|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Прошлое
Люку было десять, когда он окончательно очистил свое тело, добившись поставленной цели — избавиться от нежелательного наследия ледяных великанов.
Можно было и раньше, но он прозорливо решил не спешить. Зачем пороть горячку? Изменения шли медленно, постепенно и совершенно неотвратимо. Сила меняла его даже не на генном уровне — на энергетическом, убирая все лишнее и ненужное.
Как удалось выяснить Люку, фактически он являлся наполовину асом, наполовину ётуном. И если с первым он еще, покрутив носом, был немного согласен, то со второй половиной наследия — совсем нет.
Первое, что Люк понял, когда немного разобрался с окружающим его миром, асы — не боги. Да, их считали таковыми примитивные человеческие племена, живущие в Мидгарде, но считаться и быть — это абсолютно разные вещи.
Чем-то эта вселенная напоминала ему покинутую галактику Звездных Войн. Здесь были обитаемые миры, местами имелся технологический прогресс, здесь даже была Сила, называемая Магией.
Однако и различий была прорва.
Начать стоило с того, что асам были известны девять обитаемых миров.
Асгард — целая планета, населенная асами, с одноименной столицей. На этой же планете располагалась и область, принадлежащая светлым альвам — Альфхейм. Этих самых альвов было удручающе мало, в управление Асгардом они не лезли, занимаясь какими-то своими делами, с асами контактировали редко.
Однако, данная область каким-то образом переходила в отдельную реальность и считалась отдельным миром. Судя по всему, имела место разница энергий, насколько смог сообразить Люк.
Затем был Хель — маленький мир с совершенно ужасающими условиями, управляемый повелительницей с таким же именем. Данный мир считался миром мертвых, а Хель — владычицей мертвых. Люк тут же сделал зарубку в памяти насчет знакомства и общения, а там, возможно, и обмена опытом. Реинкарнации, все дела... Всегда полезно поговорить со специалистом.
Следующим шел Ётунхейм — родина Локи и место обитания одного из его родителей, кем бы он ни был. Если честно, то в отцовстве Лафея Люк чем дальше, тем больше сомневался. Климат там царил арктический, а в последние пару веков он еще и ухудшился — и связано это было с тем, что Один забрал у ётунов Ларец Бурь.
Каким образом шкатулка могла влиять на климат планеты, Люк представлял, имея в памяти сведения о голокронах ситхов и джедаев, а также некоторых артефактах. Но почему они позволили забрать такую ценность... Это уже в голове не укладывалось.
Мидгард оказался Землей. Почти такой, как в крайне обрывочных и смутных остатках воспоминаний Люка. Эта Земля отличалась хотя бы тем, что там имелась магия. И еще много чего интересного. И кого.
С ней вообще дело обстояло забавно: де-юре Земля не считалась частью Девяти миров, не находясь под протекторатом Асгарда, а вот де-факто она соединялась с ним Радужным мостом.
Муспельхейм был похож на Мустафар. Вулканы, ядовитая атмосфера, много полезных ископаемых... Тут обитали демоны и огненные ётуны, и управлялся этот раскаленный шарик Суртом — той еще сволочью, судя по слухам.
Свартальфхейм был полной противоположностью Муспельхейма — он походил на Зиост. Лед, снег, холод... Но имелась и растительность, и живность... И обитатели — темные альвы, которые асов ненавидели люто.
Нидавеллир являлся местом обитания гномов — прекрасных мастеров, работающих с металлом.
И последним был Ванахейм — родина ванов, родственной асам расы. Они были достаточно схожи, отношения между планетами колебались от откровенной вражды до нейтралитета и легкого дружелюбия. В настоящий момент действовали мирные соглашения.
Для Люка в этом не было ничего необычного или странного — космос, разные планеты... Что его заинтересовало, так это то, что хоть звездолеты здесь и были — их использовали для полетов между мирами, — но в космос никто не лез. Почему?
Непонятно.
А еще были альтернативные способы перемещений: тот же Биврест или Радужный мост — какое-то подобие телепортала, за которым присматривал Хеймдаль. И не только это.
Впрочем, изучение всех странностей Люк отложил на потом, занимаясь в первую очередь собой.
Полное перекраивание собственного физического тела и энергетики в соответствии с эталонным образцом (его предыдущим воплощением) дало интересные плоды.
Черные волосы посветлели, став практически платиновыми на концах и более темными у корней — обычное явление у блондинов. Сейчас, глядя в зеркало, Люк с ностальгией вспоминал татуинское детство.
Зелень глаз перешла в интенсивно голубой цвет — как и должно быть. Бледная кожа потемнела, словно загорев.
Когда Люк улучил момент и тщательно осмотрел себя, то только хмыкнул: если в прошлом воплощении он был больше похож на своего деда — те же широкие скулы, подбородок, рост... то теперь в нем явно просматривались черты Энакина Скайуокера.
Более узкое лицо, глаза, волосы, высокий рост... Не копия, но похоже, если знать, с кем сравнивать.
Теперь он был опять-таки наполовину асом, а наполовину Скайуокером, ведь людьми Одаренные не являются — Сила изменяет до неузнаваемости. Особенно смешили Люка озадаченные взгляды Одина, когда царь асов снисходил до общения с сыновьями.
Судя по всему, Всеотец пытался вспомнить, каким был Локи, когда он его принес, и понять, почему ребенок так радикально изменился.
Сложная задача... Люк менял себя очень тихо и неторопливо, резкой перемены не было, и теперь окружающие искренне считали, что блондином он был всегда.
А что пушок на голове младенца когда-то был темным... Бывает.
Теперь Люка никто и никогда не сможет попрекнуть происхождением: чистка убрала внешние признаки одними из первых. И пусть устойчивость к низким температурам он оставил, справедливо рассудив, что такое полезное свойство организма никогда лишним не будет, при попадании в холодную среду его кожа не поменяет цвет на синий, на ней не выступят спиралевидные узоры — первые и самые заметные признаки етунской крови.
Глаза не побагровеют, словно у чисса — если радужки и изменят цвет, то на золото ситхов.
Алхимия живого, примененная к самому себе, дала неожиданный результат: Люк и раньше представлял собой гораздо более продвинутую версию человека благодаря Силе, но теперь его спутать с людьми можно было только сослепу. И то не факт.
Гораздо более прочные и тяжелые кости, плотная мускулатура и эластичные связки. Асгардцы и прочие ваны с етунами были гораздо сильнее обитателей Мидгарда, но Люк твердо намеревался не довольствоваться данным природой, а продолжить развиваться в правильном направлении.
Однако самым полезным приобретением Люк считал закрепившуюся способность к криокинезу. В прошлой жизни она проявлялась спонтанно и только в результате стресса: иногда, когда Люк впадал в холодное бешенство, температура вокруг него падала. Но случалось это достаточно редко, и Люк, и Вейдер были 'огненными' по характеру, и их Сила хлестала жаром.
Это Сидиус походил на черную дыру, замораживая все вокруг, его гнев резал бритвенно острыми ледяными лезвиями, а ярость обрушивалась снежной лавиной.
Теперь Люк владел криокинезом осознанно, так же как и пирокинезом.
* * *
Один задумчиво прищурил левый глаз, положив подбородок на кулак. Царь асов восседал в огромном кресле, покрытом мохнатыми шкурами, такие же шкуры устилали приличный кусок пола, помогая сохранить тепло. Тор сосредоточенно махал деревянным мечом, вскрикивая, обмениваясь гневными репликами с воображаемыми врагами (которые явно обладали численным преимуществом, но маленький ас не унывал), прыгал... В общем, развлекался вовсю.
Один улыбнулся, пряча улыбку в густой бороде, любуясь старшим сыном. Весь в него. Уже видно! Высокий, крепкий, золотые волосы, как у самого Одина в детстве, голубые глаза... Его кровь сильна. И пусть мальчишка порывист и гневлив, это не страшно. Повзрослеет, перерастет. И когда настанет срок — Тор сядет на золотой трон Асгарда.
Помечтав об этом славном времени, которое наступит достаточно быстро — лет через тысячу, Один перевел взгляд левее и нахмурился.
Локи.
Ас поскреб бороду, вспоминая, каким увидел своего второго сына в первый раз.
Ледяные просторы Ётунхейма. Крошечная пещерка в скале. Завывание обжигающего кожу ветра. Простая плетеная корзина, кусок шкуры и свернувшийся внутри в комок младенец. Отливающая синевой кожа, с еле заметно проступающими спиралевидными узорами, темный пушок на головке. Мальчик спал крепко и безмятежно не обращая внимания на лютый мороз. Он даже не проснулся, когда Один подхватил корзину, укрывая хрупкий груз плащом.
Один отдал малыша в заботливые руки супруги, но у царя очень много дел и крайне мало отдыха, так что видел он ребенка урывками, а потом, несколько лет спустя, неожиданно обнаружил, что Локи подрос и является маленькой личностью.
Ас смотрел на Локи, изумляясь течению времени и тому, как быстро растут дети. Младенец превратился в достаточно высокого мальчика, стройного, как ясень. Очень светлые, почти белые волосы, яркие голубые глаза и золотистая кожа, обласканная солнцем.
Он скользил по деревянному полу огромного зала для тренировок, и длинный узкий меч тонко посвистывал, пластая воздух, крепко сжимаемый цепкими ладонями. Локи был похож на воду: гибкий, подвижный, его тело словно переливалось из одной формы в другую.
Меч описывал круги, восьмерки и кривые, мальчик плавно перемещался, практически неслышно скользя босыми ступнями по отполированным дубовым доскам, и воздух гудел, наполненный жаром.
Один долго стоял, наблюдая за тренировкой ребенка, отмечая четкость движений и завершенность этого прекрасного танца. Неподалеку Тор пытался под надзором одного из стражей овладеть воинскими премудростями, но в сравнении с братом его потуги выглядели откровенно жалкими. Детскими.
В прозрачных глазах мальчика, косящегося то и дело на Локи, набухали слезы и проглядывали первые искры ревности. Тор старался изо всех сил, все сильнее и отчаяннее, пока не остановился с резким криком. Один ожидал взрыва, но Локи неожиданно замер, повернулся к брату, изогнув бровь... Он неслышно подошел, поправил хватку Тора на рукояти меча и начал медленно показывать движения, следя за правильностью исполнения.
Тор заулыбался, вновь сосредоточился. Страж отступил, не вмешиваясь, и Один ясно видел жадный интерес в его глазах: не было сомнений, что воин старается максимально все запомнить, чтобы потом как следует поупражняться — настоящий мастер учится всю свою жизнь.
Ас отошел, раздумывая над подсмотренной сценой. Его сыновья явно ладили, и это наполняло сердце Одина гордостью. Однако... Кто учил Локи этому искусству?
Две трети связок выглядели незнакомыми.
Еще одна загадка из многих...
Вздрогнув, Один моргнул, выныривая из воспоминаний. Тор все так же атаковал призраков, но теперь, судя по бормотанию, побеждал, а Локи... Локи сидел возле огромного, выложенного тесаным камнем очага, в котором потрескивали настоящие бревна, и на протянутой к огню руке танцевали языки пламени.
* * *
Настоящее.
Улыбчивая седая женщина прокашлялась под внимательными взглядами агентов.
— Миссис Бригитт Олафсон является крупнейшим специалистом по Старшей и Младшей Эдде, Калевале и многим другим мифам и сказаниям, — представил гостью Фьюри. — А так как у нас тут, предположительно, побывал в гостях Тор...
— Да, это было чрезвычайно интересное заявление, — энергично повернулась женщина, ее резкий, слегка гортанный акцент немного царапал слух. — Чрезвычайно. Я не могла не откликнуться на просьбу о консультации!
— Хорошо, — скупо улыбнулся Фьюри, вот только темный глаз так и остался холодным. — Колсон. Включите запись.
Зажегся огромный экран, на котором во всех подробностях демонстрировалась запись произошедшего в допросной. Олафсон подалась вперед, цепко следя за главным действующим лицом. На ее лице с каждым мгновением проступали восторг, благоговение и какая-то детская радость. Короткий диалог Тора с неведомым собеседником заставил нахмуриться, но потом облегченно выдохнуть, покивав каким-то своим мыслям. Наконец запись закончилась, экран погас. Фьюри и Колсон требовательно уставились на что-то тщательно обдумывающую северянку.
— Миссис Олафсон? — Фьюри постучал ручкой по столу. Женщина очнулась, заморгав.
— Простите, — Олафсон слегка шевельнула рукой, — не каждый день слышишь... — женщина слегка запнулась, — и видишь своего бога.
Фьюри прищурился. Ему эта крошечная, почти незаметная заминка показалась подозрительной.
— Что вы можете нам сказать?
— Хорошо, — Олафсон справилась с волнением, приняв жесткий и деловой вид. — Итак. Как вы знаете, есть Старшая и Младшая Эдды — фундаментальные произведения, описывающие прошлое, настоящее и будущее Девяти миров, в которые входит и Мидгард, или Земля. Также существует множество канонических и неканонических историй, зачастую противоречащих друг другу, раскрывающих судьбы богов более детально. Для правильного понимания, — голос женщины приобрел лекторские нотки, — необходимо знать их все и разбираться, какие были созданы скальдами, а какие — написаны поэтами. Зачастую именно понимание этого может спасти.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Фьюри. Северянка вздохнула.
— Как я уже упоминала, есть... м-м-м... скажем так, одобренные свыше произведения, а есть и просто поэзия, созданная гораздо позднее. Утомлять вас подробностями не буду, вам ведь требуется выжимка, так сказать? — вопросительно повернулась к Фьюри женщина.
— Именно.
— Хорошо. Итак. Выжимка, — Олафсон уставилась в потухший экран. — Первым, кого мы видим, является Тор. Тор-Громовержец, Тор Одинсон. Старший сын Одина, царя Асгарда. Громовержец, Трижды Рожденный, Гневливый... У Тора много прозвищ. Бог грома, бури и молний. Если провести современную аналогию, Тор управляет погодой. Считается защитником от чудовищ и великанов. Легко впадает в гнев, но быстро остывает; любимец Всеотца — ему многое сходило с рук. Очень силен. Оружие — Мьёльнир, боевой молот. К людям относится ровно, покровительственно. В Мидгард спускается редко, всегда только по делу — к примеру, истребить каких-нибудь чудовищ.
— Что-то я никаких страшил не видел, — хмыкнул Колсон. Профессор пожала плечами:
— Насколько я могу понять, в планы Тора этот визит в Мидгард не входил.
— Хорошо, — постучал ручкой Фьюри, делая пометку в записях 'силовик, к интригам не склонен'. — Меня больше интересует наш невидимый гость.
— Локи, — благоговейно выдохнула профессор. — Лодур, Лофт, Логи. Второй сын Одина. Единственный из девяти, кто не носит его фамилию.
— Подождите, — нахмурился Колсон, листая бумаги. — Но... в Младшей Эдде говорится, что он Лафейсон. Сын Лафея. Ётун. И...
— Нет, — снисходительно покачала головой Олафсон. — Распространенное заблуждение. Игг никогда публично не называл Локи сыном Лафея. Но и Одинсоном он не является.
— Почему?
— Неизвестно, — развела руками женщина. — Но это факт: Локи считается сыном Одина, но его имени не носит. Единственный из девяти. Кроме того, сыном Лафея он быть не может.
— Откуда такой вывод? — Колсон спешно листал бумаги в папке.
— Локи считается Повелителем Огня...
Колсон тут же вспомнил иней, ползущий по стенам.
— А Лафей...
Фьюри слушал дифирамбы, расточаемые невидимому посетителю, и мрачнел все сильнее. Олафсон жонглировала цитатами, оперировала фактами и предположениями, расчленяла мифы и сказания в поисках истины и живописала такое чудо природы, что у Ника скручивало желудок.
Повелитель Огня. Бог хитрости. Известен своим коварством и умом. Великолепный воин... Мечник. Покровитель Мидгарда. Последнее вообще было полной неожиданностью.
— А это еще что означает? — недовольно спросил Фьюри.
— Что Локи покровительствует нашему миру, — спокойно пояснила профессор. — Здесь он живет, здесь он может откликнуться на призыв.
Колсон и Фьюри переглянулись, агент уже открыл рот...
— А еще Локи известен своей жестокостью, — мило улыбнулась женщина. — И очень тяжелым характером.
Колсон промолчал, Фьюри недовольно поджал губы.
Лекция и обсуждение продолжались еще несколько часов. Миссис Олафсон максимально полно раскрыла тему, в конце с сожалением отметив, что ее знания основаны на мифах и редких свидетельствах, дошедших из прошлого. Однако современность знакомством с асгардцами похвастаться не может, поэтому свежие данные отсутствуют.
Попрощавшись в конце концов с директором 'Щита' и подписав несколько документов, Бригитт села в самолет, готовившийся доставить ее на место работы, встретившее профессора проливным дождем.
Женщина устало стянула с себя одежду, приняла душ, поела... Спать хотелось до невозможности, но бешено крутящиеся в голове мысли не давали сомкнуть глаз. Не выдержав, Бригитт подошла к горящему камину — роскоши, обошедшейся в кругленькую сумму, — и задумчиво уставилась на пляшущие языки огня.
Камин сочился теплом, женщина потихоньку допила чашку чая с 'Аквавитой', налила алкоголь в бокал, и пододвинула к себе коробку с эксклюзивным шоколадом.
— Надо же... — прошептала Бригитт, закутываясь в толстый халат. — Вы действительно существуете! Я и не надеялась... Славься, Локи! Славься, Владыка!
Пребывающая в странном состоянии женщина встала, резким движением вылив из бокала 'Аквавиту' и бросив шоколад в камин — Бригитт смутно помнилось, что Локи очень любит сладкое. Пламя взметнулось под фальшивое пение гимна, прославляющего любимого бога Олафсон — гимна, который сочинила она сама в далекой юности, впервые познакомившись с некоторыми скальдическими историями.
Тогда юная Бригитт отдала свою веру раз и навсегда.
Дрова затрещали, из пламени вылетела одна конфета, приземлившись точно в пустой бокал, так и зажатый в руке. В комнате резко потеплело. Профессор изумленно уставилась на неожиданный подарок: конфета была совершенно целой. И даже прохладной на ощупь.
Бригитт отхлебнула прямо из бутылки, допив остатки алкоголя, благоговейно достала конфету и съела. После чего еле добрела до кровати и провалилась в сон при одном виде подушки.
Когда на следующий день женщина взглянула на себя в зеркало, то едва сдержала вопль: пусть она хорошо выглядела для своих семидесяти, но возраст для женщины... Бригитт смотрела и не узнавала свое отражение. В полностью седой шевелюре вновь появились пшеничные пряди, морщины немного разгладились, а глаза снова приобрели блеск. И в целом она чувствовала себя гораздо моложе. Минимум лет на десять.
И что-то шептало в глубине души, что это не предел.
Бригитт Олафсон собралась, поела и зарылась в архивы, планируя поездки в библиотеки и места, которые молва связывает с Локи. Она хотела провести полноценную службу и как следует порадовать своего бога искренним почитанием и щедрыми подношениями.
— Думаю, — профессор уже третий час рассматривала каталоги мастеров, производящих шоколад, — мне удастся подобрать что-нибудь подходящее!
* * *
Прошлое
Люку было пять, когда он начал искать материал для изготовления ножа. Всю свою жизнь он носил с собой нож, изготовленный из куска металла, валявшегося в загашнике Оуэна Ларса.
Простой по дизайну, непритязательный. Первое изготовленное лично им оружие.
Он носил его на себе, практически не снимая. Пропитывал своей Силой. Учился на нем Силовой Ковке. Украшал.
С годами простенький ножик превратился в настоящий артефакт, настроенный только на Люка. Скайуокер ощущал его как часть самого себя, как кристалл сейбера. Он часто вертел его в руках, успокаивая нервы, нарезал им фрукты и потрошил врагов... Многофункциональная вещь получилась.
Под воздействием Силы сталь, или что оно там было — Люк никогда не интересовался, какой металл пошел на лезвие, — приобрела темно-серый, практически черный цвет и отменную прочность и гибкость. Скайуокер носил его на руке до почти самого своего ухода и спрятал в оружейной. Если честно, то он сомневался, что этот нож сможет кто-либо использовать, хотя его маленький праправнук с интересом тянул руки, не выказывая отвращения или страха.
Теперь Люк решил воссоздать любимую игрушку, которой ему так не хватало, а для этого требовались материалы.
Ну а пока он не найдет подходящие металлы, можно использовать стандартные изделия асов.
Заиметь пару кинжалов оказалось достаточно просто: Фригга расщедрилась на поход в оружейную. Не по доброте душевной, а из желания сберечь нервы. Один в очередной раз отбыл по дипломатическим делам, и несчастная женщина пыталась справиться с гиперактивным старшим сыном, который вдруг, совершенно неожиданно, решил, что в семь лет он достаточно взрослый и вообще настоящий мужчина и воин.
А мужчинам и воинам требуется оружие.
Канючить Тор умел мастерски, как ни странно, доканывая окружающих своим нытьем. Терпение Фригги лопнуло, и она потащила мальчика в оружейную, дать пощупать боевое оружие, а не тренировочное, что Тор воспринял с энтузиазмом.
Ну а Люк... Так, следом увязался.
Пока Тор отвлекал все внимание матери и ее свиты на себя, Люк осторожно отошел в сторонку, где стоял стеллаж с кинжалами и ножами. Повертел пару приглянувшихся в руках, несколько спрятал. После чего с самым невинным видом вернулся к нахмуренной Фригге, беспокойно оглядывающей помещение.
Заметив младшего сына, улыбающегося солнечной улыбкой, которого тут же окружили умиленно воркующие служанки, царица облегченно выдохнула и перевела все свое внимание на Тора, который как раз потянул жадные руки к начищенному до зеркального блеска щиту, на котором запросто мог лечь и выспаться, и еще место осталось бы.
Походя вернув на место боевой топор, нежная и прекрасная асинья, которую сравнивали с лебедями и жемчугом, одним движением утрамбовала закачавшийся тяжеленный щит на место, положила на полку шлем с крыльями, который пять минут назад болтался у Тора на голове, и легко сдвинула стойку с мечами, по которой уже начал взбираться мальчик.
Оторвав сына от стойки, Фригга укоризненно покачала головой и вручила Тору длинный кинжал, в его руках выглядящий мечом. Еще раз покосилась на Люка в окружении служанок, усмехнувшись при виде довольной мордашки ребенка, и твердой походкой направилась прочь из оружейной, одним взглядом пресекая все поползновения сына остаться там жить.
Следующие дни Люк посвятил изучению кинжалов.
Металл был очень неплох, но Скайуокер все равно морщил нос. Можно и получше найти... И он найдет.
И повторит свой шедевр.
И не только его.
Учитывая, что спешить ему некуда. Асы отличались поразительным долголетием. Не бессмертием — их вполне возможно было убить, — но жили они очень долго, старели крайне медленно, здоровье имели железное... В общем, мечта. Воплощенная в реальность.
Люка такое положение дел устраивало, хотя он и раньше не жаловался, тем более что для него понятие смерти имело совсем не тот смысл, который в него обычно вкладывают.
Вообще Люк, слегка обжившись, решил не спешить и не делать пока каких-либо выводов о происходящем.
Этот мир был слегка похож на прошлый, но имелись радикальные отличия... Одним из самых интересных была магия.
У Люка отношения с магией были... специфические. Он был ребенком Силы, она пела в его крови, она всегда была рядом, послушная и покорная его воле.
Применять ее было так же естественно, как и дышать, но Люк никогда не позволял себе впасть в самодовольство, помня, что гордыня — самый страшный грех, который является бичом всех ситхов, а бейнитов — в особенности.
И пусть последним представителем этой линии стал Шив Палпатин — ведь на нем она и закончилась, — это не значило, что Люцифер забыл о своем недостатке. Всю свою жизнь он носил на большом пальце правой руки кольцо из черного железа, на котором тонкой золотой вязью было выгравировано: 'Как упал ты с неба, денница, сын зари!'.
Эта цитата, пришедшая из смутных воспоминаний, помогала не смотреть на всех свысока, дабы не погрязнуть в самодовольстве. Люк отлично помнил, как его отравили, подловив на самомнении; он помнил, как корчился в агонии, как сам заставлял работать не желающее биться сердце; как его разум разлетался на куски; как кипела кровь от созданного специально для него яда.
Он помнил и не собирался забывать, и это кольцо долгие годы сверкало на пальце, напоминая о том, как близка была опасность.
В принципе, Люк планировал воссоздать и его, так же как и нож, который был его верным спутником с четырех лет, как меч — пусть и не обязательно в виде сейбера, — что-то подсказывало, что несмотря на возможность путешествовать между планетами, электроника и прочее находятся здесь в противозачаточном состоянии.
Хотя как такое возможно, он пока не понимал.
Но у него есть годы на врастание в этот мир, на изучение его тайн, на обучение новым премудростям, одной из которых станет магия.
Люк знал, что это такое.
Он обучался ситхской магии на Коррибане, у Аджанты Полла и КсоКсаан, а также у некоторых других древних ситов — тех краснокожих гуманоидов, которые творили своими ритуалами невообразимое.
Он проводил ритуалы, принимая последствия в виде повышенной чувствительности к некоторым аспектам Силы, необходимости проводить службы в храмах и выступивших на теле знаков, свидетельствующих о благосклонности Тьмы.
Эти сигилы, чернеющие вдоль позвоночника, украшающие его плечи и грудь, было невозможно повредить или уничтожить. Они проступали на теле клона через пару часов после переселения в специально выращенный сосуд, и перерождение в другой реальности или галактике ничего не изменило, просто в этот раз потребовалось больше времени.
Первый символ проступил на седьмом шейном позвонке, когда Люку исполнилось пять.
Он понятия не имел, почему именно в этом возрасте, но, почувствовав крайне знакомый зуд, принял меры, чтобы скрыть напоминание о том, какая сторона Силы его любит больше. Иллюзия Силы скрыла черный рисунок, а потом и все остальные, хотя обычно Люк не слишком напрягался по этому поводу: ведь одежда была закрытой, как он и привык, мылся он в гордом одиночестве, да и вообще уже стал полноправным хозяином неплохих покоев, отведенных ему, как принцу — стоило только немного подрасти.
Люка такое положение дел совершенно устраивало, напоминая о привычной бытовой рутине: слуги, следящие за его нуждами, внимательная мать, сверхзаботливые няньки, напоминающие о Белене и Делоре. Что было новым — Тор.
Маленький ас изо всех сил строил из себя настоящего старшего брата, и это поначалу вызывало некоторое недоумение — Люк всегда был очень самостоятельным. Однако в наличии Тора был и плюс: мальчишкой крайне легко удавалось управлять, при необходимости. Вот как с походом в оружейную... Пара фраз, восхищение стражниками, напоминание о статусе принца и воина — и вот Тор уже вовсю канючит, действуя матери на нервы, а Люк получает свои вожделенные кинжалы.
Сущая мелочь для интригана его класса.
* * *
Ётунхейм
Синекожий гигант застыл перед огромным прозрачнейшим стеклом, наблюдая за происходящим за окном.
Там бушевала буря.
Могучий замок, искусно построенный между скал таким образом, что казался частью природы, надежно укрывал своих жителей, даруя тепло и комфорт, на Лафей совершенно не обращал внимания на шаги передвигающихся слуг, позвякивание оружия и доспехов стражей, на аромат приготовленного на углях мяса — принесли здоровенного ледяного кабана, зажаренного на вертеле целиком.
Царь прищурился, грубое лицо превратилось в каменную маску, на которой горели рубинами глаза. Подошедший ётун, пожилой, ниже своего правителя на полголовы, закутанный в простые одежды из толстой ткани, тихо встал рядом, тоже вперив взгляд алых глаз в окно.
Стол накрыли, слуги неслышно ушли, после вполне ясного шевеления пальцев советника, мужчины продолжали смотреть в окно, размышляя. Наконец Лафей вздохнул, переводя взгляд на накрытый стол.
— Давно пора, — тихо буркнул советник, одним движением ножа отрубая кабану ляжку. Лафей криво ухмыльнулся, бросив на блюдо кусок бока. Ётуны ели молча, только кости хрустели на крепких белоснежных зубах. В кубках заплескалось вино из снежного винограда — фиолетовое, густое, способное отправить в нокаут любого, кроме коренного жителя Ётунхейма: на них алкоголь практически не действовал.
Пообедав, мужчины сполоснули руки в чашах с водой, и стол унесли слуги. Сытый Лафей прищурился, узоры на теле, похожие на шрамы, слегка пошевелились.
— Какие новости, Орм?
— Рутинные, царь, — пожал плечами ётун. — Рутина... Всё она, родимая. Пока никаких изменений.
— Один?
— Недавно отправился в Ванахейм. В компании Фрейра.
— Даже так, — задумчиво прогудел Лафей. В алых глазах светился мощный интеллект. — Повод?
— Очередное подтверждение союзного договора, — советник скептически скривил губы. Царь хмыкнул.
— Союзный. Как же. Фригга?
— В Асгарде, где ж еще, — пожал плечами ётун.
— М-м.. — Лафей кивнул, что-то обдумывая. Повернулся к Орму. — Что насчет...
— Пока, — подчеркнул голосом советник, — никаких подвижек. Но это пока.
— Хорошо, — в рубиновых глазах плескалась ненависть. — Мы подождем. Не надо спешить. Не хотелось бы, чтобы Один насторожился.
— Конечно, — наклонил голову Орм. — Мы будем осторожны.
Царь кивнул, вновь погружаясь в размышления. Неожиданно он, словно нехотя, с трудом произнес:
— А что... с ним?
Орм опустил глаза:
— Он... Жив. Здоров.
— Жив и здоров... — повторил Лафей, уставившись в окно. — Жив и здоров.
Ётун тяжело вздохнул, вся его могучая фигура словно ссохлась.
— Орм...
— Да, господин? — отозвался советник.
— Ты помнишь, какой он был? Такой маленький, — в грубом голосе царя звучала дикая тоска. — Он был такой маленький. Сразу видно: в мать пошел. Он... Мне его в руки страшно взять было. Он...
— Не казнитесь, господин, — Орм сочувственно сжал мощное плечо. — Прошлого не вернуть. Его мать мертва. И он теперь в лучшем мире...
От Лафея плеснуло дикой яростью.
— Нет! — рыкнул царь. — Не говори так! Мой сын...
— Господин... — укоризненно взглянул советник, покачивая головой. — Не надо. У вас будут другие сыновья. Вы сильны. Вы мудры. Вы еще встретите ту, что встанет рядом с вами. Вы будете качать на руках своих детей. Прошу вас... Прошлого не вернуть.
Царь вздохнул, прикрывая глаза. Узоры на коже светились еле видным бледным светом, постепенно затухающим.
— Ты прав, Орм, — с трудом выдавил Лафей, сжимая кулаки. — Ты прав. Надо смотреть в будущее — в твоих словах определенно есть мудрость.
— За это вы меня и держите, — криво ухмыльнулся советник, внимательно следя, как успокаивается его собеседник.
— Да, — Лафей решительно встряхнулся, из его глаз исчезли тоска и ненависть. — Да. Так что ты там говорил? — голос ётуна окреп. — Жив и здоров? Как его приняли?
— На удивление хорошо, — принялся докладывать Орм. — Красивый малыш. Голубоглазый и светловолосый.
— Вот как... — протянул Лафей. — В мать пошел.
— Не иначе, — согласился советник. — Очень умный, говорят. Себе на уме. Как раз переселили в отдельные покои.
— А... Хм. Хорошо. А как к нему Тор относится? — продолжил выпытывать подробности чужой жизни царь.
— Замечательно, — твердо заверил советник. — Как и положено старшему брату. Защищает. И даже любит.
— Любит... — на губах Лафея промелькнула непонятная усмешка. — Чудесная новость!
* * *
Настоящее
Фьюри поскреб лысую голову, словно пытаясь расшевелить впавшие в кому умные мысли. Сидящий рядом Колсон — как всегда, упакованный в безупречный костюм, — аккуратно закрыл папку.
Поиски пропавшей троицы: Мьёльнир, Тор и Локи — продолжались, и все безрезультатно.
Никаких следов.
Ник провел с миссис Олафсон еще несколько бесед, получив исчерпывающие консультации по возникшим у него вопросам, но хоть как-то продвинуть поиски это не помогло.
Паранойя мужчины подсказывала, что миссис что-то скрывает. Он не мог этого доказать прямо, но видел косвенные признаки: женщина слишком сильно изменилась с их первой встречи. Привыкший замечать малейшие детали Ник отметил разгладившиеся морщины, исчезнувшую седину (очень хорошая краска, и просто изумительный мастер — не отличить от натурального блонда), легкость движений — не молодая девчонка, но женщина минимум лет на двадцать моложе.
И было что-то еще... Словно Бригитт обрела свое место в жизни, нашла смысл своего существования.
Профессор охотно делилась знаниями, она раскрывала каверзные моменты мифов и сказаний, но в ее серых глазах пряталась какая-то глубинная уверенность в чем-то, недоступном Нику.
И это бесило до невозможности.
Колсон видел то же самое. Агент недовольно щурил глаза, невзначай задавал провокационные вопросы, но профессор, мило улыбаясь, говорила только по существу, о себе молчала, как партизан на допросе гестапо, делая вид, что не слышит, хотя по мифам информацию давала исчерпывающую.
Они еще раз прослушали лекцию по Локи, который особенно тревожил директора Щита, и дали ее прослушать еще нескольким специалистам: профессионалам, так сказать, и любителю.
Что самое интересное, именно любитель — давно вышедший на пенсию школьный учитель, изучающий Старшую и Младшую Эдды и Калевалу на голом энтузиазме, отметил самый странный момент.
Почему Локи считают сыном Одина, хотя его имя он не носит?
Это было странно.
Ник записал этот требующий немедленного прояснения вопрос в блокнот, после чего принялся трясти специалистов дальше.
Постепенно ситуация прояснялась. От Тора особых неприятностей можно было не ждать: первый отпрыск Всеотца не отличался любовью к интригам. Он был воином, причем, даже не полководцем!
Тор был героем, привыкшим бить врага в гордом одиночестве, максимум — в компании верных друзей. У него была сила, храбрость, граничащая с безрассудством, чуточку терпения, и способность влезать в неприятности на ровном месте. Почему Один, который даже в мифах получался фигурой грозной, умной и коварной, решил сделать этого обалдуя Наследником — Нику было совершенно непонятно.
Если Тор встречался с проблемой, которую невозможно было прибить молодецким ударом Мьёльнира, выжечь молнией или вырубить кулаком, ас тут же прибегал к резервному копированию — проще говоря, звал на помощь брата.
Локи помогал, иногда просто так, по доброте душевной, зачастую по корыстным мотивам — на что Тор никогда не обижался. И тогда неприятности аса волшебным образом исчезали, появляясь у его врагов. Судя по сказаниям скальдов, Локи был той еще коварной и жестокой тварью с совершенно садистской фантазией.
Связываться с ним опасались, хотя по молодости находились идиоты, пытающиеся уколоть принца неясным происхождением и мутными перспективами на будущее. Кончили все они плохо (в разной степени), а испытывающие неприязнь к Локи теперь предпочитали помалкивать.
Впрочем, судя по всему, самого принца это не слишком волновало, да и появлялся он, по словам Олафсон, в Асгарде не слишком часто, пропадая невесть где по своим делам.
Ник только скривился от мысли, что это чудо природы может находиться где-то на Земле — как будто ему мало проблем с различными магами, мутантами, существами из других измерений и просто жаждущих власти и силы придурков. Пока что поиски Тора ничего не дали, так же, как и Мьёльнира — не удалось засечь ни капли похожей энергии. Значит, молот успешно скрывают.
Фьюри даже провел несколько бесед с Джейн, которой посчастливилось подобрать, обогреть и обиходить свалившегося на их бренную планету бога, но женщина, поглощенная наукой, была поразительно невнимательной к своему окружению. Она жила формулами и расчетами, все остальное ее не слишком интересовало, Тор сумел пробиться к сознанию женщины только потому, что резко и поразительно нагло влез в привычную рутину, не желая исчезать.
Романтическая жилка сработала, не иначе.
Джейн сумела припомнить, что Тор пару раз вспоминал своего брата, часто тоскливо ругался, стеная о наказании отца — но в чем оно выражалось, не распространялся. И больше ничего.
Этого было откровенно мало. Фьюри нутром чуял, что надо рыть, он предчувствовал грядущие неприятности, и пусть Тор никогда не живописался как враг или противник мидгардцев, пусть Локи считают покровителем их планеты, мужчина безумно хотел прояснить непонятное.
Удачно завербованный Старк бесконечно мониторил все, что только можно, время шло, а потом, совершенно случайно произошло чудо: Джарвису удалось засечь Тора.
В совершенно неподобающем ему месте.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
