Чужая кровь. Глава 1

— Откуда такой вывод? — Колсон спешно листал бумаги в папке.

— Локи считается Повелителем Огня...

Колсон тут же вспомнил иней, ползущий по стенам.

— А Лафей...

Фьюри слушал дифирамбы, расточаемые невидимому посетителю, и мрачнел все сильнее. Олафсон жонглировала цитатами, оперировала фактами и предположениями, расчленяла мифы и сказания в поисках истины и живописала такое чудо природы, что у Ника скручивало желудок.

Повелитель Огня. Бог хитрости. Известен своим коварством и умом. Великолепный воин... Мечник. Покровитель Мидгарда. Последнее вообще было полной неожиданностью.

— А это еще что означает? — недовольно спросил Фьюри.

— Что Локи покровительствует нашему миру, — спокойно пояснила профессор. — Здесь он живет, здесь он может откликнуться на призыв.

Колсон и Фьюри переглянулись, агент уже открыл рот...

— А еще Локи известен своей жестокостью, — мило улыбнулась женщина. — И очень тяжелым характером.

Колсон промолчал, Фьюри недовольно поджал губы.

Лекция и обсуждение продолжались еще несколько часов. Миссис Олафсон максимально полно раскрыла тему, в конце с сожалением отметив, что ее знания основаны на мифах и редких свидетельствах, дошедших из прошлого. Однако современность знакомством с асгардцами похвастаться не может, поэтому свежие данные отсутствуют.

Попрощавшись в конце концов с директором 'Щита' и подписав несколько документов, Бригитт села в самолет, готовившийся доставить ее на место работы, встретившее профессора проливным дождем.

Женщина устало стянула с себя одежду, приняла душ, поела... Спать хотелось до невозможности, но бешено крутящиеся в голове мысли не давали сомкнуть глаз. Не выдержав, Бригитт подошла к горящему камину — роскоши, обошедшейся в кругленькую сумму, — и задумчиво уставилась на пляшущие языки огня.

Камин сочился теплом, женщина потихоньку допила чашку чая с 'Аквавитой', налила алкоголь в бокал, и пододвинула к себе коробку с эксклюзивным шоколадом.

— Надо же... — прошептала Бригитт, закутываясь в толстый халат. — Вы действительно существуете! Я и не надеялась... Славься, Локи! Славься, Владыка!

Пребывающая в странном состоянии женщина встала, резким движением вылив из бокала 'Аквавиту' и бросив шоколад в камин — Бригитт смутно помнилось, что Локи очень любит сладкое. Пламя взметнулось под фальшивое пение гимна, прославляющего любимого бога Олафсон — гимна, который сочинила она сама в далекой юности, впервые познакомившись с некоторыми скальдическими историями.

Тогда юная Бригитт отдала свою веру раз и навсегда.

Дрова затрещали, из пламени вылетела одна конфета, приземлившись точно в пустой бокал, так и зажатый в руке. В комнате резко потеплело. Профессор изумленно уставилась на неожиданный подарок: конфета была совершенно целой. И даже прохладной на ощупь.

Бригитт отхлебнула прямо из бутылки, допив остатки алкоголя, благоговейно достала конфету и съела. После чего еле добрела до кровати и провалилась в сон при одном виде подушки.

Когда на следующий день женщина взглянула на себя в зеркало, то едва сдержала вопль: пусть она хорошо выглядела для своих семидесяти, но возраст для женщины... Бригитт смотрела и не узнавала свое отражение. В полностью седой шевелюре вновь появились пшеничные пряди, морщины немного разгладились, а глаза снова приобрели блеск. И в целом она чувствовала себя гораздо моложе. Минимум лет на десять.

И что-то шептало в глубине души, что это не предел.

Бригитт Олафсон собралась, поела и зарылась в архивы, планируя поездки в библиотеки и места, которые молва связывает с Локи. Она хотела провести полноценную службу и как следует порадовать своего бога искренним почитанием и щедрыми подношениями.

— Думаю, — профессор уже третий час рассматривала каталоги мастеров, производящих шоколад, — мне удастся подобрать что-нибудь подходящее!

* * *

Прошлое

Люку было пять, когда он начал искать материал для изготовления ножа. Всю свою жизнь он носил с собой нож, изготовленный из куска металла, валявшегося в загашнике Оуэна Ларса.

Простой по дизайну, непритязательный. Первое изготовленное лично им оружие.

Он носил его на себе, практически не снимая. Пропитывал своей Силой. Учился на нем Силовой Ковке. Украшал.

С годами простенький ножик превратился в настоящий артефакт, настроенный только на Люка. Скайуокер ощущал его как часть самого себя, как кристалл сейбера. Он часто вертел его в руках, успокаивая нервы, нарезал им фрукты и потрошил врагов... Многофункциональная вещь получилась.

Под воздействием Силы сталь, или что оно там было — Люк никогда не интересовался, какой металл пошел на лезвие, — приобрела темно-серый, практически черный цвет и отменную прочность и гибкость. Скайуокер носил его на руке до почти самого своего ухода и спрятал в оружейной. Если честно, то он сомневался, что этот нож сможет кто-либо использовать, хотя его маленький праправнук с интересом тянул руки, не выказывая отвращения или страха.

Теперь Люк решил воссоздать любимую игрушку, которой ему так не хватало, а для этого требовались материалы.

Ну а пока он не найдет подходящие металлы, можно использовать стандартные изделия асов.

Заиметь пару кинжалов оказалось достаточно просто: Фригга расщедрилась на поход в оружейную. Не по доброте душевной, а из желания сберечь нервы. Один в очередной раз отбыл по дипломатическим делам, и несчастная женщина пыталась справиться с гиперактивным старшим сыном, который вдруг, совершенно неожиданно, решил, что в семь лет он достаточно взрослый и вообще настоящий мужчина и воин.

А мужчинам и воинам требуется оружие.

Канючить Тор умел мастерски, как ни странно, доканывая окружающих своим нытьем. Терпение Фригги лопнуло, и она потащила мальчика в оружейную, дать пощупать боевое оружие, а не тренировочное, что Тор воспринял с энтузиазмом.

Ну а Люк... Так, следом увязался.

Пока Тор отвлекал все внимание матери и ее свиты на себя, Люк осторожно отошел в сторонку, где стоял стеллаж с кинжалами и ножами. Повертел пару приглянувшихся в руках, несколько спрятал. После чего с самым невинным видом вернулся к нахмуренной Фригге, беспокойно оглядывающей помещение.

Заметив младшего сына, улыбающегося солнечной улыбкой, которого тут же окружили умиленно воркующие служанки, царица облегченно выдохнула и перевела все свое внимание на Тора, который как раз потянул жадные руки к начищенному до зеркального блеска щиту, на котором запросто мог лечь и выспаться, и еще место осталось бы.

Походя вернув на место боевой топор, нежная и прекрасная асинья, которую сравнивали с лебедями и жемчугом, одним движением утрамбовала закачавшийся тяжеленный щит на место, положила на полку шлем с крыльями, который пять минут назад болтался у Тора на голове, и легко сдвинула стойку с мечами, по которой уже начал взбираться мальчик.

Оторвав сына от стойки, Фригга укоризненно покачала головой и вручила Тору длинный кинжал, в его руках выглядящий мечом. Еще раз покосилась на Люка в окружении служанок, усмехнувшись при виде довольной мордашки ребенка, и твердой походкой направилась прочь из оружейной, одним взглядом пресекая все поползновения сына остаться там жить.

Следующие дни Люк посвятил изучению кинжалов.

Металл был очень неплох, но Скайуокер все равно морщил нос. Можно и получше найти... И он найдет.

И повторит свой шедевр.

И не только его.

Учитывая, что спешить ему некуда. Асы отличались поразительным долголетием. Не бессмертием — их вполне возможно было убить, — но жили они очень долго, старели крайне медленно, здоровье имели железное... В общем, мечта. Воплощенная в реальность.

Люка такое положение дел устраивало, хотя он и раньше не жаловался, тем более что для него понятие смерти имело совсем не тот смысл, который в него обычно вкладывают.

Вообще Люк, слегка обжившись, решил не спешить и не делать пока каких-либо выводов о происходящем.

Этот мир был слегка похож на прошлый, но имелись радикальные отличия... Одним из самых интересных была магия.

У Люка отношения с магией были... специфические. Он был ребенком Силы, она пела в его крови, она всегда была рядом, послушная и покорная его воле.

Применять ее было так же естественно, как и дышать, но Люк никогда не позволял себе впасть в самодовольство, помня, что гордыня — самый страшный грех, который является бичом всех ситхов, а бейнитов — в особенности.

И пусть последним представителем этой линии стал Шив Палпатин — ведь на нем она и закончилась, — это не значило, что Люцифер забыл о своем недостатке. Всю свою жизнь он носил на большом пальце правой руки кольцо из черного железа, на котором тонкой золотой вязью было выгравировано: 'Как упал ты с неба, денница, сын зари!'.

Эта цитата, пришедшая из смутных воспоминаний, помогала не смотреть на всех свысока, дабы не погрязнуть в самодовольстве. Люк отлично помнил, как его отравили, подловив на самомнении; он помнил, как корчился в агонии, как сам заставлял работать не желающее биться сердце; как его разум разлетался на куски; как кипела кровь от созданного специально для него яда.

Он помнил и не собирался забывать, и это кольцо долгие годы сверкало на пальце, напоминая о том, как близка была опасность.

В принципе, Люк планировал воссоздать и его, так же как и нож, который был его верным спутником с четырех лет, как меч — пусть и не обязательно в виде сейбера, — что-то подсказывало, что несмотря на возможность путешествовать между планетами, электроника и прочее находятся здесь в противозачаточном состоянии.

Хотя как такое возможно, он пока не понимал.

Но у него есть годы на врастание в этот мир, на изучение его тайн, на обучение новым премудростям, одной из которых станет магия.

Люк знал, что это такое.

Он обучался ситхской магии на Коррибане, у Аджанты Полла и КсоКсаан, а также у некоторых других древних ситов — тех краснокожих гуманоидов, которые творили своими ритуалами невообразимое.

Он проводил ритуалы, принимая последствия в виде повышенной чувствительности к некоторым аспектам Силы, необходимости проводить службы в храмах и выступивших на теле знаков, свидетельствующих о благосклонности Тьмы.

Эти сигилы, чернеющие вдоль позвоночника, украшающие его плечи и грудь, было невозможно повредить или уничтожить. Они проступали на теле клона через пару часов после переселения в специально выращенный сосуд, и перерождение в другой реальности или галактике ничего не изменило, просто в этот раз потребовалось больше времени.

Первый символ проступил на седьмом шейном позвонке, когда Люку исполнилось пять.

Он понятия не имел, почему именно в этом возрасте, но, почувствовав крайне знакомый зуд, принял меры, чтобы скрыть напоминание о том, какая сторона Силы его любит больше. Иллюзия Силы скрыла черный рисунок, а потом и все остальные, хотя обычно Люк не слишком напрягался по этому поводу: ведь одежда была закрытой, как он и привык, мылся он в гордом одиночестве, да и вообще уже стал полноправным хозяином неплохих покоев, отведенных ему, как принцу — стоило только немного подрасти.

Люка такое положение дел совершенно устраивало, напоминая о привычной бытовой рутине: слуги, следящие за его нуждами, внимательная мать, сверхзаботливые няньки, напоминающие о Белене и Делоре. Что было новым — Тор.

Маленький ас изо всех сил строил из себя настоящего старшего брата, и это поначалу вызывало некоторое недоумение — Люк всегда был очень самостоятельным. Однако в наличии Тора был и плюс: мальчишкой крайне легко удавалось управлять, при необходимости. Вот как с походом в оружейную... Пара фраз, восхищение стражниками, напоминание о статусе принца и воина — и вот Тор уже вовсю канючит, действуя матери на нервы, а Люк получает свои вожделенные кинжалы.

Сущая мелочь для интригана его класса.

* * *

Ётунхейм

Синекожий гигант застыл перед огромным прозрачнейшим стеклом, наблюдая за происходящим за окном.

Там бушевала буря.

Могучий замок, искусно построенный между скал таким образом, что казался частью природы, надежно укрывал своих жителей, даруя тепло и комфорт, на Лафей совершенно не обращал внимания на шаги передвигающихся слуг, позвякивание оружия и доспехов стражей, на аромат приготовленного на углях мяса — принесли здоровенного ледяного кабана, зажаренного на вертеле целиком.

Царь прищурился, грубое лицо превратилось в каменную маску, на которой горели рубинами глаза. Подошедший ётун, пожилой, ниже своего правителя на полголовы, закутанный в простые одежды из толстой ткани, тихо встал рядом, тоже вперив взгляд алых глаз в окно.

Стол накрыли, слуги неслышно ушли, после вполне ясного шевеления пальцев советника, мужчины продолжали смотреть в окно, размышляя. Наконец Лафей вздохнул, переводя взгляд на накрытый стол.

— Давно пора, — тихо буркнул советник, одним движением ножа отрубая кабану ляжку. Лафей криво ухмыльнулся, бросив на блюдо кусок бока. Ётуны ели молча, только кости хрустели на крепких белоснежных зубах. В кубках заплескалось вино из снежного винограда — фиолетовое, густое, способное отправить в нокаут любого, кроме коренного жителя Ётунхейма: на них алкоголь практически не действовал.

Пообедав, мужчины сполоснули руки в чашах с водой, и стол унесли слуги. Сытый Лафей прищурился, узоры на теле, похожие на шрамы, слегка пошевелились.

— Какие новости, Орм?

— Рутинные, царь, — пожал плечами ётун. — Рутина... Всё она, родимая. Пока никаких изменений.

— Один?

— Недавно отправился в Ванахейм. В компании Фрейра.

— Даже так, — задумчиво прогудел Лафей. В алых глазах светился мощный интеллект. — Повод?

— Очередное подтверждение союзного договора, — советник скептически скривил губы. Царь хмыкнул.

— Союзный. Как же. Фригга?

— В Асгарде, где ж еще, — пожал плечами ётун.

— М-м.. — Лафей кивнул, что-то обдумывая. Повернулся к Орму. — Что насчет...

— Пока, — подчеркнул голосом советник, — никаких подвижек. Но это пока.

— Хорошо, — в рубиновых глазах плескалась ненависть. — Мы подождем. Не надо спешить. Не хотелось бы, чтобы Один насторожился.

— Конечно, — наклонил голову Орм. — Мы будем осторожны.

Царь кивнул, вновь погружаясь в размышления. Неожиданно он, словно нехотя, с трудом произнес:

— А что... с ним?

Орм опустил глаза:

— Он... Жив. Здоров.

— Жив и здоров... — повторил Лафей, уставившись в окно. — Жив и здоров.

Ётун тяжело вздохнул, вся его могучая фигура словно ссохлась.

— Орм...

— Да, господин? — отозвался советник.

— Ты помнишь, какой он был? Такой маленький, — в грубом голосе царя звучала дикая тоска. — Он был такой маленький. Сразу видно: в мать пошел. Он... Мне его в руки страшно взять было. Он...

— Не казнитесь, господин, — Орм сочувственно сжал мощное плечо. — Прошлого не вернуть. Его мать мертва. И он теперь в лучшем мире...

От Лафея плеснуло дикой яростью.

— Нет! — рыкнул царь. — Не говори так! Мой сын...

— Господин... — укоризненно взглянул советник, покачивая головой. — Не надо. У вас будут другие сыновья. Вы сильны. Вы мудры. Вы еще встретите ту, что встанет рядом с вами. Вы будете качать на руках своих детей. Прошу вас... Прошлого не вернуть.