Вселенная шай-ти: часть 4

— Ашай никогда не причинит мне вреда, — поджала губы Соня.

— Конечно, причинит, это суть подобных ему!

— Я Ашаю верю.

— Как наивно, — с сожалением покачала головой Тай-до-ко. — Впрочем, все мы такими были до первой боли...

Тон "с высоты моего возраста и опыта" всегда будил в Соне самого упрямого из всех упрямых зверей — барана. Ничего не изменилось и в этот раз.

— Если вы позволяете себе подобные мысли, то настоящего Ашая вы не знаете, — Соня поставила ажурную чашку на блюдечко, как своеобразную точку, в последний момент прикусив губу и не сказав: "И не узнаете".

— Это ты его не знаешь, дитя. Соня с огромным трудом удержалась от фырканья.

— Тебе, глухой, не удержать его разум, не услышать боль... Так и будешь оступаться, не понимая, что нужно сделать... Так почему же ты заявляешь на него права? — вкрадчиво спросила Тай-до-ко. — Не милосерднее ли было бы отпустить?

— Я не предам его, — ответила Соня. — И чтобы вы мне сейчас не сказали, как бы не убеждали, что без меня ему будет лучше, я его не отдам. Никому.

— Очень... эгоистично. Для света.

Соня пожала плечами: светом она не считала себя ни дня. И равнять ее с шей-ти было просто бессмысленно, не смотря на некоторую схожесть внешнего вида.

— А я — человек, — ответила Соня. — Люди эгоистичны, жадны и очень не любят делиться своим. И я дочь своего народа, госпожа Тай-до-ко, — и, словно услышав что-то, Соня добавила: — Было приятно с вами побеседовать. До свидания, меня Ашай ждет.

— Что? — Тай-до-ко дернулась как от удара.

Соня кивнула головой в сторону деревьев, где стоял, почти сливаясь с тенями, Тай-до-рю. Видимо, работы оказалось намного меньше, чем ожидала и надеялась Жрица.

— Доброго вам дня, — пожелала шей-ти Соня и встала из-за стола, не спросив разрешения. Придя на эту встречу, Соня лишь оказала уважение своей тьме, но никак не Тай-до-ко.

— Пойдем домой, а? — Соня обняла Ашая насколько хватало рук: — Здесь скучно.

Ответом ей послужил смех: звонкий, переливчатый, радостный — и мир стал больше, а сама Соня в одно мгновение выше почти на метр!

— Ашай?!

— Не кричи, мой свет, а то Тай-до-ко еще что-нибудь не то подумает...

Как будто Соню волновало мнение этой шей-ти, которая в данный конкретный момент взглядом пыталась прожечь в ней дырку!

— Аша-а-ай!!!

— Я уже много лет "Ашай", — и не собираясь разжимать руки и начинать вести себя прилично, ответил Тай-до-рю. И, как будто только сейчас вспомнив что они не одни, перевел взгляд на Жрицу. — Тай-до-ко, с вашего позволения...

С Соней на руках не отвесишь церемониальный поклон, но Ашай не стал и пытаться. Видя, как под ладонями у Тай-до-ко закрошилось стекло чашки, слыша, как внутри у нее скручивался тугой узел из ненависти и какой-то женской обиды, он лишь безмятежно улыбнулся.

— Поставь меня на землю! — воззвала к разуму Ашая Соня, вновь переключая на себя его внимание. — Я тяжелая!

— Не хочу. Легкая.

— Ах так, — притворно возмутилась девочка, — тогда понесешь меня до самого дома! И если у тебя заболят руки — то это твоя вина будет! Вина и упрямство!

— Как пожелает мой свет.

Соня рассмеялась, обняла Ашая за шею и поцеловала куда-то в висок. Он снова был с нею и она даже почти забыла о Жрице, сейчас недовольно изучающей разбитую чашку и делающей вид, что нет рядом с нею почти пьяных от счастья и новой встречи пары.

* * *

Домой Соня с Ашаем пошли далеко не сразу: выходной день все-таки. И Тай-до-рю повел свой свет гулять по центру.

Город шай-ти был похож на картинку из фентезийной книжки. Даже не книжки — альбома, где единственной границей оказывались лишь воображение художника да лист бумаги. Под ногами — белый камень, по обочинам — синяя трава, а над головой вместо неба ветви деревьев. Они росли свободно, как хотели, тянули свои ветви ввысь и в стороны, цепко сплетаясь ими с собратьями и образовывая своеобразную крышу-шатер. Лучи двух солнц пронизывали острую листву насквозь, и это было потрясающе красиво: золотые, искрящиеся светом столбы.

— Знаешь, оно совершенно волшебно вот так вот, а не на машине, Ашай! Нет, летать тоже круто, но гулять... — рассмеялась Соня, довольно щурясь и подставляя лицо под лучи мягкого осеннего солнца.

— Это смотря куда поехать, мой свет. Здесь есть места, которые можно увидеть только из-за стекла ти-ди.

— Все равно не то. Хотя, может, и здорово. Но мне очень не хватало именно таких выходных... — призналась девочка, обходя по кругу куст с розовыми цветами-колокольчиками с темно-бордовой серединкой и ярко-голубыми краями и мысленно уговаривая себя не портить городское имущество, даже если очень хочется букет. — Когда я была маленькая, мы с родителями довольно часто ездили на ВДНХ — это место в городе, где можно гулять. На его территории есть карусели, колесо обозрения, красивые павильоны... Фонтаны тоже есть, маленькие и большие, но "Каменный цветок" уже несколько лет стоит на реставрации. И весной там всегда очень много цветов, столько, что в глазах пестрит.

Соня задрала голову и теперь упорно смотрела на колыхающуюся над головой листву, всеми силами пытаясь загнать слезы вглубь себя. Пусть и понимала, что от Ашая слезы не спрячешь: он выше нее, ему только голову наклонить и нужно, чтобы увидеть...

— Прости, — мягко обняв Соню и прижав ее к себе спиной, попросил Ашай. Он не смог бы сказать, за что просил прощения: ему просто было больно видеть свой свет таким.

— Тебе-то за что извиняться? — Соня не видела смысла в извинениях. — За Крыса или Кор-ара? Но без них мы бы не встретились никогда, так бы и жили, тянулись непонятно куда, вверх, через космос, не имея сил дотянуться. Это куда хуже, если подумать.

— Но там твой дом.

— Я уже не уверена в этом, — горько обронила Соня. — А извиняться прекрати. Ты ничего не сделал, за что можно и нужно было бы.

— Рискну повторить тебя — не уверен, — ответил Соне Ашай.

— Зато я знаю. И ты вообще какой-то терпеливый сверх меры! Или молчишь слишком хорошо. А я... Это же я, походя, не заметив, обижаю тебя — мне просить твоего прощения надо.

Соне каждый раз было безумно больно смотреть на вмиг стекленеющие глаза Тай-до-рю, видеть, как он закрывался, отворачивая от нее лицо и пряча подрагивающие руки. Она тогда забивалась к нему под бок, прижималась, утыкаясь носом в прохладную кожу, и почти беззвучно просила прощения. И объясняла, что никогда не хотела чтобы он подумал, будто не нужен ей, будто на Земле могло быть лучше, чем рядом с ним. Но в такие минуты он почти не слышал ее, и тогда Соне становилось по-настоящему страшно. И только в тот момент, когда Ашай вздыхал и расслаблялся под ее руками, она могла вновь начать дышать и жить.

— Свет мой! Да разве же можно!

Объятие вышибло у нее из груди воздух, у Сони даже голова закружилась! Ей даже иногда начинало казаться, что так Ашай пытался скрыть ее от всего и вся, впечатывая в себя, вплавляя — ее и не видно-то было почти из-под его рук и одежды!

— Можно.

— Нельзя. Не смей, мой свет, не смей брать вину только на себя, надуманную или правдивую. Мы же договорились: на двоих, все на двоих. Я от своих слов не отказываюсь, а ты? — на ухо, тихим шепотом спросил Ашай.

Соня покачала головой: нет, она не отказывалась.

— Тогда — пусть. Проблемы мы с тобой решаем, как можем, но решаем. Что там говорят окружающие, не важно, они чужие и не знают ничего, — Ашай криво усмехнулся. — Я услышал тебя, ты приняла меня. И только это — ты понимаешь, свет мой, — имеет значение.

Его всегда удивляло то, насколько у Сони мягкие волосы — удивляло и восхищало. У всех шей-ти волосы были жесткими, почти колючими, ломкими и оттого короткими, до плеч отрастить — возможный максимум. Шай-ти не стриглись никогда, только косы плели сложносоставные, с самого детства и до смерти, но и волос у них был другим — прочным, жестким, но гибким.

— Но я приношу тебе столько неприятностей... и не чувствую тебя совсем, — тихо произнесла Соня.

— Кто тебе это сказал?

— Никто не сказал, просто...

— Соня. Кто? — спросил одними губами Ашай, не решаясь повысить голос даже на полтона. Он был почти в бешенстве: и обойти их пару по кривой старались все, гуляющие сейчас по парку.

— Тай... Тай-до-ко. Не этими словами, но смысл-то никуда не делся...

Это не стало для Ашая сюрпризом: чего-то такого от разговора со Жрицей он и ожидал. Тай-до-ко всегда отличалась долгой памятью и никогда не прощала обид. А он отказался занять пустующее место ее тьмы. Хотя предложение было более чем щедрым. Тай-до-ко уже много лет носила статус "свободной", и партия у них бы сложилась неплохая. Просто поверить, протянуть руку — и приутих бы внутри голос, что звал сквозь пространство и расстояние, провисла бы между двумя невстретившимися связующая нить. Благополучие собственной расы, власть и влияние, возможность избежать безумия — сказать "да" было тогда вполне логичным решением. Но он, мальчишка, только-только занявший пост Тай-до-рю, сказал первое в жизни "нет". Свою пару Ашай был не согласен променять ни на кого.

И получил в награду за проявленное упрямство годы ожидания и поиска. И Соню.

— Это неправда. Ты не должна верить ей, в Тай-до-ко говорит уязвленная гордость и одиночество. Ты не обуза, не неприятность, мой свет, ты радость. Моя. И я безмерно счастлив, что встретил тебя, — ломко улыбнулся Ашай. — А Тай-до-ко... Я когда-то давно отказал ей в праве стать моим светом. Подобное для нее простить невозможно, а желание перекроить реальность с каждым отказом становится только сильнее.

— И она на такое сопосбна?

— Скажем так, у нее было для этого достаточно сил и возможностей.

— А теперь?

— Нет.

Соня посмотрела на него снизу вверх, серьезно и внимательно: Ашай ждал нового вопроса.

— Почему?

— Что?

— Почему отказал?

— У меня была и есть ты.

В груди у Сони гулко забилось сердце: вроде и ничего нового Ашай не сказал, но интонация...

— А я не знала.

— Да, — согласился шай-ти, — ты думала, что выбор один на всю жизнь. Зачастую так и есть... Но не всегда. Я бы даже выразился более конкретно — далеко не всегда. Шей-ти легче выжить после смерти своего шай-ти, для нас же подобное, наоборот, почти невозможно. Мы больше привязаны, наша зависимость сильнее, когда мы встретили.

Соня нахмурилась, сведя брови на переносице, захотелось передернуть плечами, скинув с них неприятное ощущение: что бывает, если не встретились?

— Если встреча не случилась, пара или умерла раньше, или родиться не успела, а ждать — сил нет, то можно связать себя с другой одинокой душой. На такой выбор не смотрят косо, но...

— Тебе это... — неуверенно спросила Соня, — почти противно?

— Меня учили, что пара может быть лишь одна. С рождения и до смерти, и за ней, и в новом рождении. Отказаться по какой-то причине от своего партнера, означает предать. Не только себя, но и того, кто зовет и ищет.

Взгляд у Ашая стал больным и тревожным, и Соня сжала его руки в собственных ладонях.

— Я видел глаза тех, кто пришел слишком поздно, кого не дождались, не дозвались. Знаешь, свет мой, смерть вдалеке, без возможности найти и дотянуться... она намного милосерднее. Там хоть надежда есть, а тут — сплошное крошево в руках, осколки веры и сердца.

Девочка мысленно поблагодарила кого-то там, в вышине, кто прислал их в этот мир, за неслучившееся.

— Но ты нашел. И я теперь с тобой, и я есть. И ты — тоже.

— Да, есть, — согласился Ашай в пушистую макушку, сдерживая улыбку.

— Значит, больше и не будем ничего обсуждать. И думать сегодня тоже не будем. А то у нас, что ни неделя, то либо у тебя переклин в мозгах, либо у меня — что еще хуже. Нет уж, пошли гулять, потом где-нибудь посидим, — Соня выпуталась из объятий, встряхнулась, как кошка, попавшая под дождь, и улыбнулась вся и полностью.

Ей не нужно гадать, как сложилась бы жизнь, если бы. Не было у них уже "если", оно перестало существовать. Счастье не растянешь через "е", прикосновение не заменишь "с", бессонница не исчезнет с "л", своим не станешь с "и", а про "бы" уж и говорить не стоило. Зато теперь с ними были "здесь", "сейчас", "вместе".

— Хорошо. Тогда сейчас мы с тобой идем пить "Медовое солнце" с выпечкой. А то от завтрака у тебя было одно название.

— А у тебя и его не было, — Соня недовольно и медленно окинула взглядом высокую фигуру своей тьмы.

Ашай покаянно склонил голову: мол, извини, так получилось.

— Я постараюсь исправиться, если ты считаешь это необходимым, — вглядываясь в лицо, спеша увидеть и понять реакцию, пообещал Ашай.

— Нет, — не согласилась Соня. — Мне таких жертв не нужно. Просто я слишком плохо знаю, что для тебя вредно, а что полезно, поэтому руководствуюсь своим человеческим знанием. А мы едим чаще. Вот и все. Я... волнуюсь.

— Шай-ти для более-менее нормального функционирования организма достаточно есть раз в сутки, но много. Лучше, конечно, два и через приблизительно равный отрезок времени, в идеале.

Соня кивнула, вспоминая, что да, чаще Ашай обходился завтраком и ужином, если Фенх не утягивал его на перекус. И если первый прием пищи Тай-до-рю мог и пропустить, то вечером ел подолгу и помногу, уминая за один присест целую сковородку с мясом, не считая гарнира и десерта. Мысль "и куда только лезет?" не покидала свое уютное местечко у Сони голове второй месяц, примостившись между "подумаю об этом завтра" и "смотришь и завидуешь".

— У тебя на планете иначе?

— У всех по-разному. Кто-то может и семь раз на дню прикладываться к холодильнику в поисках еды, а кто-то раз в сутки. Но в среднем это все же трехразовое питание. Завтрак, обед и ужин, знаешь? И завтрак считается главным приемом пищи, — объяснила Соня, вдумчиво шагая: белая плитка — маленький шаг, серая — прыжок, а черную надо переступить. — После обеда и ужина.

— Почему так?

— Просто.

Над головой шумела листва и — слышались звонкие трели — чириканье птиц. А еще скакали пушистые маленькие зверьки: размером с ладонь, с малиново-коричневым окрасом, большими ушами и длинным хвостом с кисточкой — миль-я. Они были почти ручные, как земные белки, только питались не орехами, а маленькими желтыми ягодами с темно-коричневой сердцевиной, вязкой и сладкой. Соня протянула вперед руку, ладонью вверх, и на нее сразу же вспрыгнул такой зверек: подвижный носик, темные глаза за белесой пленкой, цепкие осторожные лапки. Он обвил хвостом ее запястье и теперь балансировал на задних лапах, забавно пища.

— Щекотно...

Соня разглядывала это пушистое чудо, гладила по пушистой спинке, а миль-я урчал и подставлял под осторожные пальцы голову и спинку.

— К северу их окрас меняется на зелено-синий, а к югу на песочно-золотой. Они очень спокойные, живут стаями и предпочитают не нападать, а прятаться. В целом, довольно мирные создания, если не лезть к ним в гнездо, — принялся рассказывать Ашай, почесывая зверька за ушами.

— Вспоминаешь собственный опыт? — спросила Соня, наблюдая за тем, как миль-я, пискнув, подпрыгнул и уцепился за ветку у них над головой.