нужно многое подготовить и подготовиться самим, я могу доверять очень малому числу людей, а тех, кому не доверяю, придется использовать в темную, но надо подготовиться, Кинт. Ты ждал, подожди еще немного.

— Что ж, подожду...

Со стороны улицы донесся звук подъехавшего к дому от площади моторного фургона. Морес подошел к окну.

— Вот и рассвет, мне надо возвращаться в Актур, за последнюю неделю у меня прибавилось забот.

— Я читал в газете.

— Да, преступника обезвредили, но остались те, кто его нанял.

— Кому выгодна смерть монарха?

— Наверное тем, кому выгодно текущее положение дел в терратосе, но это положение, поверь, не надолго. Империя возродится!

Морес сказал эту последнюю фразу с таким пафосом и торжеством в голосе, что Кинт не смог сдержать улыбки.

— Что?

— Господин, полковник, только не говорите, что вы теперь сами вляпались в то, от чего все время предупреждали меня?

— То есть? — Морес стал складывать в саквояж канцелярские принадлежности и свои тетради.

— Кинт, прошу тебя, не ввязывайся ни в какие группы заговорщиков и держись подальше от всяких бунтарей, — выдал Кинт практически голосом Мореса и с его интонациями.

Морес плюхнулся в кресло и в голос рассмеялся, через минуту успокоился, надел пенсне и, блеснув стекляшками, повернулся к Кинту.

— Разве плохо, когда терратос един?

— Наверное хорошо, — пожал плечами Кинт и зевнул.

— Будем прощаться... Сарт найдет тебя.

— Буду ждать.

— Да, — Морес застыл, взяв в руки чемоданчик самописца и саквояж, — ты точно уверен, что там, в Шоуте, видел профессора Дакта?

— Уверен, более чем.

— Это многое объясняет... — в задумчивости пробубнил Морес, потом сунул саквояж под мышку и протянул руку Кинту, — до встречи.

— Надеюсь, — Кинт ответил на рукопожатие.

Так и распрощались, незаметно перестав друг друга называть на "Вы". Кинт дернул шнур у двери, затем прошел к окну, проводил взглядом моторный фургон, который развернувшись на площади, покатил в сторону набережной, а оттуда дорога вела к южному тракту. Город просыпался, стали проезжать пока еще немногочисленные повозки, где-то в стороне станции воздухоплавания протяжно загудело. Кинт отдернул штору и, облокотившись на широкий подоконник, посмотрел в сторону звука — неповоротливая пузатая махина транспортного дирижабля медленно снижалась к швартовочной башне. На синем, весеннем небе не было ни облачка и Кинт, прищурившись на солнце, стал следить за стаей диких голубей, что кружили над черепичными крышами старого города.

— Господин Кинт, — в дверь осторожно постучали.

— Да!

— Вызывали? — заспанная девчушка из прислуги доходного дома заглянула в дверь.

— Спасибо за ужин, — Кинт вышел в прихожую с подносом в руках.

— Рада служить, вы всегда щедры, господин Кинт, — девушка перехватила поднос, присела в поклоне и вышла за дверь.

— Господин Кинт, — сгримасничал Кинт закрыв дверь, и медленно пошел в комнату, что окнами в тихий дворик-колодец, — потерпеть еще немного... потерпеть...

Сутки без сна, утомительный ночной разговор, часть которого была обыкновенным допросом, Кинта стало морозить, он разделся, забрался под пуховое одеяло и как только закрыл глаза — уснул.

Кинт проспал весь выходной день, даже доносящийся с улицы шум не побеспокоил его. Однако вечером, когда солнце уже скатилось к горизонту на западе, со стороны ратуши донесся троекратный гулкий бой часов и Кинт открыл глаза. Пришлось подниматься, засыпать на закат плохо, нужно поужинать и прогуляться по набережной, купить вечернюю газету и ознакомиться с новостями. Одевшись и натянув уже осточертевшие туфли, Кинт покинул апартаменты. Оказавшись на улице, он пару минут ожидал экипаж, наблюдая как на противоположной стороне улицы, закрывая кондитерскую, ее хозяин таскает за уши мальчишку из прислуги, а тот придерживает рубаху, под которой наворованная сдоба.

— Куда изволит господин, отдыхать?

— Отвезите на набережную, — сказал Кинт, забираясь в двуосную повозку.

— Н-но! Пошла, — извозчик шлепнул вожжами лошаденку и она, монотонно зацокала копытами по каменной мостовой.

А на набережной оказалось весьма многолюдно, впрочем, вечер выходного дня и это не удивительно. Отпустив экипаж, Кинт высмотрел среди нескольких заведений вдоль берега не самое вычурное, перехватил мальчишку — продавца газет и отправился ужинать. Заведение оказалось небольшой таверной и публика здесь в основном из торгашей. Подавали несколько сортов пива, был большой выбор соленой рыбы, а из горячего Кинту предложили лишь яичницу с ветчиной. Кинт согласился, уже не хотелось искать что-то еще, да и место за столиком у большого окна оказалось удачным, с видом на набережную, Зиду и всевозможные лодки и чадящие катерки снующие вверх и вниз по течению. Кивнув предложенному ужину и сразу же получив высокую кружку пива, Кинт сделал два больших глотка и развернул газету...

— Очень интересно, — вслух сказал он, увидев один из заголовков, который гласил — "Третья ассамблея кочевых племен терратоса Аканов".

Из статьи выяснилось, что оказывается, уже три года как, между парламентом, объединенными провинциями и кочевниками, ведется диалог о примирении и о выделении племенам территорий, где они смогли бы вести оседлый образ жизни. Старейшины племен обещали искоренить пережитки прошлого в виде каннибализма и разбоя, а парламент на этой самой ассамблее определился с выбором земли. Был даже отпечаток карты и Кинт сразу узнал те места — территория предгорий от восточного берега и почти до самого Мьента с пометкой "Серые земли"... Это были как раз те места по которым прошел последний месяц экспедиции профессора Дакта, и где обнаружено месторождение белого сланца.

— Великолепное решение, — тихо, в задумчивости сказал Кинт, но был услышан подошедшим официантом.

— Что, простите? — поинтересовался тот, выставив перед Кинтом большое деревянное блюдо с ужином, а потом увидел заголовок статьи, — а я так не считаю, решение опрометчивое! Надо было загнать этих дикарей в горы!

— Это был сарказм.

Официант то ли не понял слова, то ли наоборот понял, что его мнением не интересуются и быстро удалился. Еще в статье говорилось и о непримиримых племенах, которые не желали вести оседлый образ жизни и вообще что-то менять. Так как газета была вечерняя, то кроме еще одной статьи о состоянии здоровья бывшего монарха, все остальные были развлекательного толка — целая полоса со стихами и фельетонами, полоса с объявлениями о всевозможных концертах и представлениях, и на последней полосе новости табачной, зерновой, хлопковой и угольной бирж.

Отложив газету Кинт с аппетитом поужинал, заказал еще одну кружку пива и, уставившись через окно на освещенную газоразрядными фонарями набережную и гуляющих горожан, стал обдумывать планы на завтрашний день...

Актур.

Лазарет "Святых предков".

Много, много в этот вечер в прогулочном парке лазарета с цветущими каштанами собралось народа. В основном это были представители торговых гильдий, военная, промышленная и научная аристократия, все ждали известий, все ждали решения... Наконец, к публике по ступеням от белоснежного каменного здания спустился главный инспектор жандармского управления, народ загомонил, стал стягиваться ближе...

— Господа, его высочество Пинъе из рода Таргала Объединителя чувствует себя лучше, — вытянув голову и обращаясь к публике, громко прокричал главный инспектор, — но для полного выздоровления потребуется значительное время, однако, его высочество поручил своей супруге, госпоже Эстол, присутствовать на всех торжествах по случаю годовщины победы в Северной войне от имени монаршего семейства.

Публика одобрительно загудела, а из толпы кто-то выкрикнул:

— И она будет голосом монарха на парламентской комиссии?

— Терратос Аканов уже не имеет статуса монархии и вам об этом должно быть известно... — открыл было рот главный инспектор.

По толпе пошел гул, кто-то свистнул, откуда-то прилетела калоша, но в инспектора не попала...

— Нам парламент не указ, мы присягали в верности монарху! — крикнул кто-то из военных...

— Видите, ваше высочество, люди устали жить без единоначалия... — высокий, статный мужчина прикрыл окно и отошел вглубь комнаты, где стояла кровать, и на ней лежал его высочество Пинъе, бывший монарх и наследник Таргала Объединителя.

— Как же мне быть, я ничего не в силах сделать и предпринять... — Пинъе тяжело и с трудом вздохнул и отвернулся к стене.

— Ваше высочество, вы даже не представляете, сколько людей в терратосе ждут вашего возвращения!

— Зато я представляю, скольким выгодна моя смерть... Скольких людей бьет в истерике от упоминания одного лишь имени моего деда!

— Не волнуйтесь ваше Высочество...

— Простите, я немного не в себе и снова забыл ваше имя, — наследник с трудом сел в кровати.

— Сталье, ваше величество, пехотный генерал Сталье

— А, вы тот самый Сталье, который участвовал в объединении провинций во время северной войны?

— Тогда я был еще полковником, ваше величество, но мой род уже три века служит терратосу, да и не один я принимал решения.

— Понимаю, спасибо вам, генерал, за слова поддержки.

— Что ж, позвольте оставить вас, верные люди из тайной жандармерии будут у дверей и как только позволит доктор Горн, мы перевезем вас в тайное место.

— Передайте доктору Горну мою благодарность, — тяжело дыша, Пинъе стянул с пальца массивный перстень и протянул его генералу, — он сотворил чудо.

— Хорошо, ваше величество, — генерал взял перстень, поклонился и вышел из комнаты в коридор, где сразу столкнулся с доктором Горном, молодым, но подающим огромные надежды в медицине мужчиной, — О, доктор Горн, можно вас?

— Да конечно... — ответил доктор, и улыбнулся сопровождающей его красивой женщине в форме пилота.

Генерал взял доктора под локоть и отвел в сторону.

— Простите, что отрываю вас от общения со столь прекрасной дамой...

— Это моя супруга, господин генерал.

— О, передайте ей, потом, мои комплименты, я впервые вижу столь изящного и прекрасного пилота. Вот это, — генерал вложил в руку Горна перстень, — его величество презентует вам в знак благодарности и своего расположения, вы сделали великое дело на благо терратоса...

— Я просто сделал свою работу.

— Вы великолепно сделали свою работу, доктор, — генерал коротко кивнул, развернулся и зашагал по коридору, за ним сразу устремились несколько офицеров чинами младше, что стояли в у окон и смотрели за происходящим на улице.

— Это генерал Салье? — женщина подошла к Горну.

— Да, моя милая.

— Он очень влиятельный человек в военных кругах... Так что, мы летим?

— Да Маани, — Горн устало улыбнулся, — жди в экипаже, я сейчас спущусь и спасибо что согласилась мне помочь.

Доктор быстрым шагом, на ходу снимая белый халат и колпак и аккуратно сворачивая их, дошел до своего кабинета в конце коридора, отомкнул дверь ключом и, пройдя внутрь, стал спешно собирать пузатый саквояж, бросая туда коробочки с порошками, микстурами и прочими лекарствами. Наконец собравшись, он достал из кармана бланк телеграммы, еще раз перечитал ее содержимое, покачал головой и вышел.

Маани уже развела пары силовой установки и ожидала супруга за рычагами управления моторным экипажем, который она предусмотрительно подогнала к черному входу лазарета.

— Ты готов, дорогой? — Спросила она, когда Горн вышел из дверей.

— Да, милая, поехали... дети с няней? — доктор забрался в экипаж.

— Да, Мидьяр заверила, что два дня она выдержит.

— Да уж, — согласился Горн надевая кожаный шлем, и в кого Кинт такой непоседа? В тебя!

— Конечно, — Маани грустно улыбнулась, и передвинула несколько рычагов, — А Зольда твоя дочь, тут не поспоришь, застенчивая тихоня.

Экипаж, обдав струей белого пара брусчатку узкой дорожки, покатил к воротам кованой ограды лазарета.

С высоты полета скревера окрестности Шоута выглядели как лоскутное одеяло — поля с пшеницей, виноградники, табачные плантации и луга с пасущимися стадами. Разбросанные по равнине фермы, соединенные грунтовыми дорогами, которые в свою очередь, петляя, подпрыгивая на мосточках через ручьи и речушки, примыкают к юго-восточному торговому тракту.

— Снижаемся! Приготовься... — Маани повернулась к мужу перекрикивая шум винтов.

Доктор Горн кивнул и прижал к себе саквояж, летать он боялся.

Аристократический род Горнов потомственные виноделы, вокруг усадьбы давно выросла богатая деревушка, где живут те, кто работает на виноградниках и винокурне. Эти места всегда миновали беды многочисленных войн, благодаря чему самая южная провинция терратоса богатела и процветала.

Через полчаса курьерский пятиместный скревер опустился на поляне в рощице рядом с большими фермерскими угодьями, точнее это было фамильное поместье Горнов — красивый каменный особняк в три этажа, огромной площади сад и виноградники до самого побережья.

— Матушка! — С трудом выбравшись из тесной кабины, крикнул доктор Горн встречающей его пожилой даме в окружении десятка прислуги.

— Как я рада тебя видеть, сынок!

Глава семейства Горнов важно восседал в конной двухосной повозке. Это был полный мужчина с суровым лицом, умным взглядом и совсем не аристократическими мозолистыми руками. Седые кудрявые волосы пышными бакенбардами спускались к аккуратно постриженным бороде и усам. Он не приветствовал брак единственного сына со столичной девицей, которая имеет сомнительный аристократический статус и носит штаны! Мало того, эти слухи про ее отца... Но сыну с ней хорошо, она родила двух прекрасных внуков — продолжателей рода Горнов, посему господин Горн старший смирился, а Маани он просто терпел, чего не сказать о его супруге, мадам Горн полюбила Маани как дочь.

— Девочка моя, выбирайся поскорее из этой железяки! — Мадам Горн уже обменялась объятиями с сыном и махала невестке.

— Здравствуйте мама, — Маани легким и пружинистым шагом прошла по крылу и спрыгнула на зеленую траву.

— Жаль, очень жаль, что вы не привезли детей, — мадам Горн обняла и поцеловала Маани в щеку, — ну ничего, вот закончим с садом и обязательно сами к вам приедем.

— Кинту нужно готовиться к поступлению в кадетский корпус, а Зольда плохо переносит полеты.

— Бедный мальчик, — мадам Горн встала между сыном и невесткой, взяла их под руки и повела к повозке, — ему всего девять.

— Ему уже девять, и с его характером... — открыл было рот доктор Горн.

— Он еще ребенок, а характер у него точно не Горнов, надутых индюков! — Мадам Горн подмигнула Маани, на что та звонко рассмеялась.

— Я все слышал! — погрозил супруге тростью Горн старший, но при этом улыбаясь в усы, — забирайтесь, поехали, отдохнете с дороги а на ужин нас ждет господин Дост.

— Так помощь нужна ему, — уточнил доктор помогая забраться в повозку Маани и матери.

— Нет, сынок, помощь нужна его супруге, — Горн старший покрутил рукой у виска, — там совсем все плохо.

— Надо же! И давно господин Дост снова женился?

— Да я сам об этом недавно узнал, но выходит что уже несколько лет... Миттэ! — Горн старший окрикнул рослого мужчину в старом военном кителе и с кобурой на поясе, — возьмешь еще пару ребят и организуйте тут охрану.

— Слушаюсь, господин Горн! — рявкнул тот зычным голосом.

А Горн старший уже не слышал, он хлестнул вожжами лошадей, и повозка покатила к особняку по укатанной дорожке вдоль кустов цветущего шиповника.

Глава шестая.

Кинт приехал на ферму рано утром и встретился в воротах с выезжающим Оллэ.

— Доброе утро, господин Кинт! — Оллэ натянул поводья.

— Доброе, — Кинт кивнул и коснулся полей шляпы, — как у вас тут?

— Все спокойно, господин Кинт, — Гиро распахнул ворота шире и коротко поклонился, — разве что сегодня ночью собаки на соседней ферме разлаялись, ну Оллэ с Дирром обошли все кругом вроде нормально все...

— Да, — подтвердил Оллэ, — повозка проезжала, возможно, на нее и лаяли.

— Ну, поезжай, открывай контору, не заставляй мадам Шагэ ждать.

Гиро проводил взглядом охранника, закрыл за ним ворота и принял от Кинта плетеную корзину источающей аромат свежей выпечки.

— Наши-то молчуны, — Гиро кивнул, улыбаясь в сторону вышедшего на крыльцо дома Дирра, — сразу перестают таковыми быть, как только речь заходит об этой мадам Шагэ.

— Красивая женщина, но она им не по зубам, — Кинт тоже улыбнулся и соскочил на землю, махнув Дирру, — пойдем, поможешь. Гиро, а ты как соберешься готовить обед, то и на меня рассчитывай.

— Так есть, господин Кинт, — ответил он и, скрипнув протезом, пошел к домику прислуги.

Кинт и Дирр пришли в сарай, где хранился привезенный со станции груз. С помощью топора и кувалды они разобрали большие ящики.

— Ох! Я только в газете про такие читал, да один раз видел издали... — удивился Дирр, когда Кинт освободил от толстой парусиновой ткани одноколейник.

— Хорошая машина, помоги скатить...

Выбили деревянные подпорки и выкатили одноколейник во двор.

— Там три жестяных бочонка, два пустые, бери их и поезжай на механический двор господина Дова, купи горючего, держи, — Кинт бросил Дирру кошель.

— Прямо сейчас? — Дирр не сводил глаз с диковинной машины.

— Да, быстрее съездишь и привезешь, быстрее поедешь со мной на нем по одному важному делу...

— Господин Кинт, тогда я вашу лошадь возьму?

— Давай... и поживей, — одобрительно кивнул Кинт, — нам до обеда управиться бы.

Дирр пыля по дороге скрылся из виду, а Кинт еще раз обошел одноколейник, проверил ничего ли не отвалилось и не повредилось в процессе перевозки и разгрузочных работ, но все было в идеальном состоянии. Что ж, можно завести и прогреть, но сначала проверить уровень масла... Кинт прикатил оставшийся бочонок, кряхтя залил из него горючее в горловину бака, затем с усилием вращал ручку, которая заводит пружину толчкового механизма — маховика с передачей силы вращения на основной вал двигателя, теперь рычаг спуска маховика... чихнув и выпустив вверх из двух труб черный дым одноколейник завелся, утробно тарахтя, звеня холодными деталями двигателя и невыносимо чадя. Кинт вернулся в сарай, достал из одного из разобранных ящиков чемодан и стал извлекать из него гардероб механика — высокие до колен сапоги на шнуровке, суконные штаны с кожаной вставкой в промежности вроде как у кавалеристов, короткий кожаный камзол без рукавов, перчатки до локтей, кожаный шлем и очки... Спустя десять минут Кинт облачился в одежды механика, а одноколейник уже ровно тарахтел и даже не дымил. Сам одноколейник имел достаточно длинную раму, и кроме места для механика, было место для пассажира, а так же над задним колесом, с сотней блестящих спиц, свисали два вместительных кофра обтянутых толстой кожей, в которые Кинт стал складывать тряпичные свертки, перенося их из одного из ящиков в сарае. Этот груз был собран несколько месяцев назад, в Майнге, после переправлен на восточное побережье терратоса, а затем выехал в грузовом вагоне в Латинг от имени горного треста. Это было сделано личным оружейником Рузье и его правой рукой в области всего движущегося, стреляющего и прочего технического новшества. Два десятка великолепных многозарядных карабинов оружейного дома Ренэ, которые в армейские корпуса только начали поступать; два десятка жандармских пистолетов и да, в жандармерию они еще не также поступили, так как парламент еще не оплатил заказ оружейному дому; в жестяных коробах в промасленной бумаге были упакованы тысячи патронов к карабинам и пистолетам, а также увесистые, чугунные цилиндры гранат. Это все, согласно плана Рузье, предстояло спрятать в окрестностях Латинга. Рузье вообще поставил на карту всё, и последние деньги ордена и отдал приказы на решительные действия по вербовке новых бойцов, хотя, Кинт уже давно начал подозревать, что Рузье не последняя фигура в ордене, есть кто-то выше и он пока недосягаем. Что ж Кинт решил не отступать от плана, но внести в него свои коррективы...

Спустя полчаса появился Дирр, за ним за ворота фермы въехал грузовой фургон, из него выскочили двое крепких парней, сгрузили на землю бочонки и так же быстро уехали.

— Возьми лопату и топор, — сказал Кинт Дирру и уточнил, — сколько взяли за бочонок?

— Пять золотых кестов.

— Терпимо, — ответил Кинт и уселся на одноколейник в ожидании Дирра.

— А вы умеете? — спросил Дирр, закрепляя лопату и топор на кофрах веревками.

— Не так лихо как армейские вестовые, но доедем, не бойся.

Через десять минут одноколейник уже несся по пригороду Латинга пугая конные экипажи и прохожих, затем выехал на дорогу ведущую к Сырой роще и разогнался еще быстрей. Дирр, обхватив Кинта за туловище руками выглядывал из-за его плеча вперед и смотрел, как под колеса убегает грунтовка, мелькают деревья, и ловил ртом воздух. Даже моторные экипажи не могли сравниться по скорости с одноколейниками, на текущий момент истории прогресса в терратосе это самый быстроходный транспорт из колесных.

В Сырой роще Кинт сбавил скорость, проехал по просеке вдоль железнодорожного полотна ввернул на еле заметную тропу, ведущую к заболоченной поляне.

— Здесь наверное, — Кинт перекрыл подачу горючего и заглушил двигатель.

— Вот это проехались! — Дирр слез с пассажирского места, — а что здесь?

— Послушай меня Дирр, — начал Кинт прислушиваясь и осматриваясь, — все, что будет происходить в ближайшее время, будет выглядеть странно, но поверь, так нужно.

— Господин Кинт, вы мой наниматель, а у нас с Оллэ есть определенная репутация, спросите любого в Латинге, кто пользовался нашими услугами как наемников...

— Все не просто Дирр, — Кинт извлек из кармана картонную карточку с гербом и тиснением, что вручил ему Морес во время ночной беседы и показал Дирру.

— Ого! Тайная жандармерия... хотя, я догадывался, что это вот вся ваша деятельность очень далека от всякого горного дела.

— Что, слишком явно?

— Нет, просто... как бы вам сказать...

— Ну, — Кинт присел на поваленное дерево, снял перчатки, достал трубку и раскурил ее, — говори уже.

— Во-первых, мадам Шагэ... Оллэ молод, поражен ее красотой, но я встречал таких. Она вам будет улыбаться, кокетничать, а сама точно определит в каком кармане у вас лежит кошелек, как быстро вы дотянетесь до кобуры, а высокий разрез платья вовсе не дань моде, а возможность беспрепятственно добраться до пистолета или ножа... или что у нее там, на бедре, а, господин Кинт?

— А ты поинтересуйся у нее, — Кинт рассмеялся, — самому действительно, проверять не советую. Что еще?

— Еще я по просьбе мадам Шагэ переносил несколько папок из шкафа, одну уронил... а там... там газеты, обычные газеты.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Ничего, вы хорошо платите, мы с Оллэ хорошо выполняем то, что вы от нас требуете.

— Разумный подход... а если тебе предложат больше денег за то, чтобы мне вредить?

— Хм... я сначала перестану работать на вас, и вы об этом узнаете, а потом начну работать на того, кто больше платит.

— Что ж, это честно.

— Я же говорю, господин Кинт, у нас с Оллэ репутация.

— Не хочу тебя расстраивать Дирр, но уйти сам ты не сможешь, кто бы тебе чего не обещал, до тех пор, пока я не отпущу.

— Если надо будет кого-то убивать, то вам придётся платить за это отдельно, — Дирр даже глазом не моргнул и продолжал рассматривать одноколейник, — научите меня на нем ездить?

— Радует, что я в тебе не ошибся, — Кинт постучал трубкой по наборному каблуку ботинка, вытряхивая пепел трубки, — давай готовить тайник, нам еще один надо успеть сделать до обеда... Вот тут, у корня этого дерева начинай копать, на глубину и ширину в локоть, и на длину кавалерийского карабина.

Когда яма необходимой глубины была отрыта, Кинт достал из кофра старый парусиновый плащ и бутыль с моторным маслом, из которой хорошенько этот плащ пропитал. Затем, в этот плащ были завернуты три карабина, три пистолета и несколько сотен патрон, сверху пролито еще раз маслом.

— Все, засыпай, да так, чтобы не заметно, потом еще прошлогодней листвой присыплешь... дерево запомнил? — Спросил Кинт и бросил в яму увесистый кошель.

— Запомнил. Сделаю, самим бы потом найти.

— Запоминай хорошо, возможно, тебе и придется выкапывать.

Немного откатили одноколейник, подмели ветками следы на поляне, а через полчаса уже были на берегу Зиды, в поросшей шиповником и камышом излучине.

— Здесь тоже будет тайник? — спросил Дирр и стал отвязывать лопату.

— Да...

Управились к тому времени, когда со стороны Латинга донесся полуденный бой часов на башне ратуши. Вернулись на ферму, где Кинт в компании Дирра и Гиро плотно пообедал наваристой похлебкой, после чего выехал с фермы в город верхом и поехал в контору.

— Добрый тень, — Кинт вошел в контору и сразу налил себе воды из графина, стоящего на низком столике в углу у окна, — можно сказать, что лето началось, очень жарко...

— Здравствуйте, господин Кинт, — Шагэ лишь подняла взгляд от бумаг на столе и поправила очки.

— А где Оллэ?

— Я отпустила его пообедать, что может произойти за час? — Шагэ пожала плечиками.

Однако, будто она была услышана, в дверь вошли двое, Кинт так и стоял у окна со стаканом в руке.

— Уютно, — поскреб многодневную щетину один из гостей, осматриваясь.

Сутулый, но широкоплечий мужчина, нос сплющен, от уха до подбородка, слева глубокий шрам, который не в силах скрыть щетина. Второй был моложе, весь как пружина, взгляд бегающий, правой рукой постоянно проверяет нечто на поясе под потертым камзолом рыжей кожи.

— Ты тут одна управляешься? — спросил тот, что старше и подошел к столешнице конторки, за которой как за бруствером сидела Шагэ.

Молодой подошел к Кинту, очень близко подошел. Ростом он не вышел, и ему пришлось задрать голову, чтобы уставиться в глаза Кинту...

— А ты у нас кто?

Кинт промолчал, он не смотрел на молодого, а отвел взгляд в сторону Шагэ.

— Выйди-ка, — молодой потянул Кинта двумя пальцами за ворот пиджака.

— Как не вежливо, — Кинт выплеснул остатки воды из стакана в лицо молодого и сразу же, мощным ударом снизу вверх пристроил кулак к его нижним ребрам слева.

Молодой охнув и корчась от дикой боли, повалился на пол. Шагэ не растерялась и два спаренных ствола маленького пистолета уже были напротив лба того что старше.

— Предлагаю начать сначала, — Кинт присел у молодого, вытащил из его кобуры револьвер, обыскал и нашел еще и неприличного размера тесак в ножнах за голенищем сапога, — какова цель вашего странного визита?

— Вы же не выстрелите, мадам? — с внезапно откуда-то взявшейся вежливостью спросил старший у Шагэ.

— Не хотелось бы, потом манжеты отстирывать от твоих тупых мозгов, но у пистолета очень легкий спуск, так что стой и отвечай на вопрос господина.

— С вами... с вами хотят поговорить, — по лбу старшего стекла капля пота и повисла на густой брови.

— С кем с нами? — уточнил Кинт, посматривая в окно и вытряхнув себе в ладонь патроны из камор револьвера.

— Ну... с хозяевами.

— Хозяева очень далеко, они на севере, в Мьенте, здесь лишь представительство, а мы наемные клерки.

— Хотят поговорить с тем, кто открывал эту контору.

— Кто? — Кинт вынул тесак из ножен и указал его клинком молодому на угол у двери, мол отползи туда, и молодой подчинился.

— Скажите, когда и где вам будет удобно, и с вами встретятся.

— Ну вот, с этого и надо было начинать и вообще, можно было ограничиться официальным письмом... Фу! Вы бы хоть помылись, тут после вас проветривать неделю... — Кинт подошел к старшему и обыскал его, но что удивительно, оружия при нем не оказалось, — я буду ужинать сегодня в семь, в ресторане напротив башни ратуши.

— Так что, мы пойдем? — продолжая пялиться в направленные уму в лоб стволы, спросил старший.

— Конечно, идите...

Молодой, держась за массивный подоконник и оконную раму, поднялся на ноги и растерянно посмотрел на свой арсенал в руках Кинта.

— Идите, идите... — Кинт кивнул на дверь и двое весьма расторопно покинули помещение конторы.

Шагэ вздохнув, аккуратно сняла курок со взвода, откинула платье демонстрируя стройные ноги и убрала пистолет в маленькую кобуру на внутренней стороне бедра.

— Ну вот и повеселились, — она улыбнулась.

— Да уж, — Кинт прошел в кладовку бросил в ящик у стены трофеи и оттуда спросил, — случайно не знаешь, кто может меня приглашать на беседу?

— Скорее всего Идьяр Канн, секретарь городского совета.

— Очень интересно...

— Странный тип, слухи, что он заправляет несколькими бандами ходят давно. Но он пользуется репутацией человека дела, за отдельную плату может быть посредником в переговорах с гильдиями. И вообще, думаешь Латинг так стремительно развивается исключительно за счет налоговых податей? Здесь, кроме налогов есть, как бы это сказать... эм... добровольные пожертвования в казну совета города. Деньги действительно идут во благо Латинга...

— Но нищим из них не перепадает ни кеста?

— Что есть, то есть...

— А ты прекрасно осведомлена.

— Остались старые знакомства и связи, и не забывай, я работала экономкой у Вайса а там все не просто.

— Что еще я должен знать?

— У Канна есть помощник, отставной полковник охранного корпуса, он откуда-то с запада приехал еще до войны, а когда началась война и в Латинг стали возвращаться каторжане, то его многие узнали, полковнику пришлось бежать, но после войны он опять вернулся и сразу каким-то образом оказался рядом с Канном. Поговаривают, полковник и Канн зарабатывали работорговлей, продавали северянам разбежавшихся каторжан, но это слухи, а вообще мерзкий он тип, этот полковник и жестокий.

— Надо полагать, что эти двое в его подчинении...

— Скорее всего... может, на ужин тебе не стоит идти одному?

— Они же хотят только поговорить и скорее всего, предложить мне поучаствовать в развитии города Латинга, — Кинт улыбнулся и повернулся в сторону шума с улицы.

— А чем это так пахнет, — Оллэ задержался в дверях брезгливо скривившись.

— Да, оставь дверь приоткрытой, у нас были посетители... Оллэ, в первый и последний раз ты оставил мадам Шагэ одну в конторе, понял?

— Так есть, господин Кинт. А что-то случилось?

— Ничего, но впредь, обед бери с собой с фермы, в кладовой старый очаг, приведи его в порядок.

— Слушаюсь, — Оллэ отступил, пропуская Кинта на выход.

— Вечером проводишь мадам Шагэ на почту, а потом домой.

— Не стоит, господин Кинт... — на щеках Шагэ появился алый оттенок.

— Это не обсуждается! — Ответил Кинт и подумал — "ого, да она покраснела!"

— Так есть! — С радостью ответил Оллэ.

Покинув контору Кинт задержался у коновязи, достав кисет с табаком, потом внимательно осмотрелся, забрался в седло, и пыхтя трубкой медленно поехал в сторону площади. С некоторыми соседями, то есть владельцами или служащими контор и представительств на этой улице Кинт уже стал здороваться, с ним приветливо здоровались в ответ. Доехав до ресторана, Кинт остановился и посмотрел на окно второго этажа в доме через площадь, соскочил на мостовую, вместе с медяком сунул в ладошку мальчишке у ресторана поводья и вошел внутрь.

— Господин желает отобедать? — сложив вместе ладони к Кинту подошел угодливый официант в белоснежной блузе и парусиновой жилетке.

— Отужинать, — Кинт сразу вписался в речевые обороты, — сегодня, в семь часов у меня ужин с друзьями, пожалуй вот этот столик, к тому времени, постарайтесь освободить.

Кинт указал на круглый стол у высокого окна от пола до потолка, и подошел к нему ближе, разглядывая вид на площадь.

— Как будет угодно господину, — официант поклонился, разомкнул ладони и протянул руку, — требуется аванс, сущий пустяк — один кест золотом.

— Вот, — Кинт вложил в ладонь официанта монету, — хорошее вино и холодные закуски должны быть на столе уже к семи.

— На сколько персон накрывать?

— Думаю на три.

— Все будет в лучшем виде!

— И подвяжите шнуром шторы окна повыше, мне интересен вид на площадь.

— Все сделаем!

Повернувшись на пятках, Кинт вышел на улицу, где потрепав мальчишку по копне соломенного цвета волос, забрал поводья, пропустил мчащийся моторный фургон и повел лошадь под уздцы через площадь к доходному дому. Войдя в арку, Кинт замедлил шаг, он увидел тень на брусчатке — кто-то стоял у стены во внутреннем дворе. Кинт нащупал в тайнике седла рукоять револьвера и взвел курок, получилось очень громко, и знакомый голос донесся со стороны двора:

— Кинт, ты что, видишь через стену?

— Нет, я вижу твою тень, — Кинт вытащил руку из-под седла и добавил, — ты очень вовремя.

Сарт шагнул под арку из-за стены.

— Ого! — только и сказал Кинт остановившись.

Перед ним стоял уже не тот юноша, с которым он расстался четыре года назад, теперь это был крепкий мужчина, с проницательным взглядом, аккуратными усами и бородкой и кулачищами как два кузнечных молота.

— А ты не совсем не изменился? — Сарт шагнул навстречу Кинту.

Они обнялись, похлопав друг другу по спинам, скорее как братья, что впрочем, было правдой. Сарт и не воспринимал Кинта иначе, для него он и старший брат, и отец, и учитель, и боевой товарищ.

— Подожди... — Кинт отвел лошадь к деревянным воротам конюшни, приоткрыв которые громко сказал тому, кто был внутри, — завтра можно не седлать, и проверь подковы.

— Сделаю, господин Кинт, — пробасил кто-то в ответ.

— Ну, пойдем, — Кинт указал на узкую дверь черного входа в доходный дом.

Сарт кивнул, подхватил с земли толстый дорожный саквояж и проследовал за Кинтом.

— Давно ждешь? — Кинт распахнул перед Сартом дверь в апартаменты.

— Два часа назад прилетел с курьерским скревером.

— Понятно, есть хочешь?

— Поел тут неподалеку, — Сарт вошел в комнату, — да уж, не флигель старухи Ригер.

— Морес точно так же сказал, — улыбнулся Кинт, прошел к шкафу, вытащил большой дорожный баул и перетащил его на стол, — послушай, я тут внезапно одно мероприятие задумал, поможешь?

— Для этого я здесь, — Сарт развел руками.

— Вот и хорошо, держи, — Кинт достал из баула длинную деревянную коробку, — сообразишь, как собрать?

— Оружейный дом Ренэ, — прочитал надпись на коробке Сарт, открыл ее и, присвистнув добавил, — ого, я такой на выставке выдел.

— Подарочный комплект, для охоты на горных хищников.

— Собираемся на охоту?

— Так, надо намекнуть кое-кому о бренности этого мира и неотвратимости смерти.

— Уже интересно. Надеюсь, это законно?

— Конечно нет, но справедливо, — Кинт извлек из баула еще одну коробку совсем небольшую.

— Кинт, — Сарт собрал длинную однозарядную винтовку из приклада, цевья и ствола, достал из ящика и несколько секунд повертел в руках затвор и, сообразив как, установил его на место, — господин полковник тебе сказал, кто я и где служу?

— Конечно, ты теперь целый инспектор тайной жандармерии, чему я откровенно рад, и что мне, надеюсь, зачтется на небесах. Не переживай, я не предлагаю тебе никого убивать, пока, — Кинт достал из маленькой коробки длинный цилиндр похожий на подзорную трубу и закрепил его на винтовке, — выстрелишь в тарелку.

— В какую тарелку?

— В тарелку того, кому я предложу, — Кинт похлопал по карманам, нашел серебряный пенал и продемонстрировал Сарту, — вот, предложу сигару... эм... второму, которому я предложу сигару, надеюсь, их будет двое.

— Все равно, не понимаю...

— Иди сюда, нет, с винтовкой иди, — Кинт подошел к окну, и придвинул к нему стул с высокой спинкой, — ресторан видишь вон там, через площадь?

— Да...

— Окно справа? Да в прицел смотри, ты вообще стрелял с помощью такого прицела?

— Нет.

— Плохо... Кинт оттащил стул вглубь комнаты, забрал винтовку у Сарта, пригнулся, положив ствол на спинку стула и направил его в сторону духового окна во фронтоне четырехэтажного здания напротив, — ага, подойдет. Вставай на мое место, вот так, смотри, видишь закрытое духовое окно деревянной решеткой?

— Вижу.

Кинт прошел к столу, взял из большой коробки два патрона немалого калибра, вернулся, открыл затвор, вставил патрон и вернул затвор на место.

— Наводи перекрестие прямо на решетку, по всему пятну прицела затемнение должно быть одинаковой толщины, понимаешь?

— Ага, — Сарт высунул язык из уголка рта, как ученик упражняющийся в каллиграфии.

— Вот, это значит, что твой взгляд через прицел и собственно линия прицеливания одинаковы... Получилось?

— Да, совсем не сложно...

— Сейчас будет проезжать какой-нибудь моторный фургон, как поравняется с нашим окном — стреляй! — Кинт закрыл руками уши.

— То есть?

— То и есть! Я же должен быть уверен, что ты сделаешь то, что от тебя требуется и не застрелишь никого ненароком... Стреляй!

Из-за поворота рыночной улицы вывернул грузовой фургон, громыхая и пыхтя, он проехал по кругу площади и когда подъехал к доходному дому Сарт нажал на спуск. Грохнул выстрел, а Кинт сразу задернул шторы и стал смотреть через щель между ними на улицу...

— Ну вот, теперь я уверен, что ты не подведешь! — С важным видом Кинт отдернул шторы и высунулся на улицу, прохожие тоже озирались по сторонам, но не долго, через несколько секунд все стало как прежде — суета и шум центральной площади.

— Ты такой же ненормальный, — Сарт улыбнулся и хотел отдать винтовку.

— Я знаю... нет, теперь наведи прицел и посмотри на то окно.

— Ну, окно... за ним стол...

— Вот за этим столом, в семь часов, меня сегодня будут пугать и стращать, так что и подстрахуешь заодно, сейчас расскажу что к чему. А потом мы поедем в "Жандармский погребок" и отметим нашу встречу!

Глава седьмая.

День действительно выдался очень жарким, и когда солнце скрылось за черепичными крышами домов и на главную площадь Латинга опустились вечерние сумерки, горожане потянулись на площадь для совершения вечерней прогулки и посещения всевозможных заведений, желтый свет витрин которых падал на тротуары. Кинт вышел из парадных дверей доходного дома и остановился на низком, в три ступени крыльце. Образу нужно было продолжать соответствовать, и Кинт это выполнял как прилежный ученик... Легкий шерстяной костюм в крупную клетку, высокий атласный котелок, начищенные до ослепительного блеска туфли и парусиновый плащ, перекинутый через руку. Кинт постоял еще немого, придавая внешнему виду больше важности и аристократичности, получалось неплохо. Кинт достал из кармана жилета часы в золотой "скорлупе", щелкнул крышкой, убрал их обратно и прогулочным шагом направился через площадь к ресторану, он шел и еле заметно улыбался, улыбался от мысли, что предыдущие несколько часов он был с Сартом самим собой, от чего внутри все просто ликовало, не нужно было строить из себя кого-то, не нужно подбирать слова, прежде чем открыть рот...

— Поберегись! — раскрасневшийся от дневной жары или от недавней пьянки, прокричал бородатый возница.

Кинт остановился, пропуская повозку, возница, будто знает Кинта, приподнял обвислую и засаленную фетровую шляпу, Кинт тоже, из вежливости, коснулся пальцами полей котелка и продолжил движение. Остановившись у большого окна ресторана, Кинт отметил услужливость хозяев заведения. До назначенного времени еще десять минут, а стол уже сервирован, изящный светильник из медных полос и стеклянной колбы стоит меж расставленных столовых приборов и бросает зеленоватый свет на белоснежную скатерть... Время еще позволяло, и Кинт достал набитую заранее трубку, и присев на кованую скамейку у стены, раскурил ее. Отчего-то вспомнилась сырая и холодная ночь в предгорьях, армейский котелок над кострищем, в котором булькает постная каша из злаков крупного помола... Рядом, на покрытом мхом поваленном стволе дерева совсем еще мальчишка Сарт в трофейном кителе северян на несколько размеров больше, задумчивый Григо, ворчливый капитан Бретэ... в носу засвербело и Кинт повернул голову, подставив лицо под слабые порывы теплого ветерка, сморгнув предательски навернувшуюся слезу...

— Ох, а что же вы здесь? — так же сложив вместе ладони, перед Кинтом стоял официант, — все уже готово.

— Хороший вечер, — Кинт постучал трубкой о край скамейки.

— О да, наступает лето, хозяин уже распорядился, и с завтрашнего дня мы будем выставлять несколько столиков на тротуар, а то многим на сегодняшний вечер пришлось отказать — полный зал, — официант учтиво поклонился и указал рукой на дверь, — у нас сегодня живая музыка, а не эти механические бренчалки, прошу вас, господин...

— Тиссэ, Эд Тиссэ.

— Прошу, господин Тиссэ.

Не успел Кинт расположиться, повесив на массивную, литую чугунную вешалку-стойку у стены котелок и плащ, как в ресторан вошли трое — недавний посетитель конторы, тот что со шрамом и двое представительного вида мужчин. Точнее представительного вида был один, полный, широкоплечий, хоть ставь, хоть клади, в атласном камзоле и высоком котелке... ничего не выражающий, с поволокой взгляд. Второй был просто богато одет, и было заметно, что дорогой костюм куплен совсем недавно и он чувствует себя в нем не совсем уютно... ага, вот и характерный залом ткани сбоку — кобура, тут не ошибешься. Лицо даже для Кинта, повидавшего всяких мерзавцев, было очень неприятно, несмотря на аккуратно постриженные, черные как уголь бакенбарды... Тот что со шрамом, деликатно тронул толстяка за локоть и кивнул на Кинта.

— Добрый вечер, — Кинт указал рукой на стол, и сел на стул у стены, оставив свободными два напротив у окна, — вероятно от вас мне сегодня пытались передать приглашение к разговору, не могу сказать, что рад встрече, учитывая форму приглашения.

— Нам ваша радость ни к чему... — тот, что с бакенбардами, плюхнулся на стул у окна.

Кинт весьма выразительно посмотрел на толстяка, приподняв бровь.

— Несмотря на аристократические корни, господин полковник весьма резок, уж простите его солдафонство, господин...

— Тиссэ, — Кинт распутал из витиевато завязанной салфетки вилку и нож.

— Меня зовут Идьяр Канн, я...

— Секретарь городского совета, — перебил Кинт, решив показать некую осведомленность.

— Верно, будем знакомы...

Подошел официант, наполнил вином три бокала и спросил:

— Когда подавать горячее?

— Вернись через десять минут, — рыкнул на него полковник и чуть ли не испепелил взглядом.

— Вообще-то это мой ужин, — заметил Кинт и обратился к толстяку, — собачку свою придержите...

— Да что ты... — хотел было вскочить полковник, но Идьяр удержал его, за локоть.

Официант стоял, ни жив, ни мертв в ожидании распоряжений.

— Через полчаса подавайте горячее, — Кинт кивнул официанту и тот быстро удалился.

— Господин полковник, — Кинт чуть подался вперед, — если вы хотите дожить до полуночи, то рекомендую вам быть повежливее, ваши вонючие посыльные сообщили вам, как прошла наша встреча? Вы же не знаете с кем, точнее, с чем вам предстоит столкнуться в моем лице... А вам, господин Идьяр, я рекомендую приходить на подобные встречи одному.

— Вы ведь недавно в нашем городе? — Идьяр пропустил последнюю фразу Кинта мимо ушей, взял бокал и понюхал вино, — поэтому условия, и тем более рекомендации давать не вам...

— Как вам сказать... До Северной войны я жил здесь, но потом пришлось уехать, город конечно изменился, растут жилые районы, появились новые цеха фабрик, да и людей прибавилось, — Кинт окинул взглядом ресторан, который был действительно полон посетителями, у дальней стены усердно и громко извлекли звуки из своих инструментов музыканты.

— А все благодаря чему? — Идьяр наконец отпил вино и одобрительно кивнул.

— Чему? — вопросом на вопрос ответил Кинт.

— Благодаря определенным условиям ведения дел в нашем городе.

— Так назовите сумму, я передам ваши требования, а там уже как распорядятся небеса, — развел руками Кинт, решив не ходить кругами, свести разговор к сути и вообще, эти двое его начинали откровенно раздражать. А полковник тем временем сверлил глазами Кинта, сопел, хмурил брови и всем своим видом давал понять, что Кинту нужно немедленно пасть ниц и ждать милости от благодетеля Идьяра.

— Пятьдесят золотых кестов в месяц для вас приемлемая сумма?

— Для меня или для Северного горного треста? — уточнил Кинт

— А есть разница? — Идьяр не смотрел на Кинта, он разглядывал свои ногти.

— О, еще какая! Свой кошелек я оберегаю сам, а вот казну Северного горного треста оберегает не то, что бы армия, но значительное число наемников, большинство которых во время Северной войны выпускала кишки Северянам, а не торговала с ними рабами, — Кинт многозначительно посмотрел на полковника.

— Что ж, наемников сейчас хватает у всех... Вот и у господина полковника их более чем достаточно, и хочу заметить, если вы будете сговорчивы, некоторые из них будут оберегать и контору Северного треста... У нас большое влияние, господин Тиссэ, а ваш трест... он создан после войны и еще не имеет особого влияния гильдии, а вот совет города Латинга...

— Хорошо, — Кинт выложил на стол серебряный пенал для сигар, затем достал увесистый кошель и стал отсчитывать золотые кесты, выставляя их в стопки по десять монет, — я соглашусь вашими условиями только из тех соображений, что и городу перепадет часть монет. Однако, хочу заметить, что это я, Эд Тиссэ, принимаю такое решение от своего имени, так как не хочется беспокоить основателей треста такими пустяками.

Глаза полковника загорелись, он понял, что из некого Тиссэ можно тянуть золотые кесты, раз он самостоятельно принял решение по уплате отступных...

Выставив перед собой на столе пять стопок по десять монет, Кинт открыл крышку пенала и протянул его Идьяру.

— Сигару?

— Я не курю, благодарю, предложите полковнику...

— Сигару? — Кинт протянул пенал полковнику.

Опустошив залпом бокал, полковник потянул было руку к пеналу, но тут глухо звякнуло, окно расползлось трещинами, а тарелка перед полковником подлетела, разметав холодные закуски по столу, и в столешнице образовалась дыра размером в кулак.

— Это вам, господин полковник и вам господин Идьяр, на память о нашей встрече, — Кинт встал, надел котелок и перекинул плащ на руку, — а эти золотые кесты первое и последнее пожертвование в счет городского совета.

Что Идьяр, что полковник, не шевелились и были бледны, они смотрели на пробитую тяжелой пулей столешницу и боялись пошевелиться...

— Расплатитесь за ужин? — Кинт передвинул на дыру свою тарелку и дернул за шнур, что удерживал шторы окна и они, освободившись, сомкнулись ...

— К-конечно, — с трудом выдавил из себя Идьяр и часто закивал.

— Сиди, если жизнь дорога! — Кинт, покидая ресторан, рявкнул на вонючку со шрамом так, что тот прирос к стулу за столиком напротив.

Спустя полчаса моторный экипаж привез Сарта в "Жандармский погребок", где у дверей его уже ожидал Кинт.

— Хороший выстрел, — Кинт похлопал по плечу Сарта.

— Хорошая винтовка... не из такой ли некоторое время назад стреляли в монаршую особу?

— Морес говорил, что из тебя выйдет отличный инспектор... нет Сарт, в это время я был здесь, а винтовка, согласен, хорошая, — ответил Кинт и указал на ступени, ведущие в таверну в цоколе старого каменного здания, — пойдем уже, отметим нашу встречу.

Южная провинция, предместья Шоута.

Особняк рода Достов.

Повозка уверенно катила меж табачных плантаций на склоне холма, Горн старший и его супруга сидели на облучке, а Маани и доктор Горн удобно расположились на сиденье и, держа друг друга за руки, наслаждались видом южного заката. Повозка скатилась в низину, где на излучине медленной широкой реки расположилось имение Достов — небольшой но красивый двухэтажный старый особняк, надворные постройки, каменный дом для прислуги, а чуть в стороне на берегу реки небольших размеров табачная фабрика и складские помещения. Река неглубока, но плоскодонные паровые катера, что таскают за собой плоты с готовыми табачными изделиями, присутствуют, и сейчас два из них застыли у деревянной пристани. Какой-либо ограды или забора нет, и повозка свободно въехала на отсыпанную мелким камнем площадку перед парадным входом. На ступени особняка вышел худой, скорее тощий мужчина, пятидесяти лет, но держится важно, спина прямая как ружейный шомпол. Широкие парусиновые штаны на подтяжках, белая блуза, поверх нее кожаная жилетка и бесформенная белая кепи. Лицо господина Доста под стать его фигуре — худое и длинное. Убедившись, что прислуга безукоризненно выполнила свои обязанности, а именно приняты вожжи от господина Горна и дамам помогли спуститься, господин Дост поспешил к гостям...

— Я так рад, так раз что вы приехали доктор Горн!

Дост так тряс руку доктора, что вот-вот оторвет, но наконец отцепился, повернувшись к женщинам.

— Мадам... Мадам... — Дост по очереди поцеловал руку сначала госпоже Горн, затем Маани, после чего подошел к Горну старшему, — и вас, уважаемый сосед я рад видеть у себя. Гости в моем доме редкое явление.

— Так а кто же вам виноват, господин Дост, — Горн старший ответил на рукопожатие, — сидите тут безвылазно, будто на осадном положении.

— Обстоятельства, господин Горн, обстоятельства, собственно из-за них я и просил вашего сына оказать мне услугу... но, сначала ужин!

Столовая располагалась на втором этаже дома. Из ее окон открывался замечательный вид на долину и реку. А также из столовой на небольшой балкон вели стеклянные двери из овальной и светлой комнаты. За ужином Маани откровенно скучала, нет, все было вкусно и сытно, прислуга внимательна и не давала пустовать бокалам, однако разговоры двух плантаторов утомили и Маани извинившись, встала из-за стола и вышла на балкон, где присела в плетеное кресло. Внимание Маани привлекла стройная и красивая девушка. Длинное платье, до пят, белая шляпка, из-под которой на плечи спадают черные как уголь длинные волосы. Девушка тоже смотрела, как солнце опускается за горизонт и что-то писала в большом блокноте, нет, она рисовала!

— Вы не против, если я немного прогуляюсь? — Маани вернулась в столовую, — там внизу девушка, она рисует, мне интересно посмотреть...

— Да-да, конечно! — Оживился Дост, — это Далли, моя супруга... Доктор Горн, сходите вместе познакомьтесь, сразу и решите, как быть.

— Господин Дост, вы объясните сначала причины своего беспокойства, — доктор Горн подошел к окну и глянул на девушку внизу.

— Мы женаты уже больше четырех лет... — господин Дост тоже подошел к окну, — через некоторое время после свадьбы, Далли упала с лошади на прогулке и сильно ударилась головой. Через некоторое время она стала странно себя вести, перестала отзываться на свое имя, у нее появились какие-то навязчивые идеи, о якобы, ее ребенке... она все время рассказывает о какой-то войне, в подробностях, хотя, откуда ей знать о войне, что шла далеко на севере? В последние месяцы она совсем плоха, нелюдима и молчалива.

— Боюсь, господин Дост, что я не смогу вам помочь, я же хирург, я лечу тело, но никак не разум.

— Вы хотя бы взгляните, — Дост положил руки на плечи Горна младшего и стал трясти, — может, вы что-то подскажете, что-то посоветуете...

— Дорогой, а как же пансион доктора Мадата при лазарете в Актуре? — Спросила Маани.

— Возможно, возможно, — доктор Горн задумался, — ладно, Маани, пойдем, познакомимся с госпожой Далли.

Госпожа Далли даже не повернулась, когда доктор Горн и Маани подошли и встали позади.

— Добрый вечер, госпожа Далли, — тихо сказал доктор Горн, но ответа не последовало.

— Хм... это здание мне знакомо, — Маани осторожно заглянула через плечо Далли на рисунок, — это же башня ратуши Тэка, верно?

На чёрно-белом рисунке действительно был изображен северный город Тэк, но единственным целым зданием была ратуша и ее башня, все кругом было изображено в развалинах, клубах густого дыма и огня...

Далли кивнула и медленно повернулась, пустой взгляд зеленых глаз на бледном лице на мгновение прояснился, но лишь на мгновение.

— Госпожа Далли, я доктор Горн, это моя супруга Маани... Разрешите? — Горн протянул руку к блокноту.

Далли вложила карандаш в блокнот, закрыла, отрешенно протянула его доктору и пошла вперед. Полная женщина в белом переднике, что стояла в десятке шагов у столбов с натянутыми веревками с развешанным на них хозяйским бельем, двинулась следом, внимательно наблюдая за происходящим.

— Вы не против, если я составлю вам компанию? — Маани осторожно взяла под руку Далли.

Девушка в ответ снова кивнула и они с Маани пошли к берегу реки, а доктор остался и стал листать блокнот... это были скорее наброски, чем рисунки, мужчины и женщины, но без лиц, лица заштрихованы. Попадались и четкие рисунки гор со снежными шапками на вершинах, городов и кварталов...

На следующее утро господин Дост привез свою супругу к скреверу, у которого Горны старшие уже провожали молодых супругов. Маани усадила Далли в скревер и закрепила ее багаж на соседнем сиденье.

— Вот, — господин Дост протянул доктору деревянную шкатулку, — это на пансион и для доктора... эмм...

— Мадат, доктор Мадат, — напомнил Горн младший.

— Да-да-да, — господин Дост волновался, нервничал, — если понадобится что-то еще, то дайте телеграмму, мой человек регулярно ездит в Шоут на почту. Как думаете, доктор Горн, моей супруге помогут?

— Не знаю, господин Дост, — доктор Горн пожал плечами, — возможно, смена обстановки, забота, внимание и уход в пансионате и помогут... а откуда родом ваша супруга, она ведь не южанка?

— Эм... Что вы, самая что ни на есть южанка! Это племянница моего покойного друга.

— Готовы лететь! — стоя на крыле и уже облачившись в костюм пилота, Маани попыталась перекричать шум раскручивающихся винтов вертикальной тяги.

— Телеграммы! Обязательно пишите! — господин Дост помахал забирающемуся в кабину доктору Горну.

Через пять минут, блеснув металлом на солнце, скревер облетел рощу и, повернув на север, стал набирать высоту.

Глава восьмая.

Кинт и Сарт просидели в "Жандармском погребке" до самого его закрытия, а именно до полуночи и как посидели! Не успели они удобно расположиться в дальнем углу заведения, а хозяин принести большой поднос с двумя бутылями шанта и парящим блюдом с олениной, как к столу, покачиваясь, подошел отставной вояка...

— О небеса! — отставной кавалерист оперся на столешницу и уставился в глаза Кинту.

Громко икнув, отставник кивнул каким-то своим мыслям, потом опять наклонился но уже к Сарту, а потом резко развернулся на пятках, едва не свалившись и обращаясь ко всем присутствующим в заведении:

— Господа жандармы! Господа офицеры! Заткнитесь и перестаньте жевать! Вы знаете, с кем сегодня вы удостоены чести отужинать?

Все действительно перестали жевать и повернулись к столику в темном углу, голоса стихли...

— Вот что ты орешь, людям мешаешь? — Дарг взял было под локоть дебошира, но тот отмахнулся.

— Так с кем ты нас хотел познакомить, Лакес? — крикнул кто-то из зала, а потом, гоготнув добавил, — с генералом твоей горной армии, служа в которой ты все мозги себе отморозил?

По залу понесся гогот...

— Угадал! Почти... Капитан Кинт Акан! Командующий горной армией! — Лакес перекричал всех, потом вытянулся, перестал шататься, кивнул и по уставу доложил Кинту, — мастер-жандарм Лакес Васдэ, вестовой отряда разведки Локта!

И тут Кинт его вспомнил, точно, это его немного глуповатое лицо иногда заглядывало в палатку и передавало сообщения разведки, это он доложил Кинту, что его вызывает смертельно раненый капитан Бретэ...

— А этот парень, — Лакес разошелся не на шутку и теперь указывал на Сарта, — лежать нам всем на тропе к Лысому холму, если бы не он!

Присутствующие начали подниматься со своих мест и потянулись к столику, да что там, даже Дарг, наклонился и спросил:

— Это действительно о тебе?

Кинт пожал плечами, на что Лакес снова объявил:

— А о ком же еще! Как сказал бы покойный капитан Бретэ — ржавый шомпол нам в печёнку! Вот это подарок нам всем к годовщине победы в северной войне!

— Расата! — вдруг прокричал уже Дарг своей помощнице на кухне, — принеси из подвала бочонок самого старого шанта! Наливай всем в честь такого события!

Лакес оказался отличным рассказчиком, все присутствующие вероятно уже неоднократно слышали его рассказы об опасных рейдах по тылам северян, но теперь, при еще двух живых свидетелях тех событий, а один был даже организатором, эти рассказы обрели новые краски и оттенки... До самой полуночи, успешно опустошая двухведерный бочонок шанта, все слушали Лакеса или делились своими историями о прошедшей войне. Периодически, заставляя вспыхивать синим пламенем открытый очаг, все замолкали и молча плескали на огонь крепкий напиток, вспоминая погибших товарищей и тех кто сгинул в той войне. А потом снова вкрадчивый голос Лакеса нарушал тишину со словами вроде этих:

— ... а тут снова артиллерия северян по нашим позициям каааак даст!

С трудом, но Кинт и Сарт вырвались из окружения трех десятков отставных вояк во главе с геройским и красноречивым парнем Лакесом. Если бы не обстоятельства, то Кинт бы с удовольствием забылся в этой спонтанной коллективной попойке, однако сделать этого обстоятельства не позволяли. По этому, улучив момент, когда вся ветеранская компания распугивала ночных гуляк на набережной, своим нестройным, но громким пением военных маршей, Кинт поймал повозку, и они с Сартом отправились домой.

— Мне завтра утром надо в управление... доложить о прибытии... — бубнил Сарт, когда они с Кинтом поднимались по лестнице к апартаментам.

Таким Кинт Сарта еще никогда не видел, парень изрядно выпил растроганный воспоминанием и чего уж излишним вниманием и почтением к своей особе.

— Тебе в смысле напомнить или разбудить? — уточнил Кинт, с трудом отыскал в кармане ключ, открыл дверь и впихнул в нее Сарта, еле удерживая весьма прибавившего за четыре года в массе парня.

— Р-разбудить мало, надо поднять... — ответил Сарт кое-как переставляя ноги.

— Хорошо.

Кинт уложил парня на диван в большой комнате, стянул с него сапоги и укрыл пледом, а сам, усевшись с ногами на подоконник, раскурил трубку и засмотрелся на звезды. Кинт выпил мало, понимая, чем может закончиться эта ветеранская гулянка. Так, немного шанта, а потом он заказал кружку светлого пива и растянул ее на весь вечер.

— Ничего, — Кинт покосился на спящего Сарта, — ты завтра главное не дыши ни на кого в этом своем управлении...

Выкурив трубку, Кинт закрыл ставни и прошел в малую комнату, где разделся, сунул под подушку пистолет и как только опустился на нее головой, сразу уснул.

Наутро Кинт не утруждал себя попытками будить друга, с первого раза растолкать его не получилось, и тогда стакан ледяной воды сделал свое дело.

— Ух! — Сарт подскочил и уселся с широко раскрытыми глазами, ощупывая мокрое лицо, но ненадолго, его на мгновение прояснившийся взгляд поплыл, куда-то во вчерашний день, на лице появилась гримаса тошноты и он, с трудом отыскав ориентир, схватившись за живот, побрел в ванную комнату.

— Дверь закроешь, ключ на столе, я в контору! — Крикнул Кинт неведомому зверю в ванной и вышел.

Внизу, он попросил еще один ключ от апартаментов у хозяйки и вышел во внутренний двор, но в конюшне почему-то конюха не оказалось.

— Бездельник, — пробурчал Кинт, прошел через арку, поймал повозку и, сунув пару монет извозчику сказал, — на западную окраину, к фермам, я покажу.

Отъезжая, Кинт бросил взгляд на ресторан на другой стороне площади, он уже открылся, однако, первыми посетителями были городские жандармы. Двое инспекторов с озадаченным видом беседовали с важным толстяком, должно быть хозяином и официантом, который что-то пояснял, сложив вместе ладони и потрясая ими в воздухе.

"Надо перебираться на ферму, а ну как у инспектора хватит ума лечь на пол, то есть под стол и совместить дыру в столешнице, отверстие в витрине и окно в доме через площадь, хотя... нет, эти инспекторы на умников не похожи, но перебраться на ферму будет разумнее" — подумал Кинт и уселся поудобнее.

День обещал быть жарким, на небе ни облачка и совсем нет ветра. Уже в который раз Кинт отметил, что степная провинция в целом и Латинг в частности, отличное место для проживания — чистый воздух, нет никакой угольной взвеси и сажи на стенах домов как в Актуре и тем более в Майнге... Майнг, в такую погоду там просто нечем дышать, а солнце, в безветрие, висит бледным пятном над слоями того, что извергают из себя сотни труб города-завода, города-университета, города науки и прогресса.

Завтракал Кинт на ферме, в компании отставного гренадера и Оллэ, о чем последний сильно переживал, нет, его не претила компания, ему было невыносимо горько осознавать, что покой мадам Шагэ сегодня охраняет не он.

— Для тебя есть дело, — вывел Кинт Оллэ из тоскливых раздумий.

— А? Какое?

— Надо съездит в район депо, пообщаться с одной старушкой.

— Уж не с мадам Ригер?

— Ты с ней тоже знаком?

— А кто с ней не знаком, кто родом из Латинга? Нет, лично конечно не встречались, но многое слышал о ней.

— Ага, — улыбнулся Кинт и перечислил стандартный набор слухов, — ведьма, свела в могилу десятерых мужей, пьет кровь девствениц...

— Вы тоже про это слышали? — Оллэ перестал жевать, а Гиро прыснул в кулак.

К стати о Гиро, он даже немного помолодел, что ли — гладко выбрит, не источает запахом пота, опрятно одет, убавилось морщин и ясный взгляд.

— Оллэ, ты бы себя сейчас со стороны видел... — Кинт тоже рассмеялся, — эти слухи ходят с тех времен, когда ни тебя, ни меня еще на свете не было, а за свою жизнь она сделала гораздо больше, чем любой чиновник из ратуши. Тебе, мне, Гиро... нам приходилось лить кровь за терратос, но поверь, та согбенная старушка сделала для терратоса больше чем мы все.

И Кинт вкратце рассказал Оллэ историю старухи Ригер, точнее то, что знал сам лично, о десятках спасенных сирот, об удочеренных детях проституток, которых она вырастила, а потом оплатила какие-либо курсы или, подкупив чиновников, купила для них жетоны гражданина.

— Вот значит как... — Оллэ задумался, держа медную кружку, чай в которой уже остыл.

— Не все, мой наемный друг, делается за деньги и ради денег... слушай и запоминай...

Кинт проинструктировал молодого наемника, на счет посещения района депо, и тот ускакал исполнять, прихватив самозарядный короткий карабин, затем Кинт переоделся для поездки на одноколейнике, завел его и, раскурив трубку, вышел из сенного сарая открывать ворота.

— Господин Кинт, — Гиро мялся, по лицу было видно, что он хочет что-то важное сказать, но это важное ему самому неприятно.

— Да?

— Вы ко мне добры, я вам обязан...

— Гиро, вы работаете, я плачу вам жалование.

— Да, но для меня это немного больше... на моем месте мог быть кто угодно, кто раньше чем я попался вам на глаза! Вы должны знать.

— Что знать?

— Оллэ и Дирр... они слишком много обсуждают вас, слишком много говорят о вас... о том, что вы не настоящий, вернее то, чем вы занимаетесь и для чего их наняли это не по-настоящему.

— Обсуждают, и что? Они как-то саботируют свою службу и предлагают вам меня убить и украсть из особняка старую мебель?

— О небеса, спасибо Им, нет, но я все же опасаюсь, точнее я подозреваю их в неверности...

— Гиро, старый вы вояка, — Кинт положил руку ему на плечо, — спасибо конечно за бдительность и преданность, но вам не стоит занимать себя такими заботами.

— Я хочу быть вам полезным, господин Кинт.

— Понимаю... А что там у вас за история с парламентской комиссией по обороне? Расскажите, у меня есть некоторые знакомства, и возможно, я смогу вам помочь.

И Гиро словно прорвало... он затараторил о том, что его гренадерский корпус был сформирован в восточной провинции, где он собственно и служил до развала терратоса на вотчины гильдий... а по окончанию войны, единственная провинция которая исполняла свои обязательства по мобилизационным выплатам была Степная, и изувеченной Гиро ждал справедливости...

— Ладно, я поинтересуюсь при случае о ваших делах, вы переведите углем на клочок бумаги ваш жетон гражданина, — сказал Кинт, усевшись на одноклолейник натянув на голову пилотский кожаный шлем, а на руки перчатки по локоть.

Гиро резво захромал открывать ворота, одноколейник взревел мотором, потом шум двигателя выровнялся и Кинт, вывернув за ворота и разгоняясь, покатил по грунтовке пригорода.

Спустя полчаса одноколейник остановился в конце конторской улицы, у самого представительства Кинт останавливаться не стал, потому что заметил у входа паровой фургон департамента правопорядка, двух городовых и двух инспекторов, мило беседующих с Шагэ. Кинт проехал до конца улицы, где развернулся и скатился в проулок, заглушив двигатель, соскочил с одноколейника, прошел два дворика и остановился в тени арки, наблюдая за происходящим у конторы...

Шагэ еще с минуту кокетничала с инспекторами, один из них театрально погрозил ей пальцем, та рассмеялась и что-то ответила, тут жандармы вывели со связанными сзади руками Дирра, а на его лице наливался синяк на всю щеку. Один из инспекторов замахал руками, что-то раздраженно выговаривая городовым, те впихнули Дирра обратно в контору и сами скрылись за дверями, а инспектор, перекинувшись парой фраз с коллегой, уселся за руль фургона, тот чихнул, зашипел паром и медленно покатил вверх, к центру.

"Значит засада" — подумал Кинт, присел на подвернувшийся старый и рассохшийся бочонок и стал не торопясь набивать трубку, — "те жандармы и инспекторы у ресторана явно только приехали по вызову, а эти здесь похоже давно, как бы не с ночи дожидались... в сговоре с секретарем? Похоже.. эх, как бы Дирр не сболтнул чего лишнего... Вот же червяк этот Идьяр Канн, он что, собрался испортить все мои планы? Ну уж нет!"

Кинт не стал раскуривать трубку, лишь плотнее прижал пальцем табак и убрал ее в нагрудный карман кожаной куртки, затем осмотрел внутренний дворик дома с аркой, обнаружил веревку провисшую под тяжестью мокрого белья, стянул с нее одно из полотенец и, завернув него свой кошель, весьма тяжелый кошель, так как был день выплаты жалования, направился через дорогу ко входу в контору, повыше приподняв воротник, не снимая ветровых очков и натянув поглубже кожаный шлем...

Первого, стоявшего у двери в конторе, напротив витрины-окна инспектора, Кинт нокаутировал сходу, мощным ударом кулаком в челюсть, тот рухнул в забытье не издав ни звука, однако грохота наделал знатного... Тут же из кладовой, на шум выскочили двое, но Кинт уже придал за несколько вращений необходимую энергию для кошелька в полотенце и смачно влепил им одному из городовых в лоб. Второй, что успел выудить из кобуры револьвер, вдруг замер и его дрожащие руки поползли вверх, а его револьвер, повис на пальце.

— Ты так долго, я устала их развлекать! — Шагэ, держа на мушке двуствольного пистолета городового нервно улыбнулась.

— У тебя неплохо получилось, — ответил ей Кинт, заглянул в кладовую, недовольно скривился, а затем за два шага приблизился к городовому с поднятыми руками, сбил его с ног, вынул из-за голенища сапога штык и, притулив его острие к глазу несчастного, зловеще прошипел, — сколько Идьяр Канн платит вам?

— Ничего... нисколько... он платит вот ему, — городовой кивал на инспектора все еще пребывающего в забытье.

— Освободи Дирра, — обратился Кинт к Шаге, — разденьте их всех до исподнего, свяжите и пусть в кладовой посидят, а я пока объясню непонятливому секретарю совета, как бывает прямолинеен северный горный трест в решении вопросов.

— Трест или ты? — Шагэ заправила под тулью декоративной шляпки рыжий локон.

— Конечно трест, а я вообще, даже не начинал еще расстраиваться, и пока не вижу для этого повода.

— Ну-ну, — Шагэ хмыкнула, вышла из-за конторки и прошмыгнула в кладовую.

Дирр с виноватой миной вышел вслед за Шагэ из кладовой.

— И как это понимать?

— Господин К...

Кинт поднес указательный палец к губам.

— ... так это... это же городовые...

— На подобные действия у них должны быть бумаги от судьи, они их предъявили?

— Эм... нет, — почесал бритый затылок Дирр.

— То-то, — ответил Кинт, перешел к приходящему в себя инспектору, пару раз шлепнул его по щекам и спросил, поднеся клинок к его горлу, — где найти полковника? У тебя два варианта, стать мертвым или стать богаче на десяток золотых кестов.

— В ремесленном квартале... гостиница "Степной ветер", — сразу же выпалил тот, неизвестно что его подстегнуло, то ли холод металла у шеи, то ли сумма двухмесячного жалования, скорее всего и то и другое.

— Так, — Кинт вернул нож за голенище сапога, — если еще кто сунется, вязать и в кладовую, потом будем разбираться, а сейчас у меня важное дело образовалось. И смотри Дирр.

Показав охраннику кулак Кинт вышел, Дирр виновато вздохнул, а потом, наподдав инспектору сапогом в живот крикнул:

— Рассупонивайся! Живо!

Старый ремесленный квартал давно перестал быть таковым, то есть местом проживания мастеров на все руки. Нет, сам квартал никуда не делся, но вот ремесленников там теперь днем с огнем не сыщешь, зато сыскать можно ворох неприятностей. До войны здесь еще кое-как сводили концы с концами сапожник, в цоколе покосившегося каменного домишки, да пекарь в начале улицы держал булочную, теперь и тех нет. Зато есть превратившаяся в ночлежку в свое время неплохая гостиница для небогатых приезжих, в которой теперь обосновались люди одного полковника...

Кинт не стал проезжать по широкой мостовой, в тупике которой находилась ночлежка — двухэтажное каменное здание с фасадом завитым до самого фронтона пышным зеленым вьюном так, что даже вывески "Степной ветер" не видно. Редкий для этого места транспорт привлечет слишком много внимания, и Кинт, выключив двигатель, скатился со стороны задних дворов квартала, вдоль канавы с нечистотами и слежавшихся куч мусора. Еле заметная тропинка шла вдоль канавы под уклон и выходила к одному из каналов Зиды через заброшенный из-за плохого соседства парк.

"То что нужно" — подумал Кинт, слезая с сиденья и оглядываясь на заколоченные досками и закрытые ставнями окна, затем достал из багажного кофра тяжелую холщовую сумку и закинул лямку на плечо. Теперь в ремесленном квартале пустуют три четверти домов, даже нищие не стремятся здесь обосноваться, предпочитая жить под мостами каналов, там хоть изредка, но появляются городовые, здесь же, их не видели очень давно и непонятно, почему совет Латинга до сих пор не вычистил этот рассадник жулья и убийц.

Оторвав одну из болтающихся ставен, Кинт пролез в разбитое окно первого этажа, третьего дома от ночлежки. Из под сапог бросились в рассыпную крысы, Кинт осторожно прошел по еще крепким доскам пола заваленного тряпьем и мусором к выходу в общий коридор, затем к двери парадной. Её половинки поскрипывали от сквозняка, но небыли распахнуты — снаружи ручки были связаны гнилыми кусками упряжи. Из темноты, через щель в дверях Кинт некоторое время наблюдал за тем, что происходит у ночлежки: у крыльца тарахтел фургон городовых, тот самый, на котором уехал от конторы один из инспекторов, ага, вот и сам инспектор, вышел вместе с полковником на улицу, они поговорили еще минуту, а затем инспектор уехал. Полковник что-то сказал сидевшему на открытой веранде человеку с карабином в руках и вошел внутрь, хотя нет, карабин лежал на коленях, в руке была высокая глиняная кружка.

Кинт расстегнул куртку, чтобы был свободный доступ кобурам с пистолетами, затем присел на корточки и извлек из сумки два чугунных цилиндра, проверил взрыватели и положил обратно. Достал тяжелый, шестиствольный ручной картечник с кургузым прикладом — страшное оружие в тесном пространстве, шесть зарядов охотничьего калибра выплевывали из коротких стволов снопы картечи, точности особой нет, но на расстоянии в десять шагов она и не нужна, перезаряжать его долго, зато можно использовать в рукопашной. Закинув сумку за спину, Кинт постоял еще немного, думая о том, что собирается сделать, нет, никаких колебаний не было, лишь появился привкус металла во рту и шум в ушах...

Охранник на веранде услышал, как где-то что-то скрипнуло, он сделал глоток теплого пива, приподнял голову и посмотрел поверх перил веранды завитых вьюном, но кроме двух бродячих псов что валялись посередине мостовой никого не разглядел, но спустя несколько секунд он все же увидел... увидел быструю фигуру и приближающиеся к его лицу шесть вороненых стволов... больно было совсем недолго, какое-то мгновение, а потом хруст и забытье.

Кинт придержал за рукав охранника, не дав свалиться с лавки и прислонил его к стене, взвел единственный курок картечницы, потом, при повороте стволов, курок взводится сам... Из-за дверей несло перегаром и какой-то тухлятиной, Кинт поморщился и толкнул их плечом, сделав шаг внутрь. Два здоровенных детины и тот самый дерганый парнишка, что приходил в контору, играли за единственным столом в кости посреди просторного зала бывшей закусочной. Парнишка оказался действительно шустрым, он успел юркнуть под стол за мгновение перед тем как грохнуло словно из пушки и двое его приятелей свалились замертво. Кинт провернул стволы, два раза щелкнул механизм взвода курка, второй выстрел пришелся под стол, основание которого разлетелось в щепки, а парня откинуло и он уже был мертв. Быстро вбежав на второй этаж по широкой лестнице, Кинт не стал сразу выходить в коридор с десятком комнатушек по обе стороны, а высунув ствол из-за стены, выстрелил. Кто-то взвыл зверем, Кинт выглянул, быстро подбежал к корчившемуся на полу человеку и опустил стволы картечницы ему на голову, избавив от мучений, а потом замер и прислушался — за чуть приоткрытой дверью что-то звякнуло, Кинт достал из сумки гранату, сорвал стопор пружины-взрывателя и катнул ее за дверь, отбежав обратно к лестнице. В коридор тут же выскочили двое, спасаясь от взрыва и сразу напоролись на сноп картечи, а потом грохнуло, да так, что разнесло хлипкие перегородки в коридоре и комнатах, кто-то застонал...

— Полковник! — заорал Кинт, — где ты прячешься?

Вдруг звякнуло стекло в дальней комнате по коридору, Кинт понял в чем дело и припустил вниз по лестнице, уже выбегая на веранду он увидел, как прихрамывая, по мостовой бежит полковник, еще несколько секунд и он добежит до спасительной двери старой лачуги... Одолжив у покойного охранника карабин, Кинт быстро отвел скобу, убедившись, что патрон в стволе, быстро прицелился и выстрелил в убегающего и тот, как сломанная кукла закувыркался по грязному булыжнику получив пулю в позвоночник. Сунув картечницу в сумку, Кинт быстро дошел до тела, лежащего в неестественной позе и харкающего кровью полковника, схватил его за шиворот и потащил к ночлежке...

— Подожди, не умирай... — поцедил Кинт сквозь зубы, — еще не все.

Затащив тело внутрь, Кинт немного расстроился, что тот уже отошел к праотцам, потом снял со стены старый абордажный палаш, отсек голову полковнику, завернул ее в скатерть из алого бархата, затем разбил о пол пузатую колбу масляного светильника и, осмотрев в окно улицу, с которой исчезли даже бродячие псы, вышел из ночлежки, где уже занимался пожар.

Шум в ушах прекратился тогда, когда Кинт не запуская двигатель, скатился вниз к каналу через заброшенный парк, завернул за старый пакгауз у сгнившей деревянной пристани и остановился. Там он раскурил наконец трубку и уселся на чугунный кнехт, глядя на неторопливое течение Зиды. Так Кинт и сидел около часа, не шевелясь и глядя на воду, трубка давно потухла... вдруг, откуда-то из прошлого, из уголков памяти отчетливо прозвучала фраза: "...я вижу, как ты на нас смотришь, как держишь оружие, от тебя пахнет войной, горем потерь и тоской о близких людях, их немного, но некоторые из них мертвы. А еще... еще ты скоро испытаешь голод крови, да, это особый голод, и если случится его утолить, то потом не сможешь остановиться и не насытишься никогда." Эти слова произнес несколько лет назад странный кочевник, Кинт даже его лицо вспомнил на мгновение, но оно развеялось как туман.

— Чего уж... жили б как люди, кто б их тронул? — поковыряв трубку спичкой и вытряхнув пепел в воду, Кинт несколько раз прокрутил ручку подпружиненного маховика, затем сдвинул рычаг запуска, двигатель завелся сразу, сейчас прогреется и можно ехать, закончить начатое.

Нет, Кинт не собирался расправляться с секретарем городского совета, он просто отправил за пару серебряных кестов шнырявшего у рынка мальчишку с посылкой для господина Идьяра Канна. Мальчишка принес к ратуше большую подарочно украшенную коробку с приклеенным к крышке конвертом с надписью аккуратным женским подчерком "Для секретаря городского совета, господину Идьяру Канну, лично в руки". Посылку забрал городовой, что стоял в будке у входа в ратушу...

Уже вечерело, а Идьяр Канн все еще сидел в своем кабинете. С востока набежали тучи еще в полдень, а теперь задул ветер и начался дождь, сначала слабый, моросящий, а потом, когда стемнело, городовой уже сменился, и его место в будке занял другой, дождь усилился и начался ливень. Наконец, свет на втором этаже ратуши погас, здание погрузилось во мрак и лишь три газоразрядных фонаря оранжевыми шарами зависли в дожде над землей. Городовой в будке обрадовался, что теперь можно будет присесть на ящик, закутаться в плащ и дремать до утра. То, что в окне погас свет, заметил и механик личного парового фургона господина Канна, накрывшись обрезиненным армейским плащом он быстро развел пары, схватил зонт и побежал ко входу, встречать хозяина

— Эй, приятель! Постой-ка, тут мне по смене передали посылку, лично господину Канну, — прокричал ему опомнившись городовой.

Механник развернулся, подбежал к будке, хапнул посылку и, накрыв ее плащом, побежал к уже ожидающему на крыльце секретарю совета.

— Вы припозднились... Что-то случилось? — поинтересовался механик, раскрыв над господином большой купол зонта.

— Просто много работы... полковник или кто-нибудь из его ребят не появлялся?

— Нет.

— Странно... а инспектор Сурр?

— Нет... вот, постовой мне отдал, сказал для вас еще днем принесли... пахнет духами, да и подчерк женский, — сказал механик, но осекся — понял что сболтнул лишнего.

— Кто принес? — Канн открыл дверь и уселся в салон фургона.

— Я не знаю, — механик пожал плечами.

— Сходи, узнай, — Канн взял посылку и поставил ее на сиденье рядом с собой.

Механник убежал выполнять распоряжение, а Канн аккуратно оторвал конверт, который был приклеен лишь уголком, открыл его и прочитал пару строчек на клапане конверта, написанных все тем же, изящным подчерком — "Вы ухватили слишком большой кусок пирога, господин Канн, осторожно, полковник уже подавился. Довольствуйтесь тем, что уже получили."

Канн смял конверт и, сунув его в карман, осторожно развязал бантик шелковой ленты и открыл крышку... оттуда, уложенная на алый бархат на него смотрела голова полковника с гримасой боли на лице.

Канн выскочил из фургона и его вывернуло, трясущейся рукой он закрыл крышкой коробку, утерся носовым платком, затем снова влез в фургон, борясь тошнотой, и задвинул коробку в угол, под сиденье. — С вами все в порядке, господин Канн? Вы бледны!

— Просто устал... так кто принес посылку?

— Да какой-то мальчишка-оборванец.

— Поезжайте, на мосту через канал остановите.

— Как скажете, — механик сложил зонт, забросил его в кабину и прыгнул за баранку.

Фургон тронулся очень плавно, и также плавно начал разгоняться по центральной улице от площади, а городовой в будке довольно улыбнулся, уселся на ящик и, завернувшись в плащ, накинул капюшон и закрыл глаза...

Спустя десять минут фургон господина Канна остановился на мосту через канал, из окна полетела коробка, она плюхнулась об воду и медленное течение Зиды понесло ее на юг.

— Поехали! — перекрикивая ливень скомандовал Канн, уже в который раз утер пот со лба и откинулся на спинку сиденья.

Ливень прекратился неожиданно, и работники конторской улицы теперь могли добираться до дома не рискуя промокнуть до нитки и испортить свои дорогие костюмы и платья. В окнах представительства Северного горного треста тоже горел свет... Еще в полдень пришедший в контору Сарт, по указанию Кинта до смерти перепугал четырех нечастных в исподнем, которые будучи связанными ютились в кладовой. Сарт напугал их не только своим жетоном инспектора тайной жандармерии, но и виселицей, если их "продажные рожи", да так Сарт и назвал их... в общем, если не дадут показания и потом не будут держать язык за зубами и вообще, не забудут то, что здесь сегодня произошло... Написали, измарав уйму бумаги, и теперь дюжина листов с их писаниной легла на дно саквояжа Сарта. Жандармов отпустили восвояси, а потом Кинт отправил Дирра и Сарта в апартаменты, забрать лошадь и все вещи, хотя, кое-что Кинт наказал оставить там, так как апартаменты все равно оплачены на полгода вперед. Еще Кинт поручил Дирру и Сарту приобрести съестных припасов, так как переезд такой компанией на ферму быстро опустошит скромные запасы что сделал Гиро.

В представительстве Северного горного треста погас свет и, спустя минуту, на улицу вышли Кинт и Шаге, и пока Кинт запирал ставни, Шагэ справилась с замком, а вручая ключ Кинту сказала:

— Хоть я и получила сегодня жалование, все же требую небольшой премии. Как, господин Кинт, вы считаете? Все же оформление подарка для важной персоны меня несколько выбило из колеи.

— Согласен, — Кинт кивнул, отсчитал десять золотых монет и протянул их Шаге.

— Благодарю, — Шагэ положила ладонь на монеты и спросила, — Ты ел вообще сегодня?

— Так, перекусил... поймать тебе повозку? — Кинт перевернул ладонь Шаге вверх и ссыпал в нее монеты.

— Мог бы и подвезти, а я за это накормлю тебя ужином.

У Кинта предательски заурчало в животе.

— Вот видишь... — рассмеялась Шагэ, — поехали, будет вкусно, обещаю...

— И как ты себе это представляешь? — Кинт покосился на одноколейник.

— Ты ни разу не видел, как девушки ездят в платьях на лошадях?

— Видел...

— Ну вот, разводи пары.

— Это не паровой двигатель... — сдавшись на уговоры, пробурчал Кинт.

Когда одноколейник уже ровно заурчал двигателем, Кинт достал из багажного кофра чистую ветошь и вытер с кожаных сидений капли. Затем, забрался за руль, убрал подножку и сказал:

— Ну садись, и подол там придерживай, чтобы в спицы не затянуло.

— Разберусь, — Шагэ устроилась женской посадкой на сиденье как на лошадь, с одной стороны позади, подвернула платье под бедра и, обхватив руками Кинта, сцепила их у него на груди, — поехали!

Глава девятая.

Актур.

Лазарет "Святых предков".

Скревер приземлился на станции воздухоплавания в полдень, доктор Горн, поцеловав и попрощавшись до вечера с супругой, сразу перебрался со своей подопечной в моторный фургон и приказал ехать в лазарет. Далли хоть и устала от перелета, но новое, незнакомое место ее обеспокоило, и она, вцепившись тонкими пальцами в ручку маленького саквояжа, разглядывала суетящийся народ, грузчиков, что сновали от скревера к фургону и крепили багаж, высокие причальные мачты и дирижабли... увидев большой транспортный дирижабль она вдруг запричитала:

— Нет... не хочу больше улетать от него... мне нельзя было улетать...

— Мадам Далли, ваш супруг сам принял это решение, и сейчас мы никуда не летим, мы едем в тихое, спокойное место, вам там понравится, там очень красивый парк и небольшой сад с прудом и лебедями и вы сможете их нарисовать...

— Нарисовать? — Далли повернулась к доктору.

— Конечно, лебеди давно живут в том пруду и совсем не пугаются людей и не улетают.

Дали продолжая сжимать саквояж, уставилась в пол и кивнула, а доктор Горн с облегчением выдохнул и повторил машинисту:

— Поезжайте уже, в лазарет побыстрее и, если можно, то поезжайте вдоль набережной, там тихо.

— Как скажете, — машинист посмотрел назад, убедившись, что грузчики закрепили все дорожные сумки и, передвинув пару рычагов, стал разворачивать фургон.

Неистово чадя на малых оборотах, фургон въехал на территорию лазарета спустя полчаса спокойной поездки по набережной и тихим районам проживания местной знати. Проехав здание лазарета, фургон свернул на дорожку в тени аллеи цветущих каштанов, и через две сотни шагов уже остановился у двухэтажного здания построенного совсем недавно, всего два года назад. Большая часть средств на строительство это личный вклад доктора Мадата — бывшего персонального мозгоправа монаршего семейства, остальные средства, это добровольные пожертвования родственников тех, кто благополучно излечился от душевных недугов... Зеленые лужайки, большой пруд, беседки в тени деревьев, все располагало к спокойствию и умиротворению.

— Вот и приехали, — доктор Горн выскочил из фургона и подал руку мадам Далли.

Та кивнула и вышла, осматриваясь по сторонам.

— Птицы, какие великолепные птицы, — чуть улыбнулась она, увидев пару лебедей в пруду.

— Вот видите, я вас не обманывал, вам тут понравится.

— Доктор Горн! Польщён, польщён визитом светоча имперской хирургии... от крыльца, выложенного мрамором, спускался резвый такой, нет, не старик...

Это был скорее поседевший мужчина, лет под пятьдесят, сутулый и низкого роста, но с ясным взглядом, добрым лицом, смешными тонкими усиками и бородкой, тоже седыми.

— Да вы не один! Кто эта прекрасная девушка?

— Добрый день, коллега... Это супруга друга моего отца, он желает поместить ее в ваш пансион и под ваш пристальный уход и лечение, давайте разместим ее, а я вам все потом расскажу.

— Что ж, — доктор Мадат достал из кармана парусинового сюртука колокольчик и позвонил.

Словно из-под земли появились две сбитые женщины, которым скорее паровоз толкать, чем помогать доктору Мадату в его тонких медицинских изысканиях.

— И как зовут прелестную...

— Мадам Далли, — подсказал Горн.

— Проводите мадам Далли в ее комнату... эм... Доктор Горн?

— Пансион щедро оплачен, — ответил Горн и протянул Мадату шкатулку.

Тот заглянул в нее, удовлетворенно кивнул и сказал:

— Проводите мадам Далли в комнату, в нашу лучшую комнату!

— Хорошо, господин Мадат, — кивнула одна из женщин, аккуратно взяла Далли под локоть и повела в здание.

После того как Далли разместили в просторной, светлой комнате на втором этаже пансиона, доктор Горн максимально подробно рассказал господину Мадату о том, что произошло с несчастной девушкой, в свою очередь Мадат, внимательно все выслушав и записав, заверил что беспокоится не следует ближайшие две-три недели, пока будет проходить изучение болезни. Пообещав, что заглянет в пансион через две недели, доктор Горн сразу поехал на телеграф, чтобы известить супруга Далли о благополучном прибытии в пансион.

Латинг.

Дом Шагэ располагался улице, которая спускалась почти к самому берегу Зиды. Район Латинга достаточно престижный, что Кинт сразу отметил, разглядывая аккуратные каменные, одно и двух этажные домики за низкими коваными изгородями и подстриженными кутами. Горели фонари, освещая мокрый камень мостовой, прохожих почти не было — время позднее, на встречу попались несколько медленно едущих конных повозок. Размеренное тарахтение двигателя отражалось от стен домов, заставляя некоторых жильцов выглядывать с любопытством из окон. Шагэ похлопала Кинта по груди и указала рукой на аккуратный одноэтажный домик с маленьким садом и беседкой на заднем дворе. Кинт остановил одноколейник у калитки под аркой заплетенной вьюном.

— Во внутрь бы закатить, — сказал Кинт, когда Шагэ отомкнула ключом калитку.

— Не переживай, этот район очень спокойный, да и городовые здесь постоянно патрулируют.

И словно в подтверждение этих слов, из-за поворота в конце улицы, вышли двое городовых, топали они не спеша, поглядывали на дома и о чем-то степенно беседовали.

— Ну, хорошо, раз так, — ответил Кинт, потуже затянул ремешки на багажных кофрах и прошел во двор.

Свет горел в окнах гостиной и на крыльце — масляная лампа в нише стены. В окне мелькнула тень, а спустя секунду дверь отворилась и миловидная полная женщина, коротко поклонившись, сказала:

— Добрый вечер мадам Шагэ, добрый вечер, господин... эм...

— Кинт, — поздний гость тоже учтиво поклонился.

— Добрый вечер, господин Кинт, — сказала женщина и пропуская Шагэ и Кинта в двери добавила, — малышку я уложила, ужин должно быть, не успел остыть.

— Спасибо большое, тетушка Дана, — Шагэ протянула на ладони два золотых кеста, — мне сегодня выплатили жалование, так что и вас мне есть чем порадовать.

— Благодарю, — Дана присела в поклоне, — я могу идти? Завтра в это же время?

— Да, идите.

Изнутри дом оказался гораздо больше, чем выглядел снаружи — просторная прихожая, гостиная из которой был выход в коридор с арочным потолком, а оттуда можно было попасть в столовую, детскую, хозяйскую спальню, еще в какую-то комнату, а узкая дверь конце коридора вела на задний двор.

— Уютно, — Кинт снял куртку и кожаный шлем и повесил все в шкаф у стены в прихожей.

— А ты как всегда, — Шагэ ткнула тонким пальцем в одну из кобур на ремнях под мышками Кинта.

— Не люблю изменять привычкам, и насколько я заметил ты тоже.

Шагэ лишь улыбнулась, скинула легкий плащ и сказала:

— Проходи в столовую, я сейчас, поцелую дочь и приду...

— Можно посмотреть?

— На что? — удивилась Шагэ.

— На твою дочь...

— Конечно, только тихо, пошли.

В детской тускло горела толстая восковая свеча на маленьком столике с круглой столешницей. Комнатка маленькая, настолько, что двум взрослым людям едва разойтись. Девочка спала, по кружевной подушке рассыпались пышные рыжие волосы. Шагэ заботливо подоткнула одеяло и поцеловала дочь в пухлую щечку. Кинт встал в дверях, не решаясь подойти и смотрел на спящего ребенка...

— Ну, — Шагэ подошла к Кинту и прошептала, — стоит ради этого жить а, Кинт Акан?

В ответ Кинт кивнул и тоже шепотом сказал:

— Она очень похожа на тебя.

— Да и надеюсь, у нее будет совсем другое детство и совсем другая жизнь... Ладно, пойдем ужинать.

Ужин, приготовленный заботливой Даной, действительно еще не остыл. Щагэ проворно накрыла на стол, достала из шкафчика бутыль явно дорого вина с запечатанной сургучом пробкой и, подав ее Кинту сказала:

— Открывай, мне сегодня стоит выпить, подожди, — Шагэ повернулась спиной к Кинту, — ослабь пожалуйста шнуровку... ну же, Кинт, ты что стесняешься?

Кинт протянул руку и дернул за конец кожаного шнурка, развязав узел шнуровки атласного корсета.

— Спасибо, — Шагэ глубоко вздохнула.

Кинт свернул с пробки сургуч, открыл бутыль, наполнил бокал Шагэ, а свой наполнил лишь до половины, прокомментировав:

— Я вино не очень...

— Ну, шанта нет, извини, — Шагэ улыбнулась, — давай уже ужинать, не знаю как ты, а я очень голодна... Да! Там в ремесленном квартале, на что ты рассчитывал?

— То есть?

— То и есть, ты один а их...

— Шестеро вроде.

— Именно! Ты что, совсем не боишься умереть?

— Боюсь, успокаивает одно — если умру я, терратос не потеряет ничего, а если умирают такие как те, в гостинице, то у твоей дочери, к примеру, возможна другая жизнь, — ответил Кинт и придвинул к себе тарелку.

Ужинали молча, Кинт очень быстро расправился с тушеными овощами и двумя внушительными кусками оленины, запил вином, опустошив залпом свой бокал, стал охлопывать себя по карманам и осматривать интерьер.

— Нравится? — спросила Шагэ.

— Да, неплохо... уютно.

— Скажи Кинт, а тебе, тебе что, никогда не хотелось иметь свой дом и спокойно жить?

— Это ты к чему?

— К тому, что я тебя знаю достаточно давно, и все это время ты играешь со смертью, куда-то скачешь, кого-то убиваешь.

— Ты решила поговорить по душам?

Шагэ выпрямила спину, глубоко вздохнула в попытке привлечь внимание Кинта к декольте, промокнула губы салфеткой, впрочем, попытка удалась...

— А что? Тебе не помешает поговорить, Кинт Акан, — Шагэ опустила ладонь на руку Кинта и очень, очень выразительно на него посмотрела, — может, и не только поговорить.

Кинт поднял ладонь Шагэ над столом, рассматривая изящное, тонкой работы колечко на пальце...

— Ты очень привлекательная девушка, Шагэ, но ужин, только ужин... К тому же, у тебя есть поклонник! — Кинт улыбнулся.

— Не смеши меня, Кинт, этот мальчик не в моем вкусе, а вот на счет тебя... честно, я была бы тебе хорошей женой, Кинт.

— А я был бы тебе плохим мужем, — Кинт достал трубку и показал ее Шагэ.

— Кури, — разрешила она, — я потом проветрю.

— И если ты не забыла...

— Помню, помню, у тебя есть невеста — милая Сэт... Сэт Григо.

— Была. Давай сменим тему? — Кинт выдохнул дым к потолку.

— Давай, о! Это очень дорогой табак, — повела носом Шагэ, решив действительно сменить тему, потому как во взгляде Кинта что-то резко изменилось, взгляд стал тяжелым и наполнился какой-то глубокой тоской, но на короткое время, на мгновение, но Шагэ это заметила.

В воздухе повисли слои ароматного табачного дыма и тишина, неловкая тишина, попытки разговорить Кинта Шагэ оставила, ну и Кинт выкурив трубку, поблагодарил хозяйку за ужин и стал собираться...

Одноколейник пронесся через весь город, вспарывая ночную тишину и спокойствие богатых кварталов громким звуком двигателя, словно загнанный секач с утробным похрюкиванием. И через полчаса остановился у ворот фермы, которые, тоже услышав приближающийся звук мотора, уже вышел открывать отставной гренадер.

— Как тут, спокойно? — заглушив двигатель, поинтересовался Кинт.

— Да, все спят уже.

Кинт закатил в сарай одноколейник и прошел в домик для прислуги, куда спустя пять минут, вернулся и Гиро.

— Поужинаете? — поинтересовался Гиро и кивнул на сковороду на очаге.

— Спасибо, я уже поужинал... ложитесь спать, Гиро, сегодня я сам подежурю ночью.

— Эм...

— Ложитесь, — Кинт закрутил фитиль лампы висящей на балке, так, что тусклый желтый свет чуть освещал комнатку, затем присел у окна, выложив на стол пистолеты.

— Ну нет, — Гиро было улегся, но увидев пистолеты сел на топчане, протянул руку и взял стоящий у стены карабин, — я с вами подежурю... мы кого-то ждем?

— Возможно...

— Тогда, я разбужу ребят?

— Не нужно, если что, то сами проснуться, они знают что делать...

Но никто не приехал брать ферму штурмом, ночь прошла спокойно и Кинт решил, что секретарь городского совета сделал правильный вывод из намеков, пусть и весьма радикальных. Однако, на всякий случай, в контору Кинт отправил обоих наемников. Сарт на рассвете ускакал на телеграф, а Гиро, по просьбе Кинта съездил в город и привез утренних газет, от которых еще пахло типографской краской. Утро было пасмурным и прохладным, поэтому прихватив газеты, Кинт растопил котел в подвале дома, поднялся в свою комнату, где дождавшись, когда из крана побежит горячая вода, наполнил большую медную ванну и, забрался в нее, решив почитать газеты...

Местная передовица ничего особого не сообщала, за исключением небольшой жандармской сводки о том, что в ремесленном квартале после непродолжительной перестрелки сгорела гостиница и еще пяток заброшенных халуп. А вот "Вестник терратоса" не скупился на новости, о странных арестах высокопоставленных чиновников или уважаемых аристократов инициированных тайной жандармерией по всему терратосу. Даже совет гильдий никак не мог повлиять на решительные действия инспекторов тайной жандармерии при поддержке солдат охранного корпуса. Аресты шли весь вчерашний день и ночь, обыски закончились лишь под утро...

— Началось! — Сарт ворвался в комнату к Кинту без стука и замер повернувшись к открытой двери в ванную.

— Не делай так больше, — Кинт снял курок револьвера со взвода и опустил его на табурет рядом с ванной, — я уже из газет понял, что началось...

— Для тебя вот, — Сарт вытряхнул из бумажного пакета на стол телеграфную ленту.

— Так читай, — Кинт выбрался из ванны и стал вытираться полотенцем.

— ... одной из боевых групп и Рузье удалось уйти... есть предположение, что появятся в Латинге... я прибуду, как только смогу, Морес... — прочитал Сарт.

— Все? — Кинт нахмурился.

— Все.

— Плохо, — Кинт нагишом быстро прошел к шкафу, достал походный баул, вытряхнул его содержимое на кровать и стал одеваться, одеваться в простую и удобную одежду, — Скачи в контору, Шагэ отпусти домой, скажи, что она уволена.

Кинт подобрал с кровати один из тугих кошельков и бросил его Сарту, потом подумал и бросил еще один, со словами:

— Вот, отдашь ей, скажешь, что это подарок ее дочери. Дирр и Оллэ пусть возвращаются сюда.

— Понял, — развернувшись на пятках, Сарт выскочил из комнаты и побежал по коридору.

— Что же ты, Морес Таг... — с досадой вслух сказал Кинт, затягивая ремешки портупеи с пистолетами, — ведь я же говорил, что надо сначала брать его...

Из картонной коробки, что Кинт вспорол ножом, на стол посыпались пистолетные патроны армейского калибра, которыми он стал снаряжать дюжину магазинов к пистолетам, затем, шесть из них размесились в подсумках портупеи, другие шесть Кинт рассовал по карманам кожаной жилетки и накинул ее поверх льняной рубахи. Потом Кинт сходил в сарай, где стоял одноколейник, забрал оттуда ручной картечник и принялся его снаряжать, выставив на стол коробки и мешочки со всякими стрелковыми принадлежностями... картечник конечно, оружие мощное, но вот перезарядка — вычистить каждый из шести стволов, выбить капсюль, запрессовать новый, затем отмерить порох, запыжевать, отмерить картечь, опять запыжевать... Кинт все делал на автоматизме, периодически поглядывая в окно, что выходило на поля к югу от фермы. Появилось какое-то дурное предчувствие и отзывалось оно уже знакомым шумом в ушах и вкусом металла на языке. Затем Кинт поднялся на чердак и отнес туда ящик с охотничьей винтовкой, которую успешно испытал на днях Сарт.

Глава десятая.

До обеда ничего необычного не происходило, Кинт даже успел перекусить остатками вчерашнего ужина наемников и Сарта. Город жил свой жизнью, соседи-фермеры выгнали стада на луга к югу от Латинга, по дороге проезжали повозки, разве что погода — с утра очень пасмурно и вот-вот снова зарядит дождь. Дирр по прибытию из закрытой на замок конторы был проинструктирован Кинтом и томится на чердаке сарая с армейским карабином в обнимку. Сарт и два инспектора тайной жандармерии местного управления укатили с проверкой на станцию воздухоплавания, проверка надуманная, но было необходимо как-то контролировать прибывающие с юга дирижабли и скреверы. Оллэ по прибытию из конторы был назначен вестовым и отправлен на железнодорожную станцию с запиской для господина Тьетэ, Кинт не был уверен, что Тьетэ бросится выполнять просьбу неизвестно откуда появившегося основателя службы охраны треста, но перекрыть и контролировать станцию была острая необходимость. Рузье выкрутился, избежал ареста... Кинт достаточно хорошо знал этого человека, а также ему были известны его возможности и, несмотря на возраст умения и навыки. Рузье опасный человек, хладнокровный, умный и расчетливый противник, и что-то подсказывало Кинту, что Рузье его просчитал, просчитал как предателя...

Кинт прошел к окну и задернул шторы, отчего-то всплыл в памяти образ Стрелка, наставника и если бы не обстоятельства, то возможно и друга, но у волков нет друзей, есть вожак стаи — Рузье и есть добыча — Кинт Акан, все, тут без вариантов.

Присев в глубокое плетеное кресло в глубине своей комнаты, Кинт по одному, крутя каждый патрон в пальцах по минуте, вставлял их в трубчатый магазин под стволом карабина и пытался нащупать то неуловимое, упущенное в структуре ордена волков, что ускользнуло от его внимания за два года проведенных с ними. Но тщетно...

— Господин Кинт! — громко сказал Гиро скрипя протезом подойдя к двери, к вам человек.

— Какой человек? — Кинт моментально оказался у двери и открыл ее, сжимая рукоять пистолета за спиной.

— Вас требует, ага, Кинта Акана, представился как член совета по обороне при парламенте, некий господин Шовье.

— Где он?

— Так стоит у ворот, на армейском фургоне приехал, пускать я его не стал...

— Ну да, нужно ему твое разрешение, чтобы войти! — Кинт втянул Гиро за рукав в комнату, а затем всучил ему карабин и патронташ, — присматривай за окнами с запада, если кто покажется из тех, кого ты не знаешь, не спрашивай имени, просто стреляй.

— Стрелять, так стрелять, — вздохнул Гиро, прошел к окну, чуть отодвинул штору...

Звякнуло стекло, стена у окна окрасилась бурым, а Гиро упал лишившись половины головы.

— Дьявол! — Кинт рухнул на четвереньки прополз в ванную комнату, снял со стены небольшое круглое зеркало, затем переместился к окошку-отдушине под потолком и, подняв зеркало, стал рассматривать двор в его отражение.

Ворота уже открылись, и во двор въехал фургон, из него выскочили пятеро человек вооруженных короткими карабинами...

Почему не стреляет Дирр?— подумал Кинт, но, вспомнив о судьбе отставного гренадера остывающего в комнате, лишь бранно выругался, выскочил пригнувшись в комнату, схватил со стола холщовую сумку с картечником и крадучись стал продвигаться по коридору второго этажа к широкой лестнице ведущей в гостиную.

— Господин Рузье ожидал от тебя чего-то подобного, Кинт Акан! — прокричал незнакомый голос снизу, — но вот то, что у тебя есть покровитель в виде полковника Мореса, это сюрприз, неприятный надо сказать сюрприз! Не трать наше время Кинт, выходи, исход известен нам обоим! Да, и прихвати деньги, что тебе выданы орденом!

— Кто ты такой? — крикнул в ответ Кинт, осторожно прокрался к крайней от лестницы комнате, открыл дверь и присел в проеме, достав из сумки картечник и чугунный цилиндр гранты, освободив пружинный взрыватель.

— Тот, кто следил за тобой с самого первого дня твоего появления в ордене! Твоя тень, Кинт Акан, — незнакомый голос даже как-то гоготнул от удовлетворения сказанным, — я говорил Рузье, что тебе нельзя доверять, но хозяин не слушал, он почему-то строил на тебя какие-то планы, говорил, что ты отличный боец.

Внизу скрипнула доска ступени и Кинт, бросив вниз гранату, поднялся и побежал к лестнице, ведущей наверх, в небольшой коридор из которого был выход на чердак. Послышался топот, затем заразу взрыв, звон стекла и треск дерева.

— А-ааа, проклятье! Сжечь его! — прокричал другой голос с надрывом.

— Нам нужны деньги! Вперед, наверх, взять его! Вы двое, на улицу, смотрите за окнами, он хитрый, чтобы не выскочил!

В коридор второго этажа залетела снизу граната, взорвалась, снеся двери ближних комнат, по лестнице загромыхали сапоги, а Кинт шагнул к перилам лестницы и выстрелил из картечника по двум силуэтам, проскочившим в дыму и пыли.

Кинт уловил характерный гул, доносящийся сверху... Дирижабль? Похоже, только не транспортный и не военный, а судя по гулу — небольшой.

Решили сверху поднажать? — подумал Кинт, забежал на чердак и закрыл за собой тяжелую дверь, подперев ее балкой. По крыше затопали две пары ног, гул стал отдаляться, а затем кто-то стал выламывать черепицу у коньковой балки. Кинт отбежал в темный угол, довернул ствол картечника и выстрелил сразу, как только в проломе показалось лицо... Сверху бранно выругались басом, отпихнули от пролома тело мгновенно умершего человека, а потом в пролом полетела граната, следом вторая... Кинт метнулся к груде старой мебели и рухнул за нее, раздалось сразу два взрыва, Кинта придавило половинкой тяжелой столешницы, что и спасло... Потолок второго этажа обвалился там, где взорвались гранаты, часть черепицы осыпалась, под крышу кто-то спрыгнул. С трудом пытаясь разглядеть в клубах дыма, пыли и мусора человека, Кинт выстрелил, провернул стволы и выстрелил еще раз в убегающую за балку тень, та замерла, качнулась и упала. Звон в ушах стоял такой, что Кинт не мог вычленить ни единого звука, оставалось полагаться только на зрение... Подведя следующий ствол картечника под курок, Кинт приподнялся на локте, не решаясь выбираться из-под столешницы и посмотрел на входную дверь — балка подпирающая дверь на месте.

— Хорошо, — подумал Кинт и посмотрел вверх, на пролом в крыше, как раз в тот момент, как над домом проплыл маленький дирижабль, с гондолой вместимостью на дюжину человек, не более, — мой друг Стрелок, похоже там, может и Рузье там... Им нужны деньги, и документы треста, чтобы открыть ячейку в казначействе ратуши... нет, сжигать пожалуй не станут, значит, еще повоюю.

Саднили колени и локти, спина намокла, также Кинт заметил, что намокла и прилипла к спине рубаха...

— Зацепило, проклятье! — Кинт решил не выбираться из-за своего "бруствера", лишь достал последнюю гранату, положил рядом и прицелился в дверь, на которую уже кто-то налегал снаружи и стреляли по медным петлям.

После очередного выстрела, дверь не устояла и грохнулась, снова взметнулись клубы пыли, в проеме выросла фигура и Кинт спустил курок, следом метнул гранату, дождался взрыва, затем, превозмогая невыносимую боль в спине, выскочил из своего укрытия наперевес с картечником и забежал в коридор, где перескочив два тела, догнал хромающего вниз по лестнице нападавшего выстрелом.

— Дашье! Дашье! — с трудом, но Кинт услышал, как крикнул кто-то с улицы, — ну как там?

Никто не ответил из дома, Кинт попытался довернуть ствол, но механизм заклинило, аккуратно приставив к стене бесполезный картечник, он достал пистолеты и на носках, переступая разбросанный взрывом хлам, стал спускаться по лестнице, чуть наклонившись и пытаясь разглядеть то, что происходит в гостиной. Вдруг снаружи послышались выстрелы...

— Дьявол! — Кинт метнулся в свою комнату, затем в ванную, снова взял зеркало и стал рассматривать то, что происходит перед домом.

Один из нападавших укрылся в домике для прислуги, второй за фургоном, они отстреливались от городовых, которые, должно быть, патрулируя окраины, прибежали на звуки боя. Но нападавшие отстреливались успешно, два тела уже лежали на дороге, а один городовой укрылся на берегу и почти сполз в реку. Кинту с большим трудом стал даваться каждый шаг, правая нога отказывалась слушаться, от крови была мокрая уже не только спина, текло уже по ногам. Опираясь на стены, точнее на то, что от них осталось, Кинт вернулся на чердак, укрываясь от барражирующего над домом дирижабля. Он отыскал ящик с винтовкой, сгреб и сунул в карман жилета тяжелые патроны, один из них вставил в ствол и закрыл затвор, после чего опустился по одной из балок и сел на пол в ожидании...

Спустя минуту показался сначала серый пузырь корпуса, который почти сливался с таким же серым небом, потом и гондола... Кинт выстрелил сразу, как только увидел высунувшегося из окна гондолы со своей винтовкой Стрелка, затем спешно, помогая себе ногами, отполз от пролома, так как Стрелок выстрелил в ответ почти сразу же. Тяжелая пуля ударила в пол, пробив и слой глины с опилками, которыми был утеплен потолок и толстую доску перекрытия.

— Нет, я в него так не попаду, — прошипел Кинт, сунув руку под рубаху на спине, нащупав рану, потом посмотрел на окровавленную ладонь и добавил, — еще немного и я вообще, ни в кого не попаду...

Кинт снял с себя жилет, портупею, и стал рвать рубаху, кое-как перевязался, затем, выбрал цель проще — редуктор привода винтов вертикальной тяги расположенный под гондолой. Вставив очередной патрон, Кинт прицелился и выстрелил, затем еще и еще, и только последним патроном, он добился своего — тяжелая пуля разнесла кожух и должно быть пару важных шестерней, дирижабль качнулся, гул прекратился, потом что-то зашипело, а потом над домом с ревом пронеслись два скревера, заставив Кинта вжать голову в плечи. Один был военный, второй пассажирский, Кинт, когда силы уже начали оставлять его и перед глазами все поплыло сливаясь с серым небом улыбнулся, увидев как выстрел пушки скревера разнес на куски корпус дирижабля и он камнем полетел вниз, рухнув и взорвавшись где-то у реки.

— Хороший выстрел, — прошептал Кинт и его голова безвольно упала на грудь.

Глава одиннадцатая.

Кинт явственно ощущал запах дыма и сгоревшей плоти... темная пелена мешала разглядеть то, что перед ним, он с трудом подался вперед и удалось сделать шаг, потом еще, пелена расступилась и Кинт лишь по завалившейся и раскуроченной взрывом кованой ограде смог узнать это место — особняк Яна Григо в Тэке. Людей вокруг нет, живых нет, зато мертвых много, очень много, через них приходилось переступать, а то перебираться через груды обожженных и изувеченных тел, чтобы добраться до беседки. Она словно была не на своем месте, среди этой разрухи, пожарищ и смерти... Белая, с купольной крышей, будто висящей в воздухе на четырех тонких колоннах, внутри стул с высокой спинкой, мольберт и начатый рисунок, так, набросок углем и лишь силуэты, очень знакомые силуэты... вот силуэт отца, Кинт его узнал сразу, а этот сутулый человек что опирается на винтовку, примкнутым штыком воткнутую в землю — капитан Бретэ, да это он... Кинт очень хотел увидеть Сэт, но ее нигде не было, что очень странно, ведь это явно ее рисунок. Вдруг Кинта кто-то позвал, голос незнакомый, так стоя в беседке, Кинт обернулся — никого, лишь руины кругом. Он повернулся еще раз, потом еще, а потом беседка будто сама начала вращаться на месте, все быстрее и быстрее... снова пелена, темнота и вдруг свет, яркий свет.

— Прикройте, прикройте шторы, — снова этот незнакомый голос.

Кинт с трудом открыл глаза, совсем немного и, увидев перед собой высокого мужчину в белом фартуке, спросил:

— Ты кто?

— Вам не нужно сейчас разговаривать, самое страшное позади, просто набирайтесь сил.

— Где... где я?

— Вы в лазарете Святых предков.

— Актур?

— Да, ну все, отдыхайте... — человек вышел.

Кинт медленно повернул голову и посмотрел ему вслед, а потом осмотрел место, где он находится — высокий потолок, все белое, чистое, большое окно занавешенное шторами, у окна столик, за которым сидит какая-то женщина. Кинт попытался приподнять голову от низкой подушки, но тут вдруг от поясницы до шеи его пронзила дикая боль, он стерпел ее, но засопел и тихо, бранно выругался...

— Не только я, но стены этого благородного заведения сейчас покраснеют от ваших слов! Доктор Горн что сказал? Лежать! Вот и лежите!

— Пить хочу.

Женщина вздохнув встала, подошла со стаканом в руке, макнула в него кусок бинта и промокнула губы Кинту со словами:

— Пить потом, терпите.

Сил у Кинт действительно практически не осталось, он их даже не нашел, чтобы в такой же бранной манере послать эту жадную до воды тетку куда подальше, но как ни странно даже от пары капель воды попавших в рот, жажда немного унялась, Кинт закрыл глаза и провалился в сон.

В следующий раз, Кинт вывалился из сна, оттого что на улице что-то громко заскрипело, а потом звякнуло. Так как плотные шторы были задернуты, он не смог разобрать какое время суток, то ли раннее утро, то ли вечер. Жадной тетки за столиком не было, вместо нее сидел какой-то мальчишка и катал по столешнице деревянную модель моторного фургона, увидев, что Кинт открыл глаза, мальчишка побежал из комнаты... кого-то он Кинту напомнил.

— Проснулись? — В комнату вошел доктор Горн, — ну, набирайтесь мужества, придется потерпеть.

— Потерпеть что?

— Перевязку, будет больно, предупреждаю, но зато, — доктор поднял палец вверх, — после перевязки вас покормят, господин Кинт... кстати моего сына тоже так зовут.

— Это достаточно распространенное имя на юго-востоке, — Кинт поморщился, попытавшись снова поднять голову, — давайте уже перевязывайте, есть хочу... и мне надо связаться с одним человеком из тайной жандармерии.

— Этот человек сам скоро вас навестит, — Горн чуть улыбнулся, — полковник Таг, я понимаю?

В ответ Кинт кивнул.

— Давайте, я вам помогу перевернуться на живот.

Легко сказать — перевернуться, с Кинта сошло семь потов, прежде чем удалось это сделать, руки и ноги словно чужие, слабость, накатила тошнота и на лбу выступил холодный пот. Доктор вышел и вернулся через несколько минут в компании двух женщин, они ассистировали ему во время перевязки. Боль была действительно такая, что Кинт едва не терял сознание...

— Ну вот, дренирование дает положительный результат! — через полчаса пытки объявил доктор, — нагноения не предвидится, у вас очень выносливый организм, правда, крови вы потеряли почти до критического, то есть смертельного уровня... если бы вас доставили сюда на каких-то полчаса позже, то я не смог бы вам помочь.

— Что, сильно зацепило?

— Вот, примите порошок, он облегчит боль, и вы немного поспите, а потом поужинаете, — доктор ссыпал на язык Кинту мерзкого на вкус порошка и дал запить воды, — что до вашего ранения... так оно осколочное. Осколок прошел по касательной и вспорол вас, извините, от зада до левой лопатки, ну и серьезная контузия тканей у позвоночника, от чего вам так тяжело даются движения руками и ногами, но это пройдет, когда сойдет отек.

— И сколько мне здесь придется находиться?

— А вы торопитесь куда-то?

— Не то чтобы тороплюсь, просто... возможно, кое-кто решит доделать то, что не сделали те люди в Латинге.

— На счет этого не волнуйтесь, кроме меня, полковника Мореса Тага и моей супруги никто не знает, что вы выжили... на той ферме был пожар... сгорело все...

Голос доктора Кинт уже слышал обрывками, веки потяжелели, и он снова провалился в сон.

Две недели Кинт провел в палате лазарета, ежедневно терпел болезненные перевязки и отсыпался. Перевязки теперь реже, а последние три дня сон не шел, так недолгая дрема и снова бдения уставившись в потолок. Происходило еще кое-что — в те моменты, когда Кинт погружался в дрему, ему являлся образ юной Маани, но этот образ принадлежал ей короткое время, потом ее лицо преображалось, и Кинт видел Сэт, некоторое время она смотрела не него, улыбалась, а затем растворялась в дымке. Кинт просыпался, тяжело дыша, и с каждым ударом сердца в голове звучало — "Сэт... Сэт... Сэт...".

Посетителей, кроме доктора Горна и двух его помощниц не было, разве что иногда в дверь просовывал голову мальчишка лет девяти, Кинт поворачивался, мальчишка некоторое время смотрел на него, а потом тихо закрывал дверь и уходил.

После очередной перевязки, которая была уже на так болезненна, Кинт плотно и с аппетитом поел, под похвалы доктора Горна.

— Вот и хорошо, через два дня за вами придет господин Морес Таг и вас перевезут в другое место, кстати, мне сказали, что вы ночами бродите по комнате.

— Просто не спится, да и все бока уже отлежал.

— Ну ка, покажите...

Кинт медленно свесил ноги и встал у кровати.

— Хорошо, пройдитесь, вот до окна.

Прихрамывая на правую ногу Кинт дошел до занавешенного окна и, отодвинув штору, посмотрел на улицу.

— Вон там за деревьями пруд... ночью в нем отражается луна, красивый вид. Да, — вздохнул Кинт, — уже лето.

— Рекомендую приобрести трость, некоторое время она вам будет необходима, пока полностью не восстановятся связки и кровообращение.

— Так и сделаю, — ответил Кинт, хотел было отойти от окна, но увидел силуэт девушки, у кустарника рядом с прудом. Та кормила лебедей, бросая что-то в воду... Кинт помотал головой и задернул штору.

— Все хорошо? Господин Кинт?

— Да, просто показалось... а что там, у пруда?

— Там клиника господина Мадата, для эм... для лечения душевных недугов и прочих заболеваний, связанных с нервными расстройствами.

— Понятно, — Кинт еще раз отодвинул штору, но у пруда уже никого не было.

— Скажите, — доктор замялся и пару секунд смотрел в пол, а потом спросил, — вы ведь не аристократического происхождения?

— Нет, — Кинт улыбнулся и поковылял к кровати.

— Просто очень много шума по вашей милости поднялось после тех событий в Латинге, а господин Морес так озабочен вашим здоровьем, будто вы аристократ очень высокого сословья... и не только Морес...

— Да уж, но мы с господином Моресом просто давние друзья.

— А моя супруга, вы давно с ней знакомы? — спросил в лоб доктор Горн, — ни кого либо, а именно ее вызвали в управление тайной жандармерии посреди ночи и приказали лететь в Латинг... а потом, когда вас доставили сюда, она не отходила от дверей операционной...

— Возможно, — Кинт присел на кровать, — возможно, я понял о ком идет речь.

— Так вы знакомы с Маани?

— Знаком, но очень давно ее не видел...

— Знаете, — Горн присел на кровать рядом с Кинтом, продолжая смотреть в пол, — вы наверное хороший человек, если ради вашего спасения были задействованы такие силы... и я догадывался, но когда увидел вас, то все понял.

— О чем вы?

— Маани сама вам расскажет, — доктор вздохнул, — она очень переживала, но сама стеснялась приходить, дабы не порождать слухи и сплетни, и присылала сына, чтобы он присматривал за вами.

— Скорее подсматривал, — хмыкнул Кинт.

— Да, — доктор Горн тоже улыбнулся, — он пробирался в лазарет, чтобы не встретится со мной, а потом убегал...

— Заговорщики.

— Точно... — Горн кивнул и поднялся, — так что, мне сказать супруге, что вы хотите ее видеть? Она сама не придет, но я же вижу... я все понимаю...

— Вы что-то не договариваете, доктор.

— Я пошлю за Маани и сыном, — доктор остановился в дверях, — отдыхайте.

— Вы тоже хороший человек, доктор Горн, — сказал Кинт, ему действительно хотелось увидеть Маани, просто увидеть, узнать что у нее все хорошо... Нет, прежних, бередящих душу чувств уже не было, было лишь тепло от того, что в этом мире есть близкий человек, — Доктор Горн, мне бы что-то накинуть, неловко, знаете ли, разговаривать с дамой в исподнем.

— Вам принесут халат... — доктор вышел.

Спустя час, Кинт обувшись в стоптанные шлепанцы и завернувшись в казенный халат, от которого несло порошком от моли, стоял у окна и разглядывал черепичные крыши бывшей столицы терратоса. Чадящие вдалеке, на окраине города высокие трубы цехов и фабрик, лениво плывущие по небу дирижабли. Кинт давно не был в этом городе, однако, никаких ностальгических воспоминаний не ощущалось... именно этот город лишил его честного имени, именно отсюда он загнанным зверем бежал, прячась в трюме корабля. Но были и те, благодаря кому Кинт не до конца разуверился в людях. Кинт даже улыбнулся, вспомнив двух толстушек, мать и дочку в маленькой пекарне на площади, еще, была артель портовых грузчиков... Еще Кинт думал о заглядывающем в палату мальчишке, он уже прекрасно понял кого он ему напоминает, да и возраст маленького Кинта совпадал по срокам с той встречи с Маани, когда они забыв про все скакали среди лугов а потом предавались любви в полевых цветах... Вдруг в памяти отчетливо всплыла картинка:

Скревер был уже загружен образцами руд, бумагами с отчетами руководителя экспедиции и какими-то работами студентов. Прежде чем запустить силовую установку, Маани поманила отдельно стоящего от остальных Кинта, он вбежал по крылу к кабине...

— Вот возьми это, — Маани протянула Кинту брошь, простую, из серебра с парой самоцветных камней, — на память.

— Жаль, мне нечего тебе дать на память обо мне... разве что пистолет, — грустно улыбнулся Кинт.

— Нет, пистолет не надо, — рассмеялась Маани, а потом, покосившись на стоящих недалеко профессора и студентов поцеловала Кинта, — ты мне уже все дал, я буду помнить тебя.

— Прощай, — Кинт спрыгнул с крыла и отбежал подальше.

Дверь скрипнула и Кинт обернулся. В комнату просочился мальчишка, а следом вошла Маани, она была одета в белое платье до пят, даже не видно ее обуви, соломенная шляпка венчала замысловатую прическу... взгляд... её взгляд был несколько растерян, а на губах застыла кроткая улыбка.

— Матушка, видишь, он уже ходит, я же говорил, — радостно сообщил мальчишка, с черными, как уголь глазами, тряся мать за руку.

— Здравствуй, Маани, — Кинт прошел им на встречу, остановился перед гостями и поцеловал Маани руку, которую она подала и которая дрогнула, как только Кинт прикоснулся к ней губами.

— Здравствуй, Кинт.

— Здравствуйте, господин Кинт, — мальчишка сделал шаг вперед и коротко поклонился.

— Я вас тоже приветствую, молодой господин Горн.

— Нам надо поговорить, Кинт.

— Давай поговорим, и не плохо бы на улице, там, в каштановой аллее лавочки, можем спуститься туда.

— Тебе не будет трудно?

— Надо ходить, пойдем.

Кинт конечно погорячился, проход по длинному коридору лазарета, спуск по лестнице и путешествие на две сотни шагов до аллеи вызвали одышку, и холодный пот выступил на лбу.

— Тяжело? — с сочувствием спросила Маани присев рядом на лавку.

— Терпимо.

— Матушка, можно мне на пруд, там за кустами?

— Иди, только не пугай птиц.

— Хорошо! — подпрыгивая, мальчишка скрылся за живой изгородью из аккуратно подстриженных кустов, пышно цветущих и от которых доносится приятный сладкий аромат.

— Ты уже догадался? — спросила Маани, взяв Кинта за руку, и кивнула вслед убежавшему мальчишке.

— Да, это не трудно... — Кинт прикрыл своей ладонью руку Маани, — я конечно в детстве не часто смотрелся в зеркало, но увидев его в первый раз, отметил, что есть в нем что-то знакомое, а потом, после разговора с твоим супругом сегодня утром, я все понял.

— И что же теперь делать?

— То есть?

— Мой муж тоже обо всем догадался, слишком все было быстро, ты был ни жив — ни мертв, я не могла скрывать своих переживаний, — затараторила Маани а потом уткнулась в плечо Кинта и заплакала.

— Думаю, Господин Горн никак не изменит своего отношения ни к тебе, ни к...

— ... твоему сыну? — закончила за Кинта Маани.

— Он же про это не знает, — Кинт кивнул в сторону озера.

— Нет.

— Вот и пускай все остается как есть, твой муж хороший человек, он все понял и принял, я буду держать язык за зубами и держаться от вас подальше, от меня ведь одни неприятности и рядом ходит смерть.

— Я все расскажу Горну, расскажу о нас.

— Но ведь нет уже никаких нас, есть ты и твоя семья, не рушь свое счастье.

— Глупый, — Маани шмыгнула носом, и утерла глаза платочком, — я расскажу о нас тогда, десять лет назад, просто он должен все узнать от меня, и перестать уже догадываться, и что-то там себе думать, и ты прав, у меня счастливая семья.

— Вот это хорошо, будь с ним честна.

— Господин Морес меня просил не распространяться о событиях в Латинге, но что это была за бойня, Кинт?

— Это была жирная точка в одной давней и очень неприятной истории мести.

— Господин Кинт! Господин Кинт! — к лавочке спешила женщина из прислуги лазарета, — вот вы где... ой, добрый день мадам Горн.

— Добрый день, — Маани встала и поправила шляпку, — ну я пойду, мне надо проведать еще одного человека.

Маани направилась по дорожке к пруду, а женщина из прислуги наклонилась к Кинту и сказала:

— Господин Горн послал за вами, вам пора принимать порошки и ужинать.

— Что ж, идемте... — Кинт тоже поднялся с лавки, не без труда, но от помощи отказался.

Следующие два дня прошли немного интереснее относительно предыдущих, доктор Горн был в великолепном настроении, и даже принес Кинту трость, простенькую деревянную и с ней стало действительно сподручнее спускаться и подниматься по лестнице. Доктор разрешил Кинту прогулки после приема пищи, то есть утром, после обеда и после ужина, Кинт с удовольствием гулял вокруг лазарета и думал... думал о том, что ему теперь делать, зная что у него есть сын, но решил, что делать ничего не надо, он радовался тому, что у маленького Кинта есть мать и отец, что он не познает горя сиротства и одиночества, у мальчика есть дом, и он окружен заботой любящих его людей... Кинт доставал из кармана халата лист бумаги, на котором был аккуратным почерком написан адрес семейства Горнов в Актуре, и короткое "пиши, не теряйся...", снова убирал его и кивал каким-то своим мыслям.

Морес Таг прибыл на рассвете, его никто не сопровождал и он сам был за рулем моторного фургона, Кинт увидел это стоя у окна и глядя на отражение месяца в пруду, а так же на то, как тухнут звезды сдаваясь рассвету. Полковник без стука вошел в комнату с дорожным саквояжем в руке...

— Не спишь?

— Выспался, господин полковник, — Кинт повернулся.

— Одевайся, тут кое-что твое, что уцелело, а вот одежда из моего гардероба, думаю, будет в пору, — Морес поставил саквояж на кровать.

— Спасибо, — Кинт открыл саквояж и вытряхнул его на постель, поворошил вещи и облегченно вздохнул потянув портупею, в которой был один пистолет, — ну, хоть так.

— Второй бит осколком, я его выбросил, и вообще, мне и Сарту там было совсем не до сборов твоего арсенала, уж поверь! Хорошо, что тебя удалось быстро отыскать. Ничего, новый арсенал соберешь.

Легкие брюки, лакированные туфли, блуза и шерстяная жилетка пришлись действительно в пору, в завершение всего был еще фетровый котелок с неглубокой тульей. Опираясь на трость Кинт застыл посреди комнаты, на что Морес хмыкнул и сказал, — еще побриться и хоть сейчас в лучший ресторан Актура.

— Боюсь, про рестораны в ближайшее время придется забыть, хотя... я бы сожрал здоровенный кусок мяса на кости.

— Да, придется забыть... ну, поехали.

— Дорога дальняя?

— Минут десять, и ты там уже жил.

— Едем к твоей сестре?

— Да, — Морес указал на дверь.

— А доктор Горн?

— Я его предупредил еще вчера вечером.

Моторный фургон размеренно тарахтел современным двигателем на жидких смолах, Кинт забрался в купе, а Морес ловко запрыгнул в кабину и фургон покатил в сторону ворот.

— Штору прикрой! — обернувшись, крикнул Морес.

— Хорошо, — ответил Кинт и прежде чем задернуть штору в окошке купе, его внимание привлек свет в окне здания у пруда.

Свет горел только там, и скорее всего, исходил от свечи в глубине комнаты, а на шторе, как в театре теней, отражался силуэт девушки, Кинт снова тряхнул головой, прогоняя наваждение, задернул штору и откинулся на спинку мягкого дивана.

Спустя десять минут фургон въехал в ткацкий квартал, сбавил скорость и повернул, заехав в арку двора-колодца, Морес заглушил двигатель и постучал по деревянной стенке из кабины:

— Мы на месте.

— Ничего не изменилось, — осматриваясь Кинт выбрался из фургона, а потом посмотрел на ворота конюшни, они были распахнуты, а внутри стояли самобеглая коляска и одноколейник, — хотя нет, изменения есть... а одноколейник?

— Да, Сарт перегнал из Латинга, а в комнате кое-какие вещи, он их из апартаментов забрал.

— Я планировал там еще пожить, они оплачены на полгода вперед.

— Забудь, и пока тебе не стоит там появляться.

— А кстати, где Сарт? С ним все в порядке?

— Более чем, разве что отправлен управлением подальше, пока не уляжется все.

— Куда, если не секрет?

— Секрет, извини, — Морес развел руками и кивнул на парадную, — пойдем.

— Морес! — Мадам Поль встретила Кинта и брата в холле, а потом всплеснула руками, — Надо же, Кинт!

— Вы запомнили мое имя? — Кинт учтиво поклонился, но поклон был не глубокий, дабы не пошли насмарку труды доктора Горна.

— Хлопот ты мне доставил, — мадам Поль улыбнулась, — еще бы не запомнить.

— Ну, хлопоты доставлять он умеет, — Морес чуть улыбнулся и поцеловал сестру в щеку, — комната готова?

— Да, все та же, поднимайтесь, вот ключ... завтрак?

— Было бы неплохо, — Кинт кивнул.

— Тогда пойду готовить, а то в прошлый раз ты игнорировал мою стряпню...

Глава двенадцатая.

Кинт отметил, что гостиница мадам Поль вполне процветает, сделан ремонт — крашеные стены, длинный коридор, повторяющий изгибы трехэтажного здания теперь освещается не тусклым светом газовых рожков, а этими новыми лампами с ярко горящими спиралями внутри стеклянных колб, а чистка ковровой дорожки на всю длину коридора, должно быть обходится в золотой кест, а то и больше. Но это на третьем этаже, куда поднялись Морес и Кинт, на втором комнаты дешевле, это Кинт запомнил с прошлого своего проживания здесь. А на третьем этаже все весьма дорого, тут вам и камин, и отдельная туалетная комната...

— Проходи, располагайся, — Морес отомкнул ключом дверь и потом вставил его в замочную скважину изнутри.

Кинт осмотрелся, подошел к шкафу и приоткрыл его дверцу...

— Да, там тоже все без изменений, — кивнул Морес и сел в кресло у камина, — выход на крышу.

— Скажи, полковник, — Кинт уселся в кресло напротив, — почему вы сразу не взяли Рузье?

— Все сложно, Кинт, я тебе говорил, что даже в своем управлении я могу доверять далеко не всем... Можно было месяц выкуривать этого Рузье из старых винных погребов, и тем самым потерять драгоценное время на то, чтобы отрубить все нити, за которые он дергал. Было принято решение лишить его ресурсов и связей.

— И он ускользнул, пока вы это делали.

— К сожалению да, но к счастью, он не знал, насколько ты упертый в своей мести.

— И вот месть свершилась, но удовлетворения, поверь, нет никакого... их не вернуть, ни Вакта, ни Волье, ни Ракэ, — Кинт вздохнул, откинул голову на спинку кресла и уставился в потолок, — хотя, убивать тех людей в Латинге мне было приятно.

— Ты сумасшедший Кинт.

— Наверное... Кстати, я пока лежал в лазарете, узнал, что там на территории есть клиника некого доктора Мадата, он как раз, — Кинт постучал пальцем себе о виску, — голову лечит.

— В твоем случае, думаю, это бесполезно.

— Как знать... Хочешь новость, Морес?

— Надеюсь, после нее мне не придется поднимать по тревоге охранный корпус?

— Нет, — Кинт рассмеялся, — а потом наклонился к полковнику глядя ему в глаза, — только дай слово, что это останется между нами, от этого зависит честь хороших людей и будущее одного сорванца.

— Тебе не нужно об этом просить...

— Но все же... Морес, у меня есть сын!

— Кинт Горн?

— Вот скучно с тобой полковник...

— Кинт, во-первых, мадам Маани, а точнее капитан военного воздухоплавания Маани Горн, моя подчиненная, ели ты не забыл, во-вторых, ваши редкие встречи... почти всем им я был свидетелем, ну и в-третьих...

— Ладно, ладно, я понял...

В дверь постучали и сразу открыли — мадам Поль, удерживая на руках тяжелый поднос, с блюдами от которых парило, и шел немыслимый аромат, вошла в комнату и поставила поднос на стол у окна.

— А где же ваш сын, — Кинт задумался, — Маки, да... он должно быть уже совсем большой?

— Он в Майнге, заканчивает механическую академию, — улыбнулась мадам Поль, — у него скоро экзамены.

Морес посмотрел на часы на стене...

— Ну, я пойду, — спохватилась мадам Поль.

— Ты куда-то спешишь? — заметил Кинт.

— Нет, кое-кто опаздывает... рекомендую приступить к завтраку, потом будет не до него, а холодными есть глазунью с ветчиной, это надругательство над стряпней моей сестры.

— Мы кого-то ждем? — Кинт перенес плетеное кресло от камина к столу, уселся и начал работать ножом и вилкой.

— Да, очень важного человека, я не буду называть тебе его имени...

— Тогда назови хотя бы должность или звание, чтобы я подобрал слова.

— Это секретарь канцелярии безопасности терратоса.

— кхм... — Кинт поперхнулся, — в этом случае слова лучше забыть, дабы не сболтнуть лишнего и не отправиться на рудники в лучшем случае или на виселицу в худшем.

— Поверь, виселица далеко не худший вариант, — Морес пригладил свои тараканьи усики и тоже приступил к завтраку, — господин секретарь подробно изучил твое дело, с того самого момента, как только ты попал в поле зрения тайной жандармерии.

— Это с сиротской школы что ли?

— Именно.

— Понятно... а зачем?

— Чтобы выяснить, достоин ли ты, Кинт Акан, его внимания, а также для того, чтобы принять определенные решения...

— Подожди... ты меня сюда привез для закрытого трибунала?

— Да, — Морес пожал плечами, — точнее для вынесения решения по нему, сам трибунал состоялся пару дней назад.

— Аппетит пропал, — Кинт оттолкнул тарелку, — вот вы, полковник, не можете без этих своих штучек, а? Может, мне уже сразу, пока не поздно, по крыше уходить?

— Успокойся, Кинт, — Морес встал, прошел к небольшому шкафчику у стены и достал оттуда три изящных бокала и глиняную, неправильной формы бутыль с сургучной пробкой, — но уходить тебе придется и желательно сегодня, однако, дождемся господина секретаря, для тебя это важно, поверь... впрочем, и для меня.

Кинт перетащил к окну кресло и стал охлопывать себя по пустым карманам...

— Дьявол, и трубки нет.

— Вот, — Морес тоже подошел к окну, достал позолоченный портсигар, открыл и предложил Кинту.

Курили молча, выдыхая аромат дорогого сигарного дыма на улицу, и глядя на просыпающийся город... уверенные шаги по коридору послышались сразу после того, как прекратился бой часов на башне ратуши, и перестали гудеть многочисленные фабрики и цеха на окраине, призывая рабочих на свои места. Шаги приблизились, дверь распахнулась и вошел... Морес... да, только лет на тридцать старше, ниже ростом и гораздо шире, но очень, очень схож лицом.

— Неплохой табак, — вошедший повел носом, прошел к столу и опустил на кресло саквояж.

На нем был форменный синий камзол, как у инспекторов тайной жандармерии, но ни единого отличительного знака, разве что на манжетах и воротнике-стойке позолоченная оторочка...

Полковник Морес и Кинт одновременно выбросили окурки в окно, развернулись, и по уставу прижав ладони к бедрам коротко кивнули.

— Вот они, поджигатели спокойной жизни граждан! Просто герои терратоса, да будет светла память Таргала Объединителя! — Секретарь канцелярии безопасности терратоса подошел сначала к Моресу просверлив его глазами, затем к Кинту.

Установилась на мгновение тишина, а потом толстяк внезапно расхохотался, и плюхнувшись в кресло сказал:

— Морес, ты не представляешь, в каком месте вылез тот штык, который ты и твой протеже воткнули в этот змеиный клубок! Да садитесь уже! Но видят небеса, Морес, только в память о моей покойной сестре и твоей матери, я сделал так, что ты не отправлен в какой-нибудь Тэк простым городовым!

"При таком положении дел и при моем происхождении, похоже, что виселица это весьма благоприятный исход" — подумал Кинт, но отчего-то улыбнулся.

— Садитесь, говорю, у меня через полчаса аудиенция у монарха.

— Как его здоровье? — прокашлявшись, спросил Морес.

— Лучше, гораздо лучше... а что вы улыбаетесь, молодой человек?

Кинт озвучил причину своей улыбки, точнее произнес вслух то, о чем подумал мгновение назад.

— Это вполне могло случиться, если бы не ваши заслуги перед терратосом, и не проделанная работа, с которой, замечу, — секретарь погрозил толстым пальцем — колбаской Моресу, — не могли справиться не один год лучшие инспекторы тайной жандармерии, капитан Кинт Акан.

— Что, простите?

— Да, да... вы восстановлены в звании, но без полагающихся привилегий по демобилизации от совета по обороне, — секретарь кивнул на бутыль, — Морес, я же сказал, у меня еще важная встреча...

Поняв намек, Морес сорвал сургучную пробку и разлил по бокалам шант, не менее чем десятилетней выдержки. Секретарь встал с бокалом в руке и торжественно произнес:

— Господа офицеры, во славу терратоса!

— Во славу терратоса! — ответили Морес и Кинт хором.

— Теперь что касается вас обоих... — секретарь отставил бокал, достал из саквояжа толстую кожаную папку и, нацепив на нос пенсне, извлек из нее первый лист, — тебя Морес, я забираю в секретариат, так мне будет спокойнее, хватит гоняться за заговорщиками, ты уже не мальчик... и не возражай! Вот распоряжение жандармского управления, подписывай, чтобы я видел!

Морес достал из нагрудного кармана авторучку, проверил уровень чернил под поршнем в колбе и поставил автограф.

— Теперь, что касается вас, господин капитан, отставной капитан дорожной жандармери... — секретарь достал следующий лист с гербами и тиснением, — это выписка из архива совета обороны, бумага так себе, сами понимаете, а это, — на стол лег еще один маленький серый листок, — казначейская ведомость, на ежемесячные выплаты, весьма скромно, надо сказать, но поверьте, господин Кинт, и это было очень сложно сделать, а Морес за вас очень беспокоился... да, вам есть куда исчезнуть хотя бы на полгода?

— В этом у меня большой опыт, господин секретарь, — Кинт так и стоял перед столом с пустым бокалом в руке.

— Вот и воспользуйтесь своим опытом, мало ли, кто еще остался в живых и не арестованных из этого эм...

— Волчьего корпуса, — подсказал Морес.

— Да, оттуда, — Секретарь потянул за цепочку и достал из кармана часы, глянул на циферблат, хлопнул крышкой и сказал, — что ж, мне пора, дела не ждут...

Кинт и Морес кивнули, отдав честь, а секретарь, хапнул саквояж и проворно покинул комнату.

— Да уж... — Морес взял со стола серый листок казначейской ведомости, — девять золотых в месяц...

— Я жил и на меньшие деньги, да и есть кое какие трофеи, добраться только до них...

— Оставь пока в покое трофеи, вот, — Морес прошел к тому же шкафчику, откуда достал бутыль и вернулся к столу со шкатулкой, — это вознаграждение от управления... сегодня я пока еще им руковожу.

— Значит, секретарь канцелярии безопасности терратоса твой дядя? — Кинт взвесил шкатулку в руке и поставил на стол.

— Да, и я все время службы пытался быть от него подальше, но теперь, похоже, не отверчусь... положение у меня действительно, мягко говоря, неудобное. Знаешь, я ведь использовал половину своих коллег втемную, они сопровождали аресты и зачастую, им приходилось арестовывать тех, к кому они были вхожи в дома.

— Ну, это у тебя такие методы, согласен, действенные, но с гнильцой.

— От того чем я занимаюсь, Кинт, не с гнильцой, а просто разит как из выгребной ямы, но кто-то должен этим заниматься...

— Тем более, если у этого кого-то, это хорошо получается, — Кинт пригубил крепкого, обжигающего губы шанта, оценив напиток, — и что, мы действительно так все разворошили, и настолько глубоко Волчий корпус проник во власть?

И Морес рассказал... Рассказал о том, что в совете практически каждого крупного города в терратосе был кто-то, либо подкупленный чиновник или члены гильдий; в совете по бороне; в управлении телеграфа и научном департаменте. Арестовано порядка сотни человек и еще столько же убито при арестах, причем потери охранного корпуса весьма значительные. Некоторые служители Волчьего корпуса состояли в нем уже не первое поколение, удалось даже захватить некое подобие архива, точнее то, что от него осталось после поджога особняка одного крупного промышленника. Причем горел особняк вместе с домочадцами, ибо они и знать не знали, что служащий в их семье уже третье поколение конюх является казначеем законспирированной банды наемников и убийц... а до того казначеем был его отец, а до того его дед.

— То есть Рузье и боевые группы, а также основной костяк этой банды арестован или уничтожен? — спросил Кинт и без спроса взял тонкую сигару из портсигара Мореса.

— Если быть точным, — Морес задумался на секунду, — то шесть боевых групп и шестьдесят два человека, которые так или иначе связанны с "Волками".

— Даже хозяева заведений, над входами которых висит известная нам вывеска? — Кинт прищурился и выдохнул дым к потолку.

— Конечно нет, Кинт! Большинство из них были просто исполнителями неких инструкций, за которые они получали пару золотых кестов с каждого завербованного, вроде тебя. Да, у "Волков" были еще ни к кому не привязанные наемники, вроде тебя или Стрелка... взрывников и отравителей взять не удалось, возможно, они были среди тех, кого застрелили при аресте, — Морес вздохнул и тоже сделал глоток шанта, — разбираться в этом змеином клубке предстоит еще долго... а ты... ты, поезжай подальше, в конце концов нужно показаться на глаза Яну Григо и не разбивать ему и без того израненное горем сердце.

— Возможно, — Кинт задумался.

— Постарайся уехать дотемна, и вот, — Морес протянул листок, — совсем забыл, это рекомендации доктора Горна относительно перевязок. Найти лекаря не сложно, но лекарства лучше купи здесь, в Актуре.

— Ну да, и благодаря щедрости столичного управления тайной жандармерии я еще и арсенал обновлю.

— Не транжирь все на патроны и выпивку... и обязательно, слышишь, — Морес погрозил пальцем и нахмурился, — обязательно пиши...

— На имя мадам Поль, с пометкой "для Мореса Тага"? — уточнил Кинт.

— Именно, — Морес поднялся из кресла, — что ж, мой отчаянный друг... мне надо ехать, предстоит еще передать дела в управлении.

Кинт тоже встал и выщелкнул в окно огарок сигары, а затем протянул руку Моресу и сказал:

— Ты тоже, береги себя, вдруг я опять влипну, в какой-нибудь заговор.

— На наш век заговоров хватит, — Морес как-то многозначительно посмотрел на Кинта, а потом протянул ему руку, — ну, прощай.

— Прощай, полковник, — Кинт ответил на рукопожатие.

Кинт доел уже давно остывший завтрак, к слову весьма вкусный, даром что холодный, затем, выкурил еще одну сигару из оставленного Моресом портсигара, сидя в кресле в глубине комнаты и глядя через окно на небо над Актуром, и думал о том, как и главное что он будет говорить старику Григо... а потом Кинт решительно встал, сходил в бывшую конюшню и сняв с одноколейника багажные кофры вернулся с ними в комнату.

Глава тринадцатая.

Актур.

Лазарет Святых предков.

Доктор Горн был весьма удивлен, застав рано утром у своего кабинета доктора Мадата. Тот прохаживался у двери, заложив руки за спину, и имел задумчивый вид...

— Коллега! — обрадовался доктор Мадат, — доброе утро, нам нужно поговорить.

— Доброе утро, — кивнул Горн, отомкнул двери и пригласил Мадата входить, — прошу.

Бывший императорский мозгоправ вошел в кабинет, присел у окна и покосился на пруд, у которого прогуливались его подопечные и кормили птиц.

— Знаете, коллега, — начал он медленно говорить, подбирая слова, — ваша подопечная, мадам Далли действительно интересный пациент.

— Чем же? Только, доктор Мадат, давайте по существу, у меня сегодня важная операция, нужно готовиться.

— Я вас не задержу, просто, прежде чем отправлять телеграмму на юг, супругу мадам Далли, хорошо подумайте над тем, что вам сейчас скажу.

— Слушаю, — доктор Горн, повесил в шкаф пиджак и тоже подошел к окну.

— Фантазии мадам Далли по поводу ее ребенка вполне обоснованы, ребенок у нее действительно был, это подтверждено нашим полным обследованием, которое завершилось вчера.

— То есть, это не фантазии?

— Абсолютно, она рожала! Это я вам авторитетно заявляю! Добиться какой-либо информации по этому поводу от нее пока не представляется возможным, это её очень расстраивает и затормаживает, настолько, что она может остановиться и стоять неподвижно битый час. У нее нет понимания реальности, она видит сны и не понимает что реальнее, ее сны или явь.

— Значит, ее супруг что-то скрывает? — задал риторический вопрос Горн, тоже глядя в окно.

— Если только вы, забыли мне что-то рассказать, когда привезли ее сюда.

— Нет, я рассказал все, что знаю сам, опять же со слов ее супруга.

— Странно... в любом случае я буду продолжать лечение, но вы же понимаете, что мне нужна более полная картина, однако, если ее супруг что-то скрывает, то спрашивать его не имеет смысла.

— Я могу попросить отца, чтобы он в беседе попытался выяснить еще что-либо.

— Вот, попробуйте, — Мадат поднялся со стула, — и кстати, общество вашей милой Маани, очень хорошо действует на мадам Далли.

— Каким образом?

— Мадам Далли рисует в ее присутствии, более того, рисунки получаются законченными, — доктор Мадат вынул из кармана сложенные вчетверо несколько листов, — полюбуйтесь.

Доктор Горн развернул листы и посмотрел на рисунки, они были выполнены углем, мягкие штрихи, тонкие линии, игра теней... в основном на них изображены птицы, те самые лебеди, что живут в пруду.

— Я не особый ценитель изобразительного искусства, но эти рисунки очень красивы, а вот в императорской галерее их бы оценили... Должно быть, красками получилось бы еще лучше?

— Красками? — оживился доктор Мадат, ему пришла в голову какая-то мысль, и он довольно потер ладони, — красками! Великолепно! Красками...

Не попрощавшись, доктор Мадат быстро вышел из кабинета, что-то бубня себе под нос, Горн проводил его взглядом и хотел было присесть, но дверь открылась, и доктор Мадат просунув голову, произнес, — а ваш отец пусть все разузнает, и не спешите отправлять телеграмму супругу мадам Далли!

— Хорошо, — доктор Горн кивнул и, вспомнив об операции, которая запланирована на утро, подошел к шкафу и стал переодеваться...

На север от Актура.

Проехав несколько часов на север от Актура, Кинт сбавил обороты и свернул к рощице, которую высветила из мрака ночи мощная фара одноколейника. Ехать было возможно только на достаточно большой скорости, это позволяло светить фаре ярко, но в тоже время была вероятность не вписаться в очередной поворот и стать памятником беспечности, кои теперь появляются на трактах в виде искореженной груды металла и с объеденными хищниками скелетами. На малых оборотах фара светила тускло, но Кинту удалось въехать в рощу, где он в неглубоком овражке смог расположиться на ночлег. Сон не шел, еще бы, столько проспать в лазарете, и Кинт решил развести огонь, поужинать, более внимательно перетрясти и устроить свой обновленный арсенал и нехитрый скарб, а также посидеть в тишине под звездами теплой летней ночью.

Кинт последовал рекомендации Мореса и покинул бывшую столицу терратоса этим же вечером, но сначала, заехал в очень дорогую аптеку за порошками и мазями по списку доктора Горна. Потом в магазин оружейного дома Ренэ, а также озаботился покупкой кое-какого походного снаряжения, одежды, небольшого количества съестных припасов и бочонка горючего в большой мастерской "Дов и сыновья". Ощущая в кобурах в портупее под кожаной курткой рукояти пистолетов, Кинту всегда было как-то спокойнее, еще пояс с револьвером и ножнами сейчас висит на массивном руле одноколейника, там же, как к седлу лошади, приторочен к сиденью чехол с новым охотничьим карабином серьезного, армейского калибра.

— А это детище прогресса повыносливее будет, — сказал вслух Кинт бросив взгляд на одноколейник и понял, что разговаривает сам с собой, но прерывать монолог не стал, — лошадь столько не увезет... горючее правда, дороговато, но пока я в средствах не стеснен...

Кинт снял с огня небольшой медный котелок и бросил в него щепотку чая.

— Даже не знаю, Григо, что мне тебе говорить...

В стороне хрустнула ветка, пистолет моментально скользнул в руку Кинту и вороненый ствол уже смотрел в строну "лишнего" звука.

— Кто там? Выйди! — громко сказал Кинт.

Но, кроме рыжей тени какого-то зверя, что сорвался и прошуршал прочь по прошлогодней палой листве, никого не было. Внимательно осмотревшись, Кинт убрал пистолет на место, расстелил плотный дорожный плащ из парусины на листве у дерева, долго глядел на звезды сквозь ветви редких деревьев, потом отпил горячий и терпкий напиток и, прикрыв веки, погрузился в свои мысли.

Разбудили Кинта пение утренних птиц и периодически гудки — моторные повозки сигналили на тракте. Позавтракав парой вареных яиц и запив все холодным чаем, Кинт, пока одноколейник неровно тарахтел прогреваясь, выкурил сигару из забытого, а может оставленного Моресом на память портсигара, проверил как все закреплено на багажной раме и замки багажных кофров. Потом, уселся на сиденье, надел кожаный шлем, поднял на нос походный платок, опустил на глаза массивные ветровые очки и поехал из рощи. Одноколейник, почувствовав шипастыми колесами веками укатанный булыжник северного торгового тракта, уверенно покатил дальше, разгоняясь и обгоняя попутные повозки и фургоны.

К вечеру того же дня Кинт миновал перекресток, свернул на восток, на старый тракт через степь, и через час остановился у дорожной станции треста "Дов и сыновья". Через дорогу, за невысоким каменным забором стоял новый пост охраны дорог, над которым развивался вымпел Степного форта. Дорога все же утомила, пора принять порошки, перевязаться и выспаться в более-менее подходящих условиях. Кинт въехал в ворота дорожной станции, подрулил на отсыпанную мелким камнем площадку и заглушил двигатель.

— Заправить? — чумазый механик в комбинезоне на голый торс, покрытый буйной рыжей растительностью отвлекся от возни с мотором полуразобранного экипажа.

— Да, — Кинт поднял на лоб очки и опустил на шею платок, — еще проверьте... проверьте что там положено проверить.

— Ну а что положено, — механик отложил длинную отвертку и протирая ветошью руки подошел к Кинту, — масло в редукторах посмотрю, долью, если потребуется, ступицы смажу... вы будете ждать или как?

— Я остановлюсь на ночлег, — Кинт достал из чехла из которого торчал приклад карабина трость, затем отвязал дорожный саквояж и задумчиво посмотрел на кофры.

— Не беспокойтесь, у нас своя охранная служба, с самого основания треста...

— Я в курсе, — кивнул Кинт, — завтра собираюсь выехать в обед.

— Все будет сделано в лучшем виде, — механик поскреб пятерней волосатую грудь, — тогда идите к управляющему, он в гостинице, отдыхайте с дороги.

Кинт осмотрел территорию станции — две моторные повозки в гараже, один видавший виды паровой экипаж разобран, тот с которым возится механик, двое мальчишек старательно намывают в большом тазу какие-то детали, слесарная мастерская под навесом... действительно, ничего подозрительного.

— Спасибо, — ответил Кинт и опираясь на трость пошел к воротам, от которых по недавно выложенной камнем дорожке направился к гостинице, что построена на месте старого поста дорожной жандармерии.

— Эй, милейший! — крикнул кто-то и Кинт обернулся, потому что кроме него на улице никого не было.

Двое дорожных жандармов пересекли тракт и подошли к Кинту, встали грамотно, как учили — один в стороне, положа руку на рукоять револьвера в кобуре, второй ближе и так чтобы не перекрывать напарнику сектор выстрела. На это Кинт невольно улыбнулся, оценив правильное несение службы.

— Мастер жандарм Шикэ Арс, — представился тот, что подошел ближе, — позволите взглянуть на ваш жетон гражданина?

— Конечно, — Кинт расстегнул пару верхних крючков на косом вороте куртки и достал жетон.

— Досталось же ему, — мастер жандарм внимательно разглядывал жетон.

— Что есть, то есть, — согласился Кинт.

— Куда направляетесь? — ознакомившись с жетоном спросил мастер жандарм.

— В Конинг.

— Далековато.

— Не близко.

— Тогда мне нужно вас записать, через три дня пути вы будете проезжать территорию кочевников, Серые земли...

— Я читал об этом странном политическом решении парламента в газетах...

— Верно, странное... Так вот, не все племена приняли договор о мире и там не Серые, а все еще дикие земли, пусть оседлые племена и ведут патрулирование самостоятельно, но всякое случается. Так что лучше мы вас запишем, а на первом же посту с той стороны вас так же запишут, потом будет ясно насколько удачно вы пересели территорию Серых земель.

— Что ж, записывайте.

Мастер жандарм достал из планшета толстую тетрадь и авторучку.

— Итак, Кинт Акан направляется из?

— Актура.

— Актура, угу, — мастер жандарм старательно выводил буквы, — в?

— В Конинг.

— В Конинг, угу... вы, если я правильно заметил, отставник по ранениям?

— Правильно.

— Хорошо бы взглянуть на выписку из архива совета обороны, — мастер жандарм поднял проницательный взгляд на Кинта.

— Конечно, — Кинт расстегнул еще один крючок куртки, и потянулся было к внутреннему карману, где лежал кожаный кошелек для бумаг, но тут показалась рукоять пистолета, второй жандарм ментально выхватил револьвер и, сделав шаг назад, взвел курок.

Кинт замер и тихо сказал:

— Там кошелек с бумагами.

— Доставайте, медленно.

Кинт в очередной раз улыбнулся и медленно потянул кошелек, достал из него выписку и протянул жандарму.

— А что вас так веселит? — спросил мастер жандарм, но пробежав взглядом по бумагам тоже улыбнулся, — все ясно, господин капитан, зачем же вам тратить деньги на ночлег в заведении господина Дова.

— А у вас есть свободные апартаменты? — поинтересовался Кинт, забирая протянутую жандармом выписку.

— У нас в караулке всегда есть свободные апартаменты! А также ужин и...

Тут уже у Кинта поползла бровь вверх.

— Это шутка, господин капитан, конечно же только место и ужин, зато в компании близких вам по духу людей, а не среди неблагодарных торгашей! — хохотнул мастер жандарм.

— Предложение принимаю, — ответил Кинт.

— И на будущее, — жандарм протянул руку, — давайте саквояж, понесу... так вот, на будущее, у нас действует негласное правило, мы пускаем на ночлег всех отставников дорожной жандармерии.

— Благодарю, — Кинт передал саквояж.

Компания очень понравилась Кинту, ужин был прост но питателен и даже вкусный, никто особо не лез с расспросами, состав караула на посту был с дюжину жандармов, под командованием звеньевого Шикэ Арса. Ужинала отдыхающая смена, потом четверо уехали в вечерний конный разъезд. Среди жандармов нашелся молодой парень, который прошел курсы санитаров, он помог Кинту с перевязкой и тоже ничего не спрашивал. Перевязка прошла почти безболезненно и Кинт, набил трубку и вышел во двор поста, эдакого подобия форта — каменная стена чуть выше груди с массивными воротами окружала собой и защищала несколько строений. Конюшня и сенник, мастерская и кухня под одной крышей, сруб начальника караула, совсем маленький домишко, и помещение караулки, к которой была пристроена вышка этажа в три, и над которой развивался вымпел Степного форта. Выкурив коновязи рядом с воротами трубку, Кинт отправился спать в караулку на топчан с соломенным, но чистым матрасом и чистой подушкой, где как только лег, так сразу и уснул.

Глава четырнадцатая.

На следующее утро Кинт поднялся под шум в караулке — жандармы поста собирались передавать смену другим, что вот-вот прибудут из нового Степного форта. Отблагодарив за приют звеньевого, Кинт перешел через тракт, плотно позавтракал в ресторанчике при гостинце, затем оплатил механику его работы и, убедившись, что все вещи на месте, поехал дальше на восток. Попутного и встречного транспорта попадалось мало, те что были, в основном грузовые моторные фургоны или обозы по три-четыре телеги на конной тяге.

Кинт притормозил, въехав на невысокий холм, когда солнце уже начало свое движение из зенита к закату. Причины тому были, во-первых, нужно было дать немного остыть двигателю и залить воды, во-вторых долить горючее и в-третьих, на горизонте он увидел четырех всадников. Кинт достал подзорную трубу и осмотрелся — кругом степь, несколько холмов со склонами поросшими кустарником и редкими рощицами, от горизонта с севера на юг, узкая лента неторопливой речки, на берегу которой не то большая ферма, не то маленькая деревушка. Пасутся стада, с десяток крестьян копошатся на вспаханной земле у реки... Скатившись к реке, Кинт выставил подножку одноколейника,спустился к берегу и набрал чистой воды в кожаный бурдюк напоминающий растолстевшую гусеницу. Когда возня с транспортом была закончена, он выдернул из чехла карабин и снова подошел к берегу, где тоже напился чистой воды из речки, зачерпывая ладонью, потом присел на большой теплый камень, торчащий из песка и закурил трубку, уже в который раз, думая о том, что сказать Григо...

Внезапный выстрел раздался совсем близко, потом еще один, ружейные... Кинт подскочил, схватив и вскинув карабин, и повернул ствол в сторону откуда донесся звук. Через минуту послышалось задорное гиканье и свист... как же знакомы эти звуки Кинту, сколько раз ему приходилось их слышать перед началом серьезной драки с кочевниками... да, это были кочевники. Кинту было тяжело понять на слух, что твориться за холмом, и он решил посмотреть... Осторожно ступая короткими шажками, держа карабин готовым к выстрелу, Кинт стал подниматься от реки на холм. Картина, которую Кинт увидел, была ему пока непонятна — четверо всадников скакали по степи от холма, к двум лошадям были привязаны тушки степных гиен, немаленьких таких, в половину роста лошади. Доскакав до деревни, всадники бросили одну тушу у забора единственного каменного дома на всю деревню и поскакали на восток прямо через степь.

"Добычей что ли поделились с фермерами?" — подумал Кинт, еще раз осмотрел горизонт в подзорную трубу и пошел к своему транспорту.

Через владения фермеров Кинт ехал медленно, внимательно наблюдая за обстановкой — все спокойно, двое мужчин, что со знанием дела подвесили тушу гиены на забор и раздевали ее, даже кивнули Кинту в знак приветствия и с любопытством посмотрели на одноколейник. Кинт остановился и заглушил двигатель...

— Приветствую вас, — Кинт поднял на лоб очки и опустил походный платок.

— И тебе, путник, всего хорошего, — выпрямился коренастый мужчина в льняных штанах и рубахе, поношенных, но чистых.

Второй был моложе, и чем-то похож на старшего и Кинт сделал вывод, что это отец и сын.

— Скажите, а кочевники что, действительно решились вести оседлый образ жизни? И добычей, смотрю, поделились, — Кинт кивнул на тушу.

— Как сказать, — тот, что старше продолжил возиться с тушей, — дальше, на восток они деревушку основали у Дикой реки, там мост еще старый, у них и постоялый двор есть, к вечеру на своей коляске доберешься. Потом будут еще их деревни, но не все такие... Здесь относительно спокойно, кочевники сами порой тут патрулируют, хищников вот отваживают от стад наших. Тебе надо ехать на восток?

— Да.

— Это старая дорога, — старший вздохнул, — обозы редки, да и дорожные жандармы сюда не заглядывают с момента как сюда пришли кочевники, но ты можешь с ними договориться, если есть десяток кестов серебром, они проводят до своих границ.

— Да, пока можешь езжать смело, — вмешался в разговор молодой, — говорят, племя Рыжих шапок на север ушло уж неделю как, а других опасностей тут нет пока, оседлые тут порядки соблюдают.

— Благодарю, и Небеса вам в помощь, — Кинт сделал несколько оборотов взвода пружины маховика, а затем сорвал запуск, еще не остывший двигатель ровно затарахтел.

Фермеры продолжили свое занятие, а Кинт вернув на место очки и платок, тронул одноколейник с места. Диковинный для этих мест транспорт стал разгоняться, пыля по узкой улочке меж заборов, из-за которых его сопровождали своим лаем собаки. Кинт настроился на длительную поездку, к вечеру хотелось добраться до ночлега, чтобы не останавливаться в степи и караулить самого себя от хищников.

Актур.

Посыльный, что рано утром постучал в дом Горнов вручил Маани депешу от полковника Мореса, в которой сообщалось, что она переведена на службу в его новое управление, и что ей предстоит принимать новый скревер в Майнге. На полуночный рейс дирижабля в столицу науки и промышленности для нее уже забронировано место.

— Милый, — выпроводив посыльного, Маани вернулась на кухню, где они с супругом завтракали, — сегодня вечером я лечу в Майнг.

— Что-то срочное?

— Было бы срочное, то лететь пришлось бы сейчас, — Маани улыбнулась, села напротив за стол и продолжила завтрак, — надо предупредить няню, неизвестно как долго я там пробуду.

— Хорошо, по дороге на телеграф, заеду и предупрежу, — Горн отложил столовые приборы, сделал глоток чая и спросил, — то есть мне передать доктору Мадату, что тебя сегодня не будет?

— Что ты! Я буду, только немного позже, нужно собраться в поездку, а потом я навещу мадам Далли, раз уж мое общество на нее положительно влияет, да и есть в ней что-то, не знаю... Да, я надеюсь, ты телеграмму не ее супругу отправлять собрался?

— Отцу, пусть навестит своего соседа и попробует что-нибудь выяснить в беседе, отец справится, он еще тот старый лис!

— Совсем он у тебя не старый, — Маани тоже принялась за чай... Ступай, я пока разбужу детей и накормлю их завтраком к приходу няни.

В лазарет Маани приехала ко времени, когда большинство подопечных доктора Мадата либо отдыхали в своих уютных комнатках после обеда, либо прогуливались у озера или в каштановой аллее, ведущей к нему. У озера Маани Далли не нашла, а обнаружила ее в своей комнате, увлеченной работой с красками. Мадам Далли даже немного улыбнулась, приглашая Маани войти и снова погрузилась в творчество... Маани присела на кушетку у трюмо, решив не отвлекать девушку от ее занятия и просто наблюдала, ей не было видно результатов работы, зато лицо мадам Далли жило — то чуть уловимая улыбка, то взлет бровей, то взгляд, какой-то трогательный... Таким взглядом женщина смотрит только в одном случае — когда в ее сердце живет любовь.

— Господин Мадат принес краски! Краски, кисти и два холста... набросок я сделала еще вчера, — даже голос Далли изменился, она говорила без долгих пауз, и не подбирая слова, — наберитесь терпения, я скоро закончу и мы пойдем гулять к озеру... вы пойдете со мной, Маани?

— Конечно. А что вы рисуете? Вы так увлечены...

— Скажите, Маани, — Далли быстро взглянула поверх мольберта на гостью, — я вас не очень хорошо знаю, но мне кажется, я могу вам доверять, ведь правда, могу?

— Конечно.

— Мне очень тяжело дается вспомнить, я вообще очень сомневаюсь в том, что является моими воспоминаниями, что снами, а что явью последних лет, — Далли замолчала на несколько минут, сосредоточенно делая короткие и точные мазки тонкой кистью.

Маани боялась спугнуть это состояние просветления в разуме Далли и сидела практически не шевелясь.

— Одно я могу сказать точно, мадам Маани, то место, откуда вы меня привезли, оно мне чужое, и этот противный старик, который называется моим мужем, он мне тоже чужой, но к сожалению я хорошо помню только последние четыре года жизни.

— Я верю вам, и хотела бы помочь, но пока не знаю как.

— Найдите человека... я никак не могла вспомнить его лица, все время пыталась рисовать его углем — и никак, но вот с красками получилось, я вспомнила.

— Как его зовут?

— Имени не помню... — Далли отложила кисти и стала вытирать руки ветошью, внимательно глядя на рисунок, а ее глаза заблестели, — пока мы будем гулять у озера, холст высохнет... Взгляните.

Далли поднялась со стула и отошла к окну, поманив рукой Маани, а та, обойдя мольберт, взглянула на портрет и замерла, прикрыла ладонью рот и медленно опустилась на стул, не отводя взгляда от глаз смотрящих на нее с портрета.

— Что, плохо получилось?

— Нет, — Маани медленно помотала головой, — получилось даже лучше, чем жизни. Кто он вам?

— Я не помню, но уверена, это близкий мне человек, возможно, он расскажет и поможет вспомнить.

— Да уж, теперь осталось его найти, — Маани глубоко вздохнула, — что будет трудно сделать, пока он снова не вляпается в историю...

— Вы его знаете? — оживилась Далли и повернулась к портрету.

— Да, и похоже, я знаю как зовут вас на самом деле... Пойдемте, Сэт, — Маани взяла за руку девушку, — я расскажу вашу и его историю, ту ее часть, которая известна мне.

— Да! — девушка громко и звонко рассмеялась, — Сэт! Это мое имя! Я вспомнила!

— Сэт Григо, — уточнила Маани и поднялась со стула, — пойдемте, у меня мало времени, а мне нужно вам многое рассказать, а потом то же самое рассказать доктору Мадату.

Девушки вышли из комнаты и пошли по коридору, Сэт улыбалась, ее глаза светились радостью, но вдруг она резко остановилась и тихо сказала:

— Кинт... наш сын... где наш сын? — Сэт качнуло, и только благодаря реакции Маани, она не рухнула потеряв сознание.

— Позовите доктора Мадата! — закричала Маани на женщину из прислуги, что сидела за конторкой у стены и возилась порошками в маленьких пузырьках, — и пошлите за доктором Горном!

Из кабинета со стеклянной дверью рядом на шум выскочили еще две женщины из прислуги, Маани замахала им рукой, удерживая Сэт:

— Скорее, помогите занести ее обратно в комнату.

Старый восточный тракт

К вечеру, когда было возможно ехать, не включая фару, Кинт добрался до редкой рощи на холме, через которую петляла старая дорога, остановился на границе рощи и увидел поселение. На окраине десяток стандартных жилищ кочевников из жердей, шкур и прочего тряпья, которые Кинт неоднократно наблюдал в свое время в подзорную трубу, будучи дорожным жандармом. Несколько свежих срубов, конюшни, скотники и птичники, на берегу реки в высоких штабелях бревна, которые сплавляют с севера, у реки несколько деревянных строений, недавно построенная пристань, дюжина лодок и даже один паровой катер. Там же у реки чадит высокая труба какой-то силовой установки, рядом с ней длинное деревянное здание без крыши, точнее с половиной крыши, другую половину достраивают несколько человек, стуча молотками. В центре поселка большой одноэтажный дом круглой формы из песчаника, вообще все дома одноэтажные. Людей много, все заняты каким-то делом. Залаяли собаки, Кинт обратил внимание, что ветер дует в сторону деревни, и должно быть его учуяли... Скинув ремешок, что удерживает револьвер в кобуре, Кинт поехал с холма вниз. Рабочая суета на время прекратилась и все стали смотреть в сторону странной тарахтящей машины спускающейся к поселку, но любопытство продолжалось недолго, все снова нанялись своими делами, разве что дюжина ребятишек побежали навстречу гостю, а следом за ними на окраину вышли четверо вооруженных мужчин

Детвора расступилась, пропуская одноколейник, и гомоня, побежала следом. Кинт затормозил у четверых кочевников, опустил платок и поднял очки.

— Добрый вечер, — сказал Кинт осматриваясь.

Четверо стояли спокойно, но оружие держали умеючи — надо будет выстрелить, выстрелят и очень быстро, тут сомнений не было. Простая одежда из грубой парусины, короткие сапоги с наборной кожаной подошвой, у троих традиционные меховые шапки, что кочевники носят круглый год, а у одного даже потертый котелок, должно быть, достался когда-то в качестве трофея. На приветствие Кинта все четверо почти одновременно молча кивнули.

— Мне на ферме, — Кинт показал рукой куда-то себе за спину, — сказали, что у вас есть постоялый двор. Верно?

— К реке езжай, — один из кочевников, что в котелке и заросший бородой почти до глаз, показал рукой направление.

— Благодарю, — ответил Кинт, медленно поехал к реке, и спустя пару минут остановился у недавно построенного сруба, к нему примыкала конюшня, а над дверями была вывеска, которая гласила, что это постоялый двор некого Даша.

Ребятня догнала чужака и моментально обступила одноколейник...

— Дай... дядь... дай, — на разные голоса гомонили они и тянули они ладошки.

Дверь скрипнула и высокий парень, выйдя на крыльцо крикнул:

— Ну ка разбежались! — сказал он и потянулся к дрыну, что стоял у двери.

Ребятню как ветром сдуло, но кто-то из них все же успел, убегая, выкрикнуть что-то неприличное.

— Дети, — парень улыбнулся и приставил дрын обратно к стене, — многое меняется, порой очень быстро, но дети не успевают, и не понимают, почему их гоняют от проезжих...

— И почему чужака нельзя скормить собакам? — Улыбнулся Кинт и слез со своего транспорта.

— И это тоже, — парень оценил шутку и, хмыкнув, спросил, — на ночлег?

— Да, поесть и выспаться, а завтра опят в путь, — ответил Кинт и присмотрелся к лицу парня, оно ему казалось знакомым.

— Надо закатить в ворота конюшни, — парень кинул на одноколейник, — я помогу...

Постоялый двор представлял из себя таверну на одну треть постройки и небольшие комнатки, на пару шагов от стены до стены, действительно, только отдохнуть и двигаться дальше. Поспать было на чем — деревянный топчан с соломенным матрасом, еще из мебели в комнатке присутствовал табурет и тумбочка у крохотного окна, которое скорее было бойницей, о чем Кинт и поинтересовался у хозяина, когда тот проводил его в комнату.

— Да, случаются налеты, но сейчас реже, река отделяет от совсем уж диких земель. А к следующей зиме мы выставим дозоры по берегу. Но вам-то чего переживать? — хозяин кивнул на саквояж Кинта на табурете, поверх которого лежали патронташ и карабин.

— Я и не переживаю.

— Вас устраивает комната?

— Да, вполне.

— Ночлег и ужин двадцать кестов серебром.

— Ого!

— На день пути другого места нет, — хозяин пожал плечами, — если у вас нет денег, то я могу купить ваш карабин...

— Я его сам только что купил, — Кинт достал из кармана монеты, отсчитал и ссыпал их в протянутую ладонь парня.

— Тогда располагайтесь и выходите в зал ужинать, да... не усните с дороги, на ужин придут артельщики, что строят пилораму и мой отец с другими старейшинами, ужинать многие приходят, может не хватить места.

— Да, я сейчас... только, а где у вас можно умыться с дороги?

— Вам принесут сейчас все.

— Спасибо.

Хозяин вышел, прикрыв за собой дверь, а Кинт снял плащ, шлем и бросил все на матрас, присел на табурет и, раскурил трубку, глядя через маленькое окошко на склон холма напротив, по которому пастухи верхом на лошадях, гонят к поселку большое стадо баранов, им помогают не менее десятка больших собак, со знанием дела выполняя пастушью работу. Солнце уже скрылось за горизонтом, и на степь стали плавно опускаться сумерки.

Дверь со скрипом распахнулась, причем предварительного стука не было, девушка вошла в комнатку спиной в перед, а до этого, сильно толкнув дверь местом, что ниже спины. Она принесла медный таз, в котором стоял медный же кувшин.

— Привет, — девушка повернулась лицом, поставила на тумбочку таз, сняла с плеча цветастое, но надо заметить чистое полотенце и протянула его Кинту.

— Привет, — Кинт невольно улыбнулся этой непосредственности.

— А к нам редко вот так постояльцы заезжают, боятся... два года уже постоялый двор тут стоит, а люди все боятся.

Кинт поймал себя на мысли, что бессовестно пялится на удивительно красивую и юную девушку, ее черные как уголь волосы были заплетены в тугую и толстую косу, которая свисая с плеча, огибала грудь и доходила до пояса. Выразительное лицо с просто огромными голубыми глазами, яркими кукольными губами и аккуратным, чуть вздернутым носиком. Легкое короткое платье из тонкой рыжей кожи отличной выделки подчеркивало фигуру, особенно в тех самых местах, на которые бессловесно пялился Кинт.

— Я никогда не видел так близко девушек вашего народа, — честно сказал Кинт, смутился и отвел взгляд, но ненадолго...

Девушка расхохоталась, улыбка была ослепительна.

— Времена меняются, да и не все девушки нашего народа похожи на меня, уж поверьте, — ответила она, кокетливо присела в поклоне, — я могу идти, господин...

— Кинт... Акан, — ответил он, снова уставившись на оказавшееся напротив декольте девушки, — да, можете.

— А я Ашьян, — ответила она и как-то очень юрко покинула комнату.

— Ого, Кинт Акан, — вслух сам себе сказал он, — ты бы полегче, неизвестно какие у этих дикарей обычаи...

Умывшись и приведя себя в порядок, Кинт проверил свой арсенал — пистолеты на местах, восемь магазинов в подсумках портупеи, армейский револьвер в кобуре, штык за голенищем и еще и трость... да он собрался просто поужинать, но поужинать в месте, где хозяйничают те, за головы которых когда-то неплохо платили. Пусть многие племена примирились с парламентом и ведут оседлый образ жизни на территориях предоставленных им, но Кинт им не доверяет, несмотря на все их радушие.

По выходу из комнаты Кинта ожидал еще один сюрприз — хозяин не оставил ключа в двери, ни изнутри, ни снаружи, да и оставлять его негде, так как отсутствует замок. Изнутри дверь закрывалась на деревянный засов, а снаружи на железный крючок, скорее крючочек. Недолго думая, Кинт подсунул в щель между массивной дверью и косяком сверху, медный кест и, запомнив место, пошел в зал по узкому коридору, освещенному тускло горящими масляными светильниками.

Столов в зале было всего пять, три больших и длинных, из толстенных досок, они стояли по периметру зала, у трех стен, остальные два с квадрантными столешницами и по паре стульев рядом, были распределены по оставшемуся пространству, которого к слову, не так уж и много. Кроме Кинта еще никого не было, и он, решив не торчать болотной кочкой посреди таверны, присел с края длинного стола в углу у окна, приставив трость к стене.

— У нас сегодня баранина... как и вчера, как и на прошлой неделе, — перед Кинтом возникла Ашьян, все также улыбаясь.

Он даже не заметил, откуда она появилась, тем временем хозяин заведения возился у открытого очага, что-то помешивая в огромном чугунном котле длинной деревянной ложкой.

— Похлебка?

— Да с чечевицей, но могу попросить брата, и он просто нарежет мяса на доску со свежей зеленью и лепешкой.

— И похлебку, и нарезать, и... а пиво есть?

— Нет, но есть хорошее вино, вам понравится, господин Кинт.

— Я вино не очень...

— Вам правда, понравится.

— Хорошо, и вино.

"Чертовка" — подумал Кинт, проводив взглядом Ашьян, точнее, не сводя глаз с ее зада, но снова поймал себя на этом бессовестном занятии и отвернулся, глядя в окно.

К тому времени, как Кинт с удовольствием и аппетитом разобрался с похлебкой и теперь без спешки поедал мясо, посыпанное зеленью и специями, в заведение ввалилась развеселая компания в десять человек, нет, не кочевников, артель строителей, судя по натруженным рукам, опилкам и стружке в волосах и на рабочей одежде. Они все уселись за большой стол у противоположной от Кинта стены, на который Ашьян заблаговременно уже принесла несколько парящих чугунков и корзинку с лепешками. Разбирая глиняные миски и деревянные ложки, артельщики с интересом посматривали на Кинта.

Чуть позже, когда Кинт уже окончательно разобрался с ужином, весьма вкусным надо сказать, и откинувшись на стену пускал табачный дым к потолку, потягивая вино, в меру кислое и хмельное, в таверну вошла группа мужчин. Артельщики сразу сбавили тон своего гомона, а Ашьян будто из-под земли возникла перед вошедшими...

— Подавать, отец? — спросила она человека, который сразу повернулся к Кинту и очень внимательно стал его рассматривать.

— Да, сегодня никаких дел обсуждать не будем, так что только ужин... как у вас?

— Вот, постоялец, — Ашьян кивнула в сторону Кинта, — и сегодня утром обоз останавливался, коней накормить... сами обозники есть не стали, только чай выпили.

— Хорошо, — ответил он.

Мужчины, их было четверо, прошли и сели за один стол с Кинтом, но с другого края. Того, с которым говорила Ашьян Кинт сразу узнал и вспомнил ночной визит их племени на постоялый двор в степи, свидетелем и участником которого Кинту пришлось стать. Широкие скулы, прямой нос и волевой подбородок, голубые глаза и пронзительный взгляд... этот человек, как и его дети очень сильно отличаются от своих соплеменников, то есть никаких высоких и выпуклых надбровных дуг и чуть приплюснутых носов, широких ноздрей и глубоко посаженных глаз. Кинт сделал вывод, что это какое-то высшее сословие среди кочевого племени.

— Садись ближе, — вдруг сказал Кинту мужчина с голубыми глазами, а потом, повысив голос, сказал сыну, — Даш, принеси еще вина гостю!

Кинт отказываться не стал, во-первых невежливо, во-вторых вино действительно вкусное, не обманула Ашьян.

— В прошлый раз мы не познакомились, — сказал мужчина с голубыми глазами.

— Да, вы порядком напугали людей на том постоялом дворе, — Кинт сел рядом.

— Но и ты тогда не испугался... Как твое имя?

— Кинт! — ответила за Кинта появившаяся с большим подносом в руках у стола Ашьян.

— Кинт Акан, — подтвердил Кинт.

— Я первый старейшина этого племени, племени восточных погонщиков, Доту Прак.

— Очень приятно, господин Доту, — кивнул Кинт.

— Интересно, — Доту задумался...

— Интересно что?

— Знаешь, что означает твое имя на древнем языке матери Эрты?

— А есть такой язык?

— Был, он давно забыт, но мы, — Доту повел рукой, показав на своих людей, — кое-что помним.

— И что же? — поинтересовался Кинт принимая от вернувшейся Ашьян глиняный кувшинчик с вином.

— Человек обманувший смерть, примерно так.

— А-ааа, — хмыкнул Кинт, — а я-то все думаю, что же оно никак не случится.

— Но от тебя пахнет ей, — Доту глубоко и шумно втянул носом воздух, чуть наклонившись к Кинту, — пахнет смертью.

— Вот вы и в прошлый раз несли что-то про голод крови, — Кинт уже захмелел, несмотря на легкость, с которой пьется вино.

— Отец слышит голоса мертвых, — Ашьян пихнула в бок Кинта, усевшись рядом и подперев кулачком щеку, внимательно слушая.

— Раз такое дело, то может скажете, есть ли среди мертвых один человек?

— Подумай о ней, — еле заметно, но как-то неприятно улыбнулся Доту.

Кинт допил вино, закрыл глаза и подумал о Сэт, отчего-то он вдруг смог вспомнить ее лицо, что раньше не получалось... он всем сознанием впился в ее образ, который был неподвижен пару секунд, а потом стал растворяться.

— Я не вижу ее среди мертвых, но и среди живых она будто лишняя... Хочешь вернуть ее?

— Хочу.

— Тогда ищи, не оставляй надежду.

— Я искал, долго искал, изъездил весь юг, те места, где она была, но ничего.

— Наберись терпения, сил и снова ищи, ищи, если в этом будет твой покой...

Это были последние слова, что Кинт услышал, и толи молодое вино сыграло злую шутку, толи это проделки вождя кочевников, но Кинт сник и опустился головой на столешницу, уйдя в небытие...