Радуга жизни

— А я на эту роль, значит, уже не подхожу? — горько усмехнулся Тимур.

— Нет, не подходишь, потому что сам ищешь своего человека. Так будь мужчиной и возьми на себя ответственность.

Надежда Яковлевна была права, и возразить ей было нечего.

Разводиться было всё равно, что резать по живому. Уходя от жены, Тимур оставил ей всё имущество и без возражений согласился на все условия. Единственное на чём настаивал — это возможность видится с Ликой. Печальный, но закономерный финал, который когда-то и предрекал ему Витя.

А потом Тимура ждало ещё одно крайне неприятное открытие — его больше не тянуло к омегам. Секс с ними, как и секс с женой, не приносил ему ничего, кроме физической разрядки.

О том, что именно это означало, он понял гораздо позже. Когда встретился с Кирой вновь.

Глава 3.

Можно ли вот так просто взять и полюбить человека, будь он хоть трижды омегой, на котором тебя угораздило зафиксироваться? Наверно можно. В каком-нибудь любовном романе. В реальной жизни всё куда прозаичнее.

Когда договорной омега вновь появился в жизни Тимура, вокруг не заиграли скрипки, не зацвели цветы и мир не засиял новыми красками. Просто вернулось ощущение целостности, завершённости. Выяснилось, что жить без непонятно из каких соображений выбранного партнёра можно, просто очень неудобно. Примерно также неудобно, как без руки или без ноги. А главное непонятно, чего ради мучится. Семья развалилась, поэтому хранить верность больше некому и незачем. И всё-таки бросаться в новые отношения непонятно с кем тоже не больно-то хотелось. В результате Тимур пошёл на очередной компромисс. Нужен — так пусть будет. Раз или два в неделю. Можно чаще, можно реже. Это уж как получится.

Разузнать кое-что об омеге не составило особого труда. Та же Маргарита Степановна оказалась неплохим источником информации. Как человек всецело преданный своей профессии, классная руководительница Лики считала своим долгом знать всё о своих учениках, соответственно и о семье Гали ей было известно немало. Однако, как не поверни, история там выходила странная. Омега оказался довольно таки заурядной личностью: вёл законопослушный образ жизни, преподавал в институте и почему-то при живом отце в одиночку воспитывал младшую сестру. В общем, ничего примечательного. За исключением того факта, что время от времени он спал с альфами за деньги.

Тимур не собирался разбираться в причинах и следствиях. На тот момент, его интересовал лишь весьма определённый вид связи, начинающейся и заканчивающейся на горизонтальной поверхности. В конце концов, он же не собирался совращать невинность, следовательно, таскаться по театрам, кафешкам и киношкам не видел никакой необходимости. Здоровые товарно-денежные отношения к взаимному удовольствию, что в этом плохого? Особенно, если омеге к подобному не привыкать.

Отказ оказался неприятной неожиданностью. Пришлось надавить... За свои дальнейшие действия Тимуру было невыносимо стыдно до сих пор. Уложив омегу в постель, он мало задумывался о том, что тот чувствует и о чём думает, хотелось просто поскорее заполнить образовавшуюся, после того памятного первого раза пустоту. Отстранённость партнёра, конечно, раздражала, но не настолько, чтобы отказаться от своих планов. Остановило альфу другое. Сокрушительная ледяная волна из чужого страха и боли ударила внезапно и мгновенно отрезвила. В тот самый момент, когда омегу скрутило в его руках, пришло осознание того, что рядом не просто непредвиденное жизненное обстоятельство, с которым можно как-то примириться, а живой человек.

Человек, у которого есть имя. Человек, у которого вместо души огромное пепелище. Человек, которому срочно нужна была помощь.

Да, вышло скверно и некрасиво. Но откуда ж Тимуру было знать? И как, КАК, так получилось, что никто не догадался об этом раньше? Ах, нет, вскоре выяснилось, что, как минимум двое, всё знали, но милостиво закрывали глаза, дабы не смущать и не мешать "справляться". И ведь это были самые родные, близкие люди.

Потом Тимур и сам не понял, как умудрился всей своей сущностью прирасти к этому замкнутому, холодному, колючему, но болезненно ранимому существу. О нет, это была далеко не романтичная история любви. Никакой эйфории, никакого парения над землёй и никаких розовых слоников. Это было тяжёлое, горькое погружение в чужой разбитый мир. С Кирой было трудно. Нет, он не истерил, не рыдал, не ломал мебель и не бил посуду. Да даже голос никогда не повышал. Он просто терпел. Сжав кулаки и стиснув зубы. Молча. Тимуру пришлось упорно продираться к нему сквозь глухое неприятие, острое недоверие и парализующий ужас. По возможности всегда быть рядом, ловить накануне очередного приступа и не ждать за это благодарности. Потому что, не смотря на фиксацию, окончательный выбор он всё-таки сделал сам.

Оказалось, не зря. Потому что Кира тоже его выбрал. Сначала инстинктивно, как омега, потом осознанно, как человек. Не сразу, постепенно, шаг за шагом, очень-очень медленно, но Кира поверил, доверился, спрятал свои колючки, отпустил своё прошлое и нашёл в себе силы двигаться дальше.

Прошло уже почти пять лет с тех пор, как они стали жить вместе. Три — как поженились. Два — как Кира позволил поставить метку. И полтора — с момента последнего приступа.

Витя считал Киру своей самой большой профессиональной победой. Всё-таки такой прогресс. Хотя кое-что осталось неизменным. Кира, по-прежнему, не отличался особой разговорчивостью, не любил свои течки, воспринимая их как обострения хронической болезни, и трепетно берёг воспоминания о папе.

Интересно, а что теперь будет с девочкой, маму которой Тимур сегодня вытащил с того света? Он даже самому себе не хотел признаваться в том, что боролся за пациентку не ради спасения её жизни. Просто в какой-то момент он увидел в Маше отражение Киры.

Наблюдать, как рушиться чужой мир действительно страшно. Ведь разрушить очень легко, а собрать потом заново, к сожалению, практически невозможно.

Глава 4.

Тимур заметил Киру сразу же, как только тот вышел из института в сопровождении какого-то парня. Просто моментально выловил взглядом из толпы родной русый затылок. Парень активно размахивал руками, что-то говорил, а Кира вдруг остановился, будто к чему-то прислушиваясь, и безошибочно повернулся в сторону знакомой машины.

Они давно чувствовали друг друга, словно были настроены на одну волну. Это до сих пор было немного странно, но всё равно правильно.

Кира быстро попрощался со своим собеседником, чем тот, вроде бы, остался не шибко доволен, и направился к Тимуру.

— Привет, — сказал тихо, устроившись на соседнем сиденье.

— Привет. Вот задержался на дежурстве и решил заехать за тобой, — объяснил Тимур своё внезапное появление.

— Понятно.

Домой они ехали в тишине. В квартиру поднимались тоже.

— Ты есть будешь? — пристраивая куртку на вешалку в прихожей, поинтересовался Кира.

— Нет, слишком устал. Я лучше в душ и спать.

— Понятно.

Есть Тимуру и в самом деле совсем не хотелось. Его до сих пор не отпускало напряжение нескольких последних часов. Давненько такого не случалось. Чтобы работа настолько выбивала из колеи. И ведь не самый сложный случай. Ну да... это личное ... чего, в общем-то, быть не должно. Но как иначе? Операции же не роботы делают. Да что там... потом ведь надо ещё и с родственниками общаться. Если всё хорошо, ещё ничего, а если человек умирает прямо на операционном столе? Как сообщить, к примеру, маленькой девочке о том, что её мамы больше нет?

Долго простояв под горячим душем, он сразу отправился в кровать. Но сон не шёл, заставляя раздражённо вертеться в поисках более удобного положения и долгожданного покоя.

А потом Кира забрался к нему под одеяло, лёг рядом, тесно прижавшись голым телом. Тимур среагировал на неприкрытое приглашение сразу же. Подмял под себя, нависнув сверху. Это инстинкт и потребность. Кира поймал в ладони его лицо, вглядываясь так, будто пытался что-то понять, и поцеловал. Сначала лоб, разглаживая морщины накопившейся усталости, потом губы. Тимур знал, что Кира всегда откликался на его желание, всегда становился влажным и горячим для него. Это больше чем секс, и даже больше чем любовь. Намного сильнее, глубже.

У Тимура не было сейчас сил сдерживаться или что-то контролировать. Слишком взвинчен и возбуждён. Но он всё равно попытался. Мягко огладил тёплое бедро и двинулся дальше, чтобы помочь, подготовить. Кира перехватил его руку, переплетая пальцы, и потянул на себя.

— Так нельзя... Тебе может быть больно... — лихорадочно прошептал Тимур.

Кира лишь прерывисто вздохнул, медленно пропуская его в себя, оборачиваясь вокруг него и забирая всё. Страхи, тревоги и мутное серое беспокойство растворились в плавном ритме, в крепко обхвативших руках и в обжигающем удовольствие.

— Прости, я пропустил момент, — признался Тимур, перевернувшись на спину, чтобы Кире было удобно.

Он, правда, не собирался доводить дело до узла, но опомнился лишь уже будучи в крепкой связке.

— Ничего, — отмахнулся Кира, устраиваясь на его груди, — скажи лучше, что случилось?

— С чего ты взял, что что-то случилось?

— Вижу. И чувствую.

Ну да... глупо было надеяться, что омега не заметит. Да ещё с той степенью совместимости, которая у них.

— Мне под конец смены барышню привезли. Из окна выпала.

— Помог кто-то? — уточнил Кира.

— Да. Муженёк постарался. Ей мать накануне о его похождениях доложила, — если уж говорить, так всё до конца, хотя, возможно, и не стоило. — С ней в больницу дочерей привезли... у старшей глаза такие были...

Кира снова нашёл и крепко сжал руку Тимура. Коснулся лёгким поцелуем его плеча и, грустно улыбнувшись, заглянул в глаза.

— Ты всё ещё защищаешь меня, да, Тим? От моего прошлого, — конечно же, он сразу всё понял. И понял правильно.

— Я просто не хочу, чтобы тебе было больно... — Тимур всё бы отдал за счастье своего омеги, за то, чтобы тех давних событий никогда не было. Вот только изменить это уже никто не может.

— Но сейчас больно не мне. Больно тебе. За меня.

Да, это рикошет. Витя говорил, что такое однажды может произойти. Только подготовиться, как следует, всё равно не получилось.

— Я ни разу не приглашал тебя на свидание, — вдруг вспомнил Тимур свои недавние размышления.

— А как же 'Бригантина'? — хмыкнул Кира.

— Про 'Бригантину' лучше не надо. Я имел в виду нормальное свидание.

— О да, цветов не дарил, в кино — театры — рестораны не водил, серенады под балконом не пел. Такое вот бревно бесчувственное мне досталось.

— Я, между прочим, серьёзно.

— А если серьёзно, — омега привычно опустил голову на плечо альфы и тихо продолжил, — ты вернул мне настоящее и будущее. Разве этого мало? Да и не до цветов с театрами нам тогда было.

Тимур только крепче обнял его в ответ.

Глава 5.

В комнате было прохладно и сумеречно. Шторы плотно задёрнуты. Солнце доберётся до окон спальни только часам к пяти. К тому же вечером синоптики обещали грозу. Первую в этом году. Если опять не обманут, конечно.

Кира заснул сразу же, как только они расцепились. Скорее всего, опять бодрствовал на кофе до самого утра. В лучшем случае дремал урывками. К сожалению, Кира вообще плохо спал в отсутствии Тимура. Впрочем, сам Тимур без него не мог спать совсем. Такой вот побочный эффект установившейся закреплённой связи.

На самом деле такая зависимость порой пугала. Безоблачно прекрасным подобное положение кажется только тем, кого это напрямую не касается. У столь сильной связи всегда есть и иная, куда менее радужная сторона. Привязанная к тебе вторая половина — это, само собой, чудесно и замечательно, однако при всех чудесностях и замечательностях подводных камней ещё никто не отменял. К примеру, хочешь — не хочешь, а придётся привыкать к постоянному, пусть и не всегда зримому, стороннему присутствию и отголоску чужих эмоций. Это явление — нечто вроде эмпатии, направленной всегда на одного конкретного человека. Отсюда и тот самый рикошет, когда боль и сильные душевные переживания партнёра со временем начинают восприниматься как свои. А если связь вдруг оборвётся, если ты своего партнёра потеряешь, то не факт, что сам выживешь, после этого. Нет, дышать ты не перестанешь, а так же не перестанешь ходить, есть, спать и работать, но того, что останется внутри, едва хватит на то, чтобы просуществовать в этом мире, пока твоё сердце механически перегоняет кровь.

Тимуру уже довелось пережить нечто подобное. Больше не хотелось. И это притом, что тогда на Кире ещё даже метки не было, да какое там, они и виделись-то всего один раз. Да-да, та самая совсем неромантичная случка, строго регламентированная рамками делового соглашения. И, тем не менее, этого вполне хватило, чтобы зафиксироваться намертво.

Традиционно принято считать, что альфы привязаны к омегам меньше, чем омеги к альфам. На самом же деле связь работает в обе стороны с равной силой. А на первом этапе альфам достаётся даже намного больше, ведь именно они изначально ощущают сильное притяжение к потенциально подходящему им претенденту. Исключения, когда первыми реагируют омеги, тоже случаются, но крайне редко. К примеру, таким вот редким исключением, очевидно, были родители Киры. Однако это всё не столь существенные детали. Главное, что зависимость равная и обоюдная, а на стадии фиксации ещё и вполне обратимая. Довольно безболезненно и с наименьшими потерями. Обычно. Вот только случай Тимура с его патологической везучестью обычным можно было назвать разве что с большой натяжкой, потому как на самом деле, как бы ни хотелось верить в обратное, со свободой выбора дело у него nbsp;обстояло сложно. Это стало ясно, когда пришли результаты их с Кирой теста на совместимость. 97, 3% из ста возможных — это не просто много, это очень-очень много. При общей-то норме в шестьдесят. Могло ли хоть что-нибудь перекрыть такое?

На заре отношений Тимур ещё про свою особую удачливость в 97, 3% ничего не знал, что, было только к лучшему, и пообещал Кире, что не будет ни на чём настаивать, даст ему уйти, если ничего не получится, и преследовать его не будет. Крайне опрометчивое, стоит заметить, обещание. И не факт, что альфе удалось бы его выполнить.

Иногда Тимур размышлял, что было бы, если бы они с Кирой так и не столкнулись снова. Могло же такое быть? Вполне. Город большой, их жизненные пути практически не пересекались, а по поводу случившейся внезапно фиксации альфа ещё пребывал в блаженном неведении. Вот не встретились бы, что тогда? А ничего хорошего. Тимур так и мотался бы по жизни неприкаянным перекати-полем, глушил бы воющее альфовое нутро работой или водкой и... искал бы. Конечно, искал. Не знал бы что, не знал бы кого, не знал бы где, но подсознательно стремился бы вернуть человека, который был способен дать ему покой и ощущение целостности. Так что, при таком раскладе, отказаться от пары, да ещё и добровольно было выше его сил.

По поводу метки Тимур определился достаточно быстро — он хотел её поставить. Даже времени на раздумья ему не требовалось. В конце концов, на тот момент он уже был не восторженным юнцом, а вполне себе взрослым зрелым человеком с неудачным браком за плечами и ясными представлениями о том, чего хочет от этой жизни. Хотел он стабильности, и метка на постоянном партнёре в это понятие прекрасно вписывалась.