Найденов

— И долго так можно?

— Не знаю, сейчас проверим.

Ожидание затянулось. Приблизительно через две минуты разведчик снял руку с печки.

— Горячо.

Однако на самой перчатке никаких следов прикосновения к горячему железу не осталось, даже грязь не прилипла.

— Второй нет, видать в шаре осталась, а эту я сжечь хотел. Так не ничего ей не делается, не горит, и все. И комбинезон на нем из того же материала, только цвет оранжевый. Я в болоте промок и в грязи весь извазюкался, а он — сухой и грязь к нему не прилипает, стряхнул и все, опять чистый.

— Интересно..., — задумался комиссар.

— А хрипел он не по-немецки? — поинтересовался командир.

— Не, он не немец, я их за версту чую.

— Точно не немец? Ты уверен?

— А может, он марсианин? — высказал предположение комиссар.

— Ты что Петр Назарович, с ума сошел? Какой такой марсианин? Если мы кому про такое ляпнем, все точно решат, что по нам психбольница плачет. Значит так, Микола, найди ему какую-никакую одежду, комбинезон и перчатку подальше спрячь. Если из немцев он, то его обязательно будут искать.

— А если нет?

— Очнется — посмотрим, не очнется, тоже ладно. Болото, оно большое, всех примет. А пока пусть за ним Ленька присмотрит, — решил командир. — Все, с завтрашнего дня готовим людей к выходу.

— Как твой подопечный? — с порога встретил вопросом Леньку командир. — В себя не пришел?

— Не, не пришел, пластом лежит, только бормочет что-то иногда.

— А что бормочет-то?

— Непонятно. Вроде как "лемирлакаш" получается, а остальное непонятно.

— По-немецки бормочет?

— Нет, товарищ командир, я немецкий в школе учил, другой какой-то язык.

За два дня, прошедших с находки загадочного парашютиста, никакой немецкой активности в округе не началось, все было тихо, никто его не искал, что опровергало немецкую версию. Егор Брониславович хотел было отпустить юного партизана, но тот странно мялся, будто хотел сказать что-то, да не решался.

— Ну, говори, чего хотел.

Ленька еще раз бросил взгляд на командира и, понизив голос почти до шепота, сообщил.

— У него борода не растет.

— Что, совсем?

— Совсем, — подтвердил Ленька, — третий день лежит, а кожа на лице гладкая, будто только что побрился.

— А на теле, на руках, у него волосы есть?

— Есть.

Егор Брониславович задумался. С одной стороны, свалившийся с неба на его голову "летчик" был обыкновенным мужиком, разве что очень высоким. Ноги у него с нар свешивались, Леньке приходилось одеяло подтыкать. А так, руки, ноги, голова и прочие мужские причиндалы на месте, под себя ходит нормально. Но и мелкие странности за ним тоже имелись. Одежда странная, язык незнакомый, теперь вот щетина не растущая еще. Может, он и вправду того, марсианин? Своим крепким крестьянским умом колхозный председатель понимал, что этого не может быть никогда, потому что... Черт его знает почему, но точно никак не может. И точка.

— Ладно, ступай, — махнул рукой командир, отправляя Леньку обратно, — не до того сейчас, будет время — разберемся.

Темнота была абсолютной. Как и тишина. А обоняние было забито каким-то неприятным кислым запахом. "Я, Лемир Лакаш — штурман санжарского корабля дальней космической разведки номер... Проклятие, какой же номер был у нашего корабля? Неважно. Корабля больше нет. Против торсунского крейсера шансов не было. Но капитан все равно решил драться, потому что альтернативой бою был плен. Плен или смерть. Старик выбрал смерть, но я еще жив. Кажется".

Лемир понял, что лежит на спине на чем-то твердом. Попытка приподнять голову удалась, и на фоне абсолютной черноты обозначилось несколько тонких, ослепительно ярких линий, идущих параллельно друг другу. Значит, зрение не потеряно, просто он находится в помещении лишенном каких-либо источников света. Но как он сюда попал? В последний момент был дан приказ "Всем спасаться по возможности". До взрыва реактора оставались мгновения, и спасательная капсула, в которую успел нырнуть штурман, была отстрелена автоматически, едва он успел в ней оказаться и закрыть люк. Дальше был полет к недавно открытой планете, к счастью, возможность посадки на планету с кислородной атмосферой предусматривалась конструкцией капсулы, и она спасла штурману жизнь. Потом был вход в плотные слои атмосферы. Несмотря на термозащиту, температура внутри капсулы начала повышаться и вскоре достигла предельных значений. Потом был рывок раскрывшегося парашюта, долгий парящий полет, свист тормозных двигателей... Удар! Лемир еще успел различить хлопок пиропатрона, отстреливающего купол, а потом наступила тьма. "Успел ли кто-нибудь еще воспользоваться спасательной капсулой или единственный выживший? И где я нахожусь?" Окружавшая штурмана реальность никак не могла быть внутренностью спасательного средства.

Внезапно набор тонких световых линий со скрипом превратился в прямоугольник и в глаза штурману ударил поток яркого света. На несколько секунд он ослеп, но успел заметить возникший в световом проеме силуэт. Вошедший принес с собой поток свежего, не убитого кондиционером воздуха, и целый набор новых незнакомых запахов. Затем он мягко, но настойчиво откинул голову Лемира обратно. При этом он что-то говорил. Без лингоретранслятора его, естественно, невозможно было понять, но общий тон был успокаивающим. Штурман понял, что он попал к аборигенам этой планеты, и что аборигены эти довольно мирные, по крайней мере, его не убили до сих пор и, видимо не собираются убивать в ближайшее время. C этой мыслью Лемир опять отключился.

Когда глаза удалось открыть второй раз, вокруг опять была темнота. Но воздух буквально содрогался от хрипящих звуков, а в нос бил кислый, неприятный запах. Судя по ощущениям, он все так же находился в примитивном жилище. Это, а так же множество храпящих рядом аборигенов, указывало на крайне низкий уровень развития цивилизации данной планеты. Видимо, им потребуется еще не одна сотня лет для выхода хотя бы в ближний космос, ему, штурману Лакашу, до этого события точно не дожить. Лемир попробовал пошевелить конечностями. Руки и ноги слушались, но плохо, во всем теле ощущалась слабость. И голод, сильный голод, терзавший желудок. А голова была ясная. Только отрезок времени между отстрелом парашюта и первым возвращением сознания абсолютно выпал из памяти. Но как-то же он выбрался из капсулы. Нашедшие его аборигены никак не могли вытащить его, открыть капсулу можно было только изнутри. Значит, он сделал это сам. Несмотря на голод, он не рискнул разбудить кого-либо из спавших рядом. Неизвестно как отреагируют, да и объясниться с ними он бы не смог. Тогда бывший штурман закрыл глаза и через некоторое время все-таки заснул. А может, впал в забытье. Ему было все равно, лишь бы отключиться от мук голода.

Проснувшись, именно проснувшись, Лемир не спешил открыть глаза — рядом явно кто-то был. Этот кто-то ворочался, сопел, позвякивал чем-то металлическим, волны противной вони накатывали на обонятельные рецепторы штурмана при каждом движении аборигена. Значит, именно их железы издают эту вонь, которую придется терпеть, видимо, до самой смерти. Постаравшись игнорировать столь раздражающий фактор, как и грызущую пустоту в желудке, Лемир постарался проанализировать обстановку. Первое, он может дышать без скафандра. Газоанализатор наверняка показал бы отличия в составе атмосферного воздуха планеты от привычной среды космического корабля, но, в общем, повезло, вполне мог бы задохнуться, как только открыл люк. Второе. Гравитация в норме, может, чуть больше, чем на родной планете, но по крайней мере, не плющило.

А еще Лемир понял, что с него сняли комбинезон, вместо которого натянули свои грубые тряпки.

— Ленька! Крестник твой, кажись, очнулся.

Содержания, произнесенной фразы штурман, естественно, не понял, но судя по тому, как второй появившийся абориген занялся им, попытка прикинуться лежащим без сознания провалилась. Видимо, местные жители весьма наблюдательны и проницательны, сделал вывод Лемир, надо быть с ними настороже. Между тем, этот второй, оказавшийся ростом существенно ниже штурмана, с трудом подтянул его тело к стенке жилища и приподнял голову Лемира, подложив под нее какую-то тряпку.

— Сейчас, сейчас. Я тут тебе горяченького припас.

Этих слов космический разведчик также не понял, но общий смысл был дружелюбным. Похоже, Лемиру повезло, и он попал в неагрессивное племя. По крайней мере, его до сих пор не убили, не съели, и даже, пытаются ухаживать. Пока эти мысли проносились в голове штурмана, Ленька успел метнуться вглубь жилища, и вернуться обратно осторожно держа в руках закопченную металлическую посудину от которой исходил незнакомый, но такой одуряющий аромат, круживший голову голодного космонавта.

— Бульончик куриный, наваристый.

Нет, нет, нет! Штурман попытался отвернуть голову к стенке, показывая, что он это есть, не будет — мало ли, каких смертельно опасных для его жизни местных микроорганизмов намешано в этом вареве! А если местную пищу ему вообще есть нельзя? Может, у местных метаболизм другой? И эта искренне предлагаемая ему еда смертельно ядовита для него? Надо же хоть какой-то предварительный анализ сделать и... Однако абориген оказался настойчивым, он раздвинул чем-то сжатые губы Лемира, и в рот к нему попало буквально несколько капель жидкости, остальное стекло теплой струйкой по подбородку. Не в силах противится дальше, штурман открыл рот и абориген начал заливать ему в рот жидкость, черпая ее из своей посудины.

— Вот поешь — сил сразу прибавиться.

Плюнув на все инструкции и наставления по высадке на малоразвитые планеты и контакты с их жителями, Лемир проглотил все, до капли. И будь, что будет! Вкус жидкости был просто волшебным, желудок громко заурчал, настойчиво требуя добавки. В конце кормления в рот штурману попала какая-то волокнистая субстанция. Лемир осторожно двинул зубами... Мясо! Настоящее мясо! Не какая-нибудь синтетика со вкусом чего-то там, а настоящее мясо из животного! На космических станциях и кораблях не было никаких условий для приготовления и употребления в пищу обычных продуктов. Поэтому годами приходилось сидеть на искусственных рационах в тюбиках и брикетах, изредка отрываясь, когда удавалось высадиться на поверхность какой-нибудь планеты. Подобных высадок начальство старалось не допускать. Ничего личного, просто взлет-посадка одного космического катера обходились очень дорого. Поэтому, вырваться удавалась исключительно редко, мотивируя поездку служебной необходимостью.

Закончив кормление, Ленька вытер подбородок незнакомца не очень чистой тряпкой, посоветовал ему подремать и, попросив дядьку Гната приглядеть за немощным, отправился к начальству с докладом.

— Товарищ командир, летчик в себя пришел!

— Что сказал? — осведомился Егор Брониславович.

— Ничего. Молчит все время. Только буркалами туда-сюда ворочает, таращится. Глаза, словно пятаки! Но поел хорошо — я ему почти полчугунка влил. Может еще?

— Хватит. Много ему сейчас нельзя, ты ему постепенно пайку увеличивай.

— А пойдем-ка, глянем на него, Егор Брониславович, — предложил комиссар.

— А пойдем, посмотрим, — согласился командир, поднимаясь с топчана.

Кормивший Лемира абориген вернулся еще с двумя, видимо, это и было местное начальство, грязное и вонючее. Обонятельные рецепторы штурмана постепенно приучались игнорировать местную вонь, но вторжение новых персонажей, принесших с собой новую порцию запахов дыма, какой-то кислятины и давно не мытых тел, заставило Лемира поморщиться. Он бы и нос зажал, но подумал, что местные вожди могут посчитать такой жест оскорблением, и решил потерпеть. Все-таки поят, кормят и даже ухаживают, как могут. Но все равно — варвары, представители дикой, отсталой цивилизации.

Пришедшие несколько минут постояли, разглядывая лежащего перед ними штурмана, о чем-то между собой переговаривались, даже пытались что-то спросить на своем примитивном, рычащем языке, но Лемир только молча глядел на них, показывая, что ничего не понимает. Лемир тоже постарался внимательнее рассмотреть их, хоть и полутьма жилища этому не способствовала. Грязные, заросшие волосами на голове и лице, в странной, уродливой одежде, тем не менее, они были такие же, как и он — две руки, две ноги, дышат кислородом и едят белковую пищу. А если их помыть, постричь, депилировать заросшие лица и побрызгать ароматизатором, то в толпе любого санжарского мегаполиса они буду выделяться только низким ростом, хотя, такие низкорослые санжарцы тоже изредка встречаются. Неужели права теория единого происхождения всех гуманоидных цивилизаций и потомки этих аборигенов, прячущих свои жилища под землю, когда-нибудь выйдут в космос и доберутся хотя бы до ближайшей звезды?

Не получив никаких ответов на свои вопросы, вожди ушли и оставили его в покое, остался только ухаживающий за ним молодой абориген, который вечером принес в грязной, закопченной посудине этого восхитительного горячего варева с волокнами самого настоящего мяса.

Следующие несколько дней штурмана никто не беспокоил, и он просто лежал, понемногу восстанавливая силы. Все так же его опекал Ленька — кормил, поил, выносил экскременты. К концу четвертого дня он смог самостоятельно сесть. Юный абориген сунул ему в руку предмет, грубо изготовленный из настоящей растительной древесины. Лемир уже заметил, что, как и все примитивные народы, местные жители использовали этот ценнейший материал очень нерационально. Из него было сделано жесткое, неудобное ложе, на котором он лежал, потолок вырытого в земле жилища, многие другие вещи. Никакого пластика, то есть совсем никакого, ни малейшего кусочка и минимум металла, что лишний раз указывало на их низкий технологический уровень. А еще они, страшно подумать, сжигали древесину в странном нагревательном элементе, стоящем в центре помещения. Видимо, они о простейшем электричестве еще не догадываются, так как даже для освещения поджигали кусок дерева.

Сегодня ухаживавший за ним абориген принеся в очередной раз чугунок с едой, дал штурману странный предмет, вырезанный из куска дерева. Разгадать назначение полученного предмета оказалось непросто. Видя затруднения Лемира, его опекун сам взял деревяшку, зачерпнул из посудины исходящий ароматным паром бульон и поднес его ко рту штурмана. Да это же обыкновенная ложка! Дальше Лемир действовал сам. Несмотря на чудовищное исполнение этого столового прибора, он оказался вполне функциональным и скоро дерево начало скрести по дну. Кстати, сама посудина была металлическая, покрытая снаружи черной копотью, а изнутри краской, она была изготовлена явно не кустарем одиночкой, видимо, какая-то промышленность на планете все же присутствовала.

Поев, и откинувшись обратно на свое ложе, Лемир решил попробовать наладить с местными хоть какой-то контакт. А для этого нужно было узнать местный язык. Штурман уже заметил, что в нем было много раскатистых рычащих звуков, в отличие от родного санжарского, где преобладали мягкие согласные. Кроме того, в языке аборигенов было много коротких слов, что также указывало на низкий уровень развития их цивилизации. Но с чего-то надо было начинать.