Архивы Конгрегации

— Или, может, тебя самого угостить? — не унимался Нэзль. Он протянул мальчишке черствую заплесневевшую корку, и ребята грохнули со смеху, заметив, какой голодной жадностью загорелись глаза новичка и как он качнулся в сторону корки, протянув к ней руку. Еще больше смех усилился, когда длинный отдернул руку с коркой к себе. Но все тут же затихли, когда мальчишка все же изловчился и молниеносно выхватил корку из руки Нэзля, запихнул в рот и попытался дать деру. Впрочем, он тут же наткнулся на Юшлиха[7] и Рыжего Кэфера[8] и был моментально отправлен обратно к Нэзлю.

— Ну ты и мразь, — со все той же пакостливой ухмылкой заявил Длинный. — Тебя приветили, а ты у своих в первый же день воровать?

— Вы мне не свои, — буркнул мальчишка, явно успевший все же проглотить уже корку, и тут же согнулся пополам от удара в живот.

— Научите его — как себя вести, — лениво приказал Нэзль приспешникам, следующим ударом отправляя дерзеца на грязный заплеванный пол. — Но... пока не убивайте.

Мальчишечий злой гвалт и звуки ударов заглушили единственный первый вскрик наказываемого.

— Эй... — Нэзль внезапно обратил внимание на Шерца и Финка, не принимающих участия в избиении. — А вы чего это в стороне стоите? Отмазаться хотите или присоединиться к этому шплинту? Так это можно устроить.

— Так я... это... — забубнил толстяк Шерц, — меня ж, если полезу, самого и зашибут — вон их сколько. А чего я себя за какого-то приблудыша подставлять буду? Он, может, загнется сегодня или завтра валит, а я страдай?

Нэзль заржал, слушая это объяснение: — Не загнется, я не велел. И не свалит. Ладно, черт с тобой. Отработаешь сегодня ночью на шухере.

Толстяк покладисто закивал, радуясь, что отделался так дешево.

Затем губы Длинного тронула нехорошая улыбка, и он повернулся в сторону Финка:. — Ну, а ты?

Тот пожал плечами. — Там и без меня народу много, только помешаюсь. Да и верно Шерц сказал — зашибут.

Нэзль пытливо поглядел на мелкого худощавого парня — не врет ли? Но по лицу Финка невозможно было понять что-либо, он лишь иногда морщился, когда слышал уж очень звучный удар башмака по телу.

— Ладно, хватит. — Решил наконец Нэзль. — Вы... — Он глянул на Финка и толстяка, — оттащите его куда-нибудь в угол. Коли и правда сдохнет — завтра выкинем падаль, нет — мы народ гостеприимный.

Мальчишки вновь расхохотались и, прекратив избиение, россыпью отступили от наказанного.

Когда Финк и Шерц подошли, чтобы выполнить указание Длинного и оттащить новичка куда подальше, то наткнулись на яростный взгляд, сверкнувший из-за огромного синяка, который назавтра наверняка еще нальется и станет чернильно-черным — кто-то из "воспитателей" смог-таки заехать наказываемому в лицо. Губы у него были разбиты, из носа текла тонкая струйка крови. Лежал мальчишка на боку, почти свернувшись в клубок, видимо, пряча живот и грудь, а также — кисти рук, но открыв при этом спину. Дышал он с трудом, как старый бродячий больной пес при последнем издыхании. Однако при попытке его приподнять, пацан дернулся в сторону.

— Сам, — прозвучало хрипло и невнятно.

Сам так сам, среди малолетних беспризорных преступников нянек нет ни для кого, а для того чтобы помогать кому-то — надо знать свою выгоду или крепко сдружиться с тем, кому помогаешь. Понятное дело, что новичку, да еще настроившему против себя самого опасного парня в банде, крепкая дружба с кем бы то ни было еще долго не светила, да и выгоды с него еще ноль. Финк вернулся обратно в свою подлестничную "нору", безжалостно вытолкав оттуда приютившегося было Карла маленького. Что будет с новичком, признаться, его вовсе не интересовало. Хотя от звуков возни, когда новичок пытался подняться, от звуков его дыхания, Финку пришел на память случай, когда они с мальчишками подкарауливали такого старого больного истощенного пса, а потом пришибли его камнем и зажарили, стянув у кого-то угли. Отчего-то от воспоминания стало пакостно. Финк был уже готов проклясть за него избитого мальчишку и все же добавить ему пару тумаков — от себя лично, но тут ему на глаза снова попался Карл мелкий, торопливо что-то жующий. Финк выбрался из угла, подошел к Карлу и, закатив тому затрещину, отобрал почти еще свежую морковину и сунул за щеку. Ну, подумаешь — подгнила с хвоста, да уже погрызена крысами, да и вообще от всей морковки, которую уже пожевал Карл, оставался небольшой кусок. Все еда. Отобрав добычу, Финк огляделся, разыскивая глазами новичка. Разумеется, делиться с ним отобранным он не намерен, просто интересно — куда уполз? Обнаружив вздрагивающее съежившееся тело у дальней стены дома, Финк кивнул самому себе и опять спрятался. Надо было успеть съесть спрятанную за щекой моркву, пока ее не отобрали уже у него. Уже почти совсем стемнело, и наверняка совсем скоро Длинный Нэзль подаст сигнал на вылазку в город.

Стезя предательства

Авторы: Мария Аль-Ради (Анориэль), Дариана Мария Кантор

Краткое содержание: Разговор Курта с начальством перед освобождением Маргарет фон Шёнборн

В рабочую комнату обер-инквизитора Курт вошел, услышав дозволение в ответ на короткий стук и жестом остановив сунувшегося было следом подопечного. За дверью его встретил недовольный взгляд начальствующего и настороженный — Ланца.

— Ты еще здесь, Гессе? — нахмурился Керн. — Тебе как будто было велено отправляться домой.

— Я знаю, как нам поймать Маргарет... как вы сказали? С гримуаром в руках над котлом с кипящим зельем, — тихо проговорил Курт, глядя в стол перед собою.

— Вот, значит, как... — со смесью скепсиса и легкой растерянности произнес Керн. — И каким же образом, позволь узнать?

Курт глубоко вдохнул, предчувствуя нелегкое объяснение, и поднял взгляд на начальство:

— Начинать судебное разбирательство с тем, что есть у нас на руках сейчас, бессмысленно, так? Вы сами об этом сказали. Значит, Маргарет нам придется выпустить, как и сказал герцог, принеся официальные извинения. Но не потому, что у нас недостаточно доказательств ее вины... — он на мгновение запнулся и договорил, как мог твердо: — А потому, что я полностью ее оправдаю.

— Гессе... ты спятил? — с неприкрытым беспокойством осведомился Керн, пристально воззрившись на подчиненного.

— Ведь говорил же — неработоспособен, — вздохнул Ланц; Курт нетерпеливо отмахнулся:

— Я в порядке, Дитрих. В полном. Я сейчас все изложу толком, — торопливо добавил он, видя, что Керн уже готов разразиться очередной отповедью, — только не перебивайте.

Майстер обер-инквизитор одарил подчиненного скептическим взглядом, однако, к немалому облегчению последнего, вслух ничего не возразил, и Курт продолжил, тщательно подбирая слова:

— Вина Маргарет несомненна, но неоспоримых доказательств этого у нас нет и, признаем очевидное, в ближайшие день-два не появится. Это primo[9]. Secundo[10], если мы ее выпустим только потому, что не смогли прижать, дело с места не сдвинется — она возьмется разыгрывать праведницу, да так, что не подкопаешься. Подсылать к ней агентов тоже бессмысленно — новому человеку она вот так не доверится, слишком умна для подобного. Ergo, conclusio[11]: если у кого и есть шанс поймать Маргарет на горячем, то только у меня, потому что меня она уже знает и... — он снова запнулся и договорил с усилием: — возможно, действительно испытывает ко мне некие чувства. Но для этого, — старательно не отводя взгляд, закончил он, — мне придется совершить предательство — в глазах всех и ее в первую очередь. Чтобы она поверила, что я на ее стороне, что она может мне доверять, что она дорога мне.

— А это не так? — с плохо скрытым недоверием уточнил Керн; Курт передернул плечами:

— Нет. Не стану утверждать, что я к ней равнодушен совершенно, но это... — он чуть замялся, с раздражением чувствуя, что начинает мимовольно краснеть, и договорил, все же опустив взгляд в стол: — Это не то, что помешает работе. Скорее даже наоборот, мне ведь придется делать вид, что я люблю ее настолько, что готов ради нее поступиться долгом, службой, в конце концов, смыслом своей жизни. Она знает, насколько важна для меня моя работа, и просто обязана оценить по достоинству мою жертву.

— Ты сорвешься, — хмуро выговорил Ланц. — Или выдашь себя, или и впрямь потеряешь голову.

Курт медленно повернулся к сослуживцу, подняв на него тяжелый взгляд, и сказал тихо, с расстановкой:

— Вот последнего точно не будет.

— Не увлекайся, Гессе, — вздохнул Керн. — Я понимаю, ты обнаружил, что почти месяц находился под ее воздействием... Однако месть — плохое чувство для инквизитора и плохой стимул.

— Дело не в мести, Керн, — поморщился Курт, снова переводя взгляд на начальствующего. — Не в одном только привороте.

— Тогда в чем же?

— Она убила четырех человек, — тихо пояснил он. — Просто так. За то, что они показались ей скучными, недостаточно умными для нее... За то, что они ей попросту надоели. Вы правда полагаете, что, зная это, я способен потерять голову от страсти к такой женщине?

— Ты и сам не святой, — напомнил Керн; Курт кивнул:

— Да. Но я убивал, чтобы добыть средства к существованию, хоть бы и неправедным путем, и чтобы выжить. Есть разница.

— Допустим, — не стал развивать тему обер-инквизитор. — Допустим, я дал тебе свободу действий и тебе удалось втереться к ней в доверие. Что дальше? Что именно ты намереваешься делать?

— Действовать сообразно обстоятельствам, — пожал плечами Курт. — Буду беседовать с ней, то и дело выводя разговор на интересующие нас темы. Одних слов в нашем случае, конечно, недостаточно, но рано или поздно она наверняка что-то мне покажет, случайно или намеренно.

— И сколько времени ты собираешься этого дожидаться?

— Сколько потребуется. Неделю, месяц, полгода... В один прекрасный день мне удастся застать ее flagrante delicto[12], уверен в этом.

Керн с мрачным видом переглянулся с Ланцем, и тот с сомнением покачал головой:

— Может сработать, — нехотя проговорил он, — но только если ты ей и вправду нужен и если она тебе поверит. А если нет? Если фон Шёнборн решит, что наигралась в любовь с инквизитором, и пошлет тебя куда подальше?

— Просто так не пошлет, — невесело усмехнулся Курт. — Это не в ее привычках. Скрывать наши отношения и делать вид, будто ничего не было, как в прежних случаях, не имеет смысла — сплетни о нас ходят по всему городу, — он неприязненно поморщился. — Оставлять же за спиной отвергнутого инквизитора глупо и небезопасно, Маргарет не может этого не понимать. Если она решит, что я ей больше не нужен, наверняка захочет от меня избавиться, как и от прежних любовников. На чем ее тоже можно будет взять, не находите?

— А если ей это удастся? — по-прежнему хмуро предположил Керн; Курт передернул плечами:

— Риск есть, но в отличие от прежних ее жертв я знаю, что меня могут попытаться убить — она сама или, что вернее, нанятый ею человек. Ad vocem[13], если она попытается заказать меня своему прежнему исполнителю, он мне об этом сообщит. Но я скорее склонен верить, что в ней возьмут верх чувства. Особенно, — добавил он с кривой усмешкой, — после того, как я вытащу ее из Друденхауса и отвезу домой на глазах у половины Кёльна, поставив под удар всю будущую карьеру, если не больше.

— И как ты намерен этого добиться? — со вздохом уточнил Керн, мрачнея еще сильнее, хотя, казалось, дальше некуда.

— Я обратил внимание, насколько они похожи с ее горничной, — пояснил Курт. — Если Береника опознает в Ренате женщину, приходившую в мое отсутствие — а сейчас она, скорей всего, опознает ее в ком угодно, разве что мы покажем ей седую старуху или жгучую брюнетку, — а Маргарет скажет, что горничная брала в руки мою куртку, пока я спал в ее доме, у меня будут все основания признать виновной Ренату, которая возразить уже ничего не сможет, а Маргарет полностью оправдать.

— Неплохо придумано, — хмыкнул Ланц. — А она, думаешь, догадается свалить все на горничную?

— Я ей намекну, — усмехнулся Курт. — Еле заметно, но ей хватит. И тебе, Дитрих, тоже; ты ведь достаточно наблюдателен, верно? Ты заметишь каждое допущенное мной нарушение предписаний и устроишь мне разнос, но возразить по существу ничего не сможешь, поскольку, как ты сам сказал, придумано неплохо. В результате мы получим освобожденную Маргарет — освобожденную моими стараниями вопреки вышестоящим и здравому смыслу — и молодого следователя, предавшего службу Конгрегации ради юбки. По-моему, должно сработать.

— Ты не агент, Гессе, — тяжело выговорил Керн, остервенело массируя грудь в области сердца. — У тебя не те навыки, чтобы лезть в такое без подготовки...

Курт пожал плечами:

— Я следователь. И для проведения дознания должен использовать любые доступные мне средства. В данном случае единственное средство, которое может поспособствовать раскрытию дела — я сам. Во всяком случае, я других вариантов не вижу, и, насколько я могу судить, вы тоже. К тому же, — продолжил он, не услышав возражений в ответ, — есть некоторая вероятность того, что через Маргарет мы сможем выйти на ее возможных сообщников, и я имею в виду не тех, кому она платила за убийства надоевших ей студентов.

— Думаешь, она связана с другими малефиками? — с сомнением переспросил Ланц. — Брось, это вряд ли.

— Маловероятно, но возможно, — возразил Курт. — Все эти книги... как-то великоват размах для частного увлечения.

— Брось, — повторил сослуживец. — Вполне подходящий размах для скучающей вдовушки.

Курт неопределенно повел плечом:

— Не знаю. Один раз я уже наткнулся на заговор против Конгрегации, расследуя маловразумительное убийство в глуши.

— И теперь готов усмотреть таковой в любой мелочи, — отрезал Керн. — Значит так, Гессе, — продолжил он с очередным тяжким вздохом, — не скажу, что мне твоя идея нравится, но вынужден признать, что ничего лучше сейчас предложить не могу. Посему — действуй. Может, что-нибудь у тебя и выйдет... Только, ради Бога, Гессе, не наломай дров. Сорвешься — пеняй на себя. Провалишься — мы ведь можем и не успеть тебя вытащить.

— Я в порядке, Керн, — устало повторил Курт. — Я отдаю себе отчет в том, что намерен сделать и каких усилий это от меня потребует. Я в состоянии контролировать свои эмоции, я не сорвусь и не потеряю голову... — тон вышел излишне резким, и он поспешил задать следующий вопрос, тем паче, что de facto разрешение действовать было получено: — Бруно ввести в курс дела стоит?

— Хоффмайера не впутывай, — отрезал Керн, и Ланц согласно кивнул, пояснив:

— Вальтер прав, абориген. Парень для такого лицедейства не годится. А тебе заодно будет проверка. Если сумеешь провести Хоффмайера, который тебя знает, как облупленного, значит, кто угодно поверит. Даже твоя графиня.

— Хорошо, — кивнул Курт, соглашаясь; в словах сослуживца был свой резон.

— Работай, — со вздохом махнул рукой Керн. — Хотя, Господь свидетель, не нравится мне твоя затея.

— Пойдем, Дитрих, пронаблюдаешь, как я запарываю дело, — проговорил Курт без улыбки, шагнув к двери, и Ланц, поднявшись, двинулся следом.

— И, Гессе, — с нажимом выговорил Керн, когда Курт уже готов был распахнуть дверь. — Отчеты. Регулярные, подробные отчеты. И не кривись, это не шутки. Узнаешь о чем-то готовящемся — докладывай, заподозришь что-то — докладывай. Зондергруппа — не ангелы-хранители, в мгновение ока не появятся, так что давай без излишней самодеятельности.