Жалко только Егорыча и Сему. Ничего этого они уже не увидят. Но мы за них отомстили по полной. Гитлер так же, как у нас, самоубийством жизнь кончил, зато остальные три Г по полной программе на суде ответили. Повесили. Жаль, что повесить только один раз можно. Я бы их раз ...надцать вешал, за все, что они натворили. А заодно с ними — кое-кого из англичан и французов.

4..7 сентября 1945 года. Москва. г. Мытищи. Евгений Колодяжный.

Перед дверью кабинета со знакомой табличкой "Носов В. И." он привычным жестом оправил форму и, постучав, открыл дверь

— Можно, товарищ полковник?

— А, Евгений Иванович. Входите, присаживайтесь.

Странно, с чего это начальник поменял обычный свой суховато-деловой тон на любезный? Случилось что-то? Ничего непонятно. В отделе вроде бы все спокойно, испытания прошли без сучка и задоринки... Сроки, правда нарушены, но тут объективные причины есть.

— Евгений Иванович, вы, как я помню, квартиру уже получили? Нормально?

— Да, полгода назад, Владимир Иванович. А что?

— Ничего, нормально как раз. Просто в свете последних решений ГВС решено ускорить производство АСУ-57, а военпреды на заводе номер сорок не справляются с ситуацией. Поэтому наверху решено, что для наведения порядка и ускорения работ надо назначить нового главного военного представителя в Мытищи. Нормально, конечно. Среди прочих была названа ваша фамилия и в результате обсуждений остановились именно на вас, как крупном специалисте, к тому же ведущем тему с самого начала. Ну, а раз семья у вас нормально устроена, то вам легче будет в короткий срок перейти к новой работе.

— Понял, Владимир Иванович. Когда начать рассчитываться?

— Сейчас вместе идем к генералу Таранову, а сразу после него — в строевой. Выехать надо как можно быстрее. Есть данные, что отношения с англо-американцами опять на грани обострения, а в этих условиях ваша тема, сами понимаете, становиться одной из приоритетных. Нет, нормально, Евгений Иванович, никто не заставляет вас все бросить и бежать — сдадите дела, соберетесь.

После короткой, абсолютно бессмысленной встречи у Ивана Афанасьевича (недолюбливал его генерал, зная о высоких знакомых и подозревая, что этот молодой, да ранний полковник метит на его место начальника Главного Самоходно-Артиллерийского Управления), Евгений получил в строевом выписку из приказа, обходной и, вместе с назначенным временно исполняющим его должность майором Туробовым, начал передачу дел.

А еще через три дня рейсовый автобус вез одетого в гражданку Колодяжного в Мытищи.

Выйдя на остановке с прозаическим названием "Машзавод", Евгений осмотрелся и, перекурив тут же, неподалеку от остановки, благо и место оборудованное было, с легким волнением, которое всегда присутствует у человека, встречающегося с новым коллективом, вошел в проходную.

Встретили его на удивление радостно. Выяснилось, что предыдущий старший военпред к работе относился равнодушно и ничем ни конструкторскому бюро, ни заводу не помогал, лишь писал критические отчеты и пил. Поэтому появление в качестве нового начальника военной приемки Евгения, с которым многие встречались на полигонах и совещаниях, было встречено с понятным энтузиазмом.

Работа оказалась действительно запущенной, военпреды не только не занимались приемкой продукции, но и были не в курсе последних изменений в требованиях на перспективную самоходку. Внимательно изучив документы, походив по цехам и поговорив с генеральным конструктором, знаменитым Астровым, о проблемах и путях их решения, Колодяжный решил, что необходимо будет собрать всех военпредов дня через два, когда он окончательно войдет в курс дела. А пока надо помочь КБ в решении вопроса с форсированным двигателем. Смежники никак не могли получить нормально работающий движок М20ЕФ. Форсаж отрицательно сказывался на надежности, что было абсолютно недопустимо, учитывая, для чего предназначалась новая самоходка. Именно новый, усиленный движок и стал камнем преткновения.

Возвращался домой Колодяжный уже за полночь, на директорской служебной машине, в качестве которой использовался трофейный немецкий "Оппель".

Семья уже спала и Евгений, стараясь двигаться бесшумно, разделся и пробрался на кухню. На столе его ждала укрытая шерстяным платком кастрюля с вареной картошкой и котлетами. Пока Евгений резал хлеб, наливал из термоса горячий чай и доставал котлеты и картошку, проснулся и заплакал сынишка. Встала жена, повозилась и успокоила его, а потом пришла на кухню, села напротив и молча следила за тем, как Евгений подкрепляет силы после тяжелого трудового дня.

Особая папка Љ1. Дневник Сергея Иванова.

15 сентября 1945 года. Как говорится в одном старом еврейском анекдоте, лучше бы я Маху дал. Ну откуда мне точно знать, что тяжелые корабли лично И.В.С. в план включил? Ну не любитель я флотских дел. Для меня всю жизнь важнейшим из военных искусств было танковое. Должны же быть у человека маленькие слабости. Вот и у товарища С. есть. Любит он оказывается линкоры и, особенно, тяжелые крейсера. А тут я со своей докладной, как коверный клоун в разгар выступления тигров на арену вывалился. Так что вызвал меня через три дня лично товарищ Б. и начал со мной "чисто на Вы" разговаривать. Нет, все же уступаем мы нашим предкам во многом, а уж благородное искусство материться совсем в упадке. Это ж надо, большой боцманский загиб своими словами пересказать и ни разу не повториться... Силен Л.П.Б., силен. Как говорил капитан Копылов: — Так ругается, что сразу видно — далеко пойдет, если милиция не остановит.

Признаться честно, отделался я довольно легко, несмотря на гнев И.В.С. Правда из Москвы придется уехать, пока очень далеко — на полигон в Казахстане. Что-то не получается там у наших ядерщиков, меня туда и бросили. Как эксперта, что ли? Ну, если так, то это анекдот еще тот получится. Пытался я Л.П.Б. объяснить. В ответ получил еще один загиб, предложение не выеживаться и делать, что приказывают, пока хуже не стало.

Нет, ну что я такого сделал? Всего лишь написал. Нет, конечно, можно было и промолчать. Но "солгавши раз, кто вновь тебе поверит". Тем более, что И.В.С. и так мое отношение ко всему происходящему должен бы знать. Но видно обиделся, а может, что-то расстроило — вот и отреагировал резко на мою критику.

Вообще ехать мне понравилось. Посмотрел, хотя бы и мельком на старинные русские города: Ярославль, Киров, Пензу, Свердловск. Понравилось, что все они сохраняли свой самобытный облик, если судить по привокзальным площадям. Надо бы идею подкинуть о сбережении всего этого культурного наследия. Все же лучше, чем стандартизованные постройки шестидесятых и более позднего времени.

Смешно, но билет мне аж до Чарской выписали, на две остановки дальше необходимого, а когда в Новосибирске пересаживался, проводница на билет и на меня посмотрела, а потом и говорит: — Если в Жана-Семей выходить будете, то готовьтесь к выходу заранее, в Семипалатинске. Поезд всего минуту стоит и никого ждать не будет. — Вот, и вся секретность. Хотя понятно, тут уж года три, наверное, народ туда-сюда болтается и все "секретно" выходят на три станции раньше. Черт побери, это ж кто у нас такой умный все засекретил-то?

Ладно, припомним при случае, а сейчас пора выходить. Ох, нифига ж себе. Нас тут человек двадцать сразу вышло. Вот вся секретность коту под хвост, особенно если учесть, что машины с военными номерами встречают.

Проверку документов я прошел без проблем. Самое смешное, что комендатурой Антон командует. Ну, и ну. Не ожидал, право слово. Жаль не удалось задержаться и поговорить как следует. Ну, не последний раз живем, увидимся. А пейзаж конечно не радует.

Пыльная грунтовая дорога идет вдоль берега Иртыша, так что машинам приходится ехать не колонной а уступом. По обеим сторонам дороги — сплошная однообразная песчаная степь, лишь изредка, при приближении к дороги к изгибам реки сменявшаяся зелеными зарослями. За рекой, приглядевшись, можно было различить негустые рощицы чего-то вроде сосен. Зато слева... унылый пейзаж протянулся до самого горизонта, где в дымке проступали контуры далеких гор.

Странно, но время от времени встречались заброшенные делянки, брошенные и разрушенные загоны для скота. Жителей отселили скорее всего. Создали своеобразную "зону безопасности".

А вообще — похоже полигон на том самом месте, что и у нас.

Ну и дорога. Сколько времени ехать, уточнить? Надо насчет вертолета или самолета договориться, каждый раз так ездить — не сахар. Ладно я, а ученые? Они что, тоже должны будут время на такие поездки терять.

Подъехали к полигону, осмотрелся. Внушает. Изгородь из колючки и егозы, шлагбаум, караульное помещение и даже дзот с уставившимся в сторону дороги пулеметом. Очередная проверка кажется после такой дороги развлечением. Наконец-то можно снова размять ноги. Поговорить. Выпить воды. Правда долгонько что-то машины проверяют, снова весь груз перепроверили. Хм, надо предложить контейнерную перевозку. Вряд ли что смогут в нормально закрытый контейнер впихнуть по дороге. Заодно здесь народу поубавится.

Тот, кто писал про отсутствие в России дорог, видимо имел в виду этот полигон. Колеи в полном беспорядке пересекают степь во всех направлениях, так что понять, куда ехать, без местного водителя просто невозможно. А машин-то! Словно стадо взбесившихся быков, снуют по всем сторонам света. Впрочем, если учесть, что испытания должны, по моим сведениям, начаться через три дня — все понятно. Готовятся.

Так, вот и городок. Неплохо устроились испытатели. Домики, конечно, в основном саманные, но все же домики, а не землянки или времянки. Видно, что заранее все приготовлено было. Даже несколько кирпичных двухэтажек есть, видимо для начальства построенные. Интересно, где меня поселят? А отом водитель отвез нас к столовой. Столовая — это хорошо. С дороги подкрепиться, а потом можно и в штаб. Ба, а там кто такой бородатый? Неужто сам Курчатов приехал? Значит, точно испытания скоро.

Подхожу и здороваюсь. Он отвечает:

— Здравствуйте, Сергей Николаевич. Тоже к нам, в "страну Лимонию?"

Как мне удалось не рассмеяться, не пойму. Я-то сразу вспомнил песню "Дюны", кажется: "Страна Лимония, страна без забот". Ну, и ну, без забот, как же...

10 сентября 1946 г. Москва. Кремль. Кирилл Плетнёв.

— Могу со всей ответственностью заявить, что флота у нас нет! — крепкий, хотя и невысокого роста, адмирал режет с плеча. "Ничего себе, Николай Герасимыч, рискует" — мелькает у меня в голове мысль. Начало совещания по флоту было необычным. Первым выступил почему Малышев, министр судостроения. Нудновато и долго описывал, как реконструируются предприятия, сколько работ по ремонту нашей и трофейной техники уже проведено, о степенях готовности ввода в строй пяти корпусов легких крейсеров типа 68к. Потом выступил начальник ГлавПолитУправления флота адмирал Зонин. Только после них дали слово главкому. И тут такое неожиданное, по крайней мере для меня, заявление. Иосиф Виссарионович ажно остановился и, мне показалось, чуть трубку из рук не выронил. Кузнецов на это как бы и внимания не обратил и дальше правду-матку режет:

— Я не могу считать флотом собрание кораблей, в большинстве своем устаревших и сильно изношенных. Большинство имеющихся и строящихся кораблей представляет собой вчерашний день кораблестроения. В их конструкции не учтен опыт прошедшей войны и требования появившиеся в современных условиях развития военного дела. Они имеют низкие мореходные качества, слабое зенитное и противолодочное вооружение, недостаточную скорость и малую надежность отдельных устройств и механизмов. Положение усугубляется несбалансированностью корабельного состава, дополнительно снижающей боеспособность флота. Особенно остро стоит вопрос с воздушным прикрытием кораблей. В современных условиях прикрытие кораблей с воздуха силами базовой истребительной авиации может быть осуществлено на удалении от берега не более чем сто тридцать пять... сто шестьдесят миль... прикрытие кораблей с воздуха в таких условиях возможно лишь при наличии авианосцев — носителей истребительной авиации.

Тут товарищ Сталин не выдержал и извинившись, прервал Николая Герасимовича вопросом:

— Как ви оцениваете трофейные корабли?

— Товарищ Сталин, из полученных нами трофеев практически единственно ценными являются, по моему мнению, итальянские линкоры, которые после незначительного ремонта могут быть введены в состав первой линии. Но и они выполнены по довоенным проектам, что потребует их обязательной модернизации в ближайшем будущем.

— А японский авианосэц?

— Годен только для учебных целей, и то ограниченно.

— Понятно. Продолжайтэ, товарыщ Кузнецов.

— Неблагополучно в настоящее время обстоит дело и с базированием сил флота. Временные базы в оккупированных и союзных странах не полностью восстановлены после войны, но и постоянные базы флота оборудованы недостаточно, имеют слабые ремонтные мощности и недостаточный жилой фонд. Чем дольше откладывается решение о базировании флотов, тем большим делается несоответствие между количеством кораблей и обеспечением их базирования, тем меньшая эффективность использования сил флота будет в случае войны... С подготовкой офицеров и матросов в школах и училищах дело обстоит неблагополучно. Собранный материал по опыту войны слабо изучен и может быть утерян в любой момент... Не снимая ответственности с себя, отмечу недостаточную озабоченность со стороны партии и правительства этими вопросами...

Ничего себе раскритиковался наш Главком. Как бы не полетела его головушка. Вон, товарищ Сталин нахмуренный ходит, не присел ни разу. И трубку свою знаменитую не раскурил. Или нельзя ему? Поговаривают, что за время войны сдал наш вождь сильно. Не знаю, правда или нет, до войны мне его видеть не приходилось. Но на свои портреты он мало похож, это точно. С другой стороны, за все время совещания ни разу не присел, ходит легко, практически неслышно. Не устает ведь. Эх, начало речи кажется пропустил, верблюд африканский.

— ... Страна тратит миллиарды на флот, несмотря на тяжелое экономичэское положение. Но это не значит, что страна оплатит ваши любые планы. Нэт, товарыщи. Ми-и не будем гнаться за вэроятными противниками, стремяс повторит все, что они придумают. Товарищы, считающие, что сбалансированный флот — это болшой флот, ошыбаются. Ми не собираемся истощать свою экономику, закладывая на каждый корабль противника свой. Нэт, товарыщи. Ми, перефразируя знаменитые слова товарыща Ленина, пойдэм другим путем.

Ничего себе, товарищ Сталин фактически раскритиковал НГ по полной программе. Что будет? ...

Неожиданно не только для меня, но, как мне показалось, и для всех присутствующих о главкоме больше ничего не говорилось, зато товарищ Сталин ошарашил нас заявлением о разработке принципиально нового вида подводной лодки, использующей для движения в надводном и подводном положении единый двигатель на основе атомного котла. Фантастика! Как в книге Адамова "Тайна двух океанов". Скорость, по словам товарища Сталина, у этого чуда техники до тридцати узлов под водой и неограниченная автономность. Это, пожалуй, посильнее, чем "Пионер" Адамова будет. Если немецкие подводники на дизельных подлодках сумели почти поставить Англию на колени, заставив англо-американцев срочно развивать противолодочные силы, то имея такие подводные лодки можно и от надводных кораблей отказаться. По крайней мере, у меня такая мысль мелькнула. И тут же товарищ Сталин ее задавил своей аргументацией: