Крах "Барбароссы"

Молотов сообщил, что в немецком посольстве интенсивно жгут бумаги. По дипломатическим каналам поступили донесения, что немцы нападут завтра в 3 часа утра. Немецкие суда выходят из всех наших портов, не завершив погрузку и выгрузку (см. (5) стр. 198, 199, (8) стр. 18, (23) стр. 56, 156, (26) стр. 459, 460).

Тимошенко заявил, что больше ждать нельзя, нужно приводить войска в полную боевую готовность.

Сталин оглядел присутствующих, задержав взгляд на Жукове.

-Ну что же, товарищ Жуков, вот и пришло время оправдать доверие, которое Вам оказано. Для нас всех наступил момент истины. Товарищ Тимошенко, готовьте прямо здесь директиву, я ее подпишу.

Тимошенко после минутного раздумья быстро написал на листе одну фразу.

'Ввиду возможности нападения немецких войск на СССР в ночь на 22 июня 1941 года, с 16 часов 00 минут 21 июня привести войска западных округов, ВВС, ПВО и ВМФ в полную боевую готовность, вскрыть пакеты с планом боевых действий.'*

Сталин взял лист в руки, долго смотрел на него, затем размашисто подписал и вернул Тимошенко. Поднявшись из-за стола, он еще раз пристально оглядел всех присутствующих, и сказал:

-Действуйте, товарищи военные, теперь все в ваших руках.

Примечание. В текущей реальности директива была подписана 21 июня в 22 часа 20 минут. Из-за большой длины ее текста и необходимости шифровки — дешифровки, она была отправлена в военные округа только в первом часу ночи, дошла на уровень армейских штабов в 2 — 3 часа ночи, а в большинство соединений и частей она попала только после начала боевых действий.

Да и текст директивы был, мягко говоря, двусмысленным: ' ... 2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. ... 5. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить'. Двусмысленный текст директивы свидетельствует, о том что Сталин все еще доверял письму Гитлера, который предупреждал Сталина о возможности провокаций со стороны немецких генералов.

Поскольку войсковые командиры перед войной были задерганы постоянными указаниями не провоцировать немцев, эта директива, даже там где ее получили, принесла больше вреда, чем пользы. Известны случаи, когда зенитчики, находясь под бомбежкой, не открывали огонь! (см. (4) стр. 154). В боевую готовность подразделения привели, а огня не открывали, так как открытие огня — это уже 'другое мероприятие'. А за самовольство командир вполне мог отбыть по этапу на 'десять лет без права переписки'** (Полный текст директивы смотри, например, в (2) стр. 285).

Примечание 2. 'Десять лет без права переписки' — формулировка приговора, которую в период сталинских репрессий в СССР часто сообщали родственникам репрессированного, который на самом деле был приговорён к высшей мере наказания — расстрелу. Подобная формулировка, как указывают исследователи сталинских репрессий, могла использоваться для сокрытия их реальных масштабов. Получив такую информацию, родственники осуждённых годами надеялись, что те ещё вернутся из лагерей, хотя на деле их уже давно не было в живых. (Википедия. Десять лет без права переписки. Сталинские репрессии в СССР.)

0.2. Ночь с 21 на 22 июня 1941 года.

Ласковая летняя ночь накрыла землю своим теплым крылом. Последние отсветы долгой вечерней зари покинули небосвод. Стемнело сначала в Молдавии и Румынии, затем на Украине и в Венгрии, потом в Белоруссии и Польше. Дольше всего заря задержалась в Прибалтике и Восточной Пруссии. Безоблачный небосклон усеяли яркие перемигивающиеся звезды. Трещали сверчки, в тиши далеко разносились трели соловьев.

Наступила роковая ночь — ночь накануне Второй Отечественной войны русского народа. К западу от советско-германской и советско-румынской границы все было также, как и в нашей реальности перед началом Великой Отечественной войны.

Прогревали моторы боевые самолеты, загруженные бомбами и заправленные топливом. Ревели танки, выходящие на исходные позиции. Артиллеристы еще раз выверяли установки прицелов и пересчитывали снаряды, заскладированные на боевых позициях. Пехотинцы тащили к лесным опушкам надутые резиновые лодки и плотики. Все было готово. Последняя пуговица последнего солдата заняла свое место на лацкане мундира.

Рейхсканцлер Адольф Гитлер, несмотря на неоднократные доклады войсковой и агентурной разведки упорно не желал вносить какие бы то ни было поправки в план 'Барбаросса'. Конечно, ему было известно, что Советы отвели большую часть полевых войск на линию старой границы, а основную часть танковых и моторизованных соединений — даже за линию Сталина, что на новой границе осталось только относительно слабое пехотное прикрытие. Несмотря на настойчивые попытки генералитета внести поправки в план нападения, Гитлер продолжал настаивать на неукоснительном выполнении плана ' Барбаросса'.

Он полностью доверял своей интуиции и был убежден, что 'озарение' послано ему свыше. Свое политическое чутье он считал абсолютным. Это чутье говорило ему, что после первых же неудач советская система рассыплется как карточный домик. Могучие танковые клинья Вермахта пробьют насквозь вся приграничную оборону русских и без задержки прорвут укрепления линии Сталина. Нордическая твердость и несокрушимый боевой дух германского солдата в очередной раз покажут свое полное превосходство над славянскими 'унтерменшами'. Талантливые генералы Вермахта переиграют на полях сражений полуграмотных русских недоучек.

Ну и что с того, что русские отвели большую часть войск за старую границу. Значит, они будут окружены не за новой границей, а за старой лишь на несколько дней позже. Оказавшись в котлах, рядовые солдаты, недовольные большевистским режимом, тут же перебьют офицеров, побросают оружие и разбегутся.

Из донесений агентурной разведки он знал, что Сталин выпустил уцелевших в лагерях офицеров и вернул их на службу, но совершенно не придавал этому значения. Во-первых, вернулось не более трети, да и то не из самых лучших. Самые лучшие, благодаря абверу, поголовно расстреляны. Во-вторых, какой может быть боевой дух у замордованных, униженных, втоптанных в лагерную грязь людей? Офицер силен своим гордым духом, чувством собственного превосходства и своей незаменимости. Ничего этого нет и не может быть у бывших лагерников.

Никаких корректировок в план 'Барбаросса' внесено не было.

Даже на сообщение войсковой разведки о приведении русскими своих войск в полную боевую готовность, поступившее в 22 часа 15 минут по берлинскому времени, Гитлер не прореагировал. Пришедшему к нему с докладом об этом начальнику генштаба сухопутных войск Гальдеру он сказал:

— Ну что же, значит, тактической внезапности у нас не будет, но это и не слишком важно, поскольку русские отвели свои войска в глубину территории. Зато все остальные факторы нашего превосходства остаются в силе. Приказ о наступлении отменять или корректировать не будем. Машина запущена!

К востоку от границы обстановка радикально отличалась от имевшей место в нашей реальности.

Все войсковые части передового рубежа и предполья с 16 часов заняли подготовленные позиции в полном боевом снаряжении. В городах и населенных пунктах введено затемнение и комендантский час с 22 часов московского времени. Авиаполки рассредоточили свои самолеты по полевым площадкам и замаскировали. Силы ПВО приведены в полную боевую готовность. Танковые и моторизованные соединения покинули свои городки и рассредоточились в окрестных лесах.

Никто в Красной Армии в эту ночь не спал.

1.0. 22 июня 1941 года. Самый длинный день.

1.1. Повесть о малом гарнизоне.

В 13 часов 40 минут дежурный по гарнизону вызвал младшего лейтенанта Иванова к телефону и знакомый голос комбата объявил сигнал 'Озеро Ильмень' с 16 часов.

— Вас понял, сигнал 'Озеро Ильмень' с 16 часов принял, машинально ответил Иванов, не успев осознать, что именно он принял.

После паузы комбат переспросил:

— Ты все понял?

Также, после паузы, лейтенант четко и раздельно отрапортовал:

— Так точно, понял!

— Тогда действуй, сказал комбат и отключился.

С полминуты мамлей стоял неподвижно, собираясь с мыслями. Кодовый сигнал 'Озеро Ильмень' означал боевую тревогу и вскрытие секретного пакета с приказом. Затем, приказав дежурному по гарнизону собрать всех командиров, спустился в нижний отсек дзота, приказал радисту сделать запись в журнале о принятом сигнале, расписался сам под записью, достал из под стола радиста металлический ящик с сургучной печатью на бечевке, и снова вылез в боевой отсек.

Когда командиры гарнизона собрались, Василий Иванов объявил:

— По приказу командования с 16 часов вводится боевая готовность ? 1. Вскрываю пакет с приказом.

Затем сорвал печать, открыл ящик, разрезал финкой пакет и зачитал приказ по гарнизону.

Ничего принципиально нового для себя командиры из приказа не узнали. Взводу Иванова с приданными подразделениями предписывалось оборонять от наступающего противника мост через реку Йотия на дороге Славикай — Юрбаркас, затем по приказу командования взорвать мост и препятствовать противнику в его восстановлении, потом, опять же по приказу командования, отступить на соединение с батальоном. В приказе подробно расписывались условия подрыва моста и отхода с позиции в случае отсутствия связи со штабом батальона. Прилагалась таблицы кодовых слов для радио— и телефонной связи на 5 суток. Василий оглядел подчиненных командиров и осведомился, все ли уяснили приказ. Вопросов не было, кроме одного, который, однако, волновал всех:

— Это что же, война?

— Я знаю не больше вашего, — ответил Василий,

— Но, похоже, что так. Зазря такие приказы не отдаются. Теперь о срочных делах.

В течение следующих пяти минут Василий отдал все необходимые распоряжения:

— установить дежурство командиров на НП по графику,

— усилить караулы,

— запретить личному составу покидать расположение,

— выдать боекомплект бойцам и расчетам,

— проверить вооружение и поставить его на боевые позиции,

— поставить минное поле на боевой взвод,

— начальнику хозчасти раздать патроны ездовым и выставить парный караул у хозчасти и загона с лошадьми, благо сержант Прохорчук как раз был в опорном пункте, привез вместе с поваром обед.

Отпустив подчиненных выполнять распоряжения, младший лейтенант Иванов вылез из дзота и поднялся на НП, проще говоря, залез на перекрытие дзота, бывшее самой высокой точкой опорного пункта. Поскольку дзот был обсажен уже принявшимися кустами, то, сидящий на дзоте человек, был совершенно не заметен со стороны. Там постоянно стелили свежую охапку сена, накрытую плащ-палаткой, так, что наблюдателю было вполне комфортно.

Глядя сверху на забегавших по окопам и ходам сообщения бойцов, Василий попытался представить, что сейчас делается у соседей. На четвертый и пятый день пребывания в должности командира гарнизона, после подробного знакомства с опорным пунктом и его ближайшими окрестностями, он, с разрешения комбата, побывал у всех соседей, с которыми придется взаимодействовать.

В восьми километрах южнее, вблизи селения Славикай, на довольно крупной реке Шешупе, отделявшей Литву от Восточной Пруссии, размещалась погранзастава в составе, примерно, стрелковой роты. Командир погранцов капитан Кондратьев — коренастый, уверенный в себе крепыш лет тридцати, напомнил Василию его первого ротного во времена срочной службы в Средней Азии и боев на Халхин-Голе. Застава оборудовала себе очень приличный опорный пункт с четырьмя двух амбразурными дзотами. Василий не сомневался, что прежде чем немцы доберутся до него, им придется как следует обломать зубы о капитана Кондратьева и его бойцов.

В семи километрах на северо-запад, ниже по течению Йотии, опорный пункт первого взвода их собственной первой роты прикрывал мост на дороге Славикай — Сударгас.

У селения Готлибишкяй в семи километрах восточнее Славикая мост через речку Сиесартис оборонял гарнизон из третьего стрелкового и опорного взвода их роты.

На околице Сударгаса в восьми километрах к западу на перекрестке дорог стоял опорный пункт взвода второй роты.

В четырех километрах севернее, позади гарнизона Иванова, перекресток двух важных дорог у селения Кидуляй прикрывал двухвзводный опорный пункт второй роты.

Еще один взвод второй роты оборонял перекресток дорог примерно посередине между селениями Сударгас и Кидуляй.

И наконец, в шести километрах позади них у городка Юрбаркас важнейший автомобильный мост через реку Неман прикрывал двухротный опорный пункт, там же находился и штаб батальона.

В общем, проехав по всем опорным пунктам и познакомившись с их командирами, Василий пришел к выводу, что в зоне ответственности их батальона, имевшей размеры примерно 14 км на 14 км, опорные пункты размещены наилучшим возможным образом. Противнику, чтобы добраться до моста через Неман с любого направления, придется прорывать не менее трех опорных пунктов. Обдумав все это еще раз, Василий приободрился. Война с Германией не шутка, но, они не одни, и у них есть чем за себя постоять.

Деловая суета в гарнизоне продолжалась. Расчет ДШК с помощью стрелков тащил свой тяжеленный пулемет из дзота на позицию для зенитной стрельбы. Минометчики уже выставили в дворики свои 'самовары' и теперь волокли из блиндажа к минометам ящики с боеприпасами. Тем же занимались и артиллеристы. Трое взводных минеров деловито передвигались между внешним и внутренним проволочными заграждениями от мины к мине. У них работы было больше всего. С каждой заранее установленной мины нужно было надрезать и приподнять дерн, снять промасленную бумагу, ввернуть взрыватель, выдернуть чеку, осторожно уложить дерн на место и выдернуть колышек, обозначающий мину. Затем идти к следующей мине, ни в коем случае не возвращаясь назад. Всего им нужно было поставить на боевой взвод 60 противотанковых и 130 противопехотных мин.

В 15 часов 45 минут все приготовления были закончены и Василий доложил в батальон о выполнении сигнала 'Озеро Ильмень'. С 16 до 20 часов по графику на НП должен был дежурить артиллерист Сидоров. Себе Василий назначил дежурство с 0 часов, поскольку считал, что события, скорее всего, если начнутся, то начнутся ночью.

Слухи о приближающейся войне с немцами бродили уже давно. А в последнюю неделю местные жители, проезжая через пропускные посты взвода, говорили об этом уже в открытую. Сегодня дорога была до странности пустынна. За весь день по обычно оживленной дороге прошла только одна полуторка с бойцами и грузом к пограничникам. Местные жители, как будто, все попрятались.

В половине пятого на машине с тремя бойцами подъехал замкомбата капитан Колесников. Проверил готовность, сказал Василию, что сегодня ночью возможно нападение Германии на СССР, приказал бдить неусыпно, и поехал дальше к погранцам. Больше до конца дня никаких событий не произошло.

В 0 часов Иванов занял пост на НП, сменив минометчика Петрова. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков и звучными трелями соловья. Повозившись на сене, накрытом плащ-палаткой, Василий повернулся на спину. Летнее ночное небо развернуло над ним все свои неимоверные красоты. Луна еще не взошла. Перемигивались звезды, пересекал небосвод из края в край млечный путь.