Радуга жизни

Радуга жизни

Автор: Эсэзи

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: м/м

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Повседневность, Омегаверс

Размер: Мини

Статус: В процессе

Описание: О жизни, о любви и немного о радуге.

Посвящение: Zujoi Kanso, это всё ещё ты виновата)

Примечания автора: Данное произведение является сиквелом к повести "Когда уснёт минувшего печаль"

Глава 1.

Тимур провёл в операционной почти шесть часов и зверски устал. Екатерину Марикову под конец его дежурства в критическом состоянии привезли на скорой. Разрыв селезёнки, сотрясение мозга, множественные переломы, правую ногу так и вовсе буквально собирали по частям, и ещё пришлось дважды запускать сердце. Возможно, Тимур уже сдался бы и позволил этой дуре спокойно умереть, как она того и хотела, сиганув из окна третьего этажа собственной квартиры, если бы за дверью съёжившись на неудобных стульях не ждали две девочки, которые, очевидно, очень любили свою мать. Именно ради них он так рьяно боролся за её жизнь. И на этот раз, кажется, всё-таки выиграл — на экране ровно и уверенно подскакивала ниточка пульса, кровотечение приостановилось, давление более-менее стабилизировалось. Однако никаких иллюзий, теперь несостоявшуюся самоубийцу ждёт реанимация, длительное лечение и курс реабилитации.

Иногда Тимур искренне сожалел, что не пошёл, к примеру, в сантехники, у тех вряд ли имелось персональное кладбище. Со временем, разумеется, привыкаешь к тому, что не всегда и не всех можно спасти, только не сказать, чтобы это сильно утешало. Говорят, про врачей, что все они поголовно циники, но как иначе на такой работе? Цинизм — своего рода защита. Только и всего.

Когда Тимур вышел в коридор, выяснилось, что за время операции народу там прибавилось — рядом с девочками обнаружилась пожилая женщина, утирающая слёзы большим клетчатым носовым платком, а чуть поодаль прогуливался мрачный раздражённый мужик. Бета. Младшенькая девчушка лет трёх спала, пристроив голову на коленях сестры, а старшая, лет двенадцати, перебирала её светлые кудряшки и не сводила с противоположной стены отсутствующего стеклянно-кукольного взгляда.

— Доктор, как моя Катенька? — пролепетала женщина, но, не дав вставить и слова, накинулась с разоблачениями на мужика. — Это всё ты, гад, виноват! Довёл мою кровиночку! А ведь я предупреждала её, что толку от тебя кобелины проклятого не будет! Вот теперь, рожа твоя бесстыжая, дети сиротами остались, а всё из-за того, что ты причиндалы свои в штанах удержать не можешь!

— Да Катенька Ваша, уважаемая Клавдия Семёновна, обыкновенная истеричка, — не остался в долгу, по всей вероятности, зять, — это ж надо было додуматься, вытворить такое при детях!

— Ах, ты о детях вспомнил! Гляньте на него, примерный семьянин выискался! А чего ж ты о них не подумал, когда с Танькой кувыркался?! Мне ведь Вероника Карловна всё в подробностях доложила, или ты забыл, что она с твоей потаскухой на одной лестничной площадке живёт?!

— И Вы сразу к дочери глаза открывать побежали?

— И побежала! А чего? Ждать когда она рогами потолок скрести будет?! Не для того растила!

Семейная ссора стремительно набирала обороты, на шум сбежалось несколько медсестёр, а за дверью операционной пациентке уже ставили капельницу. Первые сутки будут самыми напряжёнными. С такими повреждениями ещё всякое может быть.

— Мама умерла? — тихий бесцветный голос был едва различим, среди поднявшегося гвалта, но Тимур всё равно услышал.

— Нет, твоя мама жива, просто спит, — сообщил он девочке.

Похоже, она здесь единственная, кого это действительно волновало, в то время как взрослые Екатерину уже благополучно похоронили и теперь с азартом выясняли, кто больше виноват. Тимур подошёл, наклонился, чтобы поймать застывший взгляд и попробовать достучаться, заставить реагировать. Он по-прежнему не был психиатром или даже квалифицированным психологом, однако и полным профаном в этой области его тоже трудно было назвать. Личный опыт — штука ничем незаменимая. У Киры опыта, конечно, больше, но его здесь не было... и слава Богу...

— Как тебя зовут? — простой вопрос, но девочка должна ответить, если услышала.

— Это у нас..., — отвлекшись от зятя, начала было женщина, но Тимур предупреждающе махнул рукой, запрещая вмешиваться.

— Так как тебя зовут? — мягко повторил он.

— Маша, — короткий механический ответ после долгой паузы.

— А твою сестрёнку?

— Лидочка, — девочка нахмурилась, моргнула и перевела уже более осмысленный взгляд на спящего ребёнка, — мама... — прошептала беспомощно, — мамочка...

Маска спасительной отрешённости на детском личике дрогнула и разлетелась под напором осознания пережитого ужаса и подступающих слёз.

— Маша, твоя мама жива, — ещё раз громко, чётко и уверенно, чтобы хоть немного успокоить.

Хотя какое здесь, к дьяволу, спокойствие... Младшая-то вряд ли поняла, что именно произошло, а вот Маша видела, как мать из окна шагнула, и переломанное тело на земле тоже. Екатерину только деревья с кустами спасли, будь там асфальт, этот полёт был бы первым и последним в её жизни.

— Сироточка ты моя бедненькая, — завыла притихшая на время Клавдия Семёновна, — приведёт вам папа новую маму, изведёт она вас, моих сердешных...

— Мама успокаивайся и прекрати глупости молоть, — оборвал завывания незнакомый женский голос.

Никто даже не обратил внимания на её появление. Молодая женщина в строгом деловом костюме, поджала губы и, внимательным цепким взглядом окинув своих родственников, подошла к Тимуру.

— Как она? — осведомилась тихо и обеспокоенно.

— Будем надеяться на лучшее, но в целом состояние тяжёлое, — не стал лукавить он.

— Алисочка, доченька, — простонала Клавдия Семёновна, — горе-то какое... и всё из-за этого ирода!

— Крайнего нашли, — огрызнулся мужик, — молчали бы лучше, если дочь такую психованную вырастили.

— Так всё. Хватит, — решительно рявкнула Алиса. — Мама ты пей свой валидол, а ты, Сергей, отправляйся домой. Я скоро приеду кое-какие вещи для девочек собрать. Пока Катя не поправится, я их к себе заберу. И чтобы больше никакой ругани при детях.

— Раскомандовалась, — пробурчал Сергей, но послушно отправился на выход.

— Да, как же я могу быть спокойна, ты ведь главного не знаешь. Вероника Карловна...

— Мама, прекрати устраивать концерты, пожалуйста. Всё я знаю. Я Катиной наивностью не страдаю и в поздние совещания с постоянными командировками с самого начала не верила.

— Знала? — потрясённо выдохнула Клавдия Семёновна. — Знала и молчала?! Да как ты могла?! Это же твоя сестра!

— Вот ради неё и молчала, — сказала Алиса. — Ты вот не стала молчать, и чем всё закончилось? Доктор, — обратилась она к Тимуру, — когда Маше можно будет навестить Катю?

— Лучше, когда пациентка очнётся.

— Хорошо. Маша, давай я возьму Лидочку, и мы домой поедем. Я твою любимую шарлотку испеку.

— А ма-ма? Мы ве-дь не ос-ос— тавим её здесь од-ну, прав-да? — всхлипывая и смахивая слёзы, спросила девочка.

— Здесь за ней присмотрят, котёнок, а мы её навестим, когда она проснётся, — заверила Алиса, забирая всё ещё спящую малышку.

Тимур смотрел им в след и радовался, что в этом дурдоме оказался хоть кто-то вменяемый. В своё время он с Лерой тоже расходился не так уж мирно, но никогда не позволял ни ей, ни себе выяснять отношения при дочери.

Позже, выйдя из больницы, Тимур забрался в машину с твёрдым намерением ехать домой, но почему-то повернул к зданию института. Хотелось увидеть его. Киру. Зачем? Он сам не знал, и анализировать ничего не хотелось, хотелось просто... убедиться, наверно, что всё хорошо. Одно дело чувствовать постоянно, где-то на периферии сознания и совсем другое ощутить рядом живое, родное тепло.

Скоро лето. Днём иногда уже даже бывает жарко. Небо высокое и безоблачно-голубое. И пары у Киры скоро должны закончиться, а если и не скоро, всё равно подождать не трудно. Главное дождаться.

Глава 2.

Ожил телефон, заполнив салон уже изрядно поднадоевшей мелодией.

— Слушаю, — даже не поинтересовавшись, кому понадобился, принял вызов Тимур.

— Привет. Не помешала? — раздался в трубке голос Леры.

— Нет. У тебя что-то срочное?

— Просто хотела предупредить, что девочки сегодня останутся у меня. Стасик уехал в командировку, а у меня мама приболела — надо навестить. Вот, а с Жужиком посидеть некому.

— Надеюсь, с Надеждой Яковлевной ничего серьёзного.

— Говорит, что простудилась, но ты ведь её знаешь. Она у меня всё побеспокоить кого-то лишний раз боится. Так что я уж лучше съезжу.

— Хорошо, я предупрежу Киру.

— Спасибо. Ладненько, тогда я побежала. Пока.

— До встречи.

Как ни странно, но со временем с бывшей женой у Тимура сложились прекрасные дружеские отношения. Наверно, отчасти потому, что Лера по натуре совсем не стерва, а на злость и обиду после развода у неё были веские причины.

В юности всегда кажется, что ты, в отличие от других, не совершишь глупых ошибок, не упустишь ни одной возможности и вообще проживёшь ярче и достойнее всех. Вот и Тимуру тоже так казалось. Поступив в институт, он сразу с головой окунулся в бесшабашную студенческую жизнь: время от времени пропускал лекции, крутил романы, пропадал у друзей в общаге и отрывался на вечеринках. Как раз на одной из таких вечеринок ему и встретилась волшебной красоты девушка с необыкновенным именем Валерия. Она была воздушной, солнечной, и будто созданной специально для него.

И грянула любовь. Да такая, что, казалось, подобной не было ни у кого и никогда. Они не замечали никого вокруг, не могли расстаться даже на один день и понимали друг друга без слов. Витька, конечно, пытался предупредить Тимура о возможных последствиях, но тот лишь отмахивался от тревожных предсказаний друга. Какая разница альфа он или нет, если всё так хорошо? Ведь что-то плохое может случиться с кем угодно другим, только не с ними.

Через год Лера забеременела, поэтому вскоре сыграли весёлую свадьбу. Всё, как полагается, с выкупом, многочисленными обрядами и шумным застольем. Родители подарили молодым небольшую однушку, куда Тимур в первую брачную ночь на руках внёс свою прекрасную счастливую жену.

Родилась Лика. Маленькая принцесса и всеобщая любимица, которую баловали не только родители, но и бабушки с дедушками. Жизнь текла своим чередом. Кончилась учёба, началась работа. Супруги купили машину, переехали в просторную двухкомнатную квартиру, стали подумывать о втором ребёнке.

А потом всё закончилось. Тимур вдруг стал нервным и раздражительным. В теле появилась странная чувствительность, словно навязчивый подкожный зуд. Следом пришла злость на себя, на других и на весь мир. Из любящего мужа Тимур превратился в домашнего тирана и неврастеника. Как и большинство врачей, Тимур не хотел сам становится чьим-то пациентом, но дошло до того, что однажды он чуть не ударил Леру. Пришлось смириться с неизбежным, и отправиться на обследование.

Повышенный А-фактор. Вот и вся причина. По сути дела сущая ерунда для альфы. Только не для женатого альфы. Не для альфы женатого на женщине. Подавители медленно, но верно переставали действовать, так что требовались либо более сильные медикаменты, либо увеличение дозировки.

— Вы сами должны понимать всю степень риска, дорогой коллега, — развёл руками доктор Судаков, один из ведущих специалистов в области альфологии. — Вы можете посадить сердце, могут отказать почки. Я уж молчу о такой мелочи, как радикальное изменение гормонального фона.

— И что Вы предлагаете? — прорычал Тимур.

— Вам нужен омега. Других вариантов просто нет.

Тимуру не нужен был никакой омега, и вообще никто не нужен был, кроме собственной жены. Только, к сожалению, его альфа-самцовая звериная натура считала иначе.

— Это исключено.

— Тогда я Вам расскажу о последствиях, — вздохнул раздосадованный непонятливостью альфы доктор. — У Вас альфа-ген и по отцовской, и по материнской линии, следовательно, ваш А-фактор теперь будет только расти. Плотно сядете на лекарства — умрёте, лет, эдак, через пять. Откажетесь — вскоре превратитесь в бочку с порохом. О работе можете забыть, никто в здравом уме не подпустит Вас к операционной на пушечный выстрел. Дома Вы будете срываться на близких. Да-да, не надейтесь, что Вам удастся сдерживаться каждый раз. Измучаетесь сами, изведёте родных. Вы этого хотите?

Нет, этого Тимур совсем не хотел. Но и что с этим делать, решительно не знал. Лера пыталась поддержать его, но реально помочь ничем не могла. Она похудела, осунулась и всё чаще плакала украдкой. Со временем цветущая молодая женщина превратилась в бледную тень. И самое страшное, что это с ней сделал человек, которого она так горячо и преданно любила.

Больше так продолжаться не могло, и Тимур решился. Нужен омега, значит, пусть будет омега. Просто секс, чтобы снять напряжение. Это, разумеется, тоже измена, но измена вынужденная. В конце концов, это ничего не будет для него значить.

Договорившись с собственной совестью, Тимур достаточно быстро нашёл подходящего кандидата. Внешность его интересовала мало, какие-то личностные особенности и того меньше. Присланный омегой договор порадовал, предоставленные справки о состоянии здоровья тоже. По крайней мере, не было риска чем-то заразиться.

Только спички деткам не игрушки. Прописная истина, о которой не следовало забывать. Появившийся в гостиничном номере омега был обычным. Настолько обычном, что встретив его на улице, Тимур прошёл бы мимо и не заметил. А ещё с ним явно было, что-то не так. Омега совсем не походил на представителя древнейшей профессии. Он не пытался быть соблазнительным, почти не разговаривал и старался лишний раз на партнёра не смотреть, поэтому либо отворачивался, либо закрывал глаза. В нём чувствовался какой-то внутренний надлом. Острый, ранящий и болезненный, точно осколок стекла. И исчез омега с окончанием своей течки также тихо и незаметно, как появился.

Тимур вернулся домой, надеясь на то, что самое трудное позади. И теперь напряжение, вызванное А-фактором на время исчезнет. Он оказался прав — действительно исчезло. Совсем. Только жена вдруг перестала его привлекать. Теперь в сексе с ней ему постоянно чего-то не хватало. Не было того ощущения полной власти и единения, которое он испытал в постели с омегой.

Агрессивная сексуальная энергия трансформировалась во что-то другое. Злость прошла, но её место заняла апатия. Он продолжал жить по инерции. Вроде, всё ещё любил жену, но уже как-то иначе. Не так, как должен любить муж. Ощущение противоестественности происходящего заставило Тимура с головой уйти в работу.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды не позвонила Надежда Яковлевна. Тёща пригласила его в гости и попросила придти без Леры.

— Послушай, сынок, — усадив его на диван, спокойно сказала она. — Я вижу, что моя дочь несчастна, и ты уже не можешь это исправить. Знаю, ты не виноват, но, пожалуйста, отпусти её. Ей будет больно, но, зато у неё появится шанс встретить своего человека.

— А я на эту роль, значит, уже не подхожу? — горько усмехнулся Тимур.

— Нет, не подходишь, потому что сам ищешь своего человека. Так будь мужчиной и возьми на себя ответственность.

Надежда Яковлевна была права, и возразить ей было нечего.

Разводиться было всё равно, что резать по живому. Уходя от жены, Тимур оставил ей всё имущество и без возражений согласился на все условия. Единственное на чём настаивал — это возможность видится с Ликой. Печальный, но закономерный финал, который когда-то и предрекал ему Витя.

А потом Тимура ждало ещё одно крайне неприятное открытие — его больше не тянуло к омегам. Секс с ними, как и секс с женой, не приносил ему ничего, кроме физической разрядки.

О том, что именно это означало, он понял гораздо позже. Когда встретился с Кирой вновь.

Глава 3.

Можно ли вот так просто взять и полюбить человека, будь он хоть трижды омегой, на котором тебя угораздило зафиксироваться? Наверно можно. В каком-нибудь любовном романе. В реальной жизни всё куда прозаичнее.

Когда договорной омега вновь появился в жизни Тимура, вокруг не заиграли скрипки, не зацвели цветы и мир не засиял новыми красками. Просто вернулось ощущение целостности, завершённости. Выяснилось, что жить без непонятно из каких соображений выбранного партнёра можно, просто очень неудобно. Примерно также неудобно, как без руки или без ноги. А главное непонятно, чего ради мучится. Семья развалилась, поэтому хранить верность больше некому и незачем. И всё-таки бросаться в новые отношения непонятно с кем тоже не больно-то хотелось. В результате Тимур пошёл на очередной компромисс. Нужен — так пусть будет. Раз или два в неделю. Можно чаще, можно реже. Это уж как получится.

Разузнать кое-что об омеге не составило особого труда. Та же Маргарита Степановна оказалась неплохим источником информации. Как человек всецело преданный своей профессии, классная руководительница Лики считала своим долгом знать всё о своих учениках, соответственно и о семье Гали ей было известно немало. Однако, как не поверни, история там выходила странная. Омега оказался довольно таки заурядной личностью: вёл законопослушный образ жизни, преподавал в институте и почему-то при живом отце в одиночку воспитывал младшую сестру. В общем, ничего примечательного. За исключением того факта, что время от времени он спал с альфами за деньги.

Тимур не собирался разбираться в причинах и следствиях. На тот момент, его интересовал лишь весьма определённый вид связи, начинающейся и заканчивающейся на горизонтальной поверхности. В конце концов, он же не собирался совращать невинность, следовательно, таскаться по театрам, кафешкам и киношкам не видел никакой необходимости. Здоровые товарно-денежные отношения к взаимному удовольствию, что в этом плохого? Особенно, если омеге к подобному не привыкать.

Отказ оказался неприятной неожиданностью. Пришлось надавить... За свои дальнейшие действия Тимуру было невыносимо стыдно до сих пор. Уложив омегу в постель, он мало задумывался о том, что тот чувствует и о чём думает, хотелось просто поскорее заполнить образовавшуюся, после того памятного первого раза пустоту. Отстранённость партнёра, конечно, раздражала, но не настолько, чтобы отказаться от своих планов. Остановило альфу другое. Сокрушительная ледяная волна из чужого страха и боли ударила внезапно и мгновенно отрезвила. В тот самый момент, когда омегу скрутило в его руках, пришло осознание того, что рядом не просто непредвиденное жизненное обстоятельство, с которым можно как-то примириться, а живой человек.

Человек, у которого есть имя. Человек, у которого вместо души огромное пепелище. Человек, которому срочно нужна была помощь.

Да, вышло скверно и некрасиво. Но откуда ж Тимуру было знать? И как, КАК, так получилось, что никто не догадался об этом раньше? Ах, нет, вскоре выяснилось, что, как минимум двое, всё знали, но милостиво закрывали глаза, дабы не смущать и не мешать "справляться". И ведь это были самые родные, близкие люди.

Потом Тимур и сам не понял, как умудрился всей своей сущностью прирасти к этому замкнутому, холодному, колючему, но болезненно ранимому существу. О нет, это была далеко не романтичная история любви. Никакой эйфории, никакого парения над землёй и никаких розовых слоников. Это было тяжёлое, горькое погружение в чужой разбитый мир. С Кирой было трудно. Нет, он не истерил, не рыдал, не ломал мебель и не бил посуду. Да даже голос никогда не повышал. Он просто терпел. Сжав кулаки и стиснув зубы. Молча. Тимуру пришлось упорно продираться к нему сквозь глухое неприятие, острое недоверие и парализующий ужас. По возможности всегда быть рядом, ловить накануне очередного приступа и не ждать за это благодарности. Потому что, не смотря на фиксацию, окончательный выбор он всё-таки сделал сам.

Оказалось, не зря. Потому что Кира тоже его выбрал. Сначала инстинктивно, как омега, потом осознанно, как человек. Не сразу, постепенно, шаг за шагом, очень-очень медленно, но Кира поверил, доверился, спрятал свои колючки, отпустил своё прошлое и нашёл в себе силы двигаться дальше.

Прошло уже почти пять лет с тех пор, как они стали жить вместе. Три — как поженились. Два — как Кира позволил поставить метку. И полтора — с момента последнего приступа.

Витя считал Киру своей самой большой профессиональной победой. Всё-таки такой прогресс. Хотя кое-что осталось неизменным. Кира, по-прежнему, не отличался особой разговорчивостью, не любил свои течки, воспринимая их как обострения хронической болезни, и трепетно берёг воспоминания о папе.

Интересно, а что теперь будет с девочкой, маму которой Тимур сегодня вытащил с того света? Он даже самому себе не хотел признаваться в том, что боролся за пациентку не ради спасения её жизни. Просто в какой-то момент он увидел в Маше отражение Киры.

Наблюдать, как рушиться чужой мир действительно страшно. Ведь разрушить очень легко, а собрать потом заново, к сожалению, практически невозможно.

Глава 4.

Тимур заметил Киру сразу же, как только тот вышел из института в сопровождении какого-то парня. Просто моментально выловил взглядом из толпы родной русый затылок. Парень активно размахивал руками, что-то говорил, а Кира вдруг остановился, будто к чему-то прислушиваясь, и безошибочно повернулся в сторону знакомой машины.

Они давно чувствовали друг друга, словно были настроены на одну волну. Это до сих пор было немного странно, но всё равно правильно.

Кира быстро попрощался со своим собеседником, чем тот, вроде бы, остался не шибко доволен, и направился к Тимуру.

— Привет, — сказал тихо, устроившись на соседнем сиденье.

— Привет. Вот задержался на дежурстве и решил заехать за тобой, — объяснил Тимур своё внезапное появление.

— Понятно.

Домой они ехали в тишине. В квартиру поднимались тоже.

— Ты есть будешь? — пристраивая куртку на вешалку в прихожей, поинтересовался Кира.

— Нет, слишком устал. Я лучше в душ и спать.

— Понятно.

Есть Тимуру и в самом деле совсем не хотелось. Его до сих пор не отпускало напряжение нескольких последних часов. Давненько такого не случалось. Чтобы работа настолько выбивала из колеи. И ведь не самый сложный случай. Ну да... это личное ... чего, в общем-то, быть не должно. Но как иначе? Операции же не роботы делают. Да что там... потом ведь надо ещё и с родственниками общаться. Если всё хорошо, ещё ничего, а если человек умирает прямо на операционном столе? Как сообщить, к примеру, маленькой девочке о том, что её мамы больше нет?

Долго простояв под горячим душем, он сразу отправился в кровать. Но сон не шёл, заставляя раздражённо вертеться в поисках более удобного положения и долгожданного покоя.

А потом Кира забрался к нему под одеяло, лёг рядом, тесно прижавшись голым телом. Тимур среагировал на неприкрытое приглашение сразу же. Подмял под себя, нависнув сверху. Это инстинкт и потребность. Кира поймал в ладони его лицо, вглядываясь так, будто пытался что-то понять, и поцеловал. Сначала лоб, разглаживая морщины накопившейся усталости, потом губы. Тимур знал, что Кира всегда откликался на его желание, всегда становился влажным и горячим для него. Это больше чем секс, и даже больше чем любовь. Намного сильнее, глубже.

У Тимура не было сейчас сил сдерживаться или что-то контролировать. Слишком взвинчен и возбуждён. Но он всё равно попытался. Мягко огладил тёплое бедро и двинулся дальше, чтобы помочь, подготовить. Кира перехватил его руку, переплетая пальцы, и потянул на себя.

— Так нельзя... Тебе может быть больно... — лихорадочно прошептал Тимур.

Кира лишь прерывисто вздохнул, медленно пропуская его в себя, оборачиваясь вокруг него и забирая всё. Страхи, тревоги и мутное серое беспокойство растворились в плавном ритме, в крепко обхвативших руках и в обжигающем удовольствие.

— Прости, я пропустил момент, — признался Тимур, перевернувшись на спину, чтобы Кире было удобно.

Он, правда, не собирался доводить дело до узла, но опомнился лишь уже будучи в крепкой связке.

— Ничего, — отмахнулся Кира, устраиваясь на его груди, — скажи лучше, что случилось?

— С чего ты взял, что что-то случилось?

— Вижу. И чувствую.

Ну да... глупо было надеяться, что омега не заметит. Да ещё с той степенью совместимости, которая у них.

— Мне под конец смены барышню привезли. Из окна выпала.

— Помог кто-то? — уточнил Кира.

— Да. Муженёк постарался. Ей мать накануне о его похождениях доложила, — если уж говорить, так всё до конца, хотя, возможно, и не стоило. — С ней в больницу дочерей привезли... у старшей глаза такие были...

Кира снова нашёл и крепко сжал руку Тимура. Коснулся лёгким поцелуем его плеча и, грустно улыбнувшись, заглянул в глаза.

— Ты всё ещё защищаешь меня, да, Тим? От моего прошлого, — конечно же, он сразу всё понял. И понял правильно.

— Я просто не хочу, чтобы тебе было больно... — Тимур всё бы отдал за счастье своего омеги, за то, чтобы тех давних событий никогда не было. Вот только изменить это уже никто не может.

— Но сейчас больно не мне. Больно тебе. За меня.

Да, это рикошет. Витя говорил, что такое однажды может произойти. Только подготовиться, как следует, всё равно не получилось.

— Я ни разу не приглашал тебя на свидание, — вдруг вспомнил Тимур свои недавние размышления.

— А как же 'Бригантина'? — хмыкнул Кира.

— Про 'Бригантину' лучше не надо. Я имел в виду нормальное свидание.

— О да, цветов не дарил, в кино — театры — рестораны не водил, серенады под балконом не пел. Такое вот бревно бесчувственное мне досталось.

— Я, между прочим, серьёзно.

— А если серьёзно, — омега привычно опустил голову на плечо альфы и тихо продолжил, — ты вернул мне настоящее и будущее. Разве этого мало? Да и не до цветов с театрами нам тогда было.

Тимур только крепче обнял его в ответ.

Глава 5.

В комнате было прохладно и сумеречно. Шторы плотно задёрнуты. Солнце доберётся до окон спальни только часам к пяти. К тому же вечером синоптики обещали грозу. Первую в этом году. Если опять не обманут, конечно.

Кира заснул сразу же, как только они расцепились. Скорее всего, опять бодрствовал на кофе до самого утра. В лучшем случае дремал урывками. К сожалению, Кира вообще плохо спал в отсутствии Тимура. Впрочем, сам Тимур без него не мог спать совсем. Такой вот побочный эффект установившейся закреплённой связи.

На самом деле такая зависимость порой пугала. Безоблачно прекрасным подобное положение кажется только тем, кого это напрямую не касается. У столь сильной связи всегда есть и иная, куда менее радужная сторона. Привязанная к тебе вторая половина — это, само собой, чудесно и замечательно, однако при всех чудесностях и замечательностях подводных камней ещё никто не отменял. К примеру, хочешь — не хочешь, а придётся привыкать к постоянному, пусть и не всегда зримому, стороннему присутствию и отголоску чужих эмоций. Это явление — нечто вроде эмпатии, направленной всегда на одного конкретного человека. Отсюда и тот самый рикошет, когда боль и сильные душевные переживания партнёра со временем начинают восприниматься как свои. А если связь вдруг оборвётся, если ты своего партнёра потеряешь, то не факт, что сам выживешь, после этого. Нет, дышать ты не перестанешь, а так же не перестанешь ходить, есть, спать и работать, но того, что останется внутри, едва хватит на то, чтобы просуществовать в этом мире, пока твоё сердце механически перегоняет кровь.

Тимуру уже довелось пережить нечто подобное. Больше не хотелось. И это притом, что тогда на Кире ещё даже метки не было, да какое там, они и виделись-то всего один раз. Да-да, та самая совсем неромантичная случка, строго регламентированная рамками делового соглашения. И, тем не менее, этого вполне хватило, чтобы зафиксироваться намертво.

Традиционно принято считать, что альфы привязаны к омегам меньше, чем омеги к альфам. На самом же деле связь работает в обе стороны с равной силой. А на первом этапе альфам достаётся даже намного больше, ведь именно они изначально ощущают сильное притяжение к потенциально подходящему им претенденту. Исключения, когда первыми реагируют омеги, тоже случаются, но крайне редко. К примеру, таким вот редким исключением, очевидно, были родители Киры. Однако это всё не столь существенные детали. Главное, что зависимость равная и обоюдная, а на стадии фиксации ещё и вполне обратимая. Довольно безболезненно и с наименьшими потерями. Обычно. Вот только случай Тимура с его патологической везучестью обычным можно было назвать разве что с большой натяжкой, потому как на самом деле, как бы ни хотелось верить в обратное, со свободой выбора дело у него nbsp;обстояло сложно. Это стало ясно, когда пришли результаты их с Кирой теста на совместимость. 97, 3% из ста возможных — это не просто много, это очень-очень много. При общей-то норме в шестьдесят. Могло ли хоть что-нибудь перекрыть такое?

На заре отношений Тимур ещё про свою особую удачливость в 97, 3% ничего не знал, что, было только к лучшему, и пообещал Кире, что не будет ни на чём настаивать, даст ему уйти, если ничего не получится, и преследовать его не будет. Крайне опрометчивое, стоит заметить, обещание. И не факт, что альфе удалось бы его выполнить.

Иногда Тимур размышлял, что было бы, если бы они с Кирой так и не столкнулись снова. Могло же такое быть? Вполне. Город большой, их жизненные пути практически не пересекались, а по поводу случившейся внезапно фиксации альфа ещё пребывал в блаженном неведении. Вот не встретились бы, что тогда? А ничего хорошего. Тимур так и мотался бы по жизни неприкаянным перекати-полем, глушил бы воющее альфовое нутро работой или водкой и... искал бы. Конечно, искал. Не знал бы что, не знал бы кого, не знал бы где, но подсознательно стремился бы вернуть человека, который был способен дать ему покой и ощущение целостности. Так что, при таком раскладе, отказаться от пары, да ещё и добровольно было выше его сил.

По поводу метки Тимур определился достаточно быстро — он хотел её поставить. Даже времени на раздумья ему не требовалось. В конце концов, на тот момент он уже был не восторженным юнцом, а вполне себе взрослым зрелым человеком с неудачным браком за плечами и ясными представлениями о том, чего хочет от этой жизни. Хотел он стабильности, и метка на постоянном партнёре в это понятие прекрасно вписывалась.

Вообще альфам и омегам настоятельно рекомендовалось закреплять связь осознанно, всё хорошенько взвесив, а не под влиянием гормонов, влюблённости или юношеских мечтаний. А ещё лучше по возможности вообще воздержаться от подобного шага. Метка — не штамп в паспорте и не какой-то религиозный обряд, метка — это сплетение и взаимопроникновение. Прежде всего, это касается физиологии, с которой, если уровень совместимости достаточно высокий, как правило, проблем не возникало. Только ведь, альфы и омеги при всех своих особенностях всё равно в первую очередь люди со своими характерами, взглядами на жизнь и привычками. Им точно также приходится притираться друг к другу. Идиллия в сексе — аргумент, безусловно, весомый, но всю жизнь в постели не проведёшь. Поэтому шагать за край лучше с открытыми глазами, полностью отдавая себе отчёт, кто именно отправится туда вместе с тобой. Ведь повернуть назад возможности уже не будет.

Тимур всё понимал, признавал справедливость рекомендаций и Кире ничего о своих желаниях не говорил. К тому же Витя настоятельно советовал до поры до времени не затрагивать столь щекотливую тему.

Кира всё решил сам. За них обоих. Как всегда без долгих предварительных приготовлений, терзаний и трудных неловких разговоров.

Однажды осенью, вернувшись после тяжёлого дежурства, Тимур обнаружил в спальне чуть приоткрытый ящик письменного стола. Тот самый, который всегда был под замком. Тимур уважал потребность Киры в личном пространстве и выяснить, что за тайны он там прячет, не пытался, справедливо рассудив, что, если захочет — расскажет. Не рассказал. И, кажется, сам никогда его не открывал. Будто от самого себя что-то прятал. А теперь вот ящик вдруг опустел, а Кира исчез. Было в этом что-то тревожное, даже зловещее.

Тимур места себе не находил. Особенно, когда омега не вернулся к ужину. Его мобильный не отвечал, а Галя ничего не знала. Тимур на всякий случай съездил в институт, потом обзвонил всех знакомых и с утра пораньше планировал отправиться в полицию.

Кира появился только в первом часу ночи. Очень бледный и продрогший. Спокойно разделся, прошёл на кухню и поставил чайник. Тимур настороженный и злой, последовал за ним.

Оба долго молчали. Один отрешённо глотал чай, другой — пытался сдержаться, чтобы не наговорить лишнего.

— Я помню только тебя. Всё остальное сгорело. — Тихо сказал, наконец, Кира. — Поставь мне метку.

— Что? — удивление Тимура было таким сильным, что даже клокотавшее раздражение отступило куда-то далеко на задний план.

— Поставь мне метку, — уверенно повторил омега. — Тебе нужно. Я знаю.

— Нужно... но ты...

— Со мной всё будет в порядке.

Тогда Тимур подошёл и за плечи развернул Киру к себе. Ему необходимо было увидеть его глаза. Необходимо было понять, что произошло. Кира лишь устало улыбнулся и покачал головой. Мол, лучше не спрашивай. Обострившееся обоняние альфы, кроме привычного запаха омеги, уловило запах дождя, сырой земли и почему-то дыма.

— Куда мне поставить метку? — Тимур знал, что сейчас это единственный вопрос, на который ему ответят.

— Куда хочешь. Это твоё право, — едва заметно поёжился Кира.

Обычно альфы выбирали шею. Чтобы все видели и сразу всё понимали. И Кира бы не стал возражать, если бы его альфа надумал придерживаться данной традиции, раз уж вообще решился на подобный шаг. Вряд ли он осознавал, из-за чего так болезненно реагирует на прикосновения именно к этой части своего тела. Зато Тимур догадался уже давно, поэтому выбрал запястье.

А на следующий день подарил Кире часы с широким кожаным ремешком. Пусть прячет, если не хочет демонстрировать. Кира надел часы на другую руку и прятать ничего не стал. И это было для Тимура дороже любых словесных признаний в любви.

О любви они вообще не говорили. Совсем. Никогда.

Сейчас за окном цвела весна. Бесконечно далёкая от той памятной осенней ночи.

У Киры на пальце был золотой ободок обручального кольца, а чуть ниже на запястье метка. Побледневшая со временем, но всё равно явно различимая на тонкой полупрозрачной коже.

Тимур осторожно притянул Киру к себе, прислушался к его ровному дыханию и закрыл глаза.

Вскоре он уже крепко спал, даже во сне ощущая, как бьётся рядом сердце его омеги.

Глава 6.

На улице шёл дождь. Сквозь сон Тимур слышал бодрый перестук капель и глухое ворчание грома, однако разбудило его не это. Его разбудило отсутствие омеги рядом, и едва уловимое ощущение беспокойства. Не своего. Чужого.

В квартире стояла абсолютная тишина, будто омеги вообще не было в квартире. Интересно, как ему это удаётся? Он вроде есть, и его вроде нет. Будто тень или призрак. Родной, близкий и в то же время, словно бесконечно далёкий порой. Ускользающий в свой собственный мир, сотканный из дождя и тумана.

Стряхнув остатки сна, Тимур быстро натянул домашние джинсы и отправился на поиски. Нашёлся Кира в кухне. Он сидел на подоконнике застывшим тёмным силуэтом на фоне дождливого окна. На обеденном столе лежал его блокнот и календарик с весёлым утёнком.

— Кира, — осторожно окликнул Тимур.

— Поздно уже, — не оборачиваясь, отозвался омега. — Галинка где-то задержалась. Надо ей позвонить.

— Не надо. Лера меня предупредила, что девочки сегодня останутся ночевать у неё.

— Хорошо.

О чём-то не о том они говорили. Тимур подошёл ближе и заметил пачку сигарет в руках Киры. Курил тот редко. Только, когда сильно нервничал. Чего, слава Богу, уже давно не случалось.

Так что же всё-таки произошло? Ведь ещё совсем недавно всё было в порядке.

— Кира, — снова позвал Тимур.

— У меня течка... должна была начаться неделю назад... — голос Киры был спокойным, но взгляд, когда он повернулся к своему альфе, напряжённым и каким-то замкнутым.

— Но это ведь ещё не значит, что...

— Не значит.

— На это может быть множество причин.

— Может.

— И ты пил свои таблетки, так ведь?

— Так.

— Мы завтра же едем к омегологу. Я прямо сейчас договорюсь.

— У тебя завтра обед с родителями, — напомнил Кира.

— Значит, перенесу его на другое время! — не выдержав, раздражённо гаркнул, Тимур.

Он не хотел. Он на самом деле не собирался, повышать голос и тем более кричать но... Если всё подтвердиться. Если Кира, действительно... Это ведь хорошо правда? Тимур давно хотел, чтобы его омега родил от него ребёнка. Да, хотел. Давно. А сейчас всё, о чём он мог думать, так это о том, что Кире уже тридцать лет. А значит, за жизнь ребёнка, возможно, придётся заплатить слишком высокую цену. Цену, которую, Тимур заплатить был не готов. Не сейчас. Никогда. Зато, судя по всему, готов был Кира.

— Ты хочешь, чтобы у нас был ребёнок? — с трудом взяв себя в руки, спросил альфа.

— Не знаю. Но если он уже есть, значит, он должен родиться, — ответил Кира и решительно протянул ему так и не распечатанную сигаретную пачку.

Тимур забрал пачку, повертел её в руках и бросил на стол. А потом отправился за телефоном. Надо было позвонить старшей медсестре Аглае Ивановне, которая всегда всё знала. Например, знала телефон практикантки Зиночки Кравчук, хваставшейся подругам, что приходится внучатой племянницей Яну Карловичу — одному из самых известных практикующих акушеров-омегологов. Тимур терпеть не мог выбивать себе какие бы то ни было привилегии, но ради Киры он готов был и не на такое.

К счастью, Ян Карлович проявил редкое понимание. Он внимательно выслушал сбивчивые объяснения Тимура, задал пару уточняющих вопросов, и согласился принять их завтра в девять утра.

Тимур всю ночь не спал. Пусть это и несколько не его профиль, но он всё-таки был врачом, и как врачу, ему было прекрасно известно о физиологических особенностях возрастных омег и о том, насколько опасна для них поздняя беременность. Впервые он пожалел о том, что у него такая прекрасная память.

Подумать только, когда-то, в пору беззаботной студенческой молодости, когда самой серьёзной проблемой казался заваленный экзамен, он не раз посмеивался над нервозностью альф, трясущихся за своих беременных омег. Делов-то, все ведь рожают, следовательно, и эти никуда не денутся. Чего, спрашивается, так психовать? Тогда ему трудно было представить себя на их месте. А теперь вот, спустя столько лет, довелось не только представить. И, чёрт возьми, ему было страшно. Какая злая насмешка судьбы. Ведь это должно было стать одним из самых радостных событий в его жизни. Успокаивало только одно — ещё ничего точно не известно и их предположение вполне может оказаться ошибочным.

Утром в небольшую частную клинику они приехали даже на полчаса раньше назначенного, и всё время, что им пришлось ждать своей очереди, Кира крепко сжимал руку Тимура. Вскоре пожилая медсестра пригласила омегу пройти в кабинет, и альфа остался в коридоре один.

Казалось, он даже не дышал до тех пор, пока Кира вновь не появился рядом.

— Что? — только и смог выдавить из себя Тимур.

— Да, — кивнул омега, — у нас будет ребёнок, Тима... вернее уже есть... больше трёх месяцев.

— Мне надо... Я сам ... Я...

Тимур не знал, что ещё хотел услышать, но, зачем-то без стука вломился в злополучный кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

— Вы должны... Это невозможно! Кирилл принимал таблетки... Скажите, что это ошибка... что...

— Ну-ну-ну, голубчик, успокойтесь, — проворно выбрался из-за своего широкого дубового стола Ян Карлович, который оказался сухоньким старичком альфой в круглых очочках и с ухоженной маленькой бородкой. — Присаживайтесь.

— Но... — попытался было возразить Тимур.

— Давайте-давайте, — настойчиво подтолкнул его к стулу доктор, а сам, порывшись в тумбочке, достал небольшую бутылочку коньяка и стакан.

Потом, налив янтарной жидкости ровно столько, чтобы только-только скрыло дно, протянул стакан альфе.

— Специально для таких вот нервных папаш держу. Вам оно обычно лучше успокоительного помогает.

Тимур автоматически залпом опрокинул предложенный коньяк. Горло предсказуемо обожгло, зато в голове, как ни странно, более-менее прояснилось.

— А теперь рассказывайте что там у Вас такого невозможного? — вернувшись на своё место, осведомился Ян Карлович.

— Как Кирилл мог забеременеть, если принимал таблетки? — мрачно поинтересовался альфа.

— Ну, батенька, он просто не мог не забеременеть при вашем колоссальном уровне совместимости?

— А это-то здесь причём?

— А притом, что такое со временем любую химию нейтрализует, — хмыкнул доктор. — Впрочем, Вы могли этого и не знать. Случай-то исключительный. Я уже почти сорок лет омег веду, но с уровнем свыше 90%, вы у меня всего лишь третья пара.

— А аборт? Или преждевременные роды? Что сейчас можно сделать? — потребовал Тимур.

— Вы так сильно не хотите этого ребёнка?

— Я не хочу рисковать Кириллом.

— Понимаю, голубчик, понимаю, но, поверьте, у Вас нет причин для беспокойства, — поспешил заверить его Ян Карлович. — Мы, конечно, подождём результатов анализов, но я и без них могу сказать, что всё у Вашего омеги хорошо. Он ведь и о своём положении догадался только, когда в календарь заглянул. Судя по всему, организм его перестроился и замечательно справляется, и с ребёночком всё прекрасно. Так что у Кирилла Владимировича есть все шансы благополучно выносить здорового малыша.

— А если вдруг что-то пойдёт не так?

— А если, что-то пойдёт не так, мы его на сохранение положим и присмотрим. В каком мы с Вами веке-то живём? Так что, давайте, не заставляйте Вашего омегу ещё и из-за Вас волноваться. Сами понимаете, лишних стрессов ему сейчас следует избегать. Лучше на УЗИ вместе с ним приходите. Я на следующий четверг назначил.

Тимур крепко зажмурился, глубоко вздохнул и поднялся. Причин сомневаться в словах специалиста, к тому же такого опытного у него не было. Хотя, что скрывать, ему просто очень-очень хотелось верить, что всё будет хорошо. Мог он позволить себе такую слабость? Да и нельзя ему сейчас иначе. Кира ведь его чувствует, а значит и его сомнения почувствует тоже. Ещё чего доброго нервничать начнёт. И куда это годится?

— Спасибо, Ян Карлович, — на прощание сказал он. — Мы обязательно придём.

— Ну, вот и славненько. А то аборт, преждевременные роды, — весело поддразнил доктор. — Ступайте уже.

Кира ждал на том же месте, где Тимур его оставил. Стоял, не отрывая взгляда от двери, и лихорадочно комкал пояс плаща. Какой-то потерянный, очень уязвимый и странно хрупкий. Нельзя было оставлять его одного. Особенно после такой новости. И собственная растерянность казалась слабым оправданием.

В коридоре на стульчиках скопилась очередь. Кто-то уже громко возмущался и грозился идти куда-то жаловаться на творящееся безобразие. Но всё, что для Тимура сейчас имело значение — это Кира. Его Кира, который так крепко прижался к нему. Его хотелось спрятать от чужих взглядов, от чужой злости.

— Ну что ж, значит, нас скоро станет больше, — прошептал Тимур, успокаивающе, поглаживая напряжённую Кирину спину.

— Похоже на то, — постепенно расслабляясь, согласился омега.

— Умеешь же ты удивлять.

— Это кто ещё кого удивил.

— Ну, выходит, мы оба постарались.

— С этим не поспоришь.

Так они и стояли посреди коридора, тихо переговариваясь, не замечая никого вокруг и деля на двоих своё неожиданное счастье.

Глава 7.

На обед с родителями Тимур всё-таки поехал. Обещал же. И последнюю новость лучше сообщить лично. Хотя на самом деле, ему гораздо больше хотелось отправиться домой с Кирой.

Понятно же, что в следующий выходной они опять поедут на кладбище. Было что-то жуткое в этом Кирином общении с могилами. Такая сильная привязанность, любовь и бережность. И было что-то сакральное в том, как раз за разом Тимур забирал его у мёртвых, чтобы вернуть в мир живых. Скоро тех, кто ждёт омегу по эту сторону, станет больше, что не могло не радовать. Пусть будет прочнее связь, станут мощнее корни жизни, чтобы прошлое больше не имело над ним такую разрушительную власть, отпустило совсем, не мучило сожалением об утраченном и несбывшемся.

Когда Тимур позвонил в дверь, открыла ему мама. Счастливая, надушенная, в своей любимой нарядной блузочке, что уже само по себе не предвещало ничего хорошего.

— Ты чего так поздно, Тимочка? — с порога затараторила она. — Мы с отцом уже заждались. Я твой любимый рыбник с палтусом испекла. У меня тесто долго не подходило, представляешь? Думала, пропали пироги. А потом Ларочка пришла и мне помогла. Руки у неё золотые. Чудесная хозяюшка из неё выйдет.

— Что за Ларочка? — обрёчённо спросил Тимур.

Даже спустя столько лет, Тамара Павловна не теряла надежды сосватать горячо любимому сыну подходящую, по её мнению, невесту. Кира её категорически не устраивал, о чём она не уставала говорить. На беду, у этой активной общительной женщины была уйма подруг и знакомых, а к подругам и знакомым прилагалась уйма прекрасных незамужних дочек, внучек, сестёр, племянниц и прочих, совсем уж дальних, родственниц.

— Я же тебе про неё рассказывала. Ты не помнишь? Ну, как же. Ларочка — внучка Анастасии Григорьевны. Это такая интеллигентная семья, и Ларочка такая умница! Она сейчас учится и работает. А красавица какая! Пойдём, я вас сейчас познакомлю.

Умница-красавица сидела на диване, добросовестно листая фотоальбом. Можно подумать, кому-то интересно смотреть на фотографии незнакомых людей. Но девушка, очевидно, действительно была вежливой и считала неудобным отказать хозяйке в такой малости. При виде Тимура она очаровательно порозовела, улыбнулась и потупилась. Обижать её не хотелось.

Каждый раз, оказываясь в подобной ситуации, Тимур испытывал мучительную неловкость. Он понятия не имел, что рассказывала о нём мать, и что она умудрялась от его имени наобещать. Однако во время обеда Ларочка, как и большинство её предшественниц, смотрела на потенциального будущего жениха с сочувствием и осторожным оценивающим интересом.

— Недавно у Тимочки лечился Гришевский-младший, — с гордостью просветила гостью Тамара Павловна.

Тимур поморщился, и комментировать сие событие не стал. О господине Гришевском у него остались весьма неприятные воспоминания. Этот избалованный сыночек большого начальника сел за руль сильно подшофе и решил погонять. Погонял. Не справился с управлением, выскочил на встречку. Результат — крупная авария и три трупа. В одной из столкнувшихся машин ехала молодая семья с маленьким ребёнком, вот всех троих и похоронили. Сам Гришевский отделался переломом левой руки, парой синяков да царапин, а как немного оклемался, начал капризничать, хамить, и угрожать влиятельным папой, который если что, 'всех разгонит, всех посадит'. В общем, персонал больницы вздохнул с облегчением, когда данного пациента забрали в частную клинику. Где-то в Швейцарии. Для восстановления бесценного здоровья и, пока шум не утихнет. Была б воля Тимура, он бы к этой сволочи и близко не подошёл, но врачи больных не выбирают.

— Наверно, лечить людей — это очень интересно и ответственно, — восхитилась Ларочка.

Видимо, у барышни вокруг этой профессии образовался романтический флёр. А как же, это же так красиво и благородно. Белые халаты, благодарные пациенты, рыдающие от счастья родственники спасённых. Пусть. Можно и не развеивать. Не начинать же объяснять прямо за столом, что это совсем не красиво, а скорее утомительно, грязно, и весьма печально порой.

Примерно через час после обеда Ларочка, сославшись на подготовку к занятиям, засобиралась домой. Тамара Павловна завернула ей с собой пироги и попросила непременно ещё приходить в гости. Тимур в этих прощальных церемониях участия не принимал, оставшись в гостиной, в то время, как хозяйка вместе с гостьей отправилась в прихожую. Он хорошо знал свою мать и предполагал, что той захочется, чтобы он проводил девушку. Что в его планы никак не входило. Незачем было давать Ларочке ложную надежду на продолжение знакомства. Тем более теперь.

— Ну, как тебе девочка? — вернувшись, тут же спросила Тамара Павловна.

— Никак, — пусть жестоко, зато честно.

— То есть как это? Я же так старалась! Тимочка, ты просто присмотрись получше, она же идеально тебе подходит. Умная, красивая, скромная. Такие девушки редкость сейчас.

— Я женат, мама.

— Кстати, по поводу этого, — встрепенулась женщина, — я недавно передачу смотрела. Там как раз было про твою проблему. Учёные новый подавитель разработали — стопроцентная результативность и никаких побочных эффектов. А ещё я тебе книгу Игоря Барановского купила — ' Контроль над своим зверем'. Он очень грамотно разъясняет природу твоей отвратительной зависимости и считает, что с ней можно вполне успешно бороться. Я там главное для тебя подчеркнула. Это всё лечится, сынок.

— Барановский твой, естественно, бета, — сделал вывод Тимур.

— И что с того? Тебе ведь тоже не обязательно болеть самому, чтобы знать, как лечить других.

— Кира для меня не проблема. Никакие подавители я пить не собираюсь, и читать шарлатанские опусы тоже.

— Ты просто не можешь объективно оценить своё состояние. Лёша, ну хоть ты ему скажи!

— Оставь его в покое, Тома, — посоветовал ей отец. — Ты же видишь, что все эти смотрины и разговоры бесполезны.

— И ты будешь равнодушно смотреть, как пропадает твой сын?!

— Я вовсе не пропадаю, мама. У меня всё хорошо. К тому же Кира ждёт ребёнка.

Тамара Павловна воззрилась на сына со смесью удивления и ужаса. Глаза её тут же наполнились слезами, руки задрожали.

— Всё-таки накинул он хомут тебе на шею, — жалобно застонала она.

— Мам...

— Кого он тебе родит?! Дауна? Психопата? Инвалида? Я же ведь всё про него знаю! И про папашу его придурочного, который чуть ли не на глазах у детей вены себе вскрыл, и про блядки его течные! Лера твоя мне тоже никогда не нравилась, но она хотя бы сотню любовников до тебя не сменила! И ты ещё позволяешь Ликуше с ним и с его этой Галей общаться! Девчонка же тоже не просто так головушку лечила. От осинки не родятся апельсинки. Опомнись, сынок! Пусть он аборт сделает! А тебя мы вылечим, ты встретишь достойную девушку, и всё у тебя будет хорошо!

Тимур смотрел на кричащую женщину и не узнавал в ней свою мать. Всегда сдержанную, вежливую, предупредительную. С каждым новым произнесённым ею словом в нём крепла уверенность в том, что он никогда, ни при каких условиях, не подпустит её к Кире. Он так долго, с таким трудом завоёвывал его доверие, старался залечить его раны. И Галя — светлый, добрый, солнечный человечек. Девочка ничего не знала о договорах брата. И не должна была узнать. Надо будет предупредить Лику, чтобы она больше не заходила с Галинкой к бабушке. Но сначала следовало кое-что выяснить.

— Кто тебе рассказал? — холодно потребовал он.

— Татьяна Георгиевна — она завхозом у нас работает. Ей про эту гнилую семейку всё давно известно, ведь её сестра Люда их соседка. Вот сначала Арсений, значит, обманом на себе альфу женил, а теперь сынок его тебя к рукам прибрал. Я пыталась тебя предупредить, остановить, но ты ведь меня не слушал, бежал к нему, как рубль заговорённый!

— Кира никогда меня не обманывал.

— Так ты знал что ли?! Знал и всё равно женился?! И в постель с ним ложился?!

— Знал. И ложился. И дальше буду ложиться. Каждую ночь. И жить с ним буду. И ребёнка растить.

— А ты уверен, что ребёнок твой? — с какой-то отчаянной надеждой воскликнула Тамара Павловна. — Прости, дорогой, но он же... шлюха, а такие старых привычек не забывают...

Всё. Это была последняя капля. Такого Тимур простить уже не мог. Даже такому близкому человеку. Сколько же в ней накопилось злобы, чтобы вот так... А ведь он ещё на что-то надеялся. Надеялся даже тогда, когда родители отказались придти на их с Кирой свадьбу. А мать с отцом, оказывается, уже давно всё выспросили, насобирали сплетен и обвинили его омегу во всех смертных грехах. И ведь молчали же столько времени, потихоньку подсовывая ему книжицы и подходящих невест.

Тимур поднялся и отправился в прихожую.

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, мама, — сказал он, последовавшей за ним женщине. — С Кирой говорить не смей. Даже близко к нему не подходи. И меня в ближайшее время не жди. Не приду.

— Тимур, ты с плеча не руби, — попытался образумить его отец. — Мы же как лучше хотели.

— Я так и подумал. Возможно, однажды, я даже смогу вам всё это простить.

— Что простить? — снова заплакала мать. — Что мы сына от позора оградить хотели?

— Простить, что не поговорили со мной, вместо, того, чтобы за моей спиной сплетни собирать. Простить, что оскорбили мою пару. Простить, что осудили человека, даже не удосужившись во всём разобраться. И, знаете, если мне придётся выбирать, этот выбор будет не в вашу пользу.

Да, не так Тимур всё это себе представлял. Он надеялся, что известие о скором появлении на свет маленького человечка поможет наладить отношения Киры с родителями, а вместо этого... Что ж, может, даже хорошо, что этот гнойный нарыв вскрылся именно теперь... Конечно, выбирать Тимур не будет, с родителями обязательно помирится. Не сейчас, разумеется. Сейчас он был для этого слишком расстроен и зол. И ещё очень хотел домой.

Да, домой, всё остальное вполне может подождать.

Глава 8.

По дороге домой Тимур раз за разом прокручивал в голове разговор с родителями и никак не мог успокоиться. Злые, жестокие слова крепко врезались в память и будто кислота разъедали то хорошее, тёплое, родное, что всегда было между ними. И ведь самое смешное — они действительно хотели как лучше. Ну конечно, всем же всегда кажется, что они так прекрасно разбираются в том, что человеку должно быть необходимо для счастья. Только откуда женщине и бете знать, что для альфы нет ничего лучше и дороже его омеги?

Правда, у каждого правила бывают свои исключения. Как дед, например, по папиной линии. Лев Иванович был альфой, но всю жизнь прожил с женщиной. И всю жизнь преданно и беззаветно любил её. Странная пара. Дед обыкновенный электрик, а бабушка, словно дворянка из древнего рода. Хотя, может, так оно и было на самом деле — в не столь далёкие времена распространяться о своём высоком происхождении было как-то непринято, да и просто опасно. Тем не менее, у Ирины Дмитриевны (в девичестве Шагронской) была гордая осанка и очень правильная речь, она всегда носила строгую аккуратную причёску, подводила брови, подкрашивала губы, прекрасно знала французский, играла на пианино, не признавала халаты и обожала свой старинный фарфоровый сервиз. А дед не так чтобы сильно любил классическую музыку, не знал никаких иностранных языков, запросто мог ввернуть крепкое словцо и вполне уважал свой любимый гранёный стакан в медном подстаканнике.

Бабушка с дедушкой жили в небольшом собственном доме в маленьком провинциальном городке. Тимур часто проводил у них каникулы. Ему всегда казалось, что время там идёт как-то медленнее или не движется вовсе, будто всё погружено в дрёму. Поэтому каждое проведённое там лето было длинным, наполненным солнечным светом, лёгким изысканным запахом бабушкиных любимых духов, Шопеном и Моцартом, вечерним чаем за большим столом в гостиной, тихим счастьем и уютом.

Лев Иванович пережил свою Ирину Дмитриевну всего на полгода. Просто не смог без неё и всё.

По маминой линии альфой был прадед, который тоже вполне себе замечательно прожил в браке с женщиной сорок два года, вырастив прекрасную дочь и сына бету, и, вроде бы, по поводу отсутствия в своей жизни омеги не печалился. Когда-то Тимур тоже хотел также, более того, был уверен, что у него получится, но ему не повезло... или наоборот повезло... это как посмотреть.

Повышенный а-фактор. Альфа-ген по отцовской и по материнской линии. Обычная генетика, как оказалось, иногда полностью определяющая человеческую судьбу.

За своими невесёлыми размышлениями, Тимур даже не заметил, как въехал в собственный двор. Надо было успокоиться, чтобы не тревожить Киру, надо было, но хотелось увидеть его как можно скорее.

Дома пахло недавним дождём и свежестью. Кира вечно открывал в квартире все форточки, а, если было достаточно тепло, то ещё и окно в гостиной. И это при том, что постоянно мёрз.

Тимур разулся, скинул плащ и направился в спальню, точно зная, что его пара там.

— Я так рада, что у нас появится свой малыш, — услышал он восторженный голос Гали.— А ты уже знаешь, кто будет?

— Пока нет. Наверно, ещё рано, — Кира улыбался, Тимур чувствовал, пусть и не видел.

— Я буду с ним возиться, гулять, играть и читать сказки.

— Тебе поступать скоро, Кроха. В другой город уедешь, будешь только на каникулах нас навещать.

— Я могу в колледж сначала пойти.

— И быть вечной студенткой? Нет, Галинка, если ты хочешь стать настоящим врачом, лучше сразу в институт. Вон, хоть у Тимура спроси.

— А я уже спрашивала... он тоже самое сказал... И Лика тоже со мной уехать хочет...

А вот про это Тимур ничего не знал и Лера, скорее всего, тоже. Девочки очень сдружились со временем. Может, и к лучшему, что уедут вместе. Не так страшно. Как ни горько, но детей рано или поздно приходится отпускать из-под своей опеки. К счастью, у Лики и Гали хорошие шансы получить достойное образование. Обе умненькие, способные, усердные и талантливые.

— Я буду очень рад, если у вас всё получится, Кроха... Но это не значит, что я не буду скучать.

— Я тоже буду... даже представить не могу, что тебя не будет рядом... и с малышом помочь тебе будет некому... А отцу ты уже сообщил?

— Да.

— И что?

— Сказал, что я сумасшедший.

— На него похоже.

Да, уж, тут не поспоришь. Общий язык с Владимиром найти Тимуру так и не удалось. Не то чтобы Тимур очень уж старался, но всё же пытался когда-то. Всё без толку. Владимир изначально принял их отношения без восторга, даже угрожал — мол, если что, голову откручу за своего сыночка. Слышать подобное от альфы, предавшего свою пару, было странно и даже неприятно. В общем, дружбы не сложилась. Хотя, по сравнению с родителями самого Тимура, Владимир выглядел просто-таки образцом понимания.

— А можно я выберу малышу имя? — тихо попросила Галя. — Если родится девочка... Мальчика же мы в честь папы назовём?

— Если Тимур не будет возражать. Это ведь и его ребёнок.

— Думаю, не будет, если ты попросишь. Он ведь так сильно тебя любит.

Кира промолчал. Не подтвердил, не опроверг. Просто промолчал. И Тимуру совсем не нравилось это молчание.

— Кир, а можно я Лике позвоню? Если Тимур ей ещё не сообщил, то я буду первой. У нас ведь появится общий брат или сестра — это так здорово!

— Хорошо, не забудь привет от меня передать.

Послышалась недолгая возня, приближающиеся шаги, потом дверь распахнулась и на пороге возникла счастливая Галя. Правда, счастливая. Похоже, на данный момент она была единственным человеком, которого это событие по-настоящему обрадовало. Она очень любила брата, поэтому сразу же легко приняла Тимура, как неотъемлемую его часть, а теперь вот с нетерпением ждала появления на свет малыша и в свои пятнадцать лет мечтала с ним нянчиться. Удивительно. Девочкам её возраста, вроде бы, полагается мечтать о чём-то другом. На самого Тимура в пятнадцать подобная перспектива нагоняла бы дикую тоску и скуку.

— О, привет, я как раз собиралась Лике звонить, — на одном дыхании протараторила девочка.

— Замечательно, заодно и новостью поделишься, — разрешил альфа.

Галинка понятливо кивнула, просияла и убежала в свою комнату, а Тимур вошёл в их с Кирой спальню и закрыл за собой дверь.

— Что ещё сказал твой отец? — присаживаясь рядом с омегой на кровать, спросил осторожно.

— Много чего... что рожать в моём возрасте неразумно и безответственно, что в случае чего он не готов взять на себя заботу о таком маленьком ребёнке, что у Гали сложный период, переходный возраст и лишние проблемы ей ни к чему... папу вспомнил... Галинка у нас ведь тоже поздняя...

— Не больно мы на него и рассчитывали, так что и расстраиваться не будем, правда?

— Да, конечно, — согласился Кира, ткнувшись холодным носом в шею Тимура, обняв его дрожащими руками, — и всё же... ты ведь не поступишь, как он... ты ведь их не бросишь — мою сестру и нашего ребёнка?

Альфа мгновенно насторожился, обнимая в ответ очень бережно. Нет, это не паническая атака, просто страх. Просто кое-кому следовало бы проявить хоть немного такта и Арсения лишний раз не упоминать. В подобном контексте так уж точно.

— Нет, не брошу, — заверил Тимур. — И ты не бросишь. Мы справимся.

Похоже, на родительскую помощь всё же рассчитывать не приходится. Что ж, пусть, так и будет. Главное, чтобы с Кирой было всё хорошо, а остальное наладится со временем. Вырастили ведь как-то двоих детей, значит, и третьего смогут. Всё смогут. Кто бы чего не говорил и кто бы чего не думал по этому поводу.