Остров Луга

Но не это привлекло внимание горе-путешественника: по обе стороны остров огибала, нет, не цунами даже — водяная гора, высоту которой Ярослав даже не пытался определить. Обойдя остров, она загородила собой половину неба. Тем временем шнека, уже четверть минуты летевшая над поверхностью пробежавшей волны, облегченно плюхнулась в воду и бесстрашно ринулась на штурм последней преграды. Сквозь рев стихии и вой встречного ветра шаги Луга не были слышны, и Ярослав, совершенно забывший о странном своем попутчике, был немало изумлен, когда его бесцеремонно отодвинули в сторону.

Лицо Луга искажала гневная усмешка-оскал, рыжие мокрые волосы встопорщились львиною гривой. Что-то бормоча, он встал на банке у самого носа ладьи, изогнутого и украшенного головой дракона, и вскинул руку. Ярослав мог поклясться, что ещё секунду назад она была пуста, как кошелек за день до получки, но сомневаться не приходилось — в руке Луг держал длинное боевое копье с большим листообразным лезвием, мерцающим блуждающими алыми огоньками.

Наблюдая за дерзкими действиями перевозчика, Ярослав упустил момент, когда гора накрыла их непроницаемым для света куполом. Стало темно, как в настоящей пещере, и если что-то ещё было видно, так только благодаря рубиновому свечению удивительного наконечника. Отдаленный гул шторма почти исчез. Ладья неслась в практически полном безмолвии. Купол стремительно опускался, а навстречу двигалась невидимая, но ощутимая черная стена.

"Все! — подумал Ярослав и разжал затекшие от напряжения руки. — Отплавались!"

Вопль, в котором смешались рев разъяренного слона, визг сцепившихся кошек и вой тысячеголосой стаи волков, потряс его до последней клеточки тела, сдавив ладонями уши, он рухнул плашмя на палубу шнеки. Перед его ошеломленным взором неподвижной статуей застыла наклоненная вперед мощная фигура Луга с выдвинутым копьем, уже не мерцавшим, а сиявшим ослепительно и победоносно.

И волна, повинуясь необоримой силе, раскалывалась, раздваивалась перед самым зевом носового украшения шнеки, образуя ущелье с отвесными угольно-черными стенами, исчезавшими в немыслимой выси.

Микроскопические брызги проточили каждую ниточку одежды Ярослава, стылый холод пронзал его ледяными шильями, и он — атеист и насмешник — в этот миг молил всех богов, каких только знал, чтобы сумасшедшая скорость и напруга воды не опрокинули его чудесного спутника. Сколько времени длился этот кошмар, он не знал, да и не мог знать: здесь — в этом несуществующем мире — наверное действовала и другая хронометрическая система.

Когда-то, в какой-то детской книжонке он вычитал, что существуют места, где секунда длится веками, а век пролетает в мгновение ока; не отрицала того же и теория австрийского почтмейстера.

Но вот впереди заструился зеленый сумрак, быстро сменявшийся все более бериллово-розовым рассветом. Откосы водной горы стремительно меняли оттенки и становились все прозрачнее...

И наконец, шевелюра Луга вспыхнула огненным пламенем в лучах садящегося в волны светила.

Остров был как на ладони.

Легкая рябь лениво плескалась за бортом. Позади слышался затихающий гнусный рев разочарованного морского чудовища.

Ярослав осторожно разжал руки и встал, ощущая в одно и то же время облегчение, усталость и прочно загнанный в душу ужас.

Впрочем Луг не предоставил ему возможности для длительного самоанализа — нужно было поскорее снять парус — ладья уже вбегала в шхер. От мшистого валуна, с которого маячил им загорелый до черноты бородач в джинсах и желтой штормовке, вверх уводила слабозаметная, почти невидимая тропинка.

— Греби живше, дуб стоеросовый! — орал встречающий, обнаруживая неплохое знание русского языка, пусть и коверкая порою некоторые слова.— Но мог еще полуночи дожидаться?!

Ладья причалила к валуну, и склочный бородач выдернул Ярослава за руку, как репку из грядки:

— Наверх! Живше! Бегом!

Получивший весьма наглядное представление о приблизительных последствиях собственной нерасторопности, Ярослав не заставил себя ждать: рванул по тропке со всевозможной скоростью, на какую только был способен. Позади слышалось тренированное пыхтение сопровождающего.

Высота острова составляла, судя по всему, метров семьдесят. Задыхаясь от пережитого не меньше, чем от физических усилий, Ярослав, наконец, выбрался на вершину плато и увидел низенькое, сложенное из камня одноэтажное строение в виде круглой башенки. На башенке приплясывал от нетерпения негр гигантского роста и что-то кричал, призывно размахивая руками. Ярослав понял его без слов — солнечный диск утонул уже наполовину. Пришлось еще поднажать.

Он с размаха влетел в обитые медными листами деревянные двери. Его поймали разом в шесть рук, усадили на крепенькую табуретку, с дюжиной проводов. Пока пожилой индус, судя по алой "родинке" на лбу, принадлежащий к касте брахманов, нахлобучивал на черные с сединой кудри обруч, соединенный с браслетом, справа за спиной зазвенел басовитыми тонами кузнечный молот.

Запыхавшийся бородач облегченно плюхнулся на колени напротив Ярослава, схватил его за волосы, притянул к себе — лоб в лоб:

— Отвечай незамедлительно, — простонал он прерывающимся голосом, буравя глаза Ярослава тяжелым пронзительным взором коричневожелтых зрачков. — В ладье здорово натрусил? Представь как это было!

Ярослав на секунду прикрыл веки и тут же, содрогнувшись всем телом, вновь вернулся под проникающую власть карего взгляда контактёра.

— Ясновато! — выдохнул тот.— Хо, Чаупья?

— Бо — до — то, — отозвался индус.

— Закрой глаза, — потребовал бородатый.— Когда увидишь волну, представь копье Луга в своя руке и прикажи себе: "бо-до-то!". Понял?

Вместо ответа, Ярослав просто последовал предложению, ибо понял главное — начато экстренное обучение. Судя по суетливости окружающих, ужас, испытанный в море — детский лепет по сравнению с предстоящим. Он вновь увидел захлестывающий шнеку вал, погребающий его окончательно и бесповоротно под своей живой чудовищной массой. В руке его блистало и переливалось алыми высверками копье, но каким же хрупким и ненадежным показалось оно ему! Что там говорил бородатый? Слово какое-то дурацкое... А-а, хрен с ним, будь что будет: "Бо!До!То!"

Откуда-то изнутри вспухло и обжигающим ключом хлынуло неожиданно-знакомое чувство холодного гнева. Что-то подобное испытал он на первом году службы, когда после занудных и непрекращающихся шпыняний "дедов", с неимоверным облегчением расколотил об голову здоровяку-ассирийцу крепчайший армейский табурет. А драка потом была славненькая...

"Э! Э!" — услышал он вдруг. И открыл глаза. И с трудом расцепил пальцы.

Бородач, одобрительно усмехаясь, пригладил завитки волос, смятые ярославовой хваткой. Индус, хохоча, показал оттопыренный большой палец — молодец, мол.

— Лихо! Однако продолжаем, — визави снова уткнулся в лоб подопечному, — Ты устал?

— Да.

— В каком положении обычновато просыпаешься? Представляй!

— Да уж. Хорошо бы сейчас плюхнуться лицом в подушку — левую руку под голову, а правую откинуть чуть в сторону и слегка вывернуть...

— Хо, Чаупья? — в голосе индуса появились отрицательные интонации.

— Это будешь представить, когда расслабиться потребуется, — попенял наставник. — А пока представляй как хорошо проснуться! Ну? Руки тяжелеют, в ногах — легкота... Та-а-ак! А теперя и руки легчают... Так?

— Так...

— Чаупья?

— Кураши!

— Ага. Значит еще раз представляй, говори "Кураши!", и встряхнись.

Ярослав проделал это. Интересно, но действительно полегчало. Даже спина, которой он треснулся об днище шнеки, вроде не так саднит. Наставники переглянулись, и Чаупья вновь одобрил действия новичка.

— Ну, это все — чепуховина. Вроде утренней побежки, — весело резюмировал бородач.— Дальше будет трудноватее. Тебя как звать?

— Ярослав, — сказал новичок.

— Хорошее имя. Светлое. Меня зови Стойчо. "Стойкий"— по-вашему. Я из Болгарии. Чаупья из Индии. А меч тебе куют Свен и Патрик. Кто из них швед, а кто ирландец, небось сам додумаешь.

— Постараюсь,— успокоил наставника Ярослав.— Хэлло, Свен! Хэлло, Патрик!

Светловолосый здоровяк, сосредоточенно обстукивающий малиновую полосу металла, на секунду поднял голову и дружелюбно подмигнул. Его помощник — парень с шевелюрой цвета светлой бронзы, лишь тряхнул ею, не отрываясь от наковальни.

— Что это он там шепчет? — полюбопытствовал Ярослав, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Стойчо мельком глянул в их сторону.

— Заговоры кладет, — сказал он, пожав плечами. — Придется ему попотевать: меч для такого случая их много требует. На тебя дурным глазом когда-нибудь воздействовали?

— Не-а, — мотнул отрицательно Ярослав. — Я даже гипнозу не поддаюсь. Раза два ни сеансы ходил... Не берет — и все! Весь зал в трансе, а я, если и зеваю, так разве что от скуки.

— Э-э, парниша! — укоризненно протянул наставник.— Не бывай таким самонадеяным! Любой из здесь присутствувающих на тебя такую лихоманку нашлет, что только держись! Смотри, сейчас руки задергаются.

И они задергались, как миленькие! Ощущение было такое, будто какие-то внутренние силы начали скручивать в жгут все сухожилия до единого. Стойчо смотрел усмешливо, но с сочувствием. Потом мигнул, и непроизвольные подергивания прекратились, оставив лишь легкую ломоту в суставах.

— Видывал? — дружелюбно поинтересовался у жертвы. — Но и то — шелуха! Чаупья, к примеру, тебя вообще в узел завяжет. Хоть в прямой, хоть в обратный. Так что будем научиваться блок поставлять. Оберег. Слово запомни.

Они на пару с индусом, к коему Стойчо обращался в затруднительных случаях, долго втолковывали неофиту в какое состояние он должен самостоятельно ввести себя, чтобы противостоять воздействию чужой воли. Помогло сравнение с зеркалом, отражающем взгляд гипнотизера.

— Окружи себя зеркальной сферой! — командовал болгарин. — Да слово, слово не позабывай! Обе-рог! — и впивался, терзал проникающим взором волю подопечного. — Чаупья, Патрик, Свен, хейя!

Воображаемое зеркало затрещало, стало слоиться, но Ярослав тут же вогнал себя в состояние боевого гнева.

— Ой, ладушки! — восхищенно вскричал наставник. — Сэкономили времечко! Сними оберег и передохни.

Легкое недомогание — следствие счетверенной атаки — через минуту прошло. Ярослав, мокрый, от напряжения, покорно дал измерить ширину ладоней и объем захвата, которые снял с него хмуро-сосредоточенный ирландец Патрик; сообщил дату своего появления на свет. И через минуту на шею ему повесили тонкую серебряную цепочку с кулоном из камня густого лилового цвета.

— Люди забыли, что оберег-талисман защищает не всякого, — нравоучительно сказал Стойчо. — Хотя легкое, повседневное воздействование, конечно, нейтрализувает. Тебе он поможет противостоять злой воле, ибо Силу имеешь. Предупредит об атаке. Если увидишь свечение и шее горячо станет, немедля поставляй оборону! Понял? Смотри, — и обжег подопечного недобрым прищуром желтых своих глазищ.

Внутри камня вспыхнула и замерцала крохотная малиновая точка, он посветлел, принял прозрачный дивно-фиолетовый оттенок. Послышалось легчайшее, но безостановочное не то жужжание, не

то знудение и там, где талисман соприкосался с ключицами, действительно стало тепло. Ярослав намеренно но ставил защиту, чтобы выяснить пределы сопротивляемости оберега. Стойчо поднапрягся так, что камень засветился будто маленькая, но яркая электролампочка. Стараясь не отвлекаться, Ярослав ушел в самоощущения. Да, талисман действовал, как хороший, преданный хозяину сторожевой волкодав — максимум чего добился наставник, это вызвал всего лишь незначительные тянущие позывы в области суставов. Да и те легко переносились, стоило только сосредоточиться на приятном тепле, исходящем из камня.

— Чаупья, хейя!

Талисман засверкал звездой средних размеров, ожег обладателя, и зазвенел противным тонким голоском дорожного будильника. Ощущая нараставшую боль, Ярослав "выставил зеркало", и понял, что уже ни Чаупья, ни все остальные, пусть и объединившись, не в силах одолеть его укрепленную волю.

Как они радовались! Даже хмурый Патрик на секундочку просиял белозубой улыбкой, в которой не доставало верхнего резца, а Свен-здоровяк так стиснул нового сотоварища большущими своими ручищами, что у того кости захрустели.

— А ещё говорят — народ сдержанный! — весело пожаловался Ярослав, когда могучий швед возвратил его из воздуха на табурет.

— Что бы ты понимал, осленок недоношенный! — Стойчо шутливо ткнул его кулаком в подбородок.— Тут и удав затанцует! Сила на нас, братушка, вышла такая, что — не приведи господь! Каждый человек на счету! Когда Посол донес, как ваши ведуны заартачились, мы совсем духом пали. Тебя в расчет никто не брал — дай Бог, чтоб самого себя уберег. А ты, как поглядываю, добрым бойцом станешь! Как не радоваться?!

Внезапный удар обрушился на стены башни. Тоскливый вой взрезал слух, и содрогнулась земля.

— Что это?! — Ярослав бросил вокруг встревоженный взгляд.

— А-а! — болгарин небрежно махнул рукой. — Илчин расслабился. Он по ночам ветер и волны гасит. Сидит, понимаешь, всю ночь, трубкой посапывает — и гасит. Знатный, должен замечать, ведун. Першего классу! Но впечатлительный. То по оленям своим взгрустнет, то еще чего... Ладно, если волна в этот миг на нуле прет, а то, в прошлый раз так плеснуло, чуть всю траву не снесло!

Свен что-то пробасил добродушно и усмешливо.

— Я тоже думаю — за нового бойца порадовался, — кивнул Стойчо. — Тонкая натура! Поехали дальше, Яро.

Следующая задача была посложнее. Требовалось не только отразить нападение чуждой воли, но и дать достойный отпор.

Пока болгарин, сообразуясь с подсказками индуса, растолковывал что к чему, Ярослав снова перешел к образному примеру. Зеркало должно быть отражающим лишь с внешней стороны — вот в чем секрет! Изнутри оно обязано беспрепятственно пропускать волю его владельца. Что-то вроде зеркальных очков. Ты видишь, а тебя — нет!

Обрадовавшись догадке, он явно поспешил — Стойчо, неузнаваемо искривившись, откинулся на спину и забился в судорогах. А потом, справившись с недугом, ещё раз доказал превосходное знание русского языка. Такого мата Ярослав не слыхивал после выхода в запас бывшего ротного — капитана Дерюгина.

— Мы тут не шутки шутковать пособирались! — подытожил болгарин свою исключительно продолжительную тираду. — А ты меня едва к праотцам не отправил.

Из дальнейшего, Ярослав уяснил себе, какой опасности он, по торопливости, подверг наставника. Стойчо был сильным чародеем. Однако установка на оберег тем и славилась, что воля воздействующего как бы отражалась от защитного поля, создавая определенные неудобства ему самому, и в этот-то момент, обрадовавшись находке, Ярослав "выстрелил" но нему своим направленным воздействием. Конечно болгарину ничего не стоило отразить это в общем-то дилетантское нападение, если бы речь шла о поединке, не он не был настроен на сражение и шоковый удар застал его врасплох. Повинившись перед наставником, Ярослав снял грех с души и восстановил статус-кво.